Читаем Ветхий Завет

Грехопадение как раскол единства

Бог сотворил человека. Святые отцы много рассуждают о том, что значит «образ Божий в человеке». Одни говорят, что образ Божий – это свобода, другие говорят, что личность или творческие способности – образ Божий, кто-то усматривает его в любви. Но хотелось бы сейчас остановиться на словах, которые говорит Бог: «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему» – Он говорит не «по образу Моему», а «по образу Нашему».

ВСЕ ЭТО очень ясно свидетельствует, что в самом сотворении человека, его богообразности и заключена, и раскрывается, и содержится тайна Святой Троицы. То, что тайна Святой Троицы содержится в самом образовании, сотворении человека, несомненно. Мы не будем сейчас углубляться в догмат Церкви о Святой Троице, просто кратко обозначим: три Лица Пресвятой Троицы, три Иных, три Разных, представляют собой единое, неразрывное Целое – Они обладают всей полнотой единой Божественной природы, у них одна Суть, одна Сущность, они – одно Целое. И при этом их Трое.

В Адаме, и это тоже надо понимать, заключен весь человек. Не все человечество, как мы привыкли говорить. Все человечество – это несколько миллиардов индивидуумов, разных людей, фактически не ощущающих единства друг с другом, – не просто разных, а чужих друг другу. Будучи даже близкими по крови, люди все равно ощущают, что человек, находящийся рядом с ними, – чужой. Он не понимает, не чувствует того, что чувствует другой член этой семьи, этого коллектива, этого сообщества. Потому и происходит очень много семейных, бытовых драм, мелочных ссор, конфликтов, перерастающих порой в разрывы, – именно потому, что в простых человеческих словах люди видят совсем не тот смысл, который вкладывает в них другой человек. Это и есть свидетельство, что мы чужие друг другу и воспринимаем себя именно чужими. И другого человека приходится убеждать, доказывать ему, стыдиться его, бояться и так далее. Эта отчужденность и есть – человечество. Понятно, что отчужденность между различными людьми перерастает в отчужденность между обществами, социальными слоями, социальными группами, поколениями, государствами, эпохами.

Фактически каждый человек – сам по себе. И не случайно говорят некоторые святые отцы, что главная беда человека – одиночество в этом мире. Не случайно Диоген ходил по многолюдному городу, говоря: «Ищу человека». То есть даже среди соотечественников, единоверцев, однопартийцев, односельчан, коллег, в кругу семьи и даже рядом с любовью своей жизни человек может чувствовать непреодолимую бездну и отчаяние одиночества. Из этих одиночеств и состоит человечество.

АДАМ – это человек. Все мы были в его клеточках, когда он был создан Богом. Все мы вышли из его существа, включая Еву. Ева ведь тоже часть Адама. А потом от их брака родилось человечество, которое заполнило собой весь исторический путь.

Бог, творя человека, мысленно, онлайн (поскольку Он вне времени) охватывает каждого человека именно в нашем единении друг с другом. Потом наше человеческое единство будет разрушено грехопадением. Но, творя Адама, Он видит нас едиными и творит именно человека, – всю множественность людей как одного человека. Сейчас, конечно, мы воспринимаем так: один из нас обладает одним талантом, другой другим, один – одними качествами, другой – другими. Этого изначально не было. Изначально каждый из нас должен был обладать всей полнотой человеческой природы, будучи совершенно уникальной личностью и не ощущая разрыва с другими.

Вот сотворена Ева. Она другая, у нее другое ипостасное начало. Она может говорить Адаму «ты», Адам может говорить Еве «ты», и при этом они никакой разницы, и уж тем более отчужденности, по отношению друг ко другу не чувствуют. Это видно из тех слов Писания, которое говорит, что они были оба наги и не стыдились – не потому, что они были, как дети, которые не замечают и не стыдятся физиологических различий. Они их просто видели, не воспринимая как различие. Они ощущали, что один – это продолжение другого, это часть меня, это я сам. Они не видели разницы между собой, хотя их физиологическое отличие было очевидно. Но они не ощущали себя разными существами. Они ощущали себя иными, но обладающими абсолютной полнотой человеческой природы.

К СОЖАЛЕНИЮ, мы не можем представить, как бы они жили втроем или вчетвером, во множественности, при этом ощущая собственное единство. Этого не удалось, произошло грехопадение. Но две человеческих ипостаси Адам и Ева в раю существуют как единый цельный человек, – так говорит Библия. И только впоследствии Адам через свое грехопадение разорвал единого человека на множество разных индивидуумов, – нецельных, неполноценных человеков. То, что мы называем словом «индивидуум», содержит в себе некую нецелостность, неполноту. У одного есть одно, у другого есть другое, один умеет делать что-то руками, другой делает головой, и все мы разные и чужие друг другу. Но благодаря определенным действиям, предпринятому труду, мы можем эту отчужденность преодолеть. Мы чувствуем, что сейчас, вот такие, какие мы есть в нашей отчужденности, если исполним определенные требования и предпримем определенные усилия, сможем почувствовать родство и близость, целостность с кем-либо. Это бывает в отношениях между друзьями или в отношениях супругов, братьев и сестер, родителей и детей. Когда люди чувствуют родство и близость настолько, что не чувствуют отчужденности. Но каждый из них знает, что это не удалось ему даром, над этим надо было трудиться – действительно, ради чаемых родства и близости, единства друг с другом, благодаря которым только и возможно преодолеть одиночество, необходим наш труд.

Вернемся к разговору о рае. Адам ничего не делал для укрепления родства, он был создан таким, и такой была создана Ева. И он жил в этом ощущении единства с Евой, просто обладая даром благодати, не понимая, чем владеет, – они просто жили в этом единстве, где постоянно присутствовал Бог. Мы не знаем, как общался Адам с Богом в раю, но знаем, что общался. Что это было за общение, мы не знаем, но Господь непрестанно как бы срастворен с самим воздухом рая, Он непрестанно там присутствует. И потом, когда Адам лишается благодати Божией и оказывается за пределами этой благодатной черты, разрушается единство Адама и Евы. Они чувствуют, что стали чужими друг другу, их охватывает стыд, они шьют себе опоясания из листьев смоковницы. Не переставая быть родными, не разрушая своих отношений, они, тем не менее, воспринимают другого отчужденно. Единство разрушилось. Значит, фундаментом его была благодать Божия.

Чтобы человек ощутил единство с другим человеком, преодолел собственные замкнутость и одиночество, в которых все мы, в той или иной степени , оказываемся, нам необходимы наш личный труд и благодать Божия – две составляющие полноты человеческой жизни. И это восстановление единства в богословском смысле. А с точки зрения духовной и нравственной оно называется одним словом: любовь. Именно любовь, как осуществление человеческого единства.

Конечно, за последнее время мы очень много говорим о любви. Говорим на улице, по телевидению, в подворотне. Это слово избито и истаскано. Его изначальный смысл, бытийное содержание исчезли, мы не чувствуем его глубины, оно выражает порой все что угодно. И когда мы говорим уже в церкви, по-христиански, что надо любить человека, очень часто не отдаем себе отчет: собственно говоря, а что мы имеем в виду?

Мы понимаем, что такое любить ближних, мы понимаем, что такое любить дорогого, родного нам человека. Другое дело, можем мы так любить или нет, но мы понимаем, как это может быть. А в Священном Писании говорят о какой-то совершенно другой, иной любви, причем о той, которая почему-то дается очень трудно, которая есть венец человеческого счастья и добродетели. Ну, например, в «Лествице» блаженного Иоанна Лествичника любовь это самая совершенная вершина, конец пути, цель всех подвигов, трудов, страданий, поста, молитвы и всего прочего, ради чего подвизается человек. А мы говорим о любви, доступной нам и, как предполагается, существующей, возможной здесь и сейчас, которую можно реализовать.

Так вот, любовь, с точки зрения Священного Писания и святых отцов, – это восстановление утраченного единства, стремление к нему. Но единства не надуманного, а реального, когда того, другого, бьют, – а мне больно, когда он плачет – и у меня скорбь, когда у него радость – и я смеюсь, когда любое его чувство, любая его мысль тут же плещутся во мне. Как говорит, например, апостол Павел про себя: «Кто соблазняется, за кого бы я не воспламенялся?» – человек соблазняется где-то там, не на его глазах, а апостол Павел уже это чувствует и воспламеняется, и готов молиться за того человека, чувствуя борение, в котором тот пребывает даже не на его глазах. И поэтому он говорит нам: «Плачьте с плачущими, смейтесь со смеющимися» – у нас единые переживания на всех. Вот это и есть ощущение единства, когда не надо человеку ничего объяснять, когда у нас единомыслие, когда я сказал, – и человек понял именно так, как я сказал, он услышал мою мысль изнутри. Вот это единство, к которому, собственно говоря, и стремится человек – то единство, которое было в раю. Не просто переживание каких-то приятных чувств, это всегда непрочно, чувства мимолетны, сегодня есть, а завтра могут исчезнуть: они зависят от настроения, от колебаний погоды, магнитных бурь, солнечных затмений, от успехов или неуспехов. Та любовь, которую стяжали святые отцы, не колебалась ни от чего. Убивали ли их, пытали, давали им дары, материальные или духовные, ничего не изменялось в их любови. Они продолжали ощущать единство свое со всей братией, а то и со всем родом человеческим. И такая любовь, как ощущение единства, и есть путь, заповеданный нам Богом, и более того – заложенный в нас Богом.

На самом деле мы потому и одиноки, что внутренне, подспудно, неосознанно стремимся к единству и можем найти счастье только в нем. Да, поначалу мы мечтаем о единстве с одним человеком, будь то друг или любимый. Но в целом желание, тот образ, стремление, заложенные в нашу природу, предполагает стремление к единству со всем родом человеческим. И тот, кто к этому неготов, этого вместить не может, по свидетельству святых отцов, начинает разрушать собственную жизнь.

Именно поэтому Христос так категоричен в Евангелии: «Если не будете любить врагов ваших, то вы не достойны вашего Небесного Отца, будьте милосердны, как Отец ваш милосерд. Отец дает свет всем, дает дождь всему, так и вы должны источать свою любовь, свет своего сердца на всех». Силуан Афонский, всю свою жизнь посвятивший стяжанию этой любви и много размышлявший о Боге, пишет, что человек, который не хочет и не умеет иметь любви к врагам, отрекается от Христа – нет, он продолжает верить во Христа, но отрекается от цели создания Богом человека, от единения.

Есть в Евангелии от Иоанна особенная глава, семнадцатая, посвященная заключительным словам Господа Иисуса Христа перед Его шествием на казнь. Он обращает их не к ученикам, а к Отцу; вся эта глава – молитва Христа, обращенная к Своему Отцу. Он молится о Своих учениках. Не только о трех апостолах, бодрствующих с Ним в Гефсиманском саду, не только об остальных – Он молится о всех верующих по их слову. И обращаясь с этой молитвой к Своему Отцу, Он просит: «Да будут едино, как Мы едино. Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены воедино, и да познает мир, что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил Меня». И в этой молитве, с которой сейчас Он пойдет на Свой крестный путь, Он посвящает Себя и проливает Свою Кровь ради этого единства. Потому апостол Павел называет Христа Новым Адамом – Христос делает то, чего не смог сделать Адам. И потому мы, рожденные по плоти от наших родителей, кровь от крови, плоть от плоти Адама, пусть и рожденные вне данного Богом единства, но рожденные в Духе и от купели во Христе, причащающиеся Его Тела и Крови, составляем нового человека – не новое человечество, а нового человека. Мы составляем единство нового человека, потому что во Христе мы все едины и целы, суть одно.

Поэтому неразумно, как порой это делают протестанты, радоваться тому, что, якобы, Бог есть только мой личный Спаситель. Величие дара Христа в том, что Он не просто нас спасает; Он нас делает едиными друг с другом – Он создает из разрозненного человечества единое целое, в котором одно желание, одна мысль, один дух, одно Тело, пропитанное Христом. Поэтому так важно, в частности, принадлежать Церкви, быть с Церковью, поэтому так важно креститься, причащаться, чтобы соединиться со Христом, влиться в это Тело, дышать этим Духом, жить Христовой Кровью. Потому что живущий не так выпадает из человеческого единства даже в раю – не едином для цельного человека, а в тех разнообразных «райских» местах, что придумывают себе индивидуумы, они будут одиноки. Глубоко, бездонно одиноки. Именно одиночество на самом деле – главная трагедия человечества, главное, если хотите, наказание человечества, главное бедствие человека и главное последствие его грехопадения.

Еще раз повторим, что человек создан по образу Святой Троицы и призван во множестве человеческих личностей осуществить, приобрести, стяжать единство человеческой природы, ощущать единство со всеми и достичь этой сущности христианской жизни. Борьба за любовь и стремление к любви – это не просто стремление к чувствам, это именно борьба, чтобы почувствовать брата своего частью себя самого. Если мы этого не чувствуем, приходим в храм и чувствуем только что «я один», то мы еще очень и очень далеки от цели Пришествия Христа на землю. Для чего Он пролил Кровь, для чего Он каждую Литургию выносит Себя из алтаря в Чаше и питает нас Своей Кровью? Именно чтобы мы не просто по имени, а и реально, и духовным опытом пережили, что мы братья и сестры друг другу, что мы – единое целое.

И вот для этого требуется труд. Без труда выполнения определенных требований, которые и представляют собой заповеди Христовы, достичь этого невозможно. Но и вне Церкви, вне благодатных даров, которые Христос даровал людям, достичь единства тоже невозможно. Вне Церкви невозможно осуществление этого состояния.