Час души
Две кукушки
и другие истории Виктора Бендерова
Вернувшись не так давно из любимой обители, я обнаружила, что меня уже три дня ждет письмо: «Дорогая Людмила! Посылаю Вам несколько своих опусов. Надеюсь, Вас они порадуют!
». Они меня и в самом деле и порадовали, и приятно удивили: до сих пор человека, их написавшего, я знала лишь в одном качестве – художника-иконописца (я упоминаю о нем в своем рассказе о необычной родительской общине «Радоница» (Радоница (1), Радоница (2)). И мне захотелось порадовать «опусами» Виктора и других. Я только попросила его сказать о себе несколько слов.
«Бендеров Виктор Константинович, – написал он, – род. в 1959 г. в семье врачей. Окончил художественно-графический факультет Педагогического университета им. Герцена. Учился в иконописном классе при Санкт-Петербургской семинарии и академии. Иконописец, художник. Последние 15 лет – руководитель изостудии при храме во имя Иоанна Воина в Колпинской воспитательной колонии».
А потом, вдогонку, я получила такое стихотворение:
Мне не обязательно видеть будущее,
Но мне необходимо настоящее.
Настоящее «люблю», настоящее «дарю».
Руками души обнять маму,
За тридевять миров живущую.
Губами сердца поцеловать теплый лоб ребенка,
Для кого-то давно ушедшего...
Невероятно...
Не вероятно только действительно существующее.
«Вот, кстати, – стояло еще в том письме, – Парр про своих родителей говорит: "Они всегда со мной". А они – на небе. Я так понимаю: и мы должны быть на небе, ходя по земле, – и это достижимо».
Не сразу мы решились записать эту историю – не все тайны могут быть открыты вот так запросто: взял и прочитал… Но, поскольку жалко нам детей, хочется хоть отчасти приоткрыть завесу этого удивительного события. Вот и решили мы кое-что все-таки рассказать.
Жили в одном доме на берегу озера две девочки – Лиуба и Паолина. На самом деле их не так звали – но как-то мы должны о них рассказать… А как рассказать, не назвав имен?
Дом их был большой и очень красивый. Не то чтобы он был очень дорогой, а просто стены дома сплошь были разрисованы разными птицами, цветами, зверюшками и самыми невероятными узорами. А дело в том, что в этом же доме жил дядя девочек – художник. И к нему время от времени, впрочем, довольно регулярно, наведывались его друзья-художники. И вот они, выпив по чашечке какао с овсяным печеньем, брали свои краски и, забравшись, кто на лестницу, кто люльку с крыши спустит на веревках, разрисовали этот дом кто во что горазд. А горазды они были рисовать многое и разнообразное. Один, например, таких кошек рисовал, что просто умора, просто обхохочешься, другой – птиц самых диковинных, самых невообразимых. Третий – слонов с крыльями, как у бабочек, четвертый – жирафов, кенгуру и коал самых невероятных расцветок – как летние платья. Когда весь дом был изрисован, то приходили друзья, на этот раз – дедушки, и пристраивали либо этаж сверху, либо пристройку сбоку, смотря по тому, что им советовали художники.
И вот – жили они так, жили, народу в доме было много (но жили очень дружно), как вдруг произошло вот что. Мама девочек принесла из соседнего двора черного стрижа. Даже спасла его от кошки… А черный стриж, надо сказать (или напомнить, кто знает), не может взлететь с земли. И вот он бегал, бегал по травке на своих тоненьких ножках и был бы непременно в зубах у кошки, если бы не мама девочек, в мастерском прыжке перехватившая его перед самой кошкиной мордой. Так стриж оказался в руках у девочек. Взрослые, а именно – бабушка девочек, наиболее сведущая в жизни птиц, и папа девочек, тоже тонкий знаток природы, – посоветовали отнести его на самый высокий холм в округе и оттуда запустить.
Девочки стали собираться. Но, войдя в комнату за стрижем, они увидели рядом с ним лист бумаги и на нем надпись синим фломастером. Стриж припрыгал на своих лапках к ногам девочек, а потом – к листу, и так несколько раз, как бы давая знать, чтобы они прочитали. «Я – принц земли Эирлании. Заколдован злодейски и предан своим бывшим другом Драндулетом XIV, ставшим королем вместо меня. Спасут меня две кукушки, одна из которых станет моей женой».
Девочки переглянулись, недоумевая, кто бы это мог написать… Паолина стала собирать фломастеры и бумагу, это она их оставила на полу – рисовала все утро. Вдруг стриж подскочил к ней, взял красный фломастер, два раза подчеркнул слова «Я – принц» и поставил после слова «принц» восклицательный знак.
После этого он многозначительно посмотрел сначала на Паолину, а потом на Лиубу. Девочки обомлели: взгляд был совершенно человеческий. А стриж взял опять красный фломастер и написал: «Готовы вы стать кукушками?»
Лиуба нахмурилась, а Паолина почесала затылок – настолько все было невероятно… «Конечно, – думала Лиуба, – выйти замуж за принца и стать принцессой – моя самая сокровенная мечта, но вдруг он выберет не меня, а сестру? Хотя у нее двух зубов нет, но мальчишки в детском саду с открытыми ртами слушают ее бесконечные истории и выбрали капитаном команды на детсадовской олимпиаде».
А Паолина думала, что как это здорово и страшно – стать кукушкой-птицей и летать – просто дух захватывает, да еще, возможно, станешь принцессой. С другой стороны, думала она, кукушка – птица хитрющая и зловредная. Ну, то, что она своим кукованием людям голову морочит, – это, положим, не ее вина. Сами виноваты, кто уши развесил, – нашли кому верить. А вот то, что она свои яйца подкладывает в чужие гнезда, а кукушата потом других птенцов выкидывают, – это уж свинство форменное и злодейство, как ни крути. «За это нам с сестрой любая птица при встрече по шее накостыляет – и правильно сделает. Но будешь трусить, – думала Лиуба, – не будешь ни принцессой, ни вообще никем. А возьмет принц замуж или нет – не об этом, вообще говоря, надо бы сейчас думать. А вот что бедная птичка просит о помощи – тут, ясное дело, надо помочь. Представить себе только – быть принцем, готовиться царствовать, и вдруг – какой-то там Драндулет 14-й взял и заколдовал, а еще друг, да так заколдовал, что ты даже не летаешь, а ползаешь по земле, как таракан, а внутри-то – человеческая душа!»
Сестры переглянулись.
– Ты как? – спросила Лиуба.
– Ну, не знаю, – сказала Паолина, – давай вместе решать. Опасное дело, надо бы у взрослых спросить.
– А ты что – всегда у взрослых спрашиваешь, что делать? – многозначительно улыбнулась Лиуба. Паолина нахмурилась.
– В общем, ты как хочешь, а я пойду, – сказала Лиуба.
– Да куда ты пойдешь-то! И потом, он сказал: две кукушки спасут, две! Ладно, придется с тобой тащиться… – сказала Паолина.
– А куда тащиться-то? Вот в чем вопрос!
– Для начала надо хоть куда-нибудь потащиться, иначе не сойдешь с места – все будешь думать, пока тебя не возьмут за шкирятник и не отведут домой спать, – Паолина стала размышлять вслух.
– Тоже правильно. Ну, давай пойдем вон на тот холм, к этому высокому дереву. Залезем на него и оглядимся, – предложила Лиуба.
Девочки взялись за руки и пошли в направлении холма, ужасаясь немного неизведанным каким-то испытаниям, но вместе с тем предчувствуя огромную радость, обязательно последующую за ними.
Довольно быстро они дошли до этого дерева, оказавшегося березой. Вид белого ствола с густой зеленой листвой удивительным образом обнадеживал.
– Ну, полезли, что ли, – сказала Паолина и, не дожидаясь ответа, выбрала ветку самую высокую, какую могла достать, и, встав ногой на выступ коры, схватилась за нее и полезла с ловкостью, ей не свойственной.
– Вот что значит вдохновение! – изумилась сестра. – Понятное дело: кто не хочет стать принцессой! – И полезла за сестрой.
Дерево словно специально было выращено для этих двух девиц.
Ветки росли не слишком густо, но достаточно для того, чтобы девочки, не без усилий, но могли бы дотянуться до них. Притом одна снизу могла подталкивать верхнюю, а та, в свою очередь, могла подтягивать нижнюю.
«Понятно теперь, кажется, почему две кукушки спасут, – пыхтя от усилий, думала Паолина. – Только что ж ты, брат, не позаботился о второй, которая не станет принцессой? Пыхтишь здесь, пыхтишь, потеешь, а тебе в награду предложат шлейф платья за невестой нести или пироги на свадьбе подавать…» Тут она с досады ухватилась за сухую ветку, не рассмотрев ее, как она делала раньше, ветка обломилась – и Паолина обязательно грохнулась бы с дерева, если бы сестра не придержала ее за ногу. «Ну, нет, – подумала она, – пыхтеть бессмысленно и ворчать – слишком это дорого может обойтись. Ну, допустим, помогу только сестре и спасу от колдовства эту несчастную пичугу, ведь это же огромная радость, огромная! Сестра все же старше, а у меня к тому же еще не все зубы выросли…»
Но вдруг рассуждения ее прервались самым неожиданным образом. Только дотянулась она до близрастущей ветки, как из дупла дерева вылезла, даже как-то выплыла, как облачко, ослепительно белая и довольно упитанная… белка. Паолина едва не рухнула с березы от неожиданности. Хорошо, сестра снизу придержала, да и сама она обхватила ствол, как медведь, – руками и ногами.
– Привет! – очень весело и звонко сказала белка. – Меня зовут Белка.
– А нас – Лиуба и Паолина, – прошептали девочки.
– Да знаю, знаю, – так же весело и спокойно продолжала Белка, – хотите разрушить драндулетово колдовство.
Девочки обомлели. Мало того, что они увидели такого необычного сияющего зверька, он еще, оказывается, знал даже их намерения.
– Да, драндулетское колдовство сильно, – продолжала Белка, – но не всесильно, к счастью. Если у вас есть решимость, я вам помогу.
Девочкам так хорошо было с этим милым зверьком, что они почти совершенно забыли и про стрижа, и про Драндулета, и про всю их историю.
– Да, да, мы хотим, конечно, но он сказал, что мы должны превратиться в кукушек, – прошептала Лиуба.
– Ну и превращайтесь на здоровье, за чем же дело стало! – так же весело проговорила Белка. – Вот вам две малинки, положите их под язык и напевайте: «Калинка, калинка, калинка моя…», и на словах «в саду ягода калинка-малинка…» – сделаетесь кукушками. Вот и весь секрет. Но это не все. Обезвредить Драндулета вам поможет кот-рыболов, который сейчас находится в петербургском зоопарке.
– Как же мы долетим до Петербурга, мы и дороги не знаем? – спросили будущие кукушки.
– Поймите, не все так сложно, как вам кажется! Вот, видите дупло? Залетите в него, а вылетите в Петербурге.
Девочки с сомнением посмотрели на ягоды в своих ладошках. Но когда они подняли глаза на Белку – вид у нее был такой сияющий и убедительный, что они, так же в ответ просияв, положили ягоды в рот и запели.
Действительно, на слове «малинка» они превратились в кукушек, защебетали восторженно и, благодарно кивнув Белке, полетели в дупло, которое оказалось гораздо вместительней, чем можно было ожидать. Точнее, оно оказалось похожим на тоннель, и лететь им было немного жутковато. К счастью, впереди светилась лазурь неба, и это придавало сил. Она делалась все больше и больше, и им становилось все спокойней и веселей.
Уже заблестел шпиль Петропавловской крепости, известный девочкам по фотографиям и фильмам.
«А как найти здесь зоопарк?» – пронеслось у них в головах.
– Давай спросим у какой-нибудь птицы, – предложила Лиуба.
– Давай, – согласилась Паолина.
Они сели на карниз окна Петропавловского собора рядом с присевшим там отдохнуть голубком.
– Будьте так добры, скажите, пожалуйста, где у вас тут зоопарк? – как можно более вежливо спросила Паолина. Голубок как-то испуганно и удивленно посмотрел на них, стал отодвигаться, отодвигаться – потом вдруг взмахнул крыльями, пробормотал что-то недовольно и улетел.
– Странный какой-то, дикий парень, – сказала Лиуба, – хотя не надо забывать, что мы – кукушки, птицам нас любить особенно не за что.
– Ну, может, попробуем спросить у тех чаек… – грустно предложила Паолина.
Но и с чайками, и с воробьями, и с дроздами, и со всеми другими птицами происходило примерно то же самое. Птицы или просто улетали от них, кто с презрением, а кто с возмущением, или даже пытались щипнуть их или клюнуть, кто понаглее. Обычно это сопровождалось ворчанием вроде такого: «Это же надо иметь наглость, подкладывать яйца в чужие гнезда и после этого обращаться к приличным птицам с вопросами! Сами, небось, когда были маленькими, не одного птенца выкинули из гнезда!»
Совсем пригорюнились молодые кукушки. «Вот, – подумала Лиуба, – если бы Белка была с нами, конечно, она бы нашла выход…» И как только она вспомнила про Белку, то вдруг услышала странные то ли вопли, то ли пение какой-то диковинной птицы.
– Ты слышишь, Паолина, ты слышишь?
– Это где-то там, – отвечала та, – оттуда вопли!
И показала на небольшой парк за забором, буквально через дорогу от Петропавловской крепости.
Девочки переглянулись и полетели в сторону этого парка. Уже очень скоро они увидели чью-то длинную шею, а на ней – с любопытством смотревшую на них мордуленцию с рожками.
– Батюшки! Да это ж жирафа! – изумилась Лиуба.
– Зоопарк! – закричала Паолина.
В это время опять раздался уже знакомый истошный вопль. Девочки спланировали в направлении клетки, окруженной зрителями. Некоторые из них аплодировали. То вопила китайская кура, свесив свой белоснежный роскошный хвост и самозабвенно задрав голову.
– Ну, от этой рассказов, пожалуй, не дождешься, – сказала Паолина, – да и зрители толкутся. Полетим к кому-нибудь попроще. А вон, кажется, гуси какие-то топчутся.
– Давай угостим их чем-нибудь! – ответила Лиуба и сорвала несколько сочных стеблей одуванчика.
Так, с листиками одуванчика, они перелетели через заборчик и приземлились в гусином вольере.
Тут же со всех ног к ним кинулась компашка из нескольких гусей. Наиболее проворный сразу схватил пучок стеблей у Паолины и с важным видом принялся поглощать их. Второй схватил одуванчики у Лиубы и вразвалочку зашагал вдоль забора, горделиво посматривая на окружающих. Третий, не получивший уже ничего, гоготнул недовольно и попытался клюнуть Лиубу, но та вовремя увернулась. Не удовлетворившись этим, однако, гусь погнался за кукушками с агрессивным видом, но четвертый бросился наперерез и преградил дорогу. Началась свалка. Подоспели первый со вторым и вместе с третьим принялись клевать четвертого. Он бился необыкновенно мужественно и даже мастерски, но силы были неравны.
Накостыляв четвертому достаточно, на их взгляд, трое первых с гордым видом, погогатывая, отправились вдоль забора, где стояло множество детей, просовывая гусям тоже разные травинки. Кукушки сочувственно подошли к своему защитнику, приводившему себя в порядок после боя.
– Вам не больно? То есть, простите, не очень больно? Спасибо вам! – сказала Лиуба.
– Пожалуйста! На здоровье! – неожиданно бодро и весело заговорил гусь. – Приходите к нам еще! Простите нас, пожалуйста, за то, что мы такие неотесанные.
– А вы-то тут при чем? Вы как раз поступили благороднейшим образом! – отвечала Паолина, – мы вам благодарны, что вы вообще с нами заговорили.
– А что тут такого? То, что вы кукушки? Вы это имеете в виду? Ну, я и с крокодилами разговариваю, и со змеями, – со всеми. Меня так научили мои друзья.
– Что-то мы не заметили особого дружелюбия в ваших друзьях!
– В гусятках-то? Ну, они еще на пути к настоящей дружбе. Это – «суровые» наши друзья, – сказал, посмеиваясь, гусь.
– А у вас есть еще другие друзья? – спросила Лиуба.
– Слава Богу, есть! – заулыбался гусь.
В это время со стороны входа в зоопарк раздался истошный вопль, по сравнению с которым вопли китайской куры казались утренней песней жаворонка. Все трое развернулись в направлении вопля. Вопила обезьяна. Шимпанзе. Ее, только что вылезшую из клетки, видимо, оставленной открытой, пытался за ручку препроводить обратно человек интеллигентного вида с бородкой. Обезьяна упиралась, как только могла. Впрочем, силища в ней чувствовалась необычайная, так что человек довольно скоро понял всю наивность попыток силою водворить ее на место. Исполнять свои прямые служебные обязанности обезьяна категорически отказывалась.
Тем временем к ним решительным шагом подошел еще один господин солидного вида, как выяснилось впоследствии – директор зоопарка. Но и с ним дело ничуть не сдвинулось. Обезьяна согласна была прогуливаться за ручку либо с одним, либо с обоими этими господами, она не против была и испить газированной водички, любезно предложенной ей, причмокивала губами с видом знатока и ценителя напитка. С любопытством рассматривала все вокруг с новой для себя точки зрения. Но обратно в клетку ни заманить, ни загнать силою ее было невозможно.
Люди тем временем что-то, видимо, замышляли – шептались друг со другом и со служителями в форменной одежде, подошедшими к ним. Граждане с любопытством наблюдали за живописной компанией.
– Да, невесело, видно, ей сидеть в клетке, бедняге, – сказала Лиуба.
– Понятное дело, невесело, – подтвердил гусь.
– Но вот по вашему виду не скажешь, чтобы вам как-то особенно грустно было здесь находиться, – осторожно заметила Паолина.
– Ну, я – это другое дело! – заулыбался гусь.
– А вот какое такое другое дело, объясните нам, пожалуйста? – продолжала допытываться молодая кукушка. Обе испытующе и серьезно посмотрели на гуся.
– Я другое дело, – повторил гусь, – потому что я посвящен в тайну.
– В тайну? – изумленно воскликнули кукушки в два голоса. – А можете вы нам открыть эту тайну? – спросила Лиуба.
– Пожалуйста! – добавила Паолина.
– Не знаю, не знаю, – задумчиво посмотрев на облака, сказал гусь. – Надо подумать, надо еще понять, что вы за птицы.
«Это нам надо понять, что ты за гусь», – подумала про себя Паолина.
– Ну, меня, положим, вы все же немного знаете, – весело поглядев прямо на Паолину, сказал гусь.
Паолине стало даже немного жутко. «Не читает ли он мои мысли?» – подумала она.
– Согласитесь, ведь не вы открываете мне тайну, а я вам, значит, я кое-что должен о вас знать, – улыбнулся гусь.
– Ну, тогда тайна за тайну. Мы не боимся вам раскрыть свою тайну, и это будет доказывать наше к вам доверие, – сказала Лиуба, посмотрев на сестру. Та утвердительно мотнула головой.
– Мы ищем здесь кота-рыболова, – сказала она. При этих словах гусь заулыбался еще радостней, чем прежде.
– Вы знакомы? – спросила обрадованно Лиуба.
– Знакомы! Знаком ли я с котом-рыболовом!? Да это мой лучший друг!!! Знаком ли я с котом-рыболовом?!.. – изумленно и радостно повторял гусь, удивляясь, видимо, наивности вопроса. Но вместе с тем было понятно, что упоминание имени друга доставляет ему особенное удовольствие.
– А вы можете нас познакомить? – спросила Паолина.
В это время опять раздался вопль обезьяны. Шимпанзе летела из раскрытого окна радиорубки с пучком каких-то проводов в руке. Видимо, ее пытались там скрутить, заманив каким-то образом. Радист смотрел ей вслед с тоской и слабым стоном.
– Да, бедняга сражается за свою свободу… – сказал гусь задумчиво. – Надо помочь ей. А с котиком познакомить могу, даже вот, пожалуй, записочку с вами отошлю.
С этими словами он взял большой кленовый лист, лежащий у забора, и стал настукивать на нем какие-то знаки клювом.
– Ну вот, войдете… то есть, влетите, в павильон «хищники» и в крайней клетке в самом конце увидите его. – И он опять заулыбался, представив, видимо, своего друга.
– Спасибо! Спасибо вам огромное! Мы надеемся еще увидеться, – добавила Паолина.
– Обязательно! – просиял гусь.
Подлетая к павильону хищников, кукушки увидели, как обезьяне поднесли бутылочку с красноватой жидкостью и она не торопясь, с важным видом стала прихлебывать из нее.
Кота-рыболова они нашли очень быстро и удивились его размерам: он был гораздо крупнее обычного кота. Он разгуливал по клетке спокойно и, видимо, не торопясь обдумывал что-то.
– А, вот и вы! – улыбаясь сказал кот.
– А вы что, ждали нас? – удивились кукушки.
– Ну а как же, конечно, ждал! – улыбнулся кот.
Кукушки в очередной раз изумились и передали ему кленовый лист, подписанный гусем. Во всем виде кота, его улыбке и способности необычайным образом чувствовать и видеть гораздо больше других зверей и птиц они увидели, что его с Белкой и гусем объединяет какая-то тайна. И это – какая- то радостная тайна.
– Да, нам о вас рассказал один гусь, – начала Лиуба, увидев, что кот завершил чтение.
– Один гусь! Один гусь! – изумленно и радостно проговорил кот. – Да это гусь Хрусталик!
– Хрусталик?! Какое удивительное имя! А почему его так зовут? – спросила Лиуба.
– Ну, это я вам могу сказать, даже должен, иначе вы не сможете достичь своей цели, – задумчиво и нараспев проговорил кот. – Понимаете, в его глазах – особые хрусталики. Вы познакомились с его друзьями? С его «суровыми» друзьями? – с улыбкой спросил он кукушек.
– Да уж, пришлось познакомиться, – ответила Лиуба, – крайне невоспитанные господа!
– Ну вот, а он благодаря своим хрусталикам может видеть их крайне воспитанными и крайне благодарными! Время для него прозрачно!
– Интересно, ему такую операцию сделали или он родился с такими хрусталиками? –спросила Паолина.
– Ни то, ни другое! Он получил их в подарок!
– Вот это да! – изумилась Лиуба. – И кто же ему сделал такой подарок?
– Один наш друг! – весело ответил кот.
– Ну, расскажите, пожалуйста! – запросила Паолина. – По дружбе!
– Да, конечно, по дружбе! – отвечал кот. – Видите это здание с золотым шпилем? Знаете, что это такое?
– Это Петропавловский собор! – уверенно ответили кукушки.
– Видели вы эту обезьяну несчастную, как она мается? Не хочется бедняжке в клетку… Вот и мне было паршиво как-то…
В это время послышались возня и крики со стороны обезьяньих вольер. Директор зоопарка, заместитель, пожарные и еще несколько сотрудников накинули на обезьяну рыболовную сеть и набросились на нее с гиканьем и воплями. Какое-то время слышались возня и сопение, потом все стихло. Когда «укротители» отпустили переставшую биться обезьяну и осторожно расступились, то все увидели, что обезьяна… заснула сном младенца, сложив ладошки себе под голову…
– Ну вот, заснула, бедолага, – сказал кот. – Сейчас водворят в клетку, и – на сегодня ее приключения закончились. Но ничего, мы ей обязательно поможем!
– На чем я остановился? – продолжил кот. – Да, было паршиво как-то, как никогда, и взвыл я с тоски что было сил. И вот, вижу – со стороны собора идут ко мне прямо сквозь деревья, стены, решетки два человека. Как-то светло и спокойно вдруг стало. А когда они совсем близко подошли, вижу – такие веселые и очень дружелюбные. Один – посветлее, другой – потемнее. Тот, который посветлее, присел на корточки и гладит меня. А второй стоит рядом – улыбается. Я сам себе изумился – разве я позволил бы кому-то себя гладить, да еще незнакомому!.. Я и служителя, кормильца своего, так исцарапал, бедного, один раз, что он весь перебинтованный, один нос торчал, две недели мне еду носил. Я ведь очень дикий был. Ну, просто зверь… А ведь он каждый день почти мне еду приносил… Ну вот, а эти подошли, так у меня такое ощущение было, как бы мама моя подошла и облизывает, я вспомнил вдруг очень ярко это почти забытое чувство. Я замурлыкал, как ненормальный, растаял и спрашиваю этого, светлого, ну совершенно не понимая, что говорю: «А вы сами, простите, приезжие будете? Оставайтесь здесь, у меня, жить! Я вам постелю здесь, а еды мне навалом приносят – на троих хватит!» Ну? Представляете? Надо же такое сморозить! Как мне это в голову только пришло!? Очень хотелось их у себя оставить! Больно уж хорошо с ними было… Гости мои при этих словах еще больше заулыбались. А этот, потемнее, который стоял, говорит: «Вообще-то город в честь него назван, его Петром зовут. Вот и посуди сам, насколько мы приезжие». Светлый говорит своему другу: «А что, Павлик, может, нам действительно расположиться здесь, на соломке, смотри – котик-то какой славный!?»
Опять оба заулыбались. Светлый гладит меня, улыбается и говорит: «Знаешь, брат, я ведь тоже рыболов… Может, мы с тобой на рыбалочку смотаемся? Сейчас клюет хорошо! У меня и удочки на бережку в кустах припрятаны. Закинем на червячка, посидим втроем в тишине, поудим. Ушицу сварим на костерке, плохо разве?» Ну вот, так мы и подружились. Сразу у меня в голове все встало на свои места. Мирно стало как-то, понятно. Бывает, правда, подустанешь, раздосадуешься на кого-нибудь, обозлишься… Но думаешь: вот придут друзья, а ты сидишь здесь, зануда такой, обозлившийся. Вот и стараешься себя в порядок привести ради друзей. А работа не такая уж тяжелая. Приходят дети, смотрят на тебя, радуются. Им же интересно, какие зверюшки в мире существуют разные и удивительные. А ты не ленись – походи, выгни спину, а то просто полеживай – от тебя много не требуется, у нас ведь не цирк. Так я через этих двух друзей и со многими подружился, вот с Хрусталиком в том числе и с Маней.
– С какой Маней? – спросила Паолина.
– А, Маня! – заулыбался кот. – Это девочка такая, очень хорошая. Она учится в волшебной школе. Круглая отличница! И рисовать очень любит. А в волшебной стране знаете, как рисуют? Что ни нарисуешь – все оживает. Вот она и рисует львов и тигров добрющих, они никого даже не поцарапают, такие душки. Детей на спине катают, с другими зверюшками дружат. Нарисовала оленей с рогами, проросшими тюльпанами, носорогов с процветшими розами-рогами, ну, и много в таком роде. Жирафы у нее с лебедиными крыльями, и слоны летающие… Вообще она большая выдумщица, и с нею очень интересно. Она и на рыбалку с нами ходит. С нею обычно ежик маленький приходит и садовая соня, тоже подстать ему.
Кот улыбнулся еще лучезарней, а потом говорит:
– Да, ведь у вас дело ко мне, простите, я ведь так долго могу рассказывать, никакого времени не хватит. У нас столько друзей!
– Да, дело, и очень важное! – воскликнули девочки: – Мы должны разрушить колдовство Драндулета и спасти принца Стрижа!
– И одна из вас выйдет за него замуж, – добавил кот, улыбаясь.
– Да, а как вы узнали? – изумились девочки.
– Ну, это совсем просто: мне вчера мои друзья сказали за ушицей – предупредили о вашем приходе. Ну, так слушайте: надо прийти к Драндулету и сказать: «Слушай, Драндулетик, твоя невеста жива и любит тебя, и ждет тебя во дворце на Ландышевой горе!!!» Тогда чары его разрушатся, и он сам освободится от них! Но большего я вам пока не могу рассказать! Мчитесь во весь дух, время дорого! Вот вам точный Драндулетов адрес. И про хрусталики не забудьте. Вам ведь тоже подарены такие хрусталики, но вы должны научиться ими пользоваться!
Девочки были совершенно изумлены и с открытыми клювами смотрели на кота.
– А мы думали, будет меч-кладенец, мы думали, секир-башка… Какая невеста? – залепетали кукушки.
– Да какая там секир-башка, вот детский сад! Взрослые вроде бы девицы, – посмеиваясь продолжал кот. – Да, представьте себе: в него влюблена замечательная красавица и умница! Старайтесь видеть самого последнего драндулета счастливым принцем, которым он станет, и помните, что он любим, тогда не испугаетесь в его болезни, в его помрачении.
– Мы будем стараться… – прошептали кукушки.
– И суровых друзей не бойтесь, и тоже смотрите на них сквозь хрусталики. А я открою вам тайну – не одна из вас, а обе вы станете принцессами! Это вам испытание было, чтобы проверить вас – готовы ли вы пожертвовать своим личным счастьем. Иначе все было бы просто расчетом. Попробуй, найди-ка сейчас такую дуреху, которая ради принца не сметет все на своем пути!? А вот когда так, не наверняка, – совсем другое дело, вы должны были задействовать все благородство своей души. Будет вам больше, чем можете помечтать сейчас. Но как это будет – пока не допытывайтесь, это изумительно в самом прямом смысле, потому что выходит за пределы представлений нашего ума. Ну, все на этом, пока! Расстаемся ненадолго, но скоро опять увидимся, и со всеми друзьями нашими познакомитесь, и устроим праздник, пир, каких свет не видывал!
Девочки только спросили:
– Котик, а как тебя зовут?
И котик ответил:
– Друзья зовут меня Котик-Миленький-Воркотик.
– А можно и мы тебя будем так звать? – спросила Лиуба.
– Ну, конечно: мы же друзья! – ответил котик.
На этих словах кота-рыболова мы и закончим нашу историю. Всех тайн мы вам и не обещали открыть, да и скучно будет человеку, если ему все тайны разом откроют. Гораздо интереснее, когда впереди – всегда что-то новое, таинственное и радостное.
Изумленные кукушки мчались навстречу новым приключениям и новому счастью изо всех своих кукушечьих сил. Мчался расколдованный Драндулет к своей невесте, совершая на пути к ней удивительные и небывалые подвиги, достойные отдельной истории. Причем преображался и хорошел от подвига к подвигу все больше и больше. Взлетел выше неба стриж и превратился в изумительной красоты, сказочно прекрасного принца. Наступало утро непередаваемо прекрасного, нового дня.
Две кукушки
и другие истории Виктора Бендерова
Вернувшись не так давно из любимой обители, я обнаружила, что меня уже три дня ждет письмо: «Дорогая Людмила! Посылаю Вам несколько своих опусов. Надеюсь, Вас они порадуют!
». Они меня и в самом деле и порадовали, и приятно удивили: до сих пор человека, их написавшего, я знала лишь в одном качестве – художника-иконописца (я упоминаю о нем в своем рассказе о необычной родительской общине «Радоница» (Радоница (1), Радоница (2)). И мне захотелось порадовать «опусами» Виктора и других. Я только попросила его сказать о себе несколько слов.«Бендеров Виктор Константинович, – написал он, – род. в 1959 г. в семье врачей. Окончил художественно-графический факультет Педагогического университета им. Герцена. Учился в иконописном классе при Санкт-Петербургской семинарии и академии. Иконописец, художник. Последние 15 лет – руководитель изостудии при храме во имя Иоанна Воина в Колпинской воспитательной колонии».
А потом, вдогонку, я получила такое стихотворение:
Мне не обязательно видеть будущее,
Но мне необходимо настоящее.
Настоящее «люблю», настоящее «дарю».
Руками души обнять маму,
За тридевять миров живущую.
Губами сердца поцеловать теплый лоб ребенка,
Для кого-то давно ушедшего...
Невероятно...
Не вероятно только действительно существующее.
«Вот, кстати, – стояло еще в том письме, – Парр про своих родителей говорит: "Они всегда со мной". А они – на небе. Я так понимаю: и мы должны быть на небе, ходя по земле, – и это достижимо».
Не сразу мы решились записать эту историю – не все тайны могут быть открыты вот так запросто: взял и прочитал… Но, поскольку жалко нам детей, хочется хоть отчасти приоткрыть завесу этого удивительного события. Вот и решили мы кое-что все-таки рассказать.
Жили в одном доме на берегу озера две девочки – Лиуба и Паолина. На самом деле их не так звали – но как-то мы должны о них рассказать… А как рассказать, не назвав имен?
Дом их был большой и очень красивый. Не то чтобы он был очень дорогой, а просто стены дома сплошь были разрисованы разными птицами, цветами, зверюшками и самыми невероятными узорами. А дело в том, что в этом же доме жил дядя девочек – художник. И к нему время от времени, впрочем, довольно регулярно, наведывались его друзья-художники. И вот они, выпив по чашечке какао с овсяным печеньем, брали свои краски и, забравшись, кто на лестницу, кто люльку с крыши спустит на веревках, разрисовали этот дом кто во что горазд. А горазды они были рисовать многое и разнообразное. Один, например, таких кошек рисовал, что просто умора, просто обхохочешься, другой – птиц самых диковинных, самых невообразимых. Третий – слонов с крыльями, как у бабочек, четвертый – жирафов, кенгуру и коал самых невероятных расцветок – как летние платья. Когда весь дом был изрисован, то приходили друзья, на этот раз – дедушки, и пристраивали либо этаж сверху, либо пристройку сбоку, смотря по тому, что им советовали художники.
И вот – жили они так, жили, народу в доме было много (но жили очень дружно), как вдруг произошло вот что. Мама девочек принесла из соседнего двора черного стрижа. Даже спасла его от кошки… А черный стриж, надо сказать (или напомнить, кто знает), не может взлететь с земли. И вот он бегал, бегал по травке на своих тоненьких ножках и был бы непременно в зубах у кошки, если бы не мама девочек, в мастерском прыжке перехватившая его перед самой кошкиной мордой. Так стриж оказался в руках у девочек. Взрослые, а именно – бабушка девочек, наиболее сведущая в жизни птиц, и папа девочек, тоже тонкий знаток природы, – посоветовали отнести его на самый высокий холм в округе и оттуда запустить.
Девочки стали собираться. Но, войдя в комнату за стрижем, они увидели рядом с ним лист бумаги и на нем надпись синим фломастером. Стриж припрыгал на своих лапках к ногам девочек, а потом – к листу, и так несколько раз, как бы давая знать, чтобы они прочитали. «Я – принц земли Эирлании. Заколдован злодейски и предан своим бывшим другом Драндулетом XIV, ставшим королем вместо меня. Спасут меня две кукушки, одна из которых станет моей женой».
Девочки переглянулись, недоумевая, кто бы это мог написать… Паолина стала собирать фломастеры и бумагу, это она их оставила на полу – рисовала все утро. Вдруг стриж подскочил к ней, взял красный фломастер, два раза подчеркнул слова «Я – принц» и поставил после слова «принц» восклицательный знак.
После этого он многозначительно посмотрел сначала на Паолину, а потом на Лиубу. Девочки обомлели: взгляд был совершенно человеческий. А стриж взял опять красный фломастер и написал: «Готовы вы стать кукушками?»
Лиуба нахмурилась, а Паолина почесала затылок – настолько все было невероятно… «Конечно, – думала Лиуба, – выйти замуж за принца и стать принцессой – моя самая сокровенная мечта, но вдруг он выберет не меня, а сестру? Хотя у нее двух зубов нет, но мальчишки в детском саду с открытыми ртами слушают ее бесконечные истории и выбрали капитаном команды на детсадовской олимпиаде».
А Паолина думала, что как это здорово и страшно – стать кукушкой-птицей и летать – просто дух захватывает, да еще, возможно, станешь принцессой. С другой стороны, думала она, кукушка – птица хитрющая и зловредная. Ну, то, что она своим кукованием людям голову морочит, – это, положим, не ее вина. Сами виноваты, кто уши развесил, – нашли кому верить. А вот то, что она свои яйца подкладывает в чужие гнезда, а кукушата потом других птенцов выкидывают, – это уж свинство форменное и злодейство, как ни крути. «За это нам с сестрой любая птица при встрече по шее накостыляет – и правильно сделает. Но будешь трусить, – думала Лиуба, – не будешь ни принцессой, ни вообще никем. А возьмет принц замуж или нет – не об этом, вообще говоря, надо бы сейчас думать. А вот что бедная птичка просит о помощи – тут, ясное дело, надо помочь. Представить себе только – быть принцем, готовиться царствовать, и вдруг – какой-то там Драндулет 14-й взял и заколдовал, а еще друг, да так заколдовал, что ты даже не летаешь, а ползаешь по земле, как таракан, а внутри-то – человеческая душа!»
Сестры переглянулись.
– Ты как? – спросила Лиуба.
– Ну, не знаю, – сказала Паолина, – давай вместе решать. Опасное дело, надо бы у взрослых спросить.
– А ты что – всегда у взрослых спрашиваешь, что делать? – многозначительно улыбнулась Лиуба. Паолина нахмурилась.
– В общем, ты как хочешь, а я пойду, – сказала Лиуба.
– Да куда ты пойдешь-то! И потом, он сказал: две кукушки спасут, две! Ладно, придется с тобой тащиться… – сказала Паолина.
– А куда тащиться-то? Вот в чем вопрос!
– Для начала надо хоть куда-нибудь потащиться, иначе не сойдешь с места – все будешь думать, пока тебя не возьмут за шкирятник и не отведут домой спать, – Паолина стала размышлять вслух.
– Тоже правильно. Ну, давай пойдем вон на тот холм, к этому высокому дереву. Залезем на него и оглядимся, – предложила Лиуба.
Девочки взялись за руки и пошли в направлении холма, ужасаясь немного неизведанным каким-то испытаниям, но вместе с тем предчувствуя огромную радость, обязательно последующую за ними.
Довольно быстро они дошли до этого дерева, оказавшегося березой. Вид белого ствола с густой зеленой листвой удивительным образом обнадеживал.
– Ну, полезли, что ли, – сказала Паолина и, не дожидаясь ответа, выбрала ветку самую высокую, какую могла достать, и, встав ногой на выступ коры, схватилась за нее и полезла с ловкостью, ей не свойственной.
– Вот что значит вдохновение! – изумилась сестра. – Понятное дело: кто не хочет стать принцессой! – И полезла за сестрой.
Дерево словно специально было выращено для этих двух девиц.
Ветки росли не слишком густо, но достаточно для того, чтобы девочки, не без усилий, но могли бы дотянуться до них. Притом одна снизу могла подталкивать верхнюю, а та, в свою очередь, могла подтягивать нижнюю.
«Понятно теперь, кажется, почему две кукушки спасут, – пыхтя от усилий, думала Паолина. – Только что ж ты, брат, не позаботился о второй, которая не станет принцессой? Пыхтишь здесь, пыхтишь, потеешь, а тебе в награду предложат шлейф платья за невестой нести или пироги на свадьбе подавать…» Тут она с досады ухватилась за сухую ветку, не рассмотрев ее, как она делала раньше, ветка обломилась – и Паолина обязательно грохнулась бы с дерева, если бы сестра не придержала ее за ногу. «Ну, нет, – подумала она, – пыхтеть бессмысленно и ворчать – слишком это дорого может обойтись. Ну, допустим, помогу только сестре и спасу от колдовства эту несчастную пичугу, ведь это же огромная радость, огромная! Сестра все же старше, а у меня к тому же еще не все зубы выросли…»
Но вдруг рассуждения ее прервались самым неожиданным образом. Только дотянулась она до близрастущей ветки, как из дупла дерева вылезла, даже как-то выплыла, как облачко, ослепительно белая и довольно упитанная… белка. Паолина едва не рухнула с березы от неожиданности. Хорошо, сестра снизу придержала, да и сама она обхватила ствол, как медведь, – руками и ногами.
– Привет! – очень весело и звонко сказала белка. – Меня зовут Белка.
– А нас – Лиуба и Паолина, – прошептали девочки.
– Да знаю, знаю, – так же весело и спокойно продолжала Белка, – хотите разрушить драндулетово колдовство.
Девочки обомлели. Мало того, что они увидели такого необычного сияющего зверька, он еще, оказывается, знал даже их намерения.
– Да, драндулетское колдовство сильно, – продолжала Белка, – но не всесильно, к счастью. Если у вас есть решимость, я вам помогу.
Девочкам так хорошо было с этим милым зверьком, что они почти совершенно забыли и про стрижа, и про Драндулета, и про всю их историю.
– Да, да, мы хотим, конечно, но он сказал, что мы должны превратиться в кукушек, – прошептала Лиуба.
– Ну и превращайтесь на здоровье, за чем же дело стало! – так же весело проговорила Белка. – Вот вам две малинки, положите их под язык и напевайте: «Калинка, калинка, калинка моя…», и на словах «в саду ягода калинка-малинка…» – сделаетесь кукушками. Вот и весь секрет. Но это не все. Обезвредить Драндулета вам поможет кот-рыболов, который сейчас находится в петербургском зоопарке.
– Как же мы долетим до Петербурга, мы и дороги не знаем? – спросили будущие кукушки.
– Поймите, не все так сложно, как вам кажется! Вот, видите дупло? Залетите в него, а вылетите в Петербурге.
Девочки с сомнением посмотрели на ягоды в своих ладошках. Но когда они подняли глаза на Белку – вид у нее был такой сияющий и убедительный, что они, так же в ответ просияв, положили ягоды в рот и запели.
Действительно, на слове «малинка» они превратились в кукушек, защебетали восторженно и, благодарно кивнув Белке, полетели в дупло, которое оказалось гораздо вместительней, чем можно было ожидать. Точнее, оно оказалось похожим на тоннель, и лететь им было немного жутковато. К счастью, впереди светилась лазурь неба, и это придавало сил. Она делалась все больше и больше, и им становилось все спокойней и веселей.
Уже заблестел шпиль Петропавловской крепости, известный девочкам по фотографиям и фильмам.
– Давай спросим у какой-нибудь птицы, – предложила Лиуба.
– Давай, – согласилась Паолина.
Они сели на карниз окна Петропавловского собора рядом с присевшим там отдохнуть голубком.
– Будьте так добры, скажите, пожалуйста, где у вас тут зоопарк? – как можно более вежливо спросила Паолина. Голубок как-то испуганно и удивленно посмотрел на них, стал отодвигаться, отодвигаться – потом вдруг взмахнул крыльями, пробормотал что-то недовольно и улетел.
– Странный какой-то, дикий парень, – сказала Лиуба, – хотя не надо забывать, что мы – кукушки, птицам нас любить особенно не за что.
– Ну, может, попробуем спросить у тех чаек… – грустно предложила Паолина.
Но и с чайками, и с воробьями, и с дроздами, и со всеми другими птицами происходило примерно то же самое. Птицы или просто улетали от них, кто с презрением, а кто с возмущением, или даже пытались щипнуть их или клюнуть, кто понаглее. Обычно это сопровождалось ворчанием вроде такого: «Это же надо иметь наглость, подкладывать яйца в чужие гнезда и после этого обращаться к приличным птицам с вопросами! Сами, небось, когда были маленькими, не одного птенца выкинули из гнезда!»
Совсем пригорюнились молодые кукушки. «Вот, – подумала Лиуба, – если бы Белка была с нами, конечно, она бы нашла выход…» И как только она вспомнила про Белку, то вдруг услышала странные то ли вопли, то ли пение какой-то диковинной птицы.
– Ты слышишь, Паолина, ты слышишь?
– Это где-то там, – отвечала та, – оттуда вопли!
И показала на небольшой парк за забором, буквально через дорогу от Петропавловской крепости.
Девочки переглянулись и полетели в сторону этого парка. Уже очень скоро они увидели чью-то длинную шею, а на ней – с любопытством смотревшую на них мордуленцию с рожками.
– Батюшки! Да это ж жирафа! – изумилась Лиуба.
– Зоопарк! – закричала Паолина.
В это время опять раздался уже знакомый истошный вопль. Девочки спланировали в направлении клетки, окруженной зрителями. Некоторые из них аплодировали. То вопила китайская кура, свесив свой белоснежный роскошный хвост и самозабвенно задрав голову.
– Ну, от этой рассказов, пожалуй, не дождешься, – сказала Паолина, – да и зрители толкутся. Полетим к кому-нибудь попроще. А вон, кажется, гуси какие-то топчутся.
– Давай угостим их чем-нибудь! – ответила Лиуба и сорвала несколько сочных стеблей одуванчика.
Так, с листиками одуванчика, они перелетели через заборчик и приземлились в гусином вольере.
Тут же со всех ног к ним кинулась компашка из нескольких гусей. Наиболее проворный сразу схватил пучок стеблей у Паолины и с важным видом принялся поглощать их. Второй схватил одуванчики у Лиубы и вразвалочку зашагал вдоль забора, горделиво посматривая на окружающих. Третий, не получивший уже ничего, гоготнул недовольно и попытался клюнуть Лиубу, но та вовремя увернулась. Не удовлетворившись этим, однако, гусь погнался за кукушками с агрессивным видом, но четвертый бросился наперерез и преградил дорогу. Началась свалка. Подоспели первый со вторым и вместе с третьим принялись клевать четвертого. Он бился необыкновенно мужественно и даже мастерски, но силы были неравны.
Накостыляв четвертому достаточно, на их взгляд, трое первых с гордым видом, погогатывая, отправились вдоль забора, где стояло множество детей, просовывая гусям тоже разные травинки. Кукушки сочувственно подошли к своему защитнику, приводившему себя в порядок после боя.
– Вам не больно? То есть, простите, не очень больно? Спасибо вам! – сказала Лиуба.
– Пожалуйста! На здоровье! – неожиданно бодро и весело заговорил гусь. – Приходите к нам еще! Простите нас, пожалуйста, за то, что мы такие неотесанные.
– А вы-то тут при чем? Вы как раз поступили благороднейшим образом! – отвечала Паолина, – мы вам благодарны, что вы вообще с нами заговорили.
– А что тут такого? То, что вы кукушки? Вы это имеете в виду? Ну, я и с крокодилами разговариваю, и со змеями, – со всеми. Меня так научили мои друзья.
– Что-то мы не заметили особого дружелюбия в ваших друзьях!
– В гусятках-то? Ну, они еще на пути к настоящей дружбе. Это – «суровые» наши друзья, – сказал, посмеиваясь, гусь.
– А у вас есть еще другие друзья? – спросила Лиуба.
– Слава Богу, есть! – заулыбался гусь.
В это время со стороны входа в зоопарк раздался истошный вопль, по сравнению с которым вопли китайской куры казались утренней песней жаворонка. Все трое развернулись в направлении вопля. Вопила обезьяна. Шимпанзе. Ее, только что вылезшую из клетки, видимо, оставленной открытой, пытался за ручку препроводить обратно человек интеллигентного вида с бородкой. Обезьяна упиралась, как только могла. Впрочем, силища в ней чувствовалась необычайная, так что человек довольно скоро понял всю наивность попыток силою водворить ее на место. Исполнять свои прямые служебные обязанности обезьяна категорически отказывалась.
Тем временем к ним решительным шагом подошел еще один господин солидного вида, как выяснилось впоследствии – директор зоопарка. Но и с ним дело ничуть не сдвинулось. Обезьяна согласна была прогуливаться за ручку либо с одним, либо с обоими этими господами, она не против была и испить газированной водички, любезно предложенной ей, причмокивала губами с видом знатока и ценителя напитка. С любопытством рассматривала все вокруг с новой для себя точки зрения. Но обратно в клетку ни заманить, ни загнать силою ее было невозможно.
Люди тем временем что-то, видимо, замышляли – шептались друг со другом и со служителями в форменной одежде, подошедшими к ним. Граждане с любопытством наблюдали за живописной компанией.
– Да, невесело, видно, ей сидеть в клетке, бедняге, – сказала Лиуба.
– Понятное дело, невесело, – подтвердил гусь.
– Но вот по вашему виду не скажешь, чтобы вам как-то особенно грустно было здесь находиться, – осторожно заметила Паолина.
– Ну, я – это другое дело! – заулыбался гусь.
– А вот какое такое другое дело, объясните нам, пожалуйста? – продолжала допытываться молодая кукушка. Обе испытующе и серьезно посмотрели на гуся.
– Я другое дело, – повторил гусь, – потому что я посвящен в тайну.
– В тайну? – изумленно воскликнули кукушки в два голоса. – А можете вы нам открыть эту тайну? – спросила Лиуба.
– Пожалуйста! – добавила Паолина.
– Не знаю, не знаю, – задумчиво посмотрев на облака, сказал гусь. – Надо подумать, надо еще понять, что вы за птицы.
«Это нам надо понять, что ты за гусь», – подумала про себя Паолина.
– Ну, меня, положим, вы все же немного знаете, – весело поглядев прямо на Паолину, сказал гусь.
Паолине стало даже немного жутко. «Не читает ли он мои мысли?» – подумала она.
– Согласитесь, ведь не вы открываете мне тайну, а я вам, значит, я кое-что должен о вас знать, – улыбнулся гусь.
– Ну, тогда тайна за тайну. Мы не боимся вам раскрыть свою тайну, и это будет доказывать наше к вам доверие, – сказала Лиуба, посмотрев на сестру. Та утвердительно мотнула головой.
– Мы ищем здесь кота-рыболова, – сказала она. При этих словах гусь заулыбался еще радостней, чем прежде.
– Вы знакомы? – спросила обрадованно Лиуба.
– Знакомы! Знаком ли я с котом-рыболовом!? Да это мой лучший друг!!! Знаком ли я с котом-рыболовом?!.. – изумленно и радостно повторял гусь, удивляясь, видимо, наивности вопроса. Но вместе с тем было понятно, что упоминание имени друга доставляет ему особенное удовольствие.
– А вы можете нас познакомить? – спросила Паолина.
В это время опять раздался вопль обезьяны. Шимпанзе летела из раскрытого окна радиорубки с пучком каких-то проводов в руке. Видимо, ее пытались там скрутить, заманив каким-то образом. Радист смотрел ей вслед с тоской и слабым стоном.
– Да, бедняга сражается за свою свободу… – сказал гусь задумчиво. – Надо помочь ей. А с котиком познакомить могу, даже вот, пожалуй, записочку с вами отошлю.
С этими словами он взял большой кленовый лист, лежащий у забора, и стал настукивать на нем какие-то знаки клювом.
– Ну вот, войдете… то есть, влетите, в павильон «хищники» и в крайней клетке в самом конце увидите его. – И он опять заулыбался, представив, видимо, своего друга.
– Спасибо! Спасибо вам огромное! Мы надеемся еще увидеться, – добавила Паолина.
– Обязательно! – просиял гусь.
Подлетая к павильону хищников, кукушки увидели, как обезьяне поднесли бутылочку с красноватой жидкостью и она не торопясь, с важным видом стала прихлебывать из нее.
Кота-рыболова они нашли очень быстро и удивились его размерам: он был гораздо крупнее обычного кота. Он разгуливал по клетке спокойно и, видимо, не торопясь обдумывал что-то.
– А, вот и вы! – улыбаясь сказал кот.
– А вы что, ждали нас? – удивились кукушки.
– Ну а как же, конечно, ждал! – улыбнулся кот.
Кукушки в очередной раз изумились и передали ему кленовый лист, подписанный гусем. Во всем виде кота, его улыбке и способности необычайным образом чувствовать и видеть гораздо больше других зверей и птиц они увидели, что его с Белкой и гусем объединяет какая-то тайна. И это – какая- то радостная тайна.
– Да, нам о вас рассказал один гусь, – начала Лиуба, увидев, что кот завершил чтение.
– Один гусь! Один гусь! – изумленно и радостно проговорил кот. – Да это гусь Хрусталик!
– Хрусталик?! Какое удивительное имя! А почему его так зовут? – спросила Лиуба.
– Ну, это я вам могу сказать, даже должен, иначе вы не сможете достичь своей цели, – задумчиво и нараспев проговорил кот. – Понимаете, в его глазах – особые хрусталики. Вы познакомились с его друзьями? С его «суровыми» друзьями? – с улыбкой спросил он кукушек.
– Да уж, пришлось познакомиться, – ответила Лиуба, – крайне невоспитанные господа!
– Ну вот, а он благодаря своим хрусталикам может видеть их крайне воспитанными и крайне благодарными! Время для него прозрачно!
– Интересно, ему такую операцию сделали или он родился с такими хрусталиками? –спросила Паолина.
– Ни то, ни другое! Он получил их в подарок!
– Вот это да! – изумилась Лиуба. – И кто же ему сделал такой подарок?
– Один наш друг! – весело ответил кот.
– Ну, расскажите, пожалуйста! – запросила Паолина. – По дружбе!
– Да, конечно, по дружбе! – отвечал кот. – Видите это здание с золотым шпилем? Знаете, что это такое?
– Это Петропавловский собор! – уверенно ответили кукушки.
– Видели вы эту обезьяну несчастную, как она мается? Не хочется бедняжке в клетку… Вот и мне было паршиво как-то…
В это время послышались возня и крики со стороны обезьяньих вольер. Директор зоопарка, заместитель, пожарные и еще несколько сотрудников накинули на обезьяну рыболовную сеть и набросились на нее с гиканьем и воплями. Какое-то время слышались возня и сопение, потом все стихло. Когда «укротители» отпустили переставшую биться обезьяну и осторожно расступились, то все увидели, что обезьяна… заснула сном младенца, сложив ладошки себе под голову…
– Ну вот, заснула, бедолага, – сказал кот. – Сейчас водворят в клетку, и – на сегодня ее приключения закончились. Но ничего, мы ей обязательно поможем!
– На чем я остановился? – продолжил кот. – Да, было паршиво как-то, как никогда, и взвыл я с тоски что было сил. И вот, вижу – со стороны собора идут ко мне прямо сквозь деревья, стены, решетки два человека. Как-то светло и спокойно вдруг стало. А когда они совсем близко подошли, вижу – такие веселые и очень дружелюбные. Один – посветлее, другой – потемнее. Тот, который посветлее, присел на корточки и гладит меня. А второй стоит рядом – улыбается. Я сам себе изумился – разве я позволил бы кому-то себя гладить, да еще незнакомому!.. Я и служителя, кормильца своего, так исцарапал, бедного, один раз, что он весь перебинтованный, один нос торчал, две недели мне еду носил. Я ведь очень дикий был. Ну, просто зверь… А ведь он каждый день почти мне еду приносил… Ну вот, а эти подошли, так у меня такое ощущение было, как бы мама моя подошла и облизывает, я вспомнил вдруг очень ярко это почти забытое чувство. Я замурлыкал, как ненормальный, растаял и спрашиваю этого, светлого, ну совершенно не понимая, что говорю: «А вы сами, простите, приезжие будете? Оставайтесь здесь, у меня, жить! Я вам постелю здесь, а еды мне навалом приносят – на троих хватит!» Ну? Представляете? Надо же такое сморозить! Как мне это в голову только пришло!? Очень хотелось их у себя оставить! Больно уж хорошо с ними было… Гости мои при этих словах еще больше заулыбались. А этот, потемнее, который стоял, говорит: «Вообще-то город в честь него назван, его Петром зовут. Вот и посуди сам, насколько мы приезжие». Светлый говорит своему другу: «А что, Павлик, может, нам действительно расположиться здесь, на соломке, смотри – котик-то какой славный!?»
Опять оба заулыбались. Светлый гладит меня, улыбается и говорит: «Знаешь, брат, я ведь тоже рыболов… Может, мы с тобой на рыбалочку смотаемся? Сейчас клюет хорошо! У меня и удочки на бережку в кустах припрятаны. Закинем на червячка, посидим втроем в тишине, поудим. Ушицу сварим на костерке, плохо разве?» Ну вот, так мы и подружились. Сразу у меня в голове все встало на свои места. Мирно стало как-то, понятно. Бывает, правда, подустанешь, раздосадуешься на кого-нибудь, обозлишься… Но думаешь: вот придут друзья, а ты сидишь здесь, зануда такой, обозлившийся. Вот и стараешься себя в порядок привести ради друзей. А работа не такая уж тяжелая. Приходят дети, смотрят на тебя, радуются. Им же интересно, какие зверюшки в мире существуют разные и удивительные. А ты не ленись – походи, выгни спину, а то просто полеживай – от тебя много не требуется, у нас ведь не цирк. Так я через этих двух друзей и со многими подружился, вот с Хрусталиком в том числе и с Маней.
– С какой Маней? – спросила Паолина.
– А, Маня! – заулыбался кот. – Это девочка такая, очень хорошая. Она учится в волшебной школе. Круглая отличница! И рисовать очень любит. А в волшебной стране знаете, как рисуют? Что ни нарисуешь – все оживает. Вот она и рисует львов и тигров добрющих, они никого даже не поцарапают, такие душки. Детей на спине катают, с другими зверюшками дружат. Нарисовала оленей с рогами, проросшими тюльпанами, носорогов с процветшими розами-рогами, ну, и много в таком роде. Жирафы у нее с лебедиными крыльями, и слоны летающие… Вообще она большая выдумщица, и с нею очень интересно. Она и на рыбалку с нами ходит. С нею обычно ежик маленький приходит и садовая соня, тоже подстать ему.
Кот улыбнулся еще лучезарней, а потом говорит:
– Да, ведь у вас дело ко мне, простите, я ведь так долго могу рассказывать, никакого времени не хватит. У нас столько друзей!
– Да, дело, и очень важное! – воскликнули девочки: – Мы должны разрушить колдовство Драндулета и спасти принца Стрижа!
– И одна из вас выйдет за него замуж, – добавил кот, улыбаясь.
– Да, а как вы узнали? – изумились девочки.
– Ну, это совсем просто: мне вчера мои друзья сказали за ушицей – предупредили о вашем приходе. Ну, так слушайте: надо прийти к Драндулету и сказать: «Слушай, Драндулетик, твоя невеста жива и любит тебя, и ждет тебя во дворце на Ландышевой горе!!!» Тогда чары его разрушатся, и он сам освободится от них! Но большего я вам пока не могу рассказать! Мчитесь во весь дух, время дорого! Вот вам точный Драндулетов адрес. И про хрусталики не забудьте. Вам ведь тоже подарены такие хрусталики, но вы должны научиться ими пользоваться!
Девочки были совершенно изумлены и с открытыми клювами смотрели на кота.
– А мы думали, будет меч-кладенец, мы думали, секир-башка… Какая невеста? – залепетали кукушки.
– Да какая там секир-башка, вот детский сад! Взрослые вроде бы девицы, – посмеиваясь продолжал кот. – Да, представьте себе: в него влюблена замечательная красавица и умница! Старайтесь видеть самого последнего драндулета счастливым принцем, которым он станет, и помните, что он любим, тогда не испугаетесь в его болезни, в его помрачении.
– Мы будем стараться… – прошептали кукушки.
– И суровых друзей не бойтесь, и тоже смотрите на них сквозь хрусталики. А я открою вам тайну – не одна из вас, а обе вы станете принцессами! Это вам испытание было, чтобы проверить вас – готовы ли вы пожертвовать своим личным счастьем. Иначе все было бы просто расчетом. Попробуй, найди-ка сейчас такую дуреху, которая ради принца не сметет все на своем пути!? А вот когда так, не наверняка, – совсем другое дело, вы должны были задействовать все благородство своей души. Будет вам больше, чем можете помечтать сейчас. Но как это будет – пока не допытывайтесь, это изумительно в самом прямом смысле, потому что выходит за пределы представлений нашего ума. Ну, все на этом, пока! Расстаемся ненадолго, но скоро опять увидимся, и со всеми друзьями нашими познакомитесь, и устроим праздник, пир, каких свет не видывал!
Девочки только спросили:
– Котик, а как тебя зовут?
И котик ответил:
– Друзья зовут меня Котик-Миленький-Воркотик.
– А можно и мы тебя будем так звать? – спросила Лиуба.
– Ну, конечно: мы же друзья! – ответил котик.
Изумленные кукушки мчались навстречу новым приключениям и новому счастью изо всех своих кукушечьих сил. Мчался расколдованный Драндулет к своей невесте, совершая на пути к ней удивительные и небывалые подвиги, достойные отдельной истории. Причем преображался и хорошел от подвига к подвигу все больше и больше. Взлетел выше неба стриж и превратился в изумительной красоты, сказочно прекрасного принца. Наступало утро непередаваемо прекрасного, нового дня.
