Варлаамо-Хутынский монастырь...
Отвлекись ненадолго от суетных дел:
В мире место иным есть вещам.
Приезжай в монастырский старинный предел
Поклониться священным мощам.
Хор монашеский в храме молитву поет,
И пока она с нами – Россия живет.
Средь божественных ликов, лампад и свечей,
В стороне от мирских и назойливых глаз
На восходе ли дня иль в закате лучей,
Слышишь, братия молится Богу о нас.
о. Андрей Гуров из Иосифо-Волоцкой обители
Такое святое место, где можно отвлечься от суетных дел, есть и недалеко от Питера. Это опять Великий Новгород. Удивительный монастырь. Варлаамо-Хутынский.
Хутынский. Хутынь. Худынь. Худо. Худое место...В нехорошее место пришел молиться инок Варлаам. Страшное. Злые демоны оседлали эту землю. Нечистая сила не собиралась сдаваться и всячески искушала инока Варлаама. Но, если с тобою Христос, то кто против тебя? У преподобного Варлаама было неодолимое оружие – крест Христов. И молитва. Еще подходя к Хутыни, он увидел светлый луч, просиявший из чащи леса. Это было знамение, что место для молитвы и борения выбрано правильно. Со слезами благодарности ко Господу преподобный припал к земле, воскликнул словами Пророка: "Здесь покой мой, и здесь вселюся в век века!" (ср. Пс. 131:14). Здесь же и соорудил он себе келью среди чащи.
Страшное было место, и страшно там было жить. Множество искушений одолел молящийся инок. И звери нападали, и люди злобные, все хотели изгнать молитвенника. Но он выстоял с помощью Божией. И на месте одинокой кельи расцвел монастырь.
Конкретное подтверждение победы Света над тьмой. Мы физически ощущаем концентрацию духовности. Непрекращающаяся молитва имеет огромную внутреннюю силу. И даже , когда монастырь был разрушен в безбожные годы, молитвами самого Преподобного и его сподвижников он все равно уцелел и спасал Россию. И был возрожден. Говорят, что в каждой церкви живет свой Ангел, которого ей дарует Господь. Если церковь уничтожили, даже камня на камне не осталось, то Ангел все равно кружит над этим местом и плачет. А если церковь возрождается, то это радость для Ангела. И он поет и молится вместе с прихожанами.
Над этой красотой слышна песнь Ангела.
Последние дни Великого Поста. Народ притекает в храм.
Настоятель Спасо-Преображенского собора иеромонах Макарий, замечательный батюшка. Он очень суровый, но чуткий и любящий. Сфотографировать его можно только чудом! Паломники рассказывают такую историю: постоянно в монастырь приезжала одна женщина с немым мальчиком. И батюшка молился вместе с ней об отроке. А однажды она приехала без сына и попросила батюшкиных молитв, потому как беспокоилась. Батюшка ее успокоил, помолился и поцеловал в губы. Женщина смутилась. Вернулась домой, а ее встретил сын, который начал говорить!
Вот так живет батюшка! Постоянно люди, постоянно мольбы, просьбы, разговоры. И на всех у него есть время и сердце.
Настоятельница монастыря, игуменья Алексия, пришла сюда из Пюхтицкого монастыря. Начинали сестры, когда их было всего 14 человек.Тяжелый физический труд, который лишь дополняет мощное духовное молитвенное стояние. Но чудо произошло, и обитель расцвела.
Внутри собора тепло, потрескивают свечи, мерцают блики и тени. Иконостас высок, уходит вверх, тянется к небу.
А вот так выглядит издалека рака со святыми мощами Преподобного. Справа от алтаря, под балдахином. Здесь особое место для молитвы. Сюда тянется вся Северо-Западная Русь, да и не только она. Слава о чудотворном святом давно пересекла границы Новгородчины. Традицию молиться у мощей Преподобного открыли еще московские князья, начиная с Василия Темного. Все помнили слова настоятеля: "Телом я ухожу, но духом всегда буду рядом с вами". И со всеми своими проблемами к гробнице притекает народ.
Эти сухие лепестки от принесенных Преподобному цветов может взять каждый. Я взяла.
Людской поток бесконечен. Приливы, отливы. Но люди текут, плачут, молятся, благодарят...
В храме можно помолиться в любом уголке. Везде можно поговорить с полюбившейся тебе иконой. А они все нас слышат. Почему-то в этом соборе такое чудесное свойство икон проявляется особенно явно.
Лестница в небо?
В Спасо-Преображенском Соборе есть еще два придела. В левом, северном, похоронен прах великого русского поэта Гаврилы Ивановича Державина, того самого, о котором Пушкин-лицеист сказал:
Старик Державин нас заметил
И, в гроб сходя, благословил.
На державинской могильной плите выбиты слова: «Под сим камнем сокрыт прах действительного тайного советника и разных орденов кавалера Гавриила Романовича Державина». Державин не был чужд жанру эпитафии. Известный факт: в 1800 году, незадолго до своей смерти, Суворов спросил гостившего у него поэта: «Какую же ты мне напишешь эпитафию?» – «По-моему, много слов не нужно, – отвечал тот. – Довольно сказать: Здесь лежит Суворов». – «Помилуй Бог, как хорошо!» – воскликнул знаменитый полководец. Только эти три слова и присутствуют на его могиле в петербургской Александро-Невской Лавре. О себе Державин предполагал написать более пространно. Однажды, еще при императрице Екатерине II, он набросал вариант собственной эпитафии: «Здесь лежит Державин, который поддерживал правосудие; но, подавленный неправдою, пал, защищая законы». Строки весьма энергичные, но они так и затерялись в архиве поэта. А жаль – характеристика-то говорящая. Державин, один из «екатерининских орлов», прошедший головокружительный путь от простого солдата до одного из высших российских сановников, действительно немало терпел за свою приверженность к правде и закону. Екатерина Великая, вознесшая его в 1783 году, после прочтения оды «Фелица» (Державину было тогда сорок лет), в конце своей жизни приказала ему лишь числиться в должности, «ни во что не мешаясь». Наследовавший ей Павел I, вызволив Державина из опалы, уже после короткого общения с поэтом велел тому сидеть в Сенате «смирно», обещая в противном случае «проучить». Сюжет повторился и при Александре I – новый император сделал Державина министром юстиции, однако спустя год укорил его в «слишком ревностной службе» и отрешил от дел.
«Новгородская» история поэта уходит своими корнями в 1794 год. 15 июля того печального года Гаврила Романович потерял свою первую жену, Екатерину Яковлевну (Плениру – в семейном обиходе), которую горячо любил. Он сильно горевал, не находил себе места, ночами бродил в тоске по Петербургу. И... «чтоб от скуки не уклониться в какой разврат», решил жениться. Выбор его пал на Дарью Дьякову, дочь уже умершего к тому времени обер-прокурора Сената. Такое решение было вполне логичным – Дашу Дьякову Державин знал еще подростком, она приходилась родной сестрой женам ближайших его друзей, поэта Василия Капниста и архитектора Николая Львова, приятельствовала с Екатериной Яковлевной Державиной. Последняя за год до своей смерти, надеясь спасти двадцатисемилетнюю Дарью от участи старой девы, пыталась сосватать ее за поэта Ивана Дмитриева, но получила отказ: «Нет, – ответила предполагаемая невеста, – найдите мне такого жениха, как ваш Гаврила Романович, тогда я пойду за него и надеюсь, что буду с ним счастлива». Дело, как видим, решилось естественным течением событий – 31 января 1795 года Державин ввел в свой дом новую хозяйку. Любопытно, что согласие на предложение поэта эта серьезная молодая особа дала лишь после двухнедельного изучения державинских расходно-приходных книг, что многое говорит о ее характере и образе мыслей. «Таким образом, – элегически замечает Державин в «Записках», – совокупил свою судьбу с сею добродетельной и умной девицей, хотя не пламенною романическою любовью, но благоразумием, уважением друг друга и крепким союзом дружбы».
Спустя два года Дарья Алексеевна приобрела у своей матери новгородское имение Званка на берегу Волхова, в 55 верстах от Новгорода. С тех пор Державин ежегодно летом уезжал туда, а с 1803 года, после увольнения со службы, Званка и вовсе превратилась в своеобразную «доминанту» его жизни. К концу 1800-х годов имение преобразилось. «Державинский» облик усадьбы создал по просьбе поэта архитектор Николай Львов. Деревянный дом сменился каменным, его дополнили многочисленные хозяйственные постройки, теплицы, оранжереи, ткацкая фабрика, а вокруг раскинулся живописный парк. К реке спускалась лестница, перед домом бил фонтан, в сам дом вода подавалась при помощи специальных машин, на балконе стояли чугунные пушки, выстрелами из которых приветствовали гостей.
Хозяйством Державин практически не занимался – все заботы подобного рода взяла на себя Дарья Алексеевна.
Ее стараниями были прикуплены еще несколько деревень, и поместье протянулось на девять верст вдоль Волхова. Званский быт Державин в несколько раблезианских тонах изобразил в известном стихотворении «Жизнь Званская», посвященном епископу Старорусскому и викарию Новгородскому Евгению (Болховитинову). Это оттуда: «Дыша невинностью, пью воздух, влагу рос,/Зрю на багрянец зарь, на солнце восходяще,/Ищу красивых мест между лилей и роз,/Средь сада храм жезлом чертяще...»
Владыка Евгений (впоследствии епископ Вологодский, епископ Калужский, архиепископ Псковский, митрополит Киевский и Галицкий) появился в Новгороде в начале 1804 года. Великий книжник, он, помимо исправления собственно церковных должностей, много занимался изучением древностей, В Новгороде архиерей, кроме того, приступил к составлению светского «Словаря российских писателей», и ему понадобились сведения о Державине. Граф Хвостов посоветовал викарию обратиться напрямую к поэту, сказав, что тот обитает неподалеку от Новгорода. Епископ Евгений написал поэту письмо, затем съездил к нему в гости в Званку – и понемногу завязалась крепкая, несмотря на большую разницу в возрасте, дружба, продлившаяся до самой смерти Державина. Летние месяцы владыка проводил в Хутынском монастыре – эта древняя обитель ему пришлась по душе. «Театр мой – целый сад, музыка – птичек хоры,/Мой пышный двор – друзей любезных разговоры...» – цитируем его собственные стихи. Вскоре он сообщил графу Хвостову об ответном визите Державина в Хутынь. До 1808 года, когда епископа Евгения перевели в Вологду, Гаврила Романович посещал обитель еще несколько раз. Сидя на балконе архиерейского дома и любуясь прекрасными видами, он не однажды говорил о том, что хотел бы «навсегда остаться здесь».
Это желание было исполнено. 8 июля 1816 года Державина не стало. Его тело перевезли на лодке в Хутынский монастырь. Похоронили поэта в приделе Спасо-Преображенского собора. Дарья Алексеевна пережила мужа на 26 лет. В 1842 году она легла в монастырскую землю рядом с ним.
По завещанию, ею подписанному, большая сумма определялась в качестве фонда именных стипендий для недостаточных студентов Казанского университета (Державин был из казанских дворян). На другое пожертвование учредили в Москве приют для освободившихся из заключения. Основной же капитал в 150 тысяч рублей и новгородское имение со всеми угодьями уступались духовному ведомству для устроения в Званке женского монастыря и училища для девиц.
В силу разных обстоятельств, последнее пожелание Дарьи Алексеевны довольно долго оставалось неисполненным. Званка тем временем приходила в ветхость. Уже в 1863 году академик Я. Грот, побывавший в этих местах, рисовал печальную картину: «Плывя по Волхову, вы тщетно стали бы искать на возвышенном его берегу жилище поэта, двухэтажный дом с мезонином... Теперь ничего уже нет... Все здесь тихо, пустынно, мрачно». Тем не менее, в 1869 году Званско-Знаменский женский монастырь (и училище при нем) был открыт и благополучно просуществовал до революции.
В советскую эпоху не повезло как Хутынскому монастырю, так и Званке. Во время ожесточенных боев времен Великой Отечественной войны они были практически стерты с лица земли. Но если Хутынский монастырь в 1990-е годы возродился – буквально из пепла, – то Званки как таковой по-прежнему нет на карте Новгородской области. Исполнилось державинское пророчество из «Жизни Званской»: «Разрушится сей дом, засохнет бор и сад...» Правда, в 1993 году, когда праздновалось 250-летие со дня рождения поэта, на Званском холме установили памятник. ОСВЯТИЛ его архиепископ Новгородский и Старорусский Лев.
Прах Державина из оскверненной обители в 1959 году перенесли в Новгород, и на протяжении 34 лет он покоился в Новгородском кремле. А в 1993 году, накануне второго рождения Хутынского монастыря, вернулся на прежнее место – под своды соборного храма обители.
Этот материал я взяла с сайта Варлаамо-Хутынской обители. Так подробно и четко рассказано: ни убавить, ни прибавить. Хотя, наверное, специалисты по Державину могут и прибавить.
Часовенка на горке преп. Варлаама.
Это очередь за продуктами. Плоды монастырского труда можно купить. Все выращено с любовью и молитвой. Поэтому вкусно необыкновенно!
Приезжайте в этот монастырь, не пожалеете. Здесь переплелись история веры, история русской литературы, подвиг молитвенный и подвиг воинский. Земное наше Отечество прорастает корнями в Отечество небесное. Именно здесь.
Отвлекись ненадолго от суетных дел:
В мире место иным есть вещам.
Приезжай в монастырский старинный предел
Поклониться священным мощам.
Хор монашеский в храме молитву поет,
И пока она с нами – Россия живет.
Средь божественных ликов, лампад и свечей,
В стороне от мирских и назойливых глаз
На восходе ли дня иль в закате лучей,
Слышишь, братия молится Богу о нас.
о. Андрей Гуров из Иосифо-Волоцкой обители
Такое святое место, где можно отвлечься от суетных дел, есть и недалеко от Питера. Это опять Великий Новгород. Удивительный монастырь. Варлаамо-Хутынский.
Хутынский. Хутынь. Худынь. Худо. Худое место...В нехорошее место пришел молиться инок Варлаам. Страшное. Злые демоны оседлали эту землю. Нечистая сила не собиралась сдаваться и всячески искушала инока Варлаама. Но, если с тобою Христос, то кто против тебя? У преподобного Варлаама было неодолимое оружие – крест Христов. И молитва. Еще подходя к Хутыни, он увидел светлый луч, просиявший из чащи леса. Это было знамение, что место для молитвы и борения выбрано правильно. Со слезами благодарности ко Господу преподобный припал к земле, воскликнул словами Пророка: "Здесь покой мой, и здесь вселюся в век века!" (ср. Пс. 131:14). Здесь же и соорудил он себе келью среди чащи.
Страшное было место, и страшно там было жить. Множество искушений одолел молящийся инок. И звери нападали, и люди злобные, все хотели изгнать молитвенника. Но он выстоял с помощью Божией. И на месте одинокой кельи расцвел монастырь.
Конкретное подтверждение победы Света над тьмой. Мы физически ощущаем концентрацию духовности. Непрекращающаяся молитва имеет огромную внутреннюю силу. И даже , когда монастырь был разрушен в безбожные годы, молитвами самого Преподобного и его сподвижников он все равно уцелел и спасал Россию. И был возрожден. Говорят, что в каждой церкви живет свой Ангел, которого ей дарует Господь. Если церковь уничтожили, даже камня на камне не осталось, то Ангел все равно кружит над этим местом и плачет. А если церковь возрождается, то это радость для Ангела. И он поет и молится вместе с прихожанами.
Над этой красотой слышна песнь Ангела.
Последние дни Великого Поста. Народ притекает в храм.
Настоятель Спасо-Преображенского собора иеромонах Макарий, замечательный батюшка. Он очень суровый, но чуткий и любящий. Сфотографировать его можно только чудом! Паломники рассказывают такую историю: постоянно в монастырь приезжала одна женщина с немым мальчиком. И батюшка молился вместе с ней об отроке. А однажды она приехала без сына и попросила батюшкиных молитв, потому как беспокоилась. Батюшка ее успокоил, помолился и поцеловал в губы. Женщина смутилась. Вернулась домой, а ее встретил сын, который начал говорить!
Вот так живет батюшка! Постоянно люди, постоянно мольбы, просьбы, разговоры. И на всех у него есть время и сердце.
Настоятельница монастыря, игуменья Алексия, пришла сюда из Пюхтицкого монастыря. Начинали сестры, когда их было всего 14 человек.Тяжелый физический труд, который лишь дополняет мощное духовное молитвенное стояние. Но чудо произошло, и обитель расцвела.
Внутри собора тепло, потрескивают свечи, мерцают блики и тени. Иконостас высок, уходит вверх, тянется к небу.
А вот так выглядит издалека рака со святыми мощами Преподобного. Справа от алтаря, под балдахином. Здесь особое место для молитвы. Сюда тянется вся Северо-Западная Русь, да и не только она. Слава о чудотворном святом давно пересекла границы Новгородчины. Традицию молиться у мощей Преподобного открыли еще московские князья, начиная с Василия Темного. Все помнили слова настоятеля: "Телом я ухожу, но духом всегда буду рядом с вами". И со всеми своими проблемами к гробнице притекает народ.
Эти сухие лепестки от принесенных Преподобному цветов может взять каждый. Я взяла.
Людской поток бесконечен. Приливы, отливы. Но люди текут, плачут, молятся, благодарят...
В храме можно помолиться в любом уголке. Везде можно поговорить с полюбившейся тебе иконой. А они все нас слышат. Почему-то в этом соборе такое чудесное свойство икон проявляется особенно явно.
Лестница в небо?
В Спасо-Преображенском Соборе есть еще два придела. В левом, северном, похоронен прах великого русского поэта Гаврилы Ивановича Державина, того самого, о котором Пушкин-лицеист сказал:
Старик Державин нас заметил
И, в гроб сходя, благословил.
На державинской могильной плите выбиты слова: «Под сим камнем сокрыт прах действительного тайного советника и разных орденов кавалера Гавриила Романовича Державина». Державин не был чужд жанру эпитафии. Известный факт: в 1800 году, незадолго до своей смерти, Суворов спросил гостившего у него поэта: «Какую же ты мне напишешь эпитафию?» – «По-моему, много слов не нужно, – отвечал тот. – Довольно сказать: Здесь лежит Суворов». – «Помилуй Бог, как хорошо!» – воскликнул знаменитый полководец. Только эти три слова и присутствуют на его могиле в петербургской Александро-Невской Лавре. О себе Державин предполагал написать более пространно. Однажды, еще при императрице Екатерине II, он набросал вариант собственной эпитафии: «Здесь лежит Державин, который поддерживал правосудие; но, подавленный неправдою, пал, защищая законы». Строки весьма энергичные, но они так и затерялись в архиве поэта. А жаль – характеристика-то говорящая. Державин, один из «екатерининских орлов», прошедший головокружительный путь от простого солдата до одного из высших российских сановников, действительно немало терпел за свою приверженность к правде и закону. Екатерина Великая, вознесшая его в 1783 году, после прочтения оды «Фелица» (Державину было тогда сорок лет), в конце своей жизни приказала ему лишь числиться в должности, «ни во что не мешаясь». Наследовавший ей Павел I, вызволив Державина из опалы, уже после короткого общения с поэтом велел тому сидеть в Сенате «смирно», обещая в противном случае «проучить». Сюжет повторился и при Александре I – новый император сделал Державина министром юстиции, однако спустя год укорил его в «слишком ревностной службе» и отрешил от дел.
«Новгородская» история поэта уходит своими корнями в 1794 год. 15 июля того печального года Гаврила Романович потерял свою первую жену, Екатерину Яковлевну (Плениру – в семейном обиходе), которую горячо любил. Он сильно горевал, не находил себе места, ночами бродил в тоске по Петербургу. И... «чтоб от скуки не уклониться в какой разврат», решил жениться. Выбор его пал на Дарью Дьякову, дочь уже умершего к тому времени обер-прокурора Сената. Такое решение было вполне логичным – Дашу Дьякову Державин знал еще подростком, она приходилась родной сестрой женам ближайших его друзей, поэта Василия Капниста и архитектора Николая Львова, приятельствовала с Екатериной Яковлевной Державиной. Последняя за год до своей смерти, надеясь спасти двадцатисемилетнюю Дарью от участи старой девы, пыталась сосватать ее за поэта Ивана Дмитриева, но получила отказ: «Нет, – ответила предполагаемая невеста, – найдите мне такого жениха, как ваш Гаврила Романович, тогда я пойду за него и надеюсь, что буду с ним счастлива». Дело, как видим, решилось естественным течением событий – 31 января 1795 года Державин ввел в свой дом новую хозяйку. Любопытно, что согласие на предложение поэта эта серьезная молодая особа дала лишь после двухнедельного изучения державинских расходно-приходных книг, что многое говорит о ее характере и образе мыслей. «Таким образом, – элегически замечает Державин в «Записках», – совокупил свою судьбу с сею добродетельной и умной девицей, хотя не пламенною романическою любовью, но благоразумием, уважением друг друга и крепким союзом дружбы».
Спустя два года Дарья Алексеевна приобрела у своей матери новгородское имение Званка на берегу Волхова, в 55 верстах от Новгорода. С тех пор Державин ежегодно летом уезжал туда, а с 1803 года, после увольнения со службы, Званка и вовсе превратилась в своеобразную «доминанту» его жизни. К концу 1800-х годов имение преобразилось. «Державинский» облик усадьбы создал по просьбе поэта архитектор Николай Львов. Деревянный дом сменился каменным, его дополнили многочисленные хозяйственные постройки, теплицы, оранжереи, ткацкая фабрика, а вокруг раскинулся живописный парк. К реке спускалась лестница, перед домом бил фонтан, в сам дом вода подавалась при помощи специальных машин, на балконе стояли чугунные пушки, выстрелами из которых приветствовали гостей.
Хозяйством Державин практически не занимался – все заботы подобного рода взяла на себя Дарья Алексеевна.
Ее стараниями были прикуплены еще несколько деревень, и поместье протянулось на девять верст вдоль Волхова. Званский быт Державин в несколько раблезианских тонах изобразил в известном стихотворении «Жизнь Званская», посвященном епископу Старорусскому и викарию Новгородскому Евгению (Болховитинову). Это оттуда: «Дыша невинностью, пью воздух, влагу рос,/Зрю на багрянец зарь, на солнце восходяще,/Ищу красивых мест между лилей и роз,/Средь сада храм жезлом чертяще...»
Владыка Евгений (впоследствии епископ Вологодский, епископ Калужский, архиепископ Псковский, митрополит Киевский и Галицкий) появился в Новгороде в начале 1804 года. Великий книжник, он, помимо исправления собственно церковных должностей, много занимался изучением древностей, В Новгороде архиерей, кроме того, приступил к составлению светского «Словаря российских писателей», и ему понадобились сведения о Державине. Граф Хвостов посоветовал викарию обратиться напрямую к поэту, сказав, что тот обитает неподалеку от Новгорода. Епископ Евгений написал поэту письмо, затем съездил к нему в гости в Званку – и понемногу завязалась крепкая, несмотря на большую разницу в возрасте, дружба, продлившаяся до самой смерти Державина. Летние месяцы владыка проводил в Хутынском монастыре – эта древняя обитель ему пришлась по душе. «Театр мой – целый сад, музыка – птичек хоры,/Мой пышный двор – друзей любезных разговоры...» – цитируем его собственные стихи. Вскоре он сообщил графу Хвостову об ответном визите Державина в Хутынь. До 1808 года, когда епископа Евгения перевели в Вологду, Гаврила Романович посещал обитель еще несколько раз. Сидя на балконе архиерейского дома и любуясь прекрасными видами, он не однажды говорил о том, что хотел бы «навсегда остаться здесь».
Это желание было исполнено. 8 июля 1816 года Державина не стало. Его тело перевезли на лодке в Хутынский монастырь. Похоронили поэта в приделе Спасо-Преображенского собора. Дарья Алексеевна пережила мужа на 26 лет. В 1842 году она легла в монастырскую землю рядом с ним.
По завещанию, ею подписанному, большая сумма определялась в качестве фонда именных стипендий для недостаточных студентов Казанского университета (Державин был из казанских дворян). На другое пожертвование учредили в Москве приют для освободившихся из заключения. Основной же капитал в 150 тысяч рублей и новгородское имение со всеми угодьями уступались духовному ведомству для устроения в Званке женского монастыря и училища для девиц.
В силу разных обстоятельств, последнее пожелание Дарьи Алексеевны довольно долго оставалось неисполненным. Званка тем временем приходила в ветхость. Уже в 1863 году академик Я. Грот, побывавший в этих местах, рисовал печальную картину: «Плывя по Волхову, вы тщетно стали бы искать на возвышенном его берегу жилище поэта, двухэтажный дом с мезонином... Теперь ничего уже нет... Все здесь тихо, пустынно, мрачно». Тем не менее, в 1869 году Званско-Знаменский женский монастырь (и училище при нем) был открыт и благополучно просуществовал до революции.
В советскую эпоху не повезло как Хутынскому монастырю, так и Званке. Во время ожесточенных боев времен Великой Отечественной войны они были практически стерты с лица земли. Но если Хутынский монастырь в 1990-е годы возродился – буквально из пепла, – то Званки как таковой по-прежнему нет на карте Новгородской области. Исполнилось державинское пророчество из «Жизни Званской»: «Разрушится сей дом, засохнет бор и сад...» Правда, в 1993 году, когда праздновалось 250-летие со дня рождения поэта, на Званском холме установили памятник. ОСВЯТИЛ его архиепископ Новгородский и Старорусский Лев.
Прах Державина из оскверненной обители в 1959 году перенесли в Новгород, и на протяжении 34 лет он покоился в Новгородском кремле. А в 1993 году, накануне второго рождения Хутынского монастыря, вернулся на прежнее место – под своды соборного храма обители.
Этот материал я взяла с сайта Варлаамо-Хутынской обители. Так подробно и четко рассказано: ни убавить, ни прибавить. Хотя, наверное, специалисты по Державину могут и прибавить.
Часовенка на горке преп. Варлаама.
Это очередь за продуктами. Плоды монастырского труда можно купить. Все выращено с любовью и молитвой. Поэтому вкусно необыкновенно!
Приезжайте в этот монастырь, не пожалеете. Здесь переплелись история веры, история русской литературы, подвиг молитвенный и подвиг воинский. Земное наше Отечество прорастает корнями в Отечество небесное. Именно здесь.
