Норман Л. Гайслер
Коран: предполагаемое божественное происхождение

Ортодоксальный ислам и историческое христианство не могут быть истинны одновременно. Каждая из двух религий объявляет, что только ее священные тексты суть богодухновенное Слово Божие. В них также содержатся взаимоисключающие догматы: Бог имеет три ипостаси; у Бога только одна ипостась. В Библии говорится, что Христос умер на кресте и на третий день воскрес из мертвых. В Коране это отрицается. Итак, для христианских апологетов существует необходимость оспорить притязания мусульман на божественную авторитетность Корана.

1. Происхождение Корана

Исламские догматы относительно Корана не имеют параллелей ни в одной из других мировых религий. Представляет ли собой Коран чудо? Мухаммед утверждал, что да, — в сущности, это было единственное чудо, которое он выдвинул в доказательство своих претензий на пророческое призвание (Коран, сура 17:90/88). Представленные Мухаммедом обоснования включают в себя следующие доводы:

Довод об уникальном литературном стиле

Красноречие в качестве критерия богодухновенности вызывает большие сомнения, однако краеугольным камнем исламской позиции является тот тезис, что Коран характеризуется такими литературными качествами и стилем, которые могут происходить только непосредственно от Бога. В лучшем случае, литературные достоинства Корана доказывают, что Мухаммед был одаренной личностью. Но даже самые поразительные художественные и интеллектуальные способности вряд ли можно считать сверхъестественными. Моцарт написал свою первую симфонию в шесть лет и создал все свои музыкальные произведения до возраста в 35 лет, когда он умер. Мухаммед начал писать только после 40 лет. Но какой мусульманин сказал бы, что музыка Моцарта — это сверхъестественное чудо? Если бы красноречие было критерием, претензии на божественную авторитетность можно было бы выдвинуть для многих литературных классиков, от Гомера с его «Илиадой» и «Одиссеей» до Шекспира.

Далее, даже некоторые из первых исламистов признавали, что литературная форма Корана далека от совершенства. Как отмечает иранский исламист-шиит Али Даш-ти (Dashti), «среди исламистов раннего периода, прежде чем стали доминировать фанатизм и гиперболизация, были такие, как Ибрагим он-Нассам (Nassam), который открыто признавал, что композиция и синтаксис в Коране далеко не чудесные и что произведения равных или более высоких достоинств могли бы создать другие боящиеся Бога писатели». Хотя такое мнение кое-кто осуждал (исходя из своего толкования стиха Коран, сура 17:90/88), у он-Нассама было много защитников, в том числе несколько ведущих представителей мутази-литской школы (Dashti, 48).

Коран не является несравненной книгой, даже среди произведений на арабском языке. Как указывает исламист Ч.Дж.Пфандер (Pfander), «ни в коем случае нельзя считать всеобщим мнение непредвзятых арабистов, будто бы по своему литературному стилю Коран превосходит все остальные книги на арабском языке». Например, «кое-кто сомневается, действительно ли по красноречию и поэтике он превосходит такие литературные шедевры, как «Му’аллакат», «Макамат» или произведения Аль-Харири, хотя в мусульманских странах мало у кого достало бы храбрости высказать такое мнение» (Pfander, 264). Дашти же утверждает, что в Коране встречаются многочисленные грамматические огрехи. Он отмечает:

«В Коране встречаются предложения, которые не имеют завершения и не вполне понятны без истолкования их в комментариях; иностранные слова, необычные арабские слова и слова, употребляемые в отличном от нормативного значении; прилагательные и глаголы, не согласованные по роду и числу; алогичные и грамматически некорректные местоимения, которые иногда не имеют обозначаемого; сказуемые, в рифмованных периодах нередко разлученные со своим подлежащим».

Дашти продолжает: «Эти и другие языковые отклонения развязывают руки тем критикам, которые отрицают красноречие Корана» (Dashti, 48-49). Он приводит многочисленные примеры (Коран, суры 74:1; 4:160/162; 20:66/63; 2:172/177), один из которых встречается «в стихе 9 суры 49 (ol-Hojorat): «И если бы два отряда из верующих сражались, то примирите их» (Коран, сура 49:9/9). Арабский глагол, означающий «сражались», стоит во множественном числе, тогда как здесь должно быть двойственное число, как и у подлежащего «два отряда». Анис А. Шоррош перечисляет другие литературные изъяны в Коране. Например, для стиха Коран, сура 2:172/177 он указывает, что арабское слово Sabireen должно иметь форму Sabiroon, обусловленную его позицией в предложении. Точно так же Sabieen в Коране, сура 5:73/69, по-арабски было бы правильней, чем Sabitwn. Кроме того, Шоррош отмечает, что «есть грубые ошибки в арабском языке» Корана, сура 3:52/59 (Shorrosh, 199-200). Дашти насчитал свыше 100 отклонений от стандартных правил и конструкций арабского языка (Dashti, 50). При таких проблематичных его качествах Коран может быть чудом красноречия, но назвать его идеальным и непревзойденным нельзя.

Как замечает Пфандер, «даже если бы удалось доказать превыше всяких сомнений, что Коран далеко превосходит все прочие книги по своему красноречию, изяществу и поэтичности, это бы не в большей степени доказывало его богодухновенность, чем сила мужчины может доказывать его мудрость, а красота женщины — доказывать ее добродетель» (Pfander, 267). Нет никакой логической связи между литературными достоинствами и божественной авторитетностью. Суверенный Бог (Которого мусульмане признают) может, по Своему желанию, предпочесть самый незатейливый, обыденный язык. В лучшем случае можно попытаться доказывать, что сказанное Богом будет сказано самым красноречивым образом. Но даже если так, логической ошибкой было бы утверждать, что просто в силу красноречивости чего-то сказанного оно непременно должно исходить от Бога. И люди могут говорить красноречиво, и Бог может говорить просто.

В других религиях тоже ссылаются на литературные красоты священных текстов в качестве признака их божественного происхождения. Разве мусульмане признают богодухновенность этих произведений? Например, относительно персидского основателя манихейства, Мани, «считается, что он провозглашал — люди должны уверовать в него как в Параклита [«Утешитель», обещанный Иисусом в Ин. 14], ибо он написал книгу под названием «Артанд», полную прекрасных образов». Далее, «он говорил, что эта книга передана ему Богом, что никто из живущих не смог бы создать образов, равных этим по красоте, и посему книга явно происходит от Самого Бога» (Pfander, 264). Однако ни один мусульманин не согласится с такими притязаниями. С какой же тогда стати немусульмане должны принимать литературные достоинства в качестве законного критерия в вопросе о божественном авторитете Корана?

Довод на основе неграмотности Мухаммеда

В дополнение к стилю, человеческий автор и содержание Корана расцениваются как доказательство его божественного происхождения. Утверждается, что ни одна книга такого содержания не могла быть составлена неграмотным пророком, каким был Мухаммед.

Вызывает сомнения, был ли Мухаммед в полном смысле слова безграмотным. По замечанию одного авторитетного специалиста, арабские слова al umni, переведенные в Коране как «неграмотный» (Коран, сура 7:156/157 {в русск. перев. «простецом»}), «возможно, [означают] «варвар», а не «безграмотный». Пфандер предпочитает перевод «языческий пророк», соглашаясь с тем, что данное выражение не подразумевает неграмотность (Pfander, 254). То же самое слово переведено как «язычники» {в англ. перев.} в суре 62:2/2: «Он послал среди простецов [al umnн] посланника», а также в стихах Коран, суры 2:73/78; 3:19/20, 69/75; 7:156/157.

Свидетельства предполагают, что Мухаммед не был безграмотным. Например, «когда подписывался договор при аль-Ху-дайбия, Мухаммед взял перо у Али, вычеркнул фразу, в которой Али именовал его «посланником Бога», а вместо нее собственноручно вписал слова «сын Абдуллы»». И «предание тоже говорит нам, что Мухаммед, когда умирал, попросил перо и чернила, чтобы написать распоряжение о назначении своего преемника, но силы оставили его, прежде чем принесли письменные принадлежности» (Pfander, 255).

У. Монтгомери Уотт (Watt) сообщает, что «многие мекканцы умели читать и писать, поэтому есть основания полагать, что такой преуспевающий купец, каким был Мухаммед, кое-что знал из грамоты» (Watt, 40). Исламисты и сами говорят о «совершенстве ума» Мухаммеда (Gudel, 72). Если Мухаммеду и не хватало формального образования в юные годы, нет причин, почему бы столь мудрый человек не мог позднее своими силами наверстать упущенное.

В-третьих, даже если считать, что Мухаммед был неграмотным, из этого еще не следует, что Коран был продиктован ему Богом. Возможны другие объяснения. Даже если он не получил формального образования, Мухаммед был одаренной личностью, разносторонне развитой. Его писец мог исправлять некоторые недостатки, стилистически обрабатывая тексты. Это обычная практика Древнего мира. Гомер был слепым и, скорее всего, не мог сам записывать свои эпические поэмы. По мнению некоторых критиков, вполне возможно также, что первое впечатление Мухаммеда было верным, и он принимал сообщения от злого духа, который мог усовершенствовать его способности.

Довод на основе сохранности Корана

Может ли полная сохранность доказывать богодухновенность? Мусульмане предполагают, что современный Коран идентичен своему оригиналу и это ставит его выше Библии. Критики Корана это оспаривают. Во-первых, в том, что касается сохранности Корана, зачастую имеют место серьезные преувеличения. Хотя и верно, что современный Коран представляет собой почти идеальную копию своего оригинала седьмого столетия, нельзя утверждать, что именно в таком виде он был создан Мухаммедом.

Коран первоначально был продиктован Мухаммедом и запоминался наизусть его верными последователями, большинство из которых погибли вскоре после смерти Мухаммеда. Согласно ранней традиции, писцы Мухаммеда писали на клочках бумаги, на камнях, пальмовых листьях, лопатках и ребрах, на кусочках кожи. Мусульмане верят, что еще при жизни Мухаммеда Коран принял письменную форму. Однако, по свидетельству Зейда, современника и последователя Мухаммеда, Абу Бекр попросил его « разыскать [различные главы и стихи, входящие в] Коран и собрать все воедино». Он согласился, «и, соответственно, разыскал Коран: я собрал его воедино с безлистных пальмовых ветвей, и белых каменных плиток, и груди людей…» (Pfander, 258-59). В 650-х гг. при Османе ибн Аффа-не, третьем мусульманском халифе, как сообщается, несколько мусульманских общин пользовались разными вариантами Корана. Зейд снова был призван, чтобы подготовить исправленную официальную версию. Именно этот вариант сохранился единообразно и без отклонений, а не тот оригинал, который восходил бы непосредственно к Мухаммеду.

В своей книге «Материалы по истории текста Корана» (Materials for the History of the Text of the Qur’an) европейский археолог Артур Джеффри (Jeffry) рассказывает о своем открытии одной из трех существующих копий ряда раннемусульманских произведений, известных под названием Masahif. В этих книгах отражено то состояние текста Корана, которое предшествовало его стандартизации при Османе. Оказывается, вопреки заявлениям мусульман, до ревизии Османа существовало несколько различных текстов. Фактически, как указывает Дашти, некоторые стихи Корана были изменены по предложениям писцов Мухаммеду, а другие — в силу влияния на Мухаммеда Омара I, второго халифа мусульманской империи.

Джеффри приходит к выводу, что официальная ревизия при Османе «была необходимым политическим ходом, чтобы установить стандартный текст для всей империи». Поскольку существовали обширные расхождения между текстами Корана в Meдине, Мекке, Басре, Эль-Куфе и Дамаске, «Осман принял решение канонизировать Мединский кодекс, а все остальные приказал уничтожить». Таким образом, заключает автор, «не может быть больших сомнений в том, что текст, канонизированный Османом, был только одним из нескольких вариантов, существовавших в то время» (Jeffry, 7-8).

И сегодня не все мусульмане признают один и тот же вариант Корана. Сунниты считают авторитетной сахийскую традицию Масуда. Масуд был одним из немногих людей, получивших от Мухаммеда полномочия учить о Коране. Однако оставленный Ибн Масудом кодекс Корана насчитывает множество отклонений от Османской редакции. Только в суре 2 имеется почти 150 разночтений. Джеффри понадобилось девяносто четыре страницы, чтобы привести перечень различий между двумя текстами. Он также продемонстрировал, что разночтения не сводятся просто к вопросу различия диалектов языка, как заявляют многие мусульмане. Некоторые отклонения охватывают целые периоды, в иных случаях пропущены предложения целиком. Джеффри приходит к выводу, что канонизированный текст Османа был только одним из многих вариантов и «существуют серьезные подозрения, что Осман мог сильно отредактировать текст перед тем, как его канонизировать» (Jeffry, ix-x).

Исламские предания рассказывают об определенных вещах, которых не найти в современном Коране. Одно из них гласит, что Айша, одна из жен Мухаммеда, сказала: «Среди того, что было ниспослано в Коране, было десять общеизвестных (стихов) о Простеце, которые запрещены: потом их заменили пятью общеизвестными. Потом апостол Бога скончался, и их теперь цитируют в Коране» (Pfander, 256). Еще один пример того, чего не осталось в современном Коране, — рассказ Омара: «Поистине, Бог послал Мухаммеда с истиной, Он ниспослал ему Книгу, соответственно, стих о побивании камнями был составной частью того, что ниспослал Бог Всевышний: апостол Бога побивал камнями, и мы побивали камнями вслед за ним, а в Книге Божией побивание камнями предназначено для прелюбодеев» (Pfander, 256). Здесь изначальное откровение явно было искажено, и сотня ударов заменила побивание камнями в качестве наказания за прелюбодейство (Коран, сура 24:2/2).

Так называемые «сатанинские стихи» служат еще одним примером искажения первоначального текста. Согласно одному из вариантов, Мухаммед сначала получил откровение в Мекке, которое позволяло обращаться к определенным идолам, указывая:
Видели ли вы ал-Лат, и ал-Уззу, и Манат — третью, иную? (Коран, сура 53:19-20)

Это — лебеди превознесенные; Их заступничество ожидается; Их желания не пренебрегаются [Watt, 60].

Спустя какое-то время Мухаммед получил еще одно откровение, отменяющее три последние строчки (стиха) и подставляющее вместо них те, которые мы видим сейчас — см. Коран, сура 21-23/21-23 — ив которых опущены слова о ходатайстве перед этими богами. По данным Уотта, оба варианта были прочитаны публично. Мухаммед дал то объяснение, что сатана его обманул и без его ведома вставил ложные стихи!

У. Ст. Клер-Тисдалл (Clair-Tisdall), долгое время работавший среди мусульман, указывает, что даже в современном Коране есть некоторые разночтения.

Среди разночтений можно упомянуть такие: 1) в суре 28:48 иногда читают «Sahirani» вместо «sihrani»; 2) в суре 32:6 после «umma-hatuhum» в одном из вариантов добавлены слова «wa hua abun lahum»; 3) в суре 34:18 вместо «rabbana ba’id» кое-кто читает «rabuna ba’ada»; 4) в суре 38:22 кроме «tis’un» существует еще один вариант — «tis’atun»; 5) в суре 19:35 вместо «tantaruna» некоторые читают «yamtaruna» (Clair-Tisdall. 60).

Хотя шииты составляют меньшинство мусульман, это вторая в мире по величине конфессия ислама, насчитывающая свыше 100 миллионов последователей. Они заявляют, что халиф Осман умышленно убрал из Корана многие стихи, в которых говорилось об Али.

Заключение хорошо формулирует Л. Беван Джоунс в своей книге «Люди мечети» (The People of the Mosque): «Хотя может быть верно, что никакая другая книга не сохранилась на протяжении двенадцати столетий в такой чистоте текста, скорее всего, не менее верно и то, что никакая другая книга не подвергалась столь энергичному очищению» (Jones, 62).

Даже если бы Коран был идеальной дословной копией данного Мухаммедом оригинала, богодухновенность оригинала это еще не доказывало бы. Все, что это означало бы, — что современный Коран является точной калькой сказанного Мухаммедом. Но это ничего бы не говорило и не доказывало нам относительно истинности сказанного им. Утверждения мусульман о том, что их религия истинна, потому что только у них есть идеально скопированная священная книга, представляют собой такую же логическую ошибку, как выбор в пользу идеально изготовленного фальшивого чека на 1000 долларов вместо слегка несовершенного, но настоящего. Критический вопрос, который мусульманские апологеты обходят с помощью порочного круга, состоит в том, является ли оригинал Словом Божиим, а не в том, располагают ли они идеальной его копией.

Довод на основе пророчеств

Содержит ли Коран пророчества с предсказаниями будущего, которые доказывали бы его божественное происхождение?

Большинство пророчеств в действительности представляют собой призывы военно-религиозного вождя идти сражаться, чтобы Бог даровал победу. Одно существенное предсказание, относительно победы римлян над войском персов при Иссе (Коран, сура 30:1-3/2-4), не исполнилось в указанные пророчеством сроки — «через несколько лет» — и никак не может быть названо неожиданным.

Из других пророчеств примечательно только одно — упоминание десяти ночей в суре 89:1/2, которое истолковывают как завуалированное предсказание о десяти годах гонений, испытанных первыми мусульманами. Это. сомнительное толкование, поскольку в данном месте с очевидностью речь идет о паломничестве.

Довод на основе единства

Утверждения о том, что Коран должен иметь божественное происхождение в связи с его внутренней последовательностью и непротиворечивостью, тоже не слишком убедительны. Как отмечено выше, откровение у Мухаммеда иногда изменялось, например в случае процитированных «сатанинских стихов», где первоначальное откровение позволяло определенным племенам поклоняться языческим богам (ср. Коран, сура 21-23/21-23). Это серьезный вопрос для пророка, который считает многобожие главным грехом.

Сама концепция отмены (mansurh), когда допущенные ошибки исправляются в последующих стихах (именуемых nasikh), свидетельствует об отсутствии в Коране единства. В Коране, сура 2:100/106, сказано: «Всякий раз, когда мы отменяем стих или заставляем его забыть, мы приводим лучший, чем он, или похожий на него. Разве ты не знаешь, что Аллах над любой вещью мощен?» Например, так называемый «стих меча» (Коран, сура 9:5/5), предположительно отменяет 124 стиха, которые первоначально призывали к терпимости (ср. Коран, сура 2:257/256). В Коране патетически провозглашается, что «нет принуждения в религии» (Коран, сура 2:257/256), однако в других местах он призывает мусульман: «сражайтесь с теми, кто не верует» (Коран, сура 9:29/29) и «избивайте многобожников, где их найдете» (Коран, сура 9:5/5). Концепция nasikh противоречива тем, что в самом Коране провозглашается: «нет перемены словам Аллаха» (Коран, сура 10:65/64), а именно таковыми словами считается Коран. Ибо «[нет того, кто мог бы изменить слова (и веления) Аллаха]» (Коран, сура 6:34/34 {в русск. перев. «нет применяющего слова Аллаха»}). И все же Коран учит доктрине отмены, аннулирования предыдущего откровения последующим.

По тонкому замечанию Герхарда Нельса, «мы хотели бы понять, каким образом божественное откровение может быть уточнено. Мы ведь ждем, что оно будет совершенным и истинным с самого начала» (Nehls, 11). Некоторые мусульмане, как Али, утверждают, будто бы доктрина отмены сводится просто к «развертыванию откровения», когда одна и та же Божия истина адаптируется для разных людей, живущих в разное время. «Но в суре 2:100/106 (об отмене) говорится о культурно адаптированном или развертывающемся откровении применительно не к священным текстам, данным до Мухаммеда, а только к стихам самого Корана!» (Nehls, 12). Понятие развертывающегося откровения имеет смысл, когда Бог последовательно раскрывает Себя на протяжении свыше 1500 лет, как это происходит в Библии. Однако в Библии речь идет о прояснении или развитии предшествующего учения, а не внесении исправлений, и уж тем более не в течение двух десятков лет. Особенно это различие показательно с учетом того факта, что в Коране исправляющие стихи нередко следуют почти сразу за исправляемыми. Более того, есть стихи, которые, по-видимому, просто забыли исправить. В суре 7:52/54 (и Коран, сура 32:3/4) нам сказано, что мир был сотворен за шесть дней. Но в стихах Коран, сура 41:8-11/9-12 сказано, что сотворение мира заняло у Бога восемь дней (два плюс четыре плюс два). Разве может и то, и другое быть истиной?

В Коране также провозглашается, что люди сами несут ответственность за свой выбор (Коран, сура 18:28/29), однако указано, что Бог заранее предопределил участь всех людей: «И всякому человеку Мы прикрепили птицу к его шее и выведем для него в день воскресения книгу, которую он встретит разверстой» (Коран, сура 17:14/13; см. также Коран, сура 10:99-100/99-100).

Даже если Коран был бы последователен, внутреннее единство или последовательность являются, в лучшем случае, негативным критерием истинности, а не позитивным. Разумеется, если Книга пришла от Бога, Который непогрешим, в ней не будет противоречий. Тем не менее одно только то, что книга не содержит в себе противоречий, еще не означает, что ее продиктовал Вог. Как справедливо подметил Джон У. Монтгомери (Montgomery), евклидова геометрия внутренне непротиворечива, но это не повод называть ее божественно авторитетной (Montgomery, 94).

Внутренняя согласованность — это довод такого рода, который другие религии (в том числе христиане) выдвигают в отношении своих священных книг. Но не все из них могут быть богодухновенным Словом Божиим, потому что они противоречат друг другу. Единство само по себе еще не доказывает божественную аутентичность, иначе бы все внутренне последовательные, но противоположные священные тексты были истинны. Библия, по меньшей мере, столь же непротиворечива, как Коран, но ни один мусульманин не признал бы, что по этой причине она богодухновенна.

Довод на основе научной правильности

Этот довод приобрел в последнее время популярность, главным образом, благодаря книге Мориса Букайля «Библия, Коран и наука» (Bucaille, The Bible, the Qur’an and Science), в которой христианство критикуется за сдерживание научного прогресса, а Коран превозносится за свою причастность к науке. Действительно, автор настаивает, что Коран удивительным образом предвосхищает многие положения современной науки, что служит сверхъестественным подтверждением его божественного происхождения.

Но колыбелью для современной науки было христианство, а не ислам. М. Б. Фостер в статье для престижного английского философского журнала Mind отмечает, что христианская доктрина творения лежит в основе современной науки (см. Foster, Whitehead, 13-14). Основателями почти каждой области современной науки были христиане, которые в своей работе придерживались соответствующего мировоззрения. В их число входят такие умы, как Николай Коперник (Copernicus), Иоганн Кеплер (Kepler), Уильям Кельвин (Kelvin), Исаак Ньютон (Newton), Блез «Паскаль, Роберт Бойль (Boyle), Джеймс Клерк Максвелл (Maxwell) и Луи Агассис (Agassiz).

Таким образом, хотя исламский монотеизм внес значительный вклад в современную культуру, преувеличением было бы приписывать ему формирование современной науки. Воинствующие мусульмане уничтожали богатейшие сокровищницы знаний. Например, как указывает Пфан-дер, при халифе Омаре мусульманские завоеватели уничтожили огромные библиотеки в Александрии и Персии. Когда один военачальник спросил Омара, как поступить с книгами, тот, по преданию, дал ответ: «Выбросьте их в реку. Ибо если в этих книгах и есть наставление, то у нас есть лучшее наставление в Книге Божией. А если в них, наоборот, есть только то, что сбивает с пути, так сохрани нас Бог от них» (Pfander, 365).

Во-вторых, ошибочно предполагать, что книга богодухновенна просто потому, что она хорошо согласуется с современной наукой. Мусульманские и христианские апологеты допускают ошибку, постулируя истинность конкретной системы научного знания. Научное знание меняется. Тогда кажущаяся «гармония» может исчезнуть. Самые нелепые ошибки возникают при попытках найти отголоски современных научных теорий в тех или иных священных текстах.

Даже если удалось бы продемонстрировать полную гармонию между Кораном и научными фактами, это не доказывало бы богодухновенность Корана. Это просто доказывало бы, что в Коране не содержится научных ошибок. Научная правильность в лучшем случае может служить негативным критерием истины. Если ошибка обнаружена, она доказывает, что данный текст не есть слово Божие. Это относится и к Библии, и к любой другой религиозной книге. Разумеется, если книга систематически последовательно и точно предвосхищает то, что станет известно только спустя столетия, такое ее свойство можно в теистическом контексте расценивать как признак ее божественного происхождения. Но для Корана нет таких свидетельств о сверхъестественных предвидениях, какие есть для Библии.

Некоторые критики сомневаются, настолько ли научно правилен Коран. Возьмем, например, крайне противоречивое утверждение Корана о том, что человеческие существа созданы из «сгустка крови». Стих Коран, сура 23:14/14 гласит: «потом [Мы] создали из капли сгусток крови, и создали из сгустка крови кусок мяса [эмбрион], создали из этого куска кости и облекли кости мясом». Вряд ли это можно назвать научным описанием формирования плода. Во избежание подобных несообразностей Бу-кайль сделал новый перевод стиха, приравнивая арабское слово alaq («сгусток крови») к обороту «нечто, что прикрепляется» (Bucaille, 204). Однако это весьма сомнительное достижение. Это противоречит точке зрения признанных авторитетов в области ислама, создавших основные английские переводы. Да и сам Букайль признает, что «в большинстве переводов описывается […] формирование человека из «сгустка крови» или «комка»» (Bucaille, 198). Складывается впечатление, что его доморощенный перевод был сделан специально для решения проблемы, ведь он оправдывается, что «такого рода описания совершенно неприемлемы для ученого, специализирующегося в данной области» (ibid.).

Точно так же другие критики указывают, что в суре 18:84/86 говорится о человеке, идущем на запад: «когда он дошел до заката солнца, то увидел, что оно закатывается в источник зловонный». Даже в своей попытке разъяснить эту проблему Юсуф Али (Ali) признает, что она «ставит в тупик комментаторов». Да и сам он, по сути дела, не разъясняет ее, а просто заявляет, что это не может быть «западный край земли, потому что такового не существует» (Ali, 754, п. 2430). Действительно, западного края земли не существует, и никто не может, двигаясь на запад, дойти в конце концов до места, где закатывается солнце. Но именно это утверждается в тексте, настолько ненаучном, насколько вообще возможно.

Еще отмечают, что так называемые научные предвидения Корана крайне сомнительны. По описанию Кеннета Крэгга (Cragg), «некоторые мусульманские толкователи Корана зачастую заявляют, что современные открытия и научные результаты, даже деление ядер, в нем предвосхищаются и ныне могут быть распознаны в текстах, ранее не оцененных по достоинству в своем аспекте научного предвидения. Неожиданные смыслы раскрываются по мере прогресса науки». Подобное мнение, однако, «категорически отвергается другими, считающими, что это такого рода дополнительное подтверждение, в котором Коран, как «духовное» Писание, не нуждается и которое не одобряет» (Cragg, 42).

Даже если бы удалось доказать научную правильность Корана, из этого не следовала бы его божественная авторитетность. Все, что это означало бы, — что в Коране нет научных несообразностей. И это не оказалось бы каким-то исключительным его достоинством. Некоторые иудаисты приписывают те же достоинства Торе, и многие христиане утверждают в точности то же самое о Библии, прибегая к весьма сходной аргументации. Но ведь Букайль не признал бы, что это доказывает — Ветхий и Новый Завет есть Слово Божие.

Довод на основе математических структур

Один популярный аргумент в пользу божественного происхождения Корана сводится к его предполагаемой сверхъестественной связи с числом девятнадцать. Девятнадцать — это сумма числовых значений всех букв в слове «один» (выражающем основополагающее убеждение в единственности Бога). Такой метод апологетики не встречает горячего одобрения в научных кругах по достаточно веским причинам. Ни один мусульманин не признал бы проповедь, якобы идущую от Бога, если она учит идолопоклонству и безнравственности. Безусловно, никакая проповедь с подобным учением не была бы принята на основе математических соображений. Так что, если Коран и представляет собой математическое «чудо», этого не было бы достаточно для доказательства его божественного происхождения даже с точки зрения ценящего математику мусульманина.

Во-вторых, даже если вероятности того, что в Коране случайно оказались все эти удивительные комбинации числа 19, астрономически малы, из этого следует только одно — текст Корана имеет какую-то математическую структуру. Поскольку язык отражает структуру человеческого мышления и такая структура зачастую может быть выражена математически, нет ничего необычного, если математическую структуру удается обнаружить в языке документа. Собственно говоря, ничего такого особенного в предложениях, состоящих из девятнадцати букв, быть не может.

Далее, такого же рода аргументацию (на основе числа семь) применяют для «доказательства» богодухновенности Библии. Возьмем первый стих Библии: «В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт. 1:1). Г. Нельс указывает:

«Этот стих состоит из 7 древнееврейских слов и 28 букв (7 х 4). В нем три существительных: «Бог», «небо» и «земля», сумма всех числовых значений здесь […] составляет 777 (7 х 111). Глагол «сотворил» имеет значение 203 (7 х 29). Дополнение составляют первые три слова — из 14 букв (7 х 2). Оставшиеся четыре слова составляют подлежащее — тоже из 14 букв (7 х 2) [и так далее]».

Но ни один мусульманин не позволит считать это аргументом, доказывающим богодухновенность Библии. В лучшем случае это эзотерический и не слишком убедительный довод. Даже большинство исламистов избегают такого рода аргументации.

Довод на основе преображения жизни верующих

Апологеты ссылаются на совершаемое Кораном преображение в жизни верующих и в культуре как на доказательство его божественного происхождения. Такого преображения и следует ожидать. Когда горячо верят в истинность какого-либо положения, начинают жить в соответствии с этой верой. Но при этом остается открытым вопрос, идет ли речь о Слове Божием. Любой набор идей, ревностно исповедуемых и применяемых на практике, вызовет изменения в жизни верующих и в культуре. Это будет так, пойдет ли речь об идеях «буддизма, христианства, ислама или иудаизма. Разве хоть один мусульманин согласился бы с выводом о богодухновенности «Капитала» Карла «Маркса, повлиявшего на жизнь миллионов людей и культуру многих социумов?

Критики не считают удивительным, что столь многие обратились в ислам, если вспомнить, какую награду обещали за согласие и каким наказанием грозили несогласным. Тем, кто покорится, обещали рай с прекрасными женщинами (Коран, суры 2:23/25; 4:60/57). Но «воздаяние тех, которые воюют с Аллахом и Его посланником […] в том, что они будут убиты, или распяты, или будут отсечены у них руки и ноги накрест, или будут они изгнаны из земли» (Коран, сура 5:37/33). Исламская традиция гласит, что Мухаммед оставил своим последователям такое наставление: «Меч есть ключ от неба и ада; капля крови, пролитой за дело Бога, ночь, проведенная с оружием в руках, принесут больше, чем два месяца поста и молитвы. Всякий, кто падет в битве, получит прощение своих грехов в день суда» (Gibbon, 360-61).

Играла свою роль и человеческая жадность. «Арабские воины […] имели право на четыре пятых всей добычи, которую они захватывали в виде движимого имущества и пленных» (Noss, 711). Для врагов намного выгоднее было сдаться. У многобожни-ков оставалось два выбора: покориться или умереть. Христианам и иудеям предоставлялась еще одна альтернатива: они могли заплатить огромный выкуп (Коран, сура 9:5/5,29/29). Исламское завоевание шло успешно еще и потому, что в некоторых покоренных странах население устало от господства римлян и с радостью принимало исламские идеалы равенства и братства.

Далее, христианин или иудей могли бы обосновывать истинность своей религии теми же самыми доводами. Не следует удивляться, что искренняя вера в Бога, в Его нравственный закон и в суд последнего дня способна преобразить жизнь человека — а в это верят все нравственные монотеисты. Но отсюда нельзя перескакивать к выводу о том, что Мухаммед есть последний и окончательный пророк Божий.

Если можно доказать, что преображение жизни, совершающееся благодаря какой-либо религии, свидетельствует о ее уникальном божественном происхождении, то ввиду преображающей силы Евангелия (Рим.1:16) христианство, по меньшей мере, не уступает исламу или превосходит его.

В своем знаменитом труде «Свидетельства о христианстве» (Evidences of Christianity) Уильям Пэйли пишет:

«Ибо как мы можем сравнивать? Сравнивать провинциала из Галилеи, сопровождаемого кучкой рыбаков, — и завоевателя во главе победоносной армии? Мы сравниваем Иисуса, не располагающего ни военным могуществом, ни политическим весом и поддержкой, когда ни одно из внешних обстоятельств не способствует росту Его популярности и влияния, когда Он противостоит предрассудкам, религиозному учению и религиозной иерархии родной страны, противостоит древней религии, помпезной религиозной обрядности, философии и практической мудрости, авторитету Римской империи в самый рафинированный и просвещенный период ее существования, — и Магомета, прокладывающего себе путь к вершинам власти в среде арабов; набирающего себе сторонников в череде все новых и новых завоеваний и триумфов, причем в самые непросвещенные века и в самых непросвещенных странах мира, тогда, когда военное счастье не просто обеспечивалось этой концентрацией волевых устремлений людей, не преминувших стать участниками обреченного на успех предприятия, но и считалось неоспоримым доказательством божественного благоволения. То, что толпы, убежденные этим доводом, должны были присоединиться к обозу победоносной армии; то, что еще большие толпы должны были, уже без особых доводов, склониться перед необоримой мощью, — это поведение, в котором мы вряд ли сможем усмотреть много для себя удивительного; и мы не сможем увидеть в этом ничего, даже отдаленно напоминающего причины, в силу которых состоялось становление христианства» [Paley, 257].

Довод на основе стремительного распространения ислама

Некоторые мусульманские богословы ссылаются на стремительное распространение ислама в качестве доказательства его божественного происхождения. По мнению одного исламского апологета, «стремительное распространение ислама показывает, что Бог Всевышний ниспослал его в качестве Своего окончательного откровения для людей» (Pfander, 226). Ислам учит, что его предназначение — стать всеобщей религией. При такой аргументации возникает несколько серьезных проблем. Во-первых, можно усомниться, что масштабы и скорость распространения выступают решающим критерием истинности. Большинство не всегда право. В самом деле, история показывает, как часто оно ошибается.

Даже по собственным критериям ислам не является истинной религией, так как христианство было и остается первой в мире по числу верующих религией — факт, ставящий мусульман в чрезвычайно неудобное положение. Далее, если и применять в качестве критерия истинности религиозной системы стремительность ее распространения, истинной религией оказывается христианство, а не ислам. Ибо в самом своем начале оно распространялось просто благодаря проповеди и в условиях суровых гонений со стороны римлян быстрее, нежели распространялся ислам с помощью военной силы. Фактически, христианство не только приобрело на своей иудейской родине за считанные дни и недели многие тысячи решительно обратившихся в веру (Деян. 2:41; 4:4; 5:14), но ипокорило своей духовной силой всю Римскую империю уже в первые столетия своего существования.

Разумеется, христианские крестоносцы (в XII–XIV столетиях) тоже брались за меч, что Иисус запретил делать Своим ученикам для распространения Своей проповеди (Мф. 26:52). Но это происходило спустя долгое время после того, как христианство покорило мир без оружия. И напротив, ислам не распространялся одной только силою своего слова, а начал распространяться лишь позже, когда обратился к мечу. Действительно, раннее христианство стремительней всего расцветало, когда римские власти на протяжении первых трех столетий боролись с христианами мечом.

Существуют совершенно естественные причины для позднейшего быстрого распространения ислама, указывает Шоррош. В исламе превозносились арабский народ, арабские обычаи и язык. Ислам давал стимул к тому, чтобы завоевывать и грабить другие страны. В нем обнаруживалось свое применение для умения сражаться в пустыне. В нем была обещана небесная награда за смерть в бою, а также использовались многие доисламские обычаи арабской культуры. Даже если указывать мотивы более позитивного характера, такие как прогресс в нравственной, политической и культурной сфере, не видно оснований для того, чтобы объяснять быстрое распространение ислама какими-то иными причинами, кроме чисто естественных. И наконец, многими обращенными двигали вполне естественные побуждения. Воинам был обещан рай за смерть в бою ради торжества ислама. А тем, кто не покорялся, угрожали смерть, рабство или обнищание. При таких предпосылках нет никакой необходимости апеллировать к сверхъестественному для объяснения быстрого распространения ислама.

Исламист Уинфрид Кантуэлл Смит (Smith) точно определяет одну дилемму в мусульманском богословии. Мусульмане верят, что Коран по воле Божией предназначен для покорения мира, следовательно, его неспособность это осуществить должна указывать, что суверенная воля Бога не исполняется. Но мусульмане отрицают предположение, что воля Божия может не исполниться. Поэтому с точки зрения логики они должны были бы прийти к тому выводу, что речь не идет о воле Божией. Биограф Мухаммеда М. X. Хайкаль упускает из виду суть проблемы в том своем ответе, что человеческие существа свободны и во всех поражениях и препятствиях следует винить только их (Haykal, 605). Если воля Божия действительно состояла в доминировании ислама, то суть в том, что она не исполнилась, свободны ли при этом человеческие существа или нет. Ведь ислам с момента своего зарождения никогда не был и так и не стал религией, устойчиво доминирующей в мире в численном, духовном или культурном отношении. Но даже если бы ислам испытал внезапный скачок в своем могуществе и превзошел все остальные религии, это бы не доказывало, что он от Бога. С логической точки зрения, фактом процветания религии доказывается лишь то, что она процветает; и при этом отнюдь не обязательно, что она истинна. Ведь даже о господствующей идее мы все-таки можем спросить: истинна ли она или ложна?

Довод о высказываниях Бога от первого лица

Мусульмане ссылаются на тот факт, что Бог в Коране говорит от первого лица, по их мнению свидетельствующий, что Коран есть Слово Божие. В Библии Бог обычно упоминается во втором или третьем лице, то есть с человеческой точки зрения. Однако не везде в Коране Бог говорит от первого лица, значит, согласно такой логике, богодухновенны не все тексты, а только те, что от первого лица. Признать это не захочет ни один мусульманин. Кроме того, от первого лица Бог нередко говорит и в Библии, и все же мусульмане не считают, что эти слова — от Бога, особенно когда Бог благословляет сынов Израилевых, отдавая им землю Палестины в качестве их вечного наследия.

Истина заключается в том, что и в Коране, и в Библии есть тексты, где слова Бога приведены как в первом, так и в третьем лице. Поэтому мусульмане вряд ли могут использовать подобную особенность в качестве уникального свидетельства богодухно-венности Корана.

2. Свидетельства о человеческом происхождении Корана

Свидетельства богодух-новенности Корана отсутствуют, зато есть достаточно признаков того, что его источник не был божественным.

Ошибочность

Бог не может ошибаться или изменять Свои намерения. Однако, как было показано выше, в Коране во многих случаях проявляется такая противоположность непогрешимости.

Чисто человеческие источники

Согласно исследованиям признанных исламистов, для содержания Корана можно проследить либо исходные иудейские или христианские произведения (зачастую — иудейские или христианские апокрифы), либо языческие источники. Артур Джеффри в своем специализированном академическом труде «Иностранная лексика в Коране» (The Foreign Vocabulary of the Qur’an) компетентно показывает, что «не только большая часть религиозной лексики, но и почти вся общекультурная лексика Корана имеют неарабское происхождение» (Jeffry, 2). Среди источников лексики — абиссинский, персидский, греческий, сирийский (арамейский), еврейский и коптский языки (ibid., 12-32).

У. С. Клер Тисдалл в книге «Источники ислама» (The Sources of Islam) тоже выявляет прямую зависимость определенных сюжетов Корана от Ветхого Завета и иудейского Талмуда. Влияние Талмуда можно видеть в повествованиях Корана о Каине и Авеле, об Аврааме и идолах, о царице Сав-ской. Прямое влияние христианских апокрифов проявляется в рассказах о семи спящих и о чудесах Иисуса в детстве, а зороа-стрийские доктрины фигурируют в описании гурий (дев) в раю и Сирата (мост между раем и адом; Tisdall, 49-59; 74-91). Мусульманские обряды посещения святилища Каабы, как и многие детали ритуала хаджа, в том числе подъем на холмы Сафа и Марва и побиение камнями каменного столба, символизирующего сатану, восходят к доисламским обычаям язычесткой Аравии (Das-hti, 55, 93-94,164).

Одаренность Мухаммеда

Как уже отмечалось, возможно, Мухаммед не был неграмотным, и даже если он не получил формального образования, был выдающейся и разносторонне одаренной личностью. Нет никаких причин, почему бы его творческий гений не мог создать ту часть учения Корана, для которой нет известных человеческих источников.

Биограф Мухаммеда Хайкаль указывает возможные источники полученного Мухаммедом «откровения» в своем описании сильно развитого у арабов творческого воображения: «Араб, при том образе жизни, который он ведет под пустынным небосводом, постоянно перемещаясь в поисках пастбищ и возможностей для торговли, и постоянно будучи вынужден иметь дело с крайностями, преувеличениями и даже с ложью, обычно сопутствующими коммерции, неизбежно упражняет свое воображение и культивирует его во всякий момент, к добру ли это будет или к худу, к войне или к миру» [ibid., 319].

Возможные сатанинские источники Корана

Возможно также, что Мухаммед получал свои откровения от некоего злого духа. Он и сам поначалу считал, что его «откровения» приходят от демона, но его жена Хадиджа и ее двоюродная сестра Варака убедили его поверить, что это откровение — от Бога. Более полное обсуждение приведено в статье Мухаммед: предполагаемое призвание Богом. Заключалась ли причина в собственных талантах Мухаммеда, влиянии каких-то человеческих источников или действии финитных злых духов, в Коране нет ничего необъяснимого, что требовало бы предположений о божественном откровении.

3. Заключение

Интересно будет отметить, что мусульманские авторы, несмотря на приведенные выше свидетельства, опровергающие все предположения о божественном происхождении Корана, меньше всего готовы обсуждать вопрос о его человеческом происхождении, а просто повторяют свои догматические положения о его божественном источнике. Фактически, у мусульманских богословов редко можно встретить признание самой этой проблемы, не говоря уже об аргументированной апологетике.

4. Библиография

1. A. AAbdul-Haqq, Sharing Your Faith with a Muslim.
2. H.Ahmad, Introduction to the Study of the Holy Quran.
3. M. M. A. Ajijola, Muhammad and Christ.
4. «Al-Rummani» //A. Rippin and J.Knappert, eds., Textual Sources for the Study of Islam.
5. M.Ali, The Religion of Islam.
6. Y. Ali, The Holy Careen: Translation and Commentary.
7. M. Bucaille, The Bible, the Careen and Science.
8. W. St.Clair-Tisdall, A Manual of the Leading Muhamme-dan Objections to Christianity.
9. K. Cragg, «Contemporary Trends in Islam» //J. D. Wood-berry, ed., Muslims and Christians on the Emmaus Road.
10. A. Dashti, Twenty-Three Years: A Study of the Prophetic  Career of Mohammad.
11. M. Foreman, «An Evaluation of Islamic Miracle Claims in the Life of Muhammad», an unpublished paper (1991).
12. M. B. Foster, «The Christian Doctrine of Creation and the Rise of Modern Science». Mind, 1934.
13. N. L. Geisler and A. Saleeb, Answering Islam: The Crescent in the Light of the Cross.
14. E. Gibbon, The History of the Decline and Fall of the Roman Empire.
15. J. P. Gudel, To Every Muslim an Answer: Islamic Apologetics Compared and Contrasted with Christian Apologetics.
16. H. Haneef, What Everyone Should Know about Islam and Muslims.
17. M.H.Haykal, The Life of Muhammad.
18. A Jeffry, ed., Islam: Muhammad and His Religion.
19. L. B. Jones, The People of the Mosque.
20. J. W. Montgomery, Faith Founded on Fact.
21. J. W. Montgomery, «Mudjizn» // The Encyclopedia of Islam.
22. G. Nehls, Christians Ask Muslims.
23. J. B. Noss, Man’s Religions.
24. W. Paley, Evidences of Christianity.
25. C. G. Pf ander. The Mlzanu’l Haqq (The Balance of Truth).
26. A. A. Shorrosh, Islam Revealed: A Christian Arab’s View of Islam.
27. H. Spencer, Islam and the Gospel of God.
28. C. Waddy, The Muslim Mind.
29. W. M. Watt, Muhammad: Prophet and Statesman.
30. A. N. Whitehead, Science in the Modern World.

Норман Л. Гайслер. Энциклопедия христианской апологетики. Библия для всех. СПб., 2004. С. 496-506.