О высоком достоинстве и благотворном влиянии на людей церковного пения. Протоиерей И. Вознесенский
«Пойте Богу нашему, пойте, пойте Цареви нашему, пойте» (Пс. 46)
О высоком достоинстве музыки и пения вообще и об их благотворном влиянии на людей много говорят и философы и музыканты всех времен, блюстители нравов народных и воспитатели юношества. По общему и согласному их мнению эти искусства прежде всего расширяют круг наших познаний, а вместе и область нашего бытия. Занятие ими открывает нам целый мир звуков, мир новый, обширный, прекрасный, радостный, благоустроенный, в котором и водворяет нас как его членов. Оно затем развивает наш вкус к прекрасному, облагораживает и утончает наше чувство и возвышает наши желания над обыденными или низкими, недостойными человека привязанностями, ибо кто в чем упражняется, тот к тому чаще всего обращает и свои мысли и чувства, к тому приобретает навык и склонность. А что выше навыка и склонности к чувствованиям духовным и к достойному их выражению в искусстве! Далее, развивая свои духовные способности, поющий, чрез тщательное, совместное их выражение словами и звуками, развивает и совершенствует и те высшие телесные свои орудия, которыми Творец отличил человека от животных, – это органы голоса, речи и музыкального слуха, и тем более возвышается над прочею земною тварью. Затем музыка, особенно же пение, столь сродны и столь близко подчинены нашему духу, что служат наилучшим и утонченнейшим средством для выражения нашего чувства. Ими раскрываются – лучше, чем словом, чертами лица и жестами – самые глубокие душевные состояния, самые задушевные, благороднейшие, возвышенные и святые чувства, нередко не находящие в языке человеческом соответственных себе слов и выражений. Пением мы выражаем восторг нашего духа, успокаиваем тревожное чувство, прогоняем скуку, услаждаем и сокращаем часы досуга, выражаем грусть о минувшем благе и надежду на будущее. Пение облегчает тяжесть труда, делает сносными бедность и скорбь, увеличивает и упорядочивает нашу радость, веселит юношество, оживляет старость. Пение вливает в душу исполнителя и слушателя огонь благородного одушевления; оно отгоняет малодушие, уменьшает страх опасности, воодушевляет к благим начинаниям. Оно теснее соединяет кружки товарищества, объединяет народности. Примеров тому есть бесчисленное множество и в окружающей нас среде, и в истории.
Особенное же, всеми признанное значение музыкального искусства в жизни людей есть то, что оно смягчает нравы народные и умеряет резкое проявление личного чувства. Такое действие этого искусства весьма ясно обрисовывается во многих древнеэллинских сказаниях, по которым певцы приводили в движение скалы и деревья, останавливали стремление рек, укрощали зверей, склоняли неумолимых властителей преисподней к милости.
Эти аллегорические сказания должно разуметь о смягчении разных грубых склонностей людских. Более поздние предания того же народа, подтверждаемые и христианскими писателями, сообщают о разных случаях из жизни, в которых музыка и пение мгновенно утишали вспышки гнева, возбуждали воинскую отвагу, располагали людей к дружбе и состраданию, к веселому расположению духа или же к религиозным чувствованиям… «Пение, – говорит греческий монах Евфимий Зигабен, – имеет огромное влияние на образование характера человека, на его изменение и упорядочение» (Предисловие к Толковой псалтыри).
Поэтому-то у древних народов музыка и пение имели важное значение в деле воспитания юношества и непременно входили в круг наук, преподаваемых в школах. В руках же правителей народных музыка и пение были вспомогательным средством для достижения политических и социальных целей.
В греческих школах эти искусства содействовали облагораживанию юношества, образованию характеров и склонностей; в гражданской же жизни – к возбуждению в народе тех или иных расположений духа и доблестей, почему руководители народа и назначали во время народных праздников тот или иной род распевного чтения, пения и музыки. Так же смотрели на пение и музыку в средние века. Карл Великий (768–814 г.), желая смягчить грубые нравы своего народа, ввел общенародное пение в церквах Галлии и Германии и дозволил в них употребление органа. Но и современные нам педагоги вполне признают благотворное действие музыки и пения на смягчение чувств.
Таково искусство художественного сочетания и произведения звуков и его благотворное действие в жизни людей. Но предмет нашей беседы есть собственно церковное пение, которое и по содержанию песнопений, и по мотивам, и по действию на людей гораздо выше, достойнее и благотворнее всякого мирского пения и музыки.
С религиозной точки зрения способность к пению составляет отличительное свойство только разумных существ – ангелов, людей. Пение совместно с речью служит для них средством к выражению высоких чувств богопочтения, свойственных их природе. В Священном Писании, а равно и в явлениях святым и благочестивым людям, ангелы представляются сонмом, разделенным на лики или хоры, поющим хвалу триединому Богу. Еще до сотворения человека, лишь только появились на тверди светила небесные, – все ангелы восхваляли Творца гласом велиим (Иов. 38,7). Пророк Исаия видел серафимов, окружавших престол Господа Саваофа и взывающих друг ко другу: Свят,Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его (Ис. 6, 3). Новозаветный тайновидец Иоанн в разных местах своего Апокалипсиса неоднократно упоминает о пении блаженных небожителей: старцев, окружающих престол Господа, херувимов, ангелов и великого сонма святых мужей от всех племен и язык, которые в разных выражениях с припевом аллилуйа воспевали хвалу Богу и Агнцу. Но не пророки только, а и многие благочестивые люди нередко удостаивались слышать ангельское пение. В честь рождения Христа Спасителя Вифлеемские пастыри видели множество вой небесных, хвалящих Бога и глаголющих: Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение (Лук. 2,13–14).
Св. Игнатий Богоносец видел ангелов, воспевающих Св. Троицу попеременными песнями, каковой образ пения и передал Антиохийской церкви. Во время землетрясения, бывшего в Константинополе в 439 году, восхищенный на воздух отрок слышал ангелов, поющих: Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас – с какого времени песнопение это и учреждено петь и читать при православном богослужении. В земной церкви пение в подробностях своих напевов не есть предмет богооткровенного учения, но тем не менее в общем своем виде оно есть земной отзвук пения ангельского, есть голос древних пророков, учреждение людей святых, близких к Богу. Это – язык свойственный восторженному состоянию благочестивых людей, это – благодатное средство к возбуждению и выражению молитвенного собеседования с Богом и небожителями, это – одна из стезей для приближения человека к Богу, одно из средств к испрашиванию Его милостей, одно из обязательных занятий людей, ищущих спасения. В Ветхозаветной Церкви религиозное пение и музыка, кроме употребления
при богослужении, были усвоены пророками, у коих находились в тесной связи с дарами словесного творчества и божественных откровений. Царственный пророк Давид восторг своего духа изливал в творении псалмов, в бряцании на псалтири и гуслях и в псалмопении. Пророки древнего Израиля изрекали свои пророчества нередко стихами и произносили их нараспев. Девять пророческих ветхозаветных песней послужили образцами и для новозаветных песнопений, входящих в состав канонов.
В Новозаветной Церкви пение освящено примерами Самого воплотившегося Господа и Его Пречистой Матери, учреждено апостолами, умножено и упорядочено святыми отцами. Св. Иоанн Златоуст говорит, что Сын Божий принес людям «все обилие благодати, – принес нам небесные песни» и таким образом землю сделал небом ( Беседа 23 на Поел. Еф.). И в другом месте: «Спаситель воспел, чтобы и мы пели подобным же образом»(Беседы на Евангелие от Матфея). Воспевая гимны Богу, люди становятся общниками небесных сил, подражают и уподобляются им. И это, по Иоанну Златоусту, есть преимущество христиан, которое «принадлежит им по благодати Христовой»( Беседа 18 на 2 послание к Кор.).
Людей к пению, – гласит церковная песнь, – возглавляет благодать. Согласно с этим и на языке человеческом стройное пение приравнивается к пению ангельскому, а способность к пению и его разумению признается особым даром Божиим.
Так послы русского князя Владимира, а затем и Степенная книга греческое пение в Цареградском храме Софии и в Киеве называли ангельским. Так в сказаниях о новгородском певце XVI века Иване Шайдурове говорится, что Бог открыл ему уразумение смысла знаменных церковных распевов, и он дополнил русскую нотопись особыми знаками (киноварными пометами).
Составителями как церковных песнопений, так и древних их напевов были люди, просиявшие мудростью церковного устроения, благочестием и святостью жизни, а также и различными духовными дарованиями.
В числе их особенно известны имена: св. Игнатия Богоносца, установившего в Антиохийской церкви пение антифонное (попеременное), св. Климента Александрийского, определившего церковный характер пения, св. Иустина мученика, составившего книгу «Певец», св. Афанасия Александрийского, благоустроившего распевное чтение при богослужении, св. Ефрема Сирина, составителя многих песнопений и напевов и учредителя греческой крюковой нотации, преп. Авксентия, усердно обучавшего народ общему пению, св. Иоанна Златоуста, учредителя и благоустроителя церковных хоров, св. Романа Сладкопевца – творца кондаков и икосов, Анатолия, Патриарха Константинопольского, первого песнописца стихир, Космы, епископа Маюмского и Феодора Студита, обильных творцов канонов, особенно же св. Иоанна Дамаскина, составителя многих церковных песнопений и установителя в Восточной Церкви церковного осмогласия, св. Амвросия, епископа Медиоланского и св. Григория Двоеслова, устроителя церковного пения в западных православных церквах.
Наконец, существует немало исторических указаний и примеров того, что церковное пение есть вообще дело угодное Богу, что люди, надлежаще употребляющие его, пользуются особым покровительством Божиим, преимущественно через Пречистую Богоматерь, а некоторые из них удостоились даже особых ее явлений и особых милостей Божиих. Св. Роман Сладкопевец получил дар песнопения через свиток, данный ему Богоматерью. Всем известна история отсечения Дамасским калифом руки св. Иоанну Дамаскину и затем исцеление ее явившеюся ему Богоматерью. Подобного сему видения Богоматери и исцеления ноги удостоился и греческий (афонский) певец XIV века Иоанн Кукузель.
По Никифору Каллисту, Богоматерь, явившись Косме Маюмскому, сочинителю песни «Честнейшую херувим», с веселым лицом сказала: «Приятны Мне те, которые поют духовные песни, но никогда Я столь близка не бывала к ним, как когда поют они сию новую песнь твою». Матерь Божия, по церковной песни, духовно утверждает лики всех песнословящих ее и сподобляет их венцев славы.
Присовокупим к сему, что пение, по учреждению Новозаветной Церкви, составляет необходимый элемент всякого общественного христианского богослужения, апостолами и св. отцами одобряется для всех христиан, как предмет достойный их упражнения, монастырскими же уставами вменяется в обязанность монашествующим как на домашних молитвах, так и при рукоделии.
И древним и новым наблюдателям за жизнью людей известно, что пение есть плод благодушия и в свою очередь располагает певцов и слушателей к благодушию же и к соединенным с этим чувством благодетельным последствиям.
Пение первенствующей христианской Церкви отличается также благодушием и благоговейною радостью, сердечностью и благодатным вдохновением. Благодушествует ли кто: да поет (Иак. 5,13).
Даже погребение умерших христиане совершали, в знак победы Христа над смертью, торжественно, украшая оное светлыми всенощными песнями и псалмами. Связь пения с благодушием известна и нашим современникам.
Вообще, благодушие есть внутреннее довольство своим положением, духовное наслаждение, которое не только преобладает над прочими чувствами и окрашивает их, но мощно управляет ими, нередко вопреки внешним неблагоприятным для нас обстоятельствам. Оно влагает в нас благие намерения и располагает нашу волю к добру.
Могущественное и притом многостороннее и разнообразное действие пения и ритма на людей вполне признавалось и многими христианскими писателями. «Мы по природе любим пение и стихи, – говорит св. Иоанн Златоуст, – плачущее дитя успокаивается, слушая их. Дорожные люди, трудясь в полдень с рабочими животными, пением облегчают скуку пути и для себя, и для них. То же делают земледельцы, виноградари. Когда слушают пение и песни, сноснее становится труд и работа» (Беседа на псалом 41).
Евфимий Зигабен, толкователь псалтири, упомянув о действии музыки и пения на животных и особенно на людей без различия возраста и пола, продолжает; «наслаждение (от этого искусства) одинаково овладевает разумною и неразумною частью души человека… Вот почему и было введено в употребление (в церкви) пение псалмов» (Предисловие к Толковой псалтыри).
Итак, основанием для употребления пения в христианской Церкви служит то духовное наслаждение, которое получают от него люди без различия пола, возраста и состояния. Церковное пение, по отзывам христианских писателей, то наполняет душу небесным восторгом, то вызывает слезы умиления.
Оно возвышает нашу мысль над всем земным, примиряет с самим собою и ближними, уменьшает наши немощи, облегчает наши скорби, согревает наше сердце небесною любовью. Недаром древние христиане спешили в храм Божий, одаряющий столь высокими благами духовными, и не тяготились продолжительностью церковных служб, сообщающих присутствующим на них столь разнообразные духовные наслаждения. Однако же пение не есть цель церковных собраний, или средство ко спасению, как мечтательно думали еретики Вардесан и Армении, а есть только вспомогательное средство для привлечения христиан к еще более высоким благам и для руководства их благодатными средствами ко спасению.
Оно, по выражению святителя Московского Киприана, «служит в похвалу и славу Богу, и Пречистой Его Матери и всем святым, в церковное сладкодушевное утешение и украшение, на пользу слышащим, во умиление и во умягчение сердечное к Богу»(Степенная книга о трех греческих певцах). Употребление пения в христианской Церкви, по учению отцов и учителей древней Церкви, происходит не от заботливости о ласкающем слух благозвучии, а по следующим высшим побуждениям:
1) Всякое пение важного содержания и направления, а особенно пение церковное, составляет наилучшее средство к удалению дурных мыслей и преступных пожеланий, к отвлечению от мирских удовольствий и вредных для души наслаждений. «Так как диавол, – говорит Евфимий Зигабен, – посредством наслаждения, обыкновенно скрывающего в себе какой-нибудь его умысел, старается губить человека, то Бог со Своей стороны также посредством наслаждения, только не носящего в себе какого-либо коварства и лукавства и искусно приспособленного, вознамерился спасти человека от врага (Предисловие к Толковой псалтыри).
Св. Иоанн Златоуст, упомянув о всеобщей любви людей к пению, продолжает: «Итак, поскольку сие утешение весьма близко к природе нашей, то, дабы диавол не развращал людей сладострастными песнями, Господь установил пение псалмов, дабы из этого мы получали и удовольствие и пользу» (Беседа на псалом 41). Наконец, из самой практики древней церкви мы видим, что благолепное церковное пение в руках ее пастырей было весьма важным и действительным средством для отвлечения христиан от мирских утех, от театральных удовольствий и от участия в еретических собраниях.
2) Ранние толкователи Священного Писания (мазореты) были убеждены, что распевное чтение Библии по акцентам сообщает звуковую приятность Писанию и увеличивает в слушателях расположение к Слову Божию. То же согласно утверждают о церковном пении и отцы древней христианской Церкви.
Церковное пение, по учению св. отцов и учителей Церкви, возбуждает усердие христиан к священным песнопениям и готовность воспринимать их полезное содержание. «Господь, – пишет св. Иоанн Златоуст, – соединил с пророчествами мелодию для того, чтобы все, увлекаясь плавным течением стихов с совершенным усердием возглашали священные песнопения» (Беседа на псалом 41).
Св. Василий Великий говорит: «Поскольку Дух Святой знал, что трудно вести род человеческий к добродетели, что по склонности к удовольствию мы не радеем о правом пути, то (что делает?) к учениям примешивает приятность сладкопения, чтобы вместе с усладительным и благозвучным для слуха принимали мы неприметным образом и то, что есть полезного в слове».
Расположение к Слову Божию обнаруживается в людях частым обращением к нему, более ясным его разумением, обильным и прочным его усвоением. В первые века христианской Церкви, при ежедневном повторении в домашнем бьггу псалмов, самые простые миряне затверживали псалмы на память. Подобное сему говорят и современные нам преподаватели Закона Божия и педагоги. Пение церковное, по их наблюдениям, кроме сообщения поющим собственно певческих и музыкальных знаний, служит прекрасным средством как к усвоению ими и разумению церковнославянского языка, так к заучиванию на память массы всевозможных церковных песнопений и к более наглядному усвоению уроков Закона Божия.
3) Религиозная музыка и пение приводят душу, то есть ее разумные способности, в гармонию и настраивают ее к выспренним мыслям и благим расположениям. Св. Афанасий Великий говорит: «Господь, желая чтобы мелодия была символом духовной гармонии души, назначил петь псалмы мерно и читать их нараспев… Сопровождать псалмы пением означает не заботливость о благозвучии, а есть знак гармонического состояния душевных помыслов… Хорошо поющий настраивает свою душу и как бы из неровности приводит ее в ровность, так что пришедши в естественное свое положение, никаким не поражается смущением, а напротив – делается способною к возвышенным мыслям и сильное получает расположение к благам будущим; настроившись по мелодии слов, она забывает о страстях, с радостью взирает на ум Христов и помышляет только о всем лучшем».
«Ничто не возбуждает, не окрыляет так духа, – говорит св. Иоанн Златоуст, – ничто так не отрешает его от земли и уз телесных, ничто так не наполняет любовью к мудрости и равнодушием к житейским делам, как пение стройное, как песнь священная, сложенная по правилу ритма»(Беседа на псалом 41).
4) Церковное пение располагает людей ко взаимной любви и единомыслию. Всякое общественное пение мыслится нами и исполняется как дело не одного отдельного лица, но как совокупное дело многих, или даже всех присутствующих в собрании лиц. А таким образом оно служит выражением общих мыслей и общего настроения собравшегося кружка товарищей, общины, народа и соединяет их в один братский союз. В общем же деле стушевывается и теряется всякая личная слабость, своенравие, произвол, тщеславие, гордость, и из многих единичных голосов образуется общий голос народа для выражения его интересов и настроения. Так, пение соединяет людей в группу однородных сил, действующих в одном направлении.
По мысли богопросвещенных учредителей христианского богослужения, а равно и в практике Православной Церкви наше церковное пение есть также по преимуществу совокупное пение многих лиц, или даже и всех присутствующих в храме. А потому оно, вместе с словами песнопений, столь часто призывающими верных к единению, по преимуществу способствует насаждению в их душах христианской любви и единомыслия, служа вместе и примером и образом церковного единения.
Объясняя действие совокупного молитвенного пения на людей, Евфимий Зигабен говорит: «Пение обладает способностью поселять в душе поющих любовь и единомыслие; как голоса их при пении сливаются в один общий тон, так точно объединяются различные мнения поющих и как бы сливаются в один стройный звук одно с другим и все со всеми. И что другое так же способно примирять людей, как общее молитвенное пение, всем равно доступное и возносимое каждым и всеми за каждого и за всех» (Предисловие к Толковой псалтыри).
Единство богослужения и церковных напевов, наконец, и в России издревле служило началом связующим в одно целое разрозненные местоположением и условиями жизни массы народные. Оно же поддерживает духовное родство и ныне между восточными греко-славянскими церквами: русские, греки и придунайские славяне как в составе богослужения, так и в церковных напевах, имеют близкое родство, ощутимое каждым присутствующим в их храмах, и тем, несмотря на разность языка, располагаются ко взаимной христианской любви и единению. Напротив, разность богослужения и напевов всегда и везде ведет к разъединению христианских обществ.
5) Вместе с молитвенным упражнением в пении возбуждается в поющих чувство религиозности или благочестия, служащее столь важным руководительным началом в нашей жизни.
Церковное же пение составляет благочестивое занятие для христианина, соединяющее в себе и назидательность Словом Божиим и молитвенное излияние пред Богом и блаженными небожителями благоговейных чувств и расположений. Этим-то и объясняется частое призывание Церковью христиан к молитвенному пению и учреждение келейного пения для лиц монашествующих. Если чтение и слушание слова Божия для нас назидательно, то пение его еще более, потому надлежащее пение требует от нас большего внимания к поющемуся тексту, чем чтение; своею сравнительною протяженностью оно более дает нам возможности глубокого проникновения умом в смысл поющегося, а своими дышащими благочестием напевами невольно возбуждает и наше религиозное чувство. В частности, церковное пение, как дело благочестия: а) служит важным условием к благолепию православного богослужения. Если украшение храма Божия и чинное отправление в нем богослужения особенно приличны этому святому месту, потому что выражают собою высокие чувства благоговения к Богу и питают благочестие, то не менее прилично в нем и благолепное пение. Оно сопровождает наибольшую часть песнопений и священнодействий нашего богослужения и придает им особое оживление и торжественность; б) оно дозволяет всем присутствующим в храме деятельно участвовать в богослужении; в) оно предохраняет нас от дремоты и блуждания мысли во время богослужения и настраивает к молитвенному возношению ума и сердца к Богу; г) оно есть наилучший способ изливать пред Богом хвалу Его величию, любовь и благодарность за Его к нам благодеяния, а также наши скорби и страдания и мольбу о помиловании, помощи и заступлении; д) при участии в пении всех или многих присутствующих благоговение в наших храмах становится возвышеннее и назидательнее, праздники церковные одушевленнее и торжественнее, самая жизнь наша, будучи согреваема чувством благочестивого воодушевления, делается возвышеннее и отраднее.
Поэтому в христианстве стояние церквей Божиих без пения или же упадок пения всегда признавались признаком крайне бедственного внутреннего или внешнего положения церкви и возбуждали скорбь и сетование, как пастырей, так и пасомых. Посему-то святая Церковь и в песнопениях, и на ектениях особо молится о певцах – наравне с прочими благотворителями храмов Божиих.
Далее, весьма желательно было бы сближение и единение школы и народа с Церковью особенно ныне, когда материальные интересы стремятся стать выше духовных, когда ложные учения пытаются пошатнуть коренные основы жизни семейной, церковной и общественной, когда для некоторых самое ощущение бытия, не согреваемое христианской верою, надеждою и любовью, становится в тягость.
Человек, впавший в такое состояние, или близкий к нему, пусть идет в церковь и поет. Он получит от этого занятия высокое наслаждение, научится различать и ценить идеальное, собственными устами будет петь себе духовное назидание и выйдет из храма согретый благодатной искрой религии. Но сближение с Церковью и проникновение церковными началами жизни благотворно и вообще как для каждого отдельного лица, так для семейств и обществ, потому что Церковью освящается, укрепляется и упорядочивается все полезное и наилучшее в жизни людей и устраняется все дурное и вредное.
А для сближения с Церковью едва ли найдется другая точка соприкосновения, более естественная, более постоянная, прочная и практически удобная, чем участие детей, а впоследствии и взрослых в общественном богослужебном чтении и пении. Певцы и чтецы, как ближайшие участники богослужения, поставлены в возможность близко и глубоко переживать все выдающиеся моменты церковной жизни, все торжественные дни, как общецерковные, так и местные; чрез это они незаметно становятся к Церкви в самые близкие, теплые отношения, сродняются с нею, живут ее интересами. Храмовые праздники, великие дни Четыредесятницы и святой Пасхи могучими, в глубину души проникающими впечатлениями ложатся на сердце участвующих и воспитывают в последних такое глубокое чувство привязанности к Церкви, которое не только останется в них неизгладимым на всю жизнь, но и послужит неиссякаемым и вернейшим источником охраны и защиты против всех соблазнов, искушений и увлечений. Это нравственное чувство прочно и вековечно. Наконец, привычка и умение петь дадут участнику в церковном храмовом пении возможность перенести это благочестивое занятие и в свой домашний быт и образовать из семьи, к которой он принадлежит, домашнюю церковь, которая своею назидательностью, благочестием и плодотворностью, была бы некоторым образом отпечатком Церкви общественной. Общее молитвенное выражение религиозных чувств семьею будет содействовать сплочению ее еще более крепкими узами, чем телесное родство: оно поддержит и укрепит надлежащие отношения членов семьи и сделает ее действительно участницею в религиозной и общественной жизни своего народа.
1897 г.