Библейский патриарх Авраам

Глава 1 2 3 4 5 6 7 8 9

«Веровал Авраам Богу, и это вменилось ему в праведность, и он наречен другом Божиим.» (Быт. XV, Иак. II, 23)

«Неоторые фарисеи из среды народа сказали Ему: Учитель! запрети ученикам Твоим. Но Он сказал им в ответ: сказываю вам, что если они умолкнут, то камни возопиют.» (Лук. XIX, 39–40)

Введение

В трех величайших религиях – иудейской, христианской и магометанской (располагаем их хронологически), – последователи которых составляют около половины населения всего мира, свято чтится имя библейского патриарха Авраама¹.

Иудеи чтут Авраама, как великого родоначальника их народа; считая его своим «отцом», они считают себя на этом основании непременными членами царства Мессии (Лук. III, 8), пришествия Которого и по сие время чают.

Христиане в лице патриарха Авраама чтут праотца по плоти Господа Иисуса Христа (Мтф. 1), великого учителя вреы и покорности воле Божий, удостоившегося высоких наименований – «отца верующих» (Римл. 4:2) и «друга Божия» (Иак. 2:23).

Наконец, священная книга магометан – Коран, изобилующая великими восхвалениями Авраама, связывает с именем последнего происхождение магометанства через Измаила, который по Корану и есть сын обетования.

Несмотря на почитание патриарха Авраама многими миллионами людей и в продолжение целых тысячелетий, на западе против личности Авраама давно уже ведется дружный поход представителей, так называемой, отрицательной критики. Более скромные из критиков, допуская историческое существование Авраама, как известной личности, подвергают самому строгому разбору историю его жизни, как она изложена в книге Бытия, указывая на каждом шагу противоречия, вымыслы, преувеличения и проч. Другие критики, более решительные, просто отвергают существование Авраама, как исторической личности, считая его за очеловеченное древнее божество, или низводя его в разряд мифических национальных героев, олицетворяющих собой идеалы народного самосознания, видя в его истории олицетвореиие целой эпохи исторической жизни народа и т. д.

Конечно, антибиблейское веяние запада всегда находило себе удобные пути и для проникновения на Святую Русь. Те выводы, к которым приходила отрицательная критика в своих «научных» изысканиях, делались с течением времени достоянием умов и чад русской Православной церкви. Начало XX столетия, ознаменовавшееся «освободительным» движением на Руси, широко открыло двери для распространения всяких антибиблейских и антихристианских сочинений среди русской публики, интересующейся вопросами религиозного характера. Наряду с переводами сочинений наиболее известных представителей отрицательной критики Библии, появляются сочинения русских популяризаторов, вроде Н. Никольского, который ставит себе задачей «дать широкую популяризацию истории Израиля в научном освнщении, свободном от каких бы то ни было конфессиональных тенденций»². Из переводных сочинений этого рода, проникших на Русь в последнее время, достаточно отметить «Историю Израильского народа» Э. Ренана, в переводе Е. П. Смирнова и «Введение в историю Израиля» Ю. Велльгаузена, в переводе упомянутого Никольского. Ренан уже давно известен русской публике, как автор «Жизни Иисуса», где он в жертву своей кощунственно-настроенной фантазии приносит истину евангельских повествований. Теперь некий «просветитель» Е. Смирнов, преподнося русской публике перевод «Истории Израильского народа», напоминает читателям, что «твердо установившаяся на западе репутация Ренана, как ученого историка-гебраиста и блестящего писателя, не нуждается в какой бы то ни было рекомендации». Ознакомление русской публики с предлагаемым сочинением, по мнению переводчика, является, как нельзя более своевременным (в освободительные годы), ибо Ренан, «усматривая полную аналогию между религиозным движением еврейства в древности и эволюцией современных социалистических идей, дает новое освешение и смысл событиям, совершающимся на наших глазах»³.

Горячо рекомендуя читателям Ренана, как беспристрастного ученого, переводчик предостерегает их от излишней доверчивости к Библии: «пользоваться русской Библией издания Св. Синода, ввиду ее многочисленных недочетов и ошибок, можно лишь с величайшей осторожностью и осмотрительностью», говорить он; потому что «русские иерархи, заботясь лишь о чистоте православного вероучения, систематически игнорировали открытия и выводы библейской критики Запада, как науки заведомо вольнодумной и еретической»⁴.

Таким образом, читатели приглашаются делать поправки в Библии по указаниям Ренана и подобных ему ученых библейских критиков, в роде Рейса, Гункеля, Штаде и т.п., произведения которых, вероятно, не замедлят появиться на русском языке, благодаря усердию «просветителей», выдающих читателям эти сочинения за научные сокровища наивысшей ценности.

Так, упомянутый Никольский в предисловии к сделанному им переводу сочинения Велльгаузена⁵, выразив сожаление, что «до настоящего времени на русском языке еще не было научных изданий из области ветхозаветной науки», следуюшими словами рекомендует автора и выражает свою радость по поводу появления перевода: «вся современная критическая новозаветная школа справедливо считает Штраусса (и отчасти Баура) своим отцом; после Штраусса ни один уважающий себя ученый не будет уже защищать сверхъестественную природу Иисуса, или отрицать наличность мифологическаго элемента в Евангелии. Другой ученый, сделавший в ветхозаветной истории то же самое, что сделал в области новозаветной науки Штраусс, это Юлиус Велльгаузен, выпустивший в 1878 г. первую часть своей Geschichte Israels; эта книга в послtдующих изданиях: Prolegomena zur Geschichte Israels... Переводчик считает себя бесконечно счастливым, что ему выпало на долю познакомить русскую публику с гениальным произведением немецкого критика. Надо пожелать, чтобы настоящее издание было только началом и чтобы за ним последовали другие книги, которые заполнили бы зияющую пустоту в нашей литературе по ветхому завету. Vade, libellum!. По «научным» выводам упомянутых критиков, Библия является не собранием богодухновенных книг, а сборником обыкновенных человеческих произведений, наполненных заблуждениями, баснословными повествованиями и даже обманами и подлогами. В своих отзывах о библейских писаниях и лицах отрицательные критики соединяют вместе с безапелляционным тоном удивительную беззастенчивость и игнорирование исторических данных. Для примера возьмем того же Ренана в его «Истории Израильского народа». Милостиво допуская, что Моисей действительно мог существовать, Ренан все же говорит: «не моя вина в том, что Моисей на том расстоянии, которое его от нас отделяет, кажется нам бесформенной фигурой, напоминающей соляную статую Лотовой жены»⁶. Понятно, что и первая книга Библии, – книга Бытия, – написанная Моисеем, в глазах Ренана является «документом примитивной жизни, но не в строго-историческом смысле, а только как идеализированная картина минувшего»⁷. При таком взгляде Ренана (а также и его единомышленников) на Моисея и книгу Бытия, неудивительно, что праотец Авраам, – эта центральная и краеугольная личность Ветхого Завета, – является мифическим и легендарным героем и фиктивным родоначальником еврейского народа⁸. Правда, отрицательные критики не находят возможным относить происхождение Пятикнижия к временам Моисея, – за полторы тысячи лет до Р. Хр. и относят происхождение его к временам позднейшим, более историческим, – к IX, VIII и даже VII в.в. до Р. Хр.; но это, по их мнению, нисколько не ручается за достоверность содержания библейских книг: писатели книг стремились проводить в них тенденции национального, социально-экономического, династического и т.п. характера. Тот взгляд на писателей библейских книг – пророков, который высказывается отрицательной критикой, действительно, вполне гармонирует с воззрением на их произведения, как на тенденцмозные и полные бессознательных заблуждений и сознательных подлогов сочинения. «Израильские пророки», говорит Ренан, «были, в сущности, пылкими публицистами той категории, к которой мы относим современных нам социалистов и анархистов»⁹. Конечно, скажем и мы, от авторов такого рода можно ожидать всего, кроме правды. Другой вопрос, действительно ли израильские пророки были такими общественными деятелями, какими их желательно изобразить Ренану и подобным ему библейским критикам. Проникновение в широкие слои русской читающей массы идей религиозного рационализма и критицизма в той форме, в какой он проявляется в сочинениях западных библейских критиков отрицательного направления, наводит на весьма грустные размышления. Русский читатель в своей массе не обладает ни образованностью, ни даже широкой начитанностью в области религиозных вопросов. Поэтому все то, что преподносится ему с кричащими ярлыками «научной критики», «высшей критики», «научного свободного освещения», должно действовать на него подавляющим образом, приводит его в беспомощное состояние, при виде того, как разрушаются предметы его святой, с детства воспитанной, веры. Вместе с развитием общего образования, сильно и просто верующих людей, преклоняющихся перед священным авторитетом самого текста Библии, становится все меньше и меньше. Множество людей не только из числа тех, которые затронуты ядом неверия и скептицизма, но даже и те, кто желал бы сохранить веру, уже не удовлетворяются простой непосредственной верой, но хотят прояснить и углубить ее светом разумного сознания.

Психологическе переживания таких людей должны быть, думается нам, весьма мучительными, при чтении книг, вроде Ренановской или Белльгаузенской Истории Израильского народа. Книги этого рода, прельщая читателя заманчивой новизной своих положений и выводов, предлагая отравленную пищу алчущему знания уму, низводят человека с неба на землю: в его духовных очах бледнеют богодухновенные страницы Библии; и там, где он с детства привык видеть слова истины, деяния Божественного Промысла, великих исполнителей божественных повелений, он находит наивные заблуждения и заурядные делишки обыкновенных людей, с их мелкими интересами и низменными стремлениями. «Беспристрастная наука», основанная на положительных и неоспоримых «исторических» данных, вызывает читателя из умственного детства в зрелый возраст, где уже не уместна слепая вера в те мифы и легенды, те старые сказки, которыми наполняла душу Библия Синодального издания.

Трудно представить размеры нравственного зла для православных русских читателей от книг библейско-отрицательного направления, присвоившего себе эпитет «свободного научного освещения». В переживаемое нами время имеется немало данных, могущих способствовать увеличению размеров упомянутого зла. Освободительное движение всеми силами стремилось внушить русскому человеку, между прочим, и ту мысль, что он связан, лишен свободы и в области религии, что его нарочно держат во тьме неведения, заблуждений и рабской покорности Церкви, служители которой преследуют свои лишь личные цели и выгоды. Такая проповедь, голос которой раздается и в настоящее время, конечно, не остается без последствий, подрывая доверие к авторитету Церкви и ее учению.

С другой стороны, упомянутая проповедь, несомненно, должна еще более пробудить интерес к религиозным вопросам, а через это должно возрасти число лиц, желающих разрешить эти вопросы более или менее самостоятельно, «своим умом», на основании данных, предлагаемых их свободному исследованию беспристрастной наукой, выступающей в блестящей форме лжеименного знания. Это лжеименное знание, гордо присвоившее себе название науки, высшей критики, высокомерно и дерзко вызывает на единоборство Библию: Голиаф идет с мечом и копьем на Давида. Все шансы победы, по-видимому, на стороне Голиафа: его огромные размеры (сравнить с Библией то, что против нее написано!), блестящее и прекрасное вооружение, самоуверенный тон, – все это обещает победу Голиафу, если только Давид решится на единоборство. И у многих ли достанет терпения настолько, чтобы все же видеть это единоборство, видеть его заключительный момент, когда Давид отрубает Голиафу голову его же собственным мечом. Не найдется ли множества таких, симпатии которых всецело склонятся на сторону Голиафа; и предполагаемая ими победа будет считаться ими уже совершившимся фактом, исключающим нужду видеть и самое единоборство. Отрицательная критика, обрушиваясь, подобно Голиафу, на Библию с мечом и копьем якобы беспристрастного научного исследования, тем самым хочет указать читателям, что у ее противника нет этого оружия, единственно обеспечивающего победу, что противник безоружен и, следовательно, побежден. Весьма вероятно, что этот самоуверенный тон по отношению к весьма многим читателям окажется достигшим желательной цели: у них ослабится, а то и совсем не появится желания «видети кончину» (Мтф. гл. 26:58), которая совсем не так трагична для Давида, как можно было бы ожидать; ибо Голиаф побивается его же собственным оружием: выводы отрицательной критики разбиваются данными науки, которую критика провозглашает своей единственной опорой; меч оказывается в руках Давида, чтобы поразить громко кричащую ложь.

Становящееся все более и более широким развитие на Руси в наши дни народного просвещения, разумеется, должно увеличивать и число лиц, интересующихся чтением книг религиозного содержания, между которыми, конечно, преимущественное место займет Библия. В этой книге книг весьма многие будут искать ответов на волнующие их вопросы; для них она будет последней инстанцией в решении этих вопросов. И горе, если они разочаруются в свидетельстве Библии; если они после своих блужданий не найдут там, где думали найти, воды живой; если их будут предостерегать от этой воды, как загрязненной и мертвой, если ее для них отравят ядом сомнения и неверия. А к этому именно и направлены усилия отрицательной критики; эту именно цель и преследуют переводчики на русский язык и популяризаторы их произведений.

Богодухновенные книги Свящ. Писания написаны для сообщения людям истин религиозных и нравственных, как указание пути к спасению; в этом отношении мы вправе ожидать и должны безусловно верить, что Библия дает нам одну чистую истину, неизменяемую и независимую ни от каких успехов человеческого знания. Иначе обстоит дело относительно истин, так называемых, научных. Познание и расширение их области предоставлено Творцом усилиям человеческого разума; и в этом отношении мы не вправе требовать от Библии такой же точности и определенности, как это приложимо к истинам религиозным и нравственным. «Священное Писание», говорит Бароний, «имеет намерение дать нам откровение не о том, как двигаются небеса, а как мы должны идти к небу»¹⁰.

Писатели Священных книг, чтобы быть понятыми своими современниками, должны были, конечно, писать языком своего времени и применяться в своих выражениях к тем понятиям и представлениям, какие в это время были общим достоянием. Если такой способ выражения и такие понятия и представления не соответствуют научным данным, добытым человеческим разумом впоследствии, то в этом обстоятельстве никоим образом нельзя видеть чего-либо, подрывающего авторитет книг Свящ. Писания; нельзя их обвинять в какой-либо ошибке, или тем более – намеренном искажении истины: это просто дань своему времени. Ведь и в настоящее время обычно употребляются такие выражения, как: «солнце всходит, заходит», хотя давным давно стала известной истина о движении земли вокруг своей оси. Употребляя такие выражения, мы нисколько не заслуживаем названия заблуждающихся или обманщиков. Допуская в научной области со стороны писателей Священных книг неполноту сведений, неточность выражений и т.п., мы в то же время самым решительным образом должны отвергнуть противоречие достоверным научным истинам и законам природы; ибо Виновником Откровения, как равно природы и науки, является Один и Тот же Всеведуший Господь Бог, Который Сам Себе противоречить не может.

Из сказанного вытекает, как должны мы относиться к тем результатам науки, к тем открытиям в области знания, с которыми отрицательная критика выступает против Библии. Отношение к ним должно быть не только самое осторожное в смысле доверия, скептическое, но и прямо располагающее к раскрытию их тенденциозности и лживости и к отысканию опровержения. Избирая для своего труда предмет из области исторической, мы коснемся несколько подробнее вопроса, как смотреть на те открытия в области истории, которые отрицательная критика выдвигает против истинности библейских повествований. Вообще нужно сказать, что представители отрицательной критики отличаются необычайной смелостью в своих суждениях и стремительной поспешностью в своих выводах. Выражение диалектика Хризиппа: «дайте мне какой угодно вопрос, и я сделаю с ним, что хочу», весьма часто является руководящим принципом в произведениях отрицательной критики. Предвзятый взгляд на Священные книги, как на обыкновенные и заурядные произведения неизвестных авторов, старавшихся проводить в своих произведениях известного рода тенденции в ущерб исторической истине, заставляет отрицательных критиков предпочитать Библии всякое другое историческое известие, внебиблейское, как бы маловероятно оно ни было и как бы ни нуждалось в проверке. Вместе с тем, отсутствие внебиблейского свидетельства о каком-либо историческом факте, передаваемом Библией, считается за несомненный признак лживости библейского сообщения. Смелая гипотеза, высказанная одним отрицательным критиком, в сочинении другого часто уже фигурирует, как твердо обоснованное научное положение, и служит точкой отправления и фундаментом для других, еще более смелых гипотетических построений, пока какое-либо бесспорное открытие в области истории не повергнет в прах возведенные на песке «научные» здания. Примером таких, совершенно разбившихся впоследствии, положений может служить утверждение некоторых критиков, что в те времена, в которые, по учению Церкви, жил и писал свои книги Моисей, совершенно не было известно искусство письма; или, по крайней мере, оно не было известно евреям. Позднейшие многочисленные исторические открытия самым решительным образом опровергли это решение критиков, показав, что искусство письма вообще вошло в употребление за много веков до времени жизни Моисея и что Моисей и современные ему евреи имели полную возможность пользоваться этим искусством уже в значительно усовершенствованной его форме. Столь же ничтожна ценность и других положений отрицательной критики, направленных против Библии. Это своего рода мыльные пузыри, принимающие иногда большие размеры и блестящую форму, но не долговечные. Проходит известное время, и беспристрастная наука на основании бесспорных данных обнаруживает всю несостоятельность и скороспелость отрицательных теорий и гипотез. В области отрицательной критики оказываются возможными и такие явления, что критики, чрезмерно увеличивая значение одних исторических данных, по своим расчетам, совершенно игнорируют или замалчивают другие, идущие в разрез с высказываемыми ими выводами. Так, например Велльгаузен в своем сочинении «Jsraelitische und Jüdische Geschichte» в 1901 и высказывает мысли, которые совершенно идут в разрез с бесспорно историческими известиями, сообщаемыми Тельель Амарнскими письмами; между тем, как письма эти открыты были еще в 1887 г. и вызвали обширнейшую литературу на разных языках¹¹.

Каким бы авторитетом в ученом мире ни пользовался представитель отрицательной критики, как бы громко и убедительно ни высказывал он свои нападки на библейские повествования; однако, православному читателю всегда нужно помнить, что истина на стороне Библии, а не критики, и что борьба с критиком всегда возможна, с уверенностью отбить нападение и поразить противника; или, по крайней мере, показать бессилие и недоказательность возводимых против Библии хитросплетений.

Бесспорно, что труды научного характера должны имет точкой своего отправления более или менее постоянные и чисто объективные требования научного знания. В данном случае различного рода модные течения, эфемерные порывы общественной мысли и жизни и т.п. не должны иметь решающего значения. Но, думается нам, нельзя совершенно равнодушно относиться и к тому, что на видное место выдвигает сама жизнь. И если возможен выбор среди множества вопросов, ожидающих научной разработки и освещения, то естественнее остановиться на одном из таких вопросов, который в данный момент представляет сравнительно больший интерес и для общества; – и, таким образом, сделать попытку по мере сил применить к своей работе евангельское требование: «сие надлежало делать, и того не оставлять» (Мтф. 23:23).

Появление на русском книжном рынке переводных и оригинальных произведений отрицательной критики не должно остаться вне сферы внимания русских православных богословов и не побудить их к печатному выступлению против указанных произведений, с целью их опровержения и восстановления попираемой библейской истины. Этого рода мотивы также имеют место в числе тех, которые побуждают нас предпринять настояший скромный труд в защиту библейского патриарха Авраама. Просветители, в роде вышеупомянутых – Е. П. Смирнова и Н. М. Никольского, стремятся заполнить «зияюшую пустоту» (выражение Никольского) в нашей литературе по ветхому завету, преподнося интересующемуся религиозными вопросами русскому читателю Ренанов, Велльгаузенов и т. под. Это побуждает и нас приложить усилия к заполнению указанной пустоты, но только совсем другого рода материалом. Привлечение к делу и тенденциозное освещение критикой данных ориентологии располагает и нас в нашем труде о патриархе Аврааме использовать упомянутые данные; ибо их беспристрастное понимание и оценка могут приводить к выводам, вполне согласным и совпадающим с библейскими известиями.

Отрицательная критика, как уже мы сказали выше, подвергает библейскую историю об Аврааме самым ожесточенным нападкам. В лучшем случае, у наиболее скромных критиков, эта история является слишком идеализированной национальной эпопеей, в которой истина переплетается с вымыслом и преувеличениями. Такое явление объясняется критиками тем обстоятельством, что Авраам жил во времена весьма отдаленные, доисторические; и сохранившиеся о нем народные предания, переходя из уст в уста, от одного поколения к другому, теряли историческую окраску и обогащались новыми подробностями, берущими свое начало уже в области фантазии и чувства благоговеня перед великой личностью. Этими критиками вся история Авраама подвергается самому придирчивому анализу, с целью нахождения в ней противоречий, повторений, анахронизмов, вымыслов и т. д. и т. д. Другие критики избавляют себя от этого кропотливого труда, просто заявляя, что Авраама в действительности никогда не было, что это просто мифическая личность, легендарный народный герой, подобные которому имеются в сказаниях всех народов, с соответствующей, конечно, народным идеалам окраской.

Находя изображение Авраама в Библии «довольно неясным», критики заявляют, что от этого он не становится исторической личностью, а остается «свободным созданием непроизвольного поэтического творчества»¹². Понятно, что с точки зрения Библии, и в частности книги Бытия, содержащей историю об Аврааме, как богодухновенных писаний, последнее мнение об Аврааме является, безусловно, ложным. Но в то же

время никоим образом нельзя допустить и в изложении этой истории каких-либо погрешностей против исторической истины; нельзя допустить и возможности беспорядочного изложения этой йстории, последствием чего были бы повторения, противоречия и тому подобные дефекты изложения. Библейский патриарх Авраам не только действительная великая историческая личность, жившая в известное время; но и все то, что повествуется о нем в книге Бытия, есть вполне правдивая, вполне соответствующая своему времени и месту, история, изложенная стройно и логично, без всяких прикрас, вымыслов и идеализации.

Из ветхозаветных священных книг наибольшим вниманием отрицательной критики пользуется Пятикнижие Моисея, превратившееся в представлениях некоторых критиков в «шестикнижие», вследствие присоединения к книгам Моисеевым книги Иисуса Навина. Немного найдется критиков, которые не делали бы попыток показать свою ученость и остроумие над Пятикнижием Моисея. И это вполне понятно, если принять во внимание, что книги Моисея в ряду Священных книг являются древнейшими и что, в частности, книга Бытия излагает первоначальную историю рода человеческого и события, отдаленные на целые века от их бытописателя – Моисея. Вполне понятный глубокий интерес к той эпохе из истории рода человеческого, которая изображается в книге Бытия; с другой стороны, крайняя скудость исторических сведений об этой эпохе, ставят книгу Бытия в особое исключительное положение в ряду прочих ветхозаветных священных писаний. Привлекая особенное внимание каждого, интересующегося религиозными вопросами, книга Бытия, конечно, подвергается самой детальной критике и писателей отрицательного направления. И без преувеличения можно сказать, что едва ли в этой книге найдется хотя один стих, о котором не было бы высказано критикой мнения, противного церковному учению о Библии. Против Пятикнижия Моисея вообще и против книги Бытия в частности отрицательной критикой написана такая масса сочинений, выдвинуто такое множество теорий и высказано столько гипотез, что апологетическая борьба против них поневоле должна носить частичный характер; каждый апологетический труд должен быть направлен на сравнительно необширную область, чтобы быть в этой области возможно более полным и исчерпывающим затронутый вопрос. С такими именно соображениями мы и берем на себя труд посильного изложения истории праотца Авраама, которому отрицательная критика не хочет даже дать места в ряду действительных исторических лиц. Ввиду отсутствия на русском языке специального очерка жизни праотца Авраама в апологетическом освещении, нам кажется, что наш труд будет некоторым противодействием тем «историям еврейского народа», и тому подобным сочинениям, в которых личность Авраама или лишается приписываемых ей Библией высоких нравственных качеств, или же совершенно присуждается на небытие в строго историческом смысле¹³. Не говоря уже о том, что все нападки отрицательной критики, направленные против личности Авраама, подрывают авторитет книги Бытия, как богодухновенной книги, и, следовательно, должны быть опровергаемы самым решительным образом; сама личность Авраама, его действительное историческое существование, правдивость изображения его истории в книге Бытия должны быть защищаемы с особой энергией, ввиду чрезвычайной и исключительной важности положения, занимаемого Авраамом и в истории богоизбранного израильского народа, и в истории богооткровенной религии, и в деле домостроительства нашего спасения.

Авраам, с его верой в истинного Бога, стяжавшей ему наименование «отца верующих» (Римл. 4:11), с полученными им божественными обетованиями о Мессии, есть начало того промыслительного о спасении рода человеческого пути, на другом конце которого стоит «Сын Авраамов» – Господь Иисус Христос. Апостол Павел писал кориифянам: «если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша» (1Кор. 15:14). Высказываемая апостолом мысль в приложении к Аврааму может быть перефразирована таким образом: «если Авраама в действительности не было, то все ветхозаветное учение тщетно, тщетна и вера в грядущего Мессию». Лишь в лице Авраама Бог вступает в особый союз с человеком, избирает особый народ, которому предстоит быть средой, где будет жить и совершит свое великое дело Божественный Искупитель; лишь Авраам первый получает определенное обетование, что Спаситель мира, который принесет благословение всем племенам земным, произойдет именно из его потомства (Быт. 22:18) «В лице Авраама», говорить проф. Щеголев¹⁴ , «Господь боле против прежнего, так сказать, приблизился к человечеству, приблизив к себе Авраама, или снисходя к нему до положения союзника по обоюдному завету и клятве»... «Призвание Авраама есть призвание этого мужа веры, как родоначальника всех способных подражать вере его, к такому завету, по которому под непосредственным и чрезвычайным водительством Самого Бога, в семени Авраамовом воспитывались люди особой веры и святости и приготовлялись специально к тому, чтобы послужить тайне воплощения Сына Божия, через которую имели благословиться все племена земные».

Высокое значение Авраама в истории домостроительства спасения показывает, сколь разрушительные цели преследует отрицательная критика, отвергая историческое сушествование Авраама, или безусловную достоверность повествованя о нем на страницах книги Бытия.

Ставя себе задачу, при изложении исторического очерка жизни патриарха Авраама, показать несостоятельность нападок отрицательной критики на Авраама, мы, естественно, должны раздвоить эту задачу, соответственно двоякому характеру нападений критики. Первую половину нашей задачи будет составлять показание неосновательности утверждения, что Авраам личность легендарная, а не историческая; во второй половине изложение истории Авраама по сказанию книги Бытия будет сопровождаться разбором тех возражений, которые делаются критикой против этого сказания, со стороны его изложения и соответствия исторической правде.

Для отрицания существования Авраама, как действительной исторической личности, главным основанием у отрицательной критики является отсутствие внебиблейских свидетельств об Аврааме, современных или ближайших к той эпохе, когда он жил; а также и отсутствие точных хронологических данных для определения этой эпохи, которая поэтому отодвигается в отдаленнейшие доисторические времена. Это обстоятельство само по себе ничего не говорит против библейской истории об Аврааме. Оно тогда только имело бы решаюшее значение, когда было бы доказано, что мы имеем в своем распоряжении решительно все, что нам сохранила древность, и что на какие-либо новые открытия в области древней истории не может быть никакой надежды. Но в действительности дело не только не находится в таком печальном положении, но имеет совершенно противоположное ему течение. Неумолимое, быстро текущее и все более отодвигающее нас от древней истории человечества, время не только не заставляет тускнеть перед нашими глазами эту историю в туманной дали тысячелетий; но приносит все новые и новые открытия, благодаря которым эта история все более и более проясняется для нас. Пытливый человеческий ум, в лице отважных и гениальных ученых, устремился на поиски туда, где погребены когда-то цветущие и затем исчезнувшие с лица земли великие культуры Египта, Вавилона и Ассирии, и заставить говорить этих тысячелетних мертвецов. Многочисленные раскопки ученых в Египте, Вавилоне и Ассирии, нахождение массы иероглифических и клинообразных письменных памятников, открытие способа их чтения и достижение понимания их языка,– развернули перед глазами человечества бесчисленные страницы человеческого бытия, доселе неизвестные или остававшиеся темными и непонятными. Эти новооткрытые письменные памятники, из которых многие по древности своего написания превосходят книги Моисеевы, считавшиеся древнейшими писаниями, не остаются безрезультатными в благоприятном смысле и для Библии и ее исторических повествований. Правда, книги Моисеевы оказываются моложе на целые столетия некоторых человеческих писаний; но зато эти последние в некоторых случаях являются древнейшими и неоспоримыми свидетелями в пользу истинности того, о чем поветствуется в Пятикнижии и что доселе отвергалось, как баснословное.

Прилагая вышесказанное к истории патриарха Авраама, как она изложена в книге Бытия, мы должны сказать, что благодаря вавилоно-ассирийским раскопкам и открытиям, 14-я глава книги Бытия в истории Авраама получает огромное значение. В этой главе содержится древнейшее указание, благодаря которому история Авраама, как частного человека, приходит в соприкосновение с общей исторей царей и царств современной ему эпохи. Но пока об упоминаемых в этой главе царях, сделавших поход на Ханаан, не находилось подтверждения во внебиблейских исторических источниках, значение 14-й главы было невелико и ее сообщение об этих царях признавалось отрицательной критикой прямо фантастическим. Однако, исторические сведения, сообщаемые клинообразными письменными памятниками, совпадают с данными 14-й главы книги Бытия.

В новейшее время открытая при вавилоно-ассирийских и египетских раскопках литература клинообразных письмен, через сопоставление сообщаемых, ею сведений с данными 14-й главы книги Бытия, дает нам возможность со значительной точностью определить эпоху жизни патриарха Авраама, а равно и исторические переживания его родины, так или иначе отражавшиеся на жизни и деяниях самого Авраама. Клинописная литература ясно нам показывает, что эпоха жизни Авраама совсем не относится к временам доисторическим; что, напротив, от этой эпохи сохранилось немало письменных памятников, на основании которых можно утверждать, что мы отделены от времени жизни Авраама не более, как сорока столетиями, а Моисей от Авраама периодом всего лишь около пяти веков; таким образом, последний, при существовании уже задолго до него письменности, при свежести устных преданий, имел полную возможность записать подлинную историю Авраама, а не вымышленную; а это имеет силу даже и в том случае, если оставить в стороне вопрос о богодуховенности писателя и смотреть на Моисея, как на обыкновенного историка.

Сопоставление данных, сообщаемых клинописной литературой, с повествованием 14-й главы книги Бытия обнаруживает ценность этого повествования, как вполне исторического сообщения. 14 глава кн. Бытия, перенося нас, благодаря клинописной литературе в современную Аврааму вне-библейскую историческую обстановку, находит в этой литературе и важнейшее небиблейское свидетельство в пользу действительности исторического существования Авраама и его соприкосновения с другими действительными историческими личностями, внебиблейскими-месопотамскими царями.

Но указанным только не ограничивается значение для истории Авраама клинописных памятников. Отрицательная критика относит Авраама к разряду легендарных народных героев, в роде Геркулеса, Одиссея и т.п. Те черты, которыми эти личности изображаются в народных сказаниях, действительно, имеют баснословный характер; поэтому мы с полным правом можем сомневаться в историческом существовании упомянутых личностей и относить их к произведениям народной фантазии. Сравнение изображения упомянутых лиц в народных сказаниях с библейским изображением Авраама показывает глубокое различие в характере этих изображений. Герои мифов обладают громадной силой, совершают необычайные подвиги, приходят в соприкосновение с подобными им мифическими личностями и т. д.; ничего подобного не предлагает нам Библия в истории Авраама. Так что беспристрастное сравнение характера мифических сказаний с библейской историей Авраама говорить против возможности отнесения этой истории к разряду легендарных народных повествований. И вот, и в этом отношении к нам приходят на помощь в борьбе с отрицательной критикой данные клинописных памятников. Перенося нас в историческую обстановку современной Аврааму эпохи, они дают нам и образцы мифических сказаний, существовавших на родине Авраама, близких к нему по месту, времени и расовому родству. Это миф о Гильгамеше. Если бы библейская история Авраама была действительно мифической, то она должна была бы иметь самое близкое сходство с мифом о Гильгамеше, если не по содержанию, то по характеру изложения. И вот, в этом отношении клинописная литература является опять вне-библейским свидетельством в пользу исторической достоверности библейского повествования об Аврааме.

Таким образом, добытая при вавилоно-ассирийских и египетских раскопках клинописная литература является весьма важным и благоприятным для истории Авраама внебиблейским свидетельством, располагающим к признанию достоверности и библейского повествования об Аврааме тех лиц, которые склонны сомневаться в исторической ценности библейского повествования, оспариваемого отрицательной критикой. Помимо этого, даже мелкие детали библейского повествования об Аврааме не раз находят себе соответствующее подтверждение или освещение в клинописных памятниках. И, благодаря этому, вполне историческая ценность и достоверность библейского повествования об Аврааме получает еще большую рельефность; и вместе с тем делается еще более безосновательным отнесение этого повествования к разряду легенд.

Только что сказанным намечается ход предпринимаемого нами исторического очерка жизни патриарха Авраама. Прилагая к нашему труду эпитет «исторический», мы тем самым показываем, что исследование об Аврааме будет касаться только исторической стороны его жизни. Другая сторона жизни и личности Авраама – богословско-догматическая, – касающаяся коренного воззрения на отношение Бога к человеку и выдвигающая вопрос о возможности и характере Богоявлений и откровений, бывших Аврааму и передаваемых в книге Бытия, нами по существу не затрагивается. Вопрос этот вполне может быть предметом особого отдельного исследования; в нашем же очерке «историческом» указанные Богоявления и откровения могут быть рассматриваемы, как известного рода исторические факты, так или иначе отражавшиеся на психологических переживаниях Авраама, его жизни и деяниях. При изложении исторического очерка жизни Авраама, имеет важное значение то, что сам Авраам верил в те божественные откровения и воздействия, о которых повествуется в книге Бытия. Верил именно, как в исходящие от истинного Бога, и, сообразно с ними, направлял свою деятельность; для Авраама Богоявления и откровения были историческими фактами. Поэтому мы, ставя себе задачей именно «исторический» обзор жизни Авраама, имеем достаточное основание не входить в рассмотрение вопроса о возможности вообще, в том или ином виде, божественных откровений и воздействий на человека. Авраам, как историческая личность, может интересовать даже человека равнодушного к вопросам религиозной веры. Указывать такому человеку на возможность бывших Аврааму богоявлений значило бы сходить с исторической почвы и вступать в напрасное пустословие (2Тим. 2:16). Тогда как показание исторической достоверности библейского повествования об Аврааме может располагать и маловерующего к признанию и божественных откровений.

Исторический очерк жизни Авраама будет служить показанием, что божественные откровения, о которых повествует Библия, даются на фоне действительной истории, достоверность которой не могут опровергнуть все усилия отрицательной критики.

Наш библейско-исторический очерк о патриархе Аврааме естественным образом распадается на два отдела. В первый отдел войдет привлечение к библейской истории о патриархе внебиблейских данных из области ориентологии; во втором отделе, после изложения вообще взгляда священных ветхозаветных и новозаветных книг на личность Авраама, будет изложена сама история Авраама по книге Бытия с апологетическими комментариями.

В первом отделе намечаются следующие более частные задачи.

Во-первых, показать, что библейское сообщение 14 главы книги Бытия о походе месопотамских царей имеет для себя подтверждение во вне-библейских письменных свидетельствах, благодаря которым, вместе с исторической ценностью упомянутой главы, выясняются подробности современной Аврааму эпохи и проливается яркий свет на вопросы хронологического и географического характера.

Во-вторых, показать, что в мифологических рассказах древних народов и, что особенно важно, в современных Аврааму и существовавших на его родине легендарных сказаниях, герои изображаются совсем не такими чертами, какими изображается Авраам в книге Бытия.

Эти внебиблейские данные приводят к заключению, что патриарх Авраам не вымышленная, а действительная историческая личность.

Переходом ко второму отделу будет служить глава, где будет показано, что так именно, как на действительную историческую личность, смотрит на Авраама весь Ветхий и Новый Завет, – все священные книги, где только упоминается имя Авраама; все пророки и апостолы – богодухновенные писатели этих книг. Руководимые в своих воззрениях на Авраама просвещением от Духа Святого (2Петр 1:21), богодухновенные писатели в то же время вполне доверяли и бытописателю Моисею, который, и с человеческой даже точки зрения, имел возможность изложить историю жизни Авраама совершенно согласно с действительностью.

Второй отдел нашего труда – изложение истории Авраама, соответственно книге Бытия, вследствие своей обширности, естественно, должен занять собой несколько глав; тем более, что в продолжительной жизни Авраама достаточно отдельных периодов и выдающихся событий, благодаря чему получается полное удобство в делении его истории на главы.

В первом отделе нашего труда нам предстоит коснуться лингвистических трудов ученых ассириологов, благодаря которым библейский Амрафел отожествляется с царем Гаммураби, а его союзники – с другими халдейскими царями клинописной литературы. Для нашей задачи в данном случае достаточно пользоваться лишь результатами, добытыми изысканиями ученых; и нет надобности подробно излагать весь тот лингвистический процесс, в результате которого получилось упомянутое отожествление личностей.

Во втором отделе предстоит встреча с различными отрицательными воззрениями на происхождение книги Бытия, особенно с теорией о, так называемых, «елогисте и иеговисте». Подробное рассмотрение этих воззрений также не входит в наши задачи целиком, а лишь постольку, поскольку они имеют отношение к повествованию об Аврааме.

Естественным заключением нашего труда является подведение итога тем внебиблейским и библейским историческим данным, на основании которых патриарх Авраам, безусловно, должен быть признан действительной исторической личностью, изображаемой в книге Бытия без всяких погрешностей против исторической правды.