Святитель Димитрий Ростовский
Димитрий святой, митрополит Ростовский; родился в 1651 г. в Малороссии, в городе Макарове. Отец его, Савва Туптало, был полковым сотником, принявшим подданство Московского царя. Первоначально св. Дим. носивший в миру имя Даниила, обучался дома, а затем поступил в Киевскую Братскую школу, когда ректором там был знаменитый Иоанникий Голятовский. Слабый здоровьем, с наклонностью к тихой созерцательной жизни, св. Димитрий еще юношей в июне 1668 г. принял монашество в Кирилловом монастыре. Дарования юноши скоро обратили на себя внимание. В марте 1669 г. его посвятили (митр. Иосиф Тукальский) в иеродиакона, а в 1675 г. его вызвал в Чернигов еп. Лазарь Баранович, посвятил его в мае в иеромонаха и назначил проповедником при кафедральном Усп. соборе. Отсюда он ездил в Литву (в 1677 г.), где сдружился с еп. Белорусским Васильевичем, ревнителем православия; ездил в Вильно, был в Слуцке, в Братском монастыре трудился там в проповедании слова Божия, и успел приобрести себе славу проповедническими дарованиями, так что его стали приглашать многие мирские и духовные власти к себе. В Малороссию вернулся уже по смерти создателя Слуцк. мон. Скачкевича и поселился в монастыре в Батурине. За поездку в Литву он имел возможность познакомиться с польской жизнью, языком, с римо-католичеством, а в Батурине открылась возможность ближе узнать нравы великорусские, представителей Московского правительства. Это обстоятельство заслуживает внимания, потому что святой Димитрий воспитывался в ту эпоху, когда между Москвой и Малороссией были самые невыясненные отношения. В церковном отношении Москва тянула к себе, а Малороссия стремилась отстоять свою независимость, сознавая за собой достоинство выдержавшей вековую борьбу за веру и достигшей значительной степени просвещения. Общие малоруссам взгляды в этом отношении должны были привиться и у св. Дим., поездка же в Литву могла вызвать в нем сочувствие к Москве, далеко опередившей своего соседа в отношении веротерпимости. В Батурине на даровитого проповедника обратили внимание, помимо народа, и представители власти, как светской так и духовной. В 1681 г. епископом Черниговским возведен в игумена Максановского монастыря, а затем в 1682 г. переведен в игумена Батуринского монастыря. Но в 1683 г. он сам оставил игуменство и переселился в Киево-Печерскую лавру; здесь была богатая библиотека, архим. Варлаам Ясинский, человек ученый, любивший научные занятия, – все здесь способствовало ученой работе. С 1684 г. святой Димитрий и принялся здесь за свой многолетний труд – составление Четьих-Миней. Отдавшись этому труду, он хотел совсем удалиться от всяких сложных обязанностей, которые бы могли отвлекать его, но батуринское духовенство вместе с гетманом убедили его вторично принять на себя настоятельство в Батуринском монастыре. Однако в 1692 г. ему удалось «для спокойнейшаго писания житий святых» покинуть игуменство и переселиться в Киев. Затем он был последовательно игуменом в Глуховском монастыре, Кирилловском, а отсюда переведен архимандритом в Елецкий монастырь в Чернигове. В 1700 г. освободилась кафедра митрополита Сибирского (Тобольского) и Димитрий был вызван в Москву. Здесь он приветствовал Петра, И речью, по возвращении его из Троицкого монастыря, и был назначен на освободившуюся кафедру. Однако туда он не поехал сначала по разным обстоятельствам, а затем Петр I, внимая к жалобам его на слабое здоровье, для которого сибирский климат был суров, а также в виду неоконченного еще труда (об этом Дим. говорил царю в его посещение), назначил его митрополитом в Ростов. Посвящение в митрополита совершено было в Москве 23 марта 1701 г. На место нового служения прибыл в 1703 г.; здесь ожидала его совсем иная, новая деятельность; пришлось считаться с заботами административными. Еще несколько ранее был восстановлен монастырский приказ, в ведение которого передавалось управление церковным и монастырским имуществами, надзор за монахами, приходами, богадельнями, школами и пр. Такое вмешательство светской власти в быт духовенства, само собой понятно, было стеснительно для духовной власти и, вследствие злоупотреблений и грубости нравов, создавало массу затруднений. Сам святой Димитрий жаловался на трудное положение даже говорил об умалении церкви «от внешних, гонителей». Помимо того, впервые очутившись в непосредственной близости с народным бытом Московской Руси, он должен был поражаться грубостью нравов как народной массы, так и пастырей ее. Последние поражали своим невежеством; священники оказывали непочтение святым, злоупотребляли тайной исповеди, внимательные к богатым, совершенно нерадели и даже презирали бедных и т. п. Св. Димитрий ревностно принялся за исправление их: рассылал окружные послания, давал наставления, разъяснял требования долга, а для народа говорил поучения на каждой службе. Но главной его заботою была школа. Он требовал, чтобы священники посылали своих детей учиться; учение было бесплатное, а беднякам давали даже на хлеб. Число учеников при нем достигло до 200. Димитрий сам вникал в жизнь своего детища, часто посещал его, в случае отсутствия преподавателя, преподавал, выслушивал ответы учеников и объяснял им Священное Писание; сам исповедовал и сам причащал. Порядки в школе вообще были Киевские. Преподавались языки греческий и латинский; преподаватели были малороссы; по праздникам ученики произносили речи, разыгрывали театральные пьесы и диалоги. Но, взяв формы схоластической школы, св. Дим. не ввел у себя духа схоласт. Напротив, его школа носила характер семейной простоты, заботливости и благодушия. Обращение с учениками было в общем мягкое. Несомненно, такие введения, как театральное искусство, было новшеством для Москвы. На этой почве даже созрело обвинение святителя, когда он употребил для костюмов старые архиерейские облачения. Правда, обвинял его недруг Воейков и вину указывал в том, что ризы эти составляли казенное имущество. Ростовской паствой управлял святитель в течение 7 лет, за все время оправдывая свои слова, которыми он приветствовал паству при вступлении в Ростов «я пришел не себе угождати, но вразумляти безчинная, утешати малодушныя, заступати немощныя..., добрыя любити, злыя с милованием наказывати, о всех пользе печися, всем спасения тщательно искати, о всех молитися». Скончался св. Димитрий 28 октября 1709 г. Вечером, отпустив служителей, отправился в особую келью для молитвы, и так в молитвенном положении на коленях нашли его на утро уже мертвым. Погребение совершил друг его, Стефан Яворский, почтивший память усопшего надгробным словом и сочинивший надгробную надпись. Имущества после него никакого не осталось, так как остатки от своих скудных средств он употреблял на дела благотворительности; в завещании он просил похоронить его без всяких затрат. Обширная библиотека его, состоявшая из греческих, латинских, польских и славянских книг, рукописных и печатных, Стефаном Яворским была отправлена в Москву, в Патриаршую библиотеку. В 1752 г. были обретены нетленные мощи его и русская церковь сопричислила его к лику святых угодников Божиих. Память его чтится 21 сентября. На серебряной раке, где положены святые мощи, вырезана надпись сочинения Ломоносова.
Самый капитальный литературный труд святителя, составивший главную славу его, представляют Четьи-Минеи. Над ними он трудился много лет, – не оставляя своего дела ни при каких переменах в своей личной судьбе. Не раз даже он отказывался принять на себя ту или другую предлагаемую должность, исключительно с целью посвятить себя своему делу, хотя достигнуть полного уединения ему ни разу не удалось. Четьи-Минеи не представляют собой ученой работы в строгом смысле; это собрание сказаний о жизни и подвигах святых людей в назидание верующих, расположенное в хронологическом порядке по числам и месяцам года. В изложении нашли себе место и объяснения разных предметов веры и церковной истории. При составлении Четьих-Миней святитель Димитрий имел под руками московские Минеи митрополита Макария и разные греческие и латинские источники, а также русские сказания; были у него под руками «Acta Sanctorum» Болландистов и др. (указ. источн. см. «Св. Димитрий Ростовский», М. 1849 г.). Мысль о составлении подробных и обстоятельных «житий святых» в южнорусской церкви была уже давно и за осуществление ее принимались не раз до св. Димитрия. Но при св. Дим. окончательно в Киево-Печерской лавре выработан был план и собором старцев под главенством Варлаама Ясинского осуществление его было поручено св. Димитрию (в 1684 г.) Работой этой вскоре были заинтересованы митр. Гедеон и гетм. Самойлович, благодаря содействию которых в Киев были доставлены московские Четьи-Минеи. Но отношения Москвы к Малороссии в это время было далеко не из искренних. В Москве был спор о пресуществлении и малорусское духовенство подозревалось в расположении к «латинской части». Патриарх Иоаким требовал признания московского православия, послал поэтому ультиматум еп. Лаз. Барановичу, не давал лавре привилегии на типографию и пр. подозрения. В связи с этой недоверчивостью стоит и то, что в 1688 г. моск. Четьи-Минеи были затребованы обратно. Но к этому времени – в 1689 г. – была уже закончена первая часть «Житий» (сент., окт., ноябрь). В это же время св. Димитрий получил возможность быть в Москве (в свите Мазепы), где представлялся государям и патриарху. У последнего киевляне были очень часто за время пребывания в Москве, беседовали с ним, и, уезжая, св. Дим. получил от него благословение на продолжение начатого труда. А новый патриарх Адриан даже всячески старался поощрить его трудиться на «всецелый год»; два раза посылал ему благословение и грамоту, в которой похвалял его богоугодный труд (1690 г.). К 1695 г. была окончена вторая часть (дек., янв., февр.), а в 1700 г. – третья (март, апр., май). Последнюю же 4-ю (июнь, июль, авг.) св. Димитрию пришлось заканчивать уже в Ростове; печатание ее началось в 1705 г., т. е. три года спустя после вступления его в архипастырские обязанности. Таким образом, на выполнение своего труда, остающегося и доныне одним из лучших чтений для благочестивых читателей, св. Дим. употребил более 20 лет. Но этот многолетний труд не является единственным. Кроме него, св. Димитрию принадлежат и многие другие. Таковы: «Летопись келейная»; не окончена; составлена на основании обширного изучения Библии, отцов и учителей церкви, византийских хронистов и новейших церковных писателей. Главная цель была дать связное изложение событий библейской истории, – такое, чтобы оно могло служить нравственно-поучительным целям. Книжные люди, скромно объясняет автор причину побудившую его на этот труд, знают все это; сочинений этого рода довольно на иностранных языках, да и на нашем славянском есть рукописные хронографы: в наполненные житницы нечего прибавлять несколько зёрен, все равно как вливать несколько капель воды в большие реки. И он, св. Димитрий, пишет эту летопись не для научения других, а только для своего келейного чтения, «аще же та и в иных руки книгочитателей внидет, и аще кому будет угодна, о том да прославится имя Господне». Однако было здесь и другое побуждение, о котором автор говорит в письме к Стефану Яворскому: «помню, что в нашей малорусской стороне трудно сыскать Библию слав., весьма мало где оныя обретаются и купити едва достанет кто, и редко кто из духовнаго чина ведает порядок историй библейных, что когда происходило. И для того хотел было... вкратце библейскую историю преподать таковым для ведения книжицею не зело великою и умеренною, чтобы мог всякий недорого купити, и удобно о всех, яже в библиих, уведати историях, каковым идут порядком». Была здесь и несколько иная цель, о которой он писал тому же другу. Работа эта, писал он, пожалуй мало кому понравится; в ней перемешаны: и история «и будто толкованийце некое из Корнелия и из других книг», «инде нравоученийце, особливо в первой и во второй тысяче лет, где мало находится историй». Так поступил он в намерении дать книжку с отрывками и заметками, чтобы она могла пригодиться иногда и для проповеди. – Объезжая, по обязанности архипастыря, епархию, св. Димитрий не мог не остановиться вниманием на раскольниках, которых много было в Ярославле; там он задерживался всегда на значительный срок и «учил помощию Божиею... Но понеже словеса из уст более идут на ветер, нежели в сердце, того ради все прилежащее летописаниям дело оставив, яхся писати особую книжицу против раскольнических учителей. Бог о летописании не истяжет а о сем аще молчать истяжет». Плодом его трудов был «Розыск (рассмотрение) о раскольнической брынской вере», который был разослан по епархии при окружном послании. Приступая к этому труду, он оговаривается, что при существовании таких книг, как «Жезл правления» и «Увет духовный», в других нет надобности, но он не знает, есть ли названные сочинения в его епархии, потому что «ненавистная рука раскольническая истребляет их»; а между тем, когда волк нападает на стадо, пастырю нельзя быть одержиму сном. Святитель Димитрий сильно возмущается, что такие невежественные люди выступают в качестве проповедников; они не потрудились ничему поучиться. Тон «Розыска» довольно резкий, хотя эта резкость далеко не походит на ту почти враждебность, с какой писались тогда вообще обличения раскольников: у св. Дим. слышится негодование благочестивого человека на те безумства, которые совершаются в невежественной среде раскола. Труд этот был окончен в марте 1709 г., но издан уже после смерти автора, в 1745 г.
Кроме того, св. Димитрий Ростовский старался собирать исторические сведения о своей епархии; трудился над составлением летописи, или хронографа о начале славянского народа (неизд. подл, в библ. Харьковск. дух. семин., списки в Петерб. акад.). Его же: «Руно орошенное» или сказание о чудесах Черниговской Ильинской иконы Богоматери; «Рассуждение об образе Божии и подобии в человеке»; «Диарии», т. е. дневные записки (пис. на белорусск. яз., перевед. на русск.); «Каталог Российских митрополитов»; «Краткий мартиролог, остановленный на одном м. сентябре»; затем – различные краткие наставления и молитвы, послания пастырские, духовные песнопения; размышления о страданиях Христовых, о причащении, о пресуществлении и мн. др.
Наконец, святитель Димитрий Ростовский был ревностный проповедник слова Божия. Проповедовать начал он очень рано и тогда уже привлекал множество слушателей. Не оставлял он проповедничества и в последующие годы, а в годы своего пастырства он без поучения не совершал почти и службы.
В первых проповедях видно еще влияние схоластической школы, но с течением времени искусственность мало-помалу отпадает, хотя нельзя сказать, чтобы он совершенно освободился от крепко усвоенных в школьные годы приемов. Но всюду проглядывает одно желание сделать людей лучше, добрее. Любимая тема проповедника – «любовь выше всего». Как проповедник, св. Димитрий явился верным преемником древних пастырей русской церкви. Политических тем, которых в его время было так много, он почти не касался, хотя при случае и высказывал свои взгляды на то или другое событие. При этом он не стеснялся в своих обличениях. Так, он обличал «гневную ярость», пьянство, неуважение к святым и др. пороки, очевидно имея в виду Петра I и вводимые им обычаи. В одной проповеди 1708 г. он говорил: Бахус «но токмо эллинам, но, якоже вижду, и нашим глаголющимся быти православным христианом той божишко не нелюбим... Не соблюдать постов – то не грех; день и ночь пьянствовати – то людскость; пребывать в гуляньи – то дружба, а что по смерти о душе сказуют, куда ей идти – баснь то». «Речет Бахус, чревоугодный бог со учеником своим Март. Лютером: надобно в полках не смотрети поста, и в пост ясти мясо, чтобы полковые люди в воинстве были сильны, в бою крепки, не ослабели бы в брани, от поста и воздержания»... В другом случае он говорил, что в наше время «нет Константинов, нет Владимиров, которые любили благолепие дома Господня, а мы о храмех его попечения не единаго прилагаем». Но он далек был от того, чтобы быть противником новых реформ. Им, как доброму на благо отечества начинанию, он сочувствовал вполне. «Хвалю, говорит он, добрый той нынешних времен обычай» отправлять молодых людей для науки за границу, «из-за морей бо умудренные возвращаются.., убо тоя мудрости учитися не довлеет сидя в дому, но и в чужих странах побывати требе».
Горский, «Св. Димитрий Ростовский» М. 1849. И. Шляпкин, «Св. Димитрий Ростовский и его время» Сиб. 1891 г. Пыпин, «Ист. р. лит. изд. 1902 г., т. II.
Д.
Святитель Димитрий Ростовский как борец против раскола
– Главным памятником деятельности св. Димитрия против раскола является известный его полемический труд: «Розыск о раскольнической брынской вере». Книга эта издана была в первый раз в 1745 г., по предварительном рассмотрении ее архиепископом Крутицким Платоном, тогда синодальным членом; но в списках была разослана по епархии Ростовской еще при жизни автора. По содержанию «Розыск» состоит из трех частей: в первой доказывается, что «вера раскольников не права», во второй – что «учение их душевредно», в третьей – что «дела их не богоугодны». Таким образом здесь указаны: причины появления раскола, различные ее разветвления, главные пункты учения, с разбором оснований последнего, а также изображена нравственная и бытовая жизнь раскольников. Вообще «Розыск» – лучшее полемическое произведение своего времени, неоднократно издававшееся и в XIX столетии. В «Каталоге» раскольнического библиографа Павла Любоцытного значится сочинение некоего Григория Яковлева, наставника Федосеевской общины в Астрахани, умершего в 1757 г., – «ясное и разительное, духом благочестия и убеждения пылающее обличение против книги «Розыска"». Среди рукописей Румянцевского музея также есть раскольническое обличение на «Розыск» того же ХVIII века, составленное в Сибири; памятник примечателен тем, что писан на бересте. Как видно из «Поморских ответов» и из «Вопросов Никодима», более всего раскольники возражают против глав «Розыска» о четвероконечном кресте и об имени Иисус. Кроме того, нельзя не отметить, что некоторые главы этой книги могли бы быть направлены собственно против сектантов мистического и рационалистического характера – хлыстов и позднейших молокан, но никак не против раскольников-старообрядцев.
То обстоятельство, что св. Димитрий написал столь обширное специальное сочинение против раскола, объясняется насущными потребностями и неотложными нуждами тогдашнего Ростовского края. Семя раскола здесь брошено было давно и к началу ХVIII века вкоренилось уже очень сильно. Еще в 1657 г., при Ростовском митрополите Ионе, посадские люди из Ростова Сила Богданов, и его ученики Феодор Галицын и Алексей Шалдов были сосланы – «за развратие церковнаго устава» – в Кандалажский монастырь, те самые Сила, Феодор и Алексей, которых не преминул восхвалить «Виноград Российский». В последней четверти XVII века приют расколу дало знаменитое Пошехонье, тогда обширная лесистая волость в Романовском уезде, и сам Романов. Достаточно назвать таких деятелей самоистребления, как Поликарп Петров, родом из Романова, человек, состарившийся в служении расколу и ради его «вся красная презре и бездомен бысть», – затем пошехонский поп Семен, отчаянный расколо-учитель, наконец – подячий из Романова Иван Григорьев, возвышавшийся над толпой своим подяческим пером. Особенное усиление раскола в Ростовском крае объясняется его соседством с знаменитым Керженцем, в конце XVII века и начале XVIII являвшимся главным центром раскола. Из «Сказания» иеросхимонаха Иоанна, основателя Саровской пустыни, и из «Обличения на раскольников» Василия Флорова видно, что названные две местности находились в самом живом общении между собой. Ростовцы, являясь на Керженец, организовали здесь особые толки, как, например, сделал это Феодор Ростовец. В свою очередь керженские скитники часто ездили и в Ростов, и в Ярославль, и находили там «всякий покой», как, например, у Феодора Петрова, наставника беспоповцев в Ярославле. Керженец разумеется и под именем тех «Брынских лесов», о которых в «Розыске» говорится вообще как о главном месте пребывания раскольников и главном рассаднике раскола. По изложенным, причинам, к тому времени, когда прибыл в Ростов святитель Димитрий, раскол в Ростовском крае достиг такой силы и распространенности, что грозил серьезной опасностью православию. Об этом находим многократные свидетельства и в сочинениях самого св. Дим. «Дышет Брынская пустыня на церковь Божию своею злобою, аки огнем, – читаем, например, в «Розыске», – рыкает хулами, аки лев, пасется самопостушно, безпастырно, беззаконно, аки коза; и якоже змий, в Апокалипсии виденный, хоботом своим отторже третию часть звезд небесных и поверже я на землю: сице Брынская пустыня хвосты своя змиоподобныя, учители, глаголю, змионравныя, посылая во грады и веси, отторгает от церковнаго неба, яко звезды, души людей православных, и повергает я во свою пропасть».
В виду такой опасности от раскола святитель Димитрий не ограничил свой пастырский подвиг одной письменной полемикой. По мысли автора, выраженной в предисловии «Розыску», последний был написан с той целью, чтобы сколько возможно вразумить самих раскольников, а главное чтобы дать ростовскому духовенству надлежащее понятие о расколе и снабдить его надежным орудием против этого противника. С другой стороны святитель желал заменить книгой устную проповедь о расколе и восполнить таким образом то, чего она не могла сделать: «устная беседа, по его выражению, близ токмо слышится, а яже писанию предаются, та и в концы вселенныя происходят». Но вёл святитель Дим. и устную проповедь против раскола, то с церковной кафедры, то частно в домашних беседах с раскольниками, когда имел к тому случай. Образцами его церковных поучений могут служить: «Слово о вере и о четвероконечном кресте», «Слово на воздвижение честнаго и животворящаго креста», «Слово к препростому народу». В своих проповедях против раскола св. Дим. является таким же замечательным проповедником, каким был он вообще, как по содержанию их, так еще более по положению, простому и удобопонятному для народа. Со стороны своего тона противораскольнические сочинения св. Дим. хотя и отдают дань своему времени, но негодование святителя направляется собственно на расколоучителей, с одной стороны по поводу совращения ими простодушного и доверчивого народа, с другой по поводу их нестерпимой хулы на церковь и ее таинства и обряды. При устных собеседованиях с раскольниками кроткий характер и любвеобильное сердце святителя, бесспорно, проявлялось еще в большей степени и это имело, конечно, свои благие последствия. Сам святитель Димитрий не раз замечает в своих сочинениях о тех увещаниях, которые ему приходилось делать уличенным в отступлении от церкви. «На тая его раскольническая словеса мы, смиреннии, довольно ответствовавше, увещевахом его повинутися святей церкви и присоединится оной исповеданию». Но эта любовь и кротость в отношениях к заблуждающимся не ослабляли защиты интересов церкви. Раз сама царица Прасковья Феодоровна просила Ростовского святителя возвратить прежнее место священнику села Курб, лишенному такового за преданность расколу, но и ее просьба не имела успеха. «Много мне было от него досады, – отвечал Димитрий царице о названном священнике, – обаче все то ему прощаю Христа ради моего... Но гнева Божия на себе боюся, аще волка, во одежде овчей суща, пущу в стадо Христово погубляти души людския раскольническими ученьми».
Но, воздействуя на сам раскол и ознакомляя духовенство с учением раскола путем книжным, св. Дим. в то же время заботился об устранении самих причин успеха раскольнической пропаганды среди православной паствы. Главную из этих причин составляло печальное в умственном и нравственном отношении состояние ростовского духовенства, которое не соответствовало своему призванию, было невежественно, не знало, по выражению самого святителя, «что есть сан священства, в чем состоит должность священническая и духовническая, и како оную проходити надлежит». В заботах об устранении этого св. Дим. обращался к иереям с архипастырскими посланиями и делал те или другие административные распоряжения. В своих посланиях святитель старался действовать не только на ум, но и на сердце тех, кому писал; он увещевал и молил, обличал и угрожал; за послушание призывал благословение Божие, за непокорность возвещал суд Божий и свой архипастырский. Но так как худшая часть духовенства оставалась глухой к увещаниям, то по отношению к таким св. Дим. прибегал к административным мерам исправления. Цель их была двойная: устранение соблазнов, происходивших от церковного неблагоустройства и зазорной жизни духовенства с одной стороны и ограждение православия от увлечения расколом с другой. Таким образом административные распоряжения были прямым восполнением пастырских посланий.
Время пастырской деятельности святителя Димитрия совпало с началом петровских реформ. Известно, сколь много осложнилось последними дело борьбы с расколом и как после того успешно стал распространяться раскол даже среди тех, кто на церковной почве дотоле оставался в союзе с православием. Ростовскому святителю представлялся случай сделать разъяснение и по вопросам этого рода. Так, в 1705 г., летом, в один воскресный день, когда Дим. шел от литургии, два некии ярославца, – дело было в Ярославле, – подошли к владыке с таким вопросом: «владыко святый, как ты велишь: велят нам, по указу государеву, брады брить, а мы готовы головы наши за брады наши положить». В тот же день в келлии святителя собралось «много граждан» и было «разглагольствие о брадобритии», а затем св. Дим. написал особый трактат под заглавием «Рассуждение о образе Божии и подобии в человеке», которое, по повелению Петра I, было напечатано в 1707 году. В 1714 и 1717 г. издание было повторено, но еще сам автор внес этот трактата в свой «Розыск» в виде двух глав, присоединив здесь к нему еще главу «об усах». Религиозный взгляд на бороду был свойствен всем вообще русским людям того времени, почему и протест против этой реформы Петра I был всеобщим. Бороду считали, с одной стороны, образом Божиим в человеке, с другой – признаком православия, а потому – русской национальности.
Впоследствии взгляд на брадобритие, как на ересь, сделался достоянием последователей старообрядческого раскола. Отсюда вопрос о брадобритии стал полемическим вопросом и названный литературный труд св. Дим. занял в полемической литературе первое место, как первый опыт этого рода и основательный.