Слово 1-е на Зачатие Пресвятой Богородицы¹

Величественно и блистательно торжество настоящeго праздника; но от ревности собравшихся на нем, оно представляется гораздо величественнейшим. Бесспорно, праздник этот и сам по себе блистательно великолепен; но великолепие свое он обнаруживает по случаю обилия собравшихся. От множества народа он и сам принимает веселый вид, и людей веселит блеском красот. Такое приращение великолепия своего нынешний праздник получает не от того, будто бы мы сообщаем ему что-нибудь. Напротив, обильно изливая и распространяя свет свой на собравшихся, он, с тем вместе, сам распространяется в блеске своего сияния. Видимое нами солнце, когда и сокрыто бывает от взоров, само в себе имеет, чем блистательно освещать; но когда оно восходит и показывается из-за вершин высоких гор, то разливает лучи свои по прелестным созданиям так, что, вследствие озарения их блеском и со всех сторон, величие чудного зрелища возрастает. Так точно и нынешний праздник. Безмерно сияя духовным светом прелести, он в самом себе имеет блеск, всегда светящий; но этот самый блеск он, соразмерно стечению собравшихся и освещаемых, чудным образом увеличивает. Итак, поскольку праздник этот сам испускает таинственные лучи Духа, а собирающиеся на него все освещаются.Ничего не остается лучшего, как желать, чтобы каждый поспешал на него с охотою, освещался, просвещался умом и исполнялся тем светом, который не затемняется скорогибнущими облаками. Таков именно блеск, разливающийся в настоящем празднике, и такова именно причина, почему он сообщает собравшимся непрестанный и яркий свет.

Ныне, когда проповедуется распростертие духовного облака, предварительно показываются в мир лучи света незаходящего, а господствовавшие тьмы неверия начинают уменьшаться и рассеиваться. Ныне, когда возвещается устроение божественной скинии, полагаются прочные основания благочестия, а укрепления нечестия потрясаются совершенно. Ныне, когда соплетается царская багряница, предвозвещается пришествие Царя всего, предначертывается примирение людей, бывших врагами, и предвозвещаются трофеи над врагом. Ныне предвозвещается о корне благ, имеющем вырасти в бесплодной внутренности, чтобы иссушенная злом природа наша произрастила прозябения благочестия. Ныне уставляются ни для кого из людей непроходимые (Иез.44:2) врата Царя и предуготовляются к непостижимому проходу Его чрез них, а нам оне предуготовляют проходимые врата небесные. Ныне бесплодные родители, получив весть о рождении виновницы многоплодного обилия благ, предуготовляют всему роду человеческому участие в этом богатстве. Как далеко простирается в века славная память их! Как неотъемлемою пребывает слава их! Сколь блаженно избрание и достоблаженна славная добродетель их, доставившая им избрание! При посредстве ее превзошедши всех единоплеменников своих величием произволения, они превзошли их и величием даров, полученных от Бога вследствие избрания. Они предпочтены всему роду, потому что предпочли Создателя всего существующего. Они признаны лучшими всех, потому что почитали любовь ко Владыке выше собственной жизни. Они предызбраны в служителей таин, потому что во всю жизнь старались исполнять только волю Избравшего их. Они прославлены Им, потому что прославляли Его своими делами. Они возвеличены щедрыми дарами благодати, потому что достойно приготовили себя к принятию их. Вот что поставило их выше всех, прежде бывших, праведников; вот что сподобило их наслаждаться теми тайнами, которых те сильно желали; вот что доставило им начало исполнения предсказанных пророками обетований, с великим нетерпением желанных. Через это они, предпочтенные всем соплеменникам, получили достоинство, ни с чем не сравнимое. Сохранив царский род несмешанным, они сберегли его неповрежденным и неиспорченным по отношению к добродетелям царственным. Они не унизили высокого достоинства своего склонением к раболепному наслаждению удовольствиями. Но, сохраняя величие его не униженным, удостоились получить соответствующее ему прославление и родить Царицу всего, как плод благочестия и превосходства.

Так повествует известная история о них. Она утверждает, что они сохранили как богоподобную красоту и первобытное благообразие, так и чистое благородство рода; пользовались в коленах Израилевых знатнейшими почестями, даже предпочитались всем достопочтенным лицам; преисполнены были добровольной благотворительности; сделали богатство, влекущее других к удовольствиям, средством к прекрасным делам и лестницей ко всходу на верх добродетелей, исполняя не только предписания и постановления закона, в которых означается и богатству благословение, и приносящим дары надлежащий способ раздачи, но и гораздо более этого делая, даже посвящая Богу всякий избыток; и таким образом превзошли величием души, при приношениях всех приносивших. «Приносил Иоаким, – передает история, – дары свои сугубые, говоря: избыток мой пусть будет всему народу, а что в прощение мое, то пусть будет Господу Богу». О благоприятные дары! О приношение, положенное в безопасных сокровищницах! О богатство, собирающее неисчерпаемое обилие благ! О воля, удивляющая щедростию приносимого! «Если справедливо, – говорит Иоаким, – приносить Богу установленное в законе; то справедливо и предлагать всякий избыток народу и нуждающимся; ибо и это чрез принимающих приносится Богу». Но какой закон, праведный муж, повелевает приносить дары и начатки сугубые? Какое постановление требует давать народу всякий избыток? Положим,отвечает он, что нет ни закона такого, ни постановления такого, которые принуждали бы меня поступать так; но я поступаю так потому, что сам сознаю, что это дело доброе и приятное Богу. Он одарил меня богатством: справедливо и возвращать оное Ему же; оно есть благодеяние Его провидения: в виде благодеяния же должно и давать оное единоплеменникам». Дарованное составляет изобилие: пусть же раздастся оно обильному народу. Оно есть дар, а не воздаяние за дела: пусть же на деле оправдается это имя и проповедуется человеколюбие Даровавшего. Пусть заботы о богатстве разделятся между многими, а лучше пусть удалится от нас всякое беспокойство о нем. Пусть устранится от чувств множество имения, чтобы беспрепятственно воспринимать дары божественные. Пусть рассеется помрачающее ум облако забот, чтобы бесстрастно устремляться к одному чистому свету. Пусть полет мысли не спускается с искомого в небесах заботливостью о земном, но пусть свободно парит к предметам духовным. Пусть уши душевные, избавившись раздающагося шума суетных вещей, слушают голос празднующих духовно, внемлют сладкогласным гимнам веселящихся на небесах. Так приношение праведных, произшедшее из столь благомыслящего духа, заслужило у Бога соответственное воздаяние.

Между тем родственники, делавшие приношения вместе с праведником в торжественные праздники, движимые не удивлением к его боголюбивому величию души, но завистью к его превосходству в нем, представляют ему некоторые узаконения, не позволающие, чтобы делал приношения человек бесплодный, бездетный, не имеющий преемства рода. «Непозволительно, – говорили они, – чтобы ты принес дары; потому что ты не произвел племени в сынах Израиля». В некоторых списках читается это так: «Непозволительно, чтобы ты первый принес...» Говорившие так хотели совершенно запретить праведнику делать приношения. Как бы ни читать то, запрещение есть дело людей завистливых. Надлежало бы удивляться великим дарам праведника, должно бы рукоплескать обилию приношений его и сочувствовать величию доброхотства его. Между тем люди те не только не хотят удостоить принять приношения его, как требовала справедливость, но еще стараются устранить их. Но почему ты, желающий устранить приношения, опорочиваешь их, запрещаешь делать их? Какую нечисть находишь ты в даре, посвящаемом Богу? Что недобровольного приметил ты в принесенном? Разве оно не совершенно? Разве оно не удивительно не только по совершенству, но и по обилию? Разве оно не по доброй воле и выбрано, и принесено? Ты говоришь: «обычай, имеющий силу закона, запрещает бездетным делать приношения Богу наравне с имеющими детей и разделять с ними одинаковые почести». Но я хорошо знаю, что относительно этого не издано никакого закона, а если что новое введено обычаем, то с полной уверенностью утверждаю, что то прибавка твоего тупого и глупого ума. Богу приятны жертвы и приношения не потому, что приносящие их рождают или много имеют детей, но потому, что изобилуют добродетелями; потому, что имеют добрые нравы и высокий дух; потому, что щедры не столько на приношения, сколько на жертвы внутреннего расположения; потому, что имеют смиренную душу и целомудренный ум, не почитающий никакого приношения достойным Бога. «Жертва Богу, – говорит Писание, – сокрушенный дух» (Пс.50:19). Пусть сам Бог, принимающий приношения, засвидетельствует, какие приношения приятны Ему; пусть исповедают это также и те, которые делали приношения с наилучшим расположением. Божественное Писание сообщает, что Бог похвалил и принял много жертв святых и праведных. Достаточно свидетельствует об этом и слава приносивших оные. Так, дары Авеля праведного, первого мученика, были похвалены и приняты не потому что бы он рождал детей, но потому, что он имел плодоносную волю, принес Богу самое лучшее, принес чистую жертву без низкого образа мыслей. Жертва, принесенная бездетным Каином, напротив, не была одобрена не потому, что бы он не имел детей, но потому, что он имел бесплодную волю, потому что был низкого образа мыслей, потому что любил Бога менее, нежели себя, потому что разделил не право, даже несправедливо и далеко иначе, нежели как говорит закон о приношениях Богу. Итак, справедливо Владыка призрел на дары, принесенные праведником, и ниспослал свыше, как очевиднейший знак того, что они приятны Ему, огонь, который и принесенное истребил совершенно, и блистательно возвестил о праведности приносившего, а кто показал себя несправедливым в разделении даров Божиих, тот справедливо лишился того, чтобы они были приняты. Последний не только не видит, что бы правосуднейший Бог призрел на них, но и слышит, что Он порицает и явно обличает гнусный поступок его. Он говорит ему: "еси ты принес право, но не право разделил» (Быт.4:7). Ты, Каин, говорит Бог, почитая приношение свое достойным приятия, негодуешь, что на него не призрели и отвергли его; но ты и разделил его неправильно и принес его неправильно. «Если ты принес право, но не право разделил». Некоторые считают, что это сказано о жертвах, подлежавших всесожжению; ибо у древних был обычай разсекать назначенное в жертву и разделять оное на части пополам, между тем Каин разделил приношение неправильно и таким образом погрешил в своей жертве. Но такое объяснение далеко не согласно с истиной Писания, которое говорит, что Каин принес жертву не из животных, но начатки от плодов рук своих. «Авель был пастырь овец, а Каин был земледелец... И принес Каин от плодов земли жертву Богу; и Авель также принес от первородных овец своих и от тука их» (Быт.4:2–4). Что же значит: «если ты принес право, но не право разделил»? Вот что: ты мог бы принести право, если бы наперед разделил право. А что значит «разделять право»? Значит разделять по справедливости, т. е. во время раздела и выбора приношений Богу не оставлять на свою часть самое лучшее, а на часть Бога самое худшее. Ибо если и люди при разделе какого-нибудь имения предпочитают и выбирают в посредники того, кто умеет делить равномерно, а того, кто не соблюдает равномерности в дележе, оставляют и удаляют; то возможно ли, чтобы Бог всего, без всякой укоризны, принял негодного и неправедного разделителя Его собственных даров, Каина, или призрел на его дары? «Мое, Каин, – говорит Он, – все; все – дары Моего промышления, благотворения Моих щедрот. Я сделал тебя общником их не в награду за дела, но по одному человеколюбию. Я принимаю начатки не потому, что нуждаюсь в них, но потому, что желаю твоего спасения; принимаю не приказывая разделять дарованное тебе на равные части, но ища в приношении начатков боголюбия твоей души. Предоставив тебе пользоваться благами Моими и поставив тебя господином при разделе приношений Мне, Я нашел тебя злым в отношении к благодетелю, неблагодарным за обилие благ, лукавым в разделе начатков. Ибо, производя раздел, ты поступил в отношении к Подаятелю даров недостойно; ты отделил себе и наибольшую и наилучшую часть даров, а Меня оскорбил низостию души в приношении». Говорим это не напрасно, но для того, чтобы показать, что Бог лучше желает и принимает приношения боголюбивой воли, изобилующей плодоприношениями добродетелей, нежели доказательства способности к деторождению.

Не обойдем молчанием, из-за желания не быть многоречивыми, и того, как патриарх Авраам, еще не родив детей, в отношении к которым должны были исполниться нелживые обетования Божии (Быт.12:7), построил жертвенник и потом получил повеление принести славную оную жертву: «возми Мне трилетнюю телицу... и трилетнего барана» и приготовить прочее подобное к всесожжению (Быт.15:9). Не умолчим и о приношениях других праведников, не имевших детей. Такова жертва, принесенная на камне, по повелению Божию, Маноем, который вместе с женою бесплодною получил при этом радостную весть о разрешении бесплодия и, в доказательство верности обетования, увидел ангела, выходящего из пламени и отлетающего на небо (Суд.13:19–21). Кто ты, спорящий и отвергающий приношения, сделанные Анной пророчицей и делом и словом, и принятые (1Цар.1:9–19)? А можешь ли ты доказать, что выходило семя из чресл Илии и Елиссея? Однако эти праведники постоянно приносили Богу приятные Ему разумные жертвы, а когда требовало время, то и кровавые. Почему бы тебе не удалять тех, у кого нет детей, и от молитв, и от песнопений, и от постоянных славословий Бога? Ведь Бог гораздо больше призирает на жертвы, приносимые сокрушенным сердцем, нежели на жертвы из животных. Но ты, смежив очи ума, добровольно поставил себя в положение не видеть добра, и, пылая завистью к праведнику, сам изрыгаешь яд свой, прикрываясь установлениями закона. «Непозволительно, – говоришь, – чтобы ты принес дары». Почему непозволительно? Потому ли, что он горит боголюбием? Или потому, что он щедр на приношения? Или потому, что он приносит более, нежели узаконено Богом, и великодушно благодетельствует тебе? «Избыток мой, – говорит он, – пусть будет всему народу». Будет, значит, и на твою долю; ибо ты часть одноплеменного народа. Не должен ли ты воздать честь преизобильной любви праведника к Создателю и охотно принять дар, иждиваемый им для народа? Не должен ли ты преследовать великодушие его удивлением и похвалами, и воздавать ему приличные благодарения?

Но ты, находясь под бременем множества превосходных стяжаний его, а более под бременем происходящей по поводу их зависти, влачишься по земле и, наклонившись вниз, не можешь воззреть на свет столь славных его деяний. Напротив он, стоя выше твоих поруганий и как бы летая в воздушном пространстве, не склоняется тем к низким земным помышлениям, не низвергается с высоты великого духа своего в бездну уныния. Он не восстает против поношений, не вооружается против порицания, не опровергает здравыми доводами неразумное обвинение злой души твоей; но тесным общением своим с Богом показывает как то, что приносимое им благоприятно, так и то, что порицания твои несправедливы. Он молитвами испрашивает себе разрешение от неплодия и превращает поношения твои в прославление свое. Ты скоро увидишь, что он красуется великим даром благочадия; увидишь его великую славу между отцами, плодородие естества, плод молитв, благословение человеческого рода, преизобильное богатство, непрерывную радость и вину истинного веселья.

Относясь с таким величием и благородством к поносителям, праведник, оставив все настоящее, приготовляется к необыкновенным подвигам и многотрудному уединению, не заботясь ни о возвращении домой, ни о совещании с кем-либо из домашних о своем намерении, дабы кто-нибудь, обсуждая оное, не пришел к мысли и не нашел, что оно и странно, и превышает природу человеческую, и, удивляясь его боголюбию и отчуждению от забот о прочем, не стал состязаться с ним. Чего же ты, пречудный и высший прежних праведников, хочешь? Какое предприятие намереваешься осуществить? Зачем удаляешься от домашнего очага? Зачем прерываешь супружескую и общежительную связь? Не Бог ли соединил тебя с житием в обществе в один совет и разум, как соединил тебя в одну плоть? Не должен ли ты заботиться о сохранении этого единого совета и разума неразрывным точно так же, как обязан ты сохранять союз общения с женою нерасторжимым? Не справедливо ли, чтобы ты и жену присоединил к таким трудам и сделал ее общницей как в плоде, так и в подвигах? Но если ты и ради этого не хочешь возвратиться домой; то надлежало бы тебе не ввергать жену в бо́льшую печаль, не заставлять ее своим тайным уходом скорбеть, не причинять ей своей безвестной отлучкой пытку бесчисленными томительными помыслами. Поистине следовало, чтобы ты сначала устроил домашние дела свои, а потом уже отправился туда, куда стремился дух твой. Или ты не заботишься уже о обильном богатстве, не обращаешь внимания на имущество, будто не имеющий никакого отношения к видимым благам и так высокий духом, что можешь обойтись без всякого необходимого удовольствия? «Действительно так, – отвечает праведник. – Ничто таковое не может удалить меня от общения с Богом; ни единство естества, ни связь с домашними, ни избыток богатства, ни сотоварищество друзей, – никакое видимое благо не в состоянии отклонить меня от желания благ невидимых. Я решился на подвиг трудных молитв, требующий от меня наготы для борьбы. Прочь же все, что могло бы задержать мое стремление. Ничего мирского да не будет предо мною; ничто мирское пусть не препятствует моему ревностному желанию. Дары, данные Богом, Ему принадлежат; Ему же предоставляю попечение о них. Я знаю, что жена моя Анна, и не находясь со мной, пребудет одинаковых со мной качеств и одинакового образа мыслей. Я знаю и сильную любовь ее ко Владыке, вследствие которой она и промыслу Его покоряется, и мне содействует в подвигах соответствующими им трудами. Она не допустит расторгнуться ни единению нашему в образе жизни, ни привязанности, связующей нас. Она сохранит и единомыслие супружеское, и боголюбивое настроение неразделенными. Не находясь со мной, она более поможет мне молитвами, нежели как помогла бы, когда бы была при мне. Ее молитвы будут действенны; она вознесет их с самою пламенной верой, чтобы оные были услышаны: ибо вознесет их из души сокрушенной. Она устремит их к единому вышнему и превосходящему всякий ум Благодетелю с непритворным смирением, а Он преблаг и внемлет призывающим Его в истине».

Таковы превосходные преимущества праведников; таково обильное богатство их добродетелей; таково пламя их веры; таково ближайшее отношение их к Богу. Вот почему получили они сверх того, чего искали. Вот почему возвещает им небесный голос, что они родят собственное благословение и веселье мира. Им ангелы предсказали, что рожденное от них дитя доставит радость и веселье всему миру.

Таковы твои, Богородица, похвалы и чудеса в начале. О Тебе предвозвещено было, что произрастешь от такого стебля, и Ты явилась в жизнь согласно предвозвещению Божию. И прилично было, чтобы о Тебе предвозвестили такие глаголы; прилично было, чтобы величия Твои предречены были такими словами; нужно было, чтобы Ты предназнаменована была такими символами; нужно было, чтобы такая ветвь произросла от таких плодоносящих родителей; нужно было, чтобы такое растение возникло от такого корня; нужно было, чтобы ты, царский жезл, произошла из царских разсадников; нужно было, чтобы Ты, обильнейшее богатство благ, явилась от избытка добродетелей; нужно было, чтобы Ты была дочерью таких родителей, а они были родителями такой дочери. Ты из всех тварей предызбрана в матерь Бога: так и они из всех родителей сподобились чести быть родителями твоими. Как же выше всякой славы величие такого промышления! Сколько выше всяких хвалений чудеса промысла Владыки всего! Сколь желаннее всего желаемого блага, доставленные через Тебя! Какое блаженное наслаждение получили сподобившиеся наслаждаться этими благами! Ибо наслаждение это одно только и есть истинное наслаждение; оно есть наслаждение неиждиваемое для тех, кого удостоиваешь ты наслаждаться чудными деяниями Твоими. Оно ведет нас к пиршеству нескончаемому; настоящей радостью о Тебе мы предначинаем веселье будущее. Есть у нас залог благ вечных; это дары Твои, доставляемые ныне. В настоящем славословии Тебя слышится голос веселящихся вечно. Ради Тебя похваление наше нелживо, упование безопасно, ожидаемые блага в руках. Посему мы алчем и жаждем как можно чаще и постоянно торжествовать праздники Твои, чтобы всегда получать себе желаемое. И ныне торжественно совершая праздник Твой, славим его не как вновь изобретенный и причисленный к знаменитым дням, но как главный и в порядке, и на деле. Мы услаждаемся проповеданным через него весельем, наслаждаемся его таинственным пиршеством, насыщаемся предвозвещенными в нем дарами; через веселие на нем заготовляем себе благодать вечную; воспеваем на нем согласно с ликом празднующих на небесах. Ты же, Предстательница, сподоби нас молитвами своими быть сопричисленными к лику тому и праздновать вместе с ним, непрестанно совершать славословие во гласе радования, в самом Христе, Сыне твоем и Боге нашем, единой радости и веселии любящих Тебя; ибо Ему принадлежит честь, держава и славословие со Отцем и Святым Духом, и ныне, и всегда, и во веки веков. Аминь.