Книга толкований на пророка Наума

Содержание

Пролог

Пролог

По переводу LХХ толковников, в ряду двенадцати пророков после Ионы следует Наум, потому что они пророчествовали, по-видимому, об одном и том же городе. Ибо у Ионы написано: «было слово Господне к Ионе, сыну Амафиину, говорящее: встань, и иди в Ниневию, город великий, и проповедуй в нем» (Ион. 1, 1–2). Начало же книги Наума следующее: взятие (аssumрtiо) «Ниневии; книга видения Наума, Елкесеянина» (Еlсеsаеi) (Наум.1, 1). Таким образом оба они пророчествуют о Ниневии, столице ассирийской, которая теперь называется Нином (Ninus). Далее, в еврейском тексте в след за Ионою стоит Михей, а за Михеем следует Наум, имя которого значит «утешитель». Ибо десять колен были уведены асссириянами в плен уже при Езекии, царе иудейском, при котором и видение теперь является против Ниневии для утешения переселенного народа. И не малым утешением как для тех, которые уже были порабощены ассириянами, так для остальных, принадлежавших к Иудину и Вениаминову колену и подвергавшихся при Езекии осаде со стороны тех же врагов, было услышать, что ассирияне, в свою очередь, будут взяты в плен халдеями, как будет показано далее в этой книге. Но так как слово «Ниневия», в переводе с еврейского на нашем языке значит «прекрасная», а прекрасным называется мир, который вследствие этого у греков получил наименование χόσμος что́ означает «украшение», нужно знать, что все то, что теперь говорится против Ниневии, служит образным (figuraliter) предречением о мире. Поэтому вместо «взятия», что́ LХХ перевели λῆμμα и Акида ἄρμα, в еврейском тексте стоит «mаssа», то есть «тяжкое бремя», ибо оно подавляет ту, против которой направлено это видение, и не дозволяет ей поднять головы. Относительно присоединенных к этому слов: «Наума Елкеcеянина» (Еlcesаеi) некоторые полагают, что Елкесей был отцом Наума и что он, согласно с еврейским преданием, сам был также пророком, между тем как в Галилее доселе существует селение Елкеси (Еlсеsi); хотя оно мало, и развалины едва указывают на следы древних зданий, однако оно известно иудеям и было также указано мне проводником. При этом должно обратить внимание и на то, что это самое взятие, «бремя» или «тяжесть» составляет видение пророка. Ибо он не говорит в ἐχστάσει (иcступлении), как бредят Монтан, Приска и Максимилла, но пророчество его составляет книгу видения, в которой он понимает все то, что говорит, и дает своему народу видеть бремя врагов. Таким образом пророчество это, Павла и Евстохия, в таинственном смысле (᾿αναγωγὴν) имеет своим предметом кончину мира, для утешения святых, чтобы они все то, что видят в этом мире, презирали, как преходящее и тленное, и приготовлялись к дню суда, на котором Господь будет мстителем против истинных ассириан¹.