Свидетельство давнего сомолитвенника старца Николая

Протоиерей Олег Тэор.

(Добрый пастырь³)

Познакомились мы с отцом Николаем тридцать лет тому назад. Я еще не был тогда священником, просто трудился в его приходе, в Самолве, где около храма похоронен его отец. Впоследствии я побывал и в тех деревнях, где прошло детство отца Николая.

Несколько раз отец Николай посылал весть, чтобы я к нему приехал. В то время расписание катеров было таково, что на острове можно было пробыть не более полутора часов. В мой первый приезд батюшка примерно за пятнадцать минут дал мне очень ценные рекомендации для диаконского служения, к которому меня готовили. Эти рекомендации никто до отца Николая не догадался мне дать. Он не только заботливо объяснял и показывал все нужное для практики, но и меня заставлял за ним повторять. Такое внимание очень тронуло меня и надолго запомнилось. Я стал часто приезжать к отцу Николаю. Подолгу оставался у него, ночевал, старался все фотографировать. Батюшка показывал мне свои фотографии, грамоты, стихи.

У отца Николая была, можно сказать, детская простота и чистота. Он очень любил и ценил красоту. Хорошо понимал искусство: поэзию, музыку. Сам сочинял стихи, хорошо играл на фисгармонии, очень красиво пел духовные песнопения. У меня сохранились некоторые записи. Я очень переживал, чтобы стихи его не пропали, потому что они были напечатаны на машинке в единственном экземпляре. Рад, что они сейчас вышли в свет.

Батюшка очень любил природу. Насадил множество деревьев, украсив пустынный до него остров, который почти не посещали даже птицы. Мы часто поливали с ним эти деревья. Тогда они были еще маленькие. Саженцы он привозил или получал из самых разных мест. Ему их присылали отовсюду. Везде его знали и очень уважали. Некоторые цветы он получил из Эстонии, из Тартусского университета.

Зимой отец Николай кормил птичек, которые стали жить на острове. Под его окнами всегда было развешено сало. Зная батюшкину любовь ко всему живому, в том числе к птицам, мы тоже приносили для них хлеб. Но от тех же птиц отцу Николаю приходилось спасать свои деревья, так как большие птицы садились на их верхушки и ломали их. Были целые недоразумения из-за этого.

Присутствовал я и на Литургиях, когда служил отец Николай. Служил он красиво, хорошо, благодатно. Часто читал народу или говорил поучения. Храм у него освещался только свечами и лампадами. По приезде он сам срезал электрическую проводку.

Помню, как во время проскомидии, на которой была гора записок, я спросил, сколько частичек вынимать из просфор. Он сказал, что в одной мучинке – миллион частичек. Но поминал он всех, о всех молился. Много к нему ездило народу, оставляли записки, и всех он помнил. Ходили к нему и мать моя, и тетя. Однажды отец Николай показал моей тете записочку, которую она написала несколько лет назад. Значит, он продолжал молиться об этих душах. Раньше клирос у него пел тихо, скромно, потому что было оскудение в верующем народе, и мало кто шел работать в церковь. В советское время было даже запрещено звонить в колокола по церковному обычаю. Звонили либо в туман, либо во время бедствий. Однажды был случай, когда во время чтения Евангелия зазвонил колокол. Мы с отцом Николаем поразились, но оказалось, что где-то пожар.

Батюшка был нестяжательным и очень воздержаным в жизни. Церковное хозяйство он вел экономно, никогда ничего не выбрасывал. Сам все мастерил, пек просфоры. Всегда имел запас для богослужения: масло, кагор, свечи и прочее. Но при этом помогал нуждающимся храмам.

Когда я трудился на одном заброшенном приходе, который из-за нехватки средств на ремонт должен был закрыться, отец Николай старался оказать мне посильную помощь, даже если сам не имел средств. Например, он смастерил и подарил в храм лампады, очень красивые, на цепях, искусно сплетенных из медной проволоки. Их было около десяти. К сожалению, они не сохранились, так как я оставил их в том храме. Храм не отапливался. Зимой мне было там очень холодно, особенно когда в родительский день приходил в четыре часа утра совершать проскомидию. Зная это, отец Николай подарил мне свою шубу – особую зимнюю рясу на меху, с деревянными застежками.

Помогал отец Николай и молитвами, и советами. Он не только мне лично говорил все, что нужно, но, бывало, и через кого-нибудь неожиданно передавал совет, как поступить. При этом другие ничего об этом не знали. Батюшка чувствовал и прозревал все мои трудности. Подобных отцу Николаю я пока еще не встречал, хотя знаю много опытных духовников, у которых также получаю помощь в трудных духовных случаях.

Батюшку я оценил с первой же встречи и очень почитал его всегда. Меня удивляла его прозорливость. Он предвидел многое и, если нужно было, говорил то, что потом сбывалось. Например, был такой случай. Отец Николай всегда помнил о смерти, о своей к ней подготовке, часто говорил на эту тему и наказывал, в чем его хоронить. Однажды он обещал одной своей духовной дочери, что она будет на его похоронах. Другая, по имени Антонина, тут же заявила: «И я буду, батюшка. Обязательно приеду». А он так прикровенно и говорит: «Да нет, ты дома будешь». И оказалось, что эта Антонина умерла. А та, которой было обещано присутствовать на похоронах, действительно там была. И мне батюшка говорил, что я его похороню. Так и вышло.

Сейчас я также чувствую его молитвенную поддержку. Бывает, что, когда его поминаю, мне идет помощь. Отец Николай имел и дар исцелений. Молитва его была очень действенной. Одна его духовная дочь так тяжело заболела, врачи признали рак. Она себя чувствовала очень слабо, лицо ее было бледное, прозрачное. Работала она на тяжелой работе, где ей приходилось иметь дело с вредными для ее здоровья химикатами. Врачи рекомендовали ей перейти на другую работу. Но отец Николай не благословил. Больная послушалась. Прошло уже много лет, а она, по молитвам батюшки, поправилась и живет до сих пор. Когда я сильно заболел, отец Николай тоже очень убежденно уверил меня, что Господь исцелит. И действительно, я исцелился.

Все, что делал отец Николай, было направлено на спасение людей. Всех он любил и жалел, покрывая любовью и тактом людские немощи. Так, батюшка, обличая, часто шутил или говорил иносказаниями. Бывало, чтобы указать чей-то грех или кого-то наставить, он пел духовные стихи на нужную тему. Даже когда угощал гостей, не обходился без каких-то скрытых намеков или наказов. В последние годы все почему-то сахарным песком угощал. Зачерпнет и даст, потом еще зачерпнет и даст.

Отец Николай был очень доверчивый, хотя и видел людей насквозь. Доверчивость эта исходила из его доброты и милосердия, из веры в то, что человек обязательно исправится, что все будет хорошо. Он всем подавал такую надежду на исправление. Даже самого горького пьяницу жалел. Увидит такого, подойдет и поговорит с ним или просто потреплет за волосы.

Он старался привить своим чадам память о смерти. Говорил, что если бы люди знали, что им уготовано, то они вели бы себя по-другому. Часто он для вразумления и наглядности показывал гостям икону Страшного Суда, объясняя ее и напоминая о возмездии за грехи. Наставлял очень убежденно, евангельскими словами и примерами. Указывал на изображении, где и за какой грех человеку предстоит мучиться. Это многих отрезвляло и заставляло задуматься и помнить всегда о смертном часе.

Батюшка был верным служителем и послушным сыном Русской Православной Церкви, строгим исполнителем ее уставов, хранителем догматов. Он был исповедником Христовым и противником смут и расколов.

Потому я, например, ничего от него не слышал по поводу почитания Григория Ефимовича Распутина. Книги о Распутине и фотографии у него могли быть (хотя я не видел их), как и любые другие книги. Вот, например, мне тоже приносят много книг и фотографий, и они лежат у меня на полках, но это не значит, что все, что написано в этих книгах, я принимаю. Они здесь, в келье, находятся для ознакомления, или просто как подарок.

Надо всегда помнить, что отец Николай был верным Сыном Церкви, он все делал по благословению священноначалия. Пока Церковь не канонизировала того или иного подвижника, он самочинно никого не прославлял.

Что же касается росписей на воротах кладбища, сделанных при жизни старца, то на это могу только сказать, что в это время он уже не выходил на улицу, и неизвестно, видел ли он их. К старцу вообще трудно было попасть в последние годы, и мы не можем сказать, что происходило в его домике.

Что же касается предполагаемого епископства старца, то еще раз повторю: старец был верным сыном Церкви, потому не мог нарушать установлений ее: отец Николай принимал все священнические награды, не отказывался от них – значит, он позволял надругательство над церковными званиями? Как он мог десятилетия своего служения принимать священнические знаки отличия, будучи епископом? Этого не могло быть.

Кроме того, старец часто любил повторять: «А зовут меня Николай». Как будто предвидел, что после его смерти ему будут приписывать другие имена.

Уроки старца

Архимандрит Кенсорин

Вопрос о том, какие они – настоящие старцы – очень серьезный, особенно для нашего времени. Слава Богу, у меня есть примеры, и недавние. В первую очередь, конечно, всем известный приснопоминаемый старец Николай Гурьянов.

Батюшка был очень кротким, смиренным, но и прозорливым. В первый раз я приехал к нему с родной сестрой. Я с батюшкой пошел в алтарь, мы с ним там разговаривали. А когда он вышел, то подошел к моей сестре, провел рукой по лицу и спросил: «О чем ты думаешь?» Потом я спросил ее: «А о чем ты думала?» Она созналась: «А я думала: скорее бы уйти из храма и уехать». И вот батюшка прозрел эти мысли и обличил ее: «Не дело ты думаешь».

Батюшка меня и в Елеазаровский монастырь назначил. Мы ездили к нему с нашим правящим архиереем, псковским владыкой Евсевием. Посоветоваться, что мне делать. В Святогорском монастыре, где я был настоятелем, продолжались нестроения. Я встал перед старцем на колени, а он меня благословил со словами: «Воскресни, Боже, суди земли, яко Ты царствуеши во веки». А до этого я ездил к старцу с недовольной братией: с келарем, экономом, казначеем и духовником. Я представлял всех по одному батюшке, а сам ему на ушко шепчу: «Батюшка, я хочу уходить из монастыря, у меня тут неприятности». А батюшка вдруг во всеуслышанье говорит: «Если отец Кенсорин будет от вас уходить, держите его за рясу».

Семь лет я был наместником в Святых горах, но все-таки уйти пришлось. Но батюшка очень хотел, чтобы Елеазаровский монастырь возродился, потому благословил меня и настоятельницу – мать Елизавету, идти туда служить Господу. И его молитвами здесь  быстро начало возрождаться, за короткое время очень много было сделано.

Батюшка нас с настоятельницей и после кончины своей благословил. Мы были на похоронах. Народу было очень много, мы подходили прощаться со старцем издалека, с разных сторон. А у гроба одновременно сошлись и прикладывались к ручкам одновременно.