Антоний Великий, основатель иноческого отшельнического жития; Пахомий Великий, учредитель общежития иноческого; Женские иноческие обители в Египте.

Преподобный Антоний родился в среднем Египте, в селении Кома, близ Гераклеополя великого⁸⁹ в 251 г., от благородных и благочестивых родителей. Желая сохранить в чистоте сердце сына своего, родители Антония не позволяли ему никуда отлучаться из дому, кроме Церкви. Потому Антоний не получил ученого образования. Но, по словам Афанасия, он дома внимал чтению, и душеспасительным чтением укреплял в себе любовь к благочестию и страх Божий. Двадцати лет он сделался сиротою, лишившись отца и матери, и должен был принять на себя попечение о малолетней сестре. Но заботы домашние не ослабили в душе Антония ревности к благочестию. Он находил всегда свободное время для того, чтобы присутствовать при Богослужении в храме. Однажды идя в храм, он размышлял о том, как Апостолы, оставив все, последовали за Спасителем, как первые Христиане полагали к ногам Апостолов все, что имели. С такими мыслями он вошел в храм и услышал слова Евангелия: аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое, и даждь нищим: и имети имаши сокровище на небеси (Мф.19:21). Антоний в сих словах услышал голос с неба, относившийся к нему. Возвратясь домой, он немедленно продал свое имущество и раздал его нищим, оставив для содержания сестры небольшую часть. Но услышав в другой раз в церкви слова Спасителя: не пецытеся на утрей (Мф.6:34), Антоний раздал нищим и оставшееся у него и, поручив сестру свою знакомым и благочестивым девам, сам решился вдали от мира подвизаться для единого Бога.

Так совершилось призвание Антония к иноческой жизни – призвание непосредственное, Божественное. «Ибо, – говорил Авва Пафнутий, – первое побужденыие к обращению принял он от Самого Бога, услышав слова Евангелия о самоотвержении (Лк.14:26) и об отречении от имущества (Мф.19:21); в величайшем сокрушении сердца он принял сие наставление так, как бы оно относилось единственно к нему, и тотчас оставив все, последовал Христу без посредства убеждения и учения человеческого»⁹⁰. Подобно другим подвижникам, Антоний поселился сначала вблизи селения и отдался под руководство одного благочестивого подвижника – старца, с юности проводившего уединенную жизнь. Он посещал и других отшельников, как умная пчела, по словам Афанасия, унося с собою драгоценнейшую пищу – то, что находил лучшего и совершеннейшего в их образе жизни. Потом он поселился один подальше от селения, заключившись в гробнице, как живой мертвец. Пищею его был хлеб с солью, а питием вода, и то он вкушал однажды в день по захождении солнца, а иногда через два дня и даже через четыре дня; одеждой его была грубая власяница, ложем сухой тростник, а иногда и голая земля. Пропитание себе добывал Антоний рукоделием, которое брал у него благочестивый мiрянин и взамен того приносил пищу. «Изведав, – говорит Созомен об Антонии, – что благая жизнь от привычки делается приятною, хотя в первый раз бывает и трудна, он придумывал способы подвижничества все строже и строже, с каждым днем становился воздержнее, и, как бы всегда начиная, придавал живую силу рвению. Телесные удовольствия обуздывал трудами, против страстей души вооружался Богомудрою решимостью»⁹¹.

Много искушений перенес Антоний в первые годы своей подвижнической жизни. Часто в душе его возникала мысль о трудности и суровости отшельнической жизни и о тех удовольствиях, которые соединены с богатством и славою мiрскою. Иногда возникали нечистые пожелания плоти и в ночных видениях являлись искусительные образы. Но пламенною любовью к Богу, строгим постом и бдением он очищал свое сердце и в начале отражал прилоги врага. Чем мужественнее был Антоний в постигавших его искушениях, тем более усиливались против него нападения врага спасения. «Сколько раз, – так разсказывал сам Антоний своей братии для назидания, – сколько раз грозные демоны в виде скорпионов, лютых зверей и змей окружали меня и наполняли жилище мое, точно готовые на брань воины, а я пел: сии на колесницех и сии на конех, мы же во имя Господа Бога нашего возвеличимся, и тотчас они, по милосердию Божию, обращались в бегство. Однажды они в ярком свете явились ко мне и сказали: мы пришли, Антоний, сообщить тебе свет наш. А я закрыл глаза, так как гнушался смотреть на свет дьявольский, помолился, и немедленно исчез свет лукавый. Потом когда они пели передо мной Псалмы и разсуждали между собою о Писании: аз яко глух не слышах. И когда они потрясали мою храмину, я спокойно возсылал молитвы к Господу. Часто злые духи производили шум около меня, часто скакания, часто свист; я пел Псалмы, а их крики обращались в стоны и рыдания. Поверьте, чада мои, тому, что скажу вам. Однажды я видел дьявола в образе высочайшего человека, который, дерзнув назвать себя Провидением и Силою Божественною, сказал мне; чего хочет от меня Антоний? Я плюнул ему в лицо, устремился на богохульца, и тотчас этот великан исчез. Когда я постился, он предстал мне с хлебами и так склонял меня к принятию пищи: и ты человек и также обложен немощью, вкуси сей пищи и отдохни немного от трудов, чтобы не сделаться больным. Я узнал в сем соблазнительный образ змия, и когда прибегнул к защите Христовой, он исчез из окна, как дым. Нередко покушался он прельщать меня златом, которое для того и приносил, чтобы или обольстить мои глаза, или осквернить мои руки. Не умолчу и о том, что часто демоны поражали ударами мое тело, а я пел: никто же разлучит от любви Божия, яже о Христе Иисусе"⁹². Эти слова Антония знакомят нас с многоразличными искушениями, которым подвергался он, с тою тяжкою борьбою, какую он вытерпел.

Однажды приносивший Антонию пищу нашел его почти мертвым от множества ран, нанесенных ему рукою врага. Он взял Антония из гробницы и перенес в дом одной благочестивой вдовы. Все знавшие Антония думали, что он умер. Пришед в себя, ночью он попросил брата опять отнести его в гробницу, и там, не имея сил стать на молитву, он лежа призывал Господа на помощь. Во время молитвы Господь Своим явлением утешил подвижника, и он почувствовал себя здоровым. «Где ты был, благий Иисусе? – воззвал к Явившемуся Антоний. – Почто в начале не пришел Ты прекратить мои страдания? «Антоний! Я был здесь, – сказал Господь, – и ждал, доколе не увижу Твой подвиг; добре ты подвизался, Я всегда буду твоим помощником и соделаю имя твое славным повсюду».

Проведши около пятнадцати лет подвижнической жизни вблизи селения, утвердившись в духовной жизни долгим рядом искушений, Антоний, давно жаждавший совершенного уединения, где бы никто и ничто не нарушало его безмолвия, начал склонять своего старца – наставника удалиться с ним в пустыню. Но преклонные лета сего подвижника и необычайность для того времени намерения Антония заставили отказаться от сего предложения. Антоний, имея от роду тридцать пять лет⁹³, в 285 году, оставив обитаемые места, перешел Нил и на восточном берегу его⁹⁴, в запустевшем укреплении⁹⁵ избрал себе место для жительства.

Так описывает это пустынное жилище Антония один из современных нам Русских путешественников: «Приближаясь по Нилу к живописной горе Джебелуль-Тейр, мы искали вдоль отвесных скал места для приступа – но напрасно. Копты нас увидали и знаками рук показывали на северный мыс горы. После дальнего обхода мы пристали к низменным скалам. Подымаясь на берег, я заметил несколько полуобтесанных гранитных камней. Достигнув до высоты горы, я увидал живописные и обширные каменоломни. Я начал обходить линию каменоломен, но, не видя им конца, принужден был от усталости возвратиться; они представляют самые живописные виды. Через полчаса езды от каменоломен, по безжизненным скалам, достигли мы наконец монастыря. Мы спустились на несколько ступеней в глубину пещеры, изсеченной в скале, где, как сказывают, жил Антоний, и тут теперь устроена подземная Церковь, имеющая около 20-ти аршин квадратного пространства. Какой вид открывается с береговых скал на края страшной пропасти! Нил между двумя лентами яркой зелени лугов и пальмовых рощей изливается по неизмеримому пространству в обе стороны. С запада горизонт исчезал в необъятной пустыне Ливийских песков, а с востока от самого монастыря хребты безжизненных гор с песочными насыпями тянутся к берегам Чермного моря. Кругом монастыря мертвенность неизобразимая – здесь нет ни одного растения, ни одного источника, монахи достают воду дальним обходом с Нила, или спускаясь с большою опасностью с отвесных скал»⁹⁶.

Здесь вдали от всех людей, без наставника и сотрудника Антоний прожил около двадцати лет. Чего не вытерпел он в продолжение этого времени? «Поистине, – говорит Святой Афанасий, – достойно удивления, что один человек, живя в дикой пустыне, не боялся ни ежедневных нападений дьявола, ни свирепости безчисленных зверей, ни вреда от пресмыкающихся животных»⁹⁷. Часто приходилось ему терпеть голод, жажду, холод и зной. Чем он был свободнее от внешних соблазнов, тем более духовная борьба его сосредоточивалась внутри – в области помыслов. «Кто живет в пустыне, – говорит сам Антоний, – тот свободен от трех искушений: от искушения слуха, языка и взора: одно только у него искушение – в сердце»⁹⁸. Уединенная жизнь не спасает совсем и от искушения плоти. «Есть в теле, говорит Антоний, движение естественное прирожденное ему, но оно не действует, когда душа не хочет. Есть и другое движение, происходящее от питания и разгорячения тела пищею и питием. В подвижниках бывает ещё иное движение, которое происходит от коварства и зависти демонов»⁹⁹. Иногда сомнения колебали его душу, – сознавая чистоту своих стремлений и представляя множество скорбей и искушений, которым подвергался, Антоний вопрошал Бога: Господи! для чего одни умирают в молодости, а другие живут до глубокой старости? для чего одни бедны, а другие богаты? для чего нечестивые богаты, а благочестивые бедны? Но Господь не оставлял верного раба Своего. Он услышал голос: Антоний, себе внимай! А то – суды Божии, и тебе нет пользы испытывать их¹⁰⁰. Но искушения иногда до того доводили подвижника, что он впадал в уныние и обуреваемый помыслами недоумевал, что делать ему, дабы спастись. Господи! взывал он, я хочу спастись, и помыслы не дают мне. Что мне делать в своей скорби? Как спастись? Произнесши сию молитву, Антоний пошел по пустыне, и вот видит кого-то похожего на себя, который сидел и работал, потом встал из-за работы и молился; после опять сел и вил веревку; далее опять встал на молитву. Это был Ангел Господень, посланный для наставления и подкрепления Антония. И Ангел сказал ему вслух: и ты делай так – и спасешься. Услышав сие, Антоний обрадовался и ободрился. Стал так делать, и спасался¹⁰¹. Упражняясь днем в рукоделии, ночи Антоний любил проводить в молитвах. Солнце, говаривал он при восхождении его, зачем ты хочешь развлечь мои мысли своими лучами, тогда как ты должно бы восходить для того, чтобы подкрепить меня сиянием истинного света¹⁰².

В течение двадцати лет подвижничества уединение Антония только на краткое время было нарушаемо усердными посетителями. Заградивши вход в свою пещеру, он только чрез малое отверстие беседовал с приходившими. Но настало время, когда он должен был сделаться отцом и руководителем для других. Нельзя не остановиться с благоговейным вниманием при созерцании тех путей, которыми Промысл приготовлял Антония в наставника и руководителя иночествующих. Предъизбранный и призванный Самим Богом в наставника иноков, Антоний прежде прошел все степени духовной жизни, чтобы мог образоваться из него превосходный руководитель душ. Сначала он поступил под руководство старца, в качестве ученика, чтобы научиться быть учителем. Долгое время жил он в неизвестности для того, чтобы иметь возможность безопасно образовывать и усовершать себя. Он испытывал искушения, чтобы знать, как помочь другим – бороться с ними. Тридцать пять лет подвизался он непрестанно молясь, борясь, умерщвляя себя, чтобы научить нас никогда не торопиться налагать бремя на других и показать, что великое дело служения спасению душ требует приготовления деятельным упражнением в добродетелях и уединением, – без чего легко сделаться жертвою неблагоразумной и самонадеянной ревности.

Усиленные просьбы многих ревнителей благочестия, желавших под руководством Антония подвизаться для Бога, заставили его оставить свое затворничество. «Можно ли описать, – говорит Афанасий, – с какою радостью народ узрел лицо, цветущее, к удивлению всех, свежестью и красотою? Толпами стал стекаться к нему народ, когда он открыл к себе доступ. Чудодейственной силой веры он врачевал, а словом своим утешал печальных, учил неразумных, укрощал гневливых, внушал всем любовь ко Иисусу предпочитать всему. Он представлял величие будущих благ, безконечное милосердие Божие, не пощадившее для спасения нас Своего Единородного Сына. Слово Антония, солью растворенное, столь сильно действовало на сердца приходивших к нему в пустыню, что многие из них, презрев жизнь мiрскую, тут же решались проходить вместе с Антонием пустынническую жизнь». Антоний открыл к себе доступ в то время, когда в Египте, как и в других странах Востока, свирепствовало жестокое гонение Диоклетиана. Как ни любил Антоний свою пустыню, но участие к страданиям гонимых за святую веру превозмогло его любовь к уединению. Поспешим, говорил он, к славному торжеству наших братий, дабы или с ними сподобиться мученического венца, или по крайней мере посмотреть на их победу. Он пришел в Александрию. Не имея доступа к темницам заключенных, он пред судищем своими увещаниями подкреплял исповедников веры в мужестве и твердости, указывая им на будущее блаженство. Своими словами он проливал отраду в сердца их и в предсмертные минуты их жизни. Он сам разсказывал после Исидору пресвитеру, странноприимцу Александрийской Церкви, о мученичестве блаженной Потамины, как сладострастный господин предал её в руки мучителя, чтобы страхом мучений склонить к удовлетворению своего нечистого пожелания. Мужественная дева лучше желала сгореть с смолою вскипяченною, нежели лишиться невинности, вместе умоляла лучше медленно опускать её в котел, нежели, обнажив, ввергнуть в него вдруг¹⁰³. Судья, удивляясь неустрашимости Антония и бывших с ним, дал повеление, чтобы никто из монахов не являлся на судилище и совсем не жил в самом городе. Многие из монахов удалились из города. Но безтрепетный Антоний на другой день встал на возвышенном месте, прямо пред глазами судьи, когда он в сопровождении воинов шел на судилище. «Антоний, – говорит Афанасий, – желал и сам мученичества, но Господь сохранил сего мужа для нашего и общего для всех блага»¹⁰⁴.

Возвратясь в свою пустыню, Антоний около себя собрал сонм другого рода мучеников – мучеников подвижничества. Постоянно возраставшее число учеников Антония дошло до того, что безлюдная доселе пустыня походила как бы на город, где пребывали правда и благочестие. Одни из пустынников жили вместе и таким образом составляли общину; другие разсеялись по пещерам и жили отшельниками. Но все они были под руководством великого Антония, который не переставал одушевлять их ревность своею бдительностью, увещаниями и примером. Святой Афанасий не иначе, как с восторгом удивления говорит о монастырях Антония. «На горах, – пишет он, – были монастыри, которые, как храмы, наполненные Божественными ликами, были наполнены людьми, жизнь которых проходила в пении Псалмов, в чтении, молитвах, посте и бдении, – людьми, которые всю надежду полагали в благах будущих, которые жили в единении и удивительной любви, и трудились своими руками не столько для прокормления себя, сколько для пропитания бедных, так что это была как бы обширная страна, совершенно отдельная от мира, счастливые обитатели которой не имели другой цели, кроме той, чтобы подвизаться в правде и благочестии. Они не знали ропота и прекословия, они не знали желания делать зло другим, они только соревновали, чтобы предварить друг друга в добродетелях. Всякий, смотря на них, мог сказать: коль добри доми твои Иакове и кущи твоя Израилю, яко дубравы осеняющие и яко садие при реках и яко кущи, яже водрузи Господь». Так описывает Афанасий первые монастыри Святого Антония.

Антоний не давал внешних правил для жизни иноческой, он заботился главным образом о внушении живого благочестия своим ученикам. Когда братия стала просить у Антония устава для жизни, он предложил им поучение, замечательное по простоте и глубокой опытности.

«Для познания всех правил жизни, – сказал Антоний, – достаточно Священного Писания. Но великую пользу принесет и то, если братия будут соутешаться взаимными поучениями. Посему вы мне, как отцу, говорите, что знаете, а я вам, как детям, поведаю многолетние опыты. Да будет первым и общим для всех правилом не ослабевать в предпринятых подвигах, но постоянно, как бы начиная, приумножать доброе стяжание; ибо настоящая жизнь очень кратковременна в сравнении с вечностью. В здешней жизни между людьми обмен бывает равный. Но будущая жизнь обещается нам за дешевую цену. За восемьдесят, много за сто лет жизни обещается царство безконечное, блаженство вечное. Итак, чада, не предавайтесь унынию или тщеславию; ибо недостойны страсти нынешнего века к хотящей славе явитися в нас (Рим.8:18). Мы не найдем во всем мире ничего такого, что бы могло сравниться с обителями небесными. Посему, отказавшись от земных благ, никто не должен превозноситься, как будто многим пожертвовал... Как верные рабы, мы должны постоянно трудиться, последуя повелениям Божественным, помня, что Правосудный мздовоздаятель в чем кого обрящет, в том и будет судить. Чтобы не пасть нам от безпечности, будем чаще воспоминать слова Апостола: по вся дни умираю (1Кор.15:31). Когда встаете от сна, думайте, что вы не доживете до вечера; отходя ко сну, помышляйте, что вы, может быть, не увидите разсвета дня. Постоянно памятуйте о изменчивости и непостоянстве всего на земле. Если каждый день будем готовиться к смерти, – предохраним себя от греха. Не бойтесь трудности добродетели. Добродетель не далеко от вас и не вне вас. Господь сказал: царствие Божие внутрь вас есть. Добродетель, находящаяся в нас, требует только произволения человеческого. Не оскверняй только, человек, того, что даровала тебе Божественная благодать. Бегайте гнева; ибо гнев мужа правды Божия не соделывает» (Иак.1:20).

«Не страшитесь и нападений дьявола. Его сила сокрушена пришествием Христовым. Будем благонадежны, как получившие спасение, и да помышляем всегда, что когда с нами Господь, то враги никакого зла не сделают нам. Они приспособляют свои мечтания к нашим помыслам: если найдут нас в страхе и смущении, то нападают подобно ворам, на место оставленное без стражи, и тогда-то, что мы сами помышляем, ещё более увеличивают; видя, что мы ужасаемся, ещё более увеличивают ужас своими мечтаниями и грозами, и бедная душа мучится от сего. Но если найдут, что мы радуемся о Господе, помышляем о благах будущих и о Господнем, если разсуждаем сами с собою, что все в руке Господней и что демоны не имеют силы над Христианином, если, говорю, увидят таким образом укрепленную душу, то со стыдом отступают. Так враг нашел укрепленного Иова и отступил от него, а Иуду, застав без сих укреплений, сделал своим пленником. Итак, если хотим презирать врага, да помышляем непрестанно о Господнем, и да будет душа всегда радоваться во уповании: тогда страшилища демонские будут нам казаться дымом, и мы увидим врагов скорее убегающих, нежели преследующих... Когда будет тебе какое-нибудь видение, воздержи внезапный страх свой. И каково бы видение ни было, наперед вопроси спокойно: кто ты и откуда? Если это явление Святых, то они откроются тебе и обратят страх твой в радость; если же явление дьявольское, то оно тотчас ослабеет, встретив твердость духа: ибо и это есть знак неустрашимости душевной, чтоб вопросить: кто ты и откуда? Так вопросил Иисус Навин и узнал явившегося (Нав.5:13). Явление Святых Ангелов так тихо и смирно, что наполняет душу радостью, восторгом и упованием; ибо с ними Господь, источник радости. Тогда ум наш не бывает возмущен, но спокоен и светел, будучи освещаем Ангельским светом; тогда душа, горя желанием небесных благ, хочет совершенно соединиться с небожителями, дабы с ними лететь на небо. Они так милостивы, что если кто, по слабости человеческого естества, устрашится необычайного их света, тотчас изгоняют такой страх из сердца. Но от явления злых духов рождается ужас в душе, смущение мыслей, скука, страшное представление смерти, похоть плоти, холодность и отвращение от жизни добродетельной. Ограждайтесь знамением креста, и прелесть врага исчезнет. Однажды я увидел, – говорил в другое время Антоний, – все сети врага распростертые по земле, и со вздохом сказал: кто же избегнет их? Но услышал голос говорящий мне: смиренномудрие».

«Но, возлюбленные, заповедую вам паче всего заботиться о том, чтобы жить благочестиво, а не о том, чтобы творить знамения. О сем не радуйтесь, сказал Господь ученикам своим, яко дуси вам повинуются: радуйтесь же, яко имена ваша написана суть на небесех (Лк.10:20). Имена в книге живота пишутся за добродетели и подвиги, а изгнание демонов есть дар Божий. Посему тем, кои хвалятся чудесами и скажут: не Твоим ли именем бесов изгоняли и совершали чудеса, Господь скажет: Аминь глаголю вам: не вем вас; отъидите от Мене делающие беззаконие"¹⁰⁵. Это наставление Антония свидетельствует, что внутренний мир уже обитал в душе его. После многих искушений он научился уже побеждать врага, и нестрашны были Антонию козни дьявола. Для братии эти слова опытного в духовной жизни отца служили самым лучшим вразумлением.

До нас дошло двадцать поучений Антония к монахам¹⁰⁶. Кратки и просты были поучения, которые предлагал Антоний братии. «Прежде всего, – так учил Антоний братию, – мы должны веровать в Господа нашего Иисуса Христа, должны почитать Его, повиноваться Ему и не уподоблять никакой твари, будет ли она на небе вверху, или на земле внизу. Будем, братия, ходить в страхе Божием. Нет ничего превосходнее страха Божия, страха Господа нашего Иисуса Христа. Страх Господень руководит к великой славе и благодати, и тот, кто боится Бога, благоугоден Ему. Кто имеет страх Господень, тот имеет сокровище духовных благ, тот свободен от вечных наказаний, уготованных грешникам. Страх Господень изгоняет из души всякое коварство и всякий грех. Напротив, кто не боится Бога, тот впадает в многие беззакония. Находясь в человеке, страх Господень сохраняет и оберегает его, доколе он не оставит сего тела и не соделается наследником небесных благ».

«Священное Писание говорит: лучше муж долготерпив, паче крепкого (Притч.16:32). Итак, будем долготерпеливы, поскольку в долготерпеливом Бог обитает».

«Будьте незлобивы. Незлобие источник жизни вечной. Незлобивый подобен Богу; он жилище Святого Духа. Кто незлобив, тот получает славу и честь в сем и будущем веке, и имя его в род и род. А коварство погубляет душу, оскверняет тело, причиняет много зла и порождает порочные мысли. Коварный угождает дьяволу и его сообщникам. С коварным человеком не сообщайся и даже не прикасайся к нему, но удаляйся от него как от гниющего трупа. Лучше жить в пустыне с зверями, нежели с коварным человеком. Он дружественно разговаривает с тобою, но как скоро ты сделал что неприятное для него, он неожиданно погубит тебя».

«Старайтесь быть смиренными и удаляйтесь гордости, свойственной дьяволам. Гордость презренна пред Богом, Ангелами и Святыми Его. По причине гордости небеса поколебались, основания земли потряслись, бездны возмутились и Ангелы лишились славы своей и сделались дьяволами. По причине гордости ад получил свое бытие и вечные наказания уготованы. От гордости все возмутилось и пришло в безпорядок. Гордость нечиста пред Богом, но смирение и сокрушение сердца благоугодно Богу. Само милосердие Божие смирило себя даже до смерти, смерти же крестной. Убегайте, братия мои, и тщеславия, ибо от него многие погибли. Оно побуждает человека предпринимать многоразличные труды, посты, молитвы и ночные бдения; заставляет подавать милостыню пред людьми, и за все сие в будущей жизни награждает только стыдом и безчестием. Подвижник, которым обладает тщеславие, прилагая труды к трудам, подобен человеку, который для утоления своей жажды, наливает воду в просверленный сосуд».

«Не все могут нести тяжкое бремя девства, посему оно предоставлено свободе желающих. Девство есть печать совершенства, подобие Ангелам, духовная и святая жертва. Оно есть знак, указывающий путь к совершенству, есть венец, сплетенный из цветов добродетели, есть благоухающая роза, оживляющая всех находящихся близ её, есть великий дар Божий, залог будущего наследия в царствии небесном. Кто презирает девство, тот презирает Бога и Ангелов. Лукавый враг не смеет приступать к тому, кто свято хранит девство. Но хранящий девство не должен хвалиться оным. Ибо хранение его есть действие благодати Божией. Будем предохранять себя от всякой нечистоты и стараться о чистоте даже до смерти. Не будем смотреть на красоту жен: ибо от них произошла смерть в мире. Будем истреблять всякое нечистое желание: ибо оно многих погубило. Не будем рабами низких и постыдных страстей и порочных желаний, которые нечисты пред Богом. Возлюбим чистоту, ибо ея плод есть свет и истина. Она составляет славу Ангелов. Для сохранения чистоты должно ослаблять свое тело, но ослаблять мудро и благоразумно, чтобы вместе ослабить и погасить в себе чувственные желания; потому что сие ослабление усовершает в нас добродетель целомудрия. Вместе с умерщвлением и порабощением тела умертвятся и плотские страсти. Кто старается быть чистым во всех членах тела своего, кто истинно благочестив и удаляется того, что оскверняет тело, тот может сказать вместе с Давидом: вся кости моя рекут: Господи, Господи, кто подобен Тебе (Пс.34:10)? Такой человек обуздывает все чувства свои, не позволяет им господствовать над самим собою и возлагает на них иго Господне»¹⁰⁷.

«Будем обуздывать язык, чтобы не произносить худого слова. Худое слово вреднее всякого яда. Рану, причиненную ядом, можно исцелить, но худого слова, когда оно произнесено, возвратить нельзя. Язык клеветника или ропотника посевает зло между ближними и разрушает многие весьма полезные общества. Язык клеветника подобен жалу змеи, опаснее огня. Как убийца мечем умерщвляет тело: так клеветник словами убивает душу. Посему, дети возлюбленные, удаляйтесь клеветника. Клеветник и тот, кто слушает его, получат одинаковое осуждение. Удаляйтесь, братия, и двуязычного человека; дружество с ним – дружество со смертью. Он заключает союз со смертью и приготовляет себе погибель во аде. Он погубляет души других и везде сеет зло. Молитва, милостыня и пост такого человека неприятны Богу. Блажен тот человек, который хранит свой язык, который предохраняет себя и от малых грехов. Любите молчание, ибо молчаливый человек близок к Богу и Ангелам. Кто обуздывает язык свой из опасения нарушить какую-либо заповедь Господню, того Бог помилует в последний день суда».

«Если неопытный человек спросит вас о том, что может принести пользу душе его, отвечайте ему. Если же видите, что ответ ваш не будет назидателен, то уподобляйтесь глухим, как бы вы ничего не слыхали, – и немым, как бы вы никогда не говорили».

«Дети! Паче всего старайтесь приобрести внимание, и приобретши не оставляйте его. Кто приобрел духовное внимание ко всему, у того ум сделался здрав, страсти не могут получить власти над ним. Если имеющий внимание и впадет в грех, то бдение и внимание тотчас обратят его к добродетели. Имеющий внимание делается местом упокоения для Святого Духа, счастливо оканчивает поприще жизни сей и удостаивается войти в обитель Святых»¹⁰⁸.

Одобряя уединение и нестяжательность, Антоний не одобрял праздной жизни, но особенно советовал предаваться трудам телесным. «Я думаю, сказал Антонию один подвижник, что лучше можно достигнуть совершенства, живя среди мира, нежели живя в пустыне. Где ты живешь? спросил его Антоний. Подле своих родителей, отвечал он, и получая от них пропитание, я свободен от всяких житейских забот и занимаюсь только молитвою и душеспасительным чтением. Но сын мой, возразил ему Антоний, когда с родителями твоими случается какая-либо скорбь, не скорбишь ли ты? Да, отвечал подвижник, все, что случается с ними доброго или худого, трогает меня. Так вот, заметил Антоний, первое неудобство этой жизни, расположение твоей души должно меняться сообразно с обстоятельствами твоих родителей и постоянно привязано к земле. Другое неудобство то, что родные, снабжая тебя всем нужным, лишают тебя награды за труд и добрых плодов труда телесного. Поэтому-то мы предпочитаем бедность всем богатствам и лучше любим в поте лица вырабатывать нужное для пропитания, нежели зависеть от помощи ближних. Ты думаешь, разве мы не стали бы следовать твоему примеру, если бы Апостолы и великие древние мужи не учили нас своим примером, какое состояние лучше? Что доброго, если такой сильный и здоровый человек, как ты, будет жить трудами других? Сие второе неудобство жизни праздной заставило не одного меня, но и других трудиться для своего содержания»¹⁰⁹.

«Монах, – говорил Антоний, – который, отдохнув после трудов, не принимается немедленно за труд, хотя бы и мог это делать, не получит награды трудившихся в терпении»¹¹⁰.

Всю сущность иноческих обязанностей он высказал в кратком наставлении:

«Всегда имейте страх Божий пред очами; помните Того, Кто мертвит и живит (1Цар.2:6). Возненавидьте мир и все, что в нем; возненавидьте всякое плотское успокоенье, отрекитесь сей жизни, дабы жить для Бога. Помните то, что вы обещали Богу; ибо Он взыщет сего в день суда. Алкайте, жаждайте, наготуйте, бодрствуйте, плачьте, рыдайте, воздыхайте в сердце своем; испытывайте себя, достойны ли вы Бога. Презирайте плоть, чтобы спасти всем души свои»¹¹¹.

«Как угодить Богу? – спросил некто Антония. Куда бы ты ни пошел, отвечал Антоний, всегда имей Бога пред очами твоими; что бы ты не делал, имей на это свидетельство в Священном Писании, и в каком бы ты месте ни жил, не уходи скоро оттуда. Соблюдай сии три заповеди, и спасешься»¹¹². Пребывание в келлии Антоний признавал очень важным делом для инока. «Как рыбы, – говорил он, – оставаясь долго на суше, умирают, так и монахи, находясь долго вне келлии или пребывая с мiрскими людьми, теряют любовь к безмолвию. Посему, как рыба рвется в море, так и мы должны спешить в келлию, дабы, оставаясь вне оной, не забыть о внутреннем бдении. Уединение освобождает от трех искушений, от искушения слуха, языка и взора»¹¹³. Но и пребывая в келлии, монаху лучше всего руководствоваться советами людей опытных. «Монах, если можно, говорил Антоний, должен откровенно сказывать старцам, сколько он делает шагов или сколько пьет капель воды в своей келлии, чтобы как-нибудь не погрешить и в этом. Я знаю монахов, которые после многих трудов пали, потому что понадеялись на свои дела и презрели заповедь Того, Кто сказал: вопроси отца твоего и возвестит тебе (Втор.32:7)"¹¹⁴.

От монаха требовал Антоний полной нестяжательности. Один брат, отказавшись от мира и раздав свое имение нищим, оставил несколько денег для собственного употребления и пришел к Антонию. Узнав о сем, Антоний сказал ему: если ты хочешь быть монахом, то поди в такое-то село, купи мяса, обложи им нагое тело твое, и так приди сюда. Когда брат это сделал, то собаки и птицы терзали тело его. По возвращении к Антонию старец спросил его, исполнил ли его совет? Брат показал ему израненное тело свое. Преподобный Антоний сказал ему: так нападают демоны и терзают тех, которые, отрекшись мира, хотят иметь деньги¹¹⁵.

Опытный подвижник Антоний знал, что усиленные подвиги иногда небезопасны бывают для души. «Есть люди, – говорил он,– которые изнурили тело свое подвижничеством, – и однако ж удалились от Бога, ибо не имели разсудительности»¹¹⁶. Потому в обращении с иноками он позволял и послабление. Один зверолов, увидев, что Антоний шутил с братиею, соблазнился. Старец, подозвав его, сказал: положи стрелу на лук твой и натяни её. Он сделал так. Старец говорит ему: ещё натяни. Тот натянул ещё. Ещё тяни, сказал Антоний. Если я чрез меру натяну лук, то он переломится, сказал охотник. Так, сказал ему Антоний, и в деле Божием, если мы сверх меры будем напрягать силы братии, то они скоро разстроятся. Посему необходимо иногда давать хотя некоторое послабление братии¹¹⁷.

Желание быть совершенными во всем при начале подвижничества затрудняло многих из братии. Посему Антоний дал мудрое правило: кузнец, взяв кусок железа, наперед смотрит, что ему делать, косу, меч или топор. Так и мы наперед должны помышлять, к какой нам приступить добродетели, чтобы не напрасно трудиться¹¹⁸.

«Имейте твердую веру в Господа Иисуса; берегите ум от худых мыслей, тело от нечистых пожеланий, не увлекайтесь пресыщением тела. Презирайте суетную славу. Молитесь как можно чаще, пойте Псалмы поутру, повечеру и в полдень и чаще имейте в руках Священное Писание. Вспоминайте о подвигах, совершенных Святыми, чтобы воспоминанием об их примере, побуждать душу свою к добродетели и удерживать от пороков». Антоний часто повторял ученикам своим: Да не зайдет солнце во гневе вашем (Еф.4:26), объясняя так сии слова, что не в одном гневе, но и во всех прегрешениях да не зайдет солнце, чтобы ни ночью луна, ни днем солнце не были свидетелями наших прегрешений. Он указывал своим ученикам как на весьма полезное средство, чтобы они давали себе отчет, что сделали днем и ночью, находят ли в себе какой проступок, или перестали грешить. Если найдут, что они не подпали никакому заблуждению, то продолжали бы подвизаться тем ревностнее и не дерзали презирать других, или присвоять себе правду, помня слова Божественного Учителя: темже прежде времени ничтоже судите: – Господу ведущему тайная принадлежит суд. Многие пути людям кажутся правыми, но последняя их зрят на дно адово (Притч.14:12). Часто мы не можем знать своих грехов, часто мы не так понимаем свои поступки. Иной суд всевидящего Бога, который судит не по внешнему виду, но по тайным помышлениям. Нужно сравнивать себя с собою и нести тяготы друг друга. Отдав суд Спасителю, будем испытывать свою совесть и себя самих. Весьма полезно, чтобы каждый или сам замечал, что он делает, или все свои мысли открывал бы братии. Не вдруг решится на грех тот, кто должен сказать другому все, что он согрешил; один стыд, что сделаются грехи его известными, будет удерживать его. Никакой грешник не решится грешить в глазах других, но старается прикрыть свои грехи. Открывая другим свои грехи, мы становим себя как бы пред очами всех. Ещё лучше, если мы будем записывать свои грехи и после показывать их в собрании. Тогда самые письмена будут заставлять нас краснеть¹¹⁹.

Попечительный о благе братии, вверившейся его руководству, Антоний был любвеобилен ко всем. «Антоний хотя жил и состарился в пустыне, – говорит Афанасий, – однако не приобрел здесь какой-либо дикости или грубости, но всегда был ласков и обходителен. Самое лицо его имело необыкновенную приятность и привлекательность. Если кто, не видав его прежде, приходил к нему в пустыню, то во множестве иноков без всякого указания подходил к Антонию. В его лице отражалась чистота души и обитавшая в нем благодать Святого Духа»¹²⁰. Нуждался ли кто в совете, он не отказывал. Приходил ли бедный к нему, он отдавал последний кусок хлеба, который зарабатывал своими трудами.

Он оставлял свою любимую пустыню и ходил в шумный город, чтобы перед властями городскими ходатайствовать за притесняемых. Каждый считал за честь видеть и слышать Антония, и потому его ходатайство было благоуспешно. Но едва исполнит он в городе дело, как тотчас же и спешил назад в пустыню¹²¹.

Его не тяготило служение нуждам других, но ему тяжело было это многолюдство, это стечение к нему народа, эта всеобщая молва, возбуждаемая не одною жизнью, но чудесами, совершаемыми им, хотя он и старался самым чудесам своим дать вид событий естественных. Так, начальник воинский Мартиниан привел к нему дочь бесноватую и просил его молиться об исцелении. Что ты просишь моей помощи, сказал ему Антоний, когда я такой же немощный человек, как и ты? Если веруешь во Христа, Которому служу, иди и по вере твоей моли Бога, и он исцелит дочь твою. Мартиниан поверил слову Святого и, призвав Господа Иисуса на помощь, нашел дочь свою здоровою. Опасаясь, чтобы дар чудес не надмил его сердца или не заставил других думать об нем много, он желал скрыться от молвы людской; и проведши столько лет в уединении, он жаждал его опять.

Взявши с собою немного хлеба, Антоний пошел на берег реки дождаться лодки, чтобы отправиться в Фиваиду. Куда ты хочешь бежать? – был ему голос небесный. В верхнюю Фиваиду, отвечал Антоний. Но тот же голос возразил ему: поплывешь ли ты вверх в Фиваиду или вниз в Буколию¹²², тебе не будет покоя ни там, ни здесь. Иди во внутреннюю пустыню. Так называлась лежавшая далее на восток к Чермному морю пустыня, куда и удалился Антоний, последуя за проходившими странниками¹²³. После трехдневного путешествия нашел он дикую высокую гору, почти в тысячу шагов. С вершины горы открывался обширный вид. На восток высились горы Хорив и Синай, простиралась пустыня до Чермного моря; на юге виднелись хребты гор Фиваидских, на севере были безплодные равнины, на западе за песчаной полосой плодоносная равнина Египта. При подошве горы вытекал ключ воды, часть ее исчезала в песчаной пустыне, другая образовала небольшой ручей, около которого по обоим берегам росли пальмы, придававшие много красоты этому месту, и внизу устроил себе келлию небольшую, чтобы можно было только лечь¹²⁴. С той поры жизнь его делилась между новым приютом его уединения, которое отделялось от жилища человеческого неудобопроходимою пустынею, где немногие удостаивались видеть его, и между оставленным им монастырем Писпером на берегу Нила¹²⁵, где являлся по временам для назидания и пользы братии и приходивших к нему из ближних и дальних стран. Он посещал монастырь иногда чрез десять, иногда чрез двадцать дней, иногда чрез пять, как Бог, замечает Кроний, положит ему на сердце для пользы приходящих в монастырь. Разсказ Крония знакомит нас и с тем, как принимал Антоний приходящих. Приходя в монастырь, Антоний спрашивал ученика своего Макария, которого он оставил начальником монастыря: брат Макарий, не пришли ли сюда какие братия? Макарий отвечал: пришли. Египтяне или Иерусалимляне? Антоний прежде приказал Макарию, когда увидит, что пришли в монастырь люди не совсем усердные, то говорил бы, что Египтяне, а когда придут люди благочестивые и умные, то называл бы их Иерусалимлянами. Для Египтян он приказывал приготовить сочиво, накормить их и, сотворив молитву, отпускал их. А с Иерусалимлянами проводил долгое время в беседе о спасении души.

Был в Александрии монах Евлогий; получивши в училищах Александрийских образование, он, ревнуя о спасении, раздал свое имение нищим, оставив себе небольшую часть, ибо не мог работать. Не желая вступить в общежитие и страшась трудности отшельнической жизни, он взял на торжище увечного, у которого не было ни рук, ни ног, и дал обет до самой смерти покоить его, чтобы заслужить милость Божию. Пятнадцать лет Евлогий ходил за ним, как за отцом, с любовью, омывал его, мазал маслом, носил его на руках, берег больше, чем он заслуживал, и покоил, сколько требовала его болезнь. Но вдруг увечный сделался капризен. Ему стал противен Евлогий, все его ласки и угождения; скудна казалась и пища. Связанный обетом, Евлогий не знал что делать и просил совета у некоторых подвижников. Они сказали: Великий (так звали Антония в Египте) жив ещё, иди к нему, что он тебе скажет, то и сделай; чрез него Бог будет тебе говорить.

Прибыл Евлогий с увечным в Писперстий монастырь, и в тот же день вечером, одетый кожаной одеждою, пришел сюда Антоний. Узнав от Макария, что есть пришедшие в монастырь, он спросил: Египтяне или Иерусалимляне? И те и другие, отвечал Макарий.

Антоний принял всех. Было уже поздно, когда Антоний стал звать: Евлогий, Евлогий, Евлогий! Евлогий не отвечал, думая, что так зовут кого-либо другого. Тебе говорю, Евлогий, – продолжал Антоний, – который пришел из Александрии. Антоний говорил по- египетски, а Кроний был переводчиком. Тогда Евлогий сказал: что тебе угодно? «Зачем ты сюда пришел?» Евлогий отвечал: тот, кто открыл тебе мое имя, откроет и дело, по которому я пришел. «Знаю, зачем ты пришел, – сказал Антоний, – но разскажи, чтобы знали и братия».

Евлогий, разсказав о своих отношениях к увечному, прибавил: я решился бросить его, ибо он сам принуждает меня. Дай мне совет, как поступить.

Великий Антоний с великой строгостью сказал: Евлогий! ты хочешь бросить его? Но Сотворивший его не бросит его. Ты бросишь его, а Бог воздвигнет лучшего, нежели ты, и поднимет его. Устрашился Евлогий. Антоний, обратясь к увечному, сказал: ты увечный, недостойный ни неба, ни земли, перестанешь ли возставать на Бога и раздражать брата? Не Христа ли ради он посвятил себя тебе на служение? Как же ты дерзаешь говорить так против Христа? Дав такое наставление обоим, Антоний занялся беседой со всеми братиями о нуждах каждого из них. Потом опять обратился к Евлогию и увечному: перестаньте враждовать, дети, сказал он им: ступайте с миром и не разлучайтесь друг с другом; бросьте все огорчения, которые демон посеял между вами, и с чистой любовью возвратитесь в келлию, в которой жили вы столько времени вместе; Бог уже посылает за вами. Это искушение наведено на вас сатаною; он знает, что вы оба уже при конце поприща и скоро удостоитесь венцев от Христа, – он за тебя, ты за него. Если Ангел, пришедши за вами, не найдет вас обоих на одном месте, вы лишитесь венцев». Обличенные примирились, и с любовью поселились вместе. Не прошло и сорока дней, как скончался Евлогий; чрез три дня за ним последовал и увечный¹²⁶.

Беседа Антония с Евлогием достаточно знакомит нас с характером бесед Антония с приходившими к нему за советами. Но для нас драгоценна всякая черта, ближе знакомящая с этим великим мужем, и потому мы передадим и другие его беседы.

Пришли однажды старцы к Антонию, и в числе их Иосиф. Антоний, желая испытать их, предложил им изречение из Писания и начал спрашивать каждого, начиная с младшего, что значит это изречение? Каждый говорил, как разумел. Но Антоний каждому отвечал; нет, не узнал. После всех он говорил Авве Иосифу: ты что скажешь о сем предмете? Не знаю, отвечал Иосиф. Антоний сказал: Иосиф попал на путь, когда сказал: не знаю.

Некоторые братья предложили ему слова из книги Левит. Антоний пошел в пустыню, и за ним тайно последовал Аммон, знавший его обыкновение. Отошел далеко Антоний, стал на молитву и громким голосом воззвал: Боже! Пошли Моисея изъяснить мне слова сии. И Аммон слышал, что голос стал говорить с ним, а силы слов не понял.

Пришли ещё братия к Антонию и просили дать наставление: как спастись? Антоний отвечал: вы слышали Писание, и его довольно для вас. Но мы и от тебя хотим услышать что-нибудь, отвечали они. Исполняйте заповедь Евангелия: аще тя кто ударит в десную ланиту, обрати ему и другую (Мф.5:39). Но мы не можем сего сделать, сказали они. «Ежели не можете подставить другой, то по крайней мере переносите удар в одну. И этого не можем, сказали они. Если и этого не можете, продолжал Антоний, по крайней мере не платите ударом за удар». Братия сказали: и сего не можем. Тогда оборотясь к ученику, Антоний сказал: приготовь им сочива, они больны. Если вы одного не можете, другого не хотите, то что я вам сделаю? Нужно молиться. Братия хвалили Антонию одного монаха. Когда пришел этот монах, Антоний захотел испытать, перенесет ли он оскорбление, и увидев, что не переносит, сказал ему: ты похож на село, которое спереди красиво, а сзади разграблено разбойниками.

Один брат просил Антония помолиться о себе. Антоний отвечал: ни я, ни Бог не сжалится над тобою, если ты не будешь заботиться сам о себе и молиться Богу.

В одной обители оклеветали брата в блудодеянии. Он пришел к Антонию. Пришли и братия из обители и стали укорять его, зачем он согрешил; брат утверждал, что он не делал этого. Был тут Пафнутий Кефал. Он сказал притчу: на берегу реки видел я одного человека, который увяз по колена в грязи. Некоторые пришли ему помочь и по самую шею погрузили его. Тогда Антоний, указывая на Пафнутия, сказал: вот истинно такой человек, который может врачевать и спасать души. Оклеветанный брат принят был с честью в обитель.

В обители Аввы Илии с одним братом случилось искушение. Его выгнали оттуда, – и он пошел в гору к Антонию. Антоний, продержав его несколько времени у себя, послал в обитель. Братия опять прогнали его. Не хотят, отче, принять меня, сказал он, воротившись к Антонию. Поди скажи им от меня: буря застигла корабль на море; он потерял груз свой и с трудом сам спасся. А вы хотите потопить и то, что спаслось у берега. Услышав слова Антония, братия приняли инока. Так был снисходителен Антоний к немощам.

Спасение ближнего для него было выше всего. От ближнего, говорил он, зависит наша жизнь и смерть. Ибо если мы приобретаем брата, то приобретаем Бога; а если соблазняем брата, то грешим против Христа.

Не одни неопытные подвижники искали наставления Антония, к нему приходили за советами и Макарий Великий, и Макарий Александрийский, и Пимен, и Памво, сами прославившиеся великим подвижничеством. Что мне делать? спросил Памво Антония. Не надейся на свою праведность, отвечал ему Антоний; не жалей о том, что прошло, и обуздывай язык и чрево.

Пимену он сказал: великий подвиг для человека раскаяние во грехах своих пред Богом и ожидание искушений до последнего издыхания. Никто без искушений не может войти в Царство Небесное.

Макарию Александрийскому он сказал: на тебе почил Дух Божий, и ты будешь наследником моих добродетелей.

Основатель иночества в Палестине Илларион был одним из его любимых учеников. Он звал его своим сыном.

К Антонию ходил Аммон, сначала скитский подвижник, а потом Епископ. Ты успеешь в страхе Божием, говорил ему Антоний. Потом вывел его из келлии и, указав ему камень, сказал: брани этот камень и бей его. Аммоний сделал это. Что, камень ничего тебе не сказал? – спрашивает его Антоний. Ничего, отвечал Аммон. В сию меру придешь и ты, сказал ему Антоний. Аммон, действительно, сделавшись Епископом, отличался особою снисходительностью к немощам ближних¹²⁷.

Под его руководством подвизался и другой Епископ, Пафнутий, славный уже как исповедник во времена гонений, мужественно потом подвизавшийся за православную веру на соборе Никейском и за свят. Афанасия на соборе Тирском¹²⁸.

Антоний не был лично знаком с Великим Пахомием. «Об отце вашем, – говорил он ученику Пахомия Закхею, – много раз слышал, что он живет по писаниям, и, истинно, часто желал видеть его телесно, но, видно, был недостоин того. В Царствии Небесном, по благодати Божией, увидим друг друга»¹²⁹. Но, как видно, сношения между обителями были, и Антоний посылал даже послания к инокам Тавенским.

Серапион, начальник монастырей Арсинойских, был друг Антония, часто навещал его и пользовался письменно его советами. Аммон Нитрийский не только сам посещал Антония, но удостоился посещения и от Антония и по его благословению в Нитрийской пустыне основал келлию для иноков.

Привлеченные славою Антония, приходили к нему для беседы и мудрецы языческие. Незнакомый с ученостью мудрецов Египетских, Преподобный Антоний, просвещенный свыше, нередко изумлял мудрецов своею высокою мудростью. Не раз самонадеянные мудрецы, думавшие видеть в Антонии необразованного невежду, выходили от него посрамленные необыкновенными его ответами и сильными суждениями. «Антоний, – пишет Созомен, – был приятен для собеседников и мягок в разговоре, хотя бы разговор был даже спорный: ибо как-то мудро свойственными ему одному оборотами и уменьем укрощал возраставшее любопрение, беседе давал тон умеренный, а собеседников, отклоняя от горячности, умел приводить в мирное состояние». Однажды пришли к нему два языческих философа, с намерением запутать его своими софизмами. Антоний по внешнему виду угадал в них философов. Не дожидаясь их вопросов, он сам спросил их: «Зачем вы – мудрецы пришли ко мне – невежде?» «Как невежде? – возразили философы. – Мы много слышали о твоей премудрости». «Послушайте, – прервал речь их Антоний, – если вы пришли к невежде в намерении посмеяться над ним; то это не стоило такого труда; если же к мудрецу, каким вы меня называете, то прошу вас подражать мне: мудрость добро, а добру как не подражать? Если бы я к вам пришел, то с вас бы взял пример. Но поскольку вы пришли ко мне, то будьте мудры подобно мне, будьте Христианами». Философы, удивленные остротою ума Антония, удалились молча.

В другой раз пришли к нему Диалектики. Между прочим разговором, они упрекнули его в том, что у него нет книг. Моя книга – природа вещей, отвечал Антоний. – Она всегда готова, как скоро мне захочется читать слово Божие. Скажите вы мне, что прежде было – разум или письмена? Конечно разум, отвечали диалектики, потому что никто другой был изобретателем и творцом письмен. Стало быть, сказал Антоний, у кого есть неповрежденный разум, тому не нужны и письмена.

Еще пришли к нему мужи образованные по всем правилам мiрской философии, уважаемые всеми за свою глубокую ученость. Разспрашивая Преподобного Антония об основаниях веры во Христа и вооружаясь хитрыми софизмами против искренних слов праведника, они между прочим дали волю своим насмешкам над учением о кресте. Тронутый старец умолк на короткое время, потом, изъявив свою глубокую скорбь об их ожесточении, так начал говорить: «Скажите мне, бедные мудрецы, что честнее, почитать ли крест Христов или мерзости богов, коим вы поклоняетесь? Скажите мне, мудрецы, не лучше ли проповедовать непременяемость и присносущность Слова Божия, приявшего тело человеческое для спасения нашего, для обожения природы нашей, нежели Божество уподоблять безсловесным и кланяться потом четвероногим, пресмыкающимся животным и идолам? А таковы все предметы поклонения вашего, мудрецы. Как вы можете порицать Христиан за то, что они исповедуют Иисуса Христа явившимся истинным человеком, когда вы, низводя бедную душу с неба, заставляете её витать в телах не только человеческих, но даже и скотских?» «Что же касается до креста, то скажите мне, не лучше ли терпеть и не страшиться никакого рода смерти, которую готовит нам нечестие, нежели разсказывать нам басни об Озирисе и Изиде, о коварствах Тифона, – о бегстве и пожирании детей Сатурна и об отцеубийствах? Все это, как видите, ваша премудрость! Притом, для чего вы, понося крест, молчите о воскресении? Для чего, упоминая о смерти крестной, не говорите о прозрении слепых, об исцелении бесноватых, об очищении прокаженных, о хождении по морю, о воскресении мертвых и о других чудесах, доказывающих Божество Иисуса Христа. Те, кои говорили о кресте, писали и о всем этом. Вы, кажется, нечистосердечно читали наши Писания. Но будьте внимательнее, – и вы увидите, что дела Иисуса Христа показывают в Нем Бога, пришедшего спасти человека».

«Теперь раскройте передо мною ваши сказания. Чем вы извините ваше почитание безсловесных? Слышал я, что вы стараетесь все это прикрыть иносказанием; но и в таком случае вы не почитаете Бога, а служите твари вместо Творца. Как бы ни был прекрасен мир, вы только должны удивляться ему, а не боготворить его, чести Зиждителя не отдавать созданию, так как вместо Зодчего не отдают чести зданию, не приписывают победной почести воину вместо вождя».

Пристыженные философы смотрели друг на друга в недоумении. Преподобный Антоний видел их замешательство и продолжал:

«Все это так представляется даже с первого взгляда. Но вы диалектики, не любите ничему верить без доказательств и, обладая искусством словопрения, хотите, чтобы и мы по убеждению доказательств почитали Бога. Скажите же мне: познание вещей и преимущественно познание Бога чем лучше и вернее достигается – умозаключениями или силою веры? И опять, что древнее – вера или убеждение доказательств? Разумеется вера, сказали философы, которая одна только доставляет познание твердое». Так, прибавил Антоний, потому что вера происходит от внутреннего расположения души не так, как ваша диалектика – изобретение человеческое. Значит в ком действует живая вера, для того излишни, даже совсем не нужны ваши доказательства. Мы верою понимаем то, до чего вы должны доходить вашими умозаключениями; даже часто, что мы понимаем, того вы и выразить не можете. Что ж после сего ваши софистические доказательства пред верою? Мы Христиане обладаем тайнами мудрости не от изучения еллинских хитростей, но силою веры, данной нам Богом чрез Иисуса Христа. Что сказанное мною справедливо, это видно из того, что мы, не учившись вашим наукам, знаем Бога, как Творца и Промыслителя. Что вера наша сильна, видно из того, что, утвержденные ею во Христе, всюду распространяемся; а вы, вооруженные вашим софистическим многословием, уменьшаетесь и исчезаете с вашими идолами. Вы вашими умозаключениями и софизмами ещё не обратили ни одного Христианина к язычеству; а мы успели победить ваши нелепые суеверия, и как? – только проповедуя веру во Христа, только заставляя признавать Его Богом и Сыном Божиим. Вы красноречием своим не положили препоны Христианству; а мы, именуя только Христа распятого, прогнали ваших демонов, которых вы чтите, как богов. Где только знамение креста, там безсильна магия, там не действительно чародейство».

«Где теперь, отвечайте мне, ваши прорицалища? Где чары Египетские? Где вымыслы волхвов? Не тогда ли все это обезсилело, исчезло, когда явился крест Христов? Что же теперь достойнее посмеяния, крест ли или обезсиленное, ниспровергнутое им? Когда Богопознание было святообразнее? Когда явилось целомудрие? Когда смерть так была презираема, как не по появлении креста Христова? Никто конечно не станет говорить против сего, видя мучеников, с радостью идущих на смерть за Христа, видя дев, сохраняющих себя в чистоте и целомудрии. Довольно сих свидетельств для утверждения того, что Христова вера учит истинному Богопочтению. Но вы и после сего не верите, а требуете на все доказательств?.. В это время привели к Преподобному Антонию одержимых бесами; приказав представить их к себе, он сказал философам; исцелите их, может быть, они послушаются ваших умозаключений, вашего искусства и магии; может быть они убоятся призывания ваших богов. Если же не можете, то перестаньте спорить, и зрите силу креста Христова». Сказав сие, Преподобный Антоний три раза осенил страждущих знамением Святого креста; и в ту же минуту они исцелели, – пришли в себя, и начали славить Бога. Изумленные и устрашенные философы остались неподвижны. «Не удивляйтесь, сказал им Антоний, это не своею силою мы делаем, а Господом нашим Иисусом Христом. Уверуйте, и вы познаете, что сила наша не искусство слов, а вера, действующая любовью». Софисты ушли, признавшись, что они много получили пользы от беседы старца¹³⁰.

Исцеление бесноватых, совершенное Антонием в присутствии философов, не было единственным свидетельством обитавшего в нем дара чудотворения. Как к обыкновенному врачу приводят больных для подания помощи, так к Антонию приводили их для получения сверхъестественного исцеления¹³¹. «Безчисленны чудеса, явленные миру Антонием, говорит Афанасий». Он имел и дар прозорливости, но избегая молвы людской старался сокрыть его¹³². Впрочем нередко опыты прозорливости его открывались и пред всеми¹³³.

Слава Антония, говорит Созомен, так была велика в пустынях Египетских, что Царь Константин назвал его своим другом, почтил посланиями и убеждал писать к себе о нуждах»¹³⁴. Афанасий пишет также, что Император Константин и дети его Констанс и Констанций письменно просили Антония, как отца, утешить их взаимным посланием. Долго Антоний, избегая славы мiрской, не хотел исполнить сей просьбы. Потом, собрав братию своего монастыря, сказал: мiрские Цари пишут к нам письма. Христианам нечего удивляться тут. Ибо хотя в мире различны состояния, но для всех одинакова участь рождения и смерти. То достойно всякого удивления, что Сам Бог написал закон людям и чрез Сына Своего обогатил Своим учением Церковь. Что инокам до посланий Царских? Как принять мне сии послания, на которые я не умею отвечать обычными приветствиями? По просьбе братии, представившей Антонию, что молчание его огорчит Царей, решился писать к ним. Сначала Антоний хвалит их благочестие, потом дает совет не превозноситься тем, что они Цари, не забывать, что они и при Царском достоинстве подобные другим люди и будут судимы от Христа. Наконец, внушает им быть правосудными и милосердыми к подданным, прилагать попечение о бедных и помнить о том, что един есть Царь над всеми и всех веков – Иисус Христос. Послание Антония, как говорит Афанасий, с великою радостью было принято при Дворе.

Как ни был славим Антоний, но никогда, пишет Афанасий, слава не омрачала его смирения; смиренно наклонял он свою голову пред Епископами и пресвитерами. Диаконов, приходивших к нему за наставлениями, назидал своим словом и вместе просил молиться за себя¹³⁵.

Антоний не любил разсказывать и о своих подвигах. Для назидания братии разсказывая об искушениях, бывших с ним, он и тогда сказал: мне бы хотелось кончить речь свою и прейти молчанием то, что случилось со мною; но дабы вы не подумали, что говорю несбыточное, посему, хотя и безразсудно делаю, но знает Сердцеведец, что не в похвалу себе, а для вашей пользы делаю, разскажу вам из моей жизни немногое из многого...

Понятно, что тогда, как появилось лжеучение Ариан, для православных чтителей Бога – Слова важно было иметь защитником своей веры Антония. Полный любви к Господу Иисусу, Которому предал всю свою жизнь и в вере в Божественные заслуги Которого положил для себя все упования настоящего и грядущего века, Антоний более всего отвращался Ариан. Он запрещал своим ученикам входить в какое-либо общение с ними: беседы с ними называл пагубными для души, слова их гибельнее яда змеиного. «В наше время, – писал он к своим ученикам, – явился в Александрии Арий и вымыслил нечестивое учение о Единородном. Безначальному он положил начало, Безконечного и Неограниченного он сделал конечным и ограниченным. Мы знаем, что если человек сделает грех против другого человека, можно умолить Бога за него и испросить ему прощение. Но если человек согрешит против Бога, то кто умолит Бога за него? Арий сделал великое беззаконие. Грех его непростителен и осуждение неизбежно»¹³⁶. «Сердце сих людей, – писал Антоний в другом письме об Арианах, – в сердце змия, или лучше сказать, змий обитает в их чреве и сердце»¹³⁷. Раз Ариане пришли к нему в гору, он велел прогнать их. Сам Антоний старался не входить в словопрение с ними. Но Ариане сами вызвали его на открытое обличение их ереси. Они распустили слух, будто Антоний согласен с их образом мыслей, надеясь одним именем его увлечь многих в заблуждение. Эта клевета и усильные просьбы Афанасия Архиепископа Александрийского вызвали ревностного поборника благочестия из пустыни в Александрию. Здесь пред всем народом осудил он лжеучение Ариан, и называл их предтечами Антихриста. «Сын Божий, говорил Антоний, – не есть тварь и не из несущих, но присносущное Слово и Мудрость существа Отчего. Не имейте никакого общения с Арианами: ибо кое общение свету ко тьме (2Кор.6:14)? Если соблюдаете благочестие, то вы Христиане, а те, именующие Сына Божия и Слово сущее от Отца тварью, ничем не различаются от язычников, потому что служат твари, паче создавшего Бога. Поверьте мне, – продолжал Антоний, – самые стихии мира негодуют, и вся тварь воздыхает о безумии арианском, видя сравненным с собою своего Господа, чрез Которого все сотворено». Появление Антония, восьмидесятилетнего старца, и его слова произвели глубокое впечатление в Александрии. Православные радовались, слыша, что Арианская ересь проклята столь великим мужем. Силу своего свидетельства Антоний подкрепил множеством чудотворений. «Сколь многие, – пишет Афанасий, – тогда освободились от одержания злыми духами! Сколь многие получили исцеление! Все жители города стеклись смотреть на Антония. Даже язычники и самые жрецы их стремились к храму, посмотреть на человека Божия (так называли Антония)». Три раза посетил Антоний келлию знаменитого слепца Дидима, ревностного защитника, и преклонял в ней свои колена для молитвы¹³⁸. В немногие дни его пребывания в Александрии число обратившихся в христианство язычников превышало количество обращенных в продолжение целого года. Афанасий торжественно проводил великого пустынника из города¹³⁹.

Вскоре после пребывания Антония в Александрии Афанасий был удален с своего престола. И тогда Антоний, из глубины пустыни своей обратился к Константину с письмом, с просьбою о возвращении Александрии Святителя Божия Афанасия. И хотя не имел в сем успеха, но по крайней мере Император произнес осуждение Ария уже умершего¹⁴⁰.

«Кратко сказать, – так заключает Св. Афанасий обзор жизни Антония, – Христос явил в нем благого врача для Египта. Кто при Антонии не изменил печали на радость? Кто не переменил гнева на мир? Кто при виде его не умерял скорбь сиротства? Кто, забыв горесть бедности его утесняющей, не презрел и изобилия богатств, и не порадовался о своей бедности? Какой монах, утомленный подвигами, не получил вновь бодрости от его наставления? Какой юноша, обуреваемый нечистыми страстями, от его увещаний не сделался любителем целомудрия? Кто стесняемый дьяволом выходил от него без врачевания? Кто разсеиваемый помыслами вражескими, омрачаемый бурею, не возвращался с ясным умом? Он знал, кто каким недугом страдает, и в опытах своей жизни приобрел распознание духов, и сообразно с болезнями прилагал врачевство. Оттого после его наставления разсеивались все козни дьявола. Многие обрученные девы, увидав его, сходя почти с брачного ложа, повергались в объятия матери Церкви. Многие, оставив богатство и почести, пожелали идти его путем. И что много говорить? Со всего света стекались к нему люди посмотреть на мужа, так победоносного против врагов. И ни для кого не был безплоден этот путь – за труд всякий получал прекрасное вознаграждение. Когда скончался Антоний, как будто все осиротели, лишившись Отца».

Антоний мог по крайней мере свободно возносить в своей горе молитвы к Богу о мире Церкви. Пустынная жизнь Антония осталась сокрытою и для нас. Можно указать только немногие черты ея, открывающиеся из повести о Павле простом. Павел был поселянин; возвращаясь однажды с поля, он застал свою жену, отличавшуюся красотою, в преступной связи; он поклялся, что не будет более жить с нею. Возьми ты её, сказал он обольстителю, а сам пошел в монастырь. Обойдя восемь монастырей, он пришел во внутреннюю пустыню к Антонию и стучится в дверь.

«Что тебе нужно? – спрашивает его Антоний. Хочу быть монахом, – отвечал Павел. Не можешь, сказал Антоний тебе уже шестьдесят лет; ступай лучше опять в свое селение, работай, и живи в трудах, благодаря Бога; ты не можешь перенести скорбей пустыни. Я буду все делать отвечал Павел, чему ты научишь меня. Я сказал тебе, продолжал Антоний, что ты стар и не можешь быть монахом; ступай отсюда. Если же тебе хочется быть монахом, то поди в общежительный монастырь, где много братии, которые могут снисходить к немощам твоим. – А я здесь живу один, ем через пять дней, и то не досыта. Антоний запер двери и три дня не выходил. А Павел все стоял у дверей и не отходил. На четвертый день отворил дверь Антоний, и, увидев Павла, сказал: «Отойди отсюда, старик; нельзя тебе здесь остаться». «Ни в каком месте я умру, как только здесь», – сказал Павел. Посмотрев, что у него нет ничего съестного, ни хлеба, ни воды, и опасаясь, чтобы, не привыкши поститься, он не умер от голода, Антоний ввел его в свою пещеру и сказал: «Можешь спастись, если будешь послушен и станешь делать все, что я велю». «Все буду делать», – отвечал Павел; и начал Антоний в следующие дни вести такую суровую жизнь, какой не вел и в молодых летах. Искушая Павла, он велел ему стать на зное и молиться до тех пор, когда не принесет ему работы. Целый день, палимый зноем, простоял Павел, не двинувшись с места. Потом, намочив пальмовых дерев, велел ему плести веревку, как плел сам¹⁴¹. До девятого часа плел Павел и с трудом сплел веревку в пятнадцать локтей длиною. Посмотрев на веревку, Антоний сказал: дурно сплел, расплети и начни снова. Павел стал опять плести, нисколько не огорчась. Между тем, уже четыре дня Павел ничего не ел. При захождении солнца Антоний сказал: не съесть ли нам, отец, кусок хлеба? Как тебе угодно, Авва, отвечал Павел. Положили на стол четыре хлебца¹⁴², каждый унций по шести. Антоний начал петь псалом, пропев его двенадцать раз, молился после каждого. Вместе с Антонием молился и Павел; наступил вечер, Павел ещё не ел. Антоний сказал ему: вставай, помолись и ложись спать. В полночь Антоний разбудил его на молитву и продолжал молитвы до девятого часа дня. Поздно вечером Павел съел один хлебец, и не стал более, потому что не ел Антоний. Встав из-за стола, Антоний прочитал двенадцать молитв и пропел 12 псалмов. Уснув немного, они встали с полуночи и пели псалмы до самого дня. Потом Антоний послал Павла обойти пустыню, приказав придти чрез три дня. Павел исполнял все, что приказывал Антоний, при всех испытаниях не показывал и вида нетерпеливости. Видя терпение и смирение Павла, Антоний сказал ему: «Во имя Господа Иисуса, ты уже стал монахом»; и на разстоянии трех или четырех поприщ от себя выстроил ему келлию. И отсылая жить туда, сказал: «Вот ты стал уже монахом; живи теперь один, чтобы испытать искушение и от демонов». За свое смирение Павел скоро удостоился дара чудотворения. Однажды привели к Антонию бесноватого. Антоний привел его к Павлу и сказал: Авва Павел! изгони демона из этого человека, дабы он здравым возвратился в дом свой и славил Бога. Павел призвал бесноватого и сказал: «Авва Антоний повелевает тебе выйти из сего человека, чтобы он, выздоровев, славил Бога». Бес не повиновался. Выдь, говорил Павел, или я пойду и скажу Христу, и тогда горе тебе. Бес не выходил. В самый полдень, при нестерпимом жаре, Павел вышел из келлии, и стал под открытым небом на камень, и молился так: Иисусе Христе, Распятый при Понтийстем Пилате, Ты видишь, я не сойду с камня, не буду ни есть, ни пить до смерти, если Ты не изгонишь беса из сего человека». Не успел Павел кончить своей молитвы, как бес оставил больного¹⁴³. Таков был ученик Антония.

Кроме дара чудотворения, Павел владел и даром прозорливости. «Бог даровал ему такую благодать, – говорит древний историк, – что он в каждом видел, какова его душа, так, как мы друг у друга лица. Однажды он пришел в Писпер для посещения братии. Братия пошли в Церковь для совершения обычной службы. Смотря на всех входящих в Церковь, он видел души их светлыми и радостными. Но один брат входит весь омраченный, окруженный демонами. Горько заплакал Павел, сел у Церкви и, ударяя себя в грудь, рыдал об омраченном. Напрасно хотели узнать от него о причине. До конца службы он не мог престать от слез. При выходе из службы он видит, что тот же брат, уже очищенный и просветленный, выходит из Церкви. Павел вскрикнул от радости, побежал на лестницу и громко воззвал: о неизреченное Божие человеколюбие и благость! Он вынудил у брата признание, как слова Пророка Исаии (1, 10–15) пробудили чувство покаяния и он слезами омыл свои грехи»¹⁴⁴. Указывая на пример Павла безропотным послушанием, в короткое время достигшего высокого совершенства, Преподобный Антоний говорил: «Если кто хочет скоро достигнуть совершенства, не должен быть сам себе учителем, ни повиноваться своей воле, хотя бы правым казалось свое желание, но, по заповеди Спасителя, каждый прежде всего должен отречься себя самого, отказаться от своей воли. Сам Спаситель говорит о себе: не приидох творити волю Мою, но волю Пославшего Мя (Мф.гл. 16). Как же мы избежим суда, если будем исполнять свою волю?» Мы видели, что Антоний, приняв к себе Павла, устроил ему келлию в четырех верстах от своей; он охранял его, по замечанию Руфина, от посетителей¹⁴⁵. Сам он, кроме келлии у подошвы горы, устроил себе ещё две келлии на самой вершине горы, где и скрывался от приходящих¹⁴⁶.

Антоний нашел в своей пустыне ближе к Чермному морю и другого любителя уединения.

Антонию было уже девяносто лет от роду, и семьдесят лет протекло с тех пор, как, оставив мир, проводил отшельническую жизнь. Сидя в своей пещере, он подумал однажды; «Кроме меня нет другого отшельника в сей пустыне». Но в ту же ночь во сне было ему откровение, что в отдаленнейшем краю сей пустыни есть другой отшельник, совершеннейший его. Опираясь на свой посох, Антоний тотчас отправился в путь. «Верую моему Богу, – сказал он, – что Он покажет мне раба Своего, которого явил ночью». Целый день он шел по пустыне, не видя ее предела, и встречая одни только следы диких зверей. Другой день уже склонялся к вечеру, а Антоний не находил искомого. На третий день рано поутру, в час утренней молитвы, Антоний приметил гиену, быстро бегущую к ближней пещере¹⁴⁷. Он пошел за зверем и скоро достиг пещеры, внутри которой увидел свет. Желая войти в пещеру, Антоний в темноте поскользнулся на камень и произвел шум, вдруг пещера заключилась. Но Антоний, повергшись на землю у порога, часов до шести или более умолял отворить пещеру. «Откуда ты, спросил голос из внутри, и зачем пришел сюда? Знаю, отвечал Антоний, что я недостоин твоего лицезрения; но если ты принимаешь зверей диких, то неужели отвергнешь человека? Я искал, и нашел. Умру здесь у дверей твоих, и ты принужден будешь погребать мое тело». «Никто однако же, сказал голос, не просит с угрозами». Пещера открылась, и два ветхие старца, из которых одному было уже с лишком девяносто лет от роду, а другому столько же от удаления в пустыню, обнялись, как давно знакомые. Антоний, сказал Павел¹⁴⁸. Павел, отвечал Антоний. Бог открыл им взаимные имена. После взаимных приветствий, старцы сели у источника. «Зачем ты, спросил Павел, предпринимал такой труд, чтобы увидеть старика ветхого и полуистлевшего, который в твоих глазах скоро обратится в прах? – Помолчав немного, он спросил, что теперь делается с родом человеческим? Возвышаются ли новые здания в старых городах? Как управляется мир? Осталось ли ещё идолопоклонство? Во время разговора подлетел ворон и положил пред старцами хлеб. Господь наш устраивает нам трапезу, сказал Павел; – поистине щедр и милостив Он. Вот уже семьдесят четыре года, как я получаю половину хлебца; а ныне, ради твоего пришествия, Христос удвоил дачу своим воинам. Благодаря Бога, старцы сели вкушать хлеб у источника. Здесь Павел разсказал Антонию свою жизнь.

Павел родился¹⁴⁹ в Египте в Нижней Фиваиде, от родителей Христиан, которые дали ему тщательное воспитание. Он учился всем Египетским и Греческим наукам, какие только славились тогда. От природы тихий и миролюбивый по характеру, Павел с юности имел склонность к Богомудрым размышлениям, и его сердце горело любовью к Богу. У Павла была сестра, которую родители ещё при своей жизни выдали в замужество. Зять был человек жестокий, суровый и до крайности корыстолюбивый. Когда Павел на шестнадцатом году возраста, лишившись родителей, сделался наследником огромного состояния, зять решился погубить его, чтобы воспользоваться имением.

Когда Павлу было около 22-х лет от роду, открылось жестокое Декиево и Валерианово гонение на Христиан (249). Проникнув намерение своего зятя – предать Павла гонителям и овладеть его имением, Павел, добровольно оставив все зятю, удалился в пустыню.

Переходя с места на место и отыскивая удобнейшего приюта, он подошел к каменной горе и недалеко от подошвы ее нашел пещеру, заслоненную камнем. Выдвинув камень, блаженный юноша увидел внутри обширный ход, открытый верх которого осенен был длинными и густыми ветвями финикового дерева, и вблизи протекал источник с весьма чистою водою. Это уединенное и от всего мира сокрытое место так полюбилось Св. Павлу, что он решился поселиться здесь навсегда. «Таким образом, – замечает блаженный Иероним, – к чему привела необходимость, то теперь утвердила собственная воля». Поселившись в пустыне, святой Подвижник безвыходно прожил в ней около девяносто одного года, никем не видимый и никому не ведомый, кроме одного Бога. Дни и ночи проводил он в чистой пламенной молитве; питался плодами своей пальмы, одевался ее листьями.

Окончив повесть о своей жизни, блаженный Павел сказал Великому Антонию: «Поскольку наступило время моего успения, то ты послан от Бога, чтобы покрыть тело мое землею». Со слезами Антоний умолял Павла не оставлять его и взять с собою. Но Павел сказал: «Тебе ещё надобно жить для пользы братии твоей. Иди в свой монастырь и для облачения моего тела принеси одежду, которую подарил тебе Афанасий Епископ». Антоний молча проливал слезы, лобзал очи и руки Павла и потом пошел в обратный путь.

Подходя к своей обители, Антоний встречен был двумя из учеников своих. «Отче наш, спрашивали они, где так долго ты был? Горе мне грешному, говорил со слезами старец, – я монах только по имени, я видел Илию, видел Иоанна в пустыне; поистине я видел Павла в раю». И тотчас, взяв одежду, снова отправился в путь. На другой день около третьего часу он видит сонмы Ангелов, лики Пророков и Апостолов, и между ними блаженного Павла, восходящего на небо и блистающего необыкновенным светом. Падши на лицо свое, посыпая перстью главу, плача и сетуя, Святой Антоний взывал: «Павел, зачем ты меня покинул? почему не дал мне последнего целования?» С возможною для его лет скоростью, он поспешил к пещере Павловой, – и видит, что блаженный стоит на коленах, глава и руки подняты к небу. Антоний думал, что Павел ещё жив и молится. Но наконец, уразумевши, что молится одно тело Павла, а душа его на небе, Антоний с великими слезами облачил тело блаженного и вынес оное из пещеры для погребения, воспевая псалмы и духовные песни. Долго печалился он, что на земле каменистой и изсушенной зноем не может вырыть могилы. Но тут увидел он, что два льва идут из пустыни. Они вырыли могилу, и в ней похоронил Антоний Павла. Антоний, взяв с собою пальмовую одежду Павла, удалился в свою обитель. В самые торжественные праздники: Пасху, Пятидесят-ницу, он облачался в эту одежду. «Если бы Бог позволил и мне выбирать, – говорит блаженный Иероним, – то я скорее бы избрал рубище Павла с его заслугами, нежели порфиру Царей с их царствами».

Сколько могло доставить Антонию утешения свидание с великим пустынником Павлом, столько возмущало его душу состояние Православной Церкви, гонимой Арианами.

Однажды сидя на своей горе с братьями за рукоделием, вдруг Антоний объят был Духом и восхищен в видении; пришед в себя, старец, затрепетав, преклонил колена, преклонили колена по его прошению и братия, долго молился. Когда встал он с молитвы, слезы ручьем текли из глаз его. Устрашенные ученики просили его разсказать: что с ним? Антоний немало отказывался отвечать. Потом со слезами стал говорить: «Дети мои, лучше бы умереть прежде, нежели сбудется то, что я видел. Грядет гнев Божий на Церковь Христову; вера православная подвергнется великому гонению и Церковь Христова предана будет в руки людей, которые подобны безсловесным. Я видел трапезу Господню, окруженную множеством волов, которые все ниспровергают, и слышал голос с неба: так будет осквернен мой храм. Но не отчаивайтесь, дети мои, продолжал вдохновенный старец, как Господь прогневался, так Он же паки исцелит, и Церковь скоро восприимет прежнюю красоту. Увидите изгнанных возстановленными: только не оскверняйте себя общением с Арианами»¹⁵⁰.

Скоро исполнилось пророчественное видение Антония. Арианин Григорий с помощью Филария овладел престолом Церкви Александрийской и поругался над святынею Православных. – Ревностный Антоний думал вразумить Григория посланием, в котором писал: «Вижу гнев Божий, грядущий на тебя, перестань преследовать Христиан, чтобы не постиг тебя гнев, угрожающий тебе близкою погибелью»; но нечестивый Арианин глумился над письмом Святого старца, и за это, по предречению Антония, постиг его суд Божий¹⁵¹. Едва ли не обращался Антоний с просьбою о прекращении гонений на православных и к Императору Констанцию. По крайней мере сохранилось известие, что Антоний получил от Императора Констанция письменное приглашение, чтобы он пришел в Константинополь. Антоний размышлял, что ему делать; потом спросил своего ученика Павла: должно ли мне идти? Павел отвечал: если пойдешь – будешь Антоний; а если не пойдешь – будешь Авва Антоний¹⁵².

Имея более девяноста лет от роду, Антоний принял к себе двух учеников¹⁵³, для услужения его старости.

Не имея уже сил часто навещать свой монастырь, он назидал иноков посланиями¹⁵⁴. Его послания дышат духом Апостольской любви и заботливости о спасении его чад.

«Возлюбленные мои, – так писал Антоний, – я непрестанно днем и ночью воспоминаю о вас в молитвах своих, и прошу Господа нашего, чтобы Он укрепил веру вашу, – умножил добродетели ваши, утвердил мудрость вашу и навык отличать истину от лжи, и даровал вам духовного мужества, ещё более, чем вы имеете. Я непрестанно молюсь о вас, потому что я родил вас во Христе и вы сделались моими сынами. Так и Апостол Павел, родивши духовно Тимофея, написал к нему: непрестанную имам о тебе память в молитвах моих день и нощь: желая видети тя, поминал слезы твоя да радости исполнюсь (2Тим.1:3–4). И я, возлюбленные мои, любя вас за правоту сердца вашего, поступаю касательно вас так же, как Павел касательно Тимофея: я вспоминаю о вас, молюсь о вас, желаю видеть вас. Все сие я делаю потому, что помню труды ваши, стенание ваше, скорбь вашего сердца, великое терпение и кротость вашу, и все ваши подвиги благочестия, которыми вы постоянно и мудро занимаетесь».

«Дети мои, я прошу Господа, чтобы он облегчил путь мой к вам, чтобы опять мне придти и видеть вас. Я знаю, что и вы желаете меня видеть так же, как и я вас. Вы знаете, что на земле ничто не может сравниться с любовью родителей к детям и детей к родителям: и те и другие всегда желают видеть друг друга. Не гораздо ли большую любовь имеют друг к другу отцы и дети духовные? поскольку отцы духовные более знают, нежели отцы плотские; то первые всегда со страхом Божиим и любовью к Богу желают видеть детей своих. Притом известно, что любовь родителей к детям сильнее любви детей к родителям (2Кор.6:11–12). И моя любовь к вам, дети, сильнее вашей любви ко мне; потому что вы дети мои. Итак, будем вместе молить Бога, чтобы Он позволил нам видеть друг друга. Я уверен, что пришествие мое к вам доставит нам великую радость и веселье, как и Апостол некогда говорил о сем же к Римлянам: желаю видети вас, да некое подам вам дарование духовное, к утверждению вашему. Сие же есть соутешитися в вас верою общею, вашею же и моею (Рим.1:11–12)»¹⁵⁵. Такою любовью полон был старец к своим детям инокам. В другое время, не могши сам придти, посылает для утешения их своего ученика. «Надеясь, что Бог благоволит мне ещё в теле видеть вас, и принести к вам радость, за ту радость, которую вы доставляете мне, я послал к вам возлюбленного сына моего. Господь, видя, что я люблю вас, как отец детей своих, в отсутствие мое Сам будет для вас утешением и радостью, Сам даст вам духовную силу и мир в вашем уединении»¹⁵⁶.

«Благословенные дети мои, я желаю, чтобы вы постоянным и сердечным исполнением дел Господних соответствовали моим молитвам о вас и моей великой любви к вам (письмо 15-е)». То он утешается их духовным совершенством. «Поскольку вы избрали Божественное, то я люблю вас всем духом моим. Вы имеете в себе Бога и стоите на высокой степени совершенства». То молит Бога о высшем совершенстве. «Я всегда молю Бога о вас, чтобы в ваших сердцах умножалась любовь к Богу, и открылись к вам великие таинства Божии, чтобы вы достигли той меры совершенства, на которой вы можете знать неисчислимые и безконечные богатства царства Божия. Я знаю, что немногие из иноков и дев достигли сей степени совершенства, таковые будут судить в последний день суда (письмо 13-е). Я молюсь непрестанно Богу о вас, чтобы вы были вместе со мною там, где я буду; потому что вы дети мои и во всем послушны мне (письмо 14-е). Возлюбленные мои, вы будете составлять мне радость, если будете помнить о моем ничтожестве (письмо 14-е). Прошу вас именем Господа нашего Иисуса Христа, исполняйте ревностно обязанности свои к Богу. Если умеете вы отличать истину от лжи, то можете видеть, что сие мое прошение проистекает из истинной духовной любви к вам. По сей-то духовной любви к вам я желал бы называть вас не плотскими и земными именами вашими, но именами духовными, которые без сомнения вы получили от Бога. Ибо каждый из нас, кроме земного имени, должен иметь от Бога имя духовное».

«Бог Един, посему и человек должен служить Ему в единстве и в полноте духа своего. Если даже и многие люди соединяются для служения Богу, они должны иметь один дух и одно сердце». Из сего-то любвеобильного сердца истекали те мудрые наставления, которые мы находим в письмах Антония¹⁵⁷.

Чтобы познакомиться с духом и содержанием писем Преподобного Антония, представим в извлечении его наставления. Любопытно видеть, как этот великий отшельник судил о достоинстве уединения.

«Желающий быть благочестивым¹⁵⁸, – пишет Антоний, – должен удаляться мiрского шума, чтобы и по телу, и по сердцу и по уму быть свободным от той суеты, которая обыкновенно находится между людьми. Когда мы живем в мире между людьми, враг наш нападает на нас и с внутренними и внешними оружиями; в орудие своей ненависти к нам он употребляет против нас и самых людей. Господь наш показал в себе образец сего уединения, когда один взошел на гору помолиться. В уединении в пустыне Он победил дьявола, который искушал его. Он мог победить, живя и между людьми: но победил в уединении, чтобы показать нам, что мы в уединении удобнее можем побеждать духовного врага своего и достигать совершенства. Господь наш не открывал также славы своей ученикам пред людьми, но, удалив их от людей, взошел с ними на гору и там показал им свою славу. И Иоанн Креститель жил в пустыне до явления своего Израилю. Верховный Апостол Петр показывает нам также пользу уединения. Когда он был в уединении, то видел отверстое небо, спускающуюся к нему скатерть, и слышал глас Божий (Деян.10:11. 17). Равным образом и Пророк Иезекииль, когда видел животных, из которых каждое, для обозначения славы Божией, имело четыре лица, был не в городе, или селении каком-либо, но в поле, потому что Бог велел ему выйти туда и там показал ему славу свою. Словом, Божественные видения и явления Святым случались всегда на горах и пустынях. Апостол Павел в послании к Евреям так говорит о сих Святых людях и их благочестивом образе жизни: их же не бе достоин весь мир, они в пустынях скитались и в горах и в вертепах и в пропастех земных (Евр.11:38). Пророк Иеремия, зная, что уединение приятно Богу, так говорит об оном: Благо есть мужу егда возмет ярем в юности своей, сядет на едине и умолкнет (Плч.3:27– 28). Сей же Пророк видя, что порочные дела людей препятствуют благочестивым людям свободно служить Богу, так говорит: кто даст мне в пустыни виталище последнее, и оставлю люди моя и отъиду от них (Иер.9:2). Пророк Давид говорит Богу об уединении: Ты, Господи, единого на уповании вселил мя еси (Пс.4:10). И Пророк Илия от Ангелов получал духовную пищу не посреди многочисленного народа, не в городе или селении каком-нибудь, но в пустыне. Все необыкновенные происшествия, случившиеся со Святыми в пустынях, описаны и преданы нам для нашего наставления, чтобы и мы подражали им и любили уединение, которое приближает нас к Господу, делает нас совершенными и доставляет нам духовное утешение. Те люди, которые уединяются и любят смирение всем сердцем своим и всею силою своею, получают более славы и уважения, нежели живущие в городах и селениях. Итак, старайтесь утвердиться в уединении. Оно сделает нас достойными видеть Бога, видеть Его духовным образом по благодати Господа нашего Иисуса Христа, Слова Вечного, оживотворяющего души наши и тела наши»¹⁵⁹. Антоний указывает на три вида призывания к жизни подвижнической. «Трояким образом люди призываются к отречению от мира. Одни, услышав слово спасения, не медля нимало, последуют призыванию Божию и стараются сообразовать жизнь свою с учением Евангельским. Другие возбуждаются к жизни благочестивой страхом мучения в будущей жизни за грехи и желанием вечного блаженства, уготованного праведным. Иные бедствиями и болезнями просыпаются от греховного усыпления». Как же совершается и проходится этот путь самоотвержения, на который вступает подвижник? Сей тяжкий путь, учит Антоний, проходится успешно только при помощи Божией. Дух Святый вначале обыкновенно делает для удалившихся от мира легкими все духовные подвиги, чтобы раскаяние во грехах не было для него трудно и неприятно. Он показывает ему путь к благочестию, более и более усиливает в нем дух покаяния, укрепляет его в добродетелях, научает обуздывать свое тело и очищать свое сердце, и таким образом соделывает его наследником жизни вечной. Посему человек, который хочет удалиться от мира, прежде всего должен обращаться к Богу с молитвою о Божественной помощи. Душа человеческая, будучи оставлена самой себе, так слаба, что когда или дух злобы нападает на нее, или чувственные желания требуют удовлетворения себе; она редко может противиться им и большею частью порабощается ими; кто желает всем сердцем обратиться к Богу, того Сам Бог научит, как служить Ему (письмо 3-е). Дух Святый ниспосылает свою помощь по мере ревности его к благочестию, по мере того, как он сильно чувствует нужду в пособии и желает получить оное. Когда Божественная благодать не находит препятствий своим действиям в сердце человека, то она постепенно искореняет в нем все страсти, как те, которых семя скрывается в теле человеческом, так и те, которые рождаются собственно в сердце. Тело умерщвляется обыкновенно долговременными постами, бдением и трудами. Но если действует Дух Божий в человеке, то все Божественное становится легким для него. Тогда человек не чувствует слабости ни в исполнении добродетелей, ни в служении Богу, ни в ночных бдениях; он не гневается, когда оскорбляют его другие; не страшится ни людей, ни зверей, ни духов злобы. Ибо при нем и днем и ночью находится радость Господня. Она питает и просвещает ум его. Сия радость возращает душу человеческую, усовершает и возносит на небо, как пища питает и укрепляет тело (письмо 18-е). И человек уже ясно чувствует, что привязанность к суетным удовольствиям мира сего и возвращение к жизни порочной для него гибельны. Тогда душевный взор человека на окружающие его предметы просвещается, душа и тело очищаются, и в чистоте своей действуют согласно между собою. Все сие производит Дух Святый, Который постоянно истребляет в человеке природное его повреждение, чтобы поставить его в первобытное состояние и чтобы не осталось в нем ничего, что собственно принадлежит врагу его. Господь, по любви своей к благочестивому человеку, иногда подвергает его несчастиям, чтобы он не гордился, но всегда пребывал в труде и возрастал в добродетели. Если человек тверд и мужествен, то Бог возлагает на него бремя трудов, или повергает его в безсилие, вместо радости дает ему печаль, вместо покоя безпокойство, вместо сладости горесть. Любящий Бога, стараясь преодолеть сии бедствия, более укрепляется. Когда преодолевает их, то Дух Святый вспомоществует ему во всем, так, что человек не боится никакого зла (письмо 18-е). Когда душа человеческая возвращает свою первобытную чистоту, то тело уже теряет свое господство над нею; ибо тогда оно зависит от воли души, которая и предписывает ему правила воздержания в пище и питии и управляет им во всех его действиях. Если душа постоянно повинуется внушениям Духа Святаго и терпеливо переносит труды покаяния, то милосердый Творец взирает благосклонно на все ея подвиги, на долговременный и строгий пост, бдение, размышление при чтении Слова Божия, непрестанную молитву, на искреннее и чистосердечное служение всем людям, на нищету духа. Преблагий Бог наконец освобождает её от всех искушений и изливает ей духовное утешение»¹⁶⁰.

Поучительно слышать от опытного в духовной борьбе подвижника, как он раскрывает многообразные козни дьявола, покушающегося совратить подвижника с правого пути его. «Чтобы не явиться в собственном своем свете, дьявол скрывает свою ненависть к нам под видом любви и показывает различные приятные призраки, чтобы своим ложным и обманчивым видом мог совратить сердце наше с пути истины. Все усилия дьявола клонятся к тому, чтобы препятствовать благочестивым занятиям тех душ, которые истинно служат Богу. Чтобы погасить в душе огонь, которым питаются все добродетели, дьявол возбуждает в ней многоразличные страсти: Богохульство, сомнение в вере, осуждение, злословие, ненависть, и особенно производит в теле леность и склонность к удовольствиям. Если же приметит, что человек не исполняет его внушений, то употребляет другую хитрость. Он старается возбудить в сердце гордость. Показывает ночью сновидения, которые оправдывает днем, чтобы лучше таким образом обмануть; ночью является им окруженный светом, освещает их местопребывание, и производит много подобных явлений. Побуждает нас совершать такие дела, которые превышают силы наши, и отклоняет нас от исполнения того, что для нас полезно и нужно. Все сие он делает для того, чтобы от людей, не усовершившихся ещё в добродетели, удалить всякое подозрение в обмане, чтобы они считали его Ангелом Божиим и принимали к себе. Если он обманывает их, то, возбудив, что они славны и велики, низвергает гордостью. Если же видит, что его обманы не удаются, – его внушение не принимают, то отходит со стыдом. Если мы, хотя немного, попустим им возобладать над собою, то семя зла, которое они посеют в сердце нашем, укоренится, возрастет и умножится¹⁶¹, и мы соделаемся добычею их¹⁶². Искушения духов злобы тем опаснее для нас, что духи невидимы и действуют не телесным, но духовным образом. Мы не можем их видеть, как видим тела, не можем удалиться от них, но они видят. Когда они всевают в душу нашу Богопротивные мысли, то чрез сие как бы вселяются в нас и делаются как бы видимыми в нашем теле, в наших грехах. Искушения от злых духов неизбежны, ибо мы до совершенного отрешения от тела не можем быть совершенно свободны от склонности ко греху¹⁶³. И Бог, одарив нас свободною волею, попускает злым духам искушать нас, чтобы мы сами могли отражать и побеждать их. Дьявол, будучи низвергнут с неба в ад за гордость свою, всегда ищет погибели тех, которые пребывают верными Господу, и старается погубить их таким же образом, как сам погиб, т. е. гордостью и славолюбием».

Потому Антоний часто в своих письмах внушает инокам смирение, и указывает средство к его приобретению. «Никто, пишет Антоний, не может иметь истинного сердечного смирения, если душа его не будет смотреть на Господа, как на образ совершенного смирения. Святым Бог даровал славу и богатство потому, что они смирялись всем сердцем прежде, нежели Он возвеличил их; и чем более приближались к Нему, тем более старались смиряться. Многие, по-видимому, имеют смирение, но оно не есть сердечное; они кажутся смиренными по внешности пред людьми, но не пред Богом. Не желайте приобретать славы от людей, но постоянно пребывайте в глубоком смирении и не переходите с одного места на другое с тем, чтобы приобретать славу от людей, потому что вы тогда забудете прежнее свое недостоинство. Я вижу, что некоторые из иноков стараются приобретать славу от людей так, что, когда они получат её в одном обществе иноков, то переселятся в другое, чтобы и там получить её. Знайте, дети мои, что это худо, и не переходите из одного общества иноков в другое, чтобы приобрести только славу от людей; но будьте просты сердцем, как дети, и подражайте тем двум ученикам Иоанна Крестителя, которые дотоле не оставляли его, доколе из свидетельства Иоаннова не узнали, что Господь Иисус Христос более Иоанна, тогда уже они последовали за Иисусом Христом; и как дети сделались его учениками, так и вы всегда поступайте, когда захотите перейти к другому наставнику, который более первого наставника вашего».

«Дети мои, признавайтесь пред всеми, что вы грешники, и оплакивайте себя, когда сделаете какое-нибудь худое дело. После сего вселится и будет действовать в вас сила Господня; потому что Господь милосерд, прощает грехи тех, которые обращаются к Нему, и не вспоминает об них. Но Он хочет, чтобы сами люди помнили грехи свои, не забывали их и старались отдать отчет в них, хотя они уже и прощены им. Вы знаете, что случилось с рабом забывшим, что Господин простил ему долг его (Мф.18:23). Моисей также заповедал народу своему, чтобы он, поселившись в земле обетованной, не забывал грехов своих (Втор.9:7); и мы будем стараться войти в обетованную землю, и вошедши в нее, не будем забывать нашего рабства греху, но будем помнить оное, чтобы не сделаться неблагодарными Богу. Давид, получивши прощение греха своего, помнил его, и память об нем оставил в потомстве, чтобы все знали об нем от одного поколения до другого. Сам Бог чрез Пророка Исаию сказал: Аз есмь, Аз есмь заглаждаяй и беззакония твоя Мене ради, и грехи твоя, и не помяну, ты же помяни, да оправдашися (Ис.43:25–26). Подобным образом и чрез Пророка Иеремию Бог говорит: обратися ко Мне, дом Израилев, и не утвержду лица Моего на вас, яко милостив Аз есмь и не прогневаюсь на вы во веки; обаче виждь беззаконие твое, яко и Господа Бога твоего преступила еси (Иер.3:12–13). И вы, дети мои, не должны прощать себе грехов, когда Бог прощает их нам, но непрестанным покаянием должны возобновлять их в памяти: я напоминаю вам о сем, возлюбленные, потому что знаю ваши великие добродетели, и предохраняю вас от ослабления, чтобы не затмился свет ваш, но чтобы умножались плоды ваши соответственно Ангельскому образу, в который вы облечены. Ваши добродетели, возлюбленные, известны всем; но вы не думайте о сем, чтобы не возгордиться, но со смирением воспоминайте о прежнем вашем недостоинстве и бедности. Тогда вы не будете подвержены тщеславию. Получивши милость от Бога, не забывайтесь, чтобы плоды вашего покаяния не сделались безполезными для вас; но подражайте учителю вселенной Апостолу Павлу, который, удостоившись видеть явившегося ему Бога, помнил прежнее свое неразумение, забытое уже милосердым Богом, и открыто говорил; гоних Церковь Божию (1Кор.15:90"¹⁶⁴.

«Сколько бы ни были велики наши добродетели, их никогда не должно считать избытком нашей святости. Ибо кто истинно служит Богу и всем сердцем ищет Бога, тот делает сие по обязанности своей¹⁶⁵. Кто, видя в себе некоторые совершенства, гордится ими, старается оправдать себя делами своими, далек от Бога. Если человек не возлюбит смирения всем сердцем, всеми мыслями и всею душею, если не будет выражать смирения во всех делах своих: не наследует царствия небесного¹⁶⁶. Как вол, вертящий жернов, будет есть зерна, которые мелет, если не завяжут ему глаза; так и Сам Бог действием Своего милосердия иногда скрывает добродетели, которые мы делаем, чтобы наше тщеславие не уничтожило наших добрых дел и не лишило нас награды»¹⁶⁷.

Безопасное и близкое для иноков средство к приобретению смирения и прочих добродетелей указывает Антоний в послушании отцам.

«Кто хочет успевать и возрастать в добродетели, иметь спокойствие в сердце и быть безопасным от коварств диавола, тот должен найти служителя Божия, умеющего врачевать духовные болезни, и прибегать к его помощи: он может указать истинный путь, который без того неизвестен неопытным. Сами отцы наши повиновались отцам, и следовали их наставлениям, и ПОТОМУ возросли и усовершились в добродетели и благочестии, и сделались учителями других. Они помнили слова, написанные в премудрости сына Сирахова: не отступайте от повести старцев; ибо тии навыкоша от отцев своих (Сир.8:11)"¹⁶⁸.

Не можем не привести выписки ещё одного места из писем Антония, указывающего на то, что созерцательная жизнь иноков приводила их к некоторым ошибочным представлениям о проникновении в мир духовный.

«Многие, – пишет Антоний, – по глупости своей говорят: мы видели Господа Иисуса Христа, как видели Его Апостолы. Но сии люди обманываются. Всякий человек, освободившийся от страстей, увидит Господа очами веры, но телесными глазами не увидит того блистательного света, который видел Апостол Павел. Если грех царствует в теле, то человек не может видеть Бога, потому что душа его во мраке, и в ней нет света, при котором могла бы видеть Бога. Давид говорит: во свете Твоем узрим свет (Пс.35:10). Это тот свет, который Господь повелевает сохранять в себе, чтобы весь человек был светел (Лк.11:35–36). Все чувственные явления Божии свидетельствуют только о несовершенстве и неспособности нашей видеть Бога открыто, как в зеркале (2Кор.3:18). Но у тех людей, которые достигли совершенства, открываются сердечные очи, которыми они спокойно и легко могут смотреть на обильный духовный свет. Кто приближается к Богу, тот познает Его силу (Пс.33:6). Не удивляйтесь тому, что путь жизни вашей далек от подобного состояния. Вы ещё находитесь в духовном отрочестве. Как тело имеет три возраста: отроческий, мужеский и старческий; так и душа преемственно имеет три состояния: состояние веры рождающейся, усовершающейся и усовершившейся¹⁶⁹. На это указывает Иоанн, когда пишет: писах вам юноши, писах вам дети, писах вам отцы (1Ин.2:12. 13–14). Нужно постоянно продолжать свой путь, чтобы достигнуть совершенства».

Так в постоянных подвигах самоумерщвления и в заботе о спасении ближних протекла жизнь великого Антония. «Вся протекшая, писал он к монахам, довольно долговременная жизнь моя была не что иное, как непрестанный плач о грехах моих»¹⁷⁰. В письме к Арсинойским монахам он уже высказывает близость своей кончины. «Я желал бы, – пишет он, – видеть всех здесь на земле в бренном теле моем: но я ожидаю уже переселения в те блаженные обители, где нет ни печали, ни стенания, но где все Святые непрестанно радуются. Там я надеюсь видеть вас»¹⁷¹.

Предузнав свое отшествие к Богу, он пришел в последний раз в свой монастырь, чтобы проститься с братией. Когда все собрались, он обратился к ним с последним наставлением:

«Выслушайте, возлюбленные дети, последнее наставление отца вашего. Я более не увижу вас в сей жизни. Мне уже сто пять лет; сама природа дает знать о сроке разрешения моему телу». Услышав это, иноки горько заплакали, стали обнимать и лобызать старца. «Не плачьте, – сказал Антоний, – неуклонно идите избранным вами путем, сохраняйте чистоту душевную, не имейте общения с еретиками, особенно с Арианами, и твердо держитесь правой веры в Господа Иисуса Христа, и преданий Святых Отцев».

Братия просила Антония последние дни жизни провести с ними. «Но для Антония, – говорит Афанасий, – никакое место не было так любезно, как гора». Здесь в совершенном безмолвии провел он остаток дней своих. Почувствовав приближение кончины, он призвал своих двух учеников, пятнадцать лет служивших ему. «Наконец, любезные дети, – сказал он им уже слабым голосом, – наступил час, в который я, по слову Божию, отхожу ко отцам моим. Уже Господь зовет меня; уже я желаю видеть небесное. Заклинаю вас, чада сердца моего, не погубите плодов, приобретенных вашими долговременными трудами; помните, каким вы подвергались искушениям от демонов, и вы знаете как злобные коварства их, так и безсилие против благочестия. Любите от всего сердца Господа вашего Иисуса Христа. Никогда не забывайте наставлений моих. Постоянно помышляйте о том, что вы всякий день можете умереть. Если имеете любовь ко мне, если считаете меня отцом своим, если хотите чем-либо ответить нежнейшей любви моей к вам, – заклинаю вас, не носите моего тела в Египет, дабы оно не осталось в каком-либо доме. Погребите меня здесь, и никому не говорите о месте моего погребения. Я уповаю, что в день воскресения оно возстанет нетленным. Милоть – ветхую одежду, на которой лежу, отдайте Афанасию за то, что он дал мне новую, другую милоть – Епископу Серапиону, и себе возьмите власяницу. Прощайте, возлюбленные дети, ваш Антоний идет в путь и более не будет уже с вами». После сих слов равноангельская душа его отошла ко Господу; на лице его сияла светлая радость. Это было 17-го Генваря 355 года.

Согласно завещанию Преподобного Антония, тело его похоронено было учениками его в горе без свидетелей.

«Имя человека, – говорит Афанасий в заключении жития Антония, – скрывшегося в неизвестных и непроходимых пустынях, Бог прославил в Африке, Испании и Галлии, Италии и самом Риме». Будучи в Риме, ещё при жизни Преподобного Антония, Афанасий разсказами о подвигах сего подвижника и других пустынножителей Египта воспламенял сердца благочестивых слушателей, помогал им отрешаться от земных привязанностей, и пример Антония нашел себе ревнителей в Риме. Первая Маркелла основала у себя иноческое общежитие¹⁷².

Мы видели, что все почти великие подвижники Египта были или учениками Антония, или искали его наставлений. В Палестине монашество основано его учеником Иларионом. «Ученики Антония, – говорит Созомен, – были везде, но не легко найти их; ибо они, в продолжение своей жизни, старались скрываться ревностнее, чем многие из нынешних людей, волнуемые честолюбием, домогаются известности»¹⁷³. Жизнь Антония осталась навсегда высоким образцом жизни иноческой, и учит его примером во все времена. Посылая инокам жизнеописание Антония, Афанасий писал: «Старайтесь, братия, тщательно прочитывать эту книгу; пусть знают все, какова должна быть жизнь иноков, пусть уверятся все в том, что Спаситель наш Иисус Христос прославляющих Его прославляет и служащим Ему дарует не только царство небесное, но и земную славу среди пустынь, дабы и они сами пожинали награды за труды свои, и другие последовали пути их¹⁷⁴.

Чрез три года после смерти Преподобного Антония приходил на его гору Преподобный Иларион. Он нашел здесь двух учеников Антония, Исаака и Пелузиана. Память о великом учителе жива была у его учеников. Вот здесь, говорили они Илариону, указывая на место, он пел псалмы, здесь молился, здесь работал, здесь обыкновенно отдыхал, утрудившись. Эти лозы, эти деревца он сам насадил; этот дворик он сам сделал. Этот прудок для орошения садика он сам с большим трудом устроил. Этим заступом много лет он копал землю. Указали и постель его¹⁷⁵. Иларион лег на нее и лобызал её.

Кроме двух учеников Преподобного Антония жили в его горе и другие отшельники, в числе их особенно знаменит Сисой, которого называют одним из самых блистательных светил пустыни¹⁷⁶.