О расколе и по поводу раскола

С 1872 года в Москве существует Братство св. Петра митрополита, основанное для ослабления раскола старообрядства. В день памяти сего святителя 21 декабря происходило открытие Братства и по сему случаю по поручению Братства произнесено мною, как одним из учредителей и членом его, в соборной церкви Златоустова монастыря Слово о необходимости и способах противодействия расколу. С тех пор ежегодно в течение 16 лет в годовые праздники Братства мною произносимы были проповеди, имеющие отношение к расколу, и затем печатаемы были в издававшемся мною журнале «Душеполезное Чтение». Теперь все эти проповеди, за исключением сказанной в 1889 году и не записанной, собраны в одну книгу, предлагаемую вниманию читателей. В них идет речь не исключительно об одном расколе, но вместе, по смыслу текстов св. Писания, положенных в основание каждой проповеди, о соприкосновенных с суждениями о расколе явлениях. Поэтому дано книге заглавие: «О расколе и по поводу раскола».

Дай Господи, чтобы чтение этой книги, вторично издаваемой, принесло пользу, как православным, утверждая их в преданности православной Церкви, так и уклонившимся от нее, сколько-нибудь помогая им убедиться в своем заблуждении и раскаяться в вине отступления от св. Церкви.

Епископ Виссарион

1901 г.

Января 16.

Слово в день торжественного открытия Братства святого Петра митрополита 21 декабря 1872 года.

Совершаемое нами торжество открытия Братства св. Петра митрополита совершается с целию испросить у Господа Бога благословение на предстоящую ему деятельность. Братство учреждено, как сказано в уставе его, для содействия ослаблению раскола в пределах московской епархии и воссоединению раскольников с православною Церковию. Дело доброе, но и доброе дело без благословения Божия не может иметь успеха.

Но действительно ли то дело, за которое берется Братство, достойно благословения Божия и одобрения православных христиан? Действительно ли нужно и спасительно заботиться о примирении с Церковию враждующих против нее? – Кто верует во едину святую, соборную и апостольскую Церковь, кто верует, что вне ее нет спасения, тот не только ответит: «нужно», но еще присовокупит, что было бы грешно не заботиться о вразумлении погибающих вне общения с Церковию. Не заботиться об этом значило бы не иметь христианской любви к ним, значило бы показывать непростительное равнодушие к спасению тех, за которых Христос пострадал и умер на кресте, значило бы даже споспешествовать их погибели, значило бы, следственно, брать на себя ответственность за их погибель. Но неужели, скажете, раскольничествующие лишены надежды спасения? Неужели обречены на погибель? Не будем предрешать их участь, не будем утверждать, что в безднах судеб Божиих не найдется места милосердию к враждующим на Церковь по неведению, по неразумной ревности, препятствующей видеть истину. Мы утверждаем только, что поскольку средства спасения дарованы только Церкви, то удаляющиеся от Церкви удаляются от путей спасения. Ибо что такое Церковь? Церковь есть основанное самим Христом общество спасаемых благодатию Божиею, подаваемою верующим в Него чрез святые таинства, совершаемые законно-поставленными строителями тайн. Посему для получения спасения должно непременно принадлежать к сему обществу и в среде его пользоваться благодатными средствами спасения. Кто вне Церкви, тот вне путей спасения. Для кого Церковь не мать, для того Бог не отец (св. Киприан). Как во время всемирного потопа спаслись от погибели только бывшие в ковчеге, так и спасение от вечной погибели уготовано только пребывающим в недрах Церкви. Церковь, как пристанище спасения, из членов, входящих в состав ее, образует единое живое тело, глава которого Христос Спаситель, а душа – Дух Святый (Еф. 4, 4. 5. 16). Член, отрезанный от живого тела, мертвый член. Так равно ведет к духовной смерти отделение от живого церковного тела. Не таково ли положение наших глоголемых старообрядцев? Одни из них, сохраняющие священство, уверены, что принадлежат к истинной Церкви, ибо есть у них теперь все седмь таинств и есть у них кому совершать их. Но их таинства не имеют освящающей силы, ибо совершаются людьми, отлучившими себя от церкви и потому незаконно пользующимися правами священства. – Другие из глаголемых старообрядцев утверждают, что полной, Христом созданной Церкви с ее священноначалием и седмью таинствами нет уже на земле, или может быть и есть, но где, неизвестно, – что со времени патриарха Никона наступило владычество антихриста, что антихрист духовно царствует в грекороссийской Церкви, что ее священники и святители – слуги антихриста, что таинства, ими совершаемые, отнюдь не таинства, что истинная вера сохранилась только в обществе беспоповщинском. И вот члены этого общества, отчуждая себя от Церкви, живут без благодати, в ней преподаемой чрез таинства. Они довольствуются только таинством крещения, которое у них совершают неосвященные лица, – но лишают себя благодати миропомазания, и с нею обручения со Христом и залога наследия царства небесного (Еф. 1, 14); лишают себя благодати отпущения грехов, преподаемой в таинстве исповеди, ибо совершаемое у них исповедание грехов пред старцами, не имеющими власти вязать и решать, не есть таинство; лишают себя благодати приискреннего общения с Господом в таинстве причащения и чрез то сами себя обрекают на духовную смерть, – по слову Христа Спасителя: «аще не снесте плоти Сына человеческаго, ни пиете крове Его, живота не имате в себе» (Иоан. 6, 53); лишают себя благодати таинства священства, и с ней благодати, преподаемой в прочих тайнах, совершаемых получившими в сем таинстве власть священнодействовать, и не имея таковых, подчиняют себя руководству учителей мирян, к общественному учительству не призванных; лишают себя благодати благословенного супружества, и одни из них совсем не вступают в брак, почитая его грехом, вопреки словам Апостола, называющего бесовским учение, возбраняющее жениться (1Тимоф. 4, 1–3), и предпочитают законному браку распутство, плодами которого наполняют воспитательные домы, – а другие довольствуются вновь придуманным чином брака, в коем благословение церковное заменяется благословением только родительским, безблагодатным; лишают себя наконец благодати елеомазания, установленного для болящих, и с нею подкрепления сил духовных и телесных. Так живет последователь беспоповщинского согласия из года в год с грехами никем не разрешаемыми и умирает без благодатного напутствия, без духовного утешения, свойственного православным христианам, отходящим в другой мир с верой в умилостивительную силу бескровной жертвы, приносимой за умерших в общении с Церковию. И из-за чего же он лишает себя всех этих благ, даруемых сохраняющим общение с Церковию? Из-за того, что ему вообразилось, будто Церковь с ее священством и таинствами истреблена антихристом. Какая хула на промышление Божие о Церкви! Не сам ли Христос Спаситель дал обетование о ней: «созижду Церковь Мою, и врата ада не одолеют ей» (Мат. 16, 18)? Неужели сила ада сильнее силы Божией? Неужели люди с антихристом во главе могут одолеть то учреждение, которое сам Господь, обещал сохранить неодолимым? – Не сам ли Господь, пред вознесением на небо, сказал апостолам и в их лице преемникам их служения епископам и поставляемым чрез них пресвитерам: «се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века» (Мат. 28, 20)? Неужели слова присносущной Истины не должны исполниться и неужели вопреки им священноначалие, без которого немыслима Церковь, прекратилось? – Не апостол ли Христов сказал о таинстве тела и крови Христовых, что оно будет существовать до второго пришествия Христова (1Кор. 12, 26)? Неужели неложные уста Апостола сказали ложь? – Вот в какие противоречия с обетованиями самого Основателя Церкви, с учением апостольским входят люди, утверждающие, что Церковь погибла, и потому чуждающиеся православной Церкви и живущие без благодати таинств, в ней преподаемой! – Но чем же они думают спастись без сей благодати? Верою и добрыми делами, говорит. Но ни вера, ни добрые дела сами по себе не спасают без благодати Божией, ибо ясно сказано: «благодатию есте спасени чрез веру, и сие не от вас, Божий дар, ни от дел, да никтоже похвалится» (Еф. 2, 8). Но благодать сообщается верующим в таинствах, таинства же совершаются только в Церкви. Потому отпадение от Церкви есть отпадение от благодати и следовательно от спасения.

Состояние братий наших, с отпадением от Церкви отпадших от спасительной благодати, в удалении от Церкви блуждающих по бесчисленным распутиям лжи и заблуждений, поистине печально. Можно ли нам, чадам Церкви, оставаться равнодушными в виду того, как они идут путями погибели, и не заботиться о вразумлении и примирении их с Церковию? Мы сказали, что это было бы несогласно с христианскою любовию, которая должна подражать любви Божией, «всем хотящей спастися и в разум истины прийти» (1Тим. 2, 4). Бо, говорят, «дело веры есть дело совести. Совесть же ближнего должна быть для нас священною, хотя и заблуждающаяся. Пусть каждый верует по совести, как ему угодно: зачем нам вмешиваться в дела чужой совести и непрошенными вразумлениями возмущать ее»? – Но вразумление, в котором нуждаются неправомыслящие, хотя не требуют его, – состоит совсем не в том, чтобы заставить их против совести оставить свои заблуждения, а именно в том, чтобы они по совести, добровольно дошли до убеждения в противоположной им истине. На чем держатся заблуждения, коренящиеся в совести? На неправых рассуждениях. И цель вразумления состоит не в том, чтобы человек отказался от них вопреки совести, а в том, чтобы дать ему возможность убедиться, что он до сих пор следовал неправым рассуждениям. Как скоро эта цель будет достигнута, совесть легко расстанется с заблуждением, которым была связана, и без раскаяния примет истину. Иное дело, если бы стали навязывать кому истину не путем убеждений, а только обещаниями разных льгот и наград, или одними угрозами и насилием. Такое вмешательство в дела совести поистине не хорошо, но о нем и речи нет. Оставлять заблуждающихся без вразумления под предлогом уважения к их совести не всегда безопасно, потому что, по совести во славу Божию, совершаются иногда уголовные преступления, например преступления скопцов. Уродуя себя и других, они мнятся службу приносить Богу. А иные изуверы совершают ради славы Божией самоубийство и убийства. Противодействовать таким преступлениям не только вразумлениями, но и карательными мерами отнюдь не грешно, а необходимо. Скажут ли, что такие изуверы вредны государству, а неправомыслящие глаголемые старообрядцы для государства безвредны? Есть причины сомневаться в этом. Допустим однако это, но из этого следует только то, что в отношении к ним нужно действовать наипаче мерами духовного вразумления, не прибегая без особенной нужды к внешним карательным и принудительным мерам.

Как же можно вести дело духовного вразумления глаголемых старообрядцев.

Ближайшим образом к достижению сей цели ведут устные беседы с ними и распространение книг, направленных к обличению их заблуждений. До последнего времени тем и другим делом занимались только частные лица по личному усердию, редко по поручению начальства. Труды их приносили и приносят несомненную пользу; но раскол старообрядчества – столь великое, столь распространенное зло, что частные усилия для борьбы с ним оказываются недостаточными. В последнее время начали для сей цели открываться Братства, число которых увеличилось наконец учреждением в первопрестольном граде Братства св. Петра митрополита. Не станем распространяться о подробностях предстоящей нашему Братству деятельности, -желающий может ознакомиться с ними из устава, безмездно раздаваемого, – скажем только, что оно тем успешнее поведет свое дело, чем больше будет иметь членов, готовых служить святому делу вразумления заблуждающих устными беседами с ними, составлением книг против раскола, или денежными пожертвованиями для печатания и распространения таких книг, либо извлечений из прежде изданных книг. Расходы на сей предмет потребуются весьма значительные, потому что Братство предполагает распространять свои издания по крайне дешевой цене, и даже безмездно. Братство надеется, что в первопрестольном граде, искони славном ревностию к православной Церкви, не будет недостатка в средствах на покрытие этих расходов. Если граждане Москвы не жалеют десятков и сотен тысяч на открытие и поддержание учреждений, не имеющих религиозной цели, иногда таких, польза от которых сомнительна, – можно ли думать, что они равнодушно, без всякого сочувствия отнесутся к религиозным, имеющим целию душевное спасение братий своих гибнущих в расколе, предприятиям Братства?

Противодействовать расколу можно не только словом и письменно, но примером жития, согласного с заповедями евангельскими и церковными. Не одних раскольничествующих, но и многих православных возмущает образ жизни людей, принадлежащих к православной Церкви, но ведущих себя подобно язычникам, преданных суете и развлечениям, и по пристрастию к чувственным удовольствиям или корысти, нагло нарушающих церковные уставы касательно соблюдения праздников и постов и даже посмевающихся над соблюдающими их. – Соблазняет также глаголемых старообрядцев, почитающих себя великими ревнителями церковного благочиния, небрежно совершаемое православными крестное знамение, спешное пение и чтение в церквах и т. п. Видя это, отпадшие от Церкви свое невыгодное мнение о православных переносят на самую Церковь, хотя она ни в чем не виновата. Нельзя не признать горькой правды помянутых обвинений; посему одним из сильных средств к ослаблению предубеждений против Церкви уклонившихся от нее было бы строгое соблюдение православными, особенно священнослужителями, церковного благочиния и устроение образа жизни не по мирским обычаям, а по правилам Церкви. Если бы мы сами были преданными сынами Церкви, противники ее не имели бы повода оправдывать свое отчуждение от нее тем, что и самые члены ее не повинуются ей. Все мы должны понимать, что живя не по православному, не по церковному, мы будем отвечать пред судом Божиим не за себя только, но и за других, которые из-за нашего поведения не хотят примирится с Церковию.

Но главная сила в деле примирения с Церковию уклонившихся от нее есть сила благодати Божией. Без ней, как ни важны указанные нами средства для достижения сей цели, они не обещают успеха. Одних человеческих усилий в сем случае тем паче недостаточно, что раскол есть не только заблуждение, но и превратное сердечное настроение. Как заблуждение, он состоит в слепом, доходящем до суеверия, пристрастии к церковной внешности, к букве, к обряду, так что отступление от буквы, видоизменение обряда кажется пристрастным к ним отступлением от самой веры, еретичеством. Но как превратное сердечное настроение, раскол питает в последователях его непомерную гордость, по которой каждый из них считает себя в праве судить и жестоко осуждать всю православную Церковь, ни вселенским, ни поместным собором не осужденную, строгую блюстительницу догматов веры и древлеотеческих постановлений; а иные из них, произнося на нее страшные хулы и проклятия, дерзают приписывать ей веру не во Христа, общего всех Спасителя, а в иного какого-то бога, даже в антихриста. Поражает еще в отступивших от Церкви какое-то непонятное болезненное ожесточение против указуемой им явной истины. Как ни ясны, как ни тверды доказательства в защиту отрицаемой ими истины, они видя не видят, слыша не слышат и не разумеют ее. В подобном нравственном состоянии находились современные Христу Иудеи, которые не веровали во Христа, поносили Его всячески, хотя слышали из уст Его слова жизни и спасения и были свидетелями Его поразительных чудес. Где скрывалась причина такого ожесточения, такой слепоты и глухоты их в отношении ко Христу? Она скрывалась не в уме, а в сердце, в сердечном пристрастии к корысти, земной славе, плотоугодию. Зараженное сим пристрастием, «огрубело сердце людей сих, и оттого они ушами с трудом слышали и очи свои сомкнули, да не увидят очами и не услышат ушами» (Мат. 13, 15). Подобное сему сердечное ожесточение закрывает очи и слух отступивших от православной Церкви к принятию истины и может быть побеждено не человеческими усилиями, а единственно благодатию Божиею. Благодать же Божия привлекается смиренною молитвою. Сами заблуждающие не молятся о своем вразумлении, потому что слитком убеждены в своей мнимой правоте и предубеждены против истины. Долг молиться за них лежит на нас, чадах Церкви. Итак все мы, особенно же члены Братства для противодействия расколу, потщимся исполнить сей долг и за помощью в наших немощных молитвах прибегнем к святителю Петру, покровительству которого поручило себя новооткрываемое Братство. Воззовем к нему так: «О великий Христов святителю! Ты некогда водворением своим в Москве, незначительном удельном городе, не только соделал ее средоточием церковной жизни для всего нашего отечества, но еще споспешествовал чрез то усилению ее государственного значения, так что князья ее сделались собирателями русской земли, дотоле раздробленной на множество мелких, часто одно другому враждебных княжеств, и стали государями всей Руси; моли Главу Церкви, пролившего за нее свою кровь, Господа Иисуса Христа, да соберет под сень ее всех неверных и иноверных, паче же да возвратит в недра ее бывших некогда чадами ее, но потом по суемудрию и гордости отторгшихся от нее и по утрате церковного единения разделившихся на множество обществ, друг против друга враждующих и только общею враждою против Церкви соединенных. – Ты знаешь, угодниче Христов, все зрящий во свете лица Божия, что они, блуждая вне двора церковного по непроходимым горам и дебрям заблуждений, одичали до того, что не узнают, или лучше не хотят знать своей матери, затыкают слух от ее гласа, призывающего их к раскаянию, или же на ее глас отвечают хулами и глумлениями. Моли пастыреначальника Христа, да коснется их умов помраченных, сердец ожесточенных, своею благодатию, просвещающею и умиротворяющею, да уразумеют они, что вне православной Церкви нет истины и спасения, и да притекут к ней с раскаянием в своем противлении ей, чтобы вместе с нами быть единым телом, жить единою духовною жизнию в общении таинств и в послушании общему для всех священноначалию. – Моли также, отче священнейший, за людей, братски соединившихся под твоею хоругвию для противодействия распространению заблуждений, да воодушевит их Господь ревностию ко спасению заблуждающих, духом кротости, смирения, терпения и самоотвержения в обращении с ними, и да благословит их труды успехом. – Молись наконец, святче Божий, за вся православные христианы, да житием своим не будут подавать повода к соблазну чуждающимся Церкви, да устрояют свою жизнь по заповедям Евангелия и Церкви, и тем да привлекают их к примирению с нею». Аминь.

Слово в день празднования первой годовщины Братства св. Петра митрополита, 21-го декабря 1873 года.

Давно известная истина, что для борьбы с заблуждениями, и между прочим с раскольническими, паче всего потребны духовные средства, – именно вразумление заблуждающих словом и письменем, молитва за них и пример жизни благочестивой. Таковые средства всегда употребляла православная Церковь. Убеждением в необходимости и благопотребности их для противодействия расколу вызвано к существованию Братство св. Петра митрополита.

Но при действовании против раскола духовными средствами не излишни ли внешние церковные и гражданские узаконения, направленные против раскола? Правда, и они требуют вразумления раскольников, но вместе споспешествуют православной Церкви в борьбе с ними некоторыми запретительными и карательными против них мерами. Так закон повелевает не преследовать раскольников за мнения о вере, за приватное моление их по своему обряду; но закон строго запрещает им распространять свои заблуждения, совращать православных, совратителей и совращенных подвергает ответственности пред судом, не дозволяет раскольникам строить вновь церкви и часовни, переделывать и возобновлять старые, разводить скиты, частные жилища обращать в места публичных молений, вновь печатать и продавать свои богослужебные книги; беглых священников отсылает к епархиальному суду, запрещает браки раскольников с православными, молоканам и духоборцам запрещает иметь в услужении православных, на скопцов смотрит, как на уголовных преступников. Таковы меры, которыми закон старается противодействовать расколу. Само собою разумеется, что ими не могут быть довольны те, против кого они направлены. Ограничение свободы в исповедании раскола они обыкновенно называют гонением за веру, не обращая внимания на то, что Церковь и государство терпят их заблуждения и противодействуют только распространению их; что за веру никто раскольников не преследует, преследуют их только за нарушение закона против распространения их неправых мнений в простом народе; что если строго поступлено было с раскольниками, запершимися в Соловецком монастыре и при царях Иоанне и Петре с раскольниками, неистовствовавшими в Кремле, то это было укрощение мятежа, а не гонение за веру; что изуверы, преследуемые законом за уродование себя и других, не могут быть терпимы ни в каком благоустроенном обществе. – К числу недовольных законодательными мерами против раскола относятся далее индифферентисты. Для них все веры равны, ни в одной из них они не признают истины, и потому как сами равнодушно относятся к разностям вер, к различию истины от заблуждения, так стараются склонить других к тому же равнодушию и не находят смысла в ревности о торжестве веры над неверием и лжеверием, истины над заблуждением. Всякий, верующий в бытие единой истины, а не двух противоположных, в бытие единой, основанной Христом Церкви, а не многих церковных обществ, одно другому противоборствующих, поймет, как нелепы рассуждения индифферентистов, восстающих против ограничения свободы раскола и всяких других заблуждений. – Наконец, что более всего удивительно и неожиданно, против того же восстают во имя государства, во имя достоинства Церкви, во имя свободы совести, многие из православных. По их мнению, высказываемому даже печатно, покровительство Церкви со стороны государства в том виде, как оно должно быть по Своду законов, отнюдь не желательно. Не дело государства, говорят они, принимать сторону Церкви в борьбе ее с религиозными заблуждениями, особенно с раскольническими. Прямая обязанность государства – заботиться о благосостоянии граждан; оно вторгается в чуждую, не принадлежащую ей область, если принимает на себя заботу об охранении Церкви и для того стесняет свободу раскола; оно должно предоставить полную свободу всякому в деле веры, пусть каждый верует, во что и как хочет. Да и Церковь, говорят, не должна желать себе защиты от государства в борьбе с расколом. Она есть царство не от мира сего, и потому должна пользоваться исключительно духовными силами и средствами для обращения раскольников и для ограждения своих чад от совращения в раскол. Прибегать для достижения сей цели к мирским средствам, какие предлагает к услугам Церкви государство, было бы несогласно с ее достоинством, да и бесполезно, потому что всякое стеснение свободы лжеучения располагает приверженцев его только к большому сопротивлению истине, дает им случай сравнивать себя с древними мучениками и делает их находчивыми в распространении лжи тайными средствами. Могут быть и обращения заблуждающих к Церкви вследствие разных внешних стеснений, но обращения не искренние, лицемерные, по малодушию. Стоит ли желать таких успехов для Церкви и дорожить ими? – Нет, говорят, времена стеснений в делах веры давно миновали, наш просвещенный век, есть век полной веротерпимости, полного уважения к свободе совести. Свобода совести должна быть уважаема даже в грубых суеверах. – Так рассуждают многие из православных, провозглашая несовременными законодательные меры против раскола. К сожалению, такие рассуждения имеют влияние на судебные приговоры по делам раскола: лица, привлекаемые к суду за уклонение в раскол, за открытие публичных моленных, нередко выходят оправданными.

Но как ни благовидны рассуждения защитников свободы раскола, нельзя признать их основательными и убедительными, ни с государственной точки зрения, ни с церковной, ни со стороны уважения к свободе совести.

Требовать от государства, чтобы оно отказалось от покровительства православной Церкви и дало полнейшую свободу расколу во вред Церкви, значит посягать на весь строй отношений государства к Церкви, искони установившийся, – значит требовать, чтобы государство забыло, чем оно обязано Церкви. Мы не намерены поднимать исторические воспоминания о заслугах Церкви русскому государству, и скажем только, что не раскол спасал государство в годины бедствий от внешних и внутренних врагов, а одна православная Церковь. Русские во имя веры православной шли на смерть в защиту царя и отечества, ею одною одушевляемы были к тем самоотверженным подвигам мужества и терпения, которые возвеличили Россию до небывалого могущества и сделали ее грозною для всех врагов. Потому русские цари, когда необходимость заставляет их взяться за оружие, приглашают народ постоять за веру православную, зная, что в ней заключается главное побуждение и сила к одолению врагов. Может ли государство ожидать чего-нибудь подобного от раскола? За будущее нельзя ручаться, но опыты прошедшего крайне неутешительны в этом отношении. Мятежи против верховной Власти под знаменем раскола – Соловецкие, Стрелецкие, Пугачевские – служили только к потрясению государства, а не к созиданию его. И несмотря на это требуют, чтобы государство не принимало никаких мер против раскола в защиту Церкви. Нет, государство, никогда не согласится на это требование, – оно не захочет быть неблагодарным к православной Церкви, которой так много обязано. Мало того, дать полную свободу расколу значило бы со стороны государства объявить покровительство невежеству. Государство заботится о просвещении народа; но раскол враждебен просвещению, ибо он сам есть порождение грубого невежества и суеверия, и поддерживает невежество и суеверие с таким упрямством, которое потому только не кажется нам умственною болезнию, что мы присмотрелись к нему.

Несправедливо также требовать, чтобы православная Церковь не желала себе никаких услуг от государства в борьбе ее с расколом и довольствовалась одними духовными средствами действования против него. Говорят: содействие Церкви со стороны государства в этом случае несогласно с достоинством Церкви. Но неужели более согласно с достоинством Церкви унижение ее от врагов ее, нападение их на нее, тайное и открытое, для отторжения от ней чад ее? Не так рассуждали древние поборники православия против раскола, отцы поместного карфагенского собора (419–426 г.). Когда кроткие и снисходительные меры Африканской Церкви против донатистов оказались безуспешными и на попытки ее к примирению их с нею они отвечали только новыми дерзостями против православных и насилиями, тогда присутствовавшие на карфаген. соборе православные епископы положили просить императоров Аркадия и Гонория заступиться за православную Церковь. Ссылаясь на пример ап. Павла, который соумышление безчинных людей препобедил гражданскою помощию, они просили императоров, родившихся и воспитавшихся в недрах православной Церкви, оградить ее миром и безопасностию от донатистов, просили применить к ним строгие законы против еретиков Феодосия великого. По этим законам еретики лишались всех прав гражданского звания и состояния, права делать завещания о своем имуществе, также получать что-либо в наследство от других и т. д.; рукополагающие и рукополагаемые в их клир, а также дававшие у себя в доме место еретическим собраниям, подвергались высокому штрафу¹. Видите, отцы собора не считали недостойным Церкви содействие ей государства против раскола, а между тем правила этого собора внесены в канон вселенской Церкви на Трулльском соборе (прав. 2), следственно доселе не теряют руководственного значения. Если теперь современные нам защитники широкой веротерпимости скажут, что древние церковные законоположения давно отжили свой век и к нашему времени -гуманности и всякого рода свободы неприменимы, то с этим едва ли согласятся и наши раскольники, благоговейно чтущие древние каноны, хотя в оных содержится осуждение против них. Скажем впрочем к успокоению ревнителей широкой веротерпимости, что никто и не требует в настоящее время строгого применения к раскольникам древних правил; пусть раскольники пользуются всеми гражданскими правами, пусть они верят во что хотят, пусть молятся, как хотят: желательно только, чтобы они не вредили Церкви своими нападениями на нее, не совращали ее чад, не делали, к соблазну их, своих самочинных общественных собраний, не увлекали сюда православных, не держали у себя самозванных архиереев и лжеиереев. Что предосудительного в таком желании? Что предосудительного для Церкви, если она желает от гражданской власти защиты себе от нападений на нее раскольнических, от вторжения в ограду ее волков? Она желает только того, что согласно с требованиями общей справедливости. Если православные приходы разграничены так, что без особенной нужды не дозволяется священнику одного прихода действовать в другом, и нарушитель этого правила подвергается ответственности за своеволие, то неужели должно оставаться безнаказанным своеволие раскольнических учителей и мнимых священников, вторгающихся в пределы православных приходов для совращений и для совершения треб? Если бы кто из православных самовольно построил монастырь и без законного дозволения постриг в нем монахов, не уничтожила ли бы все это законная власть, как скоро узнала бы? Неужели только своеволие православных должно прекращать, а своеволие раскольников оставлять неприкосновенным? Неужели то, что непозволительно православным, должно быть терпимо в неправославных? Неужели последние должны пользоваться некоторою привилегиею пред первыми?

Скажут: учите ваших прихожан так, чтобы они недоступны были козням лжеучителей-расколышков, чтобы они сами могли отразить их нападение. Но сколько не учи, невежды в деле веры всегда останутся в приходе, даже немноголюдном. А расколоучители невежеством-то и пользуются. Они устремляют свои усилия не на людей, хорошо знакомых с учением православной веры и утвержденных в ней, а на людей темных, не могущих дать им никакого отпора, – и уловив их в свои сети, заставляют их проклинать св. Церковь – матерь, их духовно родившую, и сразу поставляют их во враждебное к ней отношение. Спрашивается: справедливо ли, человеколюбиво ли предавать таких людей в жертву совратителям и не обуздывать дерзости последних строгими законными мерами?

Что касается до совращенных в раскол, то строгость по отношению к ним закона, подвергающего их судебной ответственности, кажется многим несообразною с уважением к свободе совести. Такую же несообразность они видят в том, что раскольникам запрещено открывать новые места общественного богослужения, вообще возбранено публичное оказательство раскола. Говорят, что так действовать против отпавших в раскол и против обнаружения раскола значит делать насилие совести. Как ни жалко заблуждение само по себе, но если оно коренится в совести, то надо щадить его из уважения к совести, которая должна быть для нас неприкосновенною святынею. Лучше быть раскольником с сердечным убеждением, прибавляют, чем быть православным и оставаться в невежестве касательно веры. – Но во-первых: совращенных предают суду уже после неоднократных увещаний обратиться к истине, и цель суда над ними не та, чтобы насильно вынудить у них отречение от заблуждения, а та, чтоб дать им возможность хорошенько обдумать свое поведение. Надо, впрочем, заметить, что на практике дело до светского суда редко доходит, и все ограничивается только увещанием. Во-вторых: меры против оказательства раскола имеют целию отнюдь не стеснение свободы совести раскольников, а только противодействие распространению раскола. Втретьих: неправда, будто искреннее убеждение раскольника предпочтительнее состоянию православного невежды в вере. И невежда или младенец в вере, находясь в церковном общении с своими братьями по вере, молясь вместе с ними в одном храме, участвуя вместе с ними в благодати таинств, не лишен надежды спасения – именно ради этого общения. – Все говорят об убеждении, о неприкосновенности его, как святыни, но забывают, что ложные убеждения в деле веры, соединенные со враждою против Церкви, с ожесточенным упорством против увещаний, с отвращением от света истины, могут привести человека к вечной погибели. Св. Церковь, не желающая никому погибели, мерами кротости и вразумления старается спасти заблудших; но если эти меры оказываются безуспешными, то что худого, если она желает спасти их хоть страхом гражданской ответственности? Человек лезет в огонь и не слушает голосов, умоляющих его не губить себя. Не требует ли в сем случае христианская любовь силою удержать безумца от лютой смерти в пламени? Но адский огонь несравненно мучительнее и есть вечный огонь. Может ли христианская любовь смотреть равнодушно, как стремятся к нему погибающие в расколе? Не свойственно ли ей попытаться удержать их стремление хоть страхом земной ответственности за упорство в заблуждении, – с надеждою, не образумит ли их по крайней мере этот страх, если все другие меры к их вразумлению оказываются безуспешными? (Иуд. ст. 22).

Поборники полнейшей свободы раскола, недовольные запретительными и карательными мерами против раскола, еще потому напрасно ссылаются на уважение к убеждению и свободе совести, что во многих случаях раскол поддерживается не убеждением, не требованиями совести, а страхом и расчетом. Так сын богатого отца-раскольника следует расколу из опасения лишиться наследства; рабочие на фабриках и заводах переходят в раскол по расчету заслужить благоволение хозяина, получить от него средства для уплаты долгов и повинностей. Многие остаются в расколе только по привычке, с которою расстаться не хотят единственно потому, что ничто им за это не угрожает. Нам известен случай, весьма замечательный в этом отношении. Жители одного многолюдного села в Вятской губернии, в числе многих семейств, оставили вдруг раскол потому, что часовня, в которую они собирались на моленье, после неоднократных починок, от ветхости близка была к окончательному разрушению, а возобновить ее, или выстроить новую им не дозволяли. Чтобы не лишиться возможности участвовать в общественном богослужении, они единодушно решили бросить раскол и стали ходить в православный храм. Что следует из этого? То, что привязанность к расколу была в них не очень крепка и держалась только силою привычки, а не сердечного убеждения, иначе так легко они не покинули бы своего заблуждения. Тоже доказывается многочисленными случаями перехода в православие московских раскольников, вследствие некоторых мер правительства, в последние годы предшествовавшего царствования. Говорят, что если бы эти меры настойчиво были продолжаемы, раскол, как подгнившее здание, легко бы рухнул, ибо утратил силу в убеждении его последователей. Может быть не все обращения такого рода были бы искренни, но, как говорят, если не отцы, то дети их могли бы сделаться искренними сынами Церкви.

Говорят: почему бы не дать расколу такую же свободу, какою пользуются у нас иноверцы и нехристиане? Все они публично отправляют свое богослужение, хотя лишены права распространять свою веру в пределах России; у всех их есть свои духовные руководители и совершители богослужения, признанные правительством, и даже получающие от него награды наравне с православным духовенством. Но это преимущество, каким пользуются пред раскольниками иноверцы и нехристиане, объясняется прежде всего тем, что иноверцы западных вероисповеданий, также жиды и язычники, строго исполняют закон о несовращении православных. Духом пропаганды отличаются у нас одни магометане в приволжском крае, совращающие христиан из Татар и Черемис, и надобно желать, чтобы были приняты против этого более действительные меры, чем какие принимаются. – Потом, некоторое стеснение свободы раскола, преимущественно пред иноверными и нехристианскими исповеданиями, не только не свидетельствует о нарушении справедливости и беспристрастия в отношении к раскольникам, но еще доказывает особенное сожаление и христианскую любовь к ним. Церковь смотрит на них, как на заблудших чад своих, и не теряет надежды возвратить их в свое матернее лоно. Она желала бы, конечно, и имеет полное право, признанное за нею законами, привлечь к себе иноверцев и нехристиан; но они не так ей жалки, как отпадшие от нее чада ее, они никогда не принадлежали ей, они не наша плоть и кровь. Отец семейства строго взыскивает с своего родного сына, ведущего невоздержную и расточительную жизнь, потому что он ему не чужой, а родной; но тому же отцу нет дела, что у его соседа такой же невоздержный и расточительный сын: он может жалеть о сыне своего соседа, сочувствовать его горю, но власти над чужим сыном не имеет и взыскивать не может, – у него на руках свой сын заблудший, которого он, естественно, больше любит и любя наказует.

Братия, соединившиеся под хоругвию святителя Петра митрополита для противодействия расколу! Будем, при благодатной помощи его, единодушно стремиться к достижению сей святой цели – молитвами за недугующих расколом, беседами с ними, распространением книг, служащих к вразумлению их, примером благочестивой жизни и ревности о соблюдении церковных заповедей. Но вместе с сим будем воздавать славу и благодарение Господу, судившему нам быть гражданами государства, население которого состоит из огромного большинства православных, глава которого есть первый сын и естественный покровитель православной Церкви. Было бы крайне грешно считать излишним это покровительство и не дорожить тою сильною помощию, какую Церковь получает от государства для борьбы с расколом. Не будем забывать, каких трудов, каких кровавых подвигов стоило отцам нашим по вере охранение и сбережение того сокровища православия, которое мы наследовали от них. Смотреть равнодушно, как враги Церкви стараются расхитить это сокровище, и пренебрегать не только духовными средствами к охранению его, но и теми мерами, какими Церковь может пользоваться в союзе с государством, значит не знать цены доставшемуся нам духовному наследию. Да сохранит нас Бог от сего.

Слово в празднование двухлетия Братства св. Петра митрополита, 21 декабря 1874 года.

Да увеси, како подобает в дому

Божии жити, яже есть церковь

Бога жива, столп и утверждение

истины. (1Тим. 3, 15).

Св. ап. Павел в послании к ученику своему Тимофею преподает ему наставление, как он должен проходить свое служение в Церкви Божией, в которой он поставлен епископом, и какими нравственными качествами должен украшаться для того, чтобы его служение было плодотворно. Все эти наставления св. Павел надеялся преподать Тимофею при личном свидании с ним, но на случай, если замедлит почему-либо придти к нему лично (1Тим. 3. 14, 15), он поспешил изложить их для него письменно, для того чтобы в этом случае молодой епископ не оставался без руководства, столь для него нужного, – для того, чтобы он хорошо «ведал как подобает ему жить в доме Божием, который есть Церковь живого Бога, столп и утверждение истины». Остановимся на этих словах Апостола. 

Домом Божиим, о котором идет речь у Апостола, он называет Церковь Бога живого, – т. е. общество верующих в Иисуса Христа. Иисус Христос, по исповеданию Петрову, есть Сын Бога живого (Мат. 16, 16), – т. е. Бога истинного в противоположность мнимым божествам языческим, мертвым как идолы, их изображающие. Потому и общество верующих в Иисуса Христа, как Сына Бога живого, по духовному единению с Ним есть Церковь Бога живого.

Почему Церковь Бога живого называется домом Божиим? Потому что она похожа на обыкновенный дом и по устройству, и по назначению для жительства.

По устройству: каждый дом имеет основание (фундамент), стены и кровлю. И Церковь устроена на основании, имеет стены и кровлю. Она основана на Христе. Христос есть краеугольный камень Церкви (Еф, 3, 20). Основанная на сем камне, на сей скале, Церковь так тверда, так непоколебима, что по обетованию Христову врата адовы не могут одолеть ее (Мат. 16, 18), и она пребудет до скончания века со всеми своими учреждениями. Выпустят против нее врата ада полчища гонителей, еретиков, раскольников, вольнодумцев, Неверов, наконец самого антихриста; все эти враги Церкви много сделают ей зла, страхом и лестию смутят и отторгнут от нее слабых, но никогда не доведут ее до уничтожения, их нападения послужат только к большому ее торжеству. «Легче исчезнуть солнцу, чем Церкви», – сказал Златоуст (Бес. на Евтропия). -Стены Церкви, воздвигнутой на столь твердой скале, суть во-первых: богоустановленное священноначалие, непрерывно продолжающееся от Апостолов с преемством благодатной хиротонии и соединенного с нею полномочия совершать таинства до второго пришествия Христова (1Кор. 11, 26); и во-вторых: охраняемые священноначалием церковные законы, благоустрояющие жизнь и деятельность церковного общества. Эти две твердыни столь же прочны и несокрушимы, как основание, на котором они опираются. – Кровля, осеняющая церковное здание, основанное Христом, есть благодать Св. Духа, который, по Христову обетованию, пребудет в Церкви во век (Иоан. 14, 16), вливая в нее жизнь и силу.

Кто же живет в этом здании, в этом доме Божием? В обыкновенных домах живут хозяева их с своими семействами и домочадцами. Равно и в доме Божиим, в св. Христовой Церкви благоволит обитать сам Бог. Он, как вездесущий, обитает во всем мире; но есть места в мире, в которых Он любит являть Свое присутствие предпочтительно пред другими. Так Он любит обитать на небесах среди сонма бесплотных духов и святых душ, отшедших от сей жизни, а на земле в обществе верующих. Это любимый Его дом на земле. До пришествия Христова таковым домом для Него был избранный народ, общество ветхозаветных верующих. О них Он обетовал: «вселюсь в них и буду ходить в них» (Лев. 26, 12. 2Кор. 6, 16). А с наступлением новозаветных времен это преимущество перешло на христиан. «Не знаете ли, говорит им Апостол, что вы храм Божий?» «Вы храм Бога живого» (2Кор. 6, 16). Господь обитает в этом храме, в этом доме среди верующих, как отец в своем семействе. Верующие во Христа, принадлежащие к дому Божию, к св. Церкви, суть дети Божии, более дорогие Отцу небесному, чем отцу земному его дети, – ибо искуплены честною кровию Христа. Не все они стоят на одинаковой степени в духовно-нравственном отношении; есть между ними немощные по вере, по ведению, по жизни, есть невежествующие, заблуждающиеся, тяжкие грешники; но доколе они находятся в общении с Церковью, доколе живут в этом отеческом доме, не порываются уйти из него на страну далече, они не лишены надежды спасения: их покорность богоустановленной церковной власти, при смиренном сознании своей духовной темноты и нечистоты, привлекает к ним снисхождение Отца небесного; они жалки Ему, как отцу и матери жалки дети хилые и больные: они близки Его отеческому сердцу, как принадлежащие к Его семейству, и на ряду с прочими детьми, более их совершенными, призываются к участию в сокровищах благодати, вверенных Церкви. Как хранительница этих сокровищ, Церковь есть поистине дом всебогатого Хозяина. Ни к одному дому на свете нельзя применить в такой мере название полной чаши, как к этому Божию дому. Чего нет в нем для довольства обитающих в нем детей Божиих? В нем обильные запасы хлеба жизни, – слово Божие и наставления пастырей; в нем приготовлены верные врачебные средства против духовных болезней – в таинствах исповеди и елеосвящения; в нем на трапезе алтаря предлагаются в снедь и в питие бесценнейшие и спасительнейшие всех яств и напитков на свете, – тело и кровь Богочеловека к очищению, уврачеванию и освящению чад Церкви. Поистине, повторяем, дом Божий, святая Церковь, есть полная чаша, как ни один дом на свете.

Далее Апостол называет Церковь столпом и утверждением истины. Это значит, что Церковь есть благонадежная хранительница вверенного ей учения Христовой истины. Только в ней истина, вне ее заблуждение. Источник истины есть Христос, нарицающий Себя Истиною (Иоан. 14, 6), и Св. Дух, нарицаемый Духом истины (-16, 13). Церковь есть орган Господа Бога в хранении, в распространении и утверждении истины на земле. Она сохраняет во всей чистоте и неповрежденности божественное учение и свободна от заблуждений. Она не может погрешить, отступить от истины, ибо с нею вечно пребывает сам Христос, по обетованию: Се Аз с вами сем до скончания века. В ней вечно присутствует, также по обетованию Христову, Св. Дух. Следовательно, как непогрешим сам Господь, так непогрешима Церковь, орган преданной ей истины. Первоначально хранителями и распространителями ее были Апостолы. Они заключили ее в свои богодуховные писания, а что не вошло в писания, то перешло от них в наследие Церкви путем предания. После Апостолов хранителями и истолкователями истины, о которой свидетельствуют писание и предание, были и есть преемники апостольского служения пастыри и учители Церкви. Каждый из них может погрешать, и даже совсем отпадать от истины; но невозможно, чтобы погрешила вся Церковь. Непогрешительный голос Церкви слышится в определениях вселенских и некоторых одобренных вселенскими, поместных соборов, в писаниях отцов и учителей Церкви, в согласных с ними катихизических вероизложениях, в богослужебной практике, в некоторых обычаях, повсеместно хранимых в церквах, отдаленных одна от другой и разноплеменных. Вмещая и свято храня столь многочисленные свидетельства истины, Церковь в строгом смысле есть столп и твердыня истины, – твердыня, о которую сокрушались и сокрушаются приражавшиеся и приражающиеся к ней всяческие противоцерковные мудрования. Православную Церковь упрекают неподвижностью, окаменелостью, отсталостью в сравнении с западными церковными обществами. Может быть этот упрек отчасти справедлив в отношении к миссионерству. В этом отношении, к сожалению, гораздо больше нас делают западные христиане. Но если нас упрекают в отсталости за то, что мы с крайнею осторожностию, даже с недоверчивостью относимся к движениям богословской мысли на западе, мало и медленно двигаемся на этом пути, то нечего смущаться такими упреками. Православная Церковь потому и есть столп и утверждение истины, что бережно хранит ее, твердо в своих руках держит знамя ее, устойчиво выдерживает нападения на нее, не увлекается, подобно западным христианским обществам, всяким ветром учения (Еф. 4, 14), всякими новомодными воззрениями, которые во имя истины приводят часто к одной лжи не только протестантов, но и так называемых католиков. Нет, если в этом отношении мы отстали от них, то такая отсталость – наша честь и похвала, и дай Бог, навсегда, во веки веков нам оставаться в этой отсталости, в этой неподвижности, свойственной . чадам Церкви, именуемой столпом и твердынею истины.

Как, братия, не благодарить Господа, сподобившего нас быть в недрах православной Церкви! Принадлежа к ней, мы принадлежим к дому Божию, предназначенному к вечному существованию, ибо он основан на несокрушимой скале, – живем под охраною прочных стен этого дома, церковных законов и богоустановленной иерархии, – под благонадежною кровлею, т.-е. под осенением благодати Св. Духа. Принадлежа к Церкви, мы принадлежим к семейству Божию и пользуемся обильными дарами благодати Св. Духа, какие для нас припасены заботливостью о нас главы этого семейства, хозяина этого дома, самого Господа Бога, обитающего в нем. Принадлежа к Церкви, мы далеки от опасности впасть в суемудрие и заблуждение и в случае этого несчастия для нас всегда готово врачевание, – ибо Церковь есть столп и утверждение истины.

Но, благодаря Господа за счастие, что принадлежим к православной Церкви, пожалеем, братие, об отсту-пивших от нее и пребывающих в расколе. Они разделились на многия секты и каждая из них называет себя Церковию и притом единою истинною. Жалкое самообольщение!

Веруем во едину Церковь, потому что Христос основал только одну Церковь. Раскольники отпали от этого единства, и их многочисленные секты суть только жалкие отломки от великого корабля церковнаго, а отнюдь не живые части Церкви. – Истинная Церковь есть церковь Бога живого. Раскольники чтут Бога живого и ревнуют об угождении Ему подвигами благочестия и добродетели, но не составляют из себя Церкви Бога живого. Он есть Бог мира, любви и единодушия; а они единодушно дышут только враждою против Его св. Церкви, от которой отпали, и враждуют между собою. Бог не может быть на стороне таковых.

Церковь есть дом Божий, потому что основана самим Богом; а их многочисленные общества ведут начало от людей, и многие из них так и называются по именам своих основателей: Федосеевцы, Филипповцы и т. и. Церковь основана на краеугольном камне Христе; а раскольнические общества основаны на песке человеческих мнений, легко рассыпающихся от прикосновения к ним здравого, учением евангельским и церковным просвещенного смысла. -Дом Божий, св. Церковь, ограждена стенами, каковы законные пастыри Церкви, или священноначалие, ведущее начало от апостолов и в непрерывном преемстве долженствующее сохранятся до скончания века, – и церковные законы. Но у раскольников или совсем нет священноначалия, или есть незаконное, фальшивое. Церковное священноначалие благоустрояет жизнь чад Церкви на основании твердых церковных законов. И раскольники хвалятся уважением к церковным законам, они благоговеют перед Кормчею. Но самое существование раскола есть уже отрицание церковного закона, осуждающего раскол. И может ли иметь какое значение Кормчая, когда нет у них кормчих, когда они окормляются людьми, ведущими их только к погибели? Кормчая, сколько ни уважают ее отступившие от Церкви, есть мертвая для них книга, а не действующий закон. – Дом Божий, св. Церковь, как всякий дом, венчается кровлею, – т. е. осеняет благодатию Св. Духа. Скажем ли, что от людей отступивших от Церкви, отступила совсем благодать Св. Духа? Нет, благодать предваряющая, зовущая их к раскаянию в заблуждении, без сомнения, касается их сердец, как она касается всех людей, на свете, не только неправоверующих во Христа, но даже неверных, – язычников, магометан, евреев. Но мы затрудняемся утверждать, чтобы Дух Святый в отношении к отступившим от Церкви был более близок, чем в отношении ко всем людям вообще. Отвергая присутствие благодати Св. Духа в покинутой ими Церкви, в ее таинствах, в ее святынях, раскольники через то виновны в хуле на Св. Духа. Может ли Дух Святый быть близок к хулителям Его? – Церковь Бога живого есть дом Божий, как место обитания Божия, и принадлежащие к Церкви суть домашние Божии, с которыми Господь живет, как отец среди своих детей. Но отступившие от Церкви не суть домашние Господа: они не захотели жить под кровлею Его дома, самовольно удалились из него на страну далече и бродят по непроходимым горам и дебрям всякого суемудрия. – Церковь, как дом всебогатаго Господа, есть полная чаша благ духовных для довольствования всех принадлежащих к этому дому. Раскольники, отбегши от Церкви, обрекли себя на духовный голод и жажду, – они лишили себя благодати таинств, преподаваемой к утолению этого голода и жажды в православной Церкви, ибо одни из них совсем не принимают таинств, кроме крещения, у других хотя совершаются священнодействия под именем таинств, но не имеют благодатной силы, ибо совершаются незаконными священнослужителями.

Церковь есть столп и утверждение истины, а у раскольников какая истина? Истину ли проповедуют те из них, которые вопреки обетованию Божию о вечности священства, утверждают, что благодать священства давно оскудела, что антихрист давно пришел в мир и царствует везде, что таинства, совершаемые в Церкви – не таинства, что совершители их – слуги антихриста? Истину ли проповедуют те из них, которые говорят, будто православные под именем Иисуса веруют не в истинного Христа Сына Божия, Спасителя мира, а в другого какого-то бога, даже в антихриста? Истину ли они проповедуют, когда обзывают православных еретиками, когда например утверждают, будто мы не признаем единосущие плоти Богочеловека с человеческою, а вместе с древними еретиками веруем, что Христос пришел с неба с готовою плотию, и прошел с нею чрез утробу Девы как чрез канал? – В истине ли они стоят, когда хулят наше троеперстие, утверждая, будто в троеперстии, употребляемом для крестного знамения, выражается мысль о распятии всей св. Троицы, тогда как соединение троеперстия с крестным знамением служит выражением той мысли, что распятие на кресте претерпело одно из лиц св. Троицы, и что если бы Распятый не был Богом, равночестным Отцу и Духу, то распятие Его не было бы спасительно для нас? – За истину ли они стоят, когда употребляемое ими двуперстие, выражающее правую веру в два естества в лице И. Христа, обращают в знамение вражды против Церкви, и таким образом впадают в грех конщунства? – За истину ли вообще они стоят, когда так привязаны к обряду, что не отличают от него догмата, когда утверждают что без старых неисправленных книг нельзя спастись, что по ним спаслись древние русские святые, хотя они спаслись собственно правою верою, одинаковою и в старых и в новоисправленных книгах?

Не исчисляем многих других неправых мнений, – они многочисленны, – какие господствуют у отпадших от Церкви, которая есть столп и утверждение истины, и обращаемся к ним с советом: – о чада непокорные Церкви и упрямые, бывшие некогда с нами в одном доме Божием, пившие и евшие за одной с нами божественною трапезою в этом доме, и удалившиеся из него самовольно! Познайте неправильность вашего положения. Полно вам скитаться вдали от Церкви по всяким распутиям, терпеть всякие духовные лишения. Пора вам возвратиться в дом отеческий, как возвратился блудный сын евангельской притчи; пора образумиться, пора очувствоваться. Любвеобильный Отец небесный давно ждет вашего возвращения в свой дом, всегда готов открыть вам свои объятия и допустить вас до участия в обильных благах Его дома на ряду с верными Ему чадами Его. Не медлите: о вас молит св. Церковь, вашего спасесения ищут пастыри Церкви, для вашего вразумления учредилось особое Братство. – А мы, члены Братства, соединявшиеся для сего святого дела под хоругвию св. Петра митрополита, не престанем молить его, да своею благодатною помощию споспешествует нам в достижении этой цели; не престанем по мере сил и средств содействовать делу примирения с Церковию отпадших от нее.

Слово в день празднования третьей годовщины Братства св Петра митрополита, 21-го декабря 1875 г.

Братство св. Петра митрополита имеет целию содействовать ослаблению раскола и старается достигнуть сей цели изданием и распространением книг, нужных для борьбы с расколом, и беседами с раскольниками. Но можно ли сказать, что раскол ослабляется усилиями Братства? Можно ли сказать, что борьба с расколом по учреждении Братства идет успешнее, чем до учреждения? Трудно дать на это утвердительный ответ; но то несомненно, что борьба с расколом значительно облегчается Братством. В числе членов своих Братство имеет таких, которые обрекли себя на труд борьбы с расколом еще до открытия Братства и продолжают свой труд с таким же усердием и успехом, как продолжали бы его, если бы совсем не было Братства; тем не менее и они почитают себя много обязанными Братству тем, что имеют возможность подкреплять действие своих бесед с глаголемыми старообрядцами распространением написанных против них книг. Самая лучшая устная беседа с ними может остаться без следа, если о ней не будут напоминать книги, оставляемые среди них беседующими, и если эти книги не будут иметь хода между православными для удержания их от соблазнов раскольнических и для руководства им в состязаниях с заблуждающими. В этом отношении Братство оказывает значительную услугу Церкви. Но и раскол не дремлет. На поле, засеваемом чистою пшеницею, враг, пользуясь мраком ночи, т. е. мраком невежества, сеет плевелы. Между плевельными учениями, направляемыми расколом против св. Церкви, за последнее время в особенном ходу кривые толки о клятвах собора 1667 года. Эти клятвы положены, как известно на людей, которые отторглись от Церкви по поводу исправлений, произведенных в книгах и обрядах во времена патриарха Никона, за что провозгласили Церковь впавшею в еретические новшества. Ревнители обрядов и вообще богослужебных порядков, отмененных собором 1667 года, называют эти соборные клятвы незаконными, говоря, что отмененные и осужденные собором обряды имеют достоинство древних и православных, что, отменением их нарушено право свободы в употреблении обряда, господствовавшей в древней Церкви, что, несправедливо осудив употребление их, Церковь впала в противоречие с собою, когда дозволила употреблять их единоверцам, что это противоречие и вообще неправда Церкви в отношении к старым обрядам могут быть уничтожены не иначе, как торжественным признанием Церкви в своей вине и торжественным упразднением оных клятв на новом соборе, равносильном собору 1667 года. К сожалению, эти враждебные Церкви мнения разделяют и защищают некоторые из православных. Ограничимся краткими замечаниями на эти мнения.

Враги собора 1667 года восстают на него прежде всего во имя древности отмененных им чинов и обрядов. Но трудно доказать, чтобы даже те из этих обрядов, за неприкосновенность которых пуще всего стоят ревнители их, имели глубокую древность. Положим, впрочем, что они действительно весьма древни и в этом отношении могут поспорить с обрядами православной Церкви: что же из того следует? Следует ли, что Церковь не имеет права отменять старые обряды? Нисколько. Обряд не догмат. Догмат неизменен, а обряд по разным уважительным причинам может быть изменяем, исправляем и совсем отменяем, и, как известно всякому мало-мальски знакомому с историею, Церковь всегда пользовалась этою властию, не стесняясь древностью обычаев и обрядов, ею видоизменяемых и отменяемых. И странно было бы гневаться за это на Церковь и отлучаться от ней под предлогом уважения к древности. Древность священна, но еще священнее власть Церкви. Не покоряющийся ей – тоже что язычник и мытарь. Отстаивать древность того или другого обряда важно собственно в видах научно-археологических; но делать из этого церковный вопрос, вопрос, – быть или не быть мне в общении церковном – значит иметь превратное понятие об отношении науки и Церкви, значит смешивать разнородные области. И какие нелепые практические последствия могут происходить отсюда, можете судить по следующему примеру. По науке о церковных древностях известно, что в древности не было в обычае отделять алтарь от главного пространства храма подобными нынешним высокими иконостасами, что вместо них устроились невысокие преграды или решетки, так что священнодействие в алтаре было видно всем присутствующим в храме. Положим теперь, что кто-нибудь из нас задумал построить церковь и по любви к древности стал просить у архиерея позволение – вместо предалтарного больше или меньше высокого иконостаса устроит низенькую преграду. Предприятие в научном отношении похвальное; но положим также, что архиерей не дал бы просимого дозволения, не потому, чтоб он не ценил древности, а потому, что древний обычай в устройстве храма давно оставлен и заменен другим, к которому все привыкли и отступлением от которого многие стали бы пожалуй соблазняться. Скажите, хорошо ли бы поступил наш храмоздатель, если бы обиделся за это на архиерея, если бы прервал церковное общение не только с ним одним, но со всем священноначалием, если бы перестал участвовать в православном богослужении, принимать святыню таинств, – и все из-за того, что не послушались его, не удовлетворили его ревности к восстановлению церковной древности. Увлекся человек пристрастием к древности, без сомнения почтенной, и лишил себя благодати Божией, подаваемой в церквах позднейшего устройства в той же мере, как она подавалась в храмах первоначальной христианской древности, по внутреннему устройству несколько отличных от наших. Не достойно ли сожаления, что пристрастие к древности простер он до вражды к Церкви, что Церковь променял па археологию, благодать на древность? – Но не похожи ли на этого записного археолога наши любители так называемых старых обрядов? Как бы ни были стары защищаемые ими обряды, право, из-за этого не стоит разрывать союза с Церковью. Не старинная форма обряда спасительна, а благодать Божия, которой нет вне Церкви. По науке вы убедились в глубокой древности вашего обряда. Никто вам не мешает оставаться при вашем убеждении, но зачем из-за него отторгаться от Церкви? – Наука – наукой, а дело спасения дороже науки. Можете сколько душе угодно спорить о древности, оставаясь в пределах Церкви, сохраняя ей во всем послушание. Ведь мало ли бывает разногласий в среде православных по второстепенным церковным вопросам, – и однакож это не мешает им оставаться церковными. Им и вы подражайте.

Ревнители отмененных собором 1667 г. обрядов ратуют за них не ради их только древности, но вместе во имя права на широкую свободу в употреблении обряда при единстве веры, и говорят, что отмененные обряды не противоречат единству веры, вполне православны. -Мнение о свободе обряда подтверждается историею Церкви. Известно, что в древности допускаемо было разнообразие в обрядах. Но история же свидетельствует, что Церковь, пользуясь правом все устроять «благоразумно и по чину», постепенно стремилась к установлению единообразия в образе, стремилась к тому, чтобы верующие, по слову Апостола, не только утверждены были в том же разумении и в той же мысли, т. е. были единомысленны в вере, но чтобы вместе тожде глаголали ecu (2Кор. 1, 10), т. е. чтобы были согласны в словесном выражении мыслей веры. Усилия Церкви в этом направлении увенчались наконец успехом. В Церкви восточной в 14 веке со времен патриарха Филофея установился один определенный чин литургии. Около того же времени достигнуто однообразие относительно прочих церк. служб, а относительно тех видов обряда, которые составляют предмет раскольнических пререканий, оно установилось гораздо раньше. На всем востоке принято было, например, троить а не двоить аллилуиа, креститься троеперстие, а не двуперсто и т. д. Так было, конечно, и у нас; но с течением времени в русскую Церковь вкрались некоторые обрядовые особенности, которых не знала восточная Церковь: двуперстие, двоение аллилуиа, хождение посолонь и другие. Сначала они не возбуждали серьезных волнений у нас, но в половине 17 века приобрели такую силу, что упрямые защитники их произвели из-за них раскол. Когда появились у нас эти особенности, трудно определить, но когда бы ни появились, во всяком случае естественно было желать, чтобы эти особенности были устранены, чтобы члены единой Церкви не только единым сердцем, но и едиными устами и одинаковыми внешними знаками славословили Господа Бога. С этою благою целию предпринято было у нас исправление богослужебных книг и чинов, и исправленные книги и чины, как согласные с древних греческими и славянскими характейными книгами, были одобрены собором 1667 года и введены во всеобщее употребление. Клятвы, которые при этом положены собором на упорствующих в удержании отмененных обрядов, совершенно законны, ибо положены законною властию, и те, против кого они направлены, заслужили их, потому что из за обряда отделились от Церкви, стали хулить ее священноначалие, таинства, обзывать ее еретическою и т. д. Ратующие за отмененные обряды во имя свободы в употреблении их, допускавшейся в древности, разве у одних древних раскольников могут указать пример в доказательство, что эта свобода соединялась с враждою против Церкви. В среде же православных христиан она господствовала в древности при церковном единении, при общении их в таинствах, при покорности их священноначалию, а отнюдь не при противоположных условиях.

Порицатели московского собора 1667 года, отменившего некоторые обряды, в защиту их говорят, что в них нет ничего противного учению веры, что они достойны всякого уважения по православному смыслу. Допустим это, допустим, например, что чрез двуперстие православно исповедуется догмат о воплощении Сына Божия. Но ведь соборным постановлением о неупотреблении двуперстия отменяется не догмат, а обряд. Из-за чего же так упорно стоят за обряд, когда с отменением его православная вера отнюдь не падает, а с удержанием его, когда он запрещен, соединяется разрыв с Церковию? Стоит ли из-за обряда разрывать союз с Церковию и чрез это подвергать опасности свое спасение? Упорно стоять за воспрещенный обряд, когда знают, что, против догмата, им знаменуемого, никто, не восстает, значит делать из обряда недостойное употребление. Обряд в таком случае становится знамением не веры только в православный догмат, а вместе вражды против Церкви. И не виновны ли в грехе кощунства люди, которые под предлогом стояния за веру, никем не гонимую, стоят за обряд, не имеющий необходимой связи с учением веры, потому что для выражения этого учения существуют другие более целесообразные средства? – Обижаются на собор 1667 года за то, что отцы собора заподозрили двуперстников в исповедании еретических мнений о таинстве св. Троицы и о лице И. Христа. Но обижаться тут в сущности не за что. Зачем было подавать повод к таким подозрениям? Кому же не известно, как нечестиво учил Аввакум о Троице, проповедуя о тресущной Троице, о трех престолах для каждого лица св. Троицы и о четвертом для Христа? Последователи этого расколоучителя отказываются от единомыслия с ним в таком лжеучении. И прекрасно делают. И мы верим, что они имеют правое разумение о св. Троице и об одном из лиц ее Богочеловеке, и это разумение выражают в своем сложении перстов. Но вместе утверждаем, что Церковь имела право отменить обряд, сам по себе, пожалуй, православный, но не с таким удобством и не с такою полнотою выражающий догматическую мысль, как другой обряд, его принятый, и находим, что в этом случае она поступила тем справедливее, что отмененный ею обряд сделался знаменем противления церковной власти. По словам Златоуста (в толковании на послание к Ефесеям), «следует удаляться от общения с раздирающими Церковь и не приемлющими законного рукоположения, даже в том случае, если бы вера их была православна».

Отменяя употребление двуперстия и других обрядов, Церковь имела в виду осудить зловредные раскольнические побуждения, какими руководились ревнители этих обрядов. Нечистые побуждения кладут покор на самое дело, с которым они соединяются. Что повидимому, например, не хорошего в том деле, как народная перепись? При Моисее она не раз совершена была по повелению самого Господа. Но вот Давид вздумал сделать тоже, и однакож наказан был Богом, пославшим на его подданных моровую язву. Как могло случиться, что одно и тоже дело в первом случае благословлено было Богом, а в последнем навлекло Его гнев? Объяснение простое. Давид согрешил пред Богом тем, что распорядился произвести народную перепись по тщеславию. Ему приятно было думать, что он – повелитель многомиллионного народа и располагает страшными для врагов силами. Он забыл, что могущество его заключается не в огромной военной силе, а в покровительстве Божием; и вот Господь наказал его за эту гордую мысль уменьшением, посредством моровой язвы, числа его подданных. По сему примеру можно судить о справедливости строгой кары, постигшей расколоучителей и их последователей на соборе 1667 года. Кара эта постигла их не столько за обряды, ими отстаиваемые, сколько за гордыню, с какою они восстали против церковной власти из-за сих обрядов.

Приговор на расколоучителей и их последователей отцы собора выразили так: «аще кто не послушает повелеваемых от нас и не покорится святой Церкви и сему освященному собору.., и мы такового, аще будет от мирского чина, отлучаем и чужда сотворяем от Отца и Сына и Св. Духа и проклятию и анафеме предаем, яко еретика и непокорника». Строгий приговор, но справедливый, так как грех противления законной власти крайне тяжел, по словам пророка Самуила: «якоже грех есть чарование, тако грех есть противление: и якоже грех идолопоклонение, тако грех непокорение» (1Цар. 15, 23). Строгость соборного приговора объясняется сверх того великою опасностию, угрожавшею Церкви от расколоучителей. Вследствие их внушений не только миряне перестали холить в церковь, приступать к таинствам исповеди и причащения, но и священники начали гнушаться новопечатных книг и перестали править по ним службы. Могло кончиться тем, что вся Русь православная совратилась бы в раскол. При таких обстоятельствах анафема на расколоучителей и их последователей была не только делом справедливости, но и печальной необходимости, чтобы отсечением больных членов Церкви предохранить от заразы другие здоровые ее члены, или, по выражению отцов собора, «да не прочия люди повредят проказою своею».

Недовольные клятвами собора, 1667 года распространяют повсюду мнение, будто Церковь впала в противоречие сама с собою, разрешив употребление отмененных ею обрядов для единоверцев, и тем смущают самих единоверцев. Но противоречия тут нет, а есть одно снисхождение. Церковь впала бы в противоречие с постановлениями московского собора в том случае, если бы предоставила всякому на волю употребление тех или других обрядов, отмененных или одобренных, или если бы узаконила для всеобщего употребления отмененные ею же обряды. Но этого не сделала Церковь. По правилам единоверия употребление отмененных обрядов и служение по старопечатным книгам разрешается единственно для старообрядцев, оставляющих раскол, но не желающих оставить обряды, к которым они привыкли, а не для всегдашних сыновей Церкви². Таким образом, хотя по снисхождению к некоторым старообрядцам допущена отмена запрета на некоторые обряды, положенного на моск. соборе, но допущена, как исключение из общего правила, самое же правило сохраняет вообще доселе полную силу. Где же тут противоречие? Примеры подобных исключений без противоречия общему закону представляет история Ветхого и Нового завета. Так закон Моисеев воспретил совершать служение Богу на высотах и повелел иметь жертвенник для поклонения Ему только в одном месте, которое изберет Господь (Второз. 12, 11 – 14; 16. 21. Лев. 17, 3–4). Но что относительно исполнения этого закона были исключения, это видно из примеров Гедеона и Маноя, воздвигших по непосредственному повелению Божию жертвенники на высотах (Суд. 6, 25– 26; 13, 16–23), также Давида (1 Парал. 21, 26), Илии (3Цар. 18, 30) и некоторых пророков (1Цар. 16, 5). Конечно никто не скажет, что все эти мужи, и притом некоторые из них святые, поступали противозаконно, принося жертву на высотах. Принося жертву на высотах, что запрещено законом, они не чуждались скинии и храма. Заповедь о служении истинному Богу в едином месте, именно в том, где была скиния и потом храм Иерусалимский, строго соблюдалась, хотя, как показывают приведенные примеры, были исключения. Эти исключения не упраздняли закона, не были противны воле Божией, ибо допускаемы были по повелению Божию и сопровождались чудесными знамениями благоволения Божия к жертвоприношениям на высотах. Господу Богу неблагоугодно было только то отступление от закона о едином месте богослужения, на которое отважились Самаряне, построившие особый храм на горе Гаризин. Но потому-то и противозаконно было их богослужение, что они прервали религиозное общение с православными иудеями, не приносили жертв в Иерусалиме, завели у себя раскольническое священство, переманив к себе иерусалимского священника, как делают русские ревнители старообрядства. Сходство между теми и другими поразительное. – С наступлением ветхозаветных времен, при апостолах на иерусалимском соборе отменено обрезание и прочие обрядовые ветхозаветные постановления (Деян. 15, 19). Однако и после этого отменения Павел обрезал ученика своего Тимофея (Деян. 16, 3), с целию привлечения Иудеев к церкви, – сам принял обет назорейства и по сему случаю принес в иерусалимском храме очистительную жертву (Деян. 21, 24). Он больше всех апостолов учил об упразднении ветхозаветного закона, однакож он сам про себя говорит: «с иудеями был я иудей» (1Кор. 10, 20), например не вкушал в обществе иудеев запрещенной законом Моисеевым пищи, снисходя немощи их и желая приобресть их для Христа. Укорите ли великого Апостола в противоречии самому себе и в неуважении к новозаветному закону, утвержденному на иерусалимском соборе, за эти исключительные действия? Как же осмеливаются упрекать Церковь в противоречии ее собственным постановлениям против непокорных ей, за те исключения, какие она позволяет делать из этих постановлений по снисхождению к немощи некоторых чад своих, не желающих расстаться с старыми привычками к некоторым обрядам, но не соединяющих с этими обрядами еретического смысла и уважающих обряды православной Церкви?

Следовало бы радоваться такому снисхождению православной церкви к немощам, радоваться тому, что св. Синод русской Церкви разрешил от клятв возвращающихся к единению с Церковию отпадших чад ее на условиях единоверия. Но недовольные Церковию этому не только не радуются, а находят еще в этом повод к новому обвинению ее. Они говорят, что «Синод не имел права упразднять клятвы, наложенные великим московским собором. На московском соборе присутствовали кроме патриарха московского, патриархи – александрийский и антиохийский, и определения его впоследствии утверждены патриархами цареградским и иерусалимским. Собор представлял всю вселенскую Церковь, а Синод русский есть только местный собор, да и не собор, а скорее собирательное лице, как власть заменившая патриарха. Такой собор не мог отменить определений большего собора; они могут быть упразднены в отношении к единоверцам равным по составу собором, а не меньшим. Потому и следует, говорят, созвать великий собор, пригласив к участию в нем всех восточных патриархов, или по крайней мере заручиться письменным согласием их на снятие клятв». – Рассуждение благовидное, но оно было бы основательно только в том случае, если бы предполагалось уничтожить определения московского великого собора безусловно, а не в отношении к одним обращающимся в единоверие. Но это немыслимо, это несогласно с достоинством Церкви. Снятием отлучения наложенного на врагов ее, когда они не раскаиваются в своей вине, она подала бы им повод к новым глумлениям над нею. Нет, клятвы собора, изреченные на врагов и хулителей Церкви и всего содержимого ею, должны остаться во всей силе в отношении к таковым навсегда, ибо возложены на них праведно, и новый собор из всех восточных патриархов, если бы и действительно состоялся, только подтвердил бы их. Иное дело, когда идет речь о заблуждающихся, которые с покаянием возвращаются к Церкви на условиях единоверия. В отношении к таковым устранить строгость определений большего московского собора мог св. Синод собственною своею властию, ибо к тому уполномочен этим самым собором: по приговору собора, клятвы его должны теготеть на непокоряющихся Церкви не безусловно, а «дондеже пребудут в упрямстве и непокорении, дóндеже вразумятся и обратятся в правду покаянием». – Но почему единоверие в том определенном виде, как утвердил его св. Синод, не было узаконено на большом соборе 1667 года, это объясняется тем, что в то время не нашлись лица, которые, по привычке к отмененным обрядам, смиренно стали бы просить позволения удержать их, при полной покорности св. Церкви.

Нужно ли еще останавливать внимание на мнении тех, которые утверждают, будто Церковь неправедным якобы осуждением отторгшихся от нее осудила и окаляла саму себя, и потому должна на новом соборе торжественно повиниться в своей неправде и отречься от сделанного ею на соборе 1667 года? Такая хула на Церковь, непорочную невесту Христову, напоминает хулу на Христа одного из разбойников, висевших подле Него на крестах: сам кругом был виноват, а Невинного дерзнул хулить. Дай Бог чтобы нашлись в среде хулителей Церкви подражатели другого – благоразумного разбойника, который казнию на кресте приведен был к раскаянию в своих злодеяниях и унимал дерзкого своего товарища: «Бога ты не боишься, мы по делом терпим казнь, а Он ни одного зла не соделал». «Помяни мя Господи во царствии Твоем, заключил благоразумный разбойник. О если бы и враждующие против Церкви, безвинно терпящей от них всякие хулы и поношения, опомнились наконец и обратились ко Господу, главе Церкви, с мольбою: согрешихом, Господи, беззаконовахом и неправдовахом пред Тобою и твоей Церковию; каемся в нашей вине, и умоляем Тебя не отринуть от общения с Тобою в царствии Твоем – земной и небесной Твоей Церкви. Аминь.

Слово в празднование четвертой годовщины Братства св. Петра митрополита, 21 декабря 1876 года.

Аше и Церковь преслушает (брат

твой), буди тебе якоже язычник и

мытарь (Матф. 18, 17).

Вот сколь тяжек грех непослушания Церкви, или церковной власти! Виновные в сем грехе подвергаются отлучению от церковного общества. Они тоже для сына Церкви, что язычник и мытарь. Иудеи брезгали язычниками, как нечестивыми, называли их псами, (нечистыми животными), прикосновение к чему-либо языческому, почитали осквернением. Также презрительно они относились к мытарям. Мытари не были язычниками, – они были чада Авраамовы, – но они ненавистны были Иудеям, потому что служили языческому правительству, у которого брали на откуп подати и пошлины и собирали их всякими неправдами. Иудеи смотрели на них, как на отребие общества, ставили их на ряду с отъявленными грешниками и блудницами, почитали предосудительным есть и пить вместе с ними, принимать от них милостыню, не пускали их в синагоги, устраняли их от свидетельства на суде. Христос Спаситель не разделял такого презрения к язычникам и мытарям и никому не запрещал входить в житейские сношения с ними. Но основывая свою Церковь, Он однако заповедал верующим в Него прекращать церковное общение с теми из среды их, которые не повинуются Церкви, – заповедал смотреть на таковых, как на язычников и мытарей. Церковная власть не должна терпеть таковых в недрах церковного общества, – она уполномочена отлучать их от Церкви и лишать их благодати, в ней присутствующей. Утверждая сие полномочие, Христос сказал представителям церковной власти: Елика аще свяжете на земли, будут связана на небеса (ст. 18).

Грозному приговору отлучения от Церкви подлежат и наши уклонившиеся в раскол братия. Как ни горько, но по заповеди Христа Спасителя, мы должны взирать на них, как на язычников и мытарей в отношении к Церкви.

Жалко положение язычников само по себе, независимо от предубеждения против них Иудеев. Апостол Павел в послании к Ефесеям, обратившимся ко Христу из язычества, состояние их до обращения в христианство изображает в таких чертах: «Бесте во время оно без Христа, отчуждени жития Израилева, и чужди от завет обетования, упования не имуще и безбожни в мире (Еф. 2, 12)». – Бесте без Христа. Это значит, что они жили без веры во Христа, ибо не знали обетований и пророчеств, которыми поддерживалось в избранном народе чаяние грядущего Христа. – Отчуждени жития Израилева. Это значит, что язычники, живя в религиозном отделении от избранного народа, единственного народа, оставшегося верным единому истинному Богу, находились в положении блудного сына евангельской притчи, – что оставленные самим себе, лишенные отеческого руководства и покровительства Божия, каким пользовался избранный народ, они преданы были всяческим заблуждениям и нечестию. – Чужди от завет обетования. Это значит, что Господь, оставив их ходить своими путями, не обращался к ним с теми утешительными обетованиями, особенно о Христе, и заветами, каких удостаивал избранный народ. – Упования не имуще. Язычники, лишенные божественного откровения, не простирали своих надежд дальше настоящей жизни, ибо о жизни будущей, о воздаянии за гробом, или не имели никакого понятия, или имели самое смутное, неопределенное. – Безбожни в мире. Служа многим богам и не зная единого истинного, язычники служили мечте, ибо боги язычников не суть боги.

Рассмотренные слова апостола о состоянии язычников применяются к раскольникам. Как? Неужели и о раскольниках можно сказать, что они без Христа? Как ни грустно, но надо сказать это. Чтобы быть в общении со Христом, надобно принадлежать к Его телу. Церковь есть тело Христово. Раскольники – вне Церкви, следственно вне тела Христова, следственно вне Христа. – Неужели можно сказать о раскольниках, что они отчуждени жития Израилева, т. е. не принадлежат к новому Израилю, и подобно язычникам ходят путями заблуждений? К сожалению, это не подлежит сомнению. Только в среде нового Израиля, в православной Церкви Христовой, хранится истина, только она одна есть столп и утверждение истины, только ей принадлежит преимущество непогрешимости в исповедании истины. Следовательно, кто вне Церкви, тот вне путей истины, тот в опасности уклониться на распутия заблуждений. Раскол не мог избежать этой опасности. Весь он есть огромное заблуждение, и сколько в нем сект, столько новых частных заблуждений, и притом самых грубых. – Неужели, далее, раскольники подобно язычникам чужды заветов обетования? Повидимому нельзя этого сказать, ибо они знакомы со всеми обетованиями о Христе, о Его Церкви, о благодати Божией, даруемой по вере во Христа, о блаженстве, уготованном верующим в царстве славы. Скажем более: они не только знакомы с этими обетованиями, но употребляют и средства к получению обетованных благ: они одушевлены верою во Христа; они великие начетчики, ревнители молитвы, набожны, творят добрые дела и даже многие из них ведут строго-подвижническую жизнь. Все это у них есть, но недостает главного: послушания Церкви, вне которой нет спасения. Православной Церкви они не покоряются, а другой кроме нее нет истинной Церкви. Нет, говорят одни из них, у нас есть своя Церковь, с полным священноначалием и таинствами, – она одна и есть настоящая Церковь, которой надо слушаться. Так говорят защитники этой Церкви. Но все усилия их доказать законность своего священноначалия, как известно из беспристрастных изъяснений этого дела, лишены всякой силы. Если же их священноначалие незаконно, то и таинства, совершаемые их епископами и пресвитерами, не настоящие таинства, а имеют один вид таинств. Все это, – тяжело вымолвить, – одно лицедейство, следственно страшное кощунство. В Лимонаре рассказывается поразительный случай подобного лицедейства. Несколько мальчиков в поле, где пасли скот, вздумали играть в обедню, камень обратили в престол, одни взяли на себя роль священник, другие-дьяконов, и повторили виденный и слышанный ими в церкви чин Евхаристии. Господь не оставил шалунов без грозного вразумления. Дело их уничтожено чудесным образом: с неба упал огонь, истребил все предложенное на камне и самый камень, так что не осталось следа того и другого, сами же они поражены были исступлением и впали в беспамятство, продолжавшееся сутки. Не походят ли на этих лицедеев незаконно присвоившие себе власть священнодействовать страшные тайны? Но детям, ради их детской незрелости, еще можно было простить этот грех, хотя и они, для оплакивания его, по распоряжению епископа, должны были остальную жизнь провести в монастыре (Лимон, гл. 194). Могут ли надеяться на прощение творящие тот же грех взрослые? О, в опасную игру они играют, и не иначе могут быть прощены, как чрез раскаяние в этом грехе пред святою Церковию, против которой враждуют, хотя лицедейственно ей подражают – Последовательнее поступают раскольники, совсем неприемлющие священства. Они утверждают, что Церковь давно погибла и потому теперь кроме крещения не может быть других таинств. Они чисты по крайней мере от греха лицедейства, допускаемого раскольниками, приемлющими священство. Но и те, как сии, равно чужды заветов обетования, потому что обетованного спасения ищут вне Церкви, без которой оно невозможно. Странно притом то, что чуждаясь совсем Церкви, они однако вместе с тем исповедуют веру во едину, святую, соборную и апостольскую Церковь. Мы, говорят они в свое оправдание, веруем в древнюю Церковь, бывшую до Никона патриарха, которая действительно была единая, святая, соборная и апостольская, и к ней принадлежим. Но можно ли почитать себя членом Церкви, бывшей когда-то, а таинств, от нее наследованных, с их благодатию, чуждаться? – «Не наша, говорят они, вина, что после Никона некому стало совершать таинства». Стало-быть древняя Церковь принадлежит одной истории и погибла? – Да, отвечают не обинуясь, теперь ее нет. – Нет? Но как же поверить сему, когда Христос Спаситель сказал, что Его Церкви не одолеют врата адовы, когда, по слову апостола Христова, таинство тела и крови Христовой должно совершаться до второго пришествия Христова? Неужели обетование Христово о вечности Церкви и слова апостола не суть истина? Как ни увертываются от силы этих вопросов неприемлющие священства, дельного ничего они не могут сказать в оправдание своего противления православной Церкви. – Но враждуя против нее, чем же они надеются спастись? -Верою и добрыми делами, отвечают. Но ни вера, ни добрые дела сами по себе не спасают без благодати Божией, ибо ясно сказано: благодатию есте спасти чрез веру, и сие не от вас, Божии дар, ни от дел, да никтоже похвалится (Еф. 2, 8). Блогодать же сообщается верующим в таинствах, а таинства совершаются только в Церкви. Потому отпадение от Церкви есть отпадение от благодати, следственно от заветов обетования о спасении и от самого спасения. Поистине о уповающих спастись без Церкви, которой одной даны эти заветы, можно сказать, что они подобно язычникам суть упования не имущии. – Апостол называет наконец, язычников безбожными. Неужели и такое название идет к отклонившимся от Церкви? Да, ибо если они хулят святую Церковь, которая есть тело Христово, – если многие из них самого Господа Иисуса, ради одной буквы в составе сего спасительного имени, именуют иным богом, даже антихристом, – если изрыгают хулы на святые таинства Церкви и следовательно на благодать Св. Духа, в них действующую, – то не безбожно ли все это? О, образумьтесь, братия, простирающие вражду против Церкви до страшного богохульства; побойтесь Бога и Его суда. Ваше положение весьма сходно, как мы видели, с жалким положением язычников. Но и между язычниками Христос Спаситель, во время земной своей жизни, обрел таких, о которых сказал: и во Израили толикой веры не обрешох. Вот вам пример для подражания! Конечно вы веруете во Христа Сына Божия. Но сомнительно, чтобы ваша вера была угодна Ему, когда вы отметаетесь ближайших служителей Его, законных пастырей Церкви Его, ибо сам Он сказал: отметаяяйся вас, Мене отметается. Без общения с Церковию и ее пастырями напрасна надежда на общение со Христом.

Неповинующихся Церкви Христос Спаситель приравнивает не только к язычникам, но и к мытарям: буди тебе яко же язычник и мытарь. Видно мытари нехороши были, когда Господь ставит их на ряду с язычниками. Но не все же мытари были нехороши. Многие из них сочувственно относились ко Христу и Его учению, так что примером их Он упрекал не веровавших Ему гордых мнимою своею праведностию чад Авраама: аминь глаголю вам, яко мытари и любодейцы варяют вы в царствии Божии (Мат. 23, 31). Один из мытарей (Закхей) дал обет Иисусу Христу раздать нищим половину имения своего и обиженных им вознаградить вчетверо; другой сделался апостолом и евангелистом (Матфей). Дай Бог, чтобы и наши мытари пошли подобным путем и обратились к св. Церкви с таким же раскаянием и смирением, с каким притекли ко Христу многие из современных Ему мытарей. Церковь ищет их как мать – заблудших детей. Христос снисходительно обращался с мытарями, вместе с ними разделял трапезу, хотя они считались отребием общества. Подражая Христу Спасителю, и Церковь Его в духе любви и кротости действует в отношении к отступившим от ней чадам своим и для примирения их с собою снисходительно взирает на их разномыслие с нею по обрядовой части. Особенно в последнее время духом кротости и снисхождения запечатлены ее отношения к ним. В прежнее время Церковь настаивала на применении к ним строгих церковно-гражданских узаконений. Теперь она не настаивает, ожидая от них добровольного раскаяния. В прежнее время в состязаниях с ними допускаемы были некоторые выражения, казавшиеся им жестокословными. Теперь борцы против раскола удерживаются от таких выражений и сама церковная власть в некоторых богослужебных книгах смягчила строгость своих суждений о некоторых обрядах, из-за которых произошел раскол. В прежнее время нетерпимо было употребление отмененных собором 1667 года обрядов и старопечатных книг. Теперь те и другие дозволяются для обращающихся к единоверию. Какая великая снисходительность! Как бы, казалось, не оценить ее и не возблагодарить за нее церковную власть? К сожалению, враги Церкви в этой снисходительности находят новый повод к порицанию ее. В учреждении единоверия они усматривают противоречие клятвам собора 1607 года. Но противоречия тут нет. Отмененные сим собором обряды разрешены св. Синодом к употреблению, как исключение, только для раскаивающихся в расколе, а на упорствующих в нем клятвы собора справедливо тяготеют доселе и не могут быть сняты с виновных, пока не оставят своего упорства. Вина их не в том собственно, что они пристрастны к отмененным обрядам и книгам, а в том, что это пристрастие соединяется с непокорением Церкви и служит знамением вражды против нее. И похвальные сами по себе обычаи и действия не могут быть терпимы, коль скоро чрез них выражается дух непослушания законной власти. Что например предосудительного в том, что преподобный Иоанн Дамаскин по просьбе инока, огорченного смертию родного брата, написал умилительное песнопение? Однако же старец, в послушании которого он находился, осудил его за это как за тяжкий грех, – почему? Потому что Иоанн Дамаскин поступил в этом случае против воли старца. По сему примеру можете судить, справедливо ли поступила церковная власть, когда за непослушание ей осудила употребление добрых, пожалуй, в относительном смысле обрядов.

С недавнего времени упорствующие в расколе нашли себе поддержку в некоторых из среды православных. – Но они напрасно дорожат этою поддержкою. Одни из их доброжелателей держат их сторону отнюдь не по убеждению в их правоте, а по индифферентизму. Для них все веры равны; они готовы вступиться и за идолопоклонство, и за мусульманство в том смысле, что то и другое верование будто не хуже христианской веры. Другие из православных хотя и защищают некоторые мнения, крепко отстаиваемые расколом, но сами никогда не перейдут в раскол, ибо убеждены, что из-за этих мнений не стоит откалываться от Церкви. Вместо того, чтобы гордиться такими сторонниками своими, пребывающие в расколе должны подумать, не лучше ли примкнуть к ним в исповедании истины православия, не лучше ли бросить душегубный раскол, чтобы в братском единении с ними и со всеми нами, единым сердцем и усты славословить Единого в Троице славимого Бога.

Слово в пятую годовщину Братства св. Петра митрополита, сказанное 21-го декабря 1877 года

Несте странни и пришелцы, но

сожителе святым и приснии Богу,

наздани бывше на основании апостол

и пророк, сущу краеуголну самому

Иисусу Христу. (Еф. 2, 19. 20).

В сих словах св. апостол Павел указывает на преимущества принадлежащих к Церкви пред чуждыми ей. Ближайшим образом Апостол имеет в виду здесь Церковь Ефесскую; но сказанное о ней легко применяется и ко всякой другой православной Церкви, следственно и к Церкви Грекороссийской, составляющей часть вселенской Церкви, как и Церковь Ефесская.

Ефесеи, из послания к которым взяты приведенные нами слова, были обращены к вере во Христа из язычников. Апостол сравнивает их состояние по принятии христианства с их положением в язычестве и одно другому противополагает. Несте странни и пришельцы, говорит он Ефесеям, внушая им, что им нельзя помянуть добром время их пребывания в язычестве: тогда они были далеки от царствия Божия, были в отношении к нему чужестранцами и пришельцами. Царство Божие в обширном смысле обнимает все народы, ибо Господь Бог есть Царь всея земли. Но в пределах этого всеобъемлющего царства есть другое царство, составляющее особый, избранный удел или достояние Божие, – оно заключает в своей области людей выделенных из среды остального человечества, находящихся в особенном завете с Богом, Ему единому служащих и Им принятых в особенное благоволение: это Церковь Божия, сначала ветхозаветная, вмещавшая один избранный народ, потом новозаветная, к которой призываются люди из всех народов. Язычники, какими были Ефесеи до принятия Евангелия, принадлежали к царству Божию в обширном смысле, но в отношении к Церкви, царству избранных Божиих, они были тоже, что чужестранцы и пришельцы, или временные гости в каком-нибудь государстве. Они по житейским делам вступали в сношения с членами Церкви, проживали среди них, пользовались их гостеприимством, но не были их согражданами, не получали прав, предоставленных гражданам этого царства; именно, как выше говорит Апостол, не участвовали в заветах обетования, не имели надежды, т. е. незнакомы были с утешениями, какие свойственны уповающим на милосердие Господа в жизни настоящей и будущей, – и были безбожны в сем мире (Еф. 2, 12), ибо и сами, находясь вдали от света божественного откровения, не знали истинного Бога, и Бог хотя давал им знать о себе своею властию над ними, своим промышлением о них, как и о всех тварях, не открывал себя пред ними так близко, как открывал и открывает себя пред людьми, находящимися в особом завете с Ним.

Поистине жалко положение людей, чуждых Церкви. Но как отрадно состояние вступивших в нее! Они уже теперь не чужестранцы и не пришельцы в отношении к ней, – они стали сожителями, согражданами святым. Святыми на языке Писания называются чтители истинного Бога, верные завету с Ним, как ветхозаветные верующие (Пс. 3, 10; 144, 10), так и новозаветные (Деян 9, 32. Рим. 15, 26). Те и другие святы в том смысле, что отлучены от среды нечестивых, освящены на служение истинному Богу и призваны к тому, чтобы при помощи освящающей благодати Божией, обильно сообщаемой каждому особенно в новозаветной Церкви, достигать внутренней святости или богоуподобления. Святыми именуются также угодники Божии, перешедшие из воинствующей Церкви в торжествующую, как уже достигшие этой святости на земле подвигами богоугождения и еще более утвердившиеся в ней на небесах (1Сол. 3, 13. 2Сол. 1, 10). И вот в сие-то общество святых Церкви земной и небесной вступают оставляющие язычество и обращающиеся к вере во Христа. Пребывание в этом обществе поистине вожделенно, ибо принадлежащие к нему сподобляются участия в правах и благах, предоставленных членам этого общества. Быть сожителем или согражданином святых значит участвовать вместе с ними в дарах благодати Божией, им подаваемой в сей жизни, значит еще живя на земле иметь духовное общение с Авраамом, Давидом, Пророками, Апостолами, и другими ветхозаветными и новозаветными праведниками и предвкушать блаженство общения с ними на небесах. – Но сего мало: вступившие в Церковь Божию, стали не только сожителями святых, но и присными Богу. Они вошли в теснейшее общение с самим Господом Богом, сделались своими Его, домашними Его, как чада Его, особенно по благодати крещения. Они принадлежат к семейству Его и имеют дерзновение именовать Его своим отцом, хотя сей отец есть Царь неба и земли, пред величеством Которого с трепетом поклоняются серафимы и херувимы. Он обитает среди них как домохозяин в своим жилище, ибо все верующие и истинно чтущие Его суть дом Его (1Тим. 3, 15. Евр. 3, 2; 5, 6; 10, 2. 1Петр. 4, 17).

Каким же образом устрояется столь тесное общение Господа с верующими? Это объясняется в дальнейших словах рассматриваемого текста: наздани бывше на основании апостол и пророк, сущу краеугольну самому Иисусу Христу. Видите: присными или своими Богу могут быть верующие только в том случае, если они наздани, если в своей совокупности составляют здание, т. е. так тесно соединены, образуют такой неразрывный церковный союз, что походят на камни в стене здания, плотно приложенные один к другому и в своей крепкой связи составляющие единое, нераздельное целое, как бы один сплошной камень. Богу угодно обитать среди верующих в качестве отца семейства, только тогда, когда они сами пребывают в тесном братском единении, живут общею жизнию, сохраняют единомыслие, подчиняются общим домашним порядкам, не самочинствуют, не своевольничают.

Как же достигается это единение, как оно поддерживается? – А как держатся каменные стены здания и не разваливаются? Они держатся потому, что под них подведены твердые основания. Нет прочного основания, фундамента, поставлены они на зыбучем песке, или на мягкой рыхлой почве, – они сейчас дают щели, начинают клониться к падению, разваливаются и падают. Твердое основание необходимо и для союза верующих, или для церковного единения их. На каком же основании оно утверждается? – На основании апостол и пророк. Церковь в символе веры потому и называется апостольскою, что по данной апостолам от Господа Иисуса Христа власти устроена ими, что стена сего таинственного града Божия имеет оснований дванадесять, на коих начертаны имена дванадесяти апостолов Агнчих (Апок. 21, 14). Устроенная апостолами, она доселе продолжает жить тою блогодатною жизнию, которою она жила при апостолах. Благодатная жизнь сообщается чадам Церкви в таинствах. Но власть совершать таинства в Церкви от кого ведет начало? От апостолов. Как же от апостолов она перешла в последующие времена? Чрез церковное священноначалие. Получив в обилии благодать св. Духа в день пятидесятницы, они чрез рукоположение преподали ближайшим преемникам!» своим епископам полномочие низводить ее на верующих посредством таинств, а те чрез новые рукоположения передали это полномочие своим преемникам, эти – дальнейшим, и такое преемство будет продолжаться до скончания века, и с тем вместе до скончания века чрез законно-рукоположенных епископов и пресвитеров будут совершаться таинства, а чрез таинства изливаться на верующие души благодать св. Духа. Не будь этого преемственного священноначалия, не было бы токов благодати обновляющей и освящающей души, т. е. некому было бы совершать таинств, органов благодати. И так как ряд совершителей таинств начинается с апостолов, то понятно, почему они называются основаниями Церкви. Они суть основания Церкви и в том смысле, что сохраняющееся в ней учение и постановления переданы ей самими апостолами. Не на одних впрочем апостолах, а вместе на пророках, как говорится в рассматриваемом тексте, утверждено здание Церкви. Разумеются здесь пророки ветхозаветные, которые предречениями о Христе и Его Церкви предуготовляли то, что совершено апостолами, полагали начало закладки церковного здания; – разумеются также и новозаветные пророки, которых св. Павел в другом месте именует на ряду с апостолами, как поставленных самим Христом сотрудников их служения. Той дал есть овы апостолы, от пророки... в созидание тела Христова (Еф. 4,11). Дело новозаветных пророков, во времена апостольские, состояло собственно не в насаждении веры, а в утверждении в ней христиан. Дар пророчества они употребляли на истолкование непонятных речей, какие произносили в христианских собраниях имевшие дар языков, – также на раскрытие пред слушателями тайн прошедшего и будущего. Но главною опорою не только для стен, но и для самых оснований церковного здания служит сам Глава Церкви, Христос. Он есть краеугольный Камень ее: наздани на основании апостол и пророк, сущу краеуголъну самому Иисусу Христу. Что твердо заложенный в каждом углу обыкновенного строения каменный фундамент, тоже и Христос в отношении к основанной Им Церкви. Прочность каждой постройки больше всего, как известно, зависит от прочности и благонадежности углового фундамента. Не хорошо, если сядут стены здания на линии между углами, – значит они не прочны и жить в таких стенах не совсем безопасно. Но все же они еще могут держаться не мало времени, если благонадежен угол здания. Но вот беда, если сядет угол здания, – у здания не останется тогда главной опоры, оно не долго наживет и рухнет. Не таков краегольный Камень Церкви Христос. Крепок и непоколебим этот Камень. Не сдвигнут его с места никакие землятрясения, не размоют воды, не потрясут ураганы, – т. е. никакие вражеские человеческие и адские силы не сокрушат Камня, служащего опорою Церкви, и не одолеют основанной на нем Церкви, – она вечна, как вечен ее Основатель. – В словах: краегольну сущу самому Иисусу Христу, знаменательно слово: самому. Это значит, что Он своим лицем лег в основание Церкви. Ибо сам Себя предал за нее на крестную смерть. Но и в основанной Им Церкви Он продолжает самолично присутствовать. Пред вознесением на небо Он обещался пребывать с верующими до скончания века. Это не то значит, что Он хотел оставить по себе только вековечную память своим учением, своими подвигами, а Сам уже не будет лично вмешиваться в дела своей Церкви. Нет, – Христос вчера и днесь, той же и во веки. Он вечно жив, Он присносущ. и с высоты святые своея Сам руководит и управляет созданною им Церковию, так что все служители Церкви суть только орудия Его власти и силы. О самоличном Его присутствии в Церкви паче всего свидетельствует таинство евхаристии. Он здесь присутствует своею плотию и кровию, Сам ежедневно в алтарях христианских приходит заклатися и датися в снедь верным, Сам приносится здесь в жертву и приносит ее руками священнодействующих.

От общих рассуждений о Церкви на основании рассмотренных нами слов Апостола -обратимся к нашей грекороссийской Церкви. Возблагодарим Господа, сподобившего нас быть чадами этой Церкви. Она наздана па основании апостол, ибо свято сохраняет наследованное от них учение, предание, постановления, священноначалие, таинства. Она не знает другого краеугольного Камня, другой Главы, кроме единого Христа. Потому, принадлежащие к сей Церкви, сущие в послушании ей, по всей справедливости могут именоваться сожителями святых и присными Богу. – Но чем благонадежнее их положение, тем достойнее сожаления те братия наши, глаголемые старообрядцы, которые откололись от Церкви и образовали свои церковные общества, враждебные истинной Церкви. Принадлежащие к сим обществам не суть наздани на основании апостол, потому что не сохранили идущего от апостолов священноначалия, а без него нет у них таинств, ибо некому совершать их; если же нет таинств, – нет и благодати, в них преподаваемой, а без благодати нет спасения. Вот что значит отколоться от Церкви, -отколовшиеся от нее походят на камни, выпавшие из стен здания. Для крепости церковного здания, лежащего на апостольском основании, еще нет беды, если выпали из стен его некоторые камни, – убылое место не остается пустым, отпали одни, их место заняли другие, здание не только не падает, а все растет выше и выше; отломившиеся же от него камни, разбросанные по земле, представляют печальный вид нестроения, и если собираются некоторыми строителями в новые здания, в новые противоцерковные общества, то такие здания, как основанные не на апостольских камнях, а на песке человеческих мудрований, являются непрочными, разваливаются; из развалин возникают новые построения, которые постигает та же участь. Сочтите, сколько явилось построек в среде общества старообрядцев, не приемлющих священство; и между приемлющими священство сколько раздоров, сколько неудачных попыток построить прочное церковное здание! Вместо здания видим одни груды камней, беспорядочно набросанных один на другой. – Не утвержденные на апостольских основаниях не могут называть своим краеугольным камнем и Христа. Христос основал одну Церковь. Враждующие против нее напрасно думают, что на их стороне Христос. Презирающий законных пастырей Церкви, отметающийся их, по слову Христа, Его самого отметается. Как же Он будет на стороне таковых? -Не назданные на апостольском основании и на Христе, поэтому самому лишены права быть сожителями святых, сущих на небесах, и присными, своими Богу. Для кого Церковь не мать, для того Бог не Отец.

Братие, под хоругвию св. Петра первопрестольника Российской Церкви, столпа православия и истинного хранителя апостольских преданий, соединившиеся для споспешествования возвращению к Церкви отпадших от нее чад ее! Не будем ослабевать в наших усилиях к достижению этой святой цели и не престанем усердно молиться Господу, Главе Церкви, да своею просвещающею и умиротворяющею благодатию коснется умов и сердец людей, отторгшихся самовольно от Церкви, да приведет их к познанию истины, к раскаянию в заблуждениях и да возвратит их в свой овчий двор, святую Церковь, вне которой нет истины, благодати и спасения.

Слово в шестую годовщину Братства св. Петра митрополита, 1878 года.

Молю вы, братие, блюдитеся

от творящих распри и раздоры,

кроме учения, емуже вы научистеся.

Таковы бо.. благими словесы и

благословением прельщают

сердца незлобивых. (Рим 16, 16. 17)

Сими словами св. апостол Павел предостерегает римских христиан от лжеучителей, которые производили между верующими распри и раздоры, отвлекаю их от учения, какое преподано им истинными учителями. Жертвою лжеучителей становились люди незлобивые – простодушные, которые обольщаемы были их благими словесами, т. е. благовидными речами, и благословением, т. е. красноречием, – не подозревая по своему простодушию и недогадливости, что под этими благовидными словами и красноречием скрывается душепагубное учение. Таких лжеучителей было не мало во времена апостольские. В своих посланиях апостол Павел восстает преимущественно против тех из них, которые известны под именем иудействующих. Так они назывались потому, что вменяли в обязанность обращающимся в христианство из язычества обрезываться по закону Моисееву, утверждая, что без обрезания нельзя спастись (Деян. 15, 1). Они не отвергали веры во Христа, но благими словесами до такой степени возвышали значение обрезания в деле спасения, что в основании подрывали новозаветное учение об искупительном значении крестных страданий Христовых, испраздняли крест Христов. Простодушные им верили и являлись лжехристианами.

Предостережение Апостола против лжеучителей относится, братие, и к нашему времени, богатому всякого рода лжеучителями, вторгающимися в общество православных христиан с своими непрошенными услугами, обольщающими простодушных добрыми на вид словесами и сеющими повсюду распри и раздоры. Так между нами распространяются лжеучения противообщественные и противохристианские. Проповедники их – заклятые враги порядков гражданской и церковной жизни. Не о них впрочем у нас речь. Есть другого рода лжеучители, которые принадлежат к числу верующих во Христа. Они под знамением веры, во имя веры, стараются навязать доверчивым свои противные христианской истине мудрования и, к сожалению, успевают в этом, увлекая их на свою сторону добрыми на вид словесами и красноречием. Например есть между ними великие ревнители слова Божия. Любовь к слову Божию, к св. писанию, ревность к распространению его, достойна всякого одобрения, потому что Св. Писание, по слову Апостола, «богодухновенно и полезно есть ко учению, ко обличению, ко исправлению, к наказанию еже в правде, да совершен будет Божий человек, на всякое дело благое уготован» (2Тим. 3, 16. 17). Какое великое благо заключается в Св. Писании! Как чтение его спасительно! Но люди и из добра делают зло. Не даром слово Божие, глагол Божий называется мечем духовным. Оно действительно есть меч для отражения врагов духовных, козней диавольских, для рассечения затруднений и недоумений в духовно-нравственной жизни. Но надобно наперед обучиться владеть этим мечем, чтобы действовать им с пользою для души. Кто неумелою рукою берется за него, тот только поранит им себя и других, которых вздумает защитить им от опасности. Так и случается с теми, которые не обучены владеть мечем слова Божия под руководством св. Церкви. Они искренно любят слово Божие и могут наговорить много благовидных словес, чтобы других заставить полюбить его, – только не к созиданию, а к разорению слышащих. Под ласкающие звуки этих словес, словно под звуки голоса баснословной сирены, доверчивые идут туда, куда манят эти звуки, и вдруг, незаметно для себя, видят себя очутившимися на краю адской бездны и падают в нее. Разве не душепагубно например, под предлогом уважения к слову Божию, следуя благовидным внушениям некоторых ревнителей слова Божия (редстокистов, штундистов, молокан и др.) дойти до убеждения, что с учением слова Божия будто несогласно подчиняться руководству Церкви, слушаться ее пастырей и учителей, благоговеть пред авторитетом соборов, отцов и учителей Церкви, прибегать к благодати таинств, поминать в молитвах усопших, молиться пред иконами, пред нетленными мощами угодников Божиих и т. п.? Как ни дико подобное убеждение, простодушные однако доходят до него, заслушавшись благовидных речей непризванных ревнителей слова Божия, толкующих оное по своему произвольному мудрованию.

Возьмем другого рода лжеучителей. Как ни сурово это название, по совести не могу иначе назвать учитилей старообрядства. Все, что они проповедуют в защиту старообрядства, есть сплетение лживых мудрований. Что например может быть фальшивее учения беспоповцев, что Церкви давно не стало на земле, что антихрист уже пришел и доселе царствует, что таинства, совершаемые в православной Церкви, не таинства, священники – не священники? Что может быть нелепее проповеди о законности австрийской иерархии, происшедшей от беглого греческого митрополита Амвросия, утвержденного в епископском сане от беглого русского иеромонаха? Что может быть возмутительнее клеветы на православную Церковь, якобы она погрешает в догматическом учении, верует под именем Иисуса не в Христа Спасителя, а в антихриста, даже повелевает поклоняться духу лукавому, и т. п.? Лживость и нелепость всех этих мудровавий понятна всякому, здраво рассуждающему и сведущему в деле веры. Поэтому-то они с успехом распространяются не в среде людей просвещенных, сведущих в деле веры, а в среде людей простых, несведущих, темных. Чем же именно привлекают последних учители старообрядства? Словесами добрыми на вид и своеобразным красноречием. Какие же это добрые словеса, имеющие столь обаятельную силу над темными умами? – Старая вера, старые книги, старые обряды, старые иконы, – вот перечень главных из этих словес. Натолкуют темному человеку темные люди, что в великороссийской и греческой Церкви утратилась старая вера, что в ней одни новшества в учении и богослужении, что древние русские святые не знали этих новшеств и угодили Богу преданностию старой вере старым книгам и обрядам, что следственно вне старообрядчества нет спасения и оставаться в общении с православною Церковью -непростительный грех. И наслушавшись всех этих толков, темный человек колеблется, и без дальних рассуждений перестает верить в Церковь, в которой родился. Он боится потерять спасение, оставаясь в Церкви, зараженной новшествами, и переходит в раскол. Он мог бы для разрешения своих сомнений обратиться к людям сведущим, учением и размышлением утвержденным в православной вере, всего ближе к пастырям Церкви; но темный человек предубежден против людей просвещенных; ему натолковано, что просвещение-то и причиною всех новшеств; ему больше по душе приходится свой брат, такой же темный человек, берущий на себя учительство, – ему он охотнее верит. А этот все твердит ему про старую веру, про древнее блогочестие. Какие добрые словеса! И не догадывается темный человек, что под этими добрыми словесами подается ему яд, – и отравляется он этим ядом. Не рассуждает он и знать не хочет, что старая вера, которою спасались отцы наши, сохраняется в православной Церкви во всей чистоте и неприкосновенности, что благодать Божия, сообщаемая в таинствах, совершаемых законными священнослужителями, вечно до скончания мира пребудет в основанной Христом Церкви, что ее не одолеют никакие враги. Не рассуждает и не хочет знать темный человек, что в старых и новых книгах содержится одна и та же вера, что исправление книг отнюдь не значит исправление или изменение веры, а только приведение их в лучший вид и единообразие, что старые книги, предпочитаемые им новым, не восходят дальше времени московских патриархов и во многом разногласят между собою, что благоговейно чтить книги за одну старость есть грубое суеверие. -Не рассуждает и не хочет знать темный человек, что обряды отнюдь не равносильны догматам и что следственно замена одного обряда другим не составляет порчи вероучения, что достоинство обрядов заключается не столько в древности их, сколько в соответствии их духу веры и в выразительности, что в этом последнем отношении обряды почитаемые позднейшими, могут преимуществовать пред теми, которые кажутся древнейшими. – Не рассуждает и не хочет знать темный человек, что иконы достойны благоговейного чествования не по древнему характеру письма, а потому, что на них изображаются лики Господа и святых Его, что в этом отношении имеют одинаковое достоинство с древними иконы нового художественного письма, написанные святолепно и согласно исторической истине, что блогодать Божия не привязана к одним древним иконам, что она чудотворно проявляется не только чрез древние, но и чрез новые художественные иконы, каковы например Черниговская икона Богоматери, Моденская (в селе Косине), Трех радостей, и др. – Не рассуждает и не хочет знать темный человек, что не православная Церковь виновна в новшествах, а те, которые укоряют ее в них, ибо Церковь никогда не оставалась без священства и таинств, как у них это допускалось и допускается якобы по нужде, а на самом деле по непростительному произволу, по своенравному уклонению от Церкви. – Ничего такого не хочет принять во внимание темный человек. Предубеждение в пользу старого, иногда только мнимо-старого, забрало над ним такую силу, что он и слышать не хочет голоса истины. Учители старообрядчества своими благовидными словесами о старой вере заглушили в нем приемлемость к истине, как бы ни была она ясна.

Успеху лживой проповеди учителей старообрядства не мало благоприятствует иногда образ их речи (благословение). Они пользуются ходячими, ими же придуманными изречениями, по своей сжатости и знаменательности легко удерживающимися в памяти. Например, у всякого беспоповца, нашколенного своими учителями, когда его упрекнут за нехождение в церковь, готов один ответ: «церковь не в бревнах, а в ребрах». Смысл этой поговорки такой: церковь есть дом Божий, а домом Божиим может сделаться всякий любящий Христа и соблюдающий заповеди Его, как Он сам сказал: аще кто любит Мя, слово мое соблюдет. и Отец мой возлюбит его, и к нему приидем и обитель у него сотворим (Иоан. 14, 23). По соответствию с сими словами, помянутое ходячее изречение, повидимому, основательно. Но произносящие его, к сожалению, не обращают внимания на то, что слово Христово, за соблюдение которого обещано вселение в нас Бога, относится не к одной нравственной деятельности, но вместе требует от каждого вкушения тела и крови Христовой, под угрозою: аще не снесте плоти Сына человеческого, ни пиете крове Его, живота не имате в себе. Кто причащается тела и крови Христовой, тот поистине делается храмом Христовым; таинство же причащения священнодействуется и преподается в храмах, устрояемых из камней, или из бревен. Следственно, хотя говорят: церковь не в бревнах, а в ребрах, – помимо вещественной церкви, нельзя быть Церкви или обители Божией в ребрах, т. е. в душе. – Для оправдания своего уклонения от таинства причащения тела и крови Христовой, беспоповцы иногда приводят слышанное мною от одного из них другое, складное по внешности, но нечестивое по смыслу изречение: «кто трудами питается, тот причащается». – Вот подобными-то добрыми на вид и красными словцами учители старообрядства уловляют в свои сети простодушных и темных людей.

Кругом виноваты учители старообрядства, добрыми на вид и красными речами вводящие ближних в пагубные заблуждения. Но не менее худо поступают многие защитники старообрядцев, в пристрастии к ним доходящие до непростительной крайности. Они тоже благовидными словесами прельщают простодушных. Пусть, говорят они, старообрядство есть грубое заблуждение; но если заблуждающиеся от глубины души убеждены в том, что нами признается заблуждением, то надобно щадить их заблуждение, уважать их убеждения, не пытаться колебать их обличениями и вразумлениями. – Добрые словеса, но несогласные с христианскою любовию к ближним. Любовь к ближним состоит не в том, чтобы равнодушно смотреть на их заблуждения, а в том чтобы отвращать их от заблуждений и чрез то спасать их от вечной погибели (Иак. 5, 10). -Говорят еще в защиту старообрядства: не беда, если старообрядцы преданы заблуждениям относительно веры и Церкви, лишь бы они были честными и добрыми людьми, – в этом последнем главное условие спасения. – Опять благовидные, но в сущности гнилые словеса, ибо несогласны с учением Апостола: благодатию есте спасти чрез веру, и сие не от вас, Божий дар, ни от дел, да никтоже похвалится. Итак, собственно благодать, усвояемая живою и деятельною верою, а не одна честная и добропорядочная жизнь, есть главное условие оправдания и спасения. Благодать же сообщается в таинствах. У старообрядцев же или совсем нет таинств, кроме крещения, или их таинства не имеют никакой силы, ибо совершаются и преподаются незаконными священнослужителями.

Блюдитеся, братие, лжеучителей, которые благовидными и красными речами прельщают сердца незлобивых. Будьте незлобивы и просты, как голуби, но вместе мудры, как змии, для того, чтобы не только себя ограждать от заблуждений, но и других обращать на путь истины. С этою последнею целию существует вот уже шесть лет Братство во имя св. Петра митрополита, память которого сегодня празднуем. К достижению своей благой цели – ослабления раскола наше Братство стремится между прочим посредством издания и распространия книг, научающих змииной мудрости в обращении с заблуждающими. Помолимся Господу, Главе Церкви, да благословит успехом его предприятия и посильные труды на пользу св. Церкви и да обратит к ней отторгшихся от нее.

Слово в седьмую годовщину Братства св. Петра митрополита, 21 декабря 1879 года.

Се Аз с вами есмь во вся дни до

скончании века. (Матф 28, 20)

Так сказал Господь Иисус своим ближайшим ученикам и апостолам в одно из своих явлении по воскресении. Он не оставил их сирыми, но утешил их обетованием, что пребудет с ними до скончания века. Но ясно, что изрекая это обетование, Он имел в виду не одних апостолов непосредственно, но вместе, и главным образом, преемников их служения. Апостолы жили и померли, обетование же, к ним обращенное, должно иметь силу на все времена до скончания века. Это значит, что до скончания века должно продолжаться то служение, которое проходили апостолы. Они померли, но дело, им порученное, не должно умирать в лице их преемников. Кто же эти преемники? Члены священноначалия, то есть предстоятели Церквей – епископы с их ближайшими сотрудниками пресвитерами. Они наследовали от апостолов непрерывно от них переходящую чрез одних к другим власть учить, священнодействовать и руководить верующих ко спасению, – и будут пользоваться этою властию до скончания века. Вследствие этого до скончания века сохранится истинная вера, в которой наставляли апостолы и наставляют пастыри Церкви, – до скончания века пребудет в Церкви благодать Св. Духа, преподаваемая чрез таинства, совершаемые законными священнослужителями, – до скончания века будет процветать истинно-христианская жизнь под руководством богопоставленных церковных пастырей. А все это равносильно тому, что до скончания века будет существовать святая Церковь, окормляемая теми, с которыми и чрез которых с нею сам Христос обещал пребывать до скончания века. – Говоря, что рассматриваемое обетование обнимает не одно церковное служение, совершаемое пастырями Церкви, но всю Церковь, не одно священноначалие, но всех членов Церкви, мы говорим так потому, что Церковь немыслима помимо священноначалия. Если пастырство существует для пасомых и без них невозможно, то и паства церковная неотделима от них, так что то’ общество не есть уже истинная Церковь, в котором недостает богопоставленных пастырей, и Христос уже не пребывает в таком обществе. «Без епископа, говорит св. Игнатий богоносец, Церковь не именуется». «Епископ в Церкви, учит св. Киприан, и Церковь в епископе, и таким образом кто не в единении с епископом, тот не в Церкви» (Макария Догм. Богосл. т. III, стр. 282–283. 1851 г.), следственно, прибавим, не в общении со Христом, который обещался пребывать в ней до скончания века. Помимо общения с Церковию и ее священноначалием, напрасно стал бы кто мечтать, что находится в общении со Христом.

Смысл рассматриваемого обетования Христова не исчерпывается однако указанными положениями. Возбуждается вопрос: как именно Христос пребывает в своей Церкви? Так ли только, что в основанной Им Церкви будут вековечно сохраняться данные Им ей однажды навсегда спасит. учреждения, именно будут вековечно употребляемы те самые средства спасения, какие Он завещал своим последователям, вековечно будет существовать сословие лиц, которых Он к участию в служении нашему спасению уполномочил – что в том и другом отношении будет свято исполняема воля Его, увековечится память о Нем, без самоличного присутствия Его в Церкви? – Если только в этом смысле разуметь пребывание Христа в Церкви, то оно походило бы на отношение великих людей к потомству. Великий человек давно умер, но мысль Его вековечна, – она живет в оставленных им памятниках Его деятельности и продолжает действовать на людей в том направлении и духе, какое первоначально дано от него. Например Петр Великий умер 160 лет назад, но данный им толчок государственной жизни до сих пор отзывается в ней, до сих пор на Руси жизнь государственная идет в том направлении, какое он указал. Древний философ Платон до сих пор живет в той возвышенной идеальной философии, которой он положил основание. И, наоборот, как добро, так живуче и зло. Вольтер давно помер, но чрез свои кощунственные сочинения он долгое время был властителем дум в последующих поколениях и до сих пор властвует над многими умами. Нельзя ли сказать, что и Христос подобным же образом относится к своей Церкви? Никак нет. Христос, хотя с телом вознесся на небеса, вчера и днесь, тойже и во веки. О Нем нельзя сказать, что Он оставил по себе только вековечную память своим учением, своими учреждениями и уже не вмешивается в свое дело, предоставив вести его другим. Нет, Он вечно жив, Он присносущ и с высоты святые своея сам руководит и управляет созданною Им Церковию, самолично живет в ней. Иначе и быть не может. Ибо что такое Церковь Христова? Она есть общество верующих во Христа, теснейшим, существенным образом соединенное с Ним. Она соединена со Христом не одним происхождением от Него, но самою жизнию своею в продолжающемся непрерывно общении с Ним. Жизнь ее неразрывна с жизнию Христа. Она есть тело Христово во всем своем составе, а верующие – члены этого тела (1Кор. 12, 27). Христос именуется Главою Церкви (Еф. 1, 22), так что без Него Церковь, как тело без головы, жить не может. Она как тело Его, есть «полнота Наполняющего все во всем» (Еф. 1, 23), т. е. она полна Христом. Он ее наполняет всю во всем составе и во всех членах по частям. Ее соединяют с Ним не нравственные только, а священнотаинственные узы. «Аз в них, и Ты, Отче, во мне» (Иоан. 17, 23), сказал сам Он, сравнивая свое общение с верующими со своим личным единением с Богом Отцом. Не менее знаменательно общение Христа с Церковию представляется под образом брачного союза. Церковь есть обрученная Христу дева, а Он ее муж. Обручих бо вас единому мужу деву чисту представити Христовы, сказал Апостол о Кориноской Церкви (2Кор. 11, 2). Мог ли бы сказать это Апостол, если бы Христос и по вознесении на небо не продолжал находиться в живом общении с Церковию? – Брачный союз заключается только между существами находящимися в живом общении, а не в мысленном или отвлеченном. – При таком отношении Христа к Церкви, что такое учители и пастыри церковные? – Органы и уста Христовы. Чрез них Он сам учит и руководствует людей, так что кто слушает их, слушает самого Христа, и отвергающийся их отвергается Его самого (Лук. 10, 16). Они даже и не учители в собственном смысле, а только ученики Христа, делящиеся с другими тем, чему от Него научились: Он повелел своим ученикам только Его одного называть учителем в строгом смысле (Мат. 23, 8). – Что такое Евангелие Христово? Это не мертвая книга, – в ней доселе дышит дух Христов, глаголет сам Христос. Читающий и слушающий Евангельское слово, внемлет самому Христу. – Что’ такое христиане по силе таинств, которыми освящаются? Они суть носители жизни божественной и можно сказать, причастники божеского естества. В крещении они облекаются во Христа, спогребаются и совокресают с Ним; в таинстве причащения делаются стелесными и единокровными Ему. – Что такое жизнь христианская? Она есть погружение в жизнь Христову, сораспятие со Христом (Гал. 2, 19. 20). Христос так близок к нам, что все делаемое нами для верующих в Него, делается для Него, что оскорбления и унижения, наносимые им, Он относит к себе. «Савле, Савле, что мя гониши?» сказал Он одному из жестоких гонителей учеников Христовых. Раздирающий Церковь ересями и расколами раздирает ризу Христову. – Христос всегда жив, чтобы ходатайствовать о нас (Евр. 7, 25), готов даже лично предстать на помощь уповающим на Него. «Не бойся, Я с тобою, и никто не сделает тебе зла», сказал Он однажды Павлу в видении (Деян. 18, 10).

Возблагодарим, братие, Господа, что принадлежим к святой Церкви – телу Христову и чрез то находимся в теснейшем общении со Христом. Но пожалеем о заблудших братиях наших, отступивших от Церкви и следственно от общения с самим Христом. Положение их поистине печальное. Отломившись от тела Христова, они суть мертвые члены, чужды жизни Христовой, одушевляющей это тело. – Отступив от св. Церкви, обрученной Христу, они разорвали брачный союз с Христом, развелись так сказать с Ним. И из-за чего развелись? Из-за одного каприза. Разве не каприз например упрямая вражда против имени-Иисус? «Не хочу знать вашего Иисуса, говорит неверное Христу сонмище, – знаю одного Исуса, – Иисус есть антихрист. Не могу быть в союзе с антихристом». Оле неразумия, оле дерзости живущей в разводе с Христом капризной жены! – Перестав быть для отпавших от Церкви мужем, Христос не есть для них и учитель. Прервав общение с богопоставленными церковными учителями и пастырями, променяв их на учителей и пастырей по своему самовольному выбору, раскольничествующие тем самым восстали на Христа, рекшего к поставленным от Него учителям: «отметаяйся вас, Мене отметается». – Отторгшись от Церкви, они пошли против Евангелия Христова, ибо устрояют свою мнимо-церковную жизнь не по Евангелию, не по его учению о Церкви, а по своим измышлениям. – Отторгшись от Церкви, напрасно они мечтают сохранить общение со Христом помимо ее, ссылаясь, в оправдание своих самочинных собраний для молитв и для каких-то соборных рассуждений на слова Христовы: «идеже еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их». (Матф. 18, 20). Во имя мое значит – во славу моего имени. Но составляющие враждебные Церкви собрания не прославляют, а только уничижают имя Христа, главы Церкви, как уничижали и бесславили Его еретические соборы, собиравшиеся также во имя Христово, например так называемый разбойничий евтихианский собор. Не на таких соборах место Христу! – В отторжении от Церкви, раскольничествующие отчуждили себя от жизни благодатной, подаваемой в церковных таинствах, следственно от самого Христа, подателя этой жизни. Таинств у них, кроме крещения, собственно нет. Но и облекаясь во Христа в крещении, они совлекаются Его, расторгая союз с Его Церковию. Венец общения со Христом есть таинство тела и крови Христовой. Но можно ли назвать этим таинством подобие его, совершаемое незаконными священнослужителями? Это не священнодействие истинного таинства, а одно лицедейство, следственно поругание таинства. Ревнители раскола добиваются, чтобы дозволено было им открыто совершать это кощунственное лицедейство и вообще свободно отправлять свое богослужение, как открыто совершается православное богослужение. Но разумно ли дозволять, чтобы бесчиние, тайно производимое в закрытых молельнях, сделалось публичным, к вящему поруганию святыни, к соблазну православных, с отягчением вины для самих лицедеев? Закон до сих пор не допускает публичного обнаружения этого возмутительного бесчинства: требовать, чтобы оно было ограждено законом, не значит ли стремиться к тому, чтобы в область законодательную внесены были семена беззакония? – И добро бы это требование шло от одних недугующих расколом, – к сожалению, оно на все лады повторяется и устами православных, и в печати, громко отстаивающей права именуемого старообрядства на полную свободу богослужения. Извольте после этого бороться с расколом. Мы пишем книги против него, учреждаем братства для ослабления его, а люди ни во что не верующие, или как-то своеобразно верующие кричат в пользу его, своим криком поощряют его и над нами же глумятся. Нам предоставляют только учить заблудших, что и без того делается, а сами хлопочут о закреплении заблуждения законодательными мерами. Вот до чего мы дожили! И надобно сказать, что раскол больше всего держится именно этими неразумными потачками ему. Сам по себе он стоит на гнилых ногах, но его поддерживают сторонние радетели его. Не мало к поддержке его служат хулы на духовенство, расточаемые в печати. Есть органы печати, которые вражду к духовенству простирают до возмутительной крайности. Они не брезгают никаким средством, чтобы опозорить служителей Церкви, распускают про них самые злобные клеветы, и по обличении во лжи никогда не раскаиваются в ней. Раскольникам это дает повод говорить: зачем нам оставлять наших пастырей, как ни худы они, и менять их на православных, которых свои же чернят? – При столь благоприятном отношении к расколу общества и особенно печати, а также при снисходительности к нему правительства надобно удивляться, как это недугующие расколом называют себя гонимыми. Если бы впрочем и действительно они были гонимы, чего нет и нежелательно, они терпели бы гонение не за правду, не за Христа, а за дело, которое не имеет ничего общего с Христовым делом. Христос был бы не на их стороне и не сказал бы гонителям, что сказал Савлу: «Савле, Савле, что мя гониши?» И не всякому гонимому уготован венец за терпение. «Никтоже венчается, аще не законно мучен будет» (2Тим. 2, 5).

Пожелаем, братия, отпадшим от нашей Церкви, да тихое и безмолвное житие поживут под сению отеческого правительства и общих гражданских законов, и этою милостию Божиею да приведены будут к раскаянию в своем заблуждении и возвратятся на путь истины. Помочь им в сем деле всегда готова св. Церковь своими молитвами и вразумлениями. К той же цели направлены мирные усилия Братства св. Петра митрополита. Дай Господи, чтобы его усилия более и более благословлялись успехом. Но если заблуждающие, не внимая вразумлениям, упорствуют в своем заблуждении, – их воля. Их никто не приневоливает отстать от заблуждения. Пусть поступают как знают. Желательно одно, чтобы они не распространяли своих заблуждений, оставались при них одни, не губили других и тем не увеличивали затруднений в борьбе с расколом. Но пусть при сем знают они, что не к их обществу, отломившемуся от Церкви относится обетование Христово: «се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века». Оно относится только к сынам истинной Церкви. Утверждаясь на сем обетовании, они не боятся никаких врагов Церкви, а только жалеют их, молясь о них, да коснется Господь своей благодатию их умов ослепленных и просветит светом истины, да согреет ледяную кору их сердец ожесточенных, и пробудит в них раскаяние в заблуждении, да обратит их на путь примирения с Церковию и в недрах ее да спасет их.

Слово в восьмую годовщину Братства св. Петра митрополита, 1880 года, 21 декабря

Всяко слово гнило да не исходит из

уст ваших, но точно еже есть благо

к назиданию веры, да даст благодать

слышащим (Еф. 4, 29).

В сих словах Апостола содержится учение о том, как должно обращаться со словом. Апостол предостерегает христиан от употребления гнилых слов и заповедует говорить только назидательные речи.

Предостерегая от гнилых слов, Апостол имеет в виду сходство их с гнилым деревом. Иное дерево может быть очень красиво на вид, бросается в глаза чистою корою, обилием ветвей и листьев, может своею наружностью подкупать глаз зрителя; но от него не ждите плода, или оно даст плод недоброкачественный, незрелый, нездоровый, – потому что внутри дерево повреждено, тронуто гнилостью, болезненно, худосочно. Есть и слова, подобно дереву гнилые. Это прежде всего слова праздные; они могут быть очень красивы, остроумны, увлекать слушателей, но в тоже время пусты по содержанию. Так иной способен долго и много проговорить о погоде, о том, что видел на дороге, в церкви, в гостях, на рынке, пересыпать свою речь блестками остроумия, произвесть в слушателях смех, поддержать в них веселое настроение; но под конец от его слов остается одно смутное впечатление, зевота душевная пустота, так что слушатель, оставшись наедине, и хорошенько разобрав прослушанные, остроумные и смехотворные, в сущности же бессодержательные речи, сам удивляется, как это у него достало терпения слушать их, как это он еще мог восхищаться ими.

По слову Христа Спасителя, «за всякое праздное слово люди дадут ответ в день суда» (Матф. 12, 36). На этом суде строго будут судимы праздные слова за то, что в них нет ничего хорошего для говорящего и слушащего их, хотя в них, повидимому, ничего нет и положительно худого, в нравственном и религиозном отношении преступного. И ничего нельзя возразить против этого строгого суда: он вполне прав, потому что праздные слова, как ни казались бы невинными, суть злоупотребление дара слова, которое дано нам для прославления Бога, для пользы ближних а не для празднословия. Но предостерегая от гнилых слов, Апостол имеет в виду не одно, несправедливо называемое невинным, празднословие, но вместе и главным образом слова положительно преступные в отношении религиозном и нравственном. От гнилого дерева рождается гнилой, злокачественный и негодный к употреблению, даже вредный для здоровья плод. Так из уст человека исходят нередко слова, которые как плод растленного сердца и ума, не только не полезны, но положительно вредоносны говорящему и слушающему. И как много таких гнилых вредоносных слов ходит по белу свету! – Укажем на некоторые виды их.

Вот человеку плохо живется на свете; его житейские дела не в порядке, успеха в них нет. Между тем соседу его, человеку недалекому по уму и нехорошему по жизни, во всем удача. Как не позавидовать! И люди недовольные своею судьбою не только завидуют, но еще изрыгают слова ропота на Бога, упрекают Его в недостатке правосудия в распределении земных благ. Нe следовало бы, по их суду, допускать, чтобы недостойные благоденствовали, а достойные бедствовали. Слова поистине гнилые, и плод от них гнилой! Они свидетельствуют об отсутствии в говорящем смирения, и потому только прогневляют Бога. Воли Божией конечно такие слова не изменят, вразумлений от нас Бог не примет. Ропщущие на Бога – это плюющие на небо. Брызги от их слюн на них же падают. Лучше бы им не делать этого, жалеючи себя. Но этого мало, – они еще втягивают в свой грех других: гниль удобосообщительна. Им нужно сочувствие чье бы ни было, и вот в надежде найти это сочувствие, они делятся своими жалобами на Бога с другими, – и если успеют в этом случае достигнуть своей цели, – то, явно, вместе с собою губят и их.

Употребление имени Божия всуе – один из распространенных видов гнилословия. Сюда относятся также кощунство, богохульство, произнесение слов Св. Писания в превратном смысле; наприм. в оправдание лжи нередко повторяют слова из Псалтири: «ложь конь во спасение», -тогда как здесь говорится не о лжи, а о коне, – о том, что конь ненадежен для спасения от гнева Божия, – от гнева Божия не убежишь ни на каком коне. – Привычка к божбе и сродным с нею гнилым словам свидетельствует об отсутствии в сердцах страха Божия; а где нет страха Божия, где отсутствие его громко заявляется в дерзких словах нечестия, там нет прочной основы для нравственности, для благоустроения жизни частной и общественной. Всякие другие основы в том и другом случае, помимо страха Божия, гнилые основы. Горе обществу, в котором уста нечестивых свободно, не встречая ни от кого противодействия, изрыгают слова нечестия: «усты нечестивых раскопается град» (Притч. 11, 11).

К гнилым словам относятся пересуды. Охотники до них вредят и себе самим, ибо нельзя безнаказанно поступать вопреки заповеди Христа Спасителя: «не судите, да не судими будете», -и тем, кого они осуждают, ибо подрывают к ним уважение, доверие, и как сами относятся к ним без снисхождения, без сожаления, так и в других убивают к ним сочувствие. Гнилой, вредоносный плод дают особенно пересуды, соединенные с клеветою. Клеветник есть слуга того злого существа, которого самое имя (диавол) означает клеветник. Клевета посягает на честь ближнего, приписывая ему бесчетные поступки. Честь же для иного есть такое благо, которое дороже самой жизни, – «добрее бо мне паче умрети, нежели похвалу мою кто да испразднит» (1Кор. 9, 15). Клеветник, отнимающий у ближнего это драгоценное благо, есть величайший враг его. В наше время страсть к распространению клевет и всякого рода сплетней нашла себе приют во многих органах печатной гласности, заведомо промышляющих этим ходким в публике товаром. Особенно страдает от печатной клеветы духовенство. Есть органы гласности, которые ни одним добрым словом не проговорятся о служителях Церкви, о их трудах и заслугах для Церкви, но с радушием принимают на свои страницы всякие злые вести о них, большею частию выдуманные людьми злонамеренными, и всячески стараются вооружить против них общественное мнение, а оправданий от оклеветанных или совсем не принимают, или принимают тогда, когда клевета, переходя из одной газеты на страницы другой, успела обойти весь свет. Представители печати в настоящее время сильно жалуются на стеснение будто бы для них свободы, и хлопочут о совершенном освобождении от цензуры. Помилуй Бог, если их хлопоты увенчаются успехом. И теперь, при существовании над ними некоторого надзора, тяжко достается от них невинным людям, а с отменою этого надзора, честным людям совсем некуда будет от них деваться. Вражда против Церкви и религии прежде всего скажется тогда в усиленных нападениях на служителей Церкви. Таков гнилой плод гнилого печатного слова!

Клевета унижает человека, ложно обвиняя в предосудительном образе мыслей и действий. Это постыдно, но не менее постыдна лесть, или лукавая угодливость, когда хвалят в лице человека, незаслуживающего похвалы, превозносят его поступки и предприятия, сами по себе незамечательные, недобрые его дела называют добрыми, безусловно соглашаются с его мнениями, часто ложными. Слова лести, как и клеветы, гнилые слово. Они пагубны для льстеца: «мужа кровей и льсти гнушается Господь» (Пс. 5, 7). «Горе глаголющим лукавое доброе, и доброе лукавое». (Исаия, 5, 20). Слова льстивые, как и всякая вредная гниль, пагубны для выслушивающих лесть. Не всякий поймет лицемерие и корыстную цель в словах льстеца. Иной, недальновидный, пожалуй, поверит ему и заберет в голову, что действительно он имеет приписываемые ему достоинства, и возгордится. Лесть усыпляет в человеке сознание своих недостатков. Отуманенный лестью, глупый почитает себя умным; погрязший в глубину пороков смотрит на них, как на невинные шалости; бесчестный богач, наживший миллионы обманом и притеснением ближних, воображает себя героем чести; несправедливый и беспечный начальник – образцом справедливости и начальственной мудрости. Особенно пагубно действует лесть на молодых людей. Современные нам волнения учащейся молодежи в значительной степени поддерживаются теми лжелибералами, которые и в обществе и в печати с каким-то непонятным раболепством становятся на ее сторону, выражают сочувствие к ее притязаниям, сожалеют о недоувлетворении этих дерзких притязаний, и с ожесточением опрокидываются на людей честных и прямых, единственно по доброжелательству к ней, неодобрительно отзывающихся о ее увлечениях и от души советующих ей заниматься одним учением, а не устроением разных противозаконных сходок. К сожалению, голоса трезвых людей, старающихся направить нашу молодежь на путь истины, заглушаются голосами льстецов ее. Словам, солию мудрости растворенным, она предпочитает гнилые речи льстецов, часто злонамеренных, нарочно возмущающих воду, чтобы легче поймать в ней рыбу.

Самый постыдный вид гнилых слов есть срамословие. В том, кто привык к нему, оно указывает на нечистоту сердца, на развращенность воображения и еще более растлевает его душу и увеличивает вкравшуюся в нее гнилость. Но эта гнилость растлевает не одного срамослова, – она заражает и других, которые вольно или невольно выслушивают его. Срамословие знакомит невинные души с разнообразными видами самого грязного разврата, скоро и легко возбуждает в них нечистые представления и пожелания, тогда как без того, может быть, они навсегда сохранили бы целомудрие и непорочность. – К срамословию относятся не одни срамные ругательства, но также неприличные песни, нескромные беседы и шутки, также иные книги, описывающие разврат в заманчивых для плотоугодливых читателей картинах. Гниль этих описаний распространяет смрад и заразу на далекое пространство. Они рассчитаны на нецеломудренные вкусы людей и потому быстрее эпидемии расходятся повсюду.

Пословицы и поговорки справедливо почитаются выражениями народной мудрости. К сожалению, и между ними попадаются выражения народного невежества и грубости. – Есть пословицы и поговорки поистине гнилые; в них закреплена ложная, иногда нечестивая мысль и под их покровом беспрепятственно гуляет повсюду, как непреложная истина. Например: «Глас Божий вызвонит из ада душу грешника» (о вкладе на колокол за упокой самоубийц). – Пьян, да умен – два угодья в нем. – Господи прости, в чужую клеть пусти. – Чему быть, тому не миновать».

Не перечисляя многих других видов гнилословия, переходим к главной цели нашего слова, – к русскому расколу старообрядства. Все сказанное нами имеет ту связь с этим печальным явлением русской церковной жизни, что раскол есть не что иное, как собрание гнилых слов. Если хотите, в нем совмещаются все те виды гнилословия, на которые мы указали. – Так, не только не приемлющие, но и приемлющие священство старообрядцы утверждают, будто вопреки обетованию Спасителя о вечности и неодолимости основанной Им Церкви, она со времени Никона или, как думают одни, совсем прекратила свое существование и наступило царство антихриста, или, по мнению других, целых двести лет она могла просуществовать без епископов и быть окормляема бегствующими священниками, лишенными благодати священнодействовать таинства. Утверждать то и другое не значит ли обвинять Главу Церкви в том, что Он не исполнил того, что обещал, не сдержал своего слова, – не значит ли всю вину слагать на Него, себя признавать правыми, а Его неправым, как свойственно вообще ропщущим на Бога, недовольным Его промыслительными действиями? Не значит ли говорить гнилые слова?

Старообрядцы одних себя именуют истинными христианами, утверждая, что они одни чтут православно Христа Бога. Но если при этом они хулят Церковь, ее священноначалие, таинства, то не всуе ли они чтут Христа? Хулящие Церковь, в которой Христос пребывает своею благодатию, которая составляет Его тело, не хулят ли самого Христа? Неповинующиеся законным пастырям Церкви, не отпадают ли, не отметаются ли самого Христа? Неприемлющие спасительной благодати Божией, подаемой в таинствах, совершаемых законными епископами, от апостолов ведущими преемство, и пресвитерами, и мнящиеся быть причастниками благодати или помимо таинств, или чрез подобие таинств, совершаемых незаконными священнослужителями, -напрасно говорят, что угождают Христу. Они всуе призывают Его святое имя, – они говорят гнилые речи. Отступление от Церкви оправдывать ревностию по старой вере, но при этом под старою верою разуметь только старые или мнимостарые обряды, – не значит ли кощунствовать над старою верою, не значит ли злоупотреблять ее именем, как будто вера не может быть мыслима без той или другой формы обряда?

К гнилым словам мы отнесли пересуды и клеветы, лесть и срамословие. Все это есть в расколе.– Грешно осуждать частных людей, но несравненно грешнее осуждать всю православную Церковь; и чего-чего не говорят в осуждение ее непризванные судии, заклятые враги ее! Трехперстие, четвероконечный крест, имя Иисус, трегубое аллилуиа, хождение против солнца, – все это будто нововведения, все это великие преступления против истины веры. Еще более возмутительны другие обвинения старообрядцев на Церковь, непорочную невесту Христову. И символ-то веры она изменила, и духу лукавому повелевает молиться, и безгрешного Сына Божия называет грешным, и все службы и чины церковные исказила, – и т. п. Сколько гнилых слов в этих обвинениях! Сколько в них клеветы и злости! – А вот и лукавая лесть с целию уловления в раскол: «Хороший ты человек, худо только то, что ты никонианец. Переходи к нам, у нас старая вера, по нашей вере спаслись святые угодники. Мы тебе и в нужде поможем. И заживешь ты счастливо. Люди нашей веры зажиточнее церковных», и т. п. Этими гнилыми словами легко уловляются легкомысленные и простодушные. А пастырям Церкви трудно уследить за этими совращениями, – они совершаются воровски. – Гнусно срамословие, но между укоризнами старообрядцев против Церкви есть такие, которые суть тоже, что срамословие. – Имя Иисус есть имя последнего антихриста, четвероконечный крест – печать антихриста, – три перста в крестном знамении – три апокалипсические жабы, – что это как не срамословие? – Таинство Евхаристии беспоповцы обзывают таким непристойным именем, которое срамно и глаголати.

Немало и поговорок сочинено старообрядцами для закрепления своих заблуждений. Например: «не согреша, не помолишься. – Не греша не спокаешься; не спокаявшись, не помолишься; не молясь не спасешься. – Большой грех прощается скорее малого, потому что человек покается. – Без бороды и в рай не пустят. – Чай проклят на трех соборах, а кофе на семи.– Кто пьет чай, тот спасения не чай. – Привитая оспа – антихристова печать»³.

Нам недостало бы времени перечислить гнилые слова, какими обилует раскол. К сожалению, немало гнилых слов можно слышать и от защитников раскола. Они громко сетуют на то, что старообрядцам до сих пор не дана полнейшая свобода в исповедании их заблуждений, не дано право торжественно совершать свои лицедейственные службы, открыто совращать православных. Пусть дарование такой свободы, такого права будет служить к поруганию Церкви, искупленной кровию Христа и достигшей своего торжества путем тяжкой и продолжительной борьбы с язычеством, ересями и расколами, – для защитников раскола это не важно, для них дорога свобода заблуждения и изуверства, а не истина, не православие, которое они позорят гнилыми словами с неменьшею злостию, как и раскольники. – Многие потому ополчаются против Церкви и стоят за раскол, что сами не имеют никаких религиозных убеждений. Их не может оскорблять унижение Церкви, потому что по своему образу мыслей они стоят вне ее. Им тут нечего терять, потому что они ничего, кроме запаса гнилых, лжелиберальных слов, не имеют.

Предостерегая от гнилых слов, Апостол убеждает христиан к тому, чтобы из их уст исходило только слово благое, – такое, которое служит к созиданию веры, «дает благодать», и потому благотворно для слушающих. Примем, братия, к сердцу это предостережение и наставление Апостола. Все мы обязаны заботиться не о своем только спасении, но и о спасении ближних, удерживая их от заблуждений и пороков и направляя их на путь истины, словами благими, к созиданию веры. Но для достижения сей цели недостаточны одиночные усилия каждого порознь, – она успешнее достигается соединенными, дружными усилиями многих деятелей. В сем отношении, как и в житейских делах, весьма благотворными являются нарочитые общества или союзы. К числу таких обществ принадлежит Братство св. Петра митрополита, празднующее сегодня восьмую годовщину своего существования. Оно поставило себе задачею споспешествовать спасению ближних, одних предохраняя от заблуждений раскола, других ревнуя обратить от заблуждений к истине, путем бесед и изданием книг, служащих к вразумлению заблуждающих. Помолимся Господу, да продолжает Он благословлять успехом его святую деятельность; помолимся, чтобы словеса истины, исходящие от нашего Братства, падали на сердца слушающих, как роса на жаждущую землю, как целительный елей на жгучие раны, и таким образом поистине давали благодать слушающим, т. е. были проводниками благодати Божией к их спасению. Но так как для сего потребно, чтобы сердца, на которых сеется слово истины, действительно жаждали ее, действительно ощущали нужду духовного врачевания, то помолимся вместе о том, чтобы Господь своею благодатию коснулся этих сердец, пробудил в них эту спасительную жажду и дал болящим духовно, недугующим расколом, почувствовать свою болезнь. Кто не признает себя больным, хотя действительно болен, тот не примет лекарства. Кто не жаждет истины, не имеет приемлемости к ней, тот останется глух к голосу истины, как бы ни был громок и убедителен этот голос. Аминь.

Слово в девятую годовщину Братства св. Петра митрополита. 21 декабря 1881 года.

Тожде друг ко другу мудрствующе

не высокая мудрствующе, но смиренными

ведущеся (последуйте смиренным).

Не бывайте мудри о себе.

(Рим. 12, 16)

В сих словах Апостол учит христиан соблюдать единомыслие и предостерегает от высокоумия, как главной причины розни между людьми во всяком деле и особенно в делах веры. Все мы, как христиане, призваны к единению веры, ибо всем нам Христос возвестил одну истину, а не две-три, одна другой противоположных. Всем нам заповедано веровать во едину святую, соборную и апостольскую Церковь. Всем нам напоминается, что Церковь есть тело Христово, что истинно верующие суть члены этого тела и потому должны находиться в таком же тесном общении между собою, как члены органического тела. Это общение должно выражаться в том, чтобы они, по слову Апостола, не только любили друг друга, но и были единомысленны (Филип. 2, 2). И горе тем, которые отдаляются и других отдаляют от единомыслия в вере, увлекаются и других увлекают учениями, противными ей! Апостол грозит анафемой всякому, кто стал бы благовествовать, и следственно всякому, кто стал бы исповедывать, не то учение, какое принято от Апостола, хотя бы благовествовал ангел (Гал. 1, 8. 9). Анафема значит отлучение от Церкви. Но быть отлученным от Церкви, значит быть отлученным от спасения. Кто вне Церкви, тот вне указанных Христом путей спасения, потому что только в ней обретаются средства спасения, ей даны таинства, вводящие нас в общение с Спасителем, в ней существует священноначалие, членам которого, епископам и пресвитерам, дана власть совершать таинства, благодатию их освящать верующих и руководить их ко спасению. Кто вне Церкви, тот вне Христа, потому что Христос есть глава тела Церкви; тот похож на ветвь, отрубленную от дерева, увядающую и иссыхающую. Вина людей, заслуживающих отлучение от Церкви, или добровольно отлучившихся от ней, столь велика, столь тяжка и непростительна, что не может быть омыта даже мученическою кровию. Посему, говорит св. Киприан («О единстве Церкви»), «умрет ли схизматик среди диких зверей, или окончит жизнь в пламени костра, смерть его вовсе не есть венец веры мученичества, а лишь наказание за вероломство. Даже падшие (т. е. отрекшиеся от Христовой веры по страху гонений), по словам Киприана, должны быть поставлены выше, чем схизматики, ибо первые чрез покаяние испрашивают у Бога прощение за свои грехи, последние же поступают так, как будто они совершенно правы; первые ищут Церкви, последние сопротивляются ей. Первые могут быть доводимы до падения внешними обстоятельствами, последние согрешают добровольно. Первые наносят вред только себе, последние же и других увлекают за собою на преступление».

Так преступно, так пагубно уклонение от единения веры и отторжение от церковного союза. И от сего-то бедствия предостерегает Апостол, когда говорит: «тожде друг ко другу мудрствуйте: не высокая мудрствующе, но смиренными ведущеся. Не бывайте мудри о себе». Сила предостережения заключается в словах увещания – не мудрствовать высоко, не быть мудрыми о себе. Этими словами дается понять христианам, от чего происходит разномыслие, и чего потому надобно всячески избегать, чтобы не впасть в преступное и душепагубное разномыслие. Именно Апостол предостерегает от высокоумия, горделивости, соединенной с самоуслаждением и презрением других, от убеждения в своем умственном и нравственном превосходстве пред другими, в своей даже непогрешительности.

Разномыслие в каких бы ни было делах, в житейских, в научных, даже в религиозных -явление обыкновенное, естественное и даже, говорят, полезно, служа к уяснению истины, к всестороннему обсуждению ее. Это, пожалуй, справедливо, если разномыслящие одушевлены искренним желанием достигнуть убеждения в истине и беспристрастно относятся к предмету пререканий. Из столкновения мнений и воззрений истина выясняется и является во всем своем величии. Но как много препятствует достижению сей благой цели высокоумие, горделивость! Высокоумие не уничтожает разномыслия, а только усиливает его, ведет не к уяснению истины, а к большему затемнению ее, иногда к совершенному отвержению ее. Говоря сие, мы имеем в виду наших мнимых старообрядцев. Вот уже два столетия продолжаются пререкания с ними православных, усилия пастырей Церкви вразумить их. Сколько бесед ведено было и ведется с ними, сколько книг написано и пишется для обличения их и примирения с Церковию! – И беседами и книгами многие обращены на путь истины, – это беспристрастные ревнители веры, беспристрастные ценители истины. Что же держит прочих в отчуждении от Церкви, в упорном противлении ей, столь упорном, что как бы ни были ясны и сильны доказательства правоты св. Церкви, они не убеждаются ими, даже закрывают от них глаза, затыкают уши, видя не видят, слыша не слышат, как поступали в отношении к Христу современные Ему фарисеи и книжники? В чем причина такого печального явления? – Главным образом в высокоумии, обладаемые которым одних себя почитают обладателями истины, одних себя умниками, – прочие все недобросовестны и глупы. Прежде всего недугом высокоумия страдают вожди и учители раскола. Исправление богослужебных книг, изменение некоторых обрядов показалось им делом незаконным, противоцерковным, неправославным. Явилось сомнение в правоте самой Церкви. Сомнения могут возникать в душе всякого размышляющего, желающего веровать не безотчетно, а сознательно. Но если в нем есть искренняя и беспристрастная любовь к истине, он не спешит отвергать то, в чем усомнился, не спешит свое личное мнение провозглашать непогрешительным и распространять его повсюду, – особенно когда сомнение его касается правоты Церкви. Дело это столь важно, что поспешность в решении сомнения тут всего менее допустима. Он одушевлен ревностию по вере, но опасается, не заслужить бы, упрека в ревности неразумной; он боится, не сделаться бы, по неразумной ревности, из послушного сына Церкви врагом ее, противником ее власти, боится, не навлечь бы на себя справедливый приговор об отлучении от Церкви, не очутиться бы вне ее. Чем сильнее и искреннее его вера в едину святую, соборную и апостольскую Церковь, тем осторожнее его суждения о той Церкви, к которой он принадлежит. Свои сомнения он сообщает другим, но не для того, чтобы навязать их, но с целию получить от них разъяснение, вразумление. Ближайшими советниками ему в этом случае должны быть пастыри церковные, которым вверено священнодействие слова истины, охранение и защищение ее. Он прежде всего к ним и обращается. В тоже время он тщательно изучает книги, начиная с св. Писания, руководящие к познанию истины и утверждению в ней. Наипаче же он умоляет Духа истины, да просветит его светом ее. Если где, то преимущественно в отношении к делам веры и Церкви должна быть соблюдаема такая осторожность, с смиренным недоверием к одному личному своему мнению. Не так поступает высокоумный. Свое личное мнение о предметах веры почитая непогрешительным, он не допускает противоречия ни с чьей стороны. Пусть его мнение идет в разрез с учением и постановлениями Церкви, пусть оно отвергается всем священноначалием церковным, – он скорее готов провозгласить неправою всю Церковь, похулить ее священноначалие, чем отказаться от своего мнения. Так и поступили расколоучители. Они восстали не только против русской Церкви, ни вселенским, ни поместным соборами не осужденной, строгой блюстительницы догматов веры и древнеотеческих постановлений, но провозгласили еретическою всю православную Церковь. Суда церковного против них не устрашились, но сами дерзнули осудить Церковь, ее священноначалие, ее относящиеся до богослужения постановления. По высокоумию и гордости они поставили себя выше церковной власти, она потеряла для них всякий авторитет, – единственным авторитетом осталось для них свое я. Они возомнили, что никого нет умнее их. «Аз един искуснее в божественных писаниях, неже вси архиереи», сказал один из них (Никита пустосвят) на соборе в присутствии всего высшего в России духовенства и множества вельмож и сановников. – Разорвав союз с Церковию, раскольники лишились священноначалия и благодати таинств, но по высокоумно и гордости они не почли невознаградимым это лишение. Где высокоумие, там и своеволие. И вот плоды своеволия: вместо законных священников они завели незаконных; вместо действительных таинств явилось у них одно подобие их, ибо нельзя же кроме крещения, называть таинствами те действия, которые под именем их совершаются незаконными священнослужителями, к числу которых относятся без сомнения и новоизмышленные ими архиереи, ведущие свое начало от беглого греческого митрополита. Своеволие других раскольников пошло далее. Они совсем отвергли священство, возомнили, что можно спастись без него и без таинств, удержав одно крещение и подобие исповеди, и раздробились на множество сект, одна другой враждебных, -каковая вражда была неизбежна при непомерной гордости и самомнении основателей этих сект.

Высокоумие отторгшихся от церкви братий наших сказывается не в том только, что они одних себя провозглашают православными, но еще в том, что они похваляются своею жизнию. Все они, сравнивая себя в этом отношении с церковными людьми, одних себя считают честными, истинно благочестивыми и добродетельными. Каждый из них если не вслух, то про себя повторяет с фарисеем: «несмь, якоже прочий человецы, хищницы, неправедницы, прелюбодеи, или якоже мой такой-то знакомый никонианин». Порицая православных за их жизнь, они в их пороках находят новый повод порицать самую веру их и Церковь, как будто вера и Церковь в этом виноваты. Если бы по жизни верующих позволительно было судить о достоинстве их веры и Церкви, в таком случае и магометанская вера заслуживала бы всякой похвалы, судя по тому например, что исповедующие ее татары известны честностию и трезвостию, ради чего многие, изверившись в честность и трезвость русского человека, предпочтительно пред русскими берут в услужение татар и их выбирают для исполнения разных поручений. Особенно возмутительна гордость и высокомнение тех раскольников, которые, одних себя признавая святыми людьми, почитают осквернением для себя и непростительным грехом пить и есть из одной посуды с православными, и даже с раскольниками, не во всех отношениях с ними единомысленными. Любуясь подвигами своего благочестия и набожности, строгого соблюдения постов, долгой молитвы, многие из них воображают, что этих одних подвигов достаточно для спасения, забывая слова Апостола: «благодатию есте спасени чрез веру, и сие не от вас, Божий дар, ни от дел (какими бы высокими они ни казались), да никтоже похвалится». Любимая поговорка у раскольников: «Церковь не в бревнах, а в ребрах», свидетельствует только о их непростительном высокоумии. Им, видите, не нужна внешняя церковь с ее таинствами и священноначалием; в каждом из них Христос непосредственно, как в церкви, обитает. Оле самопрельщения и гордыни!

Гордость и высокоумие есть преимущественно диавольский грех, ибо диавол пал от гордости. В сети гордости он старается запутать и людей. Высокоумствующие братия наши не подозревают, в чьи сети они попали. Вражду свою против св. Церкви они оправдывают ревностию по вере, по истине. Но как сам диавол претворяется иногда в ангела светла, так и обольщаемых им людей он неприметным для них образом подбивает на зло под благовидными предлогами. Ревностию по истине, по вере, прикрывается только высокоумие враждующих против Церкви раскольников. Высокоумие и гордость так ослепили их, что они не замечают неразумности своей ревности. Помолимся, братия, Христу, Свету истинному, да своею просвещающею и вразумляющею благодатию исцелит их душевную слепоту, да даст им узреть свое заблуждение, увидеть, в чьих тенетах они запутались, отложить свое высокоумие, смириться пред святою Церковию и в примирении с нею обрести мир и спасение для себя.

Слово в десятую годовщину Братства св. Петра митрополита, 21 декабря 1882 года.

Аминь, аминь глаголю вам: не

входяй дверьми во двор овчий,

но прелазя инудь, той тать есть

и разбойник. А входяй дверьми,

пастырь есть овцам. (Иоан. 10, 1. 2)

Сии слова содержатся в притче Христа Спасителя? в которой Он обличает ложных пастырей, противопоставляя им истинных, и в Себе самом указывает образец того, как должно пасти народ.

Притчу сию Господь Иисус изрек по случаю исцеления слепорожденного. Это чудо, как и все другие, ясно свидетельствовало, что совершивший оное есть посланник Божий. Получивший исцеление с дерзновением говорил фарисеям об Иисусе: «если бы Он не был от Бога, то не мог бы творить ничего такого» (Иоан. 9, 33). Но фарисеи упорствовали в неверии и вражде к Иисусу Христу и как всегда, так и теперь всячески старались подавить в народе доброе впечатление, какое могло быть произведено исцелением слепорожденного, всячески старались отвлечь народ от Иисуса Христа. Спаситель неоднократно обличал фарисеев за их противление явной истине, за то, что они и сами не вступали в царствие Божие, и другим возбраняли вход в него. Поведение фарисеев по случаю чудесного исцеления слепорожденного подало повод к новому обличению. Как в других случаях Он называл фарисеев слепыми вождями слепых, так и в настоящем Он обличал их в намеренном ослеплении, в намеренном старании не видеть истины, не признавать и перед другими не называть чуда чудом (Иоан. 9, 39–41). В притче о пастыре Господь Иисус продолжает и усиливает это обличение, а вместе в противоположность ложным вождям и пастырям народа указывает в самом Себе образец истинного пастыря.

О ложных вождях народа Спаситель изрекает приточное слово: не входяй дверьми во двор овчий. но прелазя инуде, той тать есть и разбойник. Чтобы понять этот приточный образ, должно иметь в виду обычный на Востоке в древние времена, по местам и теперь сохраняющийся, образ охранения стад. Стада, вверенные надзору разных пастухов, на ночь для безопасности от воров и разбойников загоняемы были в общую овчарню, обнесенную низкою стеною. К дверям овчарни приставляем был вооруженный страж. Он пускал в двери только знакомых ему пастухов, приходивших утром за своими овцами; а воры и разбойники могли проникнуть туда не иначе, как перелезая через стену или ограду. – Под видом овчего двора или овчарни Спаситель изображает Церковь, или общество верующих в его сначала ветхозаветном, потом новозаветном устройстве. Как стада овец могут найти безопасность от ночных воров и разбойников только в овчарне или загоне, так и люди могут получить спасение только в недрах Церкви, только в богоучрежденном обществе верующих, оберегаемом духовными пастырями под надзором и руководством Христа, Главы Церкви ветхозаветной и новозаветной, и Духа Святого, указуемого в притче под образом придверника (ст. 3). – К сожалению, как в дворах овчих, не смотря на бдительность стражей, бывают похищения от воров и разбойников, так своего рода похищения бывают и в Церкви. Господь всем хощет спастися и в разум истины прийти, и для сего установил на земле святую Церковь; но враг рода человеческого посредством слуг своих хочет всех погубить. Во время земной жизни Христа Спасителя таковыми слугами являются вожди Иудейского народа – фарисеи. Они не признали Христа Главою Церкви, и вместо того, чтобы содействовать Ему в Его великом служении и привлекать к Нему народ, стали во враждебное ко Христу отношение и отвлекали от Него народ. Для достижения сей цели, то есть для уничижения в глазах народа Христа и для удержания над народом своей власти, они действовали с воровскою хитростию и разбойническим насилием. Они отвлекали народ от Христа и закрепляли над слабыми душами свою власть лицемерною ревностию о славе Божией и о благе народа, льщением его предрассудкам, снисхождением к его грубому невежеству, страхом отлучения от синагоги и всякими неправдами, и потому заслуживали название воров и разбойников.

Ложным пастырям, – ворам и разбойникам, Господь Иисус противополагает истинного пастыря: а входяй дверьми пастырь есть овцам. Здесь Он главным образом разумеет Себя самого. Он совершенно законно вступил в права вождя народа Божия. Он от века к тому предназначен, издревле указан был, как вождь, многократными пророчествами, обетованиями и преобразованиями и по наступлении новозаветного времени утвержден, по самому человечеству своему, в звании пастыря овец, словом Бога Отца при крещении в Иордане: «Сей есть Сын мой возлюбленный, о нем же благоволих», и наитием на Него Св. Духа в виде голубя. И в продолжение всего земного поприща своего Он доказал учением и делами, что от Бога пришел. Таким образом, будучи для других Дверию (ст. 7), т. е. единственным путем ко спасению в Его Церкви, Он и сам чрез двери законно вошел во двор овчий. Подобно Ему и другие пастыри могут быть названы истинными, законными пастырями только тогда, когда дверью входят во двор овчий, когда поставляются на свое служение законным порядком, освящаются благодатию Святого Духа в таинстве священства. Ибо никтоже сам себе приемлет честь, но званный от Бога (Евр. 5, 1).

Обличительные слова Христовой притчи о татях и разбойниках, т. е. о лжепастырях, ближайшим образом направленные против вождей народа Божия – фарисеев, имеют также отношение ко всем сектантским вождям и наставникам в христианском мире. Мы не намерены входить в рассмотрение этого отношения в обширном смысле, не будем иметь в виду вообще сектантские общества, а ограничим наш кругозор вождями и наставниками собственно старообрядческих обществ, беспоповщинских и поповщинских. Как ни горько высказать относительно их суровую правду, нельзя не высказать ее по примеру Христа Спасителя. Он беспощадно осудил фарисеев, вождей народа Божия, назвав их татями и разбойниками. Нельзя иначе назвать и вождей старообрядческих обществ. Тати совершают свои преступления большею частию во мраке ночи, пользуясь беспечностию или недостатком предусмотрительности тех, кого собираются обворовать. Подобным образом поступали и поступают вожди старообрядчества. Они тоже пользуются ночною тьмою, т. е. невежеством некоторых овец Христова стада, чтобы навязать им свои заблуждения и похитить их из ограды Христовой Церкви. Долго ли сбить с толку темного человека? Известно, что в делах веры и Церкви есть предметы существенной важности и несущественной. Обряды богослужения имеют великое значение в церковной жизни, но большая часть их не составляет что-нибудь существенное и потому неизменное. Многие из них могут быть властию церковною изменяемы, исправляемы и даже отменяемы. Неизменны собственно истины вероучения, или догматы. Истинные и просвещенные пастыри Церкви всегда старались и стараются втолковать народу о различии догматов и обрядов. Не так поступали и поступают расколоучители. Они и сами слепы и взялись быть вождями слепых. Не различая существенное и несущественное в церковной вере и жизни, они натолковали темной части народа, что исправление обрядов, предпринятое при патриархе Никоне, есть посягательство на чистоту веры, есть ересь. Народ и прежде слышал и знает, что ересь проклятое дело. Помилуй Бог очутиться в числе еретиков, и вот напуганные призраком ереси, темные люди спешат откликнуться на голос татей и бегут за ними из ограды Церкви. Удержать бегущих и возвратить во двор овчий оказалось не легко. Тати и разбойники, сами ослепленные враждою к православной Церкви, так умеют нашколить уводимых ими из овчего двора, что они подобно им закрывают слух к голосу истины, не убеждаются очевиднейшими доказательствами правоты св. Церкви, видя не видят.

Укоряют пастырей Церкви в недостатке ревности для борьбы с расколом, говорят нам: вы мало учите прихожан и вашею беспечностию расколоучители пользуются для уловления их в свои сети. Есть доля правды в этой укоризне; но с другой стороны и то надо сказать, что священнику особенно многолюдного и разбросанного на большие расстояния прихода чрезвычайно трудно уследить за действиями расколоучителей. Они действуют, как свойственно татям, тайно, и принимают все меры к тому, чтобы об их усилиях совратить кого-либо не знал не только священник, но и близкие к совращаемым лица. Несколько годов тому назад в одном из соседних с моим приходов померла старушка. Она отличалась набожностию и ходила чуть не каждый день в церковь. Наконец слегла и стала приближаться к смерти. Домашние пригласили священника напутствовать ее святыми Тайнами. Но она не допустила к себе священника, объявив, что она отступила от Церкви и приняла другую веру. Даже домашние изумились этой новости. Что же оказалось? – Оказалось, что за несколько дней до смерти старушки повадилась ходить к ней одна знакомая ей раскольница беспоповщинского толка. Она вела с больною беседы о вере тайно от домашних, успела поколебать в ней убеждение в правоте Церкви, заставила проклясть церковь и сделаться раскольницею. Священник, пришедший к больной со святыми Дарами, должен был с огорчением удалиться, и она погребена была на Преображенском кладбище. Скажите, можно ли было обвинить священника в том, что по его небрежности она совращена в раскол, тогда как он был чуть не ежедневным свидетелем ее усердия к храму Божию? – Разве можно было ему уследить за всеми обстоятельствами ее совращения, когда даже домашние ее не скоро узнали об этом? – Несчастная попала в руки татя, – а за татями, кто не знает, как трудно уследить? Расколоучители поистине суть татие. История Амвросия Белокриницкого лжемитрополита показывает, что расколоучители не только простых овец, но и самих пастырей умеют воровски, в буквальном смысле, похищать из овчего двора, православной Христовой Церкви. Поистине татие! – Не только татие, но и разбойницы. Разбойникам свойственно не только грабить, но и убивать. Подобно фарисеям, обходившим море и сушу, дабы обратить хотя одного и, когда это случится, делавшим его сыном геены (Матф. 23, 15), расколоучители, успевающие совращать сынов православной Церкви, тоже делают их сынами геенны, или вечной погибели. Отторгая от Церкви, они лишают их средств спасения, убивают их на веки, ибо вне Церкви нет спасения. Что это, как не подобие разбоя? Да и вообще раскол есть нечто сродное с организованным разбоем. Разбойники не подчиняются власти и законам, дерзко попирают порядки общежития. Подобно им ведут себя и вожди раскола и вообще раскольники. Они хвалятся ревностию к закону, почивают на букве его. Говорят, что свято чтут божественные писания, правила соборов и святых отцов; но по своему образу мыслей и действиям совершенно уклоняются от руководства Писания и правил церковных. Беспоповцы например бесстрашно отвергают самое существование Церкви, хотя знают обетование Христа Спасителя о неодолимости и вечности Церкви. Устроенная поповцами лжеиерархия есть также нечистое дело, так что при мысли о ней невольно вспомнишь о фарисеях, указанных в притче под образом разбойников. В этой иерархии все беззаконно: беззаконно существование ее, ибо совершаемое у них рукоположение в священные степени лишено канонической правильности, и рукоположенные и рукополагающие суть самозванцы. Беззаконно совершение у них прочих таинств, ибо совершители их, присвоившие себе власть священнодействовать, лицедействуют, а не священнодействуют.

Как ни беззаконно старообрядчество, оно однако имеет жарких заступников и защитников. Их не мало в обществе, в среде административной, особенно же среди представителей газетной либеральной печати. Одни из них требуют полнейшей свободы раскола единственно по индифферентизму, по равнодушию к истине и вере, – для них всякая вера есть суеверие и ни одна не стоит предпочтения пред другою. Другие горячо стоят за раскол по уважению к свободе совести, хотя на свободу совести никто не посягает, а законодательными мерами ограничивается только свобода распространения раскольнических заблуждений, открытое, с поруганием Церкви, их исповедание. Нельзя не удивляться той развязности, с какою у нас можно вступаться за раскол. Гражданский закон строго карает не только воров и разбойников, но и укрывателей их. И это справедливо. Укрыватели преступников суть сообщники их, и если бы не было таких сообщников, меньше было бы преступлений. К сожалению, не таково положение защитников раскола. Если вожди раскола напоминают собой татей и разбойников, то открыто вступаться за них не значит ли быть общниками татей и разбойников? – Но у нас это преступное сообщничество не соединяется ни с малейшею ответственностью. У нас безнаказанно можно быть не только татями и разбойниками, но и покровительствовать их преступлениям.

При таких обстоятельствах, благоприятствующих расколу, конечно, не легко бороться с ним. Но ничто не должно ослаблять ревность борцов за святое дело истины и православия. Если у злых сил много энергии для противодействия добру, то странно было бы, если бы недоставало энергии для борьбы со злом у деятелей правды и добра. Благодарение Господу, Братство свят. Петра митрополита продолжает с прежним усердием вести свое дело, и плоды этого усердия тем драгоценнее, чем упорнее сила зла, к ослаблению которого оно призвано. Помолимся Господу, чтобы Его вседействующею благодатию и усердие к святому делу не охладевало в братиях, и плоды его умножались.

Слово в день одиннадцатой годовщины Братства св. Петра митрополита, 21-го декабря 1883 года.

В нихже иногда ходисте по веку

мира сего, по князю власти

воздушные, духа, иже ныть действует

в сынех противления (Еф. 2. 2)

Св. ап. Павел в послании к ефесским христианам, изображая спасительную перемену, произведенную в них верою Христовою, напоминает им о том нравственном состоянии, в каком они находились, когда были язычниками. Состояние поистине было безотрадное! Язычники мертвы грехами и прегрешениями (ст. 1), т. е., хотя они живы физически, – действуют, рассуждают, преуспевают в искусствах, в науках, в житейских и гражданских делах, но в них убита духовная жизнь, жизнь в общении с Богом, в стремлении к Нему всеми силами души. Грехи, т. е. чувственные склонности и самолюбие, подавили в них потребность этого общения, привязали их к одной земле и ее благам. В этом пагубном состоянии, говорит апостол к Ефесеям, и они некогда ходили. И как достоплачевно было это хождение! Отчуждив себя от общения с Богом, они лишились Его благодатной помощи и подпали влиянию враждебных Богу сил: мира и диавола. «Вы ходили, говорит им Апостол, – по веку мира сего, по князю власти воздушные, духа, иже ныне действует в сынех противления».

«Ходить по веку мира сего», значит вести жизнь (век), сообразную с жизнию испорченного, развращенного, нечестивого мира, или миролюбцев. Ефесеяне, когда были язычниками, жили, как свойственно жить всем язычникам. Им и на ум не приходило отрешиться от господствующих в мире нечестивых обычаев; они оправдывали себя примерами других. Другие не почитали грехом пьянствовать, распутствовать, воровать, кровожадно предаваться мести; стало-быть и нам не грешно тоже делать, рассуждал ефесский язычник, тем паче, что и боги наши не лучше нас в нравственном отношении и потому не возмущаются подобным поведением людей. И нужно ли удивляться такому языческому рассуждению, когда и среди христиан есть люди, подобным образом рассуждающие, когда например в оправдание своих нечестных поступков говорят: другие лгут, обманывают и от обмана наживаются; зачем нам отставать от них? Другие входят в большие долги, чтобы не платить их: почему и нам не попытать этот легкий способ обогащения? Иные получают значительное жалованье за должность, значительную плату за работу, а сами ничего не делают, предоставляя это скучное занятие другим, – почему и нам не следовать их примеру? Иные даже не стесняются семейным долгом, – мало ли например есть матерей, уклоняющихся, единственно ради удовольствия светской жизни, от кормления детей своим молоком, от личного участия в их нравственном воспитании, – мало ли жен и мужей, бесстрашно нарушающих супружескую верность: почему и нам не позволить себе подобные льготы? А слова: «кто Богу не грешен? все мы грешники, все люди, все человеки», – приходиться слышать даже на исповеди, как будто грех перестает быть достойным осуждения потому, что не мы одни, а все грешат. Раболепно следующие, по ложному стыду или по страху пред людским мнением, нечестивым правилам и обычаям века, не знают или не хотят знать грозных слов Апостола: «не знаете ли, что дружба с миром есть вражда против Бога? Итак кто хочет быть другом мира, тот становится врагом Богу» (Иак. 4, 4).

Увлекаясь тлетворными обычаями мира, язычники в тоже время подпали другому еще более пагубному влиянию: они «ходили, по слову апостола, по князю власти воздушные». Идет речь о диаволе. Он поистине есть князь или начальник власти или державе воздушной. Эту державу составляют подчиненные ему духи злобы поднебесной. Окружающий нас воздух есть среда, в которой он с этими духами живет и действует, и из которой простирал свое тлетворное влияние на язычников. Язычники с самым так сказать воздухом втягивали в себя его смертоносный яд. В этом смысле он называется князем мира сего, ибо, властвуя ближайшим образом над духами злыми, он простирает власть и на людей, – на мир. Покорный ему языческий мир поистине был сатанинскою областию (Деян. 26, 18). Самые боги язычников были, по слову Псалмопевца, бесы. Приносимые богам жертвы – приносились бесам. Соединявшиеся с жертвоприношениями студодеяния содевались в честь бесов. Нет ни одного греха, на который бы не наводил язычника диавол, или в котором бы не утверждал его. Он научил греху первых людей, и он же продолжал и продолжает свое проклятое учительство и в отношении к потомкам. Это особенно должно сказать о язычниках и обо всех неверных. Поэтому-то вступление в Церковь Христову посредством крещения не иначе совершается как после предварительного отречения от сатаны и всех дел его и всего служения ему. В читаемых при сем заклинательных молитвах священник молит Господа Иисуса, чтобы Он, пришедший в мир разрушить царство диавола, изгнал из приступающего к крещению «духа прелести, лукавства, идолослужения, лжи и всякие нечистоты, действуемой по наущению диавола». Если и над младенцами Церковь находит нужным читать эти молитвы, если, стало быть, она не признает их изъятыми от козней и власти диавола, то что сказать о приступающих к крещению в зрелом возрасте? – Им не мало нужно самоотвержения, чтобы отречься от диавола: власть его над ними возрастала с летами, ибо с летами умножались и укреплялись в них греховные привычки. Одна благодать Божия, когда в слове Евангелия прикоснется к их слуху и сердцу, может укрепить их на подвиг самоотвержения для противоборства диаволу. Но не во всех благодать находит приемлемость. Как ни сильно было слово евангельской истины в устах такого великого проповедника веры Христовой, как апостол языков Павел, но победоносное в отношении к одним, оно вооружало против него других: сыны противления закрывали слух и глаза от его проповеди и не только сами не покорялись Евангелию, но еще всячески противодействовали его распространению между другими. Их дух враждебно был настроен к истине Евангелия, хотя в нем содержатся удовлетворительные и успокоительные ответы на все высшие вопросы ведения, предлагается утоление алчбы и жажды правды. Апостол объясняет это враждебное отношение язычников к истине не иначе, как влиянием диавола. Князь власти воздушные, по его слову, есть вместе «князь духа, действующего в сынех противления». То злое духовное настроение, которое делало их сынами противления евангельской истине, происходило от давления на них князя власти воздушные. «Бог века сего, т. е. диавол, у неверующих ослепил умы, чтобы для них не воссиял свет благовествования о славе Христа, – оно для них закрыто» (2Кор. 4, 3,4). Он так искусно действовал на их умы и сердца, что они и не подозревали, в чьих руках находились, – они были убеждены в независимости и самостоятельности своих суждений. Князь воздушной власти, существо, по природе невидимое, действовал на них невидимо, для них неприметно.

Но в одном ли язычестве были и есть сыны противления? Нет, их не мало в недрах самого христианства. Еще во дни апостолов Евангелию приходилось бороться не с одними неверными, но вместе с внутренними врагами Церкви, которые, по словам апостолов, «изыдоша от нас, но не беша от нас» (1Иоан. 2, 19), отделяя себя от единости веры (Иуд. 19), заслужили название лжебратии и еретиков (Гал. 2, 4. Тит. 3, 10). В ряду их, в век апостольский, главное место занимают так называемые иудействующие, которые хотя веровали во Христа, но вместе признавали необходимым для спасения иудейское обрезание и вообще соблюдение ветхозаветных обрядов, несмотря на то, что обрезание и прочие ветхозаветные обряды признаны на Апостольском соборе в Иерусалиме необязательными для христиан (Деян. 15, 24– 29). Против иудействующих ап. Павел восставал во всех своих посланиях, обличая их лжемудрования и предостерегая от них. Он называл иудействующих врагами креста Христова (Фил. 3, 18), потому что спасение свое они поставляли в зависимости не от веры в силу крестных страданий и смерти Богочеловека, а от соблюдения древних обрядов. На этих сынов противления истине отчасти похожи наши ревнители так называемых старых обрядов. Они возмнили, что отстаиваемые ими обряды равносильны догматам, изменение их властию Церкви почли за изменение веры и потому отторгались от Церкви, вне которой нет истины и спасения. В сем пагубном заблуждении они находятся уже более двухсот лет, не имея спасительных таинств, ни истинного священства, иные – даже никакого священства. Церковь не переставала и не перестает матерним голосом вразумлять их, призывать на путь истины, предлагая им устные и письменные разъяснения истины. Немногие из них, иже суть от истины, слушают ее гласа, большинство же упорствует в противлении ей. И как страшно упорствуют! Доказательства в защиту отрицаемой ими истины так ясны, так тверды, что надобно быть слепым и глухим, чтобы не признать их силы, и однако же они видя не видят, слыша не слышат и не разумеют истины. Точь-в-точь современные Христу Иудеи, которые не верили даже чудесам Его, воочию их совершавшимся, приписывая их вельзевулу, князю бесовскому, а учение Христа называли богохульством. И, что всего замечательнее, наши сыны противления св. Церкви, ревнители старообрядчества, по крайней мере большинство их, мнятся службу приносити Богу, враждуя против Церкви. Они враждуют против нее по искреннему убеждению, считая себя по совести совершенно правыми во всем, что делают и говорят в отчуждении от нее. Какой-нибудь раскольнический лжеархиерей и лжесвященник, когда совершает подобие того или другого таинства, убежден, что тайнодействует, а не лицедействует и кощунствует. Какой-нибудь начетчик беспоповского толка тоже с искренним убеждением утверждает, что антихрист давно воцарился в мире, что Церковь есть собрание слуг антихристовых, что первые слуги антихриста суть царь православный и священнослужители православные, что церковный брак есть непростительный грех, что лучше распутствовать, чем вступать в церковный брак. Все эти бредни он почитает непреложною истиной и готов пострадать за них. Как объяснить это ослепление, это упорство в защищении своего заблуждения? Точно так же, как объяснил Апостол противления истине Евангелия со стороны язычников. Дух противления был на них навеян князем власти воздушные. Нельзя не признать и наших несчастных сынов противления Церкви жертвою той же злой демонской силы. Одержимые духом вражды против Церкви, они не подозревают, что действуют по внушению исконного отца лжи. Он ослепил их разум, чтобы не видеть истины, и овладел неприметно для них их волею. И в этом отношении как они похожи на одержимых темною силою! Последние изрыгают хулу против всего священного. И наши сыны противления поступают так же: они осыпают самыми позорными хулами всю Церковь, все ее священнодействия и обряды, ее святыню – крест и иконы, перстосложение при крестном знамении, всех служителей Церкви. В этом отношении они, можно сказать, еще дальше идут, чем одержимые: последние например боятся крестного знамения и имени Иисуса, и хотя сначала хулят их, выражают отвращение к ним, но потом унимаются. А наши сыны противления не унимаются в своих хулениях против имени Иисуса, против крестного знамения с троеперстием, против четырехконечного креста. Таково ожесточение сынов противления под влиянием духа злобы! Теперь понятно, почему так трудна борьба с расколом: ведущие борьбу имеют дело не с одними людьми, но вместе с темными силами, чрез них действующими, с миродержителями тьмы века сего, с духами злобы поднебесными. Сила их не иначе может быть ослаблена, как другою противоположною силою – силою благодати. Посему приступающие к собеседованию с сынами противления прежде и паче всего должны молить Духа истины, дабы Он сам своею благодатию отогнал от них облегающий их облак, сокрывающий в себе духа злобы и лукавства, дабы избавил их от его наваждений. – Трудность борьбы с сынами противления увеличивается также заступничеством за них людей, которые, сами не имея убеждения в истине, находят какой-то интерес для себя сеять семена раздора в нашем обществе и за мелкие пенязи в каком-нибудь летучем листке продают истину. Они неизвинительнее самих раскольников: эти действуют по крайней мере по убеждению, а те но нечистым и бесчестным побуждениям. – Да воскреснет Бог и расточатся врази Его и Его святой Церкви! – Аминь.

Слово 21 декабря 1884 года, в двенадцатую годовщину Братства св. Петра митрополита

Свидетельствую во им, яко ревность

Божию имут, но не по разуму. (Рим. 10, 2)

Своими словами ап. Павел выражает сожаление об Израильтянах, не уверовавших во Христа. Он говорит не о тех из них, которые не уверовали в Евангелие по злобе, как заклятые враги Христа во время земной Его жизни, фарисеи и саддукеи, – не тех, которые под личиною ревности по Боге скрывали нечистые побуждения: своекорыстие, властолюбие, или желание удержать народ под своею властию, – также сластолюбие, не мирившееся с учением Христа о самоотвержении, – но о тех, которых неверие происходило из действительной ревности по Боге. Им говорили проповедники Евангелия, что пришло время расстаться с субботами, новомесячиями и другими праздниками, с жертвами, обрядами, потому что все это имело смысл до пришествия Христова, служило приготовлением к вере во Христа и с пришествием Его подлежало отменению. Нет, отвечали ревнители закона, грешно расстаться с тем, чего требует закон Божий, хотя в самом же законе есть указания на его временное, до Христа, употребление. Проповедники Евангелия говорили, что делами закона никто не оправдается, – разумея дела не только обрядового, но и нравственного закона, – потому что никто из людей не свободен от греховной скверны, хотя бы один день прожил на земле (Иов. 14, 4. 5), а закон грозит проклятием всякому, кто постоянно не исполняет всего, что написано в книге закона (Гал. 3, 16). И так как никто из получивших закон не мог исполнить его совершенно, то, очевидно, проклятие закона падало на всех, кому дан закон. Снять эту клятву, это осуждение, тяготевшее на всех, мог только Христос Искупитель, за всех пострадавший и умерший. Он есть единственный виновник нашего оправдания пред небесным правосудием. Как усвояется это оправдание? Посредством смиренного сознания нашей духовной беспомощности и посредством веры в Христа, как нашего Искупителя. Вера сия составляет главное условие для приятия благодати искупления. Добрые же дела спасительны в этом случае только в соединении с верою. «Благодатию есте спасени чрез веру, и сие не от вас, Божий дар, ни от дел, да никтоже похвалится». Но ревнители закона ветхозаветного, не уразумев цели его путеводить ко Христу, не уразумев правды Божией и «свою правду ищуще поставити, правде Божией не покоришася» (ст. 3). Ревность по законной праведности и надежда на оправдание пред Богом собственными заслугами убивали в них чувство нужды в праведности Божией, т. е. в оправдании верою во Христа, который есть наша правда, освящение и избавление (1Кор. 1, 30). Но может быть и в самом деле ревнители законной правды достигали таких великих успехов в нравственной жизни, что за эти одни успехи заслуживали оправдания от Бога? – Этого не видно, напротив из обличений Христа Спасителя фарисеям, ревнителям законной правды, видно, что вся их праведность состояла в том, чтобы не делать грубых уголовных преступлений в отношении к ближнему, не быть вором, грабителем, прелюбодеем, исполнять требования обрядового закона о праздниках, о жертвах, о десятинах, не заботясь о насаждении в сердце страха Божия, о чистоте сердечной. Нельзя было заподозрить в неискренности их ревность к наружным делам благочестия; за то они оставляли в пренебрежении более важное в законе – правосудие, милосердие и верность в исполнении данного слова, или вообще нравственного долга в отношении к ближним (Мат. 23, 14). Они не хотели знать, что пренебрежение этих обязанностей отнимало достоинство у их ревности к делам благочестия и делало эту ревность неразумною. Но они ревновали не об одной правде законной, – т. е. той, которая прямо заповедана в законе писанном, а вместе о строгом соблюдении отеческих или старческих преданий. Учения, правила и обычаи, наследованные ими от предков дальних и близких, для них не меньше, если не больше были важны, как и заповеди Моисеева закона. Так по этим преданиям пятая заповедь о почтении к родителям считалась исполненною, если сумма нужная для содержания их отдавалась в церковную казну. Обычай не брать пищи неумытыми руками и подробные правила об очищении сосудов были также отеческим преданием. Все подобные предания, накоплявшиеся с каждым веком в большем количестве, собраны в последствии в книге Талмуд. Как неразумна была ревность о соблюдении этих преданий, видно не только из несогласия, даже противоречия многих из них с писанным законом Моисеевым, но вместе из противоречия их здравому смыслу. Например, на основании заповеди Божией: не сотвориши всякого дела в день субботный (Исх. 20, 10), возникло учение, что в субботу грешно даже плевать по воздуху, потому что это действие похоже на веяние неочищенной ржи. Что может быть неразумнее этого правила и следственно ревности об исполнении его? – К числу подобных ревнителей принадлежал ап. Павел до своего обращения ко Христу. Он сам о себе свидетельствует, что «преуспевал в иудействе более многих сверстников своих, будучи неумеренным ревнителем своих отеческих преданий» (Тал. 1, 14), и что по ревности гнал Церковь Божию (Филип. 3, 6). Он убежден был, что службу совершает Богу, дыша угрозами и убийством против верующих во Христа. Ревность поистине неразумная, в которой он и раскаялся, когда благодать Божия коснулась его души, и он, вразумленный Господом, сделался из гонителя Христовой Церкви ревнителем ее.

Во все времена и везде были и есть в обществе христианском люди, на которых простирается горькое слово Апостола, первоначально обращенное к израильтянам: «имут ревность Божию, но не по разуму». Есть например и среди нас набожные люди, которые уверены, что для угождения Богу достаточно одного механического служения Ему. «Заставь нерассудительного человека Богу молиться, он лоб прошибет». Это значит, что его ревность к молитве ограничивается одними учащенными земными поклонами, но без мысли и чувства молитвенного. И мало ли других примеров подобной неразумной ревности? Спасителен пост, но изнурять постом силы до невозможности приняться за полезный и спасительный труд, даже до опасности умереть голодною смертью, есть поистине дело неразумной ревности. К богоугодным делам относятся путешествия к святым местам для богомолья; но оставлять на время путешествия семейство свое без попечения, хозяйство без присмотра, тоже дело неразумной ревности. Похвальное дело жертвовать на построение храмов; но разумна ли ревность к сему делу, если оно соединяется с разорением ближних, если забывается заповедь Божия: «милости хощу, а не жертвы?» – Не исчисляя других подобных примеров, обратим внимание на примеры неразумной ревности в лице наших сектантов, особенно глаголемых старообрядцев. В наше время появляется немало новых сект. Изобретатели и учители этих сект убеждены, что, отвлекая от Церкви сынов ее, они изводят их из тьмы к свету, из области сатаны к Богу, стало быть совершают дело богоугодное. Но ревность с которою они так поступают, может ли быть названа разумною, в виду того, что Церковь есть столп и утверждение истины, следственно отторгать людей от Церкви значит отвлекать их от истины? Мудрствуя вопреки учению Церкви о том, во что и как надобно веровать, они и сами идут путем заблуждения и других вводят в заблуждение. Они думают находить опору для своего учения в самом слове Божием. Но предубеждение и вражда против Церкви так ослепила их, что ссылаясь на одни свидетельства слова Божия, кажущиеся им благоприятствующими их мнениям, они не хотят знать другие, которыми ниспровергается их лжеучение. Ревность, с какою они навязывают другим свое неправое разумение слова Божия, поистине неразумна. – Что сказать наконец о глаголемых старообрядцах? Не отрицаем, что они имеют ревность Божию, подобную той, какою пламенели израильтяне. Они отделились от Церкви по привязанности к обрядам, которые они почитают древнейшими общепринятых Церковью, и к старопечатным книгам, изданным до патриарха Никона, которые они почитают грехом променять на новоисправленные. В основании их привязанности к старым обрядам и книгам лежит, положим, ревность о благочестии. Не будем подвергать сомнению искренность их ревности, как и ап. Павел не заподозрил в неискренности ревность израильтян к обрядовому закону. Но как ревность израильтян была нерассудительна, так недостает рассудительности и в ревности наших старообрядцев. Ревнующие о старых книгах и обрядах рассудительно ли поступают, когда обрядам приписывают одинаковую важность с догматами веры, так что изменить обряд, по их мнению, тоже, что изменить или исказить догмат веры? Рассудительно ли поступают, когда по пристрастию к своим обрядам и книгам не только отвергают обряды общепринятые и книги новоисправленные, но еще всячески хулят их, именуют их еретическими, хотя те и другие блогословлены к употреблению соборною властью Церкви? Рассудительно ли поступают, когда из-за старых обрядов и книг отделяются от Церкви, которая есть тело Христово, и следственно от самого Христа, Главы этого тела, – когда враждуют против законного церковного священноначалия и чрез то лишают себя благодати таинств, которые могут быть совершаемы только законными епископами и пресвитерами? – Рассудительно ли поступают ревнители мнимой церковной старины, когда, отвергая присутствие благодати Божией в Церкви, или живут совсем без церковного священноначалия и без таинств, или изобретают свою незаконную иерархию, члены которой, не имея законного священства, совершают только подобие таинств, без благодатной их силы, и как сами повинны в грехе кощунства, дерзая совершать то, на что не имеют права, так и других, прибегающих к их духовной помощи, вводят в заблуждение, раздавая им вместо даров благодати только книжные слова и знаки, на нее указующие? – Рассудительно ли поступают ревнители старообрядчества, отвергая общение с Церковью далее тогда, когда она готова принять их в свое лоно на условиях так называемого единоверия, пренебрегая снисходительно даруемое им разрешение пользоваться излюбленными ими обрядами и книгами, и даже всячески глумясь над этою снисходительностью? Неразумная ревность по Боге израильтян проявлялась в пристрастии их к старческим преданиям. Как много подобных преданий, несогласных с словом Божиим и учением Церкви, и у наших старообрядцев, особенно у неприемлющих священства? – Брадобритие – ересь, четыреконечный крест – печать антихриста, иметь общение в ястии и питии с не единомыслящими есть осквернение, – законный брак – грех непростительный, а распутство – простительный и т. п. И все эти учения и правила уважаются и соблюдаются по ревности к старой вере! Может ли быть что неразумнее подобной ревности?

Братия, отпадшие от Церкви по ревности по вере! Ваша ревность, быть может, проистекает из чистых побуждений, но и чистые побуждения не оправдывают тех грубых заблуждений, которые вы так упорно отстаиваете в жару ревности по вере. Поймите нерассудительность вашей ревности, ложно направленной, и дайте ей другое направление. Возьмите пример с бывших ваших единомышленников, которые с не меньшею ревностию враждовали против православной Церкви, а теперь сделались покорными сынами ее. Ревность по вере осталась при них, но она сделалась разумною, ибо основанием и предметом ее стала истина. Подобно ап. Павлу из врагов Церкви они сделались ее поборниками и лучшими сынами. Что мешает и вам увеличить собою число их? Нельзя не отдать вам справедливости в том, что в большинстве вы отличаетесь постничеством, усердием к протяженным молитвам, воздержанием и трезвостию. Качества похвальные, но они помрачаются враждою против Церкви и потому не богоугодны. Раскайтесь в этой вражде. Лучше в недрах св. Церкви служить Господу строгою христианскою жизнию, чем вне ее с опасностию потерять спасение. Церковь будет рада видеть в вас то, чего она требует от всех чад своих, и отсутствие чего во многих из них оплакивает. Своим добрым примером ревности по вере и христианской жизни вы быть может оживите церковную жизнь в тех из нас, в которых она ослаблена духом мира.

Церковь благословит и вашу ревность по вере и вашу строгую жизнь.

Господи Иисусе Христе, просветивый Савла, бывшего по ревности гонителем и врагом твоей Церкви, и соделавший его ревностным служителем ее, коснись твоею просвещающею благодатию умных очей наших многочисленных Савлов и вражду их против Церкви претвори в любовь к ней, их ревность к разрушению ее в ревность к ее созиданию.

Поучение 21 декабря 1885 года в тринадцатую годовщину Братства св. Петра митрополита.

Вы кланяетеся, егоже не весте:

мы кланяемся, егоже вемы, яко

спасение от иудеи есть Дух

есть Бог: и иже кланяется ему,

духом и истиною достоит кланятися.

(Иоан. 4, 22 24).

Эти слова Господа Иисуса входят в состав беседы Его с Самарянкою женой при кладенце Иаковлевом. Они сказаны в разрешение религиозных споров между Иудеями и Самарянами. Самарянка, убедившись, что Иисус, просивший у нее воды для утоления жажды, есть пророк, пожелала узнать от Него, чье богослужение правильнее, Иерусалимское ли в храме Соломоновом, или Оамарянское на горе Гаризин, на которой был построен Самарянами храм с позволения Александра Македонского, разрушенный впоследствии иудейским первосвященником Гирканом, и которая однако и после этого оставалась священным для Самарян местом. Прежде чем разясним смысл ответных слов Иисуса Христа для удовлетворения любознательности Самарянки, заметим, что на Самарян, отделившихся от Иудеев в богослужении, не мало походят наши русские раскольники, ибо отделение последних от Церкви так же незаконно, как и Самарян от Иудеев.

По закону Моисееву, для ветхозаветных верующих должно быть избрано одно место общественного богослужения; на всяком другом месте не могли быть приносимы жертвы и совершаться праздники. Это ограничение общественного богослужения одним местом, вне которого оно было бы незаконно, необходимо было для поддержания единства богопочтения, для предохранения ветхозаветных верующих от разных суеверий, для сохранения чистоты веры. Новозаветным верующим дана свобода в избрании места богослужения, но с тем условием, чтобы они принадлежали к единой вселенской Церкви, так чтобы, где ни молились, везде сознавали себя членами единой христианской семьи. Наши же раскольники потому так называются, что откололись от этого единства и вследствие этого разделились и продолжают разделяться на множество сект, одна другой противоположных, впали и продолжают впадать во множество заблуждений, одно другого грубейших. – Самаряне в своем незаконном храме приносили те же жертвы, совершали те же праздники, какие предписаны Моисеевым законном; но совершителями богослужения явились у них незаконные священники. Их иерархия вела начало от беглого иудейского священника, и вследствие того, как она сама была незаконна, так и все богослужебные действия, совершаемые ею, были незаконны и богопротивны. Тоже должно сказать и о священнодействиях, совершаемых в среде русского раскола. Они похожи по внешности на священнодействия православной Церкви, но незаконны и благодатной силы не имеют, ибо совершаются незаконными лицами, – или беглыми от грекороссийской Церкви священниками, или поставленными от самозванных епископов австрийской иерархии, ведущей начало от беглого греческого митрополита. – Самаряне, при незаконности своего отделения от иудейской церкви, могли хвалиться обладанием старинных священных мест и памятников: гора Горизин была местом торжественных благословений чтителям и исполнителям закона (Второз. 11, 29); на сей же горе, по мнению Самарян, Моисей заповедал сделать жертвенник (Второз. 27, 4)⁴ ); здесь же или около этого места воздвигли жертвенники патриархи Авраам и Иаков (Быт. 12, 6. 7; 13, 4; 33, 19. 20); тут же был колодезь, выкопанный патриархом Иаковом. Все это почтенные воспоминания, относящиеся к глубокой священной старине; а главное: Самаряне знали один закон Моисеев, признавали священную важность за одним Пятикнижием, прочих же ветхозаветных писаний не принимали, почитали их за новшество. Подобным пристрастием к старине, истинной или мнимой, отличаются и наши раскольники. Старые книги, старые иконы, старые обряды – вот обычные предметы, которыми они хвалятся и ради которых уничижают все, что кажется им новшеством в православной Церкви, отступлением от священной древности. – Вследствие религиозной розни, между Иудеями и Самарянами господствовала непримиримая вражда: они не имели общения в пище и питье, избегали встреч. Галилейский Иудей, идя в Иерусалим, избирал для себя не прямой путь чрез Самарийскую область, а окольный; равно и Самаряне неохотно пропускали чрез свои владения Иудеев; самого Иисуса Христа жители одной самаринской веси не приняли, узнавши, что Он идет в Иерусалим. Имя: Самарянин, было у Иудеев бранным словом. Если не одинаковым, то подобным образом раскольники относятся к православным. Есть между раскольниками такие, которые почитают для себя осквернением разделять хлеб-соль с православными, называют их слугами антихриста; все же вообще раскольники, за немногими исключениями, всячески хулят православную Церковь, ее священноначалие, таинства и обряды. За все сие они справедливо преданы Церковию отлучению и лишены права открыто совершать свое богослужение.

Ничем не может быть оправдана вражда раскольников против Церкви. Но с другой стороны не слишком ли сурово относится к ним Церковь и государство? Согласны ли с духом веротерпимости и уважением к свободе совести законы церковные и гражданские, направленные к ограничению свободы раскола? Без сомнения, согласны. Ими не возбраняется свобода религиозных мнений, – пусть каждый верует по своему, – они преследуют только свободу распространения заблуждений и публичное оказательство раскола, и это с целию образумить раскольников и предохранить других от их заблуждений. К сожалению, многие не сочувствуют этой благой цели на том основании, что, по их мнению, разногласие в делах веры и богопочтения – дело не важное, спасение души достигается не верою и богопочтением, а жизнию. Будь честен, добр, справедлив, человеколюбив, – этого и достаточно для угождения Богу и спасения души. Лучше, говорят, быть честным раскольником, чем бесчестным православным. Такому воззрению на религиозное разномыслие, повидимому, благоприятствует Евангелие. Самаряне были раскольники, а Иудеи – православные. Но вот в притче о милосердом Самарянине Господь Иисус поставил в пример для подражания православному Иудею раскольника Самарянина. Православные Иудеи, священник и левит, увидев на дороге из Иерусалима в Иерихон путника, израненного и ограбленного разбойниками, прошли мимо, не подав ему помощи. Не так поступил раскольник-Самарянин: он, проходя тою же дорогой, сжалился над несчастным, и несмотря на то, что сам мог подвергнуться нападению разбойников, остановился, подошел к еле живому страдальцу, перевязал ему раны, возливая на них елей и вино, посадил его на своего осла, привез в гостиницу и здесь позаботился о его успокоении. Какой трогательный пример милосердия! И это милосердие, возвеличенное Христом в лице раскольника-Самарянина в противоположность возмутительному равнодушию к бедствию ближнего со стороны православных Иудеев, – не ведет ли к мысли, что в деле богоугождения и спасения души главное значение имеет милосердие и другия добрые дела; что же касается до веры и богопочтения, то это дело безразличное: пусть каждый исповедует какую угодно веру, держится какого угодно богопочтения. Дело не в вере и богопочтении, а в добродетели, особенно в любви к ближнему. Повидимому Христос так учил и в других случаях. Так Он сказал: «о сем разумеют, яко мои ученицы есте, аще любовь имате между собою» (Иоан. 13, 35). На страшном суде наследниками царствия небесного наречены будут милосердые к ближним. – Все подобные рассуждения благовидны, но односторонни. Не надобно забывать, что Христос учил не одной любви; Он требовал от своих последователей также веры, как необходимого условия спасения (Марк. 16, 16), особенно веры в Него, как в единородного Сына Божия и Искупителя грешников, веры в благодать Св. Духа. Он учил и богопочтению, ибо заповедал не только молиться, но и не ослабевать в молитве (Лук. 18, 2–7); Он преподал образец молитвы, сам проводил ночи в молитве, похвалил молитву кающегося мытаря. Он установил таинства, как действия богопочтения, необходимые для привлечения благодати Божией, для вступления в теснейшее общение с Богом. Если бы нужна была для спасения одна любовь к ближним и прочие добродетели, а не вместе истинная вера и блогочестие или богопочтение, Он не стал бы учить вере и богопочтению. Стало быть одной любви и прочих добродетелей недостаточно, чтобы быть истинным учеником Христовым и иметь надежду спасения, тем паче, что сильнейшее побуждение к милосердию заключается в вере. На страшном суде Христовом признаны будут достойными вечного блаженства милосердые потому, что в лице бедных и страждущих благотворили самому Христу, т. е. во имя Его, ради веры в Него, из благодарности к Нему за Его милосердие к людям, и с убеждением что лица, которым они служили своею помощию, суть их братья по благодати искупления. Итак любовь и милосердие с прочими добрыми делами спасают нас в соединении с верой и делами богопочтения. – Но нужно ли единомыслие в вере, и согласие в богопочтении? Без всякого сомнения. Христос молился Отцу Своему об учениках своих: «да вси едини будут, якоже Ты, Отче, во Мне, и Аз в Тебе, да и тии в Нас едино будут. Аз в них, и Ты во Мне, да будут совершени во едино» (Иоан. 17, 21. 23). Это вожделенное единение верующих возможно только при единомыслии, при согласии в вере и в богопочтении. Ничто столько не разъединяет людей, как разномыслие в этом отношении, доходящее до противоположности, чему печальным доказательством служат бесконечные распри и раздоры из-за веры. Церковь Христова потому и называется единою, что члены ее соединены не только любовию, но единством веры и богопочтения. Не спасает вера без любви, но и любовь одна без единения в вере и благочестии ненадежна ко спасению. Что касается до примера Самарянина Евангельской притчи, то и этот пример не доказывает противного. Притча о Самарянине сказана в похвалу милосердию, но отнюдь не в оправдание раскола. Если хотим знать, какое значение имеет раскол пред судом И. Христа, мы должны иметь в виду не притчу Христову о милосердом Самарянине, не касающуюся этого вопроса, а беседу Христа с Самарянкой. Что же мы узнаем из этой беседы? Есть ли в ней какое-нибудь доказательство на то, что на раскол Самарян Христос взирал как на что-нибудь безразличное в религиозном отношении, что пред очами Его богослужение самарянское имело одинаковую цену с православным иерусалимским? Нет, ничего подобного не видно из беседы с Самарянкой, скорее же видно противное тому. Удовлетворяя любознательность Самарянки, желавшей знать, чье богослужение правильнее, Иерусалимское или самарянское, Господь Иисус в своем ответе сначала различает прежнее и настоящее время. «Грядет час, говорит Он, – егда ни в горе сей (Гаризин), ни в Иерусалимех поклонитеся Отцу». Этот час есть час заменения ветхозаветного богослужения новозаветным, имеющим открыться повсюду, вместо того чтобы сосредоточиваться в Иерусалиме, или на Гаризине. Но до тех пор, пока еще не наступил этот порядок, правы были Иудеи в деле богопоклонения, а не Самаряне. «Вы кланяетеся, егоже не веете, – продолжает Господь речь свою к Самарянке, – мы (Иудеи) кланяемся, егоже вемы, яко спасение от Иудей есть». Самаряне кланялись тому же Богу, Которого чтили Иудеи; но Иудеи знали о своем Боге все, что Он сообщил им в своем откровении, все что открыто было о Нем не только в законе Моисеевом, но и в пророческих писаниях. Самаряне же лишены были этого полного знания, ибо принимали одно Пятокнижие Моисеево, а дальнейших откровений Божиих, бывших после Моисея, не признавали. Преимущество Иудеев пред Самарянами в боговедении и следственно в богопоклонении подтверждается тем, что от Иудеев, а не от Самарян должно произойти спасение, ибо виновнику спасения Христу надлежало родиться от колена Иудова, свято хранившего обетования и пророчества о Нем. Итак Самаряне были неправы пред Иудеями в том отношении, что, отделившись от них, они утратили истинное богопочтение. Они впали в раскол, и с расколом в грубое религиозное невежество и заблуждения. Обличая Самарян, как раскольников, Господь Иисус дальнейшими своими словами предостерегает от раскола и новозаветных верующих. «Грядет час, говорит Он, – и ныне есть, егда истиннии поклонницы поклонятся Отцу духом и истиною. Дух есть Бог, и иже кланяется Ему, духом и истинною достоит кланятися» (стт. 23. 24). Это значит, что в новозаветное время с отменой закона о совершении богослужения в одном месте, от поклонников истинного Бога потребуется, чтобы они, имея свободу открывать храмы на каком угодно месте для общественного богослужения, везде служили Богу соответственно с понятием о Нем, как о Духе. Дело не в том, где поклоняться Богу – они будут поклоняться везде во всяком храме, – а в том, как Ему поклоняться богоугодно. Бог, как Дух, требует поклонения духовного. Храмы земные для того и созидаются, чтобы собирающиеся в них поклонники отрешались духом от всего земного и возносились умом и сердцем к Богу, Существу духовному и Богу духов. Этим не исключаются внешние действия набожности и благочестия, но с тем, чтобы они были выражением или проявлением духовного стремления к Богу, духовной жажды общения с Ним верой, надеждой и любовию. Кто почивает на одной букве церковного устава, заботится об одном точном исполнении обряда, не заботясь о духовном поклонении Богу, тот фарисействует и близок к расколу, который в том и состоит, что из-за пристрастия к обряду чуждаются общения с Церковию. Но и духовное поклонение Богу угодно Ему только в соединении с истиной. «Бог есть Дух и иже кланяется Ему, не одним духом но вместе истиною достоит кланятися». Истинно-духовное поклонение соединяется с ведением и хранением учения истины, как оно преподается в слове Божием и в святой Церкви, которая есть столп и утверждение истины. «Поскольку многие, говорит бл. Феофилакт, кажутся поклоняющимися Богу в душе, но не имеют правого ведения, как например еретики, то к слову духом, Христос присовокупил: истиною. Ибо надлежит и умом покланяться Богу, и иметь здравое понятие о Нем».

Слова Христовы, сказанные для вразумления Самарян-раскольников, имеют обличительный смысл в отношении и к нашим раскольникам-старообрядцам. Многим из них надобно отдать справедливость в том, что они живут честно, трезвенно, набожны, великие постники и милосерды к ближним, подобно Самарянину евангельской притчи. Но все это не снимает с них вины раскола. Удалившись от Церкви, они удалились от истинного богопочтения. О них, правда, нельзя сказать, что, кланяясь Богу, они не ведают, кому кланяются; но к здравым понятиям о Боге у них примешиваются грубейшие заблуждения. Что например может быть грубее заблуждения, будто, вопреки обещанию своему сохранить Церковь неодолимою вратами адовыми, Христос мог допустить в ней временное прекращение церковного священноначалия, и таким образом лишить Церковь своего непрерывного промышления? – Нельзя далее не отдать справедливости ревности старообрядцев к истовому совершению богослужения, к строгому исполнению богослужебного устава. Но эта ревность не простирается ли у них до крайности, не доходит ли до забвения обязанности служить Богу духом сокрушенным и сердцем смиренным? Ревнуя об истовом положении на себе крестного знамения, не думают ли, что спасительная сила его зависит от известного сложения перстов, а не от веры в Распятого, в искупительное значение крестных заслуг Христовых? Иначе чем объяснить нестерпимые хулы их против троеперстия? – Но паче всего нельзя не пожалеть, что, удалившись от Церкви, они удалились от источника истины. Нет истины в устах их, изрыгающих хулу на Церковь, обвиняющих ее в ересях и в служении антихристу. Нет истины в священнодействиях, совершаемых незаконными лицами, мнящими иметь в себе благодать священства, которой не имеют, и власть освящать других таинствами, имеющими только вид таинств, а не силу их. Помолимся Господу, да просветит их светом истины, да познают они, что истина хранится только в Церкви, которая есть столп и утверждение истины и вне которой один мрак заблуждений; да подражают они Самарянке, давшей себя вразумить словами Христа, и да отложат упорство, с каким отвергают вразумления законных пастырей и учителей церковных, забывая, что кто не слушает их, тот не слушает самого Христа, давшего им власть учить и вразумлять.

Слово в четырнадцатую годовщину Братства св. Петра митрополита, 21 декабря 1886 года.

Аз Свет в мир приидох, да всяк веруяй в Мя, во

тме не пребудет (Иоан. 12, 46).

Господь И. Христос, Единородный Сын Божий, есть Свет от Света. Так именуется Сын Божий по единосущию Его с Богом Отцем. И вот сей Свет от Света в определенное предвечным советом Божиим время приходит в мир, в плотском образе, для просвещения людей светом истины, для изведения всякого верующего в Него из тьмы заблуждений и неведения. В сем просвещении имели нужду все люди, не исключая избранного народа, но преимущественно язычники.

Великая тьма неведения и заблуждений господствовала между язычниками, пока не озарил их свет Евангелия. Язычники руководимы были одним светом разума и совести; но свет сей при недостатке света божественного откровения едва заметен был среди окружающего мрака. Они помрачены были многобожием, – кланялись светилам небесным и их изображениям, боготворили землю, море, ветры, источники, растения, и также истуканы, сделанные из камня, дерева, металла; боготворили животных, – птиц, рыб, насекомых, гадов; боготворили людей, отличившихся во время жизни силою, благоразумием, благодеяниями; воздавали божеские почести даже живым людям, например римским кесарям; боготворили изображения вещей отвлеченных, как-то: славы, счастия, – зол физических: лихорадки и других болезней, и зол нравственных: пьянства, сладострастия, воровства, обмана. Все боготворили кроме единого истинного Бога! Богопочтение язычников выражалось в обрядах пустых и суеверных, жестоких и бесчеловечных, бесстыдных и безнравственных. Так они употребляли разные гадания по полету птиц, по снам, по дыму, по внутренностям жертвенных животных, по волшебным жезлам, приносили в жертву людей, подвергали себя и других бичеванию и различным истязаниям, предавались распутству, невоздержанию и пьянству в честь богов, почитая все это не только позволительным, но и священным.

Заблуждаясь относительно богопочтения, язычники имели самые превратные понятия о душе, о загробной жизни, о нравственных обязанностях. Например у некоторых языческих народов даже самые законодатели и мудрецы одобряли ненависть к врагам, презрение к бедным и несчастным, воровство, убиение больных и увечных детей, престарелых, разврат и другие пороки, – что остается у некоторых язычников доселе. Не исчисляем всех заблуждений, во тьме которых до озарения светом Евангелия ходили язычники вообще и в частности предки наши Славяне. Благодарение Христу Свету истинному, изведшему нас из тьмы в чудный свет свой, научившему нас истинному богопочтению, истинному познанию о нашей душе и ее назначении, о наших нравственных обязанностях. Благодарение Ему, осиявшему нас столь обильным светом ведения истины, что ныне простолюдины и младенцы знают о Боге и человеке гораздо больше, чем знали мудрецы мира языческого.

Евангельское учение не только рассеяло мрак языческих заблуждений, но и озарило нас светом гораздо большего ведения, чем какое сообщено было в самом откровении ветхозаветном. Хранители сего откровения, ветхозаветные верующие знали о Боге и путях живота вечного гораздо меньше, чем чада Церкви новозаветной. Сему так и надлежало быть: Ветхий Завет служил только приготовлением к Новому. Там только обетования о Христе, пророчества и прообразования; здесь видим исполнение обетований, пророчеств и прообразований. Вместе с этим естественно должно было наступить время высшего ведения для всего рода человеческого. Так учение о тайне Св. Троицы, о тайне воплощения Сына Божия и искупления, о благодати Св. Духа, возрождающей и освящающей, о жизни загробной для нас стало гораздо доступнее, чем ветхозаветным верующим, которым даваемы были только намеки на сии истины. В евангельском законе также несравненно полнее, чище и возвышеннее раскрыты нравственные обязанности и указаны гораздо высшие побуждения к исполнению их, чем в законе Моисеевом. Так мы знаем, что грешно не только убивать, но и гневаться, не только любодействовать, но и питать нецеломудренные помыслы. Нас научило Евангелие исполнять заповеди закона Божия не по надежде на земные награды и не по страху гражданских наказаний, как было в Ветхом завете, но по чистой любви к Господу, из любви к нам предавшему Сына своего Единородного на крест, также по надежде на обетованные блага небесные.

Свет истины, принесенный Христом, усвояется верою в Него: «Аз Свет в мир приидох, да всяк веруяй в Мя во тме не пребудет». Но к прискорбию, вера во Христа, хотя в силу заповеди Христовой (Матф. 28, 19) проповедуется повсюду, не везде водворилась. Она давно существует, но до сих пор есть много людей, ходящих во тме и сени смертней. Язычников, не ведающих Христа, до сих пор втрое больше чем христиан. А в некоторых местах пределы христианства даже сократились. Египет и вся северная Африка в первые века христианства населены были миллионами христиан и имели несколько сотен христианских епископов, а теперь там не насчитаем сотни тысяч христиан. Мрак магометанского лжеверия распространился там, где в обилии некогда сиял свет истины. Такой же ущерб от магометанского насилия понесла христианская вера в Малой Азии, бывшей некогда одним из главных средоточий церковной жизни. Можно, конечно, утешаться тем, что христианство, теряя в одном месте, вдвое-втрое больше приобретает последователей в других. Но не менее прискорбно то, что в самых недрах христианства всегда были и теперь есть, не говоря о еретических лжеучениях, следы языческого суеверия. Так у нас на Руси долгое время многие из христиан продолжали держаться языческого суеверия: русские люди не вдруг могли отвыкнуть от языческих привычек и обличаемы были пастырями Церкви в двоеверии. Народ, по зову священника, ходил в христианский храм, но в тоже время молился языческим божествам под овином, у озера, на берегу рек, болот, у больших камней, и особенно у дупловатого дерева. На ряду с иконами крещеные русские люди ставили в киоте истуканы языческие и святые иконы называли богами. При рождении детей, вслед за христианским крещением народ продолжал совершать языческие обряды в честь Ладо, в честь Рода и Роженицы. Праздник в честь Ярилы или Еупалы господствовал по местам еще в конце XVIII столетия и в Воронеже уничтожен был святителем Тихоном. Языческие гадания, ворожба, различение дней добрых и несчастных, суеверное употребление слов св. Писания, ношение ладонок, вера в силу заговоров и т. п., все это до сих пор господствует на Руси и не в одном простонародии. Вызывание духов, распространенное в последнее время, есть также языческое дело. Но как ни дики явления подобного суеверия, все же оно не удаляет следующих ему от Церкви. Они чтут власть Церкви, ходят в храм Божий, часто каются в своем суеверии, хотя не отстают от него. К сожалению, есть такие суеверия, которые совсем отторгают христиан от Церкви. Мы разумеем раскол. Нельзя не признать, что в расколе старообрядчества господствует дух жалкого, языческого суеверия. Христианство есть религия духа и истины, – обряды имеют в ней второстепенное значение. Но пристрастие раскольников к обряду, к букве, к внешности в деле богопочтения доходит в них до крайности, которая уподобляет их суеверам-язычникам.

Возьмем поклонение кресту Христову. И православные и старообрядцы чтут благоговейно крест Христов, как орудие, нашего искупления; но для православных безразлична форма креста Христова; для них одинаковое священное значение имеет крест осьмиконечный, шестиконечный, четырехконечный, даже трехконечный. Дело не во внешнем составе креста, а в том, что на кресте плотию нас ради распят Сын Божий. Не так смотрит на крест большая часть старообрядцев: они почитают истинным и спасительным только поклонение кресту восьмиконечному, а крест четырехконечный порицают, хотя сами осеняют себя четырехконечным крестом. Предпочтение креста осьмиконечного, якобы единого спасительного, четвероконечному, дает справедливый повод к обвинению их в том мнении, будто Христос спас нас не распятием на кресте, а рогами креста. Как это оскорбительно для чистой веры в силу креста Христова! – Ревнители креста осьмиконечного и порицатели четвероконечного думают, что они стоят за веру, на самом же деле они стоят за суеверие.

Возьмем крестное знамение. Оно с одинаковым благоговением употребляется православными и старообрядцами, ибо с ним соединяется исповедание веры в искупительную силу крестной смерти Христовой. Но православные и старообрядцы не одинаково совершают крестное знамение, – одни крестятся тремя перстами, другие двумя. Троеперстием выражается вера в Св. Троицу. Мы для того соединяем исповедание этой веры с крестным знамением, чтобы видно было, почему мы почитаем спасительною крестную смерть Христову: она спасительна для нас потому, что претерпел ее не простой человек, а Единородный Сын Божий, одно из лиц Св. Троицы. Но старообрядцы крестятся двуперстно в знак того, что Христос, пострадавший на кресте, имеет два естества – Божеское и человеческое. Ради этого значения двуперстия, Церковь разрешает употребление его ревнителям старого обряда, лишь бы они не порицали троеперстия, и из-за разности в обряде не хулили Церковь. К сожалению не так смотрят на сие дело старообрядцы-раскольники. Самые тяжкие хулы они изрыгают на троеперстие, не обращая внимания на знаменование этого обряда, на соединяемую с ним веру в Св. Троицу. Их не вразумляет снисхождение православной Церкви к употреблению двуперстия. Они не удовлетворяются этим снисхождением а требуют, чтобы Церковь вместе с ними похулила троеперстие и сделала для своих чад обязательным двуперстие. Ревность поистине неразумная! Пристрастие к излюбленному обряду ослепило их до того, что они стоят за него, как за догмат, забывая что обряд не догмат, и что если Церковь отменила для чад своих двуперстие, отменила отнюдь не потому, что восстала против догмата, в нем выражаемого, а единственно потому, что под предлогом догмата раскольники кощунственно сделали этот обряд знамением своей вражды к Церкви. Кроме вражды тут есть и грубое суеверие. Стоя горою за двуперстие, они думают, что стоят за веру, за которую никто их не осуждает, тогда как в сущности они стоят за суеверие, ибо в пальцах полагают спасительную силу.

Возьмем достопоклоняемое имя Спасителя. Для нас, православных одинаково священно и полное название Его Иисус, и сокращенное Исус. Но ревнители раскола почитают правильным и спасительным единственно сокращенное имя Христово; а полное имя, нами произносимое, есть, по их словам, имя иного бога, даже антихриста. Вопрос о числе букв имени Христова есть вопрос не религиозный, а грамматический; а они из грамматического вопроса сделали религиозный. Вера во Христа Спасителя имеет предметом своих догмат о Его Богочеловечестве и о совершенном Им искуплении, а отнюдь не звук Его имени. Утверждать, что вся сила в звуке имени Христова, а не наипаче в вере во Христа, свойственно суеверам. Ревнители раскола думают, что они стоят в этом случае за веру, – на самом же деле они стоят за грубое суеверие.

Возьмем богослужебные книги. В православной Церкви служба правится по новоисправленным книгам; но она не отвергает и старопечатных, не взирая на многие неисправности в них текста, – она дозволяет употребление их единоверцам. Не так смотрят на это раскольники. Они всячески хулят новоисправленные книги, утверждают, будто в них содержится новая вера, много ересей, что спастись можно только по старым книгам, что по ним спасались все русские святые, жившие до патриарха Никона. Такое пристрастие к старым книгам поистине есть грубое суеверие. Спасает не та или другая буква книги, не цвет и формат бумаги, а вера православная, которая одинакова и в старых и новых книгах. Напрасно ревнители старых книг думают, что они стоят за веру, – они стоят за суеверие.

Тоже должно сказать об иконах. Похвальна привязанность старообрядцев к иконам старинного письма; но не похвально то, что они уничижают иконы, написанные по правилам новейшего искусства, но правильно, с сохранием церковного приличия. Каковы бы ни были иконы по характеру письма, наше чествование их относится не к письму, не к рисунку, не к краскам, не к форме досок, но к ликам Господа и святых Его, на них начертанным. Как неосновательно предубеждение раскольников против икон нового письма, видно из того, что чрез некоторые из них благодать Божия нередко проявляет свою чудотворную силу. Таковы например Черниговской иконы Богоматери, Трех радостей, Споручницы грешных. Одно только суеверие служит причиною крайнего пристрастия к старым иконам. Они думают, что стоят за веру, – на самом же деле они стоят за суеверие.

Не исчисляем других грубых суеверий, свойственных раскольникам. Опутанные суеверием, они предубеждены против истины, не выносят света ее и как бы ни были сильны и очевидны доказательства в пользу истины, они видя ничего не видят, слыша ничего не слышат. Положение их поистине достоплачевно. Оно отчуждает их от Христа. Христос пришел просветить людей, да всяк веруяй в Него во тме не пребудет. Они веруют во Христа, но веруя, все же остаются во тме. И это оттого, что, веруя во Христа, они чуждаются Церкви, которая есть тело Его, бегают от законных пастырей Церкви. Слушаяй вас Мене слушают, сказал Христос Апостолам и в лице их преемникам их служения. Но раскольники слушают не тех, кого Христос повелел слушать, а своих слепых, зараженных суеверием вождей. Следствие понятно: если слепой водит слепца, оба находятся в опасности попасть в яму. Образумьтесь, несчастные! Куда вы идете? Вне Церкви нет спасения. Идите в Церковь. Она одна спасет вас от ямы, куда влекут вас слепые вожди. Церковь наша мать, – она всегда готова принять вас в свои материнские объятия. В ней, и только в ней, свет истины. Сбросьте с очей ваших повязку суеверия и предубеждений против Церкви, – и осияет вас свет истины, и не погибнете во тьме.

Господи, пошли свет твой и истину твою в их умы и сердца, да узрят они, как пагубно идти путем раскола, и да обратятся на путь света и спасения.

Слово в пятнадцатую годовщину Братства св. Петра митрополита, 21 декабря 1887 года

Ты ecu Петр и на сем камени

созижду Церковь Мою, и врата

адова не одалеют ей (Матф. 16, 18).

В сих словах Христа Спасителя, сказанных в ответ на исповедание Петра о Нем: Ты ecu Христос Сын Бога живого, содержится обетование о неодолимости Христовой Церкви. Истина, исповеданная Петром, исповедана с непоколебимою твердостию убеждения в ней, и сама по себе непоколебима. Потому непоколебима и Церковь, основанная на сей истине, или на вере в нее. Непоколебимость истины, что Иисус есть Христос, Сын Бога живого, сам Он представляет под образом камня, или каменной скалы, несокрушимой бурями, не размываемой дождями. Равно несокрушима и Церковь, стоящая на этой скале, – ее не одолеют врата адовы. Ясно, что выражаясь так о своей Церкви, Христос выражается образно. Образ берется здесь от вещественного здания, воздвигнутого на каменном фундаменте, а не на пескве. Сам Христос говорит об устойчивости такого здания: «пошел дождь, и разлились реки, и подул ветер, и устремились на дом тот, и он не упал, потому что основан был на камне» (Матф. 7, 25). Но говоря о неодолимости своей Церкви, Христос имеет в виду сходство ее не со всяким домом или зданием, а с зданием крепостным или крепостию, подвергающеюся нападениям врагов. Враги Христовой Церкви – это адские силы, козни которых, направленные против нее, Он называет вратами адовыми, имея в виду сходство их с совещаниями граждан, происходившими обыкновенно у городских ворот, именно с совещаниями относительно плана нападения на неприятеля.

Что это за адские силы, враждебные Христовой Церкви, но не могущие одолеть ее? Это духи злобы и во главе их диавол. Ад собственно значит царство мертвых; но так как виновник смерти, имеющий власть над нею (Евр. 2, 17) со времени грехопадения прародителей, есть диавол, то вследствие этого и ад находится под его властию, которую он разделяет с подчиненными ему духами, – составляет его державу или царство.

Диавол есть исконный враг Церкви. Еще в то время, когда в состав Церкви входили два лица, он своими кознями успел разрушить союз их с Богом и навлек на них гнев Божий. С тех пор вражда его к Церкви не прекращается и будет продолжаться до скончания века. Но Церковь Божия никогда не оставалась и не останется без защиты Божией. Еще в первые минуты торжества диавола над первыми членами Церкви, дано было им утешительное обетование о сотрении главы змия, т. е. диавола, Семенем жены, т.-е. Богочеловеком (Быт. 3, 15). И сие обетование исполнилось. Богочеловек явился в мир для того, чтобы разрушить дела диавола (1Иоан. 3, 8) и для ищущих спасения воздвигнуть Церковь, неодолимую кознями адских сил. И как сам Основатель Церкви во время земной своей жизни победил диавола, когда например отразил его искушения в пустыне, и как Он сокрушил его могущество в самом аде, куда сходил душею для изведения оттуда веровавших в Него, так и Церковь Его пребывает и до скончания века пребудет непобедимою от врагов, которых воздвигал и воздвигает против нее диавол. Кто эти враги? Иудеи, язычники, еретики, раскольники и разные лжеучители. Иудеи, с самого начала Христовой Церкви сильно враждовавшие против нее, сделались безвредными для нее после того, как в наказание за Христоубийство лишились своего храма, отечества и рассеяны по лицу земли. Это наказание послужило к вящшему торжеству Церкви Христовой, и если они во дни последнего антихриста, имеющего выйти из среды их, паки возмогут, то паки побеждени будут. К подобному торжеству Христовой Церкви послужили гонения, воздвигавшиеся против нее во всех пределах всесветной Римской империи со стороны язычников, по ненависти к ней народа, правительства, жрецов, мудрецов и всех лиц, выгоды которых тесно связаны были с идолопоклонством. Язычники не одолели Церкви и сами вошли в нее. С тех пор уже не повторялись подобные жестокие гонения на Церковь со стороны язычников, и христианство до сих пор по большей части мирно, хотя медленно распространяется среди языческого мира. – Много сделало вреда Церкви магометанство: оно значительно сократило пределы ее в странах восточных; но оно сильно только невежеством своих последователей и потворством грубой чувственности их, и в настоящее время много делает уступок христианству в своих пределах. Что касается до ересей и расколов, возмущавших и возмущающих Церковь, то те и другие непрерывно сменялись и сменяются одни другими, а Церковь стоит непоколебимо на своей скале и будет вечно стоят на ней: волны лжеучений приражаются к ней и разлетаются не разрушая ее. Иначе и быть не может, ибо непреложно обетование Христа о неодолимости Церкви адскими силами. Много говорят о живучести раскола, продолжающегося двести лет. Но эта живучесть – только кажущаяся; на самом деле раскол есть мертвечина. Ибо что такое смерть? Разложение тела на части. Раскол чем дальше существует, тем больше разлагается на враждебные одна другой части, стало быть тем больше вымирает. Царство раздельшееся на ся не станет. Только истина Господня пребывает во век, а Церковь есть столп и утверждение истины, есть царство истины, ибо Христос на вопрос Пилата: «царь ли Ты?», ответствовал: «ты глаголеши, яко царь есмь Аз. Аз на сие родихся и на сие приидох в мир, да свидетельствую истину, и всяк, иже есть от истины, послушает гласа моего» (Иоан. 19, 33).

Итак враги Церкви, которая есть царство истины, суть враги истины: кто бы они ни были, раскольники ли, или всякие другие лжеучители. Но восставая против истины, содержимой Церковию, они идут против рожна, который их же уязвляет. Чем объяснить их ослепление и упорство, с каким они враждуют против Церкви, которой не одолеют врата адовы? Чем бы ни объясняли, но во всяком случае нельзя не признать участия в их вражде против Церкви духа злобы. Он хитер, и не самолично направляет свои козни против Церкви, а посредством людей же. Враги Церкви не подозревают, что, кознодействуя против Церкви, они сами кругом опутаны сетями диавола. Они думают, что восставая против Церкви, они стоят на стороне истины, тогда как на самом деле стоят на стороне врага ее диавола, служат орудиями его козней против Христовой Церкви, за одно действуют с силами адскими и следуют внушениям, идущим от врат адовых. Это прежде всего должно сказать о вражде против Церкви язычников. Ибо что такое язычество или идолопоклонство? Это служение бесам. «Вси бози язык бесове», говорит Псалмопевец (Пс. 95, 4). Язычники, «принося жертвы, приносят бесам, а не Богу», говорит ап. Павел коринфским христианам, и прибавляет: «но я не хочу, чтобы вы были в общении с бесами» (1Кор. 10, 20). Стало быть если язычники, служители бесов, жестоко гнали и мучили христиан, они делали это в угоду бесам и, без сомнения, по внушению их. Тоже надобно сказать о других врагах Церкви. Восставая против истины, содержимой Церковию они находятся в союзе с исконным врагом истины и отцем лжи диаволом. В этом обличал И. Христос современных Ему Иудеев. Того же обличения заслуживают и все лжеучители. «Бог века сего», то есть диавол, по злобе своей, удерживает одних в неверии, «ослепляя их умы, так что для них не сияет свет благовествования о Христе» (2Кор. 4, 4), а у тех, для кого воссиял сей свет, «уносят слово Божие из сердца, чтобы они не уверовали и не спаслись» (Лук. 8, 12). Диавол есть ожесточенный и нераскаянный враг Божий и враг истины. Он знает истину и сознательно враждует против нее и вооружает против нее людей. Как же теперь не сказать, что враги Церкви, например раскольники, видя не видящие, слыша не слышащие яснейших солнца свидетельств истины, указуемых им защитниками ее, – как не сказать, что они действуют заодно с диаволом, единомысленно с ним и по его наущению? Пусть подумают об этом наши доморощеные враги Церкви и опомнятся.

Так враги Христовой Церкви служат орудиями адской злобы против нее, хотя сами не замечают этого. Но если чрез людей диавол нападает на Церковь, то и Глава Церкви Господь Иисус также чрез людей защищает ее от козней вражеских и делает ее неодолимою вратами адовыми. Орудием Его промышления о сей Церкви служит церковное священноначалие, которое, как и самая Церковь, окормляемая им, пребудет до скончания века. Принадлежащие к священноначалию, пастыри и учители Церкви освящены Христом, по слову Апостола, к созиданию тела Христова, т. е. Церкви, и будут совершать это служение до тех пор, «дондеже достигнем вси в соединение веры и познание Сына Божия, в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова» (Еф. 4, 11–13). Скоро ли наступит конец служению пастырей Церкви, неизвестно; но что он не наступил, вопреки мнению лжеучителей, видно из того, что до сих пор, несмотря на подвиги ревности к прохождению своего служения истинных пастырей, еще далеко не все достигли соединения веры, не все познали Сына Божия, не все достигли духовной зрелости по образу Христову. – Пастыри Церкви созидают ее не только словом учения и правилами жизни, но наипаче тайнодействиями. О продолжении одного из них до скончания века, именно о таинстве тела и крови Христовой, ясно дает разуметь Апостол, когда утверждает, что верующие будут вкушать тело и кровь Христову до второго пришествия Христова (1Кор. 11, 26). Кроме священноначалия Господь Иисус приемлет услуги для охранения своей Церкви также со стороны государственной власти. Эта власть была враждебна Церкви в первые века христианства; но с IV века, когда сами цари сделались сынами Церкви, она в них нашла опору по слову пророка: «и будут царие кормители твои и княгини их кормилицы твои» (Исаии 49, 23). С сих пор государственная власть, по примеру равноапостольного Константина и матери его Елены, Феодосия Великого, Иустиниана, равноапостольного Владимира не только правительственными распоряжениями, но и гражданскими законами стала покровительствовать Церкви и содействовать ей в борьбе с язычниками, еретиками и раскольниками. Если Господь, Владыка царств и народов, управляет ими чрез поставляемых Им земных властителей, то ничего нет несообразного с достоинством Церкви, если Он же употребляет в орудия своего промышления о ней православных царей. Но наипаче Христова Церковь нуждается в содействии ей духовно-нравственных сил в борьбе с ее врагами. К разряду этих сил принадлежит Братство св. Петра митрополита, учрежденное для ослабления раскола. Вот уже пятнадцатый год оно служит этому святому делу и, благодарение Господу, служит не без успеха, как это доказывается множеством изданных Братством книг, руководствующих к правильной борьбе с расколом, и распространением их в огромном количестве. Помолимся Господу, Главе святой Церкви, чтобы, укрепляемое Его благодатию, при молитвенном содействии святителя Петра митрополита, оно неослабно и с возрастающим успехом продолжало трудиться в пользу Церкви, дóндеже вси уклонившиеся от нее достигнут в соединение православной веры и возвратятся в матернее лоно святой Церкви.

Слово в шестнадцатую годовщину Братства св. Петра митрополита, 21 декабря 1888 года.

Да не бываем ктому младенцы,

влающеся и скитающеся всяким

ветром учения, во лжи человечестей,

в ковар­ст­ве козней льщения (Еф 4, 14).

Чтобы надлежащим образом выразуметь смысл этих апостольских слов, должно иметь в виду связь их с ближайшими предшествующими стихами. Перед этим Апостол сказал об учреждении Христом в своей Церкви пастырского чина. Христос поставил в своей Церкви одних апостолами, других пророками, иных евангелистами, иных пастырями и учителями. Для чего поставил? «Для созидания тела Христова, доколе все придем в единство веры и познания Сына Божия, в зрелость мужа совершенного, в меру полного возраста Христова». Видите, братие, какое великое значение имеет служение богопоставленных пастырей и учителей в Христовой Церкви: под их руководством созидается тело Церкви, так чтобы члены Церкви в составе ее представляли единое целое, как тело. Под их руководством члены Церкви направляются к единству в вере и познании Сына Божия, к достижению свойственной мужескому возрасту зрелости духовных сил, так чтобы в совокупности своей они наконец доросли до духовного совершенства человечества Христова. Но сказав сие, Апостол присовокупляет: «дабы мы не были более младенцами колеблющимися и увлекающимися всяким ветром учения, по лукавству человеков, по хитрому искусству обольщения» (ст. 14). Из сопоставления сих апостольских слов с предыдущими видно, что если с одной стороны для Церкви Христовой имеет величайшую важность чин богопоставленных пастырей и руководителей, с другой стороны весьма опасно оставаться без этих учителей и руководителей. Без их руководства или вследствие пренебрежения их руководства христианину грозит опасность остаться младенцем, колеблющимся и увлекающимся всяким ветром учения, по лукавству человеков, по хитрому искусству обольщения. Младенческий возраст представляет достолюбезные, достойные подражания качества, к числу которых относится доверчивость: младенцы ни в ком не подозревают злых умыслов, всякому верят. К сожалению, доверчивостью младенца могут злоупотреблять люди коварные и злонамеренные. Таковые, конечно, поступают бесчестно, вводя в обман доверчивых младенцев. Но доверчивость оттого, что ею злоупотребляют, не перестает быть достолюбезным свойством в физических младенцах и не может быть поставлена им в вину. Нельзя этого сказать о людях, находящихся в зрелом физическом возрасте, но коснеющих в младенческом неведении истины и не заботящихся о том, чтобы выйти из этого состояния, Апостол предостерегает христиан от этого младенческого неведения, говоря: «не дети бывайте умы, но злобою младенствуйте, умы же совершении бывайте» (1Кор. 14, 20). Т. е, хорошо быть в зрелом возрасте младенцем в нравственной деятельности, но не в умственном отношении. Будьте незлобивы, как младенцы, но бойтесь оставаться в младенческом невежестве относительно познания Христовой истины; старайтесь достигать большего и большего совершенства в усвоении ее умом.

Как же можно достигать этого совершенства? Как можно от младенческого несовершенства в деле познания истины восходит к совершенству и достигнуть мужеской зрелости? – И начинать и продолжать духовное совершенствование в сем отношении можно не иначе, как под руководством православной Церкви: она потому и называется православною, правомудрствующею, что содержит правое, непогрешительное учение и исповедание истины. Она есть столп и утверждение истины, и учит одной истине. Органы же ее учительства суть ее служители, в ней законно поставленные пастыри и учители. Они имеют такой авторитет, что слушающий их, слушает самого Христа. Худо, если кто, будучи утвержден в вере, не дорожит общением с ними, свысока смотрит на них; но несравненно хуже, если не дорожит ими, пренебрегает их руководством тот, кто имеет младенческие понятия о вере и в этом отношении стоит на уровне с оглашенными первой степени. Вне руководства истинных, законных учителей, он находятся в опасности попасть в сети лжеучителей. Истина Христова одна и неизменна, а лжеучений бесчисленное множество, и все они крайне разнообразны. Иначе и быть не может, судя по свойству духа лжи, порождающей их. В этом отношении ложь с ее разветвлениями в религиозной области похожа на непостоянный и изменчивый ветер. Всех ветров или направлений ветра насчитывается 32 и они (за исключением пассатных ветров) непрестанно меняются, так что нет возможности определить, долго ли будет дуть один ветер, скоро ли и в какую сторону изменится его направление. В виду этой изменчивости, непостоянства ветра, по сходству с ним называются ветрогонами, ветренниками люди легкомысленные, неосновательные, ненадежные, на которых положиться, которым довериться нельзя. Подобный ветреный характер имеет ложь. Как ветер меняет свое направление, так и ложь, в область которой вступает человек отступивший от истины, делает его своею игрушкою, увлекает его в разные стороны от истины. Этих сторон удаления от истины несравненно даже больше, чем изменяющихся направлений ветра – как доказывается это, – не говоря о других сектах, – историею русского раскола старообрядчества. Раскол этот возник, как известно, по поводу исправления богослужебных книг. Недовольные этим исправлением обвинили русское священноначалие в еретичестве. Ложное обвинение с силою бурного ветра разнеслось по всему лицу Русской земли и отторгло от Церкви множество простодушных. Затем этот ветер принял разные направления. Раскол разбился на множество сект, одна другой враждебных и соединенных только во вражде к православной Церкви. Подул с разных сторон ветер лжемудрования в области раскола, – и одни увлечены были ветром поповщины, другие отторглись от Церкви ветром бесчисленных беспоповских сект. В недрах самой поповщины в последнее время явилось разделение вследствие ветра, поднятого Окружным посланием. Скоро ли утихнут все эти ветры, колеблющие простецов, стоящих на ступени младенческого разумения веры, неизвестно; но несомненно, что причина увлечения в раскол и упорства в нем заключается именно в этом младенческом разумении веры. Истинно просвещенный православный христианин никогда не уйдет в раскол, если только он чужд своекорыстия. Ветром раскольнических лжеучений увлекаются только невежды в вере. Подует на невежду ветер Федосеевского или другого какого беспоповщинского толка, наговорят ему лжеучители, что наступили времена антихриста, что антихрист царствует в Церкви, что цари православные и пастыри суть слуги антихриста, что благодать удалилась на небо, что таинства церковные не таинства, а скверна, что спастись можно не иначе, как бегством из Церкви, – и напуганный этими страхами, как ребенка пугает нянька привидениями, нетвердый в вере не в силах устоять против этих внушений и бежит из Церкви. Подует на невежду ветер со стороны ревнителей австрийской мнимой иерархии, начнут они толковать ему о сохранении благодати священства в их обществе, начнут хвалиться тем, что у них есть не только священники, но и архиереи, которые совершают богослужение по старым книгам, крепко держатся старых обрядов, – присовокупляя, что по старым книгам и при старых обрядах спаслись древние русские святые, – и наслушавшись этих речей, младенчески невежествующий в вере бросает Церковь и делается врагом ее, не обращая внимания на незаконность новоизмышленной иерархии и на недействительность совершаемых в ней таинств. Равным образом и упорство в расколе объясняется младенческим невежеством относительно веры. Дети не различают существенного и несущественного в предметах. В подобном отношении к богопочтению находятся невежествующие увлеченные ветром раскола. Для них не имеет значения или имеет второстепенное значение сущность обряда, у них все дело в его форме. За форму они готовы стоять до смерти, хотя бы не понимали хорошенько значения обряда. Более разумные из них не отступая от принятой у них формы обряда, по крайней мере не порочат общепринятых православною Церковию обрядов, соглашаясь, что в них выражается правильная догматическая мысль. Но таковых меньшинство, которое подвергается за сие порицаниям большинства, -последнее продолжает стоять на младенческой ступени разумения, смешивая обряд с догматом и изменение обряда почитая за изменение догмата, за ересь. Упорство их в своих мнениях есть именно плод младенческого невежества, не одного впрочем невежества, а вместе детского каприза. Не все дети кротки и послушны, многие из них капризны и упрямы. Таково и есть большинство старообрядцев. Было время некоторой строгости в обращении с ними: она не только не вразумила, но еще пуще озлобила капризных детей. Во все продолжение двухсот лет существования раскола ревнители истины старались вразумить их своими обличениями и увещаниями словесными и письменными, столь ясными и неопровержимыми, что против них нельзя было сказать ничего дельного и основательного. Но капризные и упрямые дети до того утвердились во вражде к Церкви, что они видя не видят, слыша не слышат ничего, что служит к их духовному просвещению и вразумлению. Они совершенно не хотят знать, что против них говорят и пишут, и в продолжение двухсот лет повторяют, давно опровергнутые, одни и те же возражения и укоризны. Чего другого и ожидать от капризных и упрямых детей! Св. Церковь устами своих пастырей и прежде делала, но особенно в последнее время делает много снисхождения к ним для примирения с нею. И св. Синод, и частные архипастыри обращаются к ним с кроткими и любвеобильными воззваниями, а они на эти воззвания отвечают одними грубостями и укоризнами. Св. Церковь благословляет им употреблять излюбленные ими обряды, лишь бы они не противились Церкви, и торжественно уверяет их, что клятвы собора 1667 года, произнесенные на отвергающих церковные распоряжения, отнюдь не относятся к покоряющимся Церкви. Капризные и упрямые дети все продолжают попрекать Церковь за эти клятвы и даже имеют дерзость обвинять Церковь в противоречии самой себе за допущение так называемого единоверия.

Когда же наконец образумитесь, дети капризные и упрямые? Когда же перестанете увлекаться ветром лжи и заблуждений, дующим на вас уже 200 лет, и тлетворным своим дыханием отражающим погубить вас? Побойтесь вы Бога, пожалейте самих себя. Стыдитесь быть игрушкою человеческого лукавства и коварства козней льщения, козней, в которых принимает участие исконный враг истины, отец всякой лжи, хотя вы, по младенческому своему невежеству, не подозреваете этого участия. Опомнитесь, бросьте капризы и упрямство. Церковь ждет вашего раскаяния и готова принять вас в свои объятия. Помните, что вне ее нет спасения.