протоиерей Виктор Ильенко

Избранные жития святых для юношей

Содержание

Святые Мученики Адриан и Наталия Святой благоверный князь Александр Невский Великомученик и целитель Пантелеимон Великомученица Варвара Великомученица Екатерина Великомученица Марина Мученицы Вера, Надежда, Любовь и мать их София Преподобный Герасим Мученики Гурий, Самон и Авив Преподобная Евгения Великомученик Евстафий-Плакида Преподобная Евфимия Суздальская Равноапостольный князь Владимир Мученики Хрисанф и Дария Мученик Никифор Мученица Татьяна Праведный Филарет Милостивый Преподобный Иоанн Дамаскин Преподобный Иоанн Кущник Преподобный Прокопий Христа ради юродивый Преподобный Серафим Саровский Преподобный Сергий Радонежский Равноапостольная Княгиня Ольга Равноапостольная Нина Просветительница Грузии Святитель Иоанн Златоуст Святый Алексий – Человек Божий Царица-мученица, святая Александра Житийная повесть Глава первая Глава вторая Глава третья Глава четвертая

 

Святые Мученики Адриан и Наталия

Память 26 августа

Римский император Максимиан был жестоким гонителем христиан. Он издал приказ разыскивать их и предавать мучениям. Однажды, когда был он на Востоке, его воины в одной из пещер, близ города Никомидии, нашли спрятавшихся там христиан. Их было более двадцати человек. Максимиан приказал мучить их до того, пока не отрекутся они от Христа. Их жгли огнём, терзали их тела крючьями, били камнями по губам, грозили отрезать языки за то, что они громко славили Христа и не хотели кланяться идолам.

Потом привели их, измученных пытками, в преторию, чтобы записать их имена, как осуждённых на смертную казнь. И тут увидел святых мучеников Адриан – молодой язычник, бывший начальником того судебного учреждения, куда привели осуждённых христиан.

– Скажите мне, – спросил их Адриан, – какой награды ждёте вы от Бога за все причинённые вам страдания? Не может же быть, чтобы напрасно страдали вы и умирали!

– Наши страдания, – ответил один из святых мучеников, – ничего не стоят в сравнении с той славой, которая ждёт нас на небе. Нет у человека слов, чтобы рассказать о том, что приготовил Господь для любящих Его. И при этих словах Сам Господь прикоснулся к душе Адриана, и тот сказал писцам просто и спокойно:

– Запишите и меня. Я христианин. Если нужно, умру с ними за имя Христово.

Об этом сразу же донесли царю, и Максимиан в гневе закричал на приведенного к нему Адриана:

– Ты что, сошёл с ума? Хочешь погибнуть с этими несчастными? Выбрось-ка все глупости из головы и скажи мне прямо теперь, что ты образумился.

– Нет, царь, – ответил Адриан. – Именно теперь-то я и стал умным, когда поверил во Христа. Мне лишь остаётся просить Господа, чтобы простил он все мои прежние заблуждения. Тогда Максимиан, видя твёрдость Адриана, приказал заковать его в цепи и бросить в темницу с христианами. Слуга Адриана, бывший свидетелем всему этому, поспешил известить жену его Наталию обо всём, что произошло в тот день и претории в царском дворце. Ни слёз, ни рыданий – никакой скорби не проявила Наталия при этом известии. Она сама была тайная христианка, когда-то по любви вышла замуж за Адриана и была очень счастлива в семейной жизни. Она нежно любила мужа, но с ещё большей нежностью любила Господа и жила в большой надежде привести и Адриана к истиной вере. При известии, что муж её объявил себя христианином, она лишь радостно воскликнула:

– Исполнилось желание моего сердца! Услышал Ты, Господи, мою молитву! Как я счастлива, что Адриан – христианин! Теперь нас ничто не разлучит ни в этой жизни, ни в Царствии Небесном, – и там мы будем вместе! Наталия надела лучшее, что у неё было, и быстро, как на крыльях, поспешила в темницу. Там, склонившись к ногам Адриана, целовала она его оковы и, мешая слова радости и слёзы, говорила:

– Адриан, господин мой, мой любимый супруг! Блажен ты, уверовав во Христа. Умоляю, будь твёрд в своём решении! Забудь, что у тебя есть жена, друзья, богатство, молодость. Помни, что ты теперь принадлежишь Христу. Если же путь этот идёт через муки, иди этим путём, не страшась, поскольку в конце его – пресветлое царство, где все мы встретимся у Господа.

И многими другими словами убеждала его Наталия быть мужественным в страдании и тем оправдать имя своё (Адриан, значит Мужественный). С великой любовью смотрел Адриан на юную супругу свою, удивляясь её словам и радуясь, что она не только не плачет и не причитает, видя его в темнице, в оковах, но и убеждает его быть верным Христу.

Когда вечером настало время Наталии покинуть темницу, она обошла всех узников и каждого умоляла поддержать её супруга, чтобы не убоялся он страданий. Прощаясь, Адриан обещал жене предупредить её о дне, когда его вызовут на допрос:

– Когда меня возьмут на мучение, я постараюсь дать тебе знать об этом, чтобы умереть у тебя на глазах.

Спустя некоторое время был назначен день допроса Адриана, и он решил лично выполнить своё обещание. За большие деньги тюремщики разрешили ему на короткое время навестить свой дом. Один из слуг, увидев хозяина издали, бросился со всех ног предупредить госпожу свою. Не зная, что и думать, Наталия решила не впускать мужа в дом, раньше, чем не удостоверится, что он не купил себе свободу отречением. Ведь были уже случаи, когда христиане, не выдержав пыток, приносили жертвы идолам и получали за предательство свободу.

В слезах и волнении встала Наталия у запертой двери и, когда подошёл Адриан, начала укорять его в отступничестве:

– Уйди от меня, обманщик! Не хочу слышать твоего голоса. Не желаю разговаривать с предавшим Христа. Я уже назвала себя женой мученика, но вот вдруг стала женой вероотступника. Коротка была радость моя! Адриан же, слыша эти укоризненные речи, радовался и удивлялся твёрдости духа молодой женщины.

– Не бойся и впусти меня, – сказал он. – Я не отрёкся от Христа, я не убежал от мучений, как ты думаешь. Я пришёл за тобой, чтобы сделать тебя свидетельницей моей кончины. Открой же скорее, а то мне придётся уйти, не увидев тебя, и ты потом будешь плакать, что в последний раз не повидалась со мной.

Тогда Наталия открыла дверь и бросилась в объятия своего мужа. После краткой беседы они вместе отправились в темницу. Войдя туда, Наталия припала к ногам мучеников, целовала их раны, хвалила за терпение и вновь просила поддержать своим примером и молитвами её мужа. Видя, как тяжело им приходится, она послала домой за бинтами и лекарствами для перевязки ран и ухаживала за святыми страдальцами целую неделю, до самого того дня, когда Адриана вызвали к царю на суд.

Максимиан начал было снова убеждать Адриана отречься, но опять встретив прежнюю твёрдость, приказал жестоко бить его. После долгих истязаний, которые Адриан вынес мужественно, велено было отвести его обратно в темницу. Там мученики встретили его словами любви, а он сказал им:

– Благодаря вашим молитвам Господь послал мне Свою помощь, и я смог вытерпеть всё. Будем же молиться, чтобы Господь не оставил нас до конца!

Вместе с Адрианом пришла в темницу и Наталия. Она стала служить мученикам. Другие христианки, узнав о том, последовали её примеру; они приносили узникам пищу, перевязывали их раны, утешали их ласковыми словами, убеждали не отрекаться. Когда царю донесли об этом, он запретил пускать женщин в темницу. Тогда Наталия остригла волосы, переоделась в мужскую одежду и в таком виде проникла к мужу, чтобы быть возле него в дни его страданий. Часто, перевязывая раны, она садилась у ног его и говорила голосом, полным нежности:

– Господин мой! Помни нашу неразрывную любовь и знай, что душой я страдаю с тобою вместе и желаю тебе только одного – Царства Небесного. Когда предстанешь ты перед Христом-Спасителем, помолись за меня, чтобы Он взял меня к Себе. Я больше всего боюсь, как бы царь не принудил меня снова выйти замуж. Я же хочу остаться верной тебе и после твоей смерти.

Тем временем царь, узнав, что мученики очень ослабели и многие из них уже при смерти, приказал принести в темницу орудия казни и там привести в исполнение смертный приговор. Велено было для начала раздробить им всем молотом руки и ноги. Когда палачи вошли в темницу, Наталия стала умолять их начать казнь с её мужа. Она боялась, как бы при виде страшных мучений он не ослаб душой и не испугался. Сколько любви ко Христу, сколько мужества необходимо было ей, чтобы самой лично положить ноги мужа под удары молота!

Упал тяжкий молот, и отпали раздробленные ноги Христова мученика. У Адриана же даже после этого нашлось ещё сил протянуть руки к своей жене. Она сама придержала его руки на наковальне. Страшными ударами отбиты были и обе руки. Такой же казни подверглись и остальные узники. Все они бесстрашно клали руки свои и ноги на наковальню со словами: «Господи Иисусе Христе, прими души наши!»

После казни царь распорядился сжечь тела мучеников. Для этого разожгли огромную печь, и в неё стали бросать окровавленные останки. Но вдруг разразилась гроза, заблестели молнии и пошёл проливной дождь. Царские слуги в страхе разбежались. Святые женщины во главе с Наталией вынули из потухшей печи мощи мучеников и хотели похоронить их здесь же, но одна благочестивая семья, уезжавшая в Византию, умоляла отдать им святые мощи на сохранение. Так и поступили.

Осталась св. Наталия одна во всём доме, полная тревожных предчувствий. И чего она боялась больше всего, то и получилось: Один богатый язычник, близкий к царю, стал добиваться её. Царь дал согласие на брак, и Наталия притворно согласилась. Но в ту же ночь, когда после горячей слёзной молитвы забылась она сном, явился ей одни из мучеников и велел немедленно сесть на корабль и отплыть в Византию. Там она была с любовью встречена христианами. Всех удивляло то, что она, такая молодая и красивая женщина, отказалась от радости счастливой жизни, убедила мужа пострадать за Христа и теперь ни о чём другом не думает, как только быть возле его святых мощей.

В первую же её ночь в Византии явился к ней св. Адриан и сказал:

– Хорошо, что ты прибыла сюда. Ты пришла на упокоение, которое приготовил тебе Господь. Оно будет тебе наградой за все твои труды.

Проснувшись, св. Наталия рассказала о виденном и просила всех молиться за неё. Потом снова заснула и так мирно отошла к Господу. Она тоже считается мученицей. Хотя своим телом она и не претерпела мук, но душой страдала за мужа своего и других мучеников, тяжко трудилась для них в темнице, добровольно делила с ними все лишения, покинула свою родину, ища чистой, целомудренной жизни. Теперь же она увенчана небесной наградой от Христа-Спасителя, ради Которого не пожалела ничего из того, что имела.

Святой благоверный князь Александр Невский

Кончина его 23 ноября; перенесение мощей – 30 августа (12 сентября нового стиля)

Равноапостольного князя Владимира народ называл «Красным солнышком» за его доброту, за привет, за ласку. Точно таким «солнышком» был для народа князь Александр Невский, который жил спустя 200 лет после святого князя Владимира.

Русская Земля в то время управлялась князьями. Князья сидели по разным городам. Тот князь, что княжил в Суздале, назывался Великим князем. Отец Александра Невского Ярослав княжил сначала в Великом Новгороде, а когда сделался Великим князем Суздальским, то новгородцы попросили себе князем сына его Александра. Александр стал княжить в Новгороде, имея всего лишь 15 лет от роду.

Нелегко было управлять вольнолюбивыми новгородцами, а еще труднее защищать земли их от соседей врагов. Но князь Александр преодолел эти трудности. Народ он расположил к себе своей добротой, своими милостями. Он был заступником сирот и вдовиц, помощником беспомощных, он был щедр без меры, так что никто не уходил с княжеского двора, не получив просимого. Отличался кн. Александр умом и другими доблестями, и за все это любили его новгородцы, и слава о нем гремела далеко по Руси. По свидетельству летописей, в целой России не было области, которая не хотела бы иметь его своим князем.

Соседями у Новгорода были шведы и немцы. Они часто нападали на новгородские земли, уводили жителей в плен, угоняли скот, увозили добро. Они старались и совсем завладеть новгородскими землями и крестить всех в свою веру, так что с войском всегда ехали ксендзы и епископы, готовые в покорённых землях насаждать католичество. От этих вторжений новгородцам приходилось защищаться. Юный князь Александр, едва отпраздновав свою свадьбу, спешит на западную границу новгородских земель и строит там укрепления, в то же время он собирает удалую дружину отважных бойцов.

Вот разнесся слух, что на Неве появились шведы. Их король собрал великую силу войска и, наполнив много кораблей, послал их на Русь. Командовал шведами Биргер. Остановившись на Неве, он послал сказать князю Александру: «Выходи против меня, если сможешь сопротивляться. Я уже здесь и пленю твою землю.» Услыхав эти слова, князь Александр разгорелся сердцем. Придя в церковь св. Софии, он пал на колени и молился со слезами, прося у Бога помощи. Выйдя затем к своей дружине, он воскликнул: «Братья! Не в силе Бог, а в правде... Не убоимся множества ратных, яко с нами Бог!»

Настроение всех быстро изменилось. Святое воодушевление князя передалось народу и войску. У всех явилась уверенность, что Бог не оставит Своей помощью благочестивого князя. А враги тем временем, не ожидая отпора, бросили якоря и предались отдыху.

Князь Александр, не имея большого войска, употребил все меры, чтобы как можно неожиданнее ударить на врагов. Впереди своего войска он выставил сторожевые дозоры. Один из начальников такого дозора Пелгусий, высмотрев расположение шведов, сообщил свои сведения кн. Александру и еще открыл ему о своем видении.

– Всю ночь провел я без сна, наблюдая за врагами, – говорил Пелгусий. На восходе солнца я услышал шум и увидел на воде лодку с гребцами. Посреди лодки стояли святые мученики князья Борис и Глеб, и Борис сказал: «Брате Глебе, вели грести, да поможем сроднику нашему Александру Ярославовичу!» Объятый ужасом, я стоял, пока лодка не скрылась из глаз. Радостно забилось сердце кн. Александра при этом рассказе, но он не велел никому говорить об этом.

Занималось утро 15 июля 1240 года. Туман с восходом солнца понемногу рассеялся, наступил яркий и знойный день. Шведы ничего не подозревали; их лодки лениво покачивались на волнах, привязанные к берегу. По всему побережью белели многочисленные шатры, и среди них высоко поднимался златоверхий шатер самого Биргера. Прежде чем враги успели опомниться, русские ударили на них. Битва была жаркая. Шведы отчаянно сопротивлялись, но не могли противостоять русскому натиску.

Юный князь понесся впереди всех, врубился в середину врагов и ранил в лицо самого Биргера, «положил ему печать на лицо,» – как говорит летописец.

Из дружинников князя, особенно храбро бился воин Гаврило Олексич. Он бросился с лошадью в реку, наехал на лодку и видя, что несут раненного королевича, въехал до самого корабля по доске, а когда, оттолкнувши лодку, сбросили его в воду вместе с конем, то он снова бросился к кораблю и вступил в бой с самим воеводой и так крепко бился, что убил воеводу и епископа. Другой новгородец с одним только топором въезжал в самые густые полчища неприятелей и так бесстрашно поражал их, что все дивились его силе и храбрости.

К ночи битва стихла. Шведы, собрав своих раненных, сели на корабли и бежали во свояси. Победа русских была столь неожиданна и решительна, что они не осмеливались приписать ее своей храбрости, а объяснили помощью Божией. Притом и потери новгородцев были очень малы – всего лишь 20 человек. Со славой вернулся кн. Александр в Новгород и был встречен народом с ликованием. За это победу его прозвали «Невским.»

Немедленно после победы над шведами, кн. Александру пришлось бороться с другими, еще более опасными врагами – немцами. Немцы уже давно нападали на русскую землю, а на этот раз они захватили многие русские города и посадили в них своих начальников. Они взяли Псков и уже были в 30-ти верстах от Новгорода. Не стало житья ни крестьянину в деревне, ни торговцу в городе. Немцы хватали купцов, отнимали товары, опустошали поля, забирали скот, так что не на чем уже было крестьянину пахать землю. «Вопль и стоны раздавались по всей земле,» – пишет летописец. А немцы еще и похвалялись, говоря: «Пойдем, унизим славянский народ!»

Тогда кн. Александр, выступил против них. Действуя так же быстро, как и в войне со шведами, он освободил Псков, устремился в немецкую землю, пожег её и многих немцев побил. Тогда немцы собрали большую рать и решили покончить с новгородским князем. Они говорили: «Пойдем, погубим великого князя Русского Александра, возьмем его живьем в плен!» Когда они приближались, стража князя изумилась, увидя немецкую силу. Большую часть их войска составляли рыцари, закованные с головы до ног в железо. Русские звали их «железными людьми.»

Князь Александр, помолившись в храме святой Троицы и приняв благословение, выступил навстречу врагам. Время было зимнее. Немцы шли по льду Чудского озера по направлению к Пскову. Александр Невский ждал их на берегу, наблюдая с высокой скалы за движением немецкой рати. Много дум пронеслось у него за это недолгое время. Перед собой он увидел врагов, с которыми не искал войны; он вышел только для защиты русской земли и православной веры. Охваченный этим чувством он воскликнул: «Рассуди, Боже, спор мой с этим высокомерным народом!»

А впереди несокрушимой стеной двигались «железные люди.»

И сошлись оба войска. Началась валкая и злая сеча. Поднялся невообразимый шум от частых ударов мечей, от треска ломавшихся копий, от воплей сраженных. Не было видно льда: все было залито кровью. Во многих местах лёд не выдерживал тяжести войска и проламывался. «Железные люди» гибли в воде. Уже множество рыцарей пало под ударами топоров и мечей русских, но еще не видно было, кто возьмет верх. В это время князь Александр с отборной дружиной ударил на немцев с той стороны, откуда они не ожидали. Дрогнули рыцари и побежали. Русские гнали их на протяжении семи верст. Многих побили и многих захватили в плен.

После столь славной победы, кн. Александр вернулся в Псков. Весь народ в праздничных нарядах вышел встречать победителя. Вот он едет на коне, и близ его 50 знатнейших пленных, дальше – русские полки-победители и множество простых пленных. Радость у всех была необычайная, и громкие радостные крики долго раздавались в воздухе.

Весть о разгроме рыцарей быстро разнеслась по немецкой земле. Они со дня на день ожидали кн. Александра под стенами своей столицы и даже просили помощи против русских у короля Датского. Но кн. Александр и не думал нападать на них. Ему достаточно было и того, что он навел страх на врагов и заставил уважать русское имя. Через некоторое время немцы заключили с новгородцами мир. «Так печально закончилось предприятие ордена против русских,» – с грустью восклицает один немецкий историк, – храбрый Александр принудил рыцарей к миру.»

С тех пор имя князя Александра Ярославовича стало славным по всем странам, даже до Рима великого.

Около того времени усилились литовцы и начали «пакостить» в областях кн. Александра. Едва получив известие о набеге литовцев, он с небольшим войском выступил им навстречу. А литовцы уже успели разграбить несколько русских городов и с большой добычей пытались уйти к себе. Князь Александр догнал их и побил так, что даже быстрые кони не могли никого спасти от смерти. После такого разгрома литовцы в течение нескольких лет не осмеливались больше приближаться к русским пределам.

Итак, в продолжение пяти лет кн. Александр Невский разбил шведов, немцев и литовцев. Этими победами он прославил русское имя и дал возможность русским людям заниматься мирным трудом.

Но вот стряслась над Русью новая беда. Из Азиатских степей хлынула татарская орда. С огнем и мечом прошли татары по Русской Земле. Не было ни каких сил остановить это нашествие. Русские князья выходили со своими дружинами против них, но не могли устоять: татар было слишком много. Много князей погибло в жестоких сечах, много русских воинов легло костьми на бранном поле, еще больше погибло мирных жителей от рук татар. Немного городов уцелело от этого нашествия. Русская земля плакала горючими слезами под игом татарским.

В числе городов уцелевших от татарского погрома был Великий Новгород. Во время своего опустошительного похода татары не дошли до него каких-нибудь сто верст и повернули назад. Они осели на низовьях Волги. Туда русские князья должны были ездить с поклонами и подарками. Хотя Новгород не был покорен татарами, но пришлось и князю Александру ехать к татарскому хану. Хан Батый прислал сказать ему: «Бог покорил мне многие народы – ты ли один не хочешь покориться державе моей? Если хочешь невредимой сохранить свою землю, приди ко мне и увидишь честь и славу царства моего.»

Пришлось ехать. Невскому герою, ни разу не побежденному в бою, пришлось оказать покорность азиатскому владыке. Это было необходимо для спасения новгородской земли от разорения. Герой Ледового побоища смирил себя и, благословившись у митрополита Кирилла, поехал в ханскую ставку.

У Батыя был обычай: приезжавших не допускали к хану, но отправляли к волхвам, чтобы пройти сквозь огонь и поклониться идолам. Александру Невскому тоже предстояло исполнить эти обряды, но благочестивый князь наотрез отказался подчиниться требованию волхвов. Не побоявшись смерти, он бестрепетно ответил татарским властям: «Я христианин, и мне не подобает кланяться твари.» Смерть, смерть ему! – завопили волхвы. Приближенные отравились к Батыю известить о поступке кн. Александра. Все были уверены, что хан предаст Александра злой смерти. Но к общему удивлению, Батый приказал не принуждать князя к исполнению обрядов, а скорее привести к нему. Князь Александр вошел в царскую палатку и, преклонив колена, произнес: «Царь, я поклоняюсь тебе, потому что Бог почтил тебя царством, но бездушной твари кланяться не стану.» Батый несколько минут молча любовался мужественно-прекрасной фигурою кн. Александра и, наконец, сказал окружающим: «Правду говорили мне, что нет князя, равного ему.»

«И почтил его хан многими дарами и отпустил в Русь с великой честью,» так заканчивает современник-летописец свой рассказ о путешествии кн. Александра к Батыю.

Приблизительно в то же время (в 1248 году) папа Римский Иннокентий 4-й прислал двух кардиналов к кн. Александру. Они были приняты с честью, папская грамота, убеждавшая князя вступить в единение с Римской церковью и оказать послушание ее первосвященнику, была прочитана и, хотя в ней обещалась папская помощь в борьбе с татарами, что в то время было очень заманчиво, Александр Невский отверг папские предложения. Он сказал кратко, но твердо: «Все это хорошо знаем, а от вас учения не принимаем.» И посольство должно было возвратиться в Рим ни с чем.

Сделавшись Великим князем, Св. Александр все свои силы отдает на служение Русской земле. После очередного набега одного татарского хана повсюду виднелись печальные следы опустошения: от городов и сел остались обугленные головешки, церкви были разграблены, люди разбежались по лесам. Великий князь спешит восстановить и украсить храмы, вновь отстроить города, собрать уцелевших жителей. Для этого он не жалеет своей казны: все отдает бедному люду, лишь бы поставить его на ноги. Бояр своих он уговаривает не обижать простых людей, судить их по правде, не требовать с них лишнего.

Тяжело жилось в то время русскому человеку; с трудом оправляясь от татарского погрома, он должен был еще и дань платить тем же татарам. Хорошо еще, когда сборщики были милостивы, не требовали многого и, в случае если нечем было платить, соглашались обождать. Но было часто и так, что татары ходили по селам, забирали должников и беспощадно били их палками, допытываясь, не спрятали ли они своего имущества. Вот как говориться в одной народной песне о том, как лютые хищники собирали дань.

Брали дани, невыходы,

Царские невыплаты

С князей по сто рублей,

С бояр – по пятидесяти,

У кого денег нет,

У того дитя возьмут.

У кого дитяти нет,

У того жену возьмут,

У кого жены-то нет,

Того самого головою возьмут.

Когда притеснения становились уж очень невыносимы, когда не хватало сил терпеть насилие поганых, поднимался народ, избивал своих притеснителей и прогонял сборщиков. Случилось это и при кн. Александре.

Какой-то монах, в угоду одному сборщику-мусульманину, отрекся от Христа и начал ругаться над своей прежней верой. Народ не мог стерпеть его скверных речей и убил вероотступника. Это было сигналом к тому, что по всем городам Суздальской и Ростовской земли загудели колокола, призывая народ бить татар. Духовенство и князья убеждали народ образумиться, не навлекать ханского гнева, но их никто не слушал. Русскому человеку вспомнились все притеснения и насилия татар, он взял топор и вилы и решил отомстить своим обидчикам. Он даже не думал о том, что ему же от этого будет хуже. Узнает хан, что его людей избили, пошлет на Русь свои полчища и вновь разорит и пожжет все.

Так и вышло. Хан, узнав о восстании на Руси, страшно разгневался и решил жестоко наказать русских. До 300 тысяч войска готовы были броситься на Русь, чтобы в конец разорить ее. Но в это время Великий князь Александр приехал в ханскую ставку. Он бросил все свои дела и прибыл к хану только для того, чтобы вымолить прощение своему народу, «отмолить людей своих от беды.»

Ехать к хану, когда тот пылал яростью, значило самому идти на смерть. Александр Невский и решил собой пожертвовать, но спасти Русь от разорения. Больше года пробыл он в Орде, умоляя хана простить неразумный народ. Много пришлось испытать и горестей и унижений, много подарков пришлось раздать приближенным хана, чтобы они склонили его на милость. Труд Александра не был напрасен. Хан простил русских.

С этой радостной вестью поспешил Великий князь на Русь. Но ему не суждено было увидеть свой родной город. На пути он так ослабел, что не мог продолжать путешествия и должен был остановиться в Городце. Чувствуя приближение смерти, Великий князь позвал к себе всех своих бояр и простых людей и начал трогательно прощаться, давая последние распоряжения и слабеющим голосом прося у всех прощения. Горькое то было зрелище общего неудержимого плача и рыданий «о поборнике всей Земли русской, предстателя бояр, питателя убогих, отце вдов и сирот и заступника Церкви.»

В последнюю минуту князь Александр причастился св. Христовых Таин и тихо скончался.

Ночь на дворе и мороз.

Месяц – два радужных светлых венца вкруг него...

По небу словно идет торжество;

В келье ж игуменской зрелище скорби и слез.

Тихо лампада пред образом Спаса горит;

Тихо игумен пред ним на молитве стоит;

Тихо бояре стоят по углам,

Тих и недвижим лежит головой к образам

Князь Александр, черной схимой покрыт.

Страшного часа все ждут: нет надежды, уж нет!

Слышится в келье порой лишь болящего бред...

Тихо лампада пред образом Спаса горит...

Князь неподвижно лежит...

Словно бы свет над его просиял головой –

Чудной лицо озарилось красой.

Тихо игумен к нему подошел и дрожащей рукой

Сердце ощупал его и чело –

И, зарыдав, возгласил: наше солнце зашло!

(А. Н.

Майков).

Когда митрополиту Кириллу, совершавшему Литургию, сказали о смерит Великого Князя, он воскликнул, обратившись к народу: «Чада мои милые! Закатилось солнце Земли русской!» В ответ на это иереи и диаконы и черноризцы, нищие и богатые и весь народ воскликнули: «Погибаем!» Такую надежду имели все на Великого Князя, и такое отчаяние явилось у народа при вести о смерти его!

Когда тело св. Князя везли во Владимир, народ за 10 верст вышел навстречу и во время отпевания плакал навзрыд. Но все утешились тем, что Господь тут же явил святость усопшего князя. Когда митрополит стал класть разрешительную грамоту, Великий Князь, как живой, протянул руку и взял ее.

Спустя 117 лет со дня кончины, были открыты нетленные мощи кн. Александра, и тогда же стали совершать многие чудеса над болящими. При Петре Великом св. мощи были перенесены из Владимира в Петербург.

Великомученик и целитель Пантелеимон

Память 27 июля

В твоих болезнях раньше всякого лекарства пользуйся молитвой! (Преп. Нил Синайский).

Эти слова святого старца нужно поставить в самом начале нашего рассказа о св. великомученике Пантелеимоне, безвозмездном враче. Прибегать к нему с молитвой нас научили с детства. Даже, когда здоров, просишь его: « святой великомучениче и целителю Пантелеимоне, исцели наши болезни душевные и телесные!» Смотря на его икону, где он изображен юношей, думаешь с благодарностью, что он, небесный целитель слышит каждый день наши молитвы, и вот мы живем его милостью, не особенно даже нуждаясь в лекарственных средствах.

Люди покупают различные лекарства и пользуются ими, но мало кто знает это золотое правило: раньше всякого лекарства, пользуйся молитвой! Наши юные читатели должны помнить, что лучшим их другом и благодатным врачом является святой Пантелеимон, получивший свое имя от Господа в знак того, что он будет миловать всех, кто к нему обратиться с молитвой.

Жил св. великомученик в конце 3-го века, когда всеобщей верой было язычество. Родился он в Никомидии у богатых и благородных родителей. Отец его Евсторгий был сенатор язычник, а мать Еввула потаенно чтила Христа. Она умоляла своего еще юного летами сына, говоря: – Бегай скверного служения бесовского, как пути к погибели, а прилепись к создавшему нас Богу небесному! Ранняя смерть Еввулы помешала ей довести до конца воспитание своего ребенка в Христовой вере. Вместе с отцом он стал посещать идольские капища, но не забывал и уроков матери, любя чистой душой ее веру.

Придя в возраст, он был отдан отцом для изучения врачебного искусства одному знаменитому врачу, по имени Евфросину. Пантолеон (его языческое имя) был юношей с блестящими способностями и скоро овладел всей врачебной премудростью, так что стал даже известен при дворе самого императора. Он был кроток по характеру, благообразен лицом и имел прекрасный дар слова. Бывая вместе со своим учителем в царском дворце, Пантолеон так понравился императору, что тот велел преподать ему все медицинские науки, чтобы потом иметь его всегда при себе.

В то время в Никомидии жил христианский священник по имени Ермолай. Он часто видел юношу Пантолеона, идущим мимо его дома. Ермолаю понравились кроткие манеры и внешность юноши, он зазвал его к себе и стал расспрашивать о его родителях, о вере и всей его жизни. Доверчивый юноша все рассказал о себе и о том, что он учится стать врачом. – Учитель мой говорит, что если я изучу основательно Гиппократа и Галена, то буду в состоянии лечить все роды болезней.

На это старец Ермолай возразил, что нет другого такого Врача и Учителя, как Господь наш Иисус Христос, одно призывание имени Которого может исцелить по вере все болезни. Одно прикосновение к Его ризам исцелило женщину, 12 лет страдавшую кровотечением, что одним Своим словом Он воскресил из гроба четверодневного Лазаря, и что верующие в Него именем Его будут изгонять бесов и возложением рук исцелять болезни.

С того времени Пантолеон каждый день приходил к святому старцу, слушал его рассказы о Христе и учился христианскому любомудрию. Видно, как приятны были ему эти беседы, потому что возвращаясь от своего учителя Евфросина, он сначала заходил к старцу Ермолаю, а потом уже шел домой.

Однажды случилось ему на дороге увидеть брошенного мертвого отрока, которого ужалила ядовитая змея. На короткое время он почувствовал страх, но тотчас же ободрился и подумал: вот случай узнать справедливы ли слова старца Ермолая. Затем он помолился такими словами: «Славлю Тебя, Господи, Которого чтила моя матерь! Если Ты изволишь иметь меня рабом Своим и во всем послушным Тебе, то повели, да оживет умерший отрок, а ехидна да будет мертва"» И было по слову его: отрок воскрес, а змея издохла. Панталеон немедленно пошел к старцу Ермолаю, поведал ему о случившемся чуде и просил крестить его во имя Господа Иисуса Христа.

Дома он много скорбел об отце своем язычнике и думал, как бы его привести к вере во Христа. Однажды он сказал отцу: – «Разреши мое недоумение: отчего это боги, что у нас в доме совсем не двигаются, одни сидят, другие стоят? Разве они, бездушные, могут слышать наши молитвы и помогать нам? Отец ничего ему не ответил на это, но Пантолеон заметил, что с того дня Евсторгий потерял прежнее усердие к богам.

Случилось, что к Пантолеону привели слепца. – Панталеон, – говорил слепец, – избавь меня от слепоты, дай мне видеть сияние сладкого света! Я обращался ко многим врачам, издержал на них все мое богатство, но не получил никакой пользы. Исцели меня – и я отдам тебе все, что у меня еще осталось. Евстрогий, слыша это, стал говорить сыну: – Поостерегись, Пантолеон! Не будь самоуверенным, чтобы не быть осмеянным. Не берись за дело, которого не смогли выполнить более тебя опытные врачи! – Подожди немного, родитель мой, – сказал Пантолеон, – и ты увидишь силу моих лекарств!

Затем, прикоснувшись руками к глазам слепого, он воскликнул: «Во имя Господа Иисуса Христа прозри!» И мгновенно слепец исцелился. Бывшие там изумились. А Евстрогий тотчас уверовал во Христа, и оба, вместе с исцеленным, приняли святое крещение от старца Ермолая.

Немного спустя, отошел ко Господу Евстрогий, оставив Пантолеона наследником всех своих имений. Он же тотчас отпустил рабов на свободу, щедро одарив каждого, и из имения своего стал помогать нуждающимся: бедным, вдовам и сиротам. Обходил темницы, посещал страдавших в оковах, утешал и исцелял больных. Весь город обратился к нему, оставив прежних врачей. Имя Пантолеона, как безвозмездного врача, славилось во всем народе.

Между тем исцеленный слепец ходил по городу и прославлял своего целителя. Видели его прежние врачи, не смогшие ему помочь и воспылали завистью к Пантолеону. Стали следить за ним и заметили, что он посещает темницы и врачует раны узникам христианам, и донесли об этом императору. – Государь! – сказали они, – юноша, которого ты повелел с особенным тщанием обучить врачебному искусству, презрел твою любовь. Он обходит узников христиан, хулителей наших богов, лечит их именем некоего Христа и думает с ними заодно. Если оставишь его в живых, то многие прельстятся его учением и оставят наших богов. Если хочешь узнать истину, призови, государь, кого он исцелил, и от него узнаешь, что не ложь мы тебе сообщаем.

По приказанию царя приведен был слепец и спрошен, кто и как исцелил его.

– Имя Христово, призвал Пантолеон, потом коснулся моих очей – и я прозрел, – сказал исцеленный. А до того я много денег истратил другим врачам, но не было от них никакой пользы. И что могут сделать те, которые кланяются бездушным идолам? Они слепы и не могут помогать нуждающимся.

Царь, выслушав это, велел немедленно отсечь ему голову. И тотчас же послал привести к нему Пантолеона. – Пантолеон, говорят ты унижаешь Эскулапа и хулишь других богов, а Христа славишь и Его одного признаешь за Бога? Я призвал тебя, чтобы слышать правду из уст твоих. Принеси жертву богам, и я буду знать, что ложь мне сказали о тебе.

На это Пантолеон ответил: – Я действительно презираю Эскулапа и прочих богов ваших, а Христа прославляю. Послушай, государь, я кратко расскажу тебе о делах Христовых. Он небо сотворил, землю утвердил на водах, слепых просветил, прокаженных очистил, мертвых воскресил. Всемогущую силу Его, если пожелаешь, и ты можешь увидеть своими глазами. Прикажи принести смертельно больного, от которого врачи отказались. Пусть ваши жрецы призовут богов и попробуют его исцелить. А потом я помолюсь моему Богу. Тогда станет ясно, Кто есть истинный Бог, Которого одного следует чтить.

Царь согласился. Принесен был расслабленный, не владевший ни одним членом. Сначала жрецы долго взывали к своим богам, но не было ответа. Тогда царь сказал: «Пантолеон, помолись же и ты – и посмотрим!» Пантолеон помолился. Затем, взяв за руку расслабленного, громко воскликнул: «Во имя Господа Иисуса Христа встань и будь здоров!» И расслабленный тотчас поднялся.

Столь явное чудо могло бы убедить царя и жрецов, что воистину Христос есть единый Бог всемогущий. Но они, ослепленные завистью, завопили: – Государь! Если ты не погубишь сего юношу, то прекратятся жертвы богам, и мы станем посмешищем в глазах христиан.

Тогда по приказанию царя схватили Пантолеона и стали мучить. Повесили его обнаженного и железными крючьями начали рвать его тело и опалять зажженными свечами. Но Господь, явившись ему в образе Ермолая, сказал: «Не бойся, – Я с тобою!» И тотчас руки мучителей ослабели, и свечи погасли. Видя это, царь повелел растопить в большом котле олово и в это кипящее олово бросить мученика. Но огонь сразу погас, и олово остыло. Пантолеон же остался невредим.

Не вразумившись и этим чудом, царь приказал привязать Пантолеону на шею большой камень, вывести в открытое море и утопить его. Но там снова явился Господь в образе старца Ермолая, отвязал камень и, взяв за руку, привел на берег.

Ослепленный тиран не хотел и теперь видеть в этих чудесах силу Божию, но придумывал одну пытку за другой, чтобы погубить мученика. Но ни дикие звери, к которым был брошен Пантолеон, ни колесо, унизанное остриями, нимало не повредили ему. Тогда царь повелел вывести Пантолеона за город, осечь ему голову, а тело сжечь.

На месте блаженной кончины мученика стояла одинокая маслина. К ней был привязан Пантолеон, и один из воинов ударил его мечем. Но железо согнулось как воск, не причинив раны святому, ибо он еще не кончил своей предсмертной молитвы. В этот момент раздался небесный голос: – Отныне имя тебе будет Пантелеимон, ибо ты будешь миловать всех!

В этом новом имени было указание Божие, что всякий, кто призовет Пантелеимона в минуту своей беды или скорби, получит от него утешение. Воины, видя чудо и слыша голос с неба, припали к ногам мученика и умоляли его простить их. Но пришел час его кончины и он сказал:

– Если не совершите повеленного вам, то не получите милости от Христа моего. Тогда один из них извлек меч и усекнул святого. Вместо крови из раны потекло молоко, а маслина покрылась от верхушки до корня плодами. И множество народа, бывшего при казни, уверовало во Христа. Тело мученика приказано было бросить в огонь, но огонь не коснулся его. Христиане взяли его и с честью похоронили.

Трое из слуг Пантелеимона видели все его страдания, слышали небесный голос и записали все это, чтобы память о мученике не была забыта во веки.

Великомученица Варвара

Память 4 декабря.

В царствование нечестивого Римского царя Максимиана жил на востоке некий человек, благородный, богатый и славный, именем Диоскор, верой язычник. У него была дочь Варвара, которую он хранил как зеницу ока, так как у него не было других детей. Когда Варвара стала приходить в возраст, то не было во всей той стране девицы, равной ей по красоте. Считая что никто из простых и незнатных людей не достоин видеть великой красоты его дочери, Диоскор построил для неё высокую башню, устроил в башне прекрасные покои и запер в них Варвару, приставив к ней хороших воспитательниц и рабынь, так как мать её уже умерла.

Живя в высокой башне, девица утешалась, глядя с высоты на горние и дольние создания Божии, на небесную светлость и на земную красоту. Рассматривая небо, солнечное сияние, течение луны и красоту звёзд, видя цветущие поля, сады и виноградники, горы и воды, Варвара спросила однажды своих воспитательниц:

– Чья рука создала всё это?

И услышала от них:

– Всё это создали боги.

Девица спросила:

– Какие боги?

– Те боги, золотые и серебряные, – отвечали рабыни, – которых почитает твой отец; эти боги создали всё, что ты видишь.

Услышав эти слова, девица усомнилась и говорила сама в себе:

– Боги, которым покланяется мой отец, созданы человеческими руками. Как же эти боги, бездушные идолы, могли создать такую пресветлую высоту небесную и такую красоту земную?!

Однажды, когда Варвара долго смотрела на небо и была охвачена великим желанием узнать, кто Виновник всей благолепной красоты небесной, внезапно воссиял в её сердце свет Божественной благодати. И она сказала в себе:

– Должен быть один такой Бог, который не создан человеческой рукой, но Сам имеет в Себе бытие и Своею рукою всё творит; единый должен быть Тот, кто простёр широту небесную, основал тяготу земную и просвещает свыше всю вселенную лучами солнечными, сиянием лунным и блистанием звёзд, землю же украшает деревьями и различными цветами и орошает её источниками вод. Должен быть один такой Бог, который всё содержит, всё устрояет, всё оживляет и о всех заботится.

Так юная отроковица Варвара училась познавать Творца через Его творения, и сбывались на ней слова псалмопевца Давида: «В творениях рук Твоих поучахся.»

Постепенно в её сердце разгорелся огонь Божественной любви, так что не имела она покоя ни днём, ни ночью, думая лишь об одном и одного только желая, чтобы узнать Бога и Создателя всего.

Когда пришло для Варвары время замужества, и многие богатые и знатные юноши, услышав о её красоте, просили у Диоскора руки его дочери, Диоскор поднялся на башню к Варваре и стал говорить ей о необходимости вступить в брак и обручиться с кем-либо из молодых людей. Целомудренная Варвара при этих словах смутилась и покраснела, не желая не только слышать, но даже и думать о браке, и решительно отказалась от замужества. Когда же отец продолжал настаивать, Варвара сказала:

– Отец мой, если ещё будешь говорить об этом и принуждать меня к браку, то я сама себя лишу жизни, а ты потеряешь свою единственную дочь.

Услышав эти слова, Диоскор ужаснулся и ушёл от дочери, не смея больше принуждать её. Он думал, что лучше будет добиться её согласия на замужество уговорами, нежели принуждением, и надеялся на то, что время заставит её переменить свои мысли. Вскоре после этого нужно было ему отправиться в далёкое путешествие, и он рассчитывал, что Варвара, соскучившись по нём, охотнее потом подчинится его воле. Поэтому он и воспитательницам приказал не препятствовать ей, когда она захочет сойти с башни и делать, что ей будет угодно. Он думал, что его дочь, встречаясь и беседуя со многими людьми и видя своих сверстниц, выходящих замуж, и сама захочет вступить в брак.

По отъезде Диоскора, Варвара, получив свободный выход из своего жилища и возможность говорить, с кем пожелает, познакомилась и подружилась с некоторыми христианскими девицами и от них старалась узнать подробнее о Господе Иисусе Христе. Те рассказали ей о Его воплощении от Пречистой Девы Марии, о вольных страданиях, смерти и воскресении, о будущем суде и вечной муке, ожидающей идолопоклонников, и о нескончаемой радости верных христиан в Царстве небесном. Услышав всё это, Варвара услаждалась сердцем и горела любовью ко Христу и всею душою желала святого крещения. Случилось в это время одному иерею придти в город, где жила Варвара. Варвара призвала его к себе и научилась от него истинам христовой веры. Потом, будучи просвещена крещением, ещё больше разгорелась Божией любовью и подвизалась в посте и молитве день и ночь, работая Господу своему, Которому обручилась, дав обет хранить своё девство.

Когда Диоскор вернулся из своего путешествия, он снова начал говорить дочери о замужестве. Но Варвара мужественно заявила отцу, что она – невеста небесного Жениха, Христа, Которому она себя навеки обручила. Услыхав, что дочь его стала Христианкою, Диоскор пришёл в страшную ярость. В гневе извлёк он свой меч и хотел ударить святую Варвару. Варвара бросилась бежать, а Диоскор погнался за ней, как волк за овцой, с обнажённым мечём в руке. Вдруг высокая каменная гора, как стена, преградила ей путь. Собрав все свои силы и призвав имя Господне, святая дева по уступам скалы поднялась на самый верх ее и спряталась в пещере. Диоскор долго искал её и, наконец по указанию одного пастуха, нашёл. Как зверь бросился он на свою добычу, схватил за волосы и стал немилосердно бить. Затем повлёк к своему дому, затворил в тесной и тёмной комнате, приставил стражу и морил свою родную дочь голодом и жаждою.

После того Диоскор пошёл к начальнику области Мартиану и рассказал ему всё о своей дочери, как она отказывается от богов и верует в распятого Христа; просил подвергнуть её различным мукам, чтобы склонить к отеческой вере. Получив обещание начальника, Диоскор вывел святую Варвару из затвора и, передавая в руки правителя, сказал:

– Отрекаюсь от неё, потому что и она отреклась от моих богов. И если не обратится снова к ним и не поклонится им со мною, то уже не будет мне дочерью, а я не буду ей отцом. Ты же, державный правитель, подвергни её мучениям, как захочет твоя власть.

Правитель, видя необычайную красоту девицы, пришёл от неё в восхищение и начал говорить с ней кротко и ласково, хваля её красоту и знатность.

– О прекрасная девица! – говорил он. – Будь милосердна сама к себе и поспеши принести с нами усердную жертву богам, ибо я хочу быть милостивым к тебе и пощадить тебя, не желая предать на муки такую красоту. Но если ты меня не послушаешь и останешься непокорной своему отцу, то узнаешь мою жестокость.

Св. Варвара отвечала:

– Я кланяюсь только моему Богу. Ему одному я приношу мои жертвы – молитвы, и сама хочу быть Ему жертвой, ибо Он – один Бог истинный, создавший небо и землю, а ваши боги ничтожество, и суетна на них надежда ваша.

Когда святая произнесла эти слова, начальник разгневался и повелел обнажить её, что было для чистой, целомудренной и святой девицы мучением не меньшим тягчайших ран. Затем мучитель велел положить её на землю и бить крепкими воловьими жилами так долго, что земля обагрилась её кровью. Её раны растирали волосяными лоскутьями и острыми черепками, усиливая боль. Однако все эти муки не поколебали крепкой веры мученицы, основанной, как на камне, на Христе Господе, ради Которого она с радостью терпела такие страдания. После этого начальник приказал отвести святую в темницу, пока он не придумает новых лютых мук для неё.

Еле живая от ран, святая Варвара, будучи в темнице, молилась со слезами возлюбленному жениху, Христу Господу, чтобы не оставлял её, и говорила, как Давид: «Не оставь мене Господи Боже мой, не отступи от мене, вонми в помощь мою.»

И когда она так молилась, воссиял вдруг великий свет, и святая ощутила в сердце своём неизъяснимую радость. Господь явившись ей сказал:

– Дерзай, невеста Моя, и не бойся! Я с тобою и храню тебя, взирая на твой подвиг и облегчая твои страдания. Вечная радость ждёт тебя в Моём небесном чертоге. Так утешил Господь свою возлюбленную невесту Варвару и исцелил её от ран, так что не осталось даже следа от них на теле её.

Наутро, когда святая Варвара предстала вновь пред правителем, все увидели, что девица здорова и лицом светла и видом прекраснее своей первой красоты, – и дивились этому. Начальник же сказал ей:

– Видишь, девица, как заботятся о тебе наши боги! Вот ты была вчера жестоко изранена, сегодня же они исцелили тебя и дали здоровье лучше прежнего. Будь благодарна им за это, поклонись и принеси жертвы!

Святая ответила:

– Что ты говоришь, начальник! Твои боги будучи слепыми, немыми и не имеющими никакого чувства, не могут исцелять больных и воскрешать мертвых. Не могли они и меня исцелить. За что же их благодарить? Исцелил меня Иисус Христос, Господь-Бог мой, врачующий всякие болезни и подающий жизнь мёртвым. Ему я с благодарением кланяюсь и приношу саму себя в жертву.

Эти слова святой мученицы привели в ярость правителя. Он повелел повесить её на дереве и строгать её тело железными крючьями и опалять горящими свечами. Святая Варвара терпела всё это с непоколебимым мужеством. Тогда стали бить её молотом по голове, и не было бы возможным не только юной девице, но и крепчайшему мужу оставаться в живых, если бы не укрепляла мученицу сила Христова. Мучитель, видя, что ничем нельзя победить терпения святой Варвары и заставить её поклониться идолам, осудил её на смерть. Диоскор же, жестокосердый отец Варвары, не только не болел сердцем, видя великие муки своей дочери, но не постыдился стать и её палачом. Он взял одною рукою дочь, а другою – обнажённый меч и повёл её на место казни, которое было назначено вне города.

Дорогой святая Варвара молилась Богу:

– Безначальный Боже! Услышь меня, рабу Твою! Услышь и дай благодать Твою всякому человеку, кто будет вспоминать мои страдания. Да не приближается к нему болезнь внезапная, и смерть нечаянная да не постигнет его. Когда она так молилась, слышан был голос с неба, обещающий ей исполнить её просьбу. И мученица пошла на смерть с великой радостью, желая скорее разрешиться от тела и отойти ко Господу.

Достигши назначенного места, агница Христова Варвара преклонила свою святую голову под меч и была усечена руками своего немилосердного отца.

Диоскора же и правителя Мартиана внезапно постигла Божия кара: первого, когда он сходил с горы, а второго – у себя дома убила молния и сожгла так, что даже и праха их не могли найти.

Был же в том городе некий благочестивый муж, по имени Галентион. Он взял честные мощи святой Великомученицы, внёс их в город и похоронил их с подобающей честью. Потом была построена над ними церковь и многие чудеса совершались от святых мощей благодатью Отца и Сына и Святого Духа, единого в Троице Бога, Ему же слава во веки. Аминь.

Великомученица Екатерина

Память 24-го ноября.

«Честна пред Господом смерть преподобных Его» (Пс. 115:6).

Много столетий назад в городе Александрии (в Египте) жила девушка по имени Екатерина. Она была единственной дочерью знатных родителей, людей царского рода. Родители научили ее всем наукам, доступным в то время. Она выросла необыкновенно красивой, умной и образованной. Слава о ней разнеслась далеко за пределы Александрии. Отовсюду приезжали богатые, умные и красивые юноши и хотели жениться на ней. Но Екатерина была очень горда и говорила, что выйдет замуж только за такого жениха, который был бы равен ей в благородстве, богатстве и уме!

Но такого человека не находилось.

Недалеко от Александрии жил пустынник, проводивший дни в молитвах и размышлениях о Боге. Это был человек светлого ума и праведной жизни. Много людей просили у него совета и помощи в трудные моменты жизни. И мать Екатерины бывала у него, будучи тайной христианкой, в то время как большая часть жителей Александрии были язычниками. И вот пришло ей на ум повести к пустыннику свою дочь. Она очень огорчалась поведением Екатерины и не знала что с ней делать. Пустынник, поговорив с Екатериной, увидел, что действительно, она была и очень хороша собой и умна. Он решил обратить ее к истинному Богу. Зная, что она очень горда, пустынник сказал ей:

– Ты, в самом деле, прекрасна и ум твой светел и глубок; слышал я и о твоих богатствах. Но я знаю одного чудного Человека, Который превосходит тебя во всем: красота Его светлее солнечного сияния, мудрость Его управляет всем миром. Он так богат, что раздает Свое богатство все время и от этого не становится беднее; благородство Его неизреченно и нет Ему подобного! Кроме того у Него есть еще и такие совершенства, которые даже выразить невозможно!

Екатерина слушала пустынника с большим вниманием. Когда он кончил, она спросила его: «Кто этот чудный человек и могу ли я видеть Его?» Старец дал ей икону Божией Матери с Младенцем и сказал, что она увидит этого Человека, если исполнит его повеление.

– Тут изображена Мать Его, – сказал пустынник. Возьми эту икону к себе и молись перед ней всю ночь – тогда исполнится твое желание.

Екатерина сделала так, как сказал ей старец. Во время молитвы, утомившись, она заснула. И вот видит она во сне Божию Матерь с Младенцем. От Младенца исходили как бы солнечные лучи. Но он все отворачивался и не хотел на нее смотреть. Божия Матерь уговаривает Сына посмотреть на Екатерину и хвалит ее красоту и ум, а Он отвечает, что она безобразна и убога, и Он не хочет видеть ее. В слезах проснулась Екатерина и пошла к старцу, упала ему в ноги и умоляла объяснить ее сон. Старец сказал, что Христос не хочет знать гордых и самолюбивых, что Ему приятны кроткие и смиренные. Тут же старец открыл ей всю красоту Христова учения и радость, которую дает Господь любящим Его. Екатерина горячо поверила в Бога. Просветленная святым крещением, она вернулась домой и стала крепко молиться. Устав, она заснула. И вот опять она видит во сне Божию Матерь с Младенцем. Христос, сияющий и радостный, обернулся к ней и сказал:

– Теперь она так же богата и премудра, как была бедна и неразумна раньше; она невеста Моя вечная и нетленная. И дал Он ей прекрасное кольцо.

Екатерина проснулась с необычайной радостью на душе; на руке своей она увидела кольцо и поняла, что это был не обыкновенный сон. С тех пор она уже не думала о земных вещах и была полна любви ко Христу.

В то время прибыл в Александрию царь, злой гонитель христиан. Он велел всем людям явится в храм, поклониться идолам и принести им жертвы. Пришла и Екатерина. Без всякого страха она подошла к царю и сказала: – Не стыдно тебе оказывать честь мерзким идолам, когда есть один истинный Бог!

Царь был поражен ее красотой и смелостью. Он спросил ее кто она и откуда родом. Девушка ответила:

– Меня зовут Екатериной, я дочь князя, который царствовал до тебя. Я изучила всю премудрость человеческую, поняла всю пустоту земных учений и стала невестой Христовой. Сама я – земля и пепел, но Бог одарил меня красотой и мудростью, чтобы люди увидели Его силу и величие. А твои идолы – ничтожны и ложны!

Удивился царь ее речам и ответил: – Не подобает царю вступать в спор с женщиной. Я позову мудрейших и ученейших людей, и они тебе докажут, что ты не права. Так он и сделал. Съехались в Александрию 50 самых ученых мудрецов, и много людей пришло послушать этот спор.

С удивлением все слушали мудрые и ясные ответы и возражения Екатерины. Ученые были побеждены в споре, признали ее правоту и обратились ко Христу. Царь страшно разгневался и велел заключить Екатерину в тюрьму и мучить ее там, а всех мудрецов – казнить. Он послал сказать Екатерине, что помилует ее и даст ей несметные богатства, если она отречется от Христа и выйдет за него замуж. Но Екатерина не соблазнилась этим и все время молилась Господу. Она долго пробыла в заключении, укрепляемая чудными видениями. Однажды она увидела Христа, окруженного ангелами, и Он сказал ей: «Не бойся, я всегда с тобой! Терпением твоим ты многих обратишь ко Мне!»

И правда, все воины, которые сторожили ее, обратились ко Христу. Она говорила им, что никакие слова не могут выразить той радости, которую дает Христос любящим Его.

Вот, наконец, вывели ее на страшные мучения, но орудия пыток вдруг сокрушились и Екатерина осталась невредима. Гневу царя не было предела. В особенности, когда сама царица, слушая Екатерину, стала христианкой. Тогда царь решил казнить Екатерину. Когда ее вели на казнь, люди шли за ней со слезами. А она утешала их и говорила:

– Не плачьте! Для меня радость, что я иду ко Христу и навсегда останусь у Него.

Перед смертью она молилась так: «Господи, благодарю Тебя, что Ты укрепил меня в терпении и указал путь к вечной жизни!»

Так всю мудрость, красоту и образование отдала святая Екатерина на служение Христу. Много народу, видя ее пример, стали христианами и тоже были замучены. О них не надо плакать, память об их страданиях за Христа, должна нас радовать. Кровь святых мучеников – это семя христианства, это радость Церкви. Радость, что были люди (да и теперь есть) для которых любовь ко Христу дороже жизни.

Великомученица Марина

Память 17 июля.

Родители святой Марины были люди благородные, но язычники. Отец её Эдессий был жрецом. Мать её умерла, когда Марина была ещё младенцем, и отец отдал сиротку кормилице, за 15 вёрст от города. Выросла Марина среди деревенской тишины очень красивой девочкой, и душа её была прекрасна.

Жила она во время гонения на христиан.

Однажды двенадцатилетняя Марина разговорилась с одним христианином – Божиим человеком. От него она узнала о Господе нашем Иисусе Христе, и тотчас же её чистое сердце почувствовало истинную веру: возлюбила она Господа всем сердцем. А узнавши о Нём, Марина стала, в те страшные времена гонений, безбоязненно проповедовать о Спасителе и жаждала пострадать за Него, пролить свою кровь за Искупителя. Она хотела принять святое крещение, но священника не нашла. Марина слышала, что муки за Господа с пролитием крови заменяют святое крещение, и жаждала кровавого крещения.

Отец её, узнав, что дочь полюбила Христа, всеми силами души возненавидел её. Но когда от Марины отвернулся земной отец, она вся устремилась к Отцу небесному и только в Нём одном стала искать поддержки и утешения.

Когда Марине было уже 15 лет, вышла она однажды в поле посмотреть на пасущихся там овец отца своего. По дороге встретил её эпарх (правитель), лютый гонитель христиан.

– Откуда ты, девица? Кто твой отец? Как тебя зовут? – стал расспрашивать молодую девушку. Марина кротко ответила, чья она дочь, как её имя, и скромно добавила, что она христианка, и назвала Господа своим Женихом небесным. Эпарх, узнав, что она верует во Христа, тотчас приказал воинам вести её за собой в город. Раба Господня шла за солдатами и молилась, чтобы Господь укрепил её в страданиях. Достигши города, воины, по приказанию эпарха, поручили Марину некоторым почтенным женщинам.

Начальник сначала с жалостью относился к юной девушке, надеясь, что она откажется от Господа и согласится выйти за него замуж. На другой день эпарх приказал привести Марину на допрос и всячески старался уговорить её принести жертву богам, но невеста Христова оставалась непреклонной. И когда правитель понял, что никогда она не откажется от своего небесного Жениха, мгновенно исчезла вся его жалость к юной христианке, и он предал её жестоким пыткам. Марину били нещадно прутьями, так что из глубоких ран кровь струилась потоками. Народ с жалостью смотрел на юную мученицу, и многие плакали.

Разъярённый правитель повелел громадными гвоздями прибить её к столбу и железными крючьями терзать её окровавленное тело. Куски тела падали на землю, и видны были нагиё кости. Даже лютый эпарх закрыл лицо руками и отвернулся, не будучи в силах выдержать такое кровавое зрелище. После этих пыток он повелел бросить Марину в глубокую мрачную темницу, полную бесовских страшилищ.

И вот в подземелье, куда не проникал ни один луч Божьего солнышка, осталась одна юная великомученица.

– Обнови мою душу, – молилась исстрадавшаяся и изнемогшая от пыток Марина, – исцели моё тело растерзанное!

Наступила чёрная ночь, диавол стал устрашать невесту христову, раздались глухие подземные удары, стены темницы задрожали, показался туманный свет, словно дым от огня, и предстал в этом мрачном пламени адский змей. Вокруг его страшного, отвратительного тела обвивалось бесчисленное множество всяких гадов. Змей, свистя, открывая пасть, из которой исходило страшное зловоние, стал приближаться к святой, готовый её поглотить. И вдруг святая Марина почувствовала, что голова её уже оказалась в зловонной пасти. Она собрала все свои силы и возопила ко Господу, перекрестилась – и мгновенно у неё на глазах внутренность змея распалась, и Марина увидела себя освобождённой. Земля разверзлась и змей со всеми гадами исчез в преисподней, а великомученица вся озарилась небесным светом.

Полная благодарности к Господу – избавителю своему, Марина устремила свой взор вверх. В небесной выси она увидела золотой крест, ослепительно сияющий. Сверху креста сидела белоснежная голубка.

– Радуйся, Марина – голубица Христова! Ты победила злобного врага. Радуйся и веселись, дочь Сиона горнего! Настал день твоего веселия: с мудрыми девами ты войдёшь в чертог твоего небесного Жениха.

Так прекрасно говорила Небесная голубица голубице Христовой.

Невыразимая радость охватила сердце Марины, и в радости она вдруг почувствовала, что с нею происходит чудо. Её истерзанное тело мгновенно исцелилось, и она опять стала здоровой и прекрасной. Исполненная любви и благодарности к Господу, простёрлась она пред Непостижимым в горячей молитве. Не заметила она как кончилась ночь и наступило утро.

Эпарх снова вызвал великомученицу из темницы. Вчера едва живая, она предстала пред ним сияющая красотой и здоровьем. Правитель и весь народ застыли от изумления.

– О Марина, – воскликнул эпарх, – как наши боги заботятся о тебе: возблагодари их, принеси им жертву!

– Мой Господь исцелил меня, – ответила великомученица.

Ожесточённый эпарх приказал принести пучек горящих свечей и ими стали опалять её обнажённое тело. Молча терпела святая, устремляясь душою к Богу. Почернела вся опалённая, но терпела мужественно всю ужасную боль.

– Господи, – молилась она, – ты сподобил меня пройти сквозь огонь. Удостой меня пройти и сквозь воду крещения!

Услышав слово о святой воде, мучитель воскликнул: «Жаждет окаянная: надо её напоить!» И тотчас принесли огромный чан. Палачи связали Марину и бросили её в чан, наполненный до краёв. Святая радовалась; ей казалось, что Господь услышал её молитву. Она глубоко верила, что эта вода заменит ей крещение. Но только что её погрузили в воду, как мгновенно земля потряслась, верёвки на теле святой развязались, прекрасная голова святой озарилась небесными лучами, и на неё стала медленно опускаться белая, солнцеобразная голубица. В своём клюве она несла золотой венец. Низко-низко опустилась райская вестница, коснулась головы великомученицы и снова поднялась на высоту. Тайные христиане, бывшие в это время в толпе, видели эту голубку.

Марина стояла в глубокой воде, но не тонула, а пела, благословляя великое Имя Пресвятой Троицы: Отца и Сына и Святого духа. Вдруг над святой появился огненный столб, доходящий до небес. Вверху его сиял прозрачный, словно хрустальный, крест, испускавший светлые лучи. Взлетевшая голубка опустилась на этот крест, и послышался голос, который слышали все:

– Мир тебе, невеста Христова Марина! От руки Господа прими неувядаемый венец и почиешь в Царстве небесном!

Содрогнулась толпа от этого чудного голоса. Все увидели Марину, вышедшую из воды исцелённой от страшных ожогов и сиявшую неземною красотою. Множество народа тогда же уверовало во Христа.

– И мы – христиане! И мы христиане! Готовы сейчас же умереть за Него! – послышались голоса из толпы.

Эпарх ужаснулся множеству уверовавших и в ярости приказал воинам без пощады убивать новых христиан. Толпа бросилась бежать, но новые христиане, мужественные и непоколебимые, остались на месте, и в тот день было убито 15 тысяч.

Мученики крестились своею кровью и в одно мгновенье очистились от своих грехов. Увенчанные мученической смертью, они перешли в иной мир, где вечная радость и блаженство. Затем эпарх осудил и Марину на усечение мечём.

Перед казнью великомученица долго молилась о всех людях. И внезапно потряслась земля, в ужасе затрепетал народ. Испуганный палач упал на землю. Сам Господь Иисус Христос явился с небес к невесте Своей, призывая её в вечный покой свой и простирая руки Свои, чтобы принять её прекрасную душу.

Исполненная неизреченной радости, подняла Марина палача своего и умоляла скорее совершить над нею казнь. Спокойно преклонила она под меч свою голову.

Так святая великомученица Марина окончила свой мученический подвиг.

Свидетелем её страданий был раб Божий Феотим; он же видел и все небесные явления над святой Мариной. Записал он всё, что видел и слышал, на пользу верным, в честь же и память возлюбленной невесты Христовой Марины и в славу Самого Человеколюбца Спаса нашего, Ему же со Отцем и Святым Духом и от нас да будет честь и слава, теперь и в бесконечные веки. Аминь.

Мученицы Вера, Надежда, Любовь и мать их София

Память 17 сентября  

В правление царя Адриана жила в Риме знатная вдова, именем София. У нее было три дочери, которым она дала имена христианских добродетелей: первую назвала Верой, вторую – Надеждой, а третью – Любовью. Будучи ревностной христианкой, благочестивая София вела строгую жизнь, служа Богу молитвой, постом и милостыней. Все три девочки получили прекрасное воспитание.

Дошли слухи о добродетельной семье и до царя Адриана, который лично пожелал видеть Софию и ее дочерей. Стояло раннее осеннее утро. Солнце только что поднялось над верхушками деревьев. Где-то пронзительно кричал ослик. Медленно, как бы нехотя, пробуждалась жизнь после недолгого ночного отдыха.

Семья была в сборе, когда на пороге показался вестник с указом немедленно прибыть во дворец. Узнав о причине приглашения и предвидя обычный вопрос: «какой ты религии?» – София встала с детьми на молитву. Она молилась так:

– Всесильный Боже, подаждь помощь Твою святую, да не устрашится сердце наше гордого мучителя, да не ужаснемся мук и горькой смерти за имя Твое!

Встав с молитвы, мать и дочери взялись за руки и пошли во дворец. Дойдя до царских палат, они оградили себя крестным знамением и смело вошли в тронный зал. Там восседал уже в ослепительной своей славе гордый и жестокий Адриан. София и дочери ее спокойно подошли к самому престолу, воздали царю должное поклонение и стали ждать вопросов.

Царь, по обычаю, спросил Софию о роде ее, имени и вере. Рассказав о себе все и дойдя до вопроса о вере, София сказала, что она христианка, и тут же начала излагать догматы своей веры, указывая на Христа, как на единственного Спасителя мира.

Поражаясь мужеством и мудростью Софии, Адриан повелел отослать ее с детьми к ученой женщине Палладии, надеясь, что та сумеет уговорить их отречься от Христа. Но Палладия оказалась благородной женщиной и не мешала матери пребывать с детьми наедине. Она прекрасно сознавала грозящую им опасность и, восхищаясь их твердостью в вере, всячески старалась скрасить последние дни маленьких девочек и их самоотверженной матери.

София раньше никогда не говорила детям о том, что за веру во Христа им, может быть, придется страдать. Ей казалось, что они слишком малы и не поймут, для чего нужны их страдания. Но теперь пришло время говорить об этом, чтобы укрепить в детях мужество.

Теперь она им сказала: – Дети мои милые, настало время вашего подвига. Покажите вашу твердую веру в Господа, вашу надежду на Него и вашу любовь к Нему! Ради вечного спасения ваших душ, не пощадите тела вашего, примите уготованные вам муки, как и Господь не пощадил ради вас Своего тела и приял муку смертную Господь и Бог наш! Не пожалейте вашей красоты. Когда она будет отнята муками, Христос украсит вас небесной красотой! Дети любимые, не дайте обмануть вас лживыми словами. Царь сначала будет ласков и станет обещать много подарков, но вы не поддавайтесь его льстивым речам. Все земные радости подобны пыли – дунет ветер и все исчезнет.

– Знайте, дети мои, что я вас не оставлю ни на минуту в часы страданий, молясь за вас Господу. Вспомните, как я учила вас страху Божию, как заботилась о вас и ходила за вами во время ваших болезней, – и утешьте теперь мою старость мужественным исповеданием! В том будет мне честь и слава, если смогу называться матерью мучениц. Тогда моя душа возрадуется и вы будете истинными детьми моими, когда будете послушны до конца.

Так увещевала мать своих дочерей, лаская их и целуя, как бы уже сподобившихся приять мученическую смерть. И не было в глазах ее слёз, и голос не дрожал, и улыбка ее была радостная. На третий день благочестивая семья предстала перед царем. Адриан, любуясь небесной красотой детей, сказал им: – Мне жаль вас, дети! Вы знаете, как сурово карает христиан наш закон. Поклонитесь богине Артемиде, и я прощу ваши прежние заблуждения. И не только прощу, но приближу вас к себе, назову своими детьми. Вы будете жить в великом почете, в славе и богатстве. Если же не послушаетесь, то много злого от меня примете, и старость вашей матери будет печальна.

Девочки же ответили ему, как одна: – У нас один Отец, Господь и Бог наш, и мы Его дети. Он заботится о нас. Угроз твоих мы не боимся и готовы претерпеть муки за Господа!

Девочки говорили, перебивая одна другую, и в голосе их было столько благородного мужества и презрения к мукам, что царь невольно смутился. Он спросил Софию сколько лет ее детям. София ответила: – Старшей двенадцать, средней – десять, младшей всего лишь девять.

Поразился царь столь великому мужеству детей. И приступил сперва к старшей, убеждая ее поклониться Артемиде. Но Вера, без колебания, отвергла все требования царя. Тогда раздосадованный Адриан приказал отвести семью во внутренний двор. Здесь он и все приближенные удобно расположились в тени деревьев и был дан знак приступить к пыткам.

Вера

Царь приказал бить ее по голому телу воловьими жилами. Ее били без милосердия, приговаривая: поклонись богине Артемиде! Но Вера молчала, хотя ее нежное тело содрогалось под ударами плети. Затем палачи стали колоть ее острыми шильями. И – о чудо! Из ран вместо крови потекло молоко. Видя такое явное чудо, приближенные Адриана стали укорять его в жестокости. Но царь не внял их ропоту. По его знаку принесли железную решетку и накалили ее до красна. На эту огненную кровать положили Веру. Однако и здесь она не издала ни одного стона, только все смотрела на мать, как бы ища у нее похвалы своему терпению.

Два часа пролежала мученица на решетке, испытывая невероятные страдания. Тело ее нисколько не пострадало, ни в чем не изменилось, а осталось таким же прекрасным. И это было второе чудо. Тут же был огромный сосуд, наполненный кипящей смолой. В эту пылающую массу погрузили с головой Веру, но и здесь она, по Божией милости, осталась невредимой. Тогда царь приказал отсечь ей голову.

Услышав приговор, Вера сказала матери: – Молись обо мне, мама, я подхожу к желанному концу, скоро-скоро я буду с Господом!

А сестрам своим сказала: – Знайте милые сестры, мое желание быть – примером для вас до конца!

Сказав это, она обняла мать и сестер, целовала их, как бы не имея сил с ними расстаться. Но вот подошел палач – и честная глава ее скатилась на землю. Так закончила свою жизнь маленькая мученица Вера.

Надежда

Нечестивый царь не удовлетворился этой жертвой. Он подозвал к себе Надежду и стал уговаривать ее: – Дитя мое милое, послушай совета моего – поклонись богине Артемиде! Ты видела лютые муки и смерть своей сестры, и с тобой это же будет, если не послушаешь меня.

Но Надежда ответила ему: – Неужели, царь, я не сестра той, которую ты замучил? Я росла вместе с Верой, с ней училась, мы вместе молились Богу, я готова умереть вместе с ней.

И царь отдал маленькую мученицу в руки палачей. Ее тоже повели на середину двора, сняли одежды и стали нещадно бить. Все это видела мать, но не одним жестом не выдала своего волнения. Она молилась.

После первого истязания втолкнули девочку в раскаленную печь, где она пребывала невредимой, хранимая Божией силой. Затем мучители подвесили ее к дереву и стали строгать ее тело железными крючьями, так что ее чистая кровь залила всю землю под нею. Но все терпеливо выносила маленькая мученица. Она лишь смотрела на мать и сестру... Перед самой кончиной лицо ее просияло, как лицо ангела, и все ощутили дивное благоухание, исходящее от нее. Тогда царь решился на последнее средство: ввергнуть Надежду в сосуд с раскаленной смолой. Но сосуд, без всякой видимой причины расстаял, как воск и смола растеклась по двору, причинив немало ожогов окружающим. Тогда царь осудил и Надежду на отсечение главы.

Любовь

Осталась младшая девочка, девятилетняя Любовь, и царь стал еще настойчивее добиваться от нее отречения от Христа. Он ее ласкал, называл своей любимой дочерью, велел принести дорогие игрушки и дать еще больше, только бы она поклонилась богине Артемиде. Но маленькая Любовь, глядя в глаза своему мучителю, говорила: – Кто может разлучить меня с Богом? Я ничего не боюсь! И Тебя, царь, нисколько не боюсь!..

Выведенный из терпения, Адриан приказал растянуть девочку на колесе и бить солеными прутьями. Когда палачи растянули ее, то все ее члены вышли из своих суставов и земля под ней оросилась кровавым дождем. После этого опять разожгли печь и царь сказал: – Поклонись Артемиде, не то будешь сожжена живою!

Но Любовь ответила на это так, как ее учила святая мать: – Велик Бог мой Иисус Христос, Ему одному кланяюсь!..

Тогда царь велел бросить ее в печь. Девочка, не дожидаясь палачей, сама вбежала в печь, но огонь не коснулся ее. Мать ободряла девочку и взглядами и словами: – Третья веточка моя, дитя мое любимое, потерпи до конца! Уже плетется тебе венец, и отверзается чертог небесный. И велено было царем отсечь голову и Любови.

Мать благоговейно приняла все три тела, положила их в дорогой ковчег, осыпала цветами и отвезла в свое загородное имение. Там на их могиле провела София три дня без пищи и сна, неустанно моля Господа о скорейшем свидании с любимыми дочерьми.

И Бог услышал ее молитву: на третий день она мирно скончалась, перейдя в лучший мир, чтобы уже больше никогда не разлучаться со своими детьми.

«Кто любит отца или мать более, нежели Меня, -тот не достоин Меня,» – сказал Господь (Матф. 10:37).

Преподобный Герасим

Память 4 марта.

Много лет тому назад жил один монах по имени Герасим. Всю жизнь свою Герасим провёл в молитве, посте и трудах и к концу жизни своей достиг великой святости. Имел жалость к зверям, был милосерден к людям, но больше всего на свете он любил Бога.

Чтобы всегда иметь память о Нём в своём сердце, он решил поселиться в той далёкой Палестинской земле, по которой когда-то ступали пречистые ноги Господа Иисуса Христа. Покинув свой родной город в Малой Азии, он поселился невдалеке от Иерусалима, за рекой Иордан, в пустыне.

Днём пустыня была сухая и знойная, точно вся золотая от раскалённого на солнце песка, а ночью спускалась прохлада, и яркие крупные звёзды сияли над спящей землёй.

Тихо было в пустыне, безлюдно. Изредка только пройдёт караван верблюдов с товарами, да пробежит за добычей шакал или лев. Герасим построил себе маленькую келью в пустыне и днём работал в ней – плёл на продажу из пальмовых веток корзины – а по ночам молился Богу, один, в тишине.

Скоро молва о его святой жизни разошлась кругом по окрестности, и стали к нему приходить издалека другие монахи, чтобы вместе с ним жить, молиться Богу и работать. Так вокруг старца собралось до ста монахов. Герасим построил для них монастырь на горе, среди пустыни, невдалеке от реки Иордан. Монахи занимались плетением корзин, которые носили потом продавать в Иерусалим. Герасим купил им также осла, на котором носили воду в бочонках из Иордана. В монастыре скоро стало мало места монахам и начали они, по примеру Герасима, ставить себе кельи в самой пустыне.

По воскресеньям за литургией все причащались пречистых Христовых Таин, услаждались беседою старца и вместе делили трапезу. После трапезы, взяв с собою на неделю немного воды и малую толику хлеба, они расходились по кельям в пустыню для подвигов веры, труда и молитвы. Жили все дружно, в любви и согласии и брали со старца пример для жизни Богу угодной. Старец же всё более возрастал и укреплялся в любви Божией и достиг такой святости, что не только люди его почитали и учились у него прилежанию, любви и терпению, но и звери ему подчинялись и слушались его, как когда-то Адама в созданном Богом раю.

Шёл однажды Герасим по Иорданской пустыне и видит: лежит перед ним, растянувшись на раскалённом песке, огромный лев. Присмотрелся старец позорче, придвинулся ближе к зверю, а зверь и не движется, грустно глядит на Герасима, поднял с трудом переднюю лапу и протянул её к старцу, точно его о чём умоляя. Опустился Герасим на песок, осмотрел внимательно львиную лапу и видит, что в неё вонзился огромный шип и что вся она распухла и загноилась. Старец очистил рану, вынул шип, обвязал лапу куском полотна. А лев кротко смотрел на Герасима, благодарно лизал ему руки, не умея словами выразить ему своих чувств. С тех пор лев не покидал старца, принимал пищу из его рук и ходил за ним, как верный ученик, и все кругом дивились благодарности зверя.

– Пусть будет он в числе нашей братии, – решил старец, пусть вмести с нами несёт послушание монастырское.

И поручил ему старец охранять осла, который носил воду из Иордана, а когда осёл пасся на берегу, лев должен был сторожить его. Терпеливо и кротко нёс лев своё послушание. Но случилось однажды, что лев отошёл от осла и уснул разморенный солнцем. Шёл караван верблюдов из Аравии. Увидели погонщики осла одного и увели за собой. Вернулся лев с понурым и виноватым видом вечером в обитель один.

– А где же осёл? – спросил его старец.

Лев ещё более понурил голову, точно прося у старца прощения. Старец подумал, что лев съел осла и строго сказал:

– Раз нет теперь у нас осла, то ты будешь делать для обители то, что делал он.

И стали с тех пор навьючивать на льва, как прежде на осла, бочонки и посылать его на Иордан за водой, и лев покорно исполнял эту работу и безропотно нёс своё новое послушание.

Через некоторое время купец из Аравии, уведший осла, вновь проходил с караваном верблюдов, нагружённых товарами. С ними был и осёл. Случайно на берегу Иордана им встретился лев. Увидев осла, лев тотчас узнал его и бросился к нему. Купец и его спутники, заметив льва, в страхе разбежались в разные стороны. А лев, схватив осла за повод, как делал это прежде, повёл его вместе с привязанными один за другим верблюдами к старцу в обитель. Громким рёвом и рыком выражал он при том свою радость, что нашёл потерянного осла.

Увидев его, ведущего гордо за собой осла, а за ним караван нагружённых верблюдов, старец улыбнулся и тихо сказал удивлённой этим зрелищем братии:

– Напрасно мы бранили льва, думая, что он съел нашего осла. Лев неповинно понёс наказание. Зверь бессловесный, а людям подаёт пример послушания.

С тех пор старец Герасим и лев ещё больше привязались друг к другу. И прожил так лев около пяти лет, не отлучаясь из монастыря.

Когда старец Герасим скончался и был погребён братией около церкви монастырской, льва в это время не оказалось в обители. Пришёл он лишь через несколько дней и начал искать старца. Увидев льва, монахи сказали ему:

– Нет нашего старца, отошёл ко Господу!

Стали монахи давать ему пищу, чтобы хоть этим утешить его. Но лев пищи не принял, озираясь кругом и скорбно рычал. А монахи, жалея его и гладя его по спине, всё повторяли:

– Нет нашего старца, оставил нас сиротами.

Лев же всё больше печалился, всё громче ревел, точно плакал. Тогда старший из братии сказал:

– Ну вот, ты не веришь, что ушёл от нас старец. Так иди с нами, мы покажем тебе место, где он теперь лежит.

И пошли с ним к гробнице. Преклонив колени, стали монахи плакать и горько скорбеть, потому что очень любили старца и жалели о кончине его. Услышав их плачь, и лев протяжно и горько завыл. Лёг потом на гробницу, испустил в последний раз сильный рык и сдох.

Сильно жалели о нём монахи и не знали, чему больше дивиться: праведной ли жизни и кончине старца, или благородству и преданности его верного льва. Вольную жизнь лев променял на ярмо, и просторы пустыни – на общество старца. Трудился и жил для него и самую жизнь свою принёс к его гробу. И прославили монахи Бога, открывшего им дивную тайну своей любви, в которой слиты единой связью и человек и зверь и вся природа.

И увидели они славу Божию, сияющую над миром, и льва, словно ягнёнка, лежащего у ног человека.

Мученики Гурий, Самон и Авив

Память 15 ноября

В первые три века от Р.Х. время от времени вспыхивали ужасные гонения на христиан. Десятое из них, которое было и последним, длилось дольше других и было весьма жестоким по сравнению со всеми предыдущими. Кровь христианская лилась на восток и запад Римской Империи. Как беспощадно проливалась невинная кровь, можно видеть хотя бы из того. что в Египте за один месяц было убито 17 тысяч христиан; в Никомидии (Малая Азия) в праздник Рождества Христова было сожжено 20 тысяч верующих; во Фригии (Малая Азия) целый город, населённый христианами, был предан огню; в Киликии (Малая Азия) за веру и Христа приняли смерть 2395 воинов и с ними – св. Андрей Стратилат; в Сирии предали смерти целый полк вместе с их начальником св. Маврикием.

В это же, десятое, гонение пострадали св. мученик Гурий, Самон и Авив. Святым Гурию и Самсону, после страшных мучений, отсекли головы, а через несколько лет в тот же самый день – 15 ноября – диакон Авив был сожжён на костре. Все они пострадали в сирийском городе Эдесса. Когда, наконец, прекратилось гонение, и император Константин Великий объявил, что отныне христиане могут спокойно исповедовать свою религию и строить храмы, эдесские христиане воздвигли церковь во имя мучеников Гурия, Самсона и Авива и в ней в одном ковчеге положили мощи их. Здесь много свершилось чудес по молитвам святых мучеников; об одном из них, самом удивительном, мы и расскажем сейчас.

Эдесса располагалась далеко на востоке Греческой Империи, – сразу же за рекой Евфрат, – и часто подвергалась набегам диких племён. Случилось однажды так, что на эту окраину Греческой Империи напали варвары и подступили к самой Эдессе. Но город, окружённый стенами, долго и мужественно защищался, пока не подошли на помощь ему посланные императором войска. В числе греческих воинов был один, родом гот, которому назначено было жить в доме вдовы, по имени София. Единственным утешением этой одинокой женщины была её дочь Евфимия, девица прекрасная лицом и чистая нравом. Жила Евфимия, по восточному обычаю, на женской половине дома и никогда не показывалась на улице с открытым лицом, так что воин, живший у них, долгое время и не догадывался, что у хозяйки есть дочь. Но вот как-то случайно Евфимия попалась-таки ему на глаза. Девушка понравилась воину, и стал он добиваться руки Евфимии. София же и слушать о том не желала. Выдать свою единственную, любимую дочь за случайного человека, который сегодня здесь, а завтра по приказу может уйти в некую далёкую страну, – это казалось ей большим несчастьем. Отдать своё детище чужому, практически незнакомому человеку и, может быть, никогда больше не увидеть родного, милого лица – такое было не по силам одинокой женщине. И София наотрез отказала готу.

Воин разгневался.

– Если ты не отдашь свою дочь за меня, – сказал он Софии, – то я не уйду отсюда без того, чтобы не наделать вам беды! – Но потом, видя, что и угрозами ничего не достигнуть, гот принялся ласками, подарками, просьбами и клятвами уговаривать женщин.

– Ты увидишь, – говорил он матери, – как будет счастлива твоя дочь со мной! Я озолочу её. Все мои богатства отдам ей, она станет полной хозяйкой в моём доме.

В конце концов, и угрозами, и льстивыми обещаниями готу удалось довести бедную вдову до её согласия на брак дочери. Но материнское сердце заранее предчувствовало беду, и потому в скорби своей София взмолилась к Господу:

– Ты, Господи – Отец сирот и Судия вдовиц! Не оставь нас без помощи в эту минуту, когда я решаюсь доверить мою бедную дочь чужестранцу. Тебя избираю я свидетелем его клятв и обещаний. Защити моё чадо от беды и напасти!

Сразу после свадьбы для Евфимии прошло несколько спокойных и, по-видимому, счастливых месяцев. Она ожидала ребёнка. В это время из столицы пришёл указ войску возвратиться в Царьград. Зять с молодой женой стали готовиться к отъезду, а для Софии началось самое тяжёлое время: одна лишь мысль об одиночестве приводила её в ужас, ей стало казаться, что легче умереть, чем отпустить от себя дочь.

В день отъезда безутешная вдова, взяв с собою и дочь, и зять, пошла с ними в церковь святых мучеников Гурия, Самона и Авива. Подведя мужа к мощам святых, она сказала ему: Не отпущу с тобой Евфимии, покуда ты не поклянёшься именем святых мучеников, что не сделаешь ей ничего плохого и не причинишь ей зла, а будешь любить и беречь её и всегда поступать с ней по чести. Наглый гот, положив руку на гробницу мучеников, пообещал, что до конца своей жизни будет почитать и любить свою молодую жену. София же, обратясь к святым мощам, словно бы к самим живым мученикам, воскликнула:

– Вам, святые страдальцы вручаю дочь мою и через вас отдаю её этому чужеземцу.

Помолившись, они расстались: София пошла домой оплакивать своё одиночество, а гот и его жена двинулись в дальний путь. Тяжела была для Евфимии разлука с матерью; много слёз пролила она от мужа в тайне, – ей не хотелось, чтобы он подумал, будто она любит свою мать больше, чем его. Но время взяло своё: к концу путешествия она окончательно успокоилась, повеселела и даже стала интересоваться тем, что окружало её. Вдруг муж резко окрикнул её и приказал снять все драгоценности и переодеться в простое и грубое платье.

– Если хочешь остаться в живых, – сказал он, – то забудь, кто ты такая и называй меня не женой моей, а пленницей. Когда же достигнем мы дома, ты станешь рабыней моей настоящей жены. Слушайся её во всём и молчи про наш брак, а не то я убью тебя вот этим самым мечом! Евфимия слушала угрозы мужа, дрожа от страха, и, даже видя в его руках обнажённый сверкающий меч, не сразу поняла весь ужас своего внезапно изменившегося положения.

– Где же любовь твоя ко мне? – спросила она. – Где твои клятвы? Для тебя я оставила мать, родных и родину, любила тебя нелицемерно, верила словам твоим. Теперь же за всё это ты платишь мне угрозами, вместо мужа становишься мучителем. Завёз ты меня сюда на погибель мою. Ни упрёки, ни слёзы, ни причитания, ни горестный вид ещё совсем недавно весёлой и довольной Евфимии не тронули вероломного сердца гота и не изменили планов его. И что было делать беззащитной женщине, одной в чужой стране, не зная языка...? Даже пожаловаться некому. Оставалось только одно – оплакивать свою бедную участь и молиться святым мученикам, у гроба которых неверный муж поклялся любить и не обижать её.

Полная тревожных предчувствий за себя и за своего будущего ребёнка въехала Евфимия во двор гота, и сразу же начались для неё нравственные пытки и унижения. Первым из вопросов жены гота был:

– Что это за девица, и откуда ты привёл её?

– Это пленница, – ответил тот. – Я дарю тебе её, как рабыню.

– Но она не похожа на рабыню. Её прекрасное лицо говорит, что она свободная женщина и не была рабыней никогда.

– Да, ты права, – сказал гот. – В Эдессе она была свободной, а теперь будет твоей рабыней.

– Евфимия, слыша эти речи, не переставала взывать к святым мученикам: «Святые мученики, помогите мне в беде моей! Пожалейте меня, избавьте от злого насилия!»

Ей пришлось исполнять грязную и тяжёлую работу по дому. Госпожа её будто задалась целью сжить свою рабыню со света и заставляла работать сверх сил с раннего утра до поздней ночи. Ни покоя, ни отдыха, ни утешения – ничего не было у бедной Евфимии. Наконец, пришло время родиться ребёнку. В Евангелии сказано, что когда жена родит младенца, то уже не помнит скорби от радости, но для Евфимии рождение сына принесло лишь новую скорбь: ревнивая госпожа, видя, как младенец похож на её мужа, решила отравить мальчика. И однажды, когда Евфимии не было дома, она напоила ребёнка смертным зельем. Одна беда шла за другой, и несчастная молодая женщина уже начала терять рассудок, – она не знала, что делать ей в её положении. Злое чувство подсказывало ей, что госпожа виновата в смерти младенца, и чтобы проверить своё подозрение, Евфимия собрала на тряпочку пену со рта умершего сына.

– Несомненно, это её рук дело, – сказала Евфимия. – Сколько незаслуженных обид приняла я, сколько проклятий выслушала от неё! Сколько раз она грозилась извести нас с сыном обоих! Спустя несколько дней пришлось Евфимии подавать к столу. Она тайком смочила тряпочку с пеной в чаше госпожи своей, и та в эту же ночь умерла. На её пышные похороны, которые устроил гот, собрались все его родные и знакомые. Поминки длились несколько дней и, конечно, как всегда это бывает, только и разговоров было, что об усопшей и о причинах её внезапной смерти.

– Это дело рук твоей пленницы, – говорили соседи готу. – Мы же знаем, что она никогда не ладила с госпожой. А тут ещё ребёночек её умер... Не иначе, как она и отравила твою жену. Все были уверенны в виновности Евфимии и решили, не обращаясь в суд, поступить с ней по тогдашнему варварскому обычаю, то есть похоронить её живой в одной гробнице с умершей. Открыли склеп, бросили туда несчастную Евфимию и закрыли снова, привалив большой камень.

Ужас охватывает сердце при одной только мысли, что живого человека можно запереть в тёмном, тесном и смрадном месте, рядом с разлагающимся трупом. Евфимия, обречённая на неизбежную гибель, обратилась всем сердцем к Богу и молила Его из глубины души:

– Дай, Господи Боже, сил! Ты видишь горесть сердца моего и бедственное моё положение в этом смрадном склепе. Ты знаешь, что именем Твоим поклялся вероломный гот не причинять мне никакого зла. Помилуй меня, Боже мой, ради святых мучеников Гурия, Самона и Авива, поручительству которых доверила судьбу мою бедная мать!

Вдруг гробница, вместо смрада и тьмы, наполнилась светом и благоуханием, и святые мученики явились Евфимии с радостной вестью: – Не бойся, – сказали они. – Скоро будешь ты спасена!

С благоговением взирала Евфимия на святых, и сердце её радостно билось. В этом чувстве великой радости она и задремала. А пробудившись, услышала она церковное пенье и снова увидела перед собой святых мучеников.

– Радуйся, Евфимия, – сказали они. – Мы исполнили наше обещание, – ты свободна, иди с миром к матери твоей!

Евфимия с изумлением осмотрелась вокруг себя и увидела стены знакомого храма, знакомые иконы, горящие свечи и услышала пение. Она была уже не в мрачном склепе, а у себя в Эдессе, в церкви своих поручителей. Со слезами радости припала она к святым мощам и восторженными восклицаниями выразила им всю свою благодарность. Подошел пресвитер, и она рассказала ему свою ужасную и чудную повесть. Тотчас же послали за Софией. Не было границ радости обеих: и матери, и дочери. Бросившись в объятия друг другу они долго рыдали и не могли промолвить ни слова.

Немного успокоившись, София спросила: – Как же ты очутилась здесь, дочь моя? И почему на тебе такое бедное и жалкое платье?

Евфимия рассказала о всех своих несчастиях и о внезапной помощи, оказанной ей святыми мучениками. При этом рассказе сердце Софии таяло от жалости, и все слушавшие удивлялись и прославляли Бога и Его святых Гурия, Самона и Авива. Припавши к гробнице святых мучеников, мать и дочь пробыли там целый день в благочестивых и благодарных молитвах и только поздно вечером оставили церковь и возвратились к себе, хваля Бога и рассказывая всем, как Господь явил на них Свою великую милость.

Но история на этом не заканчивается. Нам ещё нужно поведать о том, как Господь наказал клятвопреступника и за смерть жены, и за смерть ребёнка. Спустя несколько лет персы напали на восточную границу Греческой Империи. Из Царьграда было послано войско, в котором находился и известный нам воин-гот. Будучи уверен, что тёща его София ничего не знает о судьбе своей дочери, он зашёл к ней, думая передать, якобы, привет от Евфимии. София приняла его спокойно и стала расспрашивать о дочери и внуке, о путешествии, мол, не было ли оно слишком трудным для молодой женщины, ожидающей ребёнка.

– Молитвами твоими Господь помог нам доехать до дому. Дочь твоя здорова, и у нас родился мальчик. Он уже начал говорить. Если бы поход не был назначен столь внезапно, – продолжал гот, – то Евфимия и сама могла бы приехать сюда, чтобы порадовать тебя внуком. София едва смогла дождаться конца фразы, – сердце её уже кипело гневом на лжеца и клятвопреступника.

– Обманщик и убийца! – воскликнула она. – Как ты можешь так нагло врать?! Как у тебя поворачивается язык говорить о моей дочери и внуке?! Внук погиб из-за тебя, а дочь, если бы не помощь Божия, тоже была бы уже на том свете!

В это время вошла в дом Евфимия.

– Ты знаешь, кто эта женщина? – спросила София. Не дожидаясь ответа, она выбежала на улицу и стала созывать народ. Гот же, глядя на Евфимию, не верил своим глазам. От неожиданности он как бы окаменел и не мог сдвинуться с места. Его схватили и посадили под стражу. Местному епископу было подано подробное описание случившегося, и он представил его военачальнику греческого войска. Военачальник немедленно вызвал к себе обеих женщин и велел привести преступника.

– Правда ли то, что здесь написано про тебя? – спросил его военачальник.

– Всё правда, – не запираясь, ответил гот.

– Несчастный! – воскликнул военачальник. – Как ты не побоялся Господа? Как ты дерзнул принести заведомо ложные клятвы?! Как ты не пожалел девицы, оказавшей тебе доверие и любовь?! За всё это ты примешь должное воздаяние! Как ни упрашивали военачальника оказать милость преступному воину, он оставался непреклонен.

– Если мои воины, – сказал он, – будут позволять себе подобное, то моё войско станет не христолюбивым воинством, а бандой разбойников.

И гот был казнён.

Сбылись на нём слова псалма: «Люди кровожадные и лживые не доживут и до половины дней своих» (Пс. 54:24).

Преподобная Евгения

Память 24 декабря

«Говорю же вам, друзьям Моим: не бойтесь убивающих

тело и потом не могущих ничего более сделать» (Лук. 12:4).

Святая Евгения была римлянкой, родом из знатной семьи: отец её правил городом Александрия в Египте. Прекрасно образованая, привлекательная внешне Евгения могла бы довольно легко устроить своё счастье, выйдя замуж за одного из знатных людей своего круга, но мечты ни о замужестве, ни о блестящем будущем не увлекали её. Любимым занятием Евгении было уединиться где-нибудь с книгой в дальнем углу их загородной виллы и там, переворачивая страницы Тита Ливия или Овидия, унестись мыслями в далёкое прошлое или пережить с автором фантастические приключения героев книг.

Однажды в руки к Евгении попали Послания святого апостола Павла, чтение посланий переменило весь ход её мыслей. До сих пор ей казалось, что в жизни есть лишь два пути: путь долга, когда человек живёт для выполнения каких-либо своих обязанностей, например, к семье или обществу, и другой путь – личных удовольствий, когда человек стремится удовлетворить все свои желания, насладиться счастьем, какое только возможно на земле. Но у апостола Павла она прочла, что сам он отказался от всего и предпочёл считать всё мусором, чтобы только приобрести Христа (Филипп. 3:8). Но кто такой Христос?, почему при одном имени Его у неё начинает так трепетно биться сердце?, почему от своих учителей до сих пор не слышала она ничего о Нём? – на эти вопросы не было ответа. И вот тут Евгения познакомилась с христианами.

Как-то окруженная своими слугами прогуливалась Евгения за городом. Вдруг она услышала пение многих голосов. В тихой мелодии пелось о Христе, истинном Свете, просвещающем всякого, грядущего в мир.

– Эти люди – христиане? – спросила Евгения.

– Да, – ответила одна из служанок. – Они поют гимны своему Богу. Если госпожа желает, я могу познакомить её с этими чудными людьми, которые не боятся бедности, всегда радостны, любят всех, за всех молятся и живут между собой, как братья.

С этого вечера Евгения стала тайно приходить к христианам, и чем больше узнавала она о Христе, тем большей любовью к Нему возгоралось её сердце. Случалось Евгении возвращаться к себе домой поздней ночью по спящему городу с одной только служанкой, которая была тайной христианкой. Ничто не страшило Евгению, – на устах её было имя Христа, и оно наполняло ей душу спокойствием и радостью. Но она всё ещё была язычницей, ещё не принадлежала к Церкви Христовой, и не было никакой надежды, что родители согласятся на её крещение. Поэтому, опасаясь препятствий со стороны родителей, Евгения решила тайно покинуть свой дом: переодевшись в мужское платье, с двумя из слуг, посвящённых в её планы, одним поздним вечером Евгения ушла из родного дома в пустыню к отшельникам. Там все трое, выдав себя за родных братьев, стали жить подвижнически; скоро они приняли святое Крещение и стали иноками.

Поначалу Евгении было трудно переносить иноческое житьё: её девичьи руки никогда не знали труда, и никогда до этого она не питалась такой грубой и скудной пищей, как в монастыре, никогда раньше не приходилось ей спать на почти голой земле, покрытой только циновкой. Но сильно было её желание ради Христа распять своё тело со всеми его страстями и похотью, и поэтому, в конце концов, ей удалось победить трудности новой жизни. Скудная пища, постоянная и тяжёлая работа на открытом воздухе и часто под палящими лучами южного солнца, короткие часы сна после работы и длительны молитв сделали то, что от прежней изнеженной девицы не осталось и следа, – в худом, загорелом иноке никто не смог бы узнать прежнюю Евгению.

Случилось как-то игумену того монастыря, где подвизалась Евгения, заболеть и отойти к Господу. Когда иноки сошлись для избрания нового игумена, то невольно взгляды всех обратились на Евгению. Она же не могла открыть свою тайну, поскольку тогда ей, как женщине, пришлось бы навсегда покинуть обитель, где она уже сроднилась со всем и со всеми, где всё было дорого ей. И Евгения уже была готова уйти в пустыню, скрыться на время, чтобы избежать избрания, но не успела, и пришлось ей подчиниться общему желанию. Так святая Евгения стала игуменом обители. Бог подкреплял Свою святую подвижницу во всех необычайных делах её и удостоил дара чудотворения. Любой, кто бы ни обратился к св. Евгении, получал исцеление по молитве её. Вскоре св. Евгения стала известной в окрестностях обители. Однако вместе со славой, как это всегда бывает, пришли и постоянные спутники её: зависть, вражда и клевета.

Однажды одна богатая вдова Меланфия пригласила святую к себе домой, желая исцелиться от болезни, которой страдала уже больше года. Св. Евгения помазала больную освящённым маслом, и вдова выздоровела. С этого времени Меланфия стала благодетельницей обители, посылала щедрые дары да и сама часто приезжала помолиться и посоветоваться с игуменом. Но как некогда дьявол внушил жене Пентефрия преступные мысли относительно Иосифа Прекрасного, так же воздействовал он и на Меланфию по отношению к св. Евгении, не подозревая, что она женщина. Вот так однажды вдова принялась было склонять святую ко греху, суля за это отдать монастырю все свои богатства.

– Замолчи, женщина! – с негодование ответила св. Евгения на льстивые слова вдовы. – Знай, что не для того оставили мы мир, чтобы, став иноками, прельщаться богатством. Мы общаемся с людьми только в общей любви ко Христу, и богатство наше – познание истины!

Меланфия здорово осерчала и из чувства мести пожаловалась местному правителю, будто инок Евгений пытался обольстить её, будучи позван к ней домой для исцеления от болезни. Правитель, родной отец Евгении, приказал заключить всех иноков, и в их числе – св. Евгению, в темницу и назначил день суда над ними. На суд, назначенный быть на городской площади, собралось множество народа. Обращаясь к св. Евгении, правитель спросил: – Как ты смел оскорбить вдову? И только тогда, только чтобы спасти свою иноческую честь, св. Евгения решилась признаться:

– Настало время! – воскликнула она, взывая к толпе. – Настало время нарушить молчание, которое хранила я очень долго! Пришло время высказаться свободно и открыть истину, чтобы открылась ложь, возведённая на нас понапрасну! Не ради тщеславия, но ради славы имени Христа и ради того, чтобы не допустить торжества беззакония и незаслуженного поругания над христианами, должна я открыть тайну, которую хотела сохранить до конца жизни моей. – Затем, обернувшись к правителю, она добавила: – Много лет не видел ты меня, господин и правитель мой, и потому не узнал свою родную дочь Евгению. Но теперь пришла пора тебе узнать, какова сила святого имени Христова: и слабые жёны не уступают сильным мужчинам в твёрдости, и не полагается никакого различия между людьми, кроме как по степени веры... Все мы – одного духовного естества в Иисусе Христе, перед Которым нет различия на мужей и жён – именно так свидетельствует учитель христианский Павел. Поэтому и я уверовала во Христа, поэтому и я не усомнилась послужить Ему, избрав путь, пусть и превышающий женские силы, но путь истинный. Пришлось мне таиться от всех, кто мог бы воспрепятствовать мне подвизаться на этом пути. Но вот я открываюсь перед тобой, отец мой! Я – твоя дочь Евгения. Я та, кто ради любви ко Христу отрешилась от всех земных утешений!

И пока св. Евгения говорила это, отец её всё больше находил в ней сходство со своей пропавшей некогда дочерью. А когда закончила она речь свою, отец и совсем узнал её. Еле осознавая себя от охватившего его волнения, он вскочил и бросился к дочери и припал к ней, обливаясь слезами неописуемой радости. В эту минуту постиг он всё христианское совершенство своей дочери и истину избранного ею пути.

Кто может измерить радость отца и матери, нашедших дочь свою после многолетней разлуки?! Но не только родители, а и все, бывшие свидетелями произошедшего, восторженно восклицали:

– Велик Христос, Бог христианский! Он единственный Бог, творящий чудеса, открывающий сокровенное знание, защищающий правду и посрамляющий ложь!

Тут же и Филипп, отец св. Евгении, и его семья, и многие бывшие на площади приняли обращение в веру Христову. Но, когда узнали об этой новости при императорском дворе, Филиппу предложили либо отречься от новой веры, либо оставить пост правителя Александрии. Филипп предпочёл последнее. А вскоре был он назначен епископом. Однако недолго пришлось ему послужить в христианском звании: по приказу нового правителя Александрии он был умерщвлен.

После смерти Филиппа семья его вернулась в Рим, где сыновья его поступили на государственную службу, а вдова Клавдия с блаженной дочерью Евгенией поселились в своём имении за городом и жили там в старании распространить христианскую веру. За это, а особенно – за обращение в истинную веру одной знатной девицы Василлы св. Евгения была предана мукам. Долго, но с непоколебимым мужеством перенесла она различные истязания, пока, наконец, не была обезглавлена вместе с Василлою в самый день Рождества Христова в 262 году.

Великомученик Евстафий-Плакида

Память 20 сентября

Есть в Риме, недалеко от Пантеона, небольшая площадь. Одна из сторон этой площади смотрит на церковь. Когда вы идете к ней от Пантеона, то еще раньше площади, в пролете улицы, вы видите главный вход в церковь. Верх его украшает голова оленя, а меж рогов его возвышается крест. Это церковь св. Евстафия; так почивают мощи святых мучеников Евстафия, жены его Феопистии и их двух сыновей.

Святой Евстафий жил при императоре Траяне и был самым лучшим его полководцем. Одно его имя наводило страх на врагов империи. Храбрый и непобедимый в боях, он был человеком очень доброго сердца, и вместе с женой творил много милостыни бедным. Вся их семья принадлежала к тогдашнему высшему обществу, была богата, и как все приближенные, пребывала в язычестве.

Однажды Плакида (языческое его прозвище) выехал на охоту. Увидев стадо оленей, Плакида бросился вперед. На своем быстром коне он скоро обогнал своих слуг и погнался один за оленями. Вдруг они видит, как один, необычайного роста, с красивыми ветвистыми рогами, выделился из стада и бросился в сторону. Плакида погнался за ним. Как ни был хорош конь под Плакидой, но олень бежал быстрее и скоро скрылся из виду. Плакида остановил коня и задумался. Что делать? Продолжать ли погоню или вернуться назад? И затрубил в рог, чтобы созвать своих слуг. Вдруг он видит – на высокой скале, прямо перед ним, стоит олень, и среди рогов его сияет крест с распятым на нем Господом Иисусом Христом. И слышит Плакида голос: – Что ты гонишь Меня?

Затрепетал Плакида от чудного видения и упал с коня на землю. Придя в себя, он спросил:

– Но Кто Ты, говорящий со мною? – И услышал в ответ:

– Я – Иисус, Спаситель мира. Твои добрые дела и милостыни взошли ко Мне. И Я не хочу, чтобы человек, делающий правду погиб. Для того Я явился тебе на этом животном, чтобы сделать тебя рабом Моим и даровать тебе вечное спасение.

– Но что же мне делать? – спросил Плакида. И услышал голос:

– Призови священника христианского и крестись от него во имя Отца и Сына и Святого Духа; он наставит тебя на путь спасения.

Возвратясь домой, Плакида рассказал наедине своей жене все, что видел и слышал, а больше никому не поведал о бывшем ему видении. Через некоторое время они узнали где живет христианский священник, пришли к нему ночью и попросили крещения. Научив их, как должно веровать в Бога и жить по Его заповедям, священник крестил Плакиду, жену его и двух детей их. Причастившись Святых Христовых Таин, они возвратились домой с великой радостью. Если раньше они жалели бедных и раздавали много милостыни, то теперь они готовы были всякого нищего ввести в свой дом, посадить с собой за стол, обласкать и утешить, чем только можно. Пост и молитва стали спутниками их жизни. Долго так текла спокойная и радостная жизнь в их доме.

Но вот пришли и скорби. Стали болеть рабы и слуги, стал пропадать скот, несколько раз воры обкрадывали их. И скоро у них поселилась нужда. Евстафий не унывал и не жаловался. Подобно многострадальному Иову, он говорил: «Господь дал, Господь и взял: да будет имя Его благословенно!» Одного он боялся, что жена не выдержит этих испытаний. Он ободрял ее такими словами:

– Помнишь, Феопистия, как мы счастливо жили, когда были язычниками. А теперь, ставши христианами, мы не выходим из беды. Что же нам делать? Неужели мы из-за этого отвернемся от Христа, Который пролил за нас кровь Свою? Нет, не будем унывать! Господу угодно испытать нас скорбями; но Он знает наши силы и не пошлет испытания, которого бы мы не вынесли.

Феопистия была настоящая римлянка и ответила мужу так: – Я всегда была тебе верной женой. Делили мы раньше радости, теперь поделим горести. Будем терпеть и надеяться на милость Божию: Он весьма милосерд и сострадателен.

Но жить так, как раньше жили, когда были богаты, они уже не могли. Бывать в гостях и принимать гостей стало трудно, как потому, что они обеднели, так еще больше оттого, что они стали христианами. Водить дружбу с язычниками, принимать участие в их пиршествах запрещала им их христианская совесть. Это они считали изменой Богу. И стали они думать куда бы им уехать из Рима. Легче всего было бы поселиться в одном из своих имений и начать простую трудовую, деревенскую жизнь. Но эту мысль пришлось оставить. В жаркую пору года, когда от жары и духоты жизнь становилась невыносимой, семьи римской знати переселялись в свои пригородные виллы и там начиналось шумное веселье.

И решили Евстафий и Феопистия совсем оставить Италию. Сели они на корабль и поплыли в Египет. Когда они пристали к берегам Африки, то хозяин корабля объявил, что за провоз семьи он платы не желает, а оставляет Феопистию своей рабой. Он был разбойник, а Феопистия была очень хороша собой и он прельстился ее красотой. Угрожая обнаженным мечем, он заставил Евстафия сойти с корабля. Плачевное то было зрелище: Евстафий с детьми рыдали на берегу, Феопистия в отчаянии простирала к ним руки и взывала о помощи... Но тут подул попутный ветер, корабль отделился от берега, и несчастная семья разделилась на долгие годы, не зная, встретятся ли они еще когда-нибудь.

Долго стоял Евстафий у берега моря с глазами, полными слёз, и неизбывной скорбью в сердце. Двое малюток прижались к нему. Что было делать? Куда идти? Кому пожаловаться на свою горькую участь? Сзади – море, впереди – чужая, неведомая земля. Не видно ни одной живой души, ни одного дымка, который указывал бы, что где-то поблизости есть человеческое жилье.

Между тем надвигались сумерки. Тени становились все длиннее, и скоро сотни звезд высыпали на потемневшем небе. Надо было найти где-то хотя бы пещеру, чтобы не остаться на ночь под открытым небом. В прибрежных скалах было много пещер и бедные странники нашли себе приют в одной из них.

Утром они двинулись в путь. Когда младший мальчик уставал, отец брал его к себе на плечи. Так они шли полдня без всякой дороги, все дальше уходя от берега. Вдруг малыш закричал, что видит реку и через час они подошли к широкой реке. Но не было видно ни моста, ни перевоза, а только по ряби на поверхности воды можно было заключить, что река не глубока. Оставив старшего на берегу, а младшего взяв на руки, Евстафий стал переправляться. Перейдя реку, он пошел за вторым ребенком, но посреди реки услышал пронзительный крик. Это старшего мальчика ухватил лев и поскакал в пустыню. Горько рыдая, несчастный отец воротился назад к младшему сыну, но не успел выйти на берег, как увидел, что волк схватил его и побежал в лес. Так, в течение двух дней Евстафий лишился жены и детей. Он опустился на колени, поднял руки к небу и взмолился к Богу: «Боже великий и сильный! В этот трудный час не оставь меня Твоею помощью, укажи путь куда мне идти, заступи, спаси и помилуй всех нас Твоею благодатию!» И как бы в ответ на эту мольбу в душе Евстафия прозвучали слова псалма: «Возведи на Господа печаль твою – и Той тя препитае.»

Скоро Евстафий пришел в одно селение. Никто в бедном страннике не узнал знаменитого римского полководца, но все были рады, что нашелся человек, согласный за малую плату оберегать их поля. И прожил там Евстафий 15 лет в великой нищете, смирении и труде. Утешением его была горячая молитва к Богу и надежда на Его милость.

В Риме же давно забыли, кто такой был Плакида, и если бы не война с варварами, никто бы не вспомнил про него. Но когда Римские легионы стали терпеть одно поражение за другим и уже отступили к самым границам Италии, то невольно все вспомнили военачальника Плакиду и жалели, что его нет. Сам император говорил: – Если бы был Плакида, то кто бы дерзнул напасть на нас? Надо его отыскать и сказать, что отечество в опасности. Кто возьмется за это дело, того я награжу великой честью. И вот два воина, из бывших друзей Плакиды, вызвались найти его и уговорить вернуться в Рим. Путь их был долгим, где они не спрашивали про Плакиду, везде слышали в ответ, что о таком человеке никто и не слыхал.

Наконец, императорские посланцы пришли в то селение, где жил Евстафий. Сначала они увидели его на поле, но, конечно, не узнали. А Евстафий, увидя усталых путников и узнав своих друзей, предложил им отдохнуть у него. За трапезой гости стали спрашивать Евстафия, не слышно ли в этих краях о римском полководце Плакиде, который много лет назад скрылся из Рима и ушел неизвестно куда.

– А на что он вам? – спросил Евстафий.

– Мы друзья его, – отвечали они. Император поручил нам отыскать его, чтобы он снова стал во главе легионов и отогнал врагов за пределы Италии.

Евстафий ничего не ответил, но видя своих друзей и слыша, что отечество в опасности, не мог удержаться от волнения. Отвернувшись, он украдкой вытер слезы. А когда он вышел на минуту за дверь, гости, переглянувшись, воскликнули: «Как этот человек похож на Плакиду!»

Зная, что у Плакиды был на шее рубец от раны, полученной в одном сражении, они условились, что как только хозяин войдет, они посмотрят, нет ли у него такого рубца. И какое же было их счастье! Евстафий вошел, неся новое угощение, и они увидели, что на его обнаженной шее краснеет след давно зажившей раны. Они бросились обнимать его и со слезами радости говорили:

– Ты Плакида, которого мы ищем! Ты – вождь римских легионов, которые ждут, что поведешь их снова от победы к победе!

– Так, друзья мои, – сказал Евстафий, – я Плакида. Я тот самый, который был когда-то славой Рима, грозой для врагов и вождем наших победоносных легионов. Только теперь вы видите меня в нищете и безвестности. По любви к Господу моему, я оставил все, потерял жену, лишился детей и живу трудами своих рук, как самый бедный поселянин. Но если Господу угодно возвести меня в прежнее достоинство и честь, я не буду противиться. Я готов вернуться к моим любимым войскам.

В Риме Евстафий был принят императором весьма милостиво. Став во главе легионов, Плакида нанес такое поражение варварам, что надолго отбил у них охоту вторгаться в пределы империи. Римские войска возвращались домой. В одном полку было два воина, очень дружных между собой. На одном привале они раскинули свою палатку близ сада одной бедной женщины и вели на досуге разговор.

– Кто твой отец? – спросил один другого. Тот отвечал:

– Я помню, что мы жили в Риме и были богаты. У меня был меньший брат. Не знаю как случилось, но наша семья покинула Рим и на корабле отправилась в Африку. Когда мы сошли на берег, матери с нами уже не было. Помню, что мы все плакали по ней; но почему она осталась на корабле, я не знаю. Потом мы пошли в глубь страны и пришли к какой-то реке. Пока отец переносил младшего брата, меня схватил лев и понес в пустыню. Но охотники убили льва и спасли меня. Услышав это, товарищ его бросился к нему на шею.

– Ты брат мой! Я помню все, что ты сейчас рассказывал. Я видел, как тебя схватил лев. Тогда же меня унес волк, но пастухи отбили меня, и я вырос в их деревне.

Женщина, работавшая поблизости, слышала их разговор. Это была Феопистия. Ее сердце трепетало от радости. В этих двух воинах она узнала своих сыновей и чуть не бросилась к ним в палатку, чтобы сказать, что она их мать. Но благоразумие подсказало ей, что с этим надо подождать. Едва ли бы они признали в бедной женщине, копающий землю в огороде, свою мать.

Она подумала: – Может быть лучше пойти к военачальнику и попросить разрешение следовать за войском в Рим? Там мне будет легче доказать свои материнские права. Придя к военачальнику, Феопистия изумилась, узнав в нем сразу своего мужа. Поклонившись ему до земли, она сказала:

– Господин мой, не прогневайся на меня, если я попрошу тебя об одной важной для меня вещи! – Хорошо, говори, – сказал он. И она начала:

– Не ты ли Плакида, нареченный во святом крещении Евстафием? Не ты ли видел Христа посреди рогов оленя? Не ты ли ради Бога оставил Рим с женой и детьми? Не у тебя ли варвар отнял жену на корабле? Вот я, твоя жена, – Бог мне свидетель, – благодатью Христовой сохранена от насилия, потому что варвар в тот же день погиб, а я осталась чиста и теперь скитаюсь в бедности.

Евстафий, узнав свою жену, бросился ей в объятия и оба заплакали от радости. Феопистия тотчас же поведала муже о детях. Молодые воины немедленно были вызваны к Евстафию. Невозможно изобразить словами эту семейную встречу... Слёзы родителей, удивление и неописуемую радость молодых воинов, оказавшихся сыновьями знаменитого полководца.

Как бывает в природе, что после долгих дней холода и ненастья вдруг солнышко снова разгонит тяжелые тучи, засияет на небе и согреет всех на земле, – так в семье Евстафия после стольких лет разлуки и трудной жизни снова воцарилась радость.

Римские легионы с триумфом возвратились в Рим. Евстафию была оказана наивысшая честь. Сам император встретил его у ворот Рима и возложил ему на голову лавровый венец победителя. ( Но это был новый император, только что вступивший на престол). На другой день были назначены жертвоприношения в благодарность богам за дарованную победу. Прибыл и Евстафий со своей свитой, но не хотел войти в капище. Донесли императору. Он велел спросить Евстафия почему он не хочет поблагодарить богов за победу и за радость возвращения жены и детей.

– Я христианин, признаю только одного Бога Иисуса Христа, и Его благодарю за все милости к нам, – ответил Евстафий. Тогда было приказано Евстафию снять с себя все знаки отличия и явиться в суд к императору с женой и сыновьями. Император увещевал их оказать ему послушание и поклониться богам, но они остались непреклонны.

– Мы христиане, – говорили они, – и не можем кланяться бездушным истуканам.

– Тогда вы умрете жестокой и бесчестной смертью, – сказал император и осудил их на съедение зверям.

Святой Евстафий с женой и сыновьями пошли на смерть, как на пир, желая пострадать за Христа. Их привели в цирк и поставили посреди арены. Голодные звери были выпущены из клеток. Зрители ахнули! Все ждали, что звери сразу бросятся на узников и растерзают их. Но случилось чудо: звери стали лизать у них руки и ноги и никого из них не тронули. Но император не вразумился, он воскликнул:

– Завтра мы приготовим им жаркую баню. Святую семью посадили в темницу, а утром бросили в раскаленного вола. Долго оттуда неслось тихое пение; наконец все стихло и огонь потух. Когда спустя три дня открыли чрево вола, то вместо пепла и костей, увидели нетленные мощи мучеников. Их лица были, как живые и сияли такой чудной красотой, что весь народ воскликнул: « Велик Бог христианский!»

Христиане взяли тела святых мучеников и похоронили их с честью, славя Бога, дивного во святых Своих. Это все произошло около 118 года по Р. Х.

Преподобная Евфимия Суздальская

Память 25 сентября

Это было давно: в самом начале 13 века, в первые десятилетия татарского нашествия. В городе Чернигове жили тогда благоверный князь Михаил со своей княгиней, которые оба отличались теплой верой к Богу и жалостью к бедным. У них не было детей. Долго и усердно молились они Матери всех скорбящих, Пресвятой Богородице, о даровании им ребенка. И вот однажды было им ночью видение. Явилась Пречистая и сказала: «Ваша молитва услышана: у вас родится дочь, и вы дайте ей имя «Феодулия.» Храните ее со всяким страхом, ибо она станет сосудом Святого Духа и послужит Мне среди других монахинь в женской обители города Суздаля.»

Когда предсказание Богоматери исполнилось, то девочку при крещении назвали Феодулией. С самого раннего детства воздержанием в пище (она никогда не ела мяса) Феодулия показала, что она, действительно, «раба Божия» (таково значение этого имени на греческом языке). И росло это богоданное дитя, радуя своих родителей своим прекрасным видом и добрым характером.

Когда же княжна Феодулия выросла, то не было в то время другой девушки, равной ей по красоте. Все молодые князья хотели иметь ее своей женой. Родители Феодулии, как будто забывши про предсказание Богоматери, что дочь их будет монахиней, решили обручить ее с сыном Суздальского князя. Но когда пришло время выйти замуж, и родители объявили ей об этом, молодая княжна наотрез отказалась от брака. Видя, как ее отказ огорчил их, Феодулия со слезами помолилась Пресвятой Богородице, прося у Нее утешения и указания, как ей быть.

Пресвятая Дева явилась ей и сказала: «Чти отца и матерь и не противься своим родителям. Но не бойся: этого брака не будет. Однако, исполняя волю родителей спеши в Суздаль и, когда еще будешь в пути, жених твой умрет. Не возвращайся тогда к родителям, чтобы они не сделали тебе какого-либо принуждения!»

Обрадованная этими словами княжна спешит в Суздаль, как будто к своему жениху; но в пути узнает, что он скончался. Тогда, не возвращаясь домой, она явилась к воротам Суздальского женского монастыря, упала в ноги старице игуменьи и умоляла принять ее в число послушниц.

Вскоре было совершено и пострижение княжны Феодулии в иноческий чин; ей было дано имя Евфросинии. Когда об этом узнали ее родители, то не только не огорчились, но даже обрадовались, ибо увидели, что с их дочерью совершается все так, как предсказала Божия Матерь.

И вот юная монахиня Евфросиния начала свои иноческие подвиги. Несмотря на свое княжеское происхождение, она всякую работу, даже самую тяжелую и грубую, делала своими руками; во всем была кроткой и послушной; бывало, что целые дни, а часто и несколько дней к ряду, проводила без пищи, большую часть дня находясь в церкви на молитве, а у себя в келии молилась по ночам, или занималась чтением слова Божия и пением псалмов. В таких подвигах проходит несколько лет.

О подвижнической жизни Евфросинии вскоре узнали в Суздале. И знатные женщины города со своими дочерями стали приходить в обитель, чтобы помолиться с ней и послушать ее душеспасительных бесед. Преподобная имела приятный голос. Её внятное чтение и доброгласное пение вызывали умиление и слёзы молящихся, а душеспасительные беседы наставляли посетительниц монастыря.

Вскоре слава о юной подвижнице распространилась и за пределами Суздаля. К ней часто приходили женщины и девушки послушать ее наставления. И под их влиянием многие из слушательниц оставляли мир и поступали в монастырь. По этому и в монастыре, среди монахинь, преподобная Евфросиния пользовалась великим уважением. Сама игуменья слушала её советов.

Так, по просьбе преподобной Евфросинии, в монастыре был установлен новый порядок: монастырь был перегорожен стеной на две части, а инокини разделены на две половины – одну составляли те, которые поступили в монастырь девицами, а другую – вдовы. Таким образом в одном монастыре стало как бы две обители и в каждой была своя начальница. Но так как церковь в монастыре была одна, на половине инокинь-дев, то на молитву собирались все вместе в эту половину монастыря. Но монахини-вдовицы хотели иметь особый храм на своей половине; они упросили Евфросинию ходатайствовать об этом перед игуменьей. Игуменья и в этом послушалась Евфросинию и велела устроить на половине вдовиц особую церковь.

Своими трудами и подвигами преподобная Евфросиния подняла значение самого монастыря. При жизни ее не было женской обители, которая могла бы равняться с ее монастырем по благочинию в жизни и богослужении, по благочестию и подвигам инокинь.

Между тем на Русь надвигалась страшная гроза, приближалось нашествие татар. Татары быстро шли по Русской земле: жгли города и села, жилища людей и храмы Божии, беспощадно убивали жителей и уводили в плен. В начале 1237 года татарские полчища осадили Суздаль. Жители заперлись в городе. Преподобная же Евфросиния и другие монахини не оставили своего монастыря, находившегося вне стен города, и усердно молились о спасении града и обители. Господь открыл преподобной, что город будет разрушен, жители будут избиты, но обитель останется невредимой за их молитвы.

– «Тебе вместе с живущими здесь обещаю, – говорит Господь, – что знамение креста будет хранить твой монастырь.» И тот час же явился чудный свет над монастырем; во свете был виден животворящий крест и два огненно-светлых юноши, державших в своих руках натянутые луки. Они сказали преподобной, что они посланы от Бога охранять обитель от врагов. В другой раз преподобная видела, что некоторые инокини побежали в город, чтобы найти защиту за его стенами, но они были или убиты, или отведены в плен, а иные возвратились опять в монастырь.

Все случилось, как было открыто святой Евфросинии: город Суздаль был взят, горожане избиты или отведены в плен, с ними погибли и монахини, которые бежали из монастыря. Разорив город, отряд татар направился к обители Пресвятой Богородицы, но не мог даже близко подойти к ней: дивный свет, сиявший над ней, опалял безбожных врагов. Тогда выступил сам Батый и двинулся на обитель. Но преподобная Евфросиния обратилась с молитвой к Богу, прося Его покрыть обитель Своим заступлением и омрачить очи нечестивых татар. Тотчас же сошел на обитель мрак, в виде облака, так что татары не могли и найти её.

Жестокой бурей пронеслись татарские полчища по Суздальской земле: города и села были превращены в пепел; земля опустела. Следующий год прошел мирно, а зимой 1239 года Батый снова двинулся на Русь, но уже в её южные пределы. Киевом тогда владел князь Михаил Черниговский, отец преподобной Евфросинии. Батый отправил к нему своих послов, которые льстивыми словами уговаривали князя подчиниться хану. Но князь приказал умертвить ханских послов, а сам ушел в Венгрию и жил там, как изгнанник.

Зимой 1240 года Батый взял Киев, сжег город и святые церкви, избил жителей. С этого времени хан овладел всей Русской землей, которая стала платить ему дань. Князь Михаил плакал, слыша в своем изгнании о бедствиях Русской земли. Наконец, он не выдержал и решился возвратиться на родину. Русские князья уже ездили к хану на поклон. Слуги Батыя того же потребовали и от князя Михаила. – «нехорошо жить на Батыевой земле, не сходивши поклониться ему, » – говорили они князю.

И князь вместе с боярином Феодором отправился в Орду, ставку хана Батыя. Слуги хана заставляли князя пройти сквозь огонь, поклониться кусту и идолам и обещали за это почести и милости хана. Когда же князь отказался исполнить это требование, противное духу христианской веры, ему объявили, что его ждет лютая смерть. Русские, бывшие тогда в Орде, стали уговаривать князя послушаться ханских слуг и выполнить то, что они требовали. Князь стал колебаться. Боярин Феодор ободрял и поддерживал князя, убеждая его не отрекаться от Христа Бога и истинной веры. Однако колебания не оставили Михаила.

Об этом узнала его дочь, преподобная Евфросиния. Чтобы поддержать отца, она написала ему послание и убеждала не кланяться хану, не менять истину на ложь и не отрекаться от Христа, а лучше пострадать за Него. «А если меня не послушаешься, – писала св. Евфросиния, – то знай, что отселе я – чуждая, а не дочь твоя!»

Получив послание, князь Михаил прочитал и горько оплакивал свое малодушие. Он благодарил Бога, вразумившего его посланием дочери-подвижницы. Колебания князя Михаила окончились, и он решил лучше пострадать за Христа, чем кланяться языческим идолам. Прочитав вместе с Феодором это послание, он все больше и больше укреплялся в своем решении. Наконец, князь прямо сказал боярину: «Спутник мой добрый, истинный охранитель мой души, теперь я понял, как я могу спасти свою душу: я должен вместе с тобой пострадать за Христа.»

О таком решении князя и боярина узнали ханские слуги и донесли Батыю. Хан повелел предать их мучениям и смерти. После долгих мучений их усекли мечем. Вскоре святой князь Михаил явился во сне своей дочери и сказал ей: «Чадо мое! Прославил меня Бог славою многою: я получил вместе с боярином Феодором небесное блаженство. Благословенна ты, чадо мое, у Господа, так как была ходатайницей моего спасения: твоим посланием я укрепился на этот подвиг и получил жизнь вечную.»

Еще при жизни преподобной Евфросинии Господь прославил её даром чудотворений. Много больных приходило к ней и просило помолиться за них, и она, призывая имя Господне, исцеляла их. Обращались к преподобной нуждавшиеся и в духовном врачевании. Однажды пришел к ней один из богатых людей города Суздаля. Он увидел её в старой поношенной одежде с изможденным от подвигов лицом и просил подвижницу принять от него новую одежду. Но Евфросиния отклонила просьбу богача.

«Рыба на морозе, – сказа она, – не портится и даже бывает вкуснее; так и мы, иноки: если переносим холод, становимся крепче и будем приятны Христу в жизни нетленной.» Тогда богач умолял сказать ему наставление о том, что нужно ему делать для спасения души. И она сказала:

«Слушай, христолюбче! Счастлив дом, в котором господа благочестивы, счастлив и корабль, который управляется искусным кормчим, блажен и монастырь, в котором живут воздержанные иноки. Но горе дому, в котором обитают нечестивые господа, горе кораблю, на котором нет искусного кормчего, горе монастырю, где нет воздержания: дом обнищает, корабль разобьется, а монастырь запустеет. Ты же, боголюбезный человек, твори милостыню прежде всего домашним слугам своим, и если хочешь дать от своих щедрот нам в монастырь, то пришли только масла постного, свечей и ладану. Этого будет достаточно.»

И богач поступил так, как сказала ему подвижница. Прежде он был строг к своим слугам, но теперь, послушавши её, переменился и стал милосерд.

Незадолго до своей праведной кончины преподобная Евфросиния видела во сне своего отца, который сказал ей: – «Гряди, чадо мое любезное: Христос зовет тебя! Гряди насладиться неизреченной радости и исполниться света небесного!»

Преподобная поняла, что приближается день ее смерти, и стала готовиться. Болезнь ее продолжалась недолго. Перед самой кончиной она приобщилась святых Христовых Таин и молилась: «Слава Тебе, Пресвятая Троица! Упование наше, Пресвятая Госпоже, помоги мне! Господи, в руки Твои предаю дух мой!» Потом перекрестилась и спокойно отошла в жизнь вечную.

Весть о смерти славной подвижницы быстро разнеслась повсюду, и в обитель собралось множество народа; явились больные и одержимые злым духом; они прикасались к телу усопшей и получали исцеление.

После погребения почившей подвижницы при гробе ее происходили поразительные чудеса: слепые прозревали, хромые начинали ходить, немые говорить, бесноватые освобождались от власти демона, расслабленные получали силу и начинали ходить. Одним словом, всякий, кто притекал к мощам угодницы Божией с верою, получал исцеление по молитвам ее.

Это множество чудес послужило побуждением к причислению преподобной Евфросинии к лику святых.

Равноапостольный князь Владимир

Память 15 июля

В русскую историю имя князя Владимира вошло с эпитетом: «Красное солнышко.» Так его называли русские люди за его доброту, за ласку, за приветливость. Таким выведен князь Владимир в наших былинах. Он сам не совершает никаких подвигов, он даже не выезжает из «стольного града» Киева, но он – центр, вокруг которого подвизаются богатыри, «стоятели и оберегатели святорусской земли.»

Былинные сказания сложились не ранее 13-го века; это значит, что в них отразилась душа русского народа уже крещенного в христианскую веру. Неудивительно поэтому, что былины наделяют князя Владимира самыми лучшими чертами христианского характера. Народ как будто забыл, что князь Владимир пребывал молодые годы в язычестве и проявил себя и жестоким и мстительным. Описывая его жизнь, мы не должны закрывать на это глаза. В житиях святых мы находим много примеров когда даже большие грешники приходили в чувство раскаяния, оставляли прежнюю греховную жизнь и постепенно поднимались на высоту святости. Таким был путь святого апостола Павла, такова была преподобная Мария Египетская. То же произошло с князем Владимиром. Он оставил языческое нечестие, прилепился всем сердцем ко Христу и не только сам крестился (как его бабка Ольга), но крестил в Христову веру весь русский народ. При этом в его характере произошла резкая перемена, так что он из жестокого стал милостивым и кротким, жалеющим даже преступников.

Святослав, отец Владимира, был убит на войне. Тотчас между братьями начались распри, кому владеть Киевом, матерью русских городов. Владимиру, как младшему, пришлось спасаться за море, к варягам. Оттуда он вернулся через два года с сильной дружиной, отнял невесту у своего старшего брата Ярополка, умертвил ее отца и брата, князей Полоцких, хитростью овладел Киевом, убил Ярополка и с 980 года стал единодержавным правителем Русской земли. Ему была во всем удача, особенно в походах против соседей. Свои владения он расширил от Киева до самого Балтийского моря: победил ляхов, вятичей, радимичей, ятвягов и дунайских болгар. Язычник по вере, князь Владимир свои военные успехи приписывал помощи богов. После удачных походов совершались обильные жертвоприношения перед идолами; часто это были человеческие жертвы.

– И осквернялась кровью Земля Русская! – восклицает летописец.

Но Господь, не желая погибели грешника, послал в душу князя Владимира жажду праведности, пробудил в ней желание узнать истинного Бога, Творца неба и земли.

Преподобный Нестор, первый русский летописец, рассказывает как разные народы присылали к Владимиру своих послов и убеждали его принять их веру. Первыми пришли болгары, магометанской веры, и говорили князю: «Ты, князь, мудр, а закона не знаешь. Уверуй в закон наш и поклонись Магомету!» Но когда они объяснили Владимиру заповеди своего закона, что нельзя есть свинины, ни пить вина, то это ему не пришлось по душе, и он отослал их ни с чем.

Посланцам от Папы Римского князь Владимир ответил очень коротко: «Идите, откуда пришли!»

Были у него и хозары, держащиеся Моисеева закона. Они сильно склоняли князя к своей вере, они говорили: «Отцы наши распяли Христа, а мы веруем в единого, вечного Бога. Бога Авраама, Исаака и Иакова.» Вопрос Владимира: «Где ваша земля?» – смутил хазар. Они сказали, что Бог за грехи отцов, рассеял их по разным странам. Тогда Владимир сказал: «Если бы Бог любил вас, то не были бы вы рассеяны по чужим землям. Или и нам вы того же хотите?»

Прислали и греки в Киев проповедника своей веры, истинно Христовой, Православной, мудрого и благочестивого философа. Он рассказал князю о сотворении мира, о грехе первых людей, об изгнании их из рая и об Искупителе, Которого Бог, по Своему милосердию, послал на землю в лице Сына Своего Единородного, Господа нашего Иисуса Христа. Когда философ в своем рассказе дошел до всеобщего воскресения и страшного суда, он развернул перед глазами князя свиток. «Когда Христос придет судить живых и мертвых, – сказал он, – то поставит праведников направо от Себя и дарует им вечное блаженство; грешников же пошлет в ад на муку без конца.» Князь вздохнул и сказал: «Хорошо тем, кто справа, горе же тем, кто слева.» На это философ заметил: «Если, князь, хочешь быть с праведниками, – крестись!» Князю Владимиру запала на сердце эта мысль, но он сказал: «Подожду еще немного.»

Ему думалось, что в таком серьезном деле нельзя поступать торопливо, не посоветовавшись ни с кем. И созвал князь своих бояр и старейшин для совета о вере. Они сказали: «Если хочешь узнать какая вера лучше, то пошли мудрых мужей к разным народам и пусть они испытают их веру: кто как служит Богу.» Понравилась эта речь всем – и избрали десять славных и умных мужей для этой цели. Были эти послы у болгар, у немцев, у хазар; везде смотрели как люди живут и как молятся Богу. Не понравилось им нигде.

Наконец, попали они в Царьград, столицу греческого царства. Царь и патриарх, узнав зачем пришли к ним послы Киевского князя, позвали их на самое торжественное богослужение в храме Святой Софии и показали им всю красоту церковную, пение и архиерейскую службу. Послы пришли в восхищение, дивились и хвалили службу.

Вернувшись в Киев, они с восторгом рассказывали обо всем, что видели и слышали у греков. «Мы не знали были ли мы на небе или на земле, мы никогда раньше не видели такой красоты. О ней забыть нельзя и рассказать трудно.» Бояре сказали князю: «Если бы плох был закон греческий, то не приняла бы его твоя бабка Ольга, а она была мудрейшая из всех людей.» Итак, общим советом было решено принять Христову веру от греков.

Но князь решил действовать осторожно, чтобы греки не стали злоупотреблять своим преимуществом перед нами, он не хотел подчинять Русь грекам. Еще недавно русский князь Олег прибил свой щит на вратах Царьграда. Князю подумалось, что он может сам заставить греков дать ему христианских учителей и для этого он пошел на них войной и овладел городом Корсунь, который был главным их городом на Крымском полуострове. Отсюда он отправил послов греческим царям Василию и Константину с требованием руки их сестры, царевны Анны.

Цари на это отвечали, что царевна может быть женой только христианина. Тогда Владимир объявил, что желает креститься и просил прислать ему епископа для наставления в вере. Вместе с епископом приехала в Херсонес и царевна Анна. Как ни горько ей было ехать в далекую, чужую страну к жениху, которого она еще ни разу не видела, но она согласилась, предавшись на волю Божию. – Иду точно в полон, лучше бы мне умереть, – говорила она.

Незадолго до крещения Князь заболел глазами и перестал видеть, на душе его стало смутно... Но тут царевна Анна пришла ему на помощь. – Крестись, князь, избавишься от слепоты душевной и телесной! – говорила она. И действительно, лишь только князь Владимир погрузился в купель, как слепота, словно чешуя, спала с его очей, и он в духовном восторге воскликнул:

Ныне познал я истинного Бога!

Возвратился князь Владимир в Киев с великой радостью. Первым делом его было крестить своих 12 сыновей. Потом он повелел низвергнуть идолов, одних изрубить, других сжечь или потопить. Затем послал объявить по всему городу: «Завтра всем придти на реку креститься. Кто не придет креститься – будь то богатый, или бедный, или раб, – будет мне врагом.»

Услышав это, киевляне устремились к Днепру. «И сошлось там людей без числа,» – говорит летописец. И далее продолжает: «Взрослые вошли в воду и стояли там одни по шею, другие – по грудь, некоторые держали младенцев, иереи же совершали молитвы, стоя на берегу. И была видна радость на небе и на земле по поводу стольких спасаемых душ.» Это произошло в 988 году.

В Киеве и по всему лицу Русской земли приказал князь Владимир строить церкви и при них открывать школы. Так исполнились пророческие слова апостола Андрея Первозванного. Он некогда, стоя на Киевских холмах, возгласил: – На сих горах воздвигнется великий город, и благодать Господня воссияет для всей земли сей!

С князем Владимиром после его крещения произошла чудная перемена, он стал новым человеком: ни гордости, ни жестокости, ни любострастия не осталось в нем и следа. Своих прежних жен язычниц он отослал от себя. Сочетавшись христианским браком с царевной Анной, он остался ей верен до самой смерти. К бедным и больным его сострадание было безгранично. Каждый нищий и убогий мог придти на княжий двор и получить все что надобно. Если же кто по болезни или старости не в силах был дойти до его двора, тем князь повелел выдавать съестные припасы с возов, которые, по его приказу, разъезжали по городу.

Жалея преступников, князь Владимир приказал брать с них «виры» (денежные штрафы) как наказание. Но от этого разбойники умножились. Тогда епископы сказали князю: «Почему не казнишь их?» Он же ответил: «Боюсь греха.» И нужно было убеждать князя наказывать разбойников не только штрафами, но и телесными казнями, чтобы они имели страх и не разбойничали.

Приветливость и добродушие князя привлекли к нему любовь народа. В народной памяти сохранился светлый и живой образ доброго и ласкового христианского князя. В былинах и народных песнях он не иначе называется, как «красным солнышком» ласковым князем Владимиром.

Его княжеский двор был полон всегда гостей: могучих богатырей, богатых бояр, купцов и дружинников князя. Князь любил и уважал свою дружину, советовался о лучшем управлении страной, о войне и законах. Жил в страхе Божием и мире с окрестными чужеземными князьями.

Умер князь Владимир в преклонных годах. Тело его было положено в Десятинной церкви. Этот каменный храм во имя Пресвятой Богородицы был построен греческими мастерами по желанию князя тотчас после его крещения. На его содержание князь определил десятую часть своих доходов; оттого он и стал называться «Десятинным.»

День кончины – 15 июля – стал с очень давних времен днем памяти нашего Просветителя. В этот день русские люди собираются в храмы, вспоминают свое святое крещение, прославляют Бога молитвами и псалмами, а своего духовного благодетеля величают такими словами:

Величаем тя, святой равноапостольный княже Владимире и чтим святую память твою, идолы поправшего и всю Российскую землю святым крещением просветившего.

Мученики Хрисанф и Дария

Память 19 марта

«Сберегший душу свою, потеряет её; а потерявший душу свою ради Меня сбережёт её» (Мт. 10:39).

В третьем веке, когда жестоко преследовали христиан, один знатный человек, по имени Полемий, приехал из Александрии в Рим для воспитания сына своего Хрисанфа. В Риме Полемия приняли с почётом, а император дал ему даже звание сенатора. Молодой Хрисанф стал учиться у лучших учителей того времени и, будучи от рождения весьма способным, быстро преуспевал во всех науках, и был очень прилежен в чтении. В числе прочих книг попалось Хрисанфу и святое Евангелие, которое прочёл он с огромным вниманием.

Евангелие затронуло душу юноши, и он принялся изучать Слово Божие. Его доверие к прежним учителям поколебалось. Он понял, что если кто не знает ничего о Христе, тот вообще не знает ничего и лишь блуждает во тьме, так как без Христа все мы – как овцы, не имеющие пастуха. И тогда Хрисанф стал искать себе учителя, который мог бы наставить его в законе Христовом. Вскоре удалось ему познакомиться с христианским отшельником, что жил в уединённом месте и проводил время в посте и молитвах.

Старцу очень понравился этот молодой человек. Всегда с большой любовью встречал он Хрисанфа, который напоминал ему евангельского юношу, спрашивавшего у Христа, какую жизнь ему вести для спасения души. У Хрисанфа так же было сильно желание узнать такой образ жизни, такой путь к спасению. Многие юноши живут, не задумываясь над тем, для чего им дана жизнь и чем она закончится. Но не таков был Хрисанф. При первой же встрече спросил он у старца отшельника о том, что бывает с человеком после смерти и неужели же одна судьба ждёт и злых, и добрых и почему одни живут в полном довольстве, тогда как другие – в бедности, и отчего так много зла на земле.

На все эти вопросы святой отшельник ответил длинным рассказом: о сотворении мира Богом, когда было все – «добро зело,» о грехопадении первых людей, о болезнях и страданиях, которые возникли в мире из-за греха Адама и Евы. Потом старец рассказал Хрисанфу о Христе Иисусе, Который, будучи Сыном Божиим, сошёл на землю и научил людей верить в то, что они – дети Божии, что Бог любит праведников и жалеет грешников и не хочет, чтобы кто-либо из них погиб, но чтобы все спаслись, покаявшись. Ещё рассказал он, что всякому верующему в Иисуса Христа – Сына Божия даётся надежда воскреснуть и царствовать со Христом на веки вечные.

Убедившись, что Хрисанф уверовал во Христа искренне, отшельник крестил его во имя Отца и Сына и Святого Духа. Из купели крещения вышел Хрисанф обновлённый духом и полный любви к Богу. Он действительно отрёкся от сатаны и всех дел его и соединился со Христом. Хрисанф стал новым человеком. Когда его звали в языческий храм, он отказывался, говоря: – Что мне там делать? – Когда приглашали его разделить товарищескую пирушку, он отвечал словами апостола Павла: «Не увлекайтесь вином, – в нём заключён блуд»! – Всюду, где бы ни заходила речь о почитании богов, Хрисанф смело говорил, что боги эти – бесы, и что он как христианин никогда не согласится принести жертву им. Это дошло, наконец, до родственников Хрисанфа, и они сильно встревожились.

– Смотри, что делает твой сын, – говорили они Полемию, – как бы не взыскали с тебя за его вину! Он хулит богов и говорит о каком-то Иисусе Христе, как о неком истинном боге. Если царь узнает о том, не спастись тебе от гнева царского, поскольку хулящий богов хулит и царя. Полемий встревожился. Он призвал к себе сына и принялся убеждать его держаться прежних богов и забыть о Христе; однако, видя, что слова здесь бессильны, решился он прибегнуть к более строгим мерам – запер Хрисанфа, надеясь лишениями и заключением отвернуть его от святой веры. Но эта мера ни к чему не привела; напротив, в уединении Хрисанф ещё усерднее предался молитве. Тогда родственники сказали Полемию:

– Что ты делаешь?! Подобным средством не отвратишь ты сына от веры христианской. Христиане вовсе не боятся мучений: они охотно переносят страдания за своего Бога, а гонения лишь воспламеняют их усердие. Ты лучше окружи Хрисанфа роскошью и удовольствиями, и тогда, среди радостей мира, скорее позабудет он своего Бога.

Полемий внял совету. Он богато украсил дом, освободил сына из заключения и окружил его всеми удовольствиями, какие только смог придумать: целый день не умолкали музыка и пение, дом наполнился молодыми людьми и девицами, столы ломились от роскошных блюд и дорогих вин, – одним словом, были приняты все меры, чтобы отвлечь юношу и привить ему любовь к наслаждениям. Но юный Хрисанф не поддавался искушениям, он просил помощи у Бога, и Бог помог ему устоять перед соблазном и сохранить чистоту души и твёрдость веры. Отец его уже было отчаялся, но тут ему вновь подсказали:

– Есть в храме богини Минервы молодая девица Дарья. Она красива необычайно и умна, и уж она-то сумеет вернуть сына твоего нашим богам. Полемий попросил советчиков сходить к этой Дарьи и уговорить её выйти замуж за Хрисанфа. Дарья согласилась и тут же переехала в дом Полемия, который со слезами упрашивал её спасти сына.

Дарья была удивительно хороша собой и делала всё, чтобы понравиться юноше. Она одевалась в лучшие наряды, старалась очаровать Хрисанфа блеском ума и привлечь ласковыми речами. Но Хрисанф, стремившийся всем сердце только к Богу, оставался равнодушным к обольщениям Дарии.

– Девица! – сказал он ей однажды. – Как ты тщательно украшаешь себя, какое старание употребляешь, как попусту расточаешь сладкие речи, чтобы отвести душу мою от благого начинания и привлечь к себе сердце моё, которое полно совсем иной любви! Лучше бы направить тебе старание твоё на обретение благоволения вечного Бога, Иисуса Христа! Как теперь украшаешь ты тело своё многоцветными одеждами, так же укрась и душу свою чистотой и верой, и тогда обретёшь ты Самого Христа, Который уготовит тебе обитель вечную, впишет имя твоё в книгу жизни и даст тебе радость нескончаемую!

С огромным изумлением слушала девица. Её ум и сердце не были ещё просвещены верой и истиной, не знала она о жизни вечной и, воспитанная в язычестве, верила, что счастье земное и есть цель жизни. Она стала было говорить о радостях жизни, о великих мудрецах языческих, которые изучили природу и знают много тайн. Но на все её увещевания Хрисанф отвечал словами христианской мудрости, и, наконец, свет истины озарил душу молодой язычницы. Она уверовала и пожелала стать христианкой. Тогда они уговорились вместе вести жизнь святую и вполне преданную Богу, и Хрисанф объявил отцу, что он соглашается на брак с Дарьей.

Вскоре после этого Полемий скончался. Тогда Дария приняла святое Крещение, и стали они с Хрисанфом жить, отдавая себя полностью на служение Богу и ближним. Они поселились в двух отдельных домах, устроенных на подобии монастырей. В одном из них Дария принимала уверовавших девиц, молилась с ними и изучала Закон Божий. В другом – жил Хрисанф с новообращёнными христианами, которые, подобно ему самому, отреклись от мира и семейной жизни, чтобы целиком посвятить себя Господу.

Так прошло несколько лет. В конце концов, римскому градоначальнику донесли, что Хрисанф и Дария проповедуют Христа. Велено было схватить Хрисанфа и его жену и предать их мучениям. Но Бог чудесно охранял Своих служителей: крепкие узы, которыми пытались связать их, сами собой развязывались, а железные оковы распадались. И всё-таки врагам удалось схватить Хрисанфа. Когда же бросили его в мрачную темницу, темница вдруг озарилась необыкновенным, неземным светом. Испуганные сторожа донесли об этом трибуну Клавдию, и тот пришёл лично убедиться, так ли это. Приписывая чудо исключительно волшебству самого Хрисанфа, трибун сказал ему:

– Оставь волшебство твоё, – оно от ложной веры. Поклонись богам, как прилично всякому человеку.

– Неужели ты не понимаешь, – ответил ему на это Хрисанф, – что мне помогает не волшебство, а сила Божия? Ты скоро поймёшь это, так как Господь ищет и твоего спасения! Между тем Клавдий приказал привязать Хрисанфа к столбу и жестоко бить его суковатыми палками. Но удары палок не оставляли даже следов на теле св. мученика. Все были поражены, и Клавдий, наконец, понял, что Хрисанфа охраняет сила свыше. Он приказал воинам:

– Перестаньте мучить его. Я понимаю теперь, что Бог его велик и силён. Нам нечего больше делать, как только просить у Него прощения за принесённые Ему оскорбления. – И, упав вместе со всеми присутствующими воинами к ногам святого мученика, Клавдий произнёс: – Воистину, Бог твой – единый и всемогущий Бог. Умоляем тебя, приведи и нас к Нему, сделай нас Его рабами!

Хрисанф начал объяснять им, что Бог близок ко всякому человеку, кто ищет Его сердцем; он говорил о могуществе Бога, о милосердии и благости Его. Все слушали с великим вниманием, а потом стали приводить и родственников своих. Через несколько дней множество язычников перешло на сторону истинной веры. Сам Клавдий, жена его Илария, два сына и многие другие из воинов приняли святое Крещение. Это дошло до слуха императора. Он приказал Клавдия утопить, а его семью и остальных новообращённых воинов казнить. Все они были усечены мечом, но с радостью приняли смерть свою.

Между тем Хрисанфа и Дарию предали новым мучениям, но, как и прежде, сила Божия охраняла их, и знамения, которые Господь являл ради них, привели многих язычников к истинному Богу. В конце концов, Хрисанфа и Дарию вывели за город и закопали живьём в землю. Часто потом христиане собирались на том месте, где были заживо погребены эти святые мученики. Одно только пребывание на святом месте чудесным образом исцеляло больных.

Мученик Никифор

Память 9 февраля

""Кто говорит: я люблю Бога, а брата своего ненавидит, тот лжец» (1Иоан. 4:20).

«И если семь раз в день согрешит против тебя [брат твой] и семь раз в день обратится и скажет: каюсь, прости ему» (Лук. 17:4).

Правду этих апостольских слов мы лучше всего поймём, когда прочтём житие св. мученика Никифора. Был у него друг, священник, по имени Саприкий, с которым у Никифора была такая дружба, что все изумлялись и считали их родными братьями. Не проходило и дня, чтобы они не виделись друг с другом, при встрече же смотрели один на другого с любовью, и каждый хотел сделать для другого что-нибудь приятное. Казалось, только смерть и может разлучить их.

Но, как в раю, дьявол позавидовал счастью первых людей и толкнул их на грех, так и здесь: после многих лет крепкой дружбы у Никифора с Саприкием, по наущению дьявола, началась вражда. Никто из них не мог сказать точно, с чего она началась, но только перестали они ходить друг к другу. А если случайно встречались где-либо, то отворачивались, избегая взаимных поклонов, и всюду говорили друг о друге плохие слова. Одним словом, они возненавидели друг друга с той же силой, с какой раньше любили.

Прошло довольно много времени. Никифор начал думать о примирении и стал посылать к Саприкию своих друзей.

– Прости его, – говорили эти друзья Саприкию. – Видишь, как он жалеет и раскаивается во всём, что случилось! – Но Саприкий не желал и слушать о примирении.

Ещё два раза с той же просьбой посылал к нему Никифор своих друзей, но Саприкий оставался неумолим. Хотя он и помнил слова Христа: «оставь нам долги наши, как и мы оставляем своим должникам,» но будто не для него были написаны они! Никифор же, скорбя о потерянной дружбе, решил сделать последний шаг к примирению – пошёл к Саприкию, поклонился ему до земли и сказал: – Прости меня, отче! Прости ради Христа! – и заплакал.

Но Саприкий даже не взглянул на своего бывшего друга. Ни земной поклон, ни слёзы не тронули его чёрствое сердце. Казалось, в нём не осталось и тени бывшей привязанности к Никифору. В это время вспыхнуло очередное гонение на христиан. Саприкий, в числе других, был схвачен и предстал перед судом игемона.

– Ты христианин? – спросили его.

– Да, – ответил Саприкий.

– Ты клирик? – спросили его опять.

– Да, я – пресвитер, – снова сознался он.

– Император приказал, чтобы христиане приносили жертвы богам. Ты согласен исполнить приказ?

– Нет! – воскликнул Саприкий. – Разве ты не знаешь, игемон, что есть один истинный Бог, творец неба и земли, морей и всего, что в них, а ваши боги – это бесы?

В ответ на эти слова игемон велел растянуть Саприкия и безжалостно мучить его. Но какие бы ужасные пытки не применяли к нему, он оставался непреклонным и только говорил:

– Лишь над телом моим вы имеете власть, но не над душой. Владыка души моей – Господь Иисус Христос, создавший её. И Ему я останусь верен.

Сколько бы после этих слов ни мучили Саприкия, он всё вытерпел мужественно и не отрёкся от Христа. Видя его твёрдость, игемон вынес ему смертный приговор. В то время как Саприкий шёл на казнь, бывший друг его Никифор, уже считая его мучеником за Христа, бросился навстречу ему и сказал:

– Мученик Христов, прости меня! Я согрешил перед тобой!

Но он не получил никакого ответа на свою смиренную просьбу. Через какое-то время блаженный Никифор вновь припал к ногам Саприкия, умоляя о прощении: – Мученик Христов, прости меня, в чём бы я ни согрешил перед тобой, как перед человеком! Вот с небес снисходит на тебя венец мученичества. Неужели, ты не пожалеешь меня даже в минуту эту? И снова не было никакого ответа. Саприкий, окаменевший в своём ожесточении, даже не повернул головы в сторону Никифора, словно того и не было рядом. Видя эту сцену, мучители удивлялись и говорили Никифору:

– Такого странного человека, как ты, мы не видали никогда. Зачем просишь ты прощения? Разве может он повредить тебе хоть чем-то после своей смерти? Зачем тебе нужно примирение с тем, кого сейчас уже не будет?

На это святый Никифор ответил: – Не знаете вы, чего прошу я у исповедника Христова, а Бог знает. Когда же, наконец, пришли они на место казни, Никифор в очередной раз обратился к Саприкию:

– Молю тебя именем Христовым, за Которого ты страдаешь, простить меня! Господь сказал: «Простите, и воздастся вам за это.» И вот я умоляю тебя последней просьбой: Дай мне прощение! Неужели ты, идя ко Христу, не хочешь исполнить Его слово?!

Но Саприкий остался глух, как аспид, и на эту слёзную мольбу. И тогда Господь лишил его благодати Своей, которая до сих пор помогала ему терпеть мучения и оставаться верным Христу. Когда мучители велели Саприкию стать на колени и приготовиться к отсечению головы, он воскликнул:

– Не убивайте меня! Я готов поклониться богам и принести им жертву. Услышав эти слова из уст своего друга, Никифор воскликнул:

– Не делай этого, о возлюбленный брат мой! Вот Владыка-Христос нисходит с небес, чтобы принять душу твою, увенчать её знаком победы и ввести в жизнь вечную!

Однако Саприкий остался нем и на эти слова друга своего. Одно мгновение, удар меча, отделял его от жизни вечной, но лишённый помощи Бога за своё жестокосердие, потерял он мужество, принёс жертву идолам и погиб для жизни вечной. Святой же Никифор, видя, что Саприкий совершенно отпал от веры и отрёкся от Христа-Господа, начал громко взывать к мучителям: Я христианин! Я верую в Господа Иисуса Христа, от Которого отрёкся Саприкий. Тогда казните меня вместо него!

Услышав это, игемон приказал отпустить Саприкия, а вместо него усечь мечом Никифора. Так святой мученик был умерщвлён за Христа и, радуясь, отошёл к Господу, чтобы принять от Него венец победы и предстать перед Ним в лике святых мучеников, славящих Отца и Сына и Святого Духа, единого в Троице славимого Бога. Ему же подобает честь и поклонение ныне и во веки веков.

Мученица Татьяна

Память 12 января

Родилась св. Татьяна в Риме около 200-го года по Р.Х. Родители её были богатые и знатные граждане, которые в то-же время были и тайные христиане.

Трудно тогда было быть христианином. Рим был полон языческих храмов, и общественная жизнь была тогда тесно связана с религией. Возвращались ли римские легионы после победы над врагами, – все должны были приносить жертвы богам. Вступал ли на престол новый император, – все шли в храмы и воскуряли фимиам перед «гением императора.» Начинался ли новый год, – всем следовало умилостивить богов жертвоприношениями. А сколько было других случаев в жизни, когда нужно было на виду у всех показать, что ты не безбожник, что ты чтишь богов, что ты исполняешь все обряды народной религии!

Казалось бы, велика ли важность бросить щепотку фимиама на жертвенник или поклясться гением императора, – но христиане и это считали изменой Христу, актом отречения от Него и потому под разными предлогами старались уклониться от участия в общенародных праздниках; им приходилось таиться и скрывать свою веру в истинного Бога. Когда же вспыхивало очередное гонение на христиан, когда их принуждали открыто, при всех, похулить Христа и принести жертвы идолам, тогда даже и тайные христиане объявляли о своей вере, терпели страдания и лишались жизни, как это и случилось с отцом святой Татьяны.

Татьяну с самых ранних лет её родители стали приучать к благочестию. Они брали её с собою на тайные богослужения, совершаемые ночью в катакомбах. Пробираясь по узким коридорам катакомб, едва освещённым масляными лампами, она видела, что стены этих коридоров хранят в себе мощи мучеников, тела усопших в вере и преданности Христу. В дни их памяти она слышала гимны, прославлявшие их подвиги, и трепетным сердцем внимала рассказам об их святой жизни и страданиях. Ей самой захотелось быть такой же, как эти святые мученики, так же любить Христа и так же отдать за Него жизнь.

Часто, ещё будучи маленькой девочкой, св. Татьяна, проснувшись среди ночи, поднимала руки и приносила Богу свои детские молитвы:

– Я хочу быть святой, – шептала она. – Научи меня, Господи, не любить ничего и никого так крепко, как Тебя! Научи меня, Господи, делать только то, что Тебе угодно; сделай меня Твоей служительницей! Когда св. Татьяна выросла, эта её мечта исполнилась. За свою благочестивую жизнь, за свою преданность Богу и постоянную готовность что-то сделать для других она была посвящена в диаконисы. В её обязанности входило учить вере оглашенных женщин и девушек, готовить их к святому Крещению, прислуживать при совершении этого таинства, заботиться о бедных, о больных и сиротах.

В это время опять вспыхнуло в Риме гонение на христиан. Велено было, чтобы все граждане принесли жертвы богам, и хватали всех, кто отказывался исполнить это веление. Среди схваченных оказалась и св. Татьяна.

– Принеси жертву Аполлону! – сказали ей. Вместо этого св. Татьяна стала молиться Христу. И вдруг земля заколебалась, статуя Аполлона упала и разбилась на мелкие куски, стены храма задрожали, и послышались стоны.

– Это стенают духи зла и лжи, – сказали про себя христиане, – чувствуют они, что приходит конец их обманам. Между тем св. Татьяну повлекли на место пыток. Там её стали бить по лицу и терзать железными крючьями. Мужественно перенося страдания, святая дева молилась за своих мучителей и просила Господа открыть им душевные очи и научить истине. Молитва её была услышана: небесный свет озарил их, и они увидели четырёх ангелов, окружавших святую. Тогда они пали к ногам святой Татьяны и стали молить её:

– Прости нас, служительница истинного Бога! Прости нас, ибо не по нашей воле мы терзали тебя. Разозлённые судьи приказали тотчас же схватить этих раскаявшихся воинов и предать их смерти. Новообращённые мученики громко славили Христа и после короткого, но жестокого мучения все они, числом восемь, были усечены мечём и отошли к Господу, приняв крещение в собственной крови.

На другой день сам правитель Рима Ульпиан взялся судить св. Татьяну. Когда её привели из темницы, все были поражены тем, что на ней не было видно даже и следа от вчерашних мучений. Лицо её было спокойно и радостно. Ульпиан стал убеждать св. деву принести жертву богам, но она отказалась. Тогда он приказал обнажить её и острыми бритвами резать ей тело. Как знамение её чистоты, из ран вместе с кровью истекло молоко, и воздух наполнился благоуханием, подобным благоуханию св. мира, ибо Татьяна, подобно св. миру была исполнена Св. Духа.

Затем её растянули на земле и долгое время били жезлами так, что сами мучители быстро теряли силы и часто сменялись. Она же оставалась непоколебимой, так как ангелы Божии, как и прежде, невидимо стояли около неё, ободряли её и отводили от неё удары на тех, кто пытался причинить ей страдания. Наконец, девять из числа палачей пали мёртвыми, а остальные, еле живые, остались лежать на земле неподвижно.

Святая же, встав, обличила во лжи самого судью и его служителей, говоря, что боги их – бездушные идолы, она же служит единому истинному Богу, творящему чудеса.

Так как уже приближался вечер, то Святую отправили обратно в темницу. Там она провела ночь, молясь Господу и воспевая Ему хвалу. Небесный свет озарял её, и ангелы Божии славословили Господа вместе с ней. Утром её снова привели на суд и снова все были поражены её прекрасным видом. В этот день святая сокрушила своей молитвой храм богини Дианы и снова претерпела за это страшные мучения. На другое утро св. Татьяну привели в цирк и выпустили на неё атласского льва. Арена Колизея, как и арены многих других римских цирков, была уже обильно напоена мученической кровью. Постоянно совершались там кровавые зрелища: бестрепетных христианских мучеников отдавали на растерзание зверям. Но теперь на эту же арену была брошена дочь одного из знатнейших и уважаемых римлян. Это сильней обычного возбуждало всеобщее любопытство.

Однако, на удивление всем, выпущенный из клетки лев не растерзал Святую. Вместо этого, он ласкался к ней и покорно лизал ей ноги. Толпа, подумав, будто это был какой-то ручной или слабосильный лев, заволновалась и потребовала, чтобы его убрали с арены. Некоторые зрители, возглавляемые одним знатным сановником, кинулись исполнять пожелание толпы. Но лев, кинувшись на сановника, тут же растерзал его. После того святую Татьяну увели с арены и снова подвергли мучениям; наконец, её бросили в огонь. Но огонь не коснулся не только её святого тела, но даже и роскошных волос, которыми, как плащом, святая мученица прикрывала свою наготу во время мучений. Язычники пришли тогда к заключению, что чудеса эти совершаются только силой волос Татьяны. Её остригли и заключили в храм Зевса.

Когда на третий день в храм пришли жрецы, они увидели, что идол Зевса лежит разбитый на мелкие кусочки, а святая пребывает в радости, молясь Богу. Тогда Ульпиан произнёс смертный приговор, и св. Татьяна была обезглавлена. Вместе с ней был казнён и её отец, объявивший себя христианином. Видя страдания своей дочери, он не пожелал оставаться тайным христианином и решил пострадать вместе с ней. Произошло всё это в 225 году.

"Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч?« (Рим. 8:35). Эти слова св. апостола Павла буквально исполнились в жизни св. Татьяны: ничто не смогло поколебать её веры в Господа Иисуса Христа, Которому она отдала свою молодую жизнь.

Праведный Филарет Милостивый

Память декабря

«Кто милует нищего, тот даёт взаймы Самому Богу.»

Много лет тому назад, когда Греческой Империей правила благочестивая императрица Ирина (конец 8-го века), в одной из малоазиатских провинций жил благочестивый муж, по имени Филарет, со своей женой Феозвой. У них было трое детей: один мальчик и две девочки. Дом их был – что называется – «полная чаша,» в хозяйстве – множество скота, обширные и плодородные поля, многочисленные рабы и рабыни. Видя в этом изобилии особую милость Божию, Филарет часто говорил сам себе:

– Неужели такое богатство Бог дал только мне и моей семье? Ведь сколько есть людей бедных: вдов, сирот, больных – тех, у кого ничего нет. Кто их накормит и оденет, если не мы, богатые?

И стал Филарет весьма милостив к нуждающимся так, что кто бы из бедных и с какой бы просьбой ни пришёл к нему, всегда получал просимое. Даже если кому-то из бедняков понадобился конь, или осёл, или что-нибудь из одежды, то он смело шёл к Филарету, зная, что тот не откажет. Когда же жена Филарета выговаривала ему, что, мол, если так раздавать, то скоро и сам останешься нищим, Филарет отвечал ей словами псалма:

«Я был молод и состарился и не видел праведника оставленным и детей его просящих хлеба» (Пс. 36:25).

Но вот случилось, что на местность, где жил Филарет, напали мусульмане; они разорили и опустошили страну, увели в плен многих слуг Филарета и угнали почти весь его скот. Не пощадили и бедных людей: один лишился коня, другой – последней коровы. Все бросились к Филарету за помощью, и он не отказал никому. Сам из богатых сделался бедняком, – только и осталось у него: пара волов, корова, конь да двое слуг. Так что и на поле уже стало некого послать, а приходилось самому ездить и пахать оставшуюся ниву... Но как один радуется своему богатству, так св. Филарет радовался своей бедности, вспоминая слова Христовы, что трудно богатому войти в Царствие Небесное.

Однажды, когда св. Филарет трудился на своём поле, у одного селянина, тоже пахавшего ниву, сдох вол. Что я теперь буду делать! – горько заплакал мужик. – Кто мне теперь одолжит вола, чтобы допахать поле?! Пошёл бы я раньше к Филарету, но и он обнищал. Впрочем, пойду-ка поделюсь с ним горем, и, может быть, мне станет легче.

Когда рассказал он Филарету о своём несчастье, тот сразу же выпряг своего вола, сказав: Возьми, брат, этого вола. Он мне не нужен. У меня есть ещё один.

И сказано это было с такой лаской, с такой настойчивостью, что бедняк не мог не согласиться и, поклонившись Филарету до земли, повёл вола к себе домой. А Филарет, окончив работу, пошёл домой. Недалеко от ворот стояла Феозва. Увидев мужа с одним волом, она удивилась: А другой вол где?

Тут св. Филарету пришлось покривить душой и сказать:

– Вол, наверное, заблудился, или его украли, когда я в дневную жару прилёг отдохнуть. Феозва тотчас же послала сына отыскать вола, и сын вскоре нашёл его в ярме у мужика. Но когда бедный человек рассказал всю историю о том, как попал вол к нему, то юноше ничего не оставалось делать, как вернуться домой ни с чем. Он не посмел взять вола, которого отдал его отец.

– Горе мне, бедной, с таким мужем! – запричитала Феозва, узнав от сына историю с волом. – Что мы будет делать, дети мои, когда ваш отец такой бессердечный и жестокий человек! Он раздаёт всё, а мы остаёмся голодными.

Затем она пошла к Филарету и стала упрекать его в лености, в беспечности и в излишней заботе о других, когда у самого жена и дети нуждаются во всём. Филарет не стал оправдываться, а только сказал:

– Жена моя, мы с тобой – христиане. Взгляните на птиц небесных, – они не сеют, не жнут, не собирают в житницы, и Отец ваш небесный питает их. Так неужели Он не пропитает нас, кто лучше птиц.» – Этими и другими словами старался Филарет утешить свою жену. Не прошло и пяти дней, как вновь прибегает к Филарету тот же крестьянин в большом смущении и говорит:

– Обидел я тебя, взяв вола твоего, а потому не было мне от него большой пользы: объелся он какой-то травы и пал. Не успел земледелец закончить фразу, а св. Филарет уже привёл ему другого вола и принялся умолять взять нового вола взамен павшего.

– Я намерен, – сказал он, – отправиться в далёкую страну и потому не желаю, чтобы рабочий скот стоял без дела.

И селянин удалился с волом, удивляясь необычному милосердию св. Филарета. Когда в доме узнали, что и последнюю скотину увели со двора, поднялся плач и вопли. Феозова сквозь слёзы причитала:

– И что за мужа дал мне Господь! Это какой-то ненавистник своей собственной семьи! Одну пару волов оставил нам Бог, чтобы нам не умереть с голода, а он и тех отдал!

Дети, видя мать в слезах, тоже подняли плач. Блаженный Филарет, будучи не в силах вынести эту сцену, и сам заплакал, говоря:

– Для чего вы называете меня немилосердным и думаете, что я хочу уморить вас голодом?! Никогда вы не умрёте с голоду, потому что в одном месте спрятано у меня столько сокровищ, что их хватит нам и на сто лет.

Дети успокоились и стали думать, о каких это сокровищах говорит их отец. А св. Филарет не обманывал их, говоря о сокровищах – он предчувствовал сердцем то счастье, которое Господь готов был послать им. Через некоторое время случился в той стране голод. Видя, что в доме нет хлеба, Филарет сел на осла и поехал в далёкую сторону к другу. У этого человека он взял шесть мер пшеницы и вернулся домой с радостью, что есть теперь чем кормить жену и детей. Пока же отдыхал он после дальней дороги, пришёл к нему бедняк, чтобы попросить решето пшеницы в долг. И Филарет сказал жене своей:

– Дай этому бедняку меру пшеницы.

А жена ответила: Позволь прежде насытиться жене и детям! А лучше раздели пшеницу так, чтобы никому не было обидно: одну меру дай мне, по одной – детям и рабыне, а остальное – дари кому захочешь!

Филарет посмотрел на неё и рассмеялся:

– А про меня ты забыла? Мне ничего не выделяешь?

На что жена ответила:

– Ведь ты – ангел, а не человек. Если бы ты нуждался в пище, то не раздавал бы пшеницу, взятую взаймы. Тогда Филарет насыпал две меры пшеницы и дал их просившему. Жена же сердито сказала ему:

– Отдай и третью меру, поскольку ты – богач!

И блаженный Филарет, отдав и третью меру, отпустил бедного человека с миром.

Один из друзей Филарета, прослышав о его крайней бедности, послал ему 40 мер пшеницы. Феозва очень обрадовалась этой милости Божией и сказала Филарету:

– Господин мой, дай мне и детям нашу долю, отдай долги соседям, а со своей частью поступай, как знаешь. Филарет сделал всё так, как посоветовала жена, а свою часть в два дня раздал он убогим. Видя, что муж неисправим, Феозва решила не звать его за общий стол, и стали они есть тайно от Филарета. Но однажды, когда мать и дети обедали, к ним зашёл и Филарет.

– Примите меня, дети, – попросил Филарет, – если и не как отца, то хоть как странника.

Дети засмеялись и сказали:

– Садись, папа! Хоть и скудно на столе, но на твою долю хватит!

Во время обеда Феозва сказала мужу: Почему же до сих пор ты не показываешь нам сокровища, о которых говорил. Если ты не обманываешь нас, покажи, где спрятаны они, – мы сможем накупить всего и ты вновь будешь обедать с нами.

– Потерпите немного, – ответил Филарет. – Скоро вы получите великое богатство!

В то время правила Греческой империей благочестивая Ирина со своим сыном Константином. Когда Константину пришло время жениться, Ирина послала своих вельмож по всей империи искать для своего сына достойную невесту. Случилось вельможам побывать и в той стране, где жил св. Филарет. Издали увидали они дом Филарета, отличавшийся высотой и красотой. И хотя сказали им, что в доме том живут бедные люди, заходить к которым не имеет смысла, вельможи всё же велели предупредить хозяина о своём визите.

Филарет принял высоких гостей с радостью, выйдя навстречу им и поклонившись до земли со словами: Великая честь для меня принимать таких гостей в моём доме. – Затем велел он жене приготовить хороший обед для императорских слуг, но Феозва возразила ему:

– А из чего же приготовить хороший обед? Ведь в доме нет и цыплёнка. Разве что, сварить лебеды, да и то – без масла, поскольку едва упомню и запах его.

Она ещё не окончила своей фразы, как открылась дверь, и вошли богатые соседи, неся в дар Филарету и мясо, и птицу, и вино, и хлеб – всё, чем бы он мог угостить знатных гостей. Из всего этого Феозва приготовила вкусное угощение и накрыла на стол в верхней горнице. Когда послы императрицы вошли туда, их поразил вид самой горницы и большой стол из слоновой кости с позолоченными украшениями, весьма искусано отделанный. Прислуживали за столом сын и внуки Филарета. Чинное служение их удивило даже вельмож, и они спросили его:

– Почтенный муж, есть ли супруга у тебя?

– Есть, – ответил Филарет. – А это – дети мои и внуки.

Когда Феозва вошла и поприветствовала гостей почтенным поклоном, они спросили, нет ли у неё дочерей-девиц? И она ответила, что у неё есть три внучки и что они находятся у себя, на женской половине дома. Тогда послы рассказали, с какой целью они явились, и попросили показать им девиц. Когда же девицы вошли, вельможи, поражённые их красотой, воскликнули:

– Благодарим Господа, давшего нам счастье найти то, чего ищем. Несомненно, одна из этих девиц станет супругой нашего императора: прекраснее их мы вряд ли уже найдём.

Тотчас же всему семейству блаженного Филарета велено было собираться в путь. В столицу же к этому времени съехалось со всей империи множество девиц, которые мечтали стать супругой молодого императора. Одну за другой вводили к Ирине девиц, блиставших молодостью, красотой и великолепными нарядами. Константин и вельможа, ведавший императорским двором, оба любовались девицами и каждой задавали несколько вопросов. Когда же ввели внучек Филарета, то старшая из них Мария приглянулась более других и императору и его матери своим кротким видом и разумными ответами. Её-то и выбрал Константин в жёны себе, а её сестёр в скором времени выдали замуж за богатых и знатных вельмож. Всю семью Филарета оставили в столице и наградили домами и всевозможным добром. Тогда-то и вспомнились слова Филарета о сокрытом сокровище, которого должно хватить им на многие годы.

Став вновь богатым, святой Филарет по-прежнему не забывал убогих, – он получил возможность благотворить им ещё больше. Часто Филарет собирал их у себя в доме, сам прислуживал им за трапезой и, отпуская их, давал каждому по золотой монете. И не было во всём Константинополе такого нищего, которых не изведал бы щедрость блаженного Филарета. Когда же Господь открыл Филарету близость кончины, тот призвал всех своих детей и внуков и сказал им:

– Дети мои, вы видели, как провёл я жизнь! Я не жил чужим трудом, но сам зарабатывал свой хлеб. Я не превозносился богатством, дарованным мне Богом, избегал гордости и возлюбил смирение. Когда я обнищал, я не скорбел, не хулил Бога, а благодарил Его за то, что Он наказал меня. Потом Господь ещё более возвысил меня, но и тут я не превознёсся, а богатства, посланные мне Богом, снова передал через убогих Небесному Царю. Так и вы живите. Не дорожите мимотекущим богатством, посылайте его в ту страну, куда я сейчас отбываю. Не забывайте успокаивать странников, заступаться за вдовиц, помогать сиротам, навещать больных и сидящих в темнице, будьте усердны к церкви, не присваивайте себе чужого, не обижайте никого, не говорите и не мыслите зла, не радуйтесь ничьим бедствиям, даже врагов, погребайте мертвых и поминайте их в церкви. И меня, недостойного, в молитвах своих поминайте, покуда сами не перейдёте в блаженную жизнь.

Потом блаженный Филарет благословил каждого из них и, помолившись, предал дух свой Господу, прожив на земле в общей сложности 90 лет. Погребение этого угодника Божьего представляло умилительное зрелище: тело святого провожали толпы людей, множество нищих, пришедших не только из столицы, но и из других городов и селений, стеклось на погребение. Все горько плакали, лишившись столь милостивого благодетеля.

Преподобный Иоанн Дамаскин

Память 4 декабря

Родиною святого Иоанна был город Дамаск в Сирии. Отец его занимал высокое место у правителя Дамаска и достиг большого благополучия. Вместе с женою они отличались благочестием и преданностью Православной вере.

Когда Иоанн начал подрастать, отец его много сил и средств потратил, чтобы дать ему наилучшее образование. Сам Господь помог в этом: послал ему мудрого и много знающего старца – инока, по имени Косьма.

Сей инок знал философию греческих мудрецов Аристотеля и Платона, изучил геометрию и астрономию, постиг искусство музыки, был силен в диалектике, знал в совершенстве христианское богословие. Несколько лет провёл Иоанн в ученье у старца Косьмы; всё изучил, все науки прошел с таким успехом, что однажды старец Косьма сказал отцу Иоанна:

– Вот желание твоё исполнилось: отрок твой уже превосходит меня своей учёностью и не нуждается больше в учителе. Прошу тебя, отпусти меня теперь в монастырь, чтобы перед смертью научиться мне самому высшей духовной мудрости для спасения души.

После ухода старца Косьмы прошло несколько лет, и скончался отец Иоанна. Правитель Дамаска призвал к себе Иоанна и назначил его на должность большую даже, чем занимал его отец.

В это время в Царьграде начались гонения на святые иконы. По приказу царя Льва Исаврянина, всех кто почитал святые иконы, подвергали мучениям, заключению в темницы, ссылкам. Самые иконы велено было вынести из храмов и уничтожить. Царские воины ходили по домам, собирали св. иконы и всенародно сжигали их. Стон и вопли стояли по всей империи. Да и как было не плакать, когда святые лики Спасителя и Божией Матери, перед которыми так привычно было становиться на молитву, с кощунством и издевательствами предавались огню?!

О гонениях на св. иконы скоро стало известно Иоанну. С горячим вдохновением он написал несколько посланий в защиту их. Эти послания очень поддержали и утешили благочестивых людей, но в то же время раздражили еретиков-иконоборцев и прежде всего царя Льва. (Напомним здесь, что Дамаск был в руках арабских халифов, а не византийских царей).

Царь Лев закипел яростью против Иоанна и решил погубить его самым низким образом. Он приказал искусному писцу изучить почерк Иоанна и написать письмо, как бы его рукой, к нему, царю Льву. Это фальшивое письмо было составлено в таких словах:

– Сообщаю тебе, царю великой христианской державы и покровителю всех христиан, что наш город плохо охраняется. Если ты, царь, пошлёшь своё войско, оно без труда овладеет Дамаском. Я же тебе окажу всяческую помощь, ибо всё здесь находится в моём ведении.

И другое письмо, уже от себя, велел царь Лев написать арабскому халифу в Дамаск. В этом письме царь писал:

– Некий христианин, живущий в твоём городе, побуждает меня к войне с тобою и изменнически обещает свою помощь. Чтобы ты не сомневался в моих словах, посылаю тебе одно из посланий этого христианина. Отыщи его и поступи как хочешь.

Когда эти письма были доставлены Дамасскому халифу, он без труда узнал почерк Иоанна. Тотчас же послал за ним и, не говоря ни слова, показал ему фальшивое письмо. Иоанн сказал: «Почерк мой, но не моя рука это писала. Нужно быть подлым человеком, чтобы решиться на измену своему государю.» Халиф не поверил Иоанну и велел отсечь ему правую руку.

Отсеченная рука была вывешена на площади, на страх всем кто дерзнул бы ещё отважиться на такое дело. А Иоанн, изнемогавший от боли, отведён был в свой дом. Вечером, в надежде, что гнев халифа уже остыл, Иоанн послал к нему слугу просить отсечённую руку. Получив её, он вошёл в свою спальню, пал на колени перед иконой Божией Матери и стал горячо молиться и просить исцеления. Ночью ему было видение: явилась Божия Матерь, смотревшая на него милостивым взглядом, и он услышал слова Её: «Вот рука твоя здорова!»

Проснувшись, Иоанн убедился, что действительно отсечённая кисть руки приросла. Не было границ радости Иоанна. Весь дом его наполнился ликованием. Все пели благодарственные песни Богу. И халиф узнал о чуде с рукой Иоанна. Он пожалел, что так поспешно и необдуманно поступил с ним, и решил вознаградить его, сделав своим первым советником. Но у Иоанна созрела другая мысль: оставить мир с его суетой и тревогами и уйти в монастырь. Как ни уговаривал его халиф, Иоанн остался непреклонен.

Придя домой, он тотчас созвал родственников и объявил о своём решении. Свои богатства он оставил им и велел отпустить всех рабов на свободу, дав каждому столько денег, чтобы он мог начать новую жизнь.

Одевшись в самое простое платье, взяв в суму лишь несколько сухих лепёшек, а в руку – посох, вышел Иоанн ранним утром, как странник, направляя свой путь к Иерусалиму. Поклонившись святым местам, он удалился за Иордан, в пустыню, где в лавре св. Саввы спасались иноки. Игумен тотчас узнал Иоанна и рад был, что такой человек смиренно просит принять его в число братии.

Но кто же осмелится быть старцем и наставником прославленному Иоанну? Все отказывались. Наконец, нашёлся некий старец, простой, но мудрый, который согласился взять к себе Иоанна на послушание.

Первой заповедью старца было: ничего не делать по собственной воле, приносить Богу продолжительные молитвы и непрестанно плакать о своих грехах. Долгое время жил Иоанн у старца, бережно соблюдал все его наставления, слушал его без ропота и прекословия. А старец радовался, видя, с какою скоростью восходит Иоанн всё к большему и высшему совершенству.

Однажды старец, желая испытать послушание и смирение Иоанна, собрал много корзин, которые они вместе плели, и послал его продать их в Дамаск. «Только смотри, – сказал он, – не отдавай по цене меньшей, чем какую я назначаю.» А назначил он цену много большую, чем они стоили.

И пошел Иоанн, ни слова не сказавши старцу о том, что цена слишком высока, что путь далек, что за меньшую цену их можно было бы продать и в Иерусалиме, что, наконец, ему стыдно идти с корзинами на спине в город, где все его знали по прежней богатой жизни. Сказал он только: «Благослови, отче!» – взял корзины и пошел.

Ходил он, нищенски одетый, по площадям и улицам Дамаска, предлагая корзины, но никто не покупал, узнав их цену. Смеялись даже над ним, говоря: «В своем ли ты уме, требуя таких денег?» Никто, конечно, не мог узнать в этом загорелом, запыленном и худом иноке советника халифа Иоанна. Только один человек, прежде бывшим слугой у Иоанна, присмотревшись, догадался, кто это такой. Больно сжалось его сердце при виде своего бывшего господина в нищенском облике. Как бы ничего не зная, подошел он к Иоанну и купил все корзины, дав ту цену, какую Иоанн просил.

Радостным вернулся Иоанн в обитель, чувствуя, что одержал победу над своим самолюбием.

Но, как после приятного и теплого лета приходит сырая осень, а за ней суровая зима; как часто смех и радость сменяются слезами; как после успехов нередко следуют неудачи, – так после хорошо выполненного поручения в Дамаске пришлось Иоанну претерпеть тяжелое испытание.

Среди иноков той лавры, где подвизался Иоанн, было два родных брата, крепко любивших друг друга. Случилось одному из них умереть. Оставшийся неутешно плакал об усопшем. Иоанн утешал его, но скорбь его была так сильна, что против нее бессильны были слова Иоанна. И начал скорбящий инок упрашивать его сложить такую надгробную песнь, которая успокоила бы его душу. Иоанн помнил наказ своего старца – ничего не делать самовольно, и отказывался. Но инок с такой настойчивостью, с такими слезами умолял его, что он не удержался. Скорбь об усопшем брате так была сильна, что передалась Иоанну, и он составил дивное песнопение, которое и сейчас поется в церкви при похоронах:

Какая сладость в жизни сей

Земной печали непричастна?

Чье ожиданье не напрасно

И где счастливый из людей?

Все то превратно, все ничтожно,

Что мы с трудом приобрели –

Какая слава на земли

Стоит тверда и непреложна?

Все – пепел, призрак, тень и дым,

Исчезнет все, как вихрь пыльный,

И перед смертью мы стоим

И безоружны и бессильны.

Рука могучего слаба,

Ничтожны царские веленья –

Приими усопшего раба,

Господь, в блаженные селенья!

Старца в это время не было в келии. Возвращаясь домой, он услышал голос Иоанна и, войдя, начал строго выговаривать ему: «Так-то скоро забыл ты свои обеты; вместо плача, я слышу песни...» Иоанн пробовал объяснить авве причину пения, показывая написанным им тропарь, наконец, пал ему в ноги и просил прощения. Но авва не хотел ничего слышать и прогнал от себя Иоанна. Целый день провел Иоанн у келии аввы, плача, рыдая и умоляя о прощении. Старец был неумолим. Другие старцы, любившие Иоанна за его кротость и смирение, просили тоже за него и говорили старцу:

– Наложи епитимию на согрешившего, но не лишай общения с собой, не гони от себя!

Старец на это ответил: – Если Иоанн хочет получить прощение, пусть своими руками выгребет все нечистоты в лавре.

Услышав эти слова, Иоанн не только не огорчился, но с радостью приступил к назначенному делу. О дивное смирение истинного послушника!

Узнав о глубине смирения и послушания Иоаннова, авва его умилился душой, прибежал к Иоанну, обнял его, целовал те самые руки, которые только что прикасались к нечистоте, и восклицал в радости: «О, какого послушника даровал мне Христос!»

Спустя немного времени явилась старцу в ночном видении сама Пречистая Владычица и повелела ему разрешить Иоанну слагать хвалы и гимны Господу Богу. И потекли с тех пор песни высокого вдохновения из под пера Иоаннова. Лучшим гимном можно считать пасхальный канон:

– Воскресения день, просветимся, людие: Пасха, Господня Пасха: от смерти бо к жизни и от земли к небеси Христос Бог нас приведе, победную поющия.

Духовный восторг, которым бывают охвачены богомольцы в пасхальную ночь в Иерусалимском храме Воскресения Христова, звучит в этом каноне. Свидетелем этих восторгов часто бывал святой Иоанн, приходя в святой город из своего монастыря, и запечатлел их в дивных стихах, которыми и мы наслаждаемся в светозарную пасхальную ночь.

Прожил св. Иоанн 104 года и отошел ко Господу в иной мир, где нет ни печали, ни воздыханий, но радость и жизнь бесконечная.

Преподобный Иоанн Кущник

Память его 15 января.  

«Блажен, кто печётся о нищем и убогом: в день бедствия избавит его Господь» (Псалом 40:1).

Много-много лет тому назад в Царьграде при дворе царском жил благородный вельможа, по имени Евтропий, с женою Феодорой. У них было три сына, из которых младшего звали Иоанном. С раннего возраста он выделялся своими способностями и удивительной кротостью характера. Его любимым занятием было чтение священных книг и посещение церковных служб. Постепенно его сердце наполнилось такой любовью к Богу, что жить дальше в миру он не мог. Его потянуло в монастырь, где, как он слышал, время проходит в молитве и посте, в трудах и подвигах для спасения души.

Но как уйти из родительского дома, где его так любят, где только и мечтают видеть его на царской службе, окружённого почётом и славой?! Как найти такой монастырь, в котором можно было бы скрыться от мирской суеты и служить только Господу?!

Тут Сам Господь приходит Иоанну на помощь и посылает к нему инока из отдалённого монастыря. Сей инок загорелся желанием сходить в Иерусалим и поклониться святым местам. По дороге он зашёл в Царьград и встретился там с Иоанном. Мальчик долго расспрашивал инока о монашеской жизни и тут же решил, что при возвращении инока в монастырь и он уйдёт с ним.

Между тем Иоанн, стараясь во всём жить по Евангелию, просит своих родителей приобрести ему эту священную книгу, чтобы не только в церкви слышать отрывками слова Господа Иисуса Христа, но и постоянно иметь их с собою, как бы свидетелей своей жизни. Родители с радостью исполнили просьбу Иоанна: наняли искусного писца, изготовленный им список Евангелия украсили драгоценным переплётом и в таком виде подарили сыну. Не было границ радости Иоанна. Не отрываясь от книги, он просиживал целые дни. Его душа полна была желанием нераздельно принадлежать Христу. Перед его глазами, как бы написанные огненными буквами, стояли слова Спасителя: «Если кто любит отца или матерь больше, чем Меня, – недостоин быть моим учеником.»

Но вот приходит инок. Тайком оставляет Иоанн родительский дом, ещё не зная, как тяжела ему будет эта разлука и сколько горя причинит он этим своим родителям.

После недолгого плавания по морю они прибыли – отрок Иоанн с иноком – к обители неусыпающих, где молитвы и псалмопения не смолкали день и ночь.

Видя крайнюю молодость Иоанна, игумен сказал ему:

– Не под силу будет тебе наше житие: трудны иноческие подвиги, изнурительны строгие посты…Поживи у нас, присмотрись, испытай себя… Не дал окончить речи игумену блаженный отрок. Со слезами бросился к ногам его, умоляя не медлить с постригом. Игумен, тронутый усердием и слезами Иоанна, сжалился над ним и согласился принять его в число монахов. Иоанн, когда желание его наконец исполнилось, с ревностью устремился к иноческому житию. Исполнял всё, что ему приказывали, с усердием и смирением и скоро достиг такого совершенства в добродетели, что стал примером для других в непрестанной молитве, в кротком послушании и терпеливом перенесении самого строгого поста. Часто он в течение многих дней ничего не вкушал, кроме пречистых Таин Христовых, – и этим только поддерживал себя. Удивлялся Иоанну даже сам игумен и говорил ему:

– Сын мой! Смотри, как бы тебе не ослабеть телесными силами! Как бы тебе не расстроить здоровья; тогда не сможешь ты служить Господу нужным образом.

На это Иоанн, смиренно кланяясь игумену, отвечал:

– Прости, святый отец, меня, негодного раба, и помолись за меня, ленивого и малодушного, чтобы Господь помог моей слабости.

Прошло шесть лет такой жизни. От непомерных подвигов ослабел Иоанн душой и телом. И стали все чаще мучить его помыслы о родителях, о великой любви их к нему, о том, как он нехорошо поступил, тайком оставив родительский дом. Приходили на память братья, с которыми делил он в детстве часы досуга и детские игры. Вспоминалось богатство и почести, которыми они теперь окружены. Днём и ночью не давали покоя Иоанну эти воспоминания, так что он до крайности ослабел; тело его иссохло и сделалось слабее тростника, колеблемого ветром.

Игумен, видя, как Иоанн тает с каждым днём, сказал ему:

– Не говорил ли я тебе, сын мой, что Бог не требует от нас непомерного труда, но хочет, чтобы каждый служил ему по силам своим. Ты не послушал меня в своё время – и вот ты теперь изнемог от неумеренного поста и от непосильных трудов.

– Не пост иссушил меня, отец мой, – отвечал Иоанн, – и не труды изнурили меня, но помыслы, внушаемые лукавым, мучают меня и днём и ночью в течение уже долгого времени. При этом Иоанн признался игумену, какого рода помыслы терзают его. Заплакал игумен от жалости к Иоанну и, по внушению Божию, решил не препятствовать ему вернуться к своим родителям. Недолги были сборы в путь и состояли ни в чём другом, как только в молитвах, поклонах и слезах. Придя на другой день к игумену, Иоанн пал к ногам его и умолял не гневаться за уход из монастыря, но благословить и проводить с молитвами.

Прощаясь с иноками, Иоанн говорил:

– Знаю, что дьявол хочет совсем удалить меня из этого святого места под предлогом свидания с родителями. Но я надеюсь на Бога и на ваши святые молитвы. Они помогут мне и с родителями увидеться и дьявола победить. Вас же, отцы и братья, принявших меня в вашу святую семью, которой теперь лишаюсь по своему недостоинству, да спасет Господь Бог.

С этими словами он вышел из монастыря. Отойдя на некоторое расстояние, Иоанн оглянулся и, увидев обитель, горько заплакал. Упал на землю и, орошая её слезами, стал молиться Богу. Потом, вставши, снова пошёл, поручая себя Богу и возлагая надежды на Его покровительство.

Был вечер, когда Иоанн достиг Царьграда. Увидев издали родительский дом, он упал лицом на землю и застонал:

– Господи Иисусе Христе, не оставь меня!

В полночь же, подойдя к своему дому, снова пал на землю и молился:

– Господи Иисусе Христе! Вот дом отца моего, видеть который я так желал. Но не попусти мне лишиться из-за него Твоей благодати. Молю Тебя, Владыко, даруй мне помощь свыше и силу победить диавольское искушение; не дай ему восторжествовать надо мною, но помоги мне доблестно окончить на этом месте жизнь свою.

Так он молился всю ночь до рассвета. С наступлением дня открылись двери, и вышел управитель дома. Увидев Иоанна, он принял эго за нищего и приказал ему уйти прочь, так как вскоре должны выйти из дому господа его.

– Как видишь, кротко сказал ему Иоанн, я – нищий, не имею, где приклонить головы; прошу тебя, господин мой, сжалься надо мною, не гони меня отсюда: я никому не сделаю зла.

Спустя немного времени вышли из дому и родители Иоанна. Увидев их, он заплакал и так говорил себе: – Вот, Иоанн, желание твоё исполнилось. Но если ты откроешься, и они введут тебя в дом, и ты снова станешь жить мирской жизнью, забыв свои монашеские обеты, то погибнет душа твоя. И он снова от всей души воззвал к Богу: – Господи Иисусе Христе, не оставь меня до конца!

Блаженный Иоанн стал жить у ворот родителей своих никем неузнанный. Отец его, видя лежащего у ворот бедного нищего, начал посылать ему кушанья со своего стола, говоря: – Какое терпение у этого нищего! Он переносит холод, жару и непогоду, оставаясь без крова круглый год. Кто знает, может быть такую же нищету терпит и наш любимый сын Иоанн, о котором мы даже не знаем, где он. Ради этого несчастного, которому мы оказываем милость, может быть Господь и нас спасёт, раз мы делаем этому нищему то самое, чего желали бы своему сыну от других.

Так говорил благородный Евтропий. А жена его, наоборот, совсем не жалела нищего. Увидев его однажды, лежащего в лохмотьях на куче мусора, она сказала слугам:

– Уберите отсюда это противное существо: не хочу видеть этого безобразия!

И слуги оттащили Иоанна подальше от дома. Управитель же дома, сжалившись над несчастным, построил, по просьбе его, небольшой шалаш (кущу), в которой святой и стал жить. Отец продолжал посылать ему пищу с своего стола, а он отдавал её другим, таким же нищим, как и сам, оставаясь голодным целыми днями. В течение трёх лет Иоанн вёл такую жизнь, не открывая никому своей тайны. Укрывшись в куще от взоров людских, он проводил дни и ночи в молитве. Особенно горяча была его молитва о родителях.

– Господи Боже мой, – взывал блаженный, – помилуй моих родителей и очисти грехи их!

По прошествии трёх лет Господь открыл Иоанну, что близок конец его трудам и терпению. Тогда святой попросил управителя дома позвать к нему госпожу его.

Та же сказала: – Что ему от меня надо? Я и смотреть-то на него не могу, а он ещё и беседовать хочет со мною. Но когда она рассказала об этом мужу, тот стал уговаривать её:

– Иди, жена моя, не гнушайся нищим, ибо сам Господь избрал нищих и назвал их блаженными. Тут мать Иоанна стала колебаться; и скорее из любопытства, чем из послушания мужу, согласилась, чтобы к ней привели нищего.

– Скоро, госпожа моя, – начал свою речь Иоанн, – я перестану нуждаться в вашей помощи и приюте; вам за это уготована награда, по слову Христову: «Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне.» Тебе, госпожа, хотел бы я оставить нечто на память, но прежде, умоляю тебя: обещай мне, что исполнишь мою просьбу, и тогда получишь благословение.

Она обещала. Тогда блаженный Иоанн стал просить похоронить его на том месте, где стоит его куща, и не покрывать никакими другими одеждами, кроме тех рубищ, что сейчас на нём. После этого он протянул ей Евангелие со словами:

– Пусть эта святая книга будет тебе утешением в настоящей жизни и добрым путём в вечность!

Взяв Евангелие, она стала рассматривать его со всех сторон, думая про себя:

– Как это Евангелие похоже на то, которое муж мой подарил нашему сыну!

Потом она пошла и показала его своему мужу. Оба вместе они вернулись к Иоанну и заклинали его сказать, откуда он взял это Евангелие и не знает ли он чего об их сыне.

Будучи не в силах скрывать более муку своего сердца и удерживаясь от слёз, Иоанн воскликнул:

– Я – ваш сын Иоанн, и это – то самое Евангелие, которое вы мне подарили. Я, правда, виноват в причинённой вам скорби, но ваше Евангелие научило меня любить Христа больше всех и терпеливо нести Его благое иго.

Услышав это, Евтропий и Феодора припали к изголовью своего сына, обнимали его и орошали обильными слезами. Велика была их радость, что нашёлся наконец, их любимый сын. Но и не меньшей была скорбь от того, что в течении трёх лет они смотрели на своего сына, как на нищего, гнушались им и оставляли лежать у ворот в нищете и убожестве.

Зато, когда они похоронили Иоанна на том самом месте, где он завещал, то выстроили над гробом его церковь и большой странноприимный дом, отдав всё своё богатство на содержание странников и пропитание нищих.

Преподобный Прокопий Христа ради юродивый

Память 8-го июля

«Господин Великий Новгород!» – так величали в старину свой родной город новгородцы, гордясь его богатством. И действительно, славен и велик был старый Новгород. Расположен по обоим берегам реки Волхова, он резко выделялся среди бедных городков того времени. На левом берегу возвышалась Софийская сторона со своим Кремлем, посреди которого сверкал своей белизной Софийский собор и блестели купола и кресты многочисленных церквей.

На правом берегу тянулась Торговая сторона. Целый день там толпился народ и кипела жизнь. Иноземные купцы привозили туда свои товары: вина, тонкие разноцветные ткани, изделия из золота и серебра. У пристани, где стояли иноземные суда, стон стоял от тысячи голосов: то говорили и перекликались между собой заморские купцы. На Торговой стороне города для них были построены особые торговые дворы, в которых они жили месяцами и где возвышалась их «варяжская божница» – латинский костел.

В середине 13-го века между приезжавшими ежегодно в Новгород заморскими гостями выделялся своей красотой молодой варяжский купец. Был он очень богат, привозил горы всякого товару и, распродав все, не торопился уезжать домой. Сильно притягивал его Великий Новгород; притягивал не кипучей жизнью, не веселым разгулом и даже не барышами от торговли... Его прельщали прекрасные белоснежные храмы, горящие золотыми крестами на синем небе, их таинственный полумрак, мерцающие огни восковых свечей перед иконами, торжественные богослужения, стройное, за душу хватающее пение. Любил он уходить в пригородные монастыри и подолгу беседовал с иноками о Православной вере, которая казалась ему прекраснее всех других.

Верстах в десяти от Новгорода, на правом берегу Волхова, стояла Хутынская обитель, незадолго перед тем основанная преподобным Валаамом. Этот великий подвижник еще при жизни творил чудеса и имел дар прозорливости. И вот к этому любимому и чтимому всеми новгородцами угоднику Божию пришел однажды юный купец и поведал ему свое сокровенное желание: бросить суету мирскую, покинуть дом и друзей, раздать богатство нищим и посвятить себя Богу. Прозорливый старец с радостью принял молодого варяга в свою обитель. Вскоре молодой иноземец показал такое усердие в монашеских послушаниях, что преп. Варлаам не стал медлить, присоединил его к Православной церкви и постриг в иноки с именем Прокопия.

Прокопий построил себе на свои средства новый храм в обители; все, что имел, до последней копейки, раздал нищим и весь отдался служению Богу. Но Хутынская обитель была многолюдна и в ней трудно было найти ту тишину, какую искал Прокопий. Много народа приходило в обитель: и князья, и бояре, и торговые люди, и простые крестьяне; приходили помолиться, посоветоваться со святым игуменом или найти у него утешение в трудную пору жизни. Часто среди них возникали разговоры о Прокопии.

– Знаешь ли, что сделал этот человек? – говорил один другому. Он был славен и богат, но добровольно отказался от всех благ мира, бросил родных и друзей, чтобы всецело отдать себя Богу. И все прославляли его смирение и готовность терпеть ради Христа самые тяжелые лишения.

Эти речи смущали Прокопия; он чувствовал всю их опасность для себя, боялся возгордиться. Он знал, что враг человека, диавол, не дремлет и только ждет удобной минуты, чтобы смутить душу подвижника и погубить его. И вот он, получив благословение игумена, решается покинуть Хутынскую обитель и искать такого глухого, забытого всеми места, где бы никто его не знал. Однажды, по окончании вечерней молитвы, когда иноки разошлись по своим келиям, Прокопий, не замеченный никем, оставил обитель.

Еще раньше Прокопий слыхал от своих товарищей-купцов о диком крае, где-то на восток от новгородских владений. Край этот был пустынен и слабо заселен. Месяцев семь в году земля была покрыта глубокой снежной пеленой, а реки скованы льдом. Когда в апреле месяце вся эта масса снега и льда начинала таять, реки и озёра выходили из берегов и на огромном пространстве затопляли окрестности, причиняя много горя и беды людям. Зато в короткие летние месяцы все преображалось: лесные поляны и мшистые болота покрывались ягодами, и осенью – грибами.

Прокопий шел на восток, держась течения рек. Путь его был опасен и тяжел. Ему приходилось переплывать реки, вязнуть в топких болотах, продираться сквозь непроходимую лесную чащу. Скоро от его одежды остались одни лохмотья, ноги были изранены. Но Прокопий как будто не замечал ничего. Так прошел он не одну сотню верст, пока не добрался, наконец, до Великого Устюга, небольшого города, лежащего на высоком берегу при слиянии Сухоны с Югом.

В Устюге Прокопий поселился в полуразвалившейся, заброшенной хижине, но большую часть времени проводил на папертях церковных. В этом диком краю никто никогда не слыхал о молодом иноземном купце, добровольно отказавшемся от всяких земных благ. Да и кто смог бы узнать в этом исхудалом нищем, молодого, стройного красавца-купца? В Великом Устюге Прокопий был простым нищим, неведомо откуда пришедшим, получающим милостыню наравне с другими нищими.

Но для его смирения и этого казалось мало: Прокопий принял на себя подвиг «юродства во Христе.» В грязном рубище с босыми ногами, посиневшими от стужи, с длинными, спутанными волосами, без шапки ходил Прокопий по городу, возбуждая у одних жалость, а у других грубые насмешки и издевательства. И чем хуже, чем грубее обходились с ним, тем радостнее и светлее становилось у него на душе. Он благодарил Бога за каждое новое оскорбление и тайно молился за своих обидчиков. Свой ум и знания он тщательно скрывал от людей, притворяясь полуумным и заставляя их смеяться над его странными, непонятными для них речами. Следуя обычаю юродивых, Прокопий поселился на паперти соборного храма. Там проводил он ночи, погруженный в молитву. Ночью, когда никто не мог его видеть, Прокопий преображался: в его глазах отражался глубокий мир и ум, его лицо становилось одухотворенным, сияющим небесной красотой; его уста возносили Богу хвалы и благодарения. Он молился Создателю не только о себе, но и за весь христианский люд, за жителей Устюга, позабывших Бога, погрязших в суетности и грехах, за ненавидящих и обижающих его. Из его добрых дел расскажем один случай.

У одной бедной вдовы не было дров. Совсем замерзала она со своими детьми, плохо бы пришлось ей, если бы не помог св. Прокопий. Он забежал к богатому купцу, который имел большой запас дров. Увидев купца во дворе, юродивый воскликнул:

– Вот и он! Вот и он! Он ее согреет. – Кого это ее? – спросил купец. – А бедную вдову... напротив тебя живет... дашь ей дровец! Дашь!

– Купит, так дам, – отвечал купец. – Так дай, так! Тебе же легче... тебе же легче будет!

– Не пойму, что ты говоришь, – произнес купец.

– Дай, дай! – проговорил Прокопий, – зачем тебе столько? Ведь тебя же ими палить в аду будут... меньше дров, меньше огня, тебе же легче!..

Юродивый убежал, но купец задумался над его словами. – Безумный, все говорят – безумный... а кто его знает, может и правду предсказывает...

И послал купец вдове две сажени дров.

Стояло жаркое лето. Однажды в ночь под воскресенье, Прокопий, утомленный долгой и усердной молитвой, забылся сном. И услышал он голос: «Прокопий, молись, молись за грешных людей Устюга, да не поразит их гнев Божий!» Придя в себя, Прокопий понял, что ему было послано откровение свыше. И вот когда к обедне храм наполнился народом, Прокопий стал громко восклицать:

– Братья, покайтесь в прегрешениях ваших! Умилостивьте Бога постом и милитвой: если не покаетесь, то все погибнете, ибо гнев Божий приближается!

Удивились все словам Прокопия, но никто не обратил на его слова должного внимания.

– Это юродивый, – говорили в народе, – он сам не знает, что говорит.

Прокопий вышел из храма в великой скорби и, став на паперти, продолжал умолять входящих и выходящих покаяться в грехах. Так стоял он день и ночь, молясь и рыдая, но никто не внимал ему. На третий день он оставил церковную паперть и пошел проповедовать покаяние на улицах города, восклицая со слезами:

– Покайтесь, плачьте и рыдайте о грехах! Молите Господа, чтобы Он отвратил Свой праведный гнев и не погубил города вашего, как некогда Содом и Гоморру!

Но и тут никто не обращал внимания на слова юродивого; многие даже смеялись над ним. А он, возвратившись на паперть храма, пламенно молил Бога о спасении народа и города.

В следующее воскресенье, около полудня страшная черная туча показалась над Устюгом, и началась ужаснейшая гроза. Сделалось вдруг темно, как среди ночи. Раскаты грома оглушали испуганных жителей. Тогда только понял народ, что об этом возвещал им св. Прокопий, и бросился в Церковь. Пришел и Прокопий в соборный храм Пресвятой Богородицы и начал молиться со слезами пред иконой Благовещания Божией Матери. Ему вторил народ с воплями и рыданиями. Вдруг от иконы полилось миро. В то же время гроза утихла, а мрачная туча стала удаляться и верст за 20 от города разразилась в пустынном месте страшным каменным градом, которым был поломан огромный лес.

Устюг был спасен. Во всех церквах служились благодарственные молебны. Многие больные получили исцеление от мира, текшего с лика Богоматери. Вокруг Прокопия теснился народ; его называли спасителем города, целовали ему руки, всякий хотел хотя бы прикоснуться к его рубищам. Бедный юродивый, над которым еще недавно все издевались, стал вдруг первым человеком в Устюге. Его завалили подаяниями: кто умолял принять рубаху, кто – кафтан из тонкого сукна, кто – сапоги. Все тащили ему только что испеченные караваи хлеба. Но ничего из этого не нужно был блаженному Прокопию. Он все раздал нищим, оставив себе только самую ветхую рубаху, подаяние одной бедной вдовы.

Годы текли за годами, безостановочно, как река, несущая свои воды в океан. Приближалась старость: тело у Прокопия высохло, руки и ноги свело от сырости и холода. Но и дожив до глубоких лет, он не изменил своего подвижнического образа жизни. В последние годы он часто поднимался на высокий берег Сухоны и садился на большой камень. Он любил это место и часами следил отсюда за рыбачьими лодками, моля Бога даровать им мирное плавание. Неоднократно выражал он желание быть погребенным под этим камнем.

За год до смерти блаженного зима выдалась исключительно суровая. Стояли такие страшные морозы, что птицы налету падали мертвыми, звери и люди замерзали в поле. Для нищих и бездомных наступило тяжелое время.

Старый, с посиневшим от стужи телом, еле прикрытый ветхим рубищем, Прокопий продолжал ютиться на соборной паперти. Наконец, и ему стало невмоготу и он пошел искать убежища. Многие любили и жалели блаженного старца и с радостью приняли бы его к себе, но, верный до конца возложенному на себя подвигу, Прокопий пошел искать пристанища не у тех, у кого был достаток, а в убогие хижины, где ютилась беднота. Прокопий не раз делился с ними подаяниями, порой отдавая последний кусок хлеба. Но они не помнили этого, им докучали постоянные молитвы блаженного, и они накинулись на него с криком:

– Уходи от нас, юродивый дурак! Надоели нам твои молитвы.

Заглянул Прокопий в заброшенный амбар, куда забились бездомные собаки, обрадовался и подумал: «Вот погреюсь около них.» Но одичалые, голодные псы боялись людей и зарычали на блаженного. Поплелся обратно Прокопий на церковную паперть.

– Да будет благословенно имя Господне отныне и до века! – тихо твердил он. Забившись в угол, скорчившись, чтобы хоть как-нибудь укрыться от стужи, он не переставал молиться: «Господи, прими дух мой с миром!»

И вдруг он почувствовал как бы теплое дуновение. Он открыл глаза: перед ним стоял юноша неземной красоты, в белоснежных одеждах, и держал в руке пучок благовонных райских цветов. Он коснулся этими цветами лика юродивого. Живительная теплота разлилась по телу Прокопия, и он почувствовал приток новых жизненных сил. Об этом чуде блаженный рассказал своему другу, устюжскому священнику Симеону, прося его не говорить об этом никому до его смерти. Незадолго до своей кончины Прокопий получил откровение об этом.

В ночь на 8-е июля 1303 года блаженный отправился в Михайловский монастырь, расположенный у самой Сухоны. Дойдя до монастырской ограды, Прокопий опустился на землю. Он знал, что час его настал, что Бог зовет его к себе. Холодеющие уста уже не могли произносить слов молитвы, смертельная мгла покрывала глаза его, но душа продолжала славить Творца: «Да будет благословенно имя Господне!»

На заре поднялся сильный ветер. Нависли тяжелые черные тучи. Стало холодно, и пошел густой снег.

– Прогневали мы Господа, покарал Он нас за грехи наши, – говорили жители, глядя с унынием на покрытые густой снежной пеленой поля и огороды.

Среди волнений, причиненных таким необычайным для лета явлением, никто не заметил исчезновения Прокопия. Хватились его только на следующий день. Вспомнили, что и накануне не видать его было ни у обедни, ни у всенощной. А ведь он никогда не пропускал ни одной службы! Стали искать – и совсем нечаянно, на четвертый день наткнулись на тело его , лежавшее под сугробом еще не растаявшего снега.

Весть от кончине блаженного Прокопия мгновенно облетела весь город. Отпевали его в соборном храме, при огромном стечении народа, и похоронили на берегу Сухоны, под тем самым камнем, на котором он так любил сидеть, наблюдая за рыбачьими лодками и молясь об их благополучном плавании.

«Кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее» (Мр. 8:35).

Преподобный Серафим Саровский

Память 2 января и 19 июля

Святой Серафим Саровский с раннего детства посвятил себя Богу. Когда ему исполнилось 19 лет, он попросил свою мать благословить его уйти в монастырь. Большим медным крестом благословила мать своего сына на монашеский подвиг, и до самой смерти носил он потом этот материнский крест на своей груди.

Саровская обитель, куда пришёл Серафим, была со всех сторон окружена большим дремучим лесом. Здесь, в лесной чаще, построил он себе маленькую избушку и вдали от мира стал проводить в молитве дни и ночи. Часто св. Серафим терпел холод и голод и всякую нужду. Так он провёл много лет. Когда он наконец открыл двери своей кельи, люди стали толпами приходить к нему и просили его молитв. Они приносили святому восковые свечи, чтобы он ставил их во время своей молитвы перед иконами: ведь свечи горят перед иконами, как души людей перед Богом. И день и ночь столько горело в этой маленькой келье свечей, что даже зимой, в самые холодные, морозные дни в ней было от них жарко: печь никогда и не топилась.

– Я не могу, – говорил святой Серафим, – несколько раз в моей молитве поминать перед Богом имена всех, кто просил меня молиться за них, потому что их слишком много; а зажигаю их свечи и молюсь: «Господи, помяни всех тех людей, рабов Твоих, за души которых я, убогий, зажёг Тебе эти свечи и лампады!»

Святой Серафим непрестанно молился Богу. От этого сердце его разгоралось всё большей и большей любовью. И любил он не только Бога, но и всё Божье творение, всю природу Богом созданную. И так очистил он себя от всякого греха постоянной молитвой и памятью о Боге, что жизнь его стала похожей на жизнь первых людей в раю, где звери слушались человека и не делали зла ни друг другу, ни человеку.

В ночное время приходили к келье святого звери: медведи, и волки, и зайцы, и лисицы, подползали даже змеи, ящерицы и другие гады. Святой Серафим выходил из кельи и начинал кормить их из своего лукошка, в котором он хранил недельный запас хлеба. Сколько зверей ни приходило к старцу, хлеба всегда и на всех хватало.

И вот что случилось однажды:

Одна монахиня пришла к святому Серафиму и увидела, что он сидит близ своей кельи на обрубке дерева, и подле него стоит огромный медведь. Она так и обмерла от страха и закричала во весь голос: «Батюшка! Смерть моя!» и упала. Старец Серафим, услышав её голос, ударил медведя легонько и махнул ему рукой. Тогда медведь, как разумный, тотчас пошёл в ту сторону, куда показал о. Серафим, в густоту леса. Монахиня, видя всё это, трепетала от ужаса. Старец Серафим подошёл к ней и сказал: «Не ужасайся, не пугайся!» Она все-таки продолжала кричать: «Ой, смерть моя!» На это старец отвечал: «Нет, матушка, не смерть, и смерть от тебя далеко. А это радость!» И затем он повёл её к той самой колоде, на которой сидел прежде. Помолившись, он посадил монахиню на колоду и сам сел. Не успели они сесть, как вдруг тот же самый медведь вышел из чащи леса, подошёл к св. Серафиму и лёг у его ног. Монахиня, видя такого страшного зверя вблизи себя, была сначала в большом страхе и трепете. Отец же Серафим обращался с ним без всякого страха, как с кроткой овечкой, и даже стал кормить его из своих рук хлебом. Тогда и монахиня стала мало-помалу приободряться. Лицо великого старца было в это время особенно чудно. Оно было светло, как у ангела, и радостно.

Наконец, когда монахиня совершенно успокоилась, а старец скормил почти весь свой хлеб, он подал ей оставшийся кусок и велел покормить медведя. Но она отвечала: «Боюсь, батюшка: он мне и руку отъест!» Старец Серафим посмотрел, улыбнулся и сказал: «Нет, матушка, верь что он не отъест твоей руки.» Тогда она взяла поданный хлеб и скормила его весь с такой радостью, что желала бы ещё кормить его, потому что зверь был с ней кроток, по молитвам святого.

Когда преподобный Серафим увидел, что страх у монахини совсем прошёл, он сказал: «Помнишь, матушка, у преподобного Герасима на Иордане лев служил, а убогому Серафиму (так он всегда, по своему смирению, себя называл) медведь служит. Вот и звери нас слушают! А ты, матушка, унываешь! А о чём нам унывать? Вот если бы я взял ножницы, то и остриг бы его.»

Вот что делает любовь! Нет большей силы в мире, как любовь! Только любовью и держится мир, только любовью движется жизнь.

Преподобный Серафим и дети

Преподобный Серафим, будучи сам чист душой, кроток и незлобив, с особенной нежностью и лаской относился к детям. Любил их Преподобный, как и Христос любил детей, говоря: «Не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное!»

Помнил св. Старец, что Господь хранит «малых сих,» как сохранил его самого в детстве при падении с высокой колокольни. Это было так. Мать однажды взяла его с собой на постройку храма. Вместе с ней он взобрался на самый верх колокольни и по неосторожности (еще не было перил) стал на край – и упал вниз. В ужасе бросилась мать по лестнице, уже без надежды найти мальчика в живых. Но каково же было ее изумление и радость, когда она увидела, что сын ее стоит цел и невредим. Господь чудесно сохранил Своего избранника, зная, сколько радости принесет он потом людям.

Однажды, а год до кончины Преподобного, когда он уже заметно ослабел и не всегда принимал посетителей, пришла к нему большая толпа богомольцев. Святого Старца не было в келии. Кто-то из Саровских монахов сказал посетителям: – Ищите его в лесу, только вряд ли найдете. В кусты спрячется, в траву заляжет. Разве что сам откликнется на детские голоса. Забирайте детей побольше, да чтобы впереди вас шли.

И вот толпа паломников углубляется в дремучий Саровский лес. Деревья – все выше и гуще... Лесная сырость и тишина охватывает всех. Под высокими сводами громадных елей совсем темно. Жутко в бору... Но вдруг солнечный луч блеснул между деревьями. Все ободрились и скоро очутились на залитой солнцем полянке.

Около корней отдельно стоящей на полянке ели работает низенький, худенький старец. Заслышав шорох, старичок быстро приподнялся, взглянул в сторону монастыря и затем, точно спугнутый заяц, шарахнулся в чащу и скрылся из виду.

– Отец Серафим! Отец Серафим! – чуть не в 20 голосов закричали мы, – пишет в своих воспоминаниях Н. Аксакова, бывшая тогда в толпе детей. Заслышав детские голоса, о. Серафим не выдержал, и через какую-нибудь минуту его голова показалась из травы. Приложив палец к губам, он умильно поглядывал на нас – детей, как бы упрашивая не выдавать его старшим.

Протопав к ним дорожку по траве, Преподобный поманил нас к себе. Самая маленькая из нас – Лиза – первая бросилась к нему на шею, прильнув щекой к его плечу. – Сокровища, сокровища! – приговаривал он едва слышным шепотом, прижимая каждого из нас к своей груди.

Между тем подросток-пастушок Сема побежал со всех ног к монастырю, крича: «Здесь, сюда! Вот о. Серафим! Сюда!» Нам стало стыдно. Чем-то вроде предательства показались нам и выкрикивания наши и объятия. На обратном пути та самая Лиза, которую о. Серафим обнял первой, щебетала своим детским лепетом: «Отец Серафим только кажется старичком, а на самом деле он ребенок.»

Много лет спустя вспоминая только что рассказанный случай из своего детства, Н. Аксакова пишет, что она во всю свою жизнь не видала таких детски ясных глаз, как у преп. Серафима, такой улыбки, как его улыбка, которую можно сравнить разве что с улыбкой спящего младенца, когда его, по словам нянек, посещают во сне ангелы.

Расскажем еще случай. Вот перед запертыми дверями Серафимовой келии стоит толпа посетителей. Пробуют некоторые из них творить молитву: «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй нас!» Но «аминя» не слышно, и дверь не отворяется. Тогда одна из женщин обращается к стоящей тут же даме с маленькой девочкой и просит: – Пусть ваша девочка скажет молитву, тогда он откроет!

И действительно, как только девочка сотворила молитву, изнутри послышалось «аминь,» и дверь кельи отворилась. Как же все были рады видеть святого Старца!

Милые дети! В жизни много горя: у одних могила рано мать взяла, у других нет в зиму теплого угла...

Каждый из вас может заболеть. Еще хуже, когда заболеет кормилец семьи – отец, или когда у него несчастье на работе. А когда мама долго болеет, трудно тогда всей семье. Да и у вас, детей, бывают свои маленькие огорчения: сегодня задали трудную задачу, а там придут экзамены, или когда поссоритесь со своими друзьями – в эти моменты вспомните, что есть у Господа святой Серафим. Призовите его в ваших молитвах, попросите помолиться за вас, помочь вам! И он такой ласковый, полный любви к детям, тотчас же откликнется.

«Много может усиленная молитва праведного» (Иак. 5:1).

Нападение разбойников

Наш русский народ с особой любовью чтит св. Серафима, как одного из самых великих святых нашей Родины.

Воспитанный своей благочестивой матерью в любви к Богу и к нашей святой Православной Церкви, св. Серафим с раннего детства любил бывать в храме Божием. Он особенно нежно и благоговейно чтил Божию Матерь, Которая исцелила его от тяжёлой болезни на десятом году его жизни через прикосновение к Её чудотворному образу – Курско-Коренной.

Усердно помогая матери в её трудах, св. Серафим на 17-ом году жизни ушёл с её благословения в Саровскую обитель, окружённую дремучим лесом. Здесь он стал подвизаться в посте и молитве и жил в маленькой избушке, которую выстроил собственными руками в глухом лесу.

Раз в неделю приносили ему из обители скудную пищу: кусок хлеба и немного капусты. Дни и ночи проводил св. Серафим в неустанной молитве, и Господь удостоил его дара чудес. Слава о его святой жизни стала быстро распространяться, и, когда он вышел из затвора, по велению Божией Матери, много людей стало приходить к нему, прося его благословения и святых молитв, принося больных, чтобы он исцелил их.

Всегда светлый и радостный, святой старец принимал людей с лаской и любовью, называя каждого «радость моя.» И каждый уходил от него утешенный, неся ему за это различные дары, которые он тотчас раздавал бедным.

Прослышали о нём злые люди и, думая, будто у св. Серафима много денег, решили ограбить его. Однажды, когда он рубил в лесу дрова, подошли три мужика и стали требовать от него денег.

– К тебе ходят мирские люди и деньги носят, – говорили они, но подвижник отвечал им: Я ни от кого ничего не беру. Грабители не поверили, и один из них кинулся на св.. Серафима сзади, чтобы свалить его на землю, но вместо того сам упал.

Преп. Серафим с молоду отличался большой физической силой и теперь, вооружённый топором, мог смело и с успехом защищаться, но святой Подвижник вспомнил слова Спасителя: «Все, взявшие меч, от меча и погибнут»; он опустил топор на землю, сложил руки крестообразно на груди и сказал:

– Делайте, что вам надобно. – Он решил потерпеть страдания безвинно.

Один из злодеев, подняв топор, сильно ударил св. Серафима обухом по голове. Изо рта и ушей св. подвижника хлынула кровь, и он в беспамятстве упал на землю. Злодеи потащили Святого к сеням его кельи и по дороге били топором и кольями. Связав руки и ноги св. Серафиму, грабители оставили его в сенях, а сами бросились в келью, думая найти там деньги. В убогом жилище пустынника они всё перерыли, разломали печь, взломали пол и ничего не нашли... Страх напал на них, – они поняли, что безвинно и напрасно избили святого человека и в ужасе бросились вон...

Между тем св. Серафим едва мог прийти в чувство от полученных жестоких побоев. Кое-как развязал он себе руки и ноги, помолился, чтобы Бог простил его обидчиков и, проведя ночь в келье среди ужасных страданий, утром побрёл в монастырь.

Вид святого Подвижника был ужасен. Волосы на голове и в бороде его были спутаны, смочены кровью, покрыты пылью и сором, лицо и руки – в синяках, несколько зубов вышиблено, окровавленные одежды местами присохли к ранам. Ужаснулась братия, увидев св. Серафима в таком состоянии. Попросив пригласить отца настоятеля и монастырского духовника, Преподобный слабым голосом с трудом мог рассказать всё, что с ним случилось.

Первые восемь дней преп. Серафим страшно страдал: не мог принимать ни пищи, ни питья, не мог даже спать от страшной боли. В обители уже не надеялись, что он останется в живых. На седьмой день болезни настоятель послал в ближайший город за врачами. Когда врачи собрались для совещания у постели страдальца и обсуждали положение больного, преподобный уснул и в тонком сне сподобился дивного видения. Явилась ему Богоматерь с апостолами Петром и Иоанном. Она подошла к одру больного с правой стороны и, обратившись в сторону врачей, сказала: «Что вы трудитесь?» Потом, взглянув на св. подвижника, произнесла: «Сей – нашего рода.» Видение на этом кончилось. Больной проснулся. В это время пришёл настоятель и предложил больному воспользоваться помощью врачей. Но, к немалому удивлению всех, преп. Серафим решительно ответил, что не желает пособия от людей, предоставляя свою жизнь Господу Богу и Пресвятой Богородице.

Между тем после чудесного видения Преподобный исполнился неизречённой радости, и его восторженное состояние продолжалось часа четыре. Потом он успокоился, вошёл в своё обычное душевное состояние и почувствовал облегчение от болезни. Силы стали возвращаться к нему: он встал с постели, начал ходить по келье и в девятом часу вечера, в первый раз после избиения, принял немного пищи. С этого времени здоровье Саровского подвижника стало постепенно улучшаться, но следы от полученных побоев остались у него до самой смерти.

В Саровскую обитель св. Серафим явился молодым, стройным, здоровым. Здесь же, в монастыре, однажды, за работами в лесу, придавило его срубленным деревом, и утратил он природную статность и прямоту. А теперь, после нападения грабителей, он сделался совершенно согбенным старцем и стал ходить не иначе, как опираясь на палку или топорик.

Своих мучителей преп. Серафим не только простил от сердца, но и умолял начальство не наказывать их. Господь, впрочем, не оставил их без наказания, – у них сгорели избы. Потом, когда они, раскаявшись, пришли просить прощения у кроткого Старца, он от души простил их по заповеди Христовой:

"Любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас« (Лук. 6:27–28).

Преподобный Сергий Радонежский

Память 5 июля и 25 сентября

В давние времена в России были огромные дремучие леса. Городов было мало, деревни и сёла находились далеко друг от друга. Люди жили в деревянных домах, пахали землю, охотились в лесах, ловили рыбу в реках и озёрах.

Недалеко от городи Ростова Великого жили хорошие добрые люди – Кирилл и Мария. Они были очень благочестивыми, любили Бога, старались всегда помогать бедным и ходили в церковь. Особенно они были ласковы к странникам, к бездомным. Они принимали таких нищих к себе, кормили, поили и оставляли у себя ночевать. У них было несколько детей – Стефан, Петр и Варфоломей. Мать заметила, что младший был особенным мальчиком с самого рождения, непохожим на других.

Когда Варфоломею (будущему Сергию) исполнилось семь лет, его отдали вместе с братом Стефаном в школу. Школа эта была при церкви. В то время люди в России были очень богомольны: любили длинные церковные службы, хорошее пение и своих детей начинали учить с молитв и псалмов. Азбука тогда была без всяких картинок и стишков и учиться по ней было не так легко. Учителем обычно был дьячок и строго наказывал детей, которые плохо занимались. Часто ставил их в угол, на колени, и детям было стыдно, когда товарищи над ними смеялись, а родители очень огорчались, если дети их плохо умели читать Слово Божие.

Стефан учился хорошо, а маленькому Варфоломею грамота плохо давалась. Он старался всеми силами, даже плакал потихоньку ночью, так ему было грустно, что не дается ему эта трудная азбука. В свободное время мальчики, хотя еще и небольшие, но уже помогали своим родителем, чем могли. У боярина Кирилла было несколько лошадей, которых мальчики отводили в поле. Они с удовольствием садились верхом и гнали их в поле и обратно.

Однажды отец послал маленького Варфоломея одного в лес за лошадьми. День был жаркий, в поле пахло цветами и громко пели птички. Пришёл Варфоломей туда, где всегда паслись их лошади, и видит – нет их. Стал мальчик искать, взбирался на пригорки, покрытые мелким березняком и ёлочками; выходил к озеру, где синела вода, отражая бегущие облака. Коней не видно! Мальчик даже устал, бегая и разыскивая лошадей. Но он не стал кричать и плакать, как другие дети, а только молился Богу, чтобы Он помог ему найти лошадок.

И вдруг на опушке леса увидел Варфоломей старичка, седенького, с длинной бородой. Старичок ласково улыбался. – Что тебе нужно мальчик, – спросил он его, – о чем ты молишься? Маленький Варфоломей не испугался незнакомого человека. Он почувствовал, что это не простой монах, а святой, которого послал ему на помощь Господь. – Я хочу хорошо учиться, мне нужно одолеть трудную азбуку, которая мне не даётся, – ответил мальчик. – Стань рядом со мной, будем вместе молиться!

А когда они помолились, вынул старец из-за пазухи ящичек, взял оттуда кусочек просфоры, благословил ею Варфоломея и приказал съесть. А тут вдруг вышли и лошади на лужайку. Старец хотел проститься с Варфоломеем, но тот уговорил его пойти с ним домой. «Мои родители любят святых людей» – сказал мальчик. Дома после ужина, старец велел Варфоломею взять книгу и читать псалмы. – Да я же не умею читать, – сказал чуть не плача Варфоломей.

Но старец открыл книгу и еще раз велел читать. Тогда мальчик, всегда послушный старшим, взял в руки псалтирь – и что же? Вдруг начал читать совсем хорошо и правильно. И все поняли, что это было Божье чудо. А родителям странник сказал: «Теперь он будет хорошо учиться и будет знать Священное Писание, а когда вырастет, многие придут нему и научаться от него заповедям Божиим.

Переночевал старец у Кирилла и Марии, на другой день благословил всех и ушел. А Варфоломей с того дня стал так хорошо учиться, что вскоре перегнал в школе всех товарищей. Он все больше и больше любил молиться Богу, в постные дни – в среду и пятницу, ел только хлеб и пил одну воду, всегда был послушным и ласковым. Никогда он не сердился на братьев, даже когда они его обижали, сам никого не обижал, не жаловался на других, все кротко терпел и не плакал. При виде бедного и несчастного – отдавал все, что было под руками. И чем старше становился, тем больше его тянуло в лес, чтобы там быть совсем одному и молиться Богу.

Часто в то время уходили богомольные люди в дремучие леса, строили там себе избушки и целыми днями стояли на молитве. Вот и Варфоломею захотелось так уйти, но родители сказали: «Мы уже старенькие, не оставляй нас, поживи еще с нами.» И он послушался и остался. Но через несколько лет сами родители захотели пойти в монахи, и Варфоломей смог тогда исполнить свое заветное желание. Брат его Стефан решил уйти вместе с ним.

Шли они дремучим лесом и вдруг увидели пригорок, который так им понравился, что они решили тут и поселиться. Стали рубить деревья, построили себе избушку, а рядом с ней маленькую церковь. Когда церковь была готова, оба брата пошли в Москву и просили митрополита освятить её. Митрополит послал к ним священника, и освятили церковь во имя Пресвятой Троицы.

Трудно было жить в дремучем лесу, дорог не было, никто к ним не приходил, кроме брата Петра, который время от времени приносил им хлеба. Стефан не выдержал такой жизни, простился с братом и ушёл в Москву, в один из тамошних монастырей. Варфоломей остался один-одинёшенек. Время от времени приходил к нему для совершения Божественных служб иерей Митрофан. Один раз Варфоломей сказал ему, что хотел бы стать иноком и дать монашеские обеты целомудрия, послушания и нестяжательности. Иерей Митрофан постриг его и дал ему новое имя – Сергий.

И еще несколько лет прожил Сергий один в лесу. Осенью шли дожди, шумели деревья, в трубе выл ветер. Зимой избушку заносило снегом под самую крышу. Кругом бродили дикие звери. Порой жутко становилось Сергию, но он молился день и ночь и молитвой гнал от себя страх.

Однажды вышел Сергий на двор и видит – лежит у крыльца большой медведь. Не испугался страшного зверя преподобный, вернулся в келью, вынес краюху хлеба и накормил медведя. Зверь поел и скрылся в лесу. Но через несколько дней медведь снова появился, и Сергий снова накормил его. Стал зверь часто навещать преподобного и сделался совсем ручным. Его можно было гладить, и он лежал у ног Сергия, как собака.

Время шло, Сергий уже привык к своему одиночеству, полюбил шум леса и тишину его. Но вот люди услыхали про него, стали приходить и селиться невдалеке. Понемногу собралось несколько человек, поставили 12 келий (маленьких монастырских домиков), обнесли их забором, чтобы звери не забегали, и стала обитель.

Все эти люди назывались братьями, вместе молились, вместе работали. Сергий показывал во всем пример: сам и дрова рубил, и воду носил, и огород развёл, и плотничал. Когда собралось много иноков, уговорили Сергия стать их игуменом. Митрополит Московский посвятил Сергия в иереи, и стал он во главе своей обители, заботясь о своих иноках, как самый добрый отец. Все больше и больше иноков собиралось около преподобного. Построили новую большую церковь и много новых келий. Каждому назначил Сергий свое дело, никто не ленился, но все же монастырь был бедный. Часто не хватало даже хлеба, чтобы накормить всех монахов.

Один раз случилось так, что пришлось несколько дней сидеть без пищи. Иноки отощали, пришли к игумену и говорят: «Мы так жить не можем, если еще и сегодня не будет хлеба, мы разойдемся.» – Подождите немного, – сказал им преподобный Сергий, – помолимся Богу, чтобы Он послал нам хлеба.» Все встали на молитву и вдруг услыхали, что кто-то громко застучал в ворота. Монах-привратник открыл и видит: стоят возы, полные тёплого хлеба, будто только что из печки. Люди, которые привезли хлеб, сказали, что их прислали к преп. Сергию, но откуда – не сказали. Тогда преподобный велел звонить в колокол, собрал всех иноков, и начали служить молебен. Благодарили Бога за то, что Он услышал их молитвы.

Скоро про св. Сергия узнали по всей России, и все почитали его за праведника. Но он оставался по-прежнему скромным и, как всегда, работал больше всех. Одет был так бедно, что никто не признал бы в нем игумена. Один раз пришел издалека простой крестьянин, чтобы повидать отца игумена. Ходит по обители и спрашивает: «Где игумен Сергий?» Монахи ответили: «Подожди здесь, он скоро выйдет из огорода.» Ждал, ждал, а потом взглянул через забор. Видит в огороде работает какой-то инок, одет бедно, грядку копает.

Где же игумен? Я пришел к нему издалека, – снова спрашивает крестьянин. Да вот он идет – ответили ему. Но он и поверить не хотел. Ожидал увидеть важного игумена, а ему показывают простого бедного инока. Преп. Сергий вышел к мужику, поклонился ему низко, как почетному гостю, и повел его в трапезную. Крестьянин рассказал Сергию, как ему грустно, что он не видел игумена. Сергий ласково улыбнулся ему и сказал: «Не печалься, подожди и увидишь, кого ты хочешь.»

Вдруг послышался конский топот, раскрылись ворота, и сам князь с боярами въехал во двор обители. Все встали. Спрыгнул князь с коня, преклонился перед Сергием, а преподобный благословил его, поцеловал и посадил рядом с собой. Обвел мужик глазами трапезную, ищет игумена, спрашивает: «Да где же Сергий?» Ему кто-то ответил: «Смотри, вот он сидит рядом с князем!». Тут только понял крестьянин, что убогий монах, копавший грядки в старой заплатанной одежде, и есть игумен Сергий. Бросился к его ногам и просил прощения, что не узнал его. А преподобный обласкал его и успокоил. Одинаково прост и ласков был Сергий и с князем и с простым крестьянином, потому что Господь велел любить всех людей, как братьев. Но гордых и недобрых он наказывал, не любил скупых и жадных.

Неподалеку от обители жил один богатый, но скупой человек. Раз отнял он у своего соседа-бедняка свинью и не хотел вернуть. Пошел бедняк к преп. Сергию и рассказал про свое горе. Вызвал игумен богача, уговаривал его, что стыдно и грешно обижать бедных, и велел отдать свинью. Богач обещал, но потом пожалел и зарезал свинью, а мясо спрятал в кладовую на лёд. Когда же он вскоре заглянул туда, то увидел, что все оно протухло и изъедено червями. Понял богач, что это Бог его наказал за жадность и за то, что он не послушался Сергия.

Святым людям Господь иногда посылает особые видения. Так было и с преп. Сергием. Раз поздно вечером он молился у себя в кельи. Вдруг слышит голос: «Сергий!» Открыл преподобный окно и видит – чудный свет разливается с неба, и летают какие-то необыкновенные птицы, такие прекрасные, каких он прежде никогда не видел и поют они необычайно сладостно. Голос, который позвал его, сказал опять: «Сергий, посмотри кругом! Сколько видишь птиц, столько будет у тебя учеников и, если они будут жить так, как ты, то никогда число их не уменьшится.»

В то время в России все учение было церковное. Книг печатать не умели, их переписывали от руки монахи по монастырям. Они же учили детей грамоте. Весь свет учения шел из святых обителей, и все русские дети должны помнить, сколько добра и пользы принесли нашей родине монастыри.

Великим князем Московским во дни преп. Сергия был Димитрий Донской, прозванный так за победу над татарами. Князь Димитрий задумал освободить Русь от татарского ига. Он приехал к Сергию просить его благословения на бой с татарами, и преподобный благословил его, потому что любил Россию, жалел народ свой и знал, что Князь идет биться за правое дело, за свое отечество, за веру православную. Он окропил Князя и его дружину святой водой, отслужил молебен и дал двух иноков, Пересвета и Ослябю, которые раньше были воинами.

Хоть и страшная была сеча на Куликовском поле, хоть и много русских воинов нашли себе смерть в этом побоище, но Господь даровал им победу. Димитрий Донской вернулся в Москву победителем.

Шли года. Все сильнее и жарче молился преп. Сергий, все ближе делался к Богу. Праведные старцы-монахи видели, что когда он служит обедню, ему сослужит светлый ангел. Но Сергий, из смирения, запретил им говорить об этом при его жизни. Незадолго до смерти было преподобному Сергию такое видение:

Как-то раз, помолившись по обыкновению, сел преподобный на скамейку и сказал своему келейнику-иноку, который жил с ним и служил ему: «Чадо, не бойся – сейчас будет нечто чудесное!» И послышался голос: «Пречистая идет!» Преподобный вышел в сени, а келейник в страхе упал на пол и закрыл лицо одеждой. Вдруг вся келия осветилась чудным светом и вошла Божия Матерь с апостолами Петром и Иоанном. Необычайно ласково прозвучал голос Богоматери. Она обещала, что никогда не оставит Своею помощью святую обитель.

Вскоре после этого заболел преподобный Сергий и понял, что Господь зовет его к Себе. Он велел позвать всех иноков, благословил их и дал последнее наставление как жить, молиться и угождать Господу. Велел всех любить и особенно заботиться о нищих и странниках. Затем причастился Святых Христовых Таин и отошел ко Господу 25 сентября 1392 г.

Более 500 лет прошло с тех пор, много вещей переменилось в России, вся жизнь стала другая, но стоит на том же месте Троице-Сергиева лавра, обнесенная высокой и широкой каменной стеной. Со всех концов России стекаются люди к мощам преподобного Сергия, и много чудесных исцелений совершается там, где когда-то в дремучем лесу поселился молодой Варфоломей, чтобы вдали от людей молиться Богу.

Хотя отошел на небо святой Сергий Радонежский, но всегда слышит наши молитвы, когда мы просим помочь нам. Вот почему, дорогие дети, всегда на молитве говорите так: «Преподобный отче Сергие, моли Бога о нас!»

Равноапостольная Княгиня Ольга

Память 11 июля

Память святой Ольги дорога нам потому, что она была первой русской христианкой из княжеского рода.

Однажды молодой князь Игорь, сын Рюрика, охотился на берегу реки Великой. Ему понадобилось переправиться через реку, но лодки не было. Вдруг он видит, кто-то плывет на челноке. Это была Ольга. Он дал ей знак – и она перевезла его на другой берег. Во время этой короткой встречи Ольга произвела на Игоря сильное впечатление. Потом, когда Игорю пришло время жениться, он вспомнил о ней, послал отыскать ее – и Ольга стала русской княгиней, женой князя Игоря.

В то время она была язычницей. Когда Игорь был убит древлянами, Ольга, по тогдашнему обычаю, решила отомстить им и дважды жестоко покарала древлян.

Их сын Святослав был еще малолетен; за него управляла Русской землей княгиня Ольга. Она, объезжая все области, наводила порядок, судила мудро и справедливо. За это приобрела всеобщую любовь и славу мудрой правительницы.

Среди киевлян в то время многие были христианами; из разговоров с ними Ольга поняла, что ее языческая вера – ложная, а христианская – истинная. За смерть своего мужа она наказала древлян. Таков был закон ее веры. Но голос совести говорил, что она поступила слишком жестоко: за смерть одного погубила сотни, умертвила больше невинных и беззащитных, чем виновных. А от христиан она услышала, что Господь велел прощать врагам, молиться за них, благотворить им, даже любить их. Своим любящим сердцем Ольга почувствовала правду этих евангельских слов и решила стать христианкой.

Для этого она отправилась в Царьград, столицу тогдашнего славного Греческого царства. Её сопровождала многочисленная свита и слуги. Русскую княгиню встретили там с подобающей честью и большой торжественностью. Крещение было совершено самим Патриархом в присутствии Императора, который стал её крестным отцом. По совершении святого таинства Крещения Патриарх сказал Ольге: – Благословенна ты в женах Российских, яко оставила тьму и взыскала Свет истинный. Отселе начнут тебя ублажать все Российские сыны. Вместе с княгиней крестились многие из ее свиты.

Вернувшись в Киев, кн. Ольга немедленно приступила к построению святых Божиих церквей. По преданию, ею были построены храмы: Святой Софии-Премудрости Божией – в Киеве, Благовещания – в Витебске и Святой Троицы – во Пскове. Это были, по всей вероятности, небольшие деревянные церковки, где могла поместиться сотня-другая людей. Можно думать, что и убранство этих новых храмов на Руси было не особенно богатым и красивым. Но это были свечечки, зажженные рукой кн. Ольги во тьме языческой. Светили они тихим светом Христовой веры и звали наших предков обратиться от идолов, чтобы служить Богу, живому и истинному.

При посещении своей родины, вблизи нынешнего Пскова, кн. Ольга на берегу реки Великой увидела три светоносных луча, падающих с неба на крутой берег. Княгиня водрузила святой Крест на этом месте и предсказала, что здесь будет храм Пресвятой Троицы и воздвигнется большой и славный город. И действительно, еще при жизни кн. Ольги, на указанном месте был построен храм, вокруг которого стали селиться люди, и скоро вырос большой город – нынешний Псков.

Очень печалило княгиню одно обстоятельство: ее сын Святослав оставался все еще язычником. Она говорила ему: «Я, сыне мой, познала Бога и радуюсь; если ты познаешь – радоваться начнешь!» Воинственный Святослав не внимал словам матери и отвечал ей: – Как я могу другой закон принять? Моя дружина будет смеяться надо мною! Утешалась Ольга тем, что Святослав не запрещал другим принимать христианскую веру.

На попечении княгини Ольги находились ее внуки: Владимир, Олег и Ярополк. Она воспитывала их по-христиански, но не смела крестить, опасаясь сына язычника. И ее труды не оказались напрасными. Сохранилось летописное упоминание об Ярополке: «он был муж кроткий и милостивый ко всем, любя христиан, и если сам не крестился ради народа, то никому не препятствовал.»

Внук же святой Ольги Владимир, придя в зрелый возраст, сам крестился и крестил весь русский народ в Христову веру. Об Ольге вспоминали тогда бояре князя Владимира, говоря: – Если бы не добра была вера греческая, то и Ольга не приняла бы ее, а ведь она была мудрейшая!

Остаток дней своих княгиня Ольга провела в строгих христианских подвигах: молитве, посте и заботе о бедных и больных. Скончалась она, имея свыше 80-ти лет от роду, в 960 году.

Похоронили кн. Ольгу, согласно ее завещанию, как христианку, на указанном ею месте. При ее внуке, князе Владимире святом, ее нетленное тело было перенесено в каменную церковь.

Летопись завершает повесть о святой Ольге такими красивыми словами: – Она первая вошла в Царство Небесное от Руси. Ее славят все сыны русские, ибо она и по смерти молит Бога за Русь.

Святая блаженная княгиня Российская Ольга, моли Бога о нас!

Равноапостольная Нина Просветительница Грузии

Память её 14 января

Святая Нина была единственной дочерью знатных и благочестивых родителей. Отец её был родственником св. Георгия Победоносца, а мать – сестрой патриарха Иерусалимского. С ранних лет св. Нина отличалась любовью к Богу и для нее не было большего удовольствия, как слушать, когда ей рассказывали о жизни Господа Иисуса Христа.

Когда Нине было 12 лет, она вместе с родителями пришла в Иерусалим, святой город, в котором каждый уголок напоминал ей Евангельскую историю и где Христос – Господь, нашего ради спасения, претерпел крестные муки и смерть на Голгофе. Здесь случилось, что отец её, по особой любви к Богу, ушёл в пустыню и стал монахом, а мать была поставлена в диаконисы для служения нищим и больным женщинам. Нину же взяла к себе на воспитание одна благочестивая женщина, по имени Нианфора. Любила она Нину, как родную дочь, и воспитывала её в правилах веры и благочестия. Очень часто они вместе совершали прогулки по святому городу, останавливаясь в тех местах, о которых упоминается в Евангелии.

Однажды, спускаясь по узким улочкам с Голгофы, где они провели несколько часов и читали Евангелие о страданиях Христовых, Нина спросила свою воспитательницу:

– А где же теперь находится тот хитон Христа – Спасителя, о котором сказано, что воины, когда делили между собою одежды Христовы, бросили о нём жребий?

Нианфора рассказала, что воин, которому достался по жребию хитон Господень, унёс его на Кавказ и что сейчас, как слышно, эта риза Христова хранится в городе Мцхете, в Иверии (по нынешнему – Грузии). Кроме того, наставница поведала Нине, что жители этой страны, как и все горные племена Кавказа, ещё не слыхали Евангельской проповеди и пребывают во тьме язычества.

Глубоко запали в душу св. Нины эти сказания. С того времени не проходило дня, чтобы она не помечтала об этой далёкой, неведомой стране, о городе с таким странным названием. Часто она, становясь на молитву и произнеся имя Богоматери, вдруг останавливалась и уносилась мыслию в Назарет. Перед её глазами рисовалась картина мирной жизни в скромном жилище старца Иосифа: старец плотничает, юноша Иисус помогает ему, а святая Дева Мария занята тут же в углу работой на домашнем ткацком станке. Ещё немного и работа будет окончена: осталось положить синюю кайму по нижнему краю хитона – и Её Сын сможет надеть новый хитон в первую же субботу, когда они, все вместе, пойдут в синагогу на молитву.

– Наверно, это тот самый хитон, – подумала св. Нина, – который сняли воины с осуждённого на распятие Христа! Какое было бы счастье, хотя бы прикоснуться к этой одежде, сотканной пальцами Пречистой Девы и обагрённой кровавым потом Христовым!

И св. Нина с пламенной молитвой обратилась к Пресвятой Богородице: – Владычица, – говорила она в своём сердце, – дай мне осязать своими руками, дай мне видеть своими очами одежду, в которой принял начало мук своих Христос! Дай мне увидеть эту далёкую страну, вступить в загадочный Мцхет!

Её молитва была услышана. Пресвятая Дева явилась ей во сне и сказала: – Нина, иди в Иверию и проповедуй там Евангелие, и Я буду твоим покровом!

– Как я, слабая дева, – возразила Нина, – смогу совершить столь великое дело?

Тогда Владычица подала ей крест, сплетённый из виноградных лоз, и сказала:

– Возьми сей крест! Он будет тебе защитой от видимых и невидимых врагов. Его силою ты пронесёшь благую весть о Господе Иисусе Христе по всей стране Иверской.

Проснувшись, увидела св. Нина чудный крест в своих руках и стала целовать его со слезами радостного умиления. Тотчас же она пошла к своему дяде, Патриарху, и рассказала ему о чудном видении. Несмотря на юный возраст своей племянницы, Патриарх не только не стал отговаривать её от столь трудного дела, а, наоборот, увидел во всём этом волю Божию и благословил св. Нину на далёкое путешествие.

Долог и труден был путь св. Нины. Холод, голод, жажду и смертельные опасности от диких зверей и злых людей перетерпела святая дева, пока, наконец, не достигла Иверии. Остановилась она в Карталинском городе Урбниси и прожила там около месяца в еврейской семье, знакомясь с языком и нравами нового для неё народа.

Узнав однажды, что все жители собираются в город Мцхет на праздник, св. Нина затрепетала от радости: исполнялась её вторая мечта – быть в загадочном Мцхете и при том на языческом празднике. Сам Господь укажет ей там, что делать и как начать проповедь святого Евангелия.

Около самого Мцхета обогнал её царский поезд. На белом коне ехал сам царь Мириан, а за ним бесчисленная свита на разукрашенных конях и мулах. Все спешили на гору, где стоял истукан и где должно было совершиться кровавое жертвоприношение. Увлекаемая толпой народа, св. Нина достигла горы и увидела идола. Это была статуя огромного роста, с золотым шлемом на голове и таким же панцирем на груди; один глаз был яхонтовый, другой – изумрудный, оба необыкновенной величины и блеска. Народ, вместе со своим царём, стоял в глубоком молчании перед идолом, а когда принесены были кровавые жертвы и загремели трубы, все пали ниц перед бездушным истуканом.

Св. Нина смотрела на всё это глазами, полными слёз: сердце её ныло от жалости к народу, который она уже успела полюбить и который, не зная истинного бога, кланялся идолам. Подняв глаза к небу, она стала молиться:

– Всесильный Боже! Воззри с милостью на народ сей: Ты его создал по образу Своему и подобию, чтобы он знал только Тебя, своего истинного Бога, а он покланяется бездушному камню. Пожалей его, Господи! Избавь его от власти князя тьмы – дьявола. Сотвори так, чтобы и сей народ и все концы земли стали кланяться Тебе, единому предвечному Богу!

Ещё не окончила св. Нина своей молитвы, как грозные тучи стали заволакивать небо. Сразу всё потемнело. Вместо ослепительного солнца, дотоле сиявшего, заблистала молния; послышались раскаты грома. Народ в страхе бросился бежать. Сам царь искал убежища в расселине скалы. Страшным ударом молнии истукан был разбит в прах, и проливной дождь унёс остатки его в реку. Потом снова засияло светозарное солнце, и в природе наступила тишина. Напрасно царь и народ искали своего бога: не осталось и следа от идола и жертвенника, на котором только что были принесены ему жертвы. В страхе и ужасе народ говорил:

– Велик бог наш, однако, есть какой-то другой Бог, больший его, Который и победил нашего. Что же такое совершилось, и что ещё ждёт нас.

Спустя некоторое время, св. Нина под видом странницы вошла в Мцхет. Жена царского садовника, по имени Анастасия, встретила её с радостью, как будто знакомую и давно ожидаемую, привела в свой дом и предложила угощение. Анастасия и муж её упросили Нину остаться жить у них: они были бездетны и очень скорбели о своём одиночестве.

Поселилась св. Нина в небольшом шалаше, который устроил для неё муж Анастасии в углу сада. Там она поставила крест, вручённый ей Приснодевою, и проводила дни и ночи в молитве и пении псалмов. С этого места воссиял свет Христовой веры на всю Иверию. Первыми христианами стали приютившие св. Нину садовник и его жена, у которых, по молитвам св. Нины, родилось много детей.

Одна женщина с громким плачем носила по улицам города своего умирающего ребёнка, взывая ко всем о помощи. Взяв больное дитя, св. Нина положила его на своё устроенное из листьев ложе. Помолившись, она возложила на малютку свой крест из виноградных лоз и потом возвратила его матери живым и здоровым.

С этого времени св. Нина начала открыто проповедовать Евангелие и призывать всех к покаянию и вере во Христа. Её праведная и целомудренная жизнь привлекала к ней сердца народа, и все слушали её с наслаждением. Понемногу, в особенности женщины, обращались ко Христу, и скоро вокруг св. Нины образовался кружок её учениц – почитательниц. Одной из них была Сидония, дочь первосвященника Карталинских евреев Авиафара. Она привела к Нине и своего отца, который, когда услышал толкование св. Нины на древние пророчества о Христе, поверил им и сам сделался христианином. Он был свидетелем многих чудес, которые именем Христовым совершила св. Нина, и говорил:

– Если бы с этой девой не было силы Божией, то она не могла бы этого творить.

Часто беседуя с Авиафаром, св. Нина однажды услышала от него следующий рассказ:

– Много-много лет тому назад, – говорил Авиафар, – моему прапрадеду Елиозу пришлось быть в Иерусалиме в год смерти Иисуса Христа и даже присутствовать при распятии Его. Хитон, снятый со Христа пред распятием, так понравился моему прапрадеду, что он за большиё деньги купил его у воина, которому тот достался по жребию, и принёс в Мцхет. Возвращение Елиоза из Иерусалима было большим событием для всех Карталинских евреев. Все хотели узнать новости о своём священном городе, о котором каждый из них в своих ежедневных молитвах повторял слова псалма: «Аще забуду тебе, Иерусалиме, забвена буди десница моя!»

Долго рассказывал Елиоз про жизнь в Иудее, про всеобщее ожидание Мессии, про Христа, Который, по общему мнению, был пророк, сильный в деле и в слове пред Богом и всеми людьми, и как предали Его первосвященники и начальники для осуждения на смерть и распяли Того, который должен был избавить Израиля. При этом рассказе, сердца слушателей горели от необычайного волнения. Всем казалось, что если бы они были в то время в Иерусалиме, они бы не дали совершиться этому преступлению, они защитили бы Праведника, Который не только никому не сделал зла, а, наоборот, являлся всеобщим благодетелем.

Рассказывая о последних минутах жизни Христа, Елиоз показал своим слушателям хитон Его. Сестра Елиоза Сидония, взяв хитон, стала целовать его со слезами, прижала к груди своей и тотчас умерла. Никакими усилиями не удалось вынуть из рук умершей священную одежду; так и похоронили ее со святым хитоном в руках. На месте её могилы впоследствии вырос тенистый кедр, к которому стекались со всех сторон окрестные жители, движимые какой-то неведомой силой к этому святому месту.

Узнав эту историю, и св. Нина стала по ночам приходить молиться под этот кедр. Там Господь удостоил её многих чудных видений, из которых св. Нина поняла, что скоро все окрестные народы просветятся святым крещением, а на месте кедра будет воздвигнут храм истинному Богу.

Между тем св. Нина продолжала трудиться в проповеди Евангелия и многих обратила ко Христу, совершая именем Христовым многие дивные знамения. Сама царица, супруга царя Мириана, усердная идолопоклонница, исцелённая св. Ниной, сделалась христианкой.

Случилось так, что царица сильно разболелась; и чем больше лечили её царские врачи, тем больше усиливалась болезнь, так что уже ожидали её смерти. Тогда приближённые к ней женщины стали упрашивать её позвать к себе св. Нину, которая одной молитвой к своему Богу исцеляет всякиё болезни. Царица приказала привести св. Нину. А св. Нина, испытывая веру и смирение царицы, сказала посланным:

– Если царица хочет быть здоровой, пусть придёт ко мне, и я верую, что она получит здесь исцеление силою Христа, Бога моего. Царица смирилась и велела нести себя к шалашу святой. Положив её на своё ложе, св. Нина стала на колени и горячо помолилась Богу. Потом, взяв свой крест, она приложила его к голове больной, к ногам и к плечам, сделав таким образом знамение креста над больною. Как только она совершила это, царица тотчас стала здоровой. С этого момента царица полюбила св. Нину, приблизила её к себе и всюду громко проповедовала Христа, как истинного Бога. Великое множество народа обратилось, по примеру своей царицы, ко Христу, но царь Мириан медлил и даже одно время воспылал ненавистью к христианам. Господь же, пожалев его, призвал к вере таким образом:

Однажды царь Мириан охотился в лесу. Вдруг светлый день обратился в непроглядную ночь, и поднялась буря. Блеск молнии ослепил царя, а гром рассеял всех его спутников. В отчаянии царь стал взывать о помощи к своим богам, но в ответ слышались лишь завывания ветра и раскаты удаляющегося грома. Тогда он понял, что это наказание ему за неверие, и воскликнул:

– Боже Нины! Рассей мрак пред очами моими, и я прославлю имя Твоё!

И тотчас стало светло, и буря утихла. Изумляясь такой силе имени Божия, царь поднял руки к небу и со слезами взывал:

– Боже, которого проповедует раба Твоя Нина! Ты один поистине Бог над всеми богами. И вот ныне я вижу великую Твою благость ко мне, и моё сердце чувствует отраду, утешение и близость Твою ко мне. Боже благословенный! На сем месте я воздвигну святой крест, чтобы на вечное время было памятно явленное Тобою мне ныне знамение!

Когда царь возвращался в столицу и шёл по улицам города, он громко восклицал:

– Прославьте, все люди, Бога Нины, Христа, ибо Он – Бог вечный, и Ему единому подобает всякая слава во веки.

Царь искал св. Нину и спрашивал:

– Где та странница, Бог которой – мой Избавитель?

Святая совершала в это время вечерние молитвы в своей палатке. Царь и вышедшая ему навстречу царица, сопровождаемые множеством народа, пришли к этой палатке и, увидев святую, припали к ногам её.

– О мать моя, – воскликнул царь, – научи и сделай меня достойным призывать имя великого Бога твоего, моего Спасителя!

В ответ ему из очей св. Нины потекли неудержимые слёзы радости. При виде её слёз, заплакали царь и царица, а вслед за ними громко зарыдал и весь собравшийся там народ.

Обращение ко Христу царя Мириана было решительным и непоколебимым. Он немедленно послал в Грецию просьбу прислать к нему епископов и священников, чтобы крестить народ, научить его вере Христовой и утвердить в Иверии святую Церковь Божию.

Царь пожелал ещё до прихода священников построить храм Божий и выбрал для этого место по указанию св. Нины, в своём саду, именно там, где стоял уже упомянутый кедр. Кедр был срублен и из шести его сучьев было вытесано шесть столпов, которые и были без всякого труда утверждены на предназначенных им местах. Когда же захотели поднять седьмой столб, вытесанный из самого ствола кедра, то как ни бились, сдвинуть его с места не могли. При наступлении вечера опечаленный царь пошел домой, размышляя, что бы это значило. Разошёлся и народ. Только св. Нина со своими ученицами осталась на всю ночь на месте постройки, горячо молясь Богу открыть ей тайну этого кедра. Ранним утром явился св. Нине дивный юноша и сказал ей на ухо три таинственных слова, услышав которые, она упала на землю и поклонилась ему. Потом юноша поднял высоко над землёю седьмой столп, блиставший как молния, и поставил его так, что он стоял прямо, никем не поддерживаемый. Из под этого столба стало истекать благовонное миро и многие больные получили от него исцеление. Мать одного мальчика, сем лет тяжко болевшего, принесла его к столбу и умоляла св. Нину исцелить его. Лишь только св. Нина коснулась столба своей рукой и положила её на больного мальчика, как он тотчас же выздоровел.

Необычайное стечение народа к цельбоносному столбу побудило царя поставить вокруг него ограду. И это место с того времени стали чтить не только христиане, но и язычники. Тут же был построен и первый в стране христианский храм.

Вскоре после этого прибыли из Антиохии священники и с ними архиепископ Евстафий (около 326 года). Царь Мириан, царица и все дети их в присутствии всех вельмож приняли святое крещение. Для военачальников и царских вельмож была устроена крещальная купель на реке Куре; чуть пониже этого места священники крестили народ. С великим усердием шёл он креститься, помня слова св. Нины, что кто не получит возрождения от воды и Святого Духа, тот не увидит жизни вечной, но душа его погибнет во мраке ада. Священники ходили по окрестным населённым местам и крестили всех, и таким образом уверовала во Христа вся Карталинская страна, уже подготовленная к этому трудами своей благовестницы, св. Нины. А св. Дева, избегая славы и почестей, которые воздавали ей царь и народ, ушла в горы, к истокам реки Арагвы, и стала там молитвою и постом готовиться к новым трудам.

Кавказ и в наше время, в век железных дорог, автомобилей и самолётов, посредством которых человек проник в самые глухие уголки его, поражает путешественников своей нелюдимостью, а в годы св. Нины он был ещё более дик и суров. Леса, покрывавшие склоны горы, были полны диких зверей. Редкие аулы отстояли друг от друга на десятки вёрст. Бурные потоки, свергаясь с вершин, покрытых вечным снегом, часто заставляли путника долгое время искать переправы. Быстрые реки текли в глубоких и узких ущельях, в которых они мчались с оглушительным гулом и рёвом. Но св. Нину ничто не устрашало. С молитвой на устах, с крестом в руках она преодолевала все трудности и не боялась опасностей.

Дикие горцы скоро открыли пребывание святой проповедницы в своей стране и стали толпами приходить к ней. Под влиянием её проповеди и чудес, совершавшихся именем Христовым, они приняли святую веру и крестились. Обратив всех ко Христу, св. Нина направилась к югу Кахетии и там поселилась около селения Бодби. Устроив себе на склоне горы палатку, проводя дни и ночи в молитве перед крестом, – тем самым который она получила из рук Богородицы, – св. Нина скоро привлекла к себе внимание окрестных жителей. Они стали постоянно собираться к ней, чтобы послушать её трогательные поучения о Христовой вере и о пути к вечной жизни. В Бодби в это время жила царица Кахетии София. Однажды, послушав св. Нину, она уже потом не хотела уходить от неё и скоро сама со всем своим двором и множеством народа приняла святое крещение.

Здесь, в Кахетии, св. Нина получила от Бога откровение о своей близкой кончине. Она тотчас же сообщила об этом царю Мириану. Святая призывала на него и на его царство благословение Божие и закончила своё письмо такими словами:

– Я, как странница, скоро оставлю этот мир и пойду путём отцов моих. Прошу тебя, пошли ко мне епископа, чтобы приготовить меня к вечной жизни, ибо близок уже день моей смерти.

По прочтении письма царь, все вельможи его и весь духовный клир во главе с епископом поспешно отправились к умирающей. Они застали её ещё в живых, окружённой плачущим народом. Невыразимо трогательное то было зрелище: на постели из сухих листьев лежала святая подвижница и тихим чуть слышным голосом, рассказывала, по неотступной просьбе своих учениц, о своём происхождении и о своей жизни. Одна из учениц, едва удерживаясь от рыданий записывала эту святую повесть. Святая Нина говорила:

– Пусть будет описана моя бедная и ленивая жизнь, чтобы она была известна и детям вашим, равно как и вера ваша и любовь, которою вы возлюбили меня. Пусть даже отдалённые потомки ваши знают о тех знамениях Божиих, которых вы удостоились видеть своими глазами… Мне уже недолго осталось быть с вами. Когда я умру, похороните меня здесь же, в этой убогой моей хижине, и пусть никто не думает, что я ушла от вас навеки, что остались вы сиротами. Затем она благоговейно причастилась спасительных Таин Тела и Крови Христовых и с миром отошла ко Господу.

Тело Христовой благовестницы было погребено, по её завещанию, на месте её блаженной кончины и скоро прославилось многочисленными знамениями и чудесами. За эти знамения, за святую жизнь и апостольские труды Иверская Церковь установила праздник святой Нине 14-го января и чтит её, как свою просветительницу.

Редкому народу пришлось на протяжении веков вытерпеть столько гонений за веру, как грузинам. Но никакие натиски магометан не сокрушили в нём того Православия, которое было насажено там могучей духом христианской девушкой. И наравне с чудными иконами, какими благословил Бог Иверскую землю, и с мощами мучеников грузинских, хранится в Мцхете тот дивный крест, который Пречистая Дева небесная вручила деве земной, посылая её на неисполнимый, казалось, подвиг. В летописях христианских заметное место займут эти девичьи чистые мечты о хитоне Христовом: юные мечты стали основой огромного дела всей жизни святой Нины, за которое она, наравне с немногими другими женщинами, получила имя «Равноапостольной.»

Но какова же судьба хитона Господня? Нашла ли его св. Нина? Видела ли она его?

Грузинское предание говорит, что светоносный юноша, сказавший святой Нине три таинственных слова, открыл ей тайну святого хитона: уверил её, что риза Христова, действительно, находится под корнем срубленного кедра. Так думают потому, что с этого времени св. Нина никогда уже не помышляла удалить корень кедра и открыть гроб Сидонии, равно как не искала и в другом каком-либо месте столь дорогого для неё хитона Господня.

Многие сотни лет прошли со дня кончины святой Нины. Живоносный столб продолжал источать благовонное миро: бесчисленные исцеления свидетельствовали, что благодать Божия не оставляет этого места. И только в XIII веке, когда, по воле Божией, хитон был вынут из земли, истечение мира прекратилось. Произошло это в тяжкие для всей Грузии годы нашествия монголов. Около 1228 года полчища Чингисхана вторглись в Грузию и овладели её столицей Тифлисом, предавая всё огню и мечу. Затем они бросились на Мцхет, жители которого бежали в леса и в недоступные ущелья гор. Тогда один благочестивый человек, предвидя гибель Мцхета и не желая оставить на поругание святыню, открыл гроб Сидонии, вынул хитон Господень и передал его высшему архипастырю своей церкви. Впоследствии (около половины XV века) он был перенесен в Мцхетский собор, где и оставался до XVII века. В 1625 году Персидский шах завоевал Грузию и, чтобы угодить Русскому царю, защитнику православия, послал ему в дар хитон Христов, положив его в золотой ковчег, богато украшенный драгоценными камнями. Благочестивый царь Михаил Федорович, приняв этот великий дар, повелел устроить особое место в Успенском соборе, что в кремле, и туда положить это бесценное сокровище.

Сия святыня находилась там до самой революции 1917 года.

Святитель Иоанн Златоуст

Память его – 13 ноября

«Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное.»

Златоустом св. Иоанна назвала одна женщина, придя в восторг от его проповеди. С тех пор прошло более чем 1500 лет, но слово этой простой женщины не забылось; оно навеки соединилось с именем великого учителя Церкви. И теперь, когда хотят похвалить кого-нибудь за его красноречие, говорят про него: «Это – Златоуст!»

В конце каждой обедни мы слышим упоминание о св. Иоанне Златоусте. Это потому, что в течение всего года служится литургия, чин (порядок) которой был составлен св. Иоанном Златоустом. За это мы всегда должны быть благодарны ему, потому что нет на земле более высокого служения Богу, чем служение литургии, во время которой приносится Богу Бескровная жертва Тела и Крови Христовых.

Есть люди, которые остаются невнимательны к своей духовной жизни: они ленятся ходить в церковь каждое воскресение, как это было заповедано нам Богом. Но и такие люди непременно бывают в церкви на Пасху. И тогда они слышат там слова Златоуста:

– Если кто благочестив и боголюбив, да насладится он этого доброго и светлого торжества! В этих словах св. Иоанн зовёт всех: богатых и бедных, усердных и ленивых, постившихся и не постившихся – в общем, всех войти в радость Господа Своего. «Угощение готово, – насладитесь все!» – Это слово придаёт много радости великому празднику Пасхи.

Иногда бывает, что кому-нибудь случается много терпеть и страдать безвинно и ни в чём не видеть утешения до самой смерти, и вот тогда приходят ему на ум слова Иоанна Златоуста: «Слава Богу за всё!» Из жизни Иоанна мы можем увидеть, как много пришлось пострадать ему за правду и закончить жизнь свою не в столице, где был он главой Церкви, а в изгнании, в далёкой Армении. Но сердце его не озлобилось от страданий, – об этом свидетельствуют его последние слова, которыми благодарит он Бога: «Слава Богу за всё!»

Иоанн, пока он был ребенком, рос на попечении своей матери св. Анфусы, которая овдовела на 20-ом году своей жизни. Святая Анфуса души не чаяла в своём единственном сыне и любила его так, что не захотела больше выходить замуж (хотя была и молода, и богата), а всю себя без остатка посвятила воспитанию сына.

Первые уроки добродетельной христианской жизни Иоанн получил в родительском доме. Потом, когда он подрос, был он отправлен матерью в Афины к знаменитому оратору Ливанию для совершенствования в науках; там он не знал других дорог, кроме как в церковь и к своему наставнику. Он быстро добился блестящих успехов в науках и красноречии, и скоро Ливаний должен был признаться, что ученик превзошёл своего учителя.

Вернувшись в родную Антиохию, Иоанн стал адвокатом. Его образованность, красноречие и светлый ум легко могли привести Иоанна к высоким должностям, и поначалу успехи и слава радовали его и притягивали к себе, но добрая основа, заложенная с детства, и молитвы матери удержали Иоанна от светской жизни. А скоро он и совсем оставил гражданскую службу и начал проводить дни в подвигах поста и молитвы. Только усиленные просьбы матери удержали его от немедленного ухода в пустыню. Когда же св. Анфуса скончалась, Иоанн роздал всё имение, отпустил всех своих рабов и удалился в пустынную обитель к отшельникам. Там он предался столь суровым подвигам, что расстроил и без того слабое своё здоровье, заболел, и поневоле пришлось ему возвратиться в Антиохию. Здесь епископ Мелетий, уже давно заметивший склонность Иоанна к благочестивой жизни, приказал ему готовиться к сану диакона. В дни посвящения прошла болезнь Иоанна. Он принял это, как указание Божие к тому, что нужно отдать себя целиком служению Церкви.

Через пять лет его посвятили в сан иерея и назначили на должность проповедника. С этого времени начинается славное проповедническое служение св. Иоанна. Каждое воскресенье, а то и дважды в неделю, проповедовал он слово Божие. Слушать его собирались толпы, – причём не только христиане, но даже и иудеи. Сначала они приходили просто из любопытства послушать нового проповедника, но тронутые до глубины души горячим словом Иоанна часто тут же исповедовали свои грехи и меняли в корне свою жизнь. Временами, когда речь Иоанна была особенно хороша, его прерывали рукоплесканиями и шумными проявлениями восторга. Но сам Иоанн не любил этого.

– Что мне в похвалах ваших? – говорил он. – Тогда мне похвала, когда вы исправите вашу жизнь и обратитесь к Богу! Слава о Златоусте распространилась по всему Востоку и вскоре достигла Константинополя – столицы Греческой Империи; и как только там освободилась кафедра столичного архиепископа, император, духовенство и народ единодушно решили избрать на это место св. Иоанна Златоуста.

Но как лишить антиохийцев любимого ими пастыря, не возбудив общего ропота и возмущения? Решено было прибегнуть к хитрости. Императорский чиновник, которому было поручено это дело, пригласил Иоанна в своей колеснице посетить загородные храмы мучеников. Ничего не подозревавший Иоанн согласился, и уже потом, в пути, объявили ему императорский указ о назначении его в Константинополь; и Иоанну пришлось подчиниться. Вот так был он посвящён в епископы Нового Рима.

Для церкви же Константинопольской началась заря новой жизни. Призывая народ к молитве, Иоанн всячески старался восстановить богослужение во всей его красоте; особое внимание обращал он на пение. «Ничто так не возвышает душу, – писал он, – ничто с такою силою не отрывает её от земли, ничто так не располагает к любви святой, как священная песнь... Духовная песнь – это источник освящения; слова её очищают душу, и Святой Дух нисходит в души поющих, так же как и те, кто поёт псалмы с сознанием, действительно призывают на себя благодать Его.» Он призывал всех бывать как можно чаще в церкви, где человек помимо даже его воли изменяется к лучшему.

– Выходя из церкви, – говорил он, – человек никого не учит, ничего не проповедует, но спокойствие в чертах его лица, взгляд его и даже самый голос показывают, какую радость вкусил он, какое благо получил он для души своей. Мы должны выходить из церкви так, как посвящённые выходят из святилища, чтобы, глядя на нас, все ясно ощущали, какое благо выносим мы отсюда.

И действительно, народ толпами устремился к церкви, и восторженная любовь, которую Иоанн сумел возбудить в Антиохии, разгоралась к нему и среди новой его паствы. Между тем у этого святого мужа оказались не только друзья, но и враги. Это были те, кто обманулся в своих надеждах занять выгодное место Константинопольского архиепископа; и те, для кого праведная жизнь Иоанна была постоянным укором; а в особенности это были те, чьи пороки и распущенность обличал святой Иоанн в своих проповедях.

Враги донесли императрице, что он позволяет себе делать намёки лично на Её Величество, когда говорит о пороках высшего общества. Этого было достаточно, чтобы гордая и властолюбивая императрица воспылала гневом на Иоанна. Она пожаловалась на него императору, и тот решился поставить на вид Златоусту его слишком смелые речи. Иоанн же ответил: – Я – епископ, и мне поручена забота обо всех. Если царица не знает худа за собой, то ей не на что сердиться. Я обличаю беззаконие и никого по имени не называю, но учу всех не делать зла.

Взбешённая таким ответом императрица приблизила к себе всех, кто был против Иоанна, и благодаря их козням Иоанн был осуждён и по велению императора приговорён к изгнанию из столицы. Когда новость эту разгласили, весь народ пришёл в волнение. В городах стали ходить самые тревожные слухи. Говорили уже не только об изгнании, но даже и о смертном приговоре на Иоанна. Народ наполнил церкви, молясь за него; собирались целые толпы на соборной площади в надежде хотя бы издали увидеть архиепископа или услышать звук его голоса.

Подчиняясь императорскому указу, чтобы избежать народных волнений, Иоанн покинул город под покровом ночи. Однако в ту же самую ночь в Константинополе произошло сильное землетрясение, и особенно сильны были подземные удары возле императорского дворца. В слезах и испуге вбежала императрица среди ночи в покои своего мужа:

– Мы изгнали праведника, – закричала она, – и за это Господь карает нас! Надо возвратить его немедленно, иначе мы все погибнем! Императрица сама написала письмо Иоанну, умоляя его простить всё и возвратиться.

Возвращение Иоанна было триумфом. Десятки тысяч людей встречали Святителя с криками радости, со свечами в руках. Он вошёл в свой кафедральный собор и произнёс умилительную проповедь, начав её следующими знаменательными словами:

– Благословен Бог, удаливший меня! Благословен Он, меня возвративший! Благодарение Богу и за горе, и за радость! Весь народ плакал от умиления и радости, что снова видит своего любимого архипастыря.

С того дня каждый день проповедовал св. Иоанн в церкви, раскрывая верующим тайны слова Божия и бесстрашно бичуя пороки, начиная с пороков, творимых императорским двором и высшими кругами общества. Так прошло немного времени. Враги Иоанна вновь донесли императрице, будто он не оставляет в покое имя её. Ещё яростнее запылала она гневом, забыв недавнее Божие предостережение. На сей раз настояла она, чтобы Иоанна отправили в далёкую ссылку, на самую восточную окраину Греческой Империи.

Долог, утомителен и мучителен был этот путь; по скверным дорогам, то в непогоду, то под палящими лучами солнца совершал больной Святитель это путешествие. Всё как будто намерено было устроено так, чтобы причинить изгнаннику наибольшее страдание. После 70-ти дней пути достигли они, Иоанн и сопровождавшие его, деревни Кукуз в горах Армении, где Святителю велено было находиться. Но здесь, в заброшенной деревне, в дикой горной стране св. Иоанн встретил столько радушия и сочувствия, что начало понемногу оживать его истомлённое сердце. Всё, что было только возможно, было сделано местным епископом и жителями этого края, чтобы облегчить положение великого страдальца.

В течение последующих трёх лет, среди крайних лишений и тяжких недомоганий св. Иоанн не уставал писать и трудиться на благо святой Церкви. Он переписывался со многими епископами Востока и Запада, вёл беседы с многочисленными посетителями, которые приходили к нему даже из Константинополя. Это дошло и до слуха императрицы, и тогда был дан указ сослать Иоанна ещё дальше, к самому Чёрному морю.

И снова Иоанн пустился под сопровождением в путь, и когда после длительного путешествия достигли, наконец, города Команы, пришлось остановиться, – и без того больной Святитель был в крайнем изнеможении от путешествия. Всем стало ясно, что наступают последние дни его жизни. Здесь же, в Команах, была исполнена последняя просьба Иоанна: на него надели белые крещальные одежды; и, приняв св. Причастие, Святитель скончался. Последними его словами было:

– Слава Богу за всё!

30-ть лет спустя патриарх Прокл убедил императора Феодосия Младшего перенести св. мощи Иоанна Златоуста в Константинополь. Это было совершено с великим торжеством: император лично выехал далеко за город навстречу св. останкам, где, упав на землю, молил Святителя простить его родителей за напрасно причинённые страдания. Весь Константинопольский залив покрылся бесчисленным количеством лодок, – это народ с благоговейной радостью встречал останки великого учителя Церкви.

Святый Алексий – Человек Божий

Память 17 марта

«Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня» (Мт. 10:37).

В дни кесарей великих в Древнем Риме

Жил кесарский сановник именитый,

Благочестивый муж Евфимиан

С женой благочестивой Аглаидой.

Уже много лет они счастливо жили

В согласии, богатстве и почёте;

Господь во всём благословил их щедро,

Лишь одного не даровав им блага –

Не посылал им чад, давно желанных.

И много лет молилась Аглаида,

Что б разрешил Господь её неплодье,

Что б детище им милое послал

На украшенье жизни одинокой

И на подпору в старости грядущей.

И услыхал Господь её молитвы,

И даровал им сына. И супруги

Исполнилися радостью великой,

И плакали, и Бога прославляли,

И нарекли младенца Алексием.

Стал подрастать младенец Алексий –

Стал отроком прекрасным, кротким, тихим;

Не по летам он разумом был мудр

И к книжному ученью прилеплялся.

И возлюбил он с самых ранних лет

Храм Божий и божественные книги,

И клиросное пенье, и молитву.

И детскую казну свою тайком

Стал расточать на помощь нищей братьи.

Прошли года, возрос он, возмужал,

Родители, с любовию радея

О счастии единственного сына,

Нашли ему достойную невесту

Из царственного, кесарского рода,

Прекрасную лицом, умом и сердцем,

И обручили с нею Алексея,

И в церкви Божьей честно повенчали.

Стыдливый взор склонивши боязливо,

Недвижно новобрачная стояла.

И подошёл к ней тихо Алексий,

И, сняв с перста свой обручальный перстень,

Он с кротостью во взоре ей сказал:

– Возьми свой дар! Пусть будет между нами

Стоять незримо ангельская сила

И для иных даров нас сохранять:

Для оных дней, когда преобразимся

И разумом, и сердцем, и душой,

И мир презрим, и горних взалчем благ.

Сказав сие, он вышел из ложницы

И, выждав час, когда забылись сном

Отец и мать, и слуги, и привратник,

Покинул дом родительский украдкой,

Оставил Рим и, продолжая путь,

Он на корабль с молитвою взошёл

И с кораблём поплыл в Лаодикию.

Не отдохнув от дальнего пути,

Уж в новый путь пошёл убогий странник

И прибыл он во град святой Эдессу;

И с той поры на паперти церковной

Он пребывал в молитве непрестанной,

Меж нищими питаясь подаяньем.

И много лет в молитве и посте

Он у дверей церковных оставался.

И раздавал он щедро нищей братьи

Всё, что ему давали Христа ради;

Питался он все дни единым хлебом

И жажду лишь водою утолял;

Во всём свои желанья подавляя,

И хлеба он досыта не вкушал

И даже сном он забывался редко,

Молитвою дремоту прогоняя.

А той порой в дому Евфимиана

Печаль и плач всечасно обитали;

Никто не знал, что сталось с Алексием.

И долго ждал его Евфимиан

И разослал рабов по разным странам

Искать его... Пришли они в Эдессу

И видели не раз там Алексия,

И за себя просили помолиться,

И милостыню подали ему,

Но в страннике согбенном ни один

Не мог признать святого Алексия.

В обратный путь отправились рабы

И в Рим пришли с нерадостною вестью:

Поведали они Евфимиану,

Что Алексий нигде им не встречался,

Что и следов нигде его не видно.

И стал ещё печальнее отец,

А мать, сорвав с себя все украшенья,

Вся в чёрную одежду облеклась

И приняла она обет суровый:

Не оставлять печальную одежду

И за порог ложницы не ступать,

Пока к ним в дом их сын не возвратится.

Тогда пред ней простёрлась со слезами

Несчастная невеста Алексия:

– Молю тебя, – она ей говорила, –

Позволь ты мне от нынешнего дня

С тобой в одном покое поселиться

И горькую печаль с тобой делить! –

И с той поры остались неразлучны

Вдова и мать, и вместе слёзы лили,

Беседуя о милом Алексие.

А он меж тем усердно, неустанно

В трудах своих великих подвизался.

И стали все трудам его дивиться,

И чтить его подвижником святым.

И разнеслась молва о нём далёко:

Из ближних стран, из дальних городов

Народ к нему стекался повседневно,

Во прах пред ним склонялися главой

Сановники и знатные вельможи,

И богачи дары ему несли,

И многие из жён благочестивых

Стопы его лобзали с умиленьем.

Но Алексий, в смиреньи твёрд и крепок,

Не обольстился славою людской.

И вышел он украдкой из Эдессы,

Как некогда из Рима, и прошёл

Дамаск и Тир и в дальней Кесарии

Обрёл корабль, в Египет снаряжённый,

И, помолясь, пустился в дальний путь.

Попутный ветер тихо веял в парус,

И плыл корабль два дня благополучно.

На третий день вдруг буря поднялась,

И чёрной тучей небо всё покрылось,

И ветер заревел, и море вздулось,

И затрещали снасти, и корабль

По сторонам метался: падал в бездну,

Всплывал наверх и снова опускался.

И кормчий, путь в испуге потеряв,

Пустил идти корабль по воле Божьей.

И долго по неведомым водам

Корабль носился. И в великом страхе

Молились люди, смерти ожидая.

Вдруг в сторону корабль рванулся с треском

И потянулся медленно и тихо,

Как будто шёл он по песку морскому,

И, покачнувшись, встал он на мели.

И Алексий, и кормчий, и все люди

Не ведали, что с ними, где они,

Что Бог им дал – спасенье иль погибель.

Все стали ждать рассвета. Рассвело.

Глядят: корабль в реке остановился.

И в даль взглянул невольно Алексий.

И перед ним предстал из-за тумана

Великий град – необозримый, пышный,

И благовест от города несётся...

И Алексий глядит, глазам не верит,

Узнал он свой родимый город Рим.

И слёзы полились из глаз обильно,

И зарыдал отшельник, как дитя,

Родимые места свои увидев.

– Так Господу угодно, – он сказал, –

Что б в отчий дом теперь я возвратился

Для новых испытаний и трудов.

Да будет же Его святая воля! –

Вошедши в Рим, в виду родного дома

Он повстречал отца с толпой прислуги.

– Брат о Христе, воззри ты милосердно

На странника, живущего без крова.

Дай угол мне в твоём дворце пространном.

Там буду жить, питаясь от крупицы,

Спадающей от трапезы обильной.

Будь милостив! Господь тебе воздаст

Сторицею и в той, и в этой жизни!

И если кто-то из родни твоей

Или друзей, в чужой земле скитаясь,

Останется без пищи и без крова,

Господь пошлёт ему и кров, и пищу.

И странника призрят чужие люди,

Как ты призреешь странника – меня. –

Слова сии отозвались глубоко

В душе отца, – о сыне вспомнил он

И к страннику с любовью обратился:

– Иди в мой дом, – сказал он Алексию, –

Рабы тебе обитель отведут,

В ней навсегда ты оставайся с миром

И пищею одной со мной питайся. –

И отвели рабы ему приют

В привратничьей, в давно забытой клети,

В полуразрушенной и ветхой, и сырой;

И Алексий в той клети поселился.

Стал посылать ему Евфимиан

От трапезы своей роскошной яства,

Но Алексий питался только хлебом

И раздавал другие яства нищим.

Тогда ему предстали испытанья:

Стал ненавистен он рабам своим,

И всячески они над ним ругались,

И били, и в лицо ему плевали,

На голову ему помои лили, –

Но всё сносил без гнева Алексий.

Так долго жил он в клети той своей,

Никем не узнан и терпя обиды,

И, наконец, исполнилася мера:

Суровый пост и тяжкие труды

Плоть бренную, осилив, сокрушили,

И посетил его недуг великий.

Заслышал он кончины приближенье

И, вымолив у старшего раба

Трость для писанья, хартию, чернила

И описав всё житиё своё,

Он стал творить последнюю молитву;

И, помолившись долго и усердно,

Возлёг на одр, взял хартию в десницу

И, возведя с любовью очи к небу,

Преставился.

В то время патриарх

Пред кесарем, при множестве народа

Сам совершал в соборной литургию.

И вдруг среди молитвенного пенья

Над алтарём вознесся некий глас

И возвестил всем, кто стоял в соборе,

Что в этот миг в сём царствующем граде

Отходит праведник великий в лоно Божье.

И всех объял благоговейный страх

И с плачем все молились: да откроет

Всевышний им, где праведник почил.

И снова глас над алтарём пронёсся

И указал на дом Евфимиана.

Тогда сам царь державный, и народ,

И патриарх и сонмы иереев –

Все в полном облачении церковном:

С кадилами, с горящими свечами

И с пением и колокольным звоном,

Вдоль улиц Рима шествие свершая,

Пришли во двор палат Евфимиана.

Завидев и царя, и патриарха,

Евфимиан их встретить поспешил

И, вестию чудесной изумлён,

Созвал он всех рабов и домочадцев

И вопросил, не знают ли они

Кого-то, кто, прожив высокой жизнью,

В его дому преставился сегодня?

И долго все молчали. Наконец,

Старейший раб, об Алексии вспомнив,

Всё рассказал, что знал он о пришельце,

Который жил в гнилой и ветхой клети,

Как он постился строго и молился

И как сносил побои и обиды.

И вот и царь, и патриарх пошли

Вслед за рабом в обитель Алексия.

Открыли дверь, и разлилось далече

От праведных мощей благоуханье.

И повелел владыка-патриарх

Одр отыскать в дому Евфимиана

Роскошный самый, самый драгоценный,

Покрыть его парчой, во двор поставить

И возложить на нём святые мощи.

Исполнили веленье патриарха.

Тогда уж, трижды осенясь крестом,

Взял хартию из длани Алексия

Святой отец и прочитал пред всеми

Безвестного пришельца бытиё.

И возрыдал Евфимиан несчастный,

Уразумев, кто был почивший странник.

И пал пред ним и горько возопил:

– О горе мне несчастному, о горе!

Когда б я знал, что ты – мой сын любезный,

Не жил бы ты в хлевине мрачной, смрадной,

Ты б не терпел обид и поруганий!

Так говорил Евфимиан, когда

Вдруг вопль отчаянья раздался из толпы.

Все вздрогнули, так был ужасен вопль –

Плач матери, всё потерявшей в жизни:

– Пустите, люди добрые, пустите! –

К толпе она взывала в исступленьи.

– Раздайтесь, дайте матери дорогу,

Взглянуть на сына мне хоть раз позвольте! –

Толпа пред ней раздалась в тот же миг.

И вся в слезах, в растерзанной одежде

Предстала мать, дрожа и задыхаясь.

И сына труп увидев бездыханный,

Вдруг вскрикнула пронзительно она,

И, жалобно стеня, к нему взывала:

– Ах, сын мой несравненный, ненаглядный,

Дитя моё родное! Алексий!

Что сделал ты со мною, безутешной,

Зачем ты мне при жизни не открылся?

Как сердце не почуяло моё,

Что был ты от меня настолько близко?! –

И вот, давно стоявшая в молчанье,

Приблизилась неспешною походкой

Прекрасная и верная невеста

И, плача, тихо-тихо говорила:

– Когда бы прежде я могла узнать,

Что это – ты, супруг и господин мой,

По ком я горько плакала и плачу,

Утешилась бы я в моей печали,

К тебе бы каждый день я приходила

И, тихо-тихо притаив дыханье,

Склонившись в прах и умилясь душой,

Молилась бы с тобою, преподобный! –

Внимая плачу горестной семьи,

Все плакали: и патриарх, и кесарь,

И весь народ, толпившийся кругом.

Когда же стихли вопли и стенанья,

То патриарх и царь благочестивый

Себе на плечи подняли тот одр,

Где почивало тело Алексия,

И понесли торжественно по Риму

И с пением пред церковью соборной

На площади народной опустили,

Дабы народ весь мог свободно

К святым мощам устами приложиться.

И к площади весь Рим тянуться стал,

И с рвением великим все стремились

Угоднику святому поклониться.

И многие недужные, слепые

Мгновенно исцелялись, прозревали,

К останкам Алексия прикоснувшись.

И целую неделю день и ночь

От утренней зари и до вечерней

Была полна вся площадь городская.

На день восьмой святейший патриарх

При кесаре над телом всенародно,

На площади литию отслужив, и

Так возгласил с высокого амвона:

– Державный кесарь и народ весь римский!

Мы ныне все свидетелями были

Чудес великих, в яви совершённых

Останками святыми Алексия!

Велик Господь! Он Своему рабу

Открыл тщету и тлен всего земного

И дух его к небесному направил,

И Алексий, отвергши князя мира,

Воистину стал Божьим человеком.

Он был и мал, и нищ здесь на земле,

Но стал велик и славен после смерти,

Когда Господь к Себе его принял

И одарил сокровищем нетленным

На небесах, а на земле пред нами,

Нам, грешным, в назидание святое,

Он осиял его великой славой.

И так мы все, собравшиеся здесь:

Державнейший Гонорий, кесарь Август,

И я – смиренный пастырь Иннокентий

И Божьей милостью первосвященник Римский,

И православный весь народ, здесь сущий, –

Все признаём, что праведно почивший

Новопреставленный раб Божий Алексий

Достоин быть причислен в лик святых

Святой апостольской соборной Церкви.

– Аминь! – провозгласил державный кесарь.

– Аминь! Аминь! – за ним народ воскликнул.

Царица-мученица, святая Александра

Житийная повесть

Память 23 апреля

Глава первая

Это было в последние годы царствования римского императора Диоклитиана. В его присутствии приносилась торжественная жертва богам. В капище был полумрак, пламя светильников колебалось, бросая кровавый отблеск на мертвенные, неподвижные лица мраморных богов. И стояли эти боги холодные и равнодушные ко всему тому, что около них происходило.

А происходило нечто необыкновенное! Только что привели в храм жертвенное животное, увитое цветами и яркими лентами. Под звуки языческих песен его убили обычными при этом обрядами, но рассматривая внутренности животного, жрецы не находили в них нужных таинственных знаков для открытия воли богов. Это явление было для них непонятным, гаданье не удается, боги не дают предсказаний.

Взволнованные они стояли перед молчавшей в ожидании толпой, и предчувствие чего-то недоброго, зловещего, как страшная грозовая туча, повисло над всеми. Чем прогневаны великие боги? в ужас пришел верховный жрец Татис, но все-таки велел принести жертву. Закурили благовония. Жертва была принесена, но и после того боги не открыли своей воли.

– Боги отказываются от жертв! – в ужасе закричал Татис, – это потому, что тут находятся люди, мешающие их появлению ненавистным для них знамением. Все знали о каких людях говорил жрец и какое знамение он разумел. Кто-то заметил, что христиане, которых было много в свите императора, осенили себя крестным знамением, когда закалывалось животное, в знак того, что они не принимают участия в этом жертвоприношении. А там, где были христиане, не только жрецы, но и сами их боги оказывались бессильными!

Император вышел из святилища мрачнее тучи. Радовался один Галерий, соправитель Диоклитиана и злейший враг христиан. Он уже давно склонял императора к гонению на исповедников веры Христовой, но Диоклитиан медлил, воздерживаясь от пролития крови тех, которые были всегда верными слугами государства. Неудавшееся жертвоприношение было одним из предвестников нового гонения на христиан.

Через некоторое время оракул при храме Аполлона высказался о христианах, как о врагах государства, и это еще ближе придвинуло черную тучу... Диоклитиан постепенно поддавался влиянию Галерия. Еще раньше Галерий добился от него указа, чтобы все воины принимали участие в жертвоприношениях. Христиане, служившие в войске, отказались подчиниться этому требованию – и одни были уволены от своих должностей, других постигла смертная казнь.

Но это были еще только первые предвестники тех ужасов, которые предстояло пережить христианской Церкви, и христиане мужественно готовились к ним. Это ведь далеко не первое гонение на Церковь с тех пор, как раздалась в мире проповедь о Христе-Спасителе.

Впервые в царствование императора Тиверия, почти тотчас же после Вознесения Иисуса Христа на небо и сошествия Святого Духа на апостолов, раздалась в древнем языческом мире благая весть о спасении людей, о воскресении и вечной жизни. И в продолжение почти трех веков римское государство и языческое общество вели страшную борьбу с новой верой.

Всеми силами старалось язычество уничтожить веру во Христа, но это не удалось: с каждым днем все громче и громче звучало в древнем мире благовестие о Христе. Язычество чувствовало, что оно должно уступить место смиренным и кротким по духу «галилеянам,» но не хотело уступить без борьбы.

Самой главной причиной ненависти язычников к христианам было то, что христианское учение требовало от человека полного изменения жизни. Язычник привык жить в роскоши, в пирах, которые стоили безумных денег. У него было множество рабов, которые не только работали и служили ему, но которые для его потехи должны были проливать свою кровь на арене цирка.

Понятно, что, принимая учение Христа, человек сразу должен был перемениться. Богач добровольно отдавал свои сокровища бедным; человек привыкший к роскоши и наслаждениям, становился почти нищим и постником; прежние друзья становились ему далекими и чужими. Словом, человек, став христианином, уходил из языческого мира и уходил навсегда. Этого язычники, конечно, не могли простить ему.

Упорно боролось язычество с христианством. На протяжении двух с половиной столетий Церковь Христова переживала поры кровавых гонений. Но кровь мучеников давала все новые и новые всходы. Ко времени вступления Диоклитиана на престол, христиане встречались во всех классах общества и исполняли все виды общественной и государственной службы. Язычество напрягло все свои последние силы, чтобы задавить христианство.

Злой Галерий настраивал императора против христиан, и Диоклитиан постепенно уступал. Христиане чувствовали, что гроза надвигается. И в самом дворце чувствовали это два близких и дорогих императору существа – его жена Александра-Приска и дочь Валерия.

Когда и при каких обстоятельствах познакомилась супруга императора с христианским учением, мы не знаем, но видим ее уже христианкой, или, по крайней мере, расположенной к христианству, тихой и мужественной, сумевшей воспитать и свою дочь в преданности Христу. Мы едва можем себе представить какое это было постоянное мученичество – среди языческого двора, имея супругом язычника, в руках которого была власть над жизнью и смертью всех подданных, включая и членов своей семьи, – быть христианкой и сберечь для Христа еще одно сокровище: живую душу собственного ребенка!

Валерии предстояло тяжелое испытание: кроткую, любящую, нежную, верующую, ее отец отдал грубому соправителю Галерию в жены. Она не противилась, понимая, что это бесполезно. Но какие муки она переживала? И какие муки переживало сердце той, которая так берегла ее для Христа?

В те минуты, когда душа человеческая изнемогает в скорби, к ней приходит на помощь Сам Бог. И вот в душу царицы Александры влилась именно эта нечеловеческая сила, эта безграничная вера, это всецелое упование на Господа. Отдавая дочь в замужество, она мысленно вверяла ее Господу. И Господь не постыдил ее надежды: такой же чистой, такой же верной Христу осталась Валерия и замужем, какой была при матери. И как отблеск тихого вечернего света, лучи ее духовной красоты, ее горячей набожности и ее непрестанной молитвы падали иногда даже на испорченного и развращенного Галерия.

Теперь, по случаю отъезда Галерия в Никомидию, бывшею столицей восточной империи, она опять была при матери. Обе знали какие планы строил Галерий, к каким мерам склонялся Диоклитиан, и обе знали также, что только «верному до смерти дается от Господа венец жизни.»

Обе готовились к великому исповеданию имени Христова, готовились со страхом и трепетом, готовились с радостью и с победной песнью: «Аллилуйя.»

Глава вторая

Было раннее утро 23 февраля 303 года по Р. Х. Весь город в этот день справлял языческий праздник, и этот же день был избран началом страшного гонения на Церковь Христову.

Не успели еще погаснуть на небе ночные звезды, не успела загореться на востоке заря, как вспыхнула соборная церковь в Никомидии. Из окон своего дворца Диоклетиан и Галерий смотрели на пылающий храм, видели, как воины разломали церковные двери, как ворвались внутрь храма, как бросились на перепуганных христиан, собравшихся на утреннее богослужение, как предавались огню священные книги и церковная утварь.

Правители видели все это, но не думали, что на это же зрелище из того же дворца смотрят две христианки, обе бессильные помочь своим страдающим братьям, обе молчаливые и покорные и обе великие в своей безмерной скорби. Это были царица Александра и ее дочь Валерия.

24 февраля был издан указ: 1) прекратить христианские собрания, 2) разрушить все христианские церкви, 3) уничтожить их священные книги, 4) требовать от христиан отречения от их веры под страхом тяжелых наказаний. Тем, кто занимал высокое положение, грозило лишение всех прав; людям низшего класса – обращение в рабство; рабам – потеря надежды на возвращение свободы.

Какой болью сжалось сердце царицы от этого указа, но вскоре ей пришлось пережить еще больший ужас: во дворце стало известно о горячем и необдуманном поступке одного христианина: в порыве негодования, этот юноша порвал императорский указ, который висел на главной площади города. Что могло ожидать виновного? Его сожгли живым. Что могло ожидать всех его единоверцев, заподозренных в соучастии с ним? Об этом все догадывались, и царица, конечно, должна была знать лучше всех. Диоклетиан смотрел на свою власть, как ни чем не ограниченную, не выносил противоречий, и подобный поступок мог вызвать в нем взрыв страшного гнева.

Гонение началось.

Христиане оказались мужественными, и это его раздражало, а тут еще во дворце вспыхнул пожар. В поджоге обвинили христиан. Гнев императора обрушился на христианское население Никомидии. Епископы и другие служители Церкви, их семьи и друзья, и даже слуги, были схвачены и замучены. И вот в это страшное время раздался тихий, кроткий упрек всесильному императору из уст его жены. Это была просто робкая защита христиан, попытка удержать Диоклетиана от слепого гнева на тех, кто ни в чем не был виноват.

Но для Диоклетиана несколько слов жены, осмелившейся его порицать, были непростительным оскорблением. Одна мысль, что Александра-Приска могла тоже принадлежать к презренной секте назареев, – как иногда называли христиан, – привела его в бешенство. Не помня себя, он с кинжалом в руках бросился на жену. Галерий схватил Валерию, – и через несколько минут мать и дочь уже стояли перед языческим алтарем.

Разве могли они отречься от Христа? Они не помнили себя от страшного испуга, а между тем Диоклетиан и Галерий насильно заставили их оскверниться жертвоприношением, тряся их руки над жертвенником и, таким образом, вынуждая рассыпать зерна ладана, как бы воскуряя фимиам...

Императрица принесла жертву богам! Императрица и ее дочь отреклись от Христа!

Сколько радости было у языческих жрецов, сколько слёз у христиан! Сколько жгучей муки, горя и раскаяния в невольном отступлении от Христа пережила сама царица Александра!

А гонение между тем принимало ужасающие размеры. Четыре указа императора, изданные один за другим, все больше и больше ухудшали положение христиан. Уже третьим указом объявлялось, чтобы епископы, священники, диаконы и чтецы или принесли жертвы богам, или были преданы смерти. После четвертого указа гонение еще больше ожесточилось.

Было приказано, чтобы все, по всей империи, совершали всенародно жертвы и возлияния идолам. Кровь христиан лилась ручьями. Самые приближенные к Диоклетиану лица из христиан беспощадно наказывались или убивались. Нельзя без содрогания смотреть на это зрелище. Те, которые еще накануне окружали царский трон, сегодня влеклись на казнь. Священники без всяких допросов предавались в руки палачей. Простых граждан бросали в огонь, и так как их было много, то их сжигали массами, других топили в море. Никому не было пощады. С каждым днем выдумывались все новые и новые казни.

Один христианский писатель, современник этих событий говорил:- Если бы у меня была сотня рук и железный язык, то и тогда я не мог бы исчислить всех мучений, какие терпели верующие. Так свирепствовал Диоклетиан, но его гонение только усиливало ревность христиан. Они смотрели на смерть, как на победу, и принимали ее без всякого страха.

«Побеждающий облечется в белые одежды, и не изглажу имени его из книги жизни и исповедую имя его пред Отцом Моим и перед Ангелами Его» (Отк. 3:5). Христиане знали, что это обещал Господь любящим Его и страдающим за Него, и умирали с верой, что они идут в жизнь вечную, в «чертог украшенный,» на «брачную вечерю Агнца...» Оттого так светла и прекрасна была их смерть.

Глава третья

В числе святых исповедников, подвергшихся допросу, а затем мучительным пыткам и смерти, был юный и доблестный воин Георгий. Он занимал видную должность, был близок к императору и пользовался его расположением. Перед ним открывалась самая блестящая будущность.

Но, с детства воспитанный в христианстве, Георгий видел перед собой другой путь. Сопровождая императора в его путешествиях, присутствуя на заседаниях его совета, Георгий знал, конечно, что ожидает христиан. И в то время, когда им готовилась горькая чаша скорбей, он не мог оставаться спокойным и наслаждаться земными благами. Раздав все свое имущество бедным, он стал готовиться к подвигу мужественного исповедания Христа.

И вот, когда наступил день последнего совещания о том, как поступить с христианами, Георгий выступил неожиданным защитником их и смелым обличителем жестокости Диоклетиана.

– Ваши идолы не боги! Есть один только Бог – Христос! Он – один Господь, Творец неба и земли. Духом Его Святым все живет и движется. Познайте же истину и научитесь благочестию у христиан! Так горячо говорил Георгий.

Оправившись от изумления, император стал уговаривать своего любимца опомниться, отречься от Христа, не лишать себя воинской славы и чести и принести жертву богам. Диоклетиан обещал забыть его дерзкую речь и осыпать его еще большими, чем прежде, почестями. Но, конечно, эти обещания и уговоры не могли поколебать святой решимости Георгия отдать свою жизнь за дело Христово.

– Я искренне желал бы, чтобы и ты, государь, познал через меня Бога истинного и принес Ему жертву хвалы! – вдохновенно отвечал он на слова Диоклетиана. Тогда от уговоров и ласки перешли к истязаниям.

Георгия заключили в темницу, забили ноги в колодки, на грудь положили тяжелый камень. Его зарывали в яму, наполненную известью, надевали на ноги сапоги, с острыми гвоздями внутри, и так водили по городу, – но сила Божия хранила и поддерживала мученика, и он оставался невредим, а слово его горячее и вдохновенное зажигало сердца колеблющихся и малодушных христиан, радовало твердых в вере и обращало к Богу самих язычников.

Не зная пределов своей ярости, Диоклетиан приказал подвергнуть Георгия зверскому мучению. Принесено было колесо с острыми зубьями и ножами, к нему привязали юношу и стали вращать. Два-три поворота и все тело мученика было истерзано и залито кровью, но из уст Георгия неслись не стоны, а славословия Христу.

Император сидел на троне, облеченный в шитую жемчугом одежду, в короне, сияющей драгоценными камнями. Приближенные, подходя к нему, падали ниц, касаясь лицом земли, и он чувствовал, что поражает своих подданных почти божественным величием. Кругом в белых одеждах с пурпурными каймами сидели знатные сенаторы, консулы, преторы, жрецы, весталки, а на высоком помосте, окруженная свитой, сидела императрица.

Что испытывала в эти минуты душа Александры? Последняя робость таяла в ее душе, – и великая, святая решимость быть верной до конца наполняла ее. Потрясенная ужасным зрелищем, царица не видела никого и ничего, кроме мученика, жизнь свою отдающего за Христа... Сама мертвенно бледная, она едва сдерживалась, чтобы громко не исповедать себя христианкой... Она вся стремилась в раскрывшиеся перед ней врата вечности, вся загоралась любовью ко Христу. Придти к Нему хотя бы путем вот таких же страданий, путем скорби, путем жестоких мук и смерти, – вот чем полна была душа царицы...

А Георгий между тем слабел все больше и больше и, наконец, совсем умолк.

– Георгий, где же Бог твой? Что же не пришел Он избавить тебя? – проговорил Диоклетиан, глядя на израненное и безжизненное тело еще недавно цветущего юноши, – Жаль что так безумно пожертвовал своей молодой жизнью раб Христа, но хвала богам, которые не дали посрамить себя! Диоклетиан поднялся со своего места, чтобы отправиться в храм Аполлона и принести жертву, как вдруг страшный удар грома оглушил всех, бывших на площади. Небо, покрытое облаками, вдруг озарилось ослепительно яркой молнией, и многим послышался голос: «Не бойся, Георгий, Я с тобой!»

В это время небесное сияние окружило колесо, и в этом сиянии палачи увидели светлого юношу, который, положив руку на плечи мученика, сказал: «радуйся!» Еще минута – и сияние исчезло, а Георгий, здоровый и радостный, сам сошел с колеса. И такой страх, такое изумление охватило всех, что они в смятении молчали и смотрели на Георгия, как на призрак, как на выходца с другого света.

Прежде чем Диоклетиан узнал о поступке царицы, она уже удалилась во дворец. Но путь, которым ей предстояло идти, был ею намечен уже бесповоротно. Ее душа уже обручилась Христу, и никакие сила не могла ее оторвать от Него...

Участь Георгия была решена, но Диоклетиан последний раз попытался склонить его к отречению от Христа. – Возвратись к богам, – и я разделю с тобой мое царство и сделаю тебя моим соправителем! – говорил император.

– Тебе, государь, следовало бы сначала оказать мне такую милость, а ты вместо того отдал меня на мучения, – отвечал Георгий. Обрадованный император обещал, что теперь вознаградит мученика за все его страдания.

С разрешения Диоклетиана Георгий вошел в храм Аполлона. Все ждали, что он принесет жертву богам, но он обратился к идолу Аполлона и другим идолам со словами: – Как вы смеете оставаться здесь, когда сюда явился я, служитель Бога истинного? И тотчас со страшным шумом и жалобным стоном идолы упали и разбились. Как бурное, разъяренное море, поднялся народ, взбешенный дерзким поступком Георгия. Одни сторонились его как волхва. Жрецы требовали его смерти... Диоклетиан не помнил себя от гнева и оскорбления...

– Так-то ты приносишь жертвы богам? – спросил, наконец, император.

Да, именно так привык я почитать тех, кого ты почитаешь богами, – отвечал Георгий, устыдись же теперь и ты сам, государь! Разве ты можешь ждать себе какой-либо помощи или милости от тех, которые не только не могут спасти самих себя, но и не выносят присутствия рабов Божиих?

Яростный вопль толпы, требовавшей смерти Георгия, заглушил его слова, но ничто не могло заглушить того громкого крика который вдруг раздался в капище: – Боже Георгиев, помилуй меня! Ты – один Бог истинный и всемогущий! И затихли от этого крика народные вопли, содрогнулось от ужаса одно сердце, захватило дыхание у императора: у ног Георгия лежала Александра, супруга Диоклетиана.

То, что годами медленно созревало в ее душе, теперь, наконец, вылилось наружу. Чаша была переполнена. Пламенная, несокрушимая вера охватила все ее существо. Безбоязненно она исповедала свою веру во Христа, прославляла Его и порицала богов языческих.

Бледный, взволнованный Диоклетиан мог спросить только: – Что сделалось с тобой Александра, что ты увлеклась чарами этого волхва и бесстыдно порицаешь и отвергаешь наших Богов? Но царица не отвечала.

Разве мог император понять то, что теперь открылось ей? Уже давно чувствовалось, что между ними легла бездна, и теперь эта бездна окончательно отделила их друг от друга.

Через несколько минут Диоклетиан приказал усекнуть мечом Георгия и увлеченную его чарами царицу Александру. Не только христиане, но и язычники плакали о царице, а она, светлая и радостная, как агница Христова, пошла на смерть, славя Бога. Обоих осужденных повели за город.

И вдруг телесные силы изменили святой мученице. Страшная усталость охватила ее, и она должна была сесть. И едва сев и прислонясь головой к стене, она потеряла сознание, и всем показалось, что она умерла. Благодаря Бога за легкую кончину, какой Он удостоил Свою исповедницу, Св. Георгий один пришел на место казни и был усечен мечом.

А безжизненное, похолодевшее тело царицы Александры было отнесено во дворец, и главный министр императорского двора, Лукиан, бывший христианином, скрыл его от глаз любопытных. Однако то, что все приняли за смерть, было лишь глубоким обмороком, и святой мученице суждено было еще вернуться к жизни, чтобы испить до конца чашу скорбей.

Глава четвертая

Лукиан уговорил императрицу скрыться на время от гнева Диоклетиана. Это было тем удобнее, что в сентябре 304 года император отправился из Никомидии в Рим, чтобы там отпраздновать двадцатилетие своего царствования.

Потом он узнал, что жена его осталась жива, узнал даже где она находится, но, очевидно, ужасы гонения потрясли его самого, и он ее не преследовал. Тяжкое бремя власти томило его и, возвратясь в Никомидию, он решил отказаться от престола. В декабре он заболел. Не было никакой надежды на его выздоровление, но крепкий от природы Диоклетиан устоял и 1-го марта опять уже вышел к народу. Но это был бледный, исхудалый, разбитый старик.

1-го мая он подписал отречение и уехал в свою родную Далмацию. Вместе с ним должен был уйти от власти и его соправитель Максимиан, который правил западной частью римской империи, в то время, как Диоклетиан управлял восточной.

Теперь на востоке вся власть оказалась в руках Галерия, который взял себе в соправители Ликиния, а на западе стал императором Констанций Хлор с соправителем Максимианом. Выдвинув Галерия и сделав его своим помощником, Диоклетиан ценил в нем военные способности. И действительно, Галерий был прежде всего солдатом. Став императором, он и на престоле остался таким же грубым, жестоким, каким был на войне по отношению к подчиненным ему воинам.

Ненавидя христиан, он ревностно поддерживал гонение, которое стало при нем особенно жестоким. По словам современников, он вообще отличался свирепостью. Обыкновенными казнями при нем были: предание огню, распятие на кресте, растерзание зверями. Можно себе представить положение христиан!

И вдруг в 311 году этот непримиримый враг христиан издает указ: «Мы, по сродному нам человеколюбию, имея привычку всегда прощать людям, соблаговолили оказать им знаки нашей милости. Вследствие этого мы дозволяем им исповедывать христианскую веру и иметь свои собрания, лишь бы только не происходило чего-либо незаконного. Пользуясь нашим снисхождением, да молят они Бога своего о нашем здравии, благоденствии империи и о собственном их сохранении, дабы империя вечно процветала и они жили в ней спокойно.

Этот перелом в мыслях и настроении Галерия был вызван тем, что его постигла какая-то страшная болезнь, от которой все тело его стало заживо гнить. Но это позднее и неискреннее раскаяние Галерия не было принято Богом, и он умер в ужасных мучениях. Возможно, что последний указ Галерия появился под влиянием его жены Валерии. Теперь она осталась одна и снова соединилась с матерью.

Святой царице Александре, которая была ангелом-хранителем своей дочери в годы ее детства и юности, опять пришлось быть ее опорой и поддержкой. Теперь уже до самой смерти они не разлучались. Если много горьких минут пришлось еще испытать Валерии, то тем сильнее болело за нее материнское сердце Александры. Обе они, по смерти Галерия, искали убежища и защиты у Максимина, которому Галерий раньше делал много добра.

Максимин, вместо того, чтобы оказать покровительство одиноким царственным женщинам, стал требовать, чтобы Валерия стала его женой. Велерия отвечала отказом: она еще не сняла траурного платья вдовы и не могла, конечно, думать о новом замужестве. Тогда Максимин сослал мать и дочь в одну из глухих деревушек Сирии. Как странницы, скитались здесь те, которые когда-то стояли так высоко!

Но ни ссылка, ни одиночество, ни лишения не могли испугать их: с ними был Господь, у Кого они могли черпать силы для перенесения всех трудностей жизни. Диоклетиан узнал о жалком положении своей жены и дочери и потребовал у Максимина отпустить их к нему. Но на это никто не обратил внимания.

Смерть Максимина изменила судьбу цариц. Обе они тайно прибыли в Никомидию и обратились к Ликинию с просьбой о помощи. Ликиний казался покровителем христиан и сначала принял их очень ласково. Но скоро обнаружилось его настоящее настроение: Он убил сына Галерия, Кандидиана, к которому Валерия относилась с материнской любовью. Царица Александра и Валерия в ужасе бежали из дворца.

Прошло еще несколько времени, и Ликиний уже не скрывал своей ненависти к христианам, стал гнать и преследовать их. Полгода царица с дочерью скрывались, наконец, обе были схвачены. Скорбный путь их подошел к концу. Святая царица Александра вместе с дочерью была осуждена на смерть. Толпа народа с плачем сопровождала ее к месту казни, а она шла на смерть также мужественно, так же радостно, как десять лет тому назад.

Без всякого страха, с молитвой на устах склонила она под меч свою царственную голову и предала дух свой Христу-Богу. Вместе с ней пострадала и Валерия. Тела их бросили в море.

Мученическая кончина святой царицы Александры вспоминается православной Церковью месте с памятью св. великомученика Георгия Победоносца 23 апреля.

Комментарии для сайта Cackle