Ве́тхий Заве́т:
Быт.
Исх.
Лев.
Чис.
Втор.
Нав.
Суд.
Руф.
1Цар.
2Цар.
3Цар.
4Цар.
1Пар.
2Пар.
1Езд.
Неем.
2Езд.
Тов.
Иудиф.
Есф.
Иов.
Пс.
Прит.
Еккл.
Песн.
Прем.
Сир.
Ис.
Иер.
Плч.
ПослИер.
Вар.
Иез.
Дан.
Ос.
Иоил.
Ам.
Авд.
Ион.
Мих.
Наум.
Авв.
Соф.
Аг.
Зах.
Мал.
1Мак.
2Мак.
3Мак.
3Езд.
Но́вый Заве́т: Мф. Мк. Лк. Ин. Деян. Иак. 1Пет. 2Пет. 1Ин. 2Ин. 3Ин. Иуд. Рим. 1Кор. 2Кор. Гал. Еф. Флп. Кол. 1Фес. 2Фес. 1Тим. 2Тим. Тит. Флм. Евр. Откр.
Но́вый Заве́т: Мф. Мк. Лк. Ин. Деян. Иак. 1Пет. 2Пет. 1Ин. 2Ин. 3Ин. Иуд. Рим. 1Кор. 2Кор. Гал. Еф. Флп. Кол. 1Фес. 2Фес. 1Тим. 2Тим. Тит. Флм. Евр. Откр.
Скрыть
10:1
10:2
10:3
10:4
10:5
10:6
10:7
10:8
10:9
10:10
10:11
10:12
10:13
10:14
10:15
10:16
10:17
10:18
10:19
10:20
10:21
10:22
10:23
10:24
10:25
10:26
10:27
10:28
10:29
10:30
см.:1Мак.11:34;
10:31
10:32
10:33
10:34
10:35
10:36
10:37
10:38
10:39
10:40
10:41
10:42
10:43
10:44
10:45
10:46
10:47
10:48
10:49
10:50
10:51
10:52
10:53
10:54
10:55
10:56
10:57
10:58
10:59
10:60
10:61
10:62
10:63
10:64
10:65
10:66
10:67
10:68
10:69
10:70
10:71
10:72
10:73
10:74
10:75
10:76
10:77
10:78
10:79
10:80
10:81
10:82
10:83
10:84
10:85
10:86
10:87
10:88
10:89
И въ лѣ́то сто́ шестьдеся́тое взы́де Алекса́ндръ сы́нъ Антiо́ховъ епифа́нъ и одержа́ Птолемаи́ду: и прiя́ша его́, и ца́рствова та́мо.
И слы́ша дими́трiй ца́рь, и собра́ во́евъ мно́го зѣло́, и изы́де проти́ву ему́ на бра́нь.
И посла́ дими́трiй ко Ионаѳа́ну еписто́лiи словесы́ ми́рными, велича́я его́.
Рече́ бо: предвари́мъ сотвори́ти ми́ръ съ ни́мъ, пре́жде не́же сотвори́тъ со Алекса́ндромъ проти́ву на́съ:
воспомя́нетъ бо вся́ зла́я, я́же сотвори́хомъ на него́ и на бра́тiю его́ и на язы́къ его́.
И даде́ ему́ вла́сть собира́ти во́ины и уготовля́ти ору́жiя, и бы́ти ему́ дру́гомъ его́, и зало́гъ, и́же бѣ́ въ краегра́дiи, повелѣ́ отда́ти ему́.
И прiи́де Ионаѳа́нъ во Иерусали́мъ и прочте́ еписто́лiи во услы́шанiе всѣ́мъ лю́демъ и и́же от краегра́дiя.
И устраши́шася стра́хомъ ве́лiимъ, егда́ услы́шаша, я́ко даде́ ему́ ца́рь вла́сть собира́ти во́ины.
И преда́ша и́же от краегра́дiя Ионаѳа́ну зало́гъ, и отдаде́ и́хъ роди́телемъ и́хъ.
И обита́ Ионаѳа́нъ во Иерусали́мѣ, и нача́ созида́ти и обновля́ти гра́дъ,
и рече́ ко творя́щымъ дѣла́ созида́ти стѣ́ны и го́ру Сiо́нъ о́крестъ от ка́менiй четвероуго́лныхъ ко утвержде́нiю, и сотвори́ша си́це.
И побѣго́ша иноплеме́нницы, и́же бя́ху въ тверды́нехъ, я́же созда́ вакхи́дъ:
и оста́ви кі́йждо мѣ́сто свое́ и отъи́де въ зе́млю свою́.
Оба́че въ веѳсу́рѣ оста́шася нѣ́цыи от оста́вльшихъ зако́нъ и за́повѣди [Бо́жiя]: бѣ́ бо и́мъ убѣ́жище.
И слы́ша Алекса́ндръ ца́рь обѣща́нiя, ели́ка посла́ дими́трiй Ионаѳа́ну, и повѣ́даша ему́ бра́ни и му́жества, я́же сотвори́ то́й и бра́тiя его́, и труды́, я́же имѣ́ху.
И рече́: еда́ обря́щемъ ко́его му́жа такова́? и ны́нѣ сотвори́мъ его́ въ дру́га и спобо́рника на́шего.
И написа́ еписто́лiи и посла́ ему́ по словесе́мъ си́мъ, глаго́ля:
ца́рь Алекса́ндръ бра́ту Ионаѳа́ну ра́доватися:
слы́шахомъ о тебѣ́, я́ко му́жъ си́ленъ еси́ крѣ́постiю и уго́денъ еси́ бы́ти на́мъ дру́гъ:
и ны́нѣ поста́вихомъ тя́ дне́сь архiере́а язы́ка твоего́, и е́же дру́гомъ царе́вымъ нарица́тися [и посла́ ему́ порфи́ру и вѣне́цъ зла́тъ], и му́дрствовати та́яжде съ на́ми и снабдѣва́ти дру́жбу къ на́мъ.
И облече́ся Ионаѳа́нъ во святу́ю ри́зу седма́го ме́сяца лѣ́та сто́ шестьдеся́таго, въ де́нь пра́здника сѣнопотче́нiя, и собра́ си́лы и угото́ва ору́жiя мно́га.
И слы́ша дими́трiй словеса́ сiя́, и опеча́лися зѣло́, и рече́:
что́ сiе́ сотвори́хомъ, я́ко предвари́ на́съ Алекса́ндръ соста́вити дру́жбу со иуде́и во утвержде́нiе?
напишу́ и а́зъ и́мъ словеса́ проси́телная и возвыше́нiя и да́ры, я́ко да бу́дутъ со мно́ю въ по́мощь.
И написа́ и́мъ по словесе́мъ си́мъ: ца́рь дими́трiй язы́ку Иуде́йскому ра́доватися:
поне́же сохрани́сте завѣ́ты къ на́мъ и пребыва́сте въ дру́жбѣ на́шей и не приступи́сте ко враго́мъ на́шымъ, слы́шахомъ и ра́довахомся:
и ны́нѣ пребыва́йте еще́ сохрани́ти къ на́мъ вѣ́ру, и воздади́мъ ва́мъ блага́я, и́хже ра́ди творите́ съ на́ми,
и оста́вимъ ва́мъ да́ни мно́ги, и дади́мъ ва́мъ да́ры:
и ны́нѣ свобо́дныхъ творю́ ва́съ и оставля́ю всѣ́мъ Иуде́омъ да́ни и цѣ́ну от со́ли и от вѣнце́въ:
и е́же вмѣ́сто трети́ны сѣ́мене и вмѣ́сто полови́ны плода́ древе́снаго надлежа́щаго ми́ взя́ти, оставля́ю от дне́сь и пото́мъ, е́же не взима́ти от земли́ Иу́дины и от трiе́хъ стра́нъ прилежа́щихъ е́й, от самарі́и и Галиле́и, и от дне́шняго дне́ и въ вѣ́чное вре́мя:
и Иерусали́мъ да бу́детъ свя́тъ и свобо́денъ со предѣ́лы свои́ми, и десяти́ны и да́ни:
оставля́ю и вла́сть краегра́дiя е́же во Иерусали́мѣ, и даю́ архiере́ю, да поста́витъ въ не́мъ му́жы, и́хже а́ще избере́тъ са́мъ, храни́ти его́:
и вся́ку ду́шу Иуде́йскую, я́же плѣне́на е́сть от земли́ Иу́дины, во все́мъ ца́рствѣ мое́мъ оставля́ю свобо́дну ту́не, и вси́ да оста́вятся от да́ней и ското́въ свои́хъ:
и вси́ пра́здницы и суббо́ты и новоме́сячiя и дні́е вчине́ннiи, и три́ дни́ пре́жде пра́здника и три́ дни́ по пра́здницѣ, да бу́дутъ вси́ дні́е свобо́ды и оставле́нiя всѣ́мъ Иуде́омъ су́щымъ во ца́рствiи мое́мъ:
и никто́ имѣ́ти бу́детъ вла́сти дѣ́лати и стужа́ти кому́ от ни́хъ о вся́цѣй ве́щи:
и да напи́шутся от иуде́й въ во́ины ца́рскiя до три́десяти ты́сящъ муже́й, и да даду́тся и́мъ обро́цы, я́коже подоба́етъ всѣ́мъ во́емъ ца́рскимъ:
и да поста́вятся от ни́хъ въ тверды́нехъ ца́рскихъ ве́лiихъ, и от си́хъ поста́вятся на потре́бы ца́рства су́щыя въ вѣ́рность: и су́щiи надъ ни́ми и нача́лницы да бу́дутъ от ни́хъ, и да хо́дятъ въ зако́нѣхъ свои́хъ, я́коже повелѣ́ ца́рь въ земли́ Иу́динѣ:
и три́ предѣ́лы, прилежа́щiи Иуде́и от страны́ самарі́йскiя, да приложа́тся ко Иуде́и, да вмѣня́тся бы́ти подъ еди́нымъ, е́же не послу́шати ины́я вла́сти, но то́кмо архiере́а:
Птолемаи́ду и предѣ́лы ея́ да́хъ въ да́ръ святы́мъ, су́щымъ во Иерусали́мѣ, на прили́чное иждиве́нiе святы́мъ,
и а́зъ да́мъ на ко́еждо лѣ́то пятьна́десять ты́сящъ Си́кль сребра́ от сокро́вищъ ца́рскихъ от мѣ́стъ прилежа́щихъ:
и вся́кое изли́шнее, е́же не возда́ша от потре́бъ, я́коже въ пе́рвыхъ лѣ́тѣхъ, отны́нѣ даду́тъ въ дѣла́ хра́му:
и свы́ше си́хъ пя́ть ты́сящъ си́клей сребра́, и́хже взима́ху от потре́бъ святи́лища, я́коже въ пре́жнихъ лѣ́тѣхъ от собра́нiя на вся́кое лѣ́то, и сiя́ оставля́ются, поне́же надлежа́тъ сiя́ жерце́мъ служа́щымъ:
и ели́цы а́ще прибѣ́гнутъ къ це́ркви су́щей во Иерусали́мѣхъ и во всѣ́хъ предѣ́лѣхъ его́, одолже́ни су́ще ца́рскими и вся́кою ве́щiю, да отрѣша́ются, и вся́ ели́ка су́ть и́мъ во ца́рствiи мое́мъ:
и созида́ти и обновля́ти дѣла́ святы́хъ, и иждиве́нiе да́стся от сокро́вища ца́рскаго:
и е́же созида́ти стѣ́ны Иерусали́ма и утверди́ти о́крестъ, и иждиве́нiе да́стся от собра́нiя ца́рска, и е́же созда́ти стѣ́ны во Иуде́и.
Егда́ же услы́ша Ионаѳа́нъ и лю́дiе словеса́ сiя́, не вѣ́роваша и́мъ, ниже́ прiя́ша, я́ко помяну́ша зло́бу ве́лiю, ю́же сотвори́ во Изра́или, и оскорби́ и́хъ зѣло́.
И благоволи́ша о Алекса́ндрѣ, я́ко се́й бы́сть и́мъ нача́лникъ слове́съ ми́рныхъ, и споборя́ху ему́ во вся́ дни́.
И собра́ ца́рь Алекса́ндръ си́лу ве́лiю и ополчи́ся проти́ву дими́трiа.
И сотвори́ша бра́нь два́ царя́, и побѣже́ по́лкъ дими́трiевъ, и гна́ его́ Алекса́ндръ и укрѣпи́ся на ни́хъ.
И превозмо́же бра́нь зѣло́, до́ндеже за́йде со́лнце, и паде́ дими́трiй въ де́нь о́нъ.
И посла́ Алекса́ндръ ко Птоломе́ю царю́ Еги́петскому послы́ по словесе́мъ си́мъ, рекі́й:
поне́же возврати́хся въ зе́млю ца́рства моего́, и сѣдо́хъ на престо́лѣ оте́цъ мои́хъ, и одержа́хъ нача́лство, и сокруши́хъ дими́трiа, и возоблада́хъ страно́ю на́шею,
и соста́вихъ проти́ву его́ ра́ть, и сокруши́ся то́й и ополче́нiе его́ от на́съ, и сѣдо́хомъ на престо́лѣ ца́рства его́:
и ны́нѣ соста́вимъ между́ на́ми дру́жбу, и ны́нѣ да́ждь мнѣ́ дще́рь твою́ въ жену́, и бу́ду зя́ть тво́й, и да́мъ тебѣ́ да́ры, и е́й досто́йная тебе́.
И отвѣща́ ца́рь Птоломе́й глаго́ля: бла́гъ де́нь, въ о́ньже возврати́лся еси́ въ зе́млю оте́цъ твои́хъ и сѣ́лъ еси́ на престо́лѣ ца́рства и́хъ:
и ны́нѣ сотворю́ ти́, я́же писа́лъ еси́: но сря́щися во Птолемаи́дѣ, я́ко да ви́димъ дру́гъ дру́га, и бу́деши ми́ зя́ть, я́коже ре́клъ еси́.
И изы́де Птоломе́й от Еги́пта са́мъ и клеопа́тра дщи́ его́, и внидо́ша во Птолемаи́ду лѣ́та сто́ шестьдеся́тъ втора́го.
И срѣ́те его́ Алекса́ндръ ца́рь: и даде́ ему́ клеопа́тру дще́рь свою́ и сотвори́ бра́къ ея́ во Птолемаи́дѣ, я́коже ца́рiе во сла́вѣ вели́цѣй.
И написа́ Алекса́ндръ ца́рь Ионаѳа́ну прiити́ во срѣ́тенiе ему́.
И и́де со сла́вою во Птолемаи́ду и срѣ́те о́ба царя́: и даде́ и́ма сребро́ и зла́то и друго́мъ и́хъ, и да́ры мно́ги, и обрѣ́те благода́ть предъ ни́ма.
И собра́шася на́нь му́жiе губи́теле от Изра́иля, му́жiе беззако́ннiи клевета́ти на́нь. и не вня́тъ и́мъ ца́рь.
И повелѣ́ ца́рь совлещи́ Ионаѳа́на съ ри́зъ его́ и облещи́ его́ въ порфи́ру. и сотвори́ша та́ко.
И посади́ его́ ца́рь съ собо́ю и рече́ нача́лникомъ свои́мъ: изыди́те съ ни́мъ на среду́ гра́да и проповѣ́дите ни еди́ному клевета́ти на́нь ни о еди́нѣй ве́щи, и ни еди́нъ ему́ да стужи́тъ о вся́цѣмъ глаго́лѣ.
И бы́сть егда́ уви́дѣша клеветницы́ сла́ву его́, я́коже проповѣ́даша, и облече́на его́ порфи́рою, и бѣжа́ша вси́.
И просла́ви его́ ца́рь, и написа́ его́ въ пе́рвыхъ друзѣ́хъ, и поста́ви его́ воево́ду и уча́стника нача́лства.
И возврати́ся Ионаѳа́нъ во Иерусали́мъ съ ми́ромъ и весе́лiемъ.
И въ лѣ́то сто́ шестьдеся́тъ пя́тое прiи́де дими́трiй сы́нъ дими́трiевъ от кри́та въ зе́млю оте́цъ свои́хъ.
И слы́ша Алекса́ндръ ца́рь, и опеча́лися зѣло́, и возврати́ся во Антiохі́ю.
И поста́ви дими́трiй аполло́нiа су́щаго от килисирі́и: и собра́ си́лу ве́лiю, и ополчи́ся во Иамні́и, и посла́ ко Ионаѳа́ну архiере́ю, глаго́ля:
ты́ ли еди́нъ возно́сишися на ны́, а́зъ же бы́хъ въ посмѣ́хъ и въ поноше́нiе тебе́ ра́ди: и чесо́ ра́ди ты́ вла́стелствуеши надъ на́ми въ гора́хъ?
ны́нѣ у́бо, а́ще надѣ́ешися въ си́лахъ твои́хъ, изы́ди къ на́мъ на по́ле и искуси́мся ту́ между́ собо́ю, я́ко со мно́ю е́сть си́ла градо́въ:
вопроси́ и научи́ся, кто́ е́смь? и про́чiи помога́ющiи на́мъ, и глаго́лютъ: нѣ́сть ва́мъ стоя́нiя ноги́ предъ лице́мъ на́шимъ, я́ко два́щи въ бѣ́гъ обрати́шася отцы́ твои́ въ земли́ и́хъ:
и ны́нѣ не возмо́жеши стерпѣ́ти ко́нника и си́лы таковы́я въ по́ли, идѣ́же нѣ́сть ка́мене, ни стѣны́, ни мѣ́ста къ бѣжа́нiю.
Егда́ же услы́ша Ионаѳа́нъ словеса́ аполло́ниева, подви́жеся мы́слiю, и избра́ де́сять ты́сящъ муже́й, и изы́де изъ Иерусали́ма, и сни́деся съ ни́мъ Си́монъ бра́тъ его́ въ по́мощь ему́.
И ополчи́ся на Иоппі́ю, и заступи́ша ему́ от гра́да, я́ко стра́жа аполло́нiева въ Иоппі́и бы́сть, и ра́товаша ю́.
И убоя́вшеся отверзо́ша и́же изъ гра́да, и облада́ Ионаѳа́нъ Иоппі́ею.
И слы́ша аполло́нiй, и собра́ три́ ты́сящы ко́нникъ и си́лу ве́лiю, и и́де во азо́тъ а́ки путьше́ствуя, и а́бiе изы́де на по́ле, зане́ имѣ́яше мно́жество ко́нникъ и надѣ́яшеся на ни́хъ.
И гна́ Ионаѳа́нъ вслѣ́дъ его́ во азо́тъ, и срази́шася полцы́ на ра́ть.
И оста́ви аполло́нiй ты́сящу ко́нникъ созади́ и́хъ въ та́йнѣ.
И позна́ Ионаѳа́нъ, я́ко е́сть заса́да созади́ его́. и окружи́ша по́лкъ его́ и стрѣля́ху на лю́ди от у́тра да́же до ве́чера,
лю́дiе же стоя́ша, я́коже заповѣ́да Ионаѳа́нъ: и утруди́шася ко́ни и́хъ.
И приведе́ Си́монъ си́лу свою́ и нападе́ на по́лкъ: ко́нницы бо утружде́ни бя́ху, и сокруши́шася от него́ и побѣго́ша,
и ко́нницы расточи́шася по по́лю и бѣго́ша во азо́тъ, и внидо́ша въ Виѳдаго́нъ ка́пище его́, е́же уцѣлѣ́ти.
И пожже́ Ионаѳа́нъ азо́тъ и гра́ды и́же бѣ́ху о́крестъ его́, и взя́ коры́сти и́хъ и ка́пище даго́ново, и вбѣ́гшихъ въ не́ пожже́ огне́мъ.
И бы́сть па́дшихъ мече́мъ съ сожже́ными я́ко о́смь ты́сящъ муже́й.
И отъи́де отту́ду Ионаѳа́нъ и прiи́де во Аскало́нъ, и изыдо́ша от гра́да во срѣ́тенiе ему́ въ сла́вѣ вели́цѣй.
И возврати́ся Ионаѳа́нъ во Иерусали́мъ съ су́щими съ ни́мъ, иму́ще коры́сти мно́ги.
И бы́сть егда́ услы́ша Алекса́ндръ ца́рь словеса́ сiя́, и приложи́ просла́вити Ионаѳа́на:
и посла́ ему́ гри́вну злату́ю я́коже обы́чай е́сть дая́ти сро́дникомъ царе́вымъ, и даде́ ему́ аккаро́нъ и вся́ предѣ́лы его́ во одержа́нiе.
В сто шестидесятом году выступил Александр, сын Антиоха Епифана, и овладел Птолемаидою: и приняли его, и он воцарился там.
Когда услышал о том царь Димитрий, собрал весьма многочисленное войско и вышел против него на войну.
И послал Димитрий письма Ионафану с мирным предложением, как бы желая возвеличить его,
ибо говорил: предупредим заключить с ним мир, прежде нежели он заключит с Александром против нас:
тогда он припомнит все зло, которое мы сделали против него и братьев его и народа его.
И он дал ему власть набирать войско и приготовлять оружия, чтобы быть союзником его, и велел отдать ему заложников, которые находились в крепости.
Ионафан пришел в Иерусалим и прочитал письма вслух всего народа и бывших в крепости;
и убоялись все великим страхом, услышав, что царь дал ему власть набирать войско;
а бывшие в крепости выдали Ионафану заложников, и он возвратил их родителям их.
И жил Ионафан в Иерусалиме; и начал строить и возобновлять город,
и сказал производившим работы, чтобы они строили стены и вокруг горы Сиона для твердости из четырехугольных камней, – и делали так.
Тогда иноплеменные, бывшие в крепостях, построенных Вакхидом, бежали:
каждый оставил свое место и ушел в свою землю.
Только в Вефсуре остались некоторые из тех, которые оставили закон и заповеди, ибо это место служило для них убежищем.
И услышал царь Александр о тех обещаниях, какие Димитрий послал Ионафану, и рассказали ему о войнах и храбрых подвигах, которые совершил Ионафан и братья его, и о трудностях, понесенных ими.
Тогда он сказал: найдем ли мы еще такого мужа, как этот? Сделаем же его нашим другом и союзником.
И написал и послал ему письмо в таких словах:
«Царь Александр брату Ионафану – радоваться.
Услышали мы о тебе, что ты – муж, крепкий силою и достойный быть нашим другом.
Итак, мы поставляем тебя ныне первосвященником народа твоего; и ты будешь именоваться другом царя (он послал ему порфиру и золотой венец) и будешь держать нашу сторону и хранить дружбу с нами».
И облекся Ионафан в священную одежду в седьмом месяце сто шестидесятого года, в праздник кущей, и собрал войско и заготовил множество оружий.
И услышал об этом Димитрий и огорчился, и сказал:
что это мы сделали, что Александр предупредил нас заключить дружбу с Иудеями в подкрепление себе?
Напишу и я им слова приветствия, восхваления и обещаний, чтобы были они в помощь мне.
И послал им письмо в таких словах: «Царь Димитрий народу Иудейскому – радоваться.
Слышали мы и радовались, что вы сохраняете договоры наши, пребываете в дружбе с нами и не склоняетесь к врагам нашим.
Продолжайте и ныне сохранять верность к нам, и мы воздадим вам добром за то, что вы делаете для нас:
сделаем вам многие уступки и дадим вам дары.
Ныне же разрешаю вас и освобождаю всех Иудеев от податей и пошлины с соли и с венцов;
и за третью часть семян и половинную часть древесных плодов, принадлежащую мне, отныне и впредь я отменяю брать с земли Иудейской и с трех областей, присоединенных к ней от Самарии и Галилеи, от нынешнего дня и на вечные времена.
И Иерусалим да будет священным и свободным и пределы его, десятины и доходы его.
Предоставляю и власть над крепостью Иерусалимскою и даю право первосвященнику поставить в ней людей, каких он сам изберет, для охранения ее;
и всякого человека из Иудеев, взятого в плен из земли Иудейской, во всем царстве моем отпускаю на свободу даром: пусть все будут свободны от повинностей за себя и за скот свой.
Все праздники и субботы и новомесячия, и дни установленные – три дня пред праздником и три дня после праздника, – все эти дни пусть будут днями льготы и свободы всем Иудеям, находящимся в моем царстве.
Никто не будет иметь права притеснять и отягощать кого-нибудь из них ни по какому делу.
И пусть из Иудеев записываются в царские войска до тридцати тысяч человек, – и им будет даваться жалованье наравне со всеми войсками царскими.
И из них да будут поставляемы начальствующими над большими крепостями царскими, из них же да будут поставляемы и над делами царства, требующими верности, и их приставники и начальники да будут из них же, и пусть они живут по своим законам, как повелел царь в земле Иудейской.
И три области, присоединенные к Иудее от страны Самарийской, пусть останутся присоединенными к Иудее, чтобы считаться и быть им за одну и не подлежать другой власти, кроме власти первосвященника.
Птолемаиду с округом ее я отдаю в дар святилищу в Иерусалиме на издержки, потребные для святилища;
я же даю ежегодно пятнадцать тысяч сиклей серебра из царских сборов с подлежащих мест.
И все остальное, чего не отдали заведующие сборами, как в прежние годы, отныне будут отдавать на работы храма.
Сверх того пять тысяч сиклей серебра, которые брали от доходов святилища из ежегодного сбора, и те уступаются, как принадлежащие служащим священникам.
И все, которые убегут в храм Иерусалимский и во все пределы его по причине повинностей царских и всех других, пусть будут свободны со всем, что принадлежит им в царстве моем.
И на строение и возобновление святилища издержки будут выдаваемы из сборов царских.
И на построение стен Иерусалима и укрепление их вокруг издержки будут выдаваемы из доходов царских, а также на построение стен в Иудее».
Ионафан и народ, выслушав эти слова, не поверили им и не приняли их, ибо вспомнили о тех великих бедствиях, которые нанес Димитрий Израильтянам, жестоко притеснив их,
и предпочли союз с Александром, ибо он первый сделал им мирные предложения, – и помогали ему в войнах во все дни.
Царь Александр собрал большое войско и ополчился против Димитрия.
И вступили два царя в сражение, и войско Димитрия обратилось в бегство; Александр преследовал его, и превозмог,
и весьма настойчиво продолжал сражение до самого захождения солнца, – и пал Димитрий в этот день.
После того Александр отправил послов к Птоломею, царю Египетскому, с такими словами:
«Я возвратился в землю царства моего и воссел на престоле отцов моих, принял верховную власть, сокрушил Димитрия и стал обладателем страны нашей.
Я вступил с ним в сражение, и он разбит нами и войско его, и воссели мы на престоле царства его.
Итак, заключим теперь дружбу между нами, и ты дай мне дочь твою в жену, и буду я тебе зятем и дам тебе и ей дары, достойные тебя».
И отвечал царь Птоломей так: «Счастлив день, в который ты возвратился в землю отцов твоих и воссел на престоле царства их.
Ныне я исполню для тебя то, о чем ты писал, только ты выйди ко мне в Птолемаиду, чтобы нам видеть друг друга, и я породнюсь с тобою, как ты сказал».
И отправился Птоломей из Египта сам и Клеопатра, дочь его, и прибыли в Птолемаиду в сто шестьдесят втором году.
Царь Александр встретил его, и он выдал за него Клеопатру, дочь свою, и устроил брак ее в Птолемаиде, как прилично царям, с великою пышностью.
Писал также царь Александр Ионафану, чтобы он вышел к нему навстречу.
И отправился Ионафан в Птолемаиду с пышностью, и представлялся обоим царям и одарил их и приближенных их серебром и золотом и многими дарами, и приобрел благоволение их.
И собрались против него мужи зловредные из среды Израиля, мужи беззаконные, чтобы оклеветать его; но царь не внял им.
И повелел царь снять с Ионафана одежды его и облечь его в порфиру, – и сделали так.
И посадил его царь с собою и сказал своим правителям: выйдите с ним на средину города и провозгласите, чтобы никто не смел клеветать на него ни в каком деле и никто не тревожил его никаким делом.
Когда клеветавшие увидели славу его, как он был провозглашаем и как облечен в порфиру, все разбежались.
Так прославил его царь и вписал его в число первых друзей, и назначил его военачальником и областным правителем.
И возвратился Ионафан в Иерусалим с миром и веселием.
Но в сто шестьдесят пятом году пришел из Крита Димитрий, сын Димитрия, в землю отцов своих.
Услышав о том, царь Александр весьма огорчился и возвратился в Антиохию.
И поставил Димитрий военачальником Аполлония, правителя Келе-Сирии, – и он собрал большое войско и расположился станом при Иамнии и послал к первосвященнику Ионафану сказать:
ты только один превозносишься над нами, я же подвергся осмеянию и посрамлению через тебя. Зачем ты противостоишь нам в горах?
Если ты надеешься на твои военные силы, то сойди к нам на равнину, и там мы померяемся, ибо со мною войско городов.
Спроси и узнай, кто я и прочие помогающие нам, и скажут тебе: невозможно вам устоять пред лицем нашим, ибо дважды обращены были в бегство отцы твои в земле своей.
И ныне ты не можешь устоять против такой конницы и такого войска на равнине, где нет ни камней, ни ущелий, ни места для убежища.
Когда Ионафан выслушал эти слова Аполлония, то подвигся духом и, избрав десять тысяч мужей, вышел из Иерусалима, и брат его Симон сошелся с ним на помощь ему.
И расположился станом при Иоппии; но не впустили его в город, ибо в Иоппии была стража Аполлония, и они начали воевать против нее.
Тогда устрашенные жители отворили ему город, и Ионафан овладел Иоппиею.
Услышав о сем, Аполлоний взял три тысячи конницы и большое войско и пошел в Азот, как бы делая переход, а между тем прошел на равнину, ибо имел множество конницы и надеялся на нее.
Ионафан же преследовал его до Азота, и вступили войска в сражение.
Между тем Аполлоний оставил тысячу всадников в скрытном месте позади них;
но Ионафан узнал, что есть засада сзади него. И обступили войско его и бросали в народ стрелы с утра до вечера,
народ же стоял, как приказал Ионафан; наконец всадники утомились.
Тогда Симон подвел войско свое и напал на отряд, ибо всадники изнемогли, – и были разбиты им и обратились в бегство.
И рассеялись всадники по равнине и убежали в Азот, и вошли в Бетдагон, капище их, чтобы спастись.
Но Ионафан сжег Азот и окрестные города и взял добычу их, и капище Дагона с убежавшими в него сжег огнем.
И было павших от меча с сожженными до восьми тысяч мужей.
Отправившись оттуда, Ионафан расположился станом против Аскалона; но жители города вышли к нему навстречу с великою почестью.
И возвратился Ионафан со всеми бывшими при нем в Иерусалим, имея при себе много добычи.
Когда царь Александр услышал о сих событиях, то вновь почтил Ионафана
и послал ему золотую пряжку, какая по обычаю давалась царским родственникам, и подарил ему Аккарон и всю область его в наследственное владение.
Nell'anno centosessanta Alessandro Epìfane, figlio di Antioco, s'imbarcò e occupò Tolemàide, dove fu ben accolto e cominciò a regnare.
Quando lo seppe, il re Demetrio radunò un esercito molto grande e gli mosse contro per fargli guerra.
Demetrio mandò anche lettere a Giònata, con espressioni di amicizia per esaltarlo.
Diceva infatti tra sé: "Affrettiamoci a far pace con Giònata, prima che lui la faccia con Alessandro contro di noi.
Si ricorderà certo di tutti i mali che abbiamo causato a lui, ai suoi fratelli e al suo popolo".
Gli concesse facoltà di raccogliere milizie, di preparare armi e considerarsi suo alleato, e gli fece restituire gli ostaggi che erano nella Cittadella.
Giònata venne a Gerusalemme e lesse le lettere davanti a tutto il popolo e a quelli della Cittadella,
i quali ebbero grande timore quando sentirono che il re gli aveva concesso facoltà di arruolare milizie.
Quelli della Cittadella perciò restituirono gli ostaggi a Giònata, che li rese ai loro genitori.
Giònata allora pose la residenza a Gerusalemme e incominciò a ricostruire e rinnovare la città.
Ordinò ai costruttori di edificare le mura e la cinta muraria del monte Sion con pietre quadrate per fortificazione, e così fecero.
Gli stranieri che stavano nelle fortezze edificate da Bàcchide fuggirono,
abbandonando ciascuno la sua posizione e tornando alla propria terra;
solo a Bet-Sur rimasero alcuni traditori della legge e dei comandamenti, e fu quello il loro rifugio.
Il re Alessandro seppe dell'ambasciata che Demetrio aveva mandato a Giònata; gli narrarono anche le battaglie e gli atti di valore che egli e i suoi fratelli avevano compiuto e le fatiche sopportate.
Allora disse: "Troveremo un altro come lui? Facciamocelo amico e nostro alleato".
Scrisse e spedì a lui questa lettera:
"Il re Alessandro al fratello Giònata, salute!
Abbiamo sentito dire di te che sei uomo forte e potente e disposto a essere nostro amico.
Noi dunque ti nominiamo oggi sommo sacerdote del tuo popolo e amico del re - gli aveva inviato anche la porpora e la corona d'oro - perché tu favorisca la nostra causa e mantenga amicizia con noi".
Giònata indossò le vesti sacre nel settimo mese dell'anno centosessanta, nella festa delle Capanne, arruolò soldati e fece preparare molte armi.
Demetrio venne a sapere queste cose e rattristato disse:
"Perché abbiamo lasciato che Alessandro ci prevenisse nell'accaparrarsi l'amicizia dei Giudei a suo sostegno?
Scriverò anch'io parole d'invito con proposte di onori e di doni, perché mi siano di aiuto".
Scrisse loro in questi termini: "Il re Demetrio alla nazione dei Giudei, salute!
Avete osservato le nostre alleanze, siete rimasti nella nostra amicizia e non siete passati ai nostri nemici: l'abbiamo saputo e ce ne siamo rallegrati.
Continuate dunque a mantenerci la vostra fedeltà e ricambieremo con favori quello che farete per noi.
Vi concederemo ampie immunità e vi invieremo doni.
Fin da ora dispenso voi ed esonero tutti i Giudei dal tributo e dalla tassa del sale e dalle corone.
Rinuncio anche da oggi in poi a riscuotere dalla Giudea e dai tre distretti che le sono annessi, dalla Samaria e dalla Galilea, la terza parte del grano e la metà dei frutti degli alberi che mi spetta, da oggi per sempre.
Gerusalemme con il suo distretto sia santa ed esente dalle decime e dai tributi.
Rinuncio al potere sulla Cittadella di Gerusalemme e la cedo al sommo sacerdote, perché vi stabilisca uomini da lui scelti a presidiarla.
Rimetto in libertà senza compenso ogni persona giudea, fatta prigioniera fuori del paese di Giuda in tutti i miei domìni; tutti siano esonerati dai tributi, anche da quelli del bestiame.
Tutte le feste, i sabati, i noviluni, i giorni stabiliti, il triduo prima e il triduo dopo la festa, siano tutti giorni di esenzione e di immunità per tutti i Giudei che sono nel mio regno;
nessuno avrà il potere di intentare causa contro di loro o di disturbarli per alcun motivo.
Si arruoleranno nell'esercito del re fino a trentamila uomini e sarà dato loro il soldo, come spetta a tutte le forze del re.
Sarà posto di stanza qualcuno di loro nelle più grandi fortezze del re e alcuni di loro saranno preposti agli affari di fiducia del regno; i loro superiori e i comandanti saranno scelti tra di loro e potranno regolarsi secondo le loro leggi, come ha prescritto il re anche per la Giudea.
I tre distretti assegnati alla Giudea, detraendoli dalla regione della Samaria, saranno riconosciuti alla Giudea e considerati come sottoposti a uno solo e non dipendenti da altra autorità che non sia quella del sommo sacerdote.
Assegno Tolemàide e le sue dipendenze come dono al tempio di Gerusalemme, per le spese necessarie al santuario.
Dai diritti del re sulle località di mia spettanza, io ogni anno assegno quindicimila sicli d'argento.
Gli ulteriori contributi, che non sono stati versati dagli incaricati come negli anni precedenti, d'ora in poi saranno corrisposti per le opere del tempio.
Oltre a ciò, i cinquemila sicli che venivano prelevati dall'ammontare delle entrate annuali del tempio, sono condonati anch'essi, perché appartengono ai sacerdoti che vi prestano servizio.
Chiunque si rifugerà nel tempio di Gerusalemme e nella sua zona, con debiti da rendere al re o per qualunque motivo, sarà dichiarato libero con quanto gli appartiene nel mio regno.
Per le costruzioni e i restauri nel tempio le spese saranno sostenute dalla cassa del re.
Anche per la costruzione delle mura e delle fortificazioni intorno a Gerusalemme le spese saranno sostenute dall'erario del re e così per la costruzione di mura nella Giudea".
Quando Giònata e il popolo intesero simili espressioni, non vi prestarono fede e non le accettarono, ricordando le grandi iniquità da lui compiute contro Israele e quanto li avesse fatti soffrire.
Invece preferirono Alessandro, perché questi era stato il primo ad avviare trattative di pace, e gli furono sempre alleati.
Il re Alessandro raccolse grandi forze e uscì in campo contro Demetrio.
I due re attaccarono battaglia e l'esercito di Demetrio fu messo in fuga; Alessandro lo inseguì ed ebbe la meglio sulle sue truppe.
La battaglia infuriò fino al tramonto del sole e Demetrio cadde ucciso in quel giorno.
Alessandro mandò allora ambasciatori a Tolomeo, re d'Egitto, con questo messaggio:
"Ecco, sono rientrato nel mio regno e mi sono seduto sul trono dei miei padri; ho ripreso il comando e ho sconfitto Demetrio e mi sono impadronito della nostra regione.
Infatti gli ho mosso guerra ed egli e il suo esercito sono stati sconfitti da noi, sicché ci siamo seduti sul trono del suo regno.
Ora, perciò, concludiamo tra noi un patto di amicizia; tu concedimi in sposa tua figlia, io sarò tuo genero e offrirò a te e a lei doni degni di te".
Il re Tolomeo rispose: "Felice il giorno in cui sei tornato nella terra dei tuoi padri e ti sei seduto sul trono del loro regno.
Io farò quanto hai proposto, ma tu vienimi incontro fino a Tolemàide, perché possiamo vederci l'un l'altro, e io diventerò tuo suocero, come hai chiesto".
Tolomeo partì dall'Egitto con la figlia Cleopatra e si recò a Tolemàide nell'anno centosessantadue.
Gli andò incontro il re Alessandro: Tolomeo gli diede sua figlia Cleopatra e celebrò le sue nozze a Tolemàide, secondo lo stile dei re, in grande sfarzo.
Il re Alessandro scrisse a Giònata di venirgli incontro.
Egli andò con grande sfarzo a Tolemàide e s'incontrò con i due re; offrì a loro e ai loro amici oro e argento e molti doni, e si guadagnò il loro favore.
Si accordarono però contro di lui uomini pestiferi d'Israele, traditori della legge, per deporre contro di lui, ma il re non prestò loro ascolto.
Il re invece diede ordine di far deporre a Giònata le sue vesti e di rivestirlo della porpora, e l'ordine fu eseguito.
Il re lo fece sedere accanto a sé e disse ai suoi ufficiali: "Attraversate con lui la città e proclamate che nessuno porti accuse contro di lui, per qualunque motivo, e nessuno gli rechi molestia in alcun modo".
Ora, quando i suoi accusatori videro gli onori che riceveva, come proclamava il banditore, e che era stato rivestito di porpora, si dileguarono tutti.
Il re gli conferì onori e lo ascrisse tra i suoi primi amici e lo costituì stratega e governatore della provincia.
Così Giònata tornò a Gerusalemme in pace e gioia.
Nell'anno centosessantacinque Demetrio, figlio di Demetrio, venne da Creta nella terra dei suoi padri.
Il re Alessandro, quando lo seppe, ne fu assai preoccupato e tornò ad Antiòchia.
Demetrio affidò il governo della Celesiria ad Apollònio, il quale, radunato un grande esercito, si accampò presso Iàmnia e inviò al sommo sacerdote Giònata questo messaggio:
"Soltanto tu ti sei alzato contro di noi e io sono diventato oggetto di derisione e di scherno a causa tua. Perché ti fai forte contro di noi stando sui monti?
Ora, se sei tanto sicuro delle tue forze, scendi contro di noi nella pianura e qui misuriamoci, perché con me c'è la forza delle città.
Infórmati e sappi chi sono io e chi sono gli altri che ci aiutano. Ti diranno: "Non potete tenere saldo il piede davanti a noi, perché già due volte sono stati da noi respinti i tuoi padri nella loro terra".
Così ora non potrai resistere alla cavalleria e a un esercito come il nostro in pianura, ove non c'è roccia né scoglio né luogo in cui rifugiarsi".
Quando Giònata intese le parole di Apollònio, ne ebbe l'animo irritato; scelse diecimila uomini e uscì da Gerusalemme. Suo fratello Simone gli venne incontro per aiutarlo.
Si accampò presso Giaffa, ma gli abitanti avevano chiuso la città, perché a Giaffa c'era un presidio di Apollònio. Le diedero l'assalto
e i cittadini, spaventati, aprirono. Così Giònata divenne padrone di Giaffa.
Apollònio lo seppe e mise in campo tremila cavalieri e molte truppe e si mosse verso Azoto, come se intendesse fare quel percorso; ma subito si spinse nella pianura, poiché aveva una cavalleria numerosa, sulla quale contava.
Giònata lo inseguì alle spalle in direzione di Azoto e gli eserciti attaccarono battaglia.
Apollònio aveva lasciato un migliaio di cavalieri nascosti dietro di loro;
Giònata però si era accorto che c'era un appostamento dietro di lui. Quelli circondarono il suo schieramento e lanciarono frecce contro le truppe dal mattino alla sera.
Ma le truppe tennero fermo, come aveva ordinato Giònata, mentre i cavalli di quelli si stancarono.
Allora Simone fece uscire le sue riserve e attaccò la falange e, poiché la cavalleria ormai era esausta, quelli furono da lui travolti e si diedero alla fuga;
i cavalieri si dispersero nella pianura: fuggirono verso Azoto ed entrarono in Bet-Dagon, il tempio del loro idolo, in cerca di scampo.
Giònata allora incendiò Azoto e le città dei dintorni, prese le loro spoglie e diede alle fiamme anche il tempio di Dagon con quanti vi si erano rifugiati.
Gli uccisi di spada e i morti tra le fiamme assommarono a circa ottomila uomini.
Poi Giònata tolse il campo di là e si accampò di fronte ad Àscalon, e i cittadini gli vennero incontro con grandi onori.
Così Giònata tornò a Gerusalemme con i suoi uomini carichi di bottino.
Il re Alessandro, udendo queste notizie, aumentò gli onori a Giònata;
gli inviò la fibbia d'oro, che si usa donare ai parenti del re, e gli diede in possesso Ekron e tutto il suo territorio.
Эстонский
Языки
Joonatan sõbrustab kuningas Aleksandriga
Aastal sada kuuskümmend tuli Aleksander, Antiohhos Epifanese poeg, ja vallutas Ptolemaisi. Ta võeti vastu ja ta valitses seal kuningana.
Aastal sada kuuskümmend tuli Aleksander, Antiohhos Epifanese poeg, ja vallutas Ptolemaisi. Ta võeti vastu ja ta valitses seal kuningana.
Kui kuningas Demeetrios seda kuulis, siis ta kogus väga suure sõjaväe ja läks sõtta tema vastu.
Ja Demeetrios saatis Joonatanile kirju leplike sõnadega, et teda austada.
Sest ta mõtles: „Ruttame temaga rahu tegema, enne kui tema seda teeb Aleksandriga meie vastu!
Sest kindlasti meenutab ta kõike seda kurja, mida oleme teinud temale, tema vendadele ja tema rahvale.”
Ta andis temale loa koguda sõjaväge, muretseda sõjariistu ja olla tema liitlane. Ja ta käskis anda temale need pantvangid, kes kindluses olid.
Joonatan läks siis Jeruusalemma ja luges kirja kogu rahva ning kindluses olijate kuuldes.
Need aga hakkasid väga kartma, kui nad kuulsid, et kuningas oli temale loa andnud sõjaväe kogumiseks.
Kindluses olijad loovutasid siis pantvangid Joonatanile ja tema andis nad nende vanemaile.
Joonatan asus nüüd Jeruusalemma elama ning hakkas linna ehitama ja taastama.
Ta käskis töömehi ehitada müürid neljakandilistest kividest ning muuta Siioni mägi ümberringi kindluseks. Ja nad tegid nõnda.
Siis need muulased, kes olid neis kindlustes, mis Bakhides oli ehitanud, põgenesid,
igaüks jättis oma asupaiga ja läks oma maale.
Ainult Beet-Suuri jäid mõned, kes olid hüljanud Seaduse ja korraldused, sest see oli neile pelgulinnaks.
Kui kuningas Aleksander kuulis lubadustest, mis Demeetrios Joonatanile oli andnud, ja kui temale jutustati neist võitlustest ja kangelastegudest, mida Joonatan ja tema vennad olid teinud, nõndasamuti raskustest, mis neil olid olnud,
siis ta ütles: „Teist niisugust meest me ei leia. Tehkem tema nüüd meie sõbraks ja liitlaseks!”
Ja ta kirjutas kirju ning saatis need temale. Sõnastus oli niisugune:
„Kuningas Aleksander tervitab vend Joonatani!
Meie oleme sinust kuulnud, et oled väga vapper mees ja väärt olema meie sõber.
Ja nüüd me seame su täna sinu rahvale ülempreestriks ja sind hüütakse kuninga sõbraks,” - ühtlasi saatis ta temale purpurmantli ja kuldkrooni - „ole meiega ühes nõus ja pea meiega sõprust!”
Joonatan pani püha kuue selga saja kuuekümnenda aasta seitsmendal kuul, lehtmajadepühal. Ja ta kogus sõjaväge ning hankis palju sõjariistu.
Demeetriose kiri Joonatanile
Kui Demeetrios neist asjust kuulis, siis ta jäi murelikuks ja ütles:
Kui Demeetrios neist asjust kuulis, siis ta jäi murelikuks ja ütles:
„Miks lasksime sündida, et Aleksander meist ette jõudis, sõlmides sõpruse juutidega enesele toeks?
Minagi tahan neile kirjutada nende ergutamiseks ülendamistest ja kingitustest, et nad oleksid mulle abiks.”
Ja ta saatis neile kirja niisuguses sõnastuses: „Kuningas Demeetrios tervitab juudi rahvast!
Et te olete pidanud meiega tehtud lepinguid ja olete jäänud meiega sõprusesse ega ole ühinenud meie vaenlastega, sellest oleme rõõmuga kuulnud.
Jääge nüüd edaspidigi selle juurde, et olete meile truud, siis me tasume teile selle hea eest, mida te meile teete!
Me lubame teile rohkeid soodustusi ja teeme kingitusi.
Nüüd ma kuulutan teid priiks ning vabastan kõik juudid lõivudest, soola- ja kroonimaksust.
Ka kolmandikust seemneviljast ja poolest puuviljast, mis mul on õigus saada, ma loobun tänasest päevast alates. Enam ei võeta seda Juudamaalt ja kolmest selle juurde kuuluvast piirkonnast, Samaariast ja Galileast, tänasest päevast alates igavesti.
Jeruusalemm koos piirkonnaga olgu püha ja maksuvaba, mis puutub kümnisesse ja tollirahasse!
Ma loobun õigusest Jeruusalemma kindlusele ja loovutan selle ülempreestrile, et ta paneks sinna mehed, keda ta valib seda kaitsma.
Kõik juudid, kes Juudamaalt on vangi viidud kuhugi minu kuningriiki, lasen ma vabaks ilma lunata. Keegi ei tohi neid maksustada, ka mitte nende loomade eest!
Kõik pühad, hingamispäevad, noorkuupühad ja muud kindlaksmääratud päevad, nõndasamuti kolm päeva pärast püha - kõik need päevad olgu tolli- ja maksuvabad kõigile juutidele, kes minu kuningriigis on!
Mitte kellelgi ärgu siis olgu meelevalda neilt midagi nõuda ja neid koormata, ükskõik missugune põhjus ka on!
Ja kuninga sõjaväe tarvis kirjutatagu üles juutide hulgast kolmkümmend tuhat meest ja neile antagu moona, nagu seda antakse kõigile kuninga väeosadele!
Osa neist paigutatagu kuninga suurtesse kindlustesse ja osa neist seatagu kuningriigi usaldusameteisse! Nende ülemad ja pealikud võetagu nende endi hulgast! Nad elagu oma seaduste järgi, nõnda nagu kuningas on määranud ka Juudamaal!
Need kolm maakonda, mis Samaaria alast on liidetud Juudamaaga, ühendatagu Juudamaaga nõnda, et neid arvestatakse alluvaks ühele, ja nad ei tarvitse kuulata muud võimu kui ülempreestrit!
Ptolemaisi linna koos selle juurde kuuluvaga annan ma kingituseks Jeruusalemma pühamule, pühamu vajalike kulutuste katteks.
Mina ise annan igal aastal viisteist tuhat seeklit hõbedat kuninga tuludest, võetud selleks kohastest paikadest.
Ja kõik muu, mis on maksmata jäänud eelmistel aastatel, tuleb nüüdsest peale anda templiteenistuse tarvis.
Aga peale selle veel viis tuhat seeklit hõbedat, mis võeti pühamu varadest, iga-aastastest tuludest, seegi jäetakse, sest see kuulub teenistust toimetavaile preestreile.
Igaüks, kes iganes põgeneb Jeruusalemma templisse või kogu selle piirkonda ja kellel on võlg kuningale või mõni muu süü, olgu karistusest vaba, nõndasamuti kõik tema omand minu kuningriigis!
Ja pühamu ehitus- ning uuendustöö kulud makstakse kuninga tuludest.
Ka Jeruusalemma müüride ehitamiseks ja selle ümberringi kindlustamiseks vajalikud kulud makstakse kuninga tuludest, nõnda ka teiste linnade müüride ehitamine Juudamaal.”
Joonatan lükkab tagasi Demeetriose pakkumise
Aga kui Joonatan ja rahvas kuulsid neid sõnu, siis nad ei uskunud neid ega võtnud vastu, sest neil oli meeles see suur kuritegu, mida kuningas Iisraelis oli teinud, ja kui väga ta neid oli rõhunud.
Aga kui Joonatan ja rahvas kuulsid neid sõnu, siis nad ei uskunud neid ega võtnud vastu, sest neil oli meeles see suur kuritegu, mida kuningas Iisraelis oli teinud, ja kui väga ta neid oli rõhunud.
Nad pidasid paremaks hoida Aleksandri poole, sest tema oli esimesena rahu pakkunud, ja nad olid kogu aja olnud tema liitlased.
Kuningas Aleksander kogus suure sõjaväe ning lõi leeri üles Demeetriose vastu.
Ja mõlemad kuningad läksid kokku tapluseks. Demeetriose leer põgenes ja Aleksander ajas teda taga ning sai võidu nende üle.
Ta jätkas ägedat võitlust kuni päikeseloojakuni, ja Demeetrios langes sel päeval.
Aleksandri abielu Kleopatraga
Aleksander läkitas siis saadikud Egiptuse kuninga Ptolemaiose juurde viima niisuguseid sõnumeid:
Aleksander läkitas siis saadikud Egiptuse kuninga Ptolemaiose juurde viima niisuguseid sõnumeid:
„Mina olen nüüd tagasi tulnud oma kuningriiki, istun oma isade aujärjel ja olen võtnud valitsuse enda kätte. Ma olen võitnud Demeetriose ja taas võtnud oma valdusesse meie maa.
Ma läksin temaga kokku lahingus ja me hävitasime tema enese ja tema leeri ning istusime tema kuninglikule aujärjele.
Tehkem nüüd teineteisega sõprust: sina anna oma tütar mulle naiseks, siis saan ma sinu väimeheks ning annan sinule ja temale kingitusi, mis on sinu väärilised!”
Kuningas Ptolemaios vastas, üteldes: „Õnnelik on see päev, mil sa oled tagasi tulnud oma isade maale ja oled istunud nende kuningriigi aujärjele.
Ja nüüd ma teen, nagu sa oled kirjutanud. Aga tule minuga kohtuma Ptolemaisi linna, et näeksime teineteist! Siis ma võtan sinu väimeheks, nagu sa oled soovinud.”
Ptolemaios tuli siis Egiptusest, tema ise ja tema tütar Kleopatra, ja saabus Ptolemaisi linna aastal sada kuuskümmend kaks.
Ja kuningas Aleksander kohtas teda seal. Ja tema andis oma tütre Kleopatra temale ning tegi temale Ptolemaisis pulmad suure toredusega, nagu kuningail on kombeks.
Aleksander austab Joonatani
Ja kuningas Aleksander kirjutas Joonatanile, et ta tuleks temaga kohtuma.
Ja kuningas Aleksander kirjutas Joonatanile, et ta tuleks temaga kohtuma.
Ta läks siis Ptolemaisi suure toredusega ja kohtas mõlemat kuningat. Ta andis neile ja nende sõpradele hõbedat ja kulda ja palju kingitusi ning leidis nende silmis armu.
Tema vastu kogunes nüüd nurjatuid mehi Iisraelist, Seadusest taganenud mehi, teda süüdistama. Kuningas aga ei võtnud neid kuulda.
Kuningas käskis võtta Joonatanilt tema oma riided ning panna talle selga purpurmantli. Ja nõnda tehti.
Kuningas pani ta enese kõrvale istuma ning ütles oma vürstidele: „Minge koos temaga linna keskele ja kuulutage, et ükski ärgu süüdistagu teda mingisugusel põhjusel ja ükski ärgu tülitagu teda mingi asjaga!”
Ja sündis, kui süüdistajad nägid tema austamist, nõnda nagu kuulutati, ja et ta oli riietatud purpurisse, et nad kõik siis põgenesid.
Kuningas austas teda veelgi rohkem, kirjutas ta oma parimate sõprade nimekirja ning pani väejuhiks ja asehalduriks.
Joonatan läks tagasi Jeruusalemma rahu ja rõõmuga.
Joonatan ja Demeetrios II
Aastal sada kuuskümmend viis tuli Demeetrios, Demeetriose poeg, Kreetalt oma isade maale.
Aastal sada kuuskümmend viis tuli Demeetrios, Demeetriose poeg, Kreetalt oma isade maale.
Sellest kuuldes jäi kuningas Aleksander väga murelikuks ja läks tagasi Antiookiasse.
Demeetrios pani jälle ametisse Apollooniose, Koile-Süüria asehalduri, kes kogus suure sõjaväe, lõi leeri üles Jamniasse ja läkitas ülempreester Joonatanile sõnumi:
„Sina oled ainus, kes meile vastu hakkab. Mina olen nüüd sinu pärast saanud naeru- ja pilkealuseks. Miks sa tahad meiega jõudu katsuda mäestikus?
Kui sa nüüd loodad oma sõjaväe peale, siis tule meie juurde alla lagendikule! Seal võime teineteisega jõudu katsuda, sest minuga on linnade sõjajõud.
Küsi ja õpi tundma, kes olen mina ja kes on need teised, kes meid aitavad, siis vastatakse sulle: ei ole teie jalgel peatust meie ees, sest kaks korda on sinu isad põgenema aetud nende enda maal!
Ega nüüd sinagi suuda vastu seista ratsaväele ja nii suurele sõjaväele lagendikul, kus ei ole kaljut ega kivi ega paika, kuhu põgeneda!”
Aga kui Joonatan kuulis Apollooniose sõnu, siis oli ta hingelt vapustatud ja, valides kümme tuhat meest, läks Jeruusalemmast välja. Tema vend Siimon tuli temale vastu, et teda aidata.
Ta lõi leeri üles Joppe alla, aga linnas olijad ei lasknud teda sisse, sest Apollooniosel oli Joppes linnavägi. Siis nad ründasid seda.
Linnas olijad avasid siis kartuse pärast väravad ja Joonatan vallutas Joppe.
Kui Apolloonios sellest kuulda sai, siis ta seadis võitlusvalmis kolm tuhat ratsameest ja palju jalaväge ning läks Asdodi poole, nagu tahaks ta sellest läbi minna, läks aga ühtlasi ka lagendikule, sest temal oli palju ratsaväge, kelle peale ta lootis.
Joonatan aga jälgis teda kuni Asdodini ja seal läksid leerid kokku tapluseks.
Aga Apolloonios oli salaja jätnud tuhat ratsanikku nende selja taha.
Kuid Joonatan sai teada, et tema selja taga olid varitsejad. Need piirasid nüüd sisse tema leeri ja ambusid nooli rahva peale hommikust õhtuni.
Ent rahvas jäi paigale, nõnda nagu Joonatan oli käskinud, ja vaenlase hobused väsisid.
Nüüd tõi Siimon oma väeosa välja ja ründas jalaväe rinnet, sest ratsavägi oli juba jõuetu. Ja vaenlane purustati ning ta põgenes.
Aga ratsavägi hajus lagendikule ja nad põgenesid Asdodisse ning läksid Beet-Daagonisse, oma ebajumala templisse, et endid päästa.
Joonatan põletas Asdodi ja selle ümberkaudsed linnad ning võttis neist sõjasaaki. Ka Daagoni templi ja need, kes sinna olid põgenenud, põletas ta tulega.
Mõõga läbi langenuid ning põletatuid oli ligi kaheksa tuhat meest.
Siis läks Joonatan sealt teele ja lõi leeri üles Askeloni alla. Ja linnas olijad tulid välja temale vastu suurte austusavaldustega.
Siis Joonatan ja need, kes olid koos temaga, pöördusid rikkaliku saagiga tagasi Jeruusalemma.
Kui kuningas Aleksander nendest sündmustest kuulis, siis ta austas Joonatani veelgi rohkem.
Ta saatis temale kuldpandla, nagu on viisiks anda kuninga sugulastele. Ja ta andis temale pärisosaks Ekroni ning kõik selle alad.
