Азбука веры » Би́блия » Маккаве́йская 2-я » гл.6

Маккаве́йская 2-я, Глава 6

Толкования

Толкования главы

6:1

6:2

6:3

6:4

6:5

6:6

6:7

6:8

6:9

6:10

6:11

6:12

см.:3Езд.16:20;

6:13

см.:Евр.12:6-8;

6:14

6:15

6:16

6:17

6:18

см.:Лев.11:7;2Мак.7:1;

6:19

6:20

6:21

6:22

6:23

6:24

6:25

6:26

6:27

6:28

6:29

6:30

6:31

Церковнославянский (рус)

Не по мно́зѣ же вре́мени посла́ ца́рь ста́рца [нѣ́коего] Аѳине́анина понужда́ти иуде́й, дабы́ отступи́ли от оте́ческихъ преда́нiй и по Божественнымъ зако́номъ не жи́тельствовали,

оскверни́ти же и во Иерусали́мѣ хра́мъ и нарещи́ ді́а Олимпі́йскаго, и су́щiй въ гаризи́нѣ, я́коже обита́ющiи бя́ху на мѣ́стѣ о́нѣмъ, ді́а страннопрiи́мца.

Лю́то же и всему́ наро́ду бѣ́ и тя́жко нападе́нiе зло́бы,

и́бо це́рковь любодѣя́нiя и козлогласова́нiя бѣ́ полна́ от язы́къ живу́щихъ со блудни́цами и во свяще́нныхъ притво́рѣхъ къ жена́мъ приближа́ющихся и неподоба́ющая вну́трь внося́щихъ.

Олта́рь та́кожде по́лнъ бѣ́ возбране́нными от зако́новъ.

Бя́ше же не возмо́жно суббо́тъ храни́ти, ни пра́здниковъ оте́ческихъ содержа́ти, ниже́ весьма́ кому́ себе́ Иуде́аниномъ именова́ти.

Ведя́хужеся съ го́рькою нужде́ю на вся́къ ме́сяцъ въ де́нь рожде́нiя царе́ва къ же́ртвѣ: бы́вшу же Дiони́сову пра́зднику, понужда́хуся Иуде́е ки́ссы {блю́щь траву́} иму́ще хвали́ти Дiони́са.

Повелѣ́нiе же изы́де въ бли́жнiя гра́ды е́ллинскiя, Птоломе́ю подусти́вшу, да того́жде уставле́нiя проти́ву Иуде́евъ употребля́ютъ, и же́ртву прино́сятъ,

не изволя́ющихъ же прейти́ на е́ллинскiя уста́вы да убива́ютъ: бѣ́ у́бо ви́дѣти настоя́щую бѣ́дность.

Двѣ́ бо жены́ оклевета́ны бы́стѣ обрѣ́завшыя ча́да своя́: си́хъ привѣ́сивше и́ма къ сосца́мъ младе́нцы и предъ наро́домъ обводи́вше и́хъ по гра́ду, со стѣны́ сверго́ша.

Ині́и же въ бли́жнiя сте́кшеся пеще́ры, та́йно де́нь суббо́тный пра́здновати, егда́ возвѣ́щено бы́сть Фили́ппу, сожже́ни бы́ша, зане́ ра́ди че́сти пра́здничнаго дне́ боя́хуся помога́ти себѣ́.

Молю́ у́бо чту́щихъ кни́гу сiю́ не устраша́тися напа́стей, мнѣ́ти же муче́нiя сiя́ не къ погубле́нiю, но къ наказа́нiю ро́да на́шего бы́ти.

И́бо на мно́го вре́мя не попуска́ти злоче́ствующымъ, но а́бiе впа́дати и́мъ въ муче́нiя, вели́каго благодѣя́нiя е́сть зна́менiе.

Не бо́ я́коже на и́ныхъ язы́цѣхъ жде́тъ долготерпѣли́вый Влады́ка, до́ндеже дости́гшихъ ко исполне́нiю грѣхо́въ му́читъ, та́ко и на на́съ суди́ бы́ти:

да не до конца́ дости́гшымъ грѣхо́мъ на́шымъ, послѣди́ на́мъ отмсти́тъ.

Сего́ ра́ди никогда́же от на́съ милосе́рдiе свое́ отъе́млетъ: наказу́яй же бѣ́дствами не оставля́етъ люді́й свои́хъ.

Но сiя́ ко увѣща́нiю на́мъ рече́на су́ть: ма́лыми же подоба́етъ вни́ти въ по́вѣсть.

Елеаза́ръ нѣ́кiй от пе́рвенствующихъ кни́жниковъ, му́жъ уже́ соста́рѣвся лѣ́тами и зра́комъ лица́ благолѣ́пенъ сы́й, отве́рстыми усты́ принужда́емь бя́ше я́сти свина́я мяса́.

О́нъ же со сла́вою сме́рть па́че, не́жели ненави́стный живо́тъ предъизбра́въ, во́лею идя́ше на му́ку:

плю́нувъ же [на та́я], и́мже о́бразомъ подоба́ше приходи́ти хотя́щымъ терпѣ́ти муче́нiе, я́же не лѣ́ть бѣ́ я́сти ра́ди любле́нiя живота́.

Ко беззако́ннѣй же приста́вленнiи же́ртвѣ, дре́вняго ра́ди къ му́жу зна́нiя, взе́мше его́ на еди́нѣ моля́ху, да принесе́ная мяса́, я́же я́сти ему́ лѣ́ть бя́ше, его́ ра́ди угото́вана, притвори́тъ себе́ а́ки яду́ща повелѣ́нная от царя́ же́ртвенная мяса́:

да сiе́ содѣ́лавъ изба́вится от сме́рти и дре́внiя ра́ди къ ни́мъ дру́жбы полу́читъ человѣколю́бiе.

О́нъ же мы́сль бла́гу воспрiе́мь и досто́йну во́зраста и ста́рости преиму́щества, и пристяжа́ныя лѣ́потныя сѣди́ны и издѣ́тска предо́браго воспита́нiя, па́че же свята́го и богода́ннаго зако́на, послѣ́довно отвѣща́, ско́ро глаго́ля: изволя́ю по́сланъ бы́ти во а́дъ,

не бо́ во́зрасту на́шему досто́йно е́сть лицемѣ́рити, да мно́зи от ю́ныхъ непщу́юще Елеаза́ра девятидесятилѣ́тна прейти́ къ жи́тельству иноплеме́нныхъ,

и они́ моего́ ра́ди лицемѣ́рiя и маловре́меннаго живота́ прельстя́тся мене́ ра́ди, и не́нависть и поро́къ ста́рости мое́й сотворю́:

а́ще бо ны́нѣшнiя му́ки человѣ́ческiя и изба́влюся, но руки́ всемогу́щаго ни жи́въ, ни уме́рый избѣгу́:

тѣ́мже му́жественнѣ ны́нѣ разлучи́вся живота́, ста́рости у́бо досто́инъ явлю́ся,

ю́нымъ же о́бразъ до́блiй оста́влю, е́же усе́рдно и до́бльственно за честны́я и святы́я зако́ны умира́ти. И сiя́ ре́къ, со тща́нiемъ на му́ку по́йде.

Веду́щiи же его́, бы́вшую ма́ло пре́жде благопрiя́тность къ нему́ въ свирѣ́пость премѣни́ша предрече́нныхъ ра́ди слове́съ, я́же сі́и мня́ху безу́мство бы́ти.

Хотя́ же ра́нами сконча́тися, возстена́въ рече́: Го́сподеви святы́й ра́зумъ иму́щему я́вно е́сть, я́ко от сме́рти могу́щь изба́витися, же́стокiя терплю́ на тѣ́лѣ болѣ́зни уязвля́емь, на души́ же сла́дцѣ стра́ха ра́ди его́ сiя́ стра́жду.

И се́й у́бо си́мъ о́бразомъ живо́тъ сконча́, не то́кмо ю́ношамъ, но и премно́гимъ язы́ка свою́ сме́рть во о́бразъ до́блести и въ па́мять добродѣ́тели оста́вивъ.

Синодальный

Спустя немного времени царь послал одного старца, Афинянина, принуждать Иудеев отступить от законов отеческих и не жить по законам Божиим,

а также осквернить храм Иерусалимский и наименовать его храмом Юпитера Олимпийского, а храм в Гаризине, так как обитатели того места пришельцы, – храмом Юпитера Странноприимного.

Тяжело и невыносимо было для народа наступившее бедствие.

Храм наполнился любодейством и бесчинием от язычников, которые, обращаясь с блудницами, смешивались с женщинами в самых священных притворах и вносили внутрь вещи недозволенные.

И жертвенник наполнился непотребными, запрещенными законом вещами.

Нельзя было ни хранить субботы, ни соблюдать отеческих праздников, ни даже называться Иудеем.

С тяжким принуждением водили их каждый месяц в день рождения царя на идольские жертвы, а на празднике Диониса принуждали Иудеев в плющевых венках идти в торжественном ходе в честь Диониса.

Такое повеление вышло и соседним Еллинским городам, по наущению Птоломея, чтобы они так же действовали против Иудеев и заставляли их приносить идольские жертвы,

а не соглашавшихся переходить к Еллинским обычаям убивали. Тогда-то можно было видеть настоящее бедствие.

Две женщины обвинены были в том, что обрезали своих детей; и за это, привесив к сосцам их младенцев и пред народом проведя по городу, низвергли их со стены.

Другие бежали в ближние пещеры, чтобы втайне праздновать седьмой день, но, быв указаны Филиппу, были сожжены, ибо неправедным считали защищаться по уважению к святости дня.

Тех, кому случится читать эту книгу, прошу не страшиться напастей и уразуметь, что эти страдания служат не к погублению, а к вразумлению рода нашего.

Ибо то самое, что нечестивцам не дается много времени, но скоро подвергаются они карам, есть знамение великого благодеяния.

Ибо не так, как к другим народам, продолжает Господь долготерпение, чтобы карать их, когда они достигнут полноты грехов, не так судил Он о нас,

чтобы покарать нас после, когда уже достигнем до конца грехов.

Он никогда не удаляет от нас Своей милости и, наказывая несчастьями, не оставляет Своего народа.

Впрочем, пусть будет это сказано на память нам: после этих немногих слов возвратимся к повествованию.

Был некто Елеазар, из первых книжников, муж, уже достигший старости, но весьма красивой наружности; его принуждали, раскрывая ему рот, есть свиное мясо.

Предпочитая славную смерть опозоренной жизни, он добровольно пошел на мучение и плевал,

как надлежало решившимся устоять против того, чего из любви к жизни не дозволено вкушать.

Тогда приставленные к беззаконному жертвоприношению, знавшие этого мужа с давнего времени, отозвав его, наедине убеждали его принести им самим приготовленные мяса, которые мог бы он употреблять, и притвориться, будто ест назначенные от царя жертвенные мяса,

дабы через это избавиться от смерти и по давней с ними дружбе воспользоваться их человеколюбием.

Но он, утвердившись в доброй мысли, достойной его возраста и почтенной старости и достигнутой им славной седины и благочестивого издетства воспитания, а более всего – святаго и Богом данного законоположения, соответственно сему отвечал и сказал: немедленно предать смерти;

ибо недостойно нашего возраста лицемерить, дабы многие из юных, узнав, что девяностолетний Елеазар перешел в язычество,

и сами вследствие моего лицемерия, ради краткой и ничтожной жизни, не впали через меня в заблуждение, и через то я положил бы бесчестие и пятно на мою старость.

Если в настоящее время я и избавлюсь мучения от людей, но не избегну десницы Всемогущего ни в сей жизни, ни по смерти.

Посему, мужественно расставаясь теперь с жизнью, сам я явлюсь достойным старости,

а юным оставлю добрый пример – охотно и доблестно принимать смерть за досточтимые и святые законы. Сказав это, он тотчас пошел на мучение.

Тогда и те, которые вели его, незадолго пред сим оказанное ему доброжелательство изменили в ненависть по причине вышесказанных слов, ибо они почли их за безумие.

Готовясь уже умереть под ударами, он, восстенав, произнес: Господу, имеющему совершенное ведение, известно, что я, имея возможность избавиться от смерти, принимаю бичуемым телом жестокие страдания, а душею охотно терплю их по страху пред Ним.

И так скончался он, оставив в смерти своей не только юношам, но и весьма многим из народа образец доблести и памятник добродетели.

Латинский (Nova Vulgata)

Языки

Sed non post multum temporis misit rex senem quendam Athe niensem, qui compelleret Iudaeos, ut se transferrent a patriis legibus et Dei legibus ne uterentur;

contaminare etiam, quod in Hierosolymis erat, templum et cognominare Iovis Olympii, et in Garizim, prout erant hi, qui locum inhabitabant, Iovis Hospitalis.

Pessima autem et universis gravis erat malorum incursio.

Nam templum luxuria et comissationibus gentium erat plenum, scortantium cum meretricibus et in sacratis porticibus mulieribus adhaerentium, insuper et intro inferentium ea, quae non licebat;

altare etiam plenum erat illicitis, quae legibus prohibebantur.

Neque autem sabbata custodiebantur, neque dies sollemnes patrii servabantur, nec simpliciter Iudaeum se esse quisquam confitebatur.

Ducebantur autem cum amara necessitate per singulos menses in die natalis regis ad sacrificium et, cum Liberi sacra celebrarentur, cogebantur hedera coronati pompam Libero celebrare.

Decretum autem exiit in proximas Graecorum civitates, suggerente Ptolemaeo, ut pari modo et ipsi adversus Iudaeos agerent, ut sacrificarent;

eos autem, qui nollent transire ad instituta Graecorum, interficerent; erat ergo videre instantem miseriam.

Duae enim mulieres delatae sunt natos suos circumcidisse; quas infantibus ad ubera suspensis, cum publice per civitatem circumduxissent, per muros praecipitaverunt.

Alii vero ad proximas coeuntes speluncas, ut latenter septimam diem celebrarent, cum indicati essent Philippo, flammis succensi sunt, eo quod verebantur propter religionem sibimet auxilium ferre pro claritate sanctissimi diei.

Obsecro autem eos, qui hunc librum lecturi sunt, ne abhorrescant propter adversos casus, sed reputent illas poenas non ad interitum, sed ad correptionem esse generis nostri.

Etenim multo tempore non sinere eos, qui gerunt impie, sed statim ultiones adhibere, magni beneficii est indicium.

Non enim, sicut et in aliis nationibus, Dominus patienter ferens exspectat, ut eas, cum pervenerint in plenitudinem peccatorum, puniat, ita et in nobis statuit esse,

ne, peccatis nostris in finem devolutis, demum in nos vindicet;

propter quod numquam quidem a nobis misericordiam suam amovet, corripiens vero per aerumnas populum suum non derelinquit.

Sed haec nobis ad commonitionem dicta sint; paucis autem veniendum est ad narrationem.

Eleazarus quidam, unus de primoribus scribarum, vir iam aetate provectus et aspectu faciei decorus, aperto ore compellebatur carnem porcinam manducare.

At ille magis cum illustri fama mortem quam cum exsecratione vitam complectens, voluntarie praeibat ad supplicium,

exspuens autem, quemadmodum oportet accedere eos, qui sustinent non admittere illa, quae non est fas gustare, propter nimium vivendi amorem.

Hi autem, qui iniquo sacrificio praepositi erant, propter antiquam cum viro amicitiam tollentes eum secreto rogabant, ut afferret carnes, quibus uti ei liceret quaeque ab ipso paratae essent, et fingeret se eas manducare, quas rex imperaverat de sacrificii carnibus,

ut hoc facto a morte liberaretur et propter veterem cum illis amicitiam consequeretur humanitatem.

At ille, consilio decoro inito ac digno aetate et senectutis eminentia et acquisita nobilique canitie atque optima a puero vitae disciplina, magis autem sancta et a Deo condita legislatione, consequenter sententiam ostendit: cito, dicens, dimitterent ad inferos.

«Non enim aetati nostrae dignum est fingere, ut multi adulescentium arbitrantes Eleazarum nonaginta annorum transisse ad morem alienigenarum

et ipsi propter meam simulationem et propter modicum et pusillum vitae tempus decipiantur propter me, et exsecrationem atque maculam meae senectuti conquiram.

Nam etsi in praesenti tempore evasero eam, quae ex hominibus est, poenam, manus tamen Omnipotentis nec vivus nec defunctus effugiam.

Quam ob rem viriliter nunc vita excedendo, senectute quidem dignus apparebo;

adulescentibus autem exemplum forte reliquero, ut prompto animo ac fortiter pro sacris ac sanctis legibus honesta morte perfungantur». Et cum haec dixisset, confestim ad supplicium venit;

ipsis autem, qui eum ducebant, illam, quam paulo ante habuerant erga eum benevolentiam, in iram convertentibus, propterea quod sermones dicti, sicut ipsi arbitrabantur, essent amentia.

Cumque coepisset plagis mori, ingemiscens dixit: «Domino, qui habet sanctam scientiam, manifestum est quia cum a morte possem liberari, duros secundum corpus sustineo dolores flagellatus, secundum animam vero propter ipsius timorem libenter haec patior».

Et iste quidem hoc modo vita decessit, non solum iuvenibus, sed et plurimis ex gente mortem suam ad exemplum fortitudinis et memoriam virtutis relinquens.