И бы́сть егда́ у́мре Сау́лъ, и дави́дъ возврати́ся побѣди́въ Амали́ка, и пребы́сть дави́дъ въ секела́зѣ дни́ два́.
И бы́сть въ тре́тiй де́нь, и се́, му́жъ прiи́де от полка́ люді́й Сау́ловыхъ, ри́зы же его́ [бя́ху] раздра́ны, и пе́рсть на главѣ́ его́: и бы́сть егда́ вни́де къ дави́ду [о́трокъ], и па́дъ на земли́ поклони́ся ему́.
И рече́ ему́ дави́дъ: отку́ду ты́ прише́лъ еси́? И рече́ ему́: от полка́ Изра́илева а́зъ избѣго́хъ.
И рече́ ему́ дави́дъ: что́ сло́во сiе́? возвѣсти́ ми. И рече́: я́ко побѣго́ша лю́дiе от бра́ни, и падо́ша мно́зи от люді́й, и измро́ша, и Сау́лъ и Ионаѳа́нъ сы́нъ его́ у́мре.
И рече́ дави́дъ о́троку возвѣсти́вшему ему́: ка́ко зна́еши, я́ко у́мре Сау́лъ и Ионаѳа́нъ сы́нъ его́?
И рече́ о́трокъ возвѣща́яй ему́: по слу́чаю прiидо́хъ въ го́ру гелву́йскую, и се́, Сау́лъ напада́ше на копiе́ свое́, и се́, колесни́цы и вельмо́жи собра́шася на́нь:
и обозрѣ́ся вспя́ть [сау́лъ] и ви́дѣ мя́, и призва́ мя, и рѣ́хъ: се́, а́зъ:
и рече́ ми: кто́ ты́ еси́? и рѣ́хъ: Амалики́тинъ е́смь а́зъ:
и рече́ ми: прiиди́ у́бо на мя́ и убі́й мя́, я́ко объя́тъ мя́ тма́ лю́тая, я́ко еще́ душа́ моя́ во мнѣ́:
и ста́хъ надъ ни́мъ, и уби́хъ его́: вѣ́дѣхъ бо, я́ко не бу́детъ жи́въ по паде́нiи свое́мъ: и взя́въ вѣне́цъ ца́рскiй, и́же бѣ́ на главѣ́ его́, и нара́мницу, я́же бѣ́ на плещу́ его́, и принесо́хъ сiя́ къ господи́ну моему́ сѣ́мо.
И е́мься дави́дъ за ри́зы своя́, и раздра́ я́, и вси́ му́жiе и́же съ ни́мъ раздра́ша ри́зы своя́,
и рыда́ша и пла́кашася, и пости́шася до ве́чера о Сау́лѣ, и о Ионаѳа́нѣ сы́нѣ его́, и о лю́дехъ Иу́диныхъ и о до́мѣ Изра́илевѣ, я́ко избiе́ни бы́ша мече́мъ.
И рече́ дави́дъ о́троку возвѣсти́вшему ему́: отку́ду ты́ еси́? И рече́: сы́нъ му́жа прише́лца Амалики́тина е́смь а́зъ.
И рече́ ему́ дави́дъ: ка́ко не убоя́лся еси́ воздви́гнути ру́ку твою́ погуби́ти христа́ Госпо́дня?
И призва́ дави́дъ еди́наго от о́трокъ свои́хъ и рече́: иди́, убі́й его́. И уби́ его́, и у́мре.
И рече́ ему́ дави́дъ: кро́вь твоя́ на главѣ́ твое́й, я́ко уста́ твоя́ на тя́ возвѣща́ша, глаго́люще: я́ко а́зъ уби́хъ христа́ Госпо́дня.
И пла́кася дави́дъ пла́чемъ си́мъ о Сау́лѣ и о Ионаѳа́нѣ сы́нѣ его́,
И рече́: воздви́гни сто́лпъ, Изра́илю, надъ уме́ршими на высо́кихъ твои́хъ я́звеными: ка́ко падо́ша си́льнiи?
не возвѣща́йте въ ге́ѳѣ, ниже́ повѣ́дайте на исхо́дищихъ Аскало́нихъ, да не возвеселя́тся дще́ри иноплеме́нничи, ни да возра́дуются дще́ри необрѣ́занныхъ.
Го́ры гелву́йскiя, да не сни́детъ роса́ ниже́ до́ждь на ва́съ: и се́ла нача́тковъ [жи́тныхъ], я́ко та́мо пове́рженъ бы́сть щи́тъ си́льныхъ: щи́тъ Сау́ловъ не бы́ти пома́занъ еле́емъ:
от кро́ве я́звеныхъ и от ту́ка си́льныхъ лу́къ Ионаѳа́новъ не возврати́ся то́щь вспя́ть, и ме́чь Сау́ловъ не возврати́ся то́щь:
Сау́лъ и Ионаѳа́нъ возлю́бленнiи и прекра́снiи неразлу́чни, благолѣ́пни въ животѣ́ свое́мъ, и въ сме́рти свое́й не разлучи́шася: па́че орло́въ ле́гцы и па́че льво́въ крѣ́пцы:
пла́чите по Сау́лѣ, дще́ри Изра́илевы, и́же ва́съ облача́ше въ червлени́цы со украше́нiемъ ва́шимъ, и возлага́ше украше́нiе зла́то на ри́зы ва́шя:
ка́ко падо́ша си́льнiи посредѣ́ бра́ни? Ионаѳа́не, до сме́рти на высо́кихъ твои́хъ я́звенъ еси́:
ка́ко падо́ша си́льнiи, и погибо́ша ору́жiя бра́нная?
По смерти Саула, когда Давид возвратился от поражения Амаликитян и пробыл в Секелаге два дня,
вот, на третий день приходит человек из стана Саулова; одежда на нем разодрана и прах на голове его. Придя к Давиду, он пал на землю и поклонился [ему].
И сказал ему Давид: откуда ты пришел? И сказал тот: я убежал из стана Израильского.
И сказал ему Давид: что произошло? расскажи мне. И тот сказал: народ побежал со сражения, и множество из народа пало и умерло, и умерли и Саул и сын его Ионафан.
И сказал Давид отроку, рассказывавшему ему: как ты знаешь, что Саул и сын его Ионафан умерли?
И сказал отрок, рассказывавший ему: я случайно пришел на гору Гелвуйскую, и вот, Саул пал на свое копье, колесницы же и всадники настигали его.
Тогда он оглянулся назад и, увидев меня, позвал меня.
И я сказал: вот я. Он сказал мне: кто ты? И я сказал ему: я – Амаликитянин.
Тогда он сказал мне: подойди ко мне и убей меня, ибо тоска смертная объяла меня, душа моя все еще во мне.
И я подошел к нему и убил его, ибо знал, что он не будет жив после своего падения; и взял я [царский] венец, бывший на голове его, и запястье, бывшее на руке его, и принес их к господину моему сюда.
Тогда схватил Давид одежды свои и разодрал их, также и все люди, бывшие с ним, [разодрали одежды свои,]
и рыдали и плакали, и постились до вечера о Сауле и о сыне его Ионафане, и о народе Господнем и о доме Израилевом, что пали они от меча.
И сказал Давид отроку, рассказывавшему ему: откуда ты? И сказал он: я – сын пришельца Амаликитянина.
Тогда Давид сказал ему: как не побоялся ты поднять руку, чтобы убить помазанника Господня?
И призвал Давид одного из отроков и сказал ему: подойди, убей его.
И тот убил его, и он умер. И сказал к нему Давид: кровь твоя на голове твоей, ибо твои уста свидетельствовали на тебя, когда ты говорил: я убил помазанника Господня.
И оплакал Давид Саула и сына его Ионафана сею плачевною песнью,
и повелел научить сынов Иудиных луку, как написано в книге Праведного, и сказал:
краса твоя, о Израиль, поражена на высотах твоих! как пали сильные!
Не рассказывайте в Гефе, не возвещайте на улицах Аскалона, чтобы не радовались дочери Филистимлян, чтобы не торжествовали дочери необрезанных.
Горы Гелвуйские! да [не сойдет] ни роса, ни дождь на вас, и да не будет на вас полей с плодами, ибо там повержен щит сильных, щит Саула, как бы не был он помазан елеем.
Без крови раненых, без тука сильных лук Ионафана не возвращался назад, и меч Саула не возвращался даром.
Саул и Ионафан, любезные и согласные в жизни своей, не разлучились и в смерти своей; быстрее орлов, сильнее львов они были.
Дочери Израильские! плачьте о Сауле, который одевал вас в багряницу с украшениями и доставлял на одежды ваши золотые уборы.
Как пали сильные на брани! Сражен Ионафан на высотах твоих.
Скорблю о тебе, брат мой Ионафан; ты был очень дорог для меня; любовь твоя была для меня превыше любви женской.
Как пали сильные, погибло оружие бранное!
ეს მოხდა საულის სიკვდილის შემდეგ, როდესაც დავითი დაბრუნდა ყამალეკზე გამარჯვებიდან და დარჩა დავითი ციკლაგში ორ დღეს.
მოვიდა მესამე დღეს საულის ბანაკიდან კაცი, სამოსელი შემოგლეჯოდა და თავზე ნაცარი ეყარა. მივიდა დავითთან, მიწაზე დავარდა და თაყვანისცა.
უთხრა დავითმა: საიდან მოდიხარ? მიუგო: ისრაელის ბანაკიდან გამოვიქეცი.
უთხრა დავითმა: რა ამბავი მოხდა, მიამბე! თქვა კაცმა: ხალხი გაიქცა ბრძოლის ველიდან; ბევრი ჩვენიანიც დაეცა და დაიხოცა, საულიც და მისი ვაჟი იონათანიც დაიხოცნენ.
უთხრა დავითმა ყმაწვილ კაცს, ამბის მომტანს: როგორ გაიგე, რომ დახოცილან საული და მისი ვაჟი იონათანი?
მიუგო ყმაწვილმა კაცმა, ამბის მომტანმა: გილბოაყის მთაზე მოვხვდი და, ვხედავ, შუბზეა საული დაყრდნობილი და აჰა, ეტლები და მხედრები უახლოვდებიან მას.
უკან მოიხედა, დამინახა და დამიძახა. მივუგე გისმენ, ბატონო-მეთქი.
მითხრა: ვინ ხარ? მივუგე: ყამალეკელი ვარ.
მითხრა: დამეცი თავს და მომკალი, რადგან საშინელ ტანჯვაში ვარ, სული კი ჯერ არ ამომხდომია.
მივედი და მოვკალი, რადგან ვიცოდი, რომ მაინც არ იცოცხლებდა დამარცხების შემდეგ. მოვხადე გვირგვინი, თავზე რომ ეხურა, სამაჯური, ხელზე რომ ეკეთა, და აქ მოვუტანე ჩემს ბატონს.
ჩაბღუჯა თავისი სამოსელი დავითმა და შემოიგლიჯა; ასე ქნა ყველამ, ვინც კი მასთან იყო.
მოთქვამდნენ და ტიროდნენ, საღამომდე მარხულობდნენ, როგორც საულისა და მისი ვაჟის, იონათანის გამო, ასევე უფლის ერისა და ისრაელის სახლის გამო, მახვილისგან რომ დაეცნენ.
