И бы́сть въ тре́тiй де́нь, и се́, му́жъ прiи́де от полка́ люді́й Сау́ловыхъ, ри́зы же его́ [бя́ху] раздра́ны, и пе́рсть на главѣ́ его́: и бы́сть егда́ вни́де къ дави́ду [о́трокъ], и па́дъ на земли́ поклони́ся ему́.

И рече́ ему́ дави́дъ: отку́ду ты́ прише́лъ еси́? И рече́ ему́: от полка́ Изра́илева а́зъ избѣго́хъ.

И рече́ ему́ дави́дъ: что́ сло́во сiе́? возвѣсти́ ми. И рече́: я́ко побѣго́ша лю́дiе от бра́ни, и падо́ша мно́зи от люді́й, и измро́ша, и Сау́лъ и Ионаѳа́нъ сы́нъ его́ у́мре.

И рече́ дави́дъ о́троку возвѣсти́вшему ему́: ка́ко зна́еши, я́ко у́мре Сау́лъ и Ионаѳа́нъ сы́нъ его́?

И рече́ о́трокъ возвѣща́яй ему́: по слу́чаю прiидо́хъ въ го́ру гелву́йскую, и се́, Сау́лъ напада́ше на копiе́ свое́, и се́, колесни́цы и вельмо́жи собра́шася на́нь:

и обозрѣ́ся вспя́ть [сау́лъ] и ви́дѣ мя́, и призва́ мя, и рѣ́хъ: се́, а́зъ:

и рече́ ми: кто́ ты́ еси́? и рѣ́хъ: Амалики́тинъ е́смь а́зъ:

и рече́ ми: прiиди́ у́бо на мя́ и убі́й мя́, я́ко объя́тъ мя́ тма́ лю́тая, я́ко еще́ душа́ моя́ во мнѣ́:

и ста́хъ надъ ни́мъ, и уби́хъ его́: вѣ́дѣхъ бо, я́ко не бу́детъ жи́въ по паде́нiи свое́мъ: и взя́въ вѣне́цъ ца́рскiй, и́же бѣ́ на главѣ́ его́, и нара́мницу, я́же бѣ́ на плещу́ его́, и принесо́хъ сiя́ къ господи́ну моему́ сѣ́мо.

И е́мься дави́дъ за ри́зы своя́, и раздра́ я́, и вси́ му́жiе и́же съ ни́мъ раздра́ша ри́зы своя́,

и рыда́ша и пла́кашася, и пости́шася до ве́чера о Сау́лѣ, и о Ионаѳа́нѣ сы́нѣ его́, и о лю́дехъ Иу́диныхъ и о до́мѣ Изра́илевѣ, я́ко избiе́ни бы́ша мече́мъ.

И рече́ дави́дъ о́троку возвѣсти́вшему ему́: отку́ду ты́ еси́? И рече́: сы́нъ му́жа прише́лца Амалики́тина е́смь а́зъ.

И рече́ ему́ дави́дъ: ка́ко не убоя́лся еси́ воздви́гнути ру́ку твою́ погуби́ти христа́ Госпо́дня?

И призва́ дави́дъ еди́наго от о́трокъ свои́хъ и рече́: иди́, убі́й его́. И уби́ его́, и у́мре.

И рече́ ему́ дави́дъ: кро́вь твоя́ на главѣ́ твое́й, я́ко уста́ твоя́ на тя́ возвѣща́ша, глаго́люще: я́ко а́зъ уби́хъ христа́ Госпо́дня.

И пла́кася дави́дъ пла́чемъ си́мъ о Сау́лѣ и о Ионаѳа́нѣ сы́нѣ его́,

и рече́ е́же научи́ти сы́ны Иу́дины стрѣля́нiю. Се́ напи́сано въ кни́зѣ пра́веднаго.

И рече́: воздви́гни сто́лпъ, Изра́илю, надъ уме́ршими на высо́кихъ твои́хъ я́звеными: ка́ко падо́ша си́льнiи?

не возвѣща́йте въ ге́ѳѣ, ниже́ повѣ́дайте на исхо́дищихъ Аскало́нихъ, да не возвеселя́тся дще́ри иноплеме́нничи, ни да возра́дуются дще́ри необрѣ́занныхъ.

Го́ры гелву́йскiя, да не сни́детъ роса́ ниже́ до́ждь на ва́съ: и се́ла нача́тковъ [жи́тныхъ], я́ко та́мо пове́рженъ бы́сть щи́тъ си́льныхъ: щи́тъ Сау́ловъ не бы́ти пома́занъ еле́емъ:

от кро́ве я́звеныхъ и от ту́ка си́льныхъ лу́къ Ионаѳа́новъ не возврати́ся то́щь вспя́ть, и ме́чь Сау́ловъ не возврати́ся то́щь:

Сау́лъ и Ионаѳа́нъ возлю́бленнiи и прекра́снiи неразлу́чни, благолѣ́пни въ животѣ́ свое́мъ, и въ сме́рти свое́й не разлучи́шася: па́че орло́въ ле́гцы и па́че льво́въ крѣ́пцы:

пла́чите по Сау́лѣ, дще́ри Изра́илевы, и́же ва́съ облача́ше въ червлени́цы со украше́нiемъ ва́шимъ, и возлага́ше украше́нiе зла́то на ри́зы ва́шя:

ка́ко падо́ша си́льнiи посредѣ́ бра́ни? Ионаѳа́не, до сме́рти на высо́кихъ твои́хъ я́звенъ еси́:

болѣ́зную о тебѣ́, бра́те мо́й Ионаѳа́не, кра́сный ми́ зѣло́, удиви́ся любо́вь твоя́ от мене́ па́че любве́ же́нскiя:

ка́ко падо́ша си́льнiи, и погибо́ша ору́жiя бра́нная?

И бы́сть по си́хъ, и вопроси́ дави́дъ Го́спода, глаго́ля: вни́ду ли въ еди́нъ от градо́въ Иу́диныхъ? И рече́ Госпо́дь къ нему́: и вни́ди. И рече́ дави́дъ: ка́мо вни́ду? И рече́: въ Хевро́нъ.

И и́де та́мо дави́дъ въ Хевро́нъ, и о́бѣ жены́ его́, Ахинаа́мъ Иезраили́тыня и Авиге́а [бы́вшая] жена́ Нава́ла карми́лскаго,

и му́жiе и́же съ ни́мъ кі́йждо, и до́мове и́хъ, и нача́ша жи́ти во градѣ́хъ Хевро́нскихъ.

И прiидо́ша му́жiе от Иуде́и и пома́заша та́мо дави́да, да ца́рствуетъ надъ до́момъ Иу́динымъ. И возвѣсти́ша дави́ду, глаго́люще: я́ко му́жiе Иави́са Галаадити́тскаго погребо́ша Сау́ла.

И посла́ дави́дъ послы́ къ старѣ́йшинамъ Иави́са Галаадити́тскаго и рече́ къ ни́мъ дави́дъ: благослове́ни вы́ Го́споду, я́ко сотвори́сте ми́лость сiю́ надъ господи́номъ ва́шимъ Сау́ломъ, христо́мъ Госпо́днимъ, и погребо́сте его́ и Ионаѳа́на сы́на его́:

и ны́нѣ да сотвори́тъ Госпо́дь съ ва́ми ми́лость и и́стину: и а́зъ сотворю́ съ ва́ми сiе́ благо́е, поне́же сотвори́сте глаго́лъ се́й:

и ны́нѣ да укрѣпя́тся ру́ки ва́шя, и да бу́дете сы́нове си́льнiи, я́ко у́мре господи́нъ ва́шъ Сау́лъ, мене́ же пома́за до́мъ Иу́динъ, да ца́рствую надъ ни́ми.

И Авени́ръ сы́нъ ни́ровъ, нача́лный воево́да Сау́ловъ, взя́ Иевосѳе́а сы́на Сау́ля, и изведе́ его́ изъ полка́ въ Манае́мъ,

и воцари́ его́ надъ Галаади́тiею и надъ Ѳасирі́ею и надъ Иезраи́лемъ и надъ Ефре́момъ и надъ Венiами́номъ и надъ всѣ́мъ Изра́илемъ.

Четы́редесять лѣ́тъ Иевосѳе́ю бѣ́ сы́ну Сау́лову, егда́ нача́ ца́рствовати надъ Изра́илемъ, и два́ лѣ́та ца́рствова, кромѣ́ до́му Иу́дина, и́же бы́сть за дави́домъ.

И бы́ша дні́е, въ ня́же дави́дъ ца́рствова въ Хевро́нѣ надъ до́момъ Иу́динымъ, се́дмь лѣ́тъ и ше́сть ме́сяцъ.

И изы́де Авени́ръ сы́нъ ни́ровъ и о́троцы Иевосѳе́а сы́на Сау́ля изъ Манае́ма въ гавао́нъ.

И Иоа́въ сы́нъ саруі́евъ и о́троцы дави́довы изыдо́ша от Хевро́на и срѣто́шася съ ни́ми у пото́ка гавао́ня ку́пно, и сѣдо́ша сі́и надъ пото́комъ отсю́ду, и ті́и отту́ду.

И рече́ Авени́ръ ко Иоа́ву: да воста́нутъ ны́нѣ о́троцы и да поигра́ютъ предъ на́ми. И рече́ Иоа́въ: да воста́нутъ.

И воста́ша и преидо́ша от о́трокъ Венiами́новыхъ, число́мъ двана́десять Иевосѳе́а сы́на Сау́ля, и от о́трокъ дави́довыхъ двана́десять:

и взя́ кі́йждо руко́ю за главу́ и́скренняго своего́, и ме́чь его́ въ ре́бра и́скренняго его́, и падо́ша вку́пѣ: и нарече́ся и́мя мѣ́сту тому́ ча́сть навѣ́тниковъ, я́же е́сть въ гавао́нѣ.

И бы́сть бра́нь же́стока зѣло́ въ то́й де́нь: и паде́ Авени́ръ и му́жiе Изра́илстiи предъ о́троки дави́довы.

И бы́ша та́мо три́ сы́нове саруи́евы, Иоа́въ и Аве́сса и Асаи́лъ: Асаи́лъ же бѣ́ лего́къ нога́ма свои́ма, я́ко еди́на се́рна от су́щихъ на селѣ́.

И погна́ Асаи́лъ вслѣ́дъ Авени́ра, и не уклони́ся ни на де́сно ни на лѣ́во, но вслѣ́дъ Авени́ра:

и озрѣ́ся Авени́ръ наза́дъ себе́ и рече́: ты́ ли еси́ са́мъ, Асаи́ле? И рече́: а́зъ е́смь.

И рече́ ему́ Авени́ръ: уклони́ся ты́ на де́сно или́ на шу́ее, и возми́ себѣ́ еди́наго от о́трокъ, и возми́ себѣ́ все́ ору́жiе его́. И не восхотѣ́ Асаи́лъ уклони́тися от него́.

И приложи́ еще́ Авени́ръ глаго́лати ко Асаи́лу: отступи́ от мене́, да не поражу́ тя о зе́млю: и ка́ко явлю́ лице́ мое́ ко Иоа́ву?

и гдѣ́ су́ть сiя́? возврати́ся ко Иоа́ву бра́ту твоему́. И не хотя́ше отступи́ти. И уда́ри его́ Авени́ръ копiе́мъ созади́ въ ля́двiя: и про́йде копiе́ сквозѣ́ его́, и паде́ та́мо и у́мре предъ ни́мъ: и бы́сть вся́къ приходя́й до мѣ́ста, идѣ́же паде́ Асаи́лъ и у́мре, и остановля́шеся.

И погна́ша Иоа́въ и Аве́сса вслѣ́дъ Авени́ра, и со́лнце заходя́ше: и ті́и прiидо́ша да́же до холма́ Амма́, и́же е́сть предъ лице́мъ га́и, пу́ть пусты́ни гавао́ни.

И собра́шася сы́нове Венiами́новы за Авени́ромъ и бы́ша въ сни́тiи еди́нѣмъ, и ста́ша на версѣ́ холма́ еди́наго.

И воззва́ Авени́ръ ко Иоа́ву и рече́: еда́ въ побѣ́ду поя́стъ ме́чь? или́ не вѣ́си, я́ко горька́ бу́дутъ послѣ́дняя? и доко́лѣ не рече́ши лю́демъ возврати́тися созади́ бра́тiй на́шихъ?

И рече́ Иоа́въ: жи́въ Госпо́дь, я́ко, а́ще бы не ре́клъ еси́, тогда́ от у́тра бы лю́дiе мои́ преста́ли гоня́ще кі́йждо вслѣ́дъ бра́та своего́.

И воструби́ Иоа́въ трубо́ю, и ста́ша вси́ лю́дiе, и не погна́ша вслѣ́дъ Изра́илтянъ, и не приложи́ша ктому́ ра́товати.

Авени́ръ же и му́жiе его́ идо́ша на за́падъ всю́ но́щь о́ну, и преидо́ша Иорда́нъ, и проидо́ша всю́ страну́ ту́, и прiидо́ша въ по́лкъ.

И Иоа́въ возврати́ся вспя́ть от Авени́ра, и собра́ вся́ лю́ди, и исчи́слиша о́трокъ дави́довыхъ [па́дшихъ] девятьна́десять муже́й, и Асаи́ла.

О́троцы же дави́довы уби́ша сыно́въ Венiами́нихъ муже́й Авени́ровыхъ три́ста и шестьдеся́тъ муже́й.

И взя́ша Асаи́ла, и погребо́ша его́ во гро́бѣ отца́ его́ въ Виѳлее́мѣ. И и́де Иоа́въ и му́жiе его́ съ ни́мъ всю́ но́щь, и освѣто́ша въ Хевро́нѣ.

И бы́сть бра́нь на мно́го между́ до́момъ Сау́лимъ и между́ до́момъ дави́довымъ, и до́мъ дави́довъ возвыша́шеся и укрѣпля́шеся, до́мъ же Сау́ль идя́ше и изнемога́ше.

И роди́шася дави́ду въ Хевро́нѣ сыно́въ ше́сть: и бѣ́ перворо́дный ему́ Амно́нъ от Ахинаа́мы Иезраили́тыни,

и вторы́й ему́ сы́нъ далуі́а от Авиге́и карми́лскiя, и тре́тiй Авессало́мъ сы́нъ маа́хи дще́ре Ѳолми́ царя́ гесси́рска,

четве́ртый Адо́нiа сы́нъ Агги́ѳы, и пя́тый Сафаті́а от Авита́лы,

и шесты́й Иеѳераа́мъ от е́глы жены́ дави́довы: сі́и роди́шася дави́ду въ Хевро́нѣ.

И бы́сть внегда́ бы́ти бра́ни между́ до́момъ Сау́лимъ и между́ до́момъ дави́довымъ, и бя́ше Авени́ръ держа́ до́мъ Сау́ловъ.

И Сау́лова подло́жница бѣ́, е́йже бѣ́ и́мя ресфа́, дще́рь Ио́ля. И вни́де къ не́й Авени́ръ, и рече́ Иевосѳе́й сы́нъ Сау́ль ко Авени́ру: что́ я́ко вше́лъ еси́ къ подло́жницѣ отца́ моего́?

И разгнѣ́вася зѣло́ Авени́ръ о словеси́ се́мъ на Иевосѳе́а и рече́ ему́ Авени́ръ: еда́ пе́сiя глава́ е́смь а́зъ? сотвори́хъ дне́сь ми́лость до́му Сау́ла отца́ твоего́ и бра́тiи и зна́емымъ, и не отступи́хъ въ до́мъ дави́довъ, и и́щеши на мнѣ́ ты́ о непра́вдѣ жены́ дне́сь?

сiя́ да сотвори́тъ Бо́гъ Авени́ру и сiя́ да приложи́тъ ему́, зане́ я́коже кля́тся Госпо́дь дави́ду, та́ко сотворю́ ему́ въ се́й де́нь,

е́же отъя́ти ца́рство от до́му Сау́ля и воздви́гнути престо́лъ дави́довъ во Изра́или и во Иу́дѣ от Да́на да́же до вирсаві́и.

И не возмо́же ктому́ Иевосѳе́й отвѣща́ти Авени́ру словесе́ от боя́зни, я́же къ нему́.

И посла́ Авени́ръ къ дави́ду послы́ въ Ѳела́мъ, идѣ́же бѣ́, а́бiе, глаго́ля: положи́ завѣ́тъ тво́й со мно́ю, и се́, рука́ моя́ съ тобо́ю, е́же возврати́ти ми́ къ тебѣ́ ве́сь до́мъ Изра́илевъ.

И рече́ дави́дъ: до́брѣ, а́зъ положу́ съ тобо́ю завѣ́тъ, то́кмо словесе́ еди́наго прошу́ у тебе́, глаго́ля: не и́маши ви́дѣти лица́ моего́, а́ще не приведе́ши Мелхо́лы дще́ре Сау́ли, приходя́щу ти́ ви́дѣти лице́ мое́.

И посла́ дави́дъ ко Иевосѳе́ю сы́ну Сау́лю вѣ́стники, глаго́ля: отда́ждь мнѣ́ жену́ мою́ Мелхо́лу, ю́же взя́хъ за сто́ необрѣ́занiй иноплеме́нничихъ.

И посла́ Иевосѳе́й, и взя́тъ ю́ от му́жа ея́ от Фалтiи́ла сы́на Селли́мова.

И идя́ше му́жъ ея́ съ не́ю пла́чася да́же до Вараки́ма. И рече́ къ нему́ Авени́ръ: иди́, возврати́ся. И возврати́ся.

И рече́ Авени́ръ къ старѣ́йшинамъ Изра́илевымъ, глаго́ля: вчера́ и тре́тiяго дне́ иска́сте дави́да, да ца́рствуетъ надъ ва́ми:

и ны́нѣ сотвори́те, я́коже Госпо́дь глаго́ла о дави́дѣ, глаго́ля: руко́ю раба́ моего́ дави́да спасу́ лю́ди моя́ Изра́иля от руки́ иноплеме́нничи и от руки́ всѣ́хъ враго́въ и́хъ.

И глаго́ла Авени́ръ во у́шы Венiами́ну: и и́де Авени́ръ глаго́лати во у́шы дави́довы въ Хевро́нъ вся́, ели́ка уго́дна бѣ́ша предъ очи́ма Изра́илевыма и предъ очи́ма всего́ до́му Венiами́ня.

И прiи́де Авени́ръ къ дави́ду въ Хевро́нъ, и съ ни́мъ два́десять муже́й. И сотвори́ дави́дъ пи́ръ Авени́ру и муже́мъ его́ и́же съ ни́мъ.

И рече́ Авени́ръ къ дави́ду: воста́ну ны́нѣ и пойду́ и соберу́ къ господи́ну моему́ царю́ всего́ Изра́иля, и положу́ съ ни́мъ завѣ́тъ, и ца́рствовати и́маши всѣ́ми, и́хже жела́етъ душа́ твоя́. И посла́ дави́дъ Авени́ра, и и́де съ ми́ромъ.

И се́, о́троцы дави́довы и Иоа́въ идя́ху от исхо́да и коры́сть мно́гу неся́ху съ собо́ю, и Авени́ръ уже́ не бѣ́ съ дави́домъ въ Хевро́нѣ, я́ко отсла́нъ бя́ше, и отъи́де съ ми́ромъ.

Иоа́въ же и все́ во́инство его́ прiи́де: и возвѣсти́ша Иоа́ву, глаго́люще: прихожда́ше Авени́ръ сы́нъ ни́ровъ къ дави́ду, и отсла́ его́, и отъи́де съ ми́ромъ.

И вни́де Иоа́въ къ царю́ и рече́: что́ сiе́ сотвори́лъ еси́? се́, прихожда́ше Авени́ръ къ тебѣ́, и почто́ отпусти́лъ еси́ его́, и отъи́де съ ми́ромъ?

или́ не вѣ́си зло́бы Авени́ра сы́на ни́рова, я́ко слука́вствовати къ тебѣ́ прiи́де, и уразумѣ́ти исхо́дъ тво́й и вхо́дъ тво́й, и увѣ́дати вся́ ели́ка твори́ши ты́?

И возврати́ся Иоа́въ от дави́да, и посла́ послы́ вслѣ́дъ Авени́ра, и возврати́ша его́ от кла́дязя сеира́мска: дави́дъ же не вѣ́дяше.

И возврати́ Авени́ра въ Хевро́нъ, и соврати́ его́ Иоа́въ на страну́ от вра́тъ глаго́лати къ нему́ лука́вно: и уда́ри его́ въ ля́двiя, и у́мре въ кро́ви Асаи́ла бра́та Иоа́вля.

И услы́ша дави́дъ по си́хъ и рече́: чи́стъ е́смь а́зъ и ца́рство мое́ от Го́спода и отны́нѣ и до вѣ́ка от кро́ве Авени́ра сы́на ни́рова:

да сни́детъ на главу́ Иоа́влю и на ве́сь до́мъ отца́ его́, и да не оскудѣ́етъ от до́му Иоа́вля излива́яй сѣ́мя, и прокаже́нный, и держа́йся жезла́, и па́даяй ору́жiемъ, и ума́ленный хлѣ́бами.

Иоа́въ же и Аве́сса бра́тъ его́ наблюда́ху Авени́ра, поне́же уби́ Асаи́ла бра́та и́хъ въ гавао́нѣ на бра́ни.

И рече́ дави́дъ ко Иоа́ву и ко всѣ́мъ лю́демъ его́: раздери́те ри́зы ва́шя и препоя́шитеся вре́тищы, и рыда́йте о Авени́рѣ. Са́мъ же ца́рь дави́дъ идя́ше вслѣ́дъ одра́.

И погребо́ша Авени́ра въ Хевро́нѣ. И воздви́же ца́рь гла́съ сво́й и пла́кася надъ гро́бомъ его́, и вси́ лю́дiе пла́каша о Авени́рѣ.

И пла́кася ца́рь надъ Авени́ромъ и рече́: еда́ сме́ртiю Нава́ла у́мре Авени́ръ?

ру́цѣ твои́ не свя́заны, но́зѣ твои́ не во око́вахъ: не приступи́лъ еси́ я́коже Нава́лъ, предъ сынми́ непра́вды па́лъ еси́. И собра́шася вси́ лю́дiе пла́катися его́,

и прiидо́ша вси́ лю́дiе предложи́ти дави́ду я́сти хлѣ́бы еще́ су́щу дни́. И кля́тся дави́дъ, глаго́ля: сiя́ да сотвори́тъ ми́ Бо́гъ и сiя́ да приложи́тъ, я́ко а́ще не за́йдетъ со́лнце, не и́мамъ вкуси́ти хлѣ́ба ни ино́го чего́.

И позна́ша вси́ лю́дiе, и уго́дна бы́ша предъ ни́ми вся́, ели́ка сотвори́ ца́рь предъ людьми́.

И разумѣ́ша вси́ лю́дiе и ве́сь Изра́иль въ то́й де́нь, я́ко не бы́сть от царя́ убі́йства Авени́ру сы́ну ни́рову.

И рече́ ца́рь отроко́мъ свои́мъ: не вѣ́сте ли, я́ко властели́нъ вели́къ паде́ въ се́й де́нь во Изра́или?

и я́ко а́зъ е́смь бли́жнiй дне́сь и возста́вленъ въ царя́? му́жiе же сі́и сы́нове сару́ины жесточа́йшiи мене́ су́ть: да возда́стъ Госпо́дь творя́щему лука́вная по зло́бѣ его́.

И слы́ша Иевосѳе́й сы́нъ Сау́ль, я́ко у́мре Авени́ръ сы́нъ ни́ровъ въ Хевро́нѣ, и ослабѣ́ша ру́цѣ его́, и вси́ му́жiе Изра́илевы изнемого́ша.

И два́ му́жа старѣ́йшины полко́въ Иевосѳе́а сы́на Сау́ля: и́мя еди́ному Ваана́ и и́мя друго́му риха́въ, сы́нове реммо́на вироѳе́йскаго от сыно́въ Венiами́нихъ: я́ко виро́ѳъ вмѣня́шеся въ сынѣ́хъ Венiами́нихъ.

И отбѣго́ша вироѳе́е въ геѳе́мъ, и бѣ́ша та́мо живу́ще до дне́шняго дне́.

И Ионаѳа́ну сы́ну Сау́лю сы́нъ бѣ́ хро́мъ нога́ма, сы́нъ пяти́ лѣ́тъ: и то́й, егда́ прiи́де возвѣще́нiе о Сау́лѣ и Ионаѳа́нѣ сы́нѣ его́ от Иезрае́ля, и взя́тъ его́ пѣ́стунница его́, и бѣжа́: и бы́сть тща́щейся е́й на отше́ствiе, и паде́, и охромѣ́, и́мя же ему́ мемфивосѳе́й.

И поидо́ста сы́нове реммо́на вироѳе́йскаго, риха́въ и Ваана́, и внидо́ста во вре́мя зно́я дневна́го въ до́мъ Иевосѳе́овъ, и то́й почива́ше на одрѣ́ въ полу́дне:

и се́, вра́тникъ до́му очища́ше пшени́цу и воздрема́ и спа́ше, риха́въ же и Ваана́ бра́тiя утаи́вшася внидо́ста въ до́мъ:

Иевосѳе́й же почива́ше на одрѣ́ свое́мъ въ ло́жницѣ свое́й: и би́ста его́, и умертви́ста его́, и отъя́ста главу́ его́, и взя́ста главу́ его́, и отидо́ста путе́мъ и́же на за́падъ всю́ но́щь:

и принесо́ста главу́ Иевосѳе́ову къ дави́ду въ Хевро́нъ и рѣ́ста къ царю́: се́, глава́ Иевосѳе́а сы́на Сау́лова врага́ твоего́, и́же иска́ше души́ твоея́, и даде́ Госпо́дь господи́ну на́шему царю́ отмще́нiе враго́въ его́, я́коже де́нь се́й, от Сау́ла врага́ твоего́ и от сѣ́мене его́.

И отвѣща́ дави́дъ риха́ву и Ваанѣ́ бра́ту его́, сыно́мъ реммо́на вироѳе́йскаго, и рече́ и́ма: жи́въ Госпо́дь, и́же изба́ви ду́шу мою́ от вся́кiя ско́рби:

и́бо возвѣсти́вый мнѣ́, я́ко у́мре Сау́лъ и Ионаѳа́нъ, и то́й бя́ше а́ки благовѣству́яй предо мно́ю, и я́хъ его́ и уби́хъ его́ въ секела́зѣ, ему́же до́лженъ бѣ́хъ да́ти да́ръ:

и ны́нѣ му́жiе лука́вiи уби́ша му́жа пра́ведна въ дому́ его́ на одрѣ́ его́, и ны́нѣ взыщу́ кро́ве его́ от руки́ ва́шея и искореню́ ва́съ от земли́.

И заповѣ́да дави́дъ отроко́мъ свои́мъ, и уби́ша и́хъ, и отсѣко́ша ру́цѣ и́хъ и но́зѣ и́хъ, и повѣ́сиша и́хъ надъ исто́чникомъ въ Хевро́нѣ, и главу́ Иевосѳе́ову погребо́ша во гро́бѣ Авени́ра сы́на ни́рова [въ Хевро́нѣ].

И прiидо́ша вся́ племена́ Изра́илева къ дави́ду въ Хевро́нъ и глаго́лаша ему́: се́, ко́сти твоя́ и пло́ть твоя́ мы́ есмы́:

и вчера́ и тре́тiяго дне́ Сау́лу су́щу царю́ надъ на́ми, ты́ бы́лъ еси́ вводя́й и изводя́й Изра́иля, и рече́ Госпо́дь къ тебѣ́: ты́ упасе́ши лю́ди моя́ Изра́иля и ты́ бу́деши во́ждь лю́демъ мои́мъ Изра́илю.

И прiидо́ша вси́ старѣ́йшины Изра́илевы къ царю́ въ Хевро́нъ, и положи́ и́мъ ца́рь дави́дъ завѣ́тъ въ Хевро́нѣ предъ Го́сподемъ: и пома́заша дави́да на ца́рство надъ всѣ́мъ Изра́илемъ.

Сы́нъ три́десяти лѣ́тъ дави́дъ внегда́ воцари́тися ему́, и ца́рствова четы́редесять лѣ́тъ:

се́дмь лѣ́тъ и ме́сяцей ше́сть ца́рствова въ Хевро́нѣ надъ Иу́дою, и три́десять три́ лѣ́та ца́рствова надъ всѣ́мъ Изра́илемъ и Иу́дою во Иерусали́мѣ.

И по́йде дави́дъ и вси́ му́жiе его́ во Иерусали́мъ ко Иевусе́ю, живу́щему на земли́ то́й. И рѣ́ша дави́ду: не вни́деши сѣ́мо, я́ко воста́ша хромі́и и слѣпі́и глаго́люще: я́ко не вни́детъ дави́дъ сѣ́мо.

И взя́ дави́дъ крѣ́пость Сiо́ню: сiя́ е́сть гра́дъ дави́довъ.

И рече́ дави́дъ въ де́нь то́й: вся́къ поража́яй Иевусе́а да каса́ется мече́мъ и хромы́хъ и слѣпы́хъ и ненави́дящихъ души́ дави́довы. Сего́ ра́ди реку́тъ: слѣпі́и и хромі́и не вни́дутъ въ до́мъ Госпо́день.

И сѣ́де дави́дъ въ крѣ́пости, и нарече́ся сiя́ гра́дъ дави́довъ: и созда́ то́й гра́дъ о́коло от краегра́дiя, и до́мъ сво́й.

И идя́ше дави́дъ иды́й и велича́емь, и Госпо́дь Вседержи́тель съ ни́мъ.

И посла́ хира́мъ ца́рь ти́рскiй послы́ къ дави́ду, и дре́ва ке́дрова, и древодѣ́лей, и каменодѣ́лателей, и созда́ша до́мъ дави́ду.

И уразумѣ́ дави́дъ, я́ко угото́ва его́ Госпо́дь въ царя́ надъ Изра́илемъ, и я́ко вознесе́ся ца́рство его́ люді́й его́ ра́ди Изра́иля.

И поя́тъ дави́дъ еще́ жены́ и подло́жницы от Иерусали́ма по прише́ствiи свое́мъ от Хевро́на: и бы́ша дави́ду еще́ сы́нове и дще́ри.

И сiя́ имена́ роди́вшымся ему́ во Иерусали́мѣ: саму́съ и Сова́въ, и наѳа́нъ и Соломо́нъ,

и евеа́ръ и Елису́е, и Нафе́къ и Иефiе́,

и Елисама́ и Елидае́ и Елифала́ѳъ, самае́, Иесива́ѳъ, наѳа́нъ, Галамаа́нъ, Иеваа́ръ, Ѳеису́съ, Елифала́ѳъ, наге́ѳъ, Нафе́къ, Ианаѳа́нъ и леасами́съ, Ваалима́ѳъ, Елифаа́ѳъ.

И услы́шаша иноплеме́нницы, я́ко пома́зася дави́дъ ца́рь надъ Изра́илемъ, и взыдо́ша вси́ иноплеме́нницы иска́ти дави́да. И услы́ша дави́дъ, и сни́де въ крѣ́пость.

Иноплеме́нницы же прiидо́ша и соедини́шася во юдо́ли тита́нстѣй.

И вопроси́ дави́дъ Го́спода, глаго́ля: взы́ду ли ко иноплеме́нникомъ? и преда́си ли я́ въ ру́цѣ мои́? И рече́ Госпо́дь къ дави́ду: взы́ди, я́ко предая́ преда́мъ иноплеме́нники въ ру́цѣ твои́.

И прiи́де дави́дъ съ вы́шнихъ сѣ́чей и посѣче́ иноплеме́нники та́мо. И рече́ дави́дъ: изсѣче́ Госпо́дь враги́ моя́ иноплеме́нники предо мно́ю, я́коже пресѣка́ются во́ды. Сего́ ра́ди нарече́ся и́мя мѣ́ста того́ свы́ше сѣ́чей.

И оста́виша та́мо [иноплеме́нницы] бо́ги своя́, и взя́ и́хъ дави́дъ и му́жiе и́же съ ни́мъ [и рече́ дави́дъ сожещи́ и́хъ во огни́].

И приложи́ша па́ки прiити́ иноплеме́нницы и собра́шася на юдо́ли тита́нстѣй.

И вопроси́ дави́дъ Го́спода: взы́ду ли ко иноплеме́нникомъ? и преда́си ли и́хъ въ ру́цѣ мои́? И рече́ ему́ Госпо́дь: не исходи́ на срѣ́тенiе и́мъ, но уклони́ся от ни́хъ, и присту́пиши къ ни́мъ бли́зъ дубра́вы пла́ча:

и бу́детъ, егда́ услы́шиши гла́съ шу́ма от дубра́вы пла́ча, тогда́ сни́деши къ ни́мъ, я́ко тогда́ изы́детъ Госпо́дь предъ тобо́ю сѣщи́ на бра́ни иноплеме́нники.

И сотвори́ дави́дъ, я́коже заповѣ́да ему́ Госпо́дь, и изби́ иноплеме́нники от гавао́на да́же до земли́ гази́ра.

И собра́ дави́дъ еще́ вся́каго ю́ношу от Изра́иля, я́ко се́дмьдесятъ ты́сящъ.

И воста́ и и́де дави́дъ и вси́ лю́дiе, и́же съ ни́мъ, и от князе́й Иу́диныхъ, на восхо́дъ, е́же вознести́ отту́ду киво́тъ Бо́жiй, надъ ни́мже призва́ся и́мя Го́спода си́лъ, сѣдя́щаго на херуви́мѣхъ надъ ни́мъ:

и возложи́ша киво́тъ Госпо́день на колесни́цу но́ву, и отвезо́ша его́ изъ до́му Аминада́вля и́же на хо́лмѣ: оза́ же и бра́тiя его́ сы́нове Аминада́вли везя́ху колесни́цу съ киво́томъ [Госпо́днимъ]:

и бра́тiя его́ идя́ху предъ киво́томъ [Бо́жiимъ],

дави́дъ же и сы́нове Изра́илевы [идя́ху] предъ Го́сподемъ, игра́юще во орга́ны устро́енныя въ крѣ́пости, и въ пѣ́нiихъ и въ гу́слехъ, и въ свирѣ́лехъ и въ тимпа́нѣхъ, и въ кимва́лѣхъ и въ цѣвни́цахъ,

и прiидо́ша до гумна́ Нахо́рова. И простре́ оза́ ру́ку свою́ на киво́тъ Бо́жiй придержа́ти его́, и я́тся за него́, поне́же превраща́ше его́ теле́цъ.

И разгнѣ́вася гнѣ́вомъ Госпо́дь на озу́ и порази́ его́ та́мо Бо́гъ, и у́мре та́мо у киво́та Госпо́дня предъ Бо́гомъ.

И опеча́лися дави́дъ, поне́же порази́ Госпо́дь пораже́нiемъ озу́: и нарече́ся мѣ́сто то́ пораже́нiе ози́но и до сего́ дне́.

И убоя́ся Го́спода дави́дъ въ де́нь то́й, глаго́ля: ка́ко вни́детъ ко мнѣ́ киво́тъ Госпо́день?

И не хотя́ше дави́дъ, да прiи́детъ къ нему́ киво́тъ завѣ́та Госпо́дня во гра́дъ дави́довъ: и уклони́ его́ дави́дъ въ до́мъ Аведда́ра геѳе́анина.

И стоя́ше киво́тъ Госпо́день въ дому́ Аведда́ра геѳе́анина ме́сяцы три́, и благослови́ Госпо́дь ве́сь до́мъ Аведда́ровъ и вся́, я́же его́.

И возвѣсти́ша царю́ дави́ду, глаго́люще: благослови́ Госпо́дь до́мъ Аведда́ровъ и вся́, я́же его́, киво́та ра́ди Бо́жiя. И и́де дави́дъ, и взя́ киво́тъ Бо́жiй изъ до́му Аведда́рова во гра́дъ дави́довъ въ весе́лiи:

и бѣ́ша съ ни́мъ несу́ще киво́тъ Госпо́день се́дмь лико́въ, и же́ртва теле́цъ и а́гнцы:

и дави́дъ бряца́ше во орга́ны устро́ены предъ Го́сподемъ, и оболче́нъ бы́сть дави́дъ во оде́жду изя́щну:

и дави́дъ и ве́сь до́мъ Изра́илевъ неся́ху киво́тъ Госпо́день съ во́племъ и со гла́сомъ тру́бнымъ.

И бы́сть киво́ту приноси́му ко гра́ду дави́дову, и Мелхо́ла дщи́ Сау́лова приница́ше око́нцемъ и ви́дѣ царя́ дави́да ска́чуща и игра́юща предъ Го́сподемъ, и уничижи́ его́ въ се́рдцы свое́мъ.

И внесо́ша киво́тъ Госпо́день, и поста́виша его́ на мѣ́стѣ его́ посредѣ́ ски́нiи, ю́же поста́ви ему́ дави́дъ: и вознесе́ дави́дъ всесожига́емая предъ Го́спода и ми́рная,

и соверши́ дави́дъ вознося́й всесожже́нiя и ми́рная, и благослови́ лю́ди о и́мени Го́спода си́лъ,

и раздѣли́ всѣ́мъ лю́демъ на всю́ си́лу Изра́илеву от Да́на да́же до вирсаві́и, и от му́жа да́же до жены́, коему́ждо по укру́ху хлѣ́ба, и по ча́сти пече́наго мя́са, и по сковрадно́му млину́. И отидо́ша вси́ лю́дiе, кі́йждо въ до́мъ сво́й.

И возврати́ся дави́дъ благослови́ти до́мъ сво́й, и изы́де Мелхо́ла дщи́ Сау́лова на срѣ́тенiе дави́ду, и благослови́ его́ и рече́: ко́ль просла́вися дне́сь ца́рь Изра́илевъ, и́же откры́ся дне́сь предъ очи́ма рабы́нь рабо́въ свои́хъ, я́коже открыва́ется откры́вшiйся еди́нъ от пля́шущихъ?

И рече́ дави́дъ къ Мелхо́лѣ: предъ Го́сподемъ пляса́ти бу́ду: и благослове́нъ Госпо́дь, и́же избра́ мя па́че отца́ твоего́ и па́че всего́ до́му его́, поста́вити мя́ властели́на надъ людьми́ свои́ми надъ Изра́илемъ, и бу́ду игра́ти и пляса́ти предъ Го́сподемъ:

и откры́юся еще́ та́кожде и бу́ду непотре́бенъ предъ очи́ма твои́ма, и съ рабы́нями, о ни́хже рекла́ еси́, непросла́влену бы́ти ми́.

И у Мелхо́лы дще́ре Сау́ли не бы́сть дѣ́тища до дне́ сме́рти ея́.

И бы́сть егда́ ся́де ца́рь въ дому́ свое́мъ, и Госпо́дь унаслѣ́ди его́ о́крестъ от всѣ́хъ враго́въ его́ окре́стныхъ,

и рече́ ца́рь къ наѳа́ну проро́ку: се́, ны́нѣ а́зъ живу́ въ дому́ ке́дровѣмъ, киво́тъ же Бо́жiй стои́тъ посредѣ́ ски́нiи.

И рече́ наѳа́нъ къ царю́: вся́ ели́ка су́ть въ се́рдцы твое́мъ, иди́ и твори́, я́ко Госпо́дь съ тобо́ю.

И бы́сть въ нощи́ то́й, и бы́сть сло́во Госпо́дне къ наѳа́ну, глаго́ля:

иди́ и рцы́ рабу́ моему́ дави́ду: сiя́ глаго́летъ Госпо́дь: не ты́ сози́ждеши мнѣ́ до́мъ, е́же обита́ти мнѣ́:

я́ко не обита́хъ въ дому́, от него́же дне́ изведо́хъ сы́ны Изра́илевы изъ земли́ Еги́петскiя до дне́ сего́, но бѣ́хъ ходя́ во обита́лищи и въ ку́щи,

во всѣ́хъ идѣ́же хожда́хъ во все́мъ Изра́или: а́ще глаго́ля глаго́лахъ ко еди́ному колѣ́ну Изра́илеву, ему́же заповѣ́дахъ пасти́ лю́ди моя́ Изра́иля, глаго́ля: почто́ не созда́сте ми́ до́му ке́дрова?

и ны́нѣ сiя́ рече́ши рабу́ моему́ дави́ду: си́це глаго́летъ Госпо́дь Вседержи́тель: поя́хъ тя́ от па́жити о́вчiя на властели́нство лю́демъ мои́мъ Изра́илю,

и бѣ́хъ съ тобо́ю во всѣ́хъ, а́може ходи́лъ еси́, и искорени́хъ вся́ враги́ твоя́ от лица́ твоего́, и сотвори́хъ тя́ имени́та по и́мени вели́кихъ и́же на земли́,

и положу́ мѣ́сто лю́демъ мои́мъ Изра́илю, и насажду́ и́хъ, и вселя́тся о себѣ́ са́ми, и не попеку́тся ктому́: и не приложи́тъ сы́нъ непра́вды оби́дѣти и́хъ, я́коже испе́рва,

и от дні́й въ ня́же поста́вихъ судiи́ въ лю́дехъ мои́хъ во Изра́или: и упоко́ю тя́ от всѣ́хъ вра́гъ твои́хъ: и возвѣсти́тъ ти́ Госпо́дь, я́ко сози́ждеши до́мъ ему́:

и бу́детъ егда́ испо́лнятся дні́е твои́, и у́снеши со отцы́ твои́ми, и возста́влю сѣ́мя твое́ по тебѣ́, и́же бу́детъ от чре́ва твоего́, и угото́влю ца́рство его́:

то́й сози́ждетъ до́мъ и́мени моему́, и упра́влю престо́лъ его́ до вѣ́ка:

а́зъ бу́ду ему́ во отца́, и то́й бу́детъ ми́ въ сы́на: и а́ще прiи́детъ непра́вда его́, и обличу́ его́ жезло́мъ муже́й и я́звами сыно́въ человѣ́ческихъ:

ми́лости же моея́ не отста́влю от него́, я́коже отста́вихъ от тѣ́хъ, и́хже отста́вихъ от лица́ моего́:

и вѣ́ренъ бу́детъ до́мъ его́ и ца́рство его́ до вѣ́ка предо мно́ю: и престо́лъ его́ бу́детъ испра́вленъ во вѣ́къ.

По всѣ́мъ словесе́мъ си́мъ и по всему́ видѣ́нiю сему́, та́ко глаго́ла наѳа́нъ ко дави́ду.

И вни́де ца́рь дави́дъ и сѣ́де предъ Го́сподемъ и рече́: кто́ есмь а́зъ, Го́споди мо́й, Го́споди? и что́ до́мъ мо́й, я́ко возлюби́лъ мя́ еси́ да́же до си́хъ?

и ма́ла сiя́ предъ тобо́ю су́ть, Го́споди мо́й, Го́споди, и глаго́лалъ еси́ о до́мѣ раба́ твоего́ вдале́ко: се́й же зако́нъ человѣ́ка, Го́споди мо́й, Го́споди:

и что́ приложи́тъ дави́дъ еще́ глаго́лати къ тебѣ́? и ны́нѣ ты́ вѣ́си раба́ твоего́, Го́споди мо́й, Го́споди,

и раба́ твоего́ ра́ди сотвори́лъ еси́ и по се́рдцу твоему́ сотвори́лъ еси́ все́ вели́чество сiе́, сказа́ти рабу́ твоему́,

вели́чiя ра́ди твоего́, Го́споди мо́й, Го́споди: нѣ́сть бо и́нъ я́коже ты́, и нѣ́сть Бо́га ра́звѣ тебе́ во всѣ́хъ, я́же слы́шахомъ уши́ма на́шима:

и кто́ я́коже лю́дiе твои́ Изра́иль язы́къ и́нъ на земли́? я́ко наста́ви и́хъ Бо́гъ, е́же изба́вити себѣ́ люді́й, е́же положи́ти тебѣ́ и́мя, е́же сотвори́ти вели́чiе и просвѣще́нiе, е́же изри́нути тебѣ́ от лица́ люді́й твои́хъ, и́хже изба́вилъ еси́ себѣ́ от Еги́пта, язы́ки и селе́нiя,

и угото́валъ еси́ себѣ́ лю́ди твоя́ Изра́иля въ лю́ди до вѣ́ка, и ты́, Го́споди, бы́лъ еси́ и́мъ въ Бо́га:

и ны́нѣ, Го́споди мо́й, Го́споди, сло́во, е́же глаго́лалъ еси́ о рабѣ́ твое́мъ и о до́мѣ его́, увѣ́ри до вѣ́ка, я́коже глаго́лалъ еси́, сотвори́:

и ны́нѣ да возвели́чится и́мя твое́ до вѣ́ка, глаго́ля: Госпо́дь Вседержи́тель Бо́гъ надъ Изра́илемъ, и до́мъ раба́ твоего́ дави́да да бу́детъ испра́вленъ предъ тобо́ю:

я́ко ты́ Госпо́дь Вседержи́тель Бо́гъ Изра́илевъ, отве́рзлъ еси́ у́хо рабу́ твоему́, глаго́ля: до́мъ сози́жду тебѣ́: сего́ ра́ди обрѣ́те ра́бъ тво́й се́рдце свое́ е́же помоли́тися къ тебѣ́ моли́твою се́ю:

и ны́нѣ, Го́споди мо́й, Го́споди, ты́ еси́ Бо́гъ, и словеса́ твоя́ бу́дутъ и́стинна, и глаго́лалъ еси́ о рабѣ́ твое́мъ блага́я сiя́,

и ны́нѣ начни́ и благослови́ до́мъ раба́ твоего́, е́же бы́ти ему́ во вѣ́къ предъ тобо́ю, я́ко ты́, Го́споди мо́й, Го́споди, глаго́лалъ еси́, и от благослове́нiя твоего́ да благослови́тся до́мъ раба́ твоего́, е́же бы́ти во вѣ́къ предъ тобо́ю.

И бы́сть по си́хъ, и порази́ дави́дъ иноплеме́нники и побѣди́ и́хъ, и взя́ дави́дъ отлуче́нное от руки́ иноплеме́нничи.

И порази́ дави́дъ Моа́ва, и размѣ́ри и́хъ у́жами, положи́въ и́хъ на земли́: и бы́ша два́ у́жа на умерщвле́ние, и два́ у́жа на оживле́нiе: и бы́сть Моа́въ дави́ду въ раба́ даю́ща да́нь.

И порази́ дави́дъ Адрааза́ра сы́на раа́ва царя́ су́вска, иду́щу ему́ поста́вити ру́ку свою́ на рѣцѣ́ Евфра́тѣ:

и предвзя́ дави́дъ от него́ ты́сящу колесни́цъ и се́дмь ты́сящъ ко́нникъ и два́десять ты́сящъ муже́й пѣшце́въ, и разруши́ дави́дъ вся́ колесни́цы, и оста́ви себѣ́ от ни́хъ сто́ колесни́цъ.

И прiи́де сирі́а Дама́скова помощи́ Адрааза́ру царю́ су́вску, и порази́ дави́дъ от сирі́и два́десять двѣ́ ты́сящы муже́й,

и поста́ви дави́дъ стра́жу въ сирі́и, я́же подъ Дама́скомъ, и бы́сть сирі́а дави́ду въ рабы́ даю́щыя да́нь: и спасе́ Госпо́дь дави́да во всѣ́хъ, а́може хожда́ше.

И взя́ дави́дъ гри́вны златы́я, я́же бы́ша на о́троцѣхъ Адрааза́ра царя́ су́вска, и принесе́ я́ во Иерусали́мъ: и взя́ и́хъ сусаки́мъ ца́рь Еги́петскъ, егда́ взы́де во Иерусали́мъ во дни́ ровоа́ма сы́на Соломо́ня.

И от Метева́ка и от избра́нныхъ градо́въ Адрааза́ровыхъ взя́ дави́дъ мѣ́дь мно́гу зѣло́, изъ нея́же сотвори́ Соломо́нъ мо́ре мѣ́дяно и столпы́, и умыва́лницы и вся́ сосу́ды.

И услы́ша Ѳо́а ца́рь има́ѳскiй, я́ко порази́ дави́дъ всю́ си́лу Адрааза́рову,

и посла́ Ѳо́а Иеддура́ма сы́на своего́ къ царю́ дави́ду вопроси́ти его́ я́же о ми́рѣ, и благослови́ти его́, поне́же побѣди́ Адрааза́ра и уби́ его́, зане́ сопротивля́яся бѣ́ Адрааза́ру: и въ руку́ его́ бы́ша сосу́ды сре́бряны и сосу́ды зла́ты и сосу́ды мѣ́дяны:

и сiя́ освяти́ ца́рь дави́дъ Го́споду со сребро́мъ и зла́томъ, е́же освяти́ от всѣ́хъ градо́въ, и́миже возоблада́,

от Идуме́и и от Моа́ва, и от сыно́въ Аммо́нихъ и от иноплеме́нникъ, и от Амали́ка и от коры́стей Адрааза́ра сы́на раа́ва, царя́ су́вска.

И сотвори́ дави́дъ [себѣ́] и́мя: и егда́ возвраща́шеся, порази́ Идуме́ю въ Гевеле́мѣ, до осмина́десять ты́сящъ:

и поста́ви во Идуме́и дави́дъ стра́жу, во все́й Идуме́и, и бы́ша вси́ Идуме́ане раби́ царю́ дави́ду: и спасе́ Госпо́дь дави́да во всѣ́хъ, а́може хожда́ше.

И ца́рствова дави́дъ надъ всѣ́мъ Изра́илемъ, и бѣ́ дави́дъ творя́й су́дъ и пра́вду надъ всѣ́ми людьми́ свои́ми.

И Иоа́въ сы́нъ сару́инъ надъ во́инствы [его́], и Иосафа́тъ сы́нъ Ахилу́довъ надъ памятописа́нми,

и садо́къ сы́нъ Ахи́товъ и Ахиме́лехъ сы́нъ Авiаѳа́рь жерцы́, и саса́ кни́жникъ,

и ване́а сы́нъ Иода́евъ совѣ́тникъ, и хелеѳі́й и фелеті́й, и сы́нове дави́довы нача́лницы двора́ бы́ша.

И рече́ дави́дъ: е́сть ли еще́ оста́вшiйся въ дому́ Сау́ли, и сотворю́ съ ни́мъ ми́лость Ионаѳа́на ра́ди?

И от до́му Сау́ля бѣ́ о́трокъ, и и́мя ему́ Сива́: и призва́ша его́ къ дави́ду, и рече́ къ нему́ ца́рь: ты́ ли еси́ Сива́? И рече́: а́зъ ра́бъ тво́й.

И рече́ ца́рь: оста́ся ли от до́му Сау́ля еще́ му́жъ, и сотворю́ съ ни́мъ ми́лость Бо́жiю? И рече́ Сива́ къ царю́: еще́ е́сть сы́нъ Ионаѳа́новъ, хро́мъ нога́ма.

И рече́ ца́рь: гдѣ́ есть? И рече́ Сива́ къ царю́: се́, въ дому́ Махи́ра сы́на Амiи́ля от лода́вара.

И посла́ ца́рь дави́дъ, и взя́ его́ изъ до́му Махи́ра сы́на Амiи́ля от лода́вара.

И прiи́де мемфивосѳе́й сы́нъ Ионаѳа́на сы́на Сау́лова къ царю́ дави́ду, и паде́ на лицы́ свое́мъ и поклони́ся ему́. И рече́ ему́ дави́дъ: мемфивосѳе́е. И рече́: се́, ра́бъ тво́й.

И рече́ ему́ дави́дъ: не бо́йся, я́ко творя́ сотворю́ съ тобо́ю ми́лость Ионаѳа́на ра́ди отца́ твоего́, и возвращу́ тебѣ́ вся́ се́ла Сау́ла дѣ́да твоего́, и ты́ я́ждь хлѣ́бъ на трапе́зѣ мое́й всегда́.

И поклони́ся ему́ мемфивосѳе́й и рече́: кто́ есмь а́зъ ра́бъ тво́й, я́ко призрѣ́лъ еси́ на пса́ уме́ршаго подо́бнаго мнѣ́?

И призва́ ца́рь Сиву́ о́трочища Сау́ля, и рече́ ему́: вся́ ели́ка су́ть Сау́ля и ве́сь до́мъ его́ да́хъ сы́ну господи́на твоего́:

и дѣ́лай ему́ зе́млю ты́ и сы́нове твои́ и раби́ твои́, и да прино́сиши сы́ну господи́на твоего́ хлѣ́бы, да я́стъ: и мемфивосѳе́й сы́нъ господи́на твоего́ да я́стъ хлѣ́бъ всегда́ на трапе́зѣ мое́й. У Сивы́ же бя́ху пятьна́десять сыно́въ и два́десять рабо́въ.

И рече́ Сива́ къ царю́: по всѣ́мъ, ели́ка заповѣ́да господи́нъ мо́й ца́рь рабу́ своему́, та́ко сотвори́тъ ра́бъ тво́й. И мемфивосѳе́й ядя́ше на трапе́зѣ дави́довѣ, я́коже еди́нъ от сыно́въ царе́выхъ.

И мемфивосѳе́ю сы́нъ бѣ́ ма́лъ, и и́мя ему́ ми́ха, и все́ обита́нiе до́му Сиви́на раби́ бя́ху мемфивосѳе́овы.

И мемфивосѳе́й живя́ше во Иерусали́мѣ, я́ко на трапе́зѣ царе́вѣ ядя́ше всегда́: и то́й бя́ше хро́мъ обѣ́ма нога́ма свои́ма.

И бы́сть по си́хъ, и у́мре ца́рь сыно́въ Аммо́нихъ, и ца́рствова сы́нъ его́ Анно́нъ вмѣ́сто его́.

И рече́ дави́дъ: сотворю́ ми́лость со Анно́номъ сы́номъ Наа́совымъ, и́мже о́бразомъ сотвори́ оте́цъ его́ ми́лость со мно́ю. И посла́ дави́дъ утѣ́шити его́ руко́ю рабо́въ свои́хъ о отцѣ́ его́. И прiидо́ша о́троцы дави́довы въ зе́млю сыно́въ Аммо́нихъ.

И рѣ́ша старѣ́йшины сыно́въ Аммо́нихъ ко Анно́ну господи́ну своему́: еда́ прославле́нiя ра́ди отца́ твоего́ предъ тобо́ю посла́ къ тебѣ́ дави́дъ утѣ́шители? не да испыта́ютъ ли гра́дъ, и согля́даютъ его́, е́же разруши́ти его́, посла́ дави́дъ рабы́ своя́ къ тебѣ́?

И взя́ Анно́нъ о́троки дави́довы, и остриже́ полови́ну бра́дъ и́хъ, и обрѣ́за одѣя́нiя и́хъ полови́ну да́же до чре́слъ и́хъ, и отпусти́ и́хъ.

И возвѣсти́ша дави́ду о муже́хъ, и посла́ въ срѣ́тенiе и́мъ, я́ко бѣ́ша му́жiе ті́и обезче́щени зѣло́. И рече́ ца́рь: сѣди́те во иерихо́нѣ, до́ндеже возрасту́тъ брады́ ва́шя, и возвратите́ся.

И ви́дѣша сы́нове Аммо́ни, я́ко посра́млени бы́ша лю́дiе дави́довы: и посла́ша сы́нове Аммо́ни, и ная́ша сирі́ю веѳраа́млю, и сирі́ю су́вску и роо́влю два́десять ты́сящъ пѣшце́въ, и царя́ Амали́ка маа́ха ты́сящу муже́й, и исто́ва двана́десять ты́сящъ муже́й.

И слы́ша дави́дъ, и посла́ Иоа́ва и всю́ си́лу си́льныхъ.

И изыдо́ша сы́нове Аммо́ни, и устро́иша бра́нь предъ враты́ гра́да: сирі́а же су́вска и роо́въ, и исто́въ и Амали́къ, еди́ни [ста́ша] на селѣ́.

И ви́дѣ Иоа́въ, я́ко бы́сть на него́ проти́вное лице́ бра́ни сопреди́ и созади́, и избра́ от всѣ́хъ ю́ношъ Изра́илевыхъ, и устро́и и́хъ проти́ву сирі́анъ,

оста́нокъ же люді́й даде́ въ ру́цѣ бра́ту своему́ Аве́ссѣ и устро́и я́ проти́ву сыно́въ Аммо́нихъ,

и рече́ [Иоа́въ ко Аве́ссѣ]: а́ще укрѣпи́тся сирі́а па́че мене́, и бу́дете мнѣ́ на спасе́нiе: а́ще же укрѣпя́тся сы́нове Аммо́ни па́че тебе́, и бу́демъ спаса́ти тя́:

мужа́имся и укрѣпи́мся о лю́дехъ на́шихъ и о градѣ́хъ Бо́га на́шего, и Госпо́дь сотвори́тъ благо́е предъ очи́ма свои́ма.

И прiи́де Иоа́въ и лю́дiе его́ съ ни́мъ на бра́нь на сирі́ю, и побѣго́ша от лица́ его́.

И ви́дѣша сы́нове Аммо́ни, я́ко бѣжа́ша сирі́ане, и бѣжа́ша от лица́ Аве́ссы и внидо́ша во гра́дъ. И возврати́ся Иоа́въ от сыно́въ Аммо́нихъ, и прiи́де во Иерусали́мъ.

И ви́дѣша сирі́ане, я́ко падо́ша предъ Изра́илемъ, и собра́шася вку́пѣ.

И посла́ Адрааза́ръ, и собра́ сирі́аны, и́же объ о́нъ по́лъ рѣки́ халама́ка, и прiидо́ша во Ела́мъ: и Сова́къ старѣ́йшина си́лы Адрааза́ровы предъ ни́ми.

И возвѣсти́ша дави́ду, и собра́ всего́ Изра́иля, и пре́йде Иорда́нъ, и прiи́де во Ела́мъ. И устро́ишася сирі́ане на дави́да, и бра́шася съ ни́мъ,

и бѣжа́ша сирі́ане от лица́ Изра́илтянъ. И отъя́ дави́дъ от сирі́и се́дмь со́тъ колесни́цъ и четы́редесять ты́сящъ ко́нникъ, и Совака́ старѣ́йшину си́лы его́ уби́, и у́мре та́мо.

И ви́дѣша вси́ ца́рiе раби́ Адрааза́ровы, я́ко падо́ша предъ Изра́илемъ, и пребѣго́ша ко Изра́илю и рабо́таша и́мъ: и убоя́шася сирі́ане спаса́ти ктому́ сыно́въ Аммо́нихъ.

И бы́сть по возвраще́нiи лѣ́та, во вре́мя исхожде́нiя царе́й [на бра́нь], и посла́ дави́дъ Иоа́ва и о́троки своя́ съ ни́мъ, и всего́ Изра́иля: и расточи́ша сы́ны Аммо́ни и обсѣдо́ша о́крестъ равва́ѳа, и дави́дъ сѣ́де во Иерусали́мѣ.

И бы́сть при ве́черѣ, и воста́ дави́дъ от ло́жа своего́, и хожда́ше на кро́вѣ до́му ца́рскаго, и уви́дѣ жену́ съ кро́ва мы́ющуюся: жена́ же взо́ромъ добра́ велми́:

и посла́ дави́дъ, и взыска́ жену́, и рече́: не сiя́ ли вирсаві́а дще́рь Елiа́вля, жена́ урі́и Хетте́анина?

И посла́ дави́дъ слуги́, и взя́ ю́, и вни́де къ не́й, и преспа́ съ не́ю: и та́ бѣ́ очи́стилася от нечистоты́ своея́, и возврати́ся въ до́мъ сво́й.

И зача́тъ жена́ во чре́вѣ: и посла́вши возвѣсти́ дави́ду и рече́: се́, а́зъ е́смь во чре́вѣ иму́щая.

И посла́ дави́дъ ко Иоа́ву, глаго́ля: посли́ ко мнѣ́ урі́ю Хетте́анина. И посла́ Иоа́въ урі́ю къ дави́ду.

И прiи́де урі́а и вни́де къ нему́, и вопроси́ его́ дави́дъ о ми́рѣ Иоа́ва и о ми́рѣ люді́й и о ми́рѣ бра́ни.

И рече́ дави́дъ ко урі́и: иди́ въ до́мъ тво́й, и умы́й но́зѣ твои́. И изы́де урі́а изъ до́му царе́ва, и и́де вслѣ́дъ его́ снѣ́дь царе́ва.

И спа́ урі́а предъ враты́ до́му царе́ва съ рабы́ господи́на своего́, а не и́де въ до́мъ сво́й.

И возвѣсти́ша дави́ду, глаго́люще: я́ко не ходи́ урі́а въ до́мъ сво́й. И рече́ дави́дъ ко урі́и: не съ пути́ ли прише́лъ еси́? почто́ не вше́лъ еси́ въ до́мъ тво́й?

И рече́ урі́а къ дави́ду: киво́тъ Бо́жiй и Изра́иль и Иу́да пребыва́ютъ въ ку́щахъ, и господи́нъ мо́й Иоа́въ и раби́ господи́на моего́ на лицы́ се́лъ пребыва́ютъ, а́зъ же вни́ду ли въ до́мъ мо́й я́сти и пи́ти и спа́ти съ жено́ю мое́ю? ка́ко? жива́ душа́ твоя́, а́ще сотворю́ глаго́лъ се́й.

И рече́ дави́дъ ко урі́и: посѣди́ здѣ́ и дне́сь, и зау́тра отпущу́ тя. И пребы́сть урі́а во Иерусали́мѣ въ то́й де́нь и во у́трешнiй.

И призва́ его́ дави́дъ, и яде́ предъ ни́мъ и пiя́ше, и упои́ его́, и отъи́де въ ве́черъ спа́ти на ло́же свое́ съ рабы́ господи́на своего́, въ до́мъ же сво́й не и́де.

И бы́сть у́тро, и написа́ дави́дъ писа́нiе ко Иоа́ву, и посла́ руко́ю урі́иною.

И написа́ въ писа́нiи, глаго́ля: введи́ урі́ю проти́ву бра́ни крѣ́пкiя и возврати́теся вспя́ть от него́, да я́звенъ бу́детъ и у́мретъ.

И бы́сть егда́ стрежа́ше Иоа́въ у гра́да, и поста́ви урі́ю на мѣ́стѣ, идѣ́же вѣ́дяше, я́ко му́жiе си́льни та́мо.

И изыдо́ша му́жiе изъ гра́да и бiя́хуся со Иоа́вомъ: и падо́ша от люді́й от рабо́въ дави́довыхъ, у́мре же и урі́а Хетте́анинъ.

И посла́ Иоа́въ, и возвѣсти́ дави́ду вся́ словеса́, я́же о бра́ни, глаго́лати къ царю́.

И заповѣ́да [Иоа́въ] послу́, глаго́ля: егда́ сконча́еши вся́ рѣ́чи, я́же от бра́ни, къ царю́ глаго́лати,

и бу́детъ а́ще разгнѣ́вается ца́рь и рече́тъ ти́: почто́ прибли́жистеся ко гра́ду на бра́нь? не вѣ́дасте ли, я́ко стрѣля́ти бу́дутъ съ стѣны́?

кто́ уби́ Авимеле́ха сы́на иероваа́ля сы́на ни́рова? не жена́ ли ве́рже на́нь уло́мкомъ же́рнова съ стѣны́, [и урази́ его́,] и у́мре въ Ѳама́сѣ? почто́ приступа́сте къ стѣнѣ́? и рече́ши: и ра́бъ тво́й урі́а Хетте́анинъ [убiе́нъ бы́сть, и] у́мре.

И и́де посо́лъ Иоа́вль къ царю́ во Иерусали́мъ, и прiи́де, и возвѣсти́ дави́ду вся́, ели́ка глаго́ла ему́ Иоа́въ, вся́ глаго́лы бра́ни. И разгнѣ́вася дави́дъ на Иоа́ва и рече́ къ послу́: почто́ прибли́жистеся ко гра́ду би́тися? не вѣ́дасте ли, я́ко я́звени бу́дете со стѣны́? кто́ уби́ Авимеле́ха сы́на иероваа́ля? не жена́ ли ве́рже на́нь уло́мокъ же́рнова со стѣны́, и у́мре въ Ѳама́сѣ? почто́ прибли́жистеся къ стѣнѣ́?

И рече́ посо́лъ къ дави́ду: я́ко укрѣпи́шася на ны́ му́жiе и изыдо́ша на ны́ на село́, и гони́хомъ я́ до вра́тъ гра́да:

и стрѣля́ша стрѣлцы́ со стѣны́ на рабы́ твоя́, и умро́ша от о́трокъ ца́рскихъ, и ра́бъ тво́й урі́а Хетте́анинъ у́мре.

И рече́ дави́дъ къ послу́: си́це да рече́ши ко Иоа́ву: да не бу́детъ зло́ предъ очи́ма твои́ма сло́во сiе́, я́ко овогда́ у́бо си́це, овогда́ же ина́ко пояда́етъ ме́чь: укрѣпи́ бра́нь твою́ на гра́дъ, и раскопа́й и́: и укрѣпи́ его́.

И услы́ша жена́ урі́ина, я́ко у́мре урі́а му́жъ ея́, и рыда́ше по му́жи свое́мъ.

И пре́йде пла́чь, и посла́ дави́дъ, и введе́ ю́ въ до́мъ сво́й, и бы́сть ему́ жена́, и роди́ ему́ сы́на. И зо́лъ яви́ся глаго́лъ, его́же сотвори́ дави́дъ, предъ очи́ма Госпо́днима.

И посла́ Госпо́дь наѳа́на проро́ка къ дави́ду. И вни́де къ нему́ [и рече́ ему́: отвѣща́й ми́, царю́, ны́нѣ су́дъ се́й:] и рече́ ему́: два́ му́жа бѣ́ста во еди́нѣмъ гра́дѣ, еди́нъ бога́тъ, а другі́й убо́гъ:

и у бога́таго стада́ бя́ху и бу́йволи мно́зи зѣло́,

у убо́гаго же ничто́же бѣ́, но то́кмо а́гница еди́на ма́ла, ю́же стяжа́ и снабдѣ́, и вскорми́ ю́, и возрасте́ съ ни́мъ и съ сына́ми его́ вку́пѣ: от хлѣ́ба его́ ядя́ше и от ча́ши его́ пiя́ше, и на ло́нѣ его́ почива́ше, и бѣ́ ему́ я́ко дще́рь:

и прiи́де нѣ́кто съ пути́ къ му́жу бога́тому, и не восхотѣ́ взя́ти от ста́дъ свои́хъ и от бу́йволицъ свои́хъ на сотворе́нiе обѣ́да пу́тнику прише́дшу къ нему́: но взя́ а́гницу убо́гаго, и угото́ва ю́ на обѣ́дъ му́жу прише́дшу къ нему́.

И разгнѣ́вася гнѣ́вомъ зѣло́ дави́дъ на му́жа [того́], и рече́ дави́дъ къ наѳа́ну: жи́въ Госпо́дь, я́ко сы́нъ сме́рти е́сть му́жъ сотвори́вый сiе́:

и а́гницу возврати́тъ седмери́цею за сiе́, я́ко сотвори́лъ глаго́лъ се́й, и за сiе́, я́ко не пощадѣ́.

И рече́ наѳа́нъ къ дави́ду: ты́ еси́ му́жъ сотвори́вый сiе́: сiя́ глаго́летъ Госпо́дь Бо́гъ Изра́илевъ: а́зъ е́смь пома́завый тя́ въ царя́ надъ Изра́илемъ, и а́зъ е́смь изба́вивый тя́ от руки́ Сау́ловы:

и да́хъ ти́ до́мъ господи́на твоего́ и жены́ господи́на твоего́ на ло́но твое́, и да́хъ ти́ до́мъ Изра́илевъ и Иу́динъ: и а́ще ма́ло ти́ е́сть, приложу́ тебѣ́ къ си́мъ:

и что́ я́ко презрѣ́лъ еси́ сло́во Госпо́дне, е́же сотвори́ти лука́вое предъ очи́ма его́? урі́ю Хетте́анина уби́лъ еси́ мече́мъ, и жену́ его́ поя́лъ еси́ себѣ́ въ жену́, и того́ уби́лъ еси́ мече́мъ сыно́въ Аммо́нихъ:

и ны́нѣ не отсту́питъ ме́чь от до́му твоего́ до вѣ́ка: зане́ уничижи́лъ мя́ еси́ и поя́лъ еси́ жену́ урі́и Хетте́анина въ жену́ себѣ́:

сiя́ глаго́летъ Госпо́дь: се́, а́зъ воздви́гну на тя́ зла́я от до́му твоего́, и возму́ жены́ твоя́ предъ очи́ма твои́ма и да́мъ бли́жнему твоему́, и бу́детъ спа́ти со жена́ми твои́ми предъ со́лнцемъ си́мъ:

я́ко ты́ сотвори́лъ еси́ вта́йнѣ, а́зъ же сотворю́ глаго́лъ се́й предъ всѣ́мъ Изра́илемъ и предъ со́лнцемъ си́мъ.

И рече́ дави́дъ къ наѳа́ну: согрѣши́хъ ко Го́споду. И рече́ наѳа́нъ къ дави́ду: и Госпо́дь отъя́ согрѣше́нiе твое́, не у́мреши:

оба́че я́ко поощря́я изостри́лъ еси́ враго́въ Госпо́днихъ глаго́ломъ си́мъ, и сы́нъ тво́й роди́выйся тебѣ́ сме́ртiю у́мретъ.

И отъи́де наѳа́нъ въ до́мъ сво́й. И сокруши́ Госпо́дь дѣ́тище, е́же роди́ жена́ урі́ина дави́ду, и разболѣ́ся.

И взыска́ дави́дъ Бо́га о дѣ́тищи, и пости́ся дави́дъ посто́мъ, и вни́де и водвори́ся, и лежа́ше на земли́:

и внидо́ша къ нему́ старѣ́йшины до́му его́ воздви́гнути его́ от земли́, и не восхотѣ́, и не яде́ съ ни́ми хлѣ́ба.

И бы́сть въ де́нь седмы́й, и у́мре отроча́. И убоя́шася раби́ дави́довы повѣ́дати ему́, я́ко у́мре отроча́, рѣ́ша бо: се́, егда́ отроча́ еще́ жи́во бя́ше, глаго́лахомъ къ нему́, и не послу́ша гла́са на́шего: и ка́ко рече́мъ къ нему́, я́ко у́мре отроча́, и сотвори́тъ зла́я?

И разумѣ́ дави́дъ, я́ко о́троцы его́ ше́пчутъ, и позна́ дави́дъ, я́ко у́мре отроча́. И рече́ дави́дъ отроко́мъ свои́мъ: у́мре ли отроча́? и рѣ́ша: у́мре.

И воста́ дави́дъ от земли́, и умы́ся и пома́зася, и измѣни́ ри́зы своя́, и вни́де въ до́мъ Бо́жiй, и поклони́ся ему́, и вни́де въ до́мъ сво́й, и проси́ я́сти хлѣ́ба, и предложи́ша ему́ хлѣ́бъ, и яде́.

И рѣ́ша о́троцы его́ къ нему́: что́ глаго́лъ се́й, его́же сотвори́лъ еси́ отроча́те ра́ди, я́ко еще́ су́щу отроча́ти жи́ву, пости́лся еси́ и пла́калъ и бдѣ́лъ еси́: егда́ же у́мре отроча́, воста́лъ, и я́лъ еси́ хлѣ́бъ, и пи́лъ еси́?

И рече́ дави́дъ: егда́ бѣ́ отроча́ еще́ жи́во, пости́хся и пла́кахъ, я́ко рѣ́хъ: кто́ вѣ́сть, поми́луетъ ли мя́ Госпо́дь и жи́во бу́детъ отроча́?

ны́нѣ же у́мре, почто́ мнѣ́ пости́тися? еда́ возмогу́ возврати́ти е́ ктому́? а́зъ и́мамъ ити́ къ нему́, то́е же не возврати́тся ко мнѣ́.

И утѣ́ши дави́дъ вирсаві́ю жену́ свою́, и вни́де къ не́й и спа́ съ не́ю, и зача́ и роди́ сы́на, и нарече́ и́мя ему́ Соломо́нъ: и Госпо́дь возлюби́ его́.

И посла́ руко́ю наѳа́на проро́ка, и нарече́ и́мя ему́ Иеддеди́ сло́вомъ Госпо́днимъ.

Иоа́въ же воева́ въ равва́ѳѣ сыно́въ Аммо́нихъ и взя́ гра́дъ ца́рства.

И посла́ Иоа́въ вѣ́стники къ дави́ду и рече́: воева́хъ на равва́ѳъ и взя́хъ гра́дъ во́дъ:

и ны́нѣ собери́ оста́нокъ люді́й и ополчи́ся на гра́дъ, и прiими́ его́, да не а́зъ возму́ гра́дъ, и нарече́тся и́мя мое́ на не́мъ.

И собра́ дави́дъ вся́ лю́ди, и по́йде въ равва́ѳъ, и ополчи́ся на́нь, и взя́ его́:

и взя́ вѣне́цъ молхо́ма царя́ и́хъ съ главы́ его́, тала́нтъ зла́та вѣ́съ его́, и от ка́менiя дра́га, и бѣ́ на главѣ́ дави́довѣ, и коры́сть изнесе́ изъ гра́да мно́гу зѣло́:

и лю́ди су́щыя въ не́мъ изведе́, и положи́ на пилы́ и на трезу́бы желѣ́зны и сѣки́ры желѣ́зны, и превожда́ше и́хъ сквозѣ́ пе́щь пли́нѳяну. И та́ко сотвори́ всѣ́мъ градо́мъ сыно́въ Аммо́нихъ. И возврати́ся дави́дъ и ве́сь Изра́иль во Иерусали́мъ.

И бы́сть по си́хъ, и у Авессало́ма сы́на дави́дова бѣ́ сестра́ добра́ взо́ромъ зѣло́, и́мя же е́й Ѳама́рь, и возлюби́ ю́ Амно́нъ сы́нъ дави́довъ:

и скорбя́ше Амно́нъ, я́ко и разболѣ́тися [ему́] сестры́ своея́ ра́ди Ѳама́ры, зане́ дѣ́ва бя́ше сiя́, и не удо́бно бѣ́ предъ очи́ма Амно́нима что́ сотвори́ти е́й.

И бѣ́ Амно́ну дру́гъ, и́мя же ему́ Ионада́въ, сы́нъ самаа́ бра́та дави́дова, и Ионада́въ му́жъ му́дръ зѣло́.

И рече́ ему́ [Ионада́въ]: что́ ти, я́ко ты́ та́ко боли́ши, сы́не царе́въ, у́тро у́тро? и не возвѣща́еши ми́? И рече́ ему́ Амно́нъ: Ѳама́ру сестру́ Авессало́ма бра́та моего́ а́зъ люблю́.

И рече́ ему́ Ионада́въ: ля́зи на посте́ли твое́й и разболи́ся, и вни́детъ оте́цъ тво́й ви́дѣти тя́, и рече́ши къ нему́: да прiи́детъ ны́нѣ Ѳама́рь сестра́ моя́, и да ми́ да́стъ я́сти, и да сотвори́тъ предъ очи́ма мои́ма снѣ́дь, да уви́жду и вкушу́ от ру́къ ея́.

И ля́же Амно́нъ и разболѣ́ся: и вни́де ца́рь ви́дѣти его́. И рече́ Амно́нъ къ царю́: да прiи́детъ ны́нѣ Ѳама́рь сестра́ моя́ ко мнѣ́ и да испече́тъ два́ пря́жма предъ очи́ма мои́ма, и и́мамъ я́сти от руку́ ея́.

И посла́ дави́дъ къ Ѳама́рѣ въ до́мъ, глаго́ля: иди́ ны́нѣ въ до́мъ Амно́на бра́та твоего́ и сотвори́ ему́ снѣ́дь.

И и́де Ѳама́рь въ до́мъ Амно́на бра́та своего́, и то́й лежа́ше. И взя́ тѣ́сто, и смѣси́, и устро́и предъ очи́ма его́, и испече́ пря́жма:

и взя́ сковраду́ и изложи́ предъ него́, и не восхотѣ́ я́сти. И рече́ Амно́нъ: изжени́те вся́ му́жы от мене́. И изгна́ша вся́ му́жы от него́.

И рече́ Амно́нъ къ Ѳама́рѣ: внеси́ ми снѣ́дь во вну́треннюю хра́мину, и я́мъ от руку́ твое́ю. И взя́ Ѳама́рь пря́жма, я́же испече́, и внесе́ Амно́ну бра́ту своему́ во вну́треннюю хра́мину,

и предста́ви ему́ да я́стъ. И я́тъ ю́, и рече́ е́й: гряди́, ля́зи со мно́ю, сестро́ моя́.

И рече́ ему́: ни́, бра́те мо́й, не обруга́й мене́, поне́же не сотвори́тся та́ко во Изра́или, не сотвори́ безу́мiя сего́:

и а́зъ ка́мо скры́ю безче́стiе мое́? и ты́ бу́деши я́ко еди́нъ от безу́мныхъ во Изра́или: и ны́нѣ глаго́ли къ царю́, да не отлучи́тъ мене́ от тебе́.

И не восхотѣ́ Амно́нъ послу́шати гла́са ея́, и преодолѣ́ е́й, и смири́ ю́, и преспа́ съ не́ю.

И возненави́дѣ ю́ Амно́нъ не́навистiю вели́кою зѣло́, я́ко ве́лiимъ ненавидѣ́нiемъ возненави́дѣ ю́ па́че любве́, е́юже любля́ше ю́, и рече́ е́й Амно́нъ: воста́ни и отиди́.

И рече́ ему́ Ѳама́рь: [ни́, бра́те,] я́ко зло́ба бо́лши е́сть послѣ́дняя па́че пе́рвыя, ю́же сотвори́лъ еси́ со мно́ю, е́же отсла́ти мене́. И не восхотѣ́ Амно́нъ слы́шати гла́са ея́.

И призва́ о́трока своего́, приста́вника до́му своего́, и рече́ ему́: отсли́ ны́нѣ сiю́ от мене́ во́нъ, и заключи́ две́ри вслѣ́дъ ея́.

И бѣ́ ри́за на не́й испещре́на, поне́же та́ко облача́хуся дще́ри царе́вы, су́щыя дѣви́цы, во оде́жды своя́. И изведе́ ю́ во́нъ слуга́ его́ и затвори́ две́ри вслѣ́дъ ея́.

И взя́ Ѳама́рь пе́пелъ, и насы́па на главу́ свою́, и оде́жду испещре́нную растерза́ на себѣ́, и возложи́ ру́цѣ свои́ на главу́ свою́, и иду́щи идя́ше и вопiя́ше.

И рече́ къ не́й Авессало́мъ бра́тъ ея́: еда́ Амно́нъ бра́тъ тво́й бы́сть съ тобо́ю? и ны́нѣ, сестро́ моя́, умолчи́, я́ко бра́тъ тво́й е́сть: не полага́й на се́рдцы твое́мъ е́же глаго́лати сло́во сiе́. И сѣ́де Ѳама́рь вдо́вствующи въ дому́ Авессало́ма бра́та своего́.

И слы́ша ца́рь дави́дъ вся́ словеса́ сiя́, и разгнѣ́вася зѣло́, и не опеча́ли ду́ха Амно́на сы́на своего́, поне́же любля́ше его́, я́ко пе́рвенецъ бѣ́ ему́.

И не глаго́ла Авессало́мъ со Амно́номъ ни о добрѣ́, ни о злѣ́, поне́же возненави́дѣ Авессало́мъ Амно́на того́ ра́ди, поне́же Ѳама́ру сестру́ его́ обруга́лъ.

И бы́сть по дву́хъ лѣ́тѣхъ дні́й, и бѣ́ша стригу́ще [о́вцы] Авессало́мовы [раби́] въ веласо́рѣ бли́зъ Ефре́ма: и призва́ Авессало́мъ вся́ сы́ны царе́вы.

И прiи́де Авессало́мъ ко царю́ и рече́: се́, ны́нѣ стригу́тъ рабу́ твоему́, да и́детъ у́бо ца́рь и о́троцы его́ съ рабо́мъ твои́мъ.

И рече́ ца́рь ко Авессало́му: ни́, сы́не мо́й, да не по́йдемъ вси́ мы́, и да не отяготи́мъ тя́. И нужда́ше его́: и не восхотѣ́ [ца́рь] ити́, и благослови́ его́.

И рече́ Авессало́мъ къ нему́: а́ще же ни́, поне́ да и́детъ съ на́ми Амно́нъ бра́тъ мо́й. И рече́ ему́ ца́рь: почто́ и́детъ съ тобо́ю Амно́нъ?

И прину́ди его́ Авессало́мъ, и отпусти́ съ ни́мъ Амно́на и вся́ сы́ны царе́вы. И сотвори́ Авессало́мъ пи́ръ, я́коже твори́тъ пи́ръ ца́рь.

И заповѣ́да Авессало́мъ отроко́мъ свои́мъ, глаго́ля: ви́дите егда́ возблажа́етъ се́рдце Амно́не от вина́, и реку́ ва́мъ: порази́те Амно́на, и умертви́те его́: не убо́йтеся, я́ко не а́зъ ли е́смь повелѣва́яй ва́мъ? мужа́йтеся и бу́дите въ сы́ны си́лы.

И сотвори́ша о́троцы Авессало́мли Амно́ну, я́коже заповѣ́да и́мъ Авессало́мъ. И воста́ша вси́ сы́нове царе́вы, и всѣ́де кі́йждо на мска́ своего́, и бѣжа́ша.

И бы́сть, су́щымъ и́мъ на пути́, и слу́хъ до́йде до дави́да, глаго́ля: изби́ Авессало́мъ вся́ сы́ны царе́вы, и не избы́сть от ни́хъ ни еди́нъ.

И воста́ ца́рь, и растерза́ ри́зы своя́, и ля́же на земли́, и вси́ о́троцы его́ предстоя́щiи ему́ растерза́ша ри́зы своя́.

И рече́ Ионада́въ, сы́нъ самаа́ бра́та дави́дова, и рече́: да не рече́тъ господи́нъ мо́й ца́рь, я́ко вся́ о́троки сы́ны царе́вы уби́, но Амно́нъ е́сть еди́нъ убiе́нъ, я́ко то́й изъ у́стъ Авессало́му не исхожда́ше, отне́лѣже обруга́ сестру́ его́ Ѳама́ру:

и ны́нѣ да не полага́етъ господи́нъ мо́й ца́рь словесе́ на се́рдцы свое́мъ, глаго́ля: вси́ сы́нове царе́вы умро́ша: я́ко Амно́нъ еди́нъ у́мре.

И побѣже́ Авессало́мъ. И воздви́же о́трокъ стра́жъ очеса́ своя́ и ви́дѣ: и се́, лю́дiе мно́зи иду́ще путе́мъ вслѣ́дъ его́ со страны́ го́ръ въ низхожде́нiе. И прiи́де стра́жъ и возвѣсти́ царю́ и рече́: му́жы ви́дѣхъ от пути́ оро́нска со страны́ горы́.

И рече́ Ионада́въ ко царю́: се́, сы́нове царе́вы прихо́дятъ: по словеси́ раба́ твоего́, та́ко бы́сть.

И бы́сть егда́ сконча́ глаго́ля, и се́, сы́нове царе́вы прiидо́ша и воздвиго́ша гла́съ сво́й и пла́каша: и са́мъ ца́рь и вси́ о́троцы его́ пла́каша пла́чемъ вели́кимъ зѣло́.

И Авессало́мъ убѣже́, и прiи́де ко Ѳо́лму сы́ну Емiу́да, царю́ гедсу́рску, въ зе́млю хамааха́дску. И пла́каше дави́дъ ца́рь о сы́нѣ свое́мъ вся́ дни́.

И Авессало́мъ убѣже́, и и́де въ гедсу́ръ, и бѣ́ та́мо три́ лѣ́та.

И оста́ви ца́рь дави́дъ изы́ти вслѣ́дъ Авессало́ма, я́ко утѣ́шися о Амно́нѣ, я́ко у́мре.

И разумѣ́ Иоа́въ сы́нъ сару́инъ, я́ко се́рдце царе́во преклони́ся ко Авессало́му.

И посла́ Иоа́въ въ Ѳеко́ю, и взя́ отту́ду жену́ му́дру и рече́ къ не́й: сѣ́туй ны́нѣ, и облецы́ся въ ри́зы сѣ́тованiя, и не пома́жися еле́емъ, и бу́деши я́ко жена́ сѣ́тующая о уме́ршемъ дни́ мно́ги:

и вни́деши ко царю́ и рече́ши къ нему́ по глаго́лу сему́. И положи́ Иоа́въ словеса́ своя́ во уста́ ея́.

И вни́де жена́ Ѳекои́тяныня ко царю́ и паде́ на лицы́ свое́мъ на зе́млю, и поклони́ся ему́, и рече́: спаси́, царю́, спаси́ мя.

И рече́ е́й ца́рь: что́ ти е́сть? Она́ же рече́: изда́вна вдова́ жена́ а́зъ е́смь, и у́мре му́жъ мо́й:

и рабѣ́ твое́й два́ сы́на, и би́стася о́ба на селѣ́, и не бы́сть кто́ бы и́хъ разлучи́лъ, и нападе́ еди́нъ на бра́та своего́, и умертви́ его́:

и се́, воста́ все́ оте́чество на рабу́ твою́ и рѣ́ша: да́й уби́вшаго бра́та своего́, и умертви́мъ его́ вмѣ́сто души́ бра́та, его́же уби́, и погуби́мъ и наслѣ́дника ва́шего: и угася́тъ и́скру мою́ оста́вшуюся, я́ко не оста́вити му́жу моему́ оста́нка и и́мене на лицы́ земли́.

И рече́ ца́рь къ женѣ́: иди́ здра́ва въ до́мъ сво́й, и а́зъ заповѣ́даю о тебѣ́.

И рече́ жена́ Ѳекои́тяныня ко царю́: на мнѣ́ беззако́нiе, го́споди мо́й царю́, и на дому́ отца́ моего́, ца́рь же и престо́лъ его́ непови́ненъ.

И рече́ ца́рь: кто́ глаго́ляй къ тебѣ́, и приведе́ши его́ ко мнѣ́, и не приложи́тъ ктому́ косну́тися ему́?

И рече́ жена́: да воспомя́нетъ ны́нѣ ца́рь Го́спода Бо́га своего́, внегда́ умно́жити у́жика кро́ве, е́же растли́ти, и не и́мутъ погуби́ти сы́на моего́. И рече́ [ца́рь]: жи́въ Госпо́дь, а́ще и вла́съ паде́тъ сы́ну твоему́ съ главы́ на зе́млю.

И рече́ жена́: да глаго́летъ ны́нѣ раба́ твоя́ ко господи́ну моему́ царю́ сло́во. О́нъ же рече́: глаго́ли.

И рече́ жена́: почто́ помы́слилъ еси́ та́ко о лю́дехъ Бо́жiихъ? еда́ от у́стъ царе́выхъ сло́во сiе́ а́ки преступле́нiе, е́же не возврати́ти царю́ отринове́ннаго своего́?

я́ко сме́ртiю у́мремъ, и я́ко вода́ низходя́щая на зе́млю, я́же не собере́тся, и прiи́метъ Бо́гъ ду́шу, и помышля́яй спасти́ от него́ отринове́ннаго:

и ны́нѣ я́ко прiидо́хъ глаго́лати ко царю́ господи́ну моему́ глаго́лъ се́й, я́ко уви́дятъ мя́ лю́дiе, и рече́тъ раба́ твоя́: да глаго́летъ у́бо ко господи́ну моему́ царю́, не́гли сотвори́тъ ца́рь сло́во рабы́ своея́,

я́ко услы́шитъ ца́рь: да и́зметъ рабу́ свою́ изъ ру́къ муже́й и́щущихъ погуби́ти мя́ и сы́на моего́ от уча́стiя Бо́жiя:

и рече́тъ раба́ твоя́: да бу́детъ ны́нѣ сло́во го́спода моего́ царя́ на же́ртву: я́коже бо а́нгелъ Бо́жiй, та́ко госпо́дь мо́й ца́рь, е́же слы́шати благо́е и зло́е: и Госпо́дь Бо́гъ тво́й бу́детъ съ тобо́ю.

И отвѣща́ ца́рь и рече́ къ женѣ́: ника́коже да утаи́ши от мене́ глаго́ла, о не́мже а́зъ вопрошу́ тя. И рече́ жена́: да глаго́летъ у́бо госпо́дь мо́й ца́рь.

И рече́ ца́рь: еда́ рука́ Иоа́вля о все́мъ се́мъ съ тобо́ю? И рече́ жена́ къ царю́: да живе́тъ душа́ твоя́, го́споди мо́й царю́, а́ще е́сть одесну́ю или́ ошу́юю от всѣ́хъ, я́же глаго́ла господи́нъ мо́й ца́рь, я́ко ра́бъ тво́й Иоа́въ то́й заповѣ́да мнѣ́, и то́й вложи́ во уста́ рабѣ́ твое́й вся́ словеса́ сiя́:

за е́же прiити́ лицу́ глаго́ла сего́, е́же сотвори́ ра́бъ тво́й Иоа́въ сло́во сiе́: господи́нъ же мо́й ца́рь му́дръ, я́коже му́дрость а́нгела Бо́жiя, е́же разумѣ́ти вся́, я́же на земли́.

И рече́ ца́рь ко Иоа́ву: се́, ны́нѣ сотвори́хъ ти́ по словеси́ твоему́ сему́: иди́, возврати́ о́трока Авессало́ма.

И паде́ на лицы́ свое́мъ Иоа́въ на зе́млю, и поклони́ся, и благослови́ царя́. И рече́ Иоа́въ: дне́сь позна́ ра́бъ тво́й, я́ко обрѣто́хъ благода́ть предъ очи́ма твои́ма, го́споди мо́й царю́, я́ко сотвори́ господи́нъ мо́й ца́рь сло́во раба́ своего́.

И воста́ Иоа́въ и и́де въ гедсу́ръ, и приведе́ Авессало́ма во Иерусали́мъ.

И рече́ ца́рь: да возврати́тся въ до́мъ сво́й, лица́ же моего́ да не ви́дитъ. И возврати́ся Авессало́мъ въ до́мъ сво́й, лица́ же царе́ва не ви́дѣ.

И я́коже Авессало́мъ не бѣ́ му́жъ во все́мъ Изра́или хва́ленъ зѣло́: от пяты́ ноги́ его́ и до верха́ его́ не бѣ́ въ не́мъ поро́ка:

и внегда́ стрищи́ ему́ главу́ свою́, и бы́сть от нача́ла дні́й до дні́й въ ня́же стрижа́шеся, я́ко тя́жко бя́ше ему́ от ни́хъ, и стригу́щься вѣ́сяше власы́ главы́ своея́ двѣ́сти си́клей по си́клю ца́рскому.

И роди́шася Авессало́му три́ сы́ны и дще́рь еди́на, и и́мя е́й Ѳама́рь: сiя́ бѣ́ жена́ добра́ зѣло́ взо́ромъ, и бы́сть жена́ ровоа́му сы́ну Соломо́ню, и роди́ ему́ Аві́ю.

И сѣдя́ше Авессало́мъ во Иерусали́мѣ два́ лѣ́та дні́й, и лица́ царе́ва не ви́дѣ.

И посла́ Авессало́мъ ко Иоа́ву, дабы́ посла́ти его́ ко царю́, и не восхотѣ́ прiити́ къ нему́: и посла́ второ́е къ нему́, и не восхотѣ́ прiити́.

И рече́ Авессало́мъ ко отроко́мъ свои́мъ: ви́дите, ча́сть на селѣ́ Иоа́вли бли́зъ мене́, его́ та́мо ячме́нь, иди́те и запали́те его́ огне́мъ. И запали́ша раби́ Авессало́мли ча́сть [Иоа́влю] огне́мъ. И прiидо́ша раби́ Иоа́вли къ нему́ раздра́вше ри́зы своя́, и рѣ́ша: пожго́ша раби́ Авессало́мли ча́сть твою́ огне́мъ.

И воста́ Иоа́въ и прiи́де ко Авессало́му въ до́мъ, и рече́ къ нему́: почто́ сожго́ша раби́ твои́ ча́сть мою́ огне́мъ?

И рече́ Авессало́мъ ко Иоа́ву: се́, посыла́хъ къ тебѣ́, глаго́ля: иди́ сѣ́мо, и послю́ тя ко царю́, глаго́ля: почто́ прiидо́хъ изъ гедсу́ра? лу́чше ми́ бѣ́ бы́ти еще́ та́мо: и ны́нѣ се́, лица́ царе́ва не ви́дѣхъ: а́ще же е́сть во мнѣ́ непра́вда, то́ умертви́ мя.

И вни́де Иоа́въ ко царю́ и возвѣсти́ ему́. И призва́ Авессало́ма, и прiи́де ко царю́, и поклони́ся ему́, и паде́ лице́мъ свои́мъ на зе́млю предъ лице́мъ царе́вымъ, и облобыза́ ца́рь Авессало́ма.

И бы́сть по си́хъ, и сотвори́ себѣ́ Авессало́мъ колесни́цы и ко́ни и пятьдеся́тъ му́жъ теку́щихъ предъ ни́мъ:

и востава́ше ра́но Авессало́мъ, и стоя́ше при са́мѣмъ пути́ вра́тъ: и бы́сть вся́къ му́жъ, ему́же бя́ше пря́, прiи́де предъ царя́ на су́дъ, и возопи́ къ нему́ Авессало́мъ, и глаго́лаше ему́: от ко́его гра́да ты́ еси́? И рече́ ему́ му́жъ: от еди́наго колѣ́нъ Изра́илевыхъ ра́бъ тво́й.

И рече́ къ нему́ Авессало́мъ: се́, словеса́ твоя́ бла́га и удо́бна, но слу́шающаго нѣ́сть ти́ от царя́.

И рече́ Авессало́мъ: кто́ мя поста́витъ судiю́ на земли́, и ко мнѣ́ прiи́детъ вся́къ му́жъ имѣ́яй прю́ и су́дъ, и оправда́ю его́?

И бы́сть егда́ приближа́шеся му́жъ поклони́тися ему́, и простира́ше ру́ку свою́, и прiима́ше его́, и цѣлова́ше его́.

И сотвори́ Авессало́мъ по глаго́лу сему́ всему́ Изра́илю приходя́щымъ на су́дъ къ царю́ и приусво́и Авессало́мъ сердца́ сыно́въ Изра́илевыхъ.

И бы́сть от конца́ четы́редесяти лѣ́тъ, и рече́ Авессало́мъ ко отцу́ своему́: пойду́ ны́нѣ и возда́мъ обѣ́ты моя́, я́же обѣща́хъ Го́споду въ Хевро́нѣ:

зане́ обѣ́тъ обѣща́ ра́бъ тво́й, егда́ жи́хъ въ гедсу́рѣ сирі́йстѣмъ, глаго́ля: а́ще возвраща́я возврати́тъ мя́ Госпо́дь во Иерусали́мъ, и послужу́ Го́споду.

И рече́ ему́ ца́рь: иди́ съ ми́ромъ. И воста́въ и́де въ Хевро́нъ.

И посла́ Авессало́мъ согляда́таи во вся́ колѣ́на Изра́илева, глаго́ля: егда́ услы́шите вы́ гла́съ трубы́ ро́жаны, и рцы́те: воцари́ся ца́рь Авессало́мъ въ Хевро́нѣ.

И идо́ша со Авессало́момъ двѣ́сти муже́й от Иерусали́ма по́звани: и идя́ху въ простотѣ́ свое́й, и не разумѣ́ша вся́каго глаго́ла.

И посла́ Авессало́мъ, и призва́ Ахитофе́ла Галамоні́йскаго, совѣ́тника дави́дова, от гра́да его́ Гола́мы, егда́ жря́ше же́ртвы. И бы́сть смяте́нiе крѣ́пко: и люді́й мно́жество иду́щихъ со Авессало́момъ.

И прiи́де вѣ́стникъ къ дави́ду, глаго́ля: бы́сть се́рдце муже́й Изра́илевыхъ со Авессало́момъ.

И рече́ дави́дъ всѣ́мъ отроко́мъ свои́мъ су́щымъ съ ни́мъ во Иерусали́мѣ: воста́ните, и бѣжи́мъ, я́ко нѣ́сть на́мъ спасе́нiя от лица́ Авессало́мля: ускори́те ити́, да не ускори́тъ и во́зметъ на́съ, и наведе́тъ на на́съ зло́бу, и избiе́тъ гра́дъ о́стрiемъ меча́.

И рѣ́ша о́троцы царе́вы къ царю́: вся́ ели́ка заповѣ́сть госпо́дь на́шъ ца́рь, се́, мы́ о́троцы твои́.

И изы́де ца́рь и ве́сь до́мъ его́ нога́ми свои́ми, и оста́ви ца́рь де́сять же́нъ подло́жницъ свои́хъ храни́ти до́мъ.

И изы́де ца́рь и вси́ о́троцы его́ пѣ́ши и ста́ша въ дому́ су́щемъ дале́че:

и вси́ о́троцы его́ от обою́ страну́ его́ идя́ху, и вси́ хелеѳе́е и вси́ фелеѳе́е и вси́ геѳе́е, ше́сть со́тъ муже́й ше́дше пѣ́ши от ге́ѳа предъидя́ху предъ лице́мъ царе́вымъ.

И рече́ ца́рь ко еѳѳе́ю геѳѳе́ину: почто́ и ты́ и́деши съ на́ми? возврати́ся и живи́ съ царе́мъ, я́ко чу́ждь еси́ ты́, и я́ко пресели́лся еси́ ты́ от мѣ́ста твоего́:

а́ще вчера́ прише́лъ еси́, и дне́сь ли подви́гну тя́ ити́ съ на́ми? и а́зъ иду́, а́може пойду́: иди́ и возврати́ся, и возврати́ бра́тiю твою́ съ тобо́ю, и Госпо́дь да сотвори́тъ съ тобо́ю ми́лость и и́стину.

И отвѣща́ еѳѳе́й къ царю́ и рече́: жи́въ Госпо́дь, и жи́въ господи́нъ мо́й ца́рь, я́ко на мѣ́стѣ, идѣ́же бу́детъ господи́нъ мо́й ца́рь, или́ въ сме́рти, или́ въ животѣ́, та́мо бу́детъ ра́бъ тво́й.

И рече́ ца́рь ко еѳѳе́ю: гряди́, и прейди́ со мно́ю. И пре́йде еѳѳе́й геѳѳе́инъ и ца́рь и вси́ о́троцы его́ и ве́сь наро́дъ и́же съ ни́мъ.

И вся́ земля́ пла́кашеся гла́сомъ вели́кимъ. И вси́ лю́дiе прехожда́ху по пото́ку ке́дрску, и ца́рь пре́йде чрезъ пото́къ ке́дрскiй, и вси́ лю́дiе и ца́рь идя́ху къ лицу́ пути́ пусты́ннаго.

И се́, и садо́къ иере́й и вси́ леви́ти съ ни́мъ, нося́ще киво́тъ завѣ́та Госпо́дня от веѳа́ры: и поста́виша киво́тъ Бо́жiй: и Авiа́ѳаръ взы́де, до́ндеже преста́ша вси́ лю́дiе исходи́ти изъ гра́да.

И рече́ ца́рь къ садо́ку: возврати́ киво́тъ Бо́жiй во гра́дъ, и да ста́нетъ на мѣ́стѣ свое́мъ: а́ще обря́щу благода́ть предъ очи́ма Госпо́днима, и возврати́тъ мя́, и пока́жетъ ми́ его́ и лѣ́поту его́:

и а́ще та́ко рече́тъ: не благоволи́хъ въ тебѣ́: се́, а́зъ е́смь, да сотвори́тъ ми́ по благо́му предъ очи́ма свои́ма.

И рече́ ца́рь садо́ку иере́ю: ви́дите, ты́ возвраща́ешися во гра́дъ съ ми́ромъ и Ахимаа́съ сы́нъ тво́й и Ионаѳа́нъ сы́нъ Авiа́ѳаровъ, два́ сы́ны ва́ши съ ва́ми:

ви́дите, а́зъ вселя́юся во Араво́ѳъ пусты́нный, до́ндеже прiи́детъ ми́ сло́во от ва́съ, е́же возвѣсти́ти ми́.

И возврати́ садо́къ и Авiа́ѳаръ киво́тъ Бо́жiй во Иерусали́мъ, и сѣ́де та́мо.

И дави́дъ восхожда́ше восхо́домъ на го́ру Елео́нскую восходя́ и пла́чася, и покры́въ главу́ свою́, и са́мъ идя́ше босы́ма нога́ма: и вси́ лю́дiе и́же съ ни́мъ покры́ша кі́йждо главу́ свою́, и восхожда́ху восходя́ще и пла́чущеся.

И возвѣсти́ша дави́ду глаго́люще: и Ахитофе́лъ въ мяте́жницѣхъ со Авессало́момъ. И рече́ дави́дъ: разруши́ совѣ́тъ Ахитофе́левъ, Го́споди, Бо́же мо́й.

И бѣ́ дави́дъ гряды́й да́же до Ро́са, идѣ́же поклони́ся Бо́гу. И се́, на срѣ́тенiе ему́ [изы́де] хусі́й пе́рвый дру́гъ дави́довъ, растерза́въ ри́зы своя́, и пе́рсть на главѣ́ его́.

И рече́ ему́ дави́дъ: а́ще по́йдеши со мно́ю, и бу́деши ми́ въ тя́гость:

а́ще же возврати́шися во гра́дъ и рече́ши Авессало́му: мину́ша бра́тiя твоя́, и ца́рь за мно́ю мину́ оте́цъ тво́й, и ны́нѣ ра́бъ тво́й е́смь, царю́, пощади́ мя жи́ва бы́ти: ра́бъ бѣ́хъ отца́ твоего́ тогда́ и досе́лѣ, ны́нѣ же а́зъ тво́й ра́бъ: и разруши́ ми совѣ́тъ Ахитофе́левъ:

и се́, съ тобо́ю та́мо садо́къ и Авiа́ѳаръ иере́е: и бу́детъ вся́къ глаго́лъ, его́же услы́шиши изъ у́стъ ца́рскихъ, и ска́жеши садо́ку и Авiа́ѳару иере́емъ:

се́, та́мо съ ни́ми два́ сы́на и́хъ, Ахимаа́съ сы́нъ садо́ковъ и Ионаѳа́нъ сы́нъ Авiа́ѳаровъ: и посли́те руко́ю и́хъ ко мнѣ́ вся́къ глаго́лъ, его́же а́ще услы́шите.

И вни́де хусі́й дру́гъ дави́довъ во гра́дъ, и Авессало́мъ тогда́ вхожда́ше во Иерусали́мъ.

И дави́дъ пре́йде ма́ло что́ от Ро́са, и се́, Сива́ о́трокъ мемфивосѳе́овъ въ срѣ́тенiе ему́: и супру́гъ осля́тъ осѣ́дланыхъ, и на ни́хъ двѣ́сти хлѣ́бовъ, и сто́ гро́здiй, и сто́ фи́никовъ, и мѣ́хъ вина́.

И рече́ ца́рь къ Сивѣ́: что́ сiя́ тебѣ́? И рече́ Сива́: осля́та на яжде́нiе до́му царе́ву, а хлѣ́бы и фи́ники на снѣде́нiе отроко́мъ, и вино́ пи́ти ослабѣ́вшымъ въ пусты́ни.

И рече́ ца́рь: и гдѣ́ сы́нъ господи́на твоего́? И рече́ Сива́ ко царю́: се́, сѣди́тъ во Иерусали́мѣ, я́ко рече́: дне́сь возвратя́тъ ми́ ве́сь до́мъ Изра́илевъ ца́рство отца́ моего́.

И рече́ ца́рь къ Сивѣ́: се́, тебѣ́ вся́ ели́ка су́ть мемфивосѳе́ова. И рече́ Сива́ поклони́вся: да обря́щу благода́ть предъ очи́ма твои́ма, го́споди мо́й царю́.

И прiи́де дави́дъ ца́рь до ваѳири́ма, и се́, отту́ду му́жъ исхожда́ше от ро́да до́му Сау́ля, и́мя же ему́ Семе́й сы́нъ Гира́нь: изы́де же исходя́ и проклина́я

и ка́менiемъ мета́я на дави́да и на вся́ о́троки царя́ дави́да: и вси́ лю́дiе и вси́ си́льнiи одесну́ю и ошу́юю царя́ бя́ху.

И та́ко рече́ Семе́й проклина́я его́: изы́ди, изы́ди, му́жу крове́й и му́жу беззако́нный:

возврати́ на тя́ Госпо́дь вся́ кро́ви до́му Сау́ля, поне́же воцари́лся еси́ вмѣ́сто его́: и даде́ Госпо́дь ца́рство въ ру́цѣ Авессало́ма сы́на твоего́: и се́, ты́ въ зло́бѣ твое́й, я́ко му́жъ крове́й ты́.

И рече́ Аве́сса сы́нъ сару́инъ ко царю́: почто́ проклина́етъ пе́съ уме́ршiй се́й господи́на моего́ царя́? ны́нѣ пойду́, и отиму́ главу́ его́.

И рече́ ца́рь ко Аве́ссѣ: что́ мнѣ́ и ва́мъ, сы́нове сару́ины? оста́вите его́, и та́ко да проклина́етъ, я́ко Госпо́дь рече́ ему́ проклина́ти дави́да: и кто́ рече́тъ: почто́ сотвори́лъ еси́ та́ко?

И рече́ дави́дъ ко Аве́ссѣ и ко всѣ́мъ отроко́мъ свои́мъ: се́, сы́нъ мо́й изше́дый изъ чре́ва моего́ и́щетъ души́ моея́, а кольми́ па́че сы́нъ Иемині́евъ: оста́вите его́ проклина́ти мя́, я́ко рече́ ему́ Госпо́дь:

не́гли при́зритъ Госпо́дь на смире́нiе мое́, и возврати́тъ ми́ блага́я вмѣ́сто кля́твы его́ во дне́шнiй де́нь.

И идя́ше дави́дъ и вси́ му́жiе его́ путе́мъ: а Семе́й идя́ше со страны́ горы́ бли́зъ его́ иды́й и проклина́я, и ка́менiемъ меща́ со страны́ его́, и пе́рстiю сы́пая.

И прiи́де ца́рь и вси́ лю́дiе и́же съ ни́мъ утружде́ни, и препочи́ша ту́.

Авессало́мъ же и вси́ му́жiе Изра́илевы внидо́ша во Иерусали́мъ, и Ахитофе́лъ съ ни́мъ.

И бы́сть егда́ прiи́де хусі́й пе́рвый дру́гъ дави́довъ ко Авессало́му: и рече́ хусі́й ко Авессало́му: да живе́тъ ца́рь.

И рече́ Авессало́мъ къ хусі́ю: сiя́ ли ми́лость твоя́ со дру́гомъ твои́мъ? почто́ не отше́лъ еси́ со дру́гомъ твои́мъ?

И рече́ хусі́й ко Авессало́му: ни́, но вслѣ́дъ [иду́], его́же избра́ Госпо́дь и лю́дiе сі́и и вси́ му́жiе Изра́илевы, того́ е́смь, и съ тѣ́мъ бу́ду:

и второ́е, кому́ а́зъ порабо́таю? не предъ сы́номъ ли его́? я́коже рабо́тахъ предъ отце́мъ твои́мъ, та́ко бу́ду и предъ тобо́ю.

И рече́ Авессало́мъ ко Ахитофе́лу: дади́те себѣ́ совѣ́тъ, что́ сотвори́мъ?

И рече́ Ахитофе́лъ ко Авессало́му: вни́ди къ подло́жницамъ отца́ твоего́, я́же оста́ви стрещи́ до́мъ сво́й, и услы́шатъ вси́ Изра́илтяне, я́ко посрами́лъ еси́ отца́ твоего́, и возмо́гутъ ру́ки всѣ́хъ су́щихъ съ тобо́ю.

И поста́виша Авессало́му шате́ръ на пала́тѣ, и вни́де Авессало́мъ къ подло́жницамъ отца́ своего́ предъ очи́ма всѣ́хъ Изра́илтянъ.

И совѣ́тъ Ахитофе́левъ, его́же совѣщава́ше во дни́ пе́рвыя, и́мже о́бразомъ вопроси́лъ бы кто́ Бо́га о словеси́, та́ко вся́къ совѣ́тъ Ахитофе́левъ, и и́же дави́ду, и и́же Авессало́му.

И рече́ Ахитофе́лъ ко Авессало́му: изберу́ ны́нѣ себѣ́ двана́десять ты́сящъ муже́й и воста́ну, и пожену́ вслѣ́дъ дави́да но́щiю,

и найду́ на него́, и то́й утружде́нъ и осла́бленъ рука́ми, и устрашу́ его́, и побѣжа́тъ вси́ лю́дiе и́же съ ни́мъ, и убiю́ царя́ еди́наго:

и возвращу́ вся́ лю́ди къ тебѣ́, и́мже о́бразомъ обраща́ется невѣ́ста къ му́жеви своему́: ты́ бо то́кмо души́ еди́наго му́жа и́щеши, всѣ́мъ же лю́демъ бу́детъ ми́ръ.

И уго́дно сло́во бы́сть предъ очи́ма Авессало́млима и предъ очи́ма всѣ́хъ старѣ́йшинъ Изра́илевыхъ.

И рече́ Авессало́мъ: призови́те же и хусі́а Арахі́ина, и услы́шимъ что́ изъ у́стъ его́.

И вни́де хусі́й ко Авессало́му, и рече́ Авессало́мъ къ нему́, глаго́ля: по глаго́лу сему́ глаго́ла Ахитофе́лъ: сотвори́мъ ли по словеси́ его́? а́ще же ни́, ты́ глаго́ли.

И рече́ хусі́й ко Авессало́му: не бла́гъ совѣ́тъ се́й, его́же совѣща́ Ахитофе́лъ еди́ною сiе́.

И рече́ хусі́й: ты́ вѣ́си отца́ твоего́ и муже́й его́, я́ко си́льни су́ть зѣло́, и гнѣвли́ви душа́ми свои́ми, я́ко медвѣ́дица ча́дъ лише́ная на селѣ́, и а́ки ве́прь свирѣ́пый на по́ли: и оте́цъ тво́й му́жъ боре́цъ, и не да́стъ почи́ти лю́демъ:

се́ бо, то́й ны́нѣ скры́ся на нѣ́которѣмъ хо́лмѣ или́ на нѣ́которѣмъ мѣ́стѣ: и бу́детъ внегда́ напа́сти на ни́хъ въ нача́лѣ, и услы́шитъ слу́шаяй, и рече́тъ: бы́сть сокруше́нiе въ лю́дехъ и́же за Авессало́момъ:

и то́й сы́нъ си́лы, ему́же се́рдце я́коже се́рдце льву́ та́ящо иста́етъ: поне́же вѣ́сть ве́сь Изра́иль, я́ко си́ленъ оте́цъ тво́й, и сы́нове си́лы вси́ и́же съ ни́мъ:

та́ко совѣ́туя а́зъ усовѣ́товахъ, и собира́яся собере́тся къ тебѣ́ ве́сь Изра́иль от Да́на и до вирсаві́и, а́ки песо́къ и́же при мо́ри во мно́жествѣ, и лице́ твое́ иду́щее посредѣ́ и́хъ:

и прiи́демъ къ нему́ на еди́но мѣ́сто, идѣ́же обря́щемъ его́ та́мо, и ополчи́мся на него́, я́коже спа́даетъ роса́ на зе́млю, и не оста́вимъ въ не́мъ и въ муже́хъ его́ и́же съ ни́мъ ни́ еди́наго:

и а́ще во гра́дъ соберу́тся, и во́зметъ ве́сь Изра́иль ко гра́ду тому́ у́жы, и совлече́мъ его́ въ пото́къ, до́ндеже не оста́нется та́мо ниже́ ка́мень.

И рече́ Авессало́мъ и вси́ му́жiе Изра́илтестiи: бла́гъ совѣ́тъ хусі́а Арахі́ина па́че совѣ́та Ахитофе́лева. И Госпо́дь заповѣ́да разори́ти совѣ́тъ Ахитофе́левъ благі́й, я́ко да наведе́тъ Госпо́дь на Авессало́ма зла́я вся́.

И рече́ хусі́й Арахі́инъ ко садо́ку и Авiаѳа́ру иере́емъ: та́ко и та́ко совѣ́това Ахитофе́лъ Авессало́му и старѣ́йшинамъ Изра́илевымъ: и а́зъ та́ко и та́ко совѣ́товахъ:

и ны́нѣ посли́те ско́ро и возвѣсти́те дави́ду, глаго́люще: не пребу́ди но́щь сiю́ во Араво́ѳѣ пусты́ни, но пойти́ потщи́ся, да не ка́ко поже́ртъ бу́детъ ца́рь и вси́ лю́дiе и́же съ ни́мъ.

И Ионаѳа́нъ и Ахимаа́съ стоя́ста на студенцѣ́ роги́ли, и и́де рабы́ня и повѣ́да и́ма: и ті́и идо́ста и возвѣсти́ста дави́ду царю́, я́ко не мого́ста яви́тися е́же вни́ти во гра́дъ.

И ви́дѣ и́хъ о́трочищь и повѣ́да Авессало́му. И идо́ста о́ба ско́ро и прiидо́ста въ до́мъ му́жа въ ваури́мъ: и тому́ ро́въ на дворѣ́, и снидо́ста та́мо.

И взя́ жена́, и положи́ покро́въ на у́стiи ро́ва, и су́ши на не́мъ Арафо́ѳъ, и не позна́ся глаго́лъ.

И прiидо́ша о́троцы Авессало́мли къ женѣ́ въ до́мъ и рѣ́ша: гдѣ́ Ахимаа́съ и Ионаѳа́нъ? И рече́ и́мъ жена́: преидо́ста вма́лѣ во́ду. И иска́ша, и не обрѣто́ша, и возврати́шася во Иерусали́мъ.

Бы́сть же по отше́ствiи и́хъ, и излѣзо́ста изъ ро́ва, и идо́ста, и возвѣсти́ста дави́ду царю́ и глаго́ласта ему́: воста́ните, и прейди́те ско́ро во́ду, я́ко си́це совѣща́ на вы́ Ахитофе́лъ.

И воста́ дави́дъ и вси́ лю́дiе и́же съ ни́мъ и преидо́ша Иорда́нъ до свѣ́та зау́тра, и ни еди́нъ не оста́, и́же бы не преше́лъ Иорда́на.

И Ахитофе́лъ ви́дѣ, я́ко не сбы́стся совѣ́тъ его́, и осѣдла́ осля́ свое́, и воста́, и отъи́де въ до́мъ сво́й, во гра́дъ сво́й: и заповѣ́да до́му своему́, и удави́ся, и у́мре, и погребе́нъ бы́сть во гро́бѣ отца́ своего́.

И дави́дъ пре́йде въ Манаи́мъ, Авессало́мъ же пре́йде Иорда́нъ са́мъ и вси́ му́жiе Изра́илтестiи съ ни́мъ.

И Амесса́я поста́ви Авессало́мъ вмѣ́сто Иоа́ва надъ си́лою: Амесса́й же сы́нъ му́жа, ему́же и́мя Иеѳе́ръ Иезраили́тинъ, се́й вни́де ко Авиге́и дще́ри Иессе́инѣ, сестрѣ́ саруі́и ма́тере Иоа́вли.

И ополчи́ся Авессало́мъ и ве́сь Изра́иль въ земли́ Галаа́дстѣй.

И бы́сть егда́ вни́де дави́дъ въ Манаи́мъ, и уесві́й сы́нъ Наа́совъ от равва́ѳа сыно́въ Аммо́нихъ, и Махи́ръ сы́нъ Амiи́ль и́же изъ лодава́ра, и верзеллі́й Галаади́тинъ изъ рогелли́ма,

принесо́ша де́сять посте́ль устро́еныхъ и коно́бовъ де́сять и сосу́ды скуде́лны и пшени́цу и ячме́нь и муку́ и пшено́ и бо́бъ и сочеви́цу

и ме́дъ и ма́сло и о́вцы и сы́ры кра́вiя, и принесо́ша дави́ду и лю́демъ и́же съ ни́мъ я́сти: бы́ша бо лю́дiе гла́дни и утружде́ни и жа́ждни въ пусты́ни.

И согля́да дави́дъ всѣ́хъ люді́й су́щихъ съ ни́мъ, и поста́ви надъ ни́ми тысященача́лники и со́тники.

И посла́ дави́дъ тре́тiю ча́сть люді́й подъ руко́ю Иоа́влею и тре́тiю ча́сть подъ руко́ю Аве́ссы сы́на сару́ина бра́та Иоа́вля, и тре́тiю ча́сть подъ руко́ю еѳѳе́а геѳѳе́ина, и рече́ дави́дъ къ лю́демъ: ше́дъ изы́ду и а́зъ съ ва́ми.

И рѣ́ша: не изы́ди, я́ко а́ще бѣ́гствомъ побѣ́гнемъ, не положа́тъ на на́съ се́рдца: и а́ще у́мремъ по́лъ на́съ, не положа́тъ на на́съ се́рдца, поне́же ты́ а́ки мы́ де́сять ты́сящъ: и ны́нѣ лу́чше, я́ко оста́неши во гра́дѣ на по́мощь на́мъ.

И рече́ и́мъ ца́рь: е́же уго́дно предъ очи́ма ва́шима, сотворю́. И ста́ ца́рь при вратѣ́хъ: и вси́ лю́дiе исхожда́ху ста́ми и ты́сящами.

И заповѣ́да ца́рь Иоа́ву и Аве́ссѣ и еѳѳе́еви, глаго́ля: пощади́те ми́ о́трока Авессало́ма. И вси́ лю́дiе слы́шаша заповѣ́дающа царя́ всѣ́мъ князе́мъ о Авессало́мѣ.

И изыдо́ша вси́ лю́дiе въ дубра́ву сопроти́въ Изра́илю: и бы́сть бра́нь въ дубра́вѣ Ефре́мли.

И падо́ша та́мо лю́дiе Изра́илевы предъ о́троки дави́довыми, и бы́сть сокруше́нiе вели́ко въ то́й де́нь, я́ко два́десять ты́сящъ муже́й.

И бы́сть та́мо бра́нь разсы́пана по лицу́ всея́ земли́: и умно́жи дубра́ва пояда́ти люді́й, па́че не́же и́хъ пояде́ ме́чь въ то́й де́нь.

И набѣжа́ Авессало́мъ на о́троки дави́довы: Авессало́мъ же бѣ́ сѣдя́й на мскѣ́ свое́мъ, и вбѣжа́ [съ ни́мъ] ме́скъ въ ча́щу ду́ба вели́каго, и обви́шася власы́ главы́ его́ на ду́бѣ, и пови́сѣ между́ не́бомъ и земле́ю, ме́скъ же подъ ни́мъ про́йде.

И ви́дѣ му́жъ еди́нъ и возвѣсти́ Иоа́ву, и рече́: се́, ви́дѣхъ ви́сяща Авессало́ма на ду́бѣ.

И рече́ Иоа́въ му́жу возвѣсти́вшему ему́: а́ще ви́дѣлъ еси́, почто́ не уби́лъ еси́ его́ та́мо на зе́млю? и а́зъ да́лъ бы́хъ тебѣ́ пятьдеся́тъ Си́кль сребра́ и по́ясъ еди́нъ.

И рече́ му́жъ Иоа́ву: а́ще ты́ вложи́ши въ ру́цѣ мои́ и ты́сящу Си́кль сребра́, то́ не возложу́ руки́ моея́ на сы́на царе́ва, я́ко при ушеса́хъ на́шихъ заповѣ́да ца́рь тебѣ́ и Аве́ссѣ и еѳѳе́еви, глаго́ля: соблюди́те ми́ отроча́ Авессало́ма,

не сотвори́ти души́ его́ непра́вды: и вся́ко сло́во не утаи́тся предъ царе́мъ, ты́ же стои́ши сопроти́вно.

И рече́ Иоа́въ: сiе́ а́зъ начну́, не та́ко пребу́ду предъ тобо́ю. И взя́ Иоа́въ три́ стрѣлы́ въ ру́цѣ свои́, и вонзе́ я́ въ се́рдце Авессало́му. И еще́ ему́ жи́ву су́щу на ду́бѣ,

и обступи́ша де́сять о́трокъ нося́щiи ору́жiе Иоа́вле, и порази́ша Авессало́ма, и умертви́ша его́.

И воструби́ Иоа́въ трубо́ю ро́жаною, и возврати́шася лю́дiе не гна́ти вслѣ́дъ Изра́иля, я́ко щадя́ше Иоа́въ люді́й.

И взя́ Иоа́въ Авессало́ма, и вве́рже его́ въ про́пасть вели́ку въ дубра́вѣ, и складе́ надъ ни́мъ ку́пу ка́менiя вели́ку зѣло́. И вси́ Изра́илтяне бѣжа́ша кі́йждо въ селе́нiя своя́.

Авессало́мъ же еще́ жи́въ сы́й, взя́ и поста́ви себѣ́ сто́лпъ во юдо́ли ца́рстѣй, рече́ бо, я́ко нѣ́сть ми́ сы́на на па́мять и́мене моего́: и нарече́ сто́лпъ и́менемъ свои́мъ и нарече́ его́ рука́ Авессало́мля, да́же до дне́шняго дне́.

И Ахимаа́съ сы́нъ садо́ковъ рече́ ко Иоа́ву: потеку́ ны́нѣ и возвѣщу́ царю́, я́ко суди́ ему́ Госпо́дь от руки́ враго́въ его́.

И рече́ ему́ Иоа́въ: нѣ́си му́жъ ты́ возвѣща́яй бла́го дне́сь, но возвѣсти́ши въ де́нь другі́й: въ дне́шнiй же де́нь не добро́ возвѣще́нiе, поне́же сы́нъ царе́въ у́мре.

И рече́ Иоа́въ хусі́ю: ше́дъ повѣ́ждь царю́ ели́ка ви́дѣлъ еси́. И поклони́ся хусі́й Иоа́ву и отъи́де.

И приложи́ еще́ Ахимаа́съ сы́нъ садо́ковъ и рече́ ко Иоа́ву: что́ бу́детъ, а́ще и а́зъ теку́ вслѣ́дъ хусі́а? И рече́ Иоа́въ: почто́ ты́ хо́щеши тещи́, сы́не мо́й? гряди́, нѣ́сть тебѣ́ возвѣще́нiе въ по́льзу иду́щему.

И рече́ Ахимаа́съ: что́ бо а́ще потеку́? И рече́ ему́ Иоа́въ: тецы́. И бѣжа́ше Ахимаа́съ путе́мъ ра́внымъ и предвари́ хусі́а.

Дави́дъ же сѣдя́ще посредѣ́ двою́ вра́тъ. И изы́де стра́жъ на кро́въ вра́тъ ко стѣнѣ́, и воздви́же о́чи свои́, и ви́дѣ, и се́, му́жъ текі́й еди́нъ предъ ни́мъ.

И возопи́ стра́жъ и сказа́ царе́ви. И рече́ ца́рь: а́ще еди́нъ е́сть, бла́го возвѣще́нiе во устѣ́хъ его́. И идя́ше иды́й и приближа́яся.

И ви́дѣ стра́жъ му́жа друга́го теку́ща, и возопи́ къ две́ремъ и рече́: се́, му́жъ и другі́й теку́щь еди́нъ. И рече́ ца́рь: и то́й е́сть бла́го возвѣща́яй.

И рече́ стра́жъ: а́зъ ви́жду тече́нiе пе́рваго, я́ко тече́нiе Ахимаа́са сы́на садо́кова. И рече́ ца́рь: му́жъ бла́гъ се́й, и возвѣ́стiе благо́е прiи́детъ.

И возопи́ Ахимаа́съ и рече́ ко царю́: ми́ръ. И поклони́ся царю́ лице́мъ свои́мъ на зе́млю и рече́: благослове́нъ Госпо́дь Бо́гъ тво́й, и́же затвори́ муже́й воздви́гшихъ ру́ки своя́ на господи́на моего́ царя́.

И рече́ ца́рь: ми́ръ ли о́трочищу Авессало́му? И рече́ Ахимаа́съ: ви́дѣхъ мно́жество вели́ко веселя́щееся, егда́ отпуща́ше ра́бъ царе́въ Иоа́въ раба́ твоего́, и не разумѣ́хъ что́ та́мо.

И рече́ ца́рь: возврати́ся, и ста́ни здѣ́. И ше́дъ ста́ созади́.

И се́, хусі́й вслѣ́дъ его́ прiи́де и рече́ царю́: возвѣща́ется бла́го господи́ну моему́ царю́, я́ко суди́ тебѣ́ Госпо́дь дне́сь от руки́ всѣ́хъ востаю́щихъ на тя́.

И рече́ ца́рь къ хусі́ю: ми́ръ ли о́трочищу Авессало́му? И рече́ хусі́й: да бу́дутъ, я́коже о́трочищь, врази́ господи́на моего́ царя́, и вси́ ели́цы воста́ша на́нь зло́бою.

И смяте́ся ца́рь, и взы́де на го́рницу я́же на вратѣ́хъ, и пла́кася: и та́ко глаго́лаше, егда́ пла́каше: сы́не мо́й, Авессало́ме, сы́не мо́й, сы́не мо́й, Авессало́ме: кто́ да́стъ сме́рть мнѣ́ вмѣ́сто тебе́? а́зъ вмѣ́сто тебе́, Авессало́ме, сы́не мо́й, сы́не мо́й, сы́не мо́й Авессало́ме.

И повѣ́даша Иоа́ву, глаго́люще: се́, ца́рь пла́четъ и рыда́етъ о Авессало́мѣ.

И бы́сть спасе́нiе въ то́й де́нь въ рыда́нiе всѣ́мъ лю́демъ, услы́шаша бо лю́дiе въ то́й де́нь, глаго́люще: я́ко печа́ленъ е́сть ца́рь о сы́нѣ свое́мъ.

И украда́хуся лю́дiе въ то́й де́нь е́же входи́ти во гра́дъ, я́коже украда́ются лю́дiе посра́мленнiи, внегда́ бѣ́гати и́мъ на бра́ни.

И ца́рь покры́ лице́ свое́: и возопи́ ца́рь гла́сомъ вели́кимъ, глаго́ля: сы́не мо́й, Авессало́ме, Авессало́ме, сы́не мо́й.

И вни́де Иоа́въ къ царю́ въ до́мъ и рече́: посрами́лъ еси́ дне́сь ли́ца ра́бъ твои́хъ всѣ́хъ изъе́мшихъ тя́ дне́сь и ду́шу сыно́въ твои́хъ и дще́рей твои́хъ и ду́шу же́нъ твои́хъ и подло́жницъ твои́хъ,

е́же люби́ти ненави́дящыя тебе́ и ненави́дѣти лю́бящыя тя́: и яви́лъ еси́ дне́сь, я́ко не су́ть тебѣ́ кня́зи, ниже́ о́троцы: но разумѣ́хъ дне́сь, я́ко а́ще бы Авессало́мъ жи́въ бы́лъ, мы́ вси́ дне́сь ме́ртвы бы́хомъ бы́ли, я́ко тогда́ пра́во бы́ло бы предъ очи́ма твои́ма:

и ны́нѣ воста́въ изы́ди и глаго́ли въ сердца́ рабо́въ твои́хъ, я́ко о Го́сподѣ кля́хся, я́ко а́ще не изы́деши дне́сь, не оста́нетъ ни́ еди́нъ му́жъ съ тобо́ю въ но́щь сiю́: и разумѣ́й въ себѣ́, я́ко зло́ ти́ е́сть сiе́ па́че всѣ́хъ зо́лъ, я́же прiидо́ша на тя́ от ю́ности твоея́ до ны́нѣ.

И воста́ ца́рь и сѣ́де при две́рехъ. И возвѣсти́ша всѣ́мъ лю́демъ глаго́люще: се́, ца́рь сѣди́тъ въ две́рехъ. И внидо́ша вси́ лю́дiе предъ лице́ царе́во предъ две́ри: му́жiе же Изра́илевы бѣжа́ша во селе́нiя своя́.

И пря́хуся вси́ лю́дiе во всѣ́хъ колѣ́нахъ Изра́илевыхъ, глаго́люще: ца́рь дави́дъ изба́ви ны́ от всѣ́хъ вра́гъ на́шихъ, и се́, изъя́ на́съ от руки́ иноплеме́нничи, и ны́нѣ бѣжа́ от земли́ и от ца́рства своего́ и от Авессало́ма:

Авессало́мъ же, его́же пома́захомъ надъ на́ми, у́мре на бра́ни: и ны́нѣ что́ вы́ молчи́те, е́же возврати́ти царя́? И глаго́лъ всего́ Изра́иля прiи́де ко царю́.

И ца́рь дави́дъ посла́ ко садо́ку и ко Авiаѳа́ру иере́омъ, глаго́ля: рцы́те старѣ́йшинамъ Иу́динымъ, глаго́люще: почто́ бы́сте послѣ́днiи, е́же возврати́ти царя́ въ до́мъ его́? сло́во же всего́ Изра́иля прiи́де къ царю́ въ до́мъ его́:

бра́тiя моя́ вы́, ко́сти моя́ и пло́ть моя́ вы́ есте́, то́ почто́ бы́сте послѣ́днiи, е́же возврати́ти царя́ въ до́мъ его́?

и Амесса́ю рцы́те: нѣ́си ли ко́сть моя́ и пло́ть моя́ ты́? и ны́нѣ сiя́ ми́ да сотвори́тъ Бо́гъ и сiя́ да приложи́тъ, а́ще не бу́деши кня́зь си́лы предо мно́ю во вся́ дни́ вмѣ́сто Иоа́ва.

И преклони́ сердца́ всѣ́хъ муже́й Иу́диныхъ я́ко му́жа еди́наго. И посла́ша къ царю́, глаго́люще: возврати́ся ты́ и вси́ раби́ твои́.

И возврати́ся ца́рь и прiи́де до Иорда́на, и му́жiе Иу́дины прiидо́ша въ Галга́лы е́же изы́ти на срѣ́тенiе царю́, превести́ царя́ чрезъ Иорда́нъ.

И ускори́ Семе́й сы́нъ Гира́нь сы́на Иемині́ева, и́же от ваури́ма, и сни́де съ мужми́ Иу́диными во срѣ́тенiе царю́ дави́ду,

и ты́сяща муже́й съ ни́мъ от Венiами́на, и Сива́ о́трокъ до́му Сау́ля, и пятьна́десять сыно́въ его́ съ ни́мъ, и два́десять рабо́въ его́ съ ни́мъ: и упра́виша на Иорда́нъ пу́ть предъ царе́мъ,

и послужи́ша служе́нiемъ о преведе́нiи царе́вѣ. И пре́йде прехо́дъ е́же превести́ до́мъ царе́въ и сотвори́ти пра́вое предъ очи́ма его́. И Семе́й сы́нъ Гира́нь паде́ на лицы́ свое́мъ предъ царе́мъ, егда́ прехожда́ше Иорда́нъ,

и рече́ ко царю́: да не вмѣни́тъ господи́нъ мо́й беззако́нiя, и не помяни́ ели́ка непра́вдова ра́бъ тво́й въ де́нь о́нъ, въ о́ньже господи́нъ мо́й ца́рь исхожда́ше изъ Иерусали́ма, е́же содержа́ти царю́ въ се́рдцы свое́мъ:

поне́же разумѣ́ ра́бъ тво́й, я́ко а́зъ согрѣши́хъ, и се́, а́зъ прiидо́хъ дне́сь пе́рвѣе всего́ Изра́иля и до́му Ио́сифля, е́же сни́ти ми́ на срѣ́тенiе господи́ну моему́ царю́.

И отвѣща́ Аве́сса сы́нъ сару́инъ и рече́: сего́ ли ра́ди не умертви́тся Семе́й, я́ко прокля́ христа́ Госпо́дня?

И рече́ дави́дъ: что́ мнѣ́ и ва́мъ, сы́нове сару́ины, я́ко бы́сте мнѣ́ дне́сь въ навѣ́тъ? дне́сь не умертви́тся му́жъ от Изра́иля, поне́же не вѣ́мъ ли, я́ко дне́сь ца́рствую а́зъ надъ Изра́илемъ?

и рече́ ца́рь и Семе́ю: не у́мреши. И кля́тся ему́ ца́рь.

И се́, мемфивосѳе́й сы́нъ Ионаѳа́на сы́на Сау́ля сни́де на срѣ́тенiе царю́, и не омы́ но́гъ свои́хъ, и не обрѣ́за ногте́й, ниже́ упра́ви брады́ своея́, и ри́зъ свои́хъ не измы́ от дне́ того́, въ о́ньже изы́де ца́рь, до дне́ въ о́ньже то́й возврати́ся съ ми́ромъ.

И бы́сть егда́ вни́де во Иерусали́мъ на срѣ́тенiе царю́, и рече́ ему́ ца́рь: что́ я́ко не поше́лъ еси́ со мно́ю, мемфивосѳе́е?

И рече́ къ нему́ мемфивосѳе́й: го́споди мо́й царю́, пренебреже́ мене́ ра́бъ мо́й, я́ко рече́ ра́бъ тво́й ему́: осѣдла́й ми́ осля́, и вся́ду на не́, и пойду́ съ царе́мъ, я́ко хро́мъ ра́бъ тво́й:

и оболга́ раба́ твоего́ ко господи́ну моему́ царю́: и господи́нъ мо́й ца́рь я́ко а́нгелъ Бо́жiй, и сотвори́ благо́е предъ очи́ма твои́ма:

я́ко не бѣ́ ве́сь до́мъ отца́ моего́, ра́звѣ му́жiе [пови́ннiи] сме́рти господи́ну моему́ царю́, и посади́лъ еси́ раба́ твоего́ съ яду́щими на трапе́зѣ твое́й: и ко́е е́сть мнѣ́ еще́ оправда́нiе, и возопи́ти мнѣ́ еще́ къ царю́?

И рече́ ему́ ца́рь: почто́ глаго́леши еще́ словеса́ твоя́? рѣ́хъ тебѣ́ и Сивѣ́: раздѣли́те себѣ́ се́ла.

И рече́ мемфивосѳе́й къ царю́: и вся́ да во́зметъ, повнегда́ прiити́ господи́ну моему́ царю́ въ ми́рѣ въ до́мъ сво́й.

И верзеллі́й Галаади́тинъ сни́де изъ рогелли́ма, и пре́йде съ царе́мъ Иорда́нъ, е́же превести́ его́ чрезъ Иорда́нъ.

И верзеллі́й му́жъ ста́ръ зѣло́, сы́нъ осми́десяти лѣ́тъ, и то́й препита́ царя́, егда́ живя́ше въ Манаи́мѣ, я́ко му́жъ бѣ́ ве́лiй зѣло́.

И рече́ ца́рь къ верзеллі́ю: ты́ пре́йдеши со мно́ю, и препита́ю ста́рость твою́ со мно́ю во Иерусали́мѣ.

И рече́ верзеллі́й къ царю́: коли́цы дни́ лѣ́тъ живота́ моего́, я́ко да взы́ду съ царе́мъ во Иерусали́мъ?

сы́нъ осми́десяти лѣ́тъ а́зъ дне́сь е́смь: еда́ уразумѣ́ю посредѣ́ бла́га и посредѣ́ лука́ва? или́ уразумѣ́етъ еще́ ра́бъ тво́й, е́же я́мъ, или́ е́же пiю́? или́ услы́шу гла́съ еще́ пою́щихъ и воспѣва́ющихъ? и вску́ю бу́детъ еще́ ра́бъ тво́й въ тя́жесть господи́ну моему́ царю́?

ма́ло пре́йдетъ ра́бъ тво́й Иорда́нъ съ царе́мъ: и почто́ воздае́тъ ми́ ца́рь воздая́нiе сiе́?

да возврати́тся ны́нѣ ра́бъ тво́й, и умру́ во гра́дѣ мое́мъ, у гро́ба отца́ моего́ и ма́тере моея́: и се́, ра́бъ тво́й сы́нъ мо́й хамаа́мъ пре́йдетъ съ го́сподемъ мои́мъ царе́мъ, и сотвори́ ему́ благо́е предъ очи́ма твои́ма.

И рече́ ца́рь: со мно́ю да пре́йдетъ хамаа́мъ, и а́зъ сотворю́ ему́ благо́е предъ очи́ма мои́ма, и вся́ ели́ка избере́тъ себѣ́ у мене́, сотворю́ тебѣ́.

И преидо́ша вси́ лю́дiе Иорда́нъ, и ца́рь пре́йде, и цѣлова́ ца́рь верзеллі́а и благослови́ его́, и отпусти́ его́ въ до́мъ его́.

И пре́йде ца́рь въ Галга́лы, и хамаа́мъ пре́йде съ ни́мъ, и вси́ лю́дiе Иу́дины провожда́ху царя́ и по́лъ люді́й Изра́илевыхъ.

И се́, вси́ му́жiе Изра́илевы прiидо́ша къ царю́ и рѣ́ша къ царю́: что́ я́ко украдо́ша тебе́ бра́тiя на́шя му́жiе Иу́дины, и преведо́ша царя́ и до́мъ его́ чрезъ Иорда́нъ, и вси́ му́жiе дави́довы съ ни́мъ?

И отвѣща́ша вси́ му́жiе Иу́дины къ муже́мъ Изра́илевымъ и рѣ́ша: зане́ бли́жнiй на́мъ ца́рь: и почто́ та́ко разгнѣ́вастеся от словеси́ се́мъ? еда́ я́ди ядо́хомъ от царя́? или́ да́ры даде́ на́мъ, или́ да́ни отъя́ от на́съ?

И отвѣща́ша му́жiе Изра́илстiи къ муже́мъ Иу́динымъ и рѣ́ша: де́сять ру́къ мы́ у царя́, и въ дави́дѣ есмы́ па́че тебе́, и пе́рвенецъ а́зъ, не́жели ты́: и почто́ си́це укоря́еши мя́? и не вмѣни́ся сло́во мое́ пре́жде мене́ Иу́дѣ возврати́ти царя́ мнѣ́? И отягча́ сло́во муже́й Иу́диныхъ па́че слове́съ муже́й Изра́илевыхъ.

И та́мо бя́ше сы́нъ беззако́нный, и́мя же ему́ Саве́й, сы́нъ вохо́ровъ, му́жъ Иемині́овъ, и воструби́ трубо́ю ро́жаною и рече́: нѣ́сть на́мъ ча́сти въ дави́дѣ, ниже́ наслѣ́дiя на́мъ въ сы́нѣ Иессе́евѣ: [возврати́теся,] му́жiе Изра́илтестiи, въ селе́нiя ва́ша.

И отступи́ша вси́ му́жiе Изра́илевы от дави́да вслѣ́дъ Саве́а сы́на вохо́рова: му́жiе же Иу́дины прилѣпи́шася къ царю́ своему́ от Иорда́на да́же и до Иерусали́ма.

И вни́де дави́дъ въ до́мъ сво́й во Иерусали́мъ, и взя́ ца́рь де́сять же́нъ подло́жницъ свои́хъ, я́же оста́ви стрещи́ до́мъ, и даде́ и́хъ въ до́мъ стражбы́: и препита́ и́хъ, и [отто́лѣ] не вни́де къ ни́мъ: и бѣ́ша храни́ми до дне́ сме́рти своея́, вдо́вски живу́щя.

И рече́ ца́рь ко Амесса́ю: созови́ ми му́жы Иу́дины въ три́ дни́, ты́ же здѣ́ ста́ни.

И по́йде Амесса́й созва́ти муже́й Иу́диныхъ, и уме́дли от вре́мене, въ не́же повелѣ́ ему́ дави́дъ.

И рече́ дави́дъ ко Аве́ссѣ: ны́нѣ зло́ сотвори́тъ на́мъ Саве́й сы́нъ вохо́рь па́че Авессало́ма: и ны́нѣ ты́ поими́ съ собо́ю о́троки господи́на своего́, и пожени́ вслѣ́дъ его́, да не ка́ко обря́щетъ себѣ́ гра́ды тве́рды и застѣни́тся от оче́съ на́шихъ.

И изыдо́ша вслѣ́дъ его́ Аве́сса и му́жiе Иоа́вли, и хереѳѳи́ и фелеѳѳи́ и вси́ си́льнiи, и изыдо́ша изъ Иерусали́ма гна́ти вслѣ́дъ Саве́а сы́на вохо́рова.

И ті́и [бя́ху] у ка́мене вели́каго, и́же въ гавао́нѣ, и Амесса́й вни́де предъ ни́ми: Иоа́въ же препоя́санъ ри́зами одѣя́нiя своего́, и верху́ того́ препоя́санъ мече́мъ припря́женымъ при чре́слѣхъ его́ въ ножна́хъ его́, и егда́ отъи́де, и ме́чь изсу́нуся и паде́.

И рече́ Иоа́въ Амесса́ю: здра́въ ли еси́, бра́те? И взя́ Иоа́въ руко́ю десно́ю за браду́ Амесса́еву лобза́ти его́:

Амесса́й же не побреже́ся меча́, и́же въ руцѣ́ Иоа́вли: и уда́ри его́ Иоа́въ мече́мъ въ чре́сла его́, и излiя́ся чре́во его́ на зе́млю, и не повтори́ ему́, и у́мре [амесса́й]. Иоа́въ же и Аве́сса бра́тъ его́ гна́ста вслѣ́дъ Саве́а сы́на вохо́ря.

И му́жъ ста́ надъ ни́мъ от о́трокъ Иоа́влихъ и рече́: кто́ хо́щетъ [бы́ти] Иоа́вль, и кто́ дави́довъ, вслѣ́дъ Иоа́ва [да и́детъ].

Амесса́й же ме́ртвъ валя́шеся въ крови́ посредѣ́ пути́. И ви́дѣ му́жъ, я́ко остановля́хуся надъ ни́мъ вси́ лю́дiе, и соврати́ Амесса́я съ пути́ на село́, и возложи́ на него́ ри́зу, поне́же ви́дяше вся́каго приходя́ща надъ ни́мъ стоя́вша:

и бы́сть егда́ принесе́ от пути́, преидо́ша вси́ му́жiе Изра́илевы вслѣ́дъ Иоа́ва, е́же гна́ти вслѣ́дъ Саве́а сы́на вохо́ря.

И се́й про́йде вся́ колѣ́на Изра́илева во Аве́ль и во веѳма́ху: и вси́ въ ха́ррѣ, и вси́ гра́ды собра́шася, и идо́ша вслѣ́дъ его́,

и прiидо́ша и ополчи́шася на него́ о́крестъ во Аве́ли и во веѳма́хѣ: и насы́паша зе́млю ко гра́ду, и ста́ на предстѣ́нiи: и вси́ лю́дiе и́же со Иоа́вомъ помышля́ху низложи́ти стѣ́ну [гра́дскую].

И возопи́ жена́ му́драя со стѣны́ и рече́: слы́шите, слы́шите, рцы́те ны́нѣ Иоа́ву, да прибли́жится до здѣ́, и возглаго́лю къ нему́.

И прибли́жися къ не́й [Иоа́въ], и рече́ жена́: ты́ ли еси́ Иоа́въ? О́нъ же рече́: а́зъ. И рече́ ему́: послу́шай слове́съ рабы́ твоея́. И рече́ Иоа́въ: послу́шаю, а́зъ е́смь.

И рече́ глаго́лющи: сло́во глаго́лаша въ пе́рвыхъ, глаго́люще: вопроша́емь вопроше́нъ бы́сть во Аве́ли и въ да́нѣ, а́ще оскудѣ́ша, я́же положи́ша вѣ́рнiи Изра́илевы: вопроша́юще да вопро́сятъ во Аве́ли, и та́ко рече́, а́ще оскудѣ́ша:

а́зъ е́смь ми́рная утвержде́нiй Изра́илевыхъ, ты́ же и́щеши умертви́ти гра́дъ и ма́терь градо́въ Изра́илевыхъ: и почто́ потопля́еши достоя́нiе Госпо́дне?

И отвѣща́ Иоа́въ и рече́: ми́лостивъ мнѣ́, ми́лостивъ мнѣ́, а́ще потоплю́ и а́ще разрушу́:

не та́ко сло́во, я́ко му́жъ съ горы́ Ефре́мли, Саве́й сы́нъ вохо́рь и́мя ему́, и воздви́же ру́ку свою́ на царя́ дави́да: дади́те ми́ того́ еди́наго, и отиду́ от гра́да. И рече́ жена́ ко Иоа́ву: се́, глава́ его́ све́ржется къ тебѣ́ со стѣны́.

И вни́де жена́ ко всѣ́мъ лю́демъ и глаго́ла ко всему́ гра́ду му́дростiю свое́ю, отъя́ти главу́ Саве́а сы́на вохо́ря. И отсѣко́ша главу́ Саве́а сы́на вохо́ря, и сверго́ша ю́ ко Иоа́ву. И Иоа́въ воструби́ въ трубу́, и разыдо́шася му́жiе от гра́да вси́ въ селе́нiя своя́. Иоа́въ же возврати́ся во Иерусали́мъ ко царю́.

И [бѣ́] Иоа́въ надъ все́ю си́лою Изра́илевою, и ване́а сы́нъ Иода́евъ надъ хереѳѳи́ и надъ фелеѳѳи́,

Адонира́мъ же надъ да́нми, и Иосафа́тъ сы́нъ Ахилу́ѳовъ воспомина́яй,

и суса́ книго́чiй, садо́къ же и Авiаѳа́ръ иере́е,

Ира́съ же Иари́нь бы́сть жре́цъ дави́довъ.

И бы́сть гла́дъ на земли́ во дни́ дави́довы три́ лѣ́та, лѣ́то по лѣ́ту. И вопроси́ дави́дъ лица́ Госпо́дня и рече́ Госпо́дь: надъ Сау́ломъ и надъ до́момъ его́ оби́да въ сме́рти крове́й его́, поне́же умертви́ гаваони́ты.

И призва́ ца́рь дави́дъ гаваони́ты и рече́ къ ни́мъ: и гаваони́тяне не су́ть сы́нове Изра́илевы, но то́кмо от оста́тковъ Аморре́йскихъ, и сы́нове Изра́илевы кля́шася и́мъ: Сау́лъ же взыска́ порази́ти я́, внегда́ поревнова́ти ему́ по сынѣ́хъ Изра́илевыхъ и Иу́диныхъ.

И рече́ дави́дъ ко гаваони́тяномъ: что́ сотворю́ ва́мъ? и чи́мъ умолю́, да благослови́те достоя́нiе Госпо́дне?

И рѣ́ша ему́ гаваони́тяне: нѣ́сть на́мъ сребра́ или́ зла́та со Сау́ломъ и съ до́момъ его́, и нѣ́сть на́мъ му́жа умертви́ти от всего́ Изра́иля. И рече́: что́ вы́ глаго́лете, и сотворю́ ва́мъ?

И рѣ́ша ко царю́: му́жа, и́же соверши́ надъ на́ми и погна́ ны, и́же умы́сли потреби́ти ны́, потреби́мъ его́, да не бу́детъ во всѣ́хъ предѣ́лѣхъ Изра́илевыхъ:

дади́те на́мъ се́дмь муже́й от сыно́въ его́, и повѣ́симъ и́хъ на со́лнцѣ Го́сподеви въ гавао́нѣ Сау́ли избра́нныхъ Госпо́днихъ. И рече́ ца́рь: а́зъ да́мъ.

И пощадѣ́ ца́рь мемфивосѳе́а, сы́на Ионаѳа́ня сы́на Сау́ля, кля́твы ра́ди Госпо́дни, я́же посредѣ́ и́хъ и посредѣ́ дави́да и посредѣ́ Ионаѳа́на сы́на Сау́ля.

И взя́ ца́рь два́ сы́на ресфы́ дще́ре Аі́а, подло́жницы Сау́ли, и́хже роди́ Сау́лу, ермоні́а и мемфивосѳе́а, и пя́ть сыно́въ Мелхо́лы дще́ре Сау́ли и́хже роди́ есдрiи́лу сы́ну верзеллі́а моулаѳі́ева,

и даде́ и́хъ въ ру́ки гаваони́томъ. И повѣ́сиша я́ на со́лнцѣ на горѣ́ предъ Го́сподемъ, и падо́ша та́мо сі́и се́дмь вку́пѣ: ті́и же умро́ша во дне́хъ жа́твы пе́рвыхъ, въ нача́лѣ жа́твы ячме́ня.

И взя́ ресфа́ дщи́ Аі́ина вре́тище, и потче́ е́ себѣ́ при ка́мени, въ нача́лѣ жа́твы ячме́ня до́ндеже снидо́ша на ни́хъ во́ды Бо́жiя съ небесе́, и не даде́ пти́цамъ небе́снымъ дне́мъ почи́ти на ни́хъ, ниже́ звѣре́мъ земны́мъ но́щiю.

И повѣ́даша дави́ду вся́ ели́ка сотвори́ ресфа́ дще́рь Аі́а, подло́жница Сау́ля. И истлѣ́ша, и взя́ я́ да́нъ сы́нъ Ио́й, и́же от исча́дiй исполи́новыхъ.

И и́де дави́дъ, и взя́ ко́сти Сау́ли и ко́сти Ионаѳа́на сы́на его́ от муже́й сыно́въ Иави́са Галаа́дскаго, и́же украдо́ша и́хъ от сто́гны веѳса́ни, зане́ повѣ́сиша и́хъ та́мо иноплеме́нницы въ де́нь, въ о́ньже порази́ша иноплеме́нницы Сау́ла въ гелву́и.

И вознесе́ дави́дъ ко́сти Сау́ли отту́ду и ко́сти Ионаѳа́на сы́на его́, и собра́ ко́сти повѣ́шеныхъ на со́лнцѣ:

и погребо́ша ко́сти Сау́ли и ко́сти Ионаѳа́на сы́на его́, и ко́сти повѣ́шеныхъ на со́лнцѣ, въ земли́ Венiами́новѣ, при краи́ во гро́бѣ ки́са отца́ его́, и сотвори́ша вся́ ели́ка заповѣ́да ца́рь. И послу́ша Бо́гъ земли́ по си́хъ.

И бы́сть па́ки бра́нь иноплеме́нникомъ со Изра́илтяны. И сни́де дави́дъ и о́троцы его́ съ ни́мъ, и би́шася со иноплеме́нники: и утруди́ся дави́дъ.

И Иесві́й, и́же бѣ́ от вну́къ Рафа́нихъ, [у него́же] бѣ́ вѣ́съ копiя́ его́ три́ста Си́кль вѣ́са мѣ́дяна, и то́й бѣ́ препоя́санъ ору́жiемъ, и хотя́ше порази́ти дави́да.

И помо́же ему́ Аве́сса сы́нъ сару́инъ, и изба́ви дави́да Аве́сса, и порази́ иноплеме́нника, и умертви́ его́. Тогда́ кля́шася му́жiе дави́довы, глаго́люще: не изы́деши ктому́ съ на́ми на бра́нь, да не угаси́ши свѣти́лника Изра́илева.

И бы́сть по си́хъ еще́ бра́нь въ ге́ѳѣ со иноплеме́нники: тогда́ порази́ совохе́й и́же от Асо́ѳы со́бранныя вну́ки гига́нтовы.

И бы́сть па́ки бра́нь въ ро́мѣ со иноплеме́нники: и порази́ Елеана́нъ сы́нъ Арiорги́ма Виѳлее́млянинъ голiа́ѳа и́же от геѳѳе́а, и дре́во копiя́ его́ бы́сть а́ки наво́й тку́щихъ.

И бы́сть па́ки бра́нь въ ге́ѳѣ: и бѣ́ му́жъ от Мадо́на, и пе́рсты ру́къ его́ и пе́рсты но́гъ его́ по шести́, число́мъ два́десять четы́ри: и то́й роди́ся от Рафы́,

и уничижи́ Изра́иля: и уби́ его́ Ионаѳа́нъ сы́нъ Сафа́я бра́та дави́дова.

Четы́ри сі́и роди́шася вну́цы гига́нтовы Рафѣ́ въ ге́ѳѣ, и падо́ша от руку́ дави́дову и от руку́ рабо́въ его́.

И глаго́ла дави́дъ ко Го́споду словеса́ пѣ́сни сея́ въ де́нь, въ о́ньже изба́ви и Госпо́дь изъ руки́ всѣ́хъ вра́гъ его́ и изъ руки́ Сау́ловы,

и рече́ пѣ́снь: Го́споди, ка́меню мо́й и утвержде́нiе мое́, и избавля́яй мя́ мнѣ́:

Бо́гъ мо́й, храни́тель мо́й бу́детъ мнѣ́, упова́я бу́ду на него́: защи́тникъ мо́й и ро́гъ спасе́нiя моего́, засту́пникъ мо́й и прибѣ́жище мое́ спасе́нiя моего́, от непра́веднаго спасе́ши мя́.

Хва́льнаго призову́ Го́спода, и от вра́гъ мои́хъ спасу́ся:

я́ко одержа́ша мя́ болѣ́зни сме́ртныя и пото́цы беззако́нiя смято́ша мя́,

болѣ́зни сме́ртныя обыдо́ша мя́, предвари́ша мя́ жесто́кости сме́ртныя.

Внегда́ скорбѣ́ти ми́ призову́ Го́спода, и къ Бо́гу моему́ воззову́, и услы́шитъ от хра́ма свята́го своего́ гла́съ мо́й, и во́пль мо́й вни́детъ во у́шы его́.

И смяте́ся и тре́петна бы́сть земля́, и основа́нiя небесе́ смято́шася и подвиго́шася, я́ко прогнѣ́вася на ня́ Госпо́дь:

взы́де ды́мъ гнѣ́вомъ его́, и о́гнь изъ у́стъ его́ поя́стъ: у́глiе возгорѣ́шася от него́,

и преклони́ небеса́ и сни́де, и мра́къ подъ нога́ма его́,

и всѣ́де на херуви́мы и летѣ́, и яви́ся на крилу́ вѣ́треню,

и положи́ тму́ закро́въ сво́й: о́крестъ его́ селе́нiе его́, темноту́ во́дъ огусти́ во о́блацѣхъ возду́шныхъ:

от сiя́нiя предъ ни́мъ разгорѣ́шася у́глiе о́гненнiи.

И возгремѣ́ съ небесе́ Госпо́дь, и вы́шнiй даде́ гла́съ сво́й,

и посла́ стрѣ́лы, и расточи́ и́хъ: и блесну́ мо́лнiю, и устраши́ я́:

и яви́шася исто́чницы морсті́и, и откры́шася основа́нiя вселе́нныя от запреще́нiя Госпо́дня, от дохнове́нiя Ду́ха гнѣ́ва его́:

посла́ съ высоты́ и прiя́тъ мя́, извлече́ мя от во́дъ мно́гихъ:

изба́ви мя́ от вра́гъ мои́хъ си́льныхъ и от ненави́дящихъ мя́, я́ко укрѣпи́шася па́че мене́:

предвари́ша мя́ въ де́нь печа́ли моея́. И бы́сть Госпо́дь утвержде́нiе мое́,

и изведе́ мя на широту́, и изба́ви мя́, я́ко благоволи́ во мнѣ́.

И воздаде́ ми Госпо́дь по пра́вдѣ мое́й, и по чистотѣ́ руку́ мое́ю воздаде́ ми,

я́ко сохрани́хъ пути́ Госпо́дни и не нече́ствовахъ от Бо́га моего́,

я́ко вся́ судьбы́ его́ предо мно́ю, и оправда́нiя его́ не отступи́ша от мене́,

и бу́ду непоро́ченъ ему́, и сохраню́ся от беззако́нiя моего́.

И возда́стъ ми́ Госпо́дь по пра́вдѣ мое́й и по чистотѣ́ руку́ мое́ю предъ очи́ма его́.

Съ преподо́бнымъ преподо́бенъ бу́деши, и съ му́жемъ непови́ннымъ непови́ненъ бу́деши:

и со избра́ннымъ избра́нъ бу́деши, и со стропти́вымъ разврати́шися:

лю́ди же смире́нныя спасе́ши, и о́чи го́рдыхъ смири́ши.

Я́ко ты́ просвѣща́еши свѣти́лникъ мо́й, Го́споди, и Госпо́дь просвѣти́тъ ми́ тму́ мою́:

я́ко тобо́ю потеку́ препоя́санъ, и о Бо́зѣ мое́мъ прелѣ́зу стѣ́ну.

Крѣ́покъ, непоро́ченъ пу́ть его́: глаго́лъ Госпо́день держа́венъ, разжже́нъ: защи́тникъ е́сть всѣ́мъ упова́ющымъ на него́.

Я́ко кто́ крѣ́покъ ра́звѣ Го́спода? и кто́ творе́цъ ра́звѣ Бо́га на́шего?

Крѣ́покъ укрѣпля́яй мя́ си́лою, и положи́ непоро́ченъ пу́ть мо́й:

положи́вый но́зѣ мои́ я́ко еле́ни, и на высо́кихъ поставля́яй мя́:

науча́яй ру́цѣ мои́ на бра́нь, и положи́вый лу́къ мѣ́дянъ мы́шца моя́.

И да́лъ ми́ еси́ защище́нiе спасе́нiя моего́, и кро́тость твоя́ умно́жи мя́.

Разшири́лъ еси́ стопы́ моя́ подо мно́ю, и не позы́бнустѣся го́лени мои́.

Пожену́ враги́ моя́ и потреблю́ я́, и не возвращу́ся до́ндеже сконча́ю и́хъ:

и сокрушу́ и́хъ, и не воста́нутъ, и паду́тъ подъ нога́ма мои́ма.

И укрѣпи́ши мя́ си́лою на бра́нь, подклони́ши востаю́щыя на мя́ подъ мя́.

И враги́ моя́ да́лъ ми́ еси́ хребе́тъ, ненави́дящыя мя́, и умертви́лъ еси́ и́хъ:

возопiю́тъ, и нѣ́сть помо́щника, ко Го́споду, и не услы́ша и́хъ:

и истни́хъ я́ я́ко пра́хъ земны́й, я́ко бре́нiе путі́й истончи́хъ я́.

И изба́виши мя́ от прерѣка́нiя люді́й мои́хъ, сохрани́ши мя́ въ главу́ язы́ковъ. И лю́дiе, и́хже не вѣ́дяхъ, рабо́таша ми́.

Сы́нове чужді́и солга́ша ми́, въ слу́хъ у́ха услы́ша мя́:

сы́нове чужді́и отве́ржени бу́дутъ, и вострепе́щутъ во градѣ́хъ свои́хъ.

Жи́въ Госпо́дь, и благослове́нъ храни́тель мо́й, и вознесе́тся Бо́гъ мо́й, храни́тель спасе́нiя моего́.

Крѣ́пкiй Госпо́дь дая́й отмще́нiя мнѣ́ и наказу́яй лю́ди подъ мя́,

и изводя́й мя́ от вра́гъ мои́хъ, и от востаю́щихъ на мя́ вознесе́ши мя́, от му́жа непра́ведна изба́виши мя́.

Сего́ ра́ди исповѣ́мся тебѣ́, Го́споди, во язы́цѣхъ, и и́мени твоему́ воспою́:

велича́яй спасе́нiя царя́ своего́, и творя́й ми́лость христу́ своему́ дави́ду и сѣ́мени его́ до вѣ́ка.

И сiя́ словеса́ дави́дова послѣ́дняя. Вѣ́ренъ дави́дъ сы́нъ Иессе́овъ, и вѣ́ренъ му́жъ, его́же возста́ви Госпо́дь въ христа́ Бо́га Иа́ковля, и благолѣ́пны псалмы́ Изра́илевы.

И Ду́хъ Госпо́день глаго́ла во мнѣ́, и сло́во его́ на язы́цѣ мое́мъ.

Глаго́летъ Бо́гъ Изра́илевъ: мнѣ́ глаго́ла храни́тель Изра́илевъ при́тчу: рѣ́хъ въ человѣ́цѣхъ: ка́ко удержите́ стра́хъ Бо́жiй?

И во свѣ́тѣ Бо́жiи у́треннѣмъ, и возсiя́ со́лнце зау́тра, не пре́йде от сiя́нiя, и я́ко от дождя́ зла́чна от земли́.

Не та́ко бо до́мъ мо́й съ крѣ́пкимъ: завѣ́тъ бо вѣ́ченъ положи́ ми, гото́въ во вся́комъ вре́мени сохране́нъ: я́ко все́ спасе́нiе мое́ и все́ хотѣ́нiе во Го́сподѣ, я́ко не и́мать прозя́бнути беззако́нный.

Я́коже те́рнiе изве́ржено вси́ сі́и, я́ко не во́змутся руко́ю,

и му́жъ не потруди́тся въ ни́хъ: и мно́жество желѣ́за, и дре́во копі́йное, и огне́мъ сожже́тъ, и попаля́тся въ срамоту́ свою́.

Сiя́ имена́ си́льныхъ дави́довыхъ: Иевосѳе́й Ханане́анинъ кня́зь тре́тiяго е́сть: Адино́нъ Асоне́й, се́й обнажи́ ме́чь сво́й на о́смь со́тъ во́иновъ [и побѣди́] еди́ною.

И по не́мъ Елеаза́ръ, сы́нъ отца́ бра́та его́, въ трiе́хъ си́льныхъ бра́тiяхъ, се́й бѣ́ со дави́домъ [во сирра́нѣ] внегда́ поноси́ти ему́ во иноплеме́нницѣхъ: и иноплеме́нницы собра́шася та́мо на бра́нь,

и изыдо́ша му́жiе Изра́илевы проти́ву лица́ и́хъ, и то́й воста́ и убива́ше иноплеме́нники, до́ндеже утруди́ся рука́ его́ и прильпе́ рука́ его́ къ мечу́: и сотвори́ Госпо́дь спасе́нiе вели́ко въ то́й де́нь: и лю́дiе обрати́шася вслѣ́дъ его́ то́кмо совлача́ти.

И по не́мъ самаі́а сы́нъ а́сы, Арухе́йскiй: и собра́шася иноплеме́нницы во Ѳирі́ю: и бѣ́ та́мо ча́сть села́ испо́лнь ля́щи: и лю́дiе бѣжа́ша от лица́ иноплеме́ннича:

и ста́ а́ки сто́лпъ посредѣ́ ча́сти, и исхи́ти ю́, и порази́ иноплеме́нники: и сотвори́ Госпо́дь спасе́нiе вели́ко.

И снидо́ша три́ кня́зи от три́десятихъ, и прiидо́ша въ касо́нъ къ дави́ду въ верте́пъ Одолла́мъ: и чи́нове иноплеме́нникъ ополчи́шася во юдо́ли Рафаи́нстѣй.

И дави́дъ тогда́ бѣ́ во обдержа́нiи, и ста́нъ иноплеме́нническъ бѣ́ тогда́ въ Виѳлее́мѣ.

И возжада́ дави́дъ и рече́: кто́ напои́тъ мя́ водо́ю изъ ро́ва, и́же въ Виѳлее́мѣ при вратѣ́хъ? ста́нъ же бѣ́ тогда́ иноплеме́нничь въ Виѳлее́мѣ.

И расторго́ша трiе́ си́льнiи ополче́нiе иноплеме́нничо, и почерпо́ша воды́ изъ ро́ва Виѳлее́мскаго, и́же при вратѣ́хъ: и взя́ша, и прiидо́ша ко дави́ду, и не восхотѣ́ пи́ти ея́: и возлiя́ ю́ Го́споду

и рече́: ми́лостивъ мнѣ́, Го́споди, е́же сотвори́ти сiе́, кро́вь ли муже́й поше́дшихъ въ душа́хъ свои́хъ пи́ти и́мамъ? И не восхотѣ́ пи́ти ея́. Сiя́ сотвори́ша трiе́ си́льнiи.

И Аве́сса бра́тъ Иоа́вль сы́нъ сару́инъ, се́й бѣ́ кня́зь въ трiе́хъ, и се́й воздви́же копiе́ свое́ на три́ста я́звеныхъ, и тому́ и́мя е́сть въ трiе́хъ.

От трiе́хъ о́ныхъ сла́вный, и бы́сть и́мъ кня́зь, и да́же до трiе́хъ не прiи́де.

И ване́а сы́нъ Иода́евъ, му́жъ се́й премно́гъ въ дѣ́лѣхъ, от кавасаи́ла, и се́й уби́ два́ сы́на Арiи́ла Моа́вскаго: и то́й сни́де, и уби́ льва́ посредѣ́ ро́ва въ де́нь снѣ́женъ:

и то́й порази́ му́жа Еги́птянина, му́жа кра́сна, въ руцѣ́ же Еги́птянина копiе́ я́ко дре́во лѣ́ствицы кора́бленыя: и сни́де къ нему́ со па́лицею, и исто́рже копiе́ изъ руку́ Еги́птянина, и уби́ его́ копiе́мъ его́:

сiя́ сотвори́ ване́а сы́нъ Иода́евъ, и тому́ и́мя въ трiе́хъ си́льныхъ,

от трiе́хъ сла́вный, и ко трiе́мъ не прiи́де: и поста́ви его́ дави́дъ надъ таи́нники свои́ми.

И сiя́ имена́ си́льныхъ дави́да царя́: Асаи́лъ бра́тъ Иоа́вль, се́й въ три́десятихъ: Елеана́нъ сы́нъ отца́ бра́та его́ от Виѳлее́ма:

семо́ѳъ Ародiи́нъ:

хелли́съ келоѳі́йскiй: Ира́ сы́нъ екки́са Ѳекои́тскаго:

Авiезе́ръ Анаѳоѳи́тскiй: Савухе́й и́же от Асоѳи́ты:

Елло́нъ алони́тскiй: мое́й нетофаѳи́тянинъ:

ели́ сы́нъ Ваа́нь, и́же от нетофаѳи́тъ: еѳѳи́ сы́нъ Рива́нь от гавао́на сыно́въ Венiами́нихъ:

ване́асъ фараѳони́тскiй: урі́й от Наалге́а:

Арiи́лъ сы́нъ Аравоѳи́тянина: зао́ръ Варсами́тскiй:

Елеа́са сы́нъ Салавони́тскiй: Васе́й гони́тскiй:

Ионаѳа́нъ сы́нъ сама́на Арори́тскаго: Ахiа́нъ сы́нъ Арати́ Араѳу́рскаго:

Елифала́ѳъ сы́нъ маахiа́вль: Елiа́въ сы́нъ Ахитофе́ла гелони́тскаго:

Асараи́ карми́лскiй: уре́мъ сы́нъ Асви́:

и га́ла сы́нъ наѳа́новъ: и Ваа́нъ сы́нъ агари́нъ:

е́лли Аммани́тскiй: гелоре́й вироѳі́йскiй, нося́й ору́жiе Иоа́ва сы́на сару́ина:

Ира́съ еѳѳи́рскiй: гаре́въ иерѳе́йскiй: и урі́а геѳе́йскiй.

Всѣ́хъ три́десять и се́дмь.

И приложи́ Госпо́дь гнѣ́ву разгорѣ́тися во Изра́или, и подви́же въ ни́хъ дави́да, глаго́ля: иди́ и изочти́ Изра́иля и Иу́ду.

И рече́ ца́рь ко Иоа́ву кня́зю си́лы и́же съ ни́мъ: пройди́ ны́нѣ вся́ колѣ́на Изра́илева и Иу́дина, от Да́на да́же и до вирсаві́и, и сочти́ лю́ди, и да увѣ́мъ число́ лю́демъ.

И рече́ Иоа́въ ко царю́: да приложи́тъ Госпо́дь Бо́гъ тво́й къ лю́демъ твои́мъ, я́коже бы́ти и́мъ стори́цею, и о́чи господи́на моего́ царя́ да уви́дятъ: и господи́нъ мо́й ца́рь почто́ помышля́етъ о словеси́ се́мъ?

И превозмо́же сло́во царе́во ко Иоа́ву и ко князе́мъ си́лы. И изы́де Иоа́въ и кня́зи крѣ́пости предъ царе́мъ сочести́ лю́ди Изра́илевы.

И преидо́ша Иорда́нъ, и ополчи́шася во Арои́рѣ одесну́ю гра́да и́же посредѣ́ де́бри га́дъ и Елiезе́ръ.

И прiидо́ша въ Галаа́дъ и въ зе́млю Ѳавасо́нъ и исто́нъ и въ Да́су, и внидо́ша въ данида́нъ и обыдо́ша Сидо́нъ,

и прiидо́ша во мапса́ръ ти́рскiй и во вся́ гра́ды Еве́ины и въ Ханане́ины, и идо́ша на ю́гъ Иу́ды въ вирсаві́ю,

и обыдо́ша всю́ зе́млю, и прiидо́ша во Иерусали́мъ, сконча́вше де́вять ме́сяцъ и два́десять дні́й.

И даде́ Иоа́въ число́ сочте́ныхъ люді́й царю́: и бѣ́ Изра́иля число́мъ о́смь со́тъ ты́сящъ си́льныхъ держа́щихъ ору́жiе, и муже́й Иу́диныхъ пя́ть со́тъ ты́сящъ муже́й борце́въ.

И убоя́ся се́рдце дави́дово по счисле́нiи люді́й, и рече́ дави́дъ ко Го́споду: согрѣши́хъ зѣло́, я́ко сотвори́хъ глаго́лъ се́й: и ны́нѣ, Го́споди, отими́ беззако́нiе раба́ твоего́, я́ко обуя́хъ зѣло́.

И воста́ дави́дъ зау́тра: и сло́во Госпо́дне бы́сть ко га́ду проро́ку прозорли́вцу, глаго́ля:

иди́ и рцы́ дави́ду, глаго́ля: та́ко глаго́летъ Госпо́дь: тро́е а́зъ наведу́ на тя́, и избери́ себѣ́ еди́но от си́хъ, и сотворю́ ти.

И вни́де га́дъ къ дави́ду, и повѣ́да, и рече́ ему́: избери́ себѣ́ бы́ти: или́ прiи́дутъ тебѣ́ три́ лѣ́та гла́да на зе́млю твою́: или́ три́ ме́сяцы бѣ́гати и́маши предъ враги́ твои́ми, и бу́дутъ гоня́ще тя́: или́ три́ дни́ бы́ти сме́рти въ земли́ твое́й: ны́нѣ у́бо разумѣ́й и ви́ждь, что́ отвѣща́ю посла́вшему мя́.

И рече́ дави́дъ ко га́ду: тѣ́сна ми́ су́ть отвсю́ду зѣло́ три́ сiя́: да впаду́ у́бо въ ру́цѣ Госпо́дни, я́ко мно́ги су́ть щедро́ты его́ зѣло́: въ ру́цѣ же человѣ́чи да не впаду́. И избра́ себѣ́ дави́дъ сме́рть и дни́ жа́твенныя пшени́цы.

И даде́ Госпо́дь сме́рть во Изра́или от у́тра до часа́ обѣ́дняго, и нача́ся я́зва бы́ти въ лю́дехъ, и умро́ша от люді́й Госпо́днихъ от Да́на и до вирсаві́и се́дмьдесятъ ты́сящъ муже́й.

И простре́ а́нгелъ Бо́жiй ру́ку свою́ на Иерусали́мъ погуби́ти его́, и раска́яся Госпо́дь о злѣ́, и рече́ а́нгелу погубля́ющему лю́ди: дово́лно ны́нѣ, отими́ ру́ку твою́. И а́нгелъ Госпо́день бѣ́ стоя́ предъ гумно́мъ о́рны Иевусе́анина.

И рече́ дави́дъ ко Го́споду, егда́ ви́дѣ а́нгела бiю́ща лю́ди, и рече́: се́, а́зъ е́смь согрѣши́вый, а́зъ е́смь па́стырь зло́ сотвори́вый, а сі́и о́вцы что́ сотвори́ша? да бу́детъ ны́нѣ рука́ твоя́ на мнѣ́ и на дому́ отца́ моего́.

И прiи́де га́дъ къ дави́ду въ де́нь то́й и рече́ ему́: взы́ди, и поста́ви Го́сподеви олта́рь на гумнѣ́ о́рны Иевусе́анина.

И взы́де дави́дъ по глаго́лу га́да проро́ка, и́мже о́бразомъ заповѣ́да ему́ Госпо́дь.

И преклони́ся о́рна, и ви́дѣ царя́ и о́троки его́ восходя́щыя вы́ше его́, и изы́де о́рна, и поклони́ся царю́ на лицы́ свое́мъ на земли́,

и рече́ о́рна: что́ я́ко прiи́де господи́нъ мо́й ца́рь къ рабу́ своему́? И рече́ дави́дъ: купи́ти у тебе́ гумно́ [прiидо́хъ], на созда́нiе олтаря́ Госпо́дня, и преста́нетъ я́зва от люді́й.

И рече́ о́рна къ дави́ду: да прiи́метъ и вознесе́тъ господи́нъ мо́й ца́рь Го́споду [Бо́гу] е́же бла́го предъ очи́ма его́: се́, воло́ве во всесожже́нiе, и коле́са и сосу́ди воло́въ на дрова́.

Вся́ даде́ о́рна царю́. И рече́ о́рна къ царю́: Госпо́дь Бо́гъ тво́й да благослови́тъ тя́.

И рече́ ца́рь ко о́рнѣ: ни́, но то́кмо купу́я куплю́ от тебе́ цѣно́ю, и не вознесу́ Го́споду Бо́гу моему́ всесожже́нiя ту́не. И купи́ дави́дъ гумно́ и волы́ на пяти́десяти си́клехъ сребра́.

И созда́ та́мо дави́дъ олта́рь Го́сподеви: и вознесе́ всесожже́нiя и ми́рная. И приложи́ Соломо́нъ ко олтарю́ послѣди́, зане́ ма́лъ бѣ́ пре́жде. И послу́ша Госпо́дь земли́, и отъя́тъ я́зву от Изра́иля.

Французский (LSG)

Après la mort de Saül, David, qui avait battu les Amalécites, était depuis deux jours revenu à Tsiklag.

Le troisième jour, un homme arriva du camp de Saül, les vêtements déchirés et la tête couverte de terre. Lorsqu'il fut en présence de David, il se jeta par terre et se prosterna.

David lui dit: D'où viens-tu? Et il lui répondit: Je me suis sauvé du camp d'Israël.

David lui dit: Que s'est-il passé? dis-moi donc! Et il répondit: Le peuple s'est enfui du champ de bataille, et un grand nombre d'hommes sont tombés et ont péri; Saül même et Jonathan, son fils, sont morts.

David dit au jeune homme qui lui apportait ces nouvelles: Comment sais-tu que Saül et Jonathan, son fils, sont morts?

Et le jeune homme qui lui apportait ces nouvelles répondit: Je me trouvais sur la montagne de Guilboa; et voici, Saül s'appuyait sur sa lance, et voici, les chars et les cavaliers étaient près de l'atteindre.

S'étant retourné, il m'aperçut et m'appela. Je dis: Me voici!

Et il me dit: Qui es-tu? Je lui répondis: Je suis Amalécite.

Et il dit: Approche donc, et donne-moi la mort; car je suis pris de vertige, quoique encore plein de vie.

Je m'approchai de lui, et je lui donnai la mort, sachant bien qu'il ne survivrait pas à sa défaite. J'ai enlevé le diadème qui était sur sa tête et le bracelet qu'il avait au bras, et je les apporte ici à mon seigneur.

David saisit ses vêtements et les déchira, et tous les hommes qui étaient auprès de lui firent de même.

Ils furent dans le deuil, pleurèrent et jeûnèrent jusqu'au soir, à cause de Saül, de Jonathan, son fils, du peuple de l'Éternel, et de la maison d'Israël, parce qu'ils étaient tombés par l'épée.

David dit au jeune homme qui lui avait apporté ces nouvelles: D'où es-tu? Et il répondit: Je suis le fils d'un étranger, d'un Amalécite.

David lui dit: Comment n'as-tu pas craint de porter la main sur l'oint de l'Éternel et de lui donner la mort?

Et David appela l'un de ses gens, et dit: Approche, et tue-le! Cet homme frappa l'Amalécite, qui mourut.

Et David lui dit: Que ton sang retombe sur ta tête, car ta bouche a déposé contre toi, puisque tu as dit: J'ai donné la mort à l'oint de l'Éternel!

Voici le cantique funèbre que David composa sur Saül et sur Jonathan, son fils,

et qu'il ordonna d'enseigner aux enfants de Juda. C'est le cantique de l'arc: il est écrit dans le livre du Juste.

L'élite d'Israël a succombé sur tes collines! Comment des héros sont-ils tombés?

Ne l'annoncez point dans Gath, N'en publiez point la nouvelle dans les rues d'Askalon, De peur que les filles des Philistins ne se réjouissent, De peur que les filles des incirconcis ne triomphent.

Montagnes de Guilboa! Qu'il n'y ait sur vous ni rosée ni pluie, Ni champs qui donnent des prémices pour les offrandes! Car là ont été jetés les boucliers des héros, Le bouclier de Saül; L'huile a cessé de les oindre.

Devant le sang des blessés, devant la graisse des plus vaillants, L'arc de Jonathan n'a jamais reculé, Et l'épée de Saül ne retournait point à vide.

Saül et Jonathan, aimables et chéris pendant leur vie, N'ont point été séparés dans leur mort; Ils étaient plus légers que les aigles, Ils étaient plus forts que les lions.

Filles d'Israël! pleurez sur Saül, Qui vous revêtait magnifiquement de cramoisi, Qui mettait des ornements d'or sur vos habits.

Comment des héros sont-ils tombés au milieu du combat? Comment Jonathan a-t-il succombé sur tes collines?

Je suis dans la douleur à cause de toi, Jonathan, mon frère! Tu faisais tout mon plaisir; Ton amour pour moi était admirable, Au-dessus de l'amour des femmes.

Comment des héros sont-ils tombés? Comment leurs armes se sont-elles perdues?

Après cela, David consulta l'Éternel, en disant: Monterai-je dans une des villes de Juda? L'Éternel lui répondit: Monte. David dit: Où monterai-je? Et l'Éternel répondit: A Hébron.

David y monta, avec ses deux femmes, Achinoam de Jizreel, et Abigaïl de Carmel, femme de Nabal.

David fit aussi monter les gens qui étaient auprès de lui, chacun avec sa maison; et ils habitèrent dans les villes d'Hébron.

Les hommes de Juda vinrent, et là ils oignirent David pour roi sur la maison de Juda. On informa David que c'étaient les gens de Jabès en Galaad qui avaient enterré Saül.

David envoya des messagers aux gens de Jabès en Galaad, pour leur dire: Soyez bénis de l'Éternel, puisque vous avez ainsi montré de la bienveillance envers Saül, votre maître, et que vous l'avez enterré.

Et maintenant, que l'Éternel use envers vous de bonté et de fidélité. Moi aussi je vous ferai du bien, parce que vous avez agi de la sorte.

Que vos mains se fortifient, et soyez de vaillants hommes; car votre maître Saül est mort, et c'est moi que la maison de Juda a oint pour roi sur elle.

Cependant Abner, fils de Ner, chef de l'armée de Saül, prit Isch Boscheth, fils de Saül, et le fit passer à Mahanaïm.

Il l'établit roi sur Galaad, sur les Gueschuriens, sur Jizreel, sur Éphraïm, sur Benjamin, sur tout Israël.

Isch Boscheth, fils de Saül, était âgé de quarante ans, lorsqu'il devint roi d'Israël, et il régna deux ans. Il n'y eut que la maison de Juda qui resta attachée à David.

Le temps pendant lequel David régna à Hébron sur la maison de Juda fut de sept ans et six mois.

Abner, fils de Ner, et les gens d'Isch Boscheth, fils de Saül, sortirent de Mahanaïm pour marcher sur Gabaon.

Joab, fils de Tseruja, et les gens de David, se mirent aussi en marche. Ils se rencontrèrent près de l'étang de Gabaon, et ils s'arrêtèrent les uns en deçà de l'étang, et les autres au delà.

Abner dit à Joab: Que ces jeunes gens se lèvent, et qu'ils se battent devant nous! Joab répondit: Qu'ils se lèvent!

Ils se levèrent et s'avancèrent en nombre égal, douze pour Benjamin et pour Isch Boscheth, fils de Saül, et douze des gens de David.

Chacun saisissant son adversaire par la tête lui enfonça son épée dans le flanc, et ils tombèrent tous ensemble. Et l'on donna à ce lieu, qui est près de Gabaon, le nom de Helkath Hatsurim.

Il y eut en ce jour un combat très rude, dans lequel Abner et les hommes d'Israël furent battus par les gens de David.

Là se trouvaient les trois fils de Tseruja: Joab, Abischaï et Asaël. Asaël avait les pieds légers comme une gazelle des champs:

il poursuivit Abner, sans se détourner de lui pour aller à droite ou à gauche.

Abner regarda derrière lui, et dit: Est-ce toi, Asaël? Et il répondit: C'est moi.

Abner lui dit: Tire à droite ou à gauche; saisis-toi de l'un de ces jeunes gens, et prends sa dépouille. Mais Asaël ne voulut point se détourner de lui.

Abner dit encore à Asaël: Détourne-toi de moi; pourquoi te frapperais-je et t'abattrais-je en terre? comment ensuite lèverais-je le visage devant ton frère Joab?

Et Asaël refusa de se détourner. Sur quoi Abner le frappa au ventre avec l'extrémité inférieure de sa lance, et la lance sortit par derrière. Il tomba et mourut sur place. Tous ceux qui arrivaient au lieu où Asaël était tombé mort, s'y arrêtaient.

Joab et Abischaï poursuivirent Abner, et le soleil se couchait quand ils arrivèrent au coteau d'Amma, qui est en face de Guiach, sur le chemin du désert de Gabaon.

Les fils de Benjamin se rallièrent à la suite d'Abner et formèrent un corps, et ils s'arrêtèrent au sommet d'une colline.

Abner appela Joab, et dit: L'épée dévorera-t-elle toujours? Ne sais-tu pas qu'il y aura de l'amertume à la fin? Jusques à quand tarderas-tu à dire au peuple de ne plus poursuivre ses frères?

Joab répondit: Dieu est vivant! si tu n'eusses parlé, le peuple n'aurait pas cessé avant le matin de poursuivre ses frères.

Et Joab sonna de la trompette, et tout le peuple s'arrêta; ils ne poursuivirent plus Israël, et ils ne continuèrent pas à se battre.

Abner et ses gens marchèrent toute la nuit dans la plaine; ils passèrent le Jourdain, traversèrent en entier le Bithron, et arrivèrent à Mahanaïm.

Joab revint de la poursuite d'Abner, et rassembla tout le peuple; il manquait dix-neuf hommes des gens de David, et Asaël.

Mais les gens de David avaient frappé à mort trois cent soixante hommes parmi ceux de Benjamin et d'Abner.

Ils emportèrent Asaël, et l'enterrèrent dans le sépulcre de son père à Bethléhem. Joab et ses gens marchèrent toute la nuit, et le jour paraissait quand ils furent à Hébron.

La guerre dura longtemps entre la maison de Saül et la maison de David. David devenait de plus en plus fort, et la maison de Saül allait en s'affaiblissant.

Il naquit à David des fils à Hébron. Son premier-né fut Amnon, d'Achinoam de Jizreel;

le second, Kileab, d'Abigaïl de Carmel, femme de Nabal; le troisième, Absalom, fils de Maaca, fille de Talmaï, roi de Gueschur;

le quatrième, Adonija, fils de Haggith; le cinquième, Schephathia, fils d'Abithal;

et le sixième, Jithream, d'Égla, femme de David. Ce sont là ceux qui naquirent à David à Hébron.

Pendant la guerre entre la maison de Saül et la maison de David, Abner tint ferme pour la maison de Saül.

Or Saül avait eu une concubine, nommée Ritspa, fille d'Ajja. Et Isch Boscheth dit à Abner: Pourquoi es-tu venu vers la concubine de mon père?

Abner fut très irrité des paroles d'Isch Boscheth, et il répondit: Suis-je une tête de chien, qui tienne pour Juda? Je fais aujourd'hui preuve de bienveillance envers la maison de Saül, ton père, envers ses frères et ses amis, je ne t'ai pas livré entre les mains de David, et c'est aujourd'hui que tu me reproches une faute avec cette femme?

Que Dieu traite Abner dans toute sa rigueur, si je n'agis pas avec David selon ce que l'Éternel a juré à David,

en disant qu'il ferait passer la royauté de la maison de Saül dans la sienne, et qu'il établirait le trône de David sur Israël et sur Juda depuis Dan jusqu'à Beer Schéba.

Isch Boscheth n'osa pas répliquer un seul mot à Abner, parce qu'il le craignait.

Abner envoya des messagers à David pour lui dire de sa part: A qui est le pays? Fais alliance avec moi, et voici, ma main t'aidera pour tourner vers toi tout Israël.

Il répondit: Bien! je ferai alliance avec toi; mais je te demande une chose, c'est que tu ne voies point ma face, à moins que tu n'amènes d'abord Mical, fille de Saül, en venant auprès de moi.

Et David envoya des messagers à Isch Boscheth, fils de Saül, pour lui dire: Donne-moi ma femme Mical, que j'ai fiancée pour cent prépuces de Philistins.

Isch Boscheth la fit prendre chez son mari Palthiel, fils de Laïsch.

Et son mari la suivit en pleurant jusqu'à Bachurim. Alors Abner lui dit: Va, retourne-t'en! Et il s'en retourna.

Abner eut un entretien avec les anciens d'Israël, et leur dit: Vous désiriez autrefois d'avoir David pour roi;

établissez-le maintenant, car l'Éternel a dit de lui: C'est par David, mon serviteur, que je délivrerai mon peuple d'Israël de la main des Philistins et de la main de tous ses ennemis.

Abner parla aussi à Benjamin, et il alla rapporter aux oreilles de David à Hébron ce qu'avaient résolu Israël et toute la maison de Benjamin.

Il arriva auprès de David à Hébron, accompagné de vingt hommes; et David fit un festin à Abner et à ceux qui étaient avec lui.

Abner dit à David: Je me lèverai, et je partirai pour rassembler tout Israël vers mon seigneur le roi; ils feront alliance avec toi, et tu règneras entièrement selon ton désir. David renvoya Abner, qui s'en alla en paix.

Voici, Joab et les gens de David revinrent d'une excursion, et amenèrent avec eux un grand butin. Abner n'était plus auprès de David à Hébron, car David l'avait renvoyé, et il s'en était allé en paix.

Lorsque Joab et toute sa troupe arrivèrent, on fit à Joab ce rapport: Abner, fils de Ner, est venu auprès du roi, qui l'a renvoyé, et il s'en est allé en paix.

Joab se rendit chez le roi, et dit: Qu'as-tu fait? Voici, Abner est venu vers toi; pourquoi l'as-tu renvoyé et laissé partir?

Tu connais Abner, fils de Ner! c'est pour te tromper qu'il est venu, pour épier tes démarches, et pour savoir tout ce que tu fais.

Et Joab, après avoir quitté David, envoya sur les traces d'Abner des messagers, qui le ramenèrent depuis la citerne de Sira: David n'en savait rien.

Lorsque Abner fut de retour à Hébron, Joab le tira à l'écart au milieu de la porte, comme pour lui parler en secret, et là il le frappa au ventre et le tua, pour venger la mort d'Asaël, son frère.

David l'apprit ensuite, et il dit: Je suis à jamais innocent, devant l'Éternel, du sang d'Abner, fils de Ner, et mon royaume l'est aussi.

Que ce sang retombe sur Joab et sur toute la maison de son père! Qu'il y ait toujours quelqu'un dans la maison de Joab, qui soit atteint d'un flux ou de la lèpre, ou qui s'appuie sur un bâton, ou qui tombe par l'épée, ou qui manque de pain!

Ainsi Joab et Abischaï, son frère, tuèrent Abner, parce qu'il avait donné la mort à Asaël, leur frère, à Gabaon, dans la bataille.

David dit à Joab et à tout le peuple qui était avec lui: Déchirez vos vêtements, ceignez-vous de sacs, et pleurez devant Abner! Et le roi David marcha derrière le cercueil.

On enterra Abner à Hébron. Le roi éleva la voix et pleura sur le sépulcre d'Abner, et tout le peuple pleura.

Le roi fit une complainte sur Abner, et dit: Abner devait-il mourir comme meurt un criminel?

Tu n'avais ni les mains liées, ni les pieds dans les chaînes! Tu es tombé comme on tombe devant des méchants.

Et tout le peuple pleura de nouveau sur Abner. Tout le peuple s'approcha de David pour lui faire prendre quelque nourriture, pendant qu'il était encore jour; mais David jura, en disant: Que Dieu me traite dans toute sa rigueur, si je goûte du pain ou quoi que ce soit avant le coucher du soleil!

Cela fut connu et approuvé de tout le peuple, qui trouva bon tout ce qu'avait fait le roi.

Tout le peuple et tout Israël comprirent en ce jour que ce n'était pas par ordre du roi qu'Abner, fils de Ner, avait été tué.

Le roi dit à ses serviteurs: Ne savez-vous pas qu'un chef, qu'un grand homme, est tombé aujourd'hui en Israël?

Je suis encore faible, quoique j'aie reçu l'onction royale; et ces gens, les fils de Tseruja, sont trop puissants pour moi. Que l'Éternel rende selon sa méchanceté à celui qui fait le mal!

Lorsque le fils de Saül apprit qu'Abner était mort à Hébron, ses mains restèrent sans force, et tout Israël fut dans l'épouvante.

Le fils de Saül avait deux chefs de bandes, dont l'un s'appelait Baana et l'autre Récab; ils étaient fils de Rimmon de Beéroth, d'entre les fils de Benjamin. -Car Beéroth était regardée comme faisant partie de Benjamin,

et les Beérothiens s'étaient enfuis à Guitthaïm, où ils ont habité jusqu'à ce jour.

Jonathan, fils de Saül, avait un fils perclus des pieds; et âgé de cinq ans lorsqu'arriva de Jizreel la nouvelle de la mort de Saül et de Jonathan; sa nourrice le prit et s'enfuit, et, comme elle précipitait sa fuite, il tomba et resta boiteux; son nom était Mephiboscheth.

Or les fils de Rimmon de Beéroth, Récab et Baana, se rendirent pendant la chaleur du jour à la maison d'Isch Boscheth, qui était couché pour son repos de midi.

Ils pénétrèrent jusqu'au milieu de la maison, comme pour prendre du froment, et ils le frappèrent au ventre; puis Récab et Baana, son frère, se sauvèrent.

Ils entrèrent donc dans la maison pendant qu'il reposait sur son lit dans sa chambre à coucher, ils le frappèrent et le firent mourir, et ils lui coupèrent la tête. Ils prirent sa tête, et ils marchèrent toute la nuit au travers de la plaine.

Ils apportèrent la tête d'Isch Boscheth à David dans Hébron, et ils dirent au roi: Voici la tête d'Isch Boscheth, fils de Saül, ton ennemi, qui en voulait à ta vie; l'Éternel venge aujourd'hui le roi mon seigneur de Saül et de sa race.

David répondit à Récab et à Baana, son frère, fils de Rimmon de Beéroth: L'Éternel qui m'a délivré de tout péril est vivant!

celui qui est venu me dire: Voici, Saül est mort, et qui croyait m'annoncer une bonne nouvelle, je l'ai fait saisir et tuer à Tsiklag, pour lui donner le salaire de son message;

et quand des méchants ont assassiné un homme juste dans sa maison et sur sa couche, combien plus ne redemanderai-je pas son sang de vos mains et ne vous exterminerai-je pas de la terre?

Et David ordonna à ses gens de les tuer; ils leur coupèrent les mains et les pieds, et les pendirent au bord de l'étang d'Hébron. Ils prirent ensuite la tête d'Isch Boscheth, et l'enterrèrent dans le sépulcre d'Abner à Hébron.

Toutes les tribus d'Israël vinrent auprès de David, à Hébron, et dirent: Voici, nous sommes tes os et ta chair.

Autrefois déjà, lorsque Saül était notre roi, c'était toi qui conduisais et qui ramenais Israël. L'Éternel t'a dit: Tu paîtras mon peuple d'Israël, et tu seras le chef d'Israël.

Ainsi tous les anciens d'Israël vinrent auprès du roi à Hébron, et le roi David fit alliance avec eux à Hébron, devant l'Éternel. Ils oignirent David pour roi sur Israël.

David était âgé de trente ans lorsqu'il devint roi, et il régna quarante ans.

A Hébron il régna sur Juda sept ans et six mois, et à Jérusalem il régna trente-trois ans sur tout Israël et Juda.

Le roi marcha avec ses gens sur Jérusalem contre les Jébusiens, habitants du pays. Ils dirent à David: Tu n'entreras point ici, car les aveugles mêmes et les boiteux te repousseront! Ce qui voulait dire: David n'entrera point ici.

Mais David s'empara de la forteresse de Sion: c'est la cité de David.

David avait dit en ce jour: Quiconque battra les Jébusiens et atteindra le canal, quiconque frappera ces boiteux et ces aveugles qui sont les ennemis de David... -C'est pourquoi l'on dit: L'aveugle et le boiteux n'entreront point dans la maison.

David s'établit dans la forteresse, qu'il appela cité de David. Il fit de tous côtés des constructions, en dehors et en dedans de Millo.

David devenait de plus en plus grand, et l'Éternel, le Dieu des armées, était avec lui.

Hiram, roi de Tyr, envoya des messagers à David, et du bois de cèdre, et des charpentiers et des tailleurs de pierres, qui bâtirent une maison pour David.

David reconnut que l'Éternel l'affermissait comme roi d'Israël, et qu'il élevait son royaume à cause de son peuple d'Israël.

David prit encore des concubines et des femmes de Jérusalem, après qu'il fut venu d'Hébron, et il lui naquit encore des fils et des filles.

Voici les noms de ceux qui lui naquirent à Jérusalem: Schammua, Schobab, Nathan, Salomon,

Jibhar, Élischua, Népheg, Japhia,

Élischama, Éliada et Éliphéleth.

Les Philistins apprirent qu'on avait oint David pour roi sur Israël, et ils montèrent tous à sa recherche. David, qui en fut informé, descendit à la forteresse.

Les Philistins arrivèrent, et se répandirent dans la vallée des Rephaïm.

David consulta l'Éternel, en disant: Monterai-je contre les Philistins? Les livreras-tu entre mes mains? Et l'Éternel dit à David: Monte, car je livrerai les Philistins entre tes mains.

David vint à Baal Peratsim, où il les battit. Puis il dit: L'Éternel a dispersé mes ennemis devant moi, comme des eaux qui s'écoulent. C'est pourquoi l'on a donné à ce lieu le nom de Baal Peratsim.

Ils laissèrent là leurs idoles, et David et ses gens les emportèrent.

Les Philistins montèrent de nouveau, et se répandirent dans la vallée des Rephaïm.

David consulta l'Éternel. Et l'Éternel dit: Tu ne monteras pas; tourne-les par derrière, et tu arriveras sur eux vis-à-vis des mûriers.

Quand tu entendras un bruit de pas dans les cimes des mûriers, alors hâte-toi, car c'est l'Éternel qui marche devant toi pour battre l'armée des Philistins.

David fit ce que l'Éternel lui avait ordonné, et il battit les Philistins depuis Guéba jusqu'à Guézer.

David rassembla encore toute l'élite d'Israël, au nombre de trente mille hommes.

Et David, avec tout le peuple qui était auprès de lui, se mit en marche depuis Baalé Juda, pour faire monter de là l'arche de Dieu, devant laquelle est invoqué le nom de l'Éternel des armées qui réside entre les chérubins au-dessus de l'arche.

Ils mirent sur un char neuf l'arche de Dieu, et l'emportèrent de la maison d'Abinadab sur la colline; Uzza et Achjo, fils d'Abinadab, conduisaient le char neuf.

Ils l'emportèrent donc de la maison d'Abinadab sur la colline; Uzza marchait à côté de l'arche de Dieu, et Achjo allait devant l'arche.

David et toute la maison d'Israël jouaient devant l'Éternel de toutes sortes d'instruments de bois de cyprès, des harpes, des luths, des tambourins, des sistres et des cymbales.

Lorsqu'ils furent arrivés à l'aire de Nacon, Uzza étendit la main vers l'arche de Dieu et la saisit, parce que les boeufs la faisaient pencher.

La colère de l'Éternel s'enflamma contre Uzza, et Dieu le frappa sur place à cause de sa faute. Uzza mourut là, près de l'arche de Dieu.

David fut irrité de ce que l'Éternel avait frappé Uzza d'un tel châtiment. Et ce lieu a été appelé jusqu'à ce jour Pérets Uzza.

David eut peur de l'Éternel en ce jour-là, et il dit: Comment l'arche de l'Éternel entrerait-elle chez moi?

Il ne voulut pas retirer l'arche de l'Éternel chez lui dans la cité de David, et il la fit conduire dans la maison d'Obed Édom de Gath.

L'arche de l'Éternel resta trois mois dans la maison d'Obed Édom de Gath, et l'Éternel bénit Obed Édom et toute sa maison.

On vint dire au roi David: L'Éternel a béni la maison d'Obed Édom et tout ce qui est à lui, à cause de l'arche de Dieu. Et David se mit en route, et il fit monter l'arche de Dieu depuis la maison d'Obed Édom jusqu'à la cité de David, au milieu des réjouissances.

Quand ceux qui portaient l'arche de l'Éternel eurent fait six pas, on sacrifia un boeuf et un veau gras.

David dansait de toute sa force devant l'Éternel, et il était ceint d'un éphod de lin.

David et toute la maison d'Israël firent monter l'arche de l'Éternel avec des cris de joie et au son des trompettes.

Comme l'arche de l'Éternel entrait dans la cité de David, Mical, fille de Saül, regardait par la fenêtre, et, voyant le roi David sauter et danser devant l'Éternel, elle le méprisa dans son coeur.

Après qu'on eut amené l'arche de l'Éternel, on la mit à sa place au milieu de la tente que David avait dressée pour elle; et David offrit devant l'Éternel des holocaustes et des sacrifices d'actions de grâces.

Quand David eut achevé d'offrir les holocaustes et les sacrifices d'actions de grâces, il bénit le peuple au nom de l'Éternel des armées.

Puis il distribua à tout le peuple, à toute la multitude d'Israël, hommes et femmes, à chacun un pain, une portion de viande et un gâteau de raisins. Et tout le peuple s'en alla, chacun dans sa maison.

David s'en retourna pour bénir sa maison, et Mical, fille de Saül, sortit à sa rencontre. Elle dit: Quel honneur aujourd'hui pour le roi d'Israël de s'être découvert aux yeux des servantes de ses serviteurs, comme se découvrirait un homme de rien!

David répondit à Mical: C'est devant l'Éternel, qui m'a choisi de préférence à ton père et à toute sa maison pour m'établir chef sur le peuple de l'Éternel, sur Israël, c'est devant l'Éternel que j'ai dansé.

Je veux paraître encore plus vil que cela, et m'abaisser à mes propres yeux; néanmoins je serai en honneur auprès des servantes dont tu parles.

Or Mical, fille de Saül, n'eut point d'enfants jusqu'au jour de sa mort.

Lorsque le roi habita dans sa maison, et que l'Éternel lui eut donné du repos, après l'avoir délivré de tous les ennemis qui l'entouraient,

il dit à Nathan le prophète: Vois donc! j'habite dans une maison de cèdre, et l'arche de Dieu habite au milieu d'une tente.

Nathan répondit au roi: Va, fais tout ce que tu as dans le coeur, car l'Éternel est avec toi.

La nuit suivante, la parole de l'Éternel fut adressée à Nathan:

Va dire à mon serviteur David: Ainsi parle l'Éternel: Est-ce toi qui me bâtirais une maison pour que j'en fasse ma demeure?

Mais je n'ai point habité dans une maison depuis le jour où j'ai fait monter les enfants d'Israël hors d'Égypte jusqu'à ce jour; j'ai voyagé sous une tente et dans un tabernacle.

Partout où j'ai marché avec tous les enfants d'Israël, ai-je dit un mot à quelqu'une des tribus d'Israël à qui j'avais ordonné de paître mon peuple d'Israël, ai-je dit: Pourquoi ne me bâtissez-vous pas une maison de cèdre?

Maintenant tu diras à mon serviteur David: Ainsi parle l'Éternel des armées: Je t'ai pris au pâturage, derrière les brebis, pour que tu fusses chef sur mon peuple, sur Israël;

j'ai été avec toi partout où tu as marché, j'ai exterminé tous tes ennemis devant toi, et j'ai rendu ton nom grand comme le nom des grands qui sont sur la terre;

j'ai donné une demeure à mon peuple, à Israël, et je l'ai planté pour qu'il y soit fixé et ne soit plus agité, pour que les méchants ne l'oppriment plus comme auparavant

et comme à l'époque où j'avais établi des juges sur mon peuple d'Israël. Je t'ai accordé du repos en te délivrant de tous tes ennemis. Et l'Éternel t'annonce qu'il te créera une maison.

Quand tes jours seront accomplis et que tu seras couché avec tes pères, j'élèverai ta postérité après toi, celui qui sera sorti de tes entrailles, et j'affermirai son règne.

Ce sera lui qui bâtira une maison à mon nom, et j'affermirai pour toujours le trône de son royaume.

Je serai pour lui un père, et il sera pour moi un fils. S'il fait le mal, je le châtierai avec la verge des hommes et avec les coups des enfants des hommes;

mais ma grâce ne se retirera point de lui, comme je l'ai retirée de Saül, que j'ai rejeté devant toi.

Ta maison et ton règne seront pour toujours assurés, ton trône sera pour toujours affermi.

Nathan rapporta à David toutes ces paroles et toute cette vision.

Et le roi David alla se présenter devant l'Éternel, et dit: Qui suis-je, Seigneur Éternel, et quelle est ma maison, pour que tu m'aies fait parvenir où je suis?

C'est encore peu de chose à tes yeux, Seigneur Éternel; tu parles aussi de la maison de ton serviteur pour les temps à venir. Et tu daignes instruire un homme de ces choses, Seigneur Éternel!

Que pourrait te dire de plus David? Tu connais ton serviteur, Seigneur Éternel!

A cause de ta parole, et selon ton coeur, tu as fait toutes ces grandes choses pour les révéler à ton serviteur.

Que tu es donc grand, Éternel Dieu! car nul n'est semblable à toi, et il n'y a point d'autre Dieu que toi, d'après tout ce que nous avons entendu de nos oreilles.

Est-il sur la terre une seule nation qui soit comme ton peuple, comme Israël, que Dieu est venu racheter pour en former son peuple, pour se faire un nom et pour accomplir en sa faveur, en faveur de ton pays, des miracles et des prodiges, en chassant devant ton peuple, que tu as racheté d'Égypte, des nations et leurs dieux?

Tu as affermi ton peuple d'Israël, pour qu'il fût ton peuple à toujours; et toi, Éternel, tu es devenu son Dieu.

Maintenant, Éternel Dieu, fais subsister jusque dans l'éternité la parole que tu as prononcée sur ton serviteur et sur sa maison, et agis selon ta parole.

Que ton nom soit à jamais glorifié, et que l'on dise: L'Éternel des armées est le Dieu d'Israël! Et que la maison de ton serviteur David soit affermie devant toi!

Car toi-même, Éternel des armées, Dieu d'Israël, tu t'es révélé à ton serviteur, en disant: Je te fonderai une maison! C'est pourquoi ton serviteur a pris courage pour t'adresser cette prière.

Maintenant, Seigneur Éternel, tu es Dieu, et tes paroles sont vérité, et tu as annoncé cette grâce à ton serviteur.

Veuille donc bénir la maison de ton serviteur, afin qu'elle subsiste à toujours devant toi! Car c'est toi, Seigneur Éternel, qui a parlé, et par ta bénédiction la maison de ton serviteur sera bénie éternellement.

Après cela, David battit les Philistins et les humilia, et il enleva de la main des Philistins les rênes de leur capitale.

Il battit les Moabites, et il les mesura avec un cordeau, en les faisant coucher par terre; il en mesura deux cordeaux pour les livrer à la mort, et un plein cordeau pour leur laisser la vie. Et les Moabites furent assujettis à David, et lui payèrent un tribut.

David battit Hadadézer, fils de Rehob, roi de Tsoba, lorsqu'il alla rétablir sa domination sur le fleuve de l'Euphrate.

David lui prit mille sept cents cavaliers et vingt mille hommes de pied; il coupa les jarrets à tous les chevaux de trait, et ne conserva que cent attelages.

Les Syriens de Damas vinrent au secours d'Hadadézer, roi de Tsoba, et David battit vingt-deux mille Syriens.

David mit des garnisons dans la Syrie de Damas. Et les Syriens furent assujettis à David, et lui payèrent un tribut. L'Éternel protégeait David partout où il allait.

Et David prit les boucliers d'or qu'avaient les serviteurs d'Hadadézer, et les apporta à Jérusalem.

Le roi David prit encore une grande quantité d'airain à Béthach et à Bérothaï, villes d'Hadadézer.

Thoï, roi de Hamath, apprit que David avait battu toute l'armée d'Hadadézer,

et il envoya Joram, son fils, vers le roi David, pour le saluer, et pour le féliciter d'avoir attaqué Hadadézer et de l'avoir battu. Car Thoï était en guerre avec Hadadézer. Joram apporta des vases d'argent, des vases d'or, et des vases d'airain.

Le roi David les consacra à l'Éternel, comme il avait déjà consacré l'argent et l'or pris sur toutes les nations qu'il avait vaincues,

sur la Syrie, sur Moab, sur les fils d'Ammon, sur les Philistins, sur Amalek, et sur le butin d'Hadadézer, fils de Rehob, roi de Tsoba.

Au retour de sa victoire sur les Syriens, David se fit encore un nom, en battant dans la vallée du sel dix-huit mille Édomites.

Il mit des garnisons dans Édom, il mit des garnisons dans tout Édom. Et tout Édom fut assujetti à David. L'Éternel protégeait David partout où il allait.

David régna sur Israël, et il faisait droit et justice à tout son peuple.

Joab, fils de Tseruja, commandait l'armée; Josaphat, fils d'Achilud, était archiviste;

Tsadok, fils d'Achithub, et Achimélec, fils d'Abiathar, étaient sacrificateurs; Seraja était secrétaire;

Benaja, fils de Jehojada, était chef des Kéréthiens et des Péléthiens; et les fils de David étaient ministres d'état.

David dit: Reste-t-il encore quelqu'un de la maison de Saül, pour que je lui fasse du bien à cause de Jonathan?

Il y avait un serviteur de la maison de Saül, nommé Tsiba, que l'on fit venir auprès de David. Le roi lui dit: Es-tu Tsiba? Et il répondit: Ton serviteur!

Le roi dit: N'y a-t-il plus personne de la maison de Saül, pour que j'use envers lui de la bonté de Dieu? Et Tsiba répondit au roi: Il y a encore un fils de Jonathan, perclus des pieds.

Le roi lui dit: Où est-il? Et Tsiba répondit au roi: Il est dans la maison de Makir, fils d'Ammiel, à Lodebar.

Le roi David l'envoya chercher dans la maison de Makir, fils d'Ammiel, à Lodebar.

Et Mephiboscheth, fils de Jonathan, fils de Saül, vint auprès de David, tomba sur sa face et se prosterna. David dit: Mephiboscheth! Et il répondit: Voici ton serviteur.

David lui dit: Ne crains point, car je veux te faire du bien à cause de Jonathan, ton père. Je te rendrai toutes les terres de Saül, ton père, et tu mangeras toujours à ma table.

Il se prosterna, et dit: Qu'est ton serviteur, pour que tu regardes un chien mort, tel que moi?

Le roi appela Tsiba, serviteur de Saül, et lui dit: Je donne au fils de ton maître tout ce qui appartenait à Saül et à toute sa maison.

Tu cultiveras pour lui les terres, toi, tes fils, et tes serviteurs, et tu feras les récoltes, afin que le fils de ton maître ait du pain à manger; et Mephiboscheth, fils de ton maître, mangera toujours à ma table. Or Tsiba avait quinze fils et vingt serviteurs.

Il dit au roi: Ton serviteur fera tout ce que le roi mon seigneur ordonne à son serviteur. Et Mephiboscheth mangea à la table de David, comme l'un des fils du roi.

Mephiboscheth avait un jeune fils, nommé Mica, et tous ceux qui demeuraient dans la maison de Tsiba étaient serviteurs de Mephiboscheth.

Mephiboscheth habitait à Jérusalem, car il mangeait toujours à la table du roi. Il était boiteux des deux pieds.

Après cela, le roi des fils d'Ammon mourut, et Hanun, son fils, régna à sa place.

David dit: Je montrerai de la bienveillance à Hanun, fils de Nachasch, comme son père en a montré à mon égard. Et David envoya ses serviteurs pour le consoler au sujet de son père. Lorsque les serviteurs de David arrivèrent dans le pays des fils d'Ammon,

les chefs des fils d'Ammon dirent à Hanun, leur maître: Penses-tu que ce soit pour honorer ton père que David t'envoie des consolateurs? N'est-ce pas pour reconnaître et explorer la ville, et pour la détruire, qu'il envoie ses serviteurs auprès de toi?

Alors Hanun saisit les serviteurs de David, leur fit raser la moitié de la barbe, et fit couper leurs habits par le milieu jusqu'au haut des cuisses. Puis il les congédia.

David, qui fut informé, envoya des gens à leur rencontre, car ces hommes étaient dans une grande confusion; et le roi leur fit dire: Restez à Jéricho jusqu'à ce que votre barbe ait repoussé, et revenez ensuite.

Les fils d'Ammon, voyant qu'ils s'étaient rendus odieux à David, firent enrôler à leur solde vingt mille hommes de pied chez les Syriens de Beth Rehob et chez les Syriens de Tsoba, mille hommes chez le roi de Maaca, et douze mille hommes chez les gens de Tob.

A cette nouvelle, David envoya contre eux Joab et toute l'armée, les hommes vaillants.

Les fils d'Ammon sortirent, et se rangèrent en bataille à l'entrée de la porte; les Syriens de Tsoba et de Rehob, et les hommes de Tob et de Maaca, étaient à part dans la campagne.

Joab vit qu'il avait à combattre par devant et par derrière. Il choisit alors sur toute l'élite d'Israël un corps, qu'il opposa aux Syriens;

et il plaça sous le commandement de son frère Abischaï le reste du peuple, pour faire face aux fils d'Ammon.

Il dit: Si les Syriens sont plus forts que moi, tu viendras à mon secours; et si les fils d'Ammon sont plus forts que toi, j'irai te secourir.

Sois ferme, et montrons du courage pour notre peuple et pour les villes de notre Dieu, et que l'Éternel fasse ce qui lui semblera bon!

Joab, avec son peuple, s'avança pour attaquer les Syriens, et ils s'enfuirent devant lui.

Et quand les fils d'Ammon virent que les Syriens avaient pris la fuite, ils s'enfuirent aussi devant Abischaï et rentrèrent dans la ville. Joab s'éloigna des fils d'Ammon et revint à Jérusalem.

Les Syriens, voyant qu'ils avaient été battus par Israël, réunirent leurs forces.

Hadadézer envoya chercher les Syriens qui étaient de l'autre côté du fleuve; et ils arrivèrent à Hélam, ayant à leur tête Schobac, chef de l'armée d'Hadadézer.

On l'annonça à David, qui assembla tout Israël, passa le Jourdain, et vint à Hélam. Les Syriens se préparèrent à la rencontre de David, et lui livrèrent bataille.

Mais les Syriens s'enfuirent devant Israël. Et David leur tua les troupes de sept cents chars et quarante mille cavaliers; il frappa aussi le chef de leur armée, Schobac, qui mourut sur place.

Tous les rois soumis à Hadadézer, se voyant battus par Israël, firent la paix avec Israël et lui furent assujettis. Et les Syriens n'osèrent plus secourir les fils d'Ammon.

L'année suivante, au temps où les rois se mettaient en campagne, David envoya Joab, avec ses serviteurs et tout Israël, pour détruire les fils d'Ammon et pour assiéger Rabba. Mais David resta à Jérusalem.

Un soir, David se leva de sa couche; et, comme il se promenait sur le toit de la maison royale, il aperçut de là une femme qui se baignait, et qui était très belle de figure.

David fit demander qui était cette femme, et on lui dit: N'est-ce pas Bath Schéba, fille d'Éliam, femme d'Urie, le Héthien?

Et David envoya des gens pour la chercher. Elle vint vers lui, et il coucha avec elle. Après s'être purifiée de sa souillure, elle retourna dans sa maison.

Cette femme devint enceinte, et elle fit dire à David: Je suis enceinte.

Alors David expédia cet ordre à Joab: Envoie-moi Urie, le Héthien. Et Joab envoya Urie à David.

Urie se rendit auprès de David, qui l'interrogea sur l'état de Joab, sur l'état du peuple, et sur l'état de la guerre.

Puis David dit à Urie: Descends dans ta maison, et lave tes pieds. Urie sortit de la maison royale, et il fut suivi d'un présent du roi.

Mais Urie se coucha à la porte de la maison royale, avec tous les serviteurs de son maître, et il ne descendit point dans sa maison.

On en informa David, et on lui dit: Urie n'est pas descendu dans sa maison. Et David dit à Urie: N'arrives-tu pas de voyage? Pourquoi n'es-tu pas descendu dans ta maison?

Urie répondit à David: L'arche et Israël et Juda habitent sous des tentes, mon seigneur Joab et les serviteurs de mon seigneur campent en rase campagne, et moi j'entrerais dans ma maison pour manger et boire et pour coucher avec ma femme! Aussi vrai que tu es vivant et que ton âme est vivante, je ne ferai point cela.

David dit à Urie: Reste ici encore aujourd'hui, et demain je te renverrai. Et Urie resta à Jérusalem ce jour-là et le lendemain.

David l'invita à manger et à boire en sa présence, et il l'enivra; et le soir, Urie sortit pour se mettre sur sa couche, avec les serviteurs de son maître, mais il ne descendit point dans sa maison.

Le lendemain matin, David écrivit une lettre à Joab, et l'envoya par la main d'Urie.

Il écrivit dans cette lettre: Placez Urie au plus fort du combat, et retirez-vous de lui, afin qu'il soit frappé et qu'il meure.

Joab, en assiégeant la ville, plaça Urie à l'endroit qu'il savait défendu par de vaillants soldats.

Les hommes de la ville firent une sortie et se battirent contre Joab; plusieurs tombèrent parmi le peuple, parmi les serviteurs de David, et Urie, le Héthien, fut aussi tué.

Joab envoya un messager pour faire rapport à David de tout ce qui s'était passé dans le combat.

Il donna cet ordre au messager: Quand tu auras achevé de raconter au roi tous les détails du combat,

peut-être se mettra-t-il en fureur et te dira-t-il: Pourquoi vous êtes vous approchés de la ville pour combattre? Ne savez-vous pas qu'on lance des traits du haut de la muraille?

Qui a tué Abimélec, fils de Jerubbéscheth? n'est-ce pas une femme qui lança sur lui du haut de la muraille un morceau de meule de moulin, et n'en est-il pas mort à Thébets? Pourquoi vous êtes-vous approchés de la muraille? Alors tu diras: Ton serviteur Urie, le Héthien, est mort aussi.

Le messager partit: et, à son arrivée, il fit rapport à David de tout ce que Joab lui avait ordonné.

Le messager dit à David: Ces gens ont eu sur nous l'avantage; ils avaient fait une sortie contre nous dans les champs, et nous les avons repoussés jusqu'à l'entrée de la porte;

les archers ont tiré du haut de la muraille sur tes serviteurs, et plusieurs des serviteurs du roi ont été tués, et ton serviteur Urie, le Héthien, est mort aussi.

David dit au messager: Voici ce que tu diras à Joab: Ne sois point peiné de cette affaire, car l'épée dévore tantôt l'un, tantôt l'autre; attaque vigoureusement la ville, et renverse-la. Et toi, encourage-le!

La femme d'Urie apprit que son mari était mort, et elle pleura son mari.

Quand le deuil fut passé, David l'envoya chercher et la recueillit dans sa maison. Elle devint sa femme, et lui enfanta un fils. Ce que David avait fait déplut à l'Éternel.

L'Éternel envoya Nathan vers David. Et Nathan vint à lui, et lui dit: Il y avait dans une ville deux hommes, l'un riche et l'autre pauvre.

Le riche avait des brebis et des boeufs en très grand nombre.

Le pauvre n'avait rien du tout qu'une petite brebis, qu'il avait achetée; il la nourrissait, et elle grandissait chez lui avec ses enfants; elle mangeait de son pain, buvait dans sa coupe, dormait sur son sein, et il la regardait comme sa fille.

Un voyageur arriva chez l'homme riche. Et le riche n'a pas voulu toucher à ses brebis ou à ses boeufs, pour préparer un repas au voyageur qui était venu chez lui; il a pris la brebis du pauvre, et l'a apprêtée pour l'homme qui était venu chez lui.

La colère de David s'enflamma violemment contre cet homme, et il dit à Nathan: L'Éternel est vivant! L'homme qui a fait cela mérite la mort.

Et il rendra quatre brebis, pour avoir commis cette action et pour avoir été sans pitié.

Et Nathan dit à David: Tu es cet homme-là! Ainsi parle l'Éternel, le Dieu d'Israël: Je t'ai oint pour roi sur Israël, et je t'ai délivré de la main de Saül;

je t'ai mis en possession de la maison de ton maître, j'ai placé dans ton sein les femmes de ton maître, et je t'ai donné la maison d'Israël et de Juda. Et si cela eût été peu, j'y aurais encore ajouté.

Pourquoi donc as-tu méprisé la parole de l'Éternel, en faisant ce qui est mal à ses yeux? Tu as frappé de l'épée Urie, le Héthien; tu as pris sa femme pour en faire ta femme, et lui, tu l'as tué par l'épée des fils d'Ammon.

Maintenant, l'épée ne s'éloignera jamais de ta maison, parce que tu m'as méprisé, et parce que tu as pris la femme d'Urie, le Héthien, pour en faire ta femme.

Ainsi parle l'Éternel: Voici, je vais faire sortir de ta maison le malheur contre toi, et je vais prendre sous tes yeux tes propres femmes pour les donner à un autre, qui couchera avec elles à la vue de ce soleil.

Car tu as agi en secret; et moi, je ferai cela en présence de tout Israël et à la face du soleil.

David dit à Nathan: J'ai péché contre l'Éternel! Et Nathan dit à David: L'Éternel pardonne ton péché, tu ne mourras point.

Mais, parce que tu as fait blasphémer les ennemis de l'Éternel, en commettant cette action, le fils qui t'est né mourra.

Et Nathan s'en alla dans sa maison. L'Éternel frappa l'enfant que la femme d'Urie avait enfanté à David, et il fut dangereusement malade.

David pria Dieu pour l'enfant, et jeûna; et quand il rentra, il passa la nuit couché par terre.

Les anciens de sa maison insistèrent auprès de lui pour le faire lever de terre; mais il ne voulut point, et il ne mangea rien avec eux.

Le septième jour, l'enfant mourut. Les serviteurs de David craignaient de lui annoncer que l'enfant était mort. Car ils disaient: Voici, lorsque l'enfant vivait encore, nous lui avons parlé, et il ne nous a pas écoutés; comment oserons-nous lui dire: L'enfant est mort? Il s'affligera bien davantage.

David aperçut que ses serviteurs parlaient tout bas entre eux, et il comprit que l'enfant était mort. Il dit à ses serviteurs: L'enfant est-il mort? Et ils répondirent: Il est mort.

Alors David se leva de terre. Il se lava, s'oignit, et changea de vêtements; puis il alla dans la maison de l'Éternel, et se prosterna. De retour chez lui, il demanda qu'on lui servît à manger, et il mangea.

Ses serviteurs lui dirent: Que signifie ce que tu fais? Tandis que l'enfant vivait, tu jeûnais et tu pleurais; et maintenant que l'enfant est mort, tu te lèves et tu manges!

Il répondit: Lorsque l'enfant vivait encore, je jeûnais et je pleurais, car je disais: Qui sait si l'Éternel n'aura pas pitié de moi et si l'enfant ne vivra pas?

Maintenant qu'il est mort, pourquoi jeûnerais-je? Puis-je le faire revenir? J'irai vers lui, mais il ne reviendra pas vers moi.

David consola Bath Schéba, sa femme, et il alla auprès d'elle et coucha avec elle. Elle enfanta un fils qu'il appela Salomon, et qui fut aimé de l'Éternel.

Il le remit entre les mains de Nathan le prophète, et Nathan lui donna le nom de Jedidja, à cause de l'Éternel.

Joab, qui assiégeait Rabba des fils d'Ammon, s'empara de la ville royale,

et envoya des messagers à David pour lui dire: J'ai attaqué Rabba, et je me suis déjà emparé de la ville des eaux;

rassemble maintenant le reste du peuple, campe contre la ville, et prends-la, de peur que je ne la prenne moi-même et que la gloire ne m'en soit attribuée.

David rassembla tout le peuple, et marcha sur Rabba; il l'attaqua, et s'en rendit maître.

Il enleva la couronne de dessus la tête de son roi: elle pesait un talent d'or et était garnie de pierres précieuses. On la mit sur la tête de David, qui emporta de la ville un très grand butin.

Il fit sortir les habitants, et il les plaça sous des scies, des herses de fer et des haches de fer, et les fit passer par des fours à briques; il traita de même toutes les villes des fils d'Ammon. David retourna à Jérusalem avec tout le peuple.

Après cela, voici ce qui arriva. Absalom, fils de David, avait une soeur qui était belle et qui s'appelait Tamar; et Amnon, fils de David, l'aima.

Amnon était tourmenté jusqu'à se rendre malade à cause de Tamar, sa soeur; car elle était vierge, et il paraissait difficile à Amnon de faire sur elle la moindre tentative.

Amnon avait un ami, nommé Jonadab, fils de Schimea, frère de David, et Jonadab était un homme très habile.

Il lui dit: Pourquoi deviens-tu, ainsi chaque matin plus maigre, toi, fils de roi? Ne veux-tu pas me le dire? Amnon lui répondit: J'aime Tamar, soeur d'Absalom, mon frère.

Jonadab lui dit: Mets-toi au lit, et fais le malade. Quand ton père viendra te voir, tu lui diras: Permets à Tamar, ma soeur, de venir pour me donner à manger; qu'elle prépare un mets sous mes yeux, afin que je le voie et que je le prenne de sa main.

Amnon se coucha, et fit le malade. Le roi vint le voir, et Amnon dit au roi: Je te prie, que Tamar, ma soeur, vienne faire deux gâteaux sous mes yeux, et que je les mange de sa main.

David envoya dire à Tamar dans l'intérieur des appartements: Va dans la maison d'Amnon, ton frère, et prépare-lui un mets.

Tamar alla dans la maison d'Amnon, son frère, qui était couché. Elle prit de la pâte, la pétrit, prépara devant lui des gâteaux, et les fit cuire;

prenant ensuite la poêle, elle les versa devant lui. Mais Amnon refusa de manger. Il dit: Faites sortir tout le monde. Et tout le monde sortit de chez lui.

Alors Amnon dit à Tamar: Apporte le mets dans la chambre, et que je le mange de ta main. Tamar prit les gâteaux qu'elle avait faits, et les porta à Amnon, son frère, dans la chambre.

Comme elle les lui présentait à manger, il la saisit et lui dit: Viens, couche avec moi, ma soeur.

Elle lui répondit: Non, mon frère, ne me déshonore pas, car on n'agit point ainsi en Israël; ne commets pas cette infamie.

Où irais-je, moi, avec ma honte? Et toi, tu serais comme l'un des infâmes en Israël. Maintenant, je te prie, parle au roi, et il ne s'opposera pas à ce que je sois à toi.

Mais il ne voulut pas l'écouter; il lui fit violence, la déshonora et coucha avec elle.

Puis Amnon eut pour elle une forte aversion, plus forte que n'avait été son amour. Et il lui dit: Lève-toi, va-t'en!

Elle lui répondit: N'augmente pas, en me chassant, le mal que tu m'as déjà fait.

Il ne voulut pas l'écouter, et appelant le garçon qui le servait, il dit: Qu'on éloigne de moi cette femme et qu'on la mette dehors. Et ferme la porte après elle!

Elle avait une tunique de plusieurs couleurs; car c'était le vêtement que portaient les filles du roi, aussi longtemps qu'elles étaient vierges. Le serviteur d'Amnon la mit dehors, et ferma la porte après elle.

Tamar répandit de la cendre sur sa tête, et déchira sa tunique bigarrée; elle mit la main sur sa tête, et s'en alla en poussant des cris.

Absalom, son frère, lui dit: Amnon, ton frère, a-t-il été avec toi? Maintenant, ma soeur, tais-toi, c'est ton frère; ne prends pas cette affaire trop à coeur. Et Tamar, désolée, demeura dans la maison d'Absalom, son frère.

Le roi David apprit toutes ces choses, et il fut très irrité.

Absalom ne parla ni en bien ni en mal avec Amnon; mais il le prit en haine, parce qu'il avait déshonoré Tamar, sa soeur.

Deux ans après, comme Absalom avait les tondeurs à Baal Hatsor, près d'Éphraïm, il invita tous les fils du roi.

Absalom alla vers le roi, et dit: Voici, ton serviteur a les tondeurs; que le roi et ses serviteurs viennent chez ton serviteur.

Et le roi dit à Absalom: Non, mon fils, nous n'irons pas tous, de peur que nous ne te soyons à charge. Absalom le pressa; mais le roi ne voulut point aller, et il le bénit.

Absalom dit: Permets du moins à Amnon, mon frère, de venir avec nous. Le roi lui répondit: Pourquoi irait-il chez toi?

Sur les instances d'Absalom, le roi laissa aller avec lui Amnon et tous ses fils.

Absalom donna cet ordre à ses serviteurs: Faites attention quand le coeur d'Amnon sera égayé par le vin et que je vous dirai: Frappez Amnon! Alors tuez-le; ne craignez point, n'est-ce pas moi qui vous l'ordonne? Soyez fermes, et montrez du courage!

Les serviteurs d'Absalom traitèrent Amnon comme Absalom l'avait ordonné. Et tous les fils du roi se levèrent, montèrent chacun sur son mulet, et s'enfuirent.

Comme ils étaient en chemin, le bruit parvint à David qu'Absalom avait tué tous les fils du roi, et qu'il n'en était pas resté un seul.

Le roi se leva, déchira ses vêtements, et se coucha par terre; et tous ses serviteurs étaient là, les vêtements déchirés.

Jonadab, fils de Schimea, frère de David, prit la parole et dit: Que mon seigneur ne pense point que tous les jeunes gens, fils du roi, ont été tués, car Amnon seul est mort; et c'est l'effet d'une résolution d'Absalom, depuis le jour où Amnon a déshonoré Tamar, sa soeur.

Que le roi mon seigneur ne se tourmente donc point dans l'idée que tous les fils du roi sont morts, car Amnon seul est mort.

Absalom prit la fuite. Or le jeune homme placé en sentinelle leva les yeux et regarda. Et voici, une grande troupe venait par le chemin qui était derrière lui, du côté de la montagne.

Jonadab dit au roi: Voici les fils du roi qui arrivent! Ainsi se confirme ce que disait ton serviteur.

Comme il achevait de parler, voici, les fils du roi arrivèrent. Ils élevèrent la voix, et pleurèrent; le roi aussi et tous ses serviteurs versèrent d'abondantes larmes.

Absalom s'était enfui, et il alla chez Talmaï, fils d'Ammihur, roi de Gueschur. Et David pleurait tous les jours son fils.

Absalom resta trois ans à Gueschur, où il était allé, après avoir pris la fuite.

Le roi David cessa de poursuivre Absalom, car il était consolé de la mort d'Amnon.

Joab, fils de Tseruja, s'aperçut que le coeur du roi était porté pour Absalom.

Il envoya chercher à Tekoa une femme habile, et il lui dit: Montre-toi désolée, et revêts des habits de deuil; ne t'oins pas d'huile, et sois comme une femme qui depuis longtemps pleure un mort.

Tu iras ainsi vers le roi, et tu lui parleras de cette manière. Et Joab lui mit dans la bouche ce qu'elle devait dire.

La femme de Tekoa alla parler au roi. Elle tomba la face contre terre et se prosterna, et elle dit: O roi, sauve-moi!

Le roi lui dit: Qu'as-tu? Elle répondit: Oui, je suis veuve, mon mari est mort!

Ta servante avait deux fils; il se sont tous deux querellés dans les champs, et il n'y avait personne pour les séparer; l'un a frappé l'autre, et l'a tué.

Et voici, toute la famille s'est levée contre ta servante, en disant: Livre le meurtrier de son frère! Nous voulons le faire mourir, pour la vie de son frère qu'il a tué; nous voulons détruire même l'héritier! Ils éteindraient ainsi le tison qui me reste, pour ne laisser à mon mari ni nom ni survivant sur la face de la terre.

Le roi dit à la femme: Va dans ta maison. Je donnerai des ordres à ton sujet.

La femme de Tekoa dit au roi: C'est sur moi, ô roi mon seigneur, et sur la maison de mon père, que le châtiment va tomber; le roi et son trône n'auront pas à en souffrir.

Le roi dit: Si quelqu'un parle contre toi, amène-le-moi, et il ne lui arrivera plus de te toucher.

Elle dit: Que le roi se souvienne de l'Éternel, ton Dieu, afin que le vengeur du sang n'augmente pas la ruine, et qu'on ne détruise pas mon fils! Et il dit: L'Éternel est vivant! il ne tombera pas à terre un cheveu de ton fils.

La femme dit: Permets que ta servante dise un mot à mon seigneur le roi. Et il dit: Parle!

La femme dit: Pourquoi penses-tu de la sorte à l'égard du peuple de Dieu, puisqu'il résulte des paroles mêmes du roi que le roi est comme coupable en ne rappelant pas celui qu'il a proscrit?

Il nous faut certainement mourir, et nous serons comme des eaux répandues à terre et qui ne se rassemblent plus; Dieu n'ôte pas la vie, mais il désire que le fugitif ne reste pas banni de sa présence.

Maintenant, si je suis venu dire ces choses au roi mon seigneur, c'est que le peuple m'a effrayée. Et ta servante a dit: Je veux parler au roi; peut-être le roi fera-t-il ce que dira sa servante.

Oui, le roi écoutera sa servante, pour la délivrer de la main de ceux qui cherchent à nous exterminer, moi et mon fils, de l'héritage de Dieu.

Ta servante a dit: Que la parole de mon seigneur le roi me donne le repos. Car mon seigneur le roi est comme un ange de Dieu, prêt à entendre le bien et le mal. Et que l'Éternel, ton Dieu, soit avec toi!

Le roi répondit, et dit à la femme: Ne me cache pas ce que je vais te demander. Et la femme dit: Que mon seigneur le roi parle!

Le roi dit alors: La main de Joab n'est-elle pas avec toi dans tout ceci? Et la femme répondit: Aussi vrai que ton âme est vivante, ô roi mon seigneur, il n'y a rien à droite ni à gauche de tout ce que dit mon seigneur le roi. C'est, en effet, ton serviteur Joab qui m'a donné des ordres, et qui a mis dans la bouche de ta servante toutes ces paroles.

C'est pour donner à la chose une autre tournure que ton serviteur Joab a fait cela. Mais mon seigneur est aussi sage qu'un ange de Dieu, pour connaître tout ce qui se passe sur la terre.

Le roi dit à Joab: Voici, je veux bien faire cela; va donc, ramène le jeune homme Absalom.

Joab tomba la face contre terre et se prosterna, et il bénit le roi. Puis il dit: Ton serviteur connaît aujourd'hui que j'ai trouvé grâce à tes yeux, ô roi mon seigneur, puisque le roi agit selon la parole de son serviteur.

Et Joab se leva et partit pour Gueschur, et il ramena Absalom à Jérusalem.

Mais le roi dit: Qu'il se retire dans sa maison, et qu'il ne voie point ma face. Et Absalom se retira dans sa maison, et il ne vit point la face du roi.

Il n'y avait pas un homme dans tout Israël aussi renommé qu'Absalom pour sa beauté; depuis la plante du pied jusqu'au sommet de la tête, il n'y avait point en lui de défaut.

Lorsqu'il se rasait la tête, -c'était chaque année qu'il se la rasait, parce que sa chevelure lui pesait, -le poids des cheveux de sa tête était de deux cents sicles, poids du roi.

Il naquit à Absalom trois fils, et une fille nommée Tamar, qui était une femme belle de figure.

Absalom demeura deux ans à Jérusalem, sans voir la face du roi.

Il fit demander Joab, pour l'envoyer vers le roi; mais Joab ne voulut point venir auprès de lui. Il le fit demander une seconde fois; et Joab ne voulut point venir.

Absalom dit alors à ses serviteurs: Voyez, le champ de Joab est à côté du mien; il y a de l'orge; allez et mettez-y le feu. Et les serviteurs d'Absalom mirent le feu au champ.

Joab se leva et se rendit auprès d'Absalom, dans sa maison. Il lui dit: Pourquoi tes serviteurs ont-ils mis le feu au champ qui m'appartient?

Absalom répondit à Joab: Voici, je t'ai fait dire: Viens ici, et je t'enverrai vers le roi, afin que tu lui dises: Pourquoi suis-je revenu de Gueschur? Il vaudrait mieux pour moi que j'y fusse encore. Je désire maintenant voir la face du roi; et s'il y a quelque crime en moi, qu'il me fasse mourir.

Joab alla vers le roi, et lui rapporta cela. Et le roi appela Absalom, qui vint auprès de lui et se prosterna la face contre terre en sa présence. Le roi baisa Absalom.

Après cela, Absalom se procura un char et des chevaux, et cinquante hommes qui couraient devant lui.

Il se levait de bon matin, et se tenait au bord du chemin de la porte. Et chaque fois qu'un homme ayant une contestation se rendait vers le roi pour obtenir un jugement, Absalom l'appelait, et disait: De quelle ville es-tu? Lorsqu'il avait répondu: Je suis d'une telle tribu d'Israël,

Absalom lui disait: Vois, ta cause est bonne et juste; mais personne de chez le roi ne t'écoutera.

Absalom disait: Qui m'établira juge dans le pays? Tout homme qui aurait une contestation et un procès viendrait à moi, et je lui ferais justice.

Et quand quelqu'un s'approchait pour se prosterner devant lui, il lui tendait la main, le saisissait et l'embrassait.

Absalom agissait ainsi à l'égard de tous ceux d'Israël, qui se rendaient vers le roi pour demander justice. Et Absalom gagnait le coeur des gens d'Israël.

Au bout de quarante ans, Absalom dit au roi: Permets que j'aille à Hébron, pour accomplir le voeu que j'ai fait à l'Éternel.

Car ton serviteur a fait un voeu, pendant que je demeurais à Gueschur en Syrie; j'ai dit: Si l'Éternel me ramène à Jérusalem, je servirai l'Éternel.

Le roi lui dit: Va en paix. Et Absalom se leva et partit pour Hébron.

Absalom envoya des espions dans toutes les tribus d'Israël, pour dire: Quand vous entendrez le son de la trompette, vous direz: Absalom règne à Hébron.

Deux cents hommes de Jérusalem, qui avaient été invités, accompagnèrent Absalom; et ils le firent en toute simplicité, sans rien savoir.

Pendant qu'Absalom offrait les sacrifices, il envoya chercher à la ville de Guilo Achitophel, le Guilonite, conseiller de David. La conjuration devint puissante, et le peuple était de plus en plus nombreux auprès d'Absalom.

Quelqu'un vint informer David, et lui dit: Le coeur des hommes d'Israël s'est tourné vers Absalom.

Et David dit à tous ses serviteurs qui étaient avec lui à Jérusalem: Levez-vous, fuyons, car il n'y aura point de salut pour nous devant Absalom. Hâtez-vous de partir; sinon, il ne tarderait pas à nous atteindre, et il nous précipiterait dans le malheur et frapperait la ville du tranchant de l'épée.

Les serviteurs du roi lui dirent: Tes serviteurs feront tout ce que voudra mon seigneur le roi.

Le roi sortit, et toute sa maison le suivait, et il laissa dix concubines pour garder la maison.

Le roi sortit, et tout le peuple le suivait, et ils s'arrêtèrent à la dernière maison.

Tous ses serviteurs, tous les Kéréthiens et tous les Péléthiens, passèrent à ses côtés; et tous les Gathiens, au nombre de six cents hommes, venus de Gath à sa suite, passèrent devant le roi.

Le roi dit à Ittaï de Gath: Pourquoi viendrais-tu aussi avec nous? Retourne, et reste avec le roi, car tu es étranger, et même tu as été emmené de ton pays.

Tu es arrivé d'hier, et aujourd'hui je te ferais errer avec nous çà et là, quand je ne sais moi-même où je vais! Retourne, et emmène tes frères avec toi. Que l'Éternel use envers toi de bonté et de fidélité!

Ittaï répondit au roi, et dit: L'Éternel est vivant et mon seigneur le roi est vivant! au lieu où sera mon seigneur le roi, soit pour mourir, soit pour vivre, là aussi sera ton serviteur.

David dit alors à Ittaï: Va, passe! Et Ittaï de Gath passa, avec tous ses gens et tous les enfants qui étaient avec lui.

Toute la contrée était en larmes et l'on poussait de grands cris, au passage de tout le peuple. Le roi passa le torrent de Cédron, et tout le peuple passa vis-à-vis du chemin qui mène au désert.

Tsadok était aussi là, et avec lui tous les Lévites portant l'arche de l'alliance de Dieu; et ils posèrent l'arche de Dieu, et Abiathar montait, pendant que tout le peuple achevait de sortir de la ville.

Le roi dit à Tsadok: Reporte l'arche de Dieu dans la ville. Si je trouve grâce aux yeux de l'Éternel, il me ramènera, et il me fera voir l'arche et sa demeure.

Mais s'il dit: Je ne prends point plaisir en toi! me voici, qu'il me fasse ce qui lui semblera bon.

Le roi dit encore au sacrificateur Tsadok: Comprends-tu? retourne en paix dans la ville, avec Achimaats, ton fils, et avec Jonathan, fils d'Abiathar, vos deux fils.

Voyez, j'attendrai dans les plaines du désert, jusqu'à ce qu'il m'arrive des nouvelles de votre part.

Ainsi Tsadok et Abiathar reportèrent l'arche de Dieu à Jérusalem, et ils y restèrent.

David monta la colline des oliviers. Il montait en pleurant et la tête couverte, et il marchait nu-pieds; et tous ceux qui étaient avec lui se couvrirent aussi la tête, et ils montaient en pleurant.

On vint dire à David: Achitophel est avec Absalom parmi les conjurés. Et David dit: O Éternel, réduis à néant les conseils d'Achitophel!

Lorsque David fut arrivé au sommet, où il se prosterna devant Dieu, voici, Huschaï, l'Arkien, vint au-devant de lui, la tunique déchirée et la tête couverte de terre.

David lui dit: Si tu viens avec moi, tu me seras à charge.

Et, au contraire, tu anéantiras en ma faveur les conseils d'Achitophel, si tu retournes à la ville, et que tu dises à Absalom: O roi, je serai ton serviteur; je fus autrefois le serviteur de ton père, mais je suis maintenant ton serviteur.

Les sacrificateurs Tsadok et Abiathar ne seront-ils pas là avec toi? Tout ce que tu apprendras de la maison du roi, tu le diras aux sacrificateurs Tsadok et Abiathar.

Et comme ils ont là auprès d'eux leurs deux fils, Achimaats, fils de Tsadok, et Jonathan, fils d'Abiathar, c'est par eux que vous me ferez savoir tout ce que vous aurez appris.

Huschaï, ami de David, retourna donc à la ville. Et Absalom entra dans Jérusalem.

Lorsque David eut un peu dépassé le sommet, voici, Tsiba, serviteur de Mephiboscheth, vint au-devant de lui avec deux ânes bâtés, sur lesquels il y avait deux cents pains, cent masses de raisins secs, cent de fruits d'été, et une outre de vin.

Le roi dit à Tsiba: Que veux-tu faire de cela? Et Tsiba répondit: Les ânes serviront de monture à la maison du roi, le pain et les fruits d'été sont pour nourrir les jeunes gens, et le vin pour désaltérer ceux qui seront fatigués dans le désert.

Le roi dit: Où est le fils de ton maître? Et Tsiba répondit au roi: Voici, il est resté à Jérusalem, car il a dit: Aujourd'hui la maison d'Israël me rendra le royaume de mon père.

Le roi dit à Tsiba: Voici, tout ce qui appartient à Mephiboscheth est à toi. Et Tsiba dit: Je me prosterne! Que je trouve grâce à tes yeux, ô roi mon seigneur!

David était arrivé jusqu'à Bachurim. Et voici, il sortit de là un homme de la famille et de la maison de Saül, nommé Schimeï, fils de Guéra. Il s'avança en prononçant des malédictions,

et il jeta des pierres à David et à tous les serviteurs du roi David, tandis que tout le peuple et tous les hommes vaillants étaient à la droite et à la gauche du roi.

Schimeï parlait ainsi en le maudissant: Va-t'en, va-t'en, homme de sang, méchant homme!

L'Éternel fait retomber sur toi tout le sang de la maison de Saül, dont tu occupais le trône, et l'Éternel a livré le royaume entre les mains d'Absalom, ton fils; et te voilà malheureux comme tu le mérites, car tu es un homme de sang!

Alors Abischaï, fils de Tseruja, dit au roi: Pourquoi ce chien mort maudit-il le roi mon seigneur? Laisse-moi, je te prie, aller lui couper la tête.

Mais le roi dit: Qu'ai-je affaire avec vous, fils de Tseruja? S'il maudit, c'est que l'Éternel lui a dit: Maudis David! Qui donc lui dira: Pourquoi agis-tu ainsi?

Et David dit à Abischaï et à tous ses serviteurs: Voici, mon fils, qui est sorti de mes entrailles, en veut à ma vie; à plus forte raison ce Benjamite! Laissez-le, et qu'il maudisse, car l'Éternel le lui a dit.

Peut-être l'Éternel regardera-t-il mon affliction, et me fera-t-il du bien en retour des malédictions d'aujourd'hui.

David et ses gens continuèrent leur chemin. Et Schimeï marchait sur le flanc de la montagne près de David, et, en marchant, il maudissait, il jetait des pierres contre lui, il faisait voler la poussière.

Le roi et tout le peuple qui était avec lui arrivèrent à Ajephim, et là ils se reposèrent.

Absalom et tout le peuple, les hommes d'Israël, étaient entrés dans Jérusalem; et Achitophel était avec Absalom.

Lorsque Huschaï, l'Arkien, ami de David, fut arrivé auprès d'Absalom, il lui dit: Vive le roi! vive le roi!

Et Absalom dit à Huschaï: Voilà donc l'attachement que tu as pour ton ami! Pourquoi n'es-tu pas allé avec ton ami?

Huschaï répondit à Absalom: C'est que je veux être à celui qu'ont choisi l'Éternel et tout ce peuple et tous les hommes d'Israël, et c'est avec lui que je veux rester.

D'ailleurs, qui servirai-je? Ne sera-ce pas son fils? Comme j'ai servi ton père, ainsi je te servirai.

Absalom dit à Achitophel: Consultez ensemble; qu'avons-nous à faire?

Et Achitophel dit à Absalom: Va vers les concubines que ton père a laissées pour garder la maison; ainsi tout Israël saura que tu t'es rendu odieux à ton père, et les mains de tous ceux qui sont avec toi se fortifieront.

On dressa pour Absalom une tente sur le toit, et Absalom alla vers les concubines de son père, aux yeux de tout Israël.

Les conseils donnés en ce temps-là par Achitophel avaient autant d'autorité que si l'on eût consulté Dieu lui-même. Il en était ainsi de tous les conseils d'Achitophel, soit pour David, soit pour Absalom.

Achitophel dit à Absalom: Laisse-moi choisir douze mille hommes! Je me lèverai, et je poursuivrai David cette nuit même.

Je le surprendrai pendant qu'il est fatigué et que ses mains sont affaiblies, je l'épouvanterai, et tout le peuple qui est avec lui s'enfuira. Je frapperai le roi seul,

et je ramènerai à toi tout le peuple; la mort de l'homme à qui tu en veux assurera le retour de tous, et tout le peuple sera en paix.

Cette parole plut à Absalom et à tous les anciens d'Israël.

Cependant Absalom dit: Appelez encore Huschaï, l'Arkien, et que nous entendions aussi ce qu'il dira.

Huschaï vint auprès d'Absalom, et Absalom lui dit: Voici comment a parlé Achitophel: devons-nous faire ce qu'il a dit, ou non? Parle, toi!

Huschaï répondit à Absalom: Pour cette fois le conseil qu'a donné Achitophel n'est pas bon.

Et Huschaï dit: Tu connais la bravoure de ton père et de ses gens, ils sont furieux comme le serait dans les champs une ourse à qui l'on aurait enlevé ses petits. Ton père est un homme de guerre, et il ne passera pas la nuit avec le peuple;

voici maintenant, il est caché dans quelque fosse ou dans quelque autre lieu. Et si, dès le commencement, il en est qui tombent sous leurs coups, on ne tardera pas à l'apprendre et l'on dira: Il y a une défaite parmi le peuple qui suit Absalom!

Alors le plus vaillant, eût-il un coeur de lion, sera saisi d'épouvante; car tout Israël sait que ton père est un héros et qu'il a des braves avec lui.

Je conseille donc que tout Israël se rassemble auprès de toi, depuis Dan jusqu'à Beer Schéba, multitude pareille au sable qui est sur le bord de la mer. Tu marcheras en personne au combat.

Nous arriverons à lui en quelque lieu que nous le trouvions, et nous tomberons sur lui comme la rosée tombe sur le sol; et pas un n'échappera, ni lui ni aucun des hommes qui sont avec lui.

S'il se retire dans une ville, tout Israël portera des cordes vers cette ville, et nous la traînerons au torrent, jusqu'à ce qu'on n'en trouve plus une pierre.

Absalom et tous les gens d'Israël dirent: Le conseil de Huschaï, l'Arkien, vaut mieux que le conseil d'Achitophel. Or l'Éternel avait résolu d'anéantir le bon conseil d'Achitophel, afin d'amener le malheur sur Absalom.

Huschaï dit aux sacrificateurs Tsadok et Abiathar: Achitophel a donné tel et tel conseil à Absalom et aux anciens d'Israël; et moi, j'ai conseillé telle et telle chose.

Maintenant, envoyez tout de suite informer David et faites-lui dire: Ne passe point la nuit dans les plaines du désert, mais va plus loin, de peur que le roi et tout le peuple qui est avec lui ne soient exposés à périr.

Jonathan et Achimaats se tenaient à En Roguel. Une servante vint leur dire d'aller informer le roi David; car ils n'osaient pas se montrer et entrer dans la ville.

Un jeune homme les aperçut, et le rapporta à Absalom. Mais ils partirent tous deux en hâte, et ils arrivèrent à Bachurim à la maison d'un homme qui avait un puits dans sa cour, et ils y descendirent.

La femme prit une couverture qu'elle étendit sur l'ouverture du puits, et elle y répandit du grain pilé pour qu'on ne se doutât de rien.

Les serviteurs d'Absalom entrèrent dans la maison auprès de cette femme, et dirent: Où sont Achimaats et Jonathan? La femme leur répondit: Ils ont passé le ruisseau. Ils cherchèrent, et ne les trouvant pas, ils retournèrent à Jérusalem.

Après leur départ, Achimaats et Jonathan remontèrent du puits et allèrent informer le roi David. Ils dirent à David: Levez-vous et hâtez-vous de passer l'eau, car Achitophel a conseillé contre vous telle chose.

David et tout le peuple qui était avec lui se levèrent et ils passèrent le Jourdain; à la lumière du matin, il n'y en avait pas un qui fût resté à l'écart, pas un qui n'eût passé le Jourdain.

Achitophel, voyant que son conseil n'était pas suivi, sella son âne et partit pour s'en aller chez lui dans sa ville. Il donna ses ordres à sa maison, et il s'étrangla. C'est ainsi qu'il mourut, et on l'enterra dans le sépulcre de son père.

David arriva à Mahanaïm. Et Absalom passa le Jourdain, lui et tous les hommes d'Israël avec lui.

Absalom mit Amasa à la tête de l'armée, en remplacement de Joab; Amasa était fils d'un homme appelé Jithra, l'Israélite, qui était allé vers Abigal, fille de Nachasch et soeur de Tseruja, mère de Joab.

Israël et Absalom campèrent dans le pays de Galaad.

Lorsque David fut arrivé à Mahanaïm, Schobi, fils de Nachasch, de Rabba des fils d'Ammon, Makir, fils d'Ammiel, de Lodebar, et Barzillaï, le Galaadite, de Roguelim,

apportèrent des lits, des bassins, des vases de terre, du froment, de l'orge, de la farine, du grain rôti, des fèves, des lentilles, des pois rôtis,

du miel, de la crème, des brebis, et des fromages de vache. Ils apportèrent ces choses à David et au peuple qui était avec lui, afin qu'ils mangeassent; car ils disaient: Ce peuple a dû souffrir de la faim, de la fatigue et de la soif, dans le désert.

David passa en revue le peuple qui était avec lui, et il établit sur eux des chefs de milliers et des chefs de centaines.

Il plaça le tiers du peuple sous le commandement de Joab, le tiers sous celui d'Abischaï, fils de Tseruja, frère de Joab, et le tiers sous celui d'Ittaï, de Gath. Et le roi dit au peuple: Moi aussi, je veux sortir avec vous.

Mais le peuple dit: Tu ne sortiras point! Car si nous prenons la fuite, ce n'est pas sur nous que l'attention se portera; et quand la moitié d'entre nous succomberait, on n'y ferait pas attention; mais toi, tu es comme dix mille de nous, et maintenant il vaut mieux que de la ville tu puisses venir à notre secours.

Le roi leur répondit: Je ferai ce qui vous paraît bon. Et le roi se tint à côté de la porte, pendant que tout le peuple sortait par centaines et par milliers.

Le roi donna cet ordre à Joab, à Abischaï et à Ittaï: Pour l'amour de moi, doucement avec le jeune Absalom! Et tout le peuple entendit l'ordre du roi à tous les chefs au sujet d'Absalom.

Le peuple sortit dans les champs à la rencontre d'Israël, et la bataille eut lieu dans la forêt d'Éphraïm.

Là, le peuple d'Israël fut battu par les serviteurs de David, et il y eut en ce jour une grande défaite de vingt mille hommes.

Le combat s'étendit sur toute la contrée, et la forêt dévora plus de peuple ce jour-là que l'épée n'en dévora.

Absalom se trouva en présence des gens de David. Il était monté sur un mulet. Le mulet pénétra sous les branches entrelacées d'un grand térébinthe, et la tête d'Absalom fut prise au térébinthe; il demeura suspendu entre le ciel et la terre, et le mulet qui était sous lui passa outre.

Un homme ayant vu cela vint dire à Joab: Voici, j'ai vu Absalom suspendu à un térébinthe.

Et Joab dit à l'homme qui lui apporta cette nouvelle: Tu l'as vu! pourquoi donc ne l'as-tu pas abattu sur place? Je t'aurais donné dix sicles d'argent et une ceinture.

Mais cet homme dit à Joab: Quand je pèserais dans ma main mille sicles d'argent, je ne mettrais pas la main sur le fils du roi; car nous avons entendu cet ordre que le roi t'a donné, à toi, à Abischaï et à Ittaï: Prenez garde chacun au jeune Absalom!

Et si j'eusse attenté perfidement à sa vie, rien n'aurait été caché au roi, et tu aurais été toi-même contre moi.

Joab dit: Je ne m'arrêterai pas auprès de toi! Et il prit en main trois javelots, et les enfonça dans le coeur d'Absalom encore plein de vie au milieu du térébinthe.

Dix jeunes gens, qui portaient les armes de Joab, entourèrent Absalom, le frappèrent et le firent mourir.

Joab fit sonner de la trompette; et le peuple revint, cessant ainsi de poursuivre Israël, parce que Joab l'en empêcha.

Ils prirent Absalom, le jetèrent dans une grande fosse au milieu de la forêt, et mirent sur lui un très grand monceau de pierres. Tout Israël s'enfuit, chacun dans sa tente.

De son vivant, Absalom s'était fait ériger un monument dans la vallée du roi; car il disait: Je n'ai point de fils par qui le souvenir de mon nom puisse être conservé. Et il donna son propre nom au monument, qu'on appelle encore aujourd'hui monument d'Absalom.

Achimaats, fils de Tsadok, dit: Laisse-moi courir, et porter au roi la bonne nouvelle que l'Éternel lui a rendu justice en le délivrant de la main de ses ennemis.

Joab lui dit: Ce n'est pas toi qui dois porter aujourd'hui les nouvelles; tu les porteras un autre jour, mais non aujourd'hui, puisque le fils du roi est mort.

Et Joab dit à Cuschi: Va, et annonce au roi ce que tu as vu. Cuschi se prosterna devant Joab, et courut.

Achimaats, fils de Tsadok, dit encore à Joab: Quoi qu'il arrive, laisse-moi courir après Cuschi. Et Joab dit: Pourquoi veux-tu courir, mon fils? Ce n'est pas un message qui te sera profitable.

Quoi qu'il arrive, je veux courir, reprit Achimaats. Et Joab lui dit: Cours! Achimaats courut par le chemin de la plaine, et il devança Cuschi.

David était assis entre les deux portes. La sentinelle alla sur le toit de la porte vers la muraille; elle leva les yeux et regarda. Et voici, un homme courait tout seul.

La sentinelle cria, et avertit le roi. Le roi dit: S'il est seul, il apporte des nouvelles. Et cet homme arrivait toujours plus près.

La sentinelle vit un autre homme qui courait; elle cria au portier: Voici un homme qui court tout seul. Le roi dit: Il apporte aussi des nouvelles.

La sentinelle dit: La manière de courir du premier me paraît celle d'Achimaats, fils de Tsadok. Et le roi dit: C'est un homme de bien, et il apporte de bonnes nouvelles.

Achimaats cria, et il dit au roi: Tout va bien! Il se prosterna devant le roi la face contre terre, et dit: Béni soit l'Éternel, ton Dieu, qui a livré les hommes qui levaient la main contre le roi mon seigneur!

Le roi dit: Le jeune Absalom est-il en bonne santé? Achimaats répondit: J'ai aperçu un grand tumulte au moment où Joab envoya le serviteur du roi et moi ton serviteur; mais je ne sais ce que c'était.

Et le roi dit: Mets-toi là de côté. Et Achimaats se tint de côté.

Aussitôt arriva Cuschi. Et il dit: Que le roi mon seigneur apprenne la bonne nouvelle! Aujourd'hui l'Éternel t'a rendu justice en te délivrant de la main de tous ceux qui s'élevaient contre toi.

Le roi dit à Cuschi: Le jeune homme Absalom est-il en bonne santé? Cuschi répondit: Qu'ils soient comme ce jeune homme, les ennemis du roi mon seigneur et tous ceux qui s'élèvent contre toi pour te faire du mal!

Alors le roi, saisi d'émotion, monta dans la chambre au-dessus de la porte et pleura. Il disait en marchant: Mon fils Absalom! mon fils, mon fils Absalom! Que ne suis-je mort à ta place! Absalom, mon fils, mon fils!

On vint dire à Joab: Voici, le roi pleure et se lamente à cause d'Absalom.

Et la victoire, ce jour-là, fut changée en deuil pour tout le peuple, car en ce jour le peuple entendait dire: Le roi est affligé à cause de son fils.

Ce même jour, le peuple rentra dans la ville à la dérobée, comme l'auraient fait des gens honteux d'avoir pris la fuite dans le combat.

Le roi s'était couvert le visage, et il criait à haute voix: Mon fils Absalom! Absalom, mon fils, mon fils!

Joab entra dans la chambre où était le roi, et dit: Tu couvres aujourd'hui de confusion la face de tous tes serviteurs, qui ont aujourd'hui sauvé ta vie, celle de tes fils et de tes filles, celle de tes femmes et de tes concubines.

Tu aimes ceux qui te haïssent et tu hais ceux qui t'aiment, car tu montres aujourd'hui qu'il n'y a pour toi ni chefs ni serviteurs; et je vois maintenant que, si Absalom vivait et que nous fussions tous morts en ce jour, cela serait agréable à tes yeux.

Lève-toi donc, sors, et parle au coeur de tes serviteurs! Car je jure par l'Éternel que, si tu ne sors pas, il ne restera pas un homme avec toi cette nuit; et ce sera pour toi pire que tous les malheurs qui te sont arrivés depuis ta jeunesse jusqu'à présent.

Alors le roi se leva, et il s'assit à la porte. On fit dire à tout le peuple: Voici, le roi est assis à la porte. Et tout le peuple vint devant le roi. Cependant Israël s'était enfui, chacun dans sa tente.

Et dans toutes les tribus d'Israël, tout le peuple était en contestation, disant: Le roi nous a délivrés de la main de nos ennemis, c'est lui qui nous a sauvés de la main des Philistins; et maintenant il a dû fuir du pays devant Absalom.

Or Absalom, que nous avions oint pour qu'il régnât sur nous, est mort dans la bataille: pourquoi ne parlez-vous pas de faire revenir le roi?

De son côté, le roi David envoya dire aux sacrificateurs Tsadok et Abiathar: Parlez aux anciens de Juda, et dites-leur: Pourquoi seriez-vous les derniers à ramener le roi dans sa maison? -Car ce qui se disait dans tout Israël était parvenu jusqu'au roi.

Vous êtes mes frères, vous êtes mes os et ma chair; pourquoi seriez-vous les derniers à ramener le roi?

Vous direz aussi à Amasa: N'es-tu pas mon os et ma chair? Que Dieu me traite dans toute sa rigueur, si tu ne deviens pas devant moi pour toujours chef de l'armée à la place de Joab!

David fléchit le coeur de tous ceux de Juda, comme s'ils n'eussent été qu'un seul homme; et ils envoyèrent dire au roi: Reviens, toi, et tous tes serviteurs.

Le roi revint et arriva jusqu'au Jourdain; et Juda se rendit à Guilgal, afin d'aller à la rencontre du roi et de lui faire passer le Jourdain.

Schimeï, fils de Guéra, Benjamite, qui était de Bachurim, se hâta de descendre avec ceux de Juda à la rencontre du roi David.

Il avait avec lui mille hommes de Benjamin, et Tsiba, serviteur de la maison de Saül, et les quinze fils et les vingt serviteurs de Tsiba. Ils passèrent le Jourdain à la vue du roi.

Le bateau, mis à la disposition du roi, faisait la traversée pour transporter sa maison; et au moment où le roi allait passer le Jourdain, Schimeï, fils de Guéra, se prosterna devant lui.

Et il dit au roi: Que mon seigneur ne tienne pas compte de mon iniquité, qu'il oublie que ton serviteur l'a offensé le jour où le roi mon seigneur sortait de Jérusalem, et que le roi n'y ait point égard!

Car ton serviteur reconnaît qu'il a péché. Et voici, je viens aujourd'hui le premier de toute la maison de Joseph à la rencontre du roi mon seigneur.

Alors Abischaï, fils de Tseruja, prit la parole et dit: Schimeï ne doit-il pas mourir pour avoir maudit l'oint de l'Éternel?

Mais David dit: Qu'ai-je affaire avec vous, fils de Tseruja, et pourquoi vous montrez-vous aujourd'hui mes adversaires? Aujourd'hui ferait-on mourir un homme en Israël? Ne sais-je donc pas que je règne aujourd'hui sur Israël?

Et le roi dit à Schimeï: Tu ne mourras point! Et le roi le lui jura.

Mephiboscheth, fils de Saül, descendit aussi à la rencontre du roi. Il n'avait point soigné ses pieds, ni fait sa barbe, ni lavé ses vêtements, depuis le jour où le roi s'en était allé jusqu'à celui où il revenait en paix.

Lorsqu'il se rendit au-devant du roi à Jérusalem, le roi lui dit: Pourquoi n'es-tu pas venu avec moi, Mephiboscheth?

Et il répondit: O roi mon seigneur, mon serviteur m'a trompé, car ton serviteur, qui est boiteux, avait dit: Je ferai seller mon âne, je le monterai, et j'irai avec le roi.

Et il a calomnié ton serviteur auprès de mon seigneur le roi. Mais mon seigneur le roi est comme un ange de Dieu. Fais ce qui te semblera bon.

Car tous ceux de la maison de mon père n'ont été que des gens dignes de mort devant le roi mon seigneur; et cependant tu as mis ton serviteur au nombre de ceux qui mangent à ta table. Quel droit puis-je encore avoir, et qu'ai-je à demander au roi?

Le roi lui dit: A quoi bon toutes tes paroles? Je l'ai déclaré: Toi et Tsiba, vous partagerez les terres.

Et Mephiboscheth dit au roi: Qu'il prenne même le tout, puisque le roi mon seigneur rentre en paix dans sa maison.

Barzillaï, le Galaadite, descendit de Roguelim, et passa le Jourdain avec le roi, pour l'accompagner jusqu'au delà du Jourdain.

Barzillaï était très vieux, âgé de quatre-vingts ans. Il avait entretenu le roi pendant son séjour à Mahanaïm, car c'était un homme fort riche.

Le roi dit à Barzillaï: Viens avec moi, je te nourrirai chez moi à Jérusalem.

Mais Barzillaï répondit au roi: Combien d'années vivrai-je encore, pour que je monte avec le roi à Jérusalem?

Je suis aujourd'hui âgé de quatre-vingts ans. Puis-je connaître ce qui est bon et ce qui est mauvais? Ton serviteur peut-il savourer ce qu'il mange et ce qu'il boit? Puis-je encore entendre la voix des chanteurs et des chanteuses? Et pourquoi ton serviteur serait-il encore à charge à mon seigneur le roi?

Ton serviteur ira un peu au delà du Jourdain avec le roi. Pourquoi, d'ailleurs, le roi m'accorderait-il ce bienfait?

Que ton serviteur s'en retourne, et que je meure dans ma ville, près du sépulcre de mon père et de ma mère! Mais voici ton serviteur Kimham, qui passera avec le roi mon seigneur; fais pour lui ce que tu trouveras bon.

Le roi dit: Que Kimham passe avec moi, et je ferai pour lui ce qui te plaira; tout ce que tu désireras de moi, je te l'accorderai.

Quand tout le peuple eut passé le Jourdain et que le roi l'eut aussi passé, le roi baisa Barzillaï et le bénit. Et Barzillaï retourna dans sa demeure.

Le roi se dirigea vers Guilgal, et Kimham l'accompagna. Tout le peuple de Juda et la moitié du peuple d'Israël avaient fait passer le Jourdain au roi.

Mais voici, tous les hommes d'Israël abordèrent le roi, et lui dirent: Pourquoi nos frères, les hommes de Juda, t'ont-ils enlevé, et ont-ils fait passer le Jourdain au roi, à sa maison, et à tous les gens de David?

Tous les hommes de Juda répondirent aux hommes d'Israël: C'est que le roi nous tient de plus près; et qu'y a-t-il là pour vous irriter? Avons-nous vécu aux dépens du roi? Nous a-t-il fait des présents?

Et les hommes d'Israël répondirent aux hommes de Juda: Le roi nous appartient dix fois autant, et David même plus qu'à vous. Pourquoi nous avez-vous méprisés? N'avons-nous pas été les premiers à proposer de faire revenir notre roi? Et les hommes de Juda parlèrent avec plus de violence que les hommes d'Israël.

Il se trouvait là un méchant homme, nommé Schéba, fils de Bicri, Benjamite. Il sonna de la trompette, et dit: Point de part pour nous avec David, point d'héritage pour nous avec le fils d'Isaï! Chacun à sa tente, Israël!

Et tous les hommes d'Israël s'éloignèrent de David, et suivirent Schéba, fils de Bicri. Mais les hommes de Juda restèrent fidèles à leur roi, et l'accompagnèrent depuis le Jourdain jusqu'à Jérusalem.

David rentra dans sa maison à Jérusalem. Le roi prit les dix concubines qu'il avait laissées pour garder la maison, et il les mit dans un lieu où elles étaient séquestrées; il pourvut à leur entretien, mais il n'alla point vers elles. Et elles furent enfermées jusqu'au jour de leur mort, vivant dans un état de veuvage.

Le roi dit à Amasa: Convoque-moi d'ici à trois jours les hommes de Juda; et toi, sois ici présent.

Amasa partit pour convoquer Juda; mais il tarda au delà du temps que le roi avait fixé.

David dit alors à Abischaï: Schéba, fils de Bicri, va maintenant nous faire plus de mal qu'Absalom. Prends toi-même les serviteurs de ton maître et poursuis-le, de peur qu'il ne trouve des villes fortes et ne se dérobe à nos yeux.

Et Abischaï partit, suivi des gens de Joab, des Kéréthiens et des Péléthiens, et de tous les vaillants hommes; ils sortirent de Jérusalem, afin de poursuivre Schéba, fils de Bicri.

Lorsqu'ils furent près de la grande pierre qui est à Gabaon, Amasa arriva devant eux. Joab était ceint d'une épée par-dessus les habits dont il était revêtu; elle était attachée à ses reins dans le fourreau, d'où elle glissa, comme Joab s'avançait.

Joab dit à Amasa: Te portes-tu bien, mon frère? Et de la main droite il saisit la barbe d'Amasa pour le baiser.

Amasa ne prit point garde à l'épée qui était dans la main de Joab; et Joab l'en frappa au ventre et répandit ses entrailles à terre, sans lui porter un second coup. Et Amasa mourut. Joab et son frère Abischaï marchèrent à la poursuite de Schéba, fils de Bicri.

Un homme d'entre les gens de Joab resta près d'Amasa, et il disait: Qui veut de Joab et qui est pour David? Qu'il suive Joab!

Amasa se roulait dans le sang au milieu de la route; et cet homme, ayant vu que tout le peuple s'arrêtait, poussa Amasa hors de la route dans un champ, et jeta sur lui un vêtement, lorsqu'il vit que tous ceux qui arrivaient près de lui s'arrêtaient.

Quand il fut ôté de la route, chacun suivit Joab, afin de poursuivre Schéba, fils de Bicri.

Joab traversa toutes les tribus d'Israël dans la direction d'Abel Beth Maaca, et tous les hommes d'élite se rassemblèrent et le suivirent.

Ils vinrent assiéger Schéba dans Abel Beth Maaca, et ils élevèrent contre la ville une terrasse qui atteignait le rempart. Tout le peuple qui était avec Joab sapait la muraille pour la faire tomber.

Alors une femme habile se mit à crier de la ville: Écoutez, écoutez! Dites, je vous prie, à Joab: Approche jusqu'ici, je veux te parler!

Il s'approcha d'elle, et la femme dit: Es-tu Joab? Il répondit: Je le suis. Et elle lui dit: Écoute les paroles de ta servante. Il répondit: J'écoute.

Et elle dit: Autrefois on avait coutume de dire: Que l'on consulte Abel! Et tout se terminait ainsi.

Je suis une des villes paisibles et fidèles en Israël; et tu cherches à faire périr une ville qui est une mère en Israël! Pourquoi détruirais-tu l'héritage de l'Éternel?

Joab répondit: Loin, loin de moi la pensée de détruire et de ruiner!

La chose n'est pas ainsi. Mais un homme de la montagne d'Éphraïm, nommé Schéba, fils de Bicri, a levé la main contre le roi David; livrez-le, lui seul, et je m'éloignerai de la ville. La femme dit à Joab: Voici, sa tête te sera jetée par la muraille.

Et la femme alla vers tout le peuple avec sa sagesse; et ils coupèrent la tête à Schéba, fils de Bicri, et la jetèrent à Joab. Joab sonna de la trompette; on se dispersa loin de la ville, et chacun s'en alla dans sa tente. Et Joab retourna à Jérusalem, vers le roi.

Joab commandait toute l'armée d'Israël; Benaja, fils de Jehojada, était à la tête des Kéréthiens et des Péléthiens;

Adoram était préposé aux impôts; Josaphat, fils d'Achilud, était archiviste;

Scheja était secrétaire; Tsadok et Abiathar étaient sacrificateurs;

et Ira de Jaïr était ministre d'état de David.

Du temps de David, il y eut une famine qui dura trois ans. David chercha la face de l'Éternel, et l'Éternel dit: C'est à cause de Saül et de sa maison sanguinaire, c'est parce qu'il a fait périr les Gabaonites.

Le roi appela les Gabaonites pour leur parler. -Les Gabaonites n'étaient point d'entre les enfants d'Israël, mais c'était un reste des Amoréens; les enfants d'Israël s'étaient liés envers eux par un serment, et néanmoins Saül avait voulu les frapper, dans son zèle pour les enfants d'Israël et de Juda. -

David dit aux Gabaonites: Que puis-je faire pour vous, et avec quoi ferai-je expiation, afin que vous bénissiez l'héritage de l'Éternel?

Les Gabaonites lui répondirent: Ce n'est pas pour nous une question d'argent et d'or avec Saül et avec sa maison, et ce n'est pas à nous qu'il appartient de faire mourir personne en Israël. Et le roi dit: Que voulez-vous donc que je fasse pour vous?

Ils répondirent au roi: Puisque cet homme nous a consumés, et qu'il avait le projet de nous détruire pour nous faire disparaître de tout le territoire d'Israël,

qu'on nous livre sept hommes d'entre ses fils, et nous les pendrons devant l'Éternel à Guibea de Saül, l'élu de l'Éternel. Et le roi dit: Je les livrerai.

Le roi épargna Mephiboscheth, fils de Jonathan, fils de Saül, à cause du serment qu'avaient fait entre eux, devant l'Éternel, David et Jonathan, fils de Saül.

Mais le roi prit les deux fils que Ritspa, fille d'Ajja, avait enfantés à Saül, Armoni et Mephiboscheth, et les cinq fils que Mérab, fille de Saül, avait enfantés à Adriel de Mehola, fils de Barzillaï;

et il les livra entre les mains des Gabaonites, qui les pendirent sur la montagne, devant l'Éternel. Tous les sept périrent ensemble; ils furent mis à mort dans les premiers jours de la moisson, au commencement de la moisson des orges.

Ritspa, fille d'Ajja, prit un sac et l'étendit sous elle contre le rocher, depuis le commencement de la moisson jusqu'à ce que la pluie du ciel tombât sur eux; et elle empêcha les oiseaux du ciel de s'approcher d'eux pendant le jour, et les bêtes des champs pendant la nuit.

On informa David de ce qu'avait fait Ritspa, fille d'Ajja, concubine de Saül.

Et David alla prendre les os de Saül et les os de Jonathan, son fils, chez les habitants de Jabès en Galaad, qui les avaient enlevés de la place de Beth Schan, où les Philistins les avaient suspendus lorsqu'ils battirent Saül à Guilboa.

Il emporta de là les os de Saül et les os de Jonathan, son fils; et l'on recueillit aussi les os de ceux qui avaient été pendus.

On enterra les os de Saül et de Jonathan, son fils, au pays de Benjamin, à Tséla, dans le sépulcre de Kis, père de Saül. Et l'on fit tout ce que le roi avait ordonné. Après cela, Dieu fut apaisé envers le pays.

Les Philistins firent encore la guerre à Israël. David descendit avec ses serviteurs, et ils combattirent les Philistins. David était fatigué.

Et Jischbi Benob, l'un des enfants de Rapha, eut la pensée de tuer David; il avait une lance du poids de trois cents sicles d'airain, et il était ceint d'une épée neuve.

Abischaï, fils de Tseruja, vint au secours de David, frappa le Philistin et le tua. Alors les gens de David jurèrent, en lui disant: Tu ne sortiras plus avec nous pour combattre, et tu n'éteindras pas la lampe d'Israël.

Il y eut encore, après cela, une bataille à Gob avec les Philistins. Alors Sibbecaï, le Huschatite, tua Saph, qui était un des enfants de Rapha.

Il y eut encore une bataille à Gob avec les Philistins. Et Elchanan, fils de Jaaré Oreguim, de Bethléhem, tua Goliath de Gath, qui avait une lance dont le bois était comme une ensouple de tisserand.

Il y eut encore une bataille à Gath. Il s'y trouva un homme de haute taille, qui avait six doigts à chaque main et à chaque pied, vingt-quatre en tout, et qui était aussi issu de Rapha.

Il jeta un défi à Israël; et Jonathan, fils de Schimea, frère de David, le tua.

Ces quatre hommes étaient des enfants de Rapha à Gath. Ils périrent par la main de David et par la main de ses serviteurs.

David adressa à l'Éternel les paroles de ce cantique, lorsque l'Éternel l'eut délivré de la main de tous ses ennemis et de la main de Saül.

Il dit: L'Éternel est mon rocher, ma forteresse, mon libérateur.

Dieu est mon rocher, où je trouve un abri, Mon bouclier et la force qui me sauve, Ma haute retraite et mon refuge. O mon Sauveur! tu me garantis de la violence.

Je m'écrie: Loué soit l'Éternel! Et je suis délivré de mes ennemis.

Car les flots de la mort m'avaient environné, Les torrents de la destruction m'avaient épouvanté;

Les liens du sépulcre m'avaient entouré, Les filets de la mort m'avaient surpris.

Dans ma détresse, j'ai invoqué l'Éternel, J'ai invoqué mon Dieu; De son palais, il a entendu ma voix, Et mon cri est parvenu à ses oreilles.

La terre fut ébranlée et trembla, Les fondements des cieux frémirent, Et ils furent ébranlés, parce qu'il était irrité.

Il s'élevait de la fumée dans ses narines, Et un feu dévorant sortait de sa bouche: Il en jaillissait des charbons embrasés.

Il abaissa les cieux, et il descendit: Il y avait une épaisse nuée sous ses pieds.

Il était monté sur un chérubin, et il volait, Il paraissait sur les ailes du vent.

Il faisait des ténèbres une tente autour de lui, Il était enveloppé d'amas d'eaux et de sombres nuages.

De la splendeur qui le précédait S'élançaient des charbons de feu.

L'Éternel tonna des cieux, Le Très Haut fit retentir sa voix;

Il lança des flèches et dispersa mes ennemis, La foudre, et les mit en déroute.

Le lit de la mer apparut, Les fondements du monde furent découverts, Par la menace de l'Éternel, Par le bruit du souffle de ses narines.

Il étendit sa main d'en haut, il me saisit, Il me retira des grandes eaux;

Il me délivra de mon adversaire puissant, De mes ennemis qui étaient plus forts que moi.

Ils m'avaient surpris au jour de ma détresse, Mais l'Éternel fut mon appui.

Il m'a mis au large, Il m'a sauvé, parce qu'il m'aime.

L'Éternel m'a traité selon ma droiture, Il m'a rendu selon la pureté de mes mains;

Car j'ai observé les voies de l'Éternel, Et je n'ai point été coupable envers mon Dieu.

Toutes ses ordonnances ont été devant moi, Et je ne me suis point écarté de ses lois.

J'ai été sans reproche envers lui, Et je me suis tenu en garde contre mon iniquité.

Aussi l'Éternel m'a rendu selon ma droiture, Selon ma pureté devant ses yeux.

Avec celui qui est bon tu te montres bon, Avec l'homme droit tu agis selon ta droiture,

Avec celui qui est pur tu te montres pur, Et avec le pervers tu agis selon sa perversité.

Tu sauves le peuple qui s'humilie, Et de ton regard, tu abaisses les orgueilleux.

Oui, tu es ma lumière, ô Éternel! L'Éternel éclaire mes ténèbres.

Avec toi je me précipite sur une troupe en armes, Avec mon Dieu je franchis une muraille.

Les voies de Dieu sont parfaites, La parole de l'Éternel est éprouvée; Il est un bouclier pour tous ceux qui se confient en lui.

Car qui est Dieu, si ce n'est l'Éternel? Et qui est un rocher, si ce n'est notre Dieu?

C'est Dieu qui est ma puissante forteresse, Et qui me conduit dans la voie droite.

Il rend mes pieds semblables à ceux des biches, Et il me place sur mes lieux élevés.

Il exerce mes mains au combat, Et mes bras tendent l'arc d'airain.

Tu me donnes le bouclier de ton salut, Et je deviens grand par ta bonté.

Tu élargis le chemin sous mes pas, Et mes pieds ne chancellent point.

Je poursuis mes ennemis, et je les détruis; Je ne reviens pas avant de les avoir anéantis.

Je les anéantis, je les brise, et ils ne se relèvent plus; Ils tombent sous mes pieds.

Tu me ceins de force pour le combat, Tu fais plier sous moi mes adversaires.

Tu fais tourner le dos à mes ennemis devant moi, Et j'extermine ceux qui me haïssent.

Ils regardent autour d'eux, et personne pour les sauver! Ils crient à l'Éternel, et il ne leur répond pas!

Je les broie comme la poussière de la terre, Je les écrase, je les foule, comme la boue des rues.

Tu me délivres des dissensions de mon peuple; Tu me conserves pour chef des nations; Un peuple que je ne connaissais pas m'est asservi.

Les fils de l'étranger me flattent, Ils m'obéissent au premier ordre.

Les fils de l'étranger sont en défaillance, Ils tremblent hors de leurs forteresses.

Vive l'Éternel est vivant, et béni soit mon rocher! Que Dieu, le rocher de mon salut, soit exalté,

Le Dieu qui est mon vengeur, Qui m'assujettit les peuples,

Et qui me fait échapper à mes ennemis! Tu m'élèves au-dessus de mes adversaires, Tu me délivres de l'homme violent.

C'est pourquoi je te louerai parmi les nations, ô Éternel! Et je chanterai à la gloire de ton nom.

Il accorde de grandes délivrances à son roi, Et il fait miséricorde à son oint, A David, et à sa postérité, pour toujours.

Voici les dernières paroles de David. Parole de David, fils d'Isaï, Parole de l'homme haut placé, De l'oint du Dieu de Jacob, Du chantre agréable d'Israël.

L'esprit de l'Éternel parle par moi, Et sa parole est sur ma langue.

Le Dieu d'Israël a parlé, Le rocher d'Israël m'a dit: Celui qui règne parmi les hommes avec justice, Celui qui règne dans la crainte de Dieu,

Est pareil à la lumière du matin, quand le soleil brille Et que la matinée est sans nuages; Ses rayons après la pluie font sortir de terre la verdure.

N'en est-il pas ainsi de ma maison devant Dieu, Puisqu'il a fait avec moi une alliance éternelle, En tous points bien réglée et offrant pleine sécurité? Ne fera-t-il pas germer tout mon salut et tous mes désirs?

Mais les méchants sont tous comme des épines que l'on rejette, Et que l'on ne prend pas avec la main;

Celui qui les touche s'arme d'un fer ou du bois d'une lance, Et on les brûle au feu sur place.

Voici les noms des vaillants hommes qui étaient au service de David. Joscheb Basschébeth, le Tachkemonite, l'un des principaux officiers. Il brandit sa lance sur huit cents hommes, qu'il fit périr en une seule fois.

Après lui, Éléazar, fils de Dodo, fils d'Achochi. Il était l'un des trois guerriers qui affrontèrent avec David les Philistins rassemblés pour combattre, tandis que les hommes d'Israël se retiraient sur les hauteurs.

Il se leva, et frappa les Philistins jusqu'à ce que sa main fût lasse et qu'elle restât attachée à son épée. L'Éternel opéra une grande délivrance ce jour-là. Le peuple revint après Éléazar, seulement pour prendre les dépouilles.

Après lui, Schamma, fils d'Agué, d'Harar. Les Philistins s'étaient rassemblés à Léchi. Il y avait là une pièce de terre remplie de lentilles; et le peuple fuyait devant les Philistins.

Schamma se plaça au milieu du champ, le protégea, et battit les Philistins. Et l'Éternel opéra une grande délivrance.

Trois des trente chefs descendirent au temps de la moisson et vinrent auprès de David, dans la caverne d'Adullam, lorsqu'une troupe de Philistins était campée dans la vallée des Rephaïm.

David était alors dans la forteresse, et il y avait un poste de Philistins à Bethléhem.

David eut un désir, et il dit: Qui me fera boire de l'eau de la citerne qui est à la porte de Bethléhem?

Alors les trois vaillants hommes passèrent au travers du camp des Philistins, et puisèrent de l'eau de la citerne qui est à la porte de Bethléhem. Ils l'apportèrent et la présentèrent à David; mais il ne voulut pas la boire, et il la répandit devant l'Éternel.

Il dit: Loin de moi, ô Éternel, la pensée de faire cela! Boirais-je le sang de ces hommes qui sont allés au péril de leur vie? Et il ne voulut pas la boire. Voilà ce que firent ces trois vaillants hommes.

Abischaï, frère de Joab, fils de Tseruja, était le chef des trois. Il brandit sa lance sur trois cents hommes, et les tua; et il eut du renom parmi les trois.

Il était le plus considéré des trois, et il fut leur chef; mais il n'égala pas les trois premiers.

Benaja, fils de Jehojada, fils d'un homme de Kabtseel, rempli de valeur et célèbre par ses exploits. Il frappa les deux lions de Moab. Il descendit au milieu d'une citerne, où il frappa un lion, un jour de neige.

Il frappa un Égyptien d'un aspect formidable et ayant une lance à la main; il descendit contre lui avec un bâton, arracha la lance de la main de l'Égyptien, et s'en servit pour le tuer.

Voilà ce que fit Benaja, fils de Jehojada; et il eut du renom parmi les trois vaillants hommes.

Il était le plus considéré des trente; mais il n'égala pas les trois premiers. David l'admit dans son conseil secret.

Asaël, frère de Joab, du nombre des trente. Elchanan, fils de Dodo, de Bethléhem.

Schamma, de Harod. Élika, de Harod.

Hélets, de Péleth. Ira, fils d'Ikkesch, de Tekoa.

Abiézer, d'Anathoth. Mebunnaï, de Huscha.

Tsalmon, d'Achoach. Maharaï, de Nethopha.

Héleb, fils de Baana, de Nethopha. Ittaï, fils de Ribaï, de Guibea des fils de Benjamin.

Benaja, de Pirathon. Hiddaï, de Nachalé Gaasch.

Abi Albon, d'Araba. Azmaveth, de Barchum.

Eliachba, de Schaalbon. Bené Jaschen. Jonathan.

Schamma, d'Harar. Achiam, fils de Scharar, d'Arar.

Éliphéleth, fils d'Achasbaï, fils d'un Maacathien. Éliam, fils d'Achitophel, de Guilo.

Hetsraï, de Carmel. Paaraï, d'Arab.

Jigueal, fils de Nathan, de Tsoba. Bani, de Gad.

Tsélek, l'Ammonite. Naharaï, de Beéroth, qui portait les armes de Joab, fils de Tseruja.

Ira, de Jéther. Gareb, de Jéther.

Urie, le Héthien. En tout, trente-sept.

La colère de l'Éternel s'enflamma de nouveau contre Israël, et il excita David contre eux, en disant: Va, fais le dénombrement d'Israël et de Juda.

Et le roi dit à Joab, qui était chef de l'armée et qui se trouvait près de lui: Parcours toutes les tribus d'Israël, depuis Dan jusqu'à Beer Schéba; qu'on fasse le dénombrement du peuple, et que je sache à combien il s'élève.

Joab dit au roi: Que l'Éternel, ton Dieu, rende le peuple cent fois plus nombreux, et que les yeux du roi mon seigneur le voient! Mais pourquoi le roi mon seigneur veut-il faire cela?

Le roi persista dans l'ordre qu'il donnait à Joab et aux chefs de l'armée; et Joab et les chefs de l'armée quittèrent le roi pour faire le dénombrement du peuple d'Israël.

Ils passèrent le Jourdain, et ils campèrent à Aroër, à droite de la ville qui est au milieu de la vallée de Gad, et près de Jaezer.

Ils allèrent en Galaad et dans le pays de Thachthim Hodschi. Ils allèrent à Dan Jaan, et aux environs de Sidon.

Ils allèrent à la forteresse de Tyr, et dans toutes les villes des Héviens et des Cananéens. Ils terminèrent par le midi de Juda, à Beer Schéba.

Ils parcoururent ainsi tout le pays, et ils arrivèrent à Jérusalem au bout de neuf mois et vingt jours.

Joab remit au roi le rôle du dénombrement du peuple: il y avait en Israël huit cent mille hommes de guerre tirant l'épée, et en Juda cinq cent mille hommes.

David sentit battre son coeur, après qu'il eut ainsi fait le dénombrement du peuple. Et il dit à l'Éternel: J'ai commis un grand péché en faisant cela! Maintenant, ô Éternel, daigne pardonner l'iniquité de ton serviteur, car j'ai complètement agi en insensé!

Le lendemain, quand David se leva, la parole de l'Éternel fut ainsi adressée à Gad le prophète, le voyant de David:

Va dire à David: Ainsi parle l'Éternel: Je te propose trois fléaux; choisis-en un, et je t'en frapperai.

Gad alla vers David, et lui fit connaître la chose, en disant: Veux-tu sept années de famine dans ton pays, ou bien trois mois de fuite devant tes ennemis qui te poursuivront, ou bien trois jours de peste dans ton pays? Maintenant choisis, et vois ce que je dois répondre à celui qui m'envoie.

David répondit à Gad: Je suis dans une grande angoisse! Oh! tombons entre les mains de l'Éternel, car ses compassions sont immenses; mais que je ne tombe pas entre les mains des hommes!

L'Éternel envoya la peste en Israël, depuis le matin jusqu'au temps fixé; et, de Dan à Beer Schéba, il mourut soixante-dix mille hommes parmi le peuple.

Comme l'ange étendait la main sur Jérusalem pour la détruire, l'Éternel se repentit de ce mal, et il dit à l'ange qui faisait périr le peuple: Assez! Retire maintenant ta main. L'ange de l'Éternel était près de l'aire d'Aravna, le Jébusien.

David, voyant l'ange qui frappait parmi le peuple, dit à l'Éternel: Voici, j'ai péché! C'est moi qui suis coupable; mais ces brebis, qu'ont-elles fait? Que ta main soit donc sur moi et sur la maison de mon père!

Ce jour-là, Gad vint auprès de David, et lui dit: Monte, élève un autel à l'Éternel dans l'aire d'Aravna, le Jébusien.

David monta, selon la parole de Gad, comme l'Éternel l'avait ordonné.

Aravna regarda, et il vit le roi et ses serviteurs qui se dirigeaient vers lui; et Aravna sortit, et se prosterna devant le roi, le visage contre terre.

Aravna dit: Pourquoi mon seigneur le roi vient-il vers son serviteur? Et David répondit: Pour acheter de toi l'aire et pour y bâtir un autel à l'Éternel, afin que la plaie se retire de dessus le peuple.

Aravna dit à David: Que mon seigneur le roi prenne l'aire, et qu'il y offre les sacrifices qu'il lui plaira; vois, les boeufs seront pour l'holocauste, et les chars avec l'attelage serviront de bois.

Aravna donna le tout au roi. Et Aravna dit au roi: Que l'Éternel, ton Dieu, te soit favorable!

Mais le roi dit à Aravna: Non! Je veux l'acheter de toi à prix d'argent, et je n'offrirai point à l'Éternel, mon Dieu, des holocaustes qui ne me coûtent rien. Et David acheta l'aire et les boeufs pour cinquante sicles d'argent.

David bâtit là un autel à l'Éternel, et il offrit des holocaustes et des sacrifices d'actions de grâces. Alors l'Éternel fut apaisé envers le pays, et la plaie se retira d'Israël.

Синодальный

Языки

1 Убежавший с поля сражения в Гелвуе сообщает Давиду о смерти Саула; 11 он убит на основании его признания, что он поразил Саула; 17 Давид оплакивает смерть Саула и Ионафана.

По смерти Саула, когда Давид возвратился от поражения Амаликитян и пробыл в Секелаге два дня,

вот, на третий день приходит человек из стана Саулова; одежда на нем разодрана и прах на голове его. Придя к Давиду, он пал на землю и поклонился [ему].

И сказал ему Давид: откуда ты пришел? И сказал тот: я убежал из стана Израильского.

И сказал ему Давид: что произошло? расскажи мне. И тот сказал: народ побежал со сражения, и множество из народа пало и умерло, и умерли и Саул и сын его Ионафан.

И сказал Давид отроку, рассказывавшему ему: как ты знаешь, что Саул и сын его Ионафан умерли?

И сказал отрок, рассказывавший ему: я случайно пришел на гору Гелвуйскую, и вот, Саул пал на свое копье, колесницы же и всадники настигали его.

Тогда он оглянулся назад и, увидев меня, позвал меня.

И я сказал: вот я. Он сказал мне: кто ты? И я сказал ему: я – Амаликитянин.

Тогда он сказал мне: подойди ко мне и убей меня, ибо тоска смертная объяла меня, душа моя все еще во мне.

И я подошел к нему и убил его, ибо знал, что он не будет жив после своего падения; и взял я [царский] венец, бывший на голове его, и запястье, бывшее на руке его, и принес их к господину моему сюда.

Тогда схватил Давид одежды свои и разодрал их, также и все люди, бывшие с ним, [разодрали одежды свои,]

и рыдали и плакали, и постились до вечера о Сауле и о сыне его Ионафане, и о народе Господнем и о доме Израилевом, что пали они от меча.

И сказал Давид отроку, рассказывавшему ему: откуда ты? И сказал он: я – сын пришельца Амаликитянина.

Тогда Давид сказал ему: как не побоялся ты поднять руку, чтобы убить помазанника Господня?

И призвал Давид одного из отроков и сказал ему: подойди, убей его.

И тот убил его, и он умер. И сказал к нему Давид: кровь твоя на голове твоей, ибо твои уста свидетельствовали на тебя, когда ты говорил: я убил помазанника Господня.

И оплакал Давид Саула и сына его Ионафана сею плачевною песнью,

и повелел научить сынов Иудиных луку, как написано в книге Праведного, и сказал:

краса твоя, о Израиль, поражена на высотах твоих! как пали сильные!

Не рассказывайте в Гефе, не возвещайте на улицах Аскалона, чтобы не радовались дочери Филистимлян, чтобы не торжествовали дочери необрезанных.

Горы Гелвуйские! да [не сойдет] ни роса, ни дождь на вас, и да не будет на вас полей с плодами, ибо там повержен щит сильных, щит Саула, как бы не был он помазан елеем.

Без крови раненых, без тука сильных лук Ионафана не возвращался назад, и меч Саула не возвращался даром.

Саул и Ионафан, любезные и согласные в жизни своей, не разлучились и в смерти своей; быстрее орлов, сильнее львов они были.

Дочери Израильские! плачьте о Сауле, который одевал вас в багряницу с украшениями и доставлял на одежды ваши золотые уборы.

Как пали сильные на брани! Сражен Ионафан на высотах твоих.

Скорблю о тебе, брат мой Ионафан; ты был очень дорог для меня; любовь твоя была для меня превыше любви женской.

Как пали сильные, погибло оружие бранное!

1 Давид пошел в Хеврон и там воцарен мужами Иуды; 5 он хвалит жителей Иависа Галаадского за то, что они позаботились о теле Саула; 8 Авенир воцарил Иевосфея над всем Израилем, кроме Иуды; 12 Иоав, Авесса и Асаил пошли войною против Авенира и погнались за ним.

После сего Давид вопросил Господа, говоря: идти ли мне в какой-либо из городов Иудиных? И сказал ему Господь: иди. И сказал Давид: куда идти? И сказал Он: в Хеврон.

И пошел туда Давид и обе жены его, Ахиноама Изреелитянка и Авигея, бывшая жена Навала, Кармилитянка.

И людей, бывших с ним, привел Давид, каждого с семейством его, и поселились в городе Хевроне.

И пришли мужи Иудины и помазали там Давида на царство над домом Иудиным. И донесли Давиду, что жители Иависа Галаадского погребли Саула.

И отправил Давид послов к жителям Иависа Галаадского, сказать им: благословенны вы у Господа за то, что оказали эту милость господину своему Саулу, [помазаннику Господню,] и погребли его [и Ионафана, сына его],

и ныне да воздаст вам Господь милостью и истиною; и я сделаю вам благодеяние за то, что вы это сделали;

ныне да укрепятся руки ваши, и будьте мужественны; ибо господин ваш Саул умер, а меня помазал дом Иудин царем над собою.

Но Авенир, сын Ниров, начальник войска Саулова, взял Иевосфея, сына Саулова, и привел его в Маханаим,

и воцарил его над Галаадом, и Ашуром, и Изреелем, и Ефремом, и Вениамином, и над всем Израилем.

Сорок лет было Иевосфею, сыну Саулову, когда он воцарился над Израилем, и царствовал два года. Только дом Иудин остался с Давидом.

Всего времени, в которое Давид царствовал в Хевроне над домом Иудиным, было семь лет и шесть месяцев.

И вышел Авенир, сын Ниров, и слуги Иевосфея, сына Саулова, из Маханаима в Гаваон.

Вышел и Иоав, сын Саруи, со слугами Давида, и встретились у Гаваонского пруда, и засели те на одной стороне пруда, а эти на другой стороне пруда.

И сказал Авенир Иоаву: пусть встанут юноши и поиграют пред нами. И сказал Иоав: пусть встанут.

И встали и пошли числом двенадцать Вениамитян со стороны Иевосфея, сына Саулова, и двенадцать из слуг Давидовых.

Они схватили друг друга за голову, вонзили меч один другому в бок и пали вместе. И было названо это место Хелкаф-Хаццурим, что в Гаваоне.

И произошло в тот день жесточайшее сражение, и Авенир с людьми Израильскими был поражен слугами Давида.

И были там три сына Саруи: Иоав, и Авесса, и Асаил. Асаил же был легок на ноги, как серна в поле.

И погнался Асаил за Авениром и преследовал его, не уклоняясь ни направо, ни налево от следов Авенира.

И оглянулся Авенир назад и сказал: ты ли это, Асаил? Тот сказал: я.

И сказал ему Авенир: уклонись направо или налево, и выбери себе одного из отроков и возьми себе его вооружение. Но Асаил не захотел отстать от него.

И повторил Авенир еще, говоря Асаилу: отстань от меня, чтоб я не поверг тебя на землю; тогда с каким лицем явлюсь я к Иоаву, брату твоему?

[и где это бывает? возвратись к брату твоему Иоаву.] Но тот не захотел отстать. Тогда Авенир, поворотив копье, поразил его в живот; копье прошло насквозь его, и он упал там же и умер на месте. Все проходившие чрез то место, где пал и умер Асаил, останавливались.

И преследовали Иоав и Авесса Авенира. Солнце уже зашло, когда они пришли к холму Амма, что против Гиаха, на дороге к пустыне Гаваонской.

И собрались Вениамитяне вокруг Авенира и составили одно ополчение, и стали на вершине одного холма.

И воззвал Авенир к Иоаву, и сказал: вечно ли будет пожирать меч? Или ты не знаешь, что последствия будут горестные? И доколе ты не скажешь людям, чтобы они перестали преследовать братьев своих?

И сказал Иоав: жив Бог! если бы ты не говорил иначе, то еще утром перестали бы люди преследовать братьев своих.

И затрубил Иоав трубою, и остановился весь народ, и не преследовали более Израильтян; сражение прекратилось.

Авенир же и люди его шли равниною всю ту ночь и перешли Иордан, и прошли весь Битрон, и пришли в Маханаим.

И возвратился Иоав от преследования Авенира и собрал весь народ, и недоставало из слуг Давидовых девятнадцати человек кроме Асаила.

Слуги же Давидовы поразили Вениамитян и людей Авенировых; пало их триста шестьдесят человек.

И взяли Асаила и похоронили его во гробе отца его, что в Вифлееме. Иоав же с людьми своими шел всю ночь и на рассвете прибыл в Хеврон.

1 Давид усиливается в Хевроне: рождение многих сыновей; 6 Авенир поссорился с Иевосфеем и вошел в соглашение с Давидом, который требует возвращения к нему Мелхолы, дочери Саула; 17 Авенир приходит к Давиду и предлагает воцарить его над всем Израилем, 22 но Иоав предательски поражает Авенира; 28 Давид всенародно отрекается от Иоава и оплакивает Авенира.

И была продолжительная распря между домом Сауловым и домом Давидовым. Давид все более и более усиливался, а дом Саулов более и более ослабевал.

И родились у Давида [шесть] сыновей в Хевроне. Первенец его был Амнон от Ахиноамы Изреелитянки,

а второй [сын] его – Далуиа от Авигеи, бывшей жены Навала, Кармилитянки; третий – Авессалом, сын Маахи, дочери Фалмая, царя Гессурского;

четвертый – Адония, сын Аггифы; пятый – Сафатия, сын Авиталы;

шестой – Иефераам от Эглы, жены Давидовой. Они родились у Давида в Хевроне.

Когда была распря между домом Саула и домом Давида, то Авенир поддерживал дом Саула.

У Саула была наложница, по имени Рицпа, дочь Айя [и вошел к ней Авенир]. И сказал [Иевосфей] Авениру: зачем ты вошел к наложнице отца моего?

Авенир же сильно разгневался на слова Иевосфея и сказал: разве я – собачья голова? Я против Иуды оказал ныне милость дому Саула, отца твоего, братьям его и друзьям его, и не предал тебя в руки Давида, а ты взыскиваешь ныне на мне грех из-за женщины.

То и то пусть сделает Бог Авениру и еще больше сделает ему! Как клялся Господь Давиду, так и сделаю ему [в сей день]:

отниму царство от дома Саулова и поставлю престол Давида над Израилем и над Иудою, от Дана до Вирсавии.

И не мог Иевосфей возразить Авениру, ибо боялся его.

И послал Авенир от себя послов к Давиду [в Хеврон, где он находился], сказать: чья эта земля? И еще сказать: заключи союз со мною, и рука моя будет с тобою, чтобы обратить к тебе весь народ Израильский.

И сказал [Давид]: хорошо, я заключу союз с тобою, только прошу тебя об одном, именно – ты не увидишь лица моего, если не приведешь с собою Мелхолы, дочери Саула, когда придешь увидеться со мною.

И отправил Давид послов к Иевосфею, сыну Саулову, сказать: отдай жену мою Мелхолу, которую я получил за сто краеобрезаний Филистимских.

И послал Иевосфей и взял ее от мужа, от Фалтия, сына Лаишева.

Пошел с нею и муж ее и с плачем провожал ее до Бахурима; но Авенир сказал ему: ступай назад. И он возвратился.

И обратился Авенир к старейшинам Израильским, говоря: и вчера и третьего дня вы желали, чтобы Давид был царем над вами,

теперь сделайте это, ибо Господь сказал Давиду: «рукою раба Моего Давида Я спасу народ Мой Израиля от руки Филистимлян и от руки всех врагов его».

То же говорил Авенир и Вениамитянам. И пошел Авенир в Хеврон, чтобы пересказать Давиду все, чего желали Израиль и весь дом Вениаминов.

И пришел Авенир к Давиду в Хеврон и с ним двадцать человек, и сделал Давид пир для Авенира и людей, бывших с ним.

И сказал Авенир Давиду: я встану и пойду и соберу к господину моему царю весь народ Израильский, и они вступят в завет с тобою, и будешь царствовать над всеми, как желает душа твоя. И отпустил Давид Авенира, и он ушел с миром.

И вот, слуги Давидовы с Иоавом пришли из похода и принесли с собою много добычи; но Авенира уже не было с Давидом в Хевроне, ибо Давид отпустил его, и он ушел с миром.

Когда Иоав и все войско, ходившее с ним, пришли, то Иоаву рассказали: приходил Авенир, сын Ниров, к царю, и тот отпустил его, и он ушел с миром.

И пришел Иоав к царю и сказал: что ты сделал? Вот, приходил к тебе Авенир; зачем ты отпустил его, и он ушел?

Ты знаешь Авенира, сына Нирова: он приходил обмануть тебя, узнать выход твой и вход твой и разведать все, что ты делаешь.

И вышел Иоав от Давида и послал гонцов вслед за Авениром; и возвратили они его от колодезя Сира, без ведома Давида.

Когда Авенир возвратился в Хеврон, то Иоав отвел его внутрь ворот, как будто для того, чтобы поговорить с ним тайно, и там поразил его в живот. И умер Авенир за кровь Асаила, брата Иоавова.

И услышал после Давид об этом и сказал: невинен я и царство мое вовек пред Господом в крови Авенира, сына Нирова;

пусть падет она на голову Иоава и на весь дом отца его; пусть никогда не остается дом Иоава без семеноточивого, или прокаженного, или опирающегося на посох, или падающего от меча, или нуждающегося в хлебе.

Иоав же и брат его Авесса убили Авенира за то, что он умертвил брата их Асаила в сражении у Гаваона.

И сказал Давид Иоаву и всем людям, бывшим с ним: раздерите одежды ваши и оденьтесь во вретища и плачьте над Авениром. И царь Давид шел за гробом его.

Когда погребали Авенира в Хевроне, то царь громко плакал над гробом Авенира; плакал и весь народ.

И оплакал царь Авенира, говоря: смертью ли подлого умирать Авениру?

Руки твои не были связаны, и ноги твои не в оковах, и ты пал, как падают от разбойников. И весь народ стал еще более плакать над ним.

И пришел весь народ предложить Давиду хлеба, когда еще продолжался день; но Давид поклялся, говоря: то и то пусть сделает со мною Бог и еще больше сделает, если я до захождения солнца вкушу хлеба или чего-нибудь.

И весь народ узнал это, и понравилось ему это, как и все, что делал царь, нравилось всему народу.

И узнал весь народ и весь Израиль в тот день, что не от царя произошло умерщвление Авенира, сына Нирова.

И сказал царь слугам своим: знаете ли, что вождь и великий муж пал в этот день в Израиле?

Я теперь еще слаб, хотя и помазан на царство, а эти люди, сыновья Саруи, сильнее меня; пусть же воздаст Господь делающему злое по злобе его!

1 Иевосфей убит двумя его военачальниками, которые принесли его голову к Давиду в Хеврон; 9 Давид повелевает поразить их за предательское убийство.

И услышал [Иевосфей,] сын Саулов, что умер Авенир в Хевроне, и опустились руки его, и весь Израиль смутился.

У [Иевосфея,] сына Саулова, два было предводителя войска; имя одного – Баана и имя другого – Рихав, сыновья Реммона Беерофянина, из потомков Вениаминовых, ибо и Беероф причислялся к Вениамину.

И убежали Беерофяне в Гиффаим и остались там пришельцами до сего дня.

У Ионафана, сына Саулова, был сын хромой. Пять лет было ему, когда пришло известие о Сауле и Ионафане из Изрееля, и нянька, взяв его, побежала. И когда она бежала поспешно, то он упал, и сделался хромым. Имя его Мемфивосфей.

И пошли сыны Реммона Беерофянина, Рихав и Баана, и пришли в самый жар дня к дому Иевосфея; а он спал на постели в полдень.

[А привратник дома, очищавший пшеницу, задремал и уснул] и Рихав и Баана, брат его, вошли внутрь дома, как бы для того, чтобы взять пшеницы; и поразили его в живот и убежали.

Когда они вошли в дом, [Иевосфей] лежал на постели своей, в спальной комнате своей; и они поразили его, и умертвили его, и отрубили голову его, и взяли голову его с собою, и шли пустынною дорогою всю ночь;

и принесли голову Иевосфея к Давиду в Хеврон и сказали царю: вот голова Иевосфея, сына Саула, врага твоего, который искал души твоей; ныне Господь отмстил за господина моего царя Саулу [врагу твоему] и потомству его.

И отвечал Давид Рихаву и Баане, брату его, сыновьям Реммона Беерофянина, и сказал им: жив Господь, избавивший душу мою от всякой скорби!

если того, кто принес мне известие, сказав: «вот, умер Саул, [и Ионафан]», и кто считал себя радостным вестником, я схватил и убил его в Секелаге, вместо того, чтобы дать ему награду,

то теперь, когда негодные люди убили человека невинного в его доме на постели его, неужели я не взыщу крови его от руки вашей и не истреблю вас с земли?

И приказал Давид слугам, и убили их, и отрубили им руки и ноги, и повесили их над прудом в Хевроне. А голову Иевосфея взяли и погребли во гробе Авенира, в Хевроне.

1 Израиль воцаряяет Давида, который берет крепость Сион и основывается в Иерусалиме; 13 сыновья Давида, рожденные в Иерусалиме; 17 Филистимляне вышли против Давида, но были дважды поражены.

И пришли все колена Израилевы к Давиду в Хеврон и сказали: вот, мы – кости твои и плоть твоя;

еще вчера и третьего дня, когда Саул царствовал над нами, ты выводил и вводил Израиля; и сказал Господь тебе: «ты будешь пасти народ Мой Израиля и ты будешь вождем Израиля».

И пришли все старейшины Израиля к царю в Хеврон, и заключил с ними царь Давид завет в Хевроне пред Господом; и помазали Давида в царя над [всем] Израилем.

Тридцать лет было Давиду, когда он воцарился; царствовал сорок лет.

В Хевроне царствовал над Иудою семь лет и шесть месяцев, и в Иерусалиме царствовал тридцать три года над всем Израилем и Иудою.

И пошел царь и люди его на Иерусалим против Иевусеев, жителей той страны; но они говорили Давиду: «ты не войдешь сюда; тебя отгонят слепые и хромые», – это значило: «не войдет сюда Давид».

Но Давид взял крепость Сион: это – город Давидов.

И сказал Давид в тот день: всякий, убивая Иевусеев, пусть поражает копьем и хромых и слепых, ненавидящих душу Давида. Посему и говорится: слепой и хромой не войдет в дом [Господень].

И поселился Давид в крепости, и назвал ее городом Давидовым, и обстроил кругом от Милло и внутри.

И преуспевал Давид и возвышался, и Господь Бог Саваоф был с ним.

И прислал Хирам, царь Тирский, послов к Давиду и кедровые деревья и плотников и каменщиков, и они построили дом Давиду.

И уразумел Давид, что Господь утвердил его царем над Израилем и что возвысил царство его ради народа Своего Израиля.

И взял Давид еще наложниц и жен из Иерусалима, после того, как пришел из Хеврона.

И родились еще у Давида сыновья и дочери. И вот имена родившихся у него в Иерусалиме: Самус, и Совав, и Нафан, и Соломон,

и Евеар, и Елисуа, и Нафек, и Иафиа,

и Елисама, и Елидае, и Елифалеф, ^*[Самае, Иосиваф, Нафан, Галамаан, Иеваар, Феисус, Елифалаф, Нагев, Нафек, Ионафан, Леасамис, Ваалимаф и Елифааф].

Когда Филистимляне услышали, что Давида помазали на царство над Израилем, то поднялись все Филистимляне искать Давида. И услышал Давид и пошел в крепость.

А Филистимляне пришли и расположились в долине Рефаим.

И вопросил Давид Господа, говоря: идти ли мне против Филистимлян? предашь ли их в руки мои? И сказал Господь Давиду: иди, ибо Я предам Филистимлян в руки твои.

И пошел Давид в Ваал-Перацим и поразил их там, и сказал Давид: Господь разнес врагов моих предо мною, как разносит вода. Посему и месту тому дано имя Ваал-Перацим.

И оставили там [Филистимляне] истуканов своих, а Давид с людьми своими взял их [и велел сжечь их в огне].

И пришли опять Филистимляне и расположились в долине Рефаим.

И вопросил Давид Господа, [идти ли мне против Филистимлян, и предашь ли их в руки мои?] И Он отвечал ему: не выходи навстречу им, а зайди им с тылу и иди к ним со стороны тутовой рощи;

и когда услышишь шум как бы идущего по вершинам тутовых дерев, то двинься, ибо тогда пошел Господь пред тобою, чтобы поразить войско Филистимское.

И сделал Давид, как повелел ему Господь, и поразил Филистимлян от Гаваи до Газера.

1 Давид вывозит ковчег Господень из дома Аминадава; 6 поражение Озы, сына Аминадава, за прикосновение к ковчегу; Давид оставляет ковчег в доме Аведдара Гефянина; 12 услышав, что Господь благословляет дом Аведдара, Давид переносит ковчег в свой город, скача пред ним и принося жертвы; 16 Мелхола упрекает Давида за его унижение пред народом.

И собрал снова Давид всех отборных людей из Израиля, тридцать тысяч*. //*В греческом переводе: около семидесяти тысяч.

И встал и пошел Давид и весь народ, бывший с ним из Ваала Иудина, чтобы перенести оттуда ковчег Божий, на котором нарицается имя Господа Саваофа, сидящего на херувимах.

И поставили ковчег Божий на новую колесницу и вывезли его из дома Аминадава, что на холме. Сыновья же Аминадава, Оза и Ахио, вели новую колесницу.

И повезли ее с ковчегом Божиим из дома Аминадава, что на холме; и Ахио шел пред ковчегом [Господним].

А Давид и все сыны Израилевы играли пред Господом на всяких музыкальных орудиях из кипарисового дерева, и на цитрах, и на псалтирях, и на тимпанах, и на систрах, и на кимвалах.

И когда дошли до гумна Нахонова, Оза простер руку свою к ковчегу Божию [чтобы придержать его] и взялся за него, ибо волы наклонили его.

Но Господь прогневался на Озу, и поразил его Бог там же за дерзновение, и умер он там у ковчега Божия.

И опечалился Давид, что Господь поразил Озу. Место сие и доныне называется: «поражение Озы».

И устрашился Давид в тот день Господа и сказал: как войти ко мне ковчегу Господню?

И не захотел Давид везти ковчег Господень к себе, в город Давидов, а обратил его в дом Аведдара Гефянина.

И оставался ковчег Господень в доме Аведдара Гефянина три месяца, и благословил Господь Аведдара и весь дом его.

Когда донесли царю Давиду, говоря: «Господь благословил дом Аведдара и все, что было у него, ради ковчега Божия», то пошел Давид и с торжеством перенес ковчег Божий из дома Аведдара в город Давидов.

И когда несшие ковчег Господень проходили по шести шагов, он приносил в жертву тельца и овна.

Давид скакал из всей силы пред Господом; одет же был Давид в льняной ефод.

Так Давид и весь дом Израилев несли ковчег Господень с восклицаниями и трубными звуками.

Когда входил ковчег Господень в город Давидов, Мелхола, дочь Саула, смотрела в окно и, увидев царя Давида, скачущего и пляшущего пред Господом, уничижила его в сердце своем.

И принесли ковчег Господень и поставили его на своем месте посреди скинии, которую устроил для него Давид; и принес Давид всесожжения пред Господом и жертвы мирные.

Когда Давид окончил приношение всесожжений и жертв мирных, то благословил он народ именем Господа Саваофа;

и роздал всему народу, всему множеству Израильтян [от Дана даже до Вирсавии], как мужчинам, так и женщинам, по одному хлебу и по куску жареного мяса и по одной лепешке каждому. И пошел весь народ, каждый в дом свой.

Когда Давид возвратился, чтобы благословить дом свой, то Мелхола, дочь Саула, вышла к нему навстречу, [и приветствовала его] и сказала: как отличился сегодня царь Израилев, обнажившись сегодня пред глазами рабынь рабов своих, как обнажается какой-нибудь пустой человек!

И сказал Давид Мелхоле: пред Господом [плясать буду. И благословен Господь], Который предпочел меня отцу твоему и всему дому его, утвердив меня вождем народа Господня, Израиля; пред Господом играть и плясать буду;

и я еще больше уничижусь, и сделаюсь еще ничтожнее в глазах моих, и пред служанками, о которых ты говоришь, я буду славен.

И у Мелхолы, дочери Сауловой, не было детей до дня смерти ее.

1 Давид сообщает пророку Нафану о своём намерении построить дом Господу; 3 но Господь повелевает Нафану передать Давиду, что дом Господень построит его сын; 18 благодарственная молитва Давида за обетования Божии.

Когда царь жил в доме своем, и Господь успокоил его от всех окрестных врагов его,

тогда сказал царь пророку Нафану: вот, я живу в доме кедровом, а ковчег Божий находится под шатром.

И сказал Нафан царю: все, что у тебя на сердце, иди, делай; ибо Господь с тобою.

Но в ту же ночь было слово Господа к Нафану:

пойди, скажи рабу Моему Давиду: так говорит Господь: ты ли построишь Мне дом для Моего обитания,

когда Я не жил в доме с того времени, как вывел сынов Израилевых из Египта, и до сего дня, но переходил в шатре и в скинии?

Где Я ни ходил со всеми сынами Израиля, говорил ли Я хотя слово какому-либо из колен, которому Я назначил пасти народ Мой Израиля: «почему не построите Мне кедрового дома»?

И теперь так скажи рабу Моему Давиду: так говорит Господь Саваоф: Я взял тебя от стада овец, чтобы ты был вождем народа Моего, Израиля;

и был с тобою везде, куда ни ходил ты, и истребил всех врагов твоих пред лицем твоим, и сделал имя твое великим, как имя великих на земле.

И Я устрою место для народа Моего, для Израиля, и укореню его, и будет он спокойно жить на месте своем, и не будет тревожиться больше, и люди нечестивые не станут более теснить его, как прежде,

с того времени, как Я поставил судей над народом Моим, Израилем; и Я успокою тебя от всех врагов твоих. И Господь возвещает тебе, что Он устроит тебе дом.

Когда же исполнятся дни твои, и ты почиешь с отцами твоими, то Я восставлю после тебя семя твое, которое произойдет из чресл твоих, и упрочу царство его.

Он построит дом имени Моему, и Я утвержу престол царства его на веки.

Я буду ему отцом, и он будет Мне сыном; и если он согрешит, Я накажу его жезлом мужей и ударами сынов человеческих;

но милости Моей не отниму от него, как Я отнял от Саула, которого Я отверг пред лицем твоим.

И будет непоколебим дом твой и царство твое на веки пред лицем Моим, и престол твой устоит во веки.

Все эти слова и все это видение Нафан пересказал Давиду.

И пошел царь Давид, и предстал пред лицем Господа, и сказал: кто я, Господи [мой], Господи, и что такое дом мой, что Ты меня так возвеличил!

И этого еще мало показалось в очах Твоих, Господи мой, Господи; но Ты возвестил еще о доме раба Твоего вдаль. Это уже по-человечески. Господи мой, Господи!

Что еще может сказать Тебе Давид? Ты знаешь раба Твоего, Господи мой, Господи!

Ради слова Твоего и по сердцу Твоему Ты делаешь это, открывая все это великое рабу Твоему.

По всему велик Ты, Господи мой, Господи! ибо нет подобного Тебе и нет Бога, кроме Тебя, по всему, что слышали мы своими ушами.

И кто подобен народу Твоему, Израилю, единственному народу на земле, для которого приходил Бог, чтобы приобрести его Себе в народ и прославить Свое имя и совершить великое и страшное пред народом Твоим, который Ты приобрел Себе от Египтян, изгнав народы и богов их?

И Ты укрепил за Собою народ Твой, Израиля, как собственный народ, на веки, и Ты, Господи, сделался его Богом.

И ныне, Господи Боже, утверди на веки слово, которое изрек Ты о рабе Твоем и о доме его, и исполни то, что Ты изрек.

И да возвеличится имя Твое во веки, чтобы говорили: «Господь Саваоф – Бог над Израилем». И дом раба Твоего Давида да будет тверд пред лицем Твоим.

Так как ты, Господи Саваоф, Боже Израилев, открыл рабу Твоему, говоря: «устрою тебе дом», то раб Твой уготовал сердце свое, чтобы молиться Тебе такою молитвою.

Итак, Господи мой, Господи! Ты Бог, и слова Твои непреложны, и Ты возвестил рабу Твоему такое благо!

И ныне начни и благослови дом раба Твоего, чтоб он был вечно пред лицем Твоим, ибо Ты, Господи мой, Господи, возвестил это, и благословением Твоим соделается дом раба Твоего благословенным, [чтоб быть ему пред Тобою] во веки.

1 Война Давида против Моава, Адраазара и Сирийцев; 15 его главные начальники.

После сего Давид поразил Филистимлян и смирил их, и взял Давид Мефег-Гаамма из рук Филистимлян.

И поразил Моавитян и смерил их веревкою, положив их на землю; и отмерил две веревки на умерщвление, а одну веревку на оставление в живых. И сделались Моавитяне у Давида рабами, платящими дань.

И поразил Давид Адраазара, сына Реховова, царя Сувского, когда тот шел, чтоб восстановить свое владычество при реке [Евфрате];

и взял Давид у него тысячу семьсот всадников* и двадцать тысяч человек пеших, и подрезал Давид жилы у всех коней колесничных, оставив [себе] из них для ста колесниц. //*В греческом переводе: тысячу колесниц и семь тысяч всадников.

И пришли Сирийцы Дамасские на помощь к Адраазару, царю Сувскому; но Давид поразил двадцать две тысячи человек Сирийцев.

И поставил Давид охранные войска в Сирии Дамасской, и стали Сирийцы у Давида рабами, платящими дань. И хранил Господь Давида везде, куда он ни ходил.

И взял Давид золотые щиты, которые были у рабов Адраазара, и принес их в Иерусалим. [Их взял потом Сусаким, царь Египетский, во время нашествия своего на Иерусалим, во дни Ровоама, сына Соломонова.]

А в Бефе и Берофе, городах Адраазаровых, взял царь Давид весьма много меди, [из которой Соломон устроил медное море и столбы, и умывальницы и все сосуды].

И услышал Фой, царь Имафа, что Давид поразил все войско Адраазарово,

и послал Фой Иорама, сына своего, к царю Давиду, приветствовать его и благодарить его за то, что он воевал с Адраазаром и поразил его; ибо Адраазар вел войны с Фоем. В руках же Иорама были сосуды серебряные, золотые и медные.

Их также посвятил царь Давид Господу, вместе с серебром и золотом, которое посвятил из отнятого у всех покоренных им народов:

у Сирийцев, и Моавитян, и Аммонитян, и Филистимлян, и Амаликитян, и из отнятого у Адраазара, сына Реховова, царя Сувского.

И сделал Давид себе имя, возвращаясь с поражения восемнадцати тысяч Сирийцев в долине Соленой.

И поставил он охранные войска в Идумее; во всей Идумее поставил охранные войска, и все Идумеяне были рабами Давиду. И хранил Господь Давида везде, куда он ни ходил.

И царствовал Давид над всем Израилем, и творил Давид суд и правду над всем народом своим.

Иоав же, сын Саруи, был начальником войска; и Иосафат, сын Ахилуда, – дееписателем;

Садок, сын Ахитува, и Ахимелех, сын Авиафара, – священниками, Сераия – писцом;

и Ванея, сын Иодая – начальником над Хелефеями и Фелефеями, и сыновья Давида – первыми при дворе.

Милость, оказанная Давидом Мемфивосфею, сыну Ионафана, и Сиве, слуге Саула, ради Ионафана.

И сказал Давид: не остался ли еще кто-нибудь из дома Саулова? я оказал бы ему милость ради Ионафана.

В доме Саула был раб, по имени Сива; и позвали его к Давиду, и сказал ему царь: ты ли Сива? И тот сказал: я, раб твой.

И сказал царь: нет ли еще кого-нибудь из дома Саулова? я оказал бы ему милость Божию. И сказал Сива царю: есть сын Ионафана, хромой ногами.

И сказал ему царь: где он? И сказал Сива царю: вот, он в доме Махира, сына Аммиэлова, в Лодеваре.

И послал царь Давид, и взяли его из дома Махира, сына Аммиэлова, из Лодевара.

И пришел Мемфивосфей, сын Ионафана, сына Саулова, к Давиду, и пал на лице свое, и поклонился [царю]. И сказал Давид: Мемфивосфей! И сказал тот: вот раб твой.

И сказал ему Давид: не бойся; я окажу тебе милость ради отца твоего Ионафана и возвращу тебе все поля Саула, отца твоего, и ты всегда будешь есть хлеб за моим столом.

И поклонился [Мемфивосфей] и сказал: что такое раб твой, что ты призрел на такого мертвого пса, как я?

И призвал царь Сиву, слугу Саула, и сказал ему: все, что принадлежало Саулу и всему дому его, я отдаю сыну господина твоего;

итак обрабатывай для него землю ты и сыновья твои и рабы твои, и доставляй плоды ее, чтобы у сына господина твоего был хлеб для пропитания; Мемфивосфей же, сын господина твоего, всегда будет есть за моим столом. У Сивы было пятнадцать сыновей и двадцать рабов.

И сказал Сива царю: все, что приказывает господин мой царь рабу своему, исполнит раб твой. Мемфивосфей ел за столом [Давида], как один из сыновей царя.

У Мемфивосфея был малолетний сын, по имени Миха. Все живущие в доме Сивы были рабами Мемфивосфея.

И жил Мемфивосфей в Иерусалиме, ибо он ел всегда за царским столом. Он был хром на обе ноги.

1 Иоав поражает войска Моавитян и Сирийцев; 15 второе поражение Сирийцев принуждает их царей заключить мир с Израилем.

Спустя несколько времени умер царь Аммонитский, и воцарился вместо него сын его Аннон.

И сказал Давид: окажу я милость Аннону, сыну Наасову, за благодеяние, которое оказал мне отец его. И послал Давид слуг своих утешить Аннона об отце его. И пришли слуги Давидовы в землю Аммонитскую.

Но князья Аммонитские сказали Аннону, господину своему: неужели ты думаешь, что Давид из уважения к отцу твоему прислал к тебе утешителей? не для того ли, чтобы осмотреть город и высмотреть в нем и после разрушить его, прислал Давид слуг своих к тебе?

И взял Аннон слуг Давидовых, и обрил каждому из них половину бороды, и обрезал одежды их наполовину, до чресл, и отпустил их.

Когда донесли об этом Давиду, то он послал к ним навстречу, так как они были очень обесчещены. И велел царь сказать им: оставайтесь в Иерихоне, пока отрастут бороды ваши, и тогда возвратитесь.

И увидели Аммонитяне, что они сделались ненавистными для Давида; и послали Аммонитяне нанять Сирийцев из Беф-Рехова и Сирийцев Сувы двадцать тысяч пеших, у царя [Амаликитского] Маахи тысячу человек и из Истова двенадцать тысяч человек.

Когда услышал об этом Давид, то послал Иоава со всем войском храбрых.

И вышли Аммонитяне и расположились к сражению у ворот, а Сирийцы Сувы и Рехова, и Истова, и Маахи, стали отдельно в поле.

И увидел Иоав, что неприятельское войско было поставлено против него и спереди и сзади, и избрал воинов из всех отборных в Израиле, и выстроил их против Сирийцев;

остальную же часть людей поручил Авессе, брату своему, чтоб он выстроил их против Аммонитян.

И сказал Иоав: если Сирийцы будут одолевать меня, ты поможешь мне; а если Аммонитяне тебя будут одолевать, я приду к тебе на помощь;

будь мужествен, и будем стоять твердо за народ наш и за города Бога нашего, а Господь сделает, что Ему угодно.

И вступил Иоав в народ, который был у него, в сражение с Сирийцами, и они побежали от него.

Аммонитяне же, увидев, что Сирийцы бегут, побежали от Авессы и ушли в город. И возвратился Иоав от Аммонитян и пришел в Иерусалим.

Сирийцы, видя, что они поражены Израильтянами, собрались вместе.

И послал Адраазар и призвал Сирийцев, которые за рекою [Халамаком], и пришли они к Еламу; а Совак, военачальник Адраазаров, предводительствовал ими.

Когда донесли об этом Давиду, то он собрал всех Израильтян, и перешел Иордан и пришел к Еламу. Сирийцы выстроились против Давида и сразились с ним.

И побежали Сирийцы от Израильтян. Давид истребил у Сирийцев семьсот колесниц и сорок тысяч всадников; поразил и военачальника Совака, который там и умер.

Когда все цари покорные Адраазару увидели, что они поражены Израильтянами, то заключили мир с Израильтянами и покорились им. А Сирийцы боялись более помогать Аммонитянам.

1 Когда Иоав воюет против Аммонитян, Давид берет к себе Вирсавию, жену Урия Хеттеянина, которая зачинает от Давида; 6 Урий призван из стана, но он отказывается спать в своем доме; 14 по повелению Давида Иоав ставит Урию в опасном месте, где он поражен; 26 Давид берет Вирсавию в жены, и она рожает ему сына.

Через год, в то время, когда выходят цари в походы, Давид послал Иоава и слуг своих с ним и всех Израильтян; и они поразили Аммонитян и осадили Равву; Давид же оставался в Иерусалиме.

Однажды под вечер Давид, встав с постели, прогуливался на кровле царского дома и увидел с кровли купающуюся женщину; а та женщина была очень красива.

И послал Давид разведать, кто эта женщина? И сказали ему: это Вирсавия, дочь Елиама, жена Урии Хеттеянина.

Давид послал слуг взять ее; и она пришла к нему, и он спал с нею. Когда же она очистилась от нечистоты своей, возвратилась в дом свой.

Женщина эта сделалась беременною и послала известить Давида, говоря: я беременна.

И послал Давид сказать Иоаву: пришли ко мне Урию Хеттеянина. И послал Иоав Урию к Давиду.

И пришел к нему Урия, и расспросил его Давид о положении Иоава и о положении народа, и о ходе войны.

И сказал Давид Урии: иди домой и омой ноги свои. И вышел Урия из дома царского, а вслед за ним понесли и царское кушанье.

Но Урия спал у ворот царского дома со всеми слугами своего господина, и не пошел в свой дом.

И донесли Давиду, говоря: не пошел Урия в дом свой. И сказал Давид Урии: вот, ты пришел с дороги; отчего же не пошел ты в дом свой?

И сказал Урия Давиду: ковчег [Божий] и Израиль и Иуда находятся в шатрах, и господин мой Иоав и рабы господина моего пребывают в поле, а я вошел бы в дом свой и есть и пить и спать со своею женою! Клянусь твоею жизнью и жизнью души твоей, этого я не сделаю.

И сказал Давид Урии: останься здесь и на этот день, а завтра я отпущу тебя. И остался Урия в Иерусалиме на этот день до завтра.

И пригласил его Давид, и ел Урия пред ним и пил, и напоил его Давид. Но вечером Урия пошел спать на постель свою с рабами господина своего, а в свой дом не пошел.

Поутру Давид написал письмо к Иоаву и послал его с Уриею.

В письме он написал так: поставьте Урию там, где будет самое сильное сражение, и отступите от него, чтоб он был поражен и умер.

Посему, когда Иоав осаждал город, то поставил он Урию на таком месте, о котором знал, что там храбрые люди.

И вышли люди из города и сразились с Иоавом, и пало несколько из народа, из слуг Давидовых; был убит также и Урия Хеттеянин.

И послал Иоав донести Давиду о всем ходе сражения.

И приказал посланному, говоря: когда ты расскажешь царю о всем ходе сражения

и увидишь, что царь разгневается, и скажет тебе: «зачем вы так близко подходили к городу сражаться? разве вы не знали, что со стены будут бросать на вас?

кто убил Авимелеха, сына Иероваалова? не женщина ли бросила на него со стены обломок жернова [и поразила его], и он умер в Тевеце? Зачем же вы близко подходили к стене?» тогда ты скажи: и раб твой Урия Хеттеянин также [поражен и] умер.

И пошел [посланный от Иоава к царю в Иерусалим], и пришел, и рассказал Давиду обо всем, для чего послал его Иоав, обо всем ходе сражения. [И разгневался Давид на Иоава и сказал посланному: зачем вы близко подходили к городу сражаться? разве вы не знали, что вас поражать будут со стены? кто убил Авимелеха, сына Иероваалова? не женщина ли бросила на него со стены обломок жернова, и он умер в Тевеце? Зачем вы близко подходили к стене?]

Тогда посланный сказал Давиду: одолевали нас те люди и вышли к нам в поле, и мы преследовали их до входа в ворота;

тогда стреляли стрелки со стены на рабов твоих, и умерли некоторые из рабов царя; умер также и раб твой Урия Хеттеянин.

Тогда сказал Давид посланному: так скажи Иоаву: «пусть не смущает тебя это дело, ибо меч поядает иногда того, иногда сего; усиль войну твою против города и разрушь его». Так ободри его.

И услышала жена Урии, что умер Урия, муж ее, и плакала по муже своем.

Когда кончилось время плача, Давид послал, и взял ее в дом свой, и она сделалась его женою и родила ему сына. И было это дело, которое сделал Давид, зло в очах Господа.

1 Суд Божий передан чрез Нафана, который притчею приводит Давида к исповеданию и покаянию; 15 наказание Давида начинается с болезни и смерти младенца, рожденного Вирсавией; 24 рождение Соломона; полное поражение Аммонитян.

И послал Господь Нафана [пророка] к Давиду, и тот пришел к нему и сказал ему: в одном городе были два человека, один богатый, а другой бедный;

у богатого было очень много мелкого и крупного скота,

а у бедного ничего, кроме одной овечки, которую он купил маленькую и выкормил, и она выросла у него вместе с детьми его; от хлеба его она ела, и из его чаши пила, и на груди у него спала, и была для него, как дочь;

и пришел к богатому человеку странник, и тот пожалел взять из своих овец или волов, чтобы приготовить [обед] для странника, который пришел к нему, а взял овечку бедняка и приготовил ее для человека, который пришел к нему.

Сильно разгневался Давид на этого человека и сказал Нафану: жив Господь! достоин смерти человек, сделавший это;

и за овечку он должен заплатить вчетверо, за то, что он сделал это, и за то, что не имел сострадания.

И сказал Нафан Давиду: ты – тот человек, [который сделал это]. Так говорит Господь Бог Израилев: Я помазал тебя в царя над Израилем и Я избавил тебя от руки Саула,

и дал тебе дом господина твоего и жен господина твоего на лоно твое, и дал тебе дом Израилев и Иудин, и, если этого [для тебя] мало, прибавил бы тебе еще больше;

зачем же ты пренебрег слово Господа, сделав злое пред очами Его? Урию Хеттеянина ты поразил мечом; жену его взял себе в жену, а его ты убил мечом Аммонитян;

итак не отступит меч от дома твоего во веки, за то, что ты пренебрег Меня и взял жену Урии Хеттеянина, чтоб она была тебе женою.

Так говорит Господь: вот, Я воздвигну на тебя зло из дома твоего, и возьму жен твоих пред глазами твоими, и отдам ближнему твоему, и будет он спать с женами твоими пред этим солнцем;

ты сделал тайно, а Я сделаю это пред всем Израилем и пред солнцем.

И сказал Давид Нафану: согрешил я пред Господом. И сказал Нафан Давиду: и Господь снял с тебя грех твой; ты не умрешь;

но как ты этим делом подал повод врагам Господа хулить Его, то умрет родившийся у тебя сын.

И пошел Нафан в дом свой. И поразил Господь дитя, которое родила жена Урии Давиду, и оно заболело.

И молился Давид Богу о младенце, и постился Давид, и, уединившись провел ночь, лежа на земле.

И вошли к нему старейшины дома его, чтобы поднять его с земли; но он не хотел, и не ел с ними хлеба.

На седьмой день дитя умерло, и слуги Давидовы боялись донести ему, что умер младенец; ибо, говорили они, когда дитя было еще живо, и мы уговаривали его, и он не слушал голоса нашего, как же мы скажем ему: «умерло дитя»? Он сделает что-нибудь худое.

И увидел Давид, что слуги его перешептываются между собою, и понял Давид, что дитя умерло, и спросил Давид слуг своих: умерло дитя? И сказали: умерло.

Тогда Давид встал с земли и умылся, и помазался, и переменил одежды свои, и пошел в дом Господень, и молился. Возвратившись домой, потребовал, чтобы подали ему хлеба, и он ел.

И сказали ему слуги его: что значит, что ты так поступаешь: когда дитя было еще живо, ты постился и плакал [и не спал]; а когда дитя умерло, ты встал и ел хлеб [и пил]?

И сказал Давид: доколе дитя было живо, я постился и плакал, ибо думал: кто знает, не помилует ли меня Господь, и дитя останется живо?

А теперь оно умерло; зачем же мне поститься? Разве я могу возвратить его? Я пойду к нему, а оно не возвратится ко мне.

И утешил Давид Вирсавию, жену свою, и вошел к ней и спал с нею; и она [зачала и] родила сына, и нарекла ему имя: Соломон. И Господь возлюбил его

и послал пророка Нафана, и он нарек ему имя: Иедидиа* по слову Господа. //*Возлюбленный Богом.

Иоав воевал против Раввы Аммонитской и взял почти царственный город.

И послал Иоав к Давиду сказать ему: я нападал на Равву и овладел водою города;

теперь собери остальной народ и подступи к городу и возьми его; ибо, если я возьму его, то мое имя будет наречено ему.

И собрал Давид весь народ и пошел к Равве, и воевал против нее и взял ее.

И взял Давид венец царя их с головы его, – а в нем было золота талант и драгоценный камень, – и возложил его Давид на свою голову, и добычи из города вынес очень много.

А народ, бывший в нем, он вывел и положил их под пилы, под железные молотилки, под железные топоры, и бросил их в обжигательные печи. Так он поступил со всеми городами Аммонитскими. И возвратился после того Давид и весь народ в Иерусалим.

«положил их» вероятнее всего означает — «заставил работать».

1 Амнон, сын Давида, бесчестит Фамарь, сестру Авессалома, и изгоняет её; 20 Авессалом возненавидел за это Амнона и повелевает поразить его; 30 остальные сыновья Давида возвращаются, а Авессалом убежал на три года к царю Гессурскому.

И было после того: у Авессалома, сына Давидова, была сестра красивая, по имени Фамарь, и полюбил ее Амнон, сын Давида.

И скорбел Амнон до того, что заболел из-за Фамари, сестры своей; ибо она была девица, и Амнону казалось трудным что-нибудь сделать с нею.

Но у Амнона был друг, по имени Ионадав, сын Самая, брата Давидова; и Ионадав был человек очень хитрый.

И он сказал ему: отчего ты так худеешь с каждым днем, сын царев, – не откроешь ли мне? И сказал ему Амнон: Фамарь, сестру Авессалома, брата моего, люблю я.

И сказал ему Ионадав: ложись в постель твою, и притворись больным; и когда отец твой придет навестить тебя: скажи ему: пусть придет Фамарь, сестра моя, и подкрепит меня пищею, приготовив кушанье при моих глазах, чтоб я видел, и ел из рук ее.

И лег Амнон и притворился больным, и пришел царь навестить его; и сказал Амнон царю: пусть придет Фамарь, сестра моя, и испечет при моих глазах лепешку, или две, и я поем из рук ее.

И послал Давид к Фамари в дом сказать: пойди в дом Амнона, брата твоего, и приготовь ему кушанье.

И пошла она в дом брата своего Амнона; а он лежит. И взяла она муки и замесила, и изготовила пред глазами его и испекла лепешки,

и взяла сковороду и выложила пред ним; но он не хотел есть. И сказал Амнон: пусть все выйдут от меня. И вышли от него все люди,

и сказал Амнон Фамари: отнеси кушанье во внутреннюю комнату, и я поем из рук твоих. И взяла Фамарь лепешки, которые приготовила, и отнесла Амнону, брату своему, во внутреннюю комнату.

И когда она поставила пред ним, чтоб он ел, то он схватил ее, и сказал ей: иди, ложись со мною, сестра моя.

Но она сказала: нет, брат мой, не бесчести меня, ибо не делается так в Израиле; не делай этого безумия.

И я, куда пойду я с моим бесчестием? И ты, ты будешь одним из безумных в Израиле. Ты поговори с царем; он не откажет отдать меня тебе.

Но он не хотел слушать слов ее, и преодолел ее, и изнасиловал ее, и лежал с нею.

Потом возненавидел ее Амнон величайшею ненавистью, так что ненависть, какою он возненавидел ее, была сильнее любви, какую имел к ней; и сказал ей Амнон: встань, уйди.

И [Фамарь] сказала ему: нет, [брат]; прогнать меня – это зло больше первого, которое ты сделал со мною. Но он не хотел слушать ее.

И позвал отрока своего, который служил ему, и сказал: прогони эту от меня вон и запри дверь за нею.

На ней была разноцветная одежда, ибо такие верхние одежды носили царские дочери-девицы. И вывел ее слуга вон и запер за нею дверь.

И посыпала Фамарь пеплом голову свою, и разодрала разноцветную одежду, которую имела на себе, и положила руки свои на голову свою, и так шла и вопила.

И сказал ей Авессалом, брат ее: не Амнон ли, брат твой, был с тобою? – но теперь молчи, сестра моя; он – брат твой; не сокрушайся сердцем твоим об этом деле. И жила Фамарь в одиночестве в доме Авессалома, брата своего.

И услышал царь Давид обо всем этом, и сильно разгневался, [но не опечалил духа Амнона, сына своего, ибо любил его, потому что он был первенец его].

Авессалом же не говорил с Амноном ни худого, ни хорошего; ибо возненавидел Авессалом Амнона за то, что он обесчестил Фамарь, сестру его.

Чрез два года было стрижение овец у Авессалома в Ваал-Гацоре, что у Ефрема, и позвал Авессалом всех сыновей царских.

И пришел Авессалом к царю и сказал: вот, ныне стрижение овец у раба твоего; пусть пойдет царь и слуги его с рабом твоим.

Но царь сказал Авессалому: нет, сын мой, мы не пойдем все, чтобы не быть тебе в тягость. И сильно упрашивал его Авессалом; но он не захотел идти, и благословил его.

И сказал ему Авессалом: по крайней мере пусть пойдет с нами Амнон, брат мой. И сказал ему царь: зачем ему идти с тобою?

Но Авессалом упросил его, и он отпустил с ним Амнона и всех царских сыновей; [и сделал Авессалом пир, как царь делает пир].

Авессалом же приказал отрокам своим, сказав: смотрите, как только развеселится сердце Амнона от вина, и я скажу вам: «поразите Амнона», тогда убейте его, не бойтесь; это я приказываю вам, будьте смелы и мужественны.

И поступили отроки Авессалома с Амноном, как приказал Авессалом. Тогда встали все царские сыновья, сели каждый на мула своего и убежали.

Когда они были еще на пути, дошел слух до Давида, что Авессалом умертвил всех царских сыновей, и не осталось ни одного из них.

И встал царь, и разодрал одежды свои, и повергся на землю, и все слуги его, предстоящие ему, разодрали одежды свои.

Но Ионадав, сын Самая, брата Давидова, сказал: пусть не думает господин мой [царь], что всех отроков, царских сыновей, умертвили; один только Амнон умер, ибо у Авессалома был этот замысел с того дня, как Амнон обесчестил сестру его;

итак пусть господин мой, царь, не тревожится мыслью о том, будто умерли все царские сыновья: умер один только Амнон.

И убежал Авессалом. И поднял отрок, стоявший на страже, глаза свои, и увидел: вот, много народа идет по дороге по скату горы. [И пришел страж, и возвестил царю, и сказал: я видел людей на дороге Оронской на скате горы.]

Тогда Ионадав сказал царю: это идут царские сыновья; как говорил раб твой, так и есть.

И едва только сказал он это, вот пришли царские сыновья, и подняли вопль и плакали. И сам царь и все слуги его плакали очень великим плачем.

Авессалом же убежал и пошел к Фалмаю, сыну Емиуда, царю Гессурскому [в землю Хамаахадскую]. И плакал [царь] Давид о сыне своем во все дни.

Авессалом убежал и пришел в Гессур и пробыл там три года.

И не стал царь Давид преследовать Авессалома; ибо утешился о смерти Амнона.

1 Умная женщина из Фекои, наученная Иоавом, говорит Давиду притчу, в которой он увидел себя и Авессалома; 21 он повелевает Иоаву вернуть Авессалома из Гессура; 25 красота Авессалома, его семья; он добился посредничества Иоава в сношении с Давидом, и после двух лет он допущен был к царю.

И заметил Иоав, сын Саруи, что сердце царя обратилось к Авессалому.

И послал Иоав в Фекою, и взял оттуда умную женщину и сказал ей: притворись плачущею и надень печальную одежду, и не мажься елеем, и представься женщиною, много дней плакавшею по умершем;

и пойди к царю и скажи ему так и так. И вложил Иоав в уста ее, что сказать.

И вошла женщина Фекоитянка к царю и пала лицем своим на землю, и поклонилась и сказала: помоги, царь, [помоги]!

И сказал ей царь: что тебе? И сказала она: я [давно] вдова, муж мой умер;

и у рабы твоей было два сына; они поссорились в поле, и некому было разнять их, и поразил один другого и умертвил его.

И вот, восстало все родство на рабу твою, и говорят: «отдай убийцу брата своего; мы убьем его за душу брата его, которую он погубил, и истребим даже наследника». И так они погасят остальную искру мою, чтобы не оставить мужу моему имени и потомства на лице земли.

И сказал царь женщине: иди спокойно домой, я дам приказание о тебе.

Но женщина Фекоитянка сказала царю: на мне, господин мой царь, да будет вина и на доме отца моего, царь же и престол его неповинен.

И сказал царь: того, кто будет против тебя, приведи ко мне, и он более не тронет тебя.

Она сказала: помяни, царь, Господа Бога твоего, чтобы не умножились мстители за кровь и не погубили сына моего. И сказал царь: жив Господь! не падет и волос сына твоего на землю.

И сказала женщина: позволь рабе твоей сказать еще слово господину моему царю.

Он сказал: говори. И сказала женщина: почему ты так мыслишь против народа Божия? Царь, произнеся это слово, обвинил себя самого, потому что не возвращает изгнанника своего.

Мы умрем и будем как вода, вылитая на землю, которую нельзя собрать; но Бог не желает погубить душу и помышляет, как бы не отвергнуть от Себя и отверженного.

И теперь я пришла сказать царю, господину моему, эти слова, потому что народ пугает меня; и раба твоя сказала: поговорю я с царем, не сделает ли он по слову рабы своей;

верно царь выслушает и избавит рабу свою от руки людей, хотящих истребить меня вместе с сыном моим из наследия Божия.

И сказала раба твоя: да будет слово господина моего царя в утешение мне, ибо господин мой царь, как Ангел Божий, и может выслушать и доброе и худое. И Господь Бог твой будет с тобою.

И отвечал царь и сказал женщине: не скрой от меня, о чем я спрошу тебя. И сказала женщина: говори, господин мой царь.

И сказал царь: не рука ли Иоава во всем этом с тобою? И отвечала женщина и сказала: да живет душа твоя, господин мой царь; ни направо, ни налево нельзя уклониться от того, что сказал господин мой, царь; точно, раб твой Иоав приказал мне, и он вложил в уста рабы твоей все эти слова;

чтобы притчею дать делу такой вид, раб твой Иоав научил меня; но господин мой [царь] мудр, как мудр Ангел Божий, чтобы знать все, что на земле.

И сказал царь Иоаву: вот, я сделал [по слову твоему]; пойди же, возврати отрока Авессалома.

Тогда Иоав пал лицем на землю и поклонился, и благословил царя и сказал: теперь знает раб твой, что обрел благоволение пред очами твоими, господин мой царь, так как царь сделал по слову раба своего.

И встал Иоав, и пошел в Гессур, и привел Авессалома в Иерусалим.

И сказал царь: пусть он возвратится в дом свой, а лица моего не видит. И пошел Авессалом в свой дом, а лица царского не видал.

Не было во всем Израиле мужчины столь красивого, как Авессалом, и столько хвалимого, как он; от подошвы ног до верха головы его не было у него недостатка.

Когда он стриг голову свою, – а он стриг ее каждый год, потому что она отягощала его, – то волоса с головы его весили двести сиклей по весу царскому.

И родились у Авессалома три сына и одна дочь, по имени Фамарь; она была женщина красивая [и сделалась женою Ровоама, сына Соломонова, и родила ему Авию].

И оставался Авессалом в Иерусалиме два года, а лица царского не видал.

И послал Авессалом за Иоавом, чтобы послать его к царю, но тот не захотел прийти к нему. Послал и в другой раз; но тот не захотел прийти.

И сказал [Авессалом] слугам своим: видите участок поля Иоава подле моего, и у него там ячмень; пойдите, выжгите его огнем. И выжгли слуги Авессалома тот участок поля огнем. [И пришли слуги Иоава к нему, разодрав одежды свои, и сказали: слуги Авессалома выжгли участок твой огнем.]

И встал Иоав, и пришел к Авессалому в дом, и сказал ему: зачем слуги твои выжгли мой участок огнем?

И сказал Авессалом Иоаву: вот, я посылал за тобою, говоря: приди сюда, и я пошлю тебя к царю сказать: зачем я пришел из Гессура? Лучше было бы мне оставаться там. Я хочу увидеть лице царя. Если же я виноват, то убей меня.

И пошел Иоав к царю и пересказал ему это. И позвал царь Авессалома; он пришел к царю, [поклонился ему] и пал лицем своим на землю пред царем; и поцеловал царь Авессалома.

1 Авессалом «вкрадывался в сердце Израильтян»; 7 составил заговор в Хевроне против Давида, 13 который убегает из Иерусалима со своим двором, кроме Садока и Авиафара с их сыновьями, и Хусия, чтобы он был советником Авессалома и осведомлял о всём Давида.

После сего Авессалом завел у себя колесницы и лошадей и пятьдесят скороходов.

И вставал Авессалом рано утром, и становился при дороге у ворот, и когда кто-нибудь, имея тяжбу, шел к царю на суд, то Авессалом подзывал его к себе и спрашивал: из какого города ты? И когда тот отвечал: из такого-то колена Израилева раб твой,

тогда говорил ему Авессалом: вот, дело твое доброе и справедливое, но у царя некому выслушать тебя.

И говорил Авессалом: о, если бы меня поставили судьею в этой земле! ко мне приходил бы всякий, кто имеет спор и тяжбу, и я судил бы его по правде.

И когда подходил кто-нибудь поклониться ему, то он простирал руку свою и обнимал его и целовал его.

Так поступал Авессалом со всяким Израильтянином, приходившим на суд к царю, и вкрадывался Авессалом в сердце Израильтян.

По прошествии сорока лет царствования Давида, Авессалом сказал царю: пойду я и исполню обет мой, который я дал Господу, в Хевроне;

ибо я, раб твой, живя в Гессуре в Сирии, дал обет: если Господь возвратит меня в Иерусалим, то я принесу жертву Господу.

И сказал ему царь: иди с миром. И встал он и пошел в Хеврон.

И разослал Авессалом лазутчиков во все колена Израилевы, сказав: когда вы услышите звук трубы, то говорите: Авессалом воцарился в Хевроне.

С Авессаломом пошли из Иерусалима двести человек, которые были приглашены им, и пошли по простоте своей, не зная, в чем дело.

Во время жертвоприношения Авессалом послал и призвал Ахитофела Гилонянина, советника Давидова, из его города Гило. И составился сильный заговор, и народ стекался и умножался около Авессалома.

И пришел вестник к Давиду и сказал: сердце Израильтян уклонилось на сторону Авессалома.

И сказал Давид всем слугам своим, которые были при нем в Иерусалиме: встаньте, убежим, ибо не будет нам спасения от Авессалома; спешите, чтобы нам уйти, чтоб он не застиг и не захватил нас, и не навел на нас беды и не истребил города мечом.

И сказали слуги царские царю: во всем, что угодно господину нашему царю, мы – рабы твои.

И вышел царь и весь дом его за ним пешком. Оставил же царь десять жен, наложниц [своих], для хранения дома.

И вышел царь и весь народ пешие, и остановились у Беф-Мерхата.

И все слуги его шли по сторонам его, и все Хелефеи, и все Фелефеи, и все Гефяне до шестисот человек, пришедшие вместе с ним из Гефа, шли впереди царя.

И сказал царь Еффею Гефянину: зачем и ты идешь с нами? Возвратись и оставайся с тем царем; ибо ты – чужеземец и пришел сюда из своего места;

вчера ты пришел, а сегодня я заставлю тебя идти с нами? Я иду, куда случится; возвратись и возврати братьев своих с собою, [да сотворит Господь] милость и истину [с тобою]!

И отвечал Еффей царю и сказал: жив Господь, и да живет господин мой царь: где бы ни был господин мой царь, в жизни ли, в смерти ли, там будет и раб твой.

И сказал Давид Еффею: итак иди и ходи со мною. И пошел Еффей Гефянин и все люди его и все дети, бывшие с ним.

И плакала вся земля громким голосом. И весь народ переходил, и царь перешел поток Кедрон; и пошел весь народ [и царь] по дороге к пустыне.

Вот и Садок [священник], и все левиты с ним несли ковчег завета Божия из Вефары и поставили ковчег Божий; Авиафар же стоял на возвышении, доколе весь народ не вышел из города.

И сказал царь Садоку: возврати ковчег Божий в город [и пусть он стоит на своем месте]. Если я обрету милость пред очами Господа, то Он возвратит меня и даст мне видеть его и жилище его.

А если Он скажет так: «нет Моего благоволения к тебе», то вот я; пусть творит со мною, что Ему благоугодно.

И сказал царь Садоку священнику: видишь ли, – возвратись в город с миром, и Ахимаас, сын твой, и Ионафан, сын Авиафара, оба сына ваши с вами;

видите ли, я помедлю на равнине в пустыне, доколе не придет известие от вас ко мне.

И возвратили Садок и Авиафар ковчег Божий в Иерусалим, и остались там.

А Давид пошел на гору Елеонскую, шел и плакал; голова у него была покрыта; он шел босой, и все люди, бывшие с ним, покрыли каждый голову свою, шли и плакали.

Донесли Давиду и сказали: и Ахитофел в числе заговорщиков с Авессаломом. И сказал Давид: Господи [Боже мой!] разрушь совет Ахитофела.

Когда Давид взошел на вершину горы, где он поклонялся Богу, вот навстречу ему идет Хусий Архитянин, друг Давидов; одежда на нем была разодрана, и прах на голове его.

И сказал ему Давид: если ты пойдешь со мною, то будешь мне в тягость;

но если возвратишься в город и скажешь Авессалому: «царь, [прошли мимо братья твои, и царь отец твой прошел, и ныне] я раб твой; [оставь меня в живых;] доселе я был рабом отца твоего, а теперь я – твой раб»: то ты расстроишь для меня совет Ахитофела.

Вот, там с тобою Садок и Авиафар священники, и всякое слово, какое услышишь из дома царя, пересказывай Садоку и Авиафару священникам.

Там с ними и два сына их, Ахимаас, сын Садока, и Ионафан, сын Авиафара; чрез них посылайте ко мне всякое известие, какое услышите.

И пришел Хусий, друг Давидов, в город; Авессалом же вступал тогда в Иерусалим.

1 Давид отдает Сиве всё имущество Мемфивосфея, который надеется вернуть себе царство чрез восстание Авессалома; 5 Семей из дома Саулова поносит убегающего Давида и бросает в него камнями; 15 Хусий и Ахитофел приняты Авессаломом как советники; наложницы Давида.

Когда Давид немного сошел с вершины горы, вот встречается ему Сива, слуга Мемфивосфея, с парою навьюченных ослов, и на них двести хлебов, сто связок изюму, сто связок смокв и мех с вином.

И сказал царь Сиве: для чего это у тебя? И отвечал Сива: ослы для дома царского, для езды, а хлеб и плоды для пищи отрокам, а вино для питья ослабевшим в пустыне.

И сказал царь: где сын господина твоего? И отвечал Сива царю: вот, он остался в Иерусалиме и говорит: теперь-то дом Израилев возвратит мне царство отца моего.

И сказал царь Сиве: вот тебе все, что у Мемфивосфея. И отвечал Сива, поклонившись: да обрету милость в глазах господина моего царя!

Когда дошел царь Давид до Бахурима, вот вышел оттуда человек из рода дома Саулова, по имени Семей, сын Геры; он шел и злословил,

и бросал камнями на Давида и на всех рабов царя Давида; все же люди и все храбрые были по правую и по левую сторону [царя].

Так говорил Семей, злословя его: уходи, уходи, убийца и беззаконник!

Господь обратил на тебя всю кровь дома Саулова, вместо которого ты воцарился, и предал Господь царство в руки Авессалома, сына твоего; и вот, ты в беде, ибо ты – кровопийца.

И сказал Авесса, сын Саруин, царю: зачем злословит этот мертвый пес господина моего царя? пойду я и сниму с него голову.

И сказал царь: что мне и вам, сыны Саруины? [оставьте его,] пусть он злословит, ибо Господь повелел ему злословить Давида. Кто же может сказать: зачем ты так делаешь?

И сказал Давид Авессе и всем слугам своим: вот, если мой сын, который вышел из чресл моих, ищет души моей, тем больше сын Вениамитянина; оставьте его, пусть злословит, ибо Господь повелел ему;

может быть, Господь призрит на уничижение мое, и воздаст мне Господь благостью за теперешнее его злословие.

И шел Давид и люди его своим путем, а Семей шел по окраине горы, со стороны его, шел и злословил, и бросал камнями на сторону его и пылью.

И пришел царь и весь народ, бывший с ним, утомленный, и отдыхал там.

Авессалом же и весь народ Израильский пришли в Иерусалим, и Ахитофел с ним.

Когда Хусий Архитянин, друг Давидов, пришел к Авессалому, то сказал Хусий Авессалому: да живет царь, да живет царь!

И сказал Авессалом Хусию: таково-то усердие твое к твоему другу! отчего ты не пошел с другом твоим?

И сказал Хусий Авессалому: нет, [я пойду вслед того,] кого избрал Господь и этот народ и весь Израиль, с тем и я, и с ним останусь.

И притом кому я буду служить? Не сыну ли его? Как служил я отцу твоему, так буду служить и тебе.

И сказал Авессалом Ахитофелу: дайте совет, что нам делать.

И сказал Ахитофел Авессалому: войди к наложницам отца твоего, которых он оставил охранять дом свой; и услышат все Израильтяне, что ты сделался ненавистным для отца твоего, и укрепятся руки всех, которые с тобою.

И поставили для Авессалома палатку на кровле, и вошел Авессалом к наложницам отца своего пред глазами всего Израиля.

Советы же Ахитофела, которые он давал, в то время считались, как если бы кто спрашивал наставления у Бога. Таков был всякий совет Ахитофела как для Давида, так и для Авессалома.

1 Авессалом предпочитает совет Хусия совету Ахитофела; 15 по указанию Хусия священники послали весть Давиду, чтобы он перешел в ту ночь Иордан; Ионафан и Ахимаас скрылись от слуг Авессалома и принесли Давиду весть Хусия; Ахитофел удавился; 24 Давид принят гостеприимно в Маханаиме за Иорданом.

И сказал Ахитофел Авессалому: выберу я двенадцать тысяч человек и встану и пойду в погоню за Давидом в эту ночь;

и нападу на него, когда он будет утомлен и с опущенными руками, и приведу его в страх; и все люди, которые с ним, разбегутся; и я убью одного царя

и всех людей обращу к тебе; и когда не будет одного, душу которого ты ищешь, тогда весь народ будет в мире.

И понравилось это слово Авессалому и всем старейшинам Израилевым.

И сказал Авессалом: позовите Хусия Архитянина; послушаем, что он скажет.

И пришел Хусий к Авессалому, и сказал ему Авессалом, говоря: вот что говорит Ахитофел; сделать ли по его словам? а если нет, то говори ты.

И сказал Хусий Авессалому: нехорош на этот раз совет, который дал Ахитофел.

И продолжал Хусий: ты знаешь твоего отца и людей его; они храбры и сильно раздражены, как медведица в поле, у которой отняли детей, [и как вепрь свирепый на поле,] и отец твой – человек воинственный; он не остановится ночевать с народом.

Вот, теперь он скрывается в какой-нибудь пещере, или в другом месте, и если кто падет при первом нападении на них, и услышат и скажут: «было поражение людей, последовавших за Авессаломом»,

тогда и самый храбрый, у которого сердце, как сердце львиное, упадет духом; ибо всему Израилю известно, как храбр отец твой и мужественны те, которые с ним.

Посему я советую: пусть соберется к тебе весь Израиль, от Дана до Вирсавии, во множестве, как песок при море, и ты сам пойдешь посреди его;

и тогда мы пойдем против него, в каком бы месте он ни находился, и нападем на него, как падает роса на землю; и не останется у него ни одного человека из всех, которые с ним;

а если он войдет в какой-либо город, то весь Израиль принесет к тому городу веревки, и мы стащим его в реку, так что не останется ни одного камешка.

И сказал Авессалом и весь Израиль: совет Хусия Архитянина лучше совета Ахитофелова. Так Господь судил разрушить лучший совет Ахитофела, чтобы навести Господу бедствие на Авессалома.

И сказал Хусий Садоку и Авиафару священникам: так и так советовал Ахитофел Авессалому и старейшинам Израилевым, а так и так посоветовал я.

И теперь пошлите поскорее и скажите Давиду так: не оставайся в эту ночь на равнине в пустыне, но поскорее перейди, чтобы не погибнуть царю и всем людям, которые с ним.

Ионафан и Ахимаас стояли у источника Рогель. И пошла служанка и рассказала им, а они пошли и известили царя Давида; ибо они не могли показаться в городе.

И увидел их отрок и донес Авессалому; но они оба скоро ушли и пришли в Бахурим, в дом одного человека, у которого на дворе был колодезь, и спустились туда.

А женщина взяла и растянула над устьем колодезя покрывало и насыпала на него крупы, так что не было ничего заметно.

И пришли рабы Авессалома к женщине в дом, и сказали: где Ахимаас и Ионафан? И сказала им женщина: они перешли вброд реку. И искали они, и не нашли, и возвратились в Иерусалим.

Когда они ушли, те вышли из колодезя, пошли и известили царя Давида и сказали Давиду: встаньте и поскорее перейдите воду; ибо так и так советовал о вас Ахитофел.

И встал Давид и все люди, бывшие с ним, и перешли Иордан; к рассвету не осталось ни одного, который не перешел бы Иордана.

И увидел Ахитофел, что не исполнен совет его, и оседлал осла, и собрался, и пошел в дом свой, в город свой, и сделал завещание дому своему, и удавился, и умер, и был погребен в гробе отца своего.

И пришел Давид в Маханаим, а Авессалом перешел Иордан, сам и весь Израиль с ним.

Авессалом поставил Амессая, вместо Иоава, над войском. Амессай был сын одного человека, по имени Иефера из Изрееля, который вошел к Авигее, дочери Нааса, сестре Саруи, матери Иоава.

И Израиль с Авессаломом расположился станом в земле Галаадской.

Когда Давид пришел в Маханаим, то Сови, сын Нааса, из Раввы Аммонитской, и Махир, сын Аммиила, из Лодавара, и Верзеллий Галаадитянин из Роглима,

принесли [десять приготовленных] постелей, [десять] блюд и глиняных сосудов, и пшеницы, и ячменя, и муки, и пшена, и бобов, и чечевицы, и жареных зерен,

и меду, и масла, и овец, и сыра коровьего, принесли Давиду и людям, бывшим с ним, в пищу; ибо говорили они: народ голоден и утомлен и терпел жажду в пустыне.

1 Войско Давида выступает против войска Авессалома, и Давид повелевает всем сберечь жизнь его сына; 6 войско Авессалома поражено и обратилось в бегство; 9 он сам запутался волосами в ветвях дуба и был поражен Иоавом; 16 погребен в лесу; 19 Ахимаас и Хусий приносят Давиду весть о победе и о смерти Авессалома; 33 печаль Давида о Авессаломе.

И осмотрел Давид людей, бывших с ним, и поставил над ними тысяченачальников и сотников.

И отправил Давид людей – третью часть под предводительством Иоава, третью часть под предводительством Авессы, сына Саруина, брата Иоава, третью часть под предводительством Еффея Гефянина. И сказал царь людям: я сам пойду с вами.

Но люди отвечали ему: не ходи; ибо, если мы и побежим, то не обратят внимания на это; если и умрет половина из нас, также не обратят внимания; а ты один то же, что нас десять тысяч; итак для нас лучше, чтобы ты помогал нам из города.

И сказал им царь: что угодно в глазах ваших, то и сделаю. И стал царь у ворот, и весь народ выходил по сотням и по тысячам.

И приказал царь Иоаву и Авессе и Еффею, говоря: сберегите мне отрока Авессалома. И все люди слышали, как приказывал царь всем начальникам об Авессаломе.

И вышли люди в поле навстречу Израильтянам, и было сражение в лесу Ефремовом.

И был поражен народ Израильский рабами Давида; было там поражение великое в тот день, – поражены двадцать тысяч [человек].

Сражение распространилось по всей той стране, и лес погубил народа больше, чем сколько истребил меч, в тот день.

И встретился Авессалом с рабами Давидовыми; он был на муле. Когда мул вбежал с ним под ветви большого дуба, то Авессалом запутался волосами своими в ветвях дуба и повис между небом и землею, а мул, бывший под ним, убежал.

И увидел это некто и донес Иоаву, говоря: вот, я видел Авессалома висящим на дубе.

И сказал Иоав человеку, донесшему об этом: вот, ты видел; зачем же ты не поверг его там на землю? я дал бы тебе десять сиклей серебра и один пояс.

И отвечал тот Иоаву: если бы положили на руки мои и тысячу сиклей серебра, и тогда я не поднял бы руки на царского сына; ибо вслух нас царь приказывал тебе и Авессе и Еффею, говоря: «сберегите мне отрока Авессалома»;

и если бы я поступил иначе с опасностью жизни моей, то это не скрылось бы от царя, и ты же восстал бы против меня.

Иоав сказал: нечего мне медлить с тобою. И взял в руки три стрелы и вонзил их в сердце Авессалома, который был еще жив на дубе.

И окружили Авессалома десять отроков, оруженосцев Иоава, и поразили и умертвили его.

И затрубил Иоав трубою, и возвратились люди из погони за Израилем, ибо Иоав щадил народ.

И взяли Авессалома, и бросили его в лесу в глубокую яму, и наметали над ним огромную кучу камней. И все Израильтяне разбежались, каждый в шатер свой.

Авессалом еще при жизни своей взял и поставил себе памятник в царской долине; ибо сказал он: нет у меня сына, чтобы сохранилась память имени моего. И назвал памятник своим именем. И называется он «памятник Авессалома» до сего дня.

Ахимаас, сын Садоков, сказал Иоаву: побегу я, извещу царя, что Господь судом Своим избавил его от рук врагов его.

Но Иоав сказал ему: не будешь ты сегодня добрым вестником; известишь в другой день, а не сегодня, ибо умер сын царя.

И сказал Иоав Хусию: пойди, донеси царю, что видел ты. И поклонился Хусий Иоаву и побежал.

Но Ахимаас, сын Садоков, настаивал и говорил Иоаву: что бы ни было, но и я побегу за Хусием. Иоав же отвечал: зачем бежать тебе, сын мой? не принесешь ты доброй вести.

[И сказал Ахимаас:] пусть так, но я побегу. И сказал ему [Иоав]: беги. И побежал Ахимаас по прямой дороге и опередил Хусия.

Давид тогда сидел между двумя воротами. И сторож взошел на кровлю ворот к стене и, подняв глаза, увидел: вот, бежит один человек.

И закричал сторож и известил царя. И сказал царь: если один, то весть в устах его. А тот подходил все ближе и ближе.

Сторож увидел и другого бегущего человека; и закричал сторож привратнику: вот, еще бежит один человек. Царь сказал: и это – вестник.

Сторож сказал: я вижу походку первого, похожую на походку Ахимааса, сына Садокова. И сказал царь: это человек хороший и идет с хорошею вестью.

И воскликнул Ахимаас и сказал царю: мир. И поклонился царю лицем своим до земли и сказал: благословен Господь Бог твой, предавший людей, которые подняли руки свои на господина моего царя!

И сказал царь: благополучен ли отрок Авессалом? И сказал Ахимаас: я видел большое волнение, когда раб царев Иоав посылал раба твоего; но я не знаю, что [там] было.

И сказал царь: отойди, стань здесь. Он отошел и стал.

Вот, пришел и Хусий [вслед за ним]. И сказал Хусий [царю]: добрая весть господину моему царю! Господь явил тебе ныне правду в избавлении от руки всех восставших против тебя.

И сказал царь Хусию: благополучен ли отрок Авессалом? И сказал Хусий: да будет с врагами господина моего царя и со всеми, злоумышляющими против тебя то же, что постигло отрока!

И смутился царь, и пошел в горницу над воротами, и плакал, и когда шел, говорил так: сын мой Авессалом! сын мой, сын мой Авессалом! о, кто дал бы мне умереть вместо тебя, Авессалом, сын мой, сын мой!

1 Иоав упрекает Давида за его плач и рыдания, когда слуги его доставили ему победу; 9 Израиль и Иуда приглашают Давида вернуться; 16 Семей Вениамитянин и Мемфивосфей, сын Саула, пришли с повинною к Давиду и прощены; 31 награда Верзеллею за его помощь Давиду во дни его бегства; 40 спор Израиля и Иуды о их правах на царя и его милости.

И сказали Иоаву: вот, царь плачет и рыдает об Авессаломе.

И обратилась победа того дня в плач для всего народа; ибо народ услышал в тот день и говорил, что царь скорбит о своем сыне.

И входил тогда народ в город украдкою, как крадутся люди стыдящиеся, которые во время сражения обратились в бегство.

А царь закрыл лице свое и громко взывал: сын мой Авессалом! Авессалом, сын мой, сын мой!

И пришел Иоав к царю в дом и сказал: ты в стыд привел сегодня всех слуг твоих, спасших ныне жизнь твою и жизнь сыновей и дочерей твоих, и жизнь жен и жизнь наложниц твоих;

ты любишь ненавидящих тебя и ненавидишь любящих тебя, ибо ты показал сегодня, что ничто для тебя и вожди и слуги; сегодня я узнал, что если бы Авессалом остался жив, а мы все умерли, то тебе было бы приятнее;

итак встань, выйди и поговори к сердцу рабов твоих, ибо клянусь Господом, что, если ты не выйдешь, в эту ночь не останется у тебя ни одного человека; и это будет для тебя хуже всех бедствий, какие находили на тебя от юности твоей доныне.

И встал царь и сел у ворот, а всему народу возвестили, что царь сидит у ворот. И пришел весь народ пред лице царя [к воротам]; Израильтяне же разбежались по своим шатрам.

И весь народ во всех коленах Израилевых спорил и говорил: царь [Давид] избавил нас от рук врагов наших и освободил нас от рук Филистимлян, а теперь сам бежал из земли сей [из царства своего] от Авессалома.

Но Авессалом, которого мы помазали в царя над нами, умер на войне; почему же теперь вы медлите возвратить царя? [И эти слова всего Израиля дошли до царя.]

И царь Давид послал сказать священникам Садоку и Авиафару: скажите старейшинам Иудиным: зачем хотите вы быть последними, чтобы возвратить царя в дом его, тогда как слова всего Израиля дошли до царя в дом его?

Вы братья мои, кости мои и плоть моя – вы; зачем хотите вы быть последними в возвращении царя в дом его?

И Амессаю скажите: не кость ли моя и плоть моя – ты? Пусть то и то сделает со мною Бог и еще больше сделает, если ты не будешь военачальником при мне, вместо Иоава, навсегда!

И склонил он сердце всех Иудеев, как одного человека; и послали они к царю сказать: возвратись ты и все слуги твои.

И возвратился царь, и пришел к Иордану, а Иудеи пришли в Галгал, чтобы встретить царя и перевезти царя чрез Иордан.

И поспешил Семей, сын Геры, Вениамитянин из Бахурима, и пошел с Иудеями навстречу царю Давиду,

и тысяча человек из Вениамитян с ним, и Сива, слуга дома Саулова, с пятнадцатью сыновьями своими и двадцатью рабами своими; и перешли они Иордан пред лицем царя [и приготовили для царя переправу чрез Иордан].

Когда переправили судно, чтобы перевезти дом царя и послужить ему, тогда Семей, сын Геры, пал [на лице свое] пред царем, как только он перешел Иордан,

и сказал царю: не поставь мне, господин мой, в преступление, и не помяни того, чем согрешил раб твой в тот день, когда господин мой царь выходил из Иерусалима, и не держи того, царь, на сердце своем;

ибо знает раб твой, что согрешил, и вот, ныне я пришел первый из всего дома Иосифова, чтобы выйти навстречу господину моему царю.

И отвечал Авесса, сын Саруин, и сказал: неужели Семей не умрет за то, что злословил помазанника Господня?

И сказал Давид: что мне и вам, сыны Саруины, что вы делаетесь ныне мне наветниками? Ныне ли умерщвлять кого-либо в Израиле? Не вижу ли я, что ныне я – царь над Израилем?

И сказал царь Семею: ты не умрешь. И поклялся ему царь.

И Мемфивосфей, сын [Ионафана, сына] Саулова, вышел навстречу царю. Он не омывал ног своих, [не обрезывал ногтей,] не заботился о бороде своей и не мыл одежд своих с того дня, как вышел царь, до дня, когда он возвратился с миром.

Когда он вышел из Иерусалима навстречу царю, царь сказал ему: почему ты, Мемфивосфей, не пошел со мною?

Тот отвечал: господин мой царь! слуга мой обманул меня; ибо я, раб твой, говорил: «оседлаю себе осла и сяду на нем и поеду с царем», так как раб твой хром.

А он оклеветал раба твоего пред господином моим царем. Но господин мой царь, как Ангел Божий; делай, что тебе угодно;

хотя весь дом отца моего был повинен смерти пред господином моим царем, но ты посадил раба твоего между ядущими за столом твоим; какое же имею я право жаловаться еще пред царем?

И сказал ему царь: к чему ты говоришь все это? я сказал, чтобы ты и Сива разделили между собою поля.

Но Мемфивосфей отвечал царю: пусть он возьмет даже все, после того как господин мой царь с миром возвратился в дом свой.

И Верзеллий Галаадитянин пришел из Роглима и перешел с царем Иордан, чтобы проводить его за Иордан.

Верзеллий же был очень стар, лет восьмидесяти. Он продовольствовал царя в пребывание его в Маханаиме, потому что был человек богатый.

И сказал царь Верзеллию: иди со мною, и я буду продовольствовать тебя в Иерусалиме.

Но Верзеллий отвечал царю: долго ли мне осталось жить, чтоб идти с царем в Иерусалим?

Мне теперь восемьдесят лет; различу ли хорошее от худого? Узнает ли раб твой вкус в том, что буду есть, и в том, что буду пить? И буду ли в состоянии слышать голос певцов и певиц? Зачем же рабу твоему быть в тягость господину моему царю?

Еще немного пройдет раб твой с царем за Иордан; за что же царю награждать меня такою милостью?

Позволь рабу твоему возвратиться, чтобы умереть в своем городе, около гроба отца моего и матери моей. Но вот, раб твой [сын мой] Кимгам пусть пойдет с господином моим, царем, и поступи с ним, как тебе угодно.

И сказал царь: пусть идет со мною Кимгам, и я сделаю для него, что тебе угодно; и все, чего бы ни пожелал ты от меня, я сделаю для тебя.

И перешел весь народ Иордан, и царь также. И поцеловал царь Верзеллия и благословил его, и он возвратился в место свое.

И отправился царь в Галгал, отправился с ним и Кимгам; и весь народ Иудейский провожал царя, и половина народа Израильского.

И вот, все Израильтяне пришли к царю и сказали царю: зачем братья наши, мужи Иудины, похитили тебя и проводили царя и дом его и всех людей Давида с ним через Иордан?

И отвечали все мужи Иудины Израильтянам: затем, что царь ближний нам; и из-за чего сердиться вам на это? Разве мы что-нибудь съели у царя, или получили от него подарки? [Или от податей освободил он нас?]

И отвечали Израильтяне мужам Иудиным и сказали: мы десять частей у царя, также и у Давида мы более, нежели вы; [мы первенец, а не вы;] зачем же вы унизили нас? Не нам ли принадлежало первое слово о том, чтобы возвратить нашего царя? Но слово мужей Иудиных было сильнее, нежели слово Израильтян.

1 Восстание Савея Вениамитянина, погоня за ним Иоава, поражение Амессая и Савея; 23 главные начальники Давида.

Там случайно находился один негодный человек, по имени Савей, сын Бихри, Вениамитянин; он затрубил трубою и сказал: нет нам части в Давиде, и нет нам доли в сыне Иессеевом; все по шатрам своим, Израильтяне!

И отделились все Израильтяне от Давида и пошли за Савеем, сыном Бихри; Иудеи же остались на стороне царя своего, от Иордана до Иерусалима.

И пришел Давид в свой дом в Иерусалиме, и взял царь десять жен наложниц, которых он оставлял стеречь дом, и поместил их в особый дом под надзор, и содержал их, но не ходил к ним. И содержались они там до дня смерти своей, живя как вдовы.

И сказал Давид Амессаю: созови ко мне Иудеев в течение трех дней и сам явись сюда.

И пошел Амессай созвать Иудеев, но промедлил более назначенного ему времени.

Тогда Давид сказал Авессе: теперь наделает нам зла Савей, сын Бихри, больше нежели Авессалом; возьми ты слуг господина твоего и преследуй его, чтобы он не нашел себе укрепленных городов и не скрылся от глаз наших.

И вышли за ним люди Иоавовы, и Хелефеи и Фелефеи, и все храбрые пошли из Иерусалима преследовать Савея, сына Бихри.

И когда они были близ большого камня, что у Гаваона, то встретился с ними Амессай. Иоав был одет в воинское одеяние свое и препоясан мечом, который висел при бедре в ножнах и который легко выходил из них и входил.

И сказал Иоав Амессаю: здоров ли ты, брат мой? И взял Иоав правою рукою Амессая за бороду, чтобы поцеловать его.

Амессай же не остерегся меча, бывшего в руке Иоава, и тот поразил его им в живот, так что выпали внутренности его на землю, и не повторил ему удара, и он умер. Иоав и Авесса, брат его, погнались за Савеем, сыном Бихри.

Один из отроков Иоавовых стоял над Амессаем и говорил: тот, кто предан Иоаву и кто за Давида, пусть идет за Иоавом!

Амессай же [мертвый] лежал в крови среди дороги; и тот человек, увидев, что весь народ останавливается над ним, стащил Амессая с дороги в поле и набросил на него одежду, так как он видел, что всякий проходящий останавливался над ним.

Но когда он был стащен с дороги, то весь народ Израильский пошел вслед за Иоавом преследовать Савея, сына Бихри.

А он прошел чрез все колена Израильские до Авела-Беф-Мааха и чрез весь Берим; и [все жители городов] собирались и шли за ним.

И пришли и осадили его в Авеле-Беф-Маахе; и насыпали вал пред городом и подступили к стене, и все люди, бывшие с Иоавом, старались разрушить стену.

Тогда одна умная женщина закричала со стены города: послушайте, послушайте, скажите Иоаву, чтоб он подошел сюда, и я поговорю с ним.

И подошел к ней Иоав, и сказала женщина: ты ли Иоав? И сказал: я. Она сказала: послушай слов рабы твоей. И сказал он: слушаю.

Она сказала: прежде говаривали: «кто хочет спросить, спроси в Авеле»; и так решали дело. [Остались ли такие, которые положили пребыть верными Израильтянами? Пусть спросят в Авеле: остались ли?]

Я из мирных, верных городов Израиля; а ты хочешь уничтожить город, и притом мать [городов] в Израиле; для чего тебе разрушать наследие Господне?

И отвечал Иоав и сказал: да не будет этого от меня, чтобы я уничтожил или разрушил!

Это не так; но человек с горы Ефремовой, по имени Савей, сын Бихри, поднял руку свою на царя Давида; выдайте мне его одного, и я отступлю от города. И сказала женщина Иоаву: вот, голова его будет тебе брошена со стены.

И пошла женщина ко всему народу со своим умным словом [и говорила ко всему городу, чтобы отсекли голову Савею, сыну Бихри]; и отсекли голову Савею, сыну Бихри, и бросили Иоаву. Тогда [Иоав] затрубил трубою, и разошлись от города все [люди] по своим шатрам; Иоав же возвратился в Иерусалим к царю.

И был Иоав поставлен над всем войском Израильским, а Ванея, сын Иодаев, – над Хелефеями и над Фелефеями;

Адорам – над сбором податей; Иосафат, сын Ахилуда – дееписателем;

Суса – писцом; Садок и Авиафар – священниками;

также и Ира Иаритянин был священником у Давида.

1 Требование Гаваонитян о мщении за зло, причиненное им Саулом; 7 Давид доставил им семь сыновей Саула, которых они повесили; 10 Рицпа, мать двух из них, своей верностью вызывает у Давида сожаление; 12 Давид с почетом похоронил этих семерых, а также кости Саула и Ионафана; 15 главные у Давида в его войнах с Филистимлянами.

Был голод на земле во дни Давида три года, год за годом. И вопросил Давид Господа. И сказал Господь: это ради Саула и кровожадного дома его, за то, что он умертвил Гаваонитян.

Тогда царь призвал Гаваонитян и говорил с ними. Гаваонитяне были не из сынов Израилевых, но из остатков Аморреев; Израильтяне же дали им клятву, но Саул хотел истребить их по ревности своей о потомках Израиля и Иуды.

И сказал Давид Гаваонитянам: что мне сделать для вас, и чем примирить вас, чтобы вы благословили наследие Господне?

И сказали ему Гаваонитяне: не нужно нам ни серебра, ни золота от Саула, или от дома его, и не нужно нам, чтоб умертвили кого в Израиле. Он сказал: чего же вы хотите? я сделаю для вас.

И сказали они царю: того человека, который губил нас и хотел истребить нас, чтобы не было нас ни в одном из пределов Израилевых, –

из его потомков выдай нам семь человек, и мы повесим их [на солнце] пред Господом в Гиве Саула, избранного Господом. И сказал царь: я выдам.

Но пощадил царь Мемфивосфея, сына Ионафана, сына Саулова, ради клятвы именем Господним, которая была между ними, между Давидом и Ионафаном, сыном Сауловым.

И взял царь двух сыновей Рицпы, дочери Айя, которая родила Саулу Армона и Мемфивосфея, и пять сыновей Мелхолы, дочери Сауловой, которых она родила Адриэлу, сыну Верзеллия из Мехолы,

и отдал их в руки Гаваонитян, и они повесили их [на солнце] на горе пред Господом. И погибли все семь вместе; они умерщвлены в первые дни жатвы, в начале жатвы ячменя.

Тогда Рицпа, дочь Айя, взяла вретище и разостлала его себе на той горе и сидела от начала жатвы до того времени, пока не полились на них воды Божии с неба, и не допускала касаться их птицам небесным днем и зверям полевым ночью.

И донесли Давиду, что сделала Рицпа, дочь Айя, наложница Саула. [И истлели они; и взял их Дан, сын Иои, из потомков исполинов.]

И пошел Давид и взял кости Саула и кости Ионафана, сына его, у жителей Иависа Галаадского, которые тайно взяли их с площади Беф-Сана, где они были повешены Филистимлянами, когда убили Филистимляне Саула на Гелвуе.

И перенес он оттуда кости Саула и кости Ионафана, сына его; и собрали кости повешенных [на солнце].

И похоронили кости Саула и Ионафана, сына его, [и кости повешенных на солнце] в земле Вениаминовой, в Цела, во гробе Киса, отца его. И сделали всё, что повелел царь, и умилостивился Бог над страною после того.

И открылась снова война между Филистимлянами и Израильтянами. И вышел Давид и слуги его с ним, и воевали с Филистимлянами; и Давид утомился.

Тогда Иесвий, один из потомков Рефаимов, у которого копье было весом в триста сиклей меди и который опоясан был новым мечом, хотел поразить Давида.

Но ему помог Авесса, сын Саруин, [и спас Давида Авесса] и поразил Филистимлянина и умертвил его. Тогда люди Давидовы поклялись, говоря: не выйдешь ты больше с нами на войну, чтобы не угас светильник Израиля.

Потом была снова война с Филистимлянами в Гобе; тогда Совохай Хушатянин убил Сафута, одного из потомков Рефаимов.

Было и другое сражение в Гобе; тогда убил Елханан, сын Ягаре-Оргима Вифлеемского, Голиафа Гефянина, у которого древко копья было, как навой у ткачей.

Было еще сражение в Гефе; и был там один человек рослый, имевший по шести пальцев на руках и на ногах, всего двадцать четыре, также из потомков Рефаимов,

и он поносил Израильтян; но его убил Ионафан, сын Сафая, брата Давидова.

Эти четыре были из рода Рефаимов в Гефе, и они пали от руки Давида и слуг его.

Песнь Давида, воспетая Господу, его избавителю.

И воспел Давид песнь Господу в день, когда Господь избавил его от руки всех врагов его и от руки Саула, и сказал:

Господь – твердыня моя и крепость моя и избавитель мой.

Бог мой – скала моя; на Него я уповаю; щит мой, рог спасения моего, ограждение мое и убежище мое; Спаситель мой, от бед Ты избавил меня!

Призову Господа достопоклоняемого и от врагов моих спасусь.

Объяли меня волны смерти, и потоки беззакония устрашили меня;

цепи ада облегли меня, и сети смерти опутали меня.

Но в тесноте моей я призвал Господа и к Богу моему воззвал, и Он услышал из [святого] чертога Своего голос мой, и вопль мой дошел до слуха Его.

Потряслась, всколебалась земля, дрогнули и подвиглись основания небес, ибо разгневался [на них Господь].

Поднялся дым от гнева Его и из уст Его огонь поядающий; горящие угли сыпались от Него.

Наклонил Он небеса и сошел; и мрак под ногами Его;

и воссел на Херувимов, и полетел, и понесся на крыльях ветра;

и мраком покрыл Себя, как сению, сгустив воды облаков небесных;

от блистания пред Ним разгорались угли огненные.

Возгремел с небес Господь, и Всевышний дал глас Свой;

пустил стрелы и рассеял их; [блеснул] молниею и истребил их.

И открылись источники моря, обнажились основания вселенной от грозного гласа Господа, от дуновения духа гнева Его.

Простер Он руку с высоты и взял меня, и извлек меня из вод многих;

избавил меня от врага моего сильного, от ненавидящих меня, которые были сильнее меня.

Они восстали на меня в день бедствия моего; но Господь был опорою для меня

и вывел меня на пространное место, избавил меня, ибо Он благоволит ко мне.

Воздал мне Господь по правде моей, по чистоте рук моих вознаградил меня.

Ибо я хранил пути Господа и не был нечестивым пред Богом моим,

ибо все заповеди Его предо мною, и от уставов Его я не отступал,

и был непорочен пред Ним, и остерегался, чтобы не согрешить мне.

И воздал мне Господь по правде моей, по чистоте моей пред очами Его.

С милостивым Ты поступаешь милостиво, с мужем искренним – искренно,

с чистым – чисто, а с лукавым – по лукавству его.

Людей угнетенных Ты спасаешь и взором Своим унижаешь надменных.

Ты, Господи, светильник мой; Господь просвещает тьму мою.

С Тобою я поражаю войско; с Богом моим восхожу на стену.

Бог! – непорочен путь Его, чисто слово Господа, щит Он для всех, надеющихся на Него.

Ибо кто Бог, кроме Господа, и кто защита, кроме Бога нашего?

Бог препоясует меня силою, устрояет мне верный путь;

делает ноги мои, как оленьи, и на высотах поставляет меня;

научает руки мои брани и мышцы мои напрягает, как медный лук.

Ты даешь мне щит спасения Твоего, и милость Твоя возвеличивает меня.

Ты расширяешь шаг мой подо мною, и не колеблются ноги мои.

Я гоняюсь за врагами моими и истребляю их, и не возвращаюсь, доколе не уничтожу их;

и истребляю их и поражаю их, и не встают и падают под ноги мои.

Ты препоясываешь меня силою для войны и низлагаешь предо мною восстающих на меня;

Ты обращаешь ко мне тыл врагов моих, и я истребляю ненавидящих меня.

Они взывают, но нет спасающего, – ко Господу, но Он не внемлет им.

Я рассеваю их, как прах земной, как грязь уличную мну их и топчу их.

Ты избавил меня от мятежа народа моего; Ты сохранил меня, чтоб быть мне главою над иноплеменниками; народ, которого я не знал, служит мне.

Иноплеменники ласкательствуют предо мною; по слуху обо мне повинуются мне.

Иноплеменники бледнеют и трепещут в укреплениях своих.

Жив Господь и благословен защитник мой! Да будет превознесен Бог, убежище спасения моего,

Бог, мстящий за меня и покоряющий мне народы

и избавляющий меня от врагов моих! Над восстающими против меня Ты возвысил меня; от человека жестокого Ты избавил меня.

За то я буду славить Тебя, Господи, между иноплеменниками и буду петь имени Твоему,

величественно спасающий царя Своего и творящий милость помазаннику Своему Давиду и потомству его во веки!

1 Последние слова Давида — песнь хвалы; 8 деяния храбрых у Давида; поступок трех, принесших воду из колодезя Вифлеемского.

Вот последние слова Давида, изречение Давида, сына Иессеева, изречение мужа, поставленного высоко, помазанника Бога Иаковлева и сладкого певца Израилева:

Дух Господень говорит во мне, и слово Его на языке у меня.

Сказал Бог Израилев, говорил о мне скала Израилева: владычествующий над людьми будет праведен, владычествуя в страхе Божием.

И как на рассвете утра, при восходе солнца на безоблачном небе, от сияния после дождя вырастает трава из земли,

не так ли дом мой у Бога? Ибо завет вечный положил Он со мною, твердый и непреложный. Не так ли исходит от Него все спасение мое и все хотение мое?

А нечестивые будут, как выброшенное терние, которого не берут рукою;

но кто касается его, вооружается железом или деревом копья, и огнем сожигают его на месте.

Вот имена храбрых у Давида: Исбосеф Ахаманитянин, главный из трех; он поднял копье свое на восемьсот человек и поразил их в один раз.

По нем Елеазар, сын Додо, сына Ахохи, из трех храбрых, бывших с Давидом, когда они порицанием вызывали Филистимлян, собравшихся на войну;

израильтяне вышли против них, и он стал и поражал Филистимлян до того, что рука его утомилась и прилипла к мечу. И даровал Господь в тот день великую победу, и народ последовал за ним для того только, чтоб обирать убитых.

За ним Шамма, сын Аге, Гараритянин. Когда Филистимляне собрались в Фирию, где было поле, засеянное чечевицею, и народ побежал от Филистимлян,

то он стал среди поля и сберег его и поразил Филистимлян. И даровал тогда Господь великую победу.

Трое сих главных из тридцати вождей пошли и вошли во время жатвы к Давиду в пещеру Одоллам, когда толпы Филистимлян стояли в долине Рефаимов.

Давид был тогда в укрепленном месте, а отряд Филистимлян – в Вифлееме.

И захотел Давид пить, и сказал: кто напоит меня водою из колодезя Вифлеемского, что у ворот?

Тогда трое этих храбрых пробились сквозь стан Филистимский и почерпнули воды из колодезя Вифлеемского, что у ворот, и взяли и принесли Давиду. Но он не захотел пить ее и вылил ее во славу Господа,

и сказал: сохрани меня Господь, чтоб я сделал это! не кровь ли это людей, ходивших с опасностью собственной жизни? И не захотел пить ее. Вот что сделали эти трое храбрых!

И Авесса, брат Иоава, сын Саруин, был главным из трех; он убил копьем своим триста человек и был в славе у тех троих.

Из трех он был знатнейшим и был начальником, но с теми тремя не равнялся.

Ванея, сын Иодая, мужа храброго, великий по делам, из Кавцеила; он поразил двух сыновей Ариила Моавитского; он же сошел и убил льва во рве в снежное время;

он же убил одного Египтянина человека видного; в руке Египтянина было копье, а он пошел к нему с палкою и отнял копье из руки Египтянина, и убил его собственным его копьем:

вот что сделал Ванея, сын Иодаев, и он был в славе у трех храбрых;

он был знатнее тридцати, но с теми тремя не равнялся. И поставил его Давид ближайшим исполнителем своих приказаний.

[Вот имена сильных царя Давида:] Асаил, брат Иоава – в числе тридцати; Елханан, сын Додо, из Вифлеема,

Шамма Хародитянин, Елика Хародитянин,

Херец Палтитянин, Ира, сын Икеша, Фекоитянин,

Евиезер Анафофянин, Мебуннай Хушатянин,

Цалмон Ахохитянин, Магарай Нетофафянин,

Хелев, сын Бааны, Нетофафянин, Иттай, сын Рибая, из Гивы сынов Вениаминовых,

Ванея Пирафонянин, Иддай из Нахле-Гааша,

Ави-Албон Арбатитянин, Азмавет Бархюмитянин,

Елияхба Шаалбонянин; из сыновей Яшена – Ионафан,

Шама Гараритянин, Ахиам, сын Шарара, Араритянин,

Елифелет, сын Ахасбая, сына Магахати, Елиам, сын Ахитофела, Гилонянин,

Хецрай Кармилитянин, Паарай Арбитянин,

Игал, сын Нафана, из Цобы, Бани Гадитянин,

Целек Аммонитянин, Нахарай Беротянин, оруженосец Иоава, сына Саруи,

Ира Итритянин, Гареб Итритянин,

Урия Хеттеянин. Всех тридцать семь.

1 Давид исчисляет Израиля и Иуду; 10 гнев Господа за это исчисление и покаяние Давида; 15 Господь посылает язву в наказание, и Давид ходатайствует за невинный народ; 18 Давид покупает гумно у Орны и ставит на нём жертвенник; 25 приносит на нем жертву, и язва прекратилась.

Гнев Господень опять возгорелся на Израильтян, и возбудил он в них Давида сказать: пойди, исчисли Израиля и Иуду.

И сказал царь Иоаву военачальнику, который был при нем: пройди по всем коленам Израилевым [и Иудиным] от Дана до Вирсавии, и исчислите народ, чтобы мне знать число народа.

И сказал Иоав царю: Господь Бог твой да умножит столько народа, сколько есть, и еще во сто раз столько, а очи господина моего царя да увидят это; но для чего господин мой царь желает этого дела?

Но слово царя Иоаву и военачальникам превозмогло; и пошел Иоав с военачальниками от царя считать народ Израильский.

И перешли они Иордан и остановились в Ароере, на правой стороне города, который среди долины Гадовой, к Иазеру;

и пришли в Галаад и в землю Тахтим-Ходши; и пришли в Дан-Яан и обошли Сидон;

и пришли к укреплению Тира и во все города Хивеян и Хананеян и вышли на юг Иудеи в Вирсавию;

и обошли всю землю и пришли чрез девять месяцев и двадцать дней в Иерусалим.

И подал Иоав список народной переписи царю; и оказалось, что Израильтян было восемьсот тысяч мужей сильных, способных к войне, а Иудеян пятьсот тысяч.

И вздрогнуло сердце Давидово после того, как он сосчитал народ. И сказал Давид Господу: тяжко согрешил я, поступив так; и ныне молю Тебя, Господи, прости грех раба Твоего, ибо крайне неразумно поступил я.

Когда Давид встал на другой день утром, то было слово Господа к Гаду пророку, прозорливцу Давида:

пойди и скажи Давиду: так говорит Господь: три наказания предлагаю Я тебе; выбери себе одно из них, которое совершилось бы над тобою.

И пришел Гад к Давиду, и возвестил ему, и сказал ему: избирай себе, быть ли голоду в стране твоей семь лет, или чтобы ты три месяца бегал от неприятелей твоих, и они преследовали тебя, или чтобы в продолжение трех дней была моровая язва в стране твоей? теперь рассуди и реши, что мне отвечать Пославшему меня.

И сказал Давид Гаду: тяжело мне очень; но пусть впаду я в руки Господа, ибо велико милосердие Его; только бы в руки человеческие не впасть мне. [И избрал себе Давид моровую язву во время жатвы пшеницы.]

И послал Господь язву на Израильтян от утра до назначенного времени; [и началась язва в народе] и умерло из народа, от Дана до Вирсавии, семьдесят тысяч человек.

И простер Ангел [Божий] руку свою на Иерусалим, чтобы опустошить его; но Господь пожалел о бедствии и сказал Ангелу, поражавшему народ: довольно, теперь опусти руку твою. Ангел же Господень был тогда у гумна Орны Иевусеянина.

И сказал Давид Господу, когда увидел Ангела, поражавшего народ, говоря: вот, я согрешил, я [пастырь] поступил беззаконно; а эти овцы, что сделали они? пусть же рука Твоя обратится на меня и на дом отца моего.

И пришел в тот день Гад к Давиду и сказал: иди, поставь жертвенник Господу на гумне Орны Иевусеянина.

И пошел Давид по слову Гада [пророка], как повелел Господь.

И взглянул Орна и увидел царя и слуг его, шедших к нему, и вышел Орна и поклонился царю лицем своим до земли.

И сказал Орна: зачем пришел господин мой царь к рабу своему? И сказал Давид: купить у тебя гумно для устроения жертвенника Господу, чтобы прекратилось поражение народа.

И сказал Орна Давиду: пусть возьмет и вознесет в жертву господин мой, царь, что ему угодно. Вот волы для всесожжения и повозки и упряжь воловья на дрова.

Все это, царь, Орна отдает царю. Еще сказал Орна царю: Господь Бог твой да будет милостив к тебе!

Но царь сказал Орне: нет, я заплачу́ тебе, что сто́ит, и не вознесу Господу Богу моему жертвы, взятой даром. И купил Давид гумно и волов за пятьдесят сиклей серебра.

И соорудил там Давид жертвенник Господу и принес всесожжения и мирные жертвы. [После Соломон распространил жертвенник, потому что он мал был.] И умилостивился Господь над страною, и прекратилось поражение Израильтян.