и востава́ше ра́но Авессало́мъ, и стоя́ше при са́мѣмъ пути́ вра́тъ: и бы́сть вся́къ му́жъ, ему́же бя́ше пря́, прiи́де предъ царя́ на су́дъ, и возопи́ къ нему́ Авессало́мъ, и глаго́лаше ему́: от ко́его гра́да ты́ еси́? И рече́ ему́ му́жъ: от еди́наго колѣ́нъ Изра́илевыхъ ра́бъ тво́й.

И рече́ къ нему́ Авессало́мъ: се́, словеса́ твоя́ бла́га и удо́бна, но слу́шающаго нѣ́сть ти́ от царя́.

И рече́ Авессало́мъ: кто́ мя поста́витъ судiю́ на земли́, и ко мнѣ́ прiи́детъ вся́къ му́жъ имѣ́яй прю́ и су́дъ, и оправда́ю его́?

И бы́сть егда́ приближа́шеся му́жъ поклони́тися ему́, и простира́ше ру́ку свою́, и прiима́ше его́, и цѣлова́ше его́.

И сотвори́ Авессало́мъ по глаго́лу сему́ всему́ Изра́илю приходя́щымъ на су́дъ къ царю́ и приусво́и Авессало́мъ сердца́ сыно́въ Изра́илевыхъ.

И бы́сть от конца́ четы́редесяти лѣ́тъ, и рече́ Авессало́мъ ко отцу́ своему́: пойду́ ны́нѣ и возда́мъ обѣ́ты моя́, я́же обѣща́хъ Го́споду въ Хевро́нѣ:

зане́ обѣ́тъ обѣща́ ра́бъ тво́й, егда́ жи́хъ въ гедсу́рѣ сирі́йстѣмъ, глаго́ля: а́ще возвраща́я возврати́тъ мя́ Госпо́дь во Иерусали́мъ, и послужу́ Го́споду.

И рече́ ему́ ца́рь: иди́ съ ми́ромъ. И воста́въ и́де въ Хевро́нъ.

И посла́ Авессало́мъ согляда́таи во вся́ колѣ́на Изра́илева, глаго́ля: егда́ услы́шите вы́ гла́съ трубы́ ро́жаны, и рцы́те: воцари́ся ца́рь Авессало́мъ въ Хевро́нѣ.

И идо́ша со Авессало́момъ двѣ́сти муже́й от Иерусали́ма по́звани: и идя́ху въ простотѣ́ свое́й, и не разумѣ́ша вся́каго глаго́ла.

И посла́ Авессало́мъ, и призва́ Ахитофе́ла Галамоні́йскаго, совѣ́тника дави́дова, от гра́да его́ Гола́мы, егда́ жря́ше же́ртвы. И бы́сть смяте́нiе крѣ́пко: и люді́й мно́жество иду́щихъ со Авессало́момъ.

И прiи́де вѣ́стникъ къ дави́ду, глаго́ля: бы́сть се́рдце муже́й Изра́илевыхъ со Авессало́момъ.

И рече́ дави́дъ всѣ́мъ отроко́мъ свои́мъ су́щымъ съ ни́мъ во Иерусали́мѣ: воста́ните, и бѣжи́мъ, я́ко нѣ́сть на́мъ спасе́нiя от лица́ Авессало́мля: ускори́те ити́, да не ускори́тъ и во́зметъ на́съ, и наведе́тъ на на́съ зло́бу, и избiе́тъ гра́дъ о́стрiемъ меча́.

И рѣ́ша о́троцы царе́вы къ царю́: вся́ ели́ка заповѣ́сть госпо́дь на́шъ ца́рь, се́, мы́ о́троцы твои́.

И изы́де ца́рь и ве́сь до́мъ его́ нога́ми свои́ми, и оста́ви ца́рь де́сять же́нъ подло́жницъ свои́хъ храни́ти до́мъ.

И изы́де ца́рь и вси́ о́троцы его́ пѣ́ши и ста́ша въ дому́ су́щемъ дале́че:

и вси́ о́троцы его́ от обою́ страну́ его́ идя́ху, и вси́ хелеѳе́е и вси́ фелеѳе́е и вси́ геѳе́е, ше́сть со́тъ муже́й ше́дше пѣ́ши от ге́ѳа предъидя́ху предъ лице́мъ царе́вымъ.

И рече́ ца́рь ко еѳѳе́ю геѳѳе́ину: почто́ и ты́ и́деши съ на́ми? возврати́ся и живи́ съ царе́мъ, я́ко чу́ждь еси́ ты́, и я́ко пресели́лся еси́ ты́ от мѣ́ста твоего́:

а́ще вчера́ прише́лъ еси́, и дне́сь ли подви́гну тя́ ити́ съ на́ми? и а́зъ иду́, а́може пойду́: иди́ и возврати́ся, и возврати́ бра́тiю твою́ съ тобо́ю, и Госпо́дь да сотвори́тъ съ тобо́ю ми́лость и и́стину.

И отвѣща́ еѳѳе́й къ царю́ и рече́: жи́въ Госпо́дь, и жи́въ господи́нъ мо́й ца́рь, я́ко на мѣ́стѣ, идѣ́же бу́детъ господи́нъ мо́й ца́рь, или́ въ сме́рти, или́ въ животѣ́, та́мо бу́детъ ра́бъ тво́й.

И рече́ ца́рь ко еѳѳе́ю: гряди́, и прейди́ со мно́ю. И пре́йде еѳѳе́й геѳѳе́инъ и ца́рь и вси́ о́троцы его́ и ве́сь наро́дъ и́же съ ни́мъ.

И вся́ земля́ пла́кашеся гла́сомъ вели́кимъ. И вси́ лю́дiе прехожда́ху по пото́ку ке́дрску, и ца́рь пре́йде чрезъ пото́къ ке́дрскiй, и вси́ лю́дiе и ца́рь идя́ху къ лицу́ пути́ пусты́ннаго.

И се́, и садо́къ иере́й и вси́ леви́ти съ ни́мъ, нося́ще киво́тъ завѣ́та Госпо́дня от веѳа́ры: и поста́виша киво́тъ Бо́жiй: и Авiа́ѳаръ взы́де, до́ндеже преста́ша вси́ лю́дiе исходи́ти изъ гра́да.

И рече́ ца́рь къ садо́ку: возврати́ киво́тъ Бо́жiй во гра́дъ, и да ста́нетъ на мѣ́стѣ свое́мъ: а́ще обря́щу благода́ть предъ очи́ма Госпо́днима, и возврати́тъ мя́, и пока́жетъ ми́ его́ и лѣ́поту его́:

и а́ще та́ко рече́тъ: не благоволи́хъ въ тебѣ́: се́, а́зъ е́смь, да сотвори́тъ ми́ по благо́му предъ очи́ма свои́ма.

И рече́ ца́рь садо́ку иере́ю: ви́дите, ты́ возвраща́ешися во гра́дъ съ ми́ромъ и Ахимаа́съ сы́нъ тво́й и Ионаѳа́нъ сы́нъ Авiа́ѳаровъ, два́ сы́ны ва́ши съ ва́ми:

ви́дите, а́зъ вселя́юся во Араво́ѳъ пусты́нный, до́ндеже прiи́детъ ми́ сло́во от ва́съ, е́же возвѣсти́ти ми́.

И возврати́ садо́къ и Авiа́ѳаръ киво́тъ Бо́жiй во Иерусали́мъ, и сѣ́де та́мо.

И дави́дъ восхожда́ше восхо́домъ на го́ру Елео́нскую восходя́ и пла́чася, и покры́въ главу́ свою́, и са́мъ идя́ше босы́ма нога́ма: и вси́ лю́дiе и́же съ ни́мъ покры́ша кі́йждо главу́ свою́, и восхожда́ху восходя́ще и пла́чущеся.

И возвѣсти́ша дави́ду глаго́люще: и Ахитофе́лъ въ мяте́жницѣхъ со Авессало́момъ. И рече́ дави́дъ: разруши́ совѣ́тъ Ахитофе́левъ, Го́споди, Бо́же мо́й.

И бѣ́ дави́дъ гряды́й да́же до Ро́са, идѣ́же поклони́ся Бо́гу. И се́, на срѣ́тенiе ему́ [изы́де] хусі́й пе́рвый дру́гъ дави́довъ, растерза́въ ри́зы своя́, и пе́рсть на главѣ́ его́.

И рече́ ему́ дави́дъ: а́ще по́йдеши со мно́ю, и бу́деши ми́ въ тя́гость:

а́ще же возврати́шися во гра́дъ и рече́ши Авессало́му: мину́ша бра́тiя твоя́, и ца́рь за мно́ю мину́ оте́цъ тво́й, и ны́нѣ ра́бъ тво́й е́смь, царю́, пощади́ мя жи́ва бы́ти: ра́бъ бѣ́хъ отца́ твоего́ тогда́ и досе́лѣ, ны́нѣ же а́зъ тво́й ра́бъ: и разруши́ ми совѣ́тъ Ахитофе́левъ:

и се́, съ тобо́ю та́мо садо́къ и Авiа́ѳаръ иере́е: и бу́детъ вся́къ глаго́лъ, его́же услы́шиши изъ у́стъ ца́рскихъ, и ска́жеши садо́ку и Авiа́ѳару иере́емъ:

се́, та́мо съ ни́ми два́ сы́на и́хъ, Ахимаа́съ сы́нъ садо́ковъ и Ионаѳа́нъ сы́нъ Авiа́ѳаровъ: и посли́те руко́ю и́хъ ко мнѣ́ вся́къ глаго́лъ, его́же а́ще услы́шите.

И вни́де хусі́й дру́гъ дави́довъ во гра́дъ, и Авессало́мъ тогда́ вхожда́ше во Иерусали́мъ.

Синодальный

1 Авессалом «вкрадывался в сердце Израильтян»; 7 составил заговор в Хевроне против Давида, 13 который убегает из Иерусалима со своим двором, кроме Садока и Авиафара с их сыновьями, и Хусия, чтобы он был советником Авессалома и осведомлял о всём Давида.

После сего Авессалом завел у себя колесницы и лошадей и пятьдесят скороходов.

И вставал Авессалом рано утром, и становился при дороге у ворот, и когда кто-нибудь, имея тяжбу, шел к царю на суд, то Авессалом подзывал его к себе и спрашивал: из какого города ты? И когда тот отвечал: из такого-то колена Израилева раб твой,

тогда говорил ему Авессалом: вот, дело твое доброе и справедливое, но у царя некому выслушать тебя.

И говорил Авессалом: о, если бы меня поставили судьею в этой земле! ко мне приходил бы всякий, кто имеет спор и тяжбу, и я судил бы его по правде.

И когда подходил кто-нибудь поклониться ему, то он простирал руку свою и обнимал его и целовал его.

Так поступал Авессалом со всяким Израильтянином, приходившим на суд к царю, и вкрадывался Авессалом в сердце Израильтян.

По прошествии сорока лет царствования Давида, Авессалом сказал царю: пойду я и исполню обет мой, который я дал Господу, в Хевроне;

ибо я, раб твой, живя в Гессуре в Сирии, дал обет: если Господь возвратит меня в Иерусалим, то я принесу жертву Господу.

И сказал ему царь: иди с миром. И встал он и пошел в Хеврон.

И разослал Авессалом лазутчиков во все колена Израилевы, сказав: когда вы услышите звук трубы, то говорите: Авессалом воцарился в Хевроне.

С Авессаломом пошли из Иерусалима двести человек, которые были приглашены им, и пошли по простоте своей, не зная, в чем дело.

Во время жертвоприношения Авессалом послал и призвал Ахитофела Гилонянина, советника Давидова, из его города Гило. И составился сильный заговор, и народ стекался и умножался около Авессалома.

И пришел вестник к Давиду и сказал: сердце Израильтян уклонилось на сторону Авессалома.

И сказал Давид всем слугам своим, которые были при нем в Иерусалиме: встаньте, убежим, ибо не будет нам спасения от Авессалома; спешите, чтобы нам уйти, чтоб он не застиг и не захватил нас, и не навел на нас беды и не истребил города мечом.

И сказали слуги царские царю: во всем, что угодно господину нашему царю, мы – рабы твои.

И вышел царь и весь дом его за ним пешком. Оставил же царь десять жен, наложниц [своих], для хранения дома.

И вышел царь и весь народ пешие, и остановились у Беф-Мерхата.

И все слуги его шли по сторонам его, и все Хелефеи, и все Фелефеи, и все Гефяне до шестисот человек, пришедшие вместе с ним из Гефа, шли впереди царя.

И сказал царь Еффею Гефянину: зачем и ты идешь с нами? Возвратись и оставайся с тем царем; ибо ты – чужеземец и пришел сюда из своего места;

вчера ты пришел, а сегодня я заставлю тебя идти с нами? Я иду, куда случится; возвратись и возврати братьев своих с собою, [да сотворит Господь] милость и истину [с тобою]!

И отвечал Еффей царю и сказал: жив Господь, и да живет господин мой царь: где бы ни был господин мой царь, в жизни ли, в смерти ли, там будет и раб твой.

И сказал Давид Еффею: итак иди и ходи со мною. И пошел Еффей Гефянин и все люди его и все дети, бывшие с ним.

И плакала вся земля громким голосом. И весь народ переходил, и царь перешел поток Кедрон; и пошел весь народ [и царь] по дороге к пустыне.

Вот и Садок [священник], и все левиты с ним несли ковчег завета Божия из Вефары и поставили ковчег Божий; Авиафар же стоял на возвышении, доколе весь народ не вышел из города.

И сказал царь Садоку: возврати ковчег Божий в город [и пусть он стоит на своем месте]. Если я обрету милость пред очами Господа, то Он возвратит меня и даст мне видеть его и жилище его.

А если Он скажет так: «нет Моего благоволения к тебе», то вот я; пусть творит со мною, что Ему благоугодно.

И сказал царь Садоку священнику: видишь ли, – возвратись в город с миром, и Ахимаас, сын твой, и Ионафан, сын Авиафара, оба сына ваши с вами;

видите ли, я помедлю на равнине в пустыне, доколе не придет известие от вас ко мне.

И возвратили Садок и Авиафар ковчег Божий в Иерусалим, и остались там.

А Давид пошел на гору Елеонскую, шел и плакал; голова у него была покрыта; он шел босой, и все люди, бывшие с ним, покрыли каждый голову свою, шли и плакали.

Донесли Давиду и сказали: и Ахитофел в числе заговорщиков с Авессаломом. И сказал Давид: Господи [Боже мой!] разрушь совет Ахитофела.

Когда Давид взошел на вершину горы, где он поклонялся Богу, вот навстречу ему идет Хусий Архитянин, друг Давидов; одежда на нем была разодрана, и прах на голове его.

И сказал ему Давид: если ты пойдешь со мною, то будешь мне в тягость;

но если возвратишься в город и скажешь Авессалому: «царь, [прошли мимо братья твои, и царь отец твой прошел, и ныне] я раб твой; [оставь меня в живых;] доселе я был рабом отца твоего, а теперь я – твой раб»: то ты расстроишь для меня совет Ахитофела.

Вот, там с тобою Садок и Авиафар священники, и всякое слово, какое услышишь из дома царя, пересказывай Садоку и Авиафару священникам.

Там с ними и два сына их, Ахимаас, сын Садока, и Ионафан, сын Авиафара; чрез них посылайте ко мне всякое известие, какое услышите.

И пришел Хусий, друг Давидов, в город; Авессалом же вступал тогда в Иерусалим.

Арабский (Arabic Van Dyke)

وَكَانَ بَعْدَ ذلِكَ أَنَّ أَبْشَالُومَ اتَّخَذَ مَرْكَبَةً وَخَيْلاً وَخَمْسِينَ رَجُلاً يَجْرُونَ قُدَّامَهُ.

وَكَانَ أَبْشَالُومُ يُبَكِّرُ وَيَقِفُ بِجَانِبِ طَرِيقِ الْبَابِ، وَكُلُّ صَاحِبِ دَعْوَى آتٍ إِلَى الْمَلِكِ لأَجْلِ الْحُكْمِ، كَانَ أَبْشَالُومُ يَدْعُوهُ إِلَيْهِ وَيَقُولُ: «مِنْ أَيَّةِ مَدِينَةٍ أَنْتَ؟» فَيَقُولُ: «مِنْ أَحَدِ أَسْبَاطِ إِسْرَائِيلَ عَبْدُكَ».

فَيَقُولُ أَبْشَالُومُ لَهُ: «انْظُرْ. أُمُورُكَ صَالِحَةٌ وَمُسْتَقِيمَةٌ، وَلكِنْ لَيْسَ مَنْ يَسْمَعُ لَكَ مِنْ قِبَلِ الْمَلِكِ».

ثُمَّ يَقُولُ أَبْشَالُومُ: «مَنْ يَجْعَلُنِي قَاضِيًا فِي الأَرْضِ فَيَأْتِيَ إِلَيَّ كُلُّ إِنْسَانٍ لَهُ خُصُومَةٌ وَدَعْوَى فَأُنْصِفَهُ؟».

وَكَانَ إِذَا تَقَدَّمَ أَحَدٌ لِيَسْجُدَ لَهُ، يَمُدُّ يَدَهُ وَيُمْسِكُهُ وَيُقَبِّلُهُ.

وَكَانَ أَبْشَالُومُ يَفْعَلُ مِثْلَ هذَا الأَمْرِ لِجَمِيعِ إِسْرَائِيلَ الَّذِينَ كَانُوا يَأْتُونَ لأَجْلِ الْحُكْمِ إِلَى الْمَلِكِ، فَاسْتَرَقَّ أَبْشَالُومُ قُلُوبَ رِجَالِ إِسْرَائِيلَ.

وَفِي نِهَايَةِ أَرْبَعِينَ سَنَةً قَالَ أَبْشَالُومُ لِلْمَلِكِ: «دَعْنِي فَأَذْهَبَ وَأُوفِيَ نَذْرِي الَّذِي نَذَرْتُهُ لِلرَّبِّ فِي حَبْرُونَ،

لأَنَّ عَبْدَكَ نَذَرَ نَذْرًا عِنْدَ سُكْنَايَ فِي جَشُورَ فِي أَرَامَ قَائِلاً: إِنْ أَرْجَعَنِي الرَّبُّ إِلَى أُورُشَلِيمَ فَإِنِّي أَعْبُدُ الرَّبَّ».

فَقَالَ لَهُ الْمَلِكُ: «اذْهَبْ بِسَلاَمٍ». فَقَامَ وَذَهَبَ إِلَى حَبْرُونَ.

وَأَرْسَلَ أَبْشَالُومُ جَوَاسِيسَ فِي جَمِيعِ أَسْبَاطِ إِسْرَائِيلَ قَائِلاً: «إِذَا سَمِعْتُمْ صَوْتَ الْبُوقِ، فَقُولُوا: قَدْ مَلَكَ أَبْشَالُومُ فِي حَبْرُونَ».

وَانْطَلَقَ مَعَ أَبْشَالُومَ مِئَتَا رَجُل مِنْ أُورُشَلِيمَ قَدْ دُعُوا وَذَهَبُوا بِبَسَاطَةٍ، وَلَمْ يَكُونُوا يَعْلَمُونَ شَيْئًا.

وَأَرْسَلَ أَبْشَالُومُ إِلَى أَخِيتُوفَلَ الْجِيلُونِيِّ مُشِيرِ دَاوُدَ مِنْ مَدِينَتِهِ جِيلُوهَ إِذْ كَانَ يَذْبَحُ ذَبَائِحَ. وَكَانَتِ الْفِتْنَةُ شَدِيدَةً وَكَانَ الشَّعْبُ لاَ يَزَالُ يَتَزَايَدُ مَعَ أَبْشَالُومَ.

فَأَتَى مُخَبِّرٌ إِلَى دَاوُدَ قَائِلاً: «إِنَّ قُلُوبَ رِجَالِ إِسْرَائِيلَ صَارَتْ وَرَاءَ أَبْشَالُومَ».

فَقَالَ دَاوُدُ لِجَمِيعِ عَبِيدِهِ الَّذِينَ مَعَهُ فِي أُورُشَلِيمَ: «قُومُوا بِنَا نَهْرُبُ، لأَنَّهُ لَيْسَ لَنَا نَجَاةٌ مِنْ وَجْهِ أَبْشَالُومَ. أَسْرِعُوا لِلذَّهَابِ لِئَلاَّ يُبَادِرَ وَيُدْرِكَنَا وَيُنْزِلَ بِنَا الشَّرَّ وَيَضْرِبَ الْمَدِينَةَ بِحَدِّ السَّيْفِ».

فَقَالَ عَبِيدُ الْمَلِكِ لِلْمَلِكِ: «حَسَبَ كُلِّ مَا يَخْتَارُهُ سَيِّدُنَا الْمَلِكُ نَحْنُ عَبِيدُهُ».

فَخَرَجَ الْمَلِكُ وَجَمِيعُ بَيْتِهِ وَرَاءَهُ. وَتَرَكَ الْمَلِكُ عَشَرَ نِسَاءٍ سَرَارِيَّ لِحِفْظِ الْبَيْتِ.

وَخَرَجَ الْمَلِكُ وَكُلُّ الشَّعْبِ فِي أَثَرِهِ وَوَقَفُوا عَُِنْدَ الْبَيْتِ الأَبْعَدِ.

وَجَمِيعُ عَبِيدِهِ كَانُوا يَعْبُرُونَ بَيْنَ يَدَيْهِ مَعَ جَمِيعِ الْجَلاَّدِينَ وَالسُّعَاةِ وَجَمِيعُ الْجَتِّيِّينَ، سِتُّ مِئَةِ رَجُل أَتَوْا وَرَاءَهُ مِنْ جَتَّ، وَكَانُوا يَعْبُرُونَ بَيْنَ يَدَيِ الْمَلِكِ.

فَقَالَ الْمَلِكُ لإِتَّايَ الْجَتِّيِّ: «لِمَاذَا تَذْهَبُ أَنْتَ أَيْضًا مَعَنَا؟ اِرْجعْ وَأَقِمْ مَعَ الْمَلِكِ لأَنَّكَ غَرِيبٌ وَمَنْفِيٌّ أَيْضًا مِنْ وَطَنِكَ.

أَمْسًا جِئْتَ وَالْيَوْمَ أُتِيهُكَ بِالذَّهَابِ مَعَنَا وَأَنَا أَنْطَلِقُ إِلَى حَيْثُ أَنْطَلِقُ؟ اِرْجعْ وَرَجِّعْ إِخْوَتَكَ. الرَّحْمَةُ وَالْحَقُّ مَعَكَ».

فَأَجَابَ إِتَّايُ الْمَلِكَ وَقَالَ: «حَيٌّ هُوَ الرَّبُّ وَحَيٌّ سَيِّدِي الْمَلِكُ، إِنَّهُ حَيْثُمَا كَانَ سَيِّدِي الْمَلِكُ، إِنْ كَانَ لِلْمَوْتِ أَوْ لِلْحَيَاةِ، فَهُنَاكَ يَكُونُ عَبْدُكَ أَيْضًا».

فَقَالَ دَاوُدُ لإِتَّايَ: «اذْهَبْ وَاعْبُرْ». فَعَبَرَ إِتَّايُ الْجَتِّيُّ وَجَمِيعُ رِجَالِهِ وَجَمِيعُ الأَطْفَالِ الَّذِينَ مَعَهُ.

وَكَانَتْ جَمِيعُ الأَرْضِ تَبْكِي بِصَوْتٍ عَظِيمٍ، وَجَمِيعُ الشَّعْبِ يَعْبُرُونَ. وَعَبَرَ الْمَلِكُ فِي وَادِي قَدْرُونَ، وَعَبَرَ جَمِيعُ الشَّعْبِ نَحْوَ طَرِيقِ الْبَرِّيَّةِ.

وَإِذَا بِصَادُوقَ أَيْضًا وَجَمِيعُ اللاَّوِيِّينَ مَعَهُ يَحْمِلُونَ تَابُوتَ عَهْدِ اللهِ. فَوَضَعُوا تَابُوتَ اللهِ، وَصَعِدَ أَبِيَاثَارُ حَتَّى انْتَهَى جَمِيعُ الشَّعْبِ مِنَ الْعُبُورِ مِنَ الْمَدِينَةِ.

فَقَالَ الْمَلِكُ لِصَادُوقَ: «أَرْجعْ تَابُوتَ اللهِ إِلَى الْمَدِينَةِ، فَإِنْ وَجَدْتُ نِعْمَةً فِي عَيْنَيِ الرَّبِّ فَإِنَّهُ يُرْجِعُنِي وَيُرِينِي إِيَّاهُ وَمَسْكَنَهُ.

وَإِنْ قَالَ هكَذَا: إِنِّي لَمْ أُسَرَّ بِكَ. فَهأَنَذَا، فَلْيَفْعَلْ بِي حَسَبَمَا يَحْسُنُ فِي عَيْنَيْهِ».

ثُمَّ قَالَ الْمَلِكُ لِصَادُوقَ الْكَاهِنِ: «أَأَنْتَ رَاءٍ؟ فَارْجعْ إِلَى الْمَدِينَةِ بِسَلاَمٍ أَنْتَ وَأَخِيمَعَصُ ابْنُكَ وَيُونَاثَانُ بْنُ أَبِيَاثَارَ. ابْنَاكُمَا كِلاَهُمَا مَعَكُمَا.

انْظُرُوا. أَنِّي أَتَوَانَى فِي سُهُولِ الْبَرِّيَّةِ حَتَّى تَأْتِيَ كَلِمَةٌ مِنْكُمْ لِتَخْبِيرِي».

فَأَرْجَعَ صَادُوقُ وَأَبِيَاثَارُ تَابُوتَ اللهِ إِلَى أُورُشَلِيمَ وَأَقَامَا هُنَاكَ.

وَأَمَّا دَاوُدُ فَصَعِدَ فِي مَصْعَدِ جَبَلِ الزَّيْتُونِ. كَانَ يَصْعَدُ بَاكِيًا وَرَأْسُهُ مُغَطَّى وَيَمْشِي حَافِيًا، وَجَمِيعُ الشَّعْبِ الَّذِينَ مَعَهُ غَطَّوْا كُلُّ وَاحِدٍ رَأْسَهُ، وَكَانُوا يَصْعَدُونَ وَهُمْ يَبْكُونَ.

وَأُخْبِرَ دَاوُدُ وَقِيلَ لَهُ: «إِنَّ أَخِيتُوفَلَ بَيْنَ الْفَاتِنِينَ مَعَ أَبْشَالُومَ» فَقَالَ دَاوُدُ: «حَمِّقْ يَا رَبُّ مَشُورَةَ أَخِيتُوفَلَ».

وَلَمَّا وَصَلَ دَاوُدُ إِلَى الْقِمَّةِ حَيْثُ سَجَدَ ِللهِ، إِذَا بِحُوشَايَ الأَرْكِيِّ قَدْ لَقِيَهُ مُمَزَّقَ الثَّوْبِ وَالتُّرَابُ عَلَى رَأْسِهِ.

فَقَالَ لَهُ دَاوُدُ: «إِذَا عَبَرْتَ مَعِي تَكُونُ عَلَيَّ حِمْلاً.

وَلكِنْ إِذَا رَجَعْتَ إِلَى الْمَدِينَةِ وَقُلْتَ لأَبْشَالُومَ: أَنَا أَكُونُ عَبْدَكَ أَيُّهَا الْمَلِكُ. أَنَا عَبْدُ أَبِيكَ مُنْذُ زَمَانٍ وَالآنَ أَنَا عَبْدُكَ. فَإِنَّكَ تُبْطِلُ لِي مَشُورَةَ أَخِيتُوفَلَ.

أَلَيْسَ مَعَكَ هُنَاكَ صَادُوقُ وَأَبِيَاثَارُ الْكَاهِنَانِ. فَكُلُّ مَا تَسْمَعُهُ مِنْ بَيْتِ الْمَلِكِ، فَأَخْبِرْ بِهِ صَادُوقَ وَأَبِيَاثَارَ الْكَاهِنَيْنِ.

هُوَذَا هُنَاكَ مَعَهُمَا ابْنَاهُمَا أَخِيمَعَصُ لِصَادُوقَ وَيُونَاثَانُ لأَبِيَاثَارَ. فَتُرْسِلُونَ عَلَى أَيْدِيهِمَا إِلَيَّ كُلَّ كَلِمَةٍ تَسْمَعُونَهَا».

فَأَتَى حُوشَايُ صَاحِبُ دَاوُدَ إِلَى الْمَدِينَةِ، وَأَبْشَالُومُ يَدْخُلُ أُورُشَلِيمَ.

Итальянский

Языки

Ma dopo questo, Assalonne si procurò un carro, cavalli e cinquanta uomini che correvano innanzi a lui.

Assalonne si alzava la mattina presto e si metteva da un lato della via di accesso alla porta della città. Quando qualcuno aveva una lite e veniva dal re per il giudizio, Assalonne lo chiamava e gli diceva: "Di quale città sei?". L'altro gli rispondeva: "Il tuo servo è di tale e tale tribù d'Israele".

Allora Assalonne gli diceva: "Vedi, le tue ragioni sono buone e giuste, ma nessuno ti ascolta per conto del re".

Assalonne aggiungeva: "Se facessero me giudice del paese! Chiunque avesse una lite o un giudizio verrebbe da me e io gli farei giustizia".

Quando uno gli si accostava per prostrarsi davanti a lui, gli porgeva la mano, l'abbracciava e lo baciava.

Assalonne faceva così con tutti gli Israeliti che venivano dal re per il giudizio; in questo modo Assalonne si accattivò il cuore degli Israeliti.

Ora, dopo quattro anni, Assalonne disse al re: "Vorrei andare a Ebron a sciogliere un voto che ho fatto al Signore.

Perché durante la sua dimora a Ghesur, in Aram, il tuo servo ha fatto questo voto: "Se il Signore mi riconduce a Gerusalemme, io servirò il Signore!"".

Il re gli disse: "Va' in pace!". Egli si alzò e andò a Ebron.

Allora Assalonne mandò corrieri per tutte le tribù d'Israele a dire: "Quando sentirete il suono del corno, allora direte: "Assalonne è divenuto re a Ebron"".

Con Assalonne erano partiti da Gerusalemme duecento uomini, i quali, invitati, partirono con semplicità, senza saper nulla.

Assalonne convocò Achitòfel il Ghilonita, consigliere di Davide, perché venisse dalla sua città di Ghilo all'offerta dei sacrifici. La congiura divenne potente e il popolo andava aumentando intorno ad Assalonne.

Arrivò un informatore da Davide e disse: "Il cuore degli Israeliti è con Assalonne".

Allora Davide disse a tutti i suoi servi che erano con lui a Gerusalemme: "Alzatevi, fuggiamo; altrimenti nessuno di noi scamperà dalle mani di Assalonne. Partite in fretta, perché non si affretti lui a raggiungerci e faccia cadere su di noi la rovina e passi la città a fil di spada".

I servi del re gli dissero: "Tutto come preferirà il re, mio signore; ecco, noi siamo i tuoi servi".

Il re, dunque, uscì a piedi con tutta la famiglia; lasciò dieci concubine a custodire la reggia.

Il re uscì dunque a piedi con tutto il popolo e si fermarono all'ultima casa.

Tutti i servi del re camminavano al suo fianco e tutti i Cretei e tutti i Peletei e tutti quelli di Gat, seicento uomini venuti da Gat al suo seguito, sfilavano davanti al re.

Allora il re disse a Ittài di Gat: "Perché vuoi venire anche tu con noi? Torna indietro e resta con il re, perché sei uno straniero e per di più un esule dalla tua patria.

Appena ieri sei arrivato e oggi ti farei vagare con noi, mentre io stesso vado dove capiterà di andare? Torna indietro e riconduci con te i tuoi fratelli. Fedeltà e lealtà!".

Ma Ittài rispose al re: "Per la vita del Signore e la tua, o re, mio signore, in qualunque luogo sarà il re, mio signore, per morire o per vivere, là sarà anche il tuo servo".

Allora Davide disse a Ittài: "Su, passa!". Ittài di Gat passò con tutti gli uomini e con tutte le donne e i bambini che erano con lui.

Tutta la terra piangeva con alte grida. Tutto il popolo passava, anche il re attendeva di passare il torrente Cedron, e tutto il popolo passava davanti a lui prendendo la via del deserto.

Ecco venire anche Sadoc con tutti i leviti, i quali portavano l'arca dell'alleanza di Dio. Essi deposero l'arca di Dio - anche Ebiatàr era venuto - finché tutto il popolo non finì di venire via dalla città.

Il re disse a Sadoc: "Riporta in città l'arca di Dio! Se io trovo grazia agli occhi del Signore, egli mi farà tornare e me la farà rivedere, essa e la sua sede.

Ma se dice: "Non ti gradisco!", eccomi: faccia di me quello che sarà bene davanti a lui".

Il re aggiunse al sacerdote Sadoc: "Vedi: torna in pace in città, e Achimàas, tuo figlio, e Giònata, figlio di Ebiatàr, i vostri due figli, siano con voi.

Badate: io aspetterò presso i guadi del deserto, finché mi sia portata qualche notizia da parte vostra".

Così Sadoc ed Ebiatàr riportarono a Gerusalemme l'arca di Dio e là rimasero.

Davide saliva l'erta degli Ulivi, saliva piangendo e camminava con il capo coperto e a piedi scalzi; tutta la gente che era con lui aveva il capo coperto e, salendo, piangeva.

Fu intanto portata a Davide la notizia: "Achitòfel è con Assalonne tra i congiurati". Davide disse: "Rendi stolti i consigli di Achitòfel, Signore!".

Quando Davide fu giunto in vetta al monte, al luogo dove ci si prostra a Dio, ecco farglisi incontro Cusài, l'Archita, con la tunica stracciata e il capo coperto di polvere.

Davide gli disse: "Se tu passi con me, mi sarai di peso;

ma se torni in città e dici ad Assalonne: "Io sarò tuo servo, o re; come sono stato servo di tuo padre prima, così sarò ora tuo servo", tu mi renderai nulli i consigli di Achitòfel.

E non avrai forse là con te i sacerdoti Sadoc ed Ebiatàr? Quanto sentirai dire nella reggia, lo riferirai ai sacerdoti Sadoc ed Ebiatàr.

Ecco, essi hanno con loro i due figli, Achimàas, figlio di Sadoc, e Giònata, figlio di Ebiatàr; per mezzo di loro mi manderete a dire quanto avrete sentito".

Cusài, amico di Davide, arrivò in città quando Assalonne entrava in Gerusalemme.