И посла́ дави́дъ тре́тiю ча́сть люді́й подъ руко́ю Иоа́влею и тре́тiю ча́сть подъ руко́ю Аве́ссы сы́на сару́ина бра́та Иоа́вля, и тре́тiю ча́сть подъ руко́ю еѳѳе́а геѳѳе́ина, и рече́ дави́дъ къ лю́демъ: ше́дъ изы́ду и а́зъ съ ва́ми.

И рѣ́ша: не изы́ди, я́ко а́ще бѣ́гствомъ побѣ́гнемъ, не положа́тъ на на́съ се́рдца: и а́ще у́мремъ по́лъ на́съ, не положа́тъ на на́съ се́рдца, поне́же ты́ а́ки мы́ де́сять ты́сящъ: и ны́нѣ лу́чше, я́ко оста́неши во гра́дѣ на по́мощь на́мъ.

И рече́ и́мъ ца́рь: е́же уго́дно предъ очи́ма ва́шима, сотворю́. И ста́ ца́рь при вратѣ́хъ: и вси́ лю́дiе исхожда́ху ста́ми и ты́сящами.

И заповѣ́да ца́рь Иоа́ву и Аве́ссѣ и еѳѳе́еви, глаго́ля: пощади́те ми́ о́трока Авессало́ма. И вси́ лю́дiе слы́шаша заповѣ́дающа царя́ всѣ́мъ князе́мъ о Авессало́мѣ.

И изыдо́ша вси́ лю́дiе въ дубра́ву сопроти́въ Изра́илю: и бы́сть бра́нь въ дубра́вѣ Ефре́мли.

И падо́ша та́мо лю́дiе Изра́илевы предъ о́троки дави́довыми, и бы́сть сокруше́нiе вели́ко въ то́й де́нь, я́ко два́десять ты́сящъ муже́й.

И бы́сть та́мо бра́нь разсы́пана по лицу́ всея́ земли́: и умно́жи дубра́ва пояда́ти люді́й, па́че не́же и́хъ пояде́ ме́чь въ то́й де́нь.

И набѣжа́ Авессало́мъ на о́троки дави́довы: Авессало́мъ же бѣ́ сѣдя́й на мскѣ́ свое́мъ, и вбѣжа́ [съ ни́мъ] ме́скъ въ ча́щу ду́ба вели́каго, и обви́шася власы́ главы́ его́ на ду́бѣ, и пови́сѣ между́ не́бомъ и земле́ю, ме́скъ же подъ ни́мъ про́йде.

И ви́дѣ му́жъ еди́нъ и возвѣсти́ Иоа́ву, и рече́: се́, ви́дѣхъ ви́сяща Авессало́ма на ду́бѣ.

И рече́ Иоа́въ му́жу возвѣсти́вшему ему́: а́ще ви́дѣлъ еси́, почто́ не уби́лъ еси́ его́ та́мо на зе́млю? и а́зъ да́лъ бы́хъ тебѣ́ пятьдеся́тъ Си́кль сребра́ и по́ясъ еди́нъ.

И рече́ му́жъ Иоа́ву: а́ще ты́ вложи́ши въ ру́цѣ мои́ и ты́сящу Си́кль сребра́, то́ не возложу́ руки́ моея́ на сы́на царе́ва, я́ко при ушеса́хъ на́шихъ заповѣ́да ца́рь тебѣ́ и Аве́ссѣ и еѳѳе́еви, глаго́ля: соблюди́те ми́ отроча́ Авессало́ма,

не сотвори́ти души́ его́ непра́вды: и вся́ко сло́во не утаи́тся предъ царе́мъ, ты́ же стои́ши сопроти́вно.

И рече́ Иоа́въ: сiе́ а́зъ начну́, не та́ко пребу́ду предъ тобо́ю. И взя́ Иоа́въ три́ стрѣлы́ въ ру́цѣ свои́, и вонзе́ я́ въ се́рдце Авессало́му. И еще́ ему́ жи́ву су́щу на ду́бѣ,

и обступи́ша де́сять о́трокъ нося́щiи ору́жiе Иоа́вле, и порази́ша Авессало́ма, и умертви́ша его́.

И воструби́ Иоа́въ трубо́ю ро́жаною, и возврати́шася лю́дiе не гна́ти вслѣ́дъ Изра́иля, я́ко щадя́ше Иоа́въ люді́й.

И взя́ Иоа́въ Авессало́ма, и вве́рже его́ въ про́пасть вели́ку въ дубра́вѣ, и складе́ надъ ни́мъ ку́пу ка́менiя вели́ку зѣло́. И вси́ Изра́илтяне бѣжа́ша кі́йждо въ селе́нiя своя́.

Авессало́мъ же еще́ жи́въ сы́й, взя́ и поста́ви себѣ́ сто́лпъ во юдо́ли ца́рстѣй, рече́ бо, я́ко нѣ́сть ми́ сы́на на па́мять и́мене моего́: и нарече́ сто́лпъ и́менемъ свои́мъ и нарече́ его́ рука́ Авессало́мля, да́же до дне́шняго дне́.

И Ахимаа́съ сы́нъ садо́ковъ рече́ ко Иоа́ву: потеку́ ны́нѣ и возвѣщу́ царю́, я́ко суди́ ему́ Госпо́дь от руки́ враго́въ его́.

И рече́ ему́ Иоа́въ: нѣ́си му́жъ ты́ возвѣща́яй бла́го дне́сь, но возвѣсти́ши въ де́нь другі́й: въ дне́шнiй же де́нь не добро́ возвѣще́нiе, поне́же сы́нъ царе́въ у́мре.

И рече́ Иоа́въ хусі́ю: ше́дъ повѣ́ждь царю́ ели́ка ви́дѣлъ еси́. И поклони́ся хусі́й Иоа́ву и отъи́де.

И приложи́ еще́ Ахимаа́съ сы́нъ садо́ковъ и рече́ ко Иоа́ву: что́ бу́детъ, а́ще и а́зъ теку́ вслѣ́дъ хусі́а? И рече́ Иоа́въ: почто́ ты́ хо́щеши тещи́, сы́не мо́й? гряди́, нѣ́сть тебѣ́ возвѣще́нiе въ по́льзу иду́щему.

И рече́ Ахимаа́съ: что́ бо а́ще потеку́? И рече́ ему́ Иоа́въ: тецы́. И бѣжа́ше Ахимаа́съ путе́мъ ра́внымъ и предвари́ хусі́а.

Дави́дъ же сѣдя́ще посредѣ́ двою́ вра́тъ. И изы́де стра́жъ на кро́въ вра́тъ ко стѣнѣ́, и воздви́же о́чи свои́, и ви́дѣ, и се́, му́жъ текі́й еди́нъ предъ ни́мъ.

И возопи́ стра́жъ и сказа́ царе́ви. И рече́ ца́рь: а́ще еди́нъ е́сть, бла́го возвѣще́нiе во устѣ́хъ его́. И идя́ше иды́й и приближа́яся.

И ви́дѣ стра́жъ му́жа друга́го теку́ща, и возопи́ къ две́ремъ и рече́: се́, му́жъ и другі́й теку́щь еди́нъ. И рече́ ца́рь: и то́й е́сть бла́го возвѣща́яй.

И рече́ стра́жъ: а́зъ ви́жду тече́нiе пе́рваго, я́ко тече́нiе Ахимаа́са сы́на садо́кова. И рече́ ца́рь: му́жъ бла́гъ се́й, и возвѣ́стiе благо́е прiи́детъ.

И возопи́ Ахимаа́съ и рече́ ко царю́: ми́ръ. И поклони́ся царю́ лице́мъ свои́мъ на зе́млю и рече́: благослове́нъ Госпо́дь Бо́гъ тво́й, и́же затвори́ муже́й воздви́гшихъ ру́ки своя́ на господи́на моего́ царя́.

И рече́ ца́рь: ми́ръ ли о́трочищу Авессало́му? И рече́ Ахимаа́съ: ви́дѣхъ мно́жество вели́ко веселя́щееся, егда́ отпуща́ше ра́бъ царе́въ Иоа́въ раба́ твоего́, и не разумѣ́хъ что́ та́мо.

И рече́ ца́рь: возврати́ся, и ста́ни здѣ́. И ше́дъ ста́ созади́.

И се́, хусі́й вслѣ́дъ его́ прiи́де и рече́ царю́: возвѣща́ется бла́го господи́ну моему́ царю́, я́ко суди́ тебѣ́ Госпо́дь дне́сь от руки́ всѣ́хъ востаю́щихъ на тя́.

И рече́ ца́рь къ хусі́ю: ми́ръ ли о́трочищу Авессало́му? И рече́ хусі́й: да бу́дутъ, я́коже о́трочищь, врази́ господи́на моего́ царя́, и вси́ ели́цы воста́ша на́нь зло́бою.

И смяте́ся ца́рь, и взы́де на го́рницу я́же на вратѣ́хъ, и пла́кася: и та́ко глаго́лаше, егда́ пла́каше: сы́не мо́й, Авессало́ме, сы́не мо́й, сы́не мо́й, Авессало́ме: кто́ да́стъ сме́рть мнѣ́ вмѣ́сто тебе́? а́зъ вмѣ́сто тебе́, Авессало́ме, сы́не мо́й, сы́не мо́й, сы́не мо́й Авессало́ме.

Греческий [Greek (Koine)]

καὶ ἐπεσκέψατο Δαυιδ τὸν λαὸν τὸν μετ᾿ αὐτοῦ καὶ κατέστησεν ἐπ᾿ αὐτῶν χιλιάρχους καὶ ἑκατοντάρχους

καὶ ἀπέστειλεν Δαυιδ τὸν λαόν τὸ τρίτον ἐν χειρὶ Ιωαβ καὶ τὸ τρίτον ἐν χειρὶ Αβεσσα υἱοῦ Σαρουιας ἀδελφοῦ Ιωαβ καὶ τὸ τρίτον ἐν χειρὶ Εθθι τοῦ Γεθθαίου καὶ εἶπεν Δαυιδ πρὸς τὸν λαόν ἐξελθὼν ἐξελεύσομαι καί γε ἐγὼ μεθ᾿ ὑμῶν

καὶ εἶπαν οὐκ ἐξελεύσῃ ὅτι ἐὰν φυγῇ φύγωμεν οὐ θήσουσιν ἐφ᾿ ἡμᾶς καρδίαν καὶ ἐὰν ἀποθάνωμεν τὸ ἥμισυ ἡμῶν οὐ θήσουσιν ἐφ᾿ ἡμᾶς καρδίαν ὅτι σὺ ὡς ἡμεῖς δέκα χιλιάδες καὶ νῦν ἀγαθὸν ὅτι ἔσῃ ἡμῖν ἐν τῇ πόλει βοήθεια τοῦ βοηθεῖν

καὶ εἶπεν πρὸς αὐτοὺς ὁ βασιλεύς ὃ ἐὰν ἀρέσῃ ἐν ὀφθαλμοῖς ὑμῶν ποιήσω καὶ ἔστη ὁ βασιλεὺς ἀνὰ χεῖρα τῆς πύλης καὶ πᾶς ὁ λαὸς ἐξεπορεύετο εἰς ἑκατοντάδας καὶ εἰς χιλιάδας

καὶ ἐνετείλατο ὁ βασιλεὺς τῷ Ιωαβ καὶ τῷ Αβεσσα καὶ τῷ Εθθι λέγων φείσασθέ μοι τοῦ παιδαρίου τοῦ Αβεσσαλωμ καὶ πᾶς ὁ λαὸς ἤκουσεν ἐντελλομένου τοῦ βασιλέως πᾶσιν τοῖς ἄρχουσιν ὑπὲρ Αβεσσαλωμ

καὶ ἐξῆλθεν πᾶς ὁ λαὸς εἰς τὸν δρυμὸν ἐξ ἐναντίας Ισραηλ καὶ ἐγένετο ὁ πόλεμος ἐν τῷ δρυμῷ Εφραιμ

καὶ ἔπταισεν ἐκεῖ ὁ λαὸς Ισραηλ ἐνώπιον τῶν παίδων Δαυιδ καὶ ἐγένετο ἡ θραῦσις μεγάλη ἐν τῇ ἡμέρᾳ ἐκείνῃ εἴκοσι χιλιάδες ἀνδρῶν

καὶ ἐγένετο ἐκεῖ ὁ πόλεμος διεσπαρμένος ἐπὶ πρόσωπον πάσης τῆς γῆς καὶ ἐπλεόνασεν ὁ δρυμὸς τοῦ καταφαγεῖν ἐκ τοῦ λαοῦ ὑπὲρ οὓς κατέφαγεν ἐν τῷ λαῷ ἡ μάχαιρα ἐν τῇ ἡμέρᾳ ἐκείνῃ

καὶ συνήντησεν Αβεσσαλωμ ἐνώπιον τῶν παίδων Δαυιδ καὶ Αβεσσαλωμ ἐπιβεβηκὼς ἐπὶ τοῦ ἡμιόνου αὐτοῦ καὶ εἰσῆλθεν ὁ ἡμίονος ὑπὸ τὸ δάσος τῆς δρυὸς τῆς μεγάλης καὶ ἐκρεμάσθη ἡ κεφαλὴ αὐτοῦ ἐν τῇ δρυί καὶ ἐκρεμάσθη ἀνὰ μέσον τοῦ οὐρανοῦ καὶ ἀνὰ μέσον τῆς γῆς καὶ ὁ ἡμίονος ὑποκάτω αὐτοῦ παρῆλθεν

καὶ εἶδεν ἀνὴρ εἷς καὶ ἀνήγγειλεν Ιωαβ καὶ εἶπεν ἰδοὺ ἑώρακα τὸν Αβεσσαλωμ κρεμάμενον ἐν τῇ δρυί

καὶ εἶπεν Ιωαβ τῷ ἀνδρὶ τῷ ἀπαγγέλλοντι καὶ ἰδοὺ ἑόρακας τί ὅτι οὐκ ἐπάταξας αὐτὸν εἰς τὴν γῆν καὶ ἐγὼ ἂν δεδώκειν σοι δέκα ἀργυρίου καὶ παραζώνην μίαν

εἶπεν δὲ ὁ ἀνὴρ πρὸς Ιωαβ καὶ ἐγώ εἰμι ἵστημι ἐπὶ τὰς χεῖράς μου χιλίους σίκλους ἀργυρίου οὐ μὴ ἐπιβάλω χεῖρά μου ἐπὶ τὸν υἱὸν τοῦ βασιλέως ὅτι ἐν τοῖς ὠσὶν ἡμῶν ἐνετείλατο ὁ βασιλεὺς σοὶ καὶ Αβεσσα καὶ τῷ Εθθι λέγων φυλάξατέ μοι τὸ παιδάριον τὸν Αβεσσαλωμ

μὴ ποιῆσαι ἐν τῇ ψυχῇ αὐτοῦ ἄδικον καὶ πᾶς ὁ λόγος οὐ λήσεται ἀπὸ τοῦ βασιλέως καὶ σὺ στήσῃ ἐξ ἐναντίας

καὶ εἶπεν Ιωαβ τοῦτο ἐγὼ ἄρξομαι οὐχ οὕτως μενῶ ἐνώπιόν σου καὶ ἔλαβεν Ιωαβ τρία βέλη ἐν τῇ χειρὶ αὐτοῦ καὶ ἐνέπηξεν αὐτὰ ἐν τῇ καρδίᾳ Αβεσσαλωμ ἔτι αὐτοῦ ζῶντος ἐν τῇ καρδίᾳ τῆς δρυὸς

καὶ ἐκύκλωσαν δέκα παιδάρια αἴροντα τὰ σκεύη Ιωαβ καὶ ἐπάταξαν τὸν Αβεσσαλωμ καὶ ἐθανάτωσαν αὐτόν

καὶ ἐσάλπισεν Ιωαβ ἐν κερατίνῃ καὶ ἀπέστρεψεν ὁ λαὸς τοῦ μὴ διώκειν ὀπίσω Ισραηλ ὅτι ἐφείδετο Ιωαβ τοῦ λαοῦ

καὶ ἔλαβεν τὸν Αβεσσαλωμ καὶ ἔρριψεν αὐτὸν εἰς χάσμα μέγα ἐν τῷ δρυμῷ εἰς τὸν βόθυνον τὸν μέγαν καὶ ἐστήλωσεν ἐπ᾿ αὐτὸν σωρὸν λίθων μέγαν σφόδρα καὶ πᾶς Ισραηλ ἔφυγεν ἀνὴρ εἰς τὸ σκήνωμα αὐτοῦ

καὶ Αβεσσαλωμ ἔτι ζῶν καὶ ἔστησεν ἑαυτῷ τὴν στήλην ἐν ᾗ ἐλήμφθη καὶ ἐστήλωσεν αὐτὴν λαβεῖν τὴν στήλην τὴν ἐν τῇ κοιλάδι τοῦ βασιλέως ὅτι εἶπεν οὐκ ἔστιν αὐτῷ υἱὸς ἕνεκεν τοῦ ἀναμνῆσαι τὸ ὄνομα αὐτοῦ καὶ ἐκάλεσεν τὴν στήλην Χεὶρ Αβεσσαλωμ ἕως τῆς ἡμέρας ταύτης

καὶ Αχιμαας υἱὸς Σαδωκ εἶπεν δράμω δὴ καὶ εὐαγγελιῶ τῷ βασιλεῖ ὅτι ἔκρινεν αὐτῷ κύριος ἐκ χειρὸς τῶν ἐχθρῶν αὐτοῦ

καὶ εἶπεν αὐτῷ Ιωαβ οὐκ ἀνὴρ εὐαγγελίας σὺ ἐν τῇ ἡμέρᾳ ταύτῃ καὶ εὐαγγελιῇ ἐν ἡμέρᾳ ἄλλῃ ἐν δὲ τῇ ἡμέρᾳ ταύτῃ οὐκ εὐαγγελιῇ οὗ εἵνεκεν ὁ υἱὸς τοῦ βασιλέως ἀπέθανεν

καὶ εἶπεν Ιωαβ τῷ Χουσι βαδίσας ἀνάγγειλον τῷ βασιλεῖ ὅσα εἶδες καὶ προσεκύνησεν Χουσι τῷ Ιωαβ καὶ ἐξῆλθεν

καὶ προσέθετο ἔτι Αχιμαας υἱὸς Σαδωκ καὶ εἶπεν πρὸς Ιωαβ καὶ ἔστω ὅτι δράμω καί γε ἐγὼ ὀπίσω τοῦ Χουσι καὶ εἶπεν Ιωαβ ἵνα τί τοῦτο τρέχεις υἱέ μου δεῦρο οὐκ ἔστιν σοι εὐαγγελία εἰς ὠφέλειαν πορευομένῳ

καὶ εἶπεν τί γὰρ ἐὰν δραμοῦμαι καὶ εἶπεν αὐτῷ Ιωαβ δράμε καὶ ἔδραμεν Αχιμαας ὁδὸν τὴν τοῦ Κεχαρ καὶ ὑπερέβη τὸν Χουσι

καὶ Δαυιδ ἐκάθητο ἀνὰ μέσον τῶν δύο πυλῶν καὶ ἐπορεύθη ὁ σκοπὸς εἰς τὸ δῶμα τῆς πύλης πρὸς τὸ τεῖχος καὶ ἐπῆρεν τοὺς ὀφθαλμοὺς αὐτοῦ καὶ εἶδεν καὶ ἰδοὺ ἀνὴρ τρέχων μόνος ἐνώπιον αὐτοῦ

καὶ ἀνεβόησεν ὁ σκοπὸς καὶ ἀπήγγειλεν τῷ βασιλεῖ καὶ εἶπεν ὁ βασιλεύς εἰ μόνος ἐστίν εὐαγγελία ἐν τῷ στόματι αὐτοῦ καὶ ἐπορεύετο πορευόμενος καὶ ἐγγίζων

καὶ εἶδεν ὁ σκοπὸς ἄνδρα ἕτερον τρέχοντα καὶ ἐβόησεν ὁ σκοπὸς πρὸς τῇ πύλῃ καὶ εἶπεν ἰδοὺ ἀνὴρ ἕτερος τρέχων μόνος καὶ εἶπεν ὁ βασιλεύς καί γε οὗτος εὐαγγελιζόμενος

καὶ εἶπεν ὁ σκοπός ἐγὼ ὁρῶ τὸν δρόμον τοῦ πρώτου ὡς δρόμον Αχιμαας υἱοῦ Σαδωκ καὶ εἶπεν ὁ βασιλεύς ἀνὴρ ἀγαθὸς οὗτος καί γε εἰς εὐαγγελίαν ἀγαθὴν ἐλεύσεται

καὶ ἐβόησεν Αχιμαας καὶ εἶπεν πρὸς τὸν βασιλέα εἰρήνη καὶ προσεκύνησεν τῷ βασιλεῖ ἐπὶ πρόσωπον αὐτοῦ ἐπὶ τὴν γῆν καὶ εἶπεν εὐλογητὸς κύριος ὁ θεός σου ὃς ἀπέκλεισεν τοὺς ἄνδρας τοὺς μισοῦντας τὴν χεῖρα αὐτῶν ἐν τῷ κυρίῳ μου τῷ βασιλεῖ

καὶ εἶπεν ὁ βασιλεύς εἰρήνη τῷ παιδαρίῳ τῷ Αβεσσαλωμ καὶ εἶπεν Αχιμαας εἶδον τὸ πλῆθος τὸ μέγα τοῦ ἀποστεῖλαι τὸν δοῦλον τοῦ βασιλέως Ιωαβ καὶ τὸν δοῦλόν σου καὶ οὐκ ἔγνων τί ἐκεῖ

καὶ εἶπεν ὁ βασιλεύς ἐπίστρεψον στηλώθητι ὧδε καὶ ἐπεστράφη καὶ ἔστη

καὶ ἰδοὺ ὁ Χουσι παρεγένετο καὶ εἶπεν τῷ βασιλεῖ εὐαγγελισθήτω ὁ κύριός μου ὁ βασιλεύς ὅτι ἔκρινέν σοι κύριος σήμερον ἐκ χειρὸς πάντων τῶν ἐπεγειρομένων ἐπὶ σέ

καὶ εἶπεν ὁ βασιλεὺς πρὸς τὸν Χουσι εἰ εἰρήνη τῷ παιδαρίῳ τῷ Αβεσσαλωμ καὶ εἶπεν ὁ Χουσι γένοιντο ὡς τὸ παιδάριον οἱ ἐχθροὶ τοῦ κυρίου μου τοῦ βασιλέως καὶ πάντες ὅσοι ἐπανέστησαν ἐπ᾿ αὐτὸν εἰς κακά

^19:1καὶ ἐταράχθη ὁ βασιλεὺς καὶ ἀνέβη εἰς τὸ ὑπερῷον τῆς πύλης καὶ ἔκλαυσεν καὶ οὕτως εἶπεν ἐν τῷ πορεύεσθαι αὐτόν υἱέ μου Αβεσσαλωμ υἱέ μου υἱέ μου Αβεσσαλωμ τίς δῴη τὸν θάνατόν μου ἀντὶ σοῦ ἐγὼ ἀντὶ σοῦ Αβεσσαλωμ υἱέ μου υἱέ μου

Немецкий (GNB)

David musterte sein Heer, teilte es in Abteilungen zu je tausend und Unterabteilungen zu je hundert Mann ein und bestimmte die Anführer der einzelnen Abteilungen.

Dann bildete er drei Gruppen, die erste unter Joab, die zweite unter Joabs Bruder Abischai und die dritte unter Ittai aus Gat.

»Ich bin fest entschlossen, selbst mit euch in den Kampf zu ziehen«, erklärte David vor dem ganzen Heer.

Aber die Männer sagten: »Du darfst auf keinen Fall mit uns in den Kampf ziehen! Wenn uns etwas zustößt, hat das nichts zu bedeuten, selbst wenn wir fliehen müssen oder die Hälfte von uns den Tod findet. Aber du bedeutest so viel wie zehntausend von uns. Außerdem wäre es gut, wenn du uns notfalls von der Stadt aus Verstärkung bringen könntest.«

Der König willigte ein und sagte: »Ich will tun, was ihr für richtig haltet.« Er trat neben das Stadttor und ließ seine Soldaten abteilungsweise an sich vorbeiziehen.

Alle konnten es hören, wie er den drei Heerführern Joab, Abischai und Ittai den Befehl gab: »Schont mir mein Kind, den Abschalom!«

So zogen Davids Truppen ins Feld, dem Heer Israels entgegen. Im Waldland von Efraïm kam es zum Kampf.

Die Kriegsleute Davids brachten dem Heer Israels eine schwere Niederlage bei; 20000 Israeliten fanden den Tod.

Der Kampf breitete sich über die ganze Gegend aus, und durch das gefährliche Gelände kamen mehr Menschen ums Leben als durch feindliche Waffen.

Abschalom geriet in die Nähe von Kriegsleuten Davids. Er ritt auf einem Maultier und kam unter einer großen Eiche durch; da verfing er sich mit seinen Haaren in dem dichten Geäst. Das Maultier lief unter ihm weg und er blieb zwischen Himmel und Erde in der Luft hängen.

Einer von den Männern Davids hatte es beobachtet und meldete Joab: »Abschalom hängt dort drüben an einer Eiche!«

»Was?«, rief Joab. »Du hast ihn gesehen? Warum hast du ihn nicht auf der Stelle umgebracht? Ich hätte dir zur Belohnung zehn Silberstücke und einen Gürtel geschenkt!«

Aber der Mann erwiderte: »Auch für tausend Silberstücke hätte ich es nicht getan! Wie könnte ich mich am Sohn des Königs vergreifen? Wir haben doch alle gehört, wie der König dir, Abischai und Ittai befohlen hat: ́Gebt mir Acht auf mein Kind! Dass nur keiner ihm etwas antut!́

Wenn ich ihn umgebracht hätte und der König hätte es erfahren – er erfährt alles –, dann hättest du ja doch nicht zu mir gestanden.«

»Was hältst du mich auf!«, rief Joab, nahm drei Speere und stieß sie Abschalom, der immer noch lebend an der Eiche hing, in die Brust.

Die zehn Waffenträger Joabs umringten Abschalom und schlugen ihn vollends tot.

Joab ließ die Widderhörner blasen und hielt damit seine Kriegsleute von der weiteren Verfolgung der Israeliten ab.

Das Heer Israels löste sich auf und jeder ging nach Hause. Die Männer Joabs warfen den Leichnam Abschaloms im Wald in eine tiefe Grube und schichteten darüber einen großen Steinhaufen auf.

Schon zu seinen Lebzeiten hatte sich Abschalom im Königstal bei Jerusalem einen Gedenkstein errichten lassen. Er hatte gesagt: »Ich habe keinen Sohn, in dem mein Name fortleben könnte.« Darum gab er dem Stein seinen Namen und bis heute nennt man ihn Abschalom-Stein.

Ahimaaz, der Sohn Zadoks, bot sich an: »Ich will zum König laufen und ihm die Nachricht bringen, dass der HERR ihm den Sieg über seine Feinde gegeben hat!«

Aber Joab erwiderte: »Ein andermal kannst du Bote sein, heute nicht! Du wirst ihm keine gute Nachricht bringen. Bedenk doch: Sein Sohn ist tot!«

Joab befahl dem Schwarzen, der bei ihm in Sold stand: »Lauf zum König und melde ihm, was du gesehen hast!« Der Bote verneigte sich und lief los.

Aber Ahimaaz ließ nicht locker: »Mag kommen, was will – ich möchte doch noch selbst hinter dem Schwarzen herlaufen!«

»Warum bist du so darauf versessen?«, erwiderte Joab. »Für diese Nachricht bekommst du bestimmt keinen Botenlohn!«

»Ganz gleich, ich laufe!«, rief Ahimaaz und Joab sagte: »Dann lauf eben!« Ahimaaz nahm den Weg durch die Jordanebene und überholte den andern.

David wartete im Torgang. Auf dem Dach der Toranlage hielt ein Späher Ausschau. Er sah, wie ein einzelner Mann sich in schnellem Lauf der Stadt näherte,

und meldete es dem König.

David sagte: »Wenn es nur einer ist, bringt er gute Nachricht.«

Während der Mann näher kam,

bemerkte der Späher noch einen zweiten, der hinter ihm herlief. »Da kommt noch einer; auch der läuft allein!«, rief er zum Torwächter hinab.

»Auch der bringt gute Nachricht«, sagte der König.

Jetzt erkannte der Späher den ersten. »Es ist Ahimaaz, der Sohn Zadoks!«, rief er hinunter. »Ich sehe es an der Art, wie er läuft.«

»Das ist ein guter Mann«, sagte der König, »er kommt gewiss mit einer guten Nachricht!«

Ahimaaz rief: »Sei gegrüßt«, warf sich vor David nieder und sagte: »Mein König, gepriesen sei der HERR, dein Gott! Er hat alle in deine Hand gegeben, die sich gegen dich erhoben haben.«

»Und was ist mit meinem Kind, mit Abschalom?«, fragte David. »Ist er unversehrt?«

Ahimaaz erwiderte: »Ich sah ein großes Gedränge um ihn, als Joab uns beide, deine ergebenen Diener, auf den Weg schickte. Ich weiß aber nicht, was vorging.«

»Stell dich hier neben mich«, sagte David.

Da kam auch schon der Schwarze angelaufen und rief: »Mein König, ich bringe gute Nachricht. Der HERR hat dir heute den Sieg gegeben über alle, die sich gegen dich erhoben haben.«

»Und was ist mit meinem Kind, mit Abschalom?«, fragte ihn David. »Ist er unversehrt?«

»Mein König«, sagte der Schwarze, »so wie ihm müsste es allen deinen Feinden ergehen, jedem, der sich böswillig gegen dich erhebt!«

Синодальный

Языки

1 Войско Давида выступает против войска Авессалома, и Давид повелевает всем сберечь жизнь его сына; 6 войско Авессалома поражено и обратилось в бегство; 9 он сам запутался волосами в ветвях дуба и был поражен Иоавом; 16 погребен в лесу; 19 Ахимаас и Хусий приносят Давиду весть о победе и о смерти Авессалома; 33 печаль Давида о Авессаломе.

И осмотрел Давид людей, бывших с ним, и поставил над ними тысяченачальников и сотников.

И отправил Давид людей – третью часть под предводительством Иоава, третью часть под предводительством Авессы, сына Саруина, брата Иоава, третью часть под предводительством Еффея Гефянина. И сказал царь людям: я сам пойду с вами.

Но люди отвечали ему: не ходи; ибо, если мы и побежим, то не обратят внимания на это; если и умрет половина из нас, также не обратят внимания; а ты один то же, что нас десять тысяч; итак для нас лучше, чтобы ты помогал нам из города.

И сказал им царь: что угодно в глазах ваших, то и сделаю. И стал царь у ворот, и весь народ выходил по сотням и по тысячам.

И приказал царь Иоаву и Авессе и Еффею, говоря: сберегите мне отрока Авессалома. И все люди слышали, как приказывал царь всем начальникам об Авессаломе.

И вышли люди в поле навстречу Израильтянам, и было сражение в лесу Ефремовом.

И был поражен народ Израильский рабами Давида; было там поражение великое в тот день, – поражены двадцать тысяч [человек].

Сражение распространилось по всей той стране, и лес погубил народа больше, чем сколько истребил меч, в тот день.

И встретился Авессалом с рабами Давидовыми; он был на муле. Когда мул вбежал с ним под ветви большого дуба, то Авессалом запутался волосами своими в ветвях дуба и повис между небом и землею, а мул, бывший под ним, убежал.

И увидел это некто и донес Иоаву, говоря: вот, я видел Авессалома висящим на дубе.

И сказал Иоав человеку, донесшему об этом: вот, ты видел; зачем же ты не поверг его там на землю? я дал бы тебе десять сиклей серебра и один пояс.

И отвечал тот Иоаву: если бы положили на руки мои и тысячу сиклей серебра, и тогда я не поднял бы руки на царского сына; ибо вслух нас царь приказывал тебе и Авессе и Еффею, говоря: «сберегите мне отрока Авессалома»;

и если бы я поступил иначе с опасностью жизни моей, то это не скрылось бы от царя, и ты же восстал бы против меня.

Иоав сказал: нечего мне медлить с тобою. И взял в руки три стрелы и вонзил их в сердце Авессалома, который был еще жив на дубе.

И окружили Авессалома десять отроков, оруженосцев Иоава, и поразили и умертвили его.

И затрубил Иоав трубою, и возвратились люди из погони за Израилем, ибо Иоав щадил народ.

И взяли Авессалома, и бросили его в лесу в глубокую яму, и наметали над ним огромную кучу камней. И все Израильтяне разбежались, каждый в шатер свой.

Авессалом еще при жизни своей взял и поставил себе памятник в царской долине; ибо сказал он: нет у меня сына, чтобы сохранилась память имени моего. И назвал памятник своим именем. И называется он «памятник Авессалома» до сего дня.

Ахимаас, сын Садоков, сказал Иоаву: побегу я, извещу царя, что Господь судом Своим избавил его от рук врагов его.

Но Иоав сказал ему: не будешь ты сегодня добрым вестником; известишь в другой день, а не сегодня, ибо умер сын царя.

И сказал Иоав Хусию: пойди, донеси царю, что видел ты. И поклонился Хусий Иоаву и побежал.

Но Ахимаас, сын Садоков, настаивал и говорил Иоаву: что бы ни было, но и я побегу за Хусием. Иоав же отвечал: зачем бежать тебе, сын мой? не принесешь ты доброй вести.

[И сказал Ахимаас:] пусть так, но я побегу. И сказал ему [Иоав]: беги. И побежал Ахимаас по прямой дороге и опередил Хусия.

Давид тогда сидел между двумя воротами. И сторож взошел на кровлю ворот к стене и, подняв глаза, увидел: вот, бежит один человек.

И закричал сторож и известил царя. И сказал царь: если один, то весть в устах его. А тот подходил все ближе и ближе.

Сторож увидел и другого бегущего человека; и закричал сторож привратнику: вот, еще бежит один человек. Царь сказал: и это – вестник.

Сторож сказал: я вижу походку первого, похожую на походку Ахимааса, сына Садокова. И сказал царь: это человек хороший и идет с хорошею вестью.

И воскликнул Ахимаас и сказал царю: мир. И поклонился царю лицем своим до земли и сказал: благословен Господь Бог твой, предавший людей, которые подняли руки свои на господина моего царя!

И сказал царь: благополучен ли отрок Авессалом? И сказал Ахимаас: я видел большое волнение, когда раб царев Иоав посылал раба твоего; но я не знаю, что [там] было.

И сказал царь: отойди, стань здесь. Он отошел и стал.

Вот, пришел и Хусий [вслед за ним]. И сказал Хусий [царю]: добрая весть господину моему царю! Господь явил тебе ныне правду в избавлении от руки всех восставших против тебя.

И сказал царь Хусию: благополучен ли отрок Авессалом? И сказал Хусий: да будет с врагами господина моего царя и со всеми, злоумышляющими против тебя то же, что постигло отрока!

И смутился царь, и пошел в горницу над воротами, и плакал, и когда шел, говорил так: сын мой Авессалом! сын мой, сын мой Авессалом! о, кто дал бы мне умереть вместо тебя, Авессалом, сын мой, сын мой!