И бы́сть спасе́нiе въ то́й де́нь въ рыда́нiе всѣ́мъ лю́демъ, услы́шаша бо лю́дiе въ то́й де́нь, глаго́люще: я́ко печа́ленъ е́сть ца́рь о сы́нѣ свое́мъ.

И украда́хуся лю́дiе въ то́й де́нь е́же входи́ти во гра́дъ, я́коже украда́ются лю́дiе посра́мленнiи, внегда́ бѣ́гати и́мъ на бра́ни.

И ца́рь покры́ лице́ свое́: и возопи́ ца́рь гла́сомъ вели́кимъ, глаго́ля: сы́не мо́й, Авессало́ме, Авессало́ме, сы́не мо́й.

И вни́де Иоа́въ къ царю́ въ до́мъ и рече́: посрами́лъ еси́ дне́сь ли́ца ра́бъ твои́хъ всѣ́хъ изъе́мшихъ тя́ дне́сь и ду́шу сыно́въ твои́хъ и дще́рей твои́хъ и ду́шу же́нъ твои́хъ и подло́жницъ твои́хъ,

е́же люби́ти ненави́дящыя тебе́ и ненави́дѣти лю́бящыя тя́: и яви́лъ еси́ дне́сь, я́ко не су́ть тебѣ́ кня́зи, ниже́ о́троцы: но разумѣ́хъ дне́сь, я́ко а́ще бы Авессало́мъ жи́въ бы́лъ, мы́ вси́ дне́сь ме́ртвы бы́хомъ бы́ли, я́ко тогда́ пра́во бы́ло бы предъ очи́ма твои́ма:

и ны́нѣ воста́въ изы́ди и глаго́ли въ сердца́ рабо́въ твои́хъ, я́ко о Го́сподѣ кля́хся, я́ко а́ще не изы́деши дне́сь, не оста́нетъ ни́ еди́нъ му́жъ съ тобо́ю въ но́щь сiю́: и разумѣ́й въ себѣ́, я́ко зло́ ти́ е́сть сiе́ па́че всѣ́хъ зо́лъ, я́же прiидо́ша на тя́ от ю́ности твоея́ до ны́нѣ.

И воста́ ца́рь и сѣ́де при две́рехъ. И возвѣсти́ша всѣ́мъ лю́демъ глаго́люще: се́, ца́рь сѣди́тъ въ две́рехъ. И внидо́ша вси́ лю́дiе предъ лице́ царе́во предъ две́ри: му́жiе же Изра́илевы бѣжа́ша во селе́нiя своя́.

И пря́хуся вси́ лю́дiе во всѣ́хъ колѣ́нахъ Изра́илевыхъ, глаго́люще: ца́рь дави́дъ изба́ви ны́ от всѣ́хъ вра́гъ на́шихъ, и се́, изъя́ на́съ от руки́ иноплеме́нничи, и ны́нѣ бѣжа́ от земли́ и от ца́рства своего́ и от Авессало́ма:

Авессало́мъ же, его́же пома́захомъ надъ на́ми, у́мре на бра́ни: и ны́нѣ что́ вы́ молчи́те, е́же возврати́ти царя́? И глаго́лъ всего́ Изра́иля прiи́де ко царю́.

И ца́рь дави́дъ посла́ ко садо́ку и ко Авiаѳа́ру иере́омъ, глаго́ля: рцы́те старѣ́йшинамъ Иу́динымъ, глаго́люще: почто́ бы́сте послѣ́днiи, е́же возврати́ти царя́ въ до́мъ его́? сло́во же всего́ Изра́иля прiи́де къ царю́ въ до́мъ его́:

бра́тiя моя́ вы́, ко́сти моя́ и пло́ть моя́ вы́ есте́, то́ почто́ бы́сте послѣ́днiи, е́же возврати́ти царя́ въ до́мъ его́?

и Амесса́ю рцы́те: нѣ́си ли ко́сть моя́ и пло́ть моя́ ты́? и ны́нѣ сiя́ ми́ да сотвори́тъ Бо́гъ и сiя́ да приложи́тъ, а́ще не бу́деши кня́зь си́лы предо мно́ю во вся́ дни́ вмѣ́сто Иоа́ва.

И преклони́ сердца́ всѣ́хъ муже́й Иу́диныхъ я́ко му́жа еди́наго. И посла́ша къ царю́, глаго́люще: возврати́ся ты́ и вси́ раби́ твои́.

И возврати́ся ца́рь и прiи́де до Иорда́на, и му́жiе Иу́дины прiидо́ша въ Галга́лы е́же изы́ти на срѣ́тенiе царю́, превести́ царя́ чрезъ Иорда́нъ.

И ускори́ Семе́й сы́нъ Гира́нь сы́на Иемині́ева, и́же от ваури́ма, и сни́де съ мужми́ Иу́диными во срѣ́тенiе царю́ дави́ду,

и ты́сяща муже́й съ ни́мъ от Венiами́на, и Сива́ о́трокъ до́му Сау́ля, и пятьна́десять сыно́въ его́ съ ни́мъ, и два́десять рабо́въ его́ съ ни́мъ: и упра́виша на Иорда́нъ пу́ть предъ царе́мъ,

и послужи́ша служе́нiемъ о преведе́нiи царе́вѣ. И пре́йде прехо́дъ е́же превести́ до́мъ царе́въ и сотвори́ти пра́вое предъ очи́ма его́. И Семе́й сы́нъ Гира́нь паде́ на лицы́ свое́мъ предъ царе́мъ, егда́ прехожда́ше Иорда́нъ,

и рече́ ко царю́: да не вмѣни́тъ господи́нъ мо́й беззако́нiя, и не помяни́ ели́ка непра́вдова ра́бъ тво́й въ де́нь о́нъ, въ о́ньже господи́нъ мо́й ца́рь исхожда́ше изъ Иерусали́ма, е́же содержа́ти царю́ въ се́рдцы свое́мъ:

поне́же разумѣ́ ра́бъ тво́й, я́ко а́зъ согрѣши́хъ, и се́, а́зъ прiидо́хъ дне́сь пе́рвѣе всего́ Изра́иля и до́му Ио́сифля, е́же сни́ти ми́ на срѣ́тенiе господи́ну моему́ царю́.

И отвѣща́ Аве́сса сы́нъ сару́инъ и рече́: сего́ ли ра́ди не умертви́тся Семе́й, я́ко прокля́ христа́ Госпо́дня?

И рече́ дави́дъ: что́ мнѣ́ и ва́мъ, сы́нове сару́ины, я́ко бы́сте мнѣ́ дне́сь въ навѣ́тъ? дне́сь не умертви́тся му́жъ от Изра́иля, поне́же не вѣ́мъ ли, я́ко дне́сь ца́рствую а́зъ надъ Изра́илемъ?

и рече́ ца́рь и Семе́ю: не у́мреши. И кля́тся ему́ ца́рь.

И се́, мемфивосѳе́й сы́нъ Ионаѳа́на сы́на Сау́ля сни́де на срѣ́тенiе царю́, и не омы́ но́гъ свои́хъ, и не обрѣ́за ногте́й, ниже́ упра́ви брады́ своея́, и ри́зъ свои́хъ не измы́ от дне́ того́, въ о́ньже изы́де ца́рь, до дне́ въ о́ньже то́й возврати́ся съ ми́ромъ.

И бы́сть егда́ вни́де во Иерусали́мъ на срѣ́тенiе царю́, и рече́ ему́ ца́рь: что́ я́ко не поше́лъ еси́ со мно́ю, мемфивосѳе́е?

И рече́ къ нему́ мемфивосѳе́й: го́споди мо́й царю́, пренебреже́ мене́ ра́бъ мо́й, я́ко рече́ ра́бъ тво́й ему́: осѣдла́й ми́ осля́, и вся́ду на не́, и пойду́ съ царе́мъ, я́ко хро́мъ ра́бъ тво́й:

и оболга́ раба́ твоего́ ко господи́ну моему́ царю́: и господи́нъ мо́й ца́рь я́ко а́нгелъ Бо́жiй, и сотвори́ благо́е предъ очи́ма твои́ма:

я́ко не бѣ́ ве́сь до́мъ отца́ моего́, ра́звѣ му́жiе [пови́ннiи] сме́рти господи́ну моему́ царю́, и посади́лъ еси́ раба́ твоего́ съ яду́щими на трапе́зѣ твое́й: и ко́е е́сть мнѣ́ еще́ оправда́нiе, и возопи́ти мнѣ́ еще́ къ царю́?

И рече́ ему́ ца́рь: почто́ глаго́леши еще́ словеса́ твоя́? рѣ́хъ тебѣ́ и Сивѣ́: раздѣли́те себѣ́ се́ла.

И рече́ мемфивосѳе́й къ царю́: и вся́ да во́зметъ, повнегда́ прiити́ господи́ну моему́ царю́ въ ми́рѣ въ до́мъ сво́й.

И верзеллі́й Галаади́тинъ сни́де изъ рогелли́ма, и пре́йде съ царе́мъ Иорда́нъ, е́же превести́ его́ чрезъ Иорда́нъ.

И верзеллі́й му́жъ ста́ръ зѣло́, сы́нъ осми́десяти лѣ́тъ, и то́й препита́ царя́, егда́ живя́ше въ Манаи́мѣ, я́ко му́жъ бѣ́ ве́лiй зѣло́.

И рече́ ца́рь къ верзеллі́ю: ты́ пре́йдеши со мно́ю, и препита́ю ста́рость твою́ со мно́ю во Иерусали́мѣ.

И рече́ верзеллі́й къ царю́: коли́цы дни́ лѣ́тъ живота́ моего́, я́ко да взы́ду съ царе́мъ во Иерусали́мъ?

сы́нъ осми́десяти лѣ́тъ а́зъ дне́сь е́смь: еда́ уразумѣ́ю посредѣ́ бла́га и посредѣ́ лука́ва? или́ уразумѣ́етъ еще́ ра́бъ тво́й, е́же я́мъ, или́ е́же пiю́? или́ услы́шу гла́съ еще́ пою́щихъ и воспѣва́ющихъ? и вску́ю бу́детъ еще́ ра́бъ тво́й въ тя́жесть господи́ну моему́ царю́?

ма́ло пре́йдетъ ра́бъ тво́й Иорда́нъ съ царе́мъ: и почто́ воздае́тъ ми́ ца́рь воздая́нiе сiе́?

да возврати́тся ны́нѣ ра́бъ тво́й, и умру́ во гра́дѣ мое́мъ, у гро́ба отца́ моего́ и ма́тере моея́: и се́, ра́бъ тво́й сы́нъ мо́й хамаа́мъ пре́йдетъ съ го́сподемъ мои́мъ царе́мъ, и сотвори́ ему́ благо́е предъ очи́ма твои́ма.

И рече́ ца́рь: со мно́ю да пре́йдетъ хамаа́мъ, и а́зъ сотворю́ ему́ благо́е предъ очи́ма мои́ма, и вся́ ели́ка избере́тъ себѣ́ у мене́, сотворю́ тебѣ́.

И преидо́ша вси́ лю́дiе Иорда́нъ, и ца́рь пре́йде, и цѣлова́ ца́рь верзеллі́а и благослови́ его́, и отпусти́ его́ въ до́мъ его́.

И пре́йде ца́рь въ Галга́лы, и хамаа́мъ пре́йде съ ни́мъ, и вси́ лю́дiе Иу́дины провожда́ху царя́ и по́лъ люді́й Изра́илевыхъ.

И се́, вси́ му́жiе Изра́илевы прiидо́ша къ царю́ и рѣ́ша къ царю́: что́ я́ко украдо́ша тебе́ бра́тiя на́шя му́жiе Иу́дины, и преведо́ша царя́ и до́мъ его́ чрезъ Иорда́нъ, и вси́ му́жiе дави́довы съ ни́мъ?

И отвѣща́ша вси́ му́жiе Иу́дины къ муже́мъ Изра́илевымъ и рѣ́ша: зане́ бли́жнiй на́мъ ца́рь: и почто́ та́ко разгнѣ́вастеся от словеси́ се́мъ? еда́ я́ди ядо́хомъ от царя́? или́ да́ры даде́ на́мъ, или́ да́ни отъя́ от на́съ?

И отвѣща́ша му́жiе Изра́илстiи къ муже́мъ Иу́динымъ и рѣ́ша: де́сять ру́къ мы́ у царя́, и въ дави́дѣ есмы́ па́че тебе́, и пе́рвенецъ а́зъ, не́жели ты́: и почто́ си́це укоря́еши мя́? и не вмѣни́ся сло́во мое́ пре́жде мене́ Иу́дѣ возврати́ти царя́ мнѣ́? И отягча́ сло́во муже́й Иу́диныхъ па́че слове́съ муже́й Изра́илевыхъ.

Синодальный

1 Иоав упрекает Давида за его плач и рыдания, когда слуги его доставили ему победу; 9 Израиль и Иуда приглашают Давида вернуться; 16 Семей Вениамитянин и Мемфивосфей, сын Саула, пришли с повинною к Давиду и прощены; 31 награда Верзеллею за его помощь Давиду во дни его бегства; 40 спор Израиля и Иуды о их правах на царя и его милости.

И сказали Иоаву: вот, царь плачет и рыдает об Авессаломе.

И обратилась победа того дня в плач для всего народа; ибо народ услышал в тот день и говорил, что царь скорбит о своем сыне.

И входил тогда народ в город украдкою, как крадутся люди стыдящиеся, которые во время сражения обратились в бегство.

А царь закрыл лице свое и громко взывал: сын мой Авессалом! Авессалом, сын мой, сын мой!

И пришел Иоав к царю в дом и сказал: ты в стыд привел сегодня всех слуг твоих, спасших ныне жизнь твою и жизнь сыновей и дочерей твоих, и жизнь жен и жизнь наложниц твоих;

ты любишь ненавидящих тебя и ненавидишь любящих тебя, ибо ты показал сегодня, что ничто для тебя и вожди и слуги; сегодня я узнал, что если бы Авессалом остался жив, а мы все умерли, то тебе было бы приятнее;

итак встань, выйди и поговори к сердцу рабов твоих, ибо клянусь Господом, что, если ты не выйдешь, в эту ночь не останется у тебя ни одного человека; и это будет для тебя хуже всех бедствий, какие находили на тебя от юности твоей доныне.

И встал царь и сел у ворот, а всему народу возвестили, что царь сидит у ворот. И пришел весь народ пред лице царя [к воротам]; Израильтяне же разбежались по своим шатрам.

И весь народ во всех коленах Израилевых спорил и говорил: царь [Давид] избавил нас от рук врагов наших и освободил нас от рук Филистимлян, а теперь сам бежал из земли сей [из царства своего] от Авессалома.

Но Авессалом, которого мы помазали в царя над нами, умер на войне; почему же теперь вы медлите возвратить царя? [И эти слова всего Израиля дошли до царя.]

И царь Давид послал сказать священникам Садоку и Авиафару: скажите старейшинам Иудиным: зачем хотите вы быть последними, чтобы возвратить царя в дом его, тогда как слова всего Израиля дошли до царя в дом его?

Вы братья мои, кости мои и плоть моя – вы; зачем хотите вы быть последними в возвращении царя в дом его?

И Амессаю скажите: не кость ли моя и плоть моя – ты? Пусть то и то сделает со мною Бог и еще больше сделает, если ты не будешь военачальником при мне, вместо Иоава, навсегда!

И склонил он сердце всех Иудеев, как одного человека; и послали они к царю сказать: возвратись ты и все слуги твои.

И возвратился царь, и пришел к Иордану, а Иудеи пришли в Галгал, чтобы встретить царя и перевезти царя чрез Иордан.

И поспешил Семей, сын Геры, Вениамитянин из Бахурима, и пошел с Иудеями навстречу царю Давиду,

и тысяча человек из Вениамитян с ним, и Сива, слуга дома Саулова, с пятнадцатью сыновьями своими и двадцатью рабами своими; и перешли они Иордан пред лицем царя [и приготовили для царя переправу чрез Иордан].

Когда переправили судно, чтобы перевезти дом царя и послужить ему, тогда Семей, сын Геры, пал [на лице свое] пред царем, как только он перешел Иордан,

и сказал царю: не поставь мне, господин мой, в преступление, и не помяни того, чем согрешил раб твой в тот день, когда господин мой царь выходил из Иерусалима, и не держи того, царь, на сердце своем;

ибо знает раб твой, что согрешил, и вот, ныне я пришел первый из всего дома Иосифова, чтобы выйти навстречу господину моему царю.

И отвечал Авесса, сын Саруин, и сказал: неужели Семей не умрет за то, что злословил помазанника Господня?

И сказал Давид: что мне и вам, сыны Саруины, что вы делаетесь ныне мне наветниками? Ныне ли умерщвлять кого-либо в Израиле? Не вижу ли я, что ныне я – царь над Израилем?

И сказал царь Семею: ты не умрешь. И поклялся ему царь.

И Мемфивосфей, сын [Ионафана, сына] Саулова, вышел навстречу царю. Он не омывал ног своих, [не обрезывал ногтей,] не заботился о бороде своей и не мыл одежд своих с того дня, как вышел царь, до дня, когда он возвратился с миром.

Когда он вышел из Иерусалима навстречу царю, царь сказал ему: почему ты, Мемфивосфей, не пошел со мною?

Тот отвечал: господин мой царь! слуга мой обманул меня; ибо я, раб твой, говорил: «оседлаю себе осла и сяду на нем и поеду с царем», так как раб твой хром.

А он оклеветал раба твоего пред господином моим царем. Но господин мой царь, как Ангел Божий; делай, что тебе угодно;

хотя весь дом отца моего был повинен смерти пред господином моим царем, но ты посадил раба твоего между ядущими за столом твоим; какое же имею я право жаловаться еще пред царем?

И сказал ему царь: к чему ты говоришь все это? я сказал, чтобы ты и Сива разделили между собою поля.

Но Мемфивосфей отвечал царю: пусть он возьмет даже все, после того как господин мой царь с миром возвратился в дом свой.

И Верзеллий Галаадитянин пришел из Роглима и перешел с царем Иордан, чтобы проводить его за Иордан.

Верзеллий же был очень стар, лет восьмидесяти. Он продовольствовал царя в пребывание его в Маханаиме, потому что был человек богатый.

И сказал царь Верзеллию: иди со мною, и я буду продовольствовать тебя в Иерусалиме.

Но Верзеллий отвечал царю: долго ли мне осталось жить, чтоб идти с царем в Иерусалим?

Мне теперь восемьдесят лет; различу ли хорошее от худого? Узнает ли раб твой вкус в том, что буду есть, и в том, что буду пить? И буду ли в состоянии слышать голос певцов и певиц? Зачем же рабу твоему быть в тягость господину моему царю?

Еще немного пройдет раб твой с царем за Иордан; за что же царю награждать меня такою милостью?

Позволь рабу твоему возвратиться, чтобы умереть в своем городе, около гроба отца моего и матери моей. Но вот, раб твой [сын мой] Кимгам пусть пойдет с господином моим, царем, и поступи с ним, как тебе угодно.

И сказал царь: пусть идет со мною Кимгам, и я сделаю для него, что тебе угодно; и все, чего бы ни пожелал ты от меня, я сделаю для тебя.

И перешел весь народ Иордан, и царь также. И поцеловал царь Верзеллия и благословил его, и он возвратился в место свое.

И отправился царь в Галгал, отправился с ним и Кимгам; и весь народ Иудейский провожал царя, и половина народа Израильского.

И вот, все Израильтяне пришли к царю и сказали царю: зачем братья наши, мужи Иудины, похитили тебя и проводили царя и дом его и всех людей Давида с ним через Иордан?

И отвечали все мужи Иудины Израильтянам: затем, что царь ближний нам; и из-за чего сердиться вам на это? Разве мы что-нибудь съели у царя, или получили от него подарки? [Или от податей освободил он нас?]

И отвечали Израильтяне мужам Иудиным и сказали: мы десять частей у царя, также и у Давида мы более, нежели вы; [мы первенец, а не вы;] зачем же вы унизили нас? Не нам ли принадлежало первое слово о том, чтобы возвратить нашего царя? Но слово мужей Иудиных было сильнее, нежели слово Израильтян.

Киргизский

Жойапка: «Падыша Абышаломду жоктоп ыйлап жатат», – деп айтышты.

Ошол кєнкє жењиш бардык эл єчєн ыйга айланды, анткени эл ошол кєнє падышанын уулун жоктоп ыйлап жатканын укту.

Согуштан качып келе жатканына уялган адамдардай болуп, эл ошол кєнє шаарга уурданып кирип жатты.

Падыша болсо жєзєн жаап алып, љкєрєп жатты: «Уулум Абышалом! Абышалом, уулум, уулум менин!»

Жойап падышанын єйєнљ барды да, мындай деп айтты: «Сенин уул-кыздарыњдын, аялдарыњдын жана кєњ аялдарыњдын љмєрєн сактап калган кулдарыњдын бардыгын бєгєн сен уятка калтырдыњ.

Љзєњдє жек кљргљндљрдє сєйљсєњ да, сєйгљндљрдє жек кљрљсєњ, анткени жол башчыларыњ менен кулдарыњ сен єчєн эч ким эмес экендигин сен бєгєн кљргљздєњ. Абышалом тирєє калып, биз баарыбыз љлєп калсак, сага жакшы болорун бєгєн билдим.

Азыр тургун да, чыгып, кулдарыњдын кљњєлєн кљтљрєп сєйлљ. Эгер чыкпай турган болсоњ, Тењирдин алдында ант берем, бул тєнє сенин жаныњда эч ким калбайт. Ошондо бул жаш кезињден ушул убакка чейин кљргљн бардык кыйынчылыктарыњдан жаман болот».

Ошондо падыша туруп келип, дарбазанын алдына отурду. Элдин баарына падышанын дарбазанын алдында отурганын жарыя кылышты. Ошондо бєт эл падышанын алдына келди. Ысрайылдыктар болсо чатырларына качып кетишти.

Ысрайылдын бардык урууларындагы бєт эл мындай деп талашып жатышты: «Падыша бизди душмандарыбыздан куткарды, пелиштиликтердин колунан бошотту, азыр болсо љлкљдљн, Абышаломдон качып кетти.

Бирок биз љзєбєзгљ падыша кылып майлаган Абышалом согушта љлдє. Эми эмнеге силер падышаны љз єйєнљ алып келбей, кечиктирип жатасыњар?»

Дљљт падыша ыйык кызмат кылуучулар Садок менен Абыйатарга киши жиберип, мындай деп айттырды: «Жєйєттєн аксакалдарына айткыла: Силер падышаны єйєнљ биринчилерден болуп кайра алып келсењер болбойбу? Бул бєт Ысрайылда сљз болуп, падышанын єйєнљ эбак эле жетпеди беле?

Силер менин бир туугандарым, сљљгєм жана денемсињер. Падышаны љз єйєнљ кайтарууда эмне єчєн силер акыркы болгуњар келет?

Анан Амасага айткыла: “Менин сљљгєм да, денем да сен эмес белењ? Эгер сен Жойаптын ордуна љмєрєњ љткљнчљ менин аскер башчым болбосоњ, анда Кудай мени жазаласын, катуу жазаласын!”»

Ошентип, ал бардык жєйєттљрдєн жєрљгєн бир кишидей љзєнљ бурду. Ошондо алар падышага: «Љзєњ да, кулдарыњ да кайтышсын», – деп айттырганы киши жиберишти.

Падыша кайтып, Иорданга келди. Жєйєттљр падышаны тосуп алып, Иордандан љткљрєє єчєн, Гилгалга келишти.

Бенжемин уруусунан бакуримдик Гейранын уулу Шемей шашылган боюнча жєйєттљр менен бирге Дљљт падышаны тоскону жљнљдє.

Аны менен Бенжеминден мињ киши, Шабулдун єй башкаруучусу Сиба љзєнєн он беш уулу жана жыйырма кулу менен келишти да, Иордандан љтєп, падышаны тосуп чыгышты.

Падышанын єй-бєлљсєн алып љтєє єчєн жана анын каалоосун аткаруу єчєн, сал наркы љйєзгљ љткљндљн кийин, Гейранын уулу Шемей Иордандан љтљрє менен падышанын алдына жыгылды.

Ал падышага мындай деди: «Иерусалимден мырзам падыша чыгып бара жаткан кєнє кулуњдун кылган кєнљљсєн эске алба, жєрљгєњдљ сактаба мырзам падыша, мени кылмышкер катары эсептебе.

Анткени кулуњ кєнљљ кылганын билет, мен азыр Жусуптун бардык тукумунан биринчи болуп, мырзам падышаны тоскону келдим».

Серуянын уулу Абышай: «Тењирдин майланганын тилдегени єчєн Шемей кантип љлєм жазасына тартылбасын?» – деди.

Ошондо Дљљт: «Серуянын уулдары, мени менен силердин эмне ишињер бар, мени эмнеге тукуруп жатасыњар? Бєгєн Ысрайылда адам љлтєргєдљй кєн болуп жатабы? Азыр мен Ысрайылга падыша экенимди кљрбљй турамбы?» – деди.

Падыша Шемейге: «Сен љлбљйсєњ», – деди. Падыша ага ант берди.

Шабулдун небереси, Жонатандын уулу Мепибешет да падышаны тосуп алганы келди. Ал падыша чыккан кєндљн тартып тынчтык менен кайра кайткан кєнгљ чейин, бутун да, кийимдерин да жууган эмес, сакалын да караган эмес.

Ал Иерусалимден чыгып, падышаны тоскону келгенде, падыша андан: «Мепибешет, сен эмне єчєн мени менен кеткен жоксуњ?» – деп сурады.

Тиги мындай деп жооп берди: «Мырзам падыша! Мени љз кулум алдады. Мен, сенин кулуњ: “Эшегимди токуп минип алып, падыша менен кетейин”, – деп айткам. Анткени мен, сенин кулуњ, аксак эмесминби.

Ал мырзам падышанын алдында кулуњду ушактады. Бирок мырзам падыша Кудайдын периштесиндей. Каалаганыњды кыл.

Мырзам падышанын алдында атамдын бєт єй-бєлљсє љлємгљ татыктуу болсо да, сен кулуњду љз дасторконуњдан тамактангандардын арасына отургуздуњ. Падышанын алдында даттанууга акым барбы?»

Падыша ага: «Мунун баарын эмне єчєн айтып жатасыњ? Талааны Сиба экљљњљр љз ара бљлєшєп алгыла деп айтпадым беле?» – деди.

Бирок Мепибешет падышага мындай деп жооп берди: «Мырзам падыша љз єйєнљ тынчтык менен кайтып келген соњ, ал баарын ала берсин».

Падыша менен Иордандан бирге љтєп, аны андан ары узатуу єчєн, Роглимден гилаттык Барзелай да келди.

Барзелай сексенге чыккан абдан кары адам эле. Падыша Маханайимде жєргљндљ, ал аны азык-тєлєк менен камсыз кылып турган, себеби ал бай адам эле.

Падыша Барзелайга: «Жєр мени менен, мен сени Иерусалимде азык-тєлєк менен камсыз кылып турам», – деди.

Бирок Барзелай падышага мындай жооп берди: «Падыша менен Иерусалимге баргыдай, кљпкљ жашамак белем?

Азыр сексен жаштамын, жаман-жакшыны айырмалай алмак белем. Кулуњ ичкен-жегенинин даамын билмек беле. Ырчы кыздар менен балдардын єнєн уга алмак белем. Мырзам падыша, кулуњду жєк кылып эмне кыласыњ?

Кулуњ падышаны Иордандан ары бир аз узатып бара алат. Падыша мени эмне кылганым єчєн ушунча урматтап жатат?

Кайтып барып, љз шаарымда, ата-энемдин мєрзљсєнєн жанында љлєєгљ кулуња уруксат эт. Бирок сенин кулуњ, менин уулум Кимам, мырзам падыша менен барсын, аны эмне кылам десењ, љзєњ бил».

Падыша: «Кимам мени менен барсын, ага сен каалагандай кылам. Каалаганыњдын баарын кылам», – деди.

Бєт эл жана падыша Иордандан љтєштє. Анан падыша Барзелайды љљп, ага батасын берди. Ал љз жерине кайтты.

Падыша Гилгалга жљнљдє, Кимам да аны менен жљнљдє. Бєт Жєйєт эли жана Ысрайыл элинин жарымы падышаны узатты.

Бєт ысрайылдыктар падышага келип: «Эмне єчєн бир туугандарыбыз жєйєттљр сени уурдап, єй-бєлљњ менен, бардык кишилерињ менен Иордан аркылуу љткљрєп жиберишти?» – дешти.

Ошондо Жєйєттєн кишилеринин баары ысрайылдыктарга: «Падыша биздин жакыныбыз, бул нерсеге эмнеге ачууланып жатасыњар? Биз падышанын бир нерсесин жедикпи же андан белек алдыкпы?» – деп жооп беришти.

Ысрайылдыктар жєйєттљргљ жооп кылып, мындай дешти: «Биз падышачылыктын он бљлєгєн тєзљбєз, Дљљттєн жанында силерге караганда биз кљппєз. Эмне єчєн силер бизди кемсинттињер? Падышабызды алып келєє жљнєндљ биринчи биз сєйлљшєбєз керек эмес беле?» Бирок ысрайылдыктардын сљзєнљ караганда жєйєттљрдєн сљзє кєчтєє болду.

Немецкий (GNB)

Языки

Der König war tief getroffen. Er stieg zur Wachstube über dem Tor hinauf und klagte: »Mein Sohn, mein Abschalom! Mein Sohn, mein Sohn, mein Abschalom! Wäre ich doch an deiner Stelle gestorben! Mein Abschalom, mein Sohn, mein Sohn!«

Man meldete Joab: »Der König weint; er trauert um Abschalom!«

Auch unter den Kriegsleuten sprach es sich herum: »Der König trägt Leid um Abschalom!«, und ihre Siegesfreude schlug in Niedergeschlagenheit um.

Sie schlichen durch das Tor in die Stadt wie Männer, die sich schämen, weil sie vor dem Feind davongelaufen sind.

Mit verhülltem Gesicht saß der König da und klagte laut: »Mein Sohn, mein Abschalom! Abschalom, mein Sohn, mein Sohn!«

Da ging Joab zum König hinein und sagte: »Du beleidigst deine Getreuen, die zu dir gehalten haben. Sie haben heute dir, deinen Söhnen und Töchtern, deinen Frauen und Nebenfrauen das Leben gerettet.

Du aber verachtest deine treuesten Freunde und liebst stattdessen deine Feinde. Dein Verhalten zeigt, dass deine Truppenführer und Kriegsleute dir nichts bedeuten. Ich sehe, es wäre dir ganz recht, wenn Abschalom noch lebte und wir alle tot wären.

Fasse dich! Steh auf, geh hinaus und sag deinen Leuten ein anerkennendes Wort! Ich schwöre dir beim HERRN: Wenn du nicht kommst, laufen sie dir noch in dieser Nacht alle davon. Das wird schlimmer für dich sein als alles, was du seit deiner Jugend durchgemacht hast.«

Das Heer Israels hatte sich aufgelöst und alle waren nach Hause zurückgekehrt.

Da stand König David auf und setzte sich neben das Tor. Die Kriegsleute erfuhren es: »Der König sitzt am Tor!« Da kamen sie alle und zogen an ihm vorbei.

In allen Stämmen machten sich die Leute gegenseitig Vorwürfe. Es hieß: »König David hat uns vor den Philistern gerettet und von allen unseren Feinden befreit. Und dann musste er vor Abschalom fliehen und das Land verlassen.

Jetzt ist Abschalom, den wir an seiner Stelle als König eingesetzt hatten, gefallen. Worauf wartet ihr noch, warum holt ihr König David nicht zurück?«

David aber schickte Boten zu den Priestern Zadok und Abjatar und ließ ihnen sagen: »Ruft die Ältesten des Stammes Juda zusammen und richtet ihnen aus:

́Wollt ihr die Letzten sein, die daran denken, den König in seinen Palast zurückzuholen? Von ganz Israel wird der Wunsch an den König herangetragen!

Ihr seid doch meine Stammesgenossen, mein eigen Fleisch und Blut! Warum lasst ihr zu, dass die anderen euch zuvorkommen?́

Amasa aber sollt ihr von mir ausrichten: ́Bist du nicht mit mir verwandt, mein eigen Fleisch und Blut? Du sollst von jetzt ab an Joabs Stelle mein Heerführer sein. Gott soll mich strafen, wenn ich mein Wort breche.́«

Damit brachte David die Männer des Stammes Juda wieder geschlossen auf seine Seite. Sie ließen dem König sagen: »Komm zu uns zurück und bring alle deine Leute mit!«

Der König machte sich auf den Rückweg nach Jerusalem und kam an den Jordan. Die Männer von Juda waren ihm bis nach Gilgal entgegengekommen, um ihn über den Fluss zu geleiten.

Zusammen mit ihnen eilte auch der Benjaminit Schimi aus Bahurim, der Sohn von Gera, zum Empfang des Königs herbei.

Er hatte tausend Mann aus dem Stamm Benjamin bei sich, darunter auch Ziba, den Hausverwalter von Sauls Enkel Merib-Baal, mit seinen fünfzehn Söhnen und zwanzig Knechten. Sie alle hatten den Jordan noch vor dem König erreicht

und waren über die Furt zum anderen Ufer gegangen, um dem König und seinem Hofstaat beim Übergang über den Fluss zu helfen und ihm ihre Dienste anzubieten.

Als David gerade den Fluss überqueren wollte, warf sich Schimi vor ihm nieder

und bat: »Mein Herr und König, strafe mich nicht für das, was ich dir angetan habe, als du aus Jerusalem fliehen musstest! Trage es mir nicht nach!

Ich weiß, dass ich ein schweres Unrecht begangen habe. Halte es mir zugute, dass ich dir heute als Erster aus den Josefsstämmen entgegengekommen bin, um dich als meinen königlichen Herrn zu empfangen!«

Bevor der König antworten konnte, rief Abischai, der Sohn der Zeruja: »Er hat den Tod verdient; denn er hat den gesalbten König des HERRN beschimpft!«

Aber David sagte zu Abischai und zu seinem Bruder Joab: »Was mischt ihr euch in meine Angelegenheiten, ihr Söhne der Zeruja? Was fällt euch ein, an einem solchen Tag als Ankläger aufzutreten? Ich bin doch heute wieder König über Israel geworden, da wird kein Israelit getötet!«

Und zu Schimi sagte er: »Du musst nicht sterben, ich schwöre es dir.«

Auch Sauls Enkel Merib-Baal kam dem König entgegen. Seit dem Tag, an dem David aus Jerusalem fliehen musste, bis zum Tag seiner Rückkehr hatte er seine Füße nicht gewaschen, den Bart nicht gepflegt und die Kleider nicht gewechselt.

Als er zum König kam, fragte ihn der: »Warum bist du nicht mit mir gekommen, Merib-Baal?«

Sauls Enkel antwortete: »Mein Herr und König! Mein Hausverwalter ist schuld, er hat mich hintergangen. Ich hatte befohlen: ́Man soll meinen Esel satteln, damit ich den König begleiten kann!́ Du weißt ja, dass ich gelähmt bin.

Doch er hat mich bei dir, meinem Herrn und König, verleumdet. Aber du bist ja so unbestechlich wie der Engel Gottes. Tu mit mir, was du für richtig hältst.

Alle Angehörigen meines Vaters mussten damit rechnen, dass du sie töten lässt; aber stattdessen hast du mir erlaubt, an der königlichen Tafel zu essen. Ich habe kein Recht, dich noch einmal um eine Gunst zu bitten.«

»Genug der Worte!«, sagte David. »Ich bestimme, dass ihr beide, du und dein Verwalter Ziba, den Landbesitz Sauls untereinander teilt.«

»Er kann ruhig alles haben!«, erwiderte Merib-Baal. »Das Wichtigste ist, dass du, mein Herr und König, wohlbehalten wieder nach Hause gekommen bist.«

Barsillai war aus Roglim in Gilead gekommen, um den König bis zum Jordan zu begleiten und ihn dort zu verabschieden.

Er war sehr wohlhabend und hatte David während seines Aufenthalts in Mahanajim mit Lebensmitteln versorgt. Mit seinen 80 Jahren war Barsillai schon ein sehr alter Mann.

Nun sagte der König zu ihm: »Komm zu mir an den Hof nach Jerusalem; ich werde dort für dich und deine Familie sorgen.«

Aber Barsillai erwiderte: »Ich habe nicht mehr lange zu leben; warum sollte ich mit dir nach Jerusalem übersiedeln?

Ich bin nun 80 Jahre alt und es macht für mich keinen Unterschied mehr, ob etwas gut ist oder schlecht. Ich kann nicht mehr schmecken, was ich esse und trinke, und ich kann die Stimmen der Sänger und Sängerinnen nicht mehr hören. Ich würde dir nur zur Last fallen, mein Herr und König!

Eine so große Belohnung habe ich auch gar nicht verdient. Ich wollte dich, mein Herr und König, nur die kurze Strecke bis zum Jordan begleiten.

Lass mich jetzt umkehren und in meiner Heimatstadt sterben, wo mein Vater und meine Mutter begraben sind. Mein Sohn Kimham kann mit dir ziehen und dir dienen. Tu an ihm, was du für richtig hältst!«

»Gut«, sagte der König, »dann soll Kimham mitkommen. Ich werde alles für ihn tun, was du wünschst. Und wenn du für dich selbst einmal einen Wunsch hast, werde ich ihn dir gerne erfüllen.«

Dann gingen Davids Truppen durch die Furt über den Jordan. Bevor der König selbst den Fluss durchschritt, küsste er Barsillai zum Abschied und segnete ihn. Barsillai kehrte nach Hause zurück,

während David nach Gilgal weiterzog; Kimham ging mit ihm. Alle Männer von Juda und die Hälfte der Männer von Israel gaben dem König das Geleit.

Alle Männer von Israel kamen zum König und beschwerten sich. »Wie kommt es«, sagten sie, »dass unsere Brüder, die Männer von Juda, sich das Recht angemaßt haben, dich, deine Familie und alle deine Leute über den Jordan zu bringen?«

Alle Männer von Juda rechtfertigten sich und sagten zu den Männern von Israel: »Der König steht uns näher, er ist doch unser Stammesgenosse! Warum regt ihr euch so auf? Haben wir euch etwa den König weggenommen oder hat er uns irgendein Vorrecht gewährt?«

Die Männer von Israel antworteten denen von Juda: »Wir haben zehn Anteile am König, nicht nur einen wie ihr! Darum steht uns das erste Recht zu. Warum habt ihr uns nicht die Ehre gelassen? Und hatten wir denn nicht als Erste davon gesprochen, den König zurückzuholen?«

Aber die Männer von Juda gaben ihnen eine Antwort, die noch schärfer war als die Vorwürfe der Männer von Israel.