Дово́лно же у́бо вре́мя пребы́ста дерза́юща о Го́сподѣ, Свидѣ́телствующемъ сло́ву благода́ти Своея́ и даю́щемъ зна́менiя и чудеса́ бы́ти рука́ма и́хъ.

Раздѣли́шажеся мно́жество гра́да, и о́ви у́бо бя́ху со Иуде́и, о́ви же со апо́столы.

И егда́ бы́сть стремле́нiе язы́комъ же и Иуде́емъ съ нача́лники и́хъ досади́ти и ка́менiемъ поби́ти и́хъ,

[Зач. 34.] увѣ́дѣвша же прибѣго́ста во гра́ды Ликао́нскiя, въ Ли́стру и Де́рвiю, и во окре́стныя и́хъ,

и та́мо бѣ́ста благовѣству́юща.

И нѣ́кто му́жъ въ Ли́стрѣхъ не́мощенъ нога́ма сѣдя́ше, хро́мъ от чре́ва ма́тере своея́ сы́й, и́же николи́же бѣ́ ходи́лъ.

Се́й слы́шаше Па́вла глаго́люща: и́же воззрѣ́въ на́нь и ви́дѣвъ, я́ко вѣ́ру и́мать здра́въ бы́ти,

рече́ ве́лiимъ гла́сомъ: тебѣ́ глаго́лю во и́мя Го́спода Иису́са Христа́, вста́ни на ногу́ твое́ю пра́въ. И а́бiе возскочи́ и хожда́ше.

Наро́ди же ви́дѣвше, е́же сотвори́ Па́велъ, воздвиго́ша гла́съ сво́й, ликао́нски глаго́люще: бо́зи уподо́бльшеся человѣ́комъ снидо́ша къ на́мъ.

Нарица́ху же у́бо Варна́ву Ді́а, Па́вла же Ермі́а, поне́же то́й бя́ше нача́лникъ сло́ва.

Жре́цъ же Ді́евъ, су́щаго предъ гра́домъ и́хъ, приведе́ юнцы́ и [принесе́] вѣнцы́ предъ врата́, съ наро́ды хотя́ше жре́ти.

Слы́шавша же апо́стола Варна́ва и Па́велъ, растерза́вша ри́зы своя́, вскочи́ста въ наро́дъ, зову́ща и глаго́люща:

му́жiе, что́ сiя́ творите́? И мы́ подобостра́стна есма́ ва́мъ человѣ́ка, благовѣству́юща ва́мъ от си́хъ су́етныхъ обраща́тися къ Бо́гу жи́ву, И́же сотвори́ не́бо и зе́млю и мо́ре и вся́, я́же въ ни́хъ:

и́же въ мимоше́дшыя ро́ды оста́вилъ бѣ́ вся́ язы́ки ходи́ти въ путе́хъ и́хъ:

и у́бо не несвидѣ́телствована Себе́ оста́ви, благотворя́, съ небесе́ на́мъ дожди́ дая́ и времена́ плодоно́сна, исполня́я пи́щею и весе́лiемъ сердца́ на́ша.

И сiя́ глаго́люща, едва́ уста́виста наро́ды не жре́ти и́ма, но отити́ коему́ждо во своя́ си. Пребыва́ющема же и́ма и уча́щема,

прiидо́ша от Антiохі́и и Иконі́и нѣ́цыи Иуде́е, и стяза́ющемася и́ма съ дерзнове́нiемъ, наусти́ша наро́ды отступи́ти от нею́, глаго́люще, я́ко ничто́же и́стинно глаго́лета, но все́ лже́та. И наусти́вше наро́ды и ка́менiемъ поби́вше Па́вла, извлеко́ша внѣ́ гра́да, мня́ще его́ уме́рша.

О́крестъ же ста́вшымъ его́ ученико́мъ, воста́въ вни́де во гра́дъ [Зач. 35.] и нау́трiе изы́де съ Варна́вою въ Де́рвiю.

Благовѣствова́вша же гра́ду тому́ и научи́вша мно́ги, возврати́стася въ Ли́стру и Иконі́ю и Антiохі́ю,

утвержда́юща ду́шы ученико́въ, моля́ща пребы́ти въ вѣ́рѣ, и я́ко мно́гими скорбьми́ подоба́етъ на́мъ вни́ти въ Ца́рствiе Бо́жiе.

Рукополо́жша же и́мъ пресви́теры на вся́ це́ркви и помоли́вшася съ посто́мъ, преда́ста и́хъ Го́сподеви, въ Него́же увѣ́роваша.

И проше́дша Писиді́ю, прiидо́ста въ Памфилі́ю:

и глаго́лавша въ Пергі́и сло́во Госпо́дне, снидо́ста во Атталі́ю

и отту́ду отплы́ста во Антiохі́ю, отню́дуже бѣ́ста пре́дана благода́ти Бо́жiей въ дѣ́ло, е́же сконча́ста.

Прише́дша же и собра́вша це́рковь, сказа́ста, ели́ка сотвори́ Бо́гъ съ ни́ма и я́ко отве́рзе язы́комъ две́рь вѣ́ры:

пребы́ста же та́мо вре́мя не ма́ло со ученики́.

[Зач. 49.] Агри́ппа же къ Па́влу рече́: повелѣва́ется ти́ о себѣ́ самому́ глаго́лати. Тогда́ Па́велъ просте́ръ ру́ку отвѣщава́ше:

о всѣ́хъ, о ни́хже оклевета́емь е́смь от Иуде́й, царю́ Агри́ппо, непщу́ю себе́ блаже́нна бы́ти, я́ко предъ тобо́ю отвѣща́ти дне́сь и́мамъ,

па́че же вѣ́дца тя́ су́ща свѣ́дый всѣ́хъ Иуде́йскихъ обы́чаевъ и взыска́нiй. Тѣ́мже молю́ся ти́ долготерпѣли́вно послу́шати мене́.

Житiе́ у́бо мое́ е́же от ю́ности, испе́рва бы́вшее во язы́цѣ мое́мъ во Иерусали́мѣ, вѣ́дятъ вси́ Иуде́е,

вѣ́дяще мя́ испе́рва, а́ще хотя́тъ свидѣ́телствовати, я́ко по извѣ́стнѣй е́реси на́шея вѣ́ры жи́хъ фарисе́й.

И ны́нѣ о упова́нiи обѣтова́нiя, бы́вшаго от Бо́га ко отце́мъ на́шымъ, стою́ суди́мь,

въ не́же обана́десяте колѣ́на на́ша безпреста́ни де́нь и но́щь служа́ще надѣ́ются доити́: о не́мже упова́нiи оклевета́емь е́смь, царю́ Агри́ппо, от Иуде́й.

Что́? Невѣ́рно ли су́дится ва́ми, я́ко Бо́гъ ме́ртвыя возставля́етъ?

А́зъ у́бо мнѣ́хъ, я́ко подоба́етъ ми́ мно́га сопроти́вна проти́ву и́мене Иису́са Назоре́а сотвори́ти:

е́же и сотвори́хъ во Иерусали́мѣ, и мно́ги от святы́хъ а́зъ въ темни́цахъ затворя́хъ, вла́сть от архiере́й прiе́мь: убива́емымъ же и́мъ прилага́хъ совѣ́тъ:

и на всѣ́хъ со́нмищихъ мно́жицею му́чя и́хъ, принужда́хъ ху́лити: преизли́ха же вражду́я на ни́хъ, гоня́хъ да́же и до внѣ́шнихъ градо́въ.

Въ ни́хже иды́й въ Дама́скъ со вла́стiю и повелѣ́нiемъ, е́же от архiере́й,

въ полу́дни на пути́ ви́дѣхъ, царю́, съ небесе́ па́че сiя́нiя со́лнечнаго осiя́вшiй мя́ свѣ́тъ и со мно́ю иду́щихъ.

Всѣ́мъ же па́дшымъ на́мъ на зе́млю, слы́шахъ гла́съ глаго́лющь ко мнѣ́ и вѣща́ющь евре́йскимъ язы́комъ: Са́вле, Са́вле, что́ Мя го́ниши? Же́стоко ти́ е́сть проти́ву рожна́ пра́ти.

А́зъ же рѣ́хъ: кто́ еси́, Го́споди? О́нъ же рече́: А́зъ е́смь Иису́съ, Его́же ты́ го́ниши:

но воста́ни и ста́ни на ногу́ твое́ю: на се́ бо яви́хся ти́, сотвори́ти тя́ слугу́ и свидѣ́теля, я́же ви́дѣлъ еси́ и я́же явлю́ тебѣ́,

изъима́я тя́ от люді́й Иуде́йскихъ и от язы́къ, къ ни́мже А́зъ тя́ послю́,

отве́рсти о́чи и́хъ, да обратя́тся от тмы́ въ свѣ́тъ и от о́бласти сатанины́ къ Бо́гу, е́же прiя́ти и́мъ оставле́нiе грѣхо́въ и достоя́нiе во святы́хъ вѣ́рою, я́же въ Мя́.

Тѣ́мже, царю́ Агри́ппо, не бы́хъ проти́венъ небе́сному видѣ́нiю,

но су́щымъ въ Дама́сцѣ пре́жде и во Иерусали́мѣ, и во вся́цѣй странѣ́ Иуде́йстей и язы́комъ проповѣ́дую пока́ятися и обрати́тися къ Бо́гу, досто́йна покая́нiю дѣла́ творя́ще.

Си́хъ ра́ди мя́ Иуде́е е́мше во святи́лищи хотя́ху растерза́ти.

По́мощь у́бо улучи́въ я́же от Бо́га, да́же до дне́ сего́ стою́, свидѣ́телствуя ма́лу же и вели́ку, ничто́же вѣща́я, ра́звѣ я́же проро́цы реко́ша хотя́щая бы́ти и Моисе́й,

я́ко Христо́съ имѣ́яше пострада́ти, я́ко пе́рвый от воскресе́нiя ме́ртвыхъ свѣ́тъ хотя́ше проповѣ́дати лю́демъ [Иуде́йскимъ] и язы́комъ.

Сiя́ же ему́ отвѣщава́ющу, Фи́стъ ве́лiимъ гла́сомъ рече́: бѣсну́ешися ли, Па́вле? Мно́гiя тя́ кни́ги въ неи́стовство прелага́ютъ.

О́нъ же: не бѣсну́юся, рече́, держа́вный Фи́сте, но и́стины и цѣлому́дрiя глаго́лы вѣща́ю:

вѣ́сть бо о си́хъ ца́рь, къ нему́же и съ дерзнове́нiемъ глаго́лю: утаи́тися бо ему́ от си́хъ не вѣ́рую ничесому́же, нѣ́сть бо во у́глѣ сотворе́но сiе́:

вѣ́руеши ли, царю́ Агри́ппо, проро́комъ? Вѣ́мъ, я́ко вѣ́руеши.

Агри́ппа же къ Па́влу рече́: вма́лѣ мя́ препира́еши Христiа́нина бы́ти.

Па́велъ же рече́: моли́лъ у́бо бы́хъ Бо́га, и вма́лѣ и во мно́зѣ, не то́кмо тебе́, но и всѣ́хъ слы́шащихъ мя́ дне́сь, бы́ти и́мъ та́цѣмъ, яко́въ и а́зъ е́смь, кромѣ́ у́зъ си́хъ.

И сiя́ ре́кшу ему́, воста́ ца́рь и иге́монъ, и Верникі́а и сѣдя́щiи съ ни́ми,

и отше́дше бесѣ́доваху дру́гъ ко дру́гу, глаго́люще, я́ко ничто́же сме́рти досто́йно или́ у́зъ твори́тъ человѣ́къ се́й.

Агри́ппа же Фи́сту рече́: отпуще́нъ бы́ти можа́ше человѣ́къ се́й, а́ще не бы́ ке́саря нарица́лъ. И та́ко суди́ иге́монъ посла́ти его́ къ ке́сарю.

Таджикский

Дар Иқуния бо ҳам ба куништи яҳудиён даромада, тавре сухан гуфтанд, ки шумораи зиёде аз яҳудиён ва юнониён имон оварданд.

Аммо яҳудиёне ки имон наоварда буданд, дилҳои ғайрияҳудиёнро шўронида, ба муқобили бародарон барангехтанд.

Муддати дарозе дар он ҷо монда, дар бораи Худованд далерона сухан мегуфтанд, ва Ў ба каломи файзи Худ шаҳодат дода, ба василаи онҳо аломоту мўъҷизот ато мекард.

Дар ин миён мардуми шаҳр ду тақсим шуданд, ки як қисмашон тарафдори яҳудиён ва қисми дигарашон тарафдори ҳаввориён буданд.

Вақте ки ғайрияҳудиён ва яҳудиён бо сардорони худ ба онҳо ҷуҳум оварданд, то ки онҳоро тамасхур ва сангсор кунанд,

Онҳо огоҳӣ ёфта, ба Лустра ва Дарба, шаҳрҳои Лекония ва атрофи он фирор карданд,

Ва дар он ҷо башорат медоданд.

Дар Лустра марде нишаста буд, ки пойҳояш беҳаракат буд ва аз шиками модар ланг буда, ҳаргиз роҳ нарафта буд.

Вай сухани Павлусро мешунид; Павлус ба вай нигарист ва чун дид, ки имон ба шифо дорад,

Бо овози баланд ба вай гуфт: “Бар пойҳои худ рост биист“.Вай дарҳол ҷаста хесту ба роҳ рафтан даромад.

Вақте ки мардум ин амали Павлусро диданд, овози худро баланд карда, бо забони леконӣ гуфтанд: “Худоён ба сурати инсони назди мо фуромадаанд“.

Барнабборо Зевс ва Павлусро Ҳермис номиданд, зеро ки ў сарвари нотиқон буд.

Коҳини маъбади Зевс, ки дар беруни шаҳр воқеъ буд, барзаговон ва тоҷҳои гул назди дарвозаи шаҳр овард ва мехост бо якҷоягии мардум қурбонӣ кунад.

Ҳамин ки ҳаввориён Барнаббо ва Павлус инро фаҳмиданд, ҷомаҳои худро даронида, ба миёни мардум давида даромаданд ва фарьёд зада гуфтанд:

„Эй мардон! Чаро чунин мекунед? Мо низ мисли шумо одамони ноқис ҳастем ва ба шумо башорат медиҳем, ки аз бутҳои худ гашта, ба Худои Ҳай руҷўъ намоед, ки Ў осмон ва замин ва баҳр ва он чиро, ки дар онҳост, офаридааст,

Ва дар наслҳои пешина ҳамаи халқҳоро гузоштааст, ки мувофиқи тариқати худ рафтор кунанд,

Гарчанде ки ҳамеша бо некиҳояш аз вуҷуди Худ шаҳодат дода, ба мо аз осмон борон меборонад, фаслҳои боровар мебахшад, ба мо ғизо медиҳад ва дилҳои моро аз шодмонӣ пур мекунад“.

Бо ин суханон мардумро аз қурбонӣ кардан барояшон базўр боздоштанд.

Дар ин миён аз Антиёхия ва Иқуния яҳудиён расида омаданд ва мардумро барангехта, Павлусро сангсор карданд ва, ба гумони он ки мурдааст, аз шаҳр берун кашиданд.

Вақте ки шогидон дар гирди ў ҷамъ омаданд, бархоста, ба шаҳр даромад ва фардои он бо Барнаббо сўи Дарба равона шуд.

Дар ин шаҳр низ башорат дода, шогирдони зиёде пайдо карданд ва боз ба Лустра, Иқуния ва Антиёхия ворид шуданд.

Ва дилҳои шогирдонро тавқият дода, панд мегуфтанд, ки́дар имон устувор бошед, зеро ки мо бояд бо мусибатҳои бисьёр дохили Малакути Худо гардем́.

Дар ҳар калисо барои онҳо пирон таъин карданд ва бо дуо ва рўза онҳоро ба Худованде ки ба Ў имон оварда буданд, супурданд.

Аз Писидия гузашта, ба Памфилия омаданд.

Ва дар Пирҷа каломи Худовандро мавъиза намуда, ба Аттолия фуромаданд;

Боз ба киштӣ савор шуда, ба Антиёхия рафтанд, ки дар ҳамон ҷо онҳо, ба хотири хизмате ки ба ҷо оварданд, ба файзи Худо супурда шуда буданд.

Чун расиданд, аҳли калисоро ҷамъ оварда, аз он чи Худо ба онҳо ба амал оварда буд ва чӣ гуна Ў дарвозаи имонро ба рўи ғайрияҳудиён кушода буд, нақл карданд;

Ва муддати дарозе дар он ҷо бо шогирдон монданд.

Ағрипос ба Павлус гуфт: “Ба ту иҷозат дода мешавад, ки барои ҳимояти худ сухан гўӣ“. Он гоҳ Павлус дасти худро дароз карда, барои муҳофизати худ гуфт:

„Эй подшоҳ Ағрипос! Барои худ камоли хушбахтӣ медонам, ки имрўз имконият дорам дар ҳузури ту худро аз ҳамаи айбҳое ки яҳудиён ба гардани ман бастаанд, муҳофизат намоям,

Хусусан ки ту аз ҳамаи расму таомулҳо ва ихтилофоти байни яҳудиён ба хубӣ воқиф ҳастӣ. Бинобар ин аз ту хоҳишмандам, ки ҳиммат намуда, суханони маро бишнавӣ.

Зиндагии маро, ки аз аввали ҷавониам онро дар миёни қавми худ ва дар Ерусалим гузарондаам, ҳамаи яҳудиён медонанд;

Онҳо аз рўзҳои аввал маро мешиносанд ва, агар бихоҳанд, метавонанд гувоҳӣ диҳанд, ки ман мевофиқи порсотарин тариқати мазҳаби мо фарисӣ шуда рафтор мекардам.

Ва ҳоло барои умед бастанам ба он ваъдае, ки Худо ба падарони мо додааст, ман муҳофизат карда мешавам,

Дар сурате ки дувоздаҳ сибти мо шабу рўз бо ҷидду ҷаҳд ибодат мекунанд ба умеди он ки иҷрои ҳамон ваъдаро бубинанд: аз барои ҳамин умед, эй подшоҳ Ағрипос, яҳудиён маро айбдор мекунанд.

Чаро ба назари шумо аз ақл берун менамояд, ки Худо мурдагонро эҳьё мекунад?

Оре, ман ҳам пештар барои худ воҷиб медонистам, ки бар зидди исми Исои Носирӣ ҳар чи зиёдтар амал кунам,

Чӣ тавре ки дар Ерусалим мекардам: аз саркоҳинон изн гирифта, бисьёр муқаддасонро дар зиндон мезндохтам, ва ҳангоме ки онҳоро мекуштанд, бар зиддашон фатво медодам;

Дар ҳамаи куништҳо ҳар дам онҳоро азоб медодам ва маҷбур мекардам, ки куфр бигўянд, ва азбаски хашму ғазабам нисбат ба онҳо пурзўр буд, ҳатто дар шаҳрҳои бегона онҳоро таъқиб менамудам.

Боре барои чунин амалиёт бо изн ва супориши саркоҳинон ба Димишқ мерафтам;

Ва инак, эй подшоҳ, дар нисфи рўз дар роҳ нуреро аз осмон дидам, ки равшантар аз офтоб буд, ва давродаври ман ва ҳамроҳонам дурахшид.

Ҳамаамон бар замин афтодем, ва ман овозеро шунидам, ки ба забони ибронӣ ба ман мегуфт: ́Шоул, Шоул! Барои чӣ Маро таъқиб мекунӣ? Лагат заданат ба сихак душвор аст́.

Ман гуфтам: ́Худовандо, Ту кистӣ?́ Гуфт: ́Ман он Исо ҳастам, ки ту Ўро таъқиб мекунӣ;

Аммо бархез ва бар пои худ биист; зеро барои он ба ту зоҳир шудаам, ки туро ходим ва шоҳид таъин намоям бар он чи дидаӣ ва бар он чи ба ту ошкор хоҳам кард;

Ва туро раҳоӣ хоҳам дод аз дасти ин қавм ва аз дасти халқҳое ки ҳоло туро назди онҳо мефиристам,

То ки чашмони онҳоро воз кунӣ, ва онҳо аз зулмот ба рўшнои бароянд ва аз чанголи шайтон раҳо шуда, ба Худо руҷўъ намоянд ва ба василаи имоне ки ба Ман меоваранд, омурзиши гуноҳҳо ва насибае дар миёни муқаддасон пайдо кунанд́.

Бинобар ин эй подшоҳ Ағрипос, ба рўъёи осмонӣ беимонӣ накардам,

Балки дар навбати аввал ба сокинони Димишқ ва Ерусалим ва тамоми сарзамини Яҳудо ва низ ғайрияҳудиён мавъиза менамудам, ки тавба карда, ба Худо руҷўъ намоянд ва корҳое кунанд, ки сазовори тавба бошад.

Аз барои ҳамин маро яҳудиён дар маъбад дастгир карданд ва куштанӣ шуданд.

Аммо Худо ба ман ёр шуд, ва ман то имрўз зинда мондаам ва ба хурду калон шаҳодат медиҳам ва гапе намезанам ҷуз он чи анбиё ва Мусо гуфтаанд, ки бояд вуқўъ ояд,

Яъне Масеҳ бояд азобу уқубат кашад ва аввалин касе бошад, ки аз мурдагон эҳьё шуда, ба ин қавм ва ба халқҳо аз тулўи нур хабар расонад“.

Чун ў ба ин тарз худро муҳофизат мекард, Фестус бо овози баланд гуфт: “Эй Павлус, ту аз ақл бегона шудаӣ! Дониши бисьёр туро девона кардааст“.

Гуфт: “Эй Фестуси мўҳтарам, ман аз ақл бегона нашудаам, балки суханони ҳақиқатро бо ақли солим баён менамоям:

Зеро подшоҳе ки дар ҳузураш далерона сухан меронам, аз ин воқиф аст; ман яқин дорам, ки чизе дар ин бора аз ў пўшида нест, зеро ки ин дар хилватгоҳе воқеъ нашудааст;

Эй подшоҳ Ағрипос, оё ба анбиё имон дорӣ? Медонам, ки имон дорӣ“.

Ағрипос ба Павлус гуфт: “Кам мондааст маро тарғиб намоӣ, ки масеҳӣ шавам“.

Павлус гуфт: “Аз Худо мехостам, ки ба андозаи кам ё зиёд на танҳо ту, балки ҳамаи онҳое ки суханони маро мешунаванд, мисли ман гарданд, ҷуз аз ин занҷирҳо“.

Чун инро гуфт, подшоҳ ва ҳоким, Бернико ва дигар касоне ки бо онҳо нишаста буданд, бархостанд.

Ва онсўтар рафта, ба якдигар гуфтанд: “Ин одам ҳеҷ коре накардааст, ки сазовори марг ё ҳабс бошад“.

Ағрипос ба Фестус гуфт: “Агар ин одам доварии қайсарро талаб намекард, метавонист озод шавад“.

Синодальный

Языки

1 Продолжительное служение в Иконии окончилось нападением иудеев и язычников. 8 Исцеление хромого в Листре; попытка народа совершить жертвоприношение Варнаве и Павлу, как богам; апостолы воспротивились. 19 Иудеи избивают Павла камнями. 21 Проповедуя и рукополагая пресвитеров по Церквам, апостолы возвратились в Антиохию Сирийскую.

В Иконии они вошли вместе в Иудейскую синагогу и говорили так, что уверовало великое множество Иудеев и Еллинов.

А неверующие Иудеи возбудили и раздражили против братьев сердца язычников.

Впрочем они пробыли здесь довольно времени, смело действуя о Господе, Который, во свидетельство слову благодати Своей, творил руками их знамения и чудеса.

Между тем народ в городе разделился: и одни были на стороне Иудеев, а другие на стороне апостолов.

Когда же язычники и Иудеи со своими начальниками устремились на них, чтобы посрамить и побить их камнями,

они, узнав о сем, [Зач. 34.] удалились в Ликаонские города Листру и Дервию и в окрестности их,

и там благовествовали.

В Листре некоторый муж, не владевший ногами, сидел, будучи хром от чрева матери своей, и никогда не ходил.

Он слушал говорившего Павла, который, взглянув на него и увидев, что он имеет веру для получения исцеления,

сказал громким голосом: тебе говорю во имя Господа Иисуса Христа: стань на ноги твои прямо. И он тотчас вскочил и стал ходить.

Народ же, увидев, что сделал Павел, возвысил свой голос, говоря по-ликаонски: боги в образе человеческом сошли к нам.

И называли Варнаву Зевсом, а Павла Ермием, потому что он начальствовал в слове.

Жрец же идола Зевса, находившегося перед их городом, приведя к воротам волов и принеся венки, хотел вместе с народом совершить жертвоприношение.

Но апостолы Варнава и Павел, услышав о сем, разодрали свои одежды и, бросившись в народ, громогласно говорили:

мужи! что́ вы это делаете? И мы – подобные вам человеки, и благовествуем вам, чтобы вы обратились от сих ложных к Богу живому, Который сотворил небо и землю, и море, и все, что в них,

Который в прошедших родах попустил всем народам ходить своими путями,

хотя и не переставал свидетельствовать о Себе благодеяниями, подавая нам с неба дожди и времена плодоносные и исполняя пищею и веселием сердца наши.

И, говоря сие, они едва убедили народ не приносить им жертвы и идти каждому домой. Между тем, как они, оставаясь там, учили,

из Антиохии и Иконии пришли некоторые Иудеи и, когда апостолы смело проповедовали, убедили народ отстать от них, говоря: они не говорят ничего истинного, а все лгут. И, возбудив народ, побили Павла камнями и вытащили за город, почитая его умершим.

Когда же ученики собрались около него, он встал и пошел в город, [Зач. 35.] а на другой день удалился с Варнавою в Дервию.

Проповедав Евангелие сему городу и приобретя довольно учеников, они обратно проходили Листру, Иконию и Антиохию,

утверждая души учеников, увещевая пребывать в вере и поучая, что многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие.

Рукоположив же им пресвитеров к каждой церкви, они помолились с постом и предали их Господу, в Которого уверовали.

Потом, пройдя через Писидию, пришли в Памфилию,

и, проповедав слово Господне в Пергии, сошли в Атталию;

а оттуда отплыли в Антиохию, откуда были преданы благодати Божией на дело, которое и исполнили.

Прибыв туда и собрав церковь, они рассказали всё, что сотворил Бог с ними и как Он отверз дверь веры язычникам.

И пребывали там немалое время с учениками.

1 Защита Павла пред царем Агриппой. 24 Замечания Феста и Агриппы. 30 «Этот человек ничего достойного смерти или уз не делает».

[Зач. 49.] Агриппа сказал Павлу: позволяется тебе говорить за себя. Тогда Павел, простерши руку, стал говорить в свою защиту:

царь Агриппа! почитаю себя счастливым, что сегодня могу защищаться перед тобою во всем, в чем обвиняют меня Иудеи,

тем более, что ты знаешь все обычаи и спорные мнения Иудеев. Посему прошу тебя выслушать меня великодушно.

Жизнь мою от юности моей, которую сначала проводил я среди народа моего в Иерусалиме, знают все Иудеи;

они издавна знают обо мне, если захотят свидетельствовать, что я жил фарисеем по строжайшему в нашем вероисповедании учению.

И ныне я стою́ перед судом за надежду на обетование, данное от Бога нашим отцам,

которого исполнение надеются увидеть наши двенадцать колен, усердно служа Богу день и ночь. За сию-то надежду, царь Агриппа, обвиняют меня Иудеи.

Что же? Неужели вы невероятным почитаете, что Бог воскрешает мертвых?

Правда, и я думал, что мне должно много действовать против имени Иисуса Назорея.

Это я и делал в Иерусалиме: получив власть от первосвященников, я многих святых заключал в темницы, и, когда убивали их, я подавал на то голос;

и по всем синагогам я многократно мучил их и принуждал хулить Иисуса и, в чрезмерной против них ярости, преследовал даже и в чужих городах.

Для сего, идя в Дамаск со властью и поручением от первосвященников,

среди дня на дороге я увидел, государь, с неба свет, превосходящий солнечное сияние, осиявший меня и шедших со мною.

Все мы упали на землю, и я услышал голос, говоривший мне на еврейском языке: Савл, Савл! что ты гонишь Меня? Трудно тебе идти против рожна.

Я сказал: кто Ты, Господи? Он сказал: «Я Иисус, Которого ты гонишь.

Но встань и стань на ноги твои; ибо Я для того и явился тебе, чтобы поставить тебя служителем и свидетелем того, что ты видел и что Я открою тебе,

избавляя тебя от народа Иудейского и от язычников, к которым Я теперь посылаю тебя

открыть глаза им, чтобы они обратились от тьмы к свету и от власти сатаны к Богу, и верою в Меня получили прощение грехов и жребий с освященными».

Поэтому, царь Агриппа, я не воспротивился небесному видению,

но сперва жителям Дамаска и Иерусалима, потом всей земле Иудейской и язычникам проповедовал, чтобы они покаялись и обратились к Богу, делая дела, достойные покаяния.

За это схватили меня Иудеи в храме и покушались растерзать.

Но, получив помощь от Бога, я до сего дня стою, свидетельствуя малому и великому, ничего не говоря, кроме того, о чем пророки и Моисей говорили, что это будет,

то есть что Христос имел пострадать и, восстав первый из мертвых, возвестить свет народу (Иудейскому) и язычникам.

Когда он так защищался, Фест громким голосом сказал: безумствуешь ты, Павел! большая ученость доводит тебя до сумасшествия.

Нет, достопочтенный Фест, сказал он, я не безумствую, но говорю слова истины и здравого смысла.

Ибо знает об этом царь, перед которым и говорю смело. Я отнюдь не верю, чтобы от него было что-нибудь из сего скрыто; ибо это не в углу происходило.

Веришь ли, царь Агриппа, пророкам? Знаю, что веришь.

Агриппа сказал Павлу: ты немного не убеждаешь меня сделаться Христианином.

Павел сказал: молил бы я Бога, чтобы мало ли, много ли, не только ты, но и все, слушающие меня сегодня, сделались такими, как я, кроме этих уз.

Когда он сказал это, царь и правитель, Вереника и сидевшие с ними встали;

и, отойдя в сторону, говорили между собою, что этот человек ничего, достойного смерти или уз, не делает.

И сказал Агриппа Фесту: можно было бы освободить этого человека, если бы он не потребовал суда у кесаря. Посему и решился правитель послать его к кесарю.