1 Павел находит в Ефесе учеников, незнакомых с Духом Святым; научает их и крестит. 13 Нападение бесноватого на иудейских заклинателей; сожжение ценных чародейских книг. 21 Планы Павла относительно дальнейших посещений. 23 Мятеж ефесян под руководством серебряника Димитрия.

[Зач. 42.] Во время пребывания Аполлоса в Коринфе Павел, пройдя верхние страны, прибыл в Ефес и, найдя там некоторых учеников,

сказал им: приняли ли вы Святого Духа, уверовав? Они же сказали ему: мы даже и не слыхали, есть ли Дух Святой.

Он сказал им: во что же вы крестились? Они отвечали: во Иоанново крещение.

Павел сказал: Иоанн крестил крещением покаяния, говоря людям, чтобы веровали в Грядущего по нем, то есть во Христа Иисуса.

Услышав это, они крестились во имя Господа Иисуса,

и, когда Павел возложил на них руки, нисшел на них Дух Святой, и они стали говорить иными языками и пророчествовать.

Всех их было человек около двенадцати.

Придя в синагогу, он небоязненно проповедовал три месяца, беседуя и удостоверяя о Царствии Божием.

Но как некоторые ожесточились и не верили, злословя путь Господень перед народом, то он, оставив их, отделил учеников, и ежедневно проповедовал в училище некоего Тиранна.

Это продолжалось до двух лет, так что все жители Асии слышали проповедь о Господе Иисусе, как Иудеи, так и Еллины.

Бог же творил немало чудес руками Павла,

так что на больных возлагали платки и опоясания с тела его, и у них прекращались болезни, и злые духи выходили из них.

Даже некоторые из скитающихся Иудейских заклинателей стали употреблять над имеющими злых духов имя Господа Иисуса, говоря: заклинаем вас Иисусом, Которого Павел проповедует.

Это делали какие-то семь сынов Иудейского первосвященника Скевы.

Но злой дух сказал в ответ: Иисуса знаю, и Павел мне известен, а вы кто?

И бросился на них человек, в котором был злой дух, и, одолев их, взял над ними такую силу, что они, нагие и избитые, выбежали из того дома.

Это сделалось известно всем живущим в Ефесе Иудеям и Еллинам, и напал страх на всех их, и величаемо было имя Господа Иисуса.

Многие же из уверовавших приходили, исповедуя и открывая дела свои.

А из занимавшихся чародейством довольно многие, собрав книги свои, сожгли перед всеми, и сложили цены их, и оказалось их на пятьдесят тысяч драхм.

С такою силою возрастало и возмогало слово Господне.

Когда же это совершилось, Павел положил в духе, пройдя Македонию и Ахаию, идти в Иерусалим, сказав: побывав там, я должен видеть и Рим.

И, послав в Македонию двоих из служивших ему, Тимофея и Ераста, сам остался на время в Асии.

В то время произошел немалый мятеж против пути Господня,

ибо некто серебряник, именем Димитрий, делавший серебряные храмы Артемиды и доставлявший художникам немалую прибыль,

собрав их и других подобных ремесленников, сказал: друзья! вы знаете, что от этого ремесла зависит благосостояние наше;

между тем вы видите и слышите, что не только в Ефесе, но почти во всей Асии этот Павел своими убеждениями совратил немалое число людей, говоря, что делаемые руками человеческими не суть боги.

А это нам угрожает тем, что не только ремесло наше придет в презрение, но и храм великой богини Артемиды ничего не будет значить, и испровергнется величие той, которую почитает вся Асия и вселенная.

Выслушав это, они исполнились ярости и стали кричать, говоря: велика Артемида Ефесская!

И весь город наполнился смятением. Схватив Македонян Гаия и Аристарха, спутников Павловых, они единодушно устремились на зрелище.

Когда же Павел хотел войти в народ, ученики не допустили его.

Также и некоторые из Асийских начальников, будучи друзьями его, послав к нему, просили не показываться на зрелище.

Между тем одни кричали одно, а другие другое, ибо собрание было беспорядочное, и большая часть собравшихся не знали, зачем собрались.

По предложению Иудеев, из народа вызван был Александр. Дав знак рукою, Александр хотел говорить к народу.

Когда же узнали, что он Иудей, то закричали все в один голос, и около двух часов кричали: велика Артемида Ефесская!

Блюститель же порядка, утишив народ, сказал: мужи Ефесские! какой человек не знает, что город Ефес есть служитель великой богини Артемиды и Диопета?

Если же в этом нет спора, то надобно вам быть спокойными и не поступать опрометчиво.

А вы привели этих мужей, которые ни храма Артемидина не обокрали, ни богини вашей не хулили.

Если же Димитрий и другие с ним художники имеют жалобу на кого-нибудь, то есть судебные собрания и есть проконсулы: пусть жалуются друг на друга.

А если вы ищете чего-нибудь другого, то это будет решено в законном собрании.

Ибо мы находимся в опасности – за происшедшее ныне быть обвиненными в возмущении, так как нет никакой причины, которою мы могли бы оправдать такое сборище. Сказав это, он распустил собрание.

1 Путь Павла чрез Македонию и Грецию. 7 Воскрешение Евтиха в Троаде. 13 Начало путешествия Павла в Иерусалим. 17 Его слово в Мелите к пресвитерам из Ефеса; их прощание.

По прекращении мятежа Павел, призвав учеников и дав им наставления и простившись с ними, вышел и пошел в Македонию.

Пройдя же те места и преподав верующим обильные наставления, пришел в Елладу.

Там пробыл он три месяца. Когда же, по случаю возмущения, сделанного против него Иудеями, он хотел отправиться в Сирию, то пришло ему на мысль возвратиться через Македонию.

Его сопровождали до Асии Сосипатр Пирров, Вериянин, и из Фессалоникийцев Аристарх и Секунд, и Гаий Дервянин и Тимофей, и Асийцы Тихик и Трофим.

Они, пойдя вперед, ожидали нас в Троаде.

А мы, после дней опресночных, отплыли из Филипп и дней в пять прибыли к ним в Троаду, где пробыли семь дней.

[Зач. 43.] В первый же день недели, когда ученики собрались для преломления хлеба, Павел, намереваясь отправиться в следующий день, беседовал с ними и продолжил слово до полуночи.

В горнице, где мы собрались, было довольно светильников.

Во время продолжительной беседы Павловой один юноша, именем Евтих, сидевший на окне, погрузился в глубокий сон и, пошатнувшись, сонный упал вниз с третьего жилья, и поднят мертвым.

Павел, сойдя, пал на него и, обняв его, сказал: не тревожьтесь, ибо душа его в нем.

Взойдя же и преломив хлеб и вкусив, беседовал довольно, даже до рассвета, и потом вышел.

Между тем отрока привели живого, и немало утешились.

Мы пошли вперед на корабль и поплыли в Асс, чтобы взять оттуда Павла; ибо он так приказал нам, намереваясь сам идти пешком.

Когда же он сошелся с нами в Ассе, то, взяв его, мы прибыли в Митилину.

И, отплыв оттуда, в следующий день мы остановились против Хиоса, а на другой пристали к Самосу и, побывав в Трогиллии, в следующий день прибыли в Милит,

[Зач. 44.] ибо Павлу рассудилось миновать Ефес, чтобы не замедлить ему в Асии; потому что он поспешал, если можно, в день Пятидесятницы быть в Иерусалиме.

Из Милита же послав в Ефес, он призвал пресвитеров церкви,

и, когда они пришли к нему, он сказал им: вы знаете, как я с первого дня, в который пришел в Асию, все время был с вами,

работая Господу со всяким смиренномудрием и многими слезами, среди искушений, приключавшихся мне по злоумышлениям Иудеев;

как я не пропустил ничего полезного, о чем вам не проповедовал бы и чему не учил бы вас всенародно и по домам,

возвещая Иудеям и Еллинам покаяние пред Богом и веру в Господа нашего Иисуса Христа.

И вот, ныне я, по влечению Духа, иду в Иерусалим, не зная, что́ там встретится со мною;

только Дух Святой по всем городам свидетельствует, говоря, что узы и скорби ждут меня.

Но я ни на что не взираю и не дорожу своею жизнью, только бы с радостью совершить поприще мое и служение, которое я принял от Господа Иисуса, проповедать Евангелие благодати Божией.

И ныне, вот, я знаю, что уже не увидите лица моего все вы, между которыми ходил я, проповедуя Царствие Божие.

Посему свидетельствую вам в нынешний день, что чист я от крови всех,

ибо я не упускал возвещать вам всю волю Божию.

Итак, внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святой поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он приобрел Себе Кровию Своею.

Ибо я знаю, что, по отшествии моем, войдут к вам лютые волки, не щадящие стада;

и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою.

Посему бодрствуйте, памятуя, что я три года день и ночь непрестанно со слезами учил каждого из вас.

И ныне предаю вас, братия, Богу и слову благодати Его, могущему назидать вас более и дать вам наследие со всеми освященными.

Ни серебра, ни золота, ни одежды я ни от кого не пожелал:

сами знаете, что нуждам моим и нуждам бывших при мне послужили руки мои сии.

Во всем показал я вам, что, так трудясь, надобно поддерживать слабых и памятовать слова Господа Иисуса, ибо Он Сам сказал: «блаженнее давать, нежели принимать».

Сказав это, он преклонил колени свои и со всеми ими помолился.

Тогда немалый плач был у всех, и, падая на выю Павла, целовали его,

скорбя особенно от сказанного им слова, что они уже не увидят лица его. И провожали его до корабля.

1 Путь Павла в Рим: от Кесарии до Крита. 13 Буря на море: Павел всех ободряет. 27 Кораблекрушение. 39 Все спаслись.

[Зач. 50А.] Когда решено было плыть нам в Италию, то отдали Павла и некоторых других узников сотнику Августова полка, именем Юлию.

Мы взошли на Адрамитский корабль и отправились, намереваясь плыть около Асийских мест. С нами был Аристарх, Македонянин из Фессалоники.

На другой день пристали к Сидону. Юлий, поступая с Павлом человеколюбиво, позволил ему сходить к друзьям и воспользоваться их усердием.

Отправившись оттуда, мы приплыли в Кипр, по причине противных ветров,

и, переплыв море против Киликии и Памфилии, прибыли в Миры Ликийские.

Там сотник нашел Александрийский корабль, плывущий в Италию, и посадил нас на него.

Медленно плавая многие дни и едва поровнявшись с Книдом, по причине неблагоприятного нам ветра, мы подплыли к Криту при Салмоне.

Пробравшись же с трудом мимо него, прибыли к одному месту, называемому Хорошие Пристани, близ которого был город Ласея.

Но как прошло довольно времени, и плавание было уже опасно, потому что и пост уже прошел, то Павел советовал,

говоря им: мужи! я вижу, что плавание будет с затруднениями и с большим вредом не только для груза и корабля, но и для нашей жизни.

Но сотник более доверял кормчему и начальнику корабля, нежели словам Павла.

А как пристань не была приспособлена к зимовке, то многие давали совет отправиться оттуда, чтобы, если можно, дойти до Финика, пристани Критской, лежащей против юго-западного и северо-западного ветра, и там перезимовать.

Подул южный ветер, и они, подумав, что уже получили желаемое, отправились, и поплыли поблизости Крита.

Но скоро поднялся против него ветер бурный, называемый эвроклидон.

Корабль схватило так, что он не мог противиться ветру, и мы носились, отдавшись волнам.

И, набежав на один островок, называемый Кла́вдой, мы едва могли удержать лодку.

Подняв ее, стали употреблять пособия и обвязывать корабль; боясь же, чтобы не сесть на мель, спустили парус и таким образом носились.

На другой день, по причине сильного обуревания, начали выбрасывать груз,

а на третий мы своими руками побросали с корабля вещи.

Но как многие дни не видно было ни солнца, ни звезд и продолжалась немалая буря, то наконец исчезала всякая надежда к нашему спасению.

И как долго не ели, то Павел, став посреди них, сказал: мужи! надлежало послушаться меня и не отходить от Крита, чем и избежали бы сих затруднений и вреда.

Теперь же убеждаю вас ободриться, потому что ни одна душа из вас не погибнет, а только корабль.

Ибо Ангел Бога, Которому принадлежу я и Которому служу, явился мне в эту ночь

и сказал: «не бойся, Павел! тебе должно предстать пред кесаря, и вот, Бог даровал тебе всех плывущих с тобою».

Посему ободритесь, мужи, ибо я верю Богу, что будет так, как мне сказано.

Нам должно быть выброшенными на какой-нибудь остров.

В четырнадцатую ночь, как мы носимы были в Адриатическом море, около полуночи корабельщики стали догадываться, что приближаются к какой-то земле,

и, вымерив глубину, нашли двадцать сажен; потом на небольшом расстоянии, вымерив опять, нашли пятнадцать сажен.

Опасаясь, чтобы не попасть на каменистые места, бросили с кормы четыре якоря, и ожидали дня.

Когда же корабельщики хотели бежать с корабля и спускали на море лодку, делая вид, будто хотят бросить якоря с носа,

Павел сказал сотнику и воинам: если они не останутся на корабле, то вы не можете спастись.

Тогда воины отсекли веревки у лодки, и она упала.

Перед наступлением дня Павел уговаривал всех принять пищу, говоря: сегодня четырнадцатый день, как вы, в ожидании, остаетесь без пищи, не вкушая ничего.

Потому прошу вас принять пищу: это послужит к сохранению вашей жизни; ибо ни у кого из вас не пропадет волос с головы.

Сказав это и взяв хлеб, он возблагодарил Бога перед всеми и, разломив, начал есть.

Тогда все ободрились и также приняли пищу.

Было же всех нас на корабле двести семьдесят шесть душ.

Насытившись же пищею, стали облегчать корабль, выкидывая пшеницу в море.

Когда настал день, земли не узнавали, а усмотрели только некоторый залив, имеющий отлогий берег, к которому и решились, если можно, пристать с кораблем.

И, подняв якоря, пошли по морю и, развязав рули и подняв малый парус по ветру, держали к берегу.

Попали на косу, и корабль сел на мель. Нос увяз и остался недвижим, а корма разбивалась силою волн.

Воины согласились было умертвить узников, чтобы кто-нибудь, выплыв, не убежал.

Но сотник, желая спасти Павла, удержал их от сего намерения, и велел умеющим плавать первым броситься и выйти на землю,

прочим же спасаться кому на досках, а кому на чем-нибудь от корабля; и таким образом все спаслись на землю.

Церковнославянский (рус)

[Зач. 42.] Бы́сть же внегда́ бы́ти Аполло́су въ Кори́нѳѣ, Па́велъ, проше́дъ вы́шнiя страны́, прiи́де во Ефе́съ, и обрѣ́тъ нѣ́кiя ученики́,

рече́ къ ни́мъ: а́ще у́бо Ду́хъ Свя́тъ прiя́ли есте́ вѣ́ровавше? Они́ же рѣ́ша къ нему́: но ниже́ а́ще Ду́хъ Святы́й е́сть, слы́шахомъ.

Рече́ же къ ни́мъ: во что́ у́бо крести́стеся? Они́ же реко́ша: во Иоа́нново креще́нiе.

Рече́ же Па́велъ: Иоа́ннъ у́бо крести́ креще́нiемъ покая́нiя, лю́демъ глаго́ля, да во Гряду́щаго по не́мъ вѣ́руютъ, си́рѣчь во Христа́ Иису́са.

Слы́шавше же крести́шася во и́мя Го́спода Иису́са,

и возло́жшу Па́влу на ня́ ру́цѣ, прiи́де Ду́хъ Святы́й на ня́, глаго́лаху же язы́ки и проро́чествоваху.

Бя́ше же всѣ́хъ муже́й я́ко двана́десять.

Вше́дъ же въ со́нмище, дерза́ше, не обину́яся три́ ме́сяцы бесѣ́дуя и увѣря́я, я́же о Ца́рствiи Бо́жiи.

И егда́ нѣ́цыи ожесточа́хуся и пря́хуся, злосло́вяще пу́ть Госпо́день предъ наро́домъ, отсту́пль от ни́хъ отлучи́ ученики́, по вся́ дни́ стяза́яся во учи́лищи мучи́теля {власти́теля} нѣ́коего.

Сiе́ же бы́сть два́ лѣ́та, я́ко всѣ́мъ живу́щымъ во Асі́и слы́шати сло́во Го́спода Иису́са, Жидо́мъ же и Е́ллиномъ.

Си́лы же не про́сты творя́ше Бо́гъ рука́ма Па́вловыма,

я́ко и на неду́жныя наноси́ти от [по́та] тѣ́ла его́ главотя́жы и убру́сцы, и исцѣли́тися и́мъ от неду́гъ, и духо́мъ лука́вымъ исходи́ти от ни́хъ.

Нача́ша же нѣ́цыи от скита́ющихся Иуде́й заклина́телей именова́ти надъ иму́щими ду́хи лука́выя и́мя Го́спода Иису́са, глаго́люще: заклина́емъ вы́ Иису́сомъ, Его́же Па́велъ проповѣ́дуетъ.

Бя́ху же нѣ́цыи сы́нове Ске́вы Иуде́анина архiере́а се́дмь, и́же сiе́ творя́ху.

Отвѣща́въ же ду́хъ лука́вый рече́: Иису́са зна́ю и Па́вла свѣ́мъ, вы́ же кто́ есте́?

И скачя́ на ни́хъ человѣ́къ, въ не́мже бѣ́ ду́хъ лука́вый, и одолѣ́въ и́мъ, укрѣпи́ся на ни́хъ, я́коже наги́мъ и ура́ненымъ избѣжа́ти от хра́ма о́наго.

Сiе́ же бы́сть разу́мно всѣ́мъ живу́щымъ во Ефе́сѣ Иуде́емъ же и Е́ллиномъ, и нападе́ стра́хъ на всѣ́хъ и́хъ, и велича́шеся и́мя Го́спода Иису́са:

мно́зи же от вѣ́ровавшихъ прихожда́ху, исповѣ́дающе и сказу́юще дѣла́ своя́:

дово́лни же от сотво́ршихъ чародѣя́нiя, собра́вше кни́ги своя́, сожига́ху предъ всѣ́ми: и сложи́ша цѣ́ны и́хъ и обрѣто́ша сребра́ пя́ть те́мъ.

Си́це крѣ́пко сло́во Госпо́дне растя́ше и крѣпля́шеся.

И я́коже сконча́шася сiя́, положи́ Па́велъ въ ду́сѣ, проше́дъ Македо́нiю и Аха́iю, ити́ во Иерусали́мъ, ре́къ, я́ко бы́вшу ми́ та́мо, подоба́етъ ми́ и Ри́мъ ви́дѣти.

Посла́въ же въ Македо́нiю два́ от служа́щихъ ему́, Тимоѳе́а и Ера́ста, са́мъ же пребы́сть вре́мя во Асі́и.

Бы́сть же во вре́мя о́но молва́ не ма́ла о пути́ Госпо́дни:

Дими́трiй бо нѣ́кто и́менемъ, среброкова́чь, творя́й хра́мы сре́бряны Артеми́дѣ, подая́ше хитреце́мъ дѣ́ланiе {стяжа́нiе} не ма́ло,

и́хже собра́въ и и́ны сицевы́хъ веще́й дѣ́латели, рече́: му́жiе, вѣ́сте, я́ко от сего́ дѣ́ланiя дово́лство житiю́ на́шему е́сть:

и ви́дите и слы́шите, я́ко не то́кмо Ефе́съ, но ма́ло не всю́ Асі́ю Па́велъ се́й препрѣ́въ, обрати́ мно́гъ наро́дъ, глаго́ля, я́ко не су́ть бо́зи, и́же рука́ми человѣ́ческими быва́ютъ:

не то́кмо же сiя́ бѣду́ прiе́млетъ на́ша ча́сть, е́же бы во обличе́нiе не прiити́, но дабы́ и вели́кiя боги́ни Артеми́ды хра́мъ ни во что́же не вмѣни́лся, и́мать же разори́тися и вели́чество ея́, ю́же вся́ Асі́а и вселе́нная почита́етъ.

Слы́шавше же и бы́вше испо́лнени я́рости, вопiя́ху глаго́люще: вели́ка Артеми́да Ефе́сская.

И испо́лнися гра́дъ ве́сь мяте́жа: устреми́шася же единоду́шно на позо́рище, восхи́щше Га́iа и Ариста́рха Македо́няны, дру́ги {сопу́тники} Па́вловы.

Па́влу же хотя́щу вни́ти въ наро́дъ, не оставля́ху его́ ученицы́:

нѣ́цыи же от Асі́йскихъ нача́лникъ, су́ще ему́ дру́зи, посла́вше къ нему́, моля́ху не вда́ти себе́ въ позо́ръ.

Друзі́и же у́бо и́но нѣ́что вопiя́ху: бѣ́ бо собра́нiе смуще́но, и мно́жайшiи от ни́хъ не вѣ́дяху, чесо́ ра́ди собра́шася.

От наро́да же избра́ша Алекса́ндра, изве́дшымъ его́ Иуде́емъ. Алекса́ндръ же, помаа́въ руко́ю, хотя́ше отвѣща́ти наро́ду.

Разумѣ́вше же, я́ко Иуде́анинъ е́сть, гла́съ бы́сть еди́нъ от всѣ́хъ, я́ко на два́ часа́ вопiю́щихъ: вели́ка Артеми́да Ефе́сская.

Ути́шивъ же кни́жникъ наро́дъ, рече́: му́жiе Ефе́сстiи, кто́ бо е́сть человѣ́къ, и́же не вѣ́сть, я́ко Ефе́сскiй гра́дъ служи́тель е́сть вели́кiя боги́ни Артеми́ды и Дiопе́та?

Безъ вся́каго у́бо прекосло́вiя си́мъ си́це су́щымъ, потре́бно е́сть ва́мъ безмо́лвнымъ бы́ти и ничто́же безчи́нно твори́ти:

приведо́сте бо муже́й си́хъ, ни хра́мъ [Артеми́динъ] окра́дшихъ, ниже́ боги́ню ва́шу ху́лящихъ:

а́ще у́бо Дими́трiй и и́же съ ни́мъ худо́жницы и́мутъ къ кому́ сло́во, суды́ су́ть и анѳипа́ти су́ть: да пое́млютъ дру́гъ на дру́га:

а́ще ли же что́ о ины́хъ и́щете, въ зако́ннѣмъ собра́нiи разрѣши́тся:

и́бо бѣ́дствуемъ порица́еми бы́ти о крамолѣ́ дне́шней, ни еди́нѣй винѣ́ су́щей, о не́йже возмо́жемъ возда́ти сло́во стремле́нiя сего́. И сiя́ ре́къ распусти́ собра́вшiйся наро́дъ.

По утише́нiи же молвы́, призва́въ Па́велъ ученики́, утѣ́шивъ и цѣлова́въ и́хъ, изы́де ити́ въ Македо́нiю.

Проше́дъ же страны́ о́ны и утѣ́шивъ и́хъ сло́вомъ мно́гимъ, прiи́де во Елла́ду:

пожи́въ же ме́сяцы три́, бы́вшу на́нь навѣ́ту от Иуде́й, хотя́щу отвезти́ся въ Сирі́ю, бы́сть хотѣ́нiе возврати́тися сквозѣ́ Македо́нiю.

Послѣ́дова же ему́ да́же до Асі́и Сосипа́тръ Пи́рровъ Бе́рянинъ, Солу́няне же Ариста́рхъ и Секу́ндъ, и Га́iй Де́рвянинъ и Тимоѳе́й, Асі́ане же Тихи́къ и Трофи́мъ.

Сі́и предше́дше жда́ху на́съ въ Троа́дѣ.

Мы́ же отвезо́хомся по дне́хъ опрѣсно́чныхъ от Фили́ппъ и прiидо́хомъ къ ни́мъ въ Троа́ду во дне́хъ пяти́, идѣ́же пребы́хомъ дні́й се́дмь.

[Зач. 43.] Во еди́ну же от суббо́тъ, собра́вшымся ученико́мъ преломи́ти хлѣ́бъ, Па́велъ бесѣ́доваше къ ни́мъ, хотя́ изы́ти на у́трiи, простре́ же сло́во до полу́нощи.

Бя́ху же свѣщы́ мно́ги въ го́рницѣ, идѣ́же бѣ́хомъ со́брани.

Сѣдя́ же нѣ́кто ю́ноша, и́менемъ Евти́хъ, во окнѣ́, отягче́нъ сно́мъ глубо́кимъ, глаго́лющу Па́влу о мно́зѣ, прекло́нься от сна́, паде́ от трекро́вника до́лу, и взя́ша его́ ме́ртва.

Соше́дъ же Па́велъ нападе́ на́нь, и объе́мь его́ рече́: не мо́лвите, и́бо душа́ его́ въ не́мъ е́сть.

Возше́дъ же и прело́мль хлѣ́бъ и вку́шь, дово́лно же бесѣ́довавъ да́же до зари́, и та́ко изы́де.

Приведо́ша же о́трока жи́ва и утѣ́шишася не ма́ло.

Мы́ же, прише́дше въ кора́бль, отвезо́хомся во А́ссонъ, отту́ду хотя́ще поя́ти Па́вла: та́ко бо на́мъ бѣ́ повелѣ́лъ, хотя́ са́мъ пѣ́шь ити́.

И я́коже сни́деся съ на́ми во А́ссонѣ, взе́мше его́ прiидо́хомъ въ Митили́нъ.

И отту́ду отве́зшеся, во у́трiе приста́хомъ проти́ву Хі́ю, въ другі́й же отвезо́хомся въ Са́монъ, и пребы́вше въ Трогиллі́и, въ гряду́щiй же де́нь прiидо́хомъ въ Мили́тъ:

[Зач. 44.] суди́ бо Па́велъ ми́мо ити́ Ефе́съ, я́ко да не бу́детъ ему́ закоснѣ́ти во Асі́и, тща́шебося, а́ще возмо́жно бу́детъ, въ де́нь Пятьдеся́тный бы́ти во Иерусали́мѣ.

От Мили́та же посла́въ во Ефе́съ, призва́ пресви́теры церко́вныя,

и я́коже прiидо́ша къ нему́, рече́ къ ни́мъ: вы́ вѣ́сте, я́ко от пе́рваго дне́, отне́лиже прiидо́хъ во Асі́ю, ка́ко съ ва́ми все́ вре́мя бы́хъ,

рабо́тая Го́сподеви со вся́кимъ смиреному́дрiемъ и мно́гими слеза́ми и напа́стьми, прилучи́вшимися мнѣ́ от Иуде́йскихъ навѣ́тъ:

я́ко ни въ чесо́мъ от поле́зныхъ обину́хся, е́же сказа́ти ва́мъ и научи́ти ва́съ предъ людьми́ и по домо́мъ,

засвидѣ́телствуя Иуде́емъ же и Е́ллиномъ е́же къ Бо́гу покая́нiе и вѣ́ру я́же въ Го́спода на́шего Иису́са Христа́.

И ны́нѣ, се́, а́зъ свя́занъ Ду́хомъ гряду́ во Иерусали́мъ, я́же въ не́мъ хотя́щая приключи́тися мнѣ́ не вѣ́дый:

то́чiю я́ко Ду́хъ Святы́й по вся́ гра́ды свидѣ́телствуетъ, глаго́ля, я́ко у́зы мене́ и ско́рби жду́тъ.

Но ни еди́но же попече́нiе творю́, ниже́ и́мамъ ду́шу мою́ че́стну себѣ́, ра́звѣ е́же сконча́ти тече́нiе мое́ съ ра́достiю и слу́жбу, ю́же прiя́хъ от Го́спода Иису́са, засвидѣ́телствовати Ева́нгелiе благода́ти Бо́жiя.

И ны́нѣ, се́, а́зъ вѣ́мъ, я́ко ктому́ не у́зрите лица́ моего́ вы́ вси́, въ ни́хже проидо́хъ проповѣ́дуя Ца́рствiе Бо́жiе.

Тѣ́мже свидѣ́телствую ва́мъ во дне́шнiй де́нь, я́ко чи́стъ а́зъ от кро́ве всѣ́хъ,

не обину́хся бо сказа́ти ва́мъ всю́ во́лю Бо́жiю.

Внима́йте у́бо себѣ́ и всему́ ста́ду, въ не́мже ва́съ Ду́хъ Святы́й поста́ви епи́скопы, пасти́ Це́рковь Го́спода и Бо́га, ю́же стяжа́ Кро́вiю Свое́ю.

А́зъ бо вѣ́мъ сiе́, я́ко по отше́ствiи мое́мъ вни́дутъ во́лцы тя́жцы въ ва́съ, не щадя́щiи ста́да:

и от ва́съ самѣ́хъ воста́нутъ му́жiе глаго́лющiи развраще́ная, е́же отторга́ти ученики́ вслѣ́дъ себе́.

Сего́ ра́ди бди́те, помина́юще, я́ко три́ лѣ́та но́щь и де́нь не престая́хъ учя́ со слеза́ми еди́наго кого́ждо ва́съ.

И ны́нѣ предаю́ ва́съ, бра́тiе, Богови и сло́ву благода́ти Его́, могу́щему назда́ти и да́ти ва́мъ наслѣ́дiе во освяще́нныхъ всѣ́хъ.

Сребра́ или́ зла́та или́ ри́зъ ни еди́наго возжела́хъ:

са́ми вѣ́сте, я́ко тре́бованiю моему́ и су́щымъ со мно́ю послужи́стѣ ру́цѣ мои́ сі́и.

Вся́ сказа́хъ ва́мъ, я́ко та́ко тружда́ющымся подоба́етъ заступа́ти немощны́я, помина́ти же сло́во Го́спода Иису́са, я́ко Са́мъ рече́: блаже́ннѣе е́сть па́че дая́ти, не́жели прiима́ти.

И сiя́ ре́къ, прекло́нь колѣ́на своя́, со всѣ́ми и́ми помоли́ся.

Мно́гъ же бы́сть пла́чь всѣ́мъ: и напа́дше на вы́ю Па́влову, облобыза́ху его́,

скорбя́ще наипа́че о словеси́, е́же рече́, я́ко ктому́ не и́мутъ лица́ его́ узрѣ́ти. Провожда́ху же его́ въ кора́бль.

[Зач. 50.] И я́коже су́ждено бы́сть отплы́ти на́мъ во Италі́ю, преда́ху Па́вла же и ины́я нѣ́кiя ю́зники со́тнику, и́менемъ Иу́лiю, спи́ры Севасті́йскiя.

Вше́дше же въ кора́бль Адрами́тскiй, восхотѣ́вше плы́ти во Аси́йская мѣ́ста, отвезо́хомся, су́щу съ на́ми Ариста́рху Македо́нянину от Солу́ня.

Въ другі́й же приста́хомъ въ Сидо́нѣ: человѣколю́бiе же Иу́лiй Па́влови дѣ́я, повелѣ́ къ друго́мъ ше́дшу прилѣжа́нiе {посо́бiе} улучи́ти.

И отту́ду отве́зшеся приплы́хомъ въ Ки́пръ, зане́ вѣ́три бя́ху проти́вни:

пучи́ну же, я́же проти́ву Киликі́и и Памфилі́и, преплы́вше, прiидо́хомъ въ Ми́ры Лики́йскiя.

И та́мо обрѣ́тъ со́тникъ кора́бль Александрі́йскiй плову́щь во Италі́ю, всади́ ны въ о́нь.

Во мно́ги же дни́ ко́сно пла́вающе и едва́ бы́вше проти́ву Кни́да, не оставля́ющу на́съ вѣ́тру, приплы́хомъ подъ Кри́тъ при Салмо́нѣ:

едва́ же избира́юще кра́й, прiидо́хомъ на мѣ́сто нѣ́кое, нарица́емое До́брое Приста́нище, ему́же бли́зъ бѣ́ гра́дъ Ласе́й.

Мно́гу же вре́мени мину́вшу и су́щу уже́ небезбѣ́дну пла́ванiю, зане́же и по́стъ уже́ бѣ́ преше́лъ, совѣ́товаше Па́велъ,

глаго́ля и́мъ: му́жiе, ви́жду, я́ко съ досажде́нiемъ и мно́гою тщето́ю не то́кмо бре́мене и корабля́, но и ду́шъ на́шихъ хо́щетъ бы́ти пла́ванiе.

Со́тникъ же ко́рмчiя и навкли́ра послу́шаше па́че, не́жели Па́вломъ глаго́лемыхъ.

Не добру́ же приста́нищу су́щу ко озимѣ́нiю, мно́зи совѣ́тъ дая́ху отвезти́ся отту́ду, а́ще ка́ко возмо́гутъ, дости́гше Финикі́и, озимѣ́ти въ приста́нищи Кри́тстѣмъ, зря́щемъ къ ли́ву и къ хо́ру.

Дхну́вшу же ю́гу, мнѣ́вше во́лю свою́ улучи́ти, воздви́гше вѣ́трила, плы́ху вскра́й Кри́та.

Не по мно́зѣ же возвѣ́я проти́венъ ему́ вѣ́тръ бу́ренъ, нарица́емый еврокли́донъ.

Восхище́ну же бы́вшу кораблю́ и не могу́щу сопроти́витися вѣ́тру, вда́вшеся волна́мъ носи́ми бѣ́хомъ.

О́стровъ же нѣ́кiй мимоте́кше, нарица́ющься Клавді́й, едва́ возмого́хомъ удержа́ти ладiю́:

ю́же востя́гше, вся́кимъ о́бразомъ помога́ху, подтвержда́юще кора́бль: боя́щеся же, да не въ Си́рть {въ ме́лкая мѣ́ста} впаду́тъ, низпусти́вше па́русъ, си́це носи́ми бѣ́ху.

Вельми́ же обурева́емымъ на́мъ, на у́трiе измета́нiе творя́ху,

и въ тре́тiй де́нь свои́ми рука́ми я́дрило кора́бленое изверго́хомъ.

Ни со́лнцу же, ни звѣзда́мъ я́вльшымся на мно́ги дни́, и зимѣ́ не ма́лѣ належа́щей, про́чее отима́шеся наде́жда вся́, е́же спасти́ся на́мъ.

Мно́гу же неяде́нiю су́щу, тогда́ ста́въ Па́велъ посредѣ́ и́хъ, рече́: подоба́ше у́бо, о, му́жiе, послу́шавше мене́, не отвезти́ся от Кри́та и избы́ти досажде́нiя сего́ и тщеты́:

и се́, ны́нѣ молю́ вы́ благоду́шствовати, поги́бель бо ни еди́нѣй души́ от ва́съ бу́детъ, ра́звѣ корабля́:

предста́ бо ми́ въ сiю́ но́щь А́нгелъ Бо́га, Его́же а́зъ е́смь, Ему́же и служу́,

глаго́ля: не бо́йся, Па́вле, ке́сарю ти́ подоба́етъ предста́ти, и се́, дарова́ тебѣ́ Бо́гъ вся́ пла́вающыя съ тобо́ю.

Тѣ́мже дерза́йте, му́жiе, вѣ́рую бо Богови, я́ко та́ко бу́детъ, и́мже о́бразомъ рѣче́но ми́ бы́сть:

во о́стровъ же нѣ́кiй подоба́етъ на́мъ приста́ти.

И егда́ четвертаяна́десять но́щь бы́сть, носи́мымъ на́мъ во Адрiа́тстѣй [пучи́нѣ], въ полу́нощи непщева́ху кора́бленицы, я́ко приближа́ются къ нѣ́коей странѣ́,

и измѣ́ривше глубину́ обрѣто́ша саже́ней два́десять: ма́ло же преше́дше и па́ки измѣ́ривше, обрѣто́ша саже́ней пятьна́десять.

Боя́щеся же, да не ка́ко въ пру́дная мѣ́ста впаду́тъ, от но́са корабля́ ве́ргше ко́твы четы́ри, моля́хомся, да де́нь бу́детъ.

Кора́бленикомъ же и́щущымъ бѣжа́ти изъ корабля́ и низвѣ́сившымъ ладiю́ въ мо́ре, извѣ́томъ а́ки от но́са хотя́щымъ ко́твы просте́рти,

рече́ Па́велъ со́тнику и во́иномъ: а́ще не сі́и пребу́дутъ въ корабли́, вы́ спасти́ся не мо́жете.

Тогда́ во́ини отрѣ́заша у́жя ладiи́ и оста́виша ю́ отпа́сти.

Егда́ же хотя́ше де́нь бы́ти, моля́ше Па́велъ всѣ́хъ, да прiи́мутъ пи́щу, глаго́ля: четыренадеся́тый дне́сь де́нь жду́ще, не я́дше пребыва́ете, ничто́же вкуси́вше:

тѣ́мже молю́ ва́съ прiя́ти пи́щу, се́ бо къ ва́шему спасе́нiю е́сть: ни еди́ному бо от ва́съ вла́съ главы́ отпаде́тъ.

Ре́къ же сiя́ и прiе́мь хлѣ́бъ, благодари́ Бо́га предъ всѣ́ми и прело́мль нача́тъ я́сти.

Благонаде́жни же бы́вше вси́, и ті́и прiя́ша пи́щу:

бѣ́ же въ корабли́ всѣ́хъ ду́шъ двѣ́стѣ се́дмьдесятъ и ше́сть.

Насы́щшеся же бра́шна, облегчи́ша кора́бль, измета́юще пшени́цу въ мо́ре.

Егда́ же де́нь бы́сть, земли́ не познава́ху: нѣ́дро же нѣ́кое усмотрѣ́ша иму́щее песо́къ {бре́гъ}, въ не́же, а́ще мо́щно е́сть, совѣща́ша извлещи́ кора́бль.

И ко́твы собра́вше, везя́хуся по мо́рю: ку́пно осла́бивше у́жя корми́ломъ и воздви́гше ма́лое вѣ́трило къ ды́шущему вѣ́трецу, везо́хомся на кра́й {бре́гъ}.

Впа́дше же въ мѣ́сто исо́пное, увязи́ша кора́бль: и но́съ у́бо увя́зшiй пребы́сть недви́жимь, корми́ло же разбива́шеся от ну́жды во́лнъ.

Во́иномъ же совѣ́тъ бы́сть, да у́зники убiю́тъ, да не кто́ поплы́въ избѣ́гнетъ.

Со́тникъ же, хотя́ соблюсти́ Па́вла, возбрани́ совѣ́ту и́хъ, повелѣ́ же могу́щымъ пла́вати, да изскочи́вше пе́рвѣе изы́дутъ на кра́й,

а про́чiи, о́ви у́бо на дщи́цахъ, о́ви же на нѣ́чемъ от корабля́. И та́ко бы́сть всѣ́мъ спасти́ся на зе́млю.

Таджикский

Языки

Дар он замоне ки Апўллўс дар Қўринт буд, Павлус дар кишварҳои боло гардиш карда, ба Эфсўс расид ва дар он ҷо шогирдонро ёфт.

Ба онҳо гуфт: “Оё вақте имон овардед, Рўҳулқудсро қабул кардед?“ Ба ў гуфтанд: “Ҳатто нашунидаем, ки Рўҳулқудс вуҷуд дорад“.

Ба онҳо гуфт: “Пас чӣ навъ таъмид гирифтед?“Гуфтанд: “Таъмиди Яҳьё“.

Павлус гуфт: “Таъмиде ки Яҳьё медод, таъмиди тавба буд, ва ў ба мардум мегуфт: ́Ба Он Касе ки баъд аз ман меояд, яъне ба Исои Мсеҳ имон оваред́„.

Чун инро шуниданд, ба исми Исои Худованд таъмид гирифтанд,

Ва ҳангоме ки Павлус дастҳои худро бар сари онҳо ниҳод, Рўҳулқудс бар онҳо нозил шуд, ва ба забонҳо сухан ронда, нубувват карданд.

Онҳо тақрибан дувоздаҳ нафар буданд.

Муддати се моҳ ў ба куништ даромада, нотарс мавъиза менамуд ва дар бораи Малакути Худо мусоҳиба мекард ва далелҳо меовард.

Вале азбаски баъзе касон сахтдил буданд ва имон намеоварданд ва дар ҳаққи ин тариқат дар пеши мардум бадзабонӣ мекарданд, бинобар ин аз онҳо худро канор гирифта, шогирдонро ҷудо кард ва ҳар рўз дар мадрасаи Тиронус ном шахсе мавъиза менамуд.

Ин тақрибан ду сол давом кард, ба тавре ки ҳамаи сокинони вилояти Осиё, ҳам яҳудиён ва ҳам юнониён, каломи Исои Худовандро шуниданд.

Худо ба василаи Павлус мўъҷизоти бузурге ба амал меовард,

То ба ҳадде ки дастмолҳо ва фўтаҳои ба бадани ў расидаро бурда, бар беморҳо мегузоштанд, ва бемории онҳо нест мешуд, ва авроҳи хабис аз онҳо берун мерафт.

Ҳатто баъзе аз азоимхонҳои оворагарди яҳудӣ ҳам бар онҳое ки мубталои рўҳи хабис буданд, исми Исои Худовандро зикр карда, мегуфтанд: “Шуморо ба Исое ки Павлус мавъиза менамояд, қасам медиҳем“.

Ҳафт нафар писарони Искиво ном шахсе ки яке аз саркоҳинони яҳудӣ буд, ҳамин тавр амал мекарданд.

Аммо рўҳи хабис дар ҷавоби онҳо гуфт: “Исоро мешиносам, Павлусро низ медонам, лекин шумо кистед?“

Марде ки рўҳи хабис дошт, бо чунон қуввате ба онҳо дарафтод, ки ҳама мағлуб шуданд ва дар ҳолате ки бараҳна ва маҷрўҳ буданд, аз хона гурехтанд.

Ин воқеа ба гўши ҳамаи яҳудиён ва юнониёни сокини Эфсўс расида, ҳамаро ба ҳарос андохт, ва исми Исои Худованд дар миёни онҳо бештар иззату икром пайдо кард;

Бисьёре аз имондорон омада, аъмоли худро иқрор ва ошкор мекарданд;

Бисьёре аз онҳо ки ба ҷодигарӣ машғул буданд, китобҳои худро оварда, дар пеши назари ҳама сўзонданд; вақте ки арзиши онҳро ҳисоб карданд, маълум шуд, ки баробари панҷоҳ ҳазор дирҳам аст.

Каломи Худо ҳамин тавр қувват мегирифт ва интишор меёфт.

Пас аз анҷоми ин чизҳо, Павлус дар дили худ азм кард, ки аз Мақдуния ва Охоия гузашта, ба Ерусалим биравад, ва гуфт: “Баъд аз рафтанам ба он ҷо, Румро низ бояд бубинам“.

Аз мулозимонаш ду нафарро, яъне Тимотиюс ва Арастусро, ба Мақдуния равонакарда, худаш муддате дар вилояти Осиё бимонд.

Дар он замон исьёни азиме бар зидди тариқи Худованд рўй дод;

Зеро ки Димитриюс ном нуқрагаре ки тасвирҳои нуқрагини маъбади Артамисро месохт ва ба ин васила ба санъатгарон фоидае калоне мерасонд,

Онҳоро, ҳамчунин ҳунармандони дигарро ҷамъ оварда, гуфт: “Эй мардумон! Шумо медонед, ки некўаҳволии мо аз пушти ҳамин ҳунар аст,

Ва шумо дида ва шунида истодаед, ки на танҳо дар Эфсўс, балки қариб дар тамоми вилояти Осиё ин Павлус мардуми бисьёрро иғво андохта, гумроҳ кардааст, ва мегўяд: ́Чизҳои сохтаи дасти инсон худо нестанд́.

Пас, хавфи он аст, ки на танҳо ҳунари мо аз байн равад, балки ин маъбади олиҳаи мо Артамис низ беэътибор шавад, ва ҳашамати вай, ки тамоми вилояти Осиё ва аҳли олам парастишаш мекунанд, беқурб гардад“.

Вақте ки ин суханонро шуниданд, онҳо хеле ба хашм омада, фарьёд заданд: “Бузург аст Артамиси эфсўсиён!“.

Тамоми шаҳр ба шўр омада, ҳама якдилона сўи тамошохона тохтанд ва Ғоюс ва Ористархусро, ки аз аҳли Мақдуния ва ҳамроҳони Павлус буданд, дастгир карда, бо худ кашида бурданд.

Павлус мехост, ки ба миёни мардум дарояд, аммо шогирдон ўро намонданд;

Ҳамчуни баъзе аз сардорони вилояти Осиё, ки дўстонаш буданд, назди ў кас фиристода, таъкид карданд, ки ба тамошохона набиёяд.

Дар ин миён баъзе касон дод зада, чизе мегуфтанд, касони дигар чизи дигаре; зеро ки ҷамоат ошуфтаҳол буданд ва аксари онҳо намедонистанд, ки барои чӣ ҷамъ шудаанд.

Аз миёни издиҳом Искандарро кашола карданд, чунки яҳудиён ўро пеш андохта буданд, ва Искандар бо дасташ ишора намуда, хост барои муҳофизати худ ба мардум сухане бигўяд.

Аммо, чун яҳудӣ буданашро донистанд, ҳама бо як овоз дод заданд ва қариб ду соат нидо мекарданд: “Бузург аст Артимиси эфсўсиён!“.

Нозири низом мардумро сокит карда, гуфт: “Эй мардуми Эфсўс! Кӣ намедонад, ки шаҳри Эфсўс парастандаи маъбади Артамиси олиҳаи бузург ва ҳайкали аз осмон нозилшудаи вай мебошад?

Модоме ки ин баҳснопазир аст, шуморо лозим аст, ки ором бошед ва рафтори бемулоҳизае накунед;

Зеро ин шахсоне ки шумо овардаед, на тороҷкунандагони маъбаданд ва на дар ҳаққи олиҳаи шумо сухани куфромез гуфтаанд;

Агар Дмитриюс ва ҳамкоронаш даъвое бар касе дошта бошанд, инак дари маҳкамаҳо кушода, волиён низ ҳозиранд: бигзор ба онҳо шикоятҳои худро оварда супоранд;

Вале агар талаби дигаре дошта бошед, он бояд дар маҳкамаи шаръӣ яктарафа шавад;

Зеро хавфи он аст, ки мо барои рафтори имрўза ба балвогарӣ айбдор шавем, ва мо ҳеҷ далеле надорем, ки барои чунин ҷамъомад онро сабаб нишон диҳем“.Инро гуфта, издиҳомро пароканда кард.

Пас аз он ки ин шўру ғавғо хотима ёфт, Павлус шогирдонро даъват намуда, хайру маъзур кард ва ба Мақдуния равона шуд.

Дар он ноҳия гашта, бисьёр насиҳат дод ва ба Юнон омад;

Дар он ҷо се моҳ истод; азбаски яҳудиён ба муқобили ў ошўб бардоштанд, ў азми сафари Сурия кард ва ба фикре омад, ки бо роҳи Мақдуния гашта равад.

То ба вилояти Осиё ҳамроҳи ў инҳо рафтанд: Супотрус аз аҳли Бирия, Ористархус ва Секундус аз аҳли Таслўхикӣ, Ғоюс аз Дарба, Тимотиюс ва аз мардуми Осиё Тўхиқўс ва Трофимус.

Инҳо аз мо пештар рафта, дар Трўос мунтазири мо шуданд.

Лекин мо пас аз айёми иди фатир аз Филиппӣ бо киштӣ рафтем ва баъд аз панҷ рўз ба Трўос назди онҳо расидем ва дар он ҷо ҳафт рўз истодем.

Рўзи якшанбе, вақте ки шогирдон барои ноншикастан ҷамъ шуданд, Павлус, ки фардояш аз он ҷо рафтанӣ буд, бо онҳо мусоҳиба намуд, ва суханаш то нисфи шаб давом кард.

Дар болохонае ки мо ҷамъ шуда будем, чароғҳои бисьёре месўхт.

Офтихўс ном ҷавоне ки бар остонаи тиреза нишаста буд, ба пинак рафт, ва ҳангоме ки мусоҳибаи Павлус тўл мекашид, хоби сахташ бурда, баногоҳ аз ошьёнаи сеюм ба зер афтод, ва чун ўро бардоштанд, мурда буд.

Павлус поён фуромада, худро болои ў партофт ва ўро оғўш гирифта, гуфт: “Хавотир накашед, зеро ки ҷони ў дар ўст“.

Баъд боло баромад ва нонро шикаста, хўрд ва то субҳ гуфтугўи бисьёре карда, ба роҳи худ равона шуд.

Дар ин миён он ҷавонро зинда оварданд, ва хотирашон хел осуда шуд.

Мо зуд ба киштӣ савор шуда, ба Асўс рафтем, то ки аз он ҷо Павлусро ҳамроҳи худ бигирем, зеро ки ҳамин тавр амр фармуда буд, ва ў ният дошт ба он ҷо пиёда равад.

Вақте ки дар Асўс ба мо вохўрд, ўро ҳамроҳи худ гирифта, ба Митилинӣ омадем.

Аз он ҷо бо киштӣ равона шуда, рўзи дигар дар рў ба рўи Хиюс бозистодем; рўзи сеюм ба Сомўс расидем ва дар Труҷилиюн истода, фардои он вориди Милитўс шудем,

Зеро ки Павлус ният дошт аз паҳлуи Эфсўс гузашта равад, то ки дар вилояти Осиё даранг накунад, чунки ў таъҷил менамуд, ки ба қадри имкон дар арафаи иди Пантикост дар Ерусалим бошад.

Аз Милитус ба Эфсўс кас фиристода, пирони калисоро даъват намуд,

Ва ҳангоме ки назди ў омаданд, ба онҳо гуфт: “Шумо медонед, ки аз рўзи аввали ба Осиё қадам монданам, дар тамоми вақте ки бо шумо будам, ман чӣ гуна рафтор кардам,

Дар ҳолате ки бо каломи фурўтанӣ, бо ашкҳои бисьёр ва бо машаққатҳое ки ба туфайли дасисаҳои яҳудиён ба сарам меомад, ба Худованд хизмат кардам,

Ва чӣ гуна ман ҳар чизеро, ки фоиданок буд, аз шумо дареғ надоштам, балки дар пеши тамоми мардум ва хона ба хона гашта, ба шумо мавъиза намудам ва таълим додам.

Ва ба яҳудиён ва юнониён хотирнишон мекардам, ки назди Худо тавба кунанд ва ба Худованди мо Исои Масеҳ имон оваранд.

Ва инак, ҳоло бо тақозои Рўҳ ба Ерусалим меравам ва аз он чи дар он ҷо ба сарам хоҳад омад, чизе намедонам,

Ҷуз ин ки Рўҳулқудс дар ҳар шаҳр шаҳодат дода, мегўяд, ки занҷирҳои асорат ва уқубатҳо барои ман муҳайёст.

Лекин ба ин чизҳо нигоҳ намекунам ва ҷони худро азиз намедорам, балки муроди ман фақат ин аст, ки вазифаи худро ва он хизмате, ки Исои Худованд ба ман супурдааст, яъне мавъизаи Инҷили файзи Худоро ба хушӣ анҷом диҳам.

Ва алҳол инро медонам, ки ҳамаи шумо, ки дар байнатон гашта, Малакути Худоро мавъиза намудаам, дигар рўи маро нахоҳед дид.

Бинобар ин имрўз ба шумо шаҳодат медиҳам, ки ман аз хуни ҳамаатон мубарро ҳастам,

Зеро ки ҳеҷ як фурсатро аз даст надодаам, ки ба шумо тамоми иродаи Худоро бифаҳмонам.

Пас, нигоҳбони худатон ва нигоҳбони тамомион рамае бошед, ки Рўҳулқдс шуморо барои назорат кардани он таъин намудааст, то ки Калисои Худоро, ки Ў бо Хуни Худ харидааст, бачаронед.

Зеро ман медонам, ки баъд аз рафтани ман гургҳои дарранда ба миёни шумо хоҳанд омад, ки ба рама раҳме нахоҳанд кард;

Аз миёни худатон низ шахсоне пайдо хоҳанд шуд, ки суханони каҷ хоҳанд гуфт, то ки шогирдонро аз ақиби худ бикашанд.

Бинобар ин ҳушьёр бошед ва дар хотир нигоҳ доред, ки чӣ гуна ман дар давоми се сол, рўзонаю шабона ашк рехта, ҳар яке аз шуморо таълим додам.

Акнун, эй бародарон, шуморо ба Худо ва ба каломи файзи Ў месупорам, ки қодир аст шуморо обод гардонад ва дар миёни ҳамаи муқаддасон ба шумо меросе бибахшад.

Ман ба симу зар ё пероҳани касе чашм надўхтаам:

Худатон медонед, ки ҳамин дастҳои ман барои таъмини эҳтиёҷоти худам ва ҳамроҳонам хизмат кардааст.

Бо тамоми рафтори худ ман ба шумо нишон додаам, ки мо бояд ҳамин тавр меҳнат карда, нотавононро дастгирӣ намоем ва суханони Исои Худовандро дар хотир нигоҳ дорем, ки Ў гуфтааст: ́Додан аз гирифтан беҳтар аст́„.

Баъд аз гуфтани ин суханон зону зада, бо ҳамаашон дуо гуфт.

Ҳама гирьяи бисьёр карданд ва Павлусро оғўш кашида, мебўсиданд.

Алалхусус аз чунин суханони ў хеле ғамгин шуданд, ки гуфта буд: ́Рўи маро дигар нахоҳед дид́. Ва ўро то киштӣ гуселонданд.

ЧӮН қарор доданд, ки бо киштӣ ба Итолия равем, Павлус ва чанд бандии дигарро ба мирисади қўшуни Авғустус, ки Юлиус ном дошт, супурданд.

Ба киштии Адрамит савор шуда, ба роҳ даромадем, ки он ният дошт дар наздикии соҳили вилояти Осиё шино кунад; Ористархуси мақдунӣ аз аҳли Таслўникӣ ҳамроҳи мо буд.

Рўзи дигар ба Сидўн расидем; Юлиус ба Павлус илтифот намуда, иҷозат дод, ки назди дўстони худ рафта, лавозимоти сафарашро аз онҳо бигирад.

Аз он ҷо равона шуда, дар қарибии Қаприс гузаштем, зеро ки боди мухолиф мевазид;

Баҳрро дар рў ба рўи Қилиқия ва Памфилия тай намуда, ба Мирои Ликия расидем.

Дар он ҷо мирисади киштии Искандарияро, ки ба Итолия мерафт, пайдо карда, моро бар он савор кард.

Чандин рўз оҳисата-оҳисата шино карда, базўр ба Қнидўс наздик омадем, вале азбаски боди номусоид мевазид, сўи Крит ба соҳили Салмўнӣ рондем.

Ва бо душворӣ аз пеши он гузашта, ба мавзее расидем, ки Бандари Нек ном дошт ва ба шаҳри Ласия наздик буд.

Баъд аз гузаштани муддати зиёд, ки сафари баҳр акнун хатарнок шуда буд, зеро ки айёми рўзадорӣ ҳам гузашта буд, Павлус онҳоро таъкид намуда,

Гуфт: “Эй мардон! Мебинам, ки ин сафари мо на танҳо барои бор ва киштӣ, балки барои ҷони мо низ хеле душвор ва зарарнок хоҳад шуд“.

Аммо мирисад аз суханони Павлус дида, бештар ба гапи суккондор ва соҳиби киштӣ боварӣ дошт.

Азбаски он бандар барои зимистонгузарони мувофиқ набуд, бисьёр касон маслиҳат доданд, ки аз он ҷо бираванд, то ки, шояд, ба Финиқо расида, айёми зимистонро дар ин бандари Крит, ки рў ба самти ҷануби ғарбӣ ва шимоли ғарбӣ воқеъ аст, гузаронанд.

Чун боди ҷанубӣ вазид, ба гумони он ки муродашон ҳосил шуд, лангар бардошта, дар қарибии соҳили Крит равона шуданд.

Вале дере нагузашта, боди сахти мухолифе бархост, ки авриклидўн ном дорад,

Ва чунон бошиддат ба киштӣ омада зад, ки он ба муқобили бод истода натавонист, ва мо идораи киштиро аз даст дода, беихтиёр ба ҷараёни об ронда шудем.

Ва ба ҷазирачае ки Клавдо ном дорад, бошиддат бархўрда, қаиқи киштиро базўр нигоҳ дошта тавонистем.

Онро кашида бароварда, камари киштиро бо танобҳо маҳкам бастанд ва, аз тарси он ки дар ҷои пастобе фурў монанд, бодбонро фуроварданд, ва мо ҳамчунон ба ҷараёни об ронда шудем.

Рўзи дигар, ба сабаби пурзўр шудани тўфон, бори киштиро ба об партофтан гирифтанд.

Дар рўзи сеюм мо бо дастҳои худ асбобу анҷоми киштиро бароварда партофтем.

Чандин рўз на офтоб аён мешуд, на ситорагон; тўфони шадид як зайл давом мекард, ва дигар ҳеҷ умеде барои халосии мо набуд.

Азбаски муддати дуру дароз чизе нахўрда буданд, Павлус дар миёни онҳо истода гуфт: “Эй мардон! Кошки ба суханони ман даромада, аз Крит намебаромадем, ки дар он сурат аз ҳамаи ин мушкилот ва зиён амон меёфтед;

Акнун низ шуморо насиҳат дода, мегўям, ки қавидил бошед, чунки ҳеҷ осебе ба ҷони ҳеҷ яке аз шумо нахоҳад расид, фақат киштӣ талаф хоҳад шуд;

Зеро ки имшаб фариштаи Худоеро ки ман аз они Ў ҳастам ва Ўро ибодат мекунам, ба ман зоҳир шуд

Ва гуфт: “Эй Павлус, натарс! Ту бояд дар ҳузури қайсар ҳозир шавӣ, ва инак, Худо ҷони ҳамаи ҳамсафаронатро ба ту бахшидааст́.

Бинобар ин, эй мардон, қавдил бошед, зеро ки ман ба Худо имон дорам, ва ҳамон тавре ки ба ман гуфтааст, воқеъ хоҳад шуд:

Лекин бар яке аз ҷазираҳо хоҳем афтод“.

Чун шаби чордаҳум фаро расид, ва мо ҳанўз дар баҳри Адриё ба ҳар сў ронда мешудем, дар қарибии нисфи шаб, моллоҳон пай бурданд, ки хушкие наздик аст,

Ва чуқурии обро чен карданд, бист қомат баромад, андаке пеш рафта, боз чен карданд, понздаҳ қомат баромад.

Аз бими он ки ба санглохе бахўранд, аз думи киштӣ чор лангар андохтанд ва дами субҳро мунтазир шуданд.

Маллоҳон мехостанд киштиро тарк кунанд, ва бо ин мақсад қаиқро ба об мефуроварданд, ба баҳонаи он ки гўё мехоҳанд лангарҳоро аз бинии киштӣ биандозанд,

Аммо Павлус ва мирисад ва сарбозон гуфт: “Агар инҳо дар киштӣ намонанд, шумо наҷот нахоҳед ёфт“.

Он гоҳ сарбозон танобҳои қаиқро буриданд, ва он афтод.

Пеш аз субҳидам Павлус аз ҳама хоҳиш кард, ки чизе бихўранд; ў гуфт: “Имрўз рўзи чордаҳум аст, ки шумо интизорӣ кашида, чизе нахўрдаед ва гурусна ҳастед.

Бинобар ин шуморо даъват менамоям, ки чизе бихўред, зеро ки саломатии ҷони шумо ба ин вобаста аст: мўе аз сари ҳеҷ яке аз шумо нахоҳад афтод“.

Бо ин суханон нонро гирифта, дар ҳузури ҳама Худоро шукргузорӣ кард ва онро шикаста, ба хўрдан шурўъ намуд.

Он гоҳ ҳама қавидил шуданд, ва онҳо низ нон хўрданд.

Шумораи мо дар киштӣ ҷамъ дусаду ҳафтоду шаш нафар буд.

Чун аз хўрок сер шуданд, гандумро ба об партофта, киштиро сабук карданд.

Вақте ки рўз равшан шуд, заминро нашинохтанд, лекин халиҷе диданд, ки соҳили паст дошт, ва қарор доданд, ки агар мумкин шавад, киштиро сўи он биронанд.

Лангарҳоро бурида, дар баҳр гузоштанд, бандҳои сукконро низ кушоданд ва бодбонро ба ҷараёни бод боло кашида, роҳи соҳилро пеш гирифтанд.

Ба димоғае дакка хўрданд, ва киштӣ дар ҷои пасобе фурў монд: бинии он дармонда беҳаракат истод, лекин думаш аз шиддати мавҷҳо дарҳам шикаст.

Сарбозон қасди куштани бандиён карданд, ки мабодо касе шинокунон гурехта наравад.

Лекин мирисад ки мехост Павлусро раҳо кунад, ба ин қасди онҳо монеъ шуд ва фармуд, ки аввал касоне ки шино карда метавонанд, худро дар об андохта, ба соҳил бирасанд,

Ва дигарон, баъзе бар тахтаҳо ва баъзе бар шикастапораҳои киштӣ аз дунболи онҳо бираванд. Ба ҳамин тарз ҳамаашон ба саломатӣ ба хушкӣ расиданд.