Егда́ же бы́сть на́мъ сконча́ти дни́, изше́дше идо́хомъ, провожда́ющымъ на́съ всѣ́мъ съ жена́ми и дѣтьми́ да́же до внѣ́ гра́да: и прекло́нше колѣ́на при бре́зѣ помоли́хомся.

И цѣлова́вше дру́гъ дру́га внидо́хомъ въ кора́бль, они́ же возврати́шася во своя́ си.

Мы́ же, пла́ванiе наче́нше от Ти́ра, приста́хомъ во Птолемаи́дѣ, и цѣлова́вше бра́тiю, пребы́хомъ де́нь еди́нъ у ни́хъ.

[Зач. 45.] Во у́трiе же изше́дше Па́велъ и и́же съ ни́мъ, прiидо́хомъ въ Кесарі́ю, и вше́дше въ до́мъ Фили́ппа благовѣ́стника, су́ща от седми́ [дiа́конъ], пребы́хомъ у него́.

Сего́ же бя́ху дще́ри дѣви́цы четы́ри прорица́ющыя.

Пребыва́ющымъ же на́мъ та́мо дни́ мно́ги, сни́де нѣ́кто от Иуде́и проро́къ, и́менемъ Ага́въ,

и прише́дъ къ на́мъ и взе́мъ по́ясъ Па́вловъ, связа́въ же свои́ ру́цѣ и но́зѣ, рече́: та́ко глаго́летъ Ду́хъ Святы́й: му́жа, его́же е́сть по́ясъ се́й, та́ко свя́жутъ [его́] во Иерусали́мѣ Иуде́е и предадя́тъ въ ру́цѣ язы́ковъ.

И я́коже слы́шахомъ сiя́, моля́хомъ мы́ же и намѣ́стнiи {та́мошнiи жи́телiе}, не восходи́ти ему́ во Иерусали́мъ.

Отвѣща́ же Па́велъ и рече́: что́ творите́, пла́чуще и сокруша́юще ми́ се́рдце? А́зъ бо не то́чiю свя́занъ бы́ти [хощу́], но и умре́ти во Иерусали́мѣ гото́въ е́смь за и́мя Го́спода Иису́са.

Не повину́ющуся же ему́, умолча́хомъ, ре́кше: во́ля Госпо́дня да бу́детъ.

По дне́хъ же си́хъ угото́вльшеся взыдо́хомъ во Иерусали́мъ:

прiидо́ша же съ на́ми и нѣ́цыи ученицы́ от Кесарі́и, веду́ще съ собо́ю, у него́же бы обита́ти на́мъ, Мна́сона нѣ́коего Ки́прянина, дре́вняго ученика́.

Бы́вшымъ же на́мъ во Иерусали́мѣ, любе́зно прiя́ша на́съ бра́тiя.

На у́трiе же вни́де Па́велъ съ на́ми ко Иа́кову, вси́ же прiидо́ша ста́рцы.

И цѣлова́въ и́хъ, сказа́ше по еди́ному ко́еждо, е́же сотвори́ Бо́гъ во язы́цѣхъ служе́нiемъ его́.

Они́ же слы́шавше сла́вляху Бо́га и реко́ша ему́: ви́диши ли, бра́те, коли́ко те́мъ е́сть Иуде́й вѣ́ровавшихъ? И вси́ ревни́телiе зако́ну су́ть:

увѣсти́шася же о тебѣ́, я́ко отступле́нiю учи́ши от зако́на Моисе́ова живу́щыя во язы́цѣхъ вся́ Иуде́и, глаго́ля не обрѣ́зовати и́мъ ча́дъ свои́хъ, ниже́ во обы́чаехъ оте́ческихъ ходи́ти.

Что́ у́бо е́сть? Вся́ко подоба́етъ наро́ду сни́тися: услы́шатъ бо, я́ко прише́лъ еси́.

Сiе́ у́бо сотвори́, е́же ти́ глаго́лемъ: су́ть у на́съ му́жiе четы́ри обѣща́вше себе́ Бо́гу:

сiя́ пои́мъ очи́стися съ ни́ми и иждиви́ на ни́хъ, да остри́жутъ си́ главы́: и разумѣ́ютъ вси́, я́ко возвѣще́нная и́мъ о тебѣ́ ничто́же су́ть, но пребыва́еши и са́мъ зако́нъ храня́.

А о вѣ́ровавшихъ язы́цѣхъ мы́ посла́хомъ, суди́вше ничто́же таково́е соблюда́ти и́мъ, то́кмо храни́ти себе́ от идоложе́ртвенныхъ и кро́ве, и уда́вленины и блуда́.

[Зач. 46.] Тогда́ Па́велъ пое́мь му́жы о́ны, на у́трiе съ ни́ми очи́щься вни́де во святи́лище, возвѣща́я исполне́нiе дні́й очище́нiя, до́ндеже принесено́ бы́сть за еди́наго коего́ждо и́хъ приноше́нiе.

И я́коже хотя́ху се́дмь дні́й сконча́тися, и́же от Асі́и Иуде́е, ви́дѣвше его́ во святи́лищи, нава́диша ве́сь наро́дъ и возложи́ша на́нь ру́цѣ,

вопiю́ще: му́жiе Изра́илстiи, помози́те: се́й е́сть человѣ́къ, и́же на лю́ди и зако́нъ и на мѣ́сто сiе́ всѣ́хъ всю́ду учи́тъ: еще́ же и Е́ллины введе́ въ це́рковь и оскверни́ свято́е мѣ́сто сiе́.

Бя́ху бо ви́дѣли Трофи́ма Ефе́сянина во гра́дѣ съ ни́мъ, его́же мня́ху, я́ко въ це́рковь вве́лъ е́сть Па́велъ.

Подви́жеся же гра́дъ ве́сь, и бы́сть стече́нiе лю́демъ: и е́мше Па́вла, влеча́ху его́ во́нъ изъ це́ркве, и а́бiе затвори́шася две́ри.

И́щущымъ же и́мъ уби́ти его́, взы́де вѣ́сть къ ты́сящнику спи́ры, я́ко ве́сь возмути́ся Иерусали́мъ:

о́нъ же а́бiе пои́мъ во́ины и со́тники, притече́ на ня́: они́ же ви́дѣвше ты́сящника и во́ины, преста́ша би́ти Па́вла.

Присту́пль же ты́сящникъ я́тъ его́ и повелѣ́ связа́ти его́ вери́гома желѣ́знома двѣма́, и вопроша́ше: кто́ у́бо е́сть и что́ е́сть сотвори́лъ.

Друзі́и же и́но нѣ́что вопiя́ху въ наро́дѣ: не могі́й же разумѣ́ти извѣ́стное молвы́ ра́ди, повелѣ́ отвести́ его́ въ по́лкъ.

Егда́ же бы́сть на степе́нехъ, прилучи́ся воздви́жену бы́ти ему́ от во́инъ ну́жды ра́ди наро́да,

послѣ́доваше бо мно́жество люді́й зову́щихъ: возми́ его́.

Хотя́ же вни́ти въ по́лкъ Па́велъ глаго́ла ты́сящнику: а́ще лѣ́ть ми́ е́сть глаго́лати что́ тебѣ́? О́нъ же рече́: гре́чески умѣ́еши ли?

Не ты́ ли еси́ Еги́птянинъ, пре́жде си́хъ дні́й превѣща́вый и изведы́й въ пусты́ню четы́ри ты́сящы муже́й сикаре́й?

Рече́ же Па́велъ: а́зъ человѣ́къ у́бо е́смь Иуде́анинъ, Та́рсянинъ, сла́внаго гра́да въ Киликі́и жи́тель: молю́ же тя́, повели́ ми глаго́лати къ лю́демъ.

Повелѣ́вшу же ему́, Па́велъ стоя́ на степе́нехъ помаа́въ руко́ю къ лю́демъ: мно́гу же безмо́лвiю бы́вшу, возгласи́ евре́йскимъ язы́комъ, глаго́ля:

Французский (LSG)

Nous nous embarquâmes, après nous être séparés d'eux, et nous allâmes directement à Cos, le lendemain à Rhodes, et de là à Patara.

Et ayant trouvé un navire qui faisait la traversée vers la Phénicie, nous montâmes et partîmes.

Quand nous fûmes en vue de l'île de Chypre, nous la laissâmes à gauche, poursuivant notre route du côté de la Syrie, et nous abordâmes à Tyr, où le bâtiment devait décharger sa cargaison.

Nous trouvâmes les disciples, et nous restâmes là sept jours. Les disciples, poussés par l'Esprit, disaient à Paul de ne pas monter à Jérusalem.

Mais, lorsque nous fûmes au terme des sept jours, nous nous acheminâmes pour partir, et tous nous accompagnèrent avec leur femme et leurs enfants jusque hors de la ville. Nous nous mîmes à genoux sur le rivage, et nous priâmes.

Puis, ayant pris congé les uns des autres, nous montâmes sur le navire, et ils retournèrent chez eux.

Achevant notre navigation, nous allâmes de Tyr à Ptolémaïs, où nous saluâmes les frères, et passâmes un jour avec eux.

Nous partîmes le lendemain, et nous arrivâmes à Césarée. Étant entrés dans la maison de Philippe l'évangéliste, qui était l'un des sept, nous logeâmes chez lui.

Il avait quatre filles vierges qui prophétisaient.

Comme nous étions là depuis plusieurs jours, un prophète, nommé Agabus, descendit de Judée,

et vint nous trouver. Il prit la ceinture de Paul, se lia les pieds et les mains, et dit: Voici ce que déclare le Saint Esprit: L'homme à qui appartient cette ceinture, les Juifs le lieront de la même manière à Jérusalem, et le livreront entre les mains des païens.

Quand nous entendîmes cela, nous et ceux de l'endroit, nous priâmes Paul de ne pas monter à Jérusalem.

Alors il répondit: Que faites-vous, en pleurant et en me brisant le coeur? Je suis prêt, non seulement à être lié, mais encore à mourir à Jérusalem pour le nom du Seigneur Jésus.

Comme il ne se laissait pas persuader, nous n'insistâmes pas, et nous dîmes: Que la volonté du Seigneur se fasse!

Après ces jours-là, nous fîmes nos préparatifs, et nous montâmes à Jérusalem.

Quelques disciples de Césarée vinrent aussi avec nous, et nous conduisirent chez un nommé Mnason, de l'île de Chypre, ancien disciple, chez qui nous devions loger.

Lorsque nous arrivâmes à Jérusalem, les frères nous reçurent avec joie.

Le lendemain, Paul se rendit avec nous chez Jacques, et tous les anciens s'y réunirent.

Après les avoir salués, il raconta en détail ce que Dieu avait fait au milieu des païens par son ministère.

Quand ils l'eurent entendu, ils glorifièrent Dieu. Puis ils lui dirent: Tu vois, frère, combien de milliers de Juifs ont cru, et tous sont zélés pour la loi.

Or, ils ont appris que tu enseignes à tous les Juifs qui sont parmi les païens à renoncer à Moïse, leur disant de ne pas circoncire les enfants et de ne pas se conformer aux coutumes.

Que faire donc? Sans aucun doute la multitude se rassemblera, car on saura que tu es venu.

C'est pourquoi fais ce que nous allons te dire. Il y a parmi nous quatre hommes qui ont fait un voeu;

prends-les avec toi, purifie-toi avec eux, et pourvois à leur dépense, afin qu'ils se rasent la tête. Et ainsi tous sauront que ce qu'ils ont entendu dire sur ton compte est faux, mais que toi aussi tu te conduis en observateur de la loi.

A l'égard des païens qui ont cru, nous avons décidé et nous leur avons écrit qu'ils eussent à s'abstenir des viandes sacrifiées aux idoles, du sang, des animaux étouffés, et de l'impudicité.

Alors Paul prit ces hommes, se purifia, et entra le lendemain dans le temple avec eux, pour annoncer à quel jour la purification serait accomplie et l'offrande présentée pour chacun d'eux.

Sur la fin des sept jours, les Juifs d'Asie, ayant vu Paul dans le temple, soulevèrent toute la foule, et mirent la main sur lui,

en criant: Hommes Israélites, au secours! Voici l'homme qui prêche partout et à tout le monde contre le peuple, contre la loi et contre ce lieu; il a même introduit des Grecs dans le temple, et a profané ce saint lieu.

Car ils avaient vu auparavant Trophime d'Éphèse avec lui dans la ville, et ils croyaient que Paul l'avait fait entrer dans le temple.

Toute la ville fut émue, et le peuple accourut de toutes parts. Ils se saisirent de Paul, et le traînèrent hors du temple, dont les portes furent aussitôt fermées.

Comme ils cherchaient à le tuer, le bruit vint au tribun de la cohorte que tout Jérusalem était en confusion.

A l'instant il prit des soldats et des centeniers, et courut à eux. Voyant le tribun et les soldats, ils cessèrent de frapper Paul.

Alors le tribun s'approcha, se saisit de lui, et le fit lier de deux chaînes. Puis il demanda qui il était, et ce qu'il avait fait.

Mais dans la foule les uns criaient d'une manière, les autres d'une autre; ne pouvant donc rien apprendre de certain, à cause du tumulte, il ordonna de le mener dans la forteresse.

Lorsque Paul fut sur les degrés, il dut être porté par les soldats, à cause de la violence de la foule;

car la multitude du peuple suivait, en criant: Fais-le mourir!

Au moment d'être introduit dans la forteresse, Paul dit au tribun: M'est-il permis de te dire quelque chose? Le tribun répondit: Tu sais le grec?

Tu n'es donc pas cet Égyptien qui s'est révolté dernièrement, et qui a emmené dans le désert quatre mille brigands?

Je suis Juif, reprit Paul, de Tarse en Cilicie, citoyen d'une ville qui n'est pas sans importance. Permets-moi, je te prie, de parler au peuple.

Le tribun le lui ayant permis, Paul, debout sur les degrés, fit signe de la main au peuple. Un profond silence s'établit, et Paul, parlant en langue hébraïque, dit:

Узбекский

Улардан айрилиб, кемада сузиб тўғри Кос оролига келдик. Эртаси куни Родос оролига тушиб, у ердан эса Патара шаҳрига сузиб бордик.

У жойдан Финикияга кетадиган бир кемани топиб, сузиб кетдик.

Кипр кўринганда, оролнинг жанубий ёнидан ўтиб, Сурияга қараб йўл олдик. Тир шаҳрида кемадан юк туширадиган бўлишгани учун, у ерда қуруқликка чиқдик.

Исо шогирдларини ахтариб топиб, уларнинг ёнида етти кун қолдик. Улар Муқаддас Руҳ илҳоми билан Павлусга: Қуддусга борма, дейишарди.

Бир неча кун ўтгандан кейин йўлга чиқдик. Барча имонлилар хотин ва бола-чақалари билан бирга бизни шаҳарнинг ташқарисигача кузатиб боришди. Соҳилда тиз чўкиб, ибодат қилдик.

Биз бир-биримиз билан хайрлашиб бўлиб, кемага тушдик, улар эса уйларига қайтиб кетишди.

Тир шаҳридан сузиб кетдик ва Птолемай шаҳрига етиб бориб, денгиздаги саёҳатимизни тугатдик. У ердаги имонли биродарларимизни қутлаб, улар билан бир кун бирга бўлдик.

Эртаси куни Павлусга эргашаётган бизлар йўлга тушиб, Кесарияга келдик. Етти вазифадорнинг бири бўлган Инжил воизи Филипнинг уйига кириб, уникида қолдик.

Унинг башорат қиладиган тўрт нафар бокира қизи бор эди.

У ерда бир қанча кун турганимиздан кейин, Яҳудиядан Агав исмли бир пайғамбар тушиб келди.

У олдимизга кириши биланоқ Павлуснинг камарини олди-да, ўзининг қўл-оёқларини боғлаб деди: “Муқаддас Руҳ бундай демоқда: Қуддусдаги яҳудийлар бу камарнинг эгасини шунақасига боғлаб, мажусийларнинг қўлига топширадилар”.

Бу гапларни эшитгач, биз ва у ердагилар ҳам Қуддусга бормаслиги учун Павлусга ёлвордик.

Лекин Павлус жавоб бериб: “Нима қиляпсизлар? Нега йиғлаб, дилимга озор беряпсизлар? Мен Қуддусга бориб асир бўлишгина эмас, Раббим Исо учун ҳатто ўлишга ҳам тайёрман”.

Павлусни кўндира олмаганимизни кўриб: “Раббимиз айтгандай бўлсин!” – деб жим қолдик.

Ана шу кунлардан кейин анжомларимизни йиғиштириб, Қуддусга бордик.

Кесариядан баъзи бир Исо шогирдлари бизга йўлдош бўлишди. Улар бизларни яшаб туриш учун Исонинг эски шогирдларидан бўлган кипрлик Минасоннинг уйига бошлаб келишди.

Қуддусга келганимизда, имонли биродарларимиз бизни очиқ чеҳра билан қабул қилишди.

Эртаси куни Павлус билан бирга Ёқубни кўргани бордик. Бутун оқсоқоллар жамоати ҳам ҳозир бўлди.

Улардан ҳол-аҳвол сўрагандан кейин, Павлус ўз хизмати туфайли Худонинг мажусийлар орасида қилган ишларини бирма-бир тушунтира бошлади.

Буларни эшитишгач, Худога ҳамду сано айтиб, Павлусга: “Эй биродаримиз, – дейишди. – Яҳудийлар орасида имон келтирган неча минг одам борлигини кўряпсан. Уларнинг ҳаммаси Мусонинг* Қонуни учун фидойидирлар.

Фақат улар эшитган гап-сўзларига кўра, сен мажусийлар орасида яшаётган яҳудийларга: ўғилларингизни суннат қилманг, урф-одатга амал қилманглар, Мусонинг Қонунидан чиқинглар, деб таълим бериб юраётган эмишсан.

Шундай қилиб, нима қилдик? Сенинг келганингни эшитиб, халойиқ албатта тўполон қилади.

Шунинг учун, сенга нима десак, бундай қил: бизда назр атаган тўрт киши бор.

Уларни ёнингга олиб, бирга таҳорат қил, сочларини олдиришлари учун қурбонлик харажатини ўз зиммангга ол. Унда сенинг тўғрингда эшитганлари ноҳақ эканини, аксинча, Мусонинг Қонунига риоя қилиб юрганингни ҳамма билиб олади.

Мажусийлардан имон келтирганларга келсак, биз керак бўлмаган қонун-қоидаларга риоя қилмаслик ҳақида уларга хат ёзиб йўллаганмиз. Қабул қилган қароримиз бўйича, уларга фақатгина бутларга сўйилган қурбонлик гўшти, қон, бўғилган ҳайвоннинг гўшти ва зинодан ўзларини сақлашни тайинлаганмиз”.

Эртаси куни Павлус ўша одамларни ёнига олиб, улар билан бирга таҳорат қилди. Сўнг маъбадга кириб, покланиш кунлари қачон тугашини, ҳар бири учун қачон қурбонлик келтирилишини маълум қилди.

Етти кунлик муддат тугаётганда, асиялик яҳудийлар Павлусни маъбадда кўриб қолишди. Улар бутун халқни алғов-далғов қилиб, Павлусни ушлаб олишди-да:

“Эй Исроил эрлари, ёрдам беринглар! – деб бақира кетишди. – Мана ҳамма ёқда, ҳамма инсонлар орасида халқимизга, Таврот ва муқаддас жойга қарши таълим бериб юрган одам шунинг ўзи! Бунинг устига юнонларни ҳам маъбадга олиб кириб, муқаддас жойни ҳаром қилди-ку!”

Буни айтишларига сабаб, бундан илгари эфеслик Трофимни шаҳарда Павлус билан бирга кўришган бўлиб, уни маъбадга олиб кирган, деб ўйлашарди.

Бутун шаҳар ҳаракатга келиб, халқ жўшиб кетди. Павлусни тутиб, маъбаддан ташқарига судраб боришди. Ўша заҳотиёқ эшиклар бекитилди.

Улар Павлусни ўлдиришмоқчи эди. Шу пайт бутун Қуддус қўзғолон кўтарибди, деган хабар Рим* қўшини мингбошисининг қулоғига етиб борди.

У дарҳол аскарларни ва юзбошиларни олиб, уларнинг устига ҳужум бошлади. Оломон мингбоши билан аскарларни кўргач, Павлусни уришдан тўхтади.

Мингбоши дарров яқинлашди-да, Павлусни тутиб, иккита занжир билан кишанлаб қўйишни буюрди.- Бу ким ва нима қилибди? – деб сўради.

Оломон орасида бири бу деб қичқирса, бошқаси у деб бақирарди. Олағовур бўлганидан мингбоши ҳақиқатни билолмай, Павлусни қалъага олиб боришни буюрди.

Павлус зинапояга етганда, оломоннинг зўр сиқуви туфайли аскарлар уни кўтариб боришди.

Чунки халойиқнинг кўпчилиги унинг орқасидан эргашиб бориб: “Унга ўлим!” – деб бақирарди.

Қалъага кираётганда, Павлус мингбошига:- Сенга бир нарса айтишим мумкинми? – деди. Мингбоши:- Сен юнон тилини биласанми?

Бир неча кун илгари ғалаён кўтариб, тўрт минг хунрезни саҳрога олиб чиққан мисрлик сен эмасми? – деди.

Павлус бунга жавобан:- Мен Киликиянинг унчалик аҳамиятсиз бўлмаган Тарс шаҳрида туғилган бир яҳудийман. Сендан илтимос қиламан, халққа гапириш учун менга ижозат бергин, – деди.

Мингбоши ижозат бергандан кейин, Павлус зинапояда туриб, қўли билан халққа ишора қилди. Чуқур сукунат чўкканда, яҳудий тилида сўзлай бошлади.

Таджикский

Языки

Бо онҳо хайру маъзур карда, бо киштӣ равона шудем ва рост ба Кос омадем; рўзи дигар ба Русд ва аз он ҷо ба Потра расидем;

Дар он ҷо киштие ёфтем, ки ба Финиқия рафтанӣ буд, ва ба он савор шуда, ҳаракат кардем.

Қаприсро, ки аз дур намоён шуд, ба тарафи чап монда, сўи Сурия равона шудем ва дар Сўр лангар андохтем, зеро ки дар он ҷо мебоист бори киштиро мефуроварданд.

Дар он ҷо шогирдонро пайдо карда, ҳафт рўз истодем; онҳо аз рўҳ илҳом ёфта, ба Павлус гуфтанд, ки ба Ерусалим наравад.

Чун вақти мо ба охир расид, боз ба роҳ даромадем, ва ҳама бо занону бачаҳошон моро то беруни шаҳр гусел карданд; мо дар соҳили баҳр зону зада, дуо гуфтем,

Ва бо ҳамдигар хайру хуш карда, ба киштӣ даромадем, ва онҳо ба хонаҳои худ баргаштанд.

Аз Сўр сафари худро бо киштӣ давом додем, ба Птолимус расидем ва дар он ҷо бо бародарон мулоқот карда, як рўз дар наздашон истодем.

Рўзи дигар Павлус ва мо, ки ҳамроҳаш будем, он ҷоро тарк карда, ба Қайсария омадем ва ба хонаи Филлипуси башоратдиҳанда, ки яке аз ҳафт нафар буд, даромада, назди ў мондем.

Ў чор духтари бокира дошт, ки нубувват мекарданд.

Баъд аз чандин рўзре ки дар он ҷо будем, Оғобус ном набие аз яҳудо омад.

Ва назди мо даромада, камарбанди Павлусро гирифту дастҳо ва пойҳои худро баст ва гуфт: “Рўҳулқудс мегўяд, ки яҳудиён дар Ерусалим соҳиби ин камарбандро ҳамин тавр баста, ба дасти ғайрияҳудиён хоҳанд супурд“.

Вақте ки инро шунидем, мо ва аҳли он ҷо илтимос кардем, ки ў ба Ерусалим наравад.

Аммо Павлус дар ҷавоб гуфт: “Ин чӣ корест, ки шумо мекунед? Чаро бо гирьяи худ дили маро мешиканед? Зеро ки тайёр ҳастам на танҳо бандӣ шавам, балки дар Ерусалим ба хотири исми Исои Худованд бимирам“.

Чун ба гапи мо надаромад, ба ҷуз ин сухан: ́Он чи хости Худованд аст, бишавад!́чизи дигаре нагуфтем.

Баъд аз он рўзҳо мо тадоруки сафарро дида, сўи Ерусалим равона шудем;

Баъзе аз шогирдони сокини Қайсария низ ҳамроҳи мо омада, моро ба хонаи Маносўн ном шахсе ки аз аҳли Қаприс ва шогирди дерина буд, оварданд, то ки назди ў манзил кунем.

Вақте ки вориди Ерусалим шудем, бародарон моро бо хурсандӣ пазироӣ карданд.

Рўзи дигар Павлус ҳамроҳи мо назди Яъқуб омад; ҳамаи пирон низ ҳозир шуданд.

Пас аз салому аҳволпурсӣ аз он чи Худо ба василаи хизмати ў дар миёни ғайрияҳудиён ба амал оварда буд, муфассал нақл кард.

Чун шуниданд, Худоро ҳамду сано хонданд ва ба ў гуфтанд: “Эй бародар, чунон ки мебинӣ, чандин ҳазор яҳудиён имон овардаанд ва ҳамаашон ғаюри шариат мебошанд;

Онҳо дар бораи ту шунидаанд, ки ба ҳамаи яҳудиёне ки дар миёни халқҳо умр ба сар мебаранд, таълим медиҳӣ, ки аз Мусо дур шаванд, ва мегўӣ, ки писарони худро хатна накунанд ва қоидаҳои шариатро ба ҷо наоваранд.

Пас, чӣ бояд кард? Албатта мардум ҷамъ хоҳанд шуд, зеро ки аз омаданат хабар хоҳанд ёфт.

Бинобар ин он чи ба ту мегўем, ба ҷо овар: назди мо чор одам ҳастанд, ки назре кардаанд;

Онҳоро бо худ гирифта, ҳамроҳашон таҳорат намо ва харҷашонро ба гарданат бигир, то ки онҳо мўйсари худро битарошанд, ва ҳама хоҳанд фаҳмид, ки он чи дар бораи ту шунидаанд, асосе надорад, балки худат ҳам мувофиқи шариат рафтор мекунӣ.

Лекин дар хусуси онҳое ки аз байни ғайрияҳудиён имон овардаанд, мо навишта ва амр фармуда будем, ки ба чизе риоя накунанд, балки фақат аз қурбониҳои бутҳо, аз хун, аз гўшти буғишуда ва аз зино парҳез намоянд“.

Павлус он одамонро бо худ гирифта, ҳамроҳашон таҳорат намуд ва рўзи дигар ба маъбад даромад ва анҷоми рўзҳои таҳоратро, ки бояд барои ҳар яке аз онҳо ҳадияе пешкаш карда шавад, эълон кард.

Вақте ки ҳафт рўз ба охир мерасид, яҳудиёни аҳли вилояти Осиё ўро дар маъбад дида, тамоми мардумро ба шўр оварданд ва ба ў дасти тааддӣ дароз карданд

Ва фарьёд зада, гуфтанд: “Эй мардони Исроил, мадад кунед! Ин ҳамон касест, ки ҳамаро дар ҳар ҷо бар зидди қавм ва шариат ва бар зидди ин макон таълим медиҳад, дар айни ҳол юнониҳоро низ ба маъбад дароварда, ин макони муқаддасро палид кардааст“.

Зеро ки пеш аз ин онҳо Трофимуси эфсўсиро бо ў дар шаҳр дида буданд ва гумон карданд, ки Павлус вайро ба маъбад овардааст.

Тамоми шаҳр ва ҷунбиш омад, мардуми бисьёре ҷамъ шуданд ва Павлусро дастгир карда, аз маъбад берун бароварданд ва дарҳол дарҳоро бастанд.

Вақте ки онҳо қасти ҷони ў мекарданд, ба мариҳазори сипоҳ хабар расид, ки тамоми Ерусалим ба ошўб омадааст;

Вай дарҳол сарбозон ва мирисадҳоро бо худ гирифта, сўи онҳо шитофтанд, ва ҳангоме ки онҳо мириҳазор ва сарбозонро диданд, аз задани Павлус даст кашиданд.

Мириҳазор наздик омада, ўро дасгир кард ва амр фармуд, ки ўро бо ду занҷир бибанданд, ва пурсид, ки ин кист ва чӣ гуноҳе кардардааст?

Аз байни издиҳом дод зада, баъзеҳо як чиз ва баъзеҳо чизи дигар мегуфтанд, ва азбаски вай аз боиси шўру ғавғо ҳақиқати ҳолро фаҳмида натавонист, фармон дод, ки ўро ба қалъа баранд.

Вақте ки ў ба зинапоя расид, сарбозонро лозим омад, ки ба сабаби хашми мардум ўро бардошта баранд.

Зеро ки мардуми бисьёре аз қафо омада, фарьёд мезаданд, ки́ўро бикушед!́

Пеш аз он ки вориди қалъа шаванд, Павлус ба мириҳазор гуфт: “Оё ҷоиз аст ба ту чизе бигўям?“. Гуфт: “Оё забони юнониро медонӣ?“.

„Оё ту ҳамон мисрие нестӣ, ки якчанд рўз пеш аз ин, фитнае барангехта, чор ҳазор одамкушро бо худ ба биёбон бурд?“.

Павлус гуфт: “Ман яҳудӣ ҳастам, аз Тарсус, табааи Қилиқия, ки шаҳри машҳур аст; хоҳишмадам иҷозат бидеҳ, то ки ба мардум сухане гўям“.

Вақте ки иҷозат дод, Павлус дар болои зина истода, бо дасташ ба мардум ишора кард, ва ҳамин ки хомўшии том бақарор гашт, ба забони ибронӣ ба сухан шурўъ намуда чунин гуфт: