Тогда́ Па́велъ рече́ къ нему́: би́ти тя́ и́мать Бо́гъ, стѣно́ пова́пленая: и ты́ сѣди́ши судя́ ми по зако́ну, преступа́я же зако́нъ вели́ши, да бiю́тъ мя́.

Предстоя́щiи же рѣ́ша: архiере́ю ли Бо́жiю досажда́еши?

Рече́ же Па́велъ: не вѣ́дахъ, бра́тiе, я́ко архiере́й е́сть: пи́сано бо е́сть: кня́зю люді́й твои́хъ да не рече́ши зла́.

Разумѣ́въ же Па́велъ, я́ко еди́на ча́сть е́сть саддуке́й, друга́я же фарисе́й, воззва́ въ со́нмищи: му́жiе бра́тiе, а́зъ фарисе́й е́смь, сы́нъ фарисе́овъ: о упова́нiи и о воскресе́нiи ме́ртвыхъ а́зъ су́дъ прiе́млю.

Се́ же ему́ ре́кшу, бы́сть ра́спря между́ саддуке́и и фарисе́и, и раздѣли́ся наро́дъ:

саддуке́е бо глаго́лютъ не бы́ти воскресе́нiя, ни А́нгела, ни ду́ха: фарисе́е же исповѣ́дуютъ обоя́.

Бы́сть же кли́чь вели́къ, и воста́вше кни́жницы ча́сти фарисе́йскiя пря́хуся между́ собо́ю, глаго́люще: ни еди́но зло́ обрѣта́емъ въ человѣ́цѣ се́мъ: а́ще же ду́хъ глаго́ла ему́ или́ А́нгелъ, не проти́вимся Бо́гу.

Мно́зѣ же бы́вшей ра́спри, боя́ся ты́сящникъ, да не растерза́нъ бу́детъ Па́велъ от ни́хъ, повелѣ́ во́иномъ сни́ти и восхи́тити его́ от среды́ и́хъ и вести́ [его́] въ по́лкъ.

Въ наста́вшую же но́щь предста́въ ему́ Госпо́дь, рече́: дерза́й, Па́вле: я́коже бо свидѣ́телствовалъ еси́ я́же о Мнѣ́ во Иерусали́мѣ, си́це ти́ подоба́етъ и въ Ри́мѣ свидѣ́телствовати.

Бы́вшу же дню́, сотво́рше нѣ́цыи от Иуде́й совѣ́тъ {навѣ́тъ}, закля́ша себе́, глаго́люще не я́сти ни пи́ти, до́ндеже убiю́тъ Па́вла:

бя́ху же мно́жае четы́редесятихъ сiю́ кля́тву сотво́ршiи,

и́же присту́пльше ко архiере́емъ и ста́рцемъ, рѣ́ша: кля́твою прокля́хомъ себе́ ничто́же вкуси́ти, до́ндеже убiе́мъ Па́вла:

ны́нѣ у́бо вы́ скажи́те ты́сящнику съ собо́ромъ, я́ко да у́трѣ сведе́тъ его́ къ ва́мъ, а́ки бы хотя́ще разумѣ́ти извѣ́стнѣе я́же о не́мъ: мы́ же, пре́жде да́же не прибли́житися ему́, гото́ви есмы́ уби́ти его́.

Слы́шавъ же сы́нъ сестры́ Па́вловы ко́въ, прише́дъ и вше́дъ въ по́лкъ, сказа́ Па́влу.

Призва́въ же Па́велъ еди́наго от со́тникъ, рече́: ю́ношу сего́ отведи́ къ ты́сящнику: и́мать бо нѣ́что сказа́ти ему́.

О́нъ же у́бо пои́мъ его́ приведе́ къ ты́сящнику и рече́: у́зникъ Па́велъ призва́въ мя́, умоли́ сего́ ю́ношу привести́ къ тебѣ́, иму́ща нѣ́что глаго́лати тебѣ́.

Пои́мъ же его́ за ру́ку ты́сящникъ и отше́дъ на еди́нѣ, вопроша́ше его́: что́ е́сть, е́же и́маши возвѣсти́ти ми́?

Рече́ же, я́ко Иуде́е совѣща́ша умоли́ти тя́, я́ко да у́трѣ сведе́ши Па́вла къ ни́мъ въ собо́ръ, а́ки бы хотя́щымъ извѣ́стнѣе истяза́ти я́же о не́мъ:

ты́ у́бо не послу́шай и́хъ: ло́вятъ бо его́ от ни́хъ му́жiе мно́жае четы́редесяти, и́же закля́ша себе́ ни я́сти ни пи́ти, до́ндеже убiю́тъ его́: и ны́нѣ гото́ви су́ть, ча́юще обѣща́нiя, е́же от тебе́.

Ты́сящникъ у́бо отпусти́ ю́ношу, завѣща́въ ни еди́ному же повѣ́дати, я́ко сiя́ яви́лъ еси́ мнѣ́.

И призва́въ два́ нѣ́кiя от со́тникъ, рече́: угото́вита [ми́] во́иновъ вооруже́нныхъ двѣ́стѣ, я́ко да и́дутъ до Кесарі́и, и ко́нникъ се́дмьдесятъ, и стрѣле́цъ двѣ́стѣ, от тре́тiяго часа́ но́щи:

и ско́ты привести́, да всади́вше Па́вла прово́дятъ до Фи́ликса иге́мона.

Написа́ же [и] посла́нiе иму́щее о́бразъ се́й:

Клавді́й Лисі́а держа́вному иге́мону Фи́ликсу ра́доватися:

му́жа сего́ я́та от Иуде́й и иму́ща убiе́на бы́ти от ни́хъ, присту́пль съ во́ины отъя́хъ его́, увѣ́дѣвъ, я́ко Ри́млянинъ е́сть:

хотя́ же разумѣ́ти вину́, ея́же ра́ди поима́ху на́нь, сведо́хъ его́ въ со́нмище и́хъ:

его́же обрѣто́хъ оглаго́луема о взыска́нiи зако́на и́хъ, ни еди́но же досто́йно сме́рти или́ у́замъ согрѣше́нiе иму́ща:

ска́зану же бы́вшу ми́ ко́ву хотя́щу бы́ти от Иуде́й на му́жа сего́, а́бiе посла́хъ [его́] къ тебѣ́, завѣща́въ и клеветнико́мъ [его́] глаго́лати предъ тобо́ю, я́же на́нь: здра́въ бу́ди.

Во́ини же у́бо по повелѣ́нному и́мъ, взе́мше Па́вла, ведо́ша объ но́щь во Антипатри́ду:

во у́трiе же, оста́вльше ко́нники ити́ съ ни́мъ, возврати́шася въ по́лкъ.

Они́ же прише́дше въ Кесарі́ю и вда́вше посла́нiе иге́мону, предста́виша ему́ и Па́вла.

Проче́тъ же иге́монъ посла́нiе и вопро́шь, от ко́ея о́бласти е́сть, и увѣ́дѣвъ, я́ко от Киликі́и, рече́:

услы́шу о тебѣ́, егда́ и клеветницы́ твои́ прiи́дутъ. И повелѣ́ въ прето́рѣ И́родовѣ стрещи́ его́.

Синодальный

1 Синедрион разделился. Видение ободрило Павла. 12 Заговор убить Павла открыт его племянником. 23 Решение тысяченачальника отправить Павла ночью в Кесарию. 31 Правитель Феликс задержал Павла до прихода обвинителей.

Павел, устремив взор на синедрион, сказал: мужи братия! я всею доброю совестью жил пред Богом до сего дня.

Первосвященник же Анания стоявшим перед ним приказал бить его по устам.

Тогда Павел сказал ему: Бог будет бить тебя, стена подбеленная! ты сидишь, чтобы судить по закону, и, вопреки закону, велишь бить меня.

Предстоящие же сказали: первосвященника Божия поносишь?

Павел сказал: я не знал, братия, что он первосвященник; ибо написано: начальствующего в народе твоем не злословь.

Узнав же Павел, что тут одна часть саддукеев, а другая фарисеев, возгласил в синедрионе: мужи братия! я фарисей, сын фарисея; за чаяние воскресения мертвых меня судят.

Когда же он сказал это, произошла распря между фарисеями и саддукеями, и собрание разделилось.

Ибо саддукеи говорят, что нет воскресения, ни Ангела, ни духа; а фарисеи признают и то и другое.

Сделался большой крик; и, встав, книжники фарисейской стороны спорили, говоря: ничего худого мы не находим в этом человеке; если же дух или Ангел говорил ему, не будем противиться Богу.

Но как раздор увеличился, то тысяченачальник, опасаясь, чтобы они не растерзали Павла, повелел воинам сойти взять его из среды их и отвести в крепость.

В следующую ночь Господь, явившись ему, сказал: дерзай, Павел; ибо, как ты свидетельствовал о Мне в Иерусалиме, так надлежит тебе свидетельствовать и в Риме.

С наступлением дня некоторые Иудеи сделали умысел, и заклялись не есть и не пить, доколе не убьют Павла.

Было же более сорока сделавших такое заклятие.

Они, придя к первосвященникам и старейшинам, сказали: мы клятвою заклялись не есть ничего, пока не убьем Павла.

Итак, ныне же вы с синедрионом дайте знать тысяченачальнику, чтобы он завтра вывел его к вам, как будто вы хотите точнее рассмотреть дело о нем; мы же, прежде нежели он приблизится, готовы убить его.

Услышав о сем умысле, сын сестры Павловой пришел и, войдя в крепость, уведомил Павла.

Павел же, призвав одного из сотников, сказал: отведи этого юношу к тысяченачальнику, ибо он имеет нечто сказать ему.

Тот, взяв его, привел к тысяченачальнику и сказал: узник Павел, призвав меня, просил отвести к тебе этого юношу, который имеет нечто сказать тебе.

Тысяченачальник, взяв его за руку и отойдя с ним в сторону, спрашивал: что такое имеешь ты сказать мне?

Он отвечал, что Иудеи согласились просить тебя, чтобы ты завтра вывел Павла пред синедрион, как будто они хотят точнее исследовать дело о нем.

Но ты не слушай их; ибо его подстерегают более сорока человек из них, которые заклялись не есть и не пить, доколе не убьют его; и они теперь готовы, ожидая твоего распоряжения.

Тогда тысяченачальник отпустил юношу, сказав: никому не говори, что ты объявил мне это.

И, призвав двух сотников, сказал: приготовьте мне воинов пеших двести, конных семьдесят и стрелков двести, чтобы с третьего часа ночи шли в Кесарию.

Приготовьте также ослов, чтобы, посадив Павла, препроводить его к правителю Феликсу.

Написал и письмо следующего содержания:

«Клавдий Лисий достопочтенному правителю Феликсу – радоваться.

Сего человека Иудеи схватили и готовы были убить; я, придя с воинами, отнял его, узнав, что он Римский гражданин.

Потом, желая узнать, в чем обвиняли его, привел его в синедрион их

и нашел, что его обвиняют в спорных мнениях, касающихся закона их, но что нет в нем никакой вины, достойной смерти или оков.

А как до меня дошло, что Иудеи злоумышляют на этого человека, то я немедленно послал его к тебе, приказав и обвинителям говорить на него перед тобою. Будь здоров».

Итак, воины, по данному им приказанию, взяв Павла, повели ночью в Антипатриду.

А на другой день, предоставив конным идти с ним, возвратились в крепость.

А те, придя в Кесарию и отдав письмо правителю, представили ему и Павла.

Правитель, прочитав письмо, спросил, из какой он области, и, узнав, что из Киликии, сказал:

я выслушаю тебя, когда явятся твои обвинители. И повелел ему быть под стражею в Иродовой претории.

Киргизский

Пабыл синедрионду карап: «Агайын-туугандар! Мен ушул кєнгљ чейин Кудай алдында таза абийир менен жашап келдим», – деди.

Башкы ыйык кызмат кылуучу Ханания Пабылдын жанында тургандарга аны оозго урууга буйрук берди.

Ошондо Пабыл ага мындай деди: «Акталган дубал, сени Кудай урат! Мыйзам боюнча соттоо єчєн отурасыњ да, мыйзамды бузуп, мени урууга буйрук бересињ!»

Ал жерде тургандар болсо: «Кудайдын башкы ыйык кызмат кылуучусуна тил тийгизесињби?» – дешти.

Пабыл аларга: «Агайын-туугандар, мен анын башкы ыйык кызмат кылуучу экенин билген эмесмин. Анткени Ыйык Жазууда: “Элињдин башчыларына тил тийгизбе”, – деп жазылган», – деп жооп берди.

Пабыл алардын бир тобу садукейлер, бир тобу фарисейлер экендигин билип, синедриондо єнєн бийик чыгарып: «Агайын-туугандар! Мен фарисеймин, фарисейдин уулумун. Мени љлгљндљрдєн тирилерине ємєттљнгљндєгєм єчєн соттоп жатышат», – деди.

Ал ушул сљздє айткандан кийин, фарисейлер менен садукейлердин ортосунда талаш чыгып, эл экиге бљлєндє.

Анткени садукейлер: «Љлгљндљр тирилбейт, периште деген да, рух деген да жок», – дешет. Фарисейлер болсо љлгљндљр тирилерине, периштелер да, рухтар да бар экендигине ишенишет.

Ошентип, катуу уруш-талаш башталды. Фарисейлер тараптан мыйзам окутуучулар орундарынан туруп: «Биз бул адамдан эч кандай айып таппай жатабыз. Эгерде ага рух же периште сєйлљгљн болсочу? Кудайга каршы чыкпайлы!» – дешти.

Талаш кєчљй бергендиктен, мињ башы Пабылды тытып жок кылышпасын деп коркуп, аскерлерине: «Барып, Пабылды элдин ортосунан алып чыккыла да, аскерлер єйєнљ алып баргыла», – деп буйрук берди.

Эртеси тєн ичинде ага Тењир келип: «Кайраттан, Пабыл, анткени Иерусалимде Мен жљнєндљ кандай кєбљлљндєрсљњ, Римде да ошондой кєбљлљндєрєшєњ керек», – деди.

Тањ атканда бир нече жєйєт љз ара сєйлљшєп, Пабылды љлтєрмљйєнчљ, эч нерсе жебљљгљ жана ичпљљгљ ант беришти.

Ант бергендердин саны кырктан ашык болчу.

Алар башкы ыйык кызмат кылуучулар менен аксакалдарга келип: «Биз Пабылды љлтєрмљйєнчљ, эч нерсе жебейбиз деп ант бердик.

Ошондуктан силер азыр синедрион менен бирдикте мињ башыдан: “Пабылдын ишин толугу менен карап чыгабыз. Ошондуктан эртењ аны бизге чыгарып бер”, – деп сурангыла. Биз болсо аны бул жерге жакындай элегинде эле љлтєрєєгљ даяр болуп турабыз», – дешти.

Алардын бул арам оюн Пабылдын жээни угуп калып, аскерлер єйєнљ барып, Пабылга билдирди.

Пабыл жєз башылардын бирин чакырып: «Бул жигитти мињ башыга алып барчы, анткени мунун ага айта турган сљзє бар экен», – деди.

Тиги аны мињ башыга ээрчитип барды да: «Туткун Пабыл мени чакырып, бул жигитти сага алып келєємдє љтєндє, мунун сага айта турган сљзє бар экен», – деди.

Мињ башы жигитти колунан кармап, четке чыгарды да: «Мага айта турган кандай сљзєњ бар?» – деп сурады.

Жигит ага: «Жєйєттљр Пабылдын ишин толугу менен карап чыгабыз демиш болуп, аны эртењ синедриондун алдына чыгарып берєєњдє љтєнєєгљ макулдашышты.

Бирок сен алардын љтєнєчєнљ макул болбогун, анткени Пабылды алардын кырктан ашык адамы ањдып турат. Алар аны љлтєрмљйєнчљ, эч нерсе жебљљгљ жана ичпљљгљ ант беришти. Азыр алар сенин буйругуњду кєтєп, даяр турушат», – деди.

Ошондо мињ башы: «Бул жљнєндљ мага билдиргендигињди эч кимге айтпа», – деп, жигитти коё берди.

Анан ал жєз башылардан экљљнє чакырып: «Тєнкє єчєнчє саатка эки жєз жљљ аскерди, жетимиш атчанды жана эки жєз аткычты Кейсареяга барууга даярдагыла.

Пабылды мингизип, башкаруучу Феликске аман-эсен жеткириш єчєн, унаа да даярдагыла», – деп буйрук берди.

Анан мындай мазмундагы кат жазды:

«Урматтуу башкаруучу Феликске Клавдий Лусийден салам!

Бул адамды жєйєттљр кармап алып, љлтєрмљкчє болуп жатышыптыр. Мен анын Римдин атуулу экендигин билип, аскерлер менен барып, куткарып алдым.

Андан кийин эмне єчєн айыптап жатышкандыгын билгим келип, аны љздљрєнєн синедрионуна алып бардым.

Аны љздљрєнєн мыйзамына байланыштуу талаш пикирлер боюнча айыптап жатышкандыгын, бирок анын љлєм жазасына тарткыдай же кишендегидей кєнљљсє жок экендигин билдим.

Ошол учурда мен жєйєттљрдєн бул адамга карата арам оюн билип калып, аны дароо сага жибердим. Айыптоочуларга да ага карата нааразычылыктарын сенин алдыњда айтуусун буйрук кылдым. Саламатта бол».

Ошентип, аскерлер љздљрєнљ берилген буйрук боюнча Пабылды тєн ичинде Антипатрис шаарына жеткиришти.

Эртеси кєнє жљљ аскерлер аны атчандар менен жљнљтєп жиберип, аскерлер єйєнљ кайтып келишти.

Атчандар болсо Кейсареяга келип, башкаруучуга катты беришти. Пабылды да ага тапшырышты.

Башкаруучу катты окуп чыккандан кийин, Пабылдын кайсы дубандан экендигин сурады. Анын Киликия дубанынан экендигин билгенден кийин:

«Мен сени айыптоочуларыњ келгенде угам», – деди. Анан аны Ироддун сарайында кайтарууга буйрук берди.

Итальянский

Языки

Con lo sguardo fisso al sinedrio, Paolo disse: "Fratelli, io ho agito fino ad oggi davanti a Dio in piena rettitudine di coscienza".

Ma il sommo sacerdote Anania ordinò ai presenti di percuoterlo sulla bocca.

Paolo allora gli disse: "Dio percuoterà te, muro imbiancato! Tu siedi a giudicarmi secondo la Legge e contro la Legge comandi di percuotermi?".

E i presenti dissero: "Osi insultare il sommo sacerdote di Dio?".

Rispose Paolo: "Non sapevo, fratelli, che fosse il sommo sacerdote; sta scritto infatti: Non insulterai il capo del tuo popolo".

Paolo, sapendo che una parte era di sadducei e una parte di farisei, disse a gran voce nel sinedrio: "Fratelli, io sono fariseo, figlio di farisei; sono chiamato in giudizio a motivo della speranza nella risurrezione dei morti".

Appena ebbe detto questo, scoppiò una disputa tra farisei e sadducei e l'assemblea si divise.

I sadducei infatti affermano che non c'è risurrezione né angeli né spiriti; i farisei invece professano tutte queste cose.

Ci fu allora un grande chiasso e alcuni scribi del partito dei farisei si alzarono in piedi e protestavano dicendo: "Non troviamo nulla di male in quest'uomo. Forse uno spirito o un angelo gli ha parlato".

La disputa si accese a tal punto che il comandante, temendo che Paolo venisse linciato da quelli, ordinò alla truppa di scendere, portarlo via e ricondurlo nella fortezza.

La notte seguente gli venne accanto il Signore e gli disse: "Coraggio! Come hai testimoniato a Gerusalemme le cose che mi riguardano, così è necessario che tu dia testimonianza anche a Roma".

Fattosi giorno, i Giudei ordirono un complotto e invocarono su di sé la maledizione, dicendo che non avrebbero né mangiato né bevuto finché non avessero ucciso Paolo.

Erano più di quaranta quelli che fecero questa congiura.

Essi si presentarono ai capi dei sacerdoti e agli anziani e dissero: "Ci siamo obbligati con giuramento solenne a non mangiare nulla sino a che non avremo ucciso Paolo.

Voi dunque, insieme al sinedrio, dite ora al comandante che ve lo conduca giù, con il pretesto di esaminare più attentamente il suo caso; noi intanto ci teniamo pronti a ucciderlo prima che arrivi".

Ma il figlio della sorella di Paolo venne a sapere dell'agguato; si recò alla fortezza, entrò e informò Paolo.

Questi allora fece chiamare uno dei centurioni e gli disse: "Conduci questo ragazzo dal comandante, perché ha qualche cosa da riferirgli".

Il centurione lo prese e lo condusse dal comandante dicendo: "Il prigioniero Paolo mi ha fatto chiamare e mi ha chiesto di condurre da te questo ragazzo, perché ha da dirti qualche cosa".

Il comandante lo prese per mano, lo condusse in disparte e gli chiese: "Che cosa hai da riferirmi?".

Rispose: "I Giudei si sono messi d'accordo per chiederti di condurre domani Paolo nel sinedrio, con il pretesto di indagare più accuratamente nei suoi riguardi.

Tu però non lasciarti convincere da loro, perché più di quaranta dei loro uomini gli tendono un agguato: hanno invocato su di sé la maledizione, dicendo che non avrebbero né mangiato né bevuto finché non l'avessero ucciso; e ora stanno pronti, aspettando il tuo consenso".

Il comandante allora congedò il ragazzo con questo ordine: "Non dire a nessuno che mi hai dato queste informazioni".

Fece poi chiamare due dei centurioni e disse: "Preparate duecento soldati per andare a Cesarèa insieme a settanta cavalieri e duecento lancieri, tre ore dopo il tramonto.

Siano pronte anche delle cavalcature e fatevi montare Paolo, perché venga condotto sano e salvo dal governatore Felice".

Scrisse una lettera in questi termini:

"Claudio Lisia all'eccellentissimo governatore Felice, salute.

Quest'uomo è stato preso dai Giudei e stava per essere ucciso da loro; ma sono intervenuto con i soldati e l'ho liberato, perché ho saputo che è cittadino romano.

Desiderando conoscere il motivo per cui lo accusavano, lo condussi nel loro sinedrio.

Ho trovato che lo si accusava per questioni relative alla loro Legge, ma non c'erano a suo carico imputazioni meritevoli di morte o di prigionia.

Sono stato però informato di un complotto contro quest'uomo e lo mando subito da te, avvertendo gli accusatori di deporre davanti a te quello che hanno contro di lui".

Secondo gli ordini ricevuti, i soldati presero Paolo e lo condussero di notte ad Antipàtride.

Il giorno dopo, lasciato ai cavalieri il compito di proseguire con lui, se ne tornarono alla fortezza.

I cavalieri, giunti a Cesarèa, consegnarono la lettera al governatore e gli presentarono Paolo.

Dopo averla letta, domandò a Paolo di quale provincia fosse e, saputo che era della Cilìcia,

disse: "Ti ascolterò quando saranno qui anche i tuoi accusatori". E diede ordine di custodirlo nel pretorio di Erode.