отве́рсти о́чи и́хъ, да обратя́тся от тмы́ въ свѣ́тъ и от о́бласти сатанины́ къ Бо́гу, е́же прiя́ти и́мъ оставле́нiе грѣхо́въ и достоя́нiе во святы́хъ вѣ́рою, я́же въ мя́.
Тѣ́мже, царю́ агри́ппо, не бы́хъ проти́венъ небе́сному видѣ́нiю,
но су́щымъ въ дама́сцѣ пре́жде и во Иерусали́мѣ, и во вся́цѣй странѣ́ Иуде́йстей и язы́комъ проповѣ́дую пока́ятися и обрати́тися къ Бо́гу, досто́йна покая́нiю дѣла́ творя́ще.
Си́хъ ра́ди мя́ Иуде́е е́мше во святи́лищи хотя́ху растерза́ти.
По́мощь у́бо улучи́въ я́же от Бо́га, да́же до дне́ сего́ стою́, свидѣ́телствуя ма́лу же и вели́ку, ничто́же вѣща́я, ра́звѣ я́же проро́цы реко́ша хотя́щая бы́ти и Моисе́й,
О́нъ же: не бѣсну́юся, рече́, держа́вный фи́сте, но и́стины и цѣлому́дрiя глаго́лы вѣща́ю:
вѣ́сть бо о си́хъ ца́рь, къ нему́же и съ дерзнове́нiемъ глаго́лю: утаи́тися бо ему́ от си́хъ не вѣ́рую ничесому́же, нѣ́сть бо во у́глѣ сотворе́но сiе́:
Агри́ппа же къ па́влу рече́: вма́лѣ мя́ препира́еши Христiа́нина бы́ти.
Па́велъ же рече́: моли́лъ у́бо бы́хъ Бо́га, и вма́лѣ и во мно́зѣ, не то́кмо тебе́, но и всѣ́хъ слы́шащихъ мя́ дне́сь, бы́ти и́мъ та́цѣмъ, яко́въ и а́зъ е́смь, кромѣ́ у́зъ си́хъ.
И сiя́ ре́кшу ему́, воста́ ца́рь и иге́монъ, и верникі́а и сѣдя́щiи съ ни́ми,
и отше́дше бесѣ́доваху дру́гъ ко дру́гу, глаго́люще, я́ко ничто́же сме́рти досто́йно или́ у́зъ твори́тъ человѣ́къ се́й.
Агри́ппа же фи́сту рече́: отпуще́нъ бы́ти можа́ше человѣ́къ се́й, а́ще не бы́ ке́саря нарица́лъ. И та́ко суди́ иге́монъ посла́ти его́ къ ке́сарю.
[Зач. 49.] Агриппа сказал Павлу: позволяется тебе говорить за себя. Тогда Павел, простерши руку, стал говорить в свою защиту:
царь Агриппа! почитаю себя счастливым, что сегодня могу защищаться перед тобою во всем, в чем обвиняют меня Иудеи,
тем более, что ты знаешь все обычаи и спорные мнения Иудеев. Посему прошу тебя выслушать меня великодушно.
Жизнь мою от юности моей, которую сначала проводил я среди народа моего в Иерусалиме, знают все Иудеи;
они издавна знают обо мне, если захотят свидетельствовать, что я жил фарисеем по строжайшему в нашем вероисповедании учению.
И ныне я стою́ перед судом за надежду на обетование, данное от Бога нашим отцам,
которого исполнение надеются увидеть наши двенадцать колен, усердно служа Богу день и ночь. За сию-то надежду, царь Агриппа, обвиняют меня Иудеи.
Что же? Неужели вы невероятным почитаете, что Бог воскрешает мертвых?
Правда, и я думал, что мне должно много действовать против имени Иисуса Назорея.
Это я и делал в Иерусалиме: получив власть от первосвященников, я многих святых заключал в темницы, и, когда убивали их, я подавал на то голос;
и по всем синагогам я многократно мучил их и принуждал хулить Иисуса и, в чрезмерной против них ярости, преследовал даже и в чужих городах.
Для сего, идя в Дамаск со властью и поручением от первосвященников,
среди дня на дороге я увидел, государь, с неба свет, превосходящий солнечное сияние, осиявший меня и шедших со мною.
Все мы упали на землю, и я услышал голос, говоривший мне на еврейском языке: Савл, Савл! что ты гонишь Меня? Трудно тебе идти против рожна.
Я сказал: кто Ты, Господи? Он сказал: «Я Иисус, Которого ты гонишь.
Но встань и стань на ноги твои; ибо Я для того и явился тебе, чтобы поставить тебя служителем и свидетелем того, что ты видел и что Я открою тебе,
избавляя тебя от народа Иудейского и от язычников, к которым Я теперь посылаю тебя
открыть глаза им, чтобы они обратились от тьмы к свету и от власти сатаны к Богу, и верою в Меня получили прощение грехов и жребий с освященными».
Поэтому, царь Агриппа, я не воспротивился небесному видению,
но сперва жителям Дамаска и Иерусалима, потом всей земле Иудейской и язычникам проповедовал, чтобы они покаялись и обратились к Богу, делая дела, достойные покаяния.
За это схватили меня Иудеи в храме и покушались растерзать.
Но, получив помощь от Бога, я до сего дня стою, свидетельствуя малому и великому, ничего не говоря, кроме того, о чем пророки и Моисей говорили, что это будет,
то есть что Христос имел пострадать и, восстав первый из мертвых, возвестить свет народу (Иудейскому) и язычникам.
Когда он так защищался, Фест громким голосом сказал: безумствуешь ты, Павел! большая ученость доводит тебя до сумасшествия.
Нет, достопочтенный Фест, сказал он, я не безумствую, но говорю слова истины и здравого смысла.
Ибо знает об этом царь, перед которым и говорю смело. Я отнюдь не верю, чтобы от него было что-нибудь из сего скрыто; ибо это не в углу происходило.
Веришь ли, царь Агриппа, пророкам? Знаю, что веришь.
Агриппа сказал Павлу: ты немного не убеждаешь меня сделаться Христианином.
Павел сказал: молил бы я Бога, чтобы мало ли, много ли, не только ты, но и все, слушающие меня сегодня, сделались такими, как я, кроме этих уз.
Когда он сказал это, царь и правитель, Вереника и сидевшие с ними встали;
и, отойдя в сторону, говорили между собою, что этот человек ничего, достойного смерти или уз, не делает.
И сказал Агриппа Фесту: можно было бы освободить этого человека, если бы он не потребовал суда у кесаря. Посему и решился правитель послать его к кесарю.
