совѣща́ша вси́ и́же во ца́рствѣ твое́мъ воево́ды и кня́зи, ипа́ти и облада́ющiи страна́ми, е́же уста́вити уста́въ ца́рскiй и укрѣпи́ти предѣ́лъ, я́ко а́ще кто́ попро́ситъ проше́нiя от вся́каго бо́га и человѣ́ка до дні́й три́десяти, ра́звѣ то́чiю от тебе́, царю́, да вве́рженъ бу́детъ въ ро́въ ле́вскiй:

ны́нѣ у́бо, царю́, уста́ви предѣ́лъ и положи́ писа́нiе, я́ко да не измѣни́тся за́повѣдь ми́дска и пе́рсска, [да никто́же престу́питъ ея́].

Тогда́ ца́рь да́рiй повелѣ́ вписа́ти за́повѣдь.

Данiи́лъ же егда́ увѣ́дѣ, я́ко за́повѣдь вчини́ся, вни́де въ до́мъ сво́й: две́рцы же отве́рсты ему́ въ го́рницѣ его́ проти́ву Иерусали́ма, въ три́ же времена́ дне́ бя́ше прекланя́я колѣ́на своя́, моля́ся и исповѣ́даяся предъ Бо́гомъ свои́мъ, я́коже бѣ́ творя́ пре́жде.

Тогда́ му́жiе о́нiи наблюдо́ша и обрѣто́ша данiи́ла прося́ща и моля́щася Бо́гу своему́,

и прише́дше рѣ́ша предъ царе́мъ: царю́, не вчини́лъ ли еси́ ты́ предѣ́ла, я́ко да вся́къ человѣ́къ, и́же а́ще попро́ситъ у вся́каго бо́га и человѣ́ка проше́нiя до три́десяти дні́й, но то́чiю у тебе́, царю́, да вве́ржется въ ро́въ ле́вскъ? И рече́ ца́рь: и́стинно сло́во, и за́повѣдь ми́дска и пе́рсска не мимои́детъ.

Тогда́ отвѣща́ша предъ царе́мъ и глаго́лаша: данiи́лъ, и́же от сыно́въ плѣ́на Иуде́йска, не покори́ся за́повѣди твое́й [и не радѣ́] о предѣ́лѣ, его́же вчини́лъ еси́: въ три́ бо времена́ дне́ про́ситъ у Бо́га своего́ проше́нiй свои́хъ.

Тогда́ ца́рь, я́ко слы́шавъ сло́во сiе́, зѣло́ опеча́лися о не́мъ, и о данiи́лѣ пря́шеся е́же изба́вити его́, и бѣ́ да́же до ве́чера пря́ся е́же изба́вити его́.

Тогда́ му́жiе о́нiи глаго́лаша царю́: вѣ́ждь, царю́ я́ко ми́домъ и пе́рсомъ не лѣ́ть е́сть премѣни́ти вся́каго предѣ́ла и уста́ва, его́же ца́рь уста́витъ.

Тогда́ ца́рь рече́, и приведо́ша данiи́ла и вверго́ша его́ въ ро́въ ле́вскъ. И рече́ ца́рь данiи́лу: Бо́гъ тво́й, ему́же ты́ слу́жиши при́сно, то́й изба́витъ тя́.

И принесо́ша ка́мень еди́нъ и возложи́ша на у́стiе рва́, и запеча́та ца́рь пе́рстнемъ свои́мъ и пе́рстнемъ вельмо́жъ свои́хъ, да не измѣни́тся дѣя́нiе о дании́лѣ.

И отъи́де ца́рь въ до́мъ сво́й и ля́же безъ ве́чери, и я́ди не внесо́ша къ нему́: и со́нъ отступи́ от него́. И заключи́ Бо́гъ уста́ льво́мъ, и не стужи́ша данiи́лу.

Тогда́ ца́рь воста́ зау́тра на свѣ́тѣ и со тща́нiемъ прiи́де ко рву́ ле́вску.

И егда́ прибли́жися ко рву́, возопи́ гла́сомъ крѣ́пкимъ: данiи́ле, ра́бе Бо́га жива́го! Бо́гъ тво́й, ему́же ты́ слу́жиши при́сно, возмо́же ли изба́вити тя́ изъ у́стъ льво́выхъ?

И рече́ данiи́лъ царе́ви: царю́, во вѣ́ки живи́:

Бо́гъ мо́й посла́ а́нгела своего́ и затвори́ уста́ льво́въ, и не вреди́ша мене́, я́ко обрѣ́теся предъ ни́мъ пра́вда моя́, и предъ тобо́ю, царю́, согрѣше́нiя не сотвори́хъ.

Тогда́ ца́рь вельми́ возвесели́ся о не́мъ и рече́ данiи́ла извести́ изъ рва́. И изведе́нъ бы́сть данiи́лъ изъ рва́, и вся́каго тлѣ́нiя не обрѣ́теся на не́мъ я́ко вѣ́рова въ Бо́га своего́.

И рече́ ца́рь, и приведо́ша му́жы оклевета́вшыя данiи́ла и въ ро́въ ле́вскъ вверго́ша я́ и сы́ны и́хъ и жены́ и́хъ: и не доидо́ша дна́ рва́, да́же соодолѣ́ша и́мъ львы́ и вся́ ко́сти и́хъ истончи́ша.

Тогда́ да́рiй ца́рь написа́ всѣ́мъ лю́демъ, племено́мъ, я́зы́комъ, живу́щымъ во все́й земли́: ми́ръ ва́мъ да умно́жится:

от лица́ моего́ заповѣ́дася за́повѣдь сiя́ во все́й земли́ ца́рства моего́, да бу́дутъ трепе́щуще и боя́щеся от лица́ Бо́га данiи́лова, я́ко то́й е́сть Бо́гъ живы́й и пребыва́яй во вѣ́ки, и ца́рство его́ не разсы́плется, и вла́сть его́ до конца́:

подъе́млетъ и избавля́етъ, и твори́тъ зна́менiя и чудеса́ на небеси́ и на земли́, и́же изба́ви данiи́ла от у́стъ льво́выхъ.

Данiи́лъ же управля́ше во ца́рствѣ да́рiевѣ и во ца́рствѣ ки́ра пе́рсянина.

И ца́рь Астиа́гъ приложи́ся къ отце́мъ свои́мъ: и прiя́ ки́ръ пе́рсянинъ ца́рство его́.

И бя́ше данiи́лъ сожи́телствующь со царе́мъ и сла́венъ па́че всѣ́хъ друго́въ его́.

И бя́ше кумíръ Вавило́няномъ, ему́же и́мя ви́лъ, и иждива́ху ему́ на кі́йждо де́нь муки́ семида́лны Артава́съ двана́десять и ове́цъ четы́редесять и вина́ мѣ́ръ ше́сть.

И ца́рь почита́ше его́ и хожда́ше по вся́ дни́ кла́нятися ему́: данiи́лъ же кла́няшеся Бо́гу своему́. И рече́ ему́ ца́рь: почто́ не покланя́ешися ви́лу?

О́нъ же рече́: поне́же не покланя́юся кумíромъ рука́ми сотворе́ннымъ, но живо́му Бо́гу сотво́рщему не́бо и зе́млю и владу́щему всѣ́ми.

И рече́ ему́ ца́рь: не мни́тся ли ти́ ви́лъ бы́ти жи́въ бо́гъ? или́ не ви́диши, коли́ко я́стъ и пiе́тъ по вся́ дни́?

И рече́ данiи́лъ посмѣя́вся: не прельща́йся, царю́! то́й бо внутрьу́ду пра́хъ е́сть, а внѣу́ду мѣ́дь, и не яде́, ни пи́ никогда́же.

И разгнѣ́вався ца́рь призва́ жерцы́ своя́ и рече́ и́мъ: а́ще не повѣ́сте ми́, кто́ я́стъ бра́шно сiе́, то́ у́мрете:

а́ще же пока́жете, я́ко ви́лъ снѣда́етъ е́, у́мретъ данiи́лъ, я́ко поху́лилъ е́сть ви́ла. И рече́ данiи́лъ царю́: бу́ди по глаго́лу твоему́.

Бя́ше же жерце́въ ви́ловыхъ се́дмьдесятъ, кромѣ́ же́нъ и дѣте́й.

И прiи́де ца́рь со данiи́ломъ во хра́мъ ви́ловъ. И рѣ́ша жерцы́ ви́ловы: се́, мы́ изы́демъ во́нъ, ты́ же, царю́, поста́ви я́ди, и вино́ наче́рпавъ поста́ви, заключи́ же две́ри и запеча́тай пе́рстнемъ свои́мъ:

и прише́дъ зау́тра, а́ще не обря́щеши всего́ изъя́дена ви́ломъ, тогда́ и́змремъ, или́ данiи́лъ солга́вый на ны́.

Ті́и же пренебрега́ху, поне́же сотвори́ша подъ трапе́зою сокрове́нъ вхо́дъ и вхожда́ху тѣ́мъ всегда́ и изъяда́ху та́я.

И бы́сть, егда́ изыдо́ша они́, и ца́рь поста́ви бра́шно ви́лу: и повелѣ́ данiи́лъ отроко́мъ свои́мъ, и принесо́ша пе́пелъ и посы́паша ве́сь хра́мъ предъ царе́мъ еди́нымъ: и изше́дше заключи́ша две́ри, и запеча́таша пе́рстнемъ царе́вымъ, и отидо́ша.

Жерцы́ же внидо́ша но́щiю по обы́чаю своему́, и жены́ и́хъ и ча́да и́хъ, и поядо́ша вся́ и испи́ша.

И ура́ни ца́рь зау́тра, и данiи́лъ съ ни́мъ.

И рече́ ца́рь: цѣ́лы ли су́ть печа́ти, данiи́ле? О́нъ же рече́: цѣ́лы, царю́.

И бы́сть а́бiе, егда́ отверзо́ша две́ри, воззрѣ́въ ца́рь на трапе́зу, возопи́ гла́сомъ вели́кимъ: вели́къ еси́, ви́ле, и нѣ́сть льсти́ въ тебѣ́ ни еди́ныя.

И посмѣя́ся данiи́лъ, и удержа́ царя́, е́же бы не вни́ти ему́ вну́трь, и рече́: ви́ждь у́бо помо́стъ и у́разумѣ́й, чiя́ су́ть стопы́ сiя́?

И рече́ ца́рь: ви́жду стопы́ му́жески и же́нски и дѣ́тски.

И разгнѣ́вався ца́рь, я́тъ тогда́ жерцы́ и жены́ и́хъ и дѣ́ти и́хъ, и показа́ша ему́ сокрове́нныя две́ри и́миже вхожда́ху и пояда́ху я́же на трапе́зѣ.

И изби́ я́ ца́рь и даде́ ви́ла въ ру́цѣ данiи́лу, и разби́ его́ и хра́мъ его́ разори́.

И бя́ше змі́й вели́кiй на мѣ́стѣ то́мъ, и почита́ху его́ Вавило́няне.

И рече́ ца́рь данiи́лу: еда́ и сему́ рече́ши, я́ко мѣ́дь е́сть? се́й жи́въ е́сть, и я́стъ и пiе́тъ: не мо́жеши рещи́, я́ко нѣ́сть се́й бо́гъ жи́въ: у́бо поклони́ся ему́.

И рече́ данiи́лъ: Го́споду Бо́гу моему́ поклоню́ся, я́ко то́й е́сть Бо́гъ жи́въ:

ты́ же, царю́, да́ждь ми́ вла́сть, и убiю́ змі́а безъ меча́ и безъ жезла́. И рече́ ца́рь: даю́ ти.

И взя́ данiи́лъ смо́лу и ту́къ и во́лну, и возвари́ вку́пѣ, и сотвори́ гомо́лу, и вве́же во уста́ змі́ю, и изъя́дъ разсѣ́деся змі́й. И рече́ данiи́лъ: зри́те чти́лища ва́ша.

И бы́сть, егда́ услы́шаша Вавило́няне, возропта́ша зѣло́ и обрати́шася на царя́ и рѣ́ша: Иуде́анинъ бы́сть ца́рь, ви́ла расто́рже, и змі́а уби́, и жерцы́ изсѣче́.

И рѣ́ша прише́дше ко царю́: преда́ждь на́мъ данiи́ла: а́ще ли ни́, то́ убiе́мъ тя́ и до́мъ тво́й.

И ви́дѣ ца́рь, я́ко налега́ютъ на него́ зѣло́, и принужде́нъ предаде́ и́мъ данiи́ла.

Ті́и же вверго́ша его́ въ ро́въ ле́вскъ, и бѣ́ та́мо дні́й ше́сть.

Бя́ху же въ ро́вѣ се́дмь льво́въ, и дая́ху и́мъ на де́нь два́ тѣ́ла и двѣ́ о́вцы: тогда́ же не да́ша и́мъ, да снѣдя́тъ данiи́ла.

Авваку́мъ же проро́къ бя́ше во Иуде́и, и то́й свари́ варе́нiе и вдроби́ хлѣ́бы въ но́щвы, и идя́ше на по́ле донести́ жа́телемъ.

И рече́ а́нгелъ Госпо́день Авваку́му: отнеси́ обѣ́дъ, его́же и́маши, въ Вавило́нъ данiи́лу, въ ро́въ ле́вскъ.

И рече́ Авваку́мъ: Го́споди, Вавило́на не ви́дѣхъ, и рва́ не вѣ́мъ, гдѣ́ е́сть.

И я́тъ его́ а́нгелъ Госпо́день за ве́рхъ его́, и держа́ за власы́ главы́ его́, и поста́ви его́ въ Вавило́нѣ верху́ рва́ шу́момъ ду́ха своего́.

И возопи́ Авваку́мъ глаго́ля: данiи́ле, данiи́ле! возми́ обѣ́дъ, его́же посла́ тебѣ́ Бо́гъ.

И рече́ данiи́лъ: помяну́лъ бо мя́ еси́, Бо́же, и нѣ́си оста́вилъ лю́бящихъ тя́.

И воста́въ данiи́лъ я́де́: а́нгелъ же Бо́жiй па́ки поста́ви Авваку́ма внеза́пу на мѣ́стѣ его́.

Ца́рь же прiи́де въ седмы́й де́нь жалѣ́ти данiи́ла, и прiи́де надъ ро́въ, и воззрѣ́ и се́, данiи́лъ сѣдя́.

И возопи́ ца́рь гла́сомъ вели́кимъ и рече́: вели́къ еси́, Го́споди, Бо́же данiи́ловъ, и нѣ́сть ино́го ра́звѣ тебе́.

И исхити́ его́, пови́нныя же па́губѣ его́ вве́рже въ ро́въ, и изъяде́ни бы́ша а́бiе предъ ни́мъ.

Синодальный

Языки

1 Даниил возвышен Дарием. 4 Завистливые чиновники сделали заговор против Даниила. 10 Он по-прежнему молится трижды в день. 16 Его бросили в львиный ров, но он остался невредимым. 25 Дарий провозглашает «Бога Даниилова» «живым Богом».

Угодно было Дарию поставить над царством сто двадцать сатрапов, чтобы они были во всем царстве,

а над ними трех князей, – из которых один был Даниил, – чтобы сатрапы давали им отчет и чтобы царю не было никакого обременения.

Даниил превосходил прочих князей и сатрапов, потому что в нем был высокий дух, и царь помышлял уже поставить его над всем царством.

Тогда князья и сатрапы начали искать предлога к обвинению Даниила по управлению царством; но никакого предлога и погрешностей не могли найти, потому что он был верен, и никакой погрешности или вины не оказывалось в нем.

И эти люди сказали: не найти нам предлога против Даниила, если мы не найдем его против него в законе Бога его.

Тогда эти князья и сатрапы приступили к царю и так сказали ему: царь Дарий! вовеки живи!

Все князья царства, наместники, сатрапы, советники и военачальники согласились между собою, чтобы сделано было царское постановление и издано повеление, чтобы, кто в течение тридцати дней будет просить какого-либо бога или человека, кроме тебя, царь, того бросить в львиный ров.

Итак утверди, царь, это определение и подпиши указ, чтобы он был неизменен, как закон Мидийский и Персидский, и чтобы он не был нарушен.

Царь Дарий подписал указ и это повеление.

Даниил же, узнав, что подписан такой указ, пошел в дом свой; окна же в горнице его были открыты против Иерусалима, и он три раза в день преклонял колени, и молился своему Богу, и славословил Его, как это делал он и прежде того.

Тогда эти люди подсмотрели и нашли Даниила молящегося и просящего милости пред Богом своим,

потом пришли и сказали царю о царском повелении: не ты ли подписал указ, чтобы всякого человека, который в течение тридцати дней будет просить какого-либо бога или человека, кроме тебя, царь, бросать в львиный ров? Царь отвечал и сказал: это слово твердо, как закон Мидян и Персов, не допускающий изменения.

Тогда отвечали они и сказали царю, что Даниил, который из пленных сынов Иудеи, не обращает внимания ни на тебя, царь, ни на указ, тобою подписанный, но три раза в день молится своими молитвами.

Царь, услышав это, сильно опечалился и положил в сердце своем спасти Даниила, и даже до захождения солнца усиленно старался избавить его.

Но те люди приступили к царю и сказали ему: знай, царь, что по закону Мидян и Персов никакое определение или постановление, утвержденное царем, не может быть изменено.

Тогда царь повелел, и привели Даниила, и бросили в ров львиный; при этом царь сказал Даниилу: Бог твой, Которому ты неизменно служишь, Он спасет тебя!

И принесен был камень и положен на отверстие рва, и царь запечатал его перстнем своим, и перстнем вельмож своих, чтобы ничто не переменилось в распоряжении о Данииле.

Затем царь пошел в свой дворец, лег спать без ужина, и даже не велел вносить к нему пищи, и сон бежал от него.

Поутру же царь встал на рассвете и поспешно пошел ко рву львиному,

и, подойдя ко рву, жалобным голосом кликнул Даниила, и сказал царь Даниилу: Даниил, раб Бога живаго! Бог твой, Которому ты неизменно служишь, мог ли спасти тебя от львов?

Тогда Даниил сказал царю: царь! вовеки живи!

Бог мой послал Ангела Своего и заградил пасть львам, и они не повредили мне, потому что я оказался пред Ним чист, да и перед тобою, царь, я не сделал преступления.

Тогда царь чрезвычайно возрадовался о нем и повелел поднять Даниила изо рва; и поднят был Даниил изо рва, и никакого повреждения не оказалось на нем, потому что он веровал в Бога своего.

И приказал царь, и приведены были те люди, которые обвиняли Даниила, и брошены в львиный ров, как они сами, так и дети их и жены их; и они не достигли до дна рва, как львы овладели ими и сокрушили все кости их.

После того царь Дарий написал всем народам, племенам и языкам, живущим по всей земле: «Мир вам да умножится!

Мною дается повеление, чтобы во всякой области царства моего трепетали и благоговели пред Богом Данииловым, потому что Он есть Бог живый и присносущий, и царство Его несокрушимо, и владычество Его бесконечно.

Он избавляет и спасает, и совершает чудеса и знамения на небе и на земле; Он избавил Даниила от силы львов».

И Даниил благоуспевал и в царствование Дария, и в царствование Кира Персидского.

//14-я глава переведена с греческого, потому что в еврейском тексте ее нет.

Царь Астиаг приложился к отцам своим, и Кир, Персиянин, принял царство его.

И Даниил жил вместе с царем и был славнее всех друзей его.

Был у Вавилонян идол, по имени Вил, и издерживали на него каждый день двадцать больших мер пшеничной муки, сорок овец и вина шесть мер.

Царь чтил его и ходил каждый день поклоняться ему; Даниил же поклонялся Богу своему. И сказал ему царь: почему ты не поклоняешься Вилу?

Он отвечал: потому что я не поклоняюсь идолам, сделанным руками, но поклоняюсь живому Богу, сотворившему небо и землю и владычествующему над всякою плотью.

Царь сказал: не думаешь ли ты, что Вил неживой бог? не видишь ли, сколько он ест и пьет каждый день?

Даниил, улыбнувшись, сказал: не обманывайся, царь; ибо он внутри глина, а снаружи медь, и никогда ни ел, ни пил.

Тогда царь, разгневавшись, призвал жрецов своих и сказал им: если вы не скажете мне, кто съедает все это, то умрете.

Если же вы докажете мне, что съедает это Вил, то умрет Даниил, потому что произнес хулу на Вила. И сказал Даниил царю: да будет по слову твоему.

Жрецов Вила было семьдесят, кроме жен и детей.

И пришел царь с Даниилом в храм Вила, и сказали жрецы Вила: вот, мы выйдем вон, а ты, царь, поставь пищу и, налив вина, запри двери и запечатай перстнем твоим.

И если завтра ты придешь и не найдешь, что все съедено Вилом, мы умрем, или Даниил, который солгал на нас.

Они не обращали на это внимания, потому что под столом сделали потаенный вход, и им всегда входили, и съедали это.

Когда они вышли, царь поставил пищу перед Вилом, а Даниил приказал слугам своим, и они принесли пепел, и посыпали весь храм в присутствии одного царя, и, выйдя, заперли двери, и запечатали царским перстнем, и отошли.

Жрецы же, по обычаю своему, пришли ночью с женами и детьми своими, и все съели и выпили.

На другой день царь встал рано и Даниил с ним,

и сказал: целы ли печати, Даниил? Он сказал: целы, царь.

И как скоро отворены были двери, царь, взглянув на стол, воскликнул громким голосом: велик ты, Вил, и нет никакого обмана в тебе!

Даниил, улыбнувшись, удержал царя, чтобы он не входил внутрь, и сказал: посмотри на пол и заметь, чьи это следы.

Царь сказал: вижу следы мужчин, женщин и детей.

И, разгневавшись, царь приказал схватить жрецов, жен их и детей и они показали потаенные двери, которыми они входили и съедали, что было на столе.

Тогда царь повелел умертвить их и отдал Вила Даниилу, и он разрушил его и храм его.

Был на том месте большой дракон, и Вавилоняне чтили его.

И сказал царь Даниилу: не скажешь ли и об этом, что он медь? вот, он живой, и ест и пьет; ты не можешь сказать, что этот бог неживой; итак поклонись ему.

Даниил сказал: Господу Богу моему поклоняюсь, потому что Он Бог живой.

Но ты, царь, дай мне позволение, и я умерщвлю дракона без меча и жезла. Царь сказал: даю тебе.

Тогда Даниил взял смолы, жира и воло́с, сварил это вместе и, сделав из этого ком, бросил его в пасть дракону, и дракон расселся. И сказал Даниил: вот ваши святыни!

Когда же Вавилоняне услышали о том, сильно вознегодовали и восстали против царя, и сказали: царь сделался Иудеем, Вила разрушил и убил дракона, и предал смерти жрецов,

и, придя к царю, сказали: предай нам Даниила, иначе мы умертвим тебя и дом твой.

И когда царь увидел, что они сильно настаивают, принужден был предать им Даниила,

они же бросили его в ров львиный, и он пробыл там шесть дней.

Во рве было семь львов, и давалось им каждый день по два тела и по две овцы; в это время им не давали их, чтобы они съели Даниила.

Был в Иудее пророк Аввакум, который, сварив похлебку и накрошив хлеба в блюдо, шел на поле, чтобы отнести это жнецам.

Но Ангел Господень сказал Аввакуму: отнеси этот обед, который у тебя, в Вавилон к Даниилу, в ров львиный.

Аввакум сказал: господин! Вавилона я никогда не видал и рва не знаю.

Тогда Ангел Господень взял его за темя и, подняв его за волосы головы его, поставил его в Вавилоне над рвом силою духа своего.

И воззвал Аввакум и сказал: Даниил! Даниил! возьми обед, который Бог послал тебе.

Даниил сказал: вспомнил Ты обо мне, Боже, и не оставил любящих Тебя.

И встал Даниил и ел; Ангел же Божий мгновенно поставил Аввакума на его место.

В седьмой день пришел царь, чтобы поскорбеть о Данииле и, подойдя ко рву, взглянул в него, и вот, Даниил сидел.

И воскликнул царь громким голосом, и сказал: велик Ты, Господь Бог Даниилов, и нет иного кроме Тебя!

И приказал вынуть Даниила, а виновников его погубления бросить в ров, – и они тотчас были съедены в присутствии его.