пе́рвый а́ки льви́ца имы́й крилѣ́, крилѣ́ же его́ а́ки о́рли, зря́хъ, до́ндеже исто́ржена бы́ша кри́ла его́, и воздви́жеся от земли́, и на но́гу человѣ́чу ста́, и се́рдце человѣ́чо даде́ся ему́:

и се́, звѣ́рь вторы́й подо́бенъ медвѣ́дицѣ, и на странѣ́ еди́нѣй ста́, и три́ ре́бра во устѣ́хъ его́, средѣ́ зубо́въ его́, и си́це глаго́лаху ему́: воста́ни, я́ждь пло́ти мно́ги:

созади́ сего́ ви́дѣхъ: и се́, звѣ́рь и́нъ а́ки ры́сь, тому́же кри́ла четы́ри пти́чiя надъ ни́мъ и четы́ри главы́ звѣ́рю, и вла́сть даде́ся ему́:

созади́ сего́ ви́дѣхъ: и се́, звѣ́рь четве́ртый стра́шенъ и ужа́сенъ и крѣ́покъ изли́ха, зу́бы же его́ желѣ́зни ве́лiи, яды́й и истончева́я, оста́нки же нога́ма свои́ма попира́ше, то́йже различа́яся изли́ха па́че всѣ́хъ звѣре́й пре́жнихъ, и рого́въ де́сять ему́:

разсмотря́хъ въ розѣ́хъ его́, и се́, ро́гъ другі́й ма́лъ взы́де средѣ́ и́хъ, и трiе́ ро́зи пре́днiи его́ исто́ргнушася от лица́ его́, и се́, о́чи а́ки о́чи человѣ́чи въ ро́зѣ то́мъ, и уста́ глаго́люща вели́кая.

зря́хъ до́ндеже престо́ли поста́вшася, и ве́тхiй де́нми сѣ́де, и оде́жда его́ бѣла́ а́ки снѣ́гъ, и вла́си главы́ его́ а́ки во́лна чиста́, престо́лъ его́ пла́мень о́гненъ, коле́са его́ о́гнь паля́щь:

рѣка́ о́гненна теча́ше исходя́щи предъ ни́мъ: ты́сящя ты́сящъ служа́ху ему́, и тмы́ те́мъ предстоя́ху ему́: суди́ще сѣ́де, и кни́ги отверзо́шася.

Ви́дѣхъ тогда́ от гла́са слове́съ вели́кихъ, я́же ро́гъ о́ный глаго́лаше, до́ндеже уби́ся звѣ́рь и поги́бе, и тѣ́ло его́ даде́ся во сожже́нiе о́гненно:

и про́чихъ звѣре́й преста́вися вла́сть, и продолже́нiе житiя́ даде́ся и́мъ до вре́мене и вре́мене.

Ви́дѣхъ во снѣ́ но́щiю, и се́, на о́блацѣхъ небе́сныхъ я́ко Сы́нъ человѣ́чь иды́й бя́ше и да́же до ве́тхаго де́нми до́йде и предъ него́ приведе́ся:

и тому́ даде́ся вла́сть и че́сть и ца́рство, и вси́ лю́дiе, племена́ и язы́цы тому́ порабо́таютъ: вла́сть его́ вла́сть вѣ́чная, я́же не пре́йдетъ, и ца́рство его́ не разсы́плется.

Вострепета́ ду́хъ мо́й въ состоя́нiи мое́мъ, а́зъ данiи́лъ, и видѣ́нiя главы́ моея́ смуща́ху мя́.

И прiидо́хъ ко еди́ному от стоя́щихъ и извѣ́стiя проси́хъ от него́ научи́тися о всѣ́хъ си́хъ. И повѣ́да ми́ извѣ́стiе и сказа́нiе слове́съ возвѣсти́ ми́:

сі́и звѣ́рiе вели́цыи четы́ри, четы́ри ца́рства воста́нутъ на земли́,

я́же во́змутся: и пре́ймутъ ца́рство святі́и вы́шняго и содержа́ти бу́дутъ о́ное да́же до вѣ́ка вѣко́въ.

И вопроша́хъ испы́тно о звѣ́ри четве́ртѣмъ, я́ко бя́ше разли́ченъ па́че вся́каго звѣ́ря, стра́шенъ вельми́, зу́бы его́ желѣ́зни и но́гти его́ мѣ́дяни, яды́й и истончева́я, оста́нки же нога́ма свои́ма попира́ше:

и о десяти́ розѣ́хъ его́ и́же на главѣ́ его́, и о друзѣ́мъ возше́дшемъ и истря́сшемъ пе́рвыя три́, ро́гъ же то́й ему́же о́чи и уста́ глаго́люща вели́кая, и виденiе его́ бо́лѣе про́чiихъ:

зря́хъ, и ро́гъ то́й творя́ше ра́ть со святы́ми и укрѣпи́ся на ни́хъ,

до́ндеже прiи́де ве́тхiй де́нми и су́дъ даде́ святы́мъ вы́шняго: и вре́мя приспѣ́, и ца́рство прiя́ша святі́и.

И рече́: звѣ́рь четве́ртый ца́рство четве́ртое бу́детъ на земли́, е́же превзы́детъ вся́ ца́рства и поя́стъ всю́ зе́млю, и попере́тъ ю́ и посѣче́тъ:

и де́сять рого́въ его́ де́сять царе́й воста́нутъ, и по ни́хъ воста́нетъ другі́й, и́же превзы́детъ зло́бами всѣ́хъ пре́жнихъ и три́ цари́ смири́тъ,

и словеса́ на вы́шняго возглаго́летъ и святы́хъ вы́шняго смири́тъ, и помы́слитъ премѣни́ти времена́ и зако́нъ, и да́стся въ руку́ его́ да́же до вре́мене и време́нъ и полувре́мене:

и суди́ще ся́детъ, и вла́сть его́ преста́вятъ е́же потреби́ти и погуби́ти до конца́:

ца́рство же и вла́сть и вели́чество царе́й, и́же подъ всѣ́мъ небесе́мъ, да́стся святы́мъ вы́шняго: и ца́рство его́ ца́рство вѣ́чное, и вся́ вла́сти тому́ рабо́тати бу́дутъ и слу́шати.

До здѣ́ сконча́нiе словесе́. А́зъ данiи́лъ, надо́лзѣ размышле́нiя моя́ смуща́ху мя́, и зра́къ мо́й премѣни́ся на мнѣ́, и глаго́лъ въ се́рдцы мое́мъ соблюдо́хъ.

И во вре́мя о́но воста́нетъ Михаи́лъ кня́зь вели́кiй стоя́й о сынѣ́хъ люді́й твои́хъ: и бу́детъ вре́мя ско́рби, ско́рбь, якова́ не бы́сть, отне́лѣже созда́ся язы́къ на земли́, да́же до вре́мене о́наго: и въ то́ вре́мя спасу́тся лю́дiе твои́ вси́, обрѣ́тшiися впи́сани въ кни́зѣ,

и мно́зи от спя́щихъ въ земнѣ́й пе́рсти воста́нутъ, сі́и въ жи́знь вѣ́чную, а о́нiи во укори́зну и въ стыдѣ́нiе вѣ́чное.

И смы́слящiи просвѣтя́тся а́ки свѣ́тлость тве́рди, и от пра́ведныхъ мно́гихъ а́ки звѣ́зды во вѣ́ки и еще́.

Ты́ же, данiи́ле, загради́ словеса́ и запеча́тай кни́ги до вре́мене сконча́нiя, до́ндеже науча́тся мно́зи, и умно́жится вѣ́дѣнiе.

И ви́дѣхъ а́зъ данiи́лъ, и се́, два́ и́нiи стоя́ху, еди́нъ о сiю́ страну́ у́стiя рѣки́, а другі́й объ ону́ страну́ у́стiя рѣки́.

И рече́ къ му́жу оболче́нному въ ри́зу льня́ну, и́же бя́ше верху́ воды́ рѣчны́я: доко́лѣ оконча́нiе чуде́съ, я́же ре́клъ еси́?

И слы́шахъ от му́жа оболче́ннаго въ ри́зу льня́ну, и́же бя́ще верху́ воды́ рѣчны́я, и воздви́же десни́цу свою́ и шу́йцу свою́ на не́бо и кля́тся живу́щимъ во вѣ́ки, я́ко во вре́мя и во времена́ и въ по́лъ вре́мене, егда́ сконча́ется разсы́панiе руки́ люді́й освяще́нныхъ, и увѣ́дятъ сiя́ вся́.

А́зъ же слы́шахъ, и не разумѣ́хъ, и рѣ́хъ: го́споди, что́ послѣ́дняя си́хъ?

И рече́: гряди́, данiи́ле, я́ко загражде́на словеса́ и запеча́тана да́же до конца́ вре́мене:

избра́нни бу́дутъ и убѣля́тся, и а́ки огне́мъ искуся́тся и освятя́тся мно́зи: и собеззако́ннуютъ беззако́нницы, и не уразумѣ́ютъ вси́ нечести́вiи, но у́мнiи уразумѣ́ютъ:

от вре́мене же премѣ́ненiя же́ртвы всегда́шнiя, и да́стся ме́рзость запустѣ́нiя на дни́ ты́сяща двѣ́сти де́вятьдесятъ:

блаже́нъ терпя́й и дости́гнувый до дні́й ты́сящи тре́хъ со́тъ три́десяти пяти́:

ты́ же иди́ и почива́й: еще́ бо дні́е су́ть и часы́ во исполне́нiе сконча́нiя, и почі́еши, и воста́неши въ жре́бiй тво́й, въ сконча́нiе дні́й.

Синодальный

1 Видение Даниила о четырех больших зверях. 9 Престол суда «Ветхого днями». 13 Появление Сына человеческого, которому дана «власть, слава и царство». 15 Четыре больших зверя означают четырех царей; царство Всевышнего «царство вечное».

В первый год Валтасара, царя Вавилонского, Даниил видел сон и пророческие видения головы своей на ложе своем. Тогда он записал этот сон, изложив сущность дела.

Начав речь, Даниил сказал: видел я в ночном видении моем, и вот, четыре ветра небесных боролись на великом море,

и четыре больших зверя вышли из моря, непохожие один на другого.

Первый – как лев, но у него крылья орлиные; я смотрел, доколе не вырваны были у него крылья, и он поднят был от земли, и стал на ноги, как человек, и сердце человеческое дано ему.

И вот еще зверь, второй, похожий на медведя, стоял с одной стороны, и три клыка во рту у него, между зубами его; ему сказано так: «встань, ешь мяса много!»

Затем видел я, вот еще зверь, как барс; на спине у него четыре птичьих крыла, и четыре головы были у зверя сего, и власть дана была ему.

После сего видел я в ночных видениях, и вот зверь четвертый, страшный и ужасный и весьма сильный; у него большие железные зубы; он пожирает и сокрушает, остатки же попирает ногами; он отличен был от всех прежних зверей, и десять рогов было у него.

Я смотрел на эти рога, и вот, вышел между ними еще небольшой рог, и три из прежних рогов с корнем исторгнуты были перед ним, и вот, в этом роге были глаза, как глаза человеческие, и уста, говорящие высокомерно.

Видел я, наконец, что поставлены были престолы, и воссел Ветхий днями; одеяние на Нем было бело, как снег, и волосы главы Его – как чистая во́лна; престол Его – как пламя огня, колеса Его – пылающий огонь.

Огненная река выходила и проходила пред Ним; тысячи тысяч служили Ему и тьмы тем предстояли пред Ним; судьи сели, и раскрылись книги.

Видел я тогда, что за изречение высокомерных слов, какие говорил рог, зверь был убит в глазах моих, и тело его сокрушено и предано на сожжение огню.

И у прочих зверей отнята власть их, и продолжение жизни дано им только на время и на срок.

Видел я в ночных видениях, вот, с облаками небесными шел как бы Сын человеческий, дошел до Ветхого днями и подведен был к Нему.

И Ему дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его – владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится.

Вострепетал дух мой во мне, Данииле, в теле моем, и видения головы моей смутили меня.

Я подошел к одному из предстоящих и спросил у него об истинном значении всего этого, и он стал говорить со мною, и объяснил мне смысл сказанного:

«эти большие звери, которых четыре, означают, что четыре царя восстанут от земли.

Потом примут царство святые Всевышнего и будут владеть царством вовек и во веки веков».

Тогда пожелал я точного объяснения о четвертом звере, который был отличен от всех и очень страшен, с зубами железными и когтями медными, пожирал и сокрушал, а остатки попирал ногами,

и о десяти рогах, которые были на голове у него, и о другом, вновь вышедшем, перед которым выпали три, о том самом роге, у которого были глаза и уста, говорящие высокомерно, и который по виду стал больше прочих.

Я видел, как этот рог вел брань со святыми и превозмогал их,

доколе не пришел Ветхий днями, и суд дан был святым Всевышнего, и наступило время, чтобы царством овладели святые.

Об этом он сказал: зверь четвертый – четвертое царство будет на земле, отличное от всех царств, которое будет пожирать всю землю, попирать и сокрушать ее.

А десять рогов значат, что из этого царства восстанут десять царей, и после них восстанет иной, отличный от прежних, и уничижит трех царей,

и против Всевышнего будет произносить слова и угнетать святых Всевышнего; даже возмечтает отменить у них праздничные времена и закон, и они преданы будут в руку его до времени и времен и полувремени.

Затем воссядут судьи и отнимут у него власть губить и истреблять до конца.

Царство же и власть и величие царственное во всей поднебесной дано будет народу святых Всевышнего, Которого царство – царство вечное, и все властители будут служить и повиноваться Ему.

Здесь конец слова. Меня, Даниила, сильно смущали размышления мои, и лице мое изменилось на мне; но слово я сохранил в сердце моем.

1 «Время тяжкое». 3 Разумные «будут сиять, как светила на тверди». 4 Книга запечатана «до последнего времени». 5 Муж в льняной одежде объявил «время, времена и полувремя».

И восстанет в то время Михаил, князь великий, стоящий за сынов народа твоего; и наступит время тяжкое, какого не бывало с тех пор, как существуют люди, до сего времени; но спасутся в это время из народа твоего все, которые найдены будут записанными в книге.

И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление.

И разумные будут сиять, как светила на тверди, и обратившие многих к правде – как звезды, вовеки, навсегда.

А ты, Даниил, сокрой слова сии и запечатай книгу сию до последнего времени; многие прочитают ее, и умножится ведение».

Тогда я, Даниил, посмотрел, и вот, стоят двое других, один на этом берегу реки, другой на том берегу реки.

И один сказал мужу в льняной одежде, который стоял над водами реки: «когда будет конец этих чудных происшествий?»

И слышал я, как муж в льняной одежде, находившийся над водами реки, подняв правую и левую руку к небу, клялся Живущим вовеки, что к концу времени и времен и полувремени, и по совершенном низложении силы народа святого, все это совершится.

Я слышал это, но не понял, и потому сказал: «господин мой! что же после этого будет?»

И отвечал он: «иди, Даниил; ибо сокрыты и запечатаны слова сии до последнего времени.

Многие очистятся, убелятся и переплавлены будут в искушении; нечестивые же будут поступать нечестиво, и не уразумеет сего никто из нечестивых, а мудрые уразумеют.

Со времени прекращения ежедневной жертвы и поставления мерзости запустения пройдет тысяча двести девяносто дней.

Блажен, кто ожидает и достигнет тысячи трехсот тридцати пяти дней.

А ты иди к твоему концу и упокоишься, и восстанешь для получения твоего жребия в конце дней».

Греческий [Greek (Koine)]

Языки

ἐν ἔτει πρώτῳ Βαλτασαρ βασιλέως Χαλδαίων Δανιηλ ἐνύπνιον εἶδεν καὶ αἱ ὁράσεις τῆς κεφαλῆς αὐτοῦ ἐπὶ τῆς κοίτης αὐτοῦ καὶ τὸ ἐνύπνιον ἔγραψεν

ἐγὼ Δανιηλ ἐθεώρουν ἐν ὁράματί μου τῆς νυκτὸς καὶ ἰδοὺ οἱ τέσσαρες ἄνεμοι τοῦ οὐρανοῦ προσέβαλλον εἰς τὴν θάλασσαν τὴν μεγάλην

καὶ τέσσαρα θηρία μεγάλα ἀνέβαινον ἐκ τῆς θαλάσσης διαφέροντα ἀλλήλων

τὸ πρῶτον ὡσεὶ λέαινα καὶ πτερὰ αὐτῇ ὡσεὶ ἀετοῦ ἐθεώρουν ἕως οὗ ἐξετίλη τὰ πτερὰ αὐτῆς καὶ ἐξήρθη ἀπὸ τῆς γῆς καὶ ἐπὶ ποδῶν ἀνθρώπου ἐστάθη καὶ καρδία ἀνθρώπου ἐδόθη αὐτῇ

καὶ ἰδοὺ θηρίον δεύτερον ὅμοιον ἄρκῳ καὶ εἰς μέρος ἓν ἐστάθη καὶ τρία πλευρὰ ἐν τῷ στόματι αὐτῆς ἀνὰ μέσον τῶν ὀδόντων αὐτῆς καὶ οὕτως ἔλεγον αὐτῇ ἀνάστηθι φάγε σάρκας πολλάς

ὀπίσω τούτου ἐθεώρουν καὶ ἰδοὺ ἕτερον θηρίον ὡσεὶ πάρδαλις καὶ αὐτῇ πτερὰ τέσσαρα πετεινοῦ ὑπεράνω αὐτῆς καὶ τέσσαρες κεφαλαὶ τῷ θηρίῳ καὶ ἐξουσία ἐδόθη αὐτῇ

ὀπίσω τούτου ἐθεώρουν καὶ ἰδοὺ θηρίον τέταρτον φοβερὸν καὶ ἔκθαμβον καὶ ἰσχυρὸν περισσῶς καὶ οἱ ὀδόντες αὐτοῦ σιδηροῖ μεγάλοι ἐσθίον καὶ λεπτῦνον καὶ τὰ ἐπίλοιπα τοῖς ποσὶν αὐτοῦ συνεπάτει καὶ αὐτὸ διάφορον περισσῶς παρὰ πάντα τὰ θηρία τὰ ἔμπροσθεν αὐτοῦ καὶ κέρατα δέκα αὐτῷ

προσενόουν τοῖς κέρασιν αὐτοῦ καὶ ἰδοὺ κέρας ἕτερον μικρὸν ἀνέβη ἐν μέσῳ αὐτῶν καὶ τρία κέρατα τῶν ἔμπροσθεν αὐτοῦ ἐξερριζώθη ἀπὸ προσώπου αὐτοῦ καὶ ἰδοὺ ὀφθαλμοὶ ὡσεὶ ὀφθαλμοὶ ἀνθρώπου ἐν τῷ κέρατι τούτῳ καὶ στόμα λαλοῦν μεγάλα

ἐθεώρουν ἕως ὅτου θρόνοι ἐτέθησαν καὶ παλαιὸς ἡμερῶν ἐκάθητο καὶ τὸ ἔνδυμα αὐτοῦ ὡσεὶ χιὼν λευκόν καὶ ἡ θρὶξ τῆς κεφαλῆς αὐτοῦ ὡσεὶ ἔριον καθαρόν ὁ θρόνος αὐτοῦ φλὸξ πυρός οἱ τροχοὶ αὐτοῦ πῦρ φλέγον

ποταμὸς πυρὸς εἷλκεν ἔμπροσθεν αὐτοῦ χίλιαι χιλιάδες ἐλειτούργουν αὐτῷ καὶ μύριαι μυριάδες παρειστήκεισαν αὐτῷ κριτήριον ἐκάθισεν καὶ βίβλοι ἠνεῴχθησαν

ἐθεώρουν τότε ἀπὸ φωνῆς τῶν λόγων τῶν μεγάλων ὧν τὸ κέρας ἐκεῖνο ἐλάλει ἕως ἀνῃρέθη τὸ θηρίον καὶ ἀπώλετο καὶ τὸ σῶμα αὐτοῦ ἐδόθη εἰς καῦσιν πυρός

καὶ τῶν λοιπῶν θηρίων ἡ ἀρχὴ μετεστάθη καὶ μακρότης ζωῆς ἐδόθη αὐτοῖς ἕως καιροῦ καὶ καιροῦ

ἐθεώρουν ἐν ὁράματι τῆς νυκτὸς καὶ ἰδοὺ μετὰ τῶν νεφελῶν τοῦ οὐρανοῦ ὡς υἱὸς ἀνθρώπου ἐρχόμενος ἦν καὶ ἕως τοῦ παλαιοῦ τῶν ἡμερῶν ἔφθασεν καὶ ἐνώπιον αὐτοῦ προσηνέχθη

καὶ αὐτῷ ἐδόθη ἡ ἀρχὴ καὶ ἡ τιμὴ καὶ ἡ βασιλεία καὶ πάντες οἱ λαοί φυλαί γλῶσσαι αὐτῷ δουλεύσουσιν ἡ ἐξουσία αὐτοῦ ἐξουσία αἰώνιος ἥτις οὐ παρελεύσεται καὶ ἡ βασιλεία αὐτοῦ οὐ διαφθαρήσεται

ἔφριξεν τὸ πνεῦμά μου ἐν τῇ ἕξει μου ἐγὼ Δανιηλ καὶ αἱ ὁράσεις τῆς κεφαλῆς μου ἐτάρασσόν με

καὶ προσῆλθον ἑνὶ τῶν ἑστηκότων καὶ τὴν ἀκρίβειαν ἐζήτουν παρ᾿ αὐτοῦ περὶ πάντων τούτων καὶ εἶπέν μοι τὴν ἀκρίβειαν καὶ τὴν σύγκρισιν τῶν λόγων ἐγνώρισέν μοι

ταῦτα τὰ θηρία τὰ μεγάλα τὰ τέσσαρα τέσσαρες βασιλεῖαι ἀναστήσονται ἐπὶ τῆς γῆς αἳ ἀρθήσονται

καὶ παραλήμψονται τὴν βασιλείαν ἅγιοι ὑψίστου καὶ καθέξουσιν αὐτὴν ἕως αἰῶνος τῶν αἰώνων

καὶ ἐζήτουν ἀκριβῶς περὶ τοῦ θηρίου τοῦ τετάρτου ὅτι ἦν διάφορον παρὰ πᾶν θηρίον φοβερὸν περισσῶς οἱ ὀδόντες αὐτοῦ σιδηροῖ καὶ οἱ ὄνυχες αὐτοῦ χαλκοῖ ἐσθίον καὶ λεπτῦνον καὶ τὰ ἐπίλοιπα τοῖς ποσὶν αὐτοῦ συνεπάτει

καὶ περὶ τῶν κεράτων αὐτοῦ τῶν δέκα τῶν ἐν τῇ κεφαλῇ αὐτοῦ καὶ τοῦ ἑτέρου τοῦ ἀναβάντος καὶ ἐκτινάξαντος τῶν προτέρων τρία κέρας ἐκεῖνο ᾧ οἱ ὀφθαλμοὶ καὶ στόμα λαλοῦν μεγάλα καὶ ἡ ὅρασις αὐτοῦ μείζων τῶν λοιπῶν

ἐθεώρουν καὶ τὸ κέρας ἐκεῖνο ἐποίει πόλεμον μετὰ τῶν ἁγίων καὶ ἴσχυσεν πρὸς αὐτούς

ἕως οὗ ἦλθεν ὁ παλαιὸς τῶν ἡμερῶν καὶ τὸ κρίμα ἔδωκεν ἁγίοις ὑψίστου καὶ ὁ καιρὸς ἔφθασεν καὶ τὴν βασιλείαν κατέσχον οἱ ἅγιοι

καὶ εἶπεν τὸ θηρίον τὸ τέταρτον βασιλεία τετάρτη ἔσται ἐν τῇ γῇ ἥτις ὑπερέξει πάσας τὰς βασιλείας καὶ καταφάγεται πᾶσαν τὴν γῆν καὶ συμπατήσει αὐτὴν καὶ κατακόψει

καὶ τὰ δέκα κέρατα αὐτοῦ δέκα βασιλεῖς ἀναστήσονται καὶ ὀπίσω αὐτῶν ἀναστήσεται ἕτερος ὃς ὑπεροίσει κακοῖς πάντας τοὺς ἔμπροσθεν καὶ τρεῖς βασιλεῖς ταπεινώσει

καὶ λόγους πρὸς τὸν ὕψιστον λαλήσει καὶ τοὺς ἁγίους ὑψίστου παλαιώσει καὶ ὑπονοήσει τοῦ ἀλλοιῶσαι καιροὺς καὶ νόμον καὶ δοθήσεται ἐν χειρὶ αὐτοῦ ἕως καιροῦ καὶ καιρῶν καὶ ἥμισυ καιροῦ

καὶ τὸ κριτήριον καθίσει καὶ τὴν ἀρχὴν μεταστήσουσιν τοῦ ἀφανίσαι καὶ τοῦ ἀπολέσαι ἕως τέλους

καὶ ἡ βασιλεία καὶ ἡ ἐξουσία καὶ ἡ μεγαλωσύνη τῶν βασιλέων τῶν ὑποκάτω παντὸς τοῦ οὐρανοῦ ἐδόθη ἁγίοις ὑψίστου καὶ ἡ βασιλεία αὐτοῦ βασιλεία αἰώνιος καὶ πᾶσαι αἱ ἀρχαὶ αὐτῷ δουλεύσουσιν καὶ ὑπακούσονται

ἕως ὧδε τὸ πέρας τοῦ λόγου ἐγὼ Δανιηλ ἐπὶ πολὺ οἱ διαλογισμοί μου συνετάρασσόν με καὶ ἡ μορφή μου ἠλλοιώθη ἐπ᾿ ἐμοί καὶ τὸ ῥῆμα ἐν τῇ καρδίᾳ μου συνετήρησα

καὶ ἐν τῷ καιρῷ ἐκείνῳ ἀναστήσεται Μιχαηλ ὁ ἄρχων ὁ μέγας ὁ ἑστηκὼς ἐπὶ τοὺς υἱοὺς τοῦ λαοῦ σου καὶ ἔσται καιρὸς θλίψεως θλῖψις οἵα οὐ γέγονεν ἀφ᾿ οὗ γεγένηται ἔθνος ἐπὶ τῆς γῆς ἕως τοῦ καιροῦ ἐκείνου καὶ ἐν τῷ καιρῷ ἐκείνῳ σωθήσεται ὁ λαός σου πᾶς ὁ εὑρεθεὶς γεγραμμένος ἐν τῇ βίβλῳ

καὶ πολλοὶ τῶν καθευδόντων ἐν γῆς χώματι ἐξεγερθήσονται οὗτοι εἰς ζωὴν αἰώνιον καὶ οὗτοι εἰς ὀνειδισμὸν καὶ εἰς αἰσχύνην αἰώνιον

καὶ οἱ συνιέντες ἐκλάμψουσιν ὡς ἡ λαμπρότης τοῦ στερεώματος καὶ ἀπὸ τῶν δικαίων τῶν πολλῶν ὡς οἱ ἀστέρες εἰς τοὺς αἰῶνας καὶ ἔτι

καὶ σύ Δανιηλ ἔμφραξον τοὺς λόγους καὶ σφράγισον τὸ βιβλίον ἕως καιροῦ συντελείας ἕως διδαχθῶσιν πολλοὶ καὶ πληθυνθῇ ἡ γνῶσις

καὶ εἶδον ἐγὼ Δανιηλ καὶ ἰδοὺ δύο ἕτεροι εἱστήκεισαν εἷς ἐντεῦθεν τοῦ χείλους τοῦ ποταμοῦ καὶ εἷς ἐντεῦθεν τοῦ χείλους τοῦ ποταμοῦ

καὶ εἶπεν τῷ ἀνδρὶ τῷ ἐνδεδυμένῳ τὰ βαδδιν ὃς ἦν ἐπάνω τοῦ ὕδατος τοῦ ποταμοῦ ἕως πότε τὸ πέρας ὧν εἴρηκας τῶν θαυμασίων

καὶ ἤκουσα τοῦ ἀνδρὸς τοῦ ἐνδεδυμένου τὰ βαδδιν ὃς ἦν ἐπάνω τοῦ ὕδατος τοῦ ποταμοῦ καὶ ὕψωσεν τὴν δεξιὰν αὐτοῦ καὶ τὴν ἀριστερὰν αὐτοῦ εἰς τὸν οὐρανὸν καὶ ὤμοσεν ἐν τῷ ζῶντι τὸν αἰῶνα ὅτι εἰς καιρὸν καιρῶν καὶ ἥμισυ καιροῦ ἐν τῷ συντελεσθῆναι διασκορπισμὸν χειρὸς λαοῦ ἡγιασμένου γνώσονται πάντα ταῦτα

καὶ ἐγὼ ἤκουσα καὶ οὐ συνῆκα καὶ εἶπα κύριε τί τὰ ἔσχατα τούτων

καὶ εἶπεν δεῦρο Δανιηλ ὅτι ἐμπεφραγμένοι καὶ ἐσφραγισμένοι οἱ λόγοι ἕως καιροῦ πέρας

ἐκλεγῶσιν καὶ ἐκλευκανθῶσιν καὶ πυρωθῶσιν πολλοί καὶ ἀνομήσωσιν ἄνομοι καὶ οὐ συνήσουσιν πάντες ἄνομοι καὶ οἱ νοήμονες συνήσουσιν

καὶ ἀπὸ καιροῦ παραλλάξεως τοῦ ἐνδελεχισμοῦ καὶ τοῦ δοθῆναι βδέλυγμα ἐρημώσεως ἡμέραι χίλιαι διακόσιαι ἐνενήκοντα

μακάριος ὁ ὑπομένων καὶ φθάσας εἰς ἡμέρας χιλίας τριακοσίας τριάκοντα πέντε

καὶ σὺ δεῦρο καὶ ἀναπαύου ἔτι γὰρ ἡμέραι εἰς ἀναπλήρωσιν συντελείας καὶ ἀναστήσῃ εἰς τὸν κλῆρόν σου εἰς συντέλειαν ἡμερῶν