и воздвиго́хъ о́чи мои́ и ви́дѣхъ: и се́, ове́нъ еди́нъ стоя́ предъ ува́ломъ ему́же ро́зи, ро́зи же высо́цы, еди́нъ же вы́шше друга́го, и вы́шшiй восхожда́ше послѣди́.

И ви́дѣхъ овна́ боду́ща на за́падъ и на сѣ́веръ, и на ю́гъ и на восто́къ: и вси́ звѣ́рiе не ста́нутъ предъ ни́мъ, и не бѣ́ избавля́юща изъ руки́ его́, и сотвори́ по во́ли свое́й, и возвели́чися.

А́зъ же бѣ́хъ размышля́я, и се́ козе́лъ от ко́зъ идя́ше от Ли́ва на лице́ всея́ земли́ и не бѣ́ прикаса́яся земли́, и козлу́ тому́ ро́гъ ви́димь между́ очи́ма его́:

и прiи́де до овна́ иму́щаго рога́ его́же ви́дѣхъ стоя́ща предъ ува́ломъ, и тече́ къ нему́ въ си́лѣ крѣ́пости своея́.

И ви́дѣхъ его́ доходя́ща до овна́, и разсвирѣ́пѣ на него́, и порази́ овна́, и сокруши́ о́ба ро́га его́: и не бѣ́ си́лы овну́, е́же ста́ти проти́ву ему́: и пове́рже его́ на зе́млю и попра́ его́, и не бѣ́ избавля́яй овна́ от руки́ его́.

И козе́лъ ко́зiй возвели́чися до зѣла́: и внегда́ укрѣпи́ся, сокруши́ся ро́гъ его́ вели́кiй, и взыдо́ша друзі́и четы́ри ро́зи подъ ни́мъ, по четы́ремъ вѣ́тромъ небе́снымъ:

и от еди́наго и́хъ взы́де ро́гъ еди́нъ крѣ́покъ, и возвели́чися вельми́ къ ю́гу и къ восто́ку и къ си́лѣ,

и возвели́чися да́же до си́лы небе́сныя: и сотвори́ па́сти на зе́млю от си́лы небе́сныя и от звѣ́здъ, и попра́ я́:

и до́ндеже архистрати́гъ изба́витъ плѣ́нники, и его́ ра́ди же́ртва смяте́ся, и благопоспѣши́ся ему́, и свято́е опустѣ́етъ:

и даде́ся на же́ртву грѣ́хъ, и пове́ржеся пра́вда на зе́млю: и сотвори́, и благопоспѣши́ся.

И слы́шахъ еди́наго свята́го глаго́люща. И рече́ еди́нъ святы́й друго́му нѣ́коему глаго́лющему: доко́лѣ видѣ́нiе ста́нетъ, же́ртва отъя́тая, и грѣ́хъ опустѣ́нiя да́нный, и свято́е и си́ла попере́тся?

И рече́ ему́: да́же до ве́чера и у́тра дні́й двѣ́ ты́сящы и три́ста, и очи́стится свято́е.

И бы́сть, егда́ ви́дѣхъ а́зъ данiи́лъ видѣ́нiе и взыска́хъ вѣ́дѣнiя, и се́, ста́ предо мно́ю а́ки о́бразъ му́жескъ,

и слы́шахъ гла́съ му́жескъ средѣ́ ува́ла, и призва́ и рече́: гаврiи́ле, скажи́ видѣ́нiе о́ному.

И прiи́де и ста́ бли́зъ стоя́нiя моего́: и егда́ прiи́де ужасо́хся и падо́хъ на лице́ мое́. И рече́ ко мнѣ́: разумѣ́й, сы́не человѣ́чь, еще́ бо до сконча́нiя вре́мене видѣ́нiе.

И егда́ глаго́лаше со мно́ю, падо́хъ ни́цъ на земли́, и прикосну́ся мнѣ́, и поста́ви мя́ на но́ги моя́, и рече́:

се́, а́зъ возвѣща́ю тебѣ́ бу́дущая на послѣ́докъ гнѣ́ва [сыно́мъ люді́й твои́хъ]: еще́ бо до конца́ вре́мене видѣ́нiе.

Ове́нъ, его́же ви́дѣлъ еси́ иму́ща рога́, ца́рь ми́дскiй и пе́рсскiй:

а козе́лъ ко́зiй ца́рь е́ллинскiй е́сть: ро́гъ же вели́кiй, и́же между́ очи́ма его́, то́й е́сть ца́рь пе́рвый:

сему́ же сокруши́вшуся воста́ша четы́ри ро́зи подъ ни́мъ: четы́ри ца́рiе воста́нутъ от язы́ка его́, но не въ крѣ́пости его́,

и на послѣ́докъ ца́рства и́хъ, исполня́ющымся грѣхо́мъ и́хъ, воста́нетъ ца́рь безсра́менъ лице́мъ и разумѣ́я гада́нiя,

и держа́вна крѣ́пость его́, не въ крѣ́пости же свое́й, и чуде́сно растли́тъ и упра́витъ и сотвори́тъ, и разсы́плетъ крѣ́пкiя и лю́ди свя́ты,

и яре́мъ вери́гъ свои́хъ испра́витъ: ле́сть въ руцѣ́ его́, и въ се́рдцы свое́мъ возвели́чится, и ле́стiю разсы́плетъ мно́гихъ, и на па́губу мно́гимъ возста́нетъ, и я́ко я́ица руко́ю сокруши́тъ.

И видѣ́нiе ве́чера и у́тра рѣче́ннаго и́стинно е́сть: ты́ же назна́менай видѣ́нiе, я́ко на дни́ мно́ги.

А́зъ же данiи́лъ успо́хъ и изнемога́хъ на дни́ [мно́ги], и воста́хъ и творя́хъ дѣла́ царе́ва, и почуди́хся видѣ́нiю, и не бя́ше разумѣва́ющаго.

Синодальный

1 Видение Даниила об овне и козле. 9 Небольшой рог, который необычайно разросся. 13 «Две тысячи триста вечеров и утр». 15 Два рога овна — это «цари Мидийский и Персидский», а козел — «царь Греции».

В третий год царствования Валтасара царя явилось мне, Даниилу, видение после того, которое явилось мне прежде.

И видел я в видении, и когда видел, я был в Сузах, престольном городе в области Еламской, и видел я в видении, – как бы я был у реки Улая.

Поднял я глаза мои и увидел: вот, один овен стоит у реки; у него два рога, и рога высокие, но один выше другого, и высший поднялся после.

Видел я, как этот овен бодал к западу и к северу и к югу, и никакой зверь не мог устоять против него, и никто не мог спасти от него; он делал, что хотел, и величался.

Я внимательно смотрел на это, и вот, с запада шел козел по лицу всей земли, не касаясь земли; у этого козла был видный рог между его глазами.

Он пошел на того овна, имеющего рога, которого я видел стоящим у реки, и бросился на него в сильной ярости своей.

И я видел, как он, приблизившись к овну, рассвирепел на него и поразил овна, и сломил у него оба рога; и недостало силы у овна устоять против него, и он поверг его на землю и растоптал его, и не было никого, кто мог бы спасти овна от него.

Тогда козел чрезвычайно возвеличился; но когда он усилился, то сломился большой рог, и на место его вышли четыре, обращенные на четыре ветра небесных.

От одного из них вышел небольшой рог, который чрезвычайно разросся к югу и к востоку и к прекрасной стране,

и вознесся до воинства небесного, и низринул на землю часть сего воинства и звезд, и попрал их,

и даже вознесся на Вождя воинства сего, и отнята была у Него ежедневная жертва, и поругано было место святыни Его.

И воинство предано вместе с ежедневною жертвою за нечестие, и он, повергая истину на землю, действовал и успевал.

И услышал я одного святого говорящего, и сказал этот святой кому-то, вопрошавшему: «на сколько времени простирается это видение о ежедневной жертве и об опустошительном нечестии, когда святыня и воинство будут попираемы?»

И сказал мне: «на две тысячи триста вечеров и утр; и тогда святилище очистится».

И было: когда я, Даниил, увидел это видение и искал значения его, вот, стал предо мною как облик мужа.

И услышал я от средины Улая голос человеческий, который воззвал и сказал: «Гавриил! объясни ему это видение!»

И он подошел к тому месту, где я стоял, и когда он пришел, я ужаснулся и пал на лице мое; и сказал он мне: «знай, сын человеческий, что видение относится к концу времени!»

И когда он говорил со мною, я без чувств лежал лицем моим на земле; но он прикоснулся ко мне и поставил меня на место мое,

и сказал: «вот, я открываю тебе, что́ будет в последние дни гнева; ибо это относится к концу определенного времени.

Овен, которого ты видел с двумя рогами, это цари Мидийский и Персидский.

А козел косматый – царь Греции, а большой рог, который между глазами его, это первый ее царь;

он сломился, и вместо него вышли другие четыре: это – четыре царства восстанут из этого народа, но не с его силою.

Под конец же царства их, когда отступники исполнят меру беззаконий своих, восстанет царь наглый и искусный в коварстве;

и укрепится сила его, хотя и не его силою, и он будет производить удивительные опустошения и успевать и действовать и губить сильных и народ святых,

и при уме его и коварство будет иметь успех в руке его, и сердцем своим он превознесется, и среди мира погубит многих, и против Владыки владык восстанет, но будет сокрушен – не рукою.

Видение же о вечере и утре, о котором сказано, истинно; но ты сокрой это видение, ибо оно относится к отдаленным временам».

И я, Даниил, изнемог, и болел несколько дней; потом встал и начал заниматься царскими делами; я изумлен был видением сим и не понимал его.

Греческий [Greek (Koine)]

ἐν ἔτει τρίτῳ τῆς βασιλείας Βαλτασαρ τοῦ βασιλέως ὅρασις ὤφθη πρός με ἐγὼ Δανιηλ μετὰ τὴν ὀφθεῖσάν μοι τὴν ἀρχήν

καὶ ἤμην ἐν Σούσοις τῇ βάρει ἥ ἐστιν ἐν χώρᾳ Αιλαμ καὶ εἶδον ἐν ὁράματι καὶ ἤμην ἐπὶ τοῦ Ουβαλ

καὶ ἦρα τοὺς ὀφθαλμούς μου καὶ εἶδον καὶ ἰδοὺ κριὸς εἷς ἑστηκὼς πρὸ τοῦ Ουβαλ καὶ αὐτῷ κέρατα καὶ τὰ κέρατα ὑψηλά καὶ τὸ ἓν ὑψηλότερον τοῦ ἑτέρου καὶ τὸ ὑψηλὸν ἀνέβαινεν ἐπ᾿ ἐσχάτων

εἶδον τὸν κριὸν κερατίζοντα κατὰ θάλασσαν καὶ βορρᾶν καὶ νότον καὶ πάντα τὰ θηρία οὐ στήσονται ἐνώπιον αὐτοῦ καὶ οὐκ ἦν ὁ ἐξαιρούμενος ἐκ χειρὸς αὐτοῦ καὶ ἐποίησεν κατὰ τὸ θέλημα αὐτοῦ καὶ ἐμεγαλύνθη

καὶ ἐγὼ ἤμην συνίων καὶ ἰδοὺ τράγος αἰγῶν ἤρχετο ἀπὸ λιβὸς ἐπὶ πρόσωπον πάσης τῆς γῆς καὶ οὐκ ἦν ἁπτόμενος τῆς γῆς καὶ τῷ τράγῳ κέρας θεωρητὸν ἀνὰ μέσον τῶν ὀφθαλμῶν αὐτοῦ

καὶ ἦλθεν ἕως τοῦ κριοῦ τοῦ τὰ κέρατα ἔχοντος οὗ εἶδον ἑστῶτος ἐνώπιον τοῦ Ουβαλ καὶ ἔδραμεν πρὸς αὐτὸν ἐν ὁρμῇ τῆς ἰσχύος αὐτοῦ

καὶ εἶδον αὐτὸν φθάνοντα ἕως τοῦ κριοῦ καὶ ἐξηγριάνθη πρὸς αὐτὸν καὶ ἔπαισεν τὸν κριὸν καὶ συνέτριψεν ἀμφότερα τὰ κέρατα αὐτοῦ καὶ οὐκ ἦν ἰσχὺς τῷ κριῷ τοῦ στῆναι ἐνώπιον αὐτοῦ καὶ ἔρριψεν αὐτὸν ἐπὶ τὴν γῆν καὶ συνεπάτησεν αὐτόν καὶ οὐκ ἦν ὁ ἐξαιρούμενος τὸν κριὸν ἐκ χειρὸς αὐτοῦ

καὶ ὁ τράγος τῶν αἰγῶν ἐμεγαλύνθη ἕως σφόδρα καὶ ἐν τῷ ἰσχῦσαι αὐτὸν συνετρίβη τὸ κέρας αὐτοῦ τὸ μέγα καὶ ἀνέβη κέρατα τέσσαρα ὑποκάτω αὐτοῦ εἰς τοὺς τέσσαρας ἀνέμους τοῦ οὐρανοῦ

καὶ ἐκ τοῦ ἑνὸς αὐτῶν ἐξῆλθεν κέρας ἓν ἰσχυρὸν καὶ ἐμεγαλύνθη περισσῶς πρὸς τὸν νότον καὶ πρὸς ἀνατολὴν καὶ πρὸς τὴν δύναμιν

ἐμεγαλύνθη ἕως τῆς δυνάμεως τοῦ οὐρανοῦ καὶ ἔπεσεν ἐπὶ τὴν γῆν ἀπὸ τῆς δυνάμεως τοῦ οὐρανοῦ καὶ ἀπὸ τῶν ἄστρων καὶ συνεπάτησεν αὐτά

καὶ ἕως οὗ ὁ ἀρχιστράτηγος ῥύσηται τὴν αἰχμαλωσίαν καὶ δι᾿ αὐτὸν θυσία ἐρράχθη καὶ ἐγενήθη καὶ κατευοδώθη αὐτῷ καὶ τὸ ἅγιον ἐρημωθήσεται

καὶ ἐδόθη ἐπὶ τὴν θυσίαν ἁμαρτία καὶ ἐρρίφη χαμαὶ ἡ δικαιοσύνη καὶ ἐποίησεν καὶ εὐοδώθη

καὶ ἤκουσα ἑνὸς ἁγίου λαλοῦντος καὶ εἶπεν εἷς ἅγιος τῷ φελμουνι τῷ λαλοῦντι ἕως πότε ἡ ὅρασις στήσεται ἡ θυσία ἡ ἀρθεῖσα καὶ ἡ ἁμαρτία ἐρημώσεως ἡ δοθεῖσα καὶ τὸ ἅγιον καὶ ἡ δύναμις συμπατηθήσεται

καὶ εἶπεν αὐτῷ ἕως ἑσπέρας καὶ πρωὶ ἡμέραι δισχίλιαι καὶ τριακόσιαι καὶ καθαρισθήσεται τὸ ἅγιον

καὶ ἐγένετο ἐν τῷ ἰδεῖν με ἐγὼ Δανιηλ τὴν ὅρασιν καὶ ἐζήτουν σύνεσιν καὶ ἰδοὺ ἔστη ἐνώπιον ἐμοῦ ὡς ὅρασις ἀνδρός

καὶ ἤκουσα φωνὴν ἀνδρὸς ἀνὰ μέσον τοῦ Ουβαλ καὶ ἐκάλεσεν καὶ εἶπεν Γαβριηλ συνέτισον ἐκεῖνον τὴν ὅρασιν

καὶ ἦλθεν καὶ ἔστη ἐχόμενος τῆς στάσεώς μου καὶ ἐν τῷ ἐλθεῖν αὐτὸν ἐθαμβήθην καὶ πίπτω ἐπὶ πρόσωπόν μου καὶ εἶπεν πρός με σύνες υἱὲ ἀνθρώπου ἔτι γὰρ εἰς καιροῦ πέρας ἡ ὅρασις

καὶ ἐν τῷ λαλεῖν αὐτὸν μετ᾿ ἐμοῦ πίπτω ἐπὶ πρόσωπόν μου ἐπὶ τὴν γῆν καὶ ἥψατό μου καὶ ἔστησέν με ἐπὶ πόδας

καὶ εἶπεν ἰδοὺ ἐγὼ γνωρίζω σοι τὰ ἐσόμενα ἐπ᾿ ἐσχάτων τῆς ὀργῆς ἔτι γὰρ εἰς καιροῦ πέρας ἡ ὅρασις

ὁ κριός ὃν εἶδες ὁ ἔχων τὰ κέρατα βασιλεὺς Μήδων καὶ Пερσῶν

καὶ ὁ τράγος τῶν αἰγῶν βασιλεὺς ᾿Ελλήνων καὶ τὸ κέρας τὸ μέγα ὃ ἦν ἀνὰ μέσον τῶν ὀφθαλμῶν αὐτοῦ αὐτός ἐστιν ὁ βασιλεὺς ὁ πρῶτος

καὶ τοῦ συντριβέντος οὗ ἔστησαν τέσσαρα ὑποκάτω κέρατα τέσσαρες βασιλεῖς ἐκ τοῦ ἔθνους αὐτοῦ ἀναστήσονται καὶ οὐκ ἐν τῇ ἰσχύι αὐτοῦ

καὶ ἐπ᾿ ἐσχάτων τῆς βασιλείας αὐτῶν πληρουμένων τῶν ἁμαρτιῶν αὐτῶν ἀναστήσεται βασιλεὺς ἀναιδὴς προσώπῳ καὶ συνίων προβλήματα

καὶ κραταιὰ ἡ ἰσχὺς αὐτοῦ καὶ οὐκ ἐν τῇ ἰσχύι αὐτοῦ καὶ θαυμαστὰ διαφθερεῖ καὶ κατευθυνεῖ καὶ ποιήσει καὶ διαφθερεῖ ἰσχυροὺς καὶ λαὸν ἅγιον

καὶ ὁ ζυγὸς τοῦ κλοιοῦ αὐτοῦ κατευθυνεῖ δόλος ἐν τῇ χειρὶ αὐτοῦ καὶ ἐν καρδίᾳ αὐτοῦ μεγαλυνθήσεται καὶ δόλῳ διαφθερεῖ πολλοὺς καὶ ἐπὶ ἀπωλείας πολλῶν στήσεται καὶ ὡς ᾠὰ χειρὶ συντρίψει

καὶ ἡ ὅρασις τῆς ἑσπέρας καὶ τῆς πρωίας τῆς ῥηθείσης ἀληθής ἐστιν καὶ σὺ σφράγισον τὴν ὅρασιν ὅτι εἰς ἡμέρας πολλάς

καὶ ἐγὼ Δανιηλ ἐκοιμήθην καὶ ἐμαλακίσθην ἡμέρας καὶ ἀνέστην καὶ ἐποίουν τὰ ἔργα τοῦ βασιλέως καὶ ἐθαύμαζον τὴν ὅρασιν καὶ οὐκ ἦν ὁ συνίων

Французский (LSG)

Языки

La troisième année du règne du roi Beltschatsar, moi, Daniel, j'eus une vision, outre celle que j'avais eue précédemment.

Lorsque j'eus cette vision, il me sembla que j'étais à Suse, la capitale, dans la province d'Élam; et pendant ma vision, je me trouvais près du fleuve d'Ulaï.

Je levai les yeux, je regardai, et voici, un bélier se tenait devant le fleuve, et il avait des cornes; ces cornes étaient hautes, mais l'une était plus haute que l'autre, et elle s'éleva la dernière.

Je vis le bélier qui frappait de ses cornes à l'occident, au septentrion et au midi; aucun animal ne pouvait lui résister, et il n'y avait personne pour délivrer ses victimes; il faisait ce qu'il voulait, et il devint puissant.

Comme je regardais attentivement, voici, un bouc venait de l'occident, et parcourait toute la terre à sa surface, sans la toucher; ce bouc avait une grande corne entre les yeux.

Il arriva jusqu'au bélier qui avait des cornes, et que j'avais vu se tenant devant le fleuve, et il courut sur lui dans toute sa fureur.

Je le vis qui s'approchait du bélier et s'irritait contre lui; il frappa le bélier et lui brisa les deux cornes, sans que le bélier eût la force de lui résister; il le jeta par terre et le foula, et il n'y eut personne pour délivrer le bélier.

Le bouc devint très puissant; mais lorsqu'il fut puissant, sa grande corne se brisa. Quatre grandes cornes s'élevèrent pour la remplacer, aux quatre vents des cieux.

De l'une d'elles sortit une petite corne, qui s'agrandit beaucoup vers le midi, vers l'orient, et vers le plus beau des pays.

Elle s'éleva jusqu'à l'armée des cieux, elle fit tomber à terre une partie de cette armée et des étoiles, et elle les foula.

Elle s'éleva jusqu'au chef de l'armée, lui enleva le sacrifice perpétuel, et renversa le lieu de son sanctuaire.

L'armée fut livrée avec le sacrifice perpétuel, à cause du péché; la corne jeta la vérité par terre, et réussit dans ses entreprises.

J'entendis parler un saint; et un autre saint dit à celui qui parlait: Pendant combien de temps s'accomplira la vision sur le sacrifice perpétuel et sur le péché dévastateur? Jusques à quand le sanctuaire et l'armée seront-ils foulés?

Et il me dit: Deux mille trois cents soirs et matins; puis le sanctuaire sera purifié.

Tandis que moi, Daniel, j'avais cette vision et que je cherchais à la comprendre, voici, quelqu'un qui avait l'apparence d'un homme se tenait devant moi.

Et j'entendis la voix d'un homme au milieu de l'Ulaï; il cria et dit: Gabriel, explique-lui la vision.

Il vint alors près du lieu où j'étais; et à son approche, je fus effrayé, et je tombai sur ma face. Il me dit: Sois attentif, fils de l'homme, car la vision concerne un temps qui sera la fin.

Comme il me parlait, je restai frappé d'étourdissement, la face contre terre. Il me toucha, et me fit tenir debout à la place où je me trouvais.

Puis il me dit: Je vais t'apprendre, ce qui arrivera au terme de la colère, car il y a un temps marqué pour la fin.

Le bélier que tu as vu, et qui avait des cornes, ce sont les rois des Mèdes et des Perses.

Le bouc, c'est le roi de Javan, La grande corne entre ses yeux, c'est le premier roi.

Les quatre cornes qui se sont élevées pour remplacer cette corne brisée, ce sont quatre royaumes qui s'élèveront de cette nation, mais qui n'auront pas autant de force.

A la fin de leur domination, lorsque les pécheurs seront consumés, il s'élèvera un roi impudent et artificieux.

Sa puissance s'accroîtra, mais non par sa propre force; il fera d'incroyables ravages, il réussira dans ses entreprises, il détruira les puissants et le peuple des saints.

A cause de sa prospérité et du succès de ses ruses, il aura de l'arrogance dans le coeur, il fera périr beaucoup d'hommes qui vivaient paisiblement, et il s'élèvera contre le chef des chefs; mais il sera brisé, sans l'effort d'aucune main.

Et la vision des soirs et des matins, dont il s'agit, est véritable. Pour toi, tiens secrète cette vision, car elle se rapporte à des temps éloignés.

Moi, Daniel, je fus plusieurs jours languissant et malade; puis je me levai, et je m'occupai des affaires du roi. J'étais étonné de la vision, et personne n'en eut connaissance.