и вда́хъ се́рдце мое́, е́же взыска́ти и разсмотри́ти въ му́дрости о всѣ́хъ быва́ющихъ подъ небесе́мъ: я́ко попече́нiе лука́во даде́ Бо́гъ сыно́мъ человѣ́ческимъ, е́же упраждня́тися въ не́мъ.

Ви́дѣхъ вся́ческая сотворе́нiя сотворе́нная подъ со́лнцемъ: и се́, вся́ су́етство и произволе́нiе ду́ха.

Развраще́нное не мо́жетъ испра́витися, и лише́нiе не мо́жетъ изчи́слитися.

Глаго́лахъ а́зъ въ се́рдцы мое́мъ, е́же рещи́: се́, а́зъ возвели́чихся и умно́жихъ му́дрость па́че всѣ́хъ, и́же бы́ша пре́жде мене́ во Иерусали́мѣ,

и се́рдце мое́ вда́хъ, е́же вѣ́дѣти прему́дрость и ра́зумъ: и се́рдце мое́ ви́дѣ мно́гая, прему́дрость и ра́зумъ, при́тчи и хи́трость: уразумѣ́хъ а́зъ, я́ко и сiе́ е́сть произволе́нiе ду́ха:

я́ко во мно́жествѣ му́дрости мно́жество ра́зума, и приложи́вый ра́зумъ приложи́тъ болѣ́знь.

Реко́хъ а́зъ въ се́рдцы мое́мъ: прiиди́ у́бо, да тя́ искушу́ въ весе́лiи, и ви́ждь во бла́зѣ: и се́, та́кожде сiе́ су́етство.

Смѣ́ху реко́хъ: погрѣше́нiе, и весе́лiю: что́ сiе́ твори́ши?

И разсмотри́хъ, а́ще се́рдце мое́ повлече́тъ а́ки вино́ пло́ть мою́: и се́рдце мое́ наста́ви мя́ въ му́дрости, и е́же удержа́ти весе́лiе, до́ндеже уви́жду, ко́е бла́го сыно́мъ человѣ́ческимъ, е́же творя́тъ подъ со́лнцемъ въ число́ дні́й живота́ своего́.

Возвели́чихъ творе́нiе мое́: созда́хъ ми́ до́мы, насади́хъ ми́ виногра́ды,

сотвори́хъ ми́ вертогра́ды и сады́ и насади́хъ въ ни́хъ древе́съ вся́каго плода́,

сотвори́хъ ми́ купѣ́ли водны́я, е́же напая́ти от ни́хъ прозябе́нiе древе́съ:

притяжа́хъ рабы́ и рабы́ни, и домоча́дцы бы́ша ми́: и стяжа́нiе скота́, и ста́дъ мно́го ми́ бы́сть, па́че всѣ́хъ бы́вшихъ пре́жде мене́ во Иерусали́мѣ:

собра́хъ ми́ зла́то и сребро́ и имѣ́нiя царе́й и стра́нъ, сотвори́хъ ми́ пою́щихъ и пою́щыя, и услажде́нiя сыно́въ человѣ́ческихъ, виноче́рпцы и виноче́рпицы.

И возвели́чихся, и приложи́хся му́дрости па́че всѣ́хъ бы́вшихъ пре́жде мене́ во Иерусали́мѣ: и му́дрость моя́ пребы́сть со мно́ю.

И все́, его́же проси́ста о́чи мои́, не отъя́хъ от ни́хъ и не возбрани́хъ се́рдцу моему́ от вся́каго весе́лiя моего́, я́ко се́рдце мое́ возвесели́ся во вся́цѣмъ трудѣ́ мое́мъ. И сiе́ бы́сть ча́сть моя́ от всего́ труда́ моего́.

И призрѣ́хъ а́зъ на вся́ творе́нiя моя́, я́же сотвори́стѣ ру́цѣ мои́, и на тру́дъ, и́мже труди́хся твори́ти. И се́, вся́ суета́ и произволе́нiе ду́ха, и нѣ́сть изоби́лiе подъ со́лнцемъ.

И призрѣ́хъ а́зъ ви́дѣти му́дрость, ле́сть и безу́мiе: я́ко кто́ человѣ́къ, и́же по́йдетъ вслѣ́дъ совѣ́та, ели́ка сотвори́ въ не́мъ?

И ви́дѣхъ а́зъ, я́ко е́сть изоби́лiе му́дрости па́че безу́мiя, я́коже изоби́лiе свѣ́та па́че тмы́:

му́драго о́чи его́ во главѣ́ его́, а безу́мный во тмѣ́ хо́дитъ: и увѣ́дѣхъ и а́зъ, я́ко слу́чай еди́нъ случи́тся всѣ́мъ и́мъ.

И рѣ́хъ а́зъ въ се́рдцы мое́мъ: я́коже слу́чай безу́мнаго, и мнѣ́ случи́тся: и вску́ю умудри́хся? А́зъ тогда́ изли́шше глаго́лахъ въ се́рдцы мое́мъ, я́ко и сiе́ суета́, поне́же безу́мный от избы́тка глаго́летъ:

я́ко нѣ́сть па́мяти му́драго съ безу́мнымъ во вѣ́къ, зане́ уже́ во дне́хъ гряду́щихъ вся́ забве́на бы́ша: и ка́ко у́мретъ му́дрый съ безу́мнымъ?

И возненави́дѣхъ живо́тъ, я́ко лука́вно мнѣ́ сотворе́нiе сотворе́нное подъ со́лнцемъ: поне́же вся́ческая суета́ и произволе́нiе ду́ха.

И возненави́дѣхъ а́зъ вся́ческая мíра и тру́дъ мо́й, и́мже а́зъ тружда́юся подъ со́лнцемъ, я́ко оставля́ю его́ человѣ́ку бу́дущему по мнѣ́.

И кто́ вѣ́сть, му́дръ ли бу́детъ или́ безу́менъ? и облада́ти ли и́мать всѣ́мъ трудо́мъ мои́мъ, и́мже труди́хся и и́мже му́дрствовахъ подъ со́лнцемъ? И сiе́ же суета́.

И обрати́хся а́зъ отрещи́ся се́рдцу моему́ о все́мъ трудѣ́, и́мже труди́хся подъ со́лнцемъ:

я́ко е́сть человѣ́къ, его́же тру́дъ въ му́дрости и въ ра́зумѣ и въ му́жествѣ: и человѣ́къ, и́же не потруди́ся о не́мъ, да́стъ ему́ ча́сть свою́. И сiе́ суета́ и лука́вство ве́лiе.

Я́ко быва́етъ человѣ́ку во все́мъ трудѣ́ его́ и въ произволе́нiи се́рдца его́, и́мже то́й тружда́ется подъ со́лнцемъ,

я́ко вси́ дні́е его́ болѣ́зней и я́рости попече́нiе ему́, и́бо въ нощи́ не спи́тъ се́рдце его́. И сiе́ же суета́ е́сть.

Нѣ́сть бла́го человѣ́ку, но [ра́звѣ] е́же я́стъ и пiе́тъ и е́же пока́жетъ души́ свое́й бла́го въ трудѣ́ свое́мъ: и сiе́ ви́дѣхъ а́зъ, я́ко от руки́ Бо́жiя е́сть:

я́ко кто́ я́стъ и пiе́тъ кромѣ́ его́?

Я́ко человѣ́ку бла́гу предъ лице́мъ его́ даде́ му́дрость и ра́зумъ и весе́лiе, согрѣша́ющему же даде́ попече́нiе, е́же прилага́ти и собира́ти, во е́же да́ти благо́му предъ лице́мъ Бо́жiимъ: я́ко и сiе́ суета́ и произволе́нiе ду́ха.

Синодальный

1 «Суета сует, — всё суета»; 12 «предал я сердце мое тому, чтоб … испытать мудростию все что, делается под небом».

Слова Екклесиаста, сына Давидова, царя в Иерусалиме.

Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, – всё суета!

Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем?

Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки.

Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит.

Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои.

Все реки текут в море, но море не переполняется: к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь.

Все вещи – в труде: не может человек пересказать всего; не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием.

Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем.

Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас.

Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после.

Я, Екклесиаст, был царем над Израилем в Иерусалиме;

и предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем.

Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, всё – суета и томление духа!

Кривое не может сделаться прямым, и чего нет, того нельзя считать.

Говорил я с сердцем моим так: вот, я возвеличился и приобрел мудрости больше всех, которые были прежде меня над Иерусалимом, и сердце мое видело много мудрости и знания.

И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость: узнал, что и это – томление духа;

потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь.

1 «И оглянулся я на все дела мои, которые сделали руки мои — и вот, всё — суета»; 12 «мудрый умирает наравне с глупым»; 18 мудрый должен оставить всё, что он мудро сделал, другому, который может оказаться глупым; 24 наслаждение добром зависит всецело от Божьего благоволения.

Сказал я в сердце моем: «дай, испытаю я тебя весельем, и насладись добром»; но и это – суета!

О смехе сказал я: «глупость!», а о веселье: «что оно делает?»

Вздумал я в сердце моем услаждать вином тело мое и, между тем, как сердце мое руководилось мудростью, придержаться и глупости, доколе не увижу, что хорошо для сынов человеческих, что должны были бы они делать под небом в немногие дни жизни своей.

Я предпринял большие дела: построил себе домы, посадил себе виноградники,

устроил себе сады и рощи и насадил в них всякие плодовитые дерева;

сделал себе водоемы для орошения из них рощей, произращающих деревья;

приобрел себе слуг и служанок, и домочадцы были у меня; также крупного и мелкого скота было у меня больше, нежели у всех, бывших прежде меня в Иерусалиме;

собрал себе серебра и золота и драгоценностей от царей и областей; завел у себя певцов и певиц и услаждения сынов человеческих – разные музыкальные орудия.

И сделался я великим и богатым больше всех, бывших прежде меня в Иерусалиме; и мудрость моя пребыла со мною.

Чего бы глаза мои ни пожелали, я не отказывал им, не возбранял сердцу моему никакого веселья, потому что сердце мое радовалось во всех трудах моих, и это было моею долею от всех трудов моих.

И оглянулся я на все дела мои, которые сделали руки мои, и на труд, которым трудился я, делая их: и вот, всё – суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем!

И обратился я, чтобы взглянуть на мудрость и безумие и глупость: ибо что может сделать человек после царя сверх того, что уже сделано?

И увидел я, что преимущество мудрости перед глупостью такое же, как преимущество света перед тьмою:

у мудрого глаза его – в голове его, а глупый ходит во тьме; но узнал я, что одна участь постигает их всех.

И сказал я в сердце моем: «и меня постигнет та же участь, как и глупого: к чему же я сделался очень мудрым?» И сказал я в сердце моем, что и это – суета;

потому что мудрого не будут помнить вечно, как и глупого; в грядущие дни все будет забыто, и увы! мудрый умирает наравне с глупым.

И возненавидел я жизнь, потому что противны стали мне дела, которые делаются под солнцем; ибо всё – суета и томление духа!

И возненавидел я весь труд мой, которым трудился под солнцем, потому что должен оставить его человеку, который будет после меня.

И кто знает: мудрый ли будет он, или глупый? А он будет распоряжаться всем трудом моим, которым я трудился и которым показал себя мудрым под солнцем. И это – суета!

И обратился я, чтобы внушить сердцу моему отречься от всего труда, которым я трудился под солнцем,

потому что иной человек трудится мудро, с знанием и успехом, и должен отдать всё человеку, не трудившемуся в том, как бы часть его. И это – суета и зло великое!

Ибо что будет иметь человек от всего труда своего и заботы сердца своего, что трудится он под солнцем?

Потому что все дни его – скорби, и его труды – беспокойство; даже и ночью сердце его не знает покоя. И это – суета!

Не во власти человека и то благо, чтобы есть и пить и услаждать душу свою от труда своего. Я увидел, что и это – от руки Божией;

потому что кто может есть и кто может наслаждаться без Него?

Ибо человеку, который добр пред лицем Его, Он дает мудрость и знание и радость; а грешнику дает заботу собирать и копить, чтобы после отдать доброму пред лицем Божиим. И это – суета и томление духа!

Таджикский

Языки

СУХАНОНИ Воиз ибни Довуд, ки дар Ерусалим подшоҳ буд.

Ҳеҷу пуч аст, гуфт Воиз, ҳеҷу пуч аст, ҳама чиз ҳеҷу пуч аст!

Чӣ суд аст барои одамизод аз тамоми меҳнате ки дар таҳти офтоб мекунад?

Насле меравад, ва насле меояд, вале замин то абад меистад.

Офтоб тулӯъ мекунад, ва офтоб ғуруб мекунад, ва ба макони худ, ки он ҷо вай тулӯъ мекунад, мешитобад.

Бод сӯи ҷануб меравад ва сӯи шимол чарх мезанад; бод чарх зада-чарх зада меравад ва ба доираҳои чархзании худ бармегардад.

Ҳамаи наҳрҳо сӯи баҳр ҷорӣ мешаванд, вале баҳр пур намешавад; ба маконе ки наҳрҳо аз он ҷо ҷорӣ мешаванд, онҳо бармегарданд, то ки аз нав ҷорӣ шаванд.

Ҳамаи чизҳо дилгиркунанда аст; касе наметавонад инро ифода намояд, чашм аз дидан сер намешавад, ва гӯш аз шунидан пур намешавад.

Он чи буд, ҳамон аст, ки хоҳад буд; ва он корҳое ки карда шуд, ҳамон аст, ки карда хоҳад шуд, ва ҳеҷ чизи тозае дар таҳти офтоб нест.

Баъзан дар бораи чизе мегӯянд: «Бубин, ана ин тоза аст!» Аммо дар асрҳои қадиме ки пеш аз мо буд, он чиз вуҷуд дошт.

Зикре аз гузаштагон нест, ва низ аз ояндагон, ки меоянд, зикре нахоҳад буд назди онҳое ки баъдтар хоҳанд омад.

Ман, Воиз, дар Ерусалим подшоҳ бар Исроил будам;

Ва дили худро ба он ниҳодам, ки ҳар кореро, ки дар таҳти осмон карда мешавад, бо ҳикмат тадқиқ ва тафтиш намоям; ин шуғли нохуш аст, ки Худо насиби банӣ одам кардааст, то ки аз он азият кашанд.

Ҳамаи корҳоеро, ки дар таҳти офтоб карда мешавад, дидам, ва инак, ҳама ҳеҷу пуч ва бод паймудан аст!

Он чи каҷ аст, наметавонад рост шавад, ва он чи каму кост аст, наметавонад ба шумор биёяд.

Ман бо дили худ сухан ронда, гуфтам: «Инак, ман бузург шудам, ва бештар аз ҳар касе ки пеш аз ман бар Ерусалим буд, ҳикмат зиёд кардам, ва дили ман ҳикмат ва донишро бисёр дид».

Ва дили худро ба донистани ҳикмат ва шинохтани фисқу фуҷур ва ҳамоқат ниҳодам; вале фаҳмидам, ки ин низ бод паймудан аст.

Зеро ки ба қадри афзудани ҳикмат ғусса меафзояд, ва ҳар кӣ донишро зиёд кунад, азобро зиёд мекунад.

МАН ба дили худ гуфтам: «Биё, туро бо айшу тараб биозмоям, то хуширо пайдо кунам», – ва инак, ин низ ҳеҷу пуч аст!

Дар бораи ханда гуфтам: «Ҷунун аст!» Ва дар бораи айшу тараб: «Ин чӣ нафъ мекунад?»

Дар дили худ паймон кардам, ки ҷисми худро бо шароб лаззат диҳам ва, дар сурате ки дилам бо ҳикмат рафтор мекунад, ҳамоқатро низ нигоҳ дорам, то бубинам, ки кадомаш барои банӣ одам хуб аст, ки онро дар таҳти осмон дар айёми ками ҳаёти худ ба амал оваранд.

Корҳои бузурге кардам: хонаҳо барои худ сохтам, токзорҳо барои худ шинондам;

Боғҳо ва фирдавсҳо барои худ барпо кардам, ва дар онҳо ҳар хел дарахтони мевадор шинондам;

Ҳавзҳои об барои худ сохтам, то ки аз онҳо бешаеро, ки дарахтон дар он мерӯянд, обёрӣ намоям;

Ғуломон ва канизон харидам, ва хоназодон доштам; ҳамчунин бештар аз ҳамаи онҳое ки пеш аз ман дар Ерусалим буданд, рамаҳои говон, гӯсфандон ва бузон доштам;

Нуқра ва тилло ва ганҷи подшоҳон ва кишварҳоро низ барои худ ҷамъ кардам; мутрибон ва мутрибагон, ва ҳаловатҳои банӣ одам, ва бисёр канизони ҳамхоба барои худ пайдо кардам.

Ва бузург шудам, ва бештар аз ҳар касе ки пеш аз ман дар Ерусалим буд, сарват зиёд кардам; ҳикматам низ мададгори ман буд.

Ва ҳар чизе ки чашмонам ҳавас кард, аз онҳо дареғ надоштам; дили худро аз ҳеҷ айшу тараб боздорӣ накардам, чунки дилам аз ҳар меҳнати ман шод мешуд, – ва насибаи ман аз ҳар меҳнатам ҳамин буд.

Вале ман ба ҳамаи корҳои худ, ки дастҳоям карда буд, ва ба меҳнате ки дар карданаш машаққат кашида будам, назар андохтам, – ва инак, ҳама ҳеҷу пуч ва бод паймудан аст, ва дар таҳти офтоб суде надорад!

Ва ман назар андохтам, то ки ҳикмат ва фисқу фуҷур ва ҳамоқатро бубинам, зеро одаме ки баъд аз подшоҳ меояд, чӣ коре метавонад бикунад хубтар аз он ки пештар карда шудааст?

Ва ман дидам, ки бартарии ҳикмат бар ҳамоқат монанди бартарии рӯшноӣ бар торикист.

Чашмони хирадманд дар сари ӯ воз аст, вале аблаҳ дар торикӣ роҳ меравад. Ва ман онро низ донистам, ки айни як воқеа ба ҳамаи онҳо рӯй хоҳад дод.

Ва ман дар дили худ гуфтам: «Воқеае ки ба аблаҳ рӯй медиҳад, ба ман низ рӯй хоҳад дод, пас чаро ман бештар хирадманд шудаам?» Ва дар дили худ гуфтам, ки ин низ ҳеҷу пуч аст,

Зеро ки зикре аз хирадманд, баробари аблаҳ, ба сурати абадӣ нахоҳад монд: дар айёми ояндаи дур ҳама фаромӯш хоҳад шуд, ва – ҳайҳот! – хирадманд баробари аблаҳ хоҳад мурд.

Бинобар ин аз ҳаёт нафрат намудам, зеро корҳое ки дар таҳти офтоб карда мешавад, дар назарам нохуш аст, чунки ҳама ҳеҷу пуч ва бод паймудан аст!

Ва ман аз тамоми меҳнати худ, ки ман дар таҳти офтоб карда будам, нафрат намудам, чунки онро ба одаме ки баъд аз ман меояд, бояд боқӣ гузорам.

Ва кист, ки бидонад, ки оё ӯ хирадманд хоҳад буд ё аблаҳ? Ва ӯ бар тамоми меҳнате ки дар таҳти офтоб бо машаққат ва ҳикмат кардаам, ҳукмфармо хоҳад шуд. Ин низ ҳеҷу пуч аст!

Ва ман рӯ ба қафо оварда, дили худро аз тамоми меҳнате ки дар таҳти офтоб кардаам, маъюс гардондам,

Зеро одаме ҳаст, ки бо ҳикмат ва дониш ва истеъдод меҳнат кардааст, ва онро бояд чун насибаи муносибе ба шахсе бидиҳад, ки дар он ҳеҷ машаққат накашидааст. Ин низ ҳеҷу пуч ва шарорати азим аст!

Зеро одамизод аз тамоми меҳнати худ ва орзуи дили худ, ки дар таҳти офтоб кардааст, чӣ ҳаловате мебарад?

Чунки дар тамоми айёми ӯ азоб ва ғусса шуғли ӯст; шабона ҳам дили ӯ ором надорад. Ин низ ҳеҷу пуч аст!

Барои одамизод чизе хубтар аз ин нест, ки бихӯрад ва бинӯшад ва ҷони худро аз меҳнати худ лаззат диҳад; аммо дидам, ки ин низ аз дасти Худост.

Зеро бе изни Худо кист, ки тавонад бихӯрад, ва кист, ки тавонад лаззат барад?

Зеро ба одаме ки дар назари Ӯ нек аст, Худо ҳикмат ва дониш ва айшу тараб мебахшад, вале ба хатокор ғами ғун кардан ва андӯхтанро мебахшад, то ки онро ба касе ки дар назари Худо нек аст, бидиҳад. Ин низ ҳеҷу пуч ва бод паймудан аст!