И бы́сть въ тридеся́тое лѣ́то, въ четве́ртый ме́сяцъ, въ пя́тый де́нь ме́сяца, и а́зъ бы́хъ посредѣ́ плѣне́нiя при рѣцѣ́ Хова́ръ: и отверзо́шася небеса́, и ви́дѣхъ видѣ́нiя Бо́жiя.

Въ пя́тый де́нь ме́сяца, сiе́ лѣ́то пя́тое плѣне́нiя царя́ Иоаки́ма,

и бы́сть сло́во Госпо́дне ко Иезекі́илю сы́ну вузі́еву, свяще́ннику, въ земли́ Халде́йстѣй при рѣцѣ́ Хова́ръ. И бы́сть на мнѣ́ рука́ Госпо́дня,

и ви́дѣхъ, и се́, ду́хъ воздвиза́яйся грядя́ше от сѣ́вера, и о́блакъ вели́кiй въ не́мъ, и свѣ́тъ о́крестъ его́, и о́гнь блиста́яйся:

и посредѣ́ его́ я́ко видѣ́нiе иле́ктра посредѣ́ огня́, и свѣ́тъ въ не́мъ: и посредѣ́ я́ко подо́бiе четы́рехъ живо́тныхъ. И сiе́ видѣ́нiе и́хъ, я́ко подо́бiе человѣ́ка въ ни́хъ:

и четы́ри ли́ца еди́ному, и четы́ри кри́ла еди́ному,

и го́лени и́хъ пра́вы, и перна́ты но́ги и́хъ, и и́скры я́ко блиста́ющаяся мѣ́дь, и ле́гка кри́ла и́хъ,

и рука́ человѣ́ча подъ кри́лами и́хъ на четы́рехъ страна́хъ и́хъ:

и ли́ца и́хъ, и кри́ла и́хъ четы́рехъ держа́щаяся дру́гъ дру́га, ли́ца же и́хъ четы́рехъ не обраща́хуся внегда́ ходи́ти и́мъ: ко́еждо пря́мо лица́ своего́ хожда́ху.

И подо́бiе ли́цъ и́хъ, лице́ человѣ́чее и лице́ льво́во одесну́ю четы́ремъ, и лице́ те́лчее ошу́юю четы́ремъ, и лице́ о́рлее четы́ремъ:

[и ли́ца и́хъ] и кри́ла и́хъ просте́рта свы́ше четы́ремъ, коему́ждо два́ сопряже́на дру́гъ ко дру́гу, и два́ покрыва́ху верху́ тѣлесе́ и́хъ, и ко́еждо пря́мо лицу́ своему́ идя́ше:

идѣ́же а́ще бя́ше ду́хъ ше́ствуяй, идя́ху и не обраща́хуся.

И посредѣ́ живо́тныхъ видѣ́нiе, я́ко у́глiя огня́ горя́щаго, я́ко видѣ́нiе свѣ́щъ сообраща́ющихся посредѣ́ живо́тныхъ, и свѣ́тъ огня́, и от огня́ исхожда́ше я́ко мо́лнiя:

и живо́тная теча́ху и обраща́хуся, я́ко видѣ́нiе везе́ково {блиста́нiя}.

И ви́дѣхъ, и се́, ко́ло еди́но земли́ держа́щееся живо́тныхъ четы́рехъ:

и видѣ́нiе коле́съ и сотворе́нiе и́хъ, я́ко видѣ́нiе Ѳарси́са, и подо́бiе еди́но четы́ремъ: и дѣ́ло и́хъ бя́ше, я́коже а́ще бы бы́ло ко́ло въ колеси́:

на четы́ри страны́ и́хъ ше́ствоваху: не обраща́хуся, внегда́ ше́ствовати и́мъ,

ниже́ хребты́ и́хъ, и высота́ бя́ше и́мъ. И ви́дѣхъ та́, и плеща́ и́хъ испо́лнена оче́съ о́крестъ четы́ремъ:

и внегда́ ше́ствовати живо́тнымъ, ше́ствоваху и коле́са держа́щеся и́хъ: и внегда́ воздвиза́тися живо́тнымъ от земли́, воздвиза́хуся и коле́са.

Идѣ́же а́ще бя́ше о́блакъ, та́мо бя́ше и ду́хъ, е́же ше́ствовати: ше́ствоваху и живо́тная, и коле́са воздвиза́хуся съ ни́ми, зане́ ду́хъ жи́зни бя́ше въ колесѣ́хъ.

Внегда́ идя́ху сiя́, идя́ху [и коле́са], и внегда́ стоя́ти и́мъ, стоя́ху [и коле́са съ ни́ми], и егда́ воздвиза́хуся от земли́, воздвиза́хуся съ ни́ми [и коле́са], я́ко ду́хъ жи́зни бя́ше въ колесѣ́хъ.

И подо́бiе надъ главо́ю живо́тныхъ я́ко тве́рдь, я́ко видѣ́нiе криста́лла, просте́ртое надъ кри́лами и́хъ свы́ше:

и подъ тве́рдiю кри́ла и́хъ просте́рта, паря́ще дру́гъ ко дру́гу, кому́ждо два́ спряже́на, прикрыва́юще тѣлеса́ и́хъ.

И слы́шахъ гла́съ кри́лъ и́хъ, внегда́ паря́ху, я́ко гла́съ во́дъ мно́гихъ, я́ко гла́съ Бо́га саддаи́: и внегда́ ходи́ти и́мъ, гла́съ сло́ва я́ко гла́съ полка́: и внегда́ стоя́ти и́мъ, почива́ху кри́ла и́хъ.

И се́, гла́съ превы́ше тве́рди су́щiя надъ главо́ю и́хъ: внегда́ стоя́ти и́мъ, низпуска́хуся кри́ла и́хъ.

И надъ тве́рдiю, я́же надъ главо́ю и́хъ, я́ко видѣ́нiе ка́мене сапфи́ра, подо́бiе престо́ла на не́мъ, и на подо́бiи престо́ла подо́бiе я́коже ви́дъ человѣ́чь сверху́.

И ви́дѣхъ я́ко видѣ́нiе иле́ктра, я́ко видѣ́нiе огня́ вну́трь его́ о́крестъ: от видѣ́нiя чре́слъ и вы́ше и от видѣ́нiя чре́слъ да́же до до́лу ви́дѣхъ видѣ́нiе огня́, и свѣ́тъ его́ о́крестъ:

я́ко видѣ́нiе дуги́, егда́ е́сть на о́блацѣхъ въ де́нь дождя́, та́ко стоя́нiе свѣ́та о́крестъ.

И ви́дѣхъ, и се́, верху́ тве́рди су́щiя надъ главо́ю херуви́мовъ, я́ко ка́мень сапфи́ровый, подо́бiе престо́ла на ни́хъ.

И рече́ къ му́жу облече́ному во у́тварь: вни́ди средѣ́ коле́съ, я́же подъ херуви́мами, и напо́лни го́рсти твоя́ у́глiя о́гненнаго от среды́ херуви́мовъ и разсы́пли на гра́дъ. И вни́де предо мно́ю:

херуви́ми же стоя́ху одесну́ю до́му, внегда́ вхожда́ше му́жъ, и о́блакъ напо́лни дво́ръ вну́треннiй.

И воздви́жеся сла́ва Госпо́дня от херуви́мовъ въ непокрове́нiе до́му, и напо́лни до́мъ о́блакъ, и дво́ръ напо́лнися сiя́нiя сла́вы Госпо́дни:

и гла́съ кри́лъ херуви́мскихъ слы́шашеся да́же до внѣ́шняго двора́, я́коже гла́съ Бо́га саддаи́ глаго́лющаго.

И бы́сть внегда́ заповѣ́даше му́жу облече́ному во у́тварь святу́ю, глаго́ля: возми́ о́гнь от среды́ коле́съ, и́же средѣ́ херуви́мовъ. И вни́де и ста́ бли́зъ коле́съ.

И простре́ херуви́мъ ру́ку свою́ въ среди́ну огня́ су́щаго средѣ́ херуви́мовъ, и взя́ и вдаде́ въ ру́цѣ оболче́ному во у́тварь святу́ю, и взя́ и изы́де.

И ви́дѣхъ херуви́мы, и се́, подо́бiе ру́къ человѣ́чихъ подъ кри́лы и́хъ.

И ви́дѣхъ, и се́, четы́ри коле́са стоя́ху держа́щеся херуви́мовъ: ко́ло еди́но держа́шеся еди́наго херуви́ма, и ко́ло еди́но держа́шеся друга́го херуви́ма: взо́ръ же коле́съ я́коже взо́ръ ка́менiя Анѳра́кса:

и взо́ръ и́хъ подо́бiе еди́но четы́ремъ, а́кибы бы́ло ко́ло въ колеси́:

внегда́ идя́ху, на четы́ри ча́сти и́хъ идя́ху, и не обраща́хуся внегда́ идя́ху: я́ко, на не́же мѣ́сто а́ще зря́ше нача́ло еди́но, идя́ху [вслѣ́дъ его́], и не обраща́хуся, внегда́ ити́ и́мъ.

Вся́ же тѣлеса́ и́хъ и хребты́ и́хъ, и ру́цѣ и́хъ и кри́ла и́хъ и коле́са по́лна оче́съ о́крестъ четы́рехъ коле́съ.

Коле́самъ же си́мъ воззва́ся ге́лгель, слы́шащу мнѣ́.

Четы́ри же ли́ца коему́ждо и́хъ: еди́ному лице́ херуви́мле, лице́ же друго́му лице́ человѣ́чо, тре́тiе же лице́ льво́во и четве́ртое лице́ о́рлее.

И взя́шася херуви́ми: сiе́ е́сть живо́тное, е́же ви́дѣхъ на рѣцѣ́ Хова́ръ.

И егда́ идя́ху херуви́ми, идя́ху и коле́са и́хъ, и сі́и держа́хуся и́хъ: и внегда́ воздвиза́ху херуви́ми кри́ла своя́, е́же возвы́ситися от земли́, не обраща́хуся коле́са и́хъ, и та́ держа́хуся и́хъ:

егда́ стоя́ху ті́и, стоя́ху и они́, и внегда́ возвыша́хуся ті́и, возвыша́хуся и они́ съ ни́ми: зане́ ду́хъ жи́зни бѣ́ въ ни́хъ.

И изы́де сла́ва Госпо́дня от непокрове́нiя до́му и взы́де на херуви́мы.

И воздвиго́ша херуви́ми кри́ла своя́ и возвы́сишася от земли́ предо мно́ю: егда́ изыдо́ша ті́и, и коле́са держа́хуся и́хъ: и ста́ша надъ преддве́рiемъ вра́тъ до́му Госпо́дня, я́же проти́ву восто́ку, и сла́ва Го́спода Бо́га Изра́илева бѣ́ надъ ни́ми свы́ше.

Сiе́ живо́тное е́сть, е́же ви́дѣхъ подъ Бо́гомъ Изра́илевымъ на рѣцѣ́ Хова́ръ, и позна́хъ, я́ко херуви́ми су́ть.

Четы́ри ли́ца еди́ному, и четы́ри кри́ла еди́ному, и подо́бiе ру́къ человѣ́чихъ подъ кри́лы и́хъ.

И подо́бiе ли́цъ и́хъ: сiя́ ли́ца су́ть, я́же ви́дѣхъ подъ сла́вою Бо́га Изра́илева при рѣцѣ́ Хова́ръ воззрѣ́нiе и́хъ: и сiя́ ко́ждо пря́мо лицу́ своему́ идя́ху.

Синодальный

1 Время и место призвания Иезекииля. 4 Видение четырех животных; 15 колеса, шедшие с ними. 22 Свод, подобный кристаллу. 26 Престол из сапфира над сводом и подобие человека над престолом.

И было в тридцатый год, в четвертый месяц, в пятый день месяца, когда я находился среди переселенцев при реке Ховаре, отверзлись небеса, и я видел видения Божии.

В пятый день месяца (это был пятый год от пленения царя Иоакима),

было слово Господне к Иезекиилю, сыну Вузия, священнику, в земле Халдейской, при реке Ховаре; и была на нем там рука Господня.

И я видел, и вот, бурный ветер шел от севера, великое облако и клубящийся огонь, и сияние вокруг него,

а из средины его как бы свет пламени из средины огня; и из средины его видно было подобие четырех животных, – и таков был вид их: облик их был, как у человека;

и у каждого четыре лица, и у каждого из них четыре крыла;

а ноги их – ноги прямые, и ступни ног их – как ступня ноги у тельца, и сверкали, как блестящая медь, (и крылья их легкие).

И руки человеческие были под крыльями их, на четырех сторонах их;

и лица у них и крылья у них – у всех четырех; крылья их соприкасались одно к другому; во время шествия своего они не оборачивались, а шли каждое по направлению лица своего.

Подобие лиц их – лице человека и лице льва с правой стороны у всех их четырех; а с левой стороны лице тельца у всех четырех и лице орла у всех четырех.

И лица их и крылья их сверху были разделены, но у каждого два крыла соприкасались одно к другому, а два покрывали тела их.

И шли они, каждое в ту сторону, которая пред лицем его; куда дух хотел идти, туда и шли; во время шествия своего не оборачивались.

И вид этих животных был как вид горящих углей, как вид лампад; огонь ходил между животными, и сияние от огня и молния исходила из огня.

И животные быстро двигались туда и сюда, как сверкает молния.

И смотрел я на животных, и вот, на земле подле этих животных по одному колесу перед четырьмя лицами их.

Вид колес и устроение их – как вид топаза, и подобие у всех четырех одно; и по виду их и по устроению их казалось, будто колесо находилось в колесе.

Когда они шли, шли на четыре свои стороны; во время шествия не оборачивались.

А ободья их – высоки и страшны были они; ободья их у всех четырех вокруг полны были глаз.

И когда шли животные, шли и колеса подле них; а когда животные поднимались от земли, тогда поднимались и колеса.

Куда дух хотел идти, туда шли и они; куда бы ни пошел дух, и колеса поднимались наравне с ними, ибо дух животных был в колесах.

Когда шли те, шли и они; и когда те стояли, стояли и они; и когда те поднимались от земли, тогда наравне с ними поднимались и колеса, ибо дух животных был в колесах.

Над головами животных было подобие свода, как вид изумительного кристалла, простертого сверху над головами их.

А под сводом простирались крылья их прямо одно к другому, и у каждого были два крыла, которые покрывали их, у каждого два крыла покрывали тела их.

И когда они шли, я слышал шум крыльев их, как бы шум многих вод, как бы глас Всемогущего, сильный шум, как бы шум в воинском стане; а когда они останавливались, опускали крылья свои.

И голос был со свода, который над головами их; когда они останавливались, тогда опускали крылья свои.

А над сводом, который над головами их, было подобие престола по виду как бы из камня сапфира; а над подобием престола было как бы подобие человека вверху на нем.

И видел я как бы пылающий металл, как бы вид огня внутри него вокруг; от вида чресл его и выше и от вида чресл его и ниже я видел как бы некий огонь, и сияние было вокруг него.

В каком виде бывает радуга на облаках во время дождя, такой вид имело это сияние кругом.

1 Некто с престола из сапфира над херувимами повелевает человеку взять горящих угольев между херувимами и колесами. 18 Уход херувимов и колес.

И видел я, и вот на своде, который над главами Херувимов, как бы камень сапфир, как бы нечто, похожее на престол, видимо было над ними.

И говорил Он человеку, одетому в льняную одежду, и сказал: войди между колесами под Херувимов и возьми полные пригоршни горящих угольев между Херувимами, и брось на город; и он вошел в моих глазах.

Херувимы же стояли по правую сторону дома, когда вошел тот человек, и облако наполняло внутренний двор.

И поднялась слава Господня с Херувима к порогу дома, и дом наполнился облаком, и двор наполнился сиянием славы Господа.

И шум от крыльев Херувимов слышен был даже на внешнем дворе, как бы глас Бога Всемогущего, когда Он говорит.

И когда Он дал повеление человеку, одетому в льняную одежду, сказав: «возьми огня между колесами, между Херувимами», и когда он вошел и стал у колеса, –

тогда из среды Херувимов один Херувим простер руку свою к огню, который между Херувимами, и взял и дал в пригоршни одетому в льняную одежду. Он взял и вышел.

И видно было у Херувимов подобие рук человеческих под крыльями их.

И видел я: и вот четыре колеса подле Херувимов, по одному колесу подле каждого Херувима, и колеса по виду как бы из камня топаза.

И по виду все четыре сходны, как будто бы колесо находилось в колесе.

Когда шли они, то шли на четыре свои стороны; во время шествия своего не оборачивались, но к тому месту, куда обращена была голова, и они туда шли; во время шествия своего не оборачивались.

И все тело их, и спина их, и руки их, и крылья их, и колеса кругом были полны очей, все четыре колеса их.

К колесам сим, как я слышал, сказано было: «галгал»*. //*Вихрь.

И у каждого из животных четыре лица: первое лице – лице херувимово, второе лице – лице человеческое, третье лице львиное и четвертое лице орлиное.

Херувимы поднялись. Это были те же животные, которых видел я при реке Ховаре.

И когда шли Херувимы, тогда шли подле них и колеса; и когда Херувимы поднимали крылья свои, чтобы подняться от земли, и колеса не отделялись, но были при них.

Когда те стояли, стояли и они; когда те поднимались, поднимались и они; ибо в них был дух животных.

И отошла слава Господня от порога дома и стала над Херувимами.

И подняли Херувимы крылья свои, и поднялись в глазах моих от земли; когда они уходили, то и колеса подле них; и стали у входа в восточные врата Дома Господня, и слава Бога Израилева вверху над ними.

Это были те же животные, которых видел я в подножии Бога Израилева при реке Ховаре. И я узнал, что это Херувимы.

У каждого по четыре лица, и у каждого по четыре крыла, и под крыльями их подобие рук человеческих.

А подобие лиц их то же, какие лица видел я при реке Ховаре, – и вид их, и сами они. Каждый шел прямо в ту сторону, которая была перед лицем его.

Таджикский

Языки

ВА чунин воқеъ шуд, ки дар соли сиюм, дар рӯзи панҷуми моҳи чорум, вақте ки ман дар миёни ҷалои ватан шудагон назди наҳри Кабар будам, осмон кушода шуд, ва ман рӯъёҳои Худоро дидам.

Дар рӯзи панҷуми моҳ, ки соли панҷуми ҷалои ватан шудани подшоҳ Еҳӯёкин буд,

Каломи Парвардигор бар Ҳизқиёл ибни Бузии коҳин дар замини калдониён назди наҳри Кабар нозил шуд; ва дасти Парвардигор дар он ҷо бар ӯ ниҳода шуд.

Ва ман дидам, ва инак боди тунде аз шимол вазид, ва абри бузург ва оташи фурӯзон, ва дурахше гирдогирдаш буд; ва аз дарунаш, яъне аз даруни оташ, чизе мисли барқ дурахшон буд.

Ва аз дарунаш сурати чор ҳайвон ба назар менамуд; ва намудашон чунин буд: онҳо монанди одамизод буданд.

Ва ҳар якеро чор рӯй буд; ва ҳар яке аз онҳо чор бол дошт.

Ва пойҳошон пои мустақим буд; ва кафи пойҳошон мисли кафи пои гӯсола буд, ва мисли миси сайқалдор медурахшид.

Ва дастҳои одамӣ аз таҳти болҳошон дар чор тарафашон намудор буд; ва ҳар чорашон рӯйҳои худ ва болҳои худро доштанд.

Болҳошон ба якдигар пайваста буд; дар вақти роҳ рафтанашон ба ин самту он самт рӯй намегардониданд, балки ҳар яке ба самти рӯ ба рӯи худ мерафтанд.

Ва сурати рӯйҳошон чунин буд: рӯйҳои одамӣ аз тарафи пеш, ва рӯйҳои шер аз тарафи рост дар ҳар чорашон, ва рӯйҳои гов аз тарафи чап дар ҳар чорашон, ва рӯйҳои уқоб аз тарафи ақиб дар ҳар чорашон.

Рӯйҳошон ҳамин гуна буд. Ва болҳошон чунон аз боло паҳн шуда буд, ки ду боли ҳар яке ба якдигар мепайваст, ва ду боли дигар баданҳошонро мепӯшонид.

Дар вақти роҳ рафтанашон рӯй намегардониданд, балки ҳар яке ба самти рӯ ба рӯи худ мерафтанд; ба ҳар ҷое ки рӯҳ мехост бираванд, мерафтанд.

Ва сурати ин ҳайвонҳо чунин буд: намудашон мисли ахгарҳои оташи сӯзон, мисли намуди машъалҳо; ин оташ дар фазои байни ҳайвонҳо дар ҳаракат буд, ва дурахше дошт, ва аз даруни оташ барқ мебаромад.

Ва ҳайвонҳо ин сӯю он сӯ мисли намуди барқ дар давиш буданд.

Ва чун ба ҳайвонҳо назар кардам, инак як чарх назди ҳар ҳайвони соҳиби чор рӯй бар замин буд.

Намуди чархҳо ва сохташон монанди забарҷад буд, ва ҳар чорашон як сурат доштанд; ва намуду сохти онҳо мисли он буд, ки гӯё чархе тақотӯи чарх бошад.

Онҳо чун роҳ мерафтанд, метавонистанд ба чор самти худ бираванд, бе он ки дар вақти рафтанашон рӯй гардонанд.

Ва чанбарҳошон хеле баланд ва воҳиманок буд, ва чанбарҳои ҳар чорашон гирдогирд пур аз чашмон буд.

Ва ҳангоме ки ҳайвонҳо роҳ мерафтанд, чархҳо низ назди онҳо роҳ мерафт; ва ҳангоме ки ҳайвонҳо аз замин баланд мешуданд, чархҳо низ баланд мешуд.

Ба ҳар ҷое ки рӯҳ мехост бираванд, мерафтанд; ва чархҳо низ баробари онҳо баланд мешуд, зеро ки рӯҳи ҳайвонҳо дар чархҳо буд.

Ҳангоме ки онҳо мерафтанд, инҳо низ мерафт, ва ҳангоме ки онҳо меистоданд, инҳо низ меистод; ва ҳангоме ки онҳо аз болои замин баланд мешуданд, чархҳо низ баробари онҳо баланд мешуд, зеро ки рӯҳи ҳайвонҳо дар чархҳо буд.

Ва сурати фалак бар сари ҳайвонҳо чунин буд: мисли булӯри саҳмгине бар сари онҳо аз боло паҳн шуда буд.

Ва зери фалак болҳои онҳо сӯи якдигар рост бардошта шуда буд; ҳар якеро ду бол аз он тараф мепӯшонид, ва ҳар якеро ду бол аз ин тарафи баданашон мепӯшонид.

Ва ҳангоме ки онҳо мерафтанд, ман садои болҳои онҳоро, ки мисли садои обҳои бисёр, мисли садои Қодири Бечун, мисли садои ғалоғулаи лашкаргоҳ буд, шунидам; вақте ки онҳо меистоданд, болҳои худро мефуроварданд.

Ва аз болои фалак, ки бар сари онҳо буд, садое ба гӯш мерасид, вақте ки онҳо истода, болҳои худро мефуроварданд.

Ва дар фалаке ки бар сари онҳо буд, сурати тахте дида мешуд, ки намуди санги ёқути кабудро дошт; ва бар сурати тахт сурате мисли намуди одамизод бар болои он буд.

Ва чизе мисли барқ дурахшон дидам, ки доирае мисли намуди оташ гирдогирди он буд, – аз намуди камари ӯ ба тарафи боло; ва аз намуди камари ӯ ба тарафи поён мисли намуди оташ дидам, ва дурахше гирдогирдаш буд.

Чунон ки намуди рангинкамон дар абр дар рӯзи борон мешавад, намуди дурахш гирдогирдаш ончунон буд; ин – намуди сурати ҷалоли Парвардигор буд; ва ҳамин ки онро дидам, бар рӯи худ афтодам, ва овози Ӯро шунидам, ки сухан меронд.

ВА ман дидам, ва инак бар фалаке ки болои сари каррубиён буд, чизе мисли санги ёқути кабуд, мисли намуди сурати тахт бар онҳо намудор шуд.

Ва Худо ба марде ки либоси катон дар тан дошт, муроҷиат намуда, гуфт: «Дар миёни чархҳои зери каррубиён дохил шав ва муштҳоятро аз ахгарҳои оташе ки дар миёни каррубиён аст, пур карда, бар шаҳр парто». Ва ӯ дар пеши назари ман дохил шуд.

Ва ҳангоме ки он мард дохил шуд, каррубиён ба тарафи рости маъбад истода буданд, ва абр саҳни дохилиро пур кард.

Ва ҷалоли Парвардигор аз болои каррубӣ ба остонаи маъбад баромад, ва абр хонаро пур кард, ва саҳн аз дурахши ҷалоли Парвардигор пур шуд.

Ва садои болҳои каррубиён то саҳни берунӣ шунида шуд, ба монанди овози Худои Қодир, вақте ки Ӯ сухан меронад.

Ва ҳангоме ки Ӯ ба марди катонпӯш амр фармуда гуфт: «Оташро аз миёни чархҳо, аз миёни каррубиён бигир», он мард дохил шуда, назди чарх истод,

Ва каррубие дасти худро аз миёни каррубиён ба оташе ки дар миёни каррубиён буд, дароз кард, ва онро бардошта, ба ҳавучҳои марди катонпӯш дод, ва ӯ онро гирифта, берун рафт.

Ва дидам, ки дар зери болҳои каррубиён тарҳи дасти одам намудор шуд.

Ва ман дидам, ва инак чор чарх назди каррубиён, яъне як чарх назди як каррубӣ, ва чархи дигар назди каррубии дигар намудор шуд, ва намуди чархҳо мисли санги забарҷад буд.

Ва намудашон тавре буд, ки ҳар чорашон як сурат доштанд, гӯё ки чархе тақотӯи чарх бошад.

Онҳо чун роҳ мерафтанд, ба чор самти худ мерафтанд, Дар вақти рафтанашон рӯй намегардониданд, зеро ба самте ки сар сӯи он менигарист, мерафтанд, ва дар вақти рафтанашон рӯй намегардониданд.

Ва тамоми ҷисмашон, ва пуштҳошон, ва дастҳошон, ва болҳошон, ва чархҳо, – чархҳои ҳар чорашон, – гирдогирд пур аз чашмон буд.

Ин чархҳо, чунон ки ба гӯши ман расид, ғилдирак номида шуданд.

Ва ҳар якеро чор рӯй буд: як рӯяш – рӯи каррубӣ, ва рӯи дуюмаш – рӯи одам, ва сеюмаш – рӯи шер, ва чорумаш – рӯи уқоб.

Ва каррубиён сууд карданд. Ин ҳамон ҳайвоне буд, ки назди наҳри Кабар дида будам.

Ва ҳангоме ки каррубиён роҳ мерафтанд, чархҳо низ назди онҳо роҳ мерафтанд; ва ҳангоме ки каррубиён болҳои худро бармеафроштанд, то аз болои замин сууд намоянд, чархҳо низ аз назди онҳо рӯй намегардониданд:

Ҳангоми истоданашон меистоданд, ва ҳангоми сууд карданашон бо онҳо сууд мекарданд, зеро ки рӯҳи ҳайвон дар онҳо буд.

Ва ҷалоли Парвардигор аз болои остонаи маъбад берун омад, ва бар каррубиён истод,

Ва каррубиён болҳои худро барафроштанд, ва дар пеши назари ман аз замин сууд карда, берун рафтанд, ва чархҳо назди онҳо буданд; ва дар даҳани дарвозаи шарқии хонаи Парвардигор истоданд, ва ҷалоли Худои Исроил аз боло бар онҳо буд.

Ин ҳамон ҳайвоне буд, ки зери пои Худои Исроил назди наҳри Кабар дида будам, ва ман донистам, ки инҳо каррубиёнанд.

Ҳар якеро чор рӯй буд, ва ҳар яке чор бол дошт; ва сурати дастҳои одам зери болҳошон буд.

Ва сурати рӯйҳошон ҳамон рӯйҳое буд, ки назди наҳри Кабар дида будам; намуди онҳо айни ҳамон буд; ҳар кадомашон ба самти рӯи худ мерафтанд.