Сего́ ра́ди вознесе́ся вели́чество его́ па́че всѣ́хъ древе́съ по́льныхъ, разшири́шася вѣ́твiе его́, и вознесо́шася отра́сли его́ от воды́ мно́ги, егда́ протяже́ся.

Во отра́слехъ его́ возгнѣзди́шася вся́ пти́цы небе́сныя, и подъ вѣ́твьми его́ ражда́хуся вси́ звѣ́рiе по́льнiи, подъ сѣ́нiю его́ всели́ся все́ мно́жество язы́ковъ.

И бы́сть до́бръ въ высотѣ́ свое́й мно́жества ра́ди вѣ́твiй свои́хъ, я́ко бѣ́ша коре́нiе его́ въ водѣ́ мно́зѣ.

И кипари́си не таковы́ въ раи́ Бо́жiи, и со́сны неподо́бны отра́слемъ его́, и е́лiе не бы́сть подо́бно вѣ́твiямъ его́: вся́кое дре́во, е́же въ раи́ Бо́жiи, не бы́сть подо́бно ему́ въ добро́тѣ его́, мно́жества ра́ди вѣ́твiй его́.

Добра́ сотвори́хъ его́ во мно́жествѣ вѣ́твiй его́, и возревнова́ша ему́ древеса́ ра́йская сла́дости Бо́жiя.

Того́ ра́ди сiя́ глаго́летъ Адонаи́ Госпо́дь: поне́же бы́лъ еси́ вели́къ вели́чествомъ и да́лъ еси́ вла́сть свою́ во среди́ну о́блакъ, и вознесе́ся се́рдце его́ въ высотѣ́ его́, и ви́дѣхъ, егда́ вознесе́ся:

и преда́хъ его́ въ ру́цѣ кня́зя язы́ческа, и сотвори́ па́губу его́, по нече́стiю его́.

И изгна́хъ его́ а́зъ, и потреби́ша его́ чужді́и губи́телiе от язы́къ, и поверго́ша его́ на гора́хъ: и во всѣ́хъ де́брехъ падо́ша вѣ́тви его́, и сотро́шася отра́сли его́ на вся́цѣмъ по́ли земнѣ́мъ, и снидо́ша от покро́ва его́ вси́ лю́дiе язы́ковъ и разори́ша его́.

Во паде́нiи его́ почи́ша вся́ пти́цы небе́сныя, и на сте́блiехъ его́ бы́ша вси́ звѣ́рiе се́лнiи,

я́ко да не возно́сятся вели́чествомъ свои́мъ вся́ древеса́, я́же въ водѣ́, и не дадя́тъ вла́сти своея́ средѣ́ о́блакъ, и не ста́нутъ въ высотѣ́ и́хъ къ нему́ вси́ пiю́щiи во́ду, вси́ отда́ни бы́ша во сме́рть во глубину́ земли́, средѣ́ сыно́въ человѣ́ческихъ къ низходя́щымъ въ про́пасть.

Сiя́ глаго́летъ Адонаи́ Госпо́дь: въ о́ньже де́нь сведе́ся во а́дъ, пла́кася о не́мъ бе́здна: и удержа́хъ рѣ́ки ея́ и возбрани́хъ мно́жеству во́дъ, и поме́рче о не́мъ Лива́нъ, и вся́ древеса́ полева́я о не́мъ разсла́бишася:

от гла́са паде́нiя его́ потрясо́шася язы́цы, егда́ свожда́хъ его́ во а́дъ со снизходя́щими въ ро́въ, и утѣша́ху его́ въ земли́ до́лнѣйшей вся́ древеса́ сла́дости, и избра́нная и до́брая Лива́нова, вся́ пiю́щая во́ду:

и та́ бо сведо́шася съ ни́мъ во а́дъ со я́звеными от меча́, и сѣ́мя его́, и живу́щiи подъ покро́вомъ его́ средѣ́ жи́зни своея́ погибо́ша.

Кому́ уподо́бился еси́ си́лою и сла́вою и вели́чествомъ во древесѣ́хъ сла́дости? Слѣ́зи и сни́ди со древеса́ми сла́дости во глубину́ земну́ю: средѣ́ необрѣ́заныхъ у́спнеши со я́звеными мече́мъ: та́ко фарао́нъ и все́ мно́жество крѣ́пости его́, глаго́летъ Адонаи́ Госпо́дь.

Таджикский

ВА чунин воқеъ шуд, ки дар соли ёздаҳум, дар рӯзи якуми моҳи сеюм, каломи Парвардигор бар ман нозил шуда, гуфт:

«Эй писари одам! Ба фиръавн подшоҳи Миср ва ба анбӯҳи ӯ бигӯй: дар бузургии худ ту ба кӣ монандӣ дорӣ?

Инак, ашшур арзест дар Лубнон, ки дорои шохаҳои зебост, ва мисли бешаи серсоя аст, ва қоматаш баланд аст, ва дар миёни анбӯҳи шохаҳо сар афрохтааст.

Обҳо онро сабзонидааст, варта онро баланд кардааст: вай наҳрҳояшро гирдогирди киштзори худ ҷорӣ намудааст, ва ҷӯйҳояшро сӯи ҳамаи дарахтони саҳро фиристодааст.

Бинобар ин қомати он аз ҳамаи дарахтони саҳро баландтар шудааст, ва шохаҳои он афзудааст, ва навдаҳои теппаҳои он аз обҳои бисёр нашъунамо ёфта, дароз шудааст.

Дар миёни шохаҳои он ҳамаи мурғони ҳаво лона месохтанд, ва зери навдаҳояш тамоми ҳайвоноти саҳро бача меоварданд, ва дар сояи он ҳар навъ халқҳои сершумор сукунат доштанд.

Ва он бо бузургии худ, бо дарозии шохаҳои худ хушнамуд гардид, зеро ки решаҳояш назди обҳои бисёр буд.

Арзҳои боғи Худо онро наметавонист пинҳон созад; сарвҳо ба шохаҳои он монандӣ надошт, ва қастонаҳо мисли навдаҳои он набуд; ҳеҷ як дарахти боғи Худо дар зебоии худ ба он монанд набуд.

Ман онро бо фаровонии шохаҳояш зебо гардонидаам, ба тавре ки ҳамаи дарахтони Адан, ки дар боғи Худо мебошанд, аз он ҳасад мебурданд.

Бинобар ин Парвардигор Худо чунин мегӯяд: азбаски қомати ту баланд шудааст, ва ту дар миёни анбӯҳи шохаҳо сар афрохтаӣ, ва дилат аз баландии қадат мағрур гардидааст,

Бинобар ин Ман онро ба дасти зӯровари халқҳо хоҳам супурд, то ки ба он бар тибқи шарорати он амал кунад; ва онро бадар хоҳам ронд.

Ва аҷнабиён, золимтарини халқҳо, онро бурида, фурӯ хоҳанд ғалтонид; шохаҳои он бар кӯҳҳо ва дар ҳамаи дараҳо хоҳад афтод, ва навдаҳои он дар ҳамаи рӯдхонаҳои замин хоҳад шикаст, ва ҳамаи қавмҳои замин аз зери сояи он фурӯд омада, онро тарк хоҳанд кард.

Бар шикастапораҳои он ҳар навъ мурғони ҳаво сокин хоҳанд шуд, ва дар миёни навдаҳояш ҳар гуна ҳайвоноти саҳро хоҳанд буд,

То ки ҳеҷ яке аз дарахтони назди обҳо аз қади баланди худ мағрур нашавад, ва дар миёни анбӯҳи шохаҳо сар наафрозад, ва ҳамаи дарахтони обхӯр кибриёи худро ба сабаби баландии худ афзун накунанд; зеро ки ҳамаи онҳо дар асфалуссофилин андаруни банӣ одаме ки дар гӯр фурӯд омадаанд, маҳкуми мамот мебошанд.

Парвардигор Худо чунин мегӯяд: дар рӯзе ки вай дар гӯр фурӯд ояд, Ман вартаро сӯгдор гардонида, барои вай либоси мотамӣ хоҳам пӯшонид, ва ҷараёни наҳрҳояшро хоҳам боздошт, ва обҳои бисёр аз ҳаракат хоҳад монд; ва Лубнонро барои вай шикастадил хоҳам кард, ва ҳамаи дарахтони саҳро барояш пажмурда хоҳанд шуд.

Аз садои фурӯ ғалтиданаш халқҳоро ба ларза хоҳам овард, вақте ки вайро бо онҳое ки дар гӯр фурӯд меоянд, дар дӯзах фурӯд оварам, ва он гоҳ ҳамаи дарахтони Адан, ки гузину беҳтарини Лубнон мебошанд, яъне ҳамаи обхӯрон дар асфалуссофилин тасаллӣ хоҳанд ёфт.

Онҳо низ ҳамроҳи вай сӯи мақтулони шамшер дар дӯзах фурӯд хоҳанд омад; ва мададгорони вай низ, ки дар сояи вай андаруни халқҳо сокин буданд.

Пас, ба кадоме аз дарахтони Адан ту дар ҷалол ва бузургии худ монандӣ доштӣ? Валекин бо дарахтони Адан дар асфалуссофилин фурӯд оварда хоҳӣ шуд, андаруни номахтунон бо мақтулони шамшер хоҳӣ хобид; ин фиръавн аст бо тамоми анбӯҳи вай, мегӯяд Парвардигор Худо».

Синодальный

Языки

1 Величие фараона, как большое дерево, высокое и со множеством ветвей. 10 Чужеземцы срубили его, ветви его упали. 14 «Шумом падения его Я привел в трепет народы».

В одиннадцатом году, в третьем месяце, в первый день месяца, было ко мне слово Господне:

сын человеческий! скажи фараону, царю Египетскому, и народу его: кому ты равняешь себя в величии твоем?

Вот, Ассур был кедр на Ливане, с красивыми ветвями и тенистою листвою, и высокий ростом; вершина его находилась среди толстых сучьев.

Воды растили его, бездна поднимала его, реки ее окружали питомник его, и она протоки свои посылала ко всем деревам полевым.

Оттого высота его перевысила все дерева полевые, и сучьев на нем было много, и ветви его умножались, и сучья его становились длинными от множества вод, когда он разрастался.

На сучьях его вили гнезда всякие птицы небесные, под ветвями его выводили детей всякие звери полевые, и под тенью его жили всякие многочисленные народы.

Он красовался высотою роста своего, длиною ветвей своих, ибо корень его был у великих вод.

Кедры в саду Божием не затемняли его; кипарисы не равнялись сучьям его, и каштаны не были величиною с ветви его, ни одно дерево в саду Божием не равнялось с ним красотою своею.

Я украсил его множеством ветвей его, так что все дерева Едемские в саду Божием завидовали ему.

Посему так сказал Господь Бог: за то, что ты высок стал ростом и вершину твою выставил среди толстых сучьев, и сердце его возгордилось величием его, –

за то Я отдал его в руки властителю народов; он поступил с ним, как надобно; за беззаконие его Я отверг его.

И срубили его чужеземцы, лютейшие из народов, и повергли его на горы; и на все долины упали ветви его; и сучья его сокрушились на всех лощинах земли, и из-под тени его ушли все народы земли, и оставили его.

На обломках его поместились всякие птицы небесные, и в сучьях были всякие полевые звери.

Это для того, чтобы никакие дерева при водах не величались высоким ростом своим и не поднимали вершины своей из среды толстых сучьев, и чтобы не прилеплялись к ним из-за высоты их дерева, пьющие воду; ибо все они будут преданы смерти, в преисподнюю страну вместе с сынами человеческими, отшедшими в могилу.

Так говорит Господь Бог: в тот день, когда он сошел в могилу, Я сделал сетование о нем, затворил ради него бездну и остановил реки ее, и задержал большие воды и омрачил по нем Ливан, и все дерева полевые были в унынии по нем.

Шумом падения его Я привел в трепет народы, когда низвел его в преисподнюю, к отшедшим в могилу, и обрадовались в преисподней стране все дерева Едема, отличные и наилучшие Ливанские, все, пьющие воду;

ибо и они с ним отошли в преисподнюю, к пораженным мечом, и союзники его, жившие под тенью его, среди народов.

Итак которому из дерев Едемских равнялся ты в славе и величии? Но теперь наравне с деревами Едемскими ты будешь низведен в преисподнюю, будешь лежать среди необрезанных, с пораженными мечом. Это фараон и все множество народа его, говорит Господь Бог.