И бы́сть въ лѣ́то шесто́е въ шесты́й ме́сяцъ, въ пя́тый де́нь ме́сяца, а́зъ сѣдѣ́хъ въ дому́ мое́мъ, и старѣ́йшины Иу́дины сѣдя́ху предо мно́ю, и бы́сть на мнѣ́ рука́ Адонаи́ Го́спода.

И ви́дѣхъ, и се́, подо́бiе му́жа, от чре́слъ его́ и да́же до ни́зу о́гнь, от чре́слъ же его́ въ ве́рхъ его́ я́коже видѣ́нiе зари́ и я́ко взо́ръ иле́ктра.

И простре́ подо́бiе руки́ и взя́ мя́ за ве́рхъ главы́ моея́, и взя́ мя́ ду́хъ средѣ́ земли́ и средѣ́ небесе́ и веде́ мя во Иерусали́мъ въ видѣ́нiи Бо́жiи на преддве́рiе вра́тъ вну́треннѣйшихъ зря́щихъ на сѣ́веръ, идѣ́же бѣ́ сто́лпъ и о́бразъ ре́вности притяжава́ющаго.

И се́, ту́ бя́ше сла́ва Го́спода Бо́га Изра́илева по видѣ́нiю, е́же ви́дѣхъ на по́ли.

И рече́ ко мнѣ́: сы́не человѣ́чь, воззри́ очи́ма твои́ма на сѣ́веръ. И воззрѣ́хъ очи́ма мои́ма на сѣ́веръ, и се́, от сѣ́вера ко врато́мъ зря́щымъ на восто́къ тре́бника, идѣ́же о́бразъ рве́нiя сего́ во вхо́дѣ.

И рече́ ко мнѣ́: сы́не человѣ́чь, ви́дѣлъ ли еси́, что́ сі́и творя́тъ? беззако́нiя вели́ка до́мъ Изра́илевъ твори́тъ здѣ́, е́же удаля́тися от святы́нь мои́хъ: е́же обрати́вся у́зриши бо́лшая беззако́нiя.

И введе́ мя ко предвра́тiю двора́, и ви́дѣхъ, и се́, сква́жня еди́на въ стѣнѣ́.

И рече́ ко мнѣ́: сы́не человѣ́чь, раскопа́й стѣ́ну. И раскопа́хъ, и се́, две́рь еди́на.

И рече́ ко мнѣ́: вни́ди и ви́ждь беззако́нiя зла́я, я́же творя́тъ сі́и здѣ́.

И внидо́хъ и ви́дѣхъ, и се́, вся́кое подо́бiе га́да и скота́, су́етная гнуше́нiя и вся́цыи кумíры до́му Изра́илева напи́сани бы́ша на стѣнѣ́ всю́ду о́коло.

И се́дмьдесятъ муже́й от старѣ́йшинъ до́му Изра́илева, и Иезо́нiа сы́нъ Сафа́новъ посредѣ́ и́хъ стоя́ше предъ лице́мъ и́хъ, и кі́йждо кади́лницу свою́ имѣ́яше въ руцѣ́ свое́й, и ды́мъ кади́ла восхожда́ше.

И рече́ ко мнѣ́: ви́дѣлъ ли еси́, сы́не человѣ́чь, я́же ста́рцы до́му Изра́илева творя́тъ здѣ́, кі́йждо и́хъ на ло́жи та́йнѣмъ свое́мъ, зане́ рѣ́ша: не ви́дитъ Госпо́дь, оста́вилъ Госпо́дь зе́млю.

И рече́ ко мнѣ́: еще́ обрати́ся, и у́зриши беззако́нiя бо́лшая, я́же сі́и творя́тъ.

И введе́ мя въ преддве́рiе вра́тъ до́му Госпо́дня зря́щихъ на сѣ́веръ: и се́, та́мо жены́ сѣдя́щыя пла́чущяся о Ѳамму́зѣ.

И рече́ ко мнѣ́: сы́не человѣ́чь, ви́дѣлъ еси́, и еще́ у́зриши ме́рзости и́хъ бо́лшыя си́хъ.

И введе́ мя во дво́ръ до́му Госпо́дня вну́треннiй, и въ преддве́рiе хра́ма Госпо́дня, между́ Ела́момъ и между́ же́ртвенникомъ, я́ко два́десять и пя́ть муже́й, за́дняя своя́ да́вшихъ ко хра́му Госпо́дню, и ли́ца и́хъ пря́мо къ восто́ку: и сі́и покланя́ются на восто́къ со́лнцу.

И рече́ ко мнѣ́: ви́дѣлъ еси́, сы́не человѣ́чь, еда́ ма́ло до́му Иу́дину, е́же твори́ти беззако́нiя, я́же сотвори́ша здѣ́? поне́же напо́лниша зе́млю беззако́нiя, и обрати́шася разгнѣ́вати мя́: и се́, сі́и простира́ютъ ло́зу а́ки руга́ющеся мнѣ́:

и а́зъ сотворю́ и́мъ съ я́ростiю: не пощади́тъ о́ко мое́, и не поми́лую: и воззову́тъ во у́шы мои́ гла́сомъ вели́кимъ, и не услы́шу и́хъ.

Греческий [Greek (Koine)]

καὶ ἐγένετο ἐν τῷ ἕκτῳ ἔτει ἐν τῷ πέμπτῳ μηνὶ πέμπτῃ τοῦ μηνὸς ἐγὼ ἐκαθήμην ἐν τῷ οἴκῳ καὶ οἱ πρεσβύτεροι Ιουδα ἐκάθηντο ἐνώπιόν μου καὶ ἐγένετο ἐπ᾿ ἐμὲ χεὶρ κυρίου

καὶ εἶδον καὶ ἰδοὺ ὁμοίωμα ἀνδρός ἀπὸ τῆς ὀσφύος αὐτοῦ καὶ ἕως κάτω πῦρ καὶ ἀπὸ τῆς ὀσφύος αὐτοῦ ὑπεράνω ὡς ὅρασις ἠλέκτρου

καὶ ἐξέτεινεν ὁμοίωμα χειρὸς καὶ ἀνέλαβέν με τῆς κορυφῆς μου καὶ ἀνέλαβέν με πνεῦμα ἀνὰ μέσον τῆς γῆς καὶ ἀνὰ μέσον τοῦ οὐρανοῦ καὶ ἤγαγέν με εἰς Ιερουσαλημ ἐν ὁράσει θεοῦ ἐπὶ τὰ πρόθυρα τῆς πύλης τῆς ἐσωτέρας τῆς βλεπούσης πρὸς βορρᾶν οὗ ἦν ἡ στήλη τοῦ κτωμένου

καὶ ἰδοὺ ἐκεῖ ἦν δόξα κυρίου θεοῦ Ισραηλ κατὰ τὴν ὅρασιν ἣν εἶδον ἐν τῷ πεδίῳ

καὶ εἶπεν πρός με υἱὲ ἀνθρώπου ἀνάβλεψον τοῖς ὀφθαλμοῖς σου πρὸς βορρᾶν καὶ ἀνέβλεψα τοῖς ὀφθαλμοῖς μου πρὸς βορρᾶν καὶ ἰδοὺ ἀπὸ βορρᾶ ἐπὶ τὴν πύλην τὴν πρὸς ἀνατολάς

καὶ εἶπεν πρός με υἱὲ ἀνθρώπου ἑώρακας τί οὗτοι ποιοῦσιν ἀνομίας μεγάλας ποιοῦσιν ὧδε τοῦ ἀπέχεσθαι ἀπὸ τῶν ἁγίων μου καὶ ἔτι ὄψει ἀνομίας μείζονας

καὶ εἰσήγαγέν με ἐπὶ τὰ πρόθυρα τῆς αὐλῆς

καὶ εἶπεν πρός με υἱὲ ἀνθρώπου ὄρυξον καὶ ὤρυξα καὶ ἰδοὺ θύρα μία

καὶ εἶπεν πρός με εἴσελθε καὶ ἰδὲ τὰς ἀνομίας ἃς οὗτοι ποιοῦσιν ὧδε

καὶ εἰσῆλθον καὶ εἶδον καὶ ἰδοὺ μάταια βδελύγματα καὶ πάντα τὰ εἴδωλα οἴκου Ισραηλ διαγεγραμμένα ἐπ᾿ αὐτοῦ κύκλῳ

καὶ ἑβδομήκοντα ἄνδρες ἐκ τῶν πρεσβυτέρων οἴκου Ισραηλ καὶ Ιεζονιας ὁ τοῦ Σαφαν ἐν μέσῳ αὐτῶν εἱστήκει πρὸ προσώπου αὐτῶν καὶ ἕκαστος θυμιατήριον αὐτοῦ εἶχεν ἐν τῇ χειρί καὶ ἡ ἀτμὶς τοῦ θυμιάματος ἀνέβαινεν

καὶ εἶπεν πρός με υἱὲ ἀνθρώπου ἑώρακας ἃ οἱ πρεσβύτεροι τοῦ οἴκου Ισραηλ ποιοῦσιν ἕκαστος αὐτῶν ἐν τῷ κοιτῶνι τῷ κρυπτῷ αὐτῶν διότι εἶπαν οὐχ ὁρᾷ ὁ κύριος ἐγκαταλέλοιπεν κύριος τὴν γῆν

καὶ εἶπεν πρός με ἔτι ὄψει ἀνομίας μείζονας ἃς οὗτοι ποιοῦσιν

καὶ εἰσήγαγέν με ἐπὶ τὰ πρόθυρα τῆς πύλης οἴκου κυρίου τῆς βλεπούσης πρὸς βορρᾶν καὶ ἰδοὺ ἐκεῖ γυναῖκες καθήμεναι θρηνοῦσαι τὸν Θαμμουζ

καὶ εἶπεν πρός με υἱὲ ἀνθρώπου ἑώρακας καὶ ἔτι ὄψει ἐπιτηδεύματα μείζονα τούτων

καὶ εἰσήγαγέν με εἰς τὴν αὐλὴν οἴκου κυρίου τὴν ἐσωτέραν καὶ ἰδοὺ ἐπὶ τῶν προθύρων τοῦ ναοῦ κυρίου ἀνὰ μέσον τῶν αιλαμ καὶ ἀνὰ μέσον τοῦ θυσιαστηρίου ὡς εἴκοσι ἄνδρες τὰ ὀπίσθια αὐτῶν πρὸς τὸν ναὸν τοῦ κυρίου καὶ τὰ πρόσωπα αὐτῶν ἀπέναντι καὶ οὗτοι προσκυνοῦσιν τῷ ἡλίῳ

καὶ εἶπεν πρός με ἑώρακας υἱὲ ἀνθρώπου μὴ μικρὰ τῷ οἴκῳ Ιουδα τοῦ ποιεῖν τὰς ἀνομίας ἃς πεποιήκασιν ὧδε διότι ἔπλησαν τὴν γῆν ἀνομίας καὶ ἰδοὺ αὐτοὶ ὡς μυκτηρίζοντες

καὶ ἐγὼ ποιήσω αὐτοῖς μετὰ θυμοῦ οὐ φείσεται ὁ ὀφθαλμός μου οὐδὲ μὴ ἐλεήσω

Французский (LSG)

Языки

La sixième année, le cinquième jour du sixième mois, comme j'étais assis dans ma maison, et que les anciens de Juda étaient assis devant moi, la main du Seigneur, de l'Éternel, tomba sur moi.

Je regardai, et voici, c'était une figure ayant l'aspect d'un homme; depuis ses reins en bas, c'était du feu, et depuis ses reins en haut, c'était quelque chose d'éclatant, comme de l'airain poli.

Il étendit une forme de main, et me saisit par les cheveux de la tête. L'esprit m'enleva entre la terre et le ciel, et me transporta, dans des visions divines, à Jérusalem, à l'entrée de la porte intérieure, du côté du septentrion, où était l'idole de la jalousie, qui excite la jalousie de l'Éternel.

Et voici, la gloire du Dieu d'Israël était là, telle que je l'avais vue en vision dans la vallée.

Il me dit: Fils de l'homme, lève les yeux du côté du septentrion! Je levai les yeux du côté du septentrion; et voici, cette idole de la jalousie était au septentrion de la porte de l'autel, à l'entrée.

Et il me dit: Fils de l'homme, vois-tu ce qu'ils font, les grandes abominations que commet ici la maison d'Israël, pour que je m'éloigne de mon sanctuaire? Mais tu verras encore d'autres grandes abominations.

Alors il me conduisit à l'entrée du parvis. Je regardai, et voici, il y avait un trou dans le mur.

Et il me dit: Fils de l'homme, perce la muraille! Je perçai la muraille, et voici, il y avait une porte.

Et il me dit: Entre, et vois les méchantes abominations qu'ils commettent ici!

J'entrai, et je regardai; et voici, il y avait toutes sortes de figures de reptiles et de bêtes abominables, et toutes les idoles de la maison d'Israël, peintes sur la muraille tout autour.

Soixante-dix hommes des anciens de la maison d'Israël, au milieu desquels était Jaazania, fils de Schaphan, se tenaient devant ces idoles, chacun l'encensoir à la main, et il s'élevait une épaisse nuée d'encens.

Et il me dit: Fils de l'homme, vois-tu ce que font dans les ténèbres les anciens de la maison d'Israël, chacun dans sa chambre pleine de figures? Car ils disent: L'Éternel ne nous voit pas, l'Éternel a abandonné le pays.

Et il me dit: Tu verras encore d'autres grandes abominations qu'ils commettent.

Et il me conduisit à l'entrée de la porte de la maison de l'Éternel, du côté du septentrion. Et voici, il y avait là des femmes assises, qui pleuraient Thammuz.

Et il me dit: Vois-tu, fils de l'homme? Tu verras encore d'autres abominations plus grandes que celles-là.

Et il me conduisit dans le parvis intérieur de la maison de l'Éternel. Et voici, à l'entrée du temple de l'Éternel, entre le portique et l'autel, il y avait environ vingt-cinq hommes, tournant le dos au temple de l'Éternel et le visage vers l'orient; et ils se prosternaient à l'orient devant le soleil.

Et il me dit: Vois-tu, fils de l'homme? Est-ce trop peu pour la maison de Juda de commettre les abominations qu'ils commettent ici? Faut-il encore qu'ils remplissent le pays de violence, et qu'ils ne cessent de m'irriter? Voici, ils approchent le rameau de leur nez.

Moi aussi, j'agirai avec fureur; mon oeil sera sans pitié, et je n'aurai point de miséricorde; quand ils crieront à haute voix à mes oreilles, je ne les écouterai pas.