Иа́ковъ же слы́ша, я́ко оскверни́ сы́нъ Еммо́ровъ Ди́ну дще́рь его́: сы́нове же его́ бя́ху со скоты́ его́ на по́ли: премолча́ же Иа́ковъ, до́ндеже прiити́ и́мъ.

Изы́де же Еммо́ръ оте́цъ Cихе́мль ко Иа́кову глаго́лати къ нему́.

Сы́нове же Иа́ковли прiидо́ша съ по́ля: егда́ же услы́шаша, смути́шася му́жiе, и жа́лостно и́мъ бы́сть зѣло́, я́ко не лѣ́по сотвори́ во Изра́или, бы́въ со дще́рiю Иа́ковлею: и не бу́детъ си́це.

И рече́ и́мъ Еммо́ръ, глаго́ля: Cихе́мъ сы́нъ мо́й избра́ душе́ю дще́рь ва́шу: дади́те у́бо ю́ въ жену́ ему́:

и сосва́тайтеся съ на́ми: дще́ри ва́шя дади́те на́мъ, и дще́ри на́шя поими́те сыново́мъ свои́мъ,

и у на́съ насели́теся: и се́, земля́ простра́нна предъ ва́ми: насели́теся и ку́плю дѣ́йте на не́й, и притяжи́те на не́й.

Рече́ же Cихе́мъ ко отцу́ ея́ и ко бра́тiямъ ея́: да обря́щу благода́ть предъ ва́ми, и е́же а́ще рече́те, дади́мъ:

умно́жите вѣ́но зѣло́, и да́мъ, я́коже рече́те ми́: и да́сте ми́ отрокови́цу сiю́ въ жену́.

Отвѣща́ша же сы́нове Иа́ковли Cихе́му и Еммо́ру отцу́ его́ съ ле́стiю, и глаго́лаша къ ни́мъ, я́ко оскверни́ша Ди́ну сестру́ и́хъ.

И реко́ста и́мъ Симео́нъ и Леві́й, бра́тiя Ди́нины [сы́нове Лі́и]: не возмо́жемъ сотвори́ти глаго́ла сего́, да́ти сестру́ на́шу человѣ́ку, и́же и́мать кра́йнюю пло́ть необрѣ́занну: е́сть бо укори́зна на́мъ:

то́кмо въ се́мъ уподо́бимся ва́мъ и всели́мся у ва́съ, а́ще бу́дете я́коже мы́ и вы́, егда́ обрѣ́жете ве́сь му́жескъ по́лъ:

и дади́мъ дще́ри на́шя ва́мъ, и от дще́рей ва́шихъ по́ймемъ себѣ́ жены́ и всели́мся у ва́съ, и бу́демъ я́ко еди́нъ ро́дъ:

а́ще же не послу́шаете на́съ, е́же обрѣ́затися, пои́мше дще́рь на́шу отъи́демъ.

И уго́дна бы́ша словеса́ предъ Еммо́ромъ и предъ Cихе́момъ сы́номъ Еммо́ровымъ:

и не преме́дли ю́ноша сотвори́ти глаго́лъ се́й: любя́ше бо дще́рь Иа́ковлю. Се́й же бя́ше сла́внѣйшiй всѣ́хъ, и́же въ дому́ отца́ его́.

Прiи́де же Еммо́ръ и Cихе́мъ сы́нъ его́ предъ врата́ гра́да своего́ и глаго́ласта къ муже́мъ гра́да своего́, реку́ще:

человѣ́цы сі́и ми́рни су́ть, съ на́ми да населя́тся на земли́ и да ку́плю дѣ́ютъ на не́й: земля́ же се́ простра́нна предъ ни́ми: дще́ри и́хъ да по́ймемъ себѣ́ въ жены́, и дще́ри на́шя дади́мъ и́мъ:

въ се́мъ то́чiю уподо́бятся на́мъ человѣ́цы, е́же жи́ти съ на́ми, я́ко бы́ти лю́демъ еди́нѣмъ: внегда́ обрѣ́зати на́мъ ве́сь му́жескъ по́лъ, я́коже и ті́и обрѣ́зани су́ть:

и ско́ти и́хъ и четвероно́гая, и имѣ́нiя и́хъ не на́ша ли бу́дутъ? То́чiю въ се́мъ уподо́бимся и́мъ, и вселя́тся съ на́ми.

И послу́шаша Еммо́ра и Cихе́ма сы́на его́ вси́ исходя́щiи изъ вра́тъ гра́да своего́ и обрѣ́заша пло́ть кра́йнюю свою́, вся́къ му́жескъ по́лъ.

Бы́сть же въ тре́тiй де́нь, егда́ бя́ху въ болѣ́зни, взя́ша два́ сы́на Иа́ковля Симео́нъ и Леві́й, бра́тiя Ди́нины, кі́йждо сво́й ме́чь, и внидо́ша во гра́дъ безопа́сно и изсѣко́ша ве́сь му́жескъ по́лъ:

Еммо́ра же и Cихе́ма сы́на его́ усѣ́кнуша о́стрiемъ меча́, и взя́ша Ди́ну от до́му Cихе́мля и изыдо́ша.

Сы́нове же Иа́ковли внидо́ша къ побие́ннымъ и разгра́биша гра́дъ, въ не́мже оскверни́ша Ди́ну сестру́ и́хъ:

и о́вцы и́хъ и говя́да и́хъ и ослы́ и́хъ, и ели́ка бя́ху во гра́дѣ, и ели́ка бя́ху на по́ли, взя́ша:

и вся́ ча́да и́хъ и вся́ сосу́ды и́хъ и жены́ и́хъ плѣни́ша: и разгра́биша, ели́ка бя́ху во гра́дѣ, и ели́ка бя́ху въ домѣ́хъ.

Рече́ же Иа́ковъ къ Симео́ну и Леві́и: ненави́стна мя́ сотвори́сте, я́ко злу́ мнѣ́ бы́ти всѣ́мъ живу́щымъ на земли́, въ Ханане́ахъ и Ферезе́ахъ, а́зъ же ма́лъ е́смь число́мъ: и собра́вшеся на мя́ изсѣку́тъ мя́, и истребле́нъ бу́ду а́зъ и до́мъ мо́й.

Они́ же реко́ша: а́ки блудни́цу ли возъимѣ́ютъ сестру́ на́шу?

Немецкий (GNB)

Dina, die Tochter Leas und Jakobs, ging einmal aus dem Zeltlager, um Frauen der Landesbewohner zu besuchen.

Sichem, der Sohn des Hiwiters Hamor, des führenden Mannes der Gegend, sah sie, fiel über sie her und vergewaltigte sie.

Er hatte aber eine echte Zuneigung zu Dina gefasst; deshalb suchte er ihr Herz zu gewinnen.

Zu seinem Vater Hamor sagte er: »Sieh zu, dass ich dieses Mädchen zur Frau bekomme!«

Jakob hörte, dass seine Tochter Dina geschändet worden war; aber weil seine Söhne gerade draußen bei den Herden waren, unternahm er nichts und wartete ihre Rückkehr ab.

Sichems Vater kam zu Jakob, um mit ihm über die Sache zu reden.

Als die Söhne Jakobs heimkamen und davon erfuhren, waren sie tief verletzt und es packte sie der Zorn, weil Sichem die Tochter Jakobs vergewaltigt hatte. Das galt in Israel als Schandtat; so etwas durfte nicht geschehen!

Hamor aber redete ihnen zu und sagte:

»Mein Sohn Sichem liebt das Mädchen; gebt sie ihm doch zur Frau!

Warum sollen wir uns nicht miteinander verschwägern? Gebt uns eure Töchter, und heiratet ihr unsere Töchter!

Unser Gebiet steht euch zur Verfügung. Werdet hier bei uns ansässig und tauscht eure Erzeugnisse gegen die unseren. Wenn ihr wollt, könnt ihr auch Grund und Boden erwerben.«

Sichem sagte zu Dinas Vater und zu ihren Brüdern: »Schlagt meine Bitte nicht ab! Ich will euch alles geben, was ihr verlangt.

Ihr könnt den Brautpreis und die Hochzeitsgabe für die Braut so hoch ansetzen, wie ihr wollt; ich zahle alles, wenn ich nur das Mädchen zur Frau bekomme.«

Die Söhne Jakobs gaben Sichem und seinem Vater Hamor eine hinterlistige Antwort, weil Sichem ihre Schwester Dina geschändet hatte.

Sie sagten: »Wir können unsere Schwester nicht einem unbeschnittenen Mann geben; das geht gegen unsere Ehre.

Wir werden auf eure Bitte nur eingehen, wenn ihr uns gleich werdet und alle männlichen Bewohner eurer Stadt sich beschneiden lassen.

Dann geben wir euch unsere Töchter, und wir können eure Töchter heiraten; dann wollen wir bei euch bleiben und mit euch zusammen ein einziges Volk bilden.

Wenn ihr darauf nicht eingeht, nehmen wir das Mädchen und ziehen weg.«

Hamor und sein Sohn Sichem fanden den Vorschlag gut.

Der junge Mann nahm die Angelegenheit sogleich in die Hand, denn er liebte das Mädchen, und alle in seiner Familie hörten auf ihn.

Hamor und Sichem gingen zum Versammlungsplatz am Tor und trugen die Sache den Männern ihrer Stadt vor.

Sie sagten:

»Diese Leute kommen in friedlicher Absicht zu uns; lassen wir sie doch bei uns wohnen und ihren Geschäften nachgehen. Es ist Platz genug für sie im Land. Wir wollen uns durch gegenseitige Heirat mit ihnen verbinden.

Sie sind bereit, bei uns zu bleiben und sich mit uns zu einem einzigen Volk zu vereinen. Nur eine Bedingung stellen sie: dass alle männlichen Bewohner unserer Stadt beschnitten werden, so wie es bei ihnen Brauch ist.

Wir wollen ihnen diese Bedingung erfüllen, dann werden sie unter uns wohnen und ihre Herden und ihr ganzer Besitz werden uns gehören!«

Die Männer der Stadt hörten auf die beiden, und alles, was männlich war, wurde beschnitten.

Am dritten Tag aber, als sie im Wundfieber lagen, nahmen Dinas Brüder Simeon und Levi ihre Schwerter, drangen in die unbewachte Stadt ein und töteten alle männlichen Bewohner.

Sie erschlugen auch Hamor und Sichem, holten ihre Schwester aus Sichems Haus und nahmen sie mit.

Dann raubten die Söhne Jakobs die Erschlagenen aus und plünderten die Stadt. So rächten sie sich dafür, dass Sichem ihre Schwester geschändet hatte.

Sie nahmen alle Schafe und Ziegen, Rinder, Esel und was sonst noch an Tieren in der Stadt und auf dem freien Feld war

und raubten alles, was sie in den Häusern fanden. Auch die Frauen und Kinder schleppten sie als Beute weg.

Jakob aber sagte zu Simeon und Levi: »Ihr habt mich ins Unglück gebracht! Die Bewohner des Landes, die Kanaaniter und die Perisiter, werden mich jetzt hassen wie einen Todfeind. Ich habe nur eine Hand voll Leute. Wenn sich alle gegen uns zusammentun, ist es um uns geschehen; sie bringen mich um mit meiner ganzen Familie!«

Aber die beiden erwiderten: »Wir konnten doch nicht hinnehmen, dass er unsere Schwester wie eine Hure behandelt hat!«

Таджикский

Языки

ВА Дино, духтари Леё, ки ба Яъқуб зоида буд, барои дидани духтарони он замин берун рафт.

Ва Шакем, писари Ҳамӯри ҳиввӣ, ки амири он замин буд, ӯро дид, ва ӯро гирифт, ва бо ӯ хобид, ва ба номуси ӯ таҷовуз кард.

Ва дилаш ба Дино, духтари Яъқуб баста шуда, ошиқи он духтар гашт, ва суханони дилпазир ба он духтар гуфт.

Ва Шакем ба падари худ Ҳамӯр гуфт: «Ин духтарро барои ман ба занӣ бигир».

Ва Яъқуб шунид, ки ба номуси духтараш Дино таҷовуз намудааст; вале азбаски писаронаш бо чорвои ӯ дар саҳро буданд, Яъқуб то омадани онҳо хомӯш нишаст.

Ва Ҳамӯр, падари Шакем, назди Яъқуб берун рафт, то ки бо ӯ сухан гӯяд.

Ва чун писарони Яъқуб аз саҳро омада, инро шуниданд, ин мардон озурдахотир шуданд ва хеле ба хашм омаданд, зеро ки бо духтари Яъқуб хобида, расвоие дар ҳаққи Исроил карда буд, ва ин кирдор нораво буд.

Ва Ҳамӯр бо онҳо гап зада, гуфт: «Дили писарам Шакем шефтаи духтари шумост, пас ӯро ба вай ба занӣ бидиҳед.

Ва бо мо хешу табор шуда, духтарони худро ба мо бидиҳед ва духтарони моро барои худ бигиред.

Ва бо мо ҳамнишин шавед, ва ин замин дар ихтиёри шумо бошад; дар он бимонед, ва савдо кунед, ва онро соҳибӣ намоед».

Ва Шакем ба падар ва бародарони духтар гуфт: «Фақат дар назари шумоён илтифот ёбам, басанда аст, ва он чи ба ман бигӯед, хоҳам дод.

Маҳр ва тӯҳфаҳои зиёде талаб кунед, ва он чи ба ман бигӯед, хоҳам дод, фақат духтарро ба занӣ ба ман бидиҳед».

Ва писарони Яъқуб ба ҷавоби Шакем ва падараш Ҳамӯр бо макр сухан ронданд, зеро ки ба номуси хоҳари онҳо Дино таҷовуз карда буд.

Ва ба онҳо гуфтанд: «Чунин корро карда наметавонем, ки хоҳари худро ба шахси бехатна бидиҳем, зеро ки ин барои мо нанг аст.

Фақат бо он шарт ба шумо розигӣ медиҳем, ки мисли мо бошед, ва тамоми наринаи худро хатна кунед.

Он гоҳ духтарони худро ба шумо бидиҳем ва духтарони шуморо барои худ бигирем, ва бо шумо ҳамнишин гардида, як қавм шавем.

Вале агар ба мо гӯш надиҳед ва хатна накунед, духтари худро гирифта, баромада меравем».

Ва суханони онҳо ба назари Ҳамӯр ва ба назари Шакем писари Ҳамӯр писанд афтод.

Ва он ҷавон дар иҷрои ин кор дер накард; зеро ки духтари Яъқубро дӯст медошт. Ва ӯ аз тамоми аҳли хонаи падараш мӯҳтарамтар буд.

Ва Ҳамӯр ва писараш Шакем назди дарвозаи шаҳри худ омаданд ва бо мардуми шаҳри худ гап зада, гуфтанд:

«Ин одамон бо мо сулҳандеш ҳастанд; бигзор онҳо дар ин замин сокин шаванд ва дар он савдо кунанд; ва инак, замини кушод дар ихтиёри онҳост. Духтарони онҳоро ба занӣ бигирем, ва духтарони худро ба онҳо бидиҳем.

Фақат бо чунин шарт онҳо розианд бо мо ҳамнишин гардида, як қавм шаванд, ки ҳар наринаи мо низ хатна карда шавад, чунон ки онҳо хатнашуда мебошанд.

Оё рамаҳои онҳо, дороии онҳо, ва тамоми чорвои онҳо аз они мо намешавад? Фақат ба онҳо розигӣ диҳем, ва онҳо бо мо ҳамнишин хоҳанд шуд».

Ва ба суханони Ҳамӯр ва писараш Шакем ҳамаи касоне ки аз дарвозаи шаҳри ӯ мебаромаданд, розӣ шуданд, ва ҳар наринае аз ҳамаи онҳое ки аз дарвозаи шаҳри ӯ мебаромаданд, хатна шуданд.

Ва дар рӯзи сеюм, ҳангоме ки онҳо дардманд буданд, ду писари Яъқуб, Шимъӯн ва Левӣ, бародарони Дино, ҳар яке шамшери худро гирифта, далерона ба шаҳр ҳамла оварданд ва ҳамаи мардонро куштанд;

Ва Ҳамӯр ва писараш Шакемро ба дами шамшер куштанд, ва Диноро аз хонаи Шакем гирифта, берун омаданд.

Писарони Яъқуб назди кушташудагон омаданд, ва шаҳрро тороҷ карданд, зеро ки ба номуси хоҳари онҳо таҷовуз карда буданд.

Гӯсфандони онҳоро, ва говони онҳоро, ва харони онҳоро, ва он чи дар шаҳр ва он чи дар саҳро буд, гирифтанд.

Ва тамоми сарвати онҳоро, ва ҳамаи кӯдакони онҳоро, ва занони онҳоро асир карданд, ва он чи дар хонаҳо буд, тороҷ карданд.

Ва Яъқуб ба Шимъӯн ва Левӣ гуфт: «Маро ошуфта кардед, ва маро дар назари сокинони ин сарзамин, яъне канъониён ва фариззиён, нафратангез гардондед. Ва одами ман камшумор аст, ва агар бар зидди ман ҷамъ шуда, маро зарба зананд, ман бо аҳли хонаам нобуд мегардам».

Гуфтанд: «Магар равост, ки бо хоҳари мо мисли бо фоҳишае амал кунад?»