Сі́и же ро́ди Иа́ковли. Ио́сифъ же бя́ше седмина́десяти лѣ́тъ, пасы́й о́вцы отца́ своего́ съ бра́тiею свое́ю, ю́нъ сы́й, съ сынми́ Ва́ллы и съ сынми́ Зе́лфы, же́нъ отца́ своего́: нанесо́ша же на Ио́сифа злу́ клевету́ ко Изра́илю отцу́ своему́.

Иа́ковъ же любля́ше Ио́сифа па́че всѣ́хъ сыно́въ свои́хъ, я́ко сы́нъ въ ста́рости ему́ бы́сть: и сотвори́ ему́ ри́зу пе́стру.

Ви́дѣвше же бра́тiя его́, я́ко лю́битъ его́ оте́цъ па́че всѣ́хъ сыно́въ свои́хъ, возненави́дѣша его́ и не можа́ху глаго́лати къ нему́ ничто́же ми́рно.

Ви́дѣвъ же Ио́сифъ со́нъ, повѣ́да и́ бра́тiи свое́й

и рече́ и́мъ: послу́шайте сна́ сего́, его́же ви́дѣхъ:

мнѣ́хъ ва́съ вя́жущихъ снопы́ средѣ́ по́ля: и воста́ мо́й сно́пъ и ста́ пря́мо, ва́ши же снопы́ обрати́вшеся поклони́шася моему́ снопу́.

Рѣ́ша же ему́ бра́тiя его́: еда́ ца́рствуя ца́рствовати бу́деши надъ на́ми, или́ госпо́дствуя госпо́дствовати бу́деши надъ на́ми? И приложи́ша еще́ ненави́дѣти его́ сно́въ ра́ди его́ и ра́ди слове́съ его́.

Ви́дѣ же со́нъ другі́й и повѣ́да его́ отцу́ своему́ и бра́тiи свое́й, и рече́: се́, ви́дѣхъ другі́й со́нъ: а́ки бы со́лнце и луна́ и единона́десять звѣ́здъ покланя́хуся мнѣ́.

И запрети́ ему́ оте́цъ его́ и рече́ ему́: что́ со́нъ се́й, его́же еси́ ви́дѣлъ? Еда́ прише́дше прiи́демъ а́зъ и ма́ти твоя́ и бра́тiя твоя́ поклони́тися тебѣ́ до земли́?

Позави́дѣша же ему́ бра́тiя его́: оте́цъ же его́ соблюде́ сло́во сiе́.

Отидо́ша же бра́тiя его́ пасти́ о́вцы отца́ своего́ въ Cихе́мъ.

И рече́ Изра́иль ко Ио́сифу: еда́ бра́тiя твоя́ не пасу́тъ въ Cихе́мѣ? Гряди́, да послю́ тя къ ни́мъ. Рече́ же ему́: се́, а́зъ.

Рече́ же ему́ Изра́иль: ше́дъ, ви́ждь, а́ще здра́вствуютъ бра́тiя твоя́ и о́вцы, и повѣ́ждь ми́. И посла́ его́ от юдо́ли Хевро́ни. И прiи́де въ Cихе́мъ:

и обрѣ́те его́ человѣ́къ заблужда́юща на по́ли: вопроси́ же его́ человѣ́къ глаго́ля: чесого́ и́щеши?

О́нъ же рече́: бра́тiи моея́ ищу́: повѣ́ждь ми́, гдѣ́ пасу́тъ.

Рече́ же ему́ человѣ́къ: отидо́ша отсю́ду: слы́шахъ бо и́хъ глаго́лющихъ: по́йдемъ въ Доѳаи́мъ. И и́де Ио́сифъ вслѣ́дъ бра́тiи своея́ и обрѣ́те я́ въ Доѳаи́мѣ.

Предузрѣ́ша же его́ издале́че, пре́жде приближе́нiя его́ къ ни́мъ, и злѣ́ умы́слиша уби́ти его́:

рече́ же кі́йждо къ бра́ту своему́: се́, снови́децъ о́ный и́детъ:

ны́нѣ у́бо прiиди́те, убiе́мъ его́ и вве́ржимъ его́ во еди́нъ от рво́въ, и рече́мъ: звѣ́рь лю́тъ снѣде́ его́: и у́зримъ, что́ бу́дутъ со́нiя его́.

Слы́шавъ же Руви́мъ, отъя́ его́ изъ ру́къ и́хъ и рече́: не убiе́мъ его́ на души́.

Рече́ же и́мъ Руви́мъ: не пролі́йте кро́ве, вве́рзите его́ во еди́нъ от рво́въ си́хъ, и́же въ пусты́ни, руки́ же не возложи́те на него́: [тща́шеся бо] я́ко да изы́метъ его́ от ру́къ и́хъ и отда́стъ его́ отцу́ своему́.

Бы́сть же егда́ прiи́де Ио́сифъ къ бра́тiи свое́й, совлеко́ша со Ио́сифа ри́зу пе́струю, я́же на не́мъ,

и пое́мше его́ вверго́ша въ ро́въ: ро́въ же то́щь, воды́ не имя́ше.

И сѣдо́ша я́сти хлѣ́бъ, и воззрѣ́вше очи́ма ви́дѣша, и се́, пу́тницы Исма́илтяне идя́ху от Галаа́да, и велблю́ды и́хъ по́лны ѳимiа́ма и рити́ны {ту́къ масти́тый изъ дрѣ́ва теку́щiй} и ста́кти: идя́ху же везу́ще во Еги́петъ.

Рече́ же Иу́да ко бра́тiи свое́й: ка́я по́льза, а́ще убiе́мъ бра́та на́шего и скры́емъ кро́вь его́?

Гряди́те продади́мъ его́ Исма́илтяномъ си́мъ: ру́цѣ же на́ши да не бу́дутъ на не́мъ, я́ко бра́тъ на́шъ и пло́ть на́ша е́сть. Послу́шаша же бра́тiя его́.

И мимоидо́ша человѣ́цы Мадiа́мстiи купцы́: и извлеко́ша и возведо́ша Ио́сифа изъ ро́ва, и прода́ша Ио́сифа Исма́илтяномъ на два́десять златни́цъ. И поведо́ша Ио́сифа во Еги́петъ.

Возврати́ся же Руви́мъ къ ро́ву и не узрѣ́ Ио́сифа въ ро́вѣ: и растерза́ ри́зы своя́,

и прiи́де ко бра́тiи свое́й и рече́: о́трочища нѣ́сть, а́зъ же ка́мо иду́ ктому́?

Взе́мше же ри́зу Ио́сифову, закла́ша ко́злище от ко́зъ и пома́заша ри́зу кро́вiю:

и посла́ша ри́зу пе́струю, и принесо́ша ко отцу́ своему́ и реко́ша: сiю́ обрѣто́хомъ: познава́й, а́ще ри́за сы́на твоего́ е́сть, или́ ни́?

И позна́ ю́ и рече́: ри́за сы́на моего́ е́сть: звѣ́рь лю́тъ снѣде́ его́: звѣ́рь восхи́ти Ио́сифа.

И растерза́ Иа́ковъ ри́зы своя́, и возложи́ вре́тище на чре́сла своя́, и пла́кашеся сы́на своего́ дни́ мно́ги.

Собра́шася же вси́ сы́нове его́ и дще́ри и прiидо́ша утѣ́шити его́: и не хотя́ше утѣ́шитися, глаго́ля: я́ко сни́ду къ сы́ну моему́ сѣ́туя во а́дъ. И пла́кася о не́мъ оте́цъ его́.

Мадiа́не же прода́ша Ио́сифа во Еги́петъ Пентефрі́ю евну́ху фарао́нову, архимаги́ру.

Арабский (Arabic Van Dyke)

Языки

وَسَكَنَ يَعْقُوبُ فِي أَرْضِ غُرْبَةِ أَبِيهِ، فِي أَرْضِ كَنْعَانَ.

هذِهِ مَوَالِيدُ يَعْقُوبَ: يُوسُفُ إِذْ كَانَ ابْنَ سَبْعَ عَشَرَةَ سَنَةً، كَانَ يَرْعَى مَعَ إِخْوَتِهِ الْغَنَمَ وَهُوَ غُلاَمٌ عِنْدَ بَنِي بِلْهَةَ وَبَنِي زِلْفَةَ امْرَأَتَيْ أَبِيهِ، وَأَتَى يُوسُفُ بِنَمِيمَتِهِمِ الرَّدِيئَةِ إِلَى أَبِيهِمْ.

وَأَمَّا إِسْرَائِيلُ فَأَحَبَّ يُوسُفَ أَكْثَرَ مِنْ سَائِرِ بَنِيهِ لأَنَّهُ ابْنُ شَيْخُوخَتِهِ، فَصَنَعَ لَهُ قَمِيصًا مُلَوَّنًا.

فَلَمَّا رَأَى إِخْوَتُهُ أَنَّ أَبَاهُمْ أَحَبَّهُ أَكْثَرَ مِنْ جَمِيعِ إِخْوَتِهِ أَبْغَضُوهُ، وَلَمْ يَسْتَطِيعُوا أَنْ يُكَلِّمُوهُ بِسَلاَمٍ.

وَحَلُمَ يُوسُفُ حُلْمًا وَأَخْبَرَ إِخْوَتَهُ، فَازْدَادُوا أَيْضًا بُغْضًا لَهُ.

فَقَالَ لَهُمُ: «اسْمَعُوا هذَا الْحُلْمَ الَّذِي حَلُمْتُ:

فَهَا نَحْنُ حَازِمُونَ حُزَمًا فِي الْحَقْلِ، وَإِذَا حُزْمَتِي قَامَتْ وَانْتَصَبَتْ، فَاحْتَاطَتْ حُزَمُكُمْ وَسَجَدَتْ لِحُزْمَتِي».

فَقَالَ لَهُ إِخْوَتُهُ: «أَلَعَلَّكَ تَمْلِكُ عَلَيْنَا مُلْكًا أَمْ تَتَسَلَّطُ عَلَيْنَا تَسَلُّطًا؟» وَازْدَادُوا أَيْضًا بُغْضًا لَهُ مِنْ أَجْلِ أَحْلاَمِهِ وَمِنْ أَجْلِ كَلاَمِهِ.

ثُمَّ حَلُمَ أَيْضًا حُلْمًا آخَرَ وَقَصَّهُ عَلَى إِخْوَتِهِ، فَقَالَ: «إِنِّي قَدْ حَلُمْتُ؟ حُلْمًا أَيْضًا، وَإِذَا الشَّمْسُ وَالْقَمَرُ وَأَحَدَ عَشَرَ كَوْكَبًا سَاجِدَةٌ لِي».

وَقَصَّهُ عَلَى أَبِيهِ وَعَلَى إِخْوَتِهِ، فَانْتَهَرَهُ أَبُوهُ وَقَالَ لَهُ: «مَا هذَا الْحُلْمُ الَّذِي حَلُمْتَ؟ هَلْ نَأْتِي أَنَا وَأُمُّكَ وَإِخْوَتُكَ لِنَسْجُدَ لَكَ إِلَى الأَرْضِ؟»

فَحَسَدَهُ إِخْوَتُهُ، وَأَمَّا أَبُوهُ فَحَفِظَ الأَمْرَ.

وَمَضَى إِخْوَتُهُ لِيَرْعَوْا غَنَمَ أَبِيهِمْ عِنْدَ شَكِيمَ.

فَقَالَ إِسْرَائِيلُ لِيُوسُفَ: «أَلَيْسَ إِخْوَتُكَ يَرْعَوْنَ عِنْدَ شَكِيمَ؟ تَعَالَ فَأُرْسِلَكَ إِلَيْهِمْ». فَقَالَ لَهُ: «هأَنَذَا».

فَقَالَ لَهُ: «اذْهَبِ انْظُرْ سَلاَمَةَ إِخْوَتِكَ وَسَلاَمَةَ الْغَنَمِ وَرُدَّ لِي خَبَرًا». فَأَرْسَلَهُ مِنْ وَطَاءِ حَبْرُونَ فَأَتَى إِلَى شَكِيمَ.

فَوَجَدَهُ رَجُلٌ وَإِذَا هُوَ ضَالٌّ فِي الْحَقْلِ. فَسَأَلَهُ الرَّجُلُ قَائِلاً: «مَاذَا تَطْلُبُ؟»

فَقَالَ: «أَنَا طَالِبٌ إِخْوَتِي. أَخْبِرْنِي «أَيْنَ يَرْعَوْنَ؟».

فَقَالَ الرَّجُلُ: «قَدِ ارْتَحَلُوا مِنْ هُنَا، لأَنِّي سَمِعْتُهُمْ يَقُولُونَ: لِنَذْهَبْ إِلَى دُوثَانَ». فَذَهَبَ يُوسُفُ وَرَاءَ إِخْوَتِهِ فَوَجَدَهُمْ فِي دُوثَانَ.

فَلَمَّا أَبْصَرُوهُ مِنْ بَعِيدٍ، قَبْلَمَا اقْتَرَبَ إِلَيْهِمِ، احْتَالُوا لَهُ لِيُمِيتُوهُ.

فَقَالَ بَعْضُهُمْ لِبَعْضٍ: «هُوَذَا هذَا صَاحِبُ الأَحْلاَمِ قَادِمٌ.

فَالآنَ هَلُمَّ نَقْتُلْهُ وَنَطْرَحْهُ فِي إِحْدَى الآبَارِ وَنَقُولُ: وَحْشٌ رَدِيءٌ أَكَلَهُ. فَنَرَى مَاذَا تَكُونُ أَحْلاَمُهُ».

فَسَمِعَ رَأُوبَيْنُ وَأَنْقَذَهُ مِنْ أَيْدِيهِمْ، وَقَالَ: «لاَ نَقْتُلُهُ».

وَقَالَ لَهُمْ رَأُوبَيْنُ: «لاَ تَسْفِكُوا دَمًا. اِطْرَحُوهُ فِي هذِهِ الْبِئْرِ الَّتِي فِي الْبَرِّيَّةِ وَلاَ تَمُدُّوا إِلَيْهِ يَدًا». لِكَيْ يُنْقِذَهُ مِنْ أَيْدِيهِمْ لِيَرُدَّهُ إِلَى أَبِيهِ.

فَكَانَ لَمَّا جَاءَ يُوسُفُ إِلَى إِخْوَتِهِ أَنَّهُمْ خَلَعُوا عَنْ يُوسُفَ قَمِيصَهُ، الْقَمِيصَ الْمُلَوَّنَ الَّذِي عَلَيْهِ،

وَأَخَذُوهُ وَطَرَحُوهُ فِي الْبِئْرِ. وَأَمَّا الْبِئْرُ فَكَانَتْ فَارِغَةً لَيْسَ فِيهَا مَاءٌ.

ثُمَّ جَلَسُوا لِيَأْكُلُوا طَعَامًا. فَرَفَعُوا عُيُونَهُمْ وَنَظَرُوا وَإِذَا قَافِلَةُ إِسْمَاعِيلِيِّينَ مُقْبِلَةٌ مِنْ جِلْعَادَ، وَجِمَالُهُمْ حَامِلَةٌ كَثِيرَاءَ وَبَلَسَانًا وَلاَذَنًا، ذَاهِبِينَ لِيَنْزِلُوا بِهَا إِلَى مِصْرَ.

فَقَالَ يَهُوذَا لإِخْوَتِهِ: «مَا الْفَائِدَةُ أَنْ نَقْتُلَ أَخَانَا وَنُخْفِيَ دَمَهُ؟

تَعَالَوْا فَنَبِيعَهُ لِلإِسْمَاعِيلِيِّينَ، وَلاَ تَكُنْ أَيْدِينَا عَلَيْهِ لأَنَّهُ أَخُونَا وَلَحْمُنَا». فَسَمِعَ لَهُ إِخْوَتُهُ.

وَاجْتَازَ رِجَالٌ مِدْيَانِيُّونَ تُجَّارٌ، فَسَحَبُوا يُوسُفَ وَأَصْعَدُوهُ مِنَ الْبِئْرِ، وَبَاعُوا يُوسُفَ لِلإِسْمَاعِيلِيِّينَ بِعِشْرِينَ مِنَ الْفِضَّةِ. فَأَتَوْا بِيُوسُفَ إِلَى مِصْرَ.

وَرَجَعَ رَأُوبَيْنُ إِلَى الْبِئْرِ، وَإِذَا يُوسُفُ لَيْسَ فِي الْبِئْرِ، فَمَزَّقَ ثِيَابَهُ.

ثُمَّ رَجَعَ إِلَى إِخْوَتِهِ وَقَالَ: «الْوَلَدُ لَيْسَ مَوْجُودًا، وَأَنَا إِلَى أَيْنَ أَذْهَبُ؟».

فَأَخَذُوا قَمِيصَ يُوسُفَ وَذَبَحُوا تَيْسًا مِنَ الْمِعْزَى وَغَمَسُوا الْقَمِيصَ فِي الدَّمِ.

وَأَرْسَلُوا الْقَمِيصَ الْمُلَوَّنَ وَأَحْضَرُوهُ إِلَى أَبِيهِمْ وَقَالُوا: «وَجَدْنَا هذَا. حَقِّقْ أَقَمِيصُ ابْنِكَ هُوَ أَمْ لاَ؟»

فَتَحَقَّقَهُ وَقَالَ: «قَمِيصُ ابْنِي! وَحْشٌ رَدِيءٌ أَكَلَهُ، افْتُرِسَ يُوسُفُ افْتِرَاسًا».

فَمَزَّقَ يَعْقُوبُ ثِيَابَهُ، وَوَضَعَ مِسْحًا عَلَى حَقَوَيْهِ، وَنَاحَ عَلَى ابْنِهِ أَيَّامًا كَثِيرَةً.

فَقَامَ جَمِيعُ بَنِيهِ وَجَمِيعُ بَنَاتِهِ لِيُعَزُّوهُ، فَأَبَى أَنْ يَتَعَزَّى وَقَالَ: «إِنِّي أَنْزِلُ إِلَى ابْنِي نَائِحًا إِلَى الْهَاوِيَةِ». وَبَكَى عَلَيْهِ أَبُوهُ.

وَأَمَّا الْمِدْيَانِيُّونَ فَبَاعُوهُ فِي مِصْرَ لِفُوطِيفَارَ خَصِيِّ فِرْعَوْنَ، رَئِيسِ الشُّرَطِ.