Ио́сифъ же приведе́нъ бы́сть во Еги́петъ. И купи́ его́ Пентефрі́й евну́хъ фарао́новъ архимаги́ръ, му́жъ Еги́птянинъ, от ру́къ Исма́илтянъ, и́же приведо́ша его́ та́мо.

И бя́ше Госпо́дь со Ио́сифомъ: и бя́ше му́жъ благополу́ченъ, и бы́сть въ дому́ господи́на своего́ Еги́птянина.

Вѣ́дяше же господи́нъ его́, я́ко Госпо́дь бѣ́ съ ни́мъ, и ели́ка твори́тъ, Госпо́дь благоустроя́етъ въ руку́ его́.

И обрѣ́те Ио́сифъ благода́ть предъ господи́номъ свои́мъ и благоугоди́ ему́: и поста́ви его́ надъ до́момъ свои́мъ, и вся́, ели́ка бы́ша ему́, даде́ въ ру́ки Ио́сифовы.

Бы́сть же егда́ поста́ви его́ надъ до́момъ свои́мъ и надъ всѣ́ми, ели́ка имѣ́яше, и благослови́ Госпо́дь до́мъ Еги́птянина Ио́сифа ра́ди: и бы́сть благослове́нiе Госпо́дне на все́мъ имѣ́нiи его́ въ дому́ и въ се́лѣхъ его́.

И предаде́ вся́, ели́ка бы́ша ему́, въ ру́ки Ио́сифовы: и не вѣ́дяше от су́щихъ у себе́ ничто́же, кромѣ́ хлѣ́ба, его́же ядя́ше са́мъ: и бя́ше Ио́сифъ до́бръ о́бразомъ и красе́нъ взо́ромъ зѣло́.

И бы́сть по словесѣ́хъ си́хъ, и возложи́ жена́ господи́на его́ о́чи своя́ на Ио́сифа и рече́: пребу́ди со мно́ю.

О́нъ же не хотя́ше и рече́ женѣ́ господи́на своего́: а́ще господи́нъ мо́й не вѣ́сть мене́ ра́ди ничто́же въ дому́ свое́мъ, и вся́, ели́ка су́ть ему́, вдаде́ въ ру́цѣ мои́,

и ничто́ е́сть вы́ше мене́ въ дому́ се́мъ, ниже́ изъя́то бы́сть от мене́ что́-либо, кромѣ́ тебе́, поне́же ты́ жена́ ему́ еси́: и ка́ко сотворю́ глаго́лъ злы́й се́й и согрѣшу́ предъ Бо́гомъ?

Егда́ же Ио́сифу глаго́лаше де́нь от дне́, и не послу́шаше ея́ е́же спа́ти и бы́ти съ не́ю.

Бы́сть же сицевы́й нѣ́кiй де́нь, и вни́де Ио́сифъ въ до́мъ дѣ́лати дѣла́ своя́, и никто́же бя́ше от су́щихъ въ дому́ вну́трь:

и ухвати́ его́ за ри́зы, глаго́лющи: ля́зи со мно́ю. И оста́вивъ ри́зы своя́ въ руку́ ея́, убѣже́ и изы́де во́нъ.

И бы́сть егда́ ви́дѣ, я́ко оста́вль ри́зы своя́ въ рука́хъ ея́, бѣжа́ и изы́де во́нъ:

и воззва́ су́щихъ въ дому́ и рече́ и́мъ глаго́лющи: ви́дите, введе́ на́мъ о́трока Евре́ина наруга́тися на́мъ: вни́де ко мнѣ́, глаго́ля: преспи́ со мно́ю: и возопи́хъ гла́сомъ вели́кимъ:

и егда́ услы́ша о́нъ, я́ко возвы́сихъ гла́съ мо́й и возопи́хъ, оста́вль ри́зы своя́ у мене́, отбѣже́ и изы́де во́нъ.

И удержа́ ри́зы у себе́, до́ндеже прiи́де господи́нъ въ до́мъ сво́й.

И повѣ́да ему́ по словесѣ́хъ си́хъ, глаго́лющи: вни́де ко мнѣ́ о́трокъ Евре́инъ, его́же вве́лъ еси́ къ на́мъ, поруга́тися мнѣ́, и рече́ ми: да бу́ду съ тобо́ю:

егда́ же услы́ша, я́ко воздвиго́хъ гла́съ мо́й и возопи́хъ, оста́вль ри́зы своя́ у мене́, отбѣже́ и изы́де во́нъ.

И бы́сть егда́ услы́ша господи́нъ его́ глаго́лы жены́ своея́, ели́ка рече́ къ нему́, глаго́лющи: си́це сотвори́ ми о́трокъ тво́й: и разгнѣ́вася я́ростiю,

и взе́мъ господи́нъ Ио́сифа, вве́рже его́ въ темни́цу, въ мѣ́сто, идѣ́же у́зники царе́вы держа́тся та́мо въ тверды́ни.

И бя́ше Госпо́дь со Ио́сифомъ, и возлiя́ на него́ ми́лость, и даде́ ему́ благода́ть предъ нача́лнымъ стра́жемъ темни́чнымъ:

и вдаде́ старѣ́йшина страже́й темни́цу въ ру́цѣ Ио́сифу и всѣ́хъ вве́рженыхъ въ темни́цу: и вся́, ели́ка творя́ху та́мо, то́й бѣ́ творя́й.

Старѣ́йшина же страже́й темни́чныхъ ничто́же бѣ́ вѣ́дый его́ ра́ди: вся́ бо бы́ша въ рука́хъ Ио́сифовыхъ, зане́же Госпо́дь бя́ше съ ни́мъ: и ели́ка то́й творя́ше, Госпо́дь благопоспѣша́ше въ руку́ его́.

Бы́сть же по словесѣ́хъ си́хъ, согрѣши́ старѣ́йшина вина́рскъ царя́ Еги́петска и старѣ́йшина жита́рскъ господи́ну своему́ царю́ Еги́петскому.

И разгнѣ́вася фарао́нъ на о́ба евну́хи своя́, на старѣ́йшину вина́рска и на старѣ́йшину жита́рска,

и вве́рже и́хъ въ темни́цу во узи́лище, въ мѣ́сто, идѣ́же Ио́сифъ вве́рженъ бя́ше.

И вручи́ и́хъ старѣ́йшина темни́цы Ио́сифу, и предста́ и́мъ: и бѣ́ста дни́ [нѣ́кiя] въ темни́цѣ,

и ви́дѣста о́ба со́нъ во еди́ну но́щь: видѣ́нiе же со́нное старѣ́йшины вина́рска и старѣ́йшины жита́рска, и́же бѣ́ста царя́ Еги́петска, су́ще въ темни́цѣ, бя́ше сiе́.

Вни́де же къ ни́мъ Ио́сифъ зау́тра и ви́дѣ и́хъ, и бя́ху смуще́ни:

и вопроша́ше евну́ховъ фарао́нихъ, и́же бы́ша съ ни́мъ въ темни́цѣ, у господи́на своего́, глаго́ля: что́, я́ко ли́ца ва́ша уны́ла дне́сь?

Они́ же рѣ́ша ему́: со́нъ ви́дѣхомъ, и разсужда́яй его́ нѣ́сть. Рече́ же и́мъ Ио́сифъ: еда́ не Бо́гомъ изъявле́нiе и́хъ е́сть? Повѣ́дите у́бо мнѣ́.

И повѣ́да старѣ́йшина вина́рскъ со́нъ сво́й Ио́сифу и рече́: во снѣ́ мое́мъ бя́ше виногра́дъ предо мно́ю:

въ виногра́дѣ же три́ лѣ́торасли, и то́й цвѣту́щь произнесе́ отра́сли, зрѣ́лы гро́зды ло́зныя:

и ча́ша фарао́нова въ руцѣ́ мое́й: и взя́хъ гре́знъ, и изжа́хъ о́ный въ ча́шу, и да́хъ ча́шу въ ру́ку фарао́ню.

И рече́ ему́ Ио́сифъ: сiе́ разсужде́нiе сему́: три́ лѣ́торасли три́ дни́ су́ть:

еще́ три́ дни́, и помяне́тъ фарао́нъ са́нъ тво́й, и па́ки поста́витъ тя́ въ старѣ́йшинство твое́ вина́рско, и пода́си ча́шу фарао́ну въ ру́ку его́ по са́ну твоему́ пе́рвому, я́коже бы́лъ еси́ виноче́рпчiй:

но помяни́ мя тобо́ю, егда́ бла́го ти́ бу́детъ, и сотвори́ши надо мно́ю ми́лость, и да помяне́ши о мнѣ́ фарао́ну, и изведе́ши мя́ от тверды́ни сея́:

я́ко татьбо́ю укра́денъ бы́хъ изъ земли́ Евре́йскiя, и здѣ́ ничто́ зло́ сотвори́хъ, но вверго́ша мя́ въ ро́въ се́й.

И ви́дѣ старѣ́йшина жита́рскъ, я́ко пря́мо разсуди́, и рече́ Ио́сифу: и а́зъ ви́дѣхъ со́нъ, и мня́хся три́ ко́шницы хлѣ́бовъ держа́ти на главѣ́ мое́й:

въ ко́шницѣ же ве́рхней от всѣ́хъ родо́въ, я́же фарао́нъ я́стъ, дѣ́ло хлѣ́бенное, и пти́цы небе́сныя ядя́ху та́я от ко́шницы, я́же на главѣ́ мое́й.

Отвѣща́въ же Ио́сифъ, рече́ ему́: сiе́ разсужде́нiе его́: три́ ко́шницы три́ дні́е су́ть:

еще́ три́ дні́е, и отъи́метъ фарао́нъ главу́ твою́ от тебе́ и повѣ́ситъ тя́ на дре́вѣ, и изъядя́тъ пти́цы небе́сныя пло́ть твою́ от тебе́.

Бы́сть же въ де́нь тре́тiй, де́нь рожде́нiя бя́ше фарао́ня, и творя́ше пи́ръ всѣ́мъ отроко́мъ свои́мъ: и помяну́ старѣ́йшинство старѣ́йшины вина́рска и старѣ́йшинство старѣ́йшины жита́рска, посредѣ́ о́трокъ свои́хъ:

и поста́ви старѣ́йшину вина́рска въ старѣ́йшинство его́: и подаде́ ча́шу въ ру́ку фарао́ню:

старѣ́йшину же жита́рска повѣ́си [на дре́вѣ], я́коже сказа́ и́ма Ио́сифъ.

И не помяну́ старѣ́йшина вина́рскъ Ио́сифа, но забы́ его́.

Бы́сть же по двою́ лѣ́ту дні́й, фарао́нъ ви́дѣ со́нъ: мня́шеся стоя́ти при рѣцѣ́:

и се́, а́ки изъ рѣки́ исхожда́ху се́дмь кра́въ добры́ ви́домъ и избра́нны тѣлесы́, и пася́хуся по бре́гу:

другі́я же се́дмь кра́въ изыдо́ша по си́хъ изъ рѣки́, злы́ ви́домъ и тѣлесы́ ху́ды, и пася́хуся съ кра́вами по бре́гу рѣ́чному:

и поядо́ша се́дмь кра́вы злы́я и худы́я тѣлесы́ се́дмь кра́въ до́брыхъ ви́домъ и избра́нныхъ тѣлесы́: [и сiя́ неви́димы бы́ша, я́ко внидо́ша въ чре́сла и́хъ]. Воста́ же фарао́нъ.

И ви́дѣ со́нъ вторы́й: и се́, се́дмь кла́си исхожда́ху изъ сте́блiя еди́наго избра́нны и добры́:

друзі́и же се́дмь кла́си то́нцыи, истонче́ни вѣ́тромъ, израста́ху по ни́хъ:

и пожро́ша се́дмь кла́си то́нцыи и истонче́ни вѣ́тромъ се́дмь кла́совъ избра́нныхъ и по́лныхъ. Воста́ же фарао́нъ, и бя́ше со́нъ.

Бы́сть же зау́тра, и возмути́ся душа́ его́: и посла́въ, созва́ вся́ сказа́тели Еги́петскiя и вся́ му́дрыя его́: и повѣ́да и́мъ фарао́нъ со́нъ сво́й: и не бя́ше сказу́яй того́ фарао́ну.

И рече́ старѣ́йшина вина́рскъ къ фарао́ну, глаго́ля: грѣ́хъ мо́й воспомина́ю дне́сь:

фарао́нъ разгнѣ́вася на рабы́ своя́ и вве́рже на́съ въ темни́цу въ дому́ архимаги́ра, мене́ и старѣ́йшину жита́рска:

и ви́дѣхомъ со́нъ о́ба еди́ныя но́щи а́зъ и о́нъ, кі́йждо сво́й со́нъ ви́дѣхомъ:

бя́ше же та́мо съ на́ми ю́ноша, о́трокъ Евре́инъ архимаги́ровъ, и повѣ́дахомъ ему́, и разсуди́ на́мъ:

бы́сть же, я́коже сказа́ на́мъ, та́ко и случи́ся, мнѣ́ па́ки бы́ти во свое́мъ старѣ́йшинствѣ, а о́ному повѣ́шену.

Посла́въ же фарао́нъ, призва́ Ио́сифа: и изведо́ша его́ изъ тверды́ни, и остриго́ша его́, и измѣни́ша ри́зы ему́, и прiи́де къ фарао́ну.

Рече́ же фарао́нъ Ио́сифу: со́нъ ви́дѣхъ, и сказу́яй его́ нѣ́сть: а́зъ же слы́шахъ о тебѣ́ глаго́лющихъ, я́ко слы́шавъ сны́ разсужда́еши ты́я.

Отвѣща́въ же Ио́сифъ фарао́ну, рече́: безъ Бо́га не отвѣща́ется спасе́нiе фарао́ну.

Рече́ же фарао́нъ Ио́сифу, глаго́ля: во снѣ́ мое́мъ мня́хся стоя́ти на бре́зѣ рѣ́чнѣмъ:

и а́ки изъ рѣки́ исхожда́ху се́дмь кра́вы добры́ ви́домъ и избра́нны тѣлесы́, и пася́хуся по бре́гу:

и се́, другі́я се́дмь кра́въ исхожда́ху вслѣ́дъ и́хъ изъ рѣки́, злы́ и недобры́ ви́домъ и ху́ды тѣлесы́, яковы́хъ не ви́дѣ таковы́хъ во все́й земли́ Еги́петстѣй ху́ждшихъ:

и изъядо́ша се́дмь кра́вы злы́я и худы́я се́дмь кра́въ пе́рвыхъ до́брыхъ и избра́нныхъ:

и внидо́ша во утро́бы и́хъ, и не яви́шася, я́ко внидо́ша во утро́бы и́хъ: и обли́чiя и́хъ зла́ бы́ша, я́ко и испе́рва. Воста́въ же, [па́ки] усну́хъ,

и ви́дѣхъ па́ки во снѣ́ мое́мъ, и а́ки се́дмь кла́си исхожда́ху изъ еди́наго сте́блiя по́лны и добры́:

друзі́и же се́дмь кла́си то́нцыи и вѣ́тромъ истонче́ни изница́ху вслѣ́дъ и́хъ:

и пожро́ша се́дмь кла́си то́нцыи и вѣ́тромъ истонче́ни се́дмь кла́совъ до́брыхъ и по́лныхъ. Рѣ́хъ у́бо сказа́телемъ, и не бы́сть повѣ́даяй мнѣ́ того́.

И рече́ Ио́сифъ фарао́ну: со́нъ фарао́новъ еди́нъ е́сть: ели́ка Бо́гъ твори́тъ, показа́ фарао́ну:

се́дмь кра́вы до́брыя се́дмь лѣ́тъ су́ть: и се́дмь кла́си до́брiи се́дмь лѣ́тъ су́ть: со́нъ фарао́новъ еди́нъ е́сть:

и се́дмь кра́вы худы́я, я́же изыдо́ша по си́хъ, се́дмь лѣ́тъ су́ть, и се́дмь кла́си то́нцыи и истонче́ни вѣ́тромъ се́дмь лѣ́тъ су́ть: бу́дутъ се́дмь лѣ́тъ гла́да:

сло́во же е́же рѣ́хъ фарао́ну, ели́ка Бо́гъ твори́тъ, показа́ фарао́ну:

се́, се́дмь лѣ́тъ прихо́дитъ, оби́лность мно́га во все́й земли́ Еги́петстѣй:

прiи́дутъ же се́дмь лѣ́тъ гла́да по си́хъ, и забу́дутъ сы́тости бу́дущiя во все́мъ Еги́птѣ, и погуби́тъ гла́дъ зе́млю,

и не позна́ется оби́лiе на земли́ от гла́да бу́дущаго по си́хъ: си́ленъ бо бу́детъ зѣло́:

повтори́ся же со́нъ фарао́ну два́жды, я́ко и́стинно бу́детъ сло́во е́же от Бо́га, и ускори́тъ Бо́гъ сотвори́ти о́но:

ны́нѣ у́бо усмотри́ человѣ́ка му́дра и смы́слена и поста́ви его́ надъ земле́ю Еги́петскою:

и да сотвори́тъ фарао́нъ и поста́витъ мѣстонача́лники по земли́, и да собира́ютъ пя́тую ча́сть от всѣ́хъ плодо́въ земли́ Еги́петскiя седми́ лѣ́тъ оби́лныхъ,

и да соберу́тъ вся́кую пи́щу седми́ лѣ́тъ гряду́щихъ до́брыхъ си́хъ: и да собере́тся пшени́ца подъ ру́ку фарао́ню, пи́ща во градѣ́хъ да храни́тся:

и бу́детъ пи́ща соблюде́на земли́ на се́дмь лѣ́тъ гла́дныхъ, я́же и́мутъ бы́ти въ земли́ Еги́петстѣй, да не потреби́тся земля́ въ гла́дѣ.

Уго́дно же бы́сть сло́во предъ фарао́номъ и предъ всѣ́ми рабы́ его́.

И рече́ фарао́нъ всѣ́мъ рабо́мъ свои́мъ: еда́ обря́щемъ человѣ́ка сицева́го, и́же и́мать Ду́ха Бо́жiя въ себѣ́?

Рече́ же фарао́нъ Ио́сифу: поне́же показа́ Бо́гъ тебѣ́ вся́ сiя́, нѣ́сть человѣ́ка мудрѣ́йша и смы́сленнѣйша па́че тебе́:

ты́ бу́деши въ дому́ мое́мъ, и у́стъ твои́хъ да послу́шаютъ вси́ лю́дiе мои́, ра́звѣ престо́ломъ а́зъ бо́лѣе тебе́ бу́ду.

Рече́ же фарао́нъ Ио́сифу: се́, поставля́ю тя́ дне́сь надъ все́ю земле́ю Еги́петскою.

И сне́мъ фарао́нъ пе́рстень съ руки́ своея́, возложи́ его́ на ру́ку Ио́сифову, и облече́ его́ въ ри́зу червле́ну, и возложи́ гри́вну зла́ту на вы́ю его́,

и всади́ его́ на колесни́цу свою́ втору́ю, и проповѣ́да предъ ни́мъ проповѣ́дникъ: и поста́ви его́ надъ все́ю земле́ю Еги́петскою.

Рече́ же фарао́нъ Ио́сифу: а́зъ фарао́нъ: безъ тебе́ не воздви́гнетъ руки́ своея́ никто́же во все́й земли́ Еги́петстѣй.

И нарече́ фарао́нъ и́мя Ио́сифу Псонѳомфани́хъ: и даде́ ему́ Асене́ѳу, дще́рь Петефрі́а жреца́ Илiопо́льскаго, ему́ въ жену́.

Ио́сифъ же бя́ше лѣ́тъ три́десяти, егда́ предста́ фарао́ну царю́ Еги́петскому. Изы́де же Ио́сифъ от лица́ фарао́ня и про́йде всю́ зе́млю Еги́петскую.

И сотвори́ земля́ въ седми́ лѣ́тѣхъ оби́лну жа́тву.

И собра́ вся́кую пи́щу седми́ лѣ́тъ, въ ни́хже бя́ше оби́лность въ земли́ Еги́петстѣй: и положи́ пи́щу во градѣ́хъ: пи́щы по́ль гра́да, су́щихъ о́крестъ его́, положи́ въ не́мъ.

И собра́ Ио́сифъ пшени́цу я́ко песо́къ морскі́й мно́гу зѣло́, до́ндеже не можа́ху исчести́: безъ числа́ бо бя́ше.

Ио́сифу же бѣ́ста два́ сы́на, пре́жде прише́ствiя седми́ лѣ́тъ гла́дныхъ, и́хже роди́ ему́ Асене́ѳа, дще́рь Петефрі́а жреца́ Илiопо́льска:

нарече́ же Ио́сифъ и́мя пе́рвенцу Манассі́а, [глаго́ля:] я́ко забы́ти мнѣ́ сотвори́ Бо́гъ вся́ болѣ́зни моя́, и вся́, я́же отца́ моего́.

И́мя же второ́му нарече́ Ефраи́мъ, [глаго́ля:] я́ко возрасти́ мя Бо́гъ въ земли́ смире́нiя моего́.

Мину́ша же се́дмь лѣ́тъ оби́лныхъ, я́же бы́ша въ земли́ Еги́петстѣй,

и нача́ша се́дмь лѣ́тъ гла́дныхъ приходи́ти, я́коже рече́ Ио́сифъ. И бы́сть гла́дъ по все́й земли́: во все́й же земли́ Еги́петстѣй бы́ша {предъ глаго́ломъ си́мъ бы́ша въ еди́нѣй Александрі́йстѣй не, но и то́ во вмѣсти́телныхъ} хлѣ́бы.

И взалка́ вся́ земля́ Еги́петская: возопи́ же наро́дъ къ фарао́ну о хлѣ́бѣхъ. Рече́ же фарао́нъ всѣ́мъ Еги́птяномъ: иди́те ко Ио́сифу, и е́же рече́тъ ва́мъ, сотвори́те.

И гла́дъ бя́ше на лицы́ всея́ земли́. Отве́рзе же Ио́сифъ вся́ жи́тницы, и продая́ше всѣ́мъ Еги́птяномъ:

и вся́ страны́ прихожда́ху во Еги́петъ, купова́ти ко Ио́сифу: обдержа́ше бо гла́дъ всю́ зе́млю.

Ви́дѣвъ же Иа́ковъ, я́ко ку́пля е́сть [пшени́цы] во Еги́птѣ, рече́ сыно́мъ свои́мъ: почто́ не радите́?

Се́, слы́шахъ, я́ко е́сть пшени́ца во Еги́птѣ: иди́те та́мо и купи́те на́мъ ма́ло пи́щи, да жи́ви бу́демъ и не у́мремъ.

Идо́ша же бра́тiя Ио́сифовы де́сять купи́ти пшени́цы во Еги́петъ.

Венiами́на же, бра́та Ио́сифова, не отпусти́ съ бра́тiею его́, рече́ бо: да не когда́ случи́тся [на пути́] ему́ зло́.

Прiидо́ша же сы́нове Изра́илевы купи́ти съ приходя́щими: бя́ше бо гла́дъ въ земли́ Ханаа́нстѣй.

Ио́сифъ же бя́ше кня́зь земли́: се́й продая́ше всѣ́мъ лю́демъ земли́ [тоя́]. Прише́дше же бра́тiя Ио́сифовы, поклони́шася ему́ лице́мъ до земли́.

Ви́дѣвъ же Ио́сифъ бра́тiю свою́, позна́: и отчужда́шеся и́хъ, и глаго́лаше и́мъ же́стоко, и рече́ и́мъ: отку́ду прiидо́сте? Они́ же рѣ́ша: от земли́ Ханаа́нскiя купи́ти пи́щи.

Позна́ же Ио́сифъ бра́тiю свою́: они́ же не позна́ша его́.

И помяну́ Ио́сифъ сны́ своя́, я́же ви́дѣ о́нъ: и рече́ и́мъ: согляда́таи есте́, согля́дати путі́й страны́ [сея́] прiидо́сте.

Они́ же рѣ́ша: ни́, господи́не, раби́ твои́ прiидо́хомъ купи́ти пи́щи:

вси́ есмы́ сы́нове еди́наго человѣ́ка: ми́рницы есмы́, не су́ть раби́ твои́ согляда́таи.

Рече́ же и́мъ: ни́, но пути́ земли́ [сея́] прiидо́сте согля́дати.

Они́ же рѣ́ша: двана́десять есмы́ бра́тiя раби́ твои́ въ земли́ Ханаа́ни: и се́, ме́ншiй [от на́съ] со отце́мъ на́шимъ дне́сь, а друга́го нѣ́сть.

Рече́ же и́мъ Ио́сифъ: сiе́ е́сть, е́же реко́хъ ва́мъ, глаго́ля, я́ко согляда́таи есте́:

въ се́мъ явите́ся: та́ко ми́ здра́вiя фарао́ня, не изы́дете отсю́ду, а́ще бра́тъ ва́шъ ме́ншiй не прiи́детъ сѣ́мо:

посли́те от себе́ еди́наго, и возми́те бра́та ва́шего: вы́ же держи́ми бу́дите, до́ндеже я́вѣ бу́дутъ словеса́ ва́ша, а́ще и́стинствуете, или́ ни́: а́ще же ни́, та́ко ми́ здра́вiя фарао́ня, вои́стинну согляда́таи есте́.

И даде́ я́ подъ стра́жу на три́ дни́.

Рече́ же и́мъ въ де́нь тре́тiй: сiе́ сотвори́те, и жи́ви бу́дете: Бо́га бо а́зъ бою́ся:

а́ще ми́рницы есте́, бра́тъ ва́шъ да уде́ржится еди́нъ подъ стра́жею: са́ми же иди́те и отвези́те ку́пленую пшени́цу ва́шу,

и бра́та ва́шего ме́ншаго приведи́те ко мнѣ́, и вѣ́рна бу́дутъ словеса́ ва́ша: а́ще же ни́, у́мрете. И сотвори́ша та́ко.

И рече́ кі́йждо къ бра́ту своему́: е́й, во грѣсѣ́хъ бо есмы́ бра́та ра́ди на́шего, я́ко презрѣ́хомъ скорбѣ́нiе души́ его́, егда́ моля́шеся на́мъ, и не послу́шахомъ его́: и сего́ ра́ди прiи́де на ны́ скорбѣ́нiе сiе́.

Отвѣща́въ же Руви́мъ, рече́ и́мъ: не рѣ́хъ ли ва́мъ, глаго́ля: не преоби́дите дѣ́тища? И не послу́шасте мене́: и се́, кро́вь его́ взыску́ется.

Ті́и же не вѣ́дѣша, я́ко разумѣ́етъ Ио́сифъ: толма́чь бо между́ и́ми бя́ше.

Отврати́вся же от ни́хъ, пропла́кася Ио́сифъ: и па́ки прiи́де къ ни́мъ и рече́ и́мъ. И поя́ Симео́на от ни́хъ, и связа́ его́ предъ ни́ми.

Повелѣ́ же Ио́сифъ напо́лнити сосу́ды и́хъ пшени́цы и возврати́ти сребро́ и́хъ кому́ждо во вре́тище свое́ и да́ти и́мъ бра́шно на пу́ть. И бы́сть и́мъ та́ко.

И возложи́вше пшени́цу на ослы́ своя́, отидо́ша отту́ду.

Отрѣши́въ же еди́нъ вре́тище свое́ да́ти пи́щу осло́мъ свои́мъ, идѣ́же ста́ша, и ви́дѣ у́золъ сребра́ своего́, и бѣ́ верху́ у́стiя вре́тищнаго.

И рече́ бра́тiи свое́й: возвращено́ ми е́сть сребро́, и се́, сiе́ во вре́тищи мое́мъ. И ужасе́ся се́рдце и́хъ: и возмято́шася, дру́гъ ко дру́гу глаго́люще: что́ сiе́ сотвори́ Бо́гъ на́мъ?

Прiидо́ша же ко Иа́кову, отцу́ своему́, въ зе́млю Ханаа́ню и повѣ́даша ему́ вся́ случи́вшаяся и́мъ, глаго́люще:

глаго́ла му́жъ господи́нъ земли́ [о́ныя] къ на́мъ же́стоко и вве́рже на́съ въ темни́цу, а́ки согля́дающихъ зе́млю:

рѣ́хомъ же ему́: ми́рницы есмы́, нѣ́смы согляда́таи:

двана́десять бра́тiя есмы́, сы́нове отца́ на́шего: еди́наго нѣ́сть, а ме́ншiй со отце́мъ на́шимъ дне́сь въ земли́ Ханаа́ни:

рече́ же на́мъ му́жъ господи́нъ земли́ [тоя́]: по сему́ увѣ́мъ, я́ко ми́рницы есте́: бра́та еди́наго оста́вите здѣ́ у мене́, а ку́пленую пшени́цу до́му ва́шему взе́мше отиди́те

и приведи́те ко мнѣ́ бра́та ва́шего ме́ншаго: и увѣ́мъ, я́ко не согляда́таи есте́, но я́ко ми́рницы есте́: и бра́та ва́шего отда́мъ ва́мъ, и ку́плю твори́те въ земли́.

Бы́сть же егда́ испраздня́ху вре́тища своя́, и бя́ше у́золъ сребра́ во вре́тищи коего́ждо и́хъ: и ви́дѣша у́злы сребра́ своего́ са́ми и оте́цъ и́хъ, и убоя́шася.

Рече́ же и́мъ Иа́ковъ оте́цъ и́хъ: мене́ безча́дна сотвори́сте: Ио́сифа нѣ́сть, Симео́на нѣ́сть, и Венiами́на ли по́ймете? На мя́ бы́ша сiя́ вся́.

Рече́ же Руви́мъ отцу́ своему́, глаго́ля: двои́хъ сыно́въ мои́хъ убі́й, а́ще не приведу́ его́ къ тебѣ́: да́ждь его́ въ ру́цѣ мои́, и а́зъ приведу́ его́ къ тебѣ́.

О́нъ же рече́: не по́йдетъ сы́нъ мо́й съ ва́ми, я́ко бра́тъ его́ у́мре, и то́й еди́нъ оста́: и случи́тся ему́ зло́ на пути́, въ о́ньже а́ще по́йдете, и сведе́те ста́рость мою́ съ печа́лiю во а́дъ.

Гла́дъ же одолѣ́ на земли́.

Бы́сть же егда́ сконча́ша пшени́цу яду́ще, ю́же принесо́ша изъ Еги́пта: и рече́ и́мъ оте́цъ и́хъ: па́ки ше́дше купи́те на́мъ ма́ло пи́щи.

Рече́ же ему́ Иу́да, глаго́ля: кля́твою засвидѣ́телствова на́мъ му́жъ господи́нъ земли́ [тоя́] глаго́ля: не у́зрите лица́ моего́, а́ще бра́тъ ва́шъ ме́ншiй не прiи́детъ съ ва́ми:

а́ще у́бо по́слеши бра́та на́шего съ на́ми, по́йдемъ и ку́пимъ тебѣ́ пи́щи:

а́ще же не по́слеши бра́та на́шего съ на́ми, не по́йдемъ: му́жъ бо рече́ на́мъ, глаго́ля: не у́зрите лица́ моего́, а́ще бра́тъ ва́шъ ме́ншiй не прiи́детъ съ ва́ми.

Рече́ же Изра́иль: почто́ зло́ сотвори́сте ми́, повѣ́давше му́жу, я́ко е́сть ва́мъ бра́тъ?

Они́ же рѣ́ша: вопроша́я вопроси́ на́съ му́жъ и ро́да на́шего, глаго́ля: а́ще еще́ оте́цъ ва́шъ жи́въ е́сть, и а́ще е́сть ва́мъ бра́тъ? И повѣ́дахомъ ему́ по вопро́су сему́: еда́ вѣ́дѣхомъ, я́ко рече́тъ на́мъ: приведи́те бра́та ва́шего?

Рече́ же Иу́да ко Изра́илю, отцу́ своему́: отпусти́ о́трочища со мно́ю: и воста́вше по́йдемъ, да жи́ви бу́демъ и не у́мремъ, и мы́ и ты́ и имѣ́нiе на́ше:

а́зъ же возму́ его́: от руку́ мое́ю взыщи́ его́: а́ще не приведу́ его́ къ тебѣ́, и поста́влю его́ предъ тобо́ю, грѣ́шенъ бу́ду къ тебѣ́ вся́ дни́:

а́ще бо бы́хомъ не уме́длили, уже́ возврати́лися бы два́жды.

Рече́ же и́мъ Изра́иль оте́цъ и́хъ: а́ще та́ко е́сть, сiе́ сотвори́те: возми́те от плодо́въ земны́хъ въ сосу́ды своя́ и донеси́те человѣ́ку да́ры, рити́ну {ту́къ масти́тый изъ дре́ва теку́щiй}, ме́дъ, ѳимiа́ма же и ста́кти, и тереви́нѳъ и орѣ́хи:

и сребро́ сугу́бо возми́те въ ру́цѣ свои́, и сребро́ обрѣ́тенное во вре́тищахъ ва́шихъ возврати́те съ собо́ю, да не ка́ко невѣ́дѣнiе е́сть:

и бра́та своего́ поими́те, и воста́вше иди́те къ му́жу:

Бо́гъ же мо́й да да́стъ ва́мъ благода́ть предъ му́жемъ и отпу́ститъ бра́та ва́шего еди́наго, и Венiами́на: а́зъ бо я́коже обезча́дѣхъ, обезча́дѣхъ.

Взе́мше же му́жiе да́ры сiя́, и сребро́ сугу́бое взя́ша въ ру́цѣ свои́, и Венiами́на: и воста́вше прiидо́ша во Еги́петъ, и ста́ша предъ Ио́сифомъ.

Ви́дѣ же и́хъ Ио́сифъ, и Венiами́на бра́та своего́ единома́терня, и рече́ строи́телю до́му своего́: введи́ му́жы [сiя́] въ до́мъ, и заколи́ от скота́, и угото́вай: со мно́ю бо я́сти и́мутъ му́жiе [сі́и] хлѣ́бъ въ полу́дне.

Сотвори́ же человѣ́къ, я́коже рече́ Ио́сифъ, и введе́ му́жы въ до́мъ Ио́сифовъ.

Ви́дѣвше же му́жiе, я́ко введо́ша и́хъ въ до́мъ Ио́сифовъ, рѣ́ша: сребра́ ра́ди возвраще́ннаго во вре́тищахъ на́шихъ пе́рвѣе, вво́дятъ ны́, е́же бы оклевета́ти на́съ и нанести́ на ны́, да по́ймутъ на́съ въ рабы́, и ослы́ на́шя.

Приступи́вше же къ человѣ́ку су́щему надъ до́момъ Ио́сифовымъ, реко́ша ему́ при вратѣ́хъ до́му,

глаго́люще: мо́лимъ тя́, господи́не: прiидо́хомъ пе́рвѣе купи́ти пи́щи:

бы́сть же егда́ прiидо́хомъ на ста́нъ и отрѣши́хомъ вре́тища своя́, и се́, сребро́ коего́ждо во вре́тищи его́: то́е сребро́ на́ше вѣ́сомъ возврати́хомъ ны́нѣ рука́ми на́шими:

и сребро́ друго́е принесо́хомъ съ собо́ю купи́ти пи́щи: не вѣ́мы, кто́ вложи́ сребро́ во вре́тища на́ша.

Рече́ же и́мъ: ми́ръ ва́мъ, не бо́йтеся: Бо́гъ ва́шъ и Бо́гъ оте́цъ ва́шихъ даде́ ва́мъ сокро́вища во вре́тищахъ ва́шихъ: а сребро́ ва́ше за прiя́тое имѣ́ю. И изведе́ къ ни́мъ Симео́на:

и принесе́ во́ду омы́ти но́зѣ и́мъ, и даде́ па́жити осло́мъ и́хъ.

Угото́ваша же да́ры, до́ндеже прiи́детъ Ио́сифъ въ полу́дне: слы́шаша бо, я́ко та́мо и́мать обѣ́дати.

Прiи́де же Ио́сифъ въ до́мъ: и принесо́ша ему́ да́ры, я́же имя́ху въ рука́хъ свои́хъ, въ до́мъ: и поклони́шася ему́ лице́мъ до земли́.

И вопроси́ и́хъ: здра́ви ли есте́? И рече́ и́мъ: здра́въ ли е́сть оте́цъ ва́шъ, ста́рецъ, его́же реко́сте, еще́ ли жи́въ е́сть?

Они́ же реко́ша: здра́въ е́сть ра́бъ тво́й, оте́цъ на́шъ, еще́ жи́въ е́сть. И рече́: благослове́нъ человѣ́къ о́ный Бо́гу. И прини́кше поклони́шася ему́.

Воззрѣ́въ же очи́ма свои́ма Ио́сифъ, ви́дѣ Венiами́на бра́та своего́ единома́терня и рече́: се́й ли е́сть бра́тъ ва́шъ юнѣ́йшiй, его́же реко́сте ко мнѣ́ привести́? И рече́: Бо́гъ да поми́луетъ тя́, ча́до.

Возмути́ся же Ио́сифъ: подви́жеся бо утро́ба его́ о бра́тѣ свое́мъ, и иска́ше пла́кати: вше́дъ же въ ло́жницу, пла́кася та́мо.

И умы́въ лице́, изше́дъ удержа́ся и рече́: предложи́те хлѣ́бы.

И предложи́ша ему́ еди́ному, и о́нымъ осо́бно, и Еги́птяномъ, и́же съ ни́мъ ядя́ху, осо́бно: не можа́ху бо Еги́птяне я́сти хлѣ́ба со Евре́и: ме́рзость бо е́сть Еги́птяномъ [вся́къ пасту́хъ о́вчiй].

Сѣдо́ша же пря́мо ему́ пе́рвенецъ по старѣ́йшинству своему́ и ме́ншiй по ме́ншеству своему́, и дивля́хуся му́жiе кі́йждо ко бра́ту своему́:

и взя́ша ча́сти от него́ къ себѣ́: вя́щшая же бы́сть ча́сть Венiами́нова па́че всѣ́хъ часте́й пятери́цею, не́же о́ныхъ: пи́ша же и упи́шася съ ни́мъ.

И заповѣ́да Ио́сифъ домострои́телю своему́, глаго́ля: напо́лните вре́тища муже́мъ пи́щи, ели́ко мо́гутъ понести́: и вложи́те кому́ждо сребро́ верху́ у́стiя вре́тища:

и ча́шу мою́ сре́бряную вложи́те во вре́тище ме́ншаго, и цѣ́ну пшени́цы его́. Бы́сть же по словеси́ Ио́сифову, я́коже рече́.

У́тро возсiя́, и му́жiе отпусти́шася са́ми, и осля́та и́хъ.

Изше́дше же они́ изъ гра́да, не отидо́ша дале́че: и рече́ Ио́сифъ домострои́телю своему́: воста́въ гони́ вслѣ́дъ муже́й и пости́гни и́хъ, и рцы́ и́мъ: что́ я́ко возда́сте [ми́] зла́я за блага́я?

Вску́ю украдо́сте ча́шу мою́ сре́бряну? Не сiя́ ли е́сть, изъ нея́же пiе́тъ господи́нъ мо́й? О́нъ же и волхвова́нiемъ волхву́етъ въ не́й: зла́я соверши́сте, я́же сотвори́сте.

Обрѣ́тъ же и́хъ, рече́ и́мъ по словесе́мъ си́мъ.

Они́ же рѣ́ша ему́: вску́ю глаго́летъ господи́нъ словеса́ сiя́? Не бу́ди рабо́мъ твои́мъ сотвори́ти по словеси́ сему́:

а́ще сребро́, е́же обрѣто́хомъ во вре́тищахъ на́шихъ, возврати́хомъ къ тебѣ́ от земли́ Ханаа́ни, ка́ко бы́хомъ укра́ли изъ до́му господи́на твоего́ сребро́ или́ зла́то?

У него́же а́ще обря́щеши ча́шу от ра́бъ твои́хъ, да у́мретъ: и мы́ бу́демъ раби́ господи́ну на́шему.

О́нъ же рече́: и ны́нѣ, я́коже глаго́лете, та́ко бу́детъ: у него́же а́ще обря́щется ча́ша, бу́детъ мо́й ра́бъ, вы́ же бу́дете чи́сти.

И потща́шася, и све́рже кі́йждо вре́тище свое́ на зе́млю, и отверзо́ша кі́йждо вре́тище свое́.

Изыска́ же от старѣ́йшаго заче́нъ, до́ндеже прiи́де до ме́ншаго, и обрѣ́те ча́шу во вре́тищи Венiами́ни.

И растерза́ша ри́зы своя́, и возложи́ша кі́йждо вре́тище свое́ на осля́ свое́, и возврати́шася во гра́дъ.

Вни́де же Иу́да и бра́тiя его́ ко Ио́сифу, еще́ ему́ су́щу ту́, и падо́ша предъ ни́мъ на зе́млю.

Рече́ же и́мъ Ио́сифъ: что́ дѣ́ло сiе́ сотвори́сте? Не вѣ́дасте ли, я́ко нѣ́сть волхвова́тель человѣ́къ, я́коже а́зъ?

Рече́ же Иу́да: что́ отвѣща́емъ господи́ну, или́ что́ возглаго́лемъ, или́ чи́мъ оправди́мся? Бо́гъ же обрѣ́те непра́вду рабо́въ твои́хъ: се́, мы́ есмы́ раби́ господи́ну на́шему, и мы́, и у него́же обрѣ́теся ча́ша.

Рече́ же Ио́сифъ: не бу́ди ми́ сотвори́ти глаго́лъ се́й: му́жъ, у него́же обрѣ́теся ча́ша, то́й бу́детъ ми́ ра́бъ: вы́ же поиди́те въ цѣ́лости ко отцу́ своему́.

Приступи́въ же къ нему́ Иу́да, рече́: молю́ тя, господи́не, да рече́тъ ра́бъ тво́й сло́во предъ тобо́ю, и не прогнѣ́вайся на раба́ твоего́, я́ко ты́ еси́ по фарао́нѣ:

господи́не, ты́ вопроша́лъ еси́ рабо́въ твои́хъ, глаго́ля: а́ще и́мате отца́, или́ бра́та?

И рѣ́хомъ господи́ну: е́сть на́мъ оте́цъ ста́ръ, и о́трочищь на ста́рость ме́ншiй ему́, а бра́тъ его́ у́мре, о́нъ же еди́нъ оста́ся у ма́тере своея́, оте́цъ же возлюби́ его́.

Ты́ же ре́клъ еси́ рабо́мъ твои́мъ: приведи́те его́ ко мнѣ́, да ви́жду его́.

И рѣ́хомъ господи́ну: не возмо́жетъ о́трочищь оста́вити отца́ своего́: а́ще же оста́витъ отца́, у́мретъ.

Ты́ же ре́клъ еси́ рабо́мъ твои́мъ: а́ще не прiи́детъ бра́тъ ва́шъ ме́ншiй съ ва́ми, не приложите́ ктому́ ви́дѣти лица́ моего́.

Бы́сть же егда́ прiидо́хомъ къ рабу́ твоему́ отцу́ на́шему, повѣ́дахомъ ему́ словеса́ господи́на на́шего,

рече́ же на́мъ оте́цъ на́шъ: иди́те па́ки и купи́те на́мъ ма́ло пи́щи.

Мы́ же реко́хомъ: не возмо́жемъ ити́: но а́ще бра́тъ на́шъ ме́ншiй и́детъ съ на́ми, по́йдемъ: и́бо не возмо́жемъ ви́дѣти лице́ му́жа, бра́ту на́шему ме́ншему не су́щу съ на́ми.

Рече́ же ра́бъ тво́й, оте́цъ на́шъ къ на́мъ: вы́ вѣ́сте, я́ко двои́хъ роди́ мнѣ́ жена́:

и отъи́де еди́нъ от мене́, и реко́сте, я́ко звѣ́ремъ снѣде́нъ бы́сть, и не ви́дѣхъ его́ да́же до ны́нѣ:

а́ще у́бо по́ймете и сего́ от лица́ моего́, и случи́тся ему́ зло́ на пути́, и сведе́те ста́рость мою́ съ печа́лiю во а́дъ.

Ны́нѣ у́бо а́ще пойду́ къ рабу́ твоему́, отцу́ же на́шему, и о́трочища не бу́детъ съ на́ми: [душа́ же его́ свя́зана е́сть съ душе́ю сего́,]

и бу́детъ егда́ уви́дитъ о́нъ не су́ща о́трочища съ на́ми, у́мретъ: и сведу́тъ раби́ твои́ ста́рость раба́ твоего́, отца́ же на́шего, съ печа́лiю во а́дъ:

ра́бъ бо тво́й от отца́ взя́ о́трочища, глаго́ля: а́ще не приведу́ его́ къ тебѣ́ и поста́влю его́ предъ тобо́ю, грѣ́шенъ бу́ду ко отцу́ вся́ дни́.

Ны́нѣ у́бо пребу́ду тебѣ́ ра́бъ вмѣ́сто о́трочища, ра́бъ господи́ну: о́трочищь же да и́детъ съ бра́тiею свое́ю:

ка́ко бо пойду́ ко отцу́, о́трочищу не су́щу съ на́ми? да не ви́жду злы́хъ, я́же обря́щутъ отца́ моего́.

И не можа́ше Ио́сифъ удержа́тися всѣ́мъ предстоя́щымъ ему́, но рече́: отосли́те всѣ́хъ от мене́. И не предстоя́ше ни еди́нъ Ио́сифу, егда́ познава́шеся бра́тiи свое́й.

И испусти́ гла́съ съ пла́чемъ: слы́шаша же вси́ Еги́птяне, и слы́шано бы́сть въ дому́ фарао́новѣ.

Рече́ же Ио́сифъ бра́тiи свое́й: а́зъ е́смь Ио́сифъ: еще́ ли оте́цъ мо́й жи́въ е́сть? И не мого́ша бра́тiя отвѣща́ти ему́: смути́шася бо.

Рече́ же Ио́сифъ бра́тiи свое́й: прибли́житеся ко мнѣ́. И прибли́жишася. И рече́: а́зъ е́смь Ио́сифъ, бра́тъ ва́шъ, его́же прода́сте во Еги́петъ:

ны́нѣ у́бо не скорби́те, ниже́ же́стоко ва́мъ да яви́тся, я́ко прода́сте мя́ сѣ́мо: на жи́знь бо посла́ мя Бо́гъ предъ ва́ми:

сiе́ бо второ́е лѣ́то гла́дъ на земли́, и еще́ пя́ть лѣ́тъ оста́, въ ни́хже не бу́детъ ора́нiя, ни жа́твы:

посла́ бо мя́ Бо́гъ предъ ва́ми оста́вити ва́мъ оста́нокъ на земли́ и препита́ти ва́шъ оста́нокъ ве́лiй:

ны́нѣ у́бо не вы́ посла́сте мя́ сѣ́мо, но Бо́гъ: и сотвори́ мя я́ко отца́ фарао́ну и господи́на всему́ до́му его́ и кня́зя все́й земли́ Еги́петстѣй:

потща́вшеся у́бо, взы́дите ко отцу́ моему́ и рцы́те ему́: сiя́ глаго́летъ сы́нъ тво́й Ио́сифъ: сотвори́ мя Бо́гъ господи́на все́й земли́ Еги́петстѣй: сни́ди у́бо ко мнѣ́ и не уме́дли:

и всели́шися въ земли́ Гесе́мли Араві́йстѣй, и бу́деши бли́зъ мене́ ты́ и сы́нове твои́, и сы́нове сыно́въ твои́хъ, о́вцы твоя́ и воло́ве твои́, и ели́ка су́ть твоя́:

и препита́ю тя́ та́мо, еще́ бо пя́ть лѣ́тъ бу́детъ гла́дъ на земли́, да не поги́бнеши ты́ и сы́нове твои́, и вся́ имѣ́нiя твоя́.

Се́, о́чи ва́ши ви́дятъ, и о́чи Венiами́на бра́та моего́, я́ко уста́ моя́ глаго́лющая къ ва́мъ:

возвѣсти́те у́бо отцу́ моему́ всю́ сла́ву мою́ су́щую во Еги́птѣ, и ели́ка ви́дите: и ускори́вше, приведи́те отца́ моего́ сѣ́мо.

И напа́дъ на вы́ю Венiами́на, бра́та своего́, пла́кася надъ ни́мъ, и Венiами́нъ пла́кася на вы́и его́.

И облобыза́въ всю́ бра́тiю свою́, пла́кася надъ ни́ми: и по си́хъ глаго́лаша къ нему́ бра́тiя его́.

И пронесе́ся гла́съ въ дому́ фарао́новѣ, глаго́люще: прiидо́ша бра́тiя Ио́сифова. Возра́довася же фарао́нъ и раби́ его́.

Рече́ же фарао́нъ ко Ио́сифу: рцы́ бра́тiи свое́й: сiе́ сотвори́те: напо́лните сосу́ды ва́шя [пшени́цы] и иди́те въ зе́млю Ханаа́ню,

и взе́мше отца́ ва́шего и имѣ́нiя ва́ша, прiиди́те ко мнѣ́: и да́мъ ва́мъ от всѣ́хъ бла́гъ Еги́петскихъ, и снѣ́сте ту́къ земли́:

ты́ же заповѣ́ждь сiя́: взя́ти и́мъ колесни́цы от земли́ Еги́петскiя, дѣ́темъ и́хъ и жена́мъ и́хъ: и пои́мше отца́ своего́, прiиди́те:

и не пощади́те очи́ма сосу́довъ ва́шихъ: вся́ бо блага́я Еги́петская ва́мъ бу́дутъ.

Сотвори́ша же та́ко сы́нове Изра́илевы: даде́ же и́мъ Ио́сифъ колесни́цы по повелѣ́нiю фарао́на царя́ [Еги́петска], и даде́ и́мъ бра́шно на пу́ть:

и всѣ́мъ даде́ сугу́бы ри́зы, Венiами́ну же даде́ три́ста златни́цъ и пя́теры ри́зы премѣ́нныя:

и отцу́ своему́ посла́ та́кожде, и де́сять осло́въ везу́щихъ от всѣ́хъ бла́гъ Еги́петскихъ, и де́сять мско́въ везу́щихъ хлѣ́бы на пу́ть отцу́ его́.

И отпусти́ бра́тiю свою́. И отидо́ша. И рече́ и́мъ: не гнѣ́вайтеся на пути́.

Изыдо́ша же изъ Еги́пта и прiидо́ша въ зе́млю Ханаа́ню ко Иа́кову отцу́ своему́

и повѣ́даша ему́ глаго́люще: я́ко сы́нъ тво́й Ио́сифъ жи́въ е́сть, и о́нъ владѣ́етъ надъ все́ю земле́ю Еги́петскою. И ужасе́ся въ мы́сли Иа́ковъ: не вѣ́роваше бо и́мъ.

Глаго́лаша же ему́ вся́ рече́нная от Ио́сифа, ели́ка рече́ и́мъ. Узрѣ́въ же колесни́цы, я́же посла́ Ио́сифъ, е́же взя́ти его́, оживе́ ду́хъ Иа́кова, отца́ и́хъ,

и рече́ Изра́иль: вели́ко ми́ е́сть [сiе́], а́ще еще́ Ио́сифъ сы́нъ мо́й жи́въ е́сть: ше́дъ узрю́ его́, пре́жде не́же умре́ти ми́.

Синодальный

1 Иосиф – надзиратель в доме Потифара. 7 Арест Иосифа по наущению жены Потифара. 21 Иосиф заслужил благоволение начальника темницы.

Иосиф же отведен был в Египет, и купил его из рук Измаильтян, приведших его туда, Египтянин Потифар, царедворец фараонов, начальник телохранителей.

И был Господь с Иосифом: он был успешен в делах и жил в доме господина своего, Египтянина.

И увидел господин его, что Господь с ним и что всему, что он делает, Господь в руках его дает успех.

И снискал Иосиф благоволение в очах его и служил ему. И он поставил его над домом своим, и все, что имел, отдал на руки его.

И с того времени, как он поставил его над домом своим и над всем, что имел, Господь благословил дом Египтянина ради Иосифа, и было благословение Господне на всем, что имел он в доме и в поле [его].

И оставил он все, что имел, в руках Иосифа и не знал при нем ничего, кроме хлеба, который он ел. Иосиф же был красив станом и красив лицем.

И обратила взоры на Иосифа жена господина его и сказала: спи со мною.

Но он отказался и сказал жене господина своего: вот, господин мой не знает при мне ничего в доме, и все, что имеет, отдал в мои руки;

нет больше меня в доме сем; и он не запретил мне ничего, кроме тебя, потому что ты жена ему; как же сделаю я сие великое зло и согрешу пред Богом?

Когда так она ежедневно говорила Иосифу, а он не слушался ее, чтобы спать с нею и быть с нею,

случилось в один день, что он вошел в дом делать дело свое, а никого из домашних тут в доме не было;

она схватила его за одежду его и сказала: ложись со мной. Но он, оставив одежду свою в руках ее, побежал и выбежал вон.

Она же, увидев, что он оставил одежду свою в руках ее и побежал вон,

кликнула домашних своих и сказала им так: посмотрите, он привел к нам Еврея ругаться над нами. Он пришел ко мне, чтобы лечь со мною, но я закричала громким голосом,

и он, услышав, что я подняла вопль и закричала, оставил у меня одежду свою, и побежал, и выбежал вон.

И оставила одежду его у себя до прихода господина его в дом свой.

И пересказала ему те же слова, говоря: раб Еврей, которого ты привел к нам, приходил ко мне ругаться надо мною [и говорил мне: лягу я с тобою],

но, когда [услышал, что] я подняла вопль и закричала, он оставил у меня одежду свою и убежал вон.

Когда господин его услышал слова жены своей, которые она сказала ему, говоря: так поступил со мною раб твой, то воспылал гневом;

и взял Иосифа господин его и отдал его в темницу, где заключены узники царя. И был он там в темнице.

И Господь был с Иосифом, и простер к нему милость, и даровал ему благоволение в очах начальника темницы.

И отдал начальник темницы в руки Иосифу всех узников, находившихся в темнице, и во всем, что они там ни делали, он был распорядителем.

Начальник темницы и не смотрел ни за чем, что было у него в руках, потому что Господь был с Иосифом, и во всем, что он делал, Господь давал успех.

Иосиф в темнице толкует сны слуг фараона.

После сего виночерпий царя Египетского и хлебодар провинились пред господином своим, царем Египетским.

И прогневался фараон на двух царедворцев своих, на главного виночерпия и на главного хлебодара,

и отдал их под стражу в дом начальника телохранителей, в темницу, в место, где заключен был Иосиф.

Начальник телохранителей приставил к ним Иосифа, и он служил им. И пробыли они под стражею несколько времени.

Однажды виночерпию и хлебодару царя Египетского, заключенным в темнице, виделись сны, каждому свой сон, обоим в одну ночь, каждому сон особенного значения.

И пришел к ним Иосиф поутру, увидел их, и вот, они в смущении.

И спросил он царедворцев фараоновых, находившихся с ним в доме господина его под стражею, говоря: отчего у вас сегодня печальные лица?

Они сказали ему: нам виделись сны; а истолковать их некому. Иосиф сказал им: не от Бога ли истолкования? расскажите мне.

И рассказал главный виночерпий Иосифу сон свой и сказал ему: мне снилось, вот виноградная лоза предо мною;

на лозе три ветви; она развилась, показался на ней цвет, выросли и созрели на ней ягоды;

и чаша фараонова в руке у меня; я взял ягод, выжал их в чашу фараонову и подал чашу в руку фараону.

И сказал ему Иосиф: вот истолкование его: три ветви – это три дня;

через три дня фараон вознесет главу твою и возвратит тебя на место твое, и ты подашь чашу фараонову в руку его, по прежнему обыкновению, когда ты был у него виночерпием;

вспомни же меня, когда хорошо тебе будет, и сделай мне благодеяние, и упомяни обо мне фараону, и выведи меня из этого дома,

ибо я украден из земли Евреев; а также и здесь ничего не сделал, за что бы бросить меня в темницу.

Главный хлебодар увидел, что истолковал он хорошо, и сказал Иосифу: мне также снилось: вот на голове у меня три корзины решетчатых;

в верхней корзине всякая пища фараонова, изделие пекаря, и птицы [небесные] клевали ее из корзины на голове моей.

И отвечал Иосиф и сказал [ему]: вот истолкование его: три корзины – это три дня;

через три дня фараон снимет с тебя голову твою и повесит тебя на дереве, и птицы [небесные] будут клевать плоть твою с тебя.

На третий день, день рождения фараонова, сделал он пир для всех слуг своих и вспомнил о главном виночерпии и главном хлебодаре среди слуг своих;

и возвратил главного виночерпия на прежнее место, и он подал чашу в руку фараону,

а главного хлебодара повесил [на дереве], как истолковал им Иосиф.

И не вспомнил главный виночерпий об Иосифе, но забыл его.

1 Сны фараона о семи тучных и семи тощих коровах и колосьях. 9 Иосиф толкует сны. 37 Фараон ставит Иосифа над всем Египтом и дает ему жену. Семь плодородных лет. Рождение Манассии и Ефрема. 53 Семь лет голода.

По прошествии двух лет фараону снилось: вот, он стоит у реки;

и вот, вышли из реки семь коров, хороших видом и тучных плотью, и паслись в тростнике;

но вот, после них вышли из реки семь коров других, худых видом и тощих плотью, и стали подле тех коров, на берегу реки;

и съели коровы худые видом и тощие плотью семь коров хороших видом и тучных. И проснулся фараон,

и заснул опять, и снилось ему в другой раз: вот, на одном стебле поднялось семь колосьев тучных и хороших;

но вот, после них выросло семь колосьев тощих и иссушенных восточным ветром;

и пожрали тощие колосья семь колосьев тучных и полных. И проснулся фараон и понял, что это сон.

Утром смутился дух его, и послал он, и призвал всех волхвов Египта и всех мудрецов его, и рассказал им фараон сон свой; но не было никого, кто бы истолковал его фараону.

И стал говорить главный виночерпий фараону и сказал: грехи мои вспоминаю я ныне;

фараон прогневался на рабов своих и отдал меня и главного хлебодара под стражу в дом начальника телохранителей;

и снился нам сон в одну ночь, мне и ему, каждому снился сон особенного значения;

там же был с нами молодой Еврей, раб начальника телохранителей; мы рассказали ему сны наши, и он истолковал нам каждому соответственно с его сновидением;

и как он истолковал нам, так и сбылось: я возвращен на место мое, а тот повешен.

И послал фараон и позвал Иосифа. И поспешно вывели его из темницы. Он остригся и переменил одежду свою и пришел к фараону.

Фараон сказал Иосифу: мне снился сон, и нет никого, кто бы истолковал его, а о тебе я слышал, что ты умеешь толковать сны.

И отвечал Иосиф фараону, говоря: это не мое; Бог даст ответ во благо фараону.

И сказал фараон Иосифу: мне снилось: вот, стою я на берегу реки;

и вот, вышли из реки семь коров тучных плотью и хороших видом и паслись в тростнике;

но вот, после них вышли семь коров других, худых, очень дурных видом и тощих плотью: я не видывал во всей земле Египетской таких худых, как они;

и съели тощие и худые коровы прежних семь коров тучных;

и вошли тучные в утробу их, но не приметно было, что они вошли в утробу их: они были так же худы видом, как и сначала. И я проснулся.

Потом снилось мне: вот, на одном стебле поднялись семь колосьев полных и хороших;

но вот, после них выросло семь колосьев тонких, тощих и иссушенных восточным ветром;

и пожрали тощие колосья семь колосьев хороших. Я рассказал это волхвам, но никто не изъяснил мне.

И сказал Иосиф фараону: сон фараонов один: что́ Бог сделает, то́ Он возвестил фараону.

Семь коров хороших, это семь лет; и семь колосьев хороших, это семь лет: сон один;

и семь коров тощих и худых, вышедших после тех, это семь лет, также и семь колосьев тощих и иссушенных восточным ветром, это семь лет голода.

Вот почему сказал я фараону: что́ Бог сделает, то́ Он показал фараону.

Вот, наступает семь лет великого изобилия во всей земле Египетской;

после них настанут семь лет голода, и забудется все то изобилие в земле Египетской, и истощит голод землю,

и неприметно будет прежнее изобилие на земле, по причине голода, который последует, ибо он будет очень тяжел.

А что сон повторился фараону дважды, это значит, что сие истинно слово Божие, и что вскоре Бог исполнит сие.

И ныне да усмотрит фараон мужа разумного и мудрого и да поставит его над землею Египетскою.

Да повелит фараон поставить над землею надзирателей и собирать в семь лет изобилия пятую часть [всех произведений] земли Египетской;

пусть они берут всякий хлеб этих наступающих хороших годов и соберут в городах хлеб под ведение фараона в пищу, и пусть берегут;

и будет сия пища в запас для земли на семь лет голода, которые будут в земле Египетской, дабы земля не погибла от голода.

Сие понравилось фараону и всем слугам его.

И сказал фараон слугам своим: найдем ли мы такого, как он, человека, в котором был бы Дух Божий?

И сказал фараон Иосифу: так как Бог открыл тебе все сие, то нет столь разумного и мудрого, как ты;

ты будешь над домом моим, и твоего слова держаться будет весь народ мой; только престолом я буду больше тебя.

И сказал фараон Иосифу: вот, я поставляю тебя над всею землею Египетскою.

И снял фараон перстень свой с руки своей и надел его на руку Иосифа; одел его в виссонные одежды, возложил золотую цепь на шею ему;

велел везти его на второй из своих колесниц и провозглашать пред ним: преклоняйтесь! И поставил его над всею землею Египетскою.

И сказал фараон Иосифу: я фараон; без тебя никто не двинет ни руки своей, ни ноги своей во всей земле Египетской.

И нарек фараон Иосифу имя: Цафнаф-панеах, и дал ему в жену Асенефу, дочь Потифера, жреца Илиопольского. И пошел Иосиф по земле Египетской.

Иосифу было тридцать лет от рождения, когда он предстал пред лице фараона, царя Египетского. И вышел Иосиф от лица фараонова и прошел по всей земле Египетской.

Земля же в семь лет изобилия приносила из зерна по горсти.

И собрал он всякий хлеб семи лет, которые были [плодородны] в земле Египетской, и положил хлеб в городах; в каждом городе положил хлеб полей, окружающих его.

И скопил Иосиф хлеба весьма много, как песку морского, так что перестал и считать, ибо не стало счета.

До наступления годов голода, у Иосифа родились два сына, которых родила ему Асенефа, дочь Потифера, жреца Илиопольского.

И нарек Иосиф имя первенцу: Манассия, потому что [говорил он] Бог дал мне забыть все несчастья мои и весь дом отца моего.

А другому нарек имя: Ефрем, потому что [говорил он] Бог сделал меня плодовитым в земле страдания моего.

И прошли семь лет изобилия, которое было в земле Египетской,

и наступили семь лет голода, как сказал Иосиф. И был голод во всех землях, а во всей земле Египетской был хлеб.

Но когда и вся земля Египетская начала терпеть голод, то народ начал вопиять к фараону о хлебе. И сказал фараон всем Египтянам: пойдите к Иосифу и делайте, что он вам скажет.

И был голод по всей земле; и отворил Иосиф все житницы, и стал продавать хлеб Египтянам. Голод же усиливался в земле Египетской.

И из всех стран приходили в Египет покупать хлеб у Иосифа, ибо голод усилился по всей земле.

1 Братья Иосифа приходят в Египет за хлебом; 6 неузнанный ими Иосиф посылает их обратно, требуя привести Вениамина. 29 Иаков отказывается отпускать Вениамина.

И узнал Иаков, что в Египте есть хлеб, и сказал Иаков сыновьям своим: что вы смотрите?

И сказал: вот, я слышал, что есть хлеб в Египте; пойдите туда и купите нам оттуда хлеба, чтобы нам жить и не умереть.

Десять братьев Иосифовых пошли купить хлеба в Египте,

а Вениамина, брата Иосифова, не послал Иаков с братьями его, ибо сказал: не случилось бы с ним беды.

И пришли сыны Израилевы покупать хлеб, вместе с другими пришедшими, ибо в земле Ханаанской был голод.

Иосиф же был начальником в земле той; он и продавал хлеб всему народу земли. Братья Иосифа пришли и поклонились ему лицем до земли.

И увидел Иосиф братьев своих и узнал их; но показал, будто не знает их, и говорил с ними сурово и сказал им: откуда вы пришли? Они сказали: из земли Ханаанской, купить пищи.

Иосиф узнал братьев своих, но они не узнали его.

И вспомнил Иосиф сны, которые снились ему о них; и сказал им: вы соглядатаи, вы пришли высмотреть наготу* земли сей. //*Слабые места.

Они сказали ему: нет, господин наш; рабы твои пришли купить пищи;

мы все дети одного человека; мы люди честные; рабы твои не бывали соглядатаями.

Он сказал им: нет, вы пришли высмотреть наготу земли сей.

Они сказали: нас, рабов твоих, двенадцать братьев; мы сыновья одного человека в земле Ханаанской, и вот, меньший теперь с отцом нашим, а одного не стало.

И сказал им Иосиф: это самое я и говорил вам, сказав: вы соглядатаи;

вот как вы будете испытаны: клянусь жизнью фараона, вы не выйдете отсюда, если не придет сюда меньший брат ваш;

пошлите одного из вас, и пусть он приведет брата вашего, а вы будете задержаны; и откроется, правда ли у вас; и если нет, то клянусь жизнью фараона, что вы соглядатаи.

И отдал их под стражу на три дня.

И сказал им Иосиф в третий день: вот что сделайте, и останетесь живы, ибо я боюсь Бога:

если вы люди честные, то один брат из вас пусть содержится в доме, где вы заключены; а вы пойдите, отвезите хлеб, ради голода семейств ваших;

брата же вашего меньшого приведите ко мне, чтобы оправдались слова ваши и чтобы не умереть вам. Так они и сделали.

И говорили они друг другу: точно мы наказываемся за грех против брата нашего; мы видели страдание души его, когда он умолял нас, но не послушали [его]; за то и постигло нас горе сие.

Рувим отвечал им и сказал: не говорил ли я вам: не грешите против отрока? но вы не послушались; вот, кровь его взыскивается.

А того не знали они, что Иосиф понимает; ибо между ними был переводчик.

И отошел от них [Иосиф] и заплакал. И возвратился к ним, и говорил с ними, и, взяв из них Симеона, связал его пред глазами их.

И приказал Иосиф наполнить мешки их хлебом, а серебро их возвратить каждому в мешок его, и дать им запасов на дорогу. Так и сделано с ними.

Они положили хлеб свой на ослов своих, и пошли оттуда.

И открыл один из них мешок свой, чтобы дать корму ослу своему на ночлеге, и увидел серебро свое в отверстии мешка его,

и сказал своим братьям: серебро мое возвращено; вот оно в мешке у меня. И смутилось сердце их, и они с трепетом друг другу говорили: что это Бог сделал с нами?

И пришли к Иакову, отцу своему, в землю Ханаанскую и рассказали ему всё случившееся с ними, говоря:

начальствующий над тою землею говорил с нами сурово и принял нас за соглядатаев земли той.

И сказали мы ему: мы люди честные; мы не бывали соглядатаями;

нас двенадцать братьев, сыновей у отца нашего; одного не стало, а меньший теперь с отцом нашим в земле Ханаанской.

И сказал нам начальствующий над тою землею: вот как узнаю я, честные ли вы люди: оставьте у меня одного брата из вас, а вы возьмите хлеб ради голода семейств ваших и пойдите,

и приведите ко мне меньшого брата вашего; и узнаю я, что вы не соглядатаи, но люди честные; отдам вам брата вашего, и вы можете промышлять в этой земле.

Когда же они опорожняли мешки свои, вот, у каждого узел серебра его в мешке его. И увидели они узлы серебра своего, они и отец их, и испугались.

И сказал им Иаков, отец их: вы лишили меня детей: Иосифа нет, и Симеона нет, и Вениамина взять хотите, – все это на меня!

И сказал Рувим отцу своему, говоря: убей двух моих сыновей, если я не приведу его к тебе; отдай его на мои руки; я возвращу его тебе.

Он сказал: не пойдет сын мой с вами; потому что брат его умер, и он один остался; если случится с ним несчастье на пути, в который вы пойдете, то сведете вы седину мою с печалью во гроб.

1 Израиль отпускает Вениамина. 15 Братья в гостях у Иосифа.

Голод усилился на земле.

И когда они съели хлеб, который привезли из Египта, тогда отец их сказал им: пойдите опять, купите нам немного пищи.

И сказал ему Иуда, говоря: тот человек решительно объявил нам, сказав: не являйтесь ко мне на лице, если брата вашего не будет с вами.

Если пошлешь с нами брата нашего, то пойдем и купим тебе пищи,

а если не пошлешь, то не пойдем, ибо тот человек сказал нам: не являйтесь ко мне на лице, если брата вашего не будет с вами.

Израиль сказал: для чего вы сделали мне такое зло, сказав тому человеку, что у вас есть еще брат?

Они сказали: расспрашивал тот человек о нас и о родстве нашем, говоря: жив ли еще отец ваш? есть ли у вас брат? Мы и рассказали ему по этим расспросам. Могли ли мы знать, что он скажет: приведите брата вашего?

Иуда же сказал Израилю, отцу своему: отпусти отрока со мною, и мы встанем и пойдем, и живы будем и не умрем и мы, и ты, и дети наши;

я отвечаю за него, из моих рук потребуешь его; если я не приведу его к тебе и не поставлю его пред лицем твоим, то останусь я виновным пред тобою во все дни жизни;

если бы мы не медлили, то уже сходили бы два раза.

Израиль, отец их, сказал им: если так, то вот что сделайте: возьмите с собою плодов земли сей и отнесите в дар тому человеку несколько бальзама и несколько меду, стираксы и ладану, фисташков и миндальных орехов;

возьмите и другое серебро в руки ваши; а серебро, обратно положенное в отверстие мешков ваших, возвратите руками вашими: может быть, это недосмотр;

и брата вашего возьмите и, встав, пойдите опять к человеку тому;

Бог же Всемогущий да даст вам найти милость у человека того, чтобы он отпустил вам и другого брата вашего и Вениамина, а мне если уже быть бездетным, то пусть буду бездетным.

И взяли те люди дары эти, и серебра вдвое взяли в руки свои, и Вениамина, и встали, пошли в Египет и предстали пред лице Иосифа.

Иосиф, увидев между ними Вениамина [брата своего, сына матери своей], сказал начальнику дома своего: введи сих людей в дом и заколи что-нибудь из скота, и приготовь, потому что со мною будут есть эти люди в полдень.

И сделал человек тот, как сказал Иосиф, и ввел человек тот людей сих в дом Иосифов.

И испугались люди эти, что ввели их в дом Иосифов, и сказали: это за серебро, возвращенное прежде в мешки наши, ввели нас, чтобы придраться к нам и напасть на нас, и взять нас в рабство, и ослов наших.

И подошли они к начальнику дома Иосифова, и стали говорить ему у дверей дома,

и сказали: послушай, господин наш, мы приходили уже прежде покупать пищи,

и случилось, что, когда пришли мы на ночлег и открыли мешки наши, – вот серебро каждого в отверстии мешка его, серебро наше по весу его, и мы возвращаем его своими руками;

а для покупки пищи мы принесли другое серебро в руках наших, мы не знаем, кто положил серебро наше в мешки наши.

Он сказал: будьте спокойны, не бойтесь; Бог ваш и Бог отца вашего дал вам клад в мешках ваших; серебро ваше дошло до меня. И привел к ним Симеона.

И ввел тот человек людей сих в дом Иосифов и дал воды, и они омыли ноги свои; и дал корму ослам их.

И они приготовили дары к приходу Иосифа в полдень, ибо слышали, что там будут есть хлеб.

И пришел Иосиф домой; и они принесли ему в дом дары, которые были на руках их, и поклонились ему до земли.

Он спросил их о здоровье и сказал: здоров ли отец ваш старец, о котором вы говорили? жив ли еще он?

Они сказали: здоров раб твой, отец наш; еще жив. [Он сказал: благословен человек сей от Бога.] И преклонились они и поклонились.

И поднял глаза свои [Иосиф], и увидел Вениамина, брата своего, сына матери своей, и сказал: это брат ваш меньший, о котором вы сказывали мне? И сказал: да будет милость Божия с тобою, сын мой!

И поспешно удалился Иосиф, потому что воскипела любовь к брату его, и он готов был заплакать, и вошел он во внутреннюю комнату и плакал там.

И умыв лице свое, вышел, и скрепился и сказал: подавайте кушанье.

И подали ему особо, и им особо, и Египтянам, обедавшим с ним, особо, ибо Египтяне не могут есть с Евреями, потому что это мерзость для Египтян.

И сели они пред ним, первородный по первородству его, и младший по молодости его, и дивились эти люди друг пред другом.

И посылались им кушанья от него, и доля Вениамина была впятеро больше долей каждого из них. И пили, и довольно пили они с ним.

1 На обратном пути чашу Иосифа находят в мешке Вениамина. Они приведены обратно к Иосифу. 18 Иуда согласен стать рабом вместо Вениамина.

И приказал [Иосиф] начальнику дома своего, говоря: наполни мешки этих людей пищею, сколько они могут нести, и серебро каждого положи в отверстие мешка его,

а чашу мою, чашу серебряную, положи в отверстие мешка к младшему вместе с серебром за купленный им хлеб. И сделал тот по слову Иосифа, которое сказал он.

Утром, когда рассвело, эти люди были отпущены, они и ослы их.

Еще не далеко отошли они от города, как Иосиф сказал начальнику дома своего: ступай, догоняй этих людей и, когда догонишь, скажи им: для чего вы заплатили злом за добро? [для чего украли у меня серебряную чашу?]

Не та ли это, из которой пьет господин мой и он гадает на ней? Худо это вы сделали.

Он догнал их и сказал им эти слова.

Они сказали ему: для чего господин наш говорит такие слова? Нет, рабы твои не сделают такого дела.

Вот, серебро, найденное нами в отверстии мешков наших, мы обратно принесли тебе из земли Ханаанской: как же нам украсть из дома господина твоего серебро или золото?

У кого из рабов твоих найдется [чаша], тому смерть, и мы будем рабами господину нашему.

Он сказал: хорошо; как вы сказали, так пусть и будет: у кого найдется [чаша], тот будет мне рабом, а вы будете не виноваты.

Они поспешно спустили каждый свой мешок на землю и открыли каждый свой мешок.

Он обыскал, начал со старшего и окончил младшим; и нашлась чаша в мешке Вениаминовом.

И разодрали они одежды свои, и, возложив каждый на осла своего ношу, возвратились в город.

И пришли Иуда и братья его в дом Иосифа, который был еще дома, и пали пред ним на землю.

Иосиф сказал им: что это вы сделали? разве вы не знали, что такой человек, как я, конечно угадает?

Иуда сказал: что нам сказать господину нашему? что говорить? чем оправдываться? Бог нашел неправду рабов твоих; вот, мы рабы господину нашему, и мы, и тот, в чьих руках нашлась чаша.

Но [Иосиф] сказал: нет, я этого не сделаю; тот, в чьих руках нашлась чаша, будет мне рабом, а вы пойдите с миром к отцу вашему.

И подошел Иуда к нему и сказал: господин мой, позволь рабу твоему сказать слово в уши господина моего, и не прогневайся на раба твоего, ибо ты то же, что фараон.

Господин мой спрашивал рабов своих, говоря: есть ли у вас отец или брат?

Мы сказали господину нашему, что у нас есть отец престарелый, и [у него] младший сын, сын старости, которого брат умер, а он остался один от матери своей, и отец любит его.

Ты же сказал рабам твоим: приведите его ко мне, чтобы мне взглянуть на него.

Мы сказали господину нашему: отрок не может оставить отца своего, и если он оставит отца своего, то сей умрет.

Но ты сказал рабам твоим: если не придет с вами меньший брат ваш, то вы более не являйтесь ко мне на лице.

Когда мы пришли к рабу твоему, отцу нашему, то пересказали ему слова господина моего.

И сказал отец наш: пойдите опять, купите нам немного пищи.

Мы сказали: нельзя нам идти; а если будет с нами меньший брат наш, то пойдем; потому что нельзя нам видеть лица того человека, если не будет с нами меньшого брата нашего.

И сказал нам раб твой, отец наш: вы знаете, что жена моя родила мне двух сынов;

один пошел от меня, и я сказал: верно он растерзан; и я не видал его доныне;

если и сего возьмете от глаз моих, и случится с ним несчастье, то сведете вы седину мою с горестью во гроб.

Теперь если я приду к рабу твоему, отцу нашему, и не будет с нами отрока, с душею которого связана душа его,

то он, увидев, что нет отрока, умрет; и сведут рабы твои седину раба твоего, отца нашего, с печалью во гроб.

Притом я, раб твой, взялся отвечать за отрока отцу моему, сказав: если не приведу его к тебе [и не поставлю его пред тобою], то останусь я виновным пред отцом моим во все дни жизни.

Итак пусть я, раб твой, вместо отрока останусь рабом у господина моего, а отрок пусть идет с братьями своими:

ибо как пойду я к отцу моему, когда отрока не будет со мною? я увидел бы бедствие, которое постигло бы отца моего.

1 Иосиф открывается своим братьям 16 и поручает им привести отца и свои семьи в Египет.

Иосиф не мог более удерживаться при всех стоявших около него и закричал: удалите от меня всех. И не оставалось при Иосифе никого, когда он открылся братьям своим.

И громко зарыдал он, и услышали Египтяне, и услышал дом фараонов.

И сказал Иосиф братьям своим: я – Иосиф, жив ли еще отец мой? Но братья его не могли отвечать ему, потому что они смутились пред ним.

И сказал Иосиф братьям своим: подойдите ко мне. Они подошли. Он сказал: я – Иосиф, брат ваш, которого вы продали в Египет;

но теперь не печальтесь и не жалейте о том, что вы продали меня сюда, потому что Бог послал меня перед вами для сохранения вашей жизни;

ибо теперь два года голода на земле: [остается] еще пять лет, в которые ни орать, ни жать не будут;

Бог послал меня перед вами, чтобы оставить вас на земле и сохранить вашу жизнь великим избавлением.

Итак не вы послали меня сюда, но Бог, Который и поставил меня отцом фараону и господином во всем доме его и владыкою во всей земле Египетской.

Идите скорее к отцу моему и скажите ему: так говорит сын твой Иосиф: Бог поставил меня господином над всем Египтом; приди ко мне, не медли;

ты будешь жить в земле Гесем; и будешь близ меня, ты, и сыны твои, и сыны сынов твоих, и мелкий и крупный скот твой, и все твое;

и прокормлю тебя там, ибо голод будет еще пять лет, чтобы не обнищал ты и дом твой и все твое.

И вот, очи ваши и очи брата моего Вениамина видят, что это мои уста говорят с вами;

скажите же отцу моему о всей славе моей в Египте и о всем, что вы видели, и приведите скорее отца моего сюда.

И пал он на шею Вениамину, брату своему, и плакал; и Вениамин плакал на шее его.

И целовал всех братьев своих и плакал, обнимая их. Потом говорили с ним братья его.

Дошел в дом фараона слух, что пришли братья Иосифа; и приятно было фараону и рабам его.

И сказал фараон Иосифу: скажи братьям твоим: вот что сделайте: навьючьте скот ваш [хлебом] и ступайте в землю Ханаанскую;

и возьмите отца вашего и семейства ваши и придите ко мне; я дам вам лучшее [место] в земле Египетской, и вы будете есть тук земли.

Тебе же повелеваю сказать им: сделайте сие: возьмите себе из земли Египетской колесниц для детей ваших и для жен ваших, и привезите отца вашего и придите;

и не жалейте вещей ваших, ибо лучшее из всей земли Египетской дам вам.

Так и сделали сыны Израилевы. И дал им Иосиф колесницы по приказанию фараона, и дал им путевой запас,

каждому из них он дал перемену одежд, а Вениамину дал триста сребреников и пять перемен одежд;

также и отцу своему послал десять ослов, навьюченных лучшими произведениями Египетскими, и десять ослиц, навьюченных зерном, хлебом и припасами отцу своему на путь.

И отпустил братьев своих, и они пошли. И сказал им: не ссорьтесь на дороге.

И пошли они из Египта, и пришли в землю Ханаанскую к Иакову, отцу своему,

и известили его, сказав: Иосиф [сын твой] жив и теперь владычествует над всею землею Египетскою. Но сердце его смутилось, ибо он не верил им.

Когда же они пересказали ему все слова Иосифа, которые он говорил им, и когда увидел колесницы, которые прислал Иосиф, чтобы везти его, тогда ожил дух Иакова, отца их,

и сказал Израиль: довольно [сего для меня], еще жив сын мой Иосиф; пойду и увижу его, пока не умру.

Французский (LSG)

Языки

On fit descendre Joseph en Égypte; et Potiphar, officier de Pharaon, chef des gardes, Égyptien, l'acheta des Ismaélites qui l'y avaient fait descendre.

L'Éternel fut avec lui, et la prospérité l'accompagna; il habitait dans la maison de son maître, l'Égyptien.

Son maître vit que l'Éternel était avec lui, et que l'Éternel faisait prospérer entre ses mains tout ce qu'il entreprenait.

Joseph trouva grâce aux yeux de son maître, qui l'employa à son service, l'établit sur sa maison, et lui confia tout ce qu'il possédait.

Dès que Potiphar l'eut établi sur sa maison et sur tout ce qu'il possédait, l'Éternel bénit la maison de l'Égyptien, à cause de Joseph; et la bénédiction de l'Éternel fut sur tout ce qui lui appartenait, soit à la maison, soit aux champs.

Il abandonna aux mains de Joseph tout ce qui lui appartenait, et il n'avait avec lui d'autre soin que celui de prendre sa nourriture. Or, Joseph était beau de taille et beau de figure.

Après ces choses, il arriva que la femme de son maître porta les yeux sur Joseph, et dit: Couche avec moi!

Il refusa, et dit à la femme de son maître: Voici, mon maître ne prend avec moi connaissance de rien dans la maison, et il a remis entre mes mains tout ce qui lui appartient.

Il n'est pas plus grand que moi dans cette maison, et il ne m'a rien interdit, excepté toi, parce que tu es sa femme. Comment ferais-je un aussi grand mal et pécherais-je contre Dieu?

Quoiqu'elle parlât tous les jours à Joseph, il refusa de coucher auprès d'elle, d'être avec elle.

Un jour qu'il était entré dans la maison pour faire son ouvrage, et qu'il n'y avait là aucun des gens de la maison,

elle le saisit par son vêtement, en disant: Couche avec moi! Il lui laissa son vêtement dans la main, et s'enfuit au dehors.

Lorsqu'elle vit qu'il lui avait laissé son vêtement dans la main, et qu'il s'était enfui dehors,

elle appela les gens de sa maison, et leur dit: Voyez, il nous a amené un Hébreu pour se jouer de nous. Cet homme est venu vers moi pour coucher avec moi; mais j'ai crié à haute voix.

Et quand il a entendu que j'élevais la voix et que je criais, il a laissé son vêtement à côté de moi et s'est enfui dehors.

Et elle posa le vêtement de Joseph à côté d'elle, jusqu'à ce que son maître rentrât à la maison.

Alors elle lui parla ainsi: L'esclave hébreu que tu nous as amené est venu vers moi pour se jouer de moi.

Et comme j'ai élevé la voix et que j'ai crié, il a laissé son vêtement à côté de moi et s'est enfui dehors.

Après avoir entendu les paroles de sa femme, qui lui disait: Voilà ce que m'a fait ton esclave! le maître de Joseph fut enflammé de colère.

Il prit Joseph, et le mit dans la prison, dans le lieu où les prisonniers du roi étaient enfermés: il fut là, en prison.

L'Éternel fut avec Joseph, et il étendit sur lui sa bonté. Il le mit en faveur aux yeux du chef de la prison.

Et le chef de la prison plaça sous sa surveillance tous les prisonniers qui étaient dans la prison; et rien ne s'y faisait que par lui.

Le chef de la prison ne prenait aucune connaissance de ce que Joseph avait en main, parce que l'Éternel était avec lui. Et l'Éternel donnait de la réussite à ce qu'il faisait.

Après ces choses, il arriva que l'échanson et le panetier du roi d'Égypte, offensèrent leur maître, le roi d'Égypte.

Pharaon fut irrité contre ses deux officiers, le chef des échansons et le chef des panetiers.

Et il les fit mettre dans la maison du chef des gardes, dans la prison, dans le lieu où Joseph était enfermé.

Le chef des gardes les plaça sous la surveillance de Joseph, qui faisait le service auprès d'eux; et ils passèrent un certain temps en prison.

Pendant une même nuit, l'échanson et le panetier du roi d'Égypte, qui étaient enfermés dans la prison, eurent tous les deux un songe, chacun le sien, pouvant recevoir une explication distincte.

Joseph, étant venu le matin vers eux, les regarda; et voici, ils étaient tristes.

Alors il questionna les officiers de Pharaon, qui étaient avec lui dans la prison de son maître, et il leur dit: Pourquoi avez-vous mauvais visage aujourd'hui?

Ils lui répondirent: Nous avons eu un songe, et il n'y a personne pour l'expliquer. Joseph leur dit: N'est-ce pas à Dieu qu'appartiennent les explications? Racontez-moi donc votre songe.

Le chef des échansons raconta son songe à Joseph, et lui dit: Dans mon songe, voici, il y avait un cep devant moi.

Ce cep avait trois sarments. Quand il eut poussé, sa fleur se développa et ses grappes donnèrent des raisins mûrs.

La coupe de Pharaon était dans ma main. Je pris les raisins, je les pressai dans la coupe de Pharaon, et je mis la coupe dans la main de Pharaon.

Joseph lui dit: En voici l'explication. Les trois sarments sont trois jours.

Encore trois jours, et Pharaon relèvera ta tête et te rétablira dans ta charge; tu mettras la coupe dans la main de Pharaon, comme tu en avais l'habitude lorsque tu étais son échanson.

Mais souviens-toi de moi, quand tu seras heureux, et montre, je te prie, de la bonté à mon égard; parle en ma faveur à Pharaon, et fais-moi sortir de cette maison.

Car j'ai été enlevé du pays des Hébreux, et ici même je n'ai rien fait pour être mis en prison.

Le chef des panetiers, voyant que Joseph avait donné une explication favorable, dit: Voici, il y avait aussi, dans mon songe, trois corbeilles de pain blanc sur ma tête.

Dans la corbeille la plus élevée il y avait pour Pharaon des mets de toute espèce, cuits au four; et les oiseaux les mangeaient dans la corbeille au-dessus de ma tête.

Joseph répondit, et dit: En voici l'explication. Les trois corbeilles sont trois jours.

Encore trois jours, et Pharaon enlèvera ta tête de dessus toi, te fera pendre à un bois, et les oiseaux mangeront ta chair.

Le troisième jour, jour de la naissance de Pharaon, il fit un festin à tous ses serviteurs; et il éleva la tête du chef des échansons et la tête du chef des panetiers, au milieu de ses serviteurs:

il rétablit le chef des échansons dans sa charge d'échanson, pour qu'il mît la coupe dans la main de Pharaon;

mais il fit pendre le chef des panetiers, selon l'explication que Joseph leur avait donnée.

Le chef des échansons ne pensa plus à Joseph. Il l'oublia.

Au bout de deux ans, Pharaon eut un songe. Voici, il se tenait près du fleuve.

Et voici, sept vaches belles à voir et grasses de chair montèrent hors du fleuve, et se mirent à paître dans la prairie.

Sept autres vaches laides à voir et maigres de chair montèrent derrière elles hors du fleuve, et se tinrent à leurs côtés sur le bord du fleuve.

Les vaches laides à voir et maigres de chair mangèrent les sept vaches belles à voir et grasses de chair. Et Pharaon s'éveilla.

Il se rendormit, et il eut un second songe. Voici, sept épis gras et beaux montèrent sur une même tige.

Et sept épis maigres et brûlés par le vent d'orient poussèrent après eux.

Les épis maigres engloutirent les sept épis gras et pleins. Et Pharaon s'éveilla. Voilà le songe.

Le matin, Pharaon eut l'esprit agité, et il fit appeler tous les magiciens et tous les sages de l'Égypte. Il leur raconta ses songes. Mais personne ne put les expliquer à Pharaon.

Alors le chef des échansons prit la parole, et dit à Pharaon: Je vais rappeler aujourd'hui le souvenir de ma faute.

Pharaon s'était irrité contre ses serviteurs; et il m'avait fait mettre en prison dans la maison du chef des gardes, moi et le chef des panetiers.

Nous eûmes l'un et l'autre un songe dans une même nuit; et chacun de nous reçut une explication en rapport avec le songe qu'il avait eu.

Il y avait là avec nous un jeune Hébreu, esclave du chef des gardes. Nous lui racontâmes nos songes, et il nous les expliqua.

Les choses sont arrivées selon l'explication qu'il nous avait donnée. Pharaon me rétablit dans ma charge, et il fit pendre le chef des panetiers.

Pharaon fit appeler Joseph. On le fit sortir en hâte de prison. Il se rasa, changea de vêtements, et se rendit vers Pharaon.

Pharaon dit à Joseph: J'ai eu un songe. Personne ne peut l'expliquer; et j'ai appris que tu expliques un songe, après l'avoir entendu.

Joseph répondit à Pharaon, en disant: Ce n'est pas moi! c'est Dieu qui donnera une réponse favorable à Pharaon.

Pharaon dit alors à Joseph: Dans mon songe, voici, je me tenais sur le bord du fleuve.

Et voici, sept vaches grasses de chair et belles d'apparence montèrent hors du fleuve, et se mirent à paître dans la prairie.

Sept autres vaches montèrent derrière elles, maigres, fort laides d'apparence, et décharnées: je n'en ai point vu d'aussi laides dans tout le pays d'Égypte.

Les vaches décharnées et laides mangèrent les sept premières vaches qui étaient grasses.

Elles les engloutirent dans leur ventre, sans qu'on s'aperçût qu'elles y fussent entrées; et leur apparence était laide comme auparavant. Et je m'éveillai.

Je vis encore en songe sept épis pleins et beaux, qui montèrent sur une même tige.

Et sept épis vides, maigres, brûlés par le vent d'orient, poussèrent après eux.

Les épis maigres engloutirent les sept beaux épis. Je l'ai dit aux magiciens, mais personne ne m'a donné l'explication.

Joseph dit à Pharaon: Ce qu'a songé Pharaon est une seule chose; Dieu a fait connaître à Pharaon ce qu'il va faire.

Les sept vaches belles sont sept années: et les sept épis beaux sont sept années: c'est un seul songe.

Les sept vaches décharnées et laides, qui montaient derrière les premières, sont sept années; et les sept épis vides, brûlés par le vent d'orient, seront sept années de famine.

Ainsi, comme je viens de le dire à Pharaon, Dieu a fait connaître à Pharaon ce qu'il va faire.

Voici, il y aura sept années de grande abondance dans tout le pays d'Égypte.

Sept années de famine viendront après elles; et l'on oubliera toute cette abondance au pays d'Égypte, et la famine consumera le pays.

Cette famine qui suivra sera si forte qu'on ne s'apercevra plus de l'abondance dans le pays.

Si Pharaon a vu le songe se répéter une seconde fois, c'est que la chose est arrêtée de la part de Dieu, et que Dieu se hâtera de l'exécuter.

Maintenant, que Pharaon choisisse un homme intelligent et sage, et qu'il le mette à la tête du pays d'Égypte.

Que Pharaon établisse des commissaires sur le pays, pour lever un cinquième des récoltes de l'Égypte pendant les sept années d'abondance.

Qu'ils rassemblent tous les produits de ces bonnes années qui vont venir; qu'ils fassent, sous l'autorité de Pharaon, des amas de blé, des approvisionnements dans les villes, et qu'ils en aient la garde.

Ces provisions seront en réserve pour le pays, pour les sept années de famine qui arriveront dans le pays d'Égypte, afin que le pays ne soit pas consumé par la famine.

Ces paroles plurent à Pharaon et à tous ses serviteurs.

Et Pharaon dit à ses serviteurs: Trouverions-nous un homme comme celui-ci, ayant en lui l'esprit de Dieu?

Et Pharaon dit à Joseph: Puisque Dieu t'a fait connaître toutes ces choses, il n'y a personne qui soit aussi intelligent et aussi sage que toi.

Je t'établis sur ma maison, et tout mon peuple obéira à tes ordres. Le trône seul m'élèvera au-dessus de toi.

Pharaon dit à Joseph: Vois, je te donne le commandement de tout le pays d'Égypte.

Pharaon ôta son anneau de la main, et le mit à la main de Joseph; il le revêtit d'habits de fin lin, et lui mit un collier d'or au cou.

Il le fit monter sur le char qui suivait le sien; et l'on criait devant lui: A genoux! C'est ainsi que Pharaon lui donna le commandement de tout le pays d'Égypte.

Il dit encore à Joseph: Je suis Pharaon! Et sans toi personne ne lèvera la main ni le pied dans tout le pays d'Égypte.

Pharaon appela Joseph du nom de Tsaphnath Paenéach; et il lui donna pour femme Asnath, fille de Poti Phéra, prêtre d'On. Et Joseph partit pour visiter le pays d'Égypte.

Joseph était âgé de trente ans lorsqu'il se présenta devant Pharaon, roi d'Égypte; et il quitta Pharaon, et parcourut tout le pays d'Égypte.

Pendant les sept années de fertilité, la terre rapporta abondamment.

Joseph rassembla tous les produits de ces sept années dans le pays d'Égypte; il fit des approvisionnements dans les villes, mettant dans l'intérieur de chaque ville les productions des champs d'alentour.

Joseph amassa du blé, comme le sable de la mer, en quantité si considérable que l'on cessa de compter, parce qu'il n'y avait plus de nombre.

Avant les années de famine, il naquit à Joseph deux fils, que lui enfanta Asnath, fille de Poti Phéra, prêtre d'On.

Joseph donna au premier-né le nom de Manassé, car, dit-il, Dieu m'a fait oublier toutes mes peines et toute la maison de mon père.

Et il donna au second le nom d'Éphraïm, car, dit-il, Dieu m'a rendu fécond dans le pays de mon affliction.

Les sept années d'abondance qu'il y eut au pays d'Égypte s'écoulèrent.

Et les sept années de famine commencèrent à venir, ainsi que Joseph l'avait annoncé. Il y eut famine dans tous les pays; mais dans tout le pays d'Égypte il y avait du pain.

Quand tout le pays d'Égypte fut aussi affamé, le peuple cria à Pharaon pour avoir du pain. Pharaon dit à tous les Égyptiens: Allez vers Joseph, et faites ce qu'il vous dira.

La famine régnait dans tout le pays. Joseph ouvrit tous les lieux d'approvisionnement, et vendit du blé aux Égyptiens. La famine augmentait dans le pays d'Égypte.

Et de tous les pays on arrivait en Égypte, pour acheter du blé auprès de Joseph; car la famine était forte dans tous les pays.

Jacob, voyant qu'il y avait du blé en Égypte, dit à ses fils: Pourquoi vous regardez-vous les uns les autres?

Il dit: Voici, j'apprends qu'il y a du blé en Égypte; descendez-y, pour nous en acheter là, afin que nous vivions et que nous ne mourions pas.

Dix frères de Joseph descendirent en Égypte, pour acheter du blé.

Jacob n'envoya point avec eux Benjamin, frère de Joseph, dans la crainte qu'il ne lui arrivât quelque malheur.

Les fils d'Israël vinrent pour acheter du blé, au milieu de ceux qui venaient aussi; car la famine était dans le pays de Canaan.

Joseph commandait dans le pays; c'est lui qui vendait du blé à tout le peuple du pays. Les frères de Joseph vinrent, et se prosternèrent devant lui la face contre terre.

Joseph vit ses frères et les reconnut; mais il feignit d'être un étranger pour eux, il leur parla durement, et leur dit: D'où venez-vous? Ils répondirent: Du pays de Canaan, pour acheter des vivres.

Joseph reconnut ses frères, mais eux ne le reconnurent pas.

Joseph se souvint des songes qu'il avait eus à leur sujet, et il leur dit: Vous êtes des espions; c'est pour observer les lieux faibles du pays que vous êtes venus.

Ils lui répondirent: Non, mon seigneur, tes serviteurs sont venus pour acheter du blé.

Nous sommes tous fils d'un même homme; nous sommes sincères, tes serviteurs ne sont pas des espions.

Il leur dit: Nullement; c'est pour observer les lieux faibles du pays que vous êtes venus.

Ils répondirent: Nous, tes serviteurs, sommes douze frères, fils d'un même homme au pays de Canaan; et voici, le plus jeune est aujourd'hui avec notre père, et il y en a un qui n'est plus.

Joseph leur dit: Je viens de vous le dire, vous êtes des espions.

Voici comment vous serez éprouvés. Par la vie de Pharaon! vous ne sortirez point d'ici que votre jeune frère ne soit venu.

Envoyez l'un de vous pour chercher votre frère; et vous, restez prisonniers. Vos paroles seront éprouvées, et je saurai si la vérité est chez vous; sinon, par la vie de Pharaon! vous êtes des espions.

Et il les mit ensemble trois jours en prison.

Le troisième jour, Joseph leur dit: Faites ceci, et vous vivrez. Je crains Dieu!

Si vous êtes sincères, que l'un de vos frères reste enfermé dans votre prison; et vous, partez, emportez du blé pour nourrir vos familles,

et amenez-moi votre jeune frère, afin que vos paroles soient éprouvées et que vous ne mouriez point. Et ils firent ainsi.

Ils se dirent alors l'un à l'autre: Oui, nous avons été coupables envers notre frère, car nous avons vu l'angoisse de son âme, quand il nous demandait grâce, et nous ne l'avons point écouté! C'est pour cela que cette affliction nous arrive.

Ruben, prenant la parole, leur dit: Ne vous disais-je pas: Ne commettez point un crime envers cet enfant? Mais vous n'avez point écouté. Et voici, son sang est redemandé.

Ils ne savaient pas que Joseph comprenait, car il se servait avec eux d'un interprète.

Il s'éloigna d'eux, pour pleurer. Il revint, et leur parla; puis il prit parmi eux Siméon, et le fit enchaîner sous leurs yeux.

Joseph ordonna qu'on remplît de blé leurs sacs, qu'on remît l'argent de chacun dans son sac, et qu'on leur donnât des provisions pour la route. Et l'on fit ainsi.

Ils chargèrent le blé sur leurs ânes, et partirent.

L'un d'eux ouvrit son sac pour donner du fourrage à son âne, dans le lieu où ils passèrent la nuit, et il vit l'argent qui était à l'entrée du sac.

Il dit à ses frères: Mon argent a été rendu, et le voici dans mon sac. Alors leur coeur fut en défaillance; et ils se dirent l'un à l'autre, en tremblant: Qu'est-ce que Dieu nous a fait?

Ils revinrent auprès de Jacob, leur père, dans le pays de Canaan, et ils lui racontèrent tout ce qui leur était arrivé. Ils dirent:

L'homme, qui est le seigneur du pays, nous a parlé durement, et il nous a pris pour des espions.

Nous lui avons dit: Nous sommes sincères, nous ne sommes pas des espions.

Nous sommes douze frères, fils de notre père; l'un n'est plus, et le plus jeune est aujourd'hui avec notre père au pays de Canaan.

Et l'homme, qui est le seigneur du pays, nous a dit: Voici comment je saurai si vous êtes sincères. Laissez auprès de moi l'un de vos frères, prenez de quoi nourrir vos familles, partez, et amenez-moi votre jeune frère.

Je saurai ainsi que vous n'êtes pas des espions, que vous êtes sincères; je vous rendrai votre frère, et vous pourrez librement parcourir le pays.

Lorsqu'ils vidèrent leurs sacs, voici, le paquet d'argent de chacun était dans son sac. Ils virent, eux et leur père, leurs paquets d'argent, et ils eurent peur.

Jacob, leur père, leur dit: Vous me privez de mes enfants! Joseph n'est plus, Siméon n'est plus, et vous prendriez Benjamin! C'est sur moi que tout cela retombe.

Ruben dit à son père: Tu feras mourir mes deux fils si je ne te ramène pas Benjamin; remets-le entre mes mains, et je te le ramènerai.

Jacob dit: Mon fils ne descendra point avec vous; car son frère est mort, et il reste seul; s'il lui arrivait un malheur dans le voyage que vous allez faire, vous feriez descendre mes cheveux blancs avec douleur dans le séjour des morts.

La famine s'appesantissait sur le pays.

Quand ils eurent fini de manger le blé qu'ils avaient apporté d'Égypte, Jacob dit à ses fils: Retournez, achetez-nous un peu de vivres.

Juda lui répondit: Cet homme nous a fait cette déclaration formelle: Vous ne verrez pas ma face, à moins que votre frère ne soit avec vous.

Si donc tu veux envoyer notre frère avec nous, nous descendrons, et nous t'achèterons des vivres.

Mais si tu ne veux pas l'envoyer, nous ne descendrons point, car cet homme nous a dit: Vous ne verrez pas ma face, à moins que votre frère ne soit avec vous.

Israël dit alors: Pourquoi avez-vous mal agi à mon égard, en disant à cet homme que vous aviez encore un frère?

Ils répondirent: Cet homme nous a interrogés sur nous et sur notre famille, en disant: Votre père vit-il encore? avez-vous un frère? Et nous avons répondu à ces questions. Pouvions-nous savoir qu'il dirait: Faites descendre votre frère?

Juda dit à Israël, son père: Laisse venir l'enfant avec moi, afin que nous nous levions et que nous partions; et nous vivrons et ne mourrons pas, nous, toi, et nos enfants.

Je réponds de lui; tu le redemanderas de ma main. Si je ne le ramène pas auprès de toi et si je ne le remets pas devant ta face, je serai pour toujours coupable envers toi.

Car si nous n'eussions pas tardé, nous serions maintenant deux fois de retour.

Israël, leur père, leur dit: Puisqu'il le faut, faites ceci. Prenez dans vos sacs des meilleures productions du pays, pour en porter un présent à cet homme, un peu de baume et un peu de miel, des aromates, de la myrrhe, des pistaches et des amandes.

Prenez avec vous de l'argent au double, et remportez l'argent qu'on avait mis à l'entrée de vos sacs: peut-être était-ce une erreur.

Prenez votre frère, et levez-vous; retournez vers cet homme.

Que le Dieu tout puissant vous fasse trouver grâce devant cet homme, et qu'il laisse revenir avec vous votre autre frère et Benjamin! Et moi, si je dois être privé de mes enfants, que j'en sois privé!

Ils prirent le présent; ils prirent avec eux de l'argent au double, ainsi que Benjamin; ils se levèrent, descendirent en Égypte, et se présentèrent devant Joseph.

Dès que Joseph vit avec eux Benjamin, il dit à son intendant: Fais entrer ces gens dans la maison, tue et apprête; car ces gens mangeront avec moi à midi.

Cet homme fit ce que Joseph avait ordonné, et il conduisit ces gens dans la maison de Joseph.

Ils eurent peur lorsqu'ils furent conduits à la maison de Joseph, et ils dirent: C'est à cause de l'argent remis l'autre fois dans nos sacs qu'on nous emmène; c'est pour se jeter sur nous, se précipiter sur nous; c'est pour nous prendre comme esclaves, et s'emparer de nos ânes.

Ils s'approchèrent de l'intendant de la maison de Joseph, et lui adressèrent la parole, à l'entrée de la maison.

Ils dirent: Pardon! mon seigneur, nous sommes déjà descendus une fois pour acheter des vivres.

Puis, quand nous arrivâmes, au lieu où nous devions passer la nuit, nous avons ouvert nos sacs; et voici, l'argent de chacun était à l'entrée de son sac, notre argent selon son poids: nous le rapportons avec nous.

Nous avons aussi apporté d'autre argent, pour acheter des vivres. Nous ne savons pas qui avait mis notre argent dans nos sacs.

L'intendant répondit: Que la paix soit avec vous! Ne craignez rien. C'est votre Dieu, le Dieu de votre père, qui vous a donné un trésor dans vos sacs. Votre argent m'est parvenu. Et il leur amena Siméon.

Cet homme les fit entrer dans la maison de Joseph; il leur donna de l'eau et ils se lavèrent les pieds; il donna aussi du fourrage à leurs ânes.

Ils préparèrent leur présent, en attendant que Joseph vienne à midi; car on les avait informés qu'ils mangeraient chez lui.

Quand Joseph fut arrivé à la maison, ils lui offrirent le présent qu'ils avaient apporté, et ils se prosternèrent en terre devant lui.

Il leur demanda comment ils se portaient; et il dit: Votre vieux père, dont vous avez parlé, est-il en bonne santé? vit-il encore?

Ils répondirent: Ton serviteur, notre père, est en bonne santé; il vit encore. Et ils s'inclinèrent et se prosternèrent.

Joseph leva les yeux; et, jetant un regard sur Benjamin, son frère, fils de sa mère, il dit: Est-ce là votre jeune frère, dont vous m'avez parlé? Et il ajouta: Dieu te fasse miséricorde, mon fils!

Ses entrailles étaient émues pour son frère, et il avait besoin de pleurer; il entra précipitamment dans une chambre, et il y pleura.

Après s'être lavé le visage, il en sortit; et, faisant des efforts pour se contenir, il dit: Servez à manger.

On servit Joseph à part, et ses frères à part; les Égyptiens qui mangeaient avec lui furent aussi servis à part, car les Égyptiens ne pouvaient pas manger avec les Hébreux, parce que c'est à leurs yeux une abomination.

Les frères de Joseph s'assirent en sa présence, le premier-né selon son droit d'aînesse, et le plus jeune selon son âge; et ils se regardaient les uns les autres avec étonnement.

Joseph leur fit porter des mets qui étaient devant lui, et Benjamin en eut cinq fois plus que les autres. Ils burent, et s'égayèrent avec lui.

Joseph donna cet ordre à l'intendant de sa maison: Remplis de vivres les sacs de ces gens, autant qu'ils en pourront porter, et mets l'argent de chacun à l'entrée de son sac.

Tu mettras aussi ma coupe, la coupe d'argent, à l'entrée du sac du plus jeune, avec l'argent de son blé. L'intendant fit ce que Joseph lui avait ordonné.

Le matin, dès qu'il fit jour, on renvoya ces gens avec leur ânes.

Ils étaient sortis de la ville, et ils n'en étaient guère éloignés, lorsque Joseph dit à son intendant: Lève-toi, poursuis ces gens; et, quand tu les auras atteints, tu leur diras: Pourquoi avez-vous rendu le mal pour le bien?

N'avez-vous pas la coupe dans laquelle boit mon seigneur, et dont il se sert pour deviner? Vous avez mal fait d'agir ainsi.

L'intendant les atteignit, et leur dit ces mêmes paroles.

Ils lui répondirent: Pourquoi mon seigneur parle-t-il de la sorte? Dieu préserve tes serviteurs d'avoir commis une telle action!

Voici, nous t'avons rapporté du pays de Canaan l'argent que nous avons trouvé à l'entrée de nos sacs; comment aurions-nous dérobé de l'argent ou de l'or dans la maison de ton seigneur?

Que celui de tes serviteurs sur qui se trouvera la coupe meure, et que nous soyons nous-mêmes esclaves de mon seigneur!

Il dit: Qu'il en soit donc selon vos paroles! Celui sur qui se trouvera la coupe sera mon esclave; et vous, vous serez innocents.

Aussitôt, chacun descendit son sac à terre, et chacun ouvrit son sac.

L'intendant les fouilla, commençant par le plus âgé et finissant par le plus jeune; et la coupe fut trouvée dans le sac de Benjamin.

Ils déchirèrent leurs vêtements, chacun rechargea son âne, et ils retournèrent à la ville.

Juda et ses frères arrivèrent à la maison de Joseph, où il était encore, et ils se prosternèrent en terre devant lui.

Joseph leur dit: Quelle action avez-vous faite? Ne savez-vous pas qu'un homme comme moi a le pouvoir de deviner?

Juda répondit: Que dirons-nous à mon seigneur? comment parlerons-nous? comment nous justifierons-nous? Dieu a trouvé l'iniquité de tes serviteurs. Nous voici esclaves de mon seigneur, nous, et celui sur qui s'est trouvée la coupe.

Et Joseph dit: Dieu me garde de faire cela! L'homme sur qui la coupe a été trouvée sera mon esclave; mais vous, remontez en paix vers votre père.

Alors Juda s'approcha de Joseph, et dit: De grâce, mon seigneur, que ton serviteur puisse faire entendre une parole à mon seigneur, et que sa colère ne s'enflamme point contre ton serviteur! car tu es comme Pharaon.

Mon seigneur a interrogé ses serviteurs, en disant: Avez-vous un père, ou un frère?

Nous avons répondu: Nous avons un vieux père, et un jeune frère, enfant de sa vieillesse; cet enfant avait un frère qui est mort, et qui était de la même mère; il reste seul, et son père l'aime.

Tu as dit à tes serviteurs: Faites-le descendre vers moi, et que je le voie de mes propres yeux.

Nous avons répondu à mon seigneur: L'enfant ne peut pas quitter son père; s'il le quitte, son père mourra.

Tu as dit à tes serviteurs: Si votre jeune frère ne descend pas avec vous, vous ne reverrez pas ma face.

Lorsque nous sommes remontés auprès de ton serviteur, mon père, nous lui avons rapporté les paroles de mon seigneur.

Notre père a dit: Retournez, achetez-nous un peu de vivres.

Nous avons répondu: Nous ne pouvons pas descendre; mais, si notre jeune frère est avec nous, nous descendrons, car nous ne pouvons pas voir la face de cet homme, à moins que notre jeune frère ne soit avec nous.

Ton serviteur, notre père, nous a dit: Vous savez que ma femme m'a enfanté deux fils.

L'un étant sorti de chez moi, je pense qu'il a été sans doute déchiré, car je ne l'ai pas revu jusqu'à présent.

Si vous me prenez encore celui-ci, et qu'il lui arrive un malheur, vous ferez descendre mes cheveux blancs avec douleur dans le séjour des morts.

Maintenant, si je retourne auprès de ton serviteur, mon père, sans avoir avec nous l'enfant à l'âme duquel son âme est attachée,

il mourra, en voyant que l'enfant n'y est pas; et tes serviteurs feront descendre avec douleur dans le séjour des morts les cheveux blancs de ton serviteur, notre père.

Car ton serviteur a répondu pour l'enfant, en disant à mon père: Si je ne le ramène pas auprès de toi, je serai pour toujours coupable envers mon père.

Permets donc, je te prie, à ton serviteur de rester à la place de l'enfant, comme esclave de mon seigneur; et que l'enfant remonte avec ses frères.

Comment pourrai-je remonter vers mon père, si l'enfant n'est pas avec moi? Ah! que je ne voie point l'affliction de mon père!

Joseph ne pouvait plus se contenir devant tous ceux qui l'entouraient. Il s'écria: Faites sortir tout le monde. Et il ne resta personne avec Joseph, quand il se fit connaître à ses frères.

Il éleva la voix, en pleurant. Les Égyptiens l'entendirent, et la maison de Pharaon l'entendit.

Joseph dit à ses frères: Je suis Joseph! Mon père vit-il encore? Mais ses frères ne purent lui répondre, car ils étaient troublés en sa présence.

Joseph dit à ses frères: Approchez-vous de moi. Et ils s'approchèrent. Il dit: Je suis Joseph, votre frère, que vous avez vendu pour être mené en Égypte.

Maintenant, ne vous affligez pas, et ne soyez pas fâchés de m'avoir vendu pour être conduit ici, car c'est pour vous sauver la vie que Dieu m'a envoyé devant vous.

Voilà deux ans que la famine est dans le pays; et pendant cinq années encore, il n'y aura ni labour, ni moisson.

Dieu m'a envoyé devant vous pour vous faire subsister dans le pays, et pour vous faire vivre par une grande délivrance.

Ce n'est donc pas vous qui m'avez envoyé ici, mais c'est Dieu; il m'a établi père de Pharaon, maître de toute sa maison, et gouverneur de tout le pays d'Égypte.

Hâtez-vous de remonter auprès de mon père, et vous lui direz: Ainsi a parlé ton fils Joseph: Dieu m'a établi seigneur de toute l'Égypte; descends vers moi, ne tarde pas!

Tu habiteras dans le pays de Gosen, et tu seras près de moi, toi, tes fils, et les fils de tes fils, tes brebis et tes boeufs, et tout ce qui est à toi.

Là, je te nourrirai, car il y aura encore cinq années de famine; et ainsi tu ne périras point, toi, ta maison, et tout ce qui est à toi.

Vous voyez de vos yeux, et mon frère Benjamin voit de ses yeux que c'est moi-même qui vous parle.

Racontez à mon père toute ma gloire en Égypte, et tout ce que vous avez vu; et vous ferez descendre ici mon père au plus tôt.

Il se jeta au cou de Benjamin, son frère, et pleura; et Benjamin pleura sur son cou.

Il embrassa aussi tous ses frères, en pleurant. Après quoi, ses frères s'entretinrent avec lui.

Le bruit se répandit dans la maison de Pharaon que les frères de Joseph étaient arrivés: ce qui fut agréable à Pharaon et à ses serviteurs.

Pharaon dit à Joseph: Dis à tes frères: Faites ceci. Chargez vos bêtes, et partez pour le pays de Canaan;

prenez votre père et vos familles, et venez auprès de moi. Je vous donnerai ce qu'il y a de meilleur au pays d'Égypte, et vous mangerez la graisse du pays.

Tu as ordre de leur dire: Faites ceci. Prenez dans le pays d'Égypte des chars pour vos enfants et pour vos femmes; amenez votre père, et venez.

Ne regrettez point ce que vous laisserez, car ce qu'il a de meilleur dans tout le pays d'Égypte sera pour vous.

Les fils d'Israël firent ainsi. Joseph leur donna des chars, selon l'ordre de Pharaon; il leur donna aussi des provisions pour la route.

Il leur donna à tous des vêtements de rechange, et il donna à Benjamin trois cents sicles d'argent et cinq vêtements de rechange.

Il envoya à son père dix ânes chargés de ce qu'il y avait de meilleur en Égypte, et dix ânesses chargées de blé, de pain et de vivres, pour son père pendant le voyage.

Puis il congédia ses frères, qui partirent; et il leur dit: Ne vous querellez pas en chemin.

Ils remontèrent de l'Égypte, et ils arrivèrent dans le pays de Canaan, auprès de Jacob, leur père.

Ils lui dirent: Joseph vit encore, et même c'est lui qui gouverne tout le pays d'Égypte. Mais le coeur de Jacob resta froid, parce qu'il ne les croyait pas.

Ils lui rapportèrent toutes les paroles que Joseph leur avait dites. Il vit les chars que Joseph avait envoyés pour le transporter. C'est alors que l'esprit de Jacob, leur père, se ranima;

et Israël dit: C'est assez! Joseph, mon fils, vit encore! J'irai, et je le verrai avant que je meure.