И ны́нѣ приложи́ша согрѣша́ти и сотвори́ша себѣ́ слiя́нiе от зла́та и сребра́ своего́ по о́бразу и́доловъ, дѣла́ худо́жниковъ соверше́на: и́мъ сі́и глаго́лютъ: пожри́те человѣ́ковъ, оскудѣ́ша бо телцы́.

Сего́ ра́ди бу́дутъ я́ко о́блакъ у́треннiй, я́коже роса́ у́тренняя иду́щи, я́коже пле́вы съ то́ка [и пра́хъ съ вѣ́твiя] развѣва́емый ви́хромъ, я́коже ды́мъ изъ трубы́.

А́зъ же Госпо́дь Бо́гъ тво́й утвержда́яй не́бо и созида́яй зе́млю, его́же ру́цѣ созда́стѣ все́ во́инство небе́сное, и не показа́хъ ти́ и́хъ, е́же ходи́ти вслѣ́дъ и́хъ: и а́зъ изведо́хъ тя́ изъ земли́ Еги́петскiя, и Бо́га ра́звѣ мене́ да не позна́еши, и спаса́ющаго нѣ́сть ра́звѣ мене́.

А́зъ пасо́хъ тя́ въ пусты́ни на земли́ ненаселе́ннѣй,

на па́житехъ и́хъ, и насы́тишася до исполне́нiя, и вознесо́шася сердца́ и́хъ, сего́ ра́ди забы́ша мя́.

И бу́ду и́мъ я́ко панѳи́рь, и я́ко ры́сь на пути́ Ассири́евъ:

и сря́щу и́хъ а́ки медвѣ́дица лиша́ема, и разрушу́ соключе́нiе серде́цъ и́хъ: и поядя́тъ я́ ски́мни дубра́внiи, и звѣ́рiе польсті́и расто́ргнутъ я́.

Въ поги́бели твое́й, Изра́илю, кто́ помо́жетъ тебѣ́?

Гдѣ́ ца́рь тво́й се́й? то́й да спасе́тъ тя́ во всѣ́хъ градѣ́хъ твои́хъ: и да су́дитъ ти́, о не́мже глаго́лалъ еси́: да́ждь ми́ царя́ и кня́зя.

И да́хъ тебѣ́ царя́ во гнѣ́вѣ мое́мъ, и утвержа́хся въ я́рости мое́й.

Согромажде́нiе непра́вды Ефре́мъ, сокрове́нъ грѣ́хъ его́:

болѣ́зни а́ки ражда́ющiя прiи́дутъ ему́: се́й сы́нъ нему́дрый, зане́ ны́нѣ не устои́тъ въ сокруше́нiи ча́дъ.

От руки́ а́довы изба́влю я́ и от сме́рти искуплю́ я́: гдѣ́ пря́ твоя́, сме́рте? гдѣ́ осте́нъ тво́й, а́де? утѣше́нiе скры́ся от о́чiю мое́ю:

зане́ се́й между́ бра́тiями разлучи́тъ: наведе́тъ Госпо́дь вѣ́тръ зно́енъ изъ пусты́ни на́нь, и изсуши́тъ жи́лы его́ и опустоши́тъ исто́чники его́: се́й изсуши́тъ зе́млю его́ и вся́ сосу́ды его́ люби́мыя.

Синодальный

1 Возвышая себя, Ефрем забыл Господа. 9 Гибель Израиля несомненна.

Когда Ефрем говорил, все трепетали. Он был высок в Израиле; но сделался виновным через Ваала, и погиб.

И ныне прибавили они ко греху: сделали для себя литых истуканов из серебра своего, по понятию своему, – полная работа художников, – и говорят они приносящим жертву людям: «целуйте тельцов!»

За то они будут как утренний туман, как роса, скоро исчезающая, как мякина, свеваемая с гумна, и как дым из трубы.

Но Я – Господь Бог твой от земли Египетской, – и ты не должен знать другого бога, кроме Меня, и нет спасителя, кроме Меня.

Я признал тебя в пустыне, в земле жаждущей.

Имея пажити, они были сыты; а когда насыщались, то превозносилось сердце их, и потому они забывали Меня.

И Я буду для них как лев, как скимен буду подстерегать при дороге.

Буду нападать на них, как лишенная детей медведица, и раздирать вместилище сердца их, и поедать их там, как львица; полевые звери будут терзать их.

Погубил ты себя, Израиль, ибо только во Мне опора твоя.

Где царь твой теперь? Пусть он спасет тебя во всех городах твоих! Где судьи твои, о которых говорил ты: «дай нам царя и начальников»?

И Я дал тебе царя во гневе Моем, и отнял в негодовании Моем.

Связано в узел беззаконие Ефрема, сбережен его грех.

Му́ки родильницы постигнут его; он – сын неразумный, иначе не стоял бы долго в положении рождающихся детей.

От власти ада Я искуплю их, от смерти избавлю их. Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа? Раскаяния в том не будет у Меня.

Хотя Ефрем плодовит между братьями, но придет восточный ветер, поднимется ветер Господень из пустыни, и иссохнет родник его, и иссякнет источник его; он опустошит сокровищницу всех драгоценных сосудов.

Итальянский

Quando Èfraim parlava, incuteva terrore,
era un principe in Israele.
Ma si è reso colpevole con Baal
ed è decaduto.

Tuttavia continuano a peccare
e con il loro argento si sono fatti statue fuse,
idoli di loro invenzione,
tutti lavori di artigiani.
Dicono: "Offrite loro sacrifici"
e mandano baci ai vitelli.

Perciò saranno come nube del mattino,
come rugiada che all'alba svanisce,
come pula lanciata lontano dall'aia,
come fumo che esce dalla finestra.

"Eppure io sono il Signore, tuo Dio,
fin dal paese d'Egitto,
non devi conoscere altro Dio fuori di me,
non c'è salvatore fuori di me.

Io ti ho protetto nel deserto,
in quella terra ardente.

Io li ho fatti pascolare,
si sono saziati e il loro cuore si è inorgoglito,
per questo mi hanno dimenticato.

Perciò io sarò per loro come un leone,
come un leopardo li spierò per la via,

li assalirò come un'orsa privata dei figli,
spezzerò la corazza del loro cuore,
li divorerò come una leonessa;
li sbraneranno le bestie selvatiche.

Israele, tu sei rovinata
e solo io ti posso aiutare!

Dov'è ora il tuo re, che ti possa salvare?
Dove sono i capi in tutte le tue città
e i governanti di cui dicevi:
"Dammi un re e dei capi"?

Ti ho dato un re nella mia ira
e con sdegno te lo riprendo.

L'iniquità di Èfraim è chiusa in luogo sicuro,
il suo peccato è ben custodito.

I dolori di partoriente lo sorprenderanno,
ma egli è figlio privo di senno,
non si presenterà a suo tempo
pronto a uscire dal seno materno.

Li strapperò di mano agli inferi,
li riscatterò dalla morte?
Dov'è, o morte, la tua peste?
Dov'è, o inferi, il vostro sterminio?
La compassione è nascosta ai miei occhi".

Èfraim prosperi pure in mezzo ai fratelli:
verrà il vento d'oriente,
si alzerà dal deserto il vento del Signore
e farà inaridire le sue sorgenti,
farà prosciugare le sue fonti,
distruggerà il tesoro e ogni oggetto prezioso.

Таджикский

Языки

ВАҚТЕ ки Эфроим сухан меронд, ҳама меларзиданд; ӯ дар Исроил сарбаланд буд; валекин аз боиси Баал гуноҳкор шуд, ва ба ҳалокат расид.

Ва алҳол онҳо гуноҳҳои худро афзун мекунанд, ва аз нуқраи худ барои худ бутҳо ва санамҳоро мувофиқи фаҳмиши худ сохтаанд, ки ҳамааш амали санъаткорон аст; дар бораи онҳо мегӯянд: «Одамоне ки қурбонӣ мекунанд, гӯсолаҳоро мебӯсанд».

Бинобар ин онҳо мисли абри субҳ хоҳад буд, ва мисли шабнаме ки зуд нест мешавад, ва мисли коҳе ки бод аз хирман мебарад, ва мисли дуде ки аз дудбаро баромада пароканда мегардад.

Валекин Ман Парвардигор Худои ту аз замини Миср ҳастам, ва ту ғайр аз Ман худои дигарро нашинохтаӣ, ва ғайр аз Ман наҷотдиҳандае нест.

Ман туро дар биёбон, дар замини аз офтоб сӯхтае шинохтам.

Онҳо ба хубӣ чарида, сер шуданд; ва чун сер шуданд, дилашон мағрур гардид, ва ба ин сабаб Маро фаромӯш карданд.

Пас Ман барояшон мисли шер хоҳам буд, мисли паланг дар сари роҳашон камин хоҳам гирифт.

Мисли хирсе ки аз бачаҳояш маҳрум шуда бошад, ба онҳо ҳамла хоҳам кард, ва сандуқи синаи онҳоро хоҳам дарид, ва мисли шер онҳоро дар он ҷо хоҳам хӯрд; ҳайвоноти саҳро онҳоро хоҳанд дарид.

Худро ба ҳалокат расондаӣ, эй Исроил, зеро ки такягоҳи ту фақат дар Ман аст.

Пас куҷост подшоҳи ту, то ки туро дар тамоми шаҳрҳоят наҷот диҳад, ва доварони ту, ки дар бораи онҳо гуфта будӣ: «Подшоҳ ва сарварон ба ман бидеҳ»?

Дар хашми худ подшоҳе ба ту додам, ва дар ғазаби Худ ӯро гирифтам.

Гуноҳи Эфроим гиреҳ баста шудааст, маъсияти ӯ маҳфуз мондааст.

Азоби зане ки мезояд, ба сари ӯ хоҳад омад; ӯ писари бохирад нест, вагарна дар вақти таваллуди тифлон бисёр даранг намекард.

Оё Ман онҳоро аз дӯзах раҳо хоҳам кард? Ва онҳоро аз марг халосӣ хоҳам дод? Вабоҳоят куҷост, эй марг? Тоунҳоят куҷост, эй дӯзах? Пушаймонӣ аз чашмони Ман ниҳон шудааст.

Агарчи ӯ дар миёни найзор мева медод, боди шарқӣ хоҳад вазид, яъне боди Парвардигор аз биёбон баланд хоҳад шуд,– ва манбаи ӯ хоҳад хушкид, ва сарчашмаи ӯ валангор хоҳад гардид; вай ганҷинаи тамоми асбоби гаронбаҳоро тороҷ хоҳад кард.