Видѣ́нiе, е́же ви́дѣ Иса́iа сы́нъ Амо́совъ, е́же ви́дѣ на Иуде́ю и на Иерусали́мъ, въ ца́рство Озі́и и Иоаѳа́ма, и Аха́за и Езекі́и, и́же ца́рствоваша во Иуде́и.

Слы́ши, небо, и внуши́, земле́, я́ко Госпо́дь возглаго́ла: сы́ны роди́хъ и возвы́сихъ, ті́и же отверго́шася мене́.

Позна́ во́лъ стяжа́вшаго и́, и осе́лъ я́сли господи́на своего́: Изра́иль же Мене́ не позна́, и лю́дiе Мои́ не разумѣ́ша.

Увы́, язы́къ грѣ́шный, лю́дiе испо́лнени грѣхо́въ, сѣ́мя лука́вое, сы́нове беззако́ннiи, оста́висте Го́спода и разгнѣ́васте свята́го Изра́илева, отврати́теся вспя́ть.

Что́ еще́ уязвля́етеся, прилага́юще беззако́нiе? Вся́кая глава́ въ болѣ́знь, и вся́кое се́рдце въ печа́ль.

От но́гъ да́же до главы́ нѣ́сть въ не́мъ цѣ́лости: ни стру́пъ, ни я́зва, ни ра́на паля́щаяся: нѣ́сть пла́стыря приложи́ти, ниже́ еле́а, ниже́ обяза́нiя.

Земля́ ва́ша пуста́, гра́ди ва́ши огне́мъ пожже́ни, страну́ ва́шу предъ ва́ми чужді́и пояда́ютъ, и опустѣ́ низвраще́на от люді́й чужди́хъ.

Оста́вится дще́рь Сiо́ня, я́ко ку́ща въ виногра́дѣ и я́ко ово́щное храни́лище въ вертогра́дѣ, я́ко гра́дъ вою́емый.

И а́ще не бы́ Госпо́дь Савао́ѳъ оста́вилъ на́мъ сѣ́мене, я́ко Cодо́ма у́бо бы́ли бы́хомъ, и я́ко Гомо́рру уподо́билися бы́хомъ.

Услы́шите сло́во Госпо́дне, кня́зи Cодо́мстiи: внемли́те зако́ну Бо́жiю, лю́дiе Гомо́ррстiи.

Что́ ми мно́жество же́ртвъ ва́шихъ, глаго́летъ Госпо́дь? Испо́лненъ е́смь всесожже́нiй о́внихъ и ту́ка а́гнцевъ, и кро́ве юнце́въ и козло́въ не хощу́.

Ниже́ приходи́те яви́тися ми́: кто́ бо изыска́ сiя́ изъ ру́къ ва́шихъ? Ходи́ти по двору́ моему́ не приложите́.

И а́ще принесе́те ми́ семида́лъ, всу́е: кади́ло ме́рзость ми́ е́сть.

Новоме́сячiй ва́шихъ и суббо́тъ и дне́ вели́каго не потерплю́: поста́ и пра́здности, и новоме́сячiй ва́шихъ и пра́здниковъ ва́шихъ ненави́дитъ душа́ моя́: бы́сте ми́ въ сы́тость, ктому́ не стерплю́ грѣхо́въ ва́шихъ.

Егда́ простре́те ру́ки [ва́шя] ко мнѣ́, отвращу́ о́чи мои́ от ва́съ: и а́ще умно́жите моле́нiе, не услы́шу ва́съ: ру́ки бо ва́шя испо́лнены кро́ве.

Измы́йтеся, [и] чи́сти бу́дите, отими́те лука́вства от ду́шъ ва́шихъ предъ очи́ма мои́ма, преста́ните от лука́вствъ ва́шихъ.

Научи́теся добро́ твори́ти, взыщи́те суда́, изба́вите оби́димаго, суди́те си́ру и оправди́те вдови́цу,

и прiиди́те, и истя́жимся, глаго́летъ Госпо́дь. И а́ще бу́дутъ грѣси́ ва́ши я́ко багря́ное, я́ко снѣ́гъ убѣлю́: а́ще же бу́дутъ я́ко червле́ное, я́ко во́лну убѣлю́.

И а́ще хо́щете и послу́шаете мене́, блага́я земли́ снѣ́сте:

а́ще же не хо́щете, ниже́ послу́шаете мене́, ме́чь вы́ поя́стъ: уста́ бо Госпо́дня глаго́лаша сiя́.

Ка́ко бы́сть блудни́ца гра́дъ вѣ́рный Сiо́нъ по́лнъ суда́? въ не́мже пра́вда почива́ше, ны́нѣ же [въ не́мъ] уби́йцы.

Сребро́ ва́ше неискуше́но, корче́мницы твои́ мѣша́ютъ вино́ съ водо́ю.

Кня́зи твои́ не покаря́ются, о́бщницы тате́мъ, лю́бяще да́ры, гоня́ще воздая́нiе, си́рымъ не судя́щiи и суду́ вдови́цъ не внима́ющiи.

Сего́ ра́ди та́ко глаго́летъ Влады́ка Госпо́дь Савао́ѳъ: го́ре крѣ́пкимъ во Изра́или: не преста́нетъ бо я́рость моя́ на проти́вныя, и су́дъ враго́мъ мои́мъ сотворю́:

и наведу́ ру́ку мою́ на тя́, и разжегу́ въ чистоту́, непокаря́ющихся же погублю́, и отиму́ всѣ́хъ беззако́нныхъ от тебе́, и всѣ́хъ го́рдыхъ смирю́.

И приста́влю судiи́ твоя́ я́коже пре́жде, и совѣ́тники твоя́ я́ко от нача́ла: и по си́хъ нарѣче́шися гра́дъ пра́вды, ма́ти градово́мъ, вѣ́рный Сiо́нъ.

Съ судо́мъ бо спасе́тся плѣне́нiе его́ и съ ми́лостынею.

И сокруша́тся беззако́ннiи и грѣ́шницы вку́пѣ, и оста́вившiи Го́спода сконча́ются:

зане́же постыдя́тся о и́долѣхъ свои́хъ, и́хже са́ми восхотѣ́ша, и посра́мятся о садѣ́хъ свои́хъ, и́хже возжелѣ́ша.

Бу́дутъ бо я́ко тереви́нѳъ отме́тнувый ли́ствiя [своя́], и я́ко вертогра́дъ не имы́й воды́.

И бу́детъ крѣ́пость и́хъ я́ко сте́бль изгре́бiя, и дѣ́ланiя и́хъ я́ко и́скры о́гненныя, и сожгу́тся беззако́нницы и грѣ́шницы вку́пѣ, и не бу́детъ угаша́яй.

Французский (LSG)

Prophétie d'Ésaïe, fils d'Amots, sur Juda et Jérusalem, au temps d'Ozias, de Jotham, d'Achaz, d'Ézéchias, rois de Juda.

Cieux, écoutez! terre, prête l'oreille! Car l'Éternel parle. J'ai nourri et élevé des enfants, Mais ils se sont révoltés contre moi.

Le boeuf connaît son possesseur, Et l'âne la crèche de son maître: Israël ne connaît rien, Mon peuple n'a point d'intelligence.

Malheur à la nation pécheresse, au peuple chargé d'iniquités, A la race des méchants, aux enfants corrompus! Ils ont abandonné l'Éternel, ils ont méprisé le Saint d'Israël. Ils se sont retirés en arrière...

Quels châtiments nouveaux vous infliger, Quand vous multipliez vos révoltes? La tête entière est malade, Et tout le coeur est souffrant.

De la plante du pied jusqu'à la tête, rien n'est en bon état: Ce ne sont que blessures, contusions et plaies vives, Qui n'ont été ni pansées, ni bandées, Ni adoucies par l'huile.

Votre pays est dévasté, Vos villes sont consumées par le feu, Des étrangers dévorent vos campagnes sous vos yeux, Ils ravagent et détruisent, comme des barbares.

Et la fille de Sion est restée Comme une cabane dans une vigne, Comme une hutte dans un champ de concombres, Comme une ville épargnée.

Si l'Éternel des armées Ne nous eût conservé un faible reste, Nous serions comme Sodome, Nous ressemblerions à Gomorrhe.

Écoutez la parole de l'Éternel, chefs de Sodome! Prête l'oreille à la loi de notre Dieu, peuple de Gomorrhe!

Qu'ai-je affaire de la multitude de vos sacrifices? dit l'Éternel. Je suis rassasié des holocaustes de béliers et de la graisse des veaux; Je ne prends point plaisir au sang des taureaux, des brebis et des boucs.

Quand vous venez vous présenter devant moi, Qui vous demande de souiller mes parvis?

Cessez d'apporter de vaines offrandes: J'ai en horreur l'encens, Les nouvelles lunes, les sabbats et les assemblées; Je ne puis voir le crime s'associer aux solennités.

Mon âme hait vos nouvelles lunes et vos fêtes; Elles me sont à charge; Je suis las de les supporter.

Quand vous étendez vos mains, je détourne de vous mes yeux; Quand vous multipliez les prières, je n'écoute pas: Vos mains sont pleines de sang.

Lavez-vous, purifiez-vous, Otez de devant mes yeux la méchanceté de vos actions; Cessez de faire le mal.

Apprenez à faire le bien, recherchez la justice, Protégez l'opprimé; Faites droit à l'orphelin, Défendez la veuve.

Venez et plaidons! dit l'Éternel. Si vos péchés sont comme le cramoisi, ils deviendront blancs comme la neige; S'ils sont rouges comme la pourpre, ils deviendront comme la laine.

Si vous avez de la bonne volonté et si vous êtes dociles, Vous mangerez les meilleures productions du pays;

Mais si vous résistez et si vous êtes rebelles, Vous serez dévorés par le glaive, Car la bouche de l'Éternel a parlé.

Quoi donc! la cité fidèle est devenue une prostituée! Elle était remplie d'équité, la justice y habitait, Et maintenant il y a des assassins!

Ton argent s'est changé en scories, Ton vin a été coupé d'eau.

Tes chefs sont rebelles et complices des voleurs, Tous aiment les présents et courent après les récompenses; Ils ne font pas droit à l'orphelin, Et la cause de la veuve ne vient pas jusqu'à eux.

C'est pourquoi voici ce que dit le Seigneur, l'Éternel des armées, Le Fort d'Israël: Ah! je tirerai satisfaction de mes adversaires, Et je me vengerai de mes ennemis.

Je porterai ma main sur toi, Je fondrai tes scories, comme avec de la potasse, Et j'enlèverai toutes tes parcelles de plomb.

Je rétablirai tes juges tels qu'ils étaient autrefois, Et tes conseillers tels qu'ils étaient au commencement. Après cela, on t'appellera ville de la justice, Cité fidèle.

Sion sera sauvée par la droiture, Et ceux qui s'y convertiront seront sauvés par la justice.

Mais la ruine atteindra tous les rebelles et les pécheurs, Et ceux qui abandonnent l'Éternel périront.

On aura honte à cause des térébinthes auxquels vous prenez plaisir, Et vous rougirez à cause des jardins dont vous faites vos délices;

Car vous serez comme un térébinthe au feuillage flétri, Comme un jardin qui n'a pas d'eau.

L'homme fort sera comme de l'étoupe, Et son oeuvre comme une étincelle; Ils brûleront l'un et l'autre ensemble, Et il n'y aura personne pour éteindre.

Таджикский

Языки

РӮЪЁИ Ишаъё ибни Омӯс, ки онро дар бораи Яҳудо ва Ерусалим дар айёми Узиё, Ютом, Оҳоз ва Ҳизқиё, подшоҳони Яҳудо, дидааст.

Эй осмон, бишнав, ва эй замин, гӯш андоз, чунки Парвардигор сухан меронад: «Писаронро парвариш додам ва ба воя расонидам, вале онҳо бар зидди Ман исён карданд.

Барзагов молики худро, ва хар охури соҳиби худро мешиносад, аммо Исроил намешиносад: қавми Ман фаҳм намекунанд».

Эй вой бар халқи хатокор, бар қавме ки зери бори гуноҳ мондаанд, бар насли бадкешон, бар писарони каҷрафтор! Парвардигорро тарк кардаанд, Поки Исроилро хор доштаанд, ақиб гаштаанд.

Чаро боз зарбу лат хӯред, чун маъсиятро давом диҳед? Тамоми сар дарднок аст, ва тамоми дил садчок.

Аз кафи по то фарқи сар дар ӯ ҷои сиҳате нест: ҷароҳат ва реш ва захми хуншор, ки на пок карда шудааст, на баста шудааст ва на бо равған нарм гардонида шудааст.

Замини шумо харобазор гардидааст; шаҳрҳои шумо ба оташ сӯхтааст; саҳроҳои шуморо дар пеши назари шумо бегонаҳо мехӯранд, ва харобӣ асари торумори бегонаҳост.

Ва духтари Сион мисли чайлае дар токзор, мисли чатре дар полиз, мисли шаҳри муҳосирашудае мебошад.

Агар Парвардигори лашкарҳо бақияи андаке барои мо намегузошт, мо мисли Садӯм мешудем ва ба Амӯро монандӣ медоштем.

Эй мирони Садӯм! Сухани Парвардигорро бишнавед. Эй қавми Амӯро! Ба шариати Худои мо гӯш андозед.

«Қурбониҳои бисёри шумо ба Ман чӣ лозим аст? – мегӯяд Парвардигор. Аз қурбониҳои сӯхтании қӯчқорҳо ва чарбуи парвориён сер шудаам, ва ба хуни нарговҳо, гӯсфандҳо ва такаҳо рағбат надорам.

Вақте ки меоед, то ба ҳузури Ман ҳозир шавед, кист, ки аз шумо талабида бошад, ки саҳнҳои Маро поймол кунед?

Ҳадияи бекора дигар набиёред; бухур барои Ман зишт аст; навмоҳ ва шанбе ва анҷуман низ: ба хабосат ва маҷлиси идона наметавонам тоқат оварам.

Аз навмоҳҳо ва идҳои шумо ҷони Ман нафрат дорад; онҳо барои Ман бори гарон аст, ки аз бардоштанаш тоқатам тоқ шудааст.

Ва ҳангоме ки дастҳои худро дароз мекунед, чашмони Худро аз шумо мепӯшам; дуоро афзун кунед ҳам, намешунавам, чунки дастҳои шумо пур аз хун аст.

Шустушӯй кунед, пок шавед; аъмоли бади худро аз чашмони Ман дур созед; аз бадкирдорӣ даст кашед.

Некӯкориро таълим гиред; толиби адлу инсоф бошед; ба мазлум халосӣ диҳед; ба ятим додгарӣ намоед; бевазанро ҳимоят кунед».

«Биёед исбот намоем, – мегӯяд Парвардигор, – агар гуноҳҳои шумо мисли қирмиз бошад, мисли барф сафед хоҳад шуд; агар мисли арғувон сурх бошад, мисли пашм хоҳад шуд.

Агар орзуманд бошед ва бишнавед, неъматҳои заминро хоҳед хӯрд.

Вале агар сар печида, муқобилат кунед, шамшер шуморо хоҳад хӯрд: зеро ки даҳони Парвардигор чунин мегӯяд».

Пойтахти амин чӣ гуна зинокор шудааст! Вай аз инсоф пур буд, дар вай адолат сокин буд, вале алҳол – қотилон!

Нуқраи ту ба ғаш табдил ёфтааст; шароби ту бо об омехта шудааст.

Мирони ту худсар шуда, шарики дуздон гардидаанд; ҳар яке аз онҳо ришваро дӯст медоранд ва аз пайи бахшишҳо медаванд; ба ятим додгарӣ намекунанд, ва даъвои бевазан назди онҳо намеояд.

Бинобар ин Парвардигор, Парвардигори лашкарҳо, Неруманди Исроил мегӯяд: «Ҳой, Ман аз шикасти адуёни Худ қаноат ҳосил хоҳам кард ва аз душманони Худ интиқом хоҳам гирифт!

Ва дасти Худро бар ту хоҳам, баргардонид, ва ғашши туро чун дар ишқор тоза хоҳам кард, ва тамоми нопокии туро дур хоҳам сохт.

Ва доварони туро мисли пештара ва мушовирони туро мисли аввала хоҳам баргардонид; пас аз он ту ́Шаҳри адолат, пойтахти амин́ хонда хоҳӣ шуд».

Сион ба василаи инсоф наҷот хоҳад ёфт, ва тавбакунандагонаш – ба василаи адолат.

Ва осиёну хатокорон саросар шикаст хоҳанд хӯрд, ва онҳое ки Парвардигорро тарк кардаанд, нобуд хоҳанд шуд.

Зеро онҳо аз дарахтони пистае ки шумо орзу карда будед, хиҷил хоҳанд шуд, ва аз боғҳое ки шумо баргузида будед, нангин хоҳанд гашт.

Зеро шумо мисли дарахти пистае ки баргҳояш пажмурда шуда бошад, ва мисли боғе ки об надошта бошад, хоҳед шуд.

Ва зӯровар ба пӯстлохи катон, ва амалаш ба шарорае мубаддал хоҳад шуд, ва ҳар дуяшон якҷоя хоҳанд сӯхт, ва оташкуше нахоҳад буд.