Послю́ а́ки га́ды на зе́млю: еда́ ка́мень пу́стъ е́сть гора́ дще́ре Сiо́ни {посли́те а́гнцы владу́щему земле́ю от ка́мене пусты́ни къ горѣ́ дще́ре Сiо́ни}?

Бу́деши бо а́ки пти́цы паря́щiя птене́цъ отъя́тый, дщи́ Моа́вля, пото́мъ же Арно́нъ {Евр.: въ прохожде́нiи Арно́на.} мно́жайше совѣщава́й.

Сотвори́те покро́въ пла́ча ея́ при́сно: въ полу́деннѣй тмѣ́ бѣгу́тъ, ужасну́шася: да не отведе́шися,

обита́ти бу́дутъ въ тебѣ́ бѣглецы́ Моа́вли: бу́дутъ въ покрове́нiе ва́мъ от лица́ гоня́щаго, я́ко отъя́ся по́мощь твоя́, и кня́зь поги́бе попира́яй от земли́.

И испра́вится съ ми́лостiю престо́лъ, и ся́детъ на не́мъ со и́стиною во ски́нiи дави́довѣ, судя́ и взыска́я су́дъ и ускоря́я пра́вду.

Слы́шахомъ укори́зну Моа́влю, укори́тель [бы́сть] зѣло́, горды́ню отъя́хъ: не та́ко волхвова́нiе твое́, не та́ко.

Воспла́чется Моа́въ, въ Моави́тидѣ бо вси́ воспла́чутся: живу́щымъ же въ се́ѳѣ помышле́нiя, и не усрами́шися.

Поля́ есево́ня возрыда́ютъ, виногра́дъ Севама́нь: пожира́ющiи язы́ковъ, попери́те виногра́ды его́, да́же до Иази́ра: не совокупи́теся, обходи́те пусты́ню, по́сланнiи оста́шася, проидо́ша бо мо́ре.

Сего́ ра́ди воспла́чуся я́ко пла́чемъ Иази́ровымъ о виногра́дѣ Севама́ни: древа́ твоя́ посѣче́ есево́нъ и Елiала́, я́ко на жа́тву твою́ и на объима́нiе вина́ поперу́, и вся́ паду́тся.

И отъи́мется ра́дость и весе́лiе от виногра́довъ, и въ виногра́дѣхъ твои́хъ не возра́дуются, и не изгнету́тъ вина́ въ точи́лѣхъ, преста́ло бо е́сть:

сего́ ра́ди чре́во мое́ на Моа́ва а́ки гу́сли возгласи́тъ, и вну́тренняя моя́ а́ки стѣ́ну обнови́лъ еси́.

И бу́детъ въ посрамле́нiе тебѣ́, я́ко утруди́ся Моа́въ о тре́бищихъ, и вни́детъ въ рукотворе́нная своя́, да помо́лится, и не возмо́гутъ изба́вити его́.

Сiе́ сло́во е́же глаго́ла Госпо́дь на Моа́ва, егда́ возглаго́ла.

И ны́нѣ глаго́лю: въ трiе́хъ лѣ́тѣхъ лѣ́тъ нае́мника обезче́стится сла́ва Моа́вля во все́мъ бога́тствѣ мно́зѣ, и оста́вится ума́ленъ и нече́стенъ.
И ны́нѣ глаго́лю: въ трiе́хъ лѣ́тѣхъ лѣ́тъ нае́мника обезче́стится сла́ва Моа́вля во все́мъ бога́тствѣ мно́зѣ, и оста́вится ума́ленъ и нече́стенъ. Сло́во, е́же на Дама́скъ.

Синодальный

1 Изгнанные Моава. 6 Плач о Моаве.

Посылайте агнцев владетелю земли из Селы в пустыне на гору дочери Сиона;

ибо блуждающей птице, выброшенной из гнезда, будут подобны дочери Моава у бродов Арнонских.

«Составь совет, постанови решение; осени нас среди полудня, как ночью, тенью твоею, укрой изгнанных, не выдай скитающихся.

Пусть поживут у тебя мои изгнанные Моавитяне; будь им покровом от грабителя: ибо притеснителя не станет, грабеж прекратится, попирающие исчезнут с земли.

И утвердится престол милостью, и воссядет на нем в истине, в шатре Давидовом, судия, ищущий правды и стремящийся к правосудию».

«Слыхали мы о гордости Моава, гордости чрезмерной, о надменности его и высокомерии и неистовстве его: неискренна речь его».

Поэтому возрыдает Моав о Моаве, – все будут рыдать; стенайте о твердынях Кирхарешета: они совершенно разрушены.

Поля Есевонские оскудели, также и виноградник Севамский; властители народов истребили лучшие лозы его, которые достигали до Иазера, расстилались по пустыне; побеги их расширялись, переходили за море.

Посему и я буду плакать о лозе Севамской плачем Иазера, буду обливать тебя слезами моими, Есевон и Елеала; ибо во время собирания винограда твоего и во время жатвы твоей нет более шумной радости.

Исчезло с плодоносной земли веселье и ликование, и в виноградниках не поют, не ликуют; виноградарь не топчет винограда в точилах: Я прекратил ликование.

Оттого внутренность моя стонет о Моаве, как гусли, и сердце мое – о Кирхарешете.

Хотя и явится Моав, и будет до утомления подвизаться на высотах, и придет к святилищу своему помолиться, но ничто не поможет.

Вот слово, которое изрек Господь о Моаве издавна.

Ныне же так говорит Господь: чрез три года, считая годами наемничьими, величие Моава будет унижено со всем великим многолюдством, и остаток будет очень малый и незначительный.

Сербский

Шаљите јагањце господару земаљском, од Селе до пустиње, ка гори кћери сионске.

Јер ће бити кћери моавске на бродовима арнонским као птица која лута, отерана с гнезда.

Учини веће, народе, начини сен у подне као ноћ, заклони изагнане, немој издати бегунце.

Нека код тебе бораве изгнани моји, Моаве; буди им заклон од пустошника; јер ће нестати насилника, престаће пустошење, истребиће се са земље који газе друге.

И утврдиће се престо милошћу, и на њему ће седети једнако у шатору Давидовом који ће судити и тражити што је право и бити брз да чини правду.

Чусмо за охолост Моава врло поноситог, за понос његов и охолост и обест његову; лажи његове неће бити тврде.

Зато ће ридати Моавац над Моавцем, сви ће ридати; над темељима кир-аресетским уздисаћете јер су разваљени.

И поља есевонска посушише се и чокот сивамски; господа народна потрше красне лозе његове, које досезаху до Јазира и вијаху се по пустињи; одводе његове пружаху се и прелажаху преко мора.

Зато ћу плакати плачем јазирским за чокотом сивамским; заливаћу те сузама својим, Есевоне и Елеало, јер песма о летини твојој и о жетви твојој паде.

И неста радости и весеља с поља родног, у виноградима се не пева ни подвикује, вина у кацама не гази газилац; учиних крај песмама.

Зато утроба моја јечи као гусле за Моавом, и срце моје за Кир-Ересом.

И кад се види да се уморио Моав на висини својој, ући ће у светињу своју да се помоли; али ништа неће свршити.

Ово је реч што рече Господ за Моава давно.

А сада вели Господ говорећи: До три године, као што су године најамничке, олошаће слава Моавова са свим мноштвом његовим, и шта остане биће врло мало и нејако.

Итальянский

Языки

Mandate l'agnello
al signore della regione,
da Sela del deserto
al monte della figlia di Sion.

Come un uccello fuggitivo,
come una nidiata dispersa
saranno le figlie di Moab
ai guadi dell'Arnon.

Dacci un consiglio,
prendi una decisione!
Rendi come la notte la tua ombra
in pieno mezzogiorno;
nascondi i dispersi,
non tradire i fuggiaschi.

Siano tuoi ospiti
i dispersi di Moab;
sii loro rifugio di fronte al devastatore.
Quando sarà estinto il tiranno
e finita la devastazione,
scomparso il distruttore della regione,

allora sarà stabilito un trono sulla mansuetudine,
vi siederà con tutta fedeltà, nella tenda di Davide,
un giudice sollecito del diritto
e pronto alla giustizia.

Abbiamo udito l'orgoglio di Moab,
il grande orgoglioso,
la sua alterigia, il suo orgoglio, la sua tracotanza,
l'inconsistenza delle sue chiacchiere.

Per questo i Moabiti innalzano un lamento per Moab,
si lamentano tutti;
per le focacce di uva di Kir-Carèset
gemono tutti costernati.

Sono squallidi i campi di Chesbon,
come pure la vigna di Sibma.
Signori di popoli
ne hanno spezzato i tralci
che raggiungevano Iazer,
penetravano fin nel deserto;
i loro rami si estendevano liberamente,
arrivavano al mare.

Per questo io piangerò con il pianto di Iazer
sulla vigna di Sibma.
Ti inonderò con le mie lacrime,
o Chesbon, o Elalè,
perché sui tuoi frutti e sulla tua vendemmia
è piombato un grido.

Sono scomparse gioia e allegria dai frutteti;
nelle vigne non si levano più lieti clamori
né si grida più allegramente.
Il vino nei tini non lo pigia il pigiatore,
il grido di gioia è finito.

Perciò le mie viscere fremono
per Moab come una cetra,
il mio intimo freme per Kir-Carèset.

Si vedrà Moab affaticarsi sulle alture
e venire nel suo santuario per pregare,
ma senza successo.

Questo è il messaggio che pronunciò un tempo il Signore su Moab.

Ma ora il Signore dice: "In tre anni, come gli anni di un salariato, sarà svilita la gloria di Moab con tutta la sua numerosa popolazione. Ne rimarrà solo un resto, piccolo e insignificante".