И ксему́ не бу́детъ укрѣпле́нъ, е́же вбѣ́гнути та́мо Ефре́му: и ксему́ не бу́детъ ца́рство въ дама́сцѣ, и оста́нокъ Си́рянъ поги́бнетъ: нѣ́си бо ты́ лу́чшiй от сыно́въ Изра́илевыхъ и сла́вы и́хъ: сiя́ глаго́летъ Госпо́дь Савао́ѳъ.

Бу́детъ въ то́й де́нь помраче́нiе сла́вы Иа́ковли, и ту́чная сла́вы его́ потрясу́тся.

И бу́детъ, я́коже а́ще кто́ собира́етъ жа́тву стоя́щую, и сѣ́мя кла́совъ пожина́етъ: и бу́детъ, я́коже а́ще кто́ собира́етъ кла́сы въ де́бри тве́рдѣ.

И оста́нется въ не́й сте́блiе, или́ а́ки зе́рна ма́слична двѣ́ или́ три́ на версѣ́ высо́цѣ, или́ четы́ре или́ пя́ть на вѣ́твiи ея́ оста́нутъ: сiя́ глаго́летъ Госпо́дь Бо́гъ Изра́илевъ.

Въ то́й де́нь упова́я бу́детъ человѣ́къ на сотво́ршаго и́, и о́чи его́ ко свято́му Изра́илеву воззря́тъ,

и не бу́дутъ упова́юще на тре́бища, ниже́ на дѣла́ ру́къ свои́хъ, я́же сотвори́ша пе́рсты и́хъ, и не бу́дутъ смотри́ти на дубра́вы, ниже́ на ме́рзости и́хъ.

Въ то́й де́нь бу́дутъ гра́ди твои́ оста́влени, я́коже оста́виша Аморре́е и Еве́е от лица́ сыно́въ Изра́илевыхъ: и бу́дутъ пу́сти,

зане́ оста́вилъ еси́ Бо́га Спа́са твоего́ и Го́спода помо́щника твоего́ не помяну́лъ еси́: сего́ ра́ди насади́ши са́дъ невѣ́ренъ и сѣ́мя невѣ́рно.

Въ о́ньже бо де́нь а́ще насади́ши, прельсти́шися: а е́же а́ще зау́тра посѣ́еши, то́ процвѣте́тъ на жа́тву, во о́ньже де́нь наслѣ́диши, и а́ки оте́цъ человѣ́чь наслѣ́дiе да́си сыно́мъ твои́мъ.

О, лю́тѣ мно́жеству язы́ковъ мно́гихъ! а́ки мо́ре волну́ющееся, та́ко смяте́теся, и хребе́тъ язы́ковъ мно́гихъ я́ко вода́ возшуми́тъ:

а́ки вода́ мно́га язы́цы мно́зи, а́ки [шу́мъ] воды́ мно́гiя ну́ждею носи́мыя: и отве́ржетъ его́ и дале́че пожене́тъ его́, а́ки пра́хъ пле́вный вѣ́ющихъ проти́ву вѣ́тра, и я́ко пра́хъ коле́сный бу́ря вознося́щая.

Къ ве́черу, и бу́детъ пла́чь: пре́жде зау́трiя, и не бу́детъ: сiя́ ча́сть плѣни́вшихъ ны́, и жре́бiй наслѣ́дившихъ на́съ.

Немецкий (GNB)

Botschaft über Damaskus:

Bald ist Damaskus keine Stadt mehr, nur noch ein Haufen von Schutt und Trümmern!

Verlassen sind dann die Städte um Aroër; in aller Ruhe können die Herden dort lagern, denn niemand wird sie stören.

Damaskus verliert sein Königtum und Israel seinen Schutz. Von Syrien wird nicht mehr übrig bleiben als von Israel. Das sagt der HERR, der Herrscher der Welt.

Zu der Zeit wird Jakob so viel an Gewicht verlieren, dass von ihm nur noch Haut und Knochen bleiben.

Zu der Zeit wird es zugehen wie bei der Kornernte: Der Schnitter rafft mit dem Arm die Ähren zusammen und schneidet sie mit der Sichel ab. Dann kommen die Armen aus der Stadt und lesen die letzten Ähren auf wie in der Ebene Rafaïm vor Jerusalem.

So wenig wird von Israel übrig bleiben. Es wird einem Ölbaum gleichen, von dem man die Früchte mit dem Stock abgeschlagen hat: noch zwei, drei Oliven oben in der Spitze des Baumes, vier oder fünf an den unteren Zweigen. Das sagt der HERR, der Gott Israels.

Zu der Zeit werden die Menschen wieder den Blick auf ihren Schöpfer richten und nach dem heiligen Gott Israels ausschauen.

Dann werden sie nicht mehr auf die Götzenbilder, ihre eigenen Machwerke, achten; ihre Altäre, geweihten Pfähle und Räucheraltäre werden sie nicht mehr ansehen.

Zu der Zeit werden die befestigten Städte Israels so verlassen sein wie die Wälder und Berggipfel damals bei der Ankunft der Israeliten, leer gefegt wie eine Wüste.

Israel, du hast deinen Gott vergessen, der dich retten und schützen kann wie eine Felsenburg; du denkst nicht mehr an ihn. Darum legst du Gärtchen an für die fremden Götter und füllst sie mit fremden Rankengewächsen zu ihrer Ehre.

Schon am Tag, an dem du die Pflanzen setzt, schießen sie hoch; was du morgens gesät hast, sprießt noch am selben Tag. Aber es wird dir nur Schmerz und Krankheit bringen, gegen die nichts helfen kann.

Hört! Völkermassen brausen heran,
sie tosen wie das rauschende Meer!
Nationen sind in Aufruhr,
sie toben wie das aufgewühlte Meer!

Sie brausen heran wie wütende Wogen.
Doch Gott bedroht sie, und sie weichen zurück
wie Spreu, die der Wind auf den Bergen davonbläst,
wie trockene, ausgerissene Disteln,
die der Sturm übers Land wirbelt.

Am Abend noch herrscht helles Entsetzen –
bevor der Morgen graut, ist alles vorbei!
So geht es denen, die uns berauben wollen;
das ist das Schicksal aller, die zum Plündern kommen!

Таджикский

ВАҲЙ дар бораи Димишқ. Инак, Димишқ аз миёни шаҳрҳо нобуд гардида, ғарами харобаҳо хоҳад шуд.

Шаҳрҳои Арӯэр тарк карда хоҳад шуд, – маконе барои рамаҳо хоҳад гардид, ва онҳо дар он ҷо хоҳанд хобид, ва касе нахоҳад буд, ки онҳоро хӯсонад.

Ва ҳисор аз Эфроим барҳам хоҳад хӯрд, ва салтанат аз Димишқ ва аз бақияи Арам; ҳолашон мисли ҷалоли банӣ Исроил хоҳад буд, – мегӯяд Парвардигори лашкарҳо.

Ва дар он рӯз воқеъ хоҳад шуд, ки ҷалоли Яъқуб заиф гардида, фарбеҳии баданаш ба лоғарӣ табдил хоҳад ёфт;

Ва мисли он хоҳад буд, ки даравгар пояҳоро ҷамъ мекунад, ва дасташ хӯшаҳоро медаравад; ва мисли он хоҳад буд, ки дар водии Рафоим хӯшаҳоро мечинанд;

Ва мисли меваҳое ки бар дарахти зайтун баъд аз зада афшондани он боқӣ мемонад, дар ӯ ду-се донае бар сари шохаи баландаш, ва чор-панҷ донае бар навдаҳои боровараш боқӣ хоҳад монд, – мегӯяд Парвардигор, Худои Исроил.

Дар он рӯз инсон ба Офаринандаи худ рӯй хоҳад овард, ва чашмонаш сӯи Поки Исроил дӯхта хоҳад шуд;

Ва ӯ ба қурбонгоҳҳое ки бо дастҳои худ бино кардааст, рӯй нахоҳад овард, ва ба он чи ангуштҳои ӯ сохтааст, яъне ба бутҳои Ашера ва Ҳамон назар нахоҳад кард.

Дар он рӯз шаҳрҳои истеҳкомдори он мисли харобаҳое хоҳад шуд, ки дар ҷангалҳо ва бар қуллаҳои кӯҳ воқеъ аст, ва онҳоро пеши банӣ Исроил тарк карда буданд; ва он ба харобазор табдил хоҳад ёфт.

Зеро ки ту Худои наҷоти худро фаромӯш кардӣ, ва кӯҳпораи паноҳгоҳи худро ба ёд наовардӣ; бинобар ин ту ниҳолҳои дилпазир шинондӣ, ва қаламчаҳои бегонаро кишт кардӣ.

Дар рӯзе ки ниҳол шинондӣ, онҳоро сабзу хуррам гардондӣ, ва саҳаргоҳон кишти худро шукуфондӣ, аммо ҳосилаш дар рӯзи беморӣ ва дарди бедармон барбод хоҳад рафт.

Эй вой аз ғиреви қавмони бисёр, ки мисли ғалаёни баҳрҳо талотум мекунанд! Ва аз хурӯши қабилаҳо, ки мисли хурӯши обҳои азим мехурӯшанд!

Қабилаҳо мисли хурӯши обҳои азим мехурӯшанд; вале Ӯ ба онҳо итоб намуд, ва онҳо ба ҷойҳои дур гурехтанд, ва мисли коҳрезае аз бод бар кӯҳҳо ронда шуданд, ва мисли ғуборе аз гирдбод.

Шомгоҳ – ва инак даҳшат аст, вале пеш аз субҳидам он нест мешавад. Чунин аст насиби тороҷгарони мо, ва қисмати харобкунандагони мо.

Синодальный

Языки

1 Дамаск «будет грудою развалин». 12 Бог обличает шумящие народы.

Пророчество о Дамаске. – Вот, Дамаск исключается из числа городов и будет грудою развалин.

Города Ароерские будут покинуты, – останутся для стад, которые будут отдыхать там, и некому будет пугать их.

Не станет твердыни Ефремовой и царства Дамасского с остальною Сириею; с ними будет то же, что со славою сынов Израиля, говорит Господь Саваоф.

И будет в тот день: умалится слава Иакова, и тучное тело его сделается тощим.

То же будет, что по собрании хлеба жнецом, когда рука его пожнет колосья, и когда соберут колосья в долине Рефаимской.

И останутся у него, как бывает при обивании маслин, две-три ягоды на самой вершине, или четыре-пять на плодоносных ветвях, говорит Господь, Бог Израилев.

В тот день обратит человек взор свой к Творцу своему, и глаза его будут устремлены к Святому Израилеву;

и не взглянет на жертвенники, на дело рук своих, и не посмотрит на то, что сделали персты его, на кумиры Астарты и Ваала.

В тот день укрепленные города его будут, как развалины в лесах и на вершинах гор, оставленные пред сынами Израиля, – и будет пусто.

Ибо ты забыл Бога спасения твоего, и не воспоминал о скале прибежища твоего; оттого развел увеселительные сады и насадил черенки от чужой лозы.

В день насаждения твоего ты заботился, чтобы оно росло и чтобы посеянное тобою рано расцвело; но в день собирания не куча жатвы будет, но скорбь жестокая.

Увы! шум народов многих! шумят они, как шумит море. Рев племен! они ревут, как ревут сильные воды.

Ревут народы, как ревут сильные воды; но Он погрозил им и они далеко побежали, и были гонимы, как прах по горам от ветра и как пыль от вихря.

Вечер – и вот ужас! и прежде утра уже нет его. Такова участь грабителей наших, жребий разорителей наших.