И останутся у него, как бывает при обивании маслин, две-три ягоды на самой вершине, или четыре-пять на плодоносных ветвях, говорит Господь, Бог Израилев.

В тот день обратит человек взор свой к Творцу своему, и глаза его будут устремлены к Святому Израилеву;

и не взглянет на жертвенники, на дело рук своих, и не посмотрит на то, что сделали персты его, на кумиры Астарты и Ваала.

В тот день укрепленные города его будут, как развалины в лесах и на вершинах гор, оставленные пред сынами Израиля, – и будет пусто.

Ибо ты забыл Бога спасения твоего, и не воспоминал о скале прибежища твоего; оттого развел увеселительные сады и насадил черенки от чужой лозы.

В день насаждения твоего ты заботился, чтобы оно росло и чтобы посеянное тобою рано расцвело; но в день собирания не куча жатвы будет, но скорбь жестокая.

Увы! шум народов многих! шумят они, как шумит море. Рев племен! они ревут, как ревут сильные воды.

Ревут народы, как ревут сильные воды; но Он погрозил им и они далеко побежали, и были гонимы, как прах по горам от ветра и как пыль от вихря.

Вечер – и вот ужас! и прежде утра уже нет его. Такова участь грабителей наших, жребий разорителей наших.

Церковнославянский (рус)

Се́, Дама́скъ во́змется от градо́въ бу́детъ въ паде́нiе.

Оста́вленъ въ вѣ́къ, въ ло́же стада́мъ и въ поко́й, и не бу́детъ отгоня́яй.

И ксему́ не бу́детъ укрѣпле́нъ, е́же вбѣ́гнути та́мо Ефре́му: и ксему́ не бу́детъ ца́рство въ дама́сцѣ, и оста́нокъ Си́рянъ поги́бнетъ: нѣ́си бо ты́ лу́чшiй от сыно́въ Изра́илевыхъ и сла́вы и́хъ: сiя́ глаго́летъ Госпо́дь Савао́ѳъ.

Бу́детъ въ то́й де́нь помраче́нiе сла́вы Иа́ковли, и ту́чная сла́вы его́ потрясу́тся.

И бу́детъ, я́коже а́ще кто́ собира́етъ жа́тву стоя́щую, и сѣ́мя кла́совъ пожина́етъ: и бу́детъ, я́коже а́ще кто́ собира́етъ кла́сы въ де́бри тве́рдѣ.

И оста́нется въ не́й сте́блiе, или́ а́ки зе́рна ма́слична двѣ́ или́ три́ на версѣ́ высо́цѣ, или́ четы́ре или́ пя́ть на вѣ́твiи ея́ оста́нутъ: сiя́ глаго́летъ Госпо́дь Бо́гъ Изра́илевъ.

Въ то́й де́нь упова́я бу́детъ человѣ́къ на сотво́ршаго и́, и о́чи его́ ко свято́му Изра́илеву воззря́тъ,

и не бу́дутъ упова́юще на тре́бища, ниже́ на дѣла́ ру́къ свои́хъ, я́же сотвори́ша пе́рсты и́хъ, и не бу́дутъ смотри́ти на дубра́вы, ниже́ на ме́рзости и́хъ.

Въ то́й де́нь бу́дутъ гра́ди твои́ оста́влени, я́коже оста́виша Аморре́е и Еве́е от лица́ сыно́въ Изра́илевыхъ: и бу́дутъ пу́сти,

зане́ оста́вилъ еси́ Бо́га Спа́са твоего́ и Го́спода помо́щника твоего́ не помяну́лъ еси́: сего́ ра́ди насади́ши са́дъ невѣ́ренъ и сѣ́мя невѣ́рно.

Въ о́ньже бо де́нь а́ще насади́ши, прельсти́шися: а е́же а́ще зау́тра посѣ́еши, то́ процвѣте́тъ на жа́тву, во о́ньже де́нь наслѣ́диши, и а́ки оте́цъ человѣ́чь наслѣ́дiе да́си сыно́мъ твои́мъ.

О, лю́тѣ мно́жеству язы́ковъ мно́гихъ! а́ки мо́ре волну́ющееся, та́ко смяте́теся, и хребе́тъ язы́ковъ мно́гихъ я́ко вода́ возшуми́тъ:

а́ки вода́ мно́га язы́цы мно́зи, а́ки [шу́мъ] воды́ мно́гiя ну́ждею носи́мыя: и отве́ржетъ его́ и дале́че пожене́тъ его́, а́ки пра́хъ пле́вный вѣ́ющихъ проти́ву вѣ́тра, и я́ко пра́хъ коле́сный бу́ря вознося́щая.

Къ ве́черу, и бу́детъ пла́чь: пре́жде зау́трiя, и не бу́детъ: сiя́ ча́сть плѣни́вшихъ ны́, и жре́бiй наслѣ́дившихъ на́съ.

Эстонский

Языки

Ennustus Damaskuse kohta
Ennustus Damaskuse kohta: Vaata, Damaskus lakkab olemast linn ja muutub varemeks.

Aroeri linnad jäetakse maha, jäävad karjadele, kes seal lebavad, ilma et ükski neid peletaks.

Efraimist kaob kindel linn ja Damaskusest kuningriik; ja Süüria jäägiga sünnib nagu Iisraeli laste hiilgusegagi, ütleb vägede Issand.

Iisraeli karistus
Sel päeval jääb väikseks Jaakobi hiilgus ja lahjub tema ihu lihavus,

otsekui lõikaja lõikaks kasvavat vilja ja tema käsivars koristaks viljapäid, otsekui nopitaks viljapäid Refaimi orus.

Jääb ainult järelkoristus, otsekui õlipuud raputades: kaks, kolm marja ülal ladvas, neli, viis viljapuu okstel, ütleb Issand, Iisraeli Jumal.

Sel päeval vaatab inimene oma Looja peale ja ta silmad näevad Iisraeli Püha.

Ta ei vaata altareile, oma kätetööle, ega näe seda, mis ta sõrmed on teinud, ei viljakustulpi ega suitsutusaltareid.

Sel päeval on tema tugevad linnad otsekui mahajäetud metsad ja mäetipud, mis Iisraeli laste pärast maha jäeti, ja tühjus võtab maad.

Sest sa unustasid oma Pääste-Jumala ega tuletanud meelde oma kindlat kaljut. Seepärast sa siis istutad Adonise aedu ja juurutad võõraid pistikuid.

Istutamispäeval sa paned nad kasvama ja viid hommikuks oma külvi õitsema, kuid lõikus kaob tõve ja vaigistamatu valu päeval.

Häda! Paljude rahvaste möll. Need mühavad, otsekui mühaks meri. Rahvahõimude märatsus. Need kohavad, otsekui kohaksid võimsad veed.

Rahvahõimud kohavad, otsekui kohaksid suured veed. Aga tema sõitleb neid ja nad põgenevad kaugele ning neid aetakse taga, otsekui tuul puhub mägedel aganaid, otsekui torm keerutab tolmu.

Õhtul, vaata, on kabuhirm, hommiku tulles ei ole neid enam. See on meie rüüstajate osa ja meie riisujate liisk.