о, наго́рный [жи́телю]! крѣ́пость твою́ и сокро́вища твоя́ въ расхище́нiе да́мъ, и высо́кая твоя́, грѣ́хъ ра́ди твои́хъ, я́же во всѣ́хъ предѣ́лѣхъ твои́хъ,

и оста́нешися еди́нъ от наслѣ́дiя твоего́, е́же да́хъ тебѣ́: и служи́ти тя́ сотворю́ враго́мъ твои́мъ въ земли́, ея́же не вѣ́си: я́ко о́гнь разже́глъ еси́ въ я́рости мое́й, да́же во вѣ́къ горѣ́ти бу́детъ. Сiя́ глаго́летъ Госпо́дь:

про́клятъ человѣ́къ, и́же надѣ́ется на человѣ́ка и утверди́тъ пло́ть мы́шцы своея́ на не́мъ, и от Го́спода отсту́питъ се́рдце его́:

и бу́детъ я́ко ди́вiя мири́ка въ пусты́ни и не у́зритъ, егда́ прiи́дутъ блага́я, и обита́ти бу́детъ въ сухотѣ́ и въ пусты́ни, въ земли́ сла́нѣй и необита́емѣй.

И благослове́нъ человѣ́къ, и́же надѣ́ется на Го́спода, и бу́детъ Госпо́дь упова́нiе его́:

и бу́детъ я́ко дре́во насажде́нное при вода́хъ, и во вла́гѣ пу́ститъ коре́нiе свое́: не убои́тся, егда́ прiи́детъ зно́й, и бу́детъ на не́мъ сте́блiе зеле́но, и во вре́мя бездо́ждiя не устраши́тся и не преста́нетъ твори́ти плода́.

Глубоко́ се́рдце [человѣ́ку] па́че всѣ́хъ, и человѣ́къ е́сть, и кто́ позна́етъ его́?

А́зъ Госпо́дь испыту́яй сердца́ и искуша́яй утро́бы, е́же возда́ти кому́ждо по пути́ его́ по плодо́мъ изобрѣ́тенiй его́.

Возгласи́ ря́бъ, собра́, и́хже не роди́, творя́й бога́тство свое́ не съ судо́мъ: въ преполове́нiи дні́й свои́хъ оста́витъ е́ и на послѣ́докъ сво́й бу́детъ безу́менъ.

Престо́лъ сла́вы возвыше́нъ от нача́ла, мѣ́сто святы́ни на́шея.

Ча́янiе Изра́илево, Го́споди! вси́ оставля́ющiи тя́ да постыдя́тся, отступа́ющiи [от тебе́] на земли́ да напи́шутся, я́ко оста́виша исто́чникъ живы́хъ во́дъ, Го́спода.

Исцѣли́ мя, Го́споди, и исцѣлѣ́ю: спаси́ мя, и спасе́нъ бу́ду, я́ко хвала́ моя́ ты́ еси́.

Се́, ті́и глаго́лютъ ко мнѣ́: гдѣ́ е́сть сло́во Госпо́дне? да прiи́детъ.

А́зъ же не утруди́хся, тебѣ́ [па́стырю] послѣ́дуяй, и дне́ человѣ́ча не пожела́хъ: ты́ вѣ́си исходя́щая от усте́нъ мои́хъ, предъ лице́мъ твои́мъ су́ть:

не бу́ди ми́ во отчужде́нiе, упова́нiе мое́ ты́ въ де́нь лю́тъ.

Да постыдя́тся гоня́щiи мя́, а́зъ же да не постыжду́ся: да устраша́тся ті́и, а́зъ же да не устрашу́ся: наведи́ на ни́хъ де́нь озлобле́нiя, сугу́бымъ сокруше́нiемъ сотри́ и́хъ.

Сiя́ глаго́летъ Госпо́дь ко мнѣ́: иди́ и ста́ни во вратѣ́хъ сыно́въ люді́й твои́хъ, и́миже вхо́дятъ ца́рiе Иу́дины и исхо́дятъ, и во всѣ́хъ вратѣ́хъ Иерусали́мскихъ и рече́ши къ ни́мъ:

слы́шите сло́во Госпо́дне, ца́рiе Иу́дины и вся́ Иуде́а и ве́сь Иерусали́мъ, входя́щiи во врата́ сiя́.

Сiя́ глаго́летъ Госпо́дь: сохрани́те ду́шы ва́шя и не носи́те бреме́нъ въ де́нь суббо́тъ, и не исходи́те враты́ Иерусали́ма,

и не износи́те бреме́нъ изъ домо́въ ва́шихъ въ де́нь суббо́тный, и вся́каго дѣ́ла не твори́те: освяти́те де́нь суббо́тный, я́коже заповѣ́дахъ отце́мъ ва́шымъ:

и не услы́шаша, ни приклони́ша у́ха своего́, но ожесточи́ша вы́и своя́ па́че оте́цъ свои́хъ, да не услы́шатъ мя́ и да не прiи́мути наказа́нiя.

И бу́детъ, а́ще послу́шаете мене́, глаго́летъ Госпо́дь, е́же не вноси́ти бреме́нъ во врата́ гра́да сего́ въ де́нь суббо́тный, и святи́ти де́нь суббо́тный, не твори́ти въ о́нь вся́каго дѣ́ла,

и вни́дутъ во врата́ гра́да сего́ ца́рiе и нача́лницы, сѣдя́щiи на престо́лѣ дави́довѣ и восходя́щiи на колесни́цахъ и ко́нехъ свои́хъ, ті́и и нача́лницы и́хъ, му́жiе Иу́дины и обита́телiе Иерусали́ма: и обита́ти бу́дутъ во гра́дѣ се́мъ во вѣ́ки:

и прiи́дутъ от градо́въ Иу́диныхъ и от окре́стныхъ Иерусали́ма, и от земли́ Венiами́ни и от по́льныхъ, и от го́рнихъ и от ю́га, нося́ще всесожже́нiя и же́ртву, и ѳимiа́мъ и манау́ {да́ръ} и Лива́нъ, нося́ще хвалу́ въ до́мъ Госпо́день.

И бу́детъ, а́ще не послу́шаете мене́ е́же святи́ти де́нь суббо́тный и не носи́ти бреме́нъ, ниже́ входи́ти врата́ми Иерусали́ма въ де́нь суббо́тный, то́ зажгу́ о́гнь во вратѣ́хъ его́, и пожре́тъ до́мы Иерусали́мли и не уга́снетъ.

Рус. (Юнгеров)

Грех Иуды написан железным резцом, на адамантовом камне, начертан на скрижали сердца их и на рогах жертвенников их.

Ибо сыновья их вспоминают о жертвенниках своих и дубравах своих, под тенистым деревом и на высоких холмах.

О нагорный (житель)! силу твою и сокровища твои Я отдам на расхищение, (а также) и высоты твои за грехи твои во всех пределах твоих.

И останешься один из удела твоего, который Я дал тебе, и заставлю тебя служить врагам твоим в земле, которой ты не знаешь, ибо ты разжег огонь ярости Моей, даже во веки гореть будет. Так говорит Господь:

Проклят человек, который надеется на человека и утвердит плоть мышцы своей на нем, а от Господа отступит сердце его.

И будет он, как дикий вереск в пустыни, и не увидит, когда придет доброе, и поселится в сухом месте и в пустыни, в земле соленой и необитаемой.

И благословен человек, который надеется на Господа, и будет Господь упованием ему.

И будет он, как дерево, посаженное при водах, и во влаге пустит корни свои; не убоится, когда придет зной, и будут на нем зеленые стебли, и во время бездождия не устрашится, и не перестанет приносить плод.

Глубже всего сердце (человека); вот – человек, и кто познает его?

Я – Господь, проникающий сердце и испытывающий внутренности, чтобы воздать каждому но пути его и по плодам дел его.

Своим голосом куропатка собирает, что не родила, (таков и) приобретающий богатство свое неправедно: в половине дней своих оставит его и при конце своем будет безумным.

Престол славы, возвышенный от начала, есть место святыни нашей.

Надежда Израиля, Господи! все, оставляющие Тебя, да постыдятся; отступающие (от Тебя) да напишутся на прахе, ибо они оставили источник живых вод, Господа.

Исцели меня, Господи, и я исцелюсь, спаси меня, Господи, и я спасен буду, ибо Ты хвала моя.

Вот они говорят мне: „где слово Господне? пусть оно придетъ“!

Я не тяготился, следуя за Тобою (пастырем), и не желал человеческого дня; Ты знаешь исходящее из уст моих, оно – пред Лицем Твоим.

Не будь для меня чужим, Ты – надежда моя в день бедственный.

Пусть постыдятся гонители мои, а я пусть не буду постыжен; пусть они устрашатся, а я да не буду устрашен; наведи на них день бедствия, сокруши их сугубым сокрушением.

Так сказал Господь мне: иди и стань в воротах сынов народа твоего, которыми входят цари Иуды и выходят, и во всех воротах Иерусалима, и скажи им:

Слушайте слово Господне, цари Иуды и вся Иудея, и весь Иерусалим, входящие воротами сими.

Так говорит Господь: храните души ваши и не носите нош в день субботний, и не выходите воротами Иерусалима,

И не выносите нош из домов ваших в день субботний, и никакого дела не делайте; но святите день субботний, как Я заповедал отцам вашим.

Но они не послушали, не приклонили уха своего, а ожесточали выю свою более отцов своих, чтобы не слушать Меня и не принимать наставления.

И если послушаете Меня, говорит Господь (в том), чтобы не вносить нош в ворота города сего в день субботний и святить день субботний, не делать в него никакого дела,

То будут входить воротами города сего цари и князья, сидящие на престоле Давида, ездящие на колесницах и конях своих, они и князья их, мужи Иуды и жители Иерусалима, и будут обитать в городе сем во веки.

И придут из городов Иудейских и из окрестностей Иерусалима, и из земли Вениаминовой, и с равнин, и с гор, и с юга, и принесут всесожжения, и жертву, и фимиам, и дар, и ливан, – принесут с хвалою в дом Господень.

А если не послушаете Меня, чтобы святить день субботний, и не носить нош и не входить в ворота Иерусалима в день субботний, то зажгу огонь в воротах его, и пожжет дома Иерусалима, и не угаснет.

Таджикский

Языки

«ГУНОҲИ Яҳудо бо қалами оҳанин навишта шудааст, бо неши алмос бар лавҳи дилҳои онҳо ва бар шохҳои қурбонгоҳҳои шумо нақш бастааст.

Чунон ки писарони худро онҳо дар хотир нигоҳ медоранд, ончунон қурбонгоҳҳои худ ва Ашераҳои худро, ки назди дарахтони сабз, бар теппаҳои баланд мебошанд, дар хотир нигоҳ медоранд.

Эй кӯҳи Ман, ки дар саҳро ҳастӣ! Сарвати ту ва ҳамаи хазинаҳои туро ба тороҷ хоҳам дод, минбарҳои туро низ аз боиси гуноҳе ки дар тамоми ҳудуди худ кардаӣ.

Ва ту бо айби худат аз мероси худ, ки Ман ба ту додаам, маҳрум хоҳӣ шуд, ва туро дар замине ки намедонӣ, ба дасти душманонат ба бандагӣ хоҳам супурд, зеро ғазаби Ман оташ гирифтааст, ва он то абад аланга хоҳад зад».

Парвардигор чунин мегӯяд: «Малъун аст марде ки ба одамизод таваккал мекунад, ва ҷисмро муттакои худ мегардонад, ва дилаш аз Парвардигор дур мешавад.

Ва ӯ мисли дарахти аръар дар бодия хоҳад буд, ва нахоҳад дид, ки кай некӣ меояд; ва дар ҷойҳои хушки биёбон, дар шӯразамини ғайримаскун сокин хоҳад шуд.

Муборак аст марде ки ба Парвардигор таваккал мекунад, ва Парвардигор пушту паноҳи ӯст;

Ва ӯ мисли дарахте хоҳад буд, ки назди об шинонда шудааст, ва решаҳояшро ба сӯи ҷӯйҳо равона мекунад, ва аз омадани гармо наметарсад, ва баргҳояш сабз аст, ва дар хушксолӣ ғам намехӯрад, ва аз мева додан бознамемонад.

Дил аз ҳама чиз маккортар аст, ва он шифонопазир аст; кист, ки онро тавонад дарк кунад?

Ман, Парвардигор, дилро тафтиш мекунам ва ботинро меозмоям, то ки ба ҳар кас бар тибқи роҳҳояш, бар ҳасби самари аъмолаш подош диҳам».

Кабк бар тухмҳое ки худаш назоидааст, менишинад: чунин аст шахсе ки бо роҳи ғайриодилона сарват меандӯзад; дар нисфи умраш он сарват ӯро тарк хоҳад кард, ва дар охири умраш ӯ нокас хоҳад буд.

Тахти ҷалол, ки макони поки мост, аз азал баланд аст.

Ту умеди Исроил ҳастӣ, эй Парвардигор! Ҳамаи онҳое ки Туро тарк мекунанд, шармсор хоҳанд шуд; ва онҳое ки аз ман дур мешаванд, бар хок навишта хоҳанд шуд, зеро ки онҳо Парвардигорро, ки чашмаи оби ҳаёт аст, тарк кардаанд.

Маро, эй Парвардигор, шифо бидеҳ, ва ман шифо хоҳам ёфт; маро наҷот деҳ, ва ман наҷот хоҳам ёфт, зеро ки Ту ҳамду санои ман ҳастӣ.

Инак, онҳо ба ман мегӯянд: ́Каломи Парвардигор куҷост? Бигзор он ба амал ояд!́

Вале ман ба пайравии Ту барои он нашитофтаам, ки чӯпон бошам, ва рӯзи мусибатро орзу накардаам, – Ту инро медонӣ; он чи аз даҳони ман берун омадааст, ба ҳузури Ту ошкор аст.

Барои ман сабаби тарсу ҳарос набош; Ту дар рӯзи мусибат паноҳгоҳи ман ҳастӣ.

Бигзор таъқибкунандагони ман хиҷил шаванд, вале ман хиҷил нашавам; бигзор онҳо ҳаросон шаванд, вале ман ҳаросон нашавам; бар онҳо рӯзи мусибатро биёр, ва онҳоро бо шикасти дучанд торумор намо.

Парвардигор ба ман чунин гуфт: «Бирав ва назди дарвозаи писарони қавм, ки подшоҳони Яҳудо аз он медароянд ва аз он мебароянд, ва назди ҳамаи дарвозаҳои Ерусалим биист,

Ва ба онҳо бигӯй: ́Каломи Парвардигорро бишнавед, эй подшоҳони Яҳудо ва тамоми аҳли Яҳудо ва ҳамаи сокинони Ерусалим, ки аз ин дарвозаҳо медароед!

Парвардигор чунин мегӯяд: аз ҷонҳои худ бохабар бошед, ва дар рӯзи шанбе ҳеҷ боре набардоред, ва онро ба дарвозаҳои Ерусалим надароред;

Ва дар рӯзи шанбе аз хонаҳотон ҳеҷ боре набароред, ва ҳеҷ коре накунед, балки рӯзи шанберо тақдис намоед, чунон ки Ман ба падарони шумо амр фармудаам;

Валекин онҳо нашниданд ва гӯши худро хам накарданд, балки гарданкашӣ карданд, то ки нашнаванд ва пандро напазиранд.

Ва агар шумо Маро бишнавед, – мегӯяд Парвардигор – ва дар рӯзи шанбе ҳеҷ боре ба дарвозаи ин шаҳр надароред, ва рӯзи шанберо тақдис намуда, дар ин рӯз ҳеҷ коре накунед,

Дар он сурат подшоҳон ва мироне ки бар тахти Довуд менишинанд ва бар аробаҳо ва аспон савор мешаванд, – худашон ва вазиронашон, мардони Яҳудо ва сокинони Ерусалим аз дарвозаҳои ин шаҳр дохил хоҳанд шуд, ва ин шаҳр то абад маскун хоҳад буд.

Ва аз шаҳрҳои Яҳудо, ва аз атрофи Ерусалим, ва аз замини Бинёмин, ва аз даштрӯя ва кӯҳсор ва ҷануб хоҳанд омад, ва қурбониҳои сӯхтанӣ ва забҳҳо, ва ҳадияҳои ордӣ, ва лебӯно хоҳанд овард, ва қурбониҳои шукронаро ба хонаи Парвардигор хоҳанд овард.

Ва агар Маро нашнида, рӯзи шанберо тақдис нанамоянд ва дар рӯзи шанбе боре бардошта, ба дарвозаҳои Ерусалим дароянд, он гоҳ Ман ба дарвозаҳояш оташ хоҳам зад, – ва он қасрҳои Ерусалимро хоҳад сӯзонид ва хомӯш нахоҳад шуд́».