Человѣ́къ нѣ́кiй бя́ше во странѣ́ Авситиді́йстѣй, ему́же и́мя И́овъ, и бѣ́ человѣ́къ о́нъ и́стиненъ, непоро́ченъ, пра́веденъ, богочести́въ, удаля́яся от вся́кiя лука́выя ве́щи.

Бы́ша же ему́ сы́нове се́дмь и дще́ри три́.

И бя́ху ско́ти его́, ове́цъ се́дмь ты́сящъ, велблю́довъ три́ ты́сящы, супру́гъ воло́въ пя́ть со́тъ, и осли́цъ пасо́мыхъ пя́ть со́тъ, и слу́гъ мно́го зѣло́, и дѣла́ ве́лiя бя́ху ему́ на земли́: и бѣ́ человѣ́къ о́ный благоро́днѣйшiй су́щихъ от восто́къ со́лнца.

Сходя́щеся же сы́нове его́ дру́гъ ко дру́гу, творя́ху пи́ръ на кі́йждо де́нь, спое́млюще вку́пѣ и три́ сестры́ своя́, я́сти и пи́ти съ ни́ми.

И егда́ скончава́шеся дні́е пи́ра, посыла́ше и́овъ и очища́ше и́хъ, востая́ зау́тра, и приноша́ше о ни́хъ же́ртвы по числу́ и́хъ, и телца́ еди́наго о грѣсѣ́ о душа́хъ и́хъ. глаго́лаше бо и́овъ: не́гли когда́ сы́нове мои́ согрѣши́ша и въ мы́сли свое́й зла́я помы́слиша проти́ву Бо́га? та́ко у́бо творя́ше и́овъ вся́ дни́.

И бы́сть я́ко де́нь се́й, и се́, прiидо́ша а́нгели Бо́жiи предста́ти предъ Го́сподемъ, и дiа́волъ прiи́де съ ни́ми.

И рече́ Госпо́дь дiа́волу: отку́ду прише́лъ еси́? и отвѣща́въ дiа́волъ Го́сподеви, рече́: обше́дъ зе́млю и проше́дъ поднебе́сную, се́, е́смь.

И рече́ ему́ Госпо́дь: вня́лъ ли еси́ мы́слiю твое́ю на раба́ моего́ и́ова? зане́ нѣ́сть я́ко о́нъ на земли́: человѣ́къ непоро́ченъ, и́стиненъ, богочести́въ, удаля́яся от вся́кiя лука́выя ве́щи.

Отвѣща́ же дiа́волъ и рече́ предъ Го́сподемъ:

еда́ ту́не и́овъ чти́тъ Го́спода? не ты́ ли огради́лъ еси́ внѣ́шняя его́ и вну́тренняя до́му его́, и я́же внѣ́ всѣ́хъ су́щихъ его́ о́крестъ? дѣла́ же руку́ его́ благослови́лъ еси́ и скоты́ его́ мно́ги сотвори́лъ еси́ на земли́:

но посли́ ру́ку твою́ и косни́ся всѣ́хъ, я́же и́мать, а́ще не въ лице́ тя благослови́тъ,

Тогда́ рече́ Госпо́дь дiа́волу: се́, вся́, ели́ка су́ть ему́, даю́ въ ру́ку твою́, но самого́ да не ко́снешися. и изы́де дiа́волъ от Го́спода.

И бы́сть я́ко де́нь се́й, сы́нове и́овлевы и дще́ри его́ пiя́ху вино́ въ дому́ бра́та своего́ старѣ́йшаго.

И се́, вѣ́стникъ прiи́де ко и́ову и рече́ ему́: супру́зи воло́въ оря́ху, и осли́цы пася́хуся бли́зъ и́хъ:

и прише́дше плѣни́телiе плѣни́ша и́хъ и о́троки изби́ша мече́мъ, и спасо́хся а́зъ еди́нъ и прiидо́хъ возвѣсти́ти тебѣ́.

Еще́ сему́ глаго́лющу, прiи́де и́нъ вѣ́стникъ и рече́ ко и́ову: о́гнь спаде́ съ небесе́ и пожже́ о́вцы и па́стыри пояде́ подо́бнѣ, спасо́хся же а́зъ еди́нъ и прiидо́хъ возвѣсти́ти тебѣ́.

Еще́ сему́ глаго́лющу, прiи́де и́нъ вѣ́стникъ и рече́ ко и́ову: ко́нницы сотвори́ша нача́лства три́ и окружи́ша велблю́ды и плѣни́ша и́хъ и о́троки изби́ша мечьми́, спасо́хся же а́зъ еди́нъ и прiидо́хъ возвѣсти́ти тебѣ́.

Еще́ сему́ глаго́лющу, и́нъ вѣ́стникъ прiи́де, глаго́ля и́ову: сыно́мъ твои́мъ и дще́ремъ твои́мъ яду́щымъ и пiю́щымъ у бра́та своего́ старѣ́йшаго,

внеза́пу вѣ́тръ вели́къ на́йде от пусты́ни и косну́ся четы́ремъ угло́мъ хра́мины, и паде́ хра́мина на дѣ́ти твоя́, и сконча́шася: спасо́хся же а́зъ еди́нъ и прiидо́хъ возвѣсти́ти тебѣ́.

Та́ко [услы́шавъ] и́овъ, воста́въ растерза́ ри́зы своя́ и остриже́ власы́ главы́ своея́, [и посы́па пе́рстiю главу́ свою́,] и па́дъ на зе́млю, поклони́ся [Го́сподеви]

и рече́: са́мъ на́гъ изыдо́хъ от чре́ва ма́тере моея́, на́гъ и отиду́ та́мо: Госпо́дь даде́, Госпо́дь отъя́тъ: я́ко Го́сподеви изво́лися, та́ко бы́сть: бу́ди и́мя Госпо́дне благослове́но [во вѣ́ки].

Во всѣ́хъ си́хъ приключи́вшихся ему́ ничто́же согрѣши́ и́овъ предъ Го́сподемъ, [ниже́ устна́ма свои́ма,] и не даде́ безу́мiя Бо́гу.

Бы́сть же я́ко де́нь се́й, и прiидо́ша а́нгели Бо́жiи предста́ти предъ Го́сподемъ, и дiа́волъ прiи́де посредѣ́ и́хъ предста́ти предъ Го́сподемъ.

И рече́ Госпо́дь дiа́волу: отку́ду ты́ гряде́ши? тогда́ рече́ дiа́волъ предъ Го́сподемъ: проше́дъ поднебе́сную и обше́дъ всю́ зе́млю, прiидо́хъ.

И рече́ Госпо́дь ко дiа́волу: вня́лъ ли еси́ у́бо [мы́слiю твое́ю] рабу́ моему́ и́ову? я́ко нѣ́сть такова́ от су́щихъ на земли́: человѣ́къ незло́бивъ, и́стиненъ, непоро́ченъ, богочести́въ, удаля́яся от вся́каго зла́, еще́ же придержи́тся незло́бiя: ты́ же ре́клъ еси́ имѣ́нiя его́ погуби́ти вотще́.

Отвѣща́въ же дiа́волъ Го́сподеви, рече́: ко́жу за ко́жу, и вся́, ели́ка и́мать человѣ́къ, да́стъ за ду́шу свою́:

оба́че посли́ ру́ку твою́ и косни́ся косте́мъ его́ и пло́ти его́, а́ще не въ лице́ тя благослови́тъ.

Рече́ же Госпо́дь дiа́волу: се́, предаю́ ти́ его́, то́кмо ду́шу его́ соблюди́.

Изы́де же дiа́волъ от лица́ Госпо́дня и порази́ и́ова гно́емъ лю́тымъ от ногу́ да́же до главы́.

И взя́ [и́овъ] чре́пъ, да острога́етъ гно́й сво́й, и то́й сѣдя́ше на гно́ищи внѣ́ гра́да.

Вре́мени же мно́гу мину́вшу, рече́ къ нему́ жена́ его́: доко́лѣ терпи́ши глаго́ля:

се́, пожду́ вре́мя еще́ ма́ло, ча́я наде́жди спасе́нiя моего́?

се́ бо, потреби́ся от земли́ па́мять твоя́, сы́нове твои́ и дще́ри, моего́ чре́ва болѣ́зни и труды́, и́миже вотще́ труди́хся съ болѣ́зньми:

ты́ же са́мъ въ гнои́ черве́й сѣди́ши, обнощева́я внѣ́ безъ покро́ва,

и а́зъ скита́ющися и служа́щи, мѣ́сто от мѣ́ста преходя́щи, и до́мъ от до́му, ожида́ющи со́лнца, когда́ за́йдетъ, да почі́ю от трудо́въ мои́хъ и от болѣ́зней, я́же мя́ ны́нѣ обдержа́тъ:

но рцы́ глаго́лъ нѣ́кiй ко Го́споду и умри́.

О́нъ же воззрѣ́въ рече́ къ не́й: вску́ю я́ко еди́на от безу́мныхъ же́нъ возглаго́лала еси́? а́ще блага́я прiя́хомъ от руки́ Госпо́дни, злы́хъ ли не стерпи́мъ? во всѣ́хъ си́хъ приключи́вшихся ему́, ничи́мже согрѣши́ и́овъ устна́ма предъ Бо́гомъ [и не даде́ безу́мiя Бо́гу].

Услы́шавше же трiе́ дру́зiе его́ вся́ зла́я наше́дшая на́нь, прiидо́ша кі́йждо от своея́ страны́ къ нему́: Елифа́зъ Ѳема́нскiй ца́рь, Валда́дъ Савхе́йскiй власти́тель, Софа́ръ Мине́йскiй ца́рь: и прiидо́ша къ нему́ единоду́шно утѣ́шити и посѣти́ти его́.

Уви́дѣвше же его́ издале́ча, не позна́ша, и возопи́вше гла́сомъ ве́лiимъ воспла́кашася, растерза́вше кі́йждо оде́жду свою́ и посы́павше пе́рстiю главы́ своя́:

сѣдѣ́ша при не́мъ се́дмь дні́й и се́дмь ноще́й, и никто́же от ни́хъ возглаго́ла къ нему́ словесе́: ви́дяху бо я́зву лю́ту су́щу и вели́ку зѣло́.

Посе́мъ отве́рзе и́овъ уста́ своя́ и прокля́ де́нь сво́й,

глаго́ля:

да поги́бнетъ де́нь, въ о́ньже роди́хся, и но́щь о́ная, въ ню́же рѣ́ша: се́, му́жескъ по́лъ:

та́ но́щь бу́ди тма́, и да не взы́щетъ ея́ Госпо́дь свы́ше, ниже́ да прiи́детъ на ню́ свѣ́тъ,

и да прiи́метъ ю́ тма́ и сѣ́нь сме́ртная, да прiи́детъ на ню́ сумра́къ: про́клятъ бу́ди де́нь то́й

и но́щь о́ная: да пости́гнетъ ю́ тма́, да не бу́детъ во дне́хъ лѣ́та, ниже́ да вчи́слится во дне́хъ ме́сяцей:

но но́щь о́ная да бу́детъ болѣ́знь, и да не прiи́детъ на ню́ весе́лiе и ра́дость,

но да проклене́тъ ю́ проклина́яй то́й де́нь, и́же и́мать одолѣ́ти вели́каго ки́та:

да поме́ркнутъ звѣ́зды тоя́ но́щи, да ожида́етъ и на свѣ́тъ да не прiи́детъ, и да не ви́дитъ денни́цы возсiява́ющiя,

я́ко не затвори́ вра́тъ чре́ва ма́тере моея́: отъя́ла бо бы́ болѣ́знь от о́чiю мое́ю:

почто́ бо во утро́бѣ не умро́хъ? изъ чре́ва же изше́дъ, и а́бiе не погибо́хъ?

почто́ же мя́ прiя́ша на колѣ́на? почто́ же сса́хъ сосца́?

ны́нѣ у́бо усну́въ умолча́лъ бы́хъ, усну́въ же почи́лъ бы́хъ

со царьми́ и совѣ́тники земли́, и́же хваля́хуся ору́жiи,

или́ со кня́зи, и́мже мно́го зла́та, и́же напо́лниша до́мы своя́ сребра́,

или́ я́коже и́звергъ изла́зяй изъ ложе́снъ ма́тернихъ, или́ я́коже младе́нцы, и́же не ви́дѣша свѣ́та:

та́мо нечести́вiи утоли́ша я́рость гнѣ́ва, та́мо почи́ша претружде́ннiи тѣ́ломъ,

вку́пѣ же въ вѣ́цѣ се́мъ бы́вшiи не слы́шатъ гла́са собира́ющаго да́нь:

ма́лъ и вели́къ та́мо е́сть, и ра́бъ не боя́йся господи́на своего́:

почто́ бо да́нъ е́сть су́щымъ въ го́рести свѣ́тъ и су́щымъ въ болѣ́знехъ душа́мъ живо́тъ,

и́же жела́ютъ сме́рти и не получа́ютъ, и́щуще я́коже сокро́вища,

обра́довани же быва́ютъ, а́ще улуча́тъ [сме́рть]?

сме́рть бо му́жу поко́й, его́же пу́ть сокрове́нъ е́сть, затвори́ бо Бо́гъ о́крестъ его́:

пре́жде бо бра́шенъ мои́хъ воздыха́нiе ми́ прихо́дитъ, слезю́ же а́зъ одержи́мь стра́хомъ,

стра́хъ бо, его́же ужаса́хся, прiи́де ми́, и его́же боя́хся, срѣ́те мя́:

ни умири́хся, ниже́ умолча́хъ, ниже́ почи́хъ, и на́йде ми́ гнѣ́въ.

Отвѣща́ же Елифа́зъ Ѳемани́тинъ, глаго́ля:

еда́ мно́жицею глаго́лано ти́ бы́сть въ трудѣ́? тя́жести же глаго́лъ твои́хъ кто́ стерпи́тъ?

а́ще бо ты́ научи́лъ еси́ мно́ги и ру́цѣ немощны́хъ утѣ́шилъ еси́,

немощны́я же воздви́глъ еси́ словесы́, колѣ́номъ же немощны́мъ си́лу обложи́лъ еси́.

Ны́нѣ же прiи́де на тя́ болѣ́знь и косну́ся тебе́, ты́ же возмути́лся еси́.

Еда́ стра́хъ тво́й е́сть не въ безу́мiи, и наде́жда твоя́ и зло́ба пути́ твоего́?

Помяни́ у́бо, кто́ чи́стъ сы́й поги́бе? или́ когда́ и́стиннiи вси́ изъ ко́рене погибо́ша?

Я́коже ви́дѣхъ орю́щихъ неподо́бная, сѣ́ющiи же я́ болѣ́зни по́жнутъ себѣ́,

от повелѣ́нiя Госпо́дня поги́бнутъ, от Ду́ха же гнѣ́ва его́ изче́знутъ.

Си́ла льво́ва, гла́съ же льви́цы, весе́лiе же змие́въ угасе́:

мраволе́въ поги́бе, зане́же не имѣ́яше бра́шна, ски́мни же льво́вы оста́виша дру́гъ дру́гу.

А́ще же глаго́лъ кі́й и́стиненъ бѣ́ во словесѣ́хъ твои́хъ, ни ко́еже бы́ от си́хъ тя́ срѣ́тило зло́. не прiи́метъ ли у́хо мое́ преди́вныхъ от него́?

Стра́хомъ же и гла́сомъ нощны́мъ, напа́дающь стра́хъ на человѣ́ки,

у́жасъ же мя́ срѣ́те и тре́петъ, и зѣло́ ко́сти моя́ стрясе́:

и ду́хъ на лице́ ми на́йде: устраши́шася же ми́ власи́ и пло́ти,

воста́хъ и не разумѣ́хъ, ви́дѣхъ, и не бѣ́ обли́чiя предъ очи́ма мои́ма, но то́кмо ду́хъ ти́хъ и гла́съ слы́шахъ:

что́ бо? еда́ чи́стъ бу́детъ человѣ́къ предъ Бо́гомъ? или́ въ дѣ́лѣхъ свои́хъ безъ поро́ка му́жъ?

а́ще рабо́мъ свои́мъ не вѣ́руетъ, и во а́нгелѣхъ свои́хъ стро́потно что́ усмотрѣ́,

живу́щихъ же въ бре́нныхъ хра́минахъ, от ни́хже и мы́ са́ми от того́жде бре́нiя есмы́, порази́, я́коже мо́лiе,

и от у́тра да́же до ве́чера ктому́ не су́ть: зане́же не мого́ша себѣ́ помощи́, погибо́ша:

дхну́ бо на ня́, и изсхо́ша, и поне́же не имѣ́яху прему́дрости, погибо́ша.

Призови́ же, а́ще кто́ тя услы́шитъ, или́ а́ще кого́ от святы́хъ а́нгелъ у́зриши.

Безу́мнаго бо убива́етъ гнѣ́въ, заблу́ждшаго же умерщвля́етъ рве́нiе.

А́зъ же ви́дѣхъ безу́мныхъ укореня́ющихся, но а́бiе пояде́но бы́сть и́хъ жили́ще.

Дале́че да бу́дутъ сы́нове и́хъ от спасе́нiя, и да сотру́тся при две́рехъ ху́ждшихъ, и не бу́детъ изъима́яй.

Я́же бо они́ собра́ша, пра́ведницы поядя́тъ, са́ми же от зо́лъ не изъя́ти бу́дутъ: изможде́нна бу́ди крѣ́пость и́хъ.

Не и́мать бо от земли́ изы́ти тру́дъ, ни от го́ръ прозя́бнути болѣ́знь:

но человѣ́къ ражда́ется на тру́дъ, птенцы́ же су́повы высо́ко паря́тъ.

Оба́че же а́зъ помолю́ся богови, Го́спода же всѣ́хъ Влады́ку призову́,

творя́щаго ве́лiя и неизслѣ́димая, сла́вная же и изря́дная, и́мже нѣ́сть числа́:

даю́щаго до́ждь на зе́млю, посыла́ющаго во́ду на поднебе́сную:

вознося́щаго смире́нныя на высоту́ и поги́бшыя воздвиза́ющаго во спасе́нiе:

расточа́ющаго совѣ́ты лука́выхъ, да не сотворя́тъ ру́цѣ и́хъ и́стины.

Уловля́яй прему́дрыхъ въ му́дрости и́хъ, совѣ́тъ же кова́рныхъ разори́.

Во дни́ обы́метъ и́хъ тма́, въ полу́дне же да ося́жутъ я́коже въ нощи́,

и да поги́бнутъ на бра́ни: немощны́й же да изы́детъ изъ руки́ си́льнаго.

Бу́ди же немощно́му наде́жда, непра́веднаго же уста́ да заградя́тся.

Блаже́нъ же человѣ́къ, его́же обличи́ Бо́гъ, наказа́нiя же Вседержи́телева не отвраща́йся:

то́й бо болѣ́ти твори́тъ и па́ки возставля́етъ: порази́, и ру́цѣ его́ изцѣля́тъ:

шести́жды от бѣ́дъ и́зметъ тя́, въ седмѣ́мъ же не ко́снеттися зло́:

во гла́дѣ изба́витъ тя́ от сме́рти, на бра́ни же изъ руки́ желѣ́за изрѣши́тъ тя́:

от бича́ язы́ка скры́етъ тя́, и не убои́шися от зо́лъ находя́щихъ:

непра́веднымъ и беззако́ннымъ посмѣе́шися, от ди́вiихъ же звѣре́й не убои́шися,

зане́ съ ка́менiемъ ди́вiимъ завѣ́тъ тво́й: звѣ́рiе бо ди́вiи примиря́тся тебѣ́.

Пото́мъ уразумѣ́еши, я́ко въ ми́рѣ бу́детъ до́мъ тво́й, жили́ще же хра́мины твоея́ не и́мать согрѣши́ти:

уразумѣ́еши же, я́ко мно́го сѣ́мя твое́, и ча́да твоя́ бу́дутъ я́ко ве́сь зла́къ се́лный:

вни́деши же во гро́бъ я́коже пшени́ца созрѣ́лая во вре́мя пожа́тая, или́ я́коже сто́гъ гумна́ во вре́мя свезе́нный.

Се́, сiя́ си́це изслѣ́дихомъ: сiя́ су́ть, я́же слы́шахомъ: ты́ же разумѣ́й себѣ́, а́ще что́ сотвори́лъ еси́.

Отвѣща́въ же и́овъ, рече́:

а́ще бы кто́ вѣ́ся извѣ́силъ гнѣ́въ мо́й, болѣ́зни же моя́ взя́лъ бы на мѣ́рило вку́пѣ,

то́ песка́ морска́го тяжча́йшiи бы́ли бы: но, я́коже мни́тся, словеса́ моя́ зла́ су́ть.

Стрѣ́лы бо Госпо́дни въ тѣ́лѣ мое́мъ су́ть, и́хже я́рость испива́етъ кро́вь мою́: егда́ начну́ глаго́лати, боду́тъ мя́.

Что́ бо? еда́ вотще́ возреве́тъ ди́вiй осе́лъ, ра́звѣ бра́шна прося́? или́ возреве́тъ гла́сомъ во́лъ, въ я́слехъ имѣ́яй бра́шно?

Снѣ́стся ли хлѣ́бъ безъ со́ли? или́ е́сть вку́съ во тщи́хъ словесѣ́хъ?

Не мо́жетъ бо утиши́тися душа́ моя́: смра́дъ бо зрю́ бра́шна моя́, я́коже воню́ льво́ву.

А́ще бо да́лъ бы, да прiи́детъ проше́нiе мое́, и наде́жду мою́ да́лъ бы Госпо́дь.

Наче́нъ Госпо́дь да уязвля́етъ мя́, до конца́ же да не убiе́тъ мя́.

Бу́ди же ми́ гра́дъ гро́бъ, на его́же стѣна́хъ скака́хъ въ не́мъ: не пощажу́: не солга́хъ бо во словесѣ́хъ святы́хъ Бо́га моего́.

Ка́я бо крѣ́пость моя́, я́ко терплю́? или́ ко́е ми́ вре́мя, я́ко терпи́тъ моя́ душа́?

еда́ крѣ́пость ка́менiя крѣ́пость моя́? или́ пло́ти моя́ су́ть мѣ́дяны?

или́ не упова́хъ на него́? по́мощь же от мене́ отступи́,

отрече́ся от мене́ ми́лость, посѣще́нiе же Госпо́дне презрѣ́ мя.

Не воззрѣ́ша на мя́ бли́жнiи мои́: я́коже пото́къ оскудѣва́яй, или́ я́коже во́лны преидо́ша мя́:

и́же мене́ боя́хуся, ны́нѣ нападо́ша на мя́:

я́коже снѣ́гъ или́ ле́дъ сме́рзлый, егда́ иста́етъ теплотѣ́ бы́вшей, не ктому́ познава́ется, что́ бѣ́:

та́ко и а́зъ оста́вленъ е́смь от всѣ́хъ, погибо́хъ же и бездо́мокъ бы́хъ:

ви́дите пути́ Ѳема́нскiя, на стези́ Саво́нскiя смотря́щiи,

и студа́ испо́лнени бу́дутъ на гра́ды и на имѣ́нiя надѣ́ющiися.

Ны́нѣ же и вы́ наидо́сте на мя́ неми́лостивно: у́бо ви́дѣвше мо́й стру́пъ убо́йтеся.

Что́ бо? еда́ что́ у ва́съ проси́хъ, или́ ва́шея крѣ́пости тре́бую,

да спасе́те мя́ от враго́въ, или́ изъ руки́ си́льныхъ изба́вите мя́?

Научи́те мя́, а́зъ же умолчу́: а́ще что́ погрѣши́хъ, скажи́те ми́.

Но, я́коже мни́тся, зла́ [су́ть] му́жа и́стиннаго словеса́, не от ва́съ бо крѣ́пости прошу́:

ниже́ обличе́нiе ва́ше словесы́ мя́ утоли́тъ, ниже́ бо вѣща́нiя ва́шего слове́съ стерплю́.

Оба́че я́ко на си́ра напа́даете, наска́чете же на дру́га ва́шего.

Ны́нѣ же воззрѣ́въ на ли́ца ва́ша, не солжу́.

Ся́дите ны́нѣ, и да не бу́детъ непра́ведно, и па́ки ко пра́ведному сни́дитеся.

И́бо нѣ́сть въ язы́цѣ мое́мъ непра́вды, и горта́нь мо́й не ра́зуму ли поуча́ется?

Не искуше́нiе ли житiе́ человѣ́ку на земли́, и я́коже нае́мника повседне́внаго жи́знь его́?

или́ я́коже ра́бъ боя́йся Го́спода своего́ и улучи́въ сѣ́нь? или́ я́коже нае́мникъ жды́й мзды́ своея́?

та́кожде и а́зъ жда́хъ ме́сяцы тщы́, но́щи же болѣ́зней даны́ ми́ су́ть.

А́ще усну́, глаго́лю: когда́ де́нь? егда́ же воста́ну, па́ки: когда́ ве́черъ? испо́лненъ же быва́ю болѣ́зней от ве́чера до у́тра.

Мѣ́сится же мое́ тѣ́ло въ гнои́ черве́й, облива́ю же гру́дiе земли́, гно́й стружа́.

Житiе́ же мое́ е́сть скоря́е бесѣ́ды, поги́бе же во тще́й наде́жди.

Помяни́ у́бо, я́ко ду́хъ мо́й живо́тъ, и ктому́ не возврати́тся о́ко мое́ ви́дѣти блага́я.

Не у́зритъ мене́ о́ко ви́дящаго мя́: о́чи твои́ на мнѣ́, и ктому́ нѣ́смь,

я́коже о́блакъ очище́нъ от небесе́: а́ще бо человѣ́къ сни́детъ во а́дъ, ктому́ не взы́детъ,

ни возврати́тся во сво́й до́мъ, ниже́ и́мать его́ позна́ти ктому́ мѣ́сто его́.

У́бо ниже́ а́зъ пощажу́ у́стъ мои́хъ, возглаго́лю въ ну́жди сы́й, отве́рзу уста́ моя́ го́рестiю души́ моея́ сотѣсне́нъ.

Еда́ мо́ре е́смь, или́ змі́й, я́ко учини́лъ еси́ на мя́ хране́нiе?

Реко́хъ, я́ко утѣ́шитъ мя́ о́дръ мо́й, произнесу́ же ко мнѣ́ на еди́нѣ сло́во на ло́жи мое́мъ:

устраша́еши мя́ со́нiями и видѣ́нiями ужаса́еши мя́:

свободи́ши от ду́ха моего́ ду́шу мою́, от сме́рти же ко́сти моя́.

Не поживу́ бо во вѣ́къ, да долготерплю́: отступи́ от мене́, тще́ бо житiе́ мое́.

Что́ бо е́сть человѣ́къ, я́ко возвели́чилъ еси́ его́? или́ я́ко внима́еши умо́мъ къ нему́?

или́ посѣще́нiе твори́ши ему́ по вся́ко у́тро и въ поко́и суди́ти его́ и́маши?

Доко́лѣ не оста́виши мене́, ниже́ отпуска́еши мя́, до́ндеже поглощу́ сли́ны моя́ въ болѣ́зни?

А́ще а́зъ согрѣши́хъ, что́ тебѣ́ возмогу́ содѣ́лати, свѣ́дый у́мъ человѣ́чь? почто́ мя еси́ положи́лъ прекосло́вна тебѣ́, и е́смь тебѣ́ бре́менемъ?

почто́ нѣ́си сотвори́лъ беззако́нiю моему́ забве́нiя, и очище́нiя грѣха́ моего́? ны́нѣ же въ зе́млю отиду́, у́тренюяй же нѣ́смь ктому́.

Отвѣща́въ же Валда́дъ Савхе́йскiй, рече́: доко́лѣ глаго́лати бу́деши сiя́?

ду́хъ многоглаго́ливъ во устѣ́хъ твои́хъ.

Еда́ Госпо́дь оби́дитъ судя́й? или́ вся́ сотвори́вый возмяте́тъ пра́вду?

А́ще сы́нове твои́ согрѣши́ша предъ ни́мъ, посла́ ру́ку на беззако́нiя и́хъ:

ты́ же у́тренюй ко Го́споду Вседержи́телю моля́ся:

а́ще чи́стъ еси́ и и́стиненъ, моли́тву твою́ услы́шитъ, устро́итъ же ти́ па́ки житiе́ пра́вды:

бу́дутъ у́бо пе́рвая твоя́ ма́ла, послѣ́дняя же твоя́ безъ числа́.

Вопроси́ бо ро́да пе́рваго, изслѣ́ди же по ро́ду отце́въ:

вчера́шни бо есмы́ и не вѣ́мы, сѣ́нь бо е́сть на́ше житiе́ на земли́:

не сі́и ли науча́тъ тя́ и возвѣстя́тъ ти́ и от се́рдца изнесу́тъ словеса́?

Еда́ произни́четъ ро́гозъ безъ воды́, или́ расте́тъ си́тникъ безъ напая́нiя?

еще́ су́щу на ко́рени, и не по́жнется ли? пре́жде напая́нiя вся́кое бы́лiе не изсыха́етъ ли?

та́ко у́бо бу́дутъ послѣ́дняя всѣ́хъ забыва́ющихъ Го́спода: наде́жда бо нечести́ваго поги́бнетъ:

не населе́нъ бо бу́детъ до́мъ его́, паучи́на же сбу́дется селе́нiе его́.

А́ще подпре́тъ хра́мину свою́, не ста́нетъ: е́мшуся же ему́ за ню́, не пребу́детъ.

Вла́жный бо е́сть подъ со́лнцемъ, и от тлѣ́нiя его́ лѣ́торасль его́ изы́детъ:

на собра́нiи ка́менiя спи́тъ, посредѣ́ же креме́нiя поживе́тъ:

а́ще поглоти́тъ мѣ́сто, солже́тъ ему́, не ви́дѣлъ еси́ такова́я,

я́ко превраще́нiе нечести́ваго таково́, изъ земли́ же ина́го произрасти́тъ.

Госпо́дь бо не отри́нетъ незло́биваго: вся́каго же да́ра от нечести́ваго не прiи́метъ.

И́стиннымъ же уста́ испо́лнитъ смѣ́ха, устнѣ́ же и́хъ исповѣ́данiя.

Врази́ же и́хъ облеку́тся въ сту́дъ: жили́ще же нечести́ваго не бу́детъ.

Отвѣща́въ же и́овъ, рече́:

вои́стинну вѣ́мъ, я́ко та́ко е́сть: ка́ко бо бу́детъ пра́веденъ человѣ́къ у Го́спода?

а́ще бо восхо́щетъ суди́тися съ ни́мъ, не послу́шаетъ его́, да не пререче́тъ ко еди́ному словеси́ его́ от ты́сящи.

Прему́дръ бо е́сть мы́слiю, крѣ́покъ же и вели́къ: кто́ же́стокъ бы́въ проти́ву его́, пребы́сть?

Обетша́яй го́ры, и не вѣ́дятъ, превраща́яй я́ гнѣ́вомъ:

трясы́й поднебе́сную изъ основа́нiй, столпи́ же ея́ коле́блются:

глаго́ляй со́лнцу, и не восхо́дитъ, звѣ́зды же печа́тствуетъ:

простры́й еди́нъ не́бо и ходя́й по мо́рю, я́ко по земли́:

творя́й плiа́ды и еспе́ра, и Аркту́ра и сокро́вища ю́жная:

творя́й ве́лiя и неизслѣ́дованная, сла́вная же и изря́дная, и́мже нѣ́сть числа́.

А́ще прiи́детъ ко мнѣ́, не и́мамъ ви́дѣти: и а́ще мимои́детъ мене́, ника́ко уразумѣ́хъ.

А́ще во́зметъ, кто́ возврати́тъ? или́ кто́ рече́тъ ему́: что́ сотвори́лъ еси́?

Са́мъ бо отвраща́етъ гнѣ́въ, сляко́шася подъ ни́мъ ки́ти поднебе́снiи.

А́ще же мя́ услы́шитъ, или́ разсу́дитъ глаго́лы моя́?

А́ще бо и пра́веденъ бу́ду, не услы́шитъ мене́, суду́ его́ помолю́ся:

а́ще же воззову́, и услы́шитъ мя́, не иму́ вѣ́ры, я́ко услы́ша гла́съ мо́й.

Да не мгло́ю мя́ потреби́тъ, мно́га же ми́ сотре́нiя сотвори́ всу́е,

не оставля́етъ бо мя́ отдохну́ти, испо́лни же мя́ го́рести.

Поне́же си́ленъ е́сть крѣ́постiю: кто́ у́бо суду́ его́ воспроти́вится?

А́ще бо бу́ду пра́веденъ, уста́ моя́ нече́стiя сотворя́тъ: а́ще же бу́ду непоро́ченъ, стро́потенъ бу́ду.

А́ще бо нече́стiе сотвори́хъ, не вѣ́мъ душе́ю мое́ю: оба́че отъе́млется ми́ живо́тъ.

Тѣ́мже рѣ́хъ: вели́ка и си́льна губи́тъ гнѣ́въ.

Я́ко лука́вiи сме́ртiю лю́тою поги́бнутъ, оба́че пра́веднымъ посмѣва́ются.

Предана́ е́сть земля́ въ ру́цѣ нечести́ваго, ли́ца суді́й ея́ покрыва́етъ: а́ще же не са́мъ е́сть, кто́ е́сть?

Житiе́ же мое́ е́сть легча́е скороте́чца: отбѣго́ша и не ви́дѣша.

Или́ е́сть корабле́мъ слѣ́дъ пути́, или́ орла́ летя́ща, и́щуща я́ди?

А́ще бо реку́: забу́ду глаго́ля, прини́кнувъ лице́мъ воздохну́,

трясу́ся всѣ́ми удесы́: вѣ́мъ бо, я́ко не безви́нна мя́ оста́виши.

А́ще же нечести́въ е́смь, почто́ не умро́хъ?

А́ще бо измы́юся снѣ́гомъ и очи́щуся рука́ми чи́стыми,

дово́лно во скве́рнѣ омочи́лъ мя́ еси́, возгнуша́ся же мно́ю оде́жда моя́.

Нѣ́си бо человѣ́къ, я́коже а́зъ, ему́же противопрю́ся, да прiи́демъ вку́пѣ на су́дъ.

О, дабы́ хода́тай на́мъ бы́лъ, и облича́яй и разслу́шаяй между́ обѣ́ма.

Да отъи́метъ от мене́ же́злъ, стра́хъ же его́ да не смуща́етъ мене́:

и не убою́ся, но возглаго́лю, и́бо та́ко не вѣ́мъ са́мъ себе́.

Тружда́юся душе́ю мое́ю, стеня́ испущу́ на мя́ глаго́лы моя́, возглаго́лю го́рестiю души́ моея́ одержи́мь

и реку́ ко Го́сподеви: не учи́ мя нече́ствовати, и почто́ ми си́це суди́лъ еси́?

или́ добро́ ти е́сть, а́ще вознепра́вдую, я́ко презрѣ́лъ еси́ дѣла́ руку́ твое́ю, совѣ́ту же нечести́выхъ вня́лъ еси́?

или́ я́коже человѣ́къ ви́дитъ, ви́диши? или́ я́коже зри́тъ человѣ́къ, у́зриши?

или́ житiе́ твое́ человѣ́ческо е́сть? или́ лѣ́та твоя́ я́ко дні́е му́жа?

я́ко истяза́лъ еси́ беззако́нiе мое́ и грѣхи́ моя́ изслѣ́дилъ еси́.

Вѣ́си бо, я́ко не нече́ствовахъ: но кто́ е́сть изъима́яй изъ руку́ твое́ю?

Ру́цѣ твои́ сотвори́стѣ мя́ и созда́стѣ мя́: пото́мъ же преложи́въ, порази́лъ мя́ еси́.

Помяни́, я́ко бре́нiе мя́ созда́лъ еси́, въ зе́млю же па́ки возвраща́еши мя́.

Или́ не я́коже млеко́ измелзи́лъ мя́ еси́, усыри́лъ же мя́ еси́ ра́вно сы́ру?

Ко́жею же и пло́тiю мя́ обле́клъ еси́, костьми́ же и жи́лами сши́лъ мя́ еси́:

живо́тъ же и ми́лость положи́лъ еси́ у мене́, посѣще́нiе же твое́ сохрани́ мо́й ду́хъ.

Сiя́ имѣ́яй въ тебѣ́, вѣ́мъ, я́ко вся́ мо́жеши, и невозмо́жно тебѣ́ ничто́же.

А́ще бо согрѣшу́, храни́ши мя́, от беззако́нiя же не безви́нна мя́ сотвори́лъ еси́.

А́ще бо нечести́въ бу́ду, лю́тѣ мнѣ́, а́ще же бу́ду пра́веденъ, не могу́ возни́кнути: испо́лненъ бо е́смь безче́стiя,

лови́мь бо е́смь а́ки ле́въ на убiе́нiе: па́ки же преложи́въ, лю́тѣ убива́еши мя́.

Обновля́яй на мя́ испыта́нiе мое́, гнѣ́ва бо вели́каго на мя́ употреби́лъ еси́ и наве́лъ еси́ на мя́ искуше́нiя.

Почто́ у́бо мя́ изъ чре́ва изве́лъ еси́, и не умро́хъ, о́ко же мене́ не ви́дѣло бы,

и бы́хъ бы а́ки не бы́лъ? почто́ у́бо изъ чре́ва во гро́бъ не снидо́хъ?

или́ не ма́ло е́сть вре́мя жи́зни моея́? оста́ви мене́ почи́ти ма́ло,

пре́жде да́же отиду́, отню́дуже не возвращу́ся, въ зе́млю те́мну и мра́чну,

въ зе́млю тмы́ вѣ́чныя, идѣ́же нѣ́сть свѣ́та, ниже́ ви́дѣти живота́ человѣ́ческаго.

Отвѣща́въ же Софа́ръ Мине́йскiй, рече́:

глаго́ляй мно́го, и противоуслы́шитъ: или́ многорѣ́чивъ мни́тся бы́ти пра́веденъ? благослове́нъ рожде́нный от жены́ малолѣ́тенъ.

Не мно́гъ во словесѣ́хъ бу́ди: нѣ́сть бо противовѣща́яй ти́.

Не глаго́ли бо, я́ко чи́стъ е́смь дѣ́лы и безпоро́ченъ предъ ни́мъ:

но ка́ко Госпо́дь возглаго́летъ къ тебѣ́ и отве́рзетъ устнѣ́ свои́ съ тобо́ю?

Пото́мъ возвѣсти́тъ ти́ си́лу прему́дрости, я́ко сугу́бъ бу́детъ въ си́хъ, я́же проти́ву тебе́: и тогда́ уразумѣ́еши, я́ко досто́йная тебѣ́ сбы́шася от Го́спода, и́миже согрѣши́лъ еси́,

Или́ слѣ́дъ Госпо́день обря́щеши? или́ въ послѣ́дняя дости́глъ еси́, я́же сотвори́ Вседержи́тель?

Высо́ко не́бо, и что́ сотвори́ши? глубоча́е же су́щихъ во а́дѣ что́ вѣ́си?

не должа́е ли мѣ́ры земны́я, или́ широты́ морскі́я?

А́ще же преврати́тъ вся́, кто́ рече́тъ ему́: что́ сотвори́лъ еси́?

То́й бо вѣ́сть дѣла́ беззако́нныхъ: ви́дѣвъ же нелѣ́пая, не пре́зритъ.

Человѣ́къ же и́нако оби́луетъ словесы́: земны́й же рожде́нный от жены́ ра́венъ ослу́ пусты́нному.

А́ще бо ты́ чи́сто положи́лъ еси́ се́рдце твое́, воздѣва́еши же ру́цѣ твои́ къ нему́,

а́ще беззако́нно что́ е́сть въ руку́ твое́ю, дале́че сотвори́ е́ от тебе́, непра́вда же въ жили́щи твое́мъ да не всели́тся:

та́ко бо ти́ возсiя́етъ лице́, я́коже вода́ чиста́: совлече́шися же скве́рны, и не убои́шися,

и труда́ забу́деши, я́коже волны́ мимоше́дшiя, и не устраши́шися.

Моли́тва же твоя́, а́ки денни́ца, и па́че полу́дне возсiя́етъ ти́ жи́знь:

упова́я же бу́деши, я́ко бу́детъ ти́ наде́жда: от туги́ же и попече́нiя яви́тся ти́ ми́ръ:

упоко́ишися бо, и не бу́детъ боря́й тя́: премѣня́ющiися же мно́зи и́мутъ проси́ти тя́,

спасе́нiе же оста́витъ и́хъ: наде́жда бо и́хъ па́губа, о́чи же нечести́выхъ иста́ютъ.

Отвѣща́въ же и́овъ, рече́:

у́бо вы́ ли еди́ни есте́ человѣ́цы, или́ съ ва́ми сконча́ется прему́дрость?

И у мене́ се́рдце е́сть я́коже и у ва́съ.

Пра́веденъ бо му́жъ и непоро́ченъ бы́сть въ поруга́нiе:

во вре́мя бо опредѣле́ное угото́ванъ бы́сть па́сти от ины́хъ, до́мы же его́ опустоше́ны бы́ти беззако́нными. оба́че никто́же да упова́етъ, лука́въ сы́й, непови́ненъ бы́ти,

ели́цы разгнѣвля́ютъ Го́спода, а́ки и истяза́нiя и́мъ не бу́детъ.

Но вопроси́ четвероно́гихъ, а́ще ти́ реку́тъ, и пти́цъ небе́сныхъ, а́ще ти́ возвѣстя́тъ:

повѣ́ждь земли́, а́ще ти́ ска́жетъ, и исповѣ́дятъ ти́ ры́бы морскі́я.

Кто́ у́бо не разумѣ́ во всѣ́хъ си́хъ, я́ко рука́ Госпо́дня сотвори́ сiя́?

Не въ руцѣ́ ли его́ душа́ всѣ́хъ живу́щихъ и ду́хъ вся́каго человѣ́ка?

У́хо бо словеса́ разсужда́етъ, горта́нь же бра́шна вкуша́етъ.

Во мно́зѣмъ вре́мени прему́дрость, во мно́зѣ же житiи́ вѣ́дѣнiе.

У него́ прему́дрость и си́ла, у того́ совѣ́тъ и ра́зумъ.

А́ще низложи́тъ, кто́ сози́ждетъ? а́ще затвори́тъ от человѣ́ковъ, кто́ отве́рзетъ?

А́ще возбрани́тъ во́ду, изсуши́тъ зе́млю: а́ще же пу́ститъ, погуби́тъ ю́ преврати́въ.

У него́ держа́ва и крѣ́пость, у того́ вѣ́дѣнiе и ра́зумъ.

Проводя́й совѣ́тники плѣне́ны, судiи́ же земли́ ужаси́:

посажда́яй цари́ на престо́лѣхъ и обвязу́яй по́ясомъ чре́сла и́хъ:

отпуща́яй жерцы́ плѣ́нники, си́льныхъ же земли́ низврати́:

измѣня́яй устнѣ́ вѣ́рныхъ, ра́зумъ же ста́рцевъ уразумѣ́:

излива́яй безче́стiе на кня́зи, смире́нныя же изцѣли́:

открыва́яй глубо́кая от тмы́, изведе́ же на свѣ́тъ сѣ́нь сме́ртную:

прельща́яй язы́ки и погубля́яй и́хъ, низлага́яй язы́ки и наставля́яй и́хъ:

измѣня́яй сердца́ князе́й земны́хъ, прельсти́ же и́хъ на пути́, его́же не вѣ́дяху,

да ося́жутъ тму́, а не свѣ́тъ, да заблу́дятъ же я́ко пiя́ный.

Се́, сiя́ ви́дѣ о́ко мое́, и слы́ша у́хо мое́,

и вѣ́мъ, ели́ка и вы́ вѣ́сте: и не неразу́мнѣе е́смь ва́съ.

Но оба́че и а́зъ ко Го́споду возглаго́лю, обличу́ же предъ ни́мъ, а́ще восхо́щетъ.

Вы́ бо есте́ вра́чеве непра́веднiи и цѣли́теле злы́хъ вси́,

бу́ди же ва́мъ онѣмѣ́ти, и сбу́дется ва́мъ въ прему́дрость.

Слы́шите же обличе́нiе у́стъ мои́хъ, суду́ же усте́нъ мои́хъ вонми́те.

Не предъ Бо́гомъ ли глаго́лете и предъ ни́мъ вѣща́ете ле́сть?

или́ уклоните́ся, вы́ же са́ми судiи́ бу́дите.

Добро́ бо, а́ще изслѣ́дитъ ва́съ: а́ще бо вси́ творя́щiи приложите́ся къ нему́, оба́че обличи́тъ вы́.

А́ще же и та́й ли́цамъ удивите́ся,

не движе́нiе ли его́ смяте́тъ ва́съ, боя́знь же от него́ нападе́тъ на вы́?

Оти́детъ же велича́нiе ва́ше ра́вно пе́пелу, тѣ́ло же бре́нно.

Умолчи́те, да возглаго́лю и почі́ю от гнѣ́ва.

Взе́мля пло́ти моя́ зуба́ми, ду́шу же мою́ положу́ въ руцѣ́ мое́й.

А́ще мя́ убiе́тъ си́льный, поне́же и нача́, оба́че возглаго́лю и обличу́ предъ ни́мъ:

и сiе́ ми́ сбу́дется во спасе́нiе: не вни́детъ бо предъ ни́мъ ле́сть.

Послу́шайте, послу́шайте глаго́лъ мои́хъ: возвѣщу́ бо ва́мъ слы́шащымъ.

Се́, а́зъ бли́зъ е́смь суда́ моего́, вѣ́мъ а́зъ, я́ко пра́веденъ явлю́ся.

Кто́ бо е́сть судя́йся со мно́ю, да ны́нѣ умолчу́ и изче́зну?

Дво́е же ми́ сотвори́ши, тогда́ от лица́ твоего́ не скры́юся:

ру́ку от мене́ отими́, стра́хъ же тво́й да не ужаса́етъ мя́:

посе́мъ призове́ши, а́зъ же тя́ послу́шаю, или́ возглаго́леши, а́зъ же ти́ да́мъ отвѣ́тъ.

Коли́цы су́ть грѣси́ мои́ и беззако́нiя моя́? научи́ мя́, ка́я су́ть?

Почто́ кры́ешися от мене́? мни́ши же мя́ проти́вна су́ща тебѣ́?

Или́ я́ко ли́стъ дви́жимь вѣ́тромъ убои́шися? или́ я́ко сѣ́ну носи́му вѣ́тромъ противля́ешимися?

Я́ко написа́лъ еси́ на мя́ зла́я, обложи́лъ же ми́ еси́ ю́ностныя грѣхи́:

положи́лъ же еси́ но́гу мою́ въ возбране́нiе: сохрани́лъ же еси́ дѣла́ моя́ вся́: въ коре́нiя же но́гъ мои́хъ прише́лъ еси́:

и́же обетша́ютъ я́коже мѣ́хъ, или́ я́коже ри́за мо́лiемъ изъяде́на.

Человѣ́къ бо рожде́нъ от жены́ малолѣ́тенъ и испо́лнь гнѣ́ва:

или́ я́коже цвѣ́тъ процвѣты́й отпаде́, отбѣже́ же я́ко сѣ́нь, и не постои́тъ.

Не и о се́мъ ли сло́во сотвори́лъ еси́, и сему́ сотвори́лъ еси́ вни́ти на су́дъ предъ тя́?

Кто́ бо чи́стъ бу́детъ от скве́рны? никто́же,

а́ще и еди́нъ де́нь житiе́ его́ на земли́: изочте́ни же ме́сяцы его́ от тебе́, на вре́мя положи́лъ еси́, и не престу́питъ.

Отступи́ от него́, да умо́лкнетъ и избере́тъ житiе́ я́коже нае́мникъ.

Е́сть бо дре́ву наде́жда: а́ще бо посѣ́чено бу́детъ, па́ки процвѣте́тъ, и лѣ́торасль его́ не оскудѣ́етъ:

а́ще бо состарѣ́ется въ земли́ ко́рень его́, на ка́мени же сконча́ется стебло́ его́,

от вони́ воды́ процвѣте́тъ, сотвори́тъ же жа́тву, я́коже новосажде́нное.

Му́жъ же уме́рый отъи́де, па́дъ же человѣ́къ, ктому́ нѣ́сть.

Вре́менемъ бо оскудѣва́етъ мо́ре, рѣка́ же опустѣ́вши и́зсше:

человѣ́къ же усну́въ не воста́нетъ, до́ндеже не бу́детъ не́бо сошве́но, и не возбудя́тся от сна́ своего́.

У́бо, о, дабы́ во а́дѣ мя́ сохрани́лъ еси́, скры́лъ же мя́ бы еси́, до́ндеже преста́нетъ гнѣ́въ тво́й, и вчини́ши ми́ вре́мя, въ не́же па́мять сотвори́ши ми́.

А́ще бо у́мретъ человѣ́къ, жи́въ бу́детъ: сконча́въ дни́ житiя́ своего́, потерплю́, до́ндеже па́ки бу́ду.

Посе́мъ воззове́ши, а́зъ же послу́шаю тя́: дѣ́лъ же руку́ твое́ю не отвраща́йся:

изчи́слилъ же еси́ начина́нiя моя́, и ничто́же тя́ мимои́детъ от грѣ́хъ мои́хъ:

запечатлѣ́лъ же ми́ еси́ беззако́нiя въ мѣшцѣ́, назна́меналъ же еси́, а́ще что́ нево́лею преступи́хъ.

Оба́че и гора́ па́дающи распаде́тся, и ка́мень обетша́етъ от мѣ́ста своего́:

ка́менiе огла́диша во́ды, и потопи́ша во́ды взна́къ хо́лмы земны́я, и ожида́нiе человѣ́ческо погуби́лъ еси́.

Отри́нулъ еси́ его́ до конца́, и отъи́де: измѣни́лъ еси́ ему́ лице́ и испусти́лъ еси́.

Мно́гимъ же бы́вшымъ сыно́мъ его́, не вѣ́сть: а́ще же и ма́ло и́хъ бу́детъ, не зна́етъ:

но пло́ти его́ болѣ́ша, душа́ же его́ о себѣ́ сѣ́това.

Отвѣща́въ же Елифа́зъ Ѳемани́тинъ, рече́:

еда́ прему́дрый да́стъ отвѣ́тъ разу́менъ на вѣ́тръ, и напо́лни болѣ́знiю чре́во,

облича́я глаго́лы, и́миже не подоба́етъ, и словесы́, и́хже ни ка́я по́льза?

Не и ты́ ли отри́нулъ еси́ стра́хъ? сконча́лъ же еси́ глаго́лы таковы́ предъ Го́сподемъ?

Пови́ненъ еси́ глаго́ломъ у́стъ твои́хъ, ниже́ разсуди́лъ еси́ глаго́лы си́льныхъ.

Да облича́тъ тя́ уста́ твоя́, а не а́зъ, и устнѣ́ твои́ на тя́ возсвидѣ́телствуютъ.

Что́ бо? еда́ пе́рвый от человѣ́къ рожде́нъ еси́? или́ пре́жде холмо́въ сгусти́лся еси́?

или́ строе́нiе Госпо́дне слы́шалъ еси́? или́ въ совѣ́тника тя́ употреби́ Бо́гъ? и на тя́ [еди́наго] ли прiи́де прему́дрость?

что́ бо вѣ́си, его́же не вѣ́мы? или́ что́ разумѣ́еши ты́, его́же и мы́ [не разумѣ́емъ]?

И ста́ръ и дре́венъ е́сть въ на́съ, ста́ршiй отца́ твоего́ де́ньми.

Ма́ло, о ни́хже согрѣши́лъ еси́, уя́звленъ еси́, вельми́ вы́ше мѣ́ры возглаго́лалъ еси́.

Что́ де́рзостно бы́сть се́рдце твое́? или́ что́ вознесо́стѣся о́чи твои́?

Я́ко я́рость изры́гнулъ еси́ предъ Го́сподемъ, изне́слъ же еси́ изо у́стъ такова́ словеса́?

Кто́ бо сы́й человѣ́къ я́ко бу́детъ непоро́ченъ? или́ а́ки бу́дущiй пра́ведникъ рожде́нъ от жены́?

А́ще во святы́хъ не вѣ́ритъ, небо же нечи́сто предъ ни́мъ,

кольми́ па́че ме́рзкiй и нечи́стый му́жъ, пiя́й непра́вды, я́коже питiе́.

Возвѣщу́ же ти́, послу́шай мене́: я́же ны́нѣ ви́дѣхъ, возвѣщу́ ти́,

я́же прему́дрiи реку́тъ, и не утаи́ша отцы́ и́хъ,

и́мже еди́нымъ дана́ бы́сть земля́, и не на́йде иноплеме́нникъ на ня́.

Все́ житiе́ нечести́ваго въ попече́нiи, лѣ́та же изочте́на дана́ си́льному,

стра́хъ же его́ во ушесѣ́хъ его́: егда́ мни́тъ уже́ въ ми́рѣ бы́ти, тогда́ прiи́детъ на́нь низвраще́нiе:

да не вѣ́руетъ отврати́тися от тмы́, осужде́нъ бо уже́ въ ру́ки желѣ́за,

учине́нъ же е́сть въ бра́шно нея́сытемъ: вѣ́сть же въ себѣ́, я́ко жде́тъ паде́нiя, де́нь же те́менъ преврати́тъ его́,

бѣда́ же и ско́рбь объи́метъ его́, я́коже военача́лникъ напреди́ стоя́й па́даетъ,

я́ко вознесе́ ру́цѣ на Го́спода, предъ Го́сподемъ же Вседержи́телемъ ожесточи́ вы́ю,

тече́ же проти́ву ему́ укори́зною въ то́лщи хребта́ щита́ своего́:

я́ко покры́ лице́ свое́ ту́комъ свои́мъ и сотвори́ оме́тъ на сте́гнахъ: [хвала́ же его́ укори́зна].

Да всели́тся же во градѣ́хъ пусты́хъ, вни́детъ же въ до́мы ненаселе́нныя: а я́же они́ угото́ваша, ині́и отнесу́тъ.

Ниже́ обогати́тся, ниже́ оста́нетъ имѣ́нiе его́, не и́мать положи́ти на зе́млю сѣ́ни,

ниже́ избѣжи́тъ тмы́: прозябе́нiе его́ да усуши́тъ вѣ́тръ, и да отпаде́тъ цвѣ́тъ его́:

да не вѣ́ритъ, я́ко стерпи́тъ, тще́тная бо сбу́дутся ему́.

Посѣче́нiе его́ пре́жде часа́ растлѣ́етъ, и лѣ́торасль его́ не обли́ственѣетъ:

да объима́нъ бу́детъ я́коже недозрѣ́лая я́года пре́жде часа́, да отпаде́тъ же я́ко цвѣ́тъ ма́сличiя.

Послу́шество бо нечести́ваго сме́рть, о́гнь же пожже́тъ до́мы мздои́мцевъ:

во чре́вѣ же прiи́метъ болѣ́зни, сбу́дется же ему́ тщета́,чре́во же его́ понесе́тъ ле́сть.

Отвѣща́въ же и́овъ, рече́:

слы́шахъ сицева́я мно́га, утѣ́шителiе зо́лъ вси́.

Что́ бо? еда́ чи́нъ е́сть во словесѣ́хъ вѣ́тра? или́ ку́ю ти́ па́кость сотвори́тъ, я́ко отвѣща́еши?

И а́зъ я́коже вы́ возглаго́лю: а́ще бы душа́ ва́ша подлежа́ла вмѣ́сто моея́, тогда́ наскочи́лъ бы́хъ на вы́ словесы́, покива́ю же на вы́ главо́ю мое́ю.

Бу́ди же крѣ́пость во устѣ́хъ мои́хъ, движе́нiя же усте́нъ не пощажу́.

А́ще бо возглаго́лю, не возболю́ ли я́звою? а́ще же и умолчу́, чи́мъ ме́нше уя́звенъ бу́ду?

Ны́нѣ же преутружде́на мя́ сотвори́, бу́я, согни́вша, и я́тъ мя́.

Въ послу́шество бы́хъ, и воста́ во мнѣ́ лжа́ моя́, проти́вно лицу́ моему́ отвѣща́.

Гнѣ́венъ бы́въ низложи́ мя, возскрежета́ зубы́ на мя́, стрѣ́лы разбо́йниковъ его́ нападо́ша на мя́.

Острото́ю оче́съ наскака́, мече́мъ порази́ мя въ колѣ́на: вку́пѣ же потеко́ша на мя́:

предаде́ бо мя́ Госпо́дь въ ру́ки непра́ведныхъ, нечести́вымъ же пове́рже мя́.

Ми́рствующа разсы́па мя́, взя́въ мя́ за власы́ оборва́, поста́ви мя́ а́ки примѣ́ту.

Обыдо́ша мя́ ко́пiями боду́ще во исте́сы моя́, не щадя́ще: излiя́ша на зе́млю же́лчь мою́,

низложи́ша мя́ тру́пъ на тру́пъ, теко́ша ко мнѣ́ могу́щiи,

вре́тище соши́ша на ко́жу мою́, и мо́щь моя́ на земли́ угасе́.

Чре́во мое́ сгорѣ́ от пла́ча, на вѣ́ждахъ же мои́хъ стѣ́нь сме́ртная,

непра́ведно же ни еди́но бѣ́ въ руку́ мое́ю: моли́тва же моя́ чиста́.

Земле́, да не покры́еши надъ кро́вiю пло́ти моея́, ниже́ да бу́детъ мѣ́сто во́плю моему́.

И ны́нѣ се́, на небесѣ́хъ по́слухъ мо́й, свидѣ́тель же ми́ во вы́шнихъ.

Да прiи́детъ моя́ мольба́ ко Го́споду, предъ ни́мже да ка́плетъ о́ко мое́.

Бу́ди же обличе́нiе му́жу предъ Го́сподемъ, и сы́ну человѣ́ческому ко бли́жнему его́.

Лѣ́та же изочте́ная прiидо́ша, и путе́мъ, и́мже не возвращу́ся, пойду́.

Тлѣ́ю ду́хомъ носи́мь, прошу́ же гро́ба и не улуча́ю.

Молю́ болѣ́знуя, и что́ сотворю́? украдо́ша же ми́ имѣ́нiе чужді́и.

Кто́ есть се́й? руко́ю мое́ю свя́занъ да бу́детъ.

Я́ко се́рдце и́хъ сокры́лъ еси́ от му́дрости, сего́ ра́ди да не вознесе́ши и́хъ.

Ча́сти возвѣсти́тъ зло́бы: о́чи же на сынѣ́хъ иста́яста.

Положи́лъ же мя́ еси́ въ при́тчу во язы́цѣхъ, смѣ́хъ же бы́хъ и́мъ.

Ослѣпо́ста бо от гнѣ́ва о́чи мои́, повоева́нъ бы́хъ вельми́ от всѣ́хъ:

чу́до объя́ и́стинныхъ о се́мъ, пра́ведникъ же на беззако́нника да воста́нетъ:

да содержи́тъ же вѣ́рный пу́ть сво́й, чи́стый же рука́ма да прiи́метъ де́рзость.

Но оба́че вси́ належи́те и прiиди́те, не бо́ обрѣта́ю въ ва́съ и́стины.

Дні́е мои́ преидо́ша въ тече́нiи, расторго́шася же у́дове се́рдца моего́.

Но́щь въ де́нь преложи́хъ: свѣ́тъ бли́зъ от лица́ тмы́.

А́ще бо стерплю́, а́дъ ми́ е́сть до́мъ, въ сумра́цѣ же постла́ся ми́ посте́ля.

Сме́рть назва́хъ отца́ моего́ бы́ти, ма́терь же и сестру́ ми гно́й.

Гдѣ́ у́бо еще́ е́сть ми́ наде́жда, или́ блага́я моя́ узрю́?

или́ со мно́ю во а́дъ сни́дутъ, или́ вку́пѣ въ пе́рсть сни́демъ.

Отвѣща́въ же Валда́дъ Савхе́йскiй, рече́:

доко́лѣ не преста́неши? пожди́, да и мы́ возглаго́лемъ.

И почто́ а́ки четвероно́жная умолча́хомъ предъ тобо́ю?

Пребы́сть ти́ гнѣ́въ. что́ бо? а́ще ты́ у́мреши, не населе́нна ли бу́детъ поднебе́сная? или́ превратя́тся го́ры изъ основа́нiй?

И свѣ́тъ нечести́выхъ уга́снетъ, и не произы́детъ и́хъ пла́мень:

свѣ́тъ его́ тма́ въ жили́щи, свѣти́лникъ же въ не́мъ уга́снетъ:

да уловя́тъ ме́ншiи имѣ́нiя его́, погрѣши́тъ же его́ совѣ́тъ:

вве́ржена же бы́сть нога́ его́ въ пру́гло, мре́жею да повiе́тся:

да прiи́дутъ же на́нь пру́гла, укрѣпи́тъ на́нь жа́ждущихъ:

скры́ся въ земли́ у́же его́, и я́тiе его́ на стези́.

О́крестъ да погубя́тъ его́ болѣ́зни: мно́зи же о́крестъ но́гъ его́ объи́дутъ во гла́дѣ тѣ́снѣмъ:

паде́нiе же ему́ угото́вано вели́ко.

Пояде́ны же да бу́дутъ плесны́ но́гъ его́, кра́сная же его́ да поя́стъ сме́рть.

Отто́ржено же бу́ди от житiя́ его́ изцѣле́нiе, да и́метъ же его́ бѣда́ вино́ю ца́рскою.

Да всели́тся въ хра́минѣ его́ въ нощи́ его́, посы́пана да бу́дутъ лѣ́потная его́ жу́пеломъ:

подъ ни́мъ коре́нiя его́ да изсо́хнутъ, свы́ше же нападе́тъ пожа́тiе его́.

Па́мять его́ да поги́бнетъ от земли́, и [не] бу́детъ и́мя его́ на лицы́ внѣ́шнемъ:

да отри́нетъ его́ от свѣ́та во тму́:

не бу́детъ зна́емь въ лю́дехъ его́, ниже́ спасе́нъ въ поднебе́снѣй до́мъ его́:

но въ свои́хъ ему́ поживу́тъ ині́и, надъ ни́мъ воздохну́ша послѣ́днiи, пе́рвыхъ же объя́ чу́до.

Сі́и су́ть до́мове непра́ведныхъ, сiе́ же мѣ́сто невѣ́дущихъ Бо́га.

Отвѣща́въ же и́овъ, рече́:

доко́лѣ притру́дну творите́ ду́шу мою́ и низлага́ете мя́ словесы́? уразумѣ́йте то́кмо, я́ко Госпо́дь сотвори́ мя си́це.

Клеве́щете на мя́, не стыдя́щеся мене́ належите́ ми.

Бу́ди, я́ко вои́стинну а́зъ прельсти́хся, и у мене́ водворя́ется погрѣше́нiе,

глаго́лати словеса́, я́же не подоба́ше, словеса́ же моя́ погрѣша́ютъ, и не во вре́мя:

бу́ди же, я́ко на мя́ велича́етеся, наскака́ете же ми́ поноше́нiемъ:

разумѣ́йте у́бо, я́ко Госпо́дь е́сть и́же смяте́ мя и огра́ду свою́ на мя́ вознесе́.

Се́, смѣю́ся поноше́нiю, не возглаго́лю: возопiю́, и нигдѣ́же су́дъ.

О́крестъ огражде́нъ е́смь и не могу́ прейти́: предъ лице́мъ мои́мъ тму́ положи́,

сла́ву же съ мене́ совлече́ и отъя́ вѣне́цъ от главы́ моея́:

растерза́ мя о́крестъ, и отидо́хъ: посѣче́ же я́ко дре́во наде́жду мою́.

Лю́тѣ же гнѣ́ва употреби́ на мя́ и возмнѣ́ мя я́ко врага́.

Вку́пѣ же прiидо́ша искуше́нiя его́ на мя́, на путе́хъ же мои́хъ обыдо́ша мя́ навѣ́тницы.

Бра́тiя моя́ отступи́ша от мене́, позна́ша чужди́хъ па́че мене́, и дру́зiе мои́ неми́лостиви бы́ша:

не снабдѣ́ша мя́ бли́жнiи мои́, и вѣ́дящiи и́мя мое́ забы́ша мя́.

Сосѣ́ди до́му и рабы́ни моя́, [я́ко] иноплеме́нникъ бы́хъ предъ ни́ми:

раба́ моего́ зва́хъ, и не послу́ша, уста́ же моя́ моля́хуся:

и проси́хъ жену́ мою́, призыва́хъ же ласка́я сы́ны подло́жницъ мои́хъ:

они́ же мене́ въ вѣ́къ отри́нуша, егда́ воста́ну, на мя́ глаго́лютъ.

Гнуша́хуся мене́ ви́дящiи мя́, и и́хже люби́хъ, воста́ша на мя́.

Въ ко́жи мое́й согни́ша пло́ти моя́, ко́сти же моя́ въ зубѣ́хъ содержа́тся.

Поми́луйте мя́, поми́луйте мя́, о, дру́зiе! рука́ бо Госпо́дня косну́вшаяся ми́ е́сть.

Почто́ мя го́ните я́коже и Госпо́дь? от пло́тей же мои́хъ не насыща́етеся?

Кто́ бо да́лъ бы, да напи́шутся словеса́ моя́, и положа́тся о́ная въ кни́зѣ во вѣ́къ?

и на дщи́цѣ желѣ́знѣ и о́ловѣ, или́ на ка́менiихъ извая́ются?

Вѣ́мъ бо, я́ко присносу́щенъ е́сть, и́же и́мать искупи́ти мя́,

[и] на земли́ воскреси́ти ко́жу мою́ терпя́щую сiя́, от Го́спода бо ми́ сiя́ соверши́шася,

я́же а́зъ въ себѣ́ свѣ́мъ, я́же о́чи мои́ ви́дѣста, а не и́нъ: вся́ же ми́ соверши́шася въ нѣ́дрѣ.

А́ще же и рече́те: что́ рече́мъ проти́ву ему́? и ко́рень словесе́ обря́щемъ въ не́мъ.

Убо́йтеся же и вы́ от меча́: я́рость бо на беззако́нныя на́йдетъ, и тогда́ уви́дятъ, гдѣ́ е́сть и́хъ вещество́.

Отвѣща́въ же Софа́ръ Мине́йскiй, рече́:

не та́ко мнѣ́хъ сiя́ тебѣ́ рещи́ проти́ву, и не разумѣ́ете па́че не́жели и а́зъ.

Наказа́нiе срамле́нiя моего́ услы́шу, и ду́хъ от ра́зума отвѣщава́етъ ми́.

Еда́ си́хъ не уразумѣ́лъ еси́ от вѣ́ка, отне́лѣже положе́нъ человѣ́къ бы́сть на земли́?

весе́лiе бо нечести́выхъ паде́нiе стра́шно, обра́дованiе же беззако́нныхъ па́губа.

А́ще взы́дутъ на не́бо да́ры его́, же́ртва же его́ облако́въ ко́снется:

егда́ бо мни́тся уже́ утвержде́нъ бы́ти, тогда́ въ коне́цъ поги́бнетъ. ви́дѣвшiи же его́ реку́тъ: гдѣ́ есть?

Я́коже со́нъ отлетѣ́вый не обря́щется, отлетѣ́ же а́ки мечта́нiе нощно́е.

О́ко призрѣ́, и не приложи́тъ, и ктому́ не позна́етъ его́ мѣ́сто его́.

Сыно́въ его́ да погубя́тъ ме́ншiи, и ру́цѣ его́ возжгу́тъ болѣ́зни.

Ко́сти его́ напо́лнишася грѣхо́въ ю́ности его́ и съ ни́мъ на пе́рсти усну́тъ.

А́ще услади́тся во устѣ́хъ его́ зло́ба, скры́етъ ю́ подъ язы́комъ свои́мъ:

не пощади́тъ ея́, и не оста́витъ ея́, и собере́тъ ю́ посредѣ́ горта́ни своего́,

и не возмо́жетъ помощи́ себѣ́: же́лчь а́спидовъ во чре́вѣ его́.

Бога́тство непра́ведно собира́емо изблюе́тся, изъ хра́мины его́ извлече́тъ его́ а́нгелъ.

Я́рость же змiе́ву да ссе́тъ, да убiе́тъ же его́ язы́къ змiи́нъ.

Да не у́зритъ отдое́нiя ското́въ, ниже́ прибы́тка ме́да и ма́сла кра́вiя.

Вотще́ и всу́е труди́ся, бога́тство, от него́же не вку́ситъ, я́коже кло́ки не сожва́емы и не поглоща́емы.

Мно́гихъ бо немощны́хъ до́мы сокруши́, жили́ще же разгра́би и не поста́ви.

Нѣ́сть спасе́нiя имѣ́нiю его́, въ вожделѣ́нiи свое́мъ не спасе́тся.

Нѣ́сть оста́нка бра́шну его́, сего́ ра́ди не процвѣту́тъ ему́ блага́я.

Егда́ же мни́тъ уже́ испо́лнь бы́ти, оскорби́тся, вся́ка же бѣда́ на́нь прiи́детъ.

А́ще ка́ко ли́бо испо́лнитъ чре́во свое́, напу́ститъ на́нь я́рость гнѣ́ва, одожди́тъ на него́ болѣ́зни:

и не спасе́тся от руки́ желѣ́за, да устрѣли́тъ его́ лу́къ мѣ́дянъ,

и да про́йдетъ сквозѣ́ тѣ́ло его́ стрѣла́: звѣ́зды же въ жили́щихъ его́: да прiи́дутъ на́нь стра́си,

и вся́ка тма́ на не́мъ да пребу́детъ: да поя́стъ его́ о́гнь нераздеже́ный, да озло́битъ же пришле́цъ до́мъ его́:

и да откры́етъ не́бо беззако́нiя его́, и земля́ да воста́нетъ на́нь:

да извлече́тъ до́мъ его́ па́губа до конца́, де́нь гнѣ́ва да прiи́детъ на́нь.

Сiя́ ча́сть человѣ́ка нечести́ваго от Го́спода и стяжа́нiе имѣ́нiй его́ от надзира́теля.

Отвѣща́въ же и́овъ, рече́:

послу́шайте, послу́шайте слове́съ мои́хъ, да не бу́детъ ми́ от ва́съ сiе́ утѣше́нiе:

потерпи́те ми́, а́зъ же возглаго́лю, та́же не посмѣе́темися.

Что́ бо? еда́ человѣ́ческо ми́ обличе́нiе? или́ почто́ не возъярю́ся?

Воззрѣ́вшiи на мя́ удиви́теся, ру́ку поло́жше на лани́тѣ.

А́ще бо воспомяну́, ужасну́ся: обдержа́тъ бо пло́ть мою́ болѣ́зни.

Почто́ нечести́вiи живу́тъ, обетша́ша же въ бога́тствѣ?

Сѣ́мя и́хъ по души́, ча́да же и́хъ предъ очи́ма.

До́мове и́хъ оби́лнiи су́ть, стра́хъ же нигдѣ́, ра́ны же от Го́спода нѣ́сть на ни́хъ.

Говя́до и́хъ не изве́рже: спасе́на же бы́сть и́хъ иму́щая во чре́вѣ и не лиши́ся.

Пребыва́ютъ же я́ко о́вцы вѣ́чныя, дѣ́ти же и́хъ предъигра́ютъ,

взе́мше псалти́рь и гу́сли, и веселя́тся гла́сомъ пѣ́сни.

Сконча́ша во благи́хъ житiе́ свое́, въ поко́и же а́довѣ успо́ша.

Глаго́лютъ же Го́сподеви: отступи́ от на́съ, путі́й твои́хъ вѣ́дѣти не хо́щемъ:

что́ досто́инъ, я́ко да порабо́таемъ ему́? и ка́я по́льза, я́ко да взы́щемъ его́?

Въ рука́хъ бо и́хъ бя́ху блага́я, дѣ́лъ же нечести́выхъ не надзира́етъ.

Оба́че же и нечести́выхъ свѣти́лникъ уга́снетъ, на́йдетъ же и́мъ развраще́нiе, болѣ́зни же и́хъ объи́мутъ от гнѣ́ва:

бу́дутъ же а́ки пле́вы предъ вѣ́тромъ, или́ я́коже пра́хъ, его́же взя́ ви́хръ.

Да оскудѣ́ютъ сыно́мъ имѣ́нiя его́: возда́стъ проти́ву ему́, и уразумѣ́етъ.

Да у́зрятъ о́чи его́ свое́ убiе́нiе, от Го́спода же да не спасе́тся.

Я́ко во́ля его́ съ ни́мъ въ дому́ его́, и чи́сла ме́сяцей его́ раздѣли́шася.

Не Госпо́дь ли е́сть науча́яй ра́зуму и хи́трости? то́йже му́дрыхъ разсужда́етъ.

То́й у́мретъ въ си́лѣ простоты́ своея́, всецѣ́лъ же благоду́шествуяй и благоуспѣва́яй,

утро́ба же его́ испо́лнена ту́ка, мо́згъ же его́ разлива́ется.

О́въ же умира́етъ въ го́рести души́, не яды́й ничто́же бла́га.

Вку́пѣ же на земли́ спя́тъ, гни́лость же и́хъ покры́.

Тѣ́мже вѣ́мъ ва́съ, я́ко де́рзостiю належите́ ми,

я́ко рече́те: гдѣ́ есть до́мъ кня́жь? и гдѣ́ есть покро́въ селе́нiй нечести́выхъ?

Вопроси́те мимоходя́щихъ путе́мъ, и зна́менiя и́хъ не чу́жда сотвори́те.

Я́ко на де́нь па́губы соблюда́ется нечести́вый, и въ де́нь гнѣ́ва его́ отведе́нъ бу́детъ.

Кто́ возвѣсти́тъ предъ лице́мъ его́ пу́ть его́, и е́же то́й сотвори́, кто́ возда́стъ ему́?

И то́й во гро́бъ отнесе́нъ бы́сть, и на гроби́щихъ побдѣ́.

Услади́ся ему́ дро́бное ка́менiе пото́ка, и вслѣ́дъ его́ вся́къ человѣ́къ отъи́детъ, и предъ ни́мъ безчи́сленнiи.

Ка́ко же мя́ утѣша́ете су́етными? а е́же бы мнѣ́ почи́ти от ва́съ, ничто́же.

Отвѣща́въ же Елифа́зъ Ѳемани́тинъ, рече́:

не Госпо́дь ли е́сть науча́яй ра́зуму и хи́трости?

И́бо ко́е попече́нiе Го́споду, а́ще ты́ бы́лъ еси́ дѣ́лы непоро́ченъ? или́ [ка́я] по́льза, я́ко про́стъ твори́ти бу́деши пу́ть тво́й?

или́ опасе́нiе имѣ́я от тебе́ обличи́тъ тя́ и вни́детъ съ тобо́ю въ су́дъ?

Еда́ зло́ба твоя́ е́сть не мно́га? безчи́сленнiи же твои́ су́ть грѣси́?

Въ зало́гъ бо има́лъ еси́ от бра́тiи твоея́ вотще́, оде́жду же наги́хъ отнима́лъ еси́,

ниже́ водо́ю жа́ждущихъ напои́лъ еси́, но а́лчущихъ лиши́лъ еси́ хлѣ́ба:

удивля́лся же еси́ нѣ́кихъ лицу́ и поверга́лъ еси́ убо́гихъ на земли́:

вдови́цы же отпусти́лъ еси́ тщы́ и сироты́ озло́билъ еси́.

Сего́ ра́ди обыдо́ша тя́ сѣ́ти, и поспѣши́ на тя́ ра́ть вели́ка:

свѣ́тъ тебѣ́ тма́ бы́сть, усну́вшаго же вода́ тя покры́.

Еда́ на высо́кихъ живы́й не призира́етъ? укори́зною же вознося́щихся смири́.

И ре́клъ еси́: что́ разумѣ́ крѣ́пкiй? или́ во мра́цѣ разсу́дитъ?

О́блакъ покро́въ его́, и неуви́димь бу́детъ, и кру́гъ небесе́ обхо́дитъ.

Еда́ стезю́ дре́внюю сохрани́ши, въ ню́же ходи́ша му́жiе непра́ведни,

и́же я́ти бы́ша пре́жде вре́мене? рѣка́ теку́щая основа́нiя и́хъ,

глаго́лющiи: что́ сотвори́тъ на́мъ Госпо́дь? или́ что́ нанесе́тъ на ны́ Вседержи́тель?

И́же испо́лнилъ е́сть до́мы и́хъ благи́ми: совѣ́тъ же нечести́выхъ дале́че от него́.

Ви́дѣвше пра́ведницы возсмѣя́шася, непоро́ченъ же глумля́шеся и́мъ:

не поги́бе ли имѣ́нiе и́хъ, и оста́нки и́хъ поя́стъ о́гнь?

Бу́ди у́бо тве́рдъ, а́ще претерпи́ши, пото́мъ пло́дъ тво́й бу́детъ во благи́хъ.

Прiими́ же изъ у́стъ его́ изрѣче́нiе и воспрiими́ словеса́ его́ въ се́рдце твое́.

А́ще же обрати́шися и смири́ши себе́ предъ Го́сподемъ, и дале́че сотвори́ши от жили́ща твоего́ непра́вду,

и положе́нъ бу́деши на пе́рсти въ ка́мени, и я́коже ка́мень пото́ка офи́рска.

Бу́детъ у́бо тебѣ́ Вседержи́тель помо́щникъ от вра́гъ, чи́ста же сотвори́тъ тя́ я́коже сребро́ разжже́но,

пото́мъ дерзнове́нiе возъимѣ́еши предъ Бо́гомъ, воззрѣ́въ ве́село на не́бо.

Помо́льшуся же тебѣ́ къ нему́, услы́шитъ тя́, да́стъ же ти́ обѣ́ты твоя́ возда́ти,

устро́итъ же ти́ жили́ще пра́вды, на путе́хъ же твои́хъ бу́детъ свѣ́тъ:

я́ко смири́лъ еси́ себе́, тогда́ рече́ши: вознесе́ся, и пони́кша очи́ма спасе́тъ,

изба́витъ непови́ннаго, и спасе́шися чи́стыма рука́ма твои́ма.

Отвѣща́въ же и́овъ, рече́:

вѣ́мъ у́бо, я́ко изъ руки́ моея́ обличе́нiе мое́ е́сть, и рука́ его́ тяжка́ бы́сть па́че моего́ воздыха́нiя.

Кто́ у́бо увѣ́сть, я́ко обря́щу его́ и прiиду́ ко кончи́нѣ?

И реку́ мо́й су́дъ, уста́ же моя́ испо́лню обличе́нiя,

уразумѣ́ю же изцѣле́нiя, я́же ми́ рече́тъ, и ощущу́, что́ ми возвѣсти́тъ.

И а́ще со мно́гою крѣ́постiю на́йдетъ на мя́, посе́мъ же не воспрети́тъ ми́.

И́стина бо и обличе́нiе от него́: да изведе́тъ же въ коне́цъ су́дъ мо́й.

А́ще бо во пе́рвыхъ пойду́, ктому́ нѣ́смь: въ послѣ́днихъ же, ка́ко вѣ́мъ его́?

ошу́юю творя́щу ему́, и не разумѣ́хъ: обложи́тъ одесну́ю, и не узрю́.

Вѣ́сть бо уже́ пу́ть мо́й, искуси́ же мя́ я́ко зла́то.

Изы́ду же въ за́повѣдехъ его́, пути́ бо его́ сохрани́хъ, и не уклоню́ся от за́повѣдiй его́

и не преступлю́, въ нѣ́дрѣхъ же мои́хъ сокры́хъ глаго́лы его́.

А́ще же и са́мъ суди́лъ та́ко, кто́ есть рекі́й проти́ву ему́? са́мъ бо восхотѣ́ и сотвори́.

Сего́ ра́ди о не́мъ тре́петенъ бы́хъ, наказу́емь же попеко́хся о не́мъ:

сего́ ра́ди от лица́ его́ потщу́ся, поучу́ся и убою́ся от него́.

И Госпо́дь умягчи́лъ се́рдце мое́, и Вседержи́тель потща́ся о мнѣ́:

не вѣ́дѣхъ бо, я́ко на́йдетъ на мя́ тма́, предъ лице́мъ же мои́мъ покры́етъ мра́къ.

Почто́ же Го́спода утаи́шася часы́,

нечести́вiи же предѣ́лъ преидо́ша, ста́до съ па́стыремъ разгра́бивше?

Подъяре́мника си́рыхъ отведо́ша и вола́ вдови́ча въ зало́гъ взя́ша:

уклони́ша немощны́хъ от пути́ пра́веднаго, вку́пѣ же скры́шася кро́тцыи земли́:

изыдо́ша же, я́ко осли́ на село́, на мя́, изступи́вше своего́ чи́на: сла́докъ бы́сть хлѣ́бъ и́мъ ра́ди ю́ныхъ.

Ни́ву пре́жде вре́мене не свою́ су́щу пожа́ша, немощні́и же виногра́дъ нечести́выхъ безъ мзды́ и безъ бра́шна воздѣ́лаша:

наги́хъ мно́гихъ успи́ша безъ ри́зъ, оде́жду же души́и́хъ отъя́ша:

ка́плями го́рскими мо́кнутъ, зане́же не имѣ́яху покро́ва, въ ка́менiе облеко́шася:

восхи́тиша сироту́ от сосца́, па́дшаго же смири́ша:

нагі́я же успи́ша непра́ведно, от а́лчущихъ же хлѣ́бъ отъя́ша:

въ тѣсни́нахъ непра́ведно засѣдо́ша, пути́ же пра́веднаго не вѣ́дѣша.

И́же изъ гра́да и изъ домо́въ свои́хъ изгони́ми быва́ху, душа́ же младе́нцевъ стеня́ше вельми́: Бо́гъ же почто́ си́хъ посѣще́нiя не сотвори́?

На земли́ су́щымъ и́мъ, и не разумѣ́ша, пути́ же пра́веднаго не вѣ́дѣша, ни по стезя́мъ его́ ходи́ша.

Разумѣ́въ же и́хъ дѣла́, предаде́ и́хъ во тму́, и въ нощи́ бу́детъ я́ко та́ть.

И о́ко прелюбодѣ́я сохрани́ тму́, глаго́ля: не у́зритъ мя́ о́ко: и покрыва́ло лицу́ наложи́.

Прокопа́ въ нощи́ хра́мины, во дне́хъ же запечатлѣ́ша себе́, не позна́ша свѣ́та:

я́ко а́бiе зау́тра и́мъ сѣ́нь сме́рти, поне́же позна́етъ мяте́жъ сѣ́ни сме́ртныя.

Лего́къ е́сть на лицы́ воды́: проклята́ бу́ди ча́сть и́хъ на земли́, да явя́тся же садо́вiя и́хъ на земли́ су́ха:

рукоя́тiе бо си́рыхъ разгра́биша.

Пото́мъ воспомяне́нъ бы́сть ему́ грѣ́хъ, и я́коже мгла́ росы́ изчезе́: воздано́ же бу́ди ему́, е́же содѣ́я, сокруше́нъ же бу́ди вся́къ неправди́въ я́ко дре́во неизцѣ́льно:

непло́днѣй бо не добро́ сотвори́ и жены́ не поми́лова.

Я́ростiю же низврати́ немощны́я: воста́въ у́бо не и́мать вѣ́ры я́ти о свое́мъ житiи́.

Егда́ же разболи́тся, да не надѣ́ется здра́въ бы́ти, но паде́тъ неду́гомъ.

Мно́ги бо озло́би высота́ его́: увяде́ же я́ко зла́къ въ зно́и, или́ я́коже кла́съ от стебла́ са́мъ отпа́дъ.

А́ще же ни́, кто́ есть глаго́ляй лжу́ ми́ глаго́лати, и положи́тъ ни во что́же глаго́лы моя́?

Отвѣща́въ же Валда́дъ Савхе́йскiй, рече́:

что́ бо нача́ло, а́ще не стра́хъ от него́, и́же твори́тъ вся́ческая въ вы́шнихъ?

Да никто́же бо мни́тъ, я́ко е́сть умедле́нiе во́инствомъ: и на кого́ не на́йдетъ навѣ́тъ от него́?

Ка́ко бо бу́детъ пра́веденъ человѣ́къ предъ Бо́гомъ? или́ кто́ очи́ститъ себе́ рожде́нный от жены́?

А́ще лунѣ́ повелѣва́етъ, и не сiя́етъ, звѣ́зды же нечи́сты су́ть предъ ни́мъ,

кольми́ па́че человѣ́къ гно́й, и сы́нъ человѣ́ческiй че́рвь.

Отвѣща́въ же и́овъ, рече́:

кому́ прилѣжи́ши, или́ кому́ хо́щеши помога́ти? не сему́ ли, ему́же мно́га крѣ́пость и ему́же мы́шца крѣпка́ е́сть?

Кому́ совѣ́тъ да́лъ еси́? не ему́же ли вся́ прему́дрость? Кого́ пожене́ши? не ему́же ли преве́лiя си́ла?

Кому́ возвѣсти́лъ еси́ глаго́лы? дыха́нiе же чiе́ есть исходя́щее изъ тебе́?

Еда́ исполи́ни родя́тся подъ водо́ю и сосѣ́дми ея́?

На́гъ а́дъ предъ ни́мъ, и нѣ́сть покрыва́ла па́губѣ.

Простира́яй сѣ́веръ ни на че́мже, повѣ́шаяй зе́млю ни наче́мже,

связу́яй во́ду на о́блацѣхъ свои́хъ, и не расто́ржеся о́блакъ подъ не́ю:

держа́й лице́ престо́ла, простира́я надъ ни́мъ о́блакъ сво́й:

повелѣ́нiе окружи́ на лице́ воды́ да́же до сконча́нiя свѣ́та со тмо́ю.

Столпи́ небе́снiи простро́шася и ужасо́шася от запреще́нiя его́.

Крѣ́постiю укроти́ мо́ре, и хи́тростiю его́ низложе́нъ бы́сть ки́тъ:

вереи́ же небе́сныя убоя́шася его́: повелѣ́нiемъ же умертви́ змі́а отсту́пника.

Се́, сiя́ ча́сти пути́ его́: и о ка́пли сло́ва услы́шимъ въ не́мъ: си́лу же гро́ма его́ кто́ увѣ́да, когда́ сотвори́тъ?

Еще́ же приложи́въ и́овъ, рече́ въ при́тчахъ:

жи́въ Госпо́дь, и́же ми́ си́це суди́, и Вседержи́тель, и́же огорчи́ ми ду́шу:

до́ндеже еще́ дыха́нiе мое́ е́сть и Ду́хъ Бо́жiй су́щiй въ но́здрехъ мои́хъ,

не возглаго́лютъ устнѣ́ мои́ беззако́нiя, ниже́ душа́ моя́ поучи́тся непра́вдѣ.

Не бу́ди мнѣ́ правди́выми нарещи́ ва́съ, до́ндеже умру́: не измѣню́ бо незло́бiя моего́.

Пра́вдѣ же внима́я, не оста́влю ея́, не свѣ́мъ бо себе́ злы́хъ содѣ́лавша.

Оба́че же, дабы́ бы́ли врази́ мои́, я́коже низвраще́нiе нечести́выхъ, и востаю́щiи на мя́, я́коже па́губа пребеззако́нныхъ.

И ка́я бо е́сть наде́жда нечести́вому, я́ко ожида́етъ? надѣ́яся на Го́спода спасе́тся ли?

или́ мольбу́ его́ услы́шитъ Бо́гъ? или́ наше́дшей ему́ бѣдѣ́,

еда́ и́мать ко́е дерзнове́нiе предъ ни́мъ? или́ я́ко призва́вшу ему́, услы́шитъ ли его́?

Сего́ ра́ди возвѣщу́ ва́мъ, что́ е́сть въ руцѣ́ Госпо́дни, и, е́же е́сть у Вседержи́теля, не солжу́.

Се́, вси́ вѣ́сте, я́ко тще́тная ко тще́тнымъ прилага́ете.

Сiя́ ча́сть человѣ́ка нечести́ваго от Го́спода: и жре́бiй си́льныхъ прiи́детъ от Вседержи́теля на ня́.

А́ще мно́зи бу́дутъ сы́нове и́хъ, на заколе́нiе бу́дутъ:а́ще же и возмужа́ютъ, ни́щы бу́дутъ:

оста́вшiися же ему́ сме́ртiю у́мрутъ, и вдови́цъ и́хъ никто́же поми́луетъ.

А́ще собере́тъ я́коже зе́млю сребро́, и я́коже бре́нiе угото́витъ зла́то,

сiя́ вся́ пра́веднiи одержа́тъ, имѣ́нiя же его́ и́стиннiи во́змутъ:

бу́детъ же до́мъ его́ я́ко мо́лiе, и я́ко паучи́на, я́же снабдѣ́.

Бога́тый у́снетъ и не приложи́тъ, о́чи свои́ отве́рзе, и нѣ́сть.

Обыдо́ша его́ я́коже вода́ болѣ́зни, но́щiю же я́тъ его́ примра́къ.

Во́зметъ же его́ ва́ръ, и отъи́детъ, и возвѣ́етъ его́ от мѣ́ста его́,

и ве́ржетъ на него́, и не пощади́тъ, изъ руку́ его́ бѣжа́нiемъ побѣжи́тъ:

воспле́щетъ на́нь рука́ма свои́ма и съ шу́момъ во́зметъ его́ от мѣ́ста своего́.

Е́сть бо сребру́ мѣ́сто, отону́дуже и быва́етъ, и мѣ́сто зла́ту, отону́дуже очища́ется.

Желѣ́зо бо изъ земли́ ражда́ется, мѣ́дь же ра́вно ка́менiю сѣче́тся.

Чи́нъ положи́ тмѣ́, и вся́ концы́ са́мъ испыту́етъ, камы́къ тмы́ и сѣ́нь сме́рти.

Пресѣче́нiе пото́ка от пра́ха: забыва́ющiи же пу́ть пра́вый изнемого́ша, от человѣ́къ подвиго́шася.

Е́сть земля́, изъ нея́же изы́детъ хлѣ́бъ: подъ не́ю обрати́ся я́ко о́гнь.

Мѣ́сто сапфи́ра ка́менiе ея́, и пе́рсть зла́то ему́.

Стезя́, не позна́ ея́ пти́ца, и не узрѣ́ ю́ о́ко су́пово,

и не ходи́ша по не́й сы́нове велича́выхъ, и не пре́йде по не́й ле́въ.

На несѣко́мѣ ка́мени простре́ ру́ку свою́, преврати́ же изъ коре́нiя го́ры:

бре́ги рѣ́къ расто́рже, вся́кое же честно́е ви́дѣ о́ко мое́:

глубины́ же рѣ́къ откры́ и показа́ си́лу свою́ на свѣ́тъ.

Прему́дрость же отку́ду обрѣ́теся? и ко́е мѣ́сто е́сть вѣ́дѣнiя?

Не вѣ́сть человѣ́къ пути́ ея́, ниже́ обрѣ́теся въ человѣ́цѣхъ.

Бе́здна рече́: нѣ́сть во мнѣ́: и мо́ре рече́: нѣ́сть со мно́ю.

Не да́стся сокро́вище за ню́, и не извѣ́сится сребро́ на измѣне́нiе ея́,

и не сравни́тся со зла́томъ Софи́рскимъ, со о́никсомъ честны́мъ и сапфи́ромъ:

не ра́вно бу́детъ е́й зла́то и криста́ль, и измѣне́нiе ея́ сосу́ди зла́ти.

Превысо́кая и би́серiе не помя́нутся, и притяжи́ прему́дрость па́че вну́треннѣйшихъ:

не уравни́тся е́й топа́зiй еѳiо́пскiй, со зла́томъ чи́стымъ не сравни́тся.

Прему́дрость же отку́ду обрѣ́теся? и ко́е мѣ́сто е́сть ра́зуму?

Утаи́ся от вся́каго человѣ́ка, и от пти́цъ небе́сныхъ скры́ся.

Па́губа и сме́рть реко́стѣ: слы́шахомъ ея́ сла́ву.

Бо́гъ бла́го позна́ ея́ пу́ть: са́мъ бо вѣ́сть мѣ́сто ея́.

И́бо са́мъ поднебе́сную всю́ надзира́етъ, вѣ́дый, я́же на земли́, вся́, я́же сотвори́.

Вѣ́тровъ вѣ́съ и водѣ́ мѣ́ру егда́ сотвори́лъ,

та́ко ви́дяй сочте́, и пу́ть въ сотрясе́нiи гласо́въ,

тогда́ ви́дѣ ю́ и повѣ́да ю́, угото́вавъ изслѣ́ди

и рече́ человѣ́ку: се́, благоче́стiе е́сть прему́дрость, а е́же удаля́тися от зла́ е́сть вѣ́дѣнiе.

Еще́ же приложи́въ и́овъ, рече́ въ при́тчахъ:

кто́ мя устро́итъ по ме́сяцамъ пре́жднихъ дні́й, въ ни́хже мя́ Бо́гъ храня́ше,

я́коже егда́ свѣтя́шеся свѣти́лникъ его́ надъ главо́ю мое́ю, егда́ свѣ́томъ его́ хожда́хъ во тмѣ́,

егда́ бѣ́хъ тя́жекъ въ путе́хъ, егда́ Бо́гъ посѣще́нiе творя́ше до́му моему́,

егда́ бѣ́хъ бога́тъ зѣло́, о́крестъ же мене́ раби́,

егда́ облива́хуся путiе́ мои́ ма́сломъ кра́вiимъ, го́ры же моя́ облива́хуся млеко́мъ,

егда́ исхожда́хъ изу́тра во гра́дъ, на сто́гнахъ же поставля́шеся ми́ престо́лъ?

Ви́дяще мя́ ю́ноши скрыва́шася, старѣ́йшины же вси́ востава́ша:

вельмо́жи же престава́ху глаго́лати, пе́рстъ возло́жше на уста́ своя́.

Слы́шавшiи же блажи́ша мя́, и язы́къ и́хъ прильпе́ горта́ни и́хъ:

я́ко у́хо слы́ша и ублажи́ мя, о́ко же ви́дѣвъ мя́ уклони́ся.

Спасо́хъ бо убо́гаго от руки́ си́льнаго, и сиротѣ́, ему́же не бѣ́ помо́щника, помого́хъ.

Благослове́нiе погиба́ющаго на мя́ да прiи́детъ, уста́ же вдови́ча благослови́ша мя́.

Въ пра́вду же облача́хся, одѣва́хся же въ су́дъ я́ко въ ри́зу.

О́ко бѣ́хъ слѣпы́мъ, нога́ же хромы́мъ:

а́зъ бы́хъ оте́цъ немощны́мъ, ра́спрю же, ея́же не вѣ́дяхъ, изслѣ́дихъ:

сотро́хъ же члено́вныя непра́ведныхъ, от среды́ же зубо́въ и́хъ грабле́нiе изъя́хъ.

Рѣ́хъ же: во́зрастъ мо́й состарѣ́ется я́коже стебло́ фи́никово, мно́га лѣ́та поживу́.

Ко́рень разве́рзеся при водѣ́, и роса́ пребу́детъ на жа́твѣ мое́й.

Сла́ва моя́ но́ва со мно́ю, и лу́къ мо́й въ руцѣ́ мое́й по́йдетъ.

[Старѣ́йшины] слы́шавшiи мя́ внима́ху, молча́ху же о мое́мъ совѣ́тѣ.

Къ моему́ глаго́лу не прилага́ху, ра́довахуся же, егда́ къ ни́мъ глаго́лахъ:

я́коже земля́ жа́ждущая ожида́етъ дождя́, та́ко сі́и моего́ глаго́ланiя.

А́ще возсмѣю́ся къ ни́мъ, не вѣ́риша: и свѣ́тъ лица́ моего́ не отпада́ше.

Избра́хъ пу́ть и́хъ, и сѣдѣ́хъ кня́зь, и вселя́хся я́коже ца́рь посредѣ́ хра́брыхъ, а́ки утѣша́яй печа́льныхъ.

Ны́нѣ же поруга́шамися малѣ́йшiи: ны́нѣ уча́тъ мя́ от ча́сти, и́хже отце́въ уничтожа́хъ, и́хже не вмѣня́хъ досто́йными псо́въ мои́хъ ста́дъ.

Крѣ́пость же ру́къ и́хъ во что́ мнѣ́ бы́сть? у ни́хъ погиба́ше сконча́нiе.

Въ ску́дости и гла́дѣ безпло́денъ: и́же бѣжа́ху въ безво́дное вчера́ сотѣсне́нiе и бѣ́дность:

и́же обхожда́ху бы́лiе въ де́брехъ, и́мже бы́лiе бя́ше бра́шно, безче́стнiи же и похуле́ннiи, ску́дни вся́каго бла́га, и́же и коре́нiе древе́съ жва́ху от гла́да вели́каго.

Воста́ша на мя́ та́тiе,

и́хже до́мове бѣ́ша пеще́ры ка́менны:

от среды́ доброгла́сныхъ возопiю́тъ, и́же подъ хвра́стiемъ ди́вiимъ живя́ху:

безу́мныхъ сы́нове и безче́стныхъ, и́мя и сла́ва угаше́на на земли́.

Ны́нѣ же гу́сли е́смь а́зъ и́мъ, и мене́ въ при́тчу и́мутъ:

возгнуша́лися же мно́ю отступи́вше дале́че, ни лица́ моего́ пощадѣ́ша от плюнове́нiя.

Отве́рзъ бо ту́лъ сво́й уязви́ мя, и узду́ уста́мъ мои́мъ наложи́.

На десну́ю отра́сли воста́ша, но́зѣ свои́ простро́ша и путесотвори́ша на мя́ стези́ па́губы своея́.

Сотро́шася стези́ моя́, совлеко́ша бо ми́ оде́жду.

Стрѣла́ми свои́ми устрѣли́ мя: сотвори́ ми, я́коже восхотѣ́: въ болѣ́знехъ скисо́хся, обраща́ются же ми́ ско́рби.

Оти́де ми́ наде́жда я́коже вѣ́тръ, и я́коже о́блакъ спасе́нiе мое́.

И ны́нѣ на мя́ излiе́тся душа́ моя́: и одержа́тъ мя́ дні́е печа́лей:

но́щiю же ко́сти моя́ смято́шася, жи́лы же моя́ разслабѣ́ша.

Мно́гою крѣ́постiю я́тся за ри́зу мою́: я́коже ожере́лiе ри́зы моея́ объя́ мя.

Вмѣня́еши же мя́ ра́вна бре́нiю, въ земли́ и пе́пелѣ ча́сть моя́.

Возопи́хъ же къ тебѣ́, и не услы́шалъ мя́ еси́: ста́ша же и смотри́ша на мя́.

Наидо́ша же на мя́ безъ ми́лости, руко́ю крѣ́пкою уязви́лъ мя́ еси́:

вчини́лъ же мя́ еси́ въ болѣ́знехъ и отве́рглъ еси́ мя́ от спасе́нiя.

Вѣ́мъ бо, я́ко сме́рть мя́ сотре́тъ: до́мъ бо вся́кому сме́ртну земля́.

А́ще бы возмо́жно бы́ло, са́мъ бы́хъ себе́ уби́лъ, или́ моли́лъ бы́хъ ино́го, дабы́ ми́ то́ сотвори́лъ.

А́зъ же о вся́цѣмъ немощнѣ́мъ воспла́кахся, воздохну́хъ же ви́дѣвъ му́жа въ бѣда́хъ.

А́зъ же жда́хъ благи́хъ, и се́, срѣто́ша мя́ па́че дні́е зо́лъ.

Чре́во мое́ воскипѣ́ и не умолчи́тъ: предвари́ша мя́ дні́е нищеты́.

Стеня́ ходи́хъ безъ обузда́нiя, стоя́хъ же въ собо́рѣ вопiя́.

Бра́тъ бы́хъ Си́ринамъ, дру́гъ же пти́чiй.

Ко́жа же моя́ помрачи́ся вельми́, и ко́сти моя́ сгорѣ́ша от зно́я.

Обрати́шася же въ пла́чь гу́сли моя́, пѣ́снь же моя́ въ рыда́нiе мнѣ́.

Завѣ́тъ положи́хъ очи́ма мои́ма, да не помы́шлю на дѣви́цу.

И что́ удѣли́ Бо́гъ свы́ше, и наслѣ́дiе всеси́льнаго от вы́шнихъ?

Увы́, па́губа неправди́вому и отчужде́нiе творя́щымъ беззако́нiе.

Не са́мъ ли у́зритъ пу́ть мо́й и вся́ стопы́ моя́ изочте́тъ?

А́ще ходи́хъ съ посмѣя́тели, и а́ще потща́ся нога́ моя́ на ле́сть,

ста́хъ бо на мѣ́рилѣ пра́веднѣ, ви́дѣ же Госпо́дь незло́бiе мое́.

А́ще уклони́ся нога́ моя́ от пути́, а́ще и вслѣ́дъ о́ка моего́ и́де се́рдце мое́, и а́ще рука́ма мои́ма прикосну́хся даро́въ,

да посѣ́ю у́бо, а ині́и да поядя́тъ, безъ ко́рене же да бы́хъ бы́лъ на земли́.

А́ще вслѣ́дъ и́де се́рдце мое́ жены́ му́жа ина́го, и а́ще присѣдя́й бы́хъ при две́рехъ ея́,

уго́дна у́бо бу́ди и жена́ моя́ ино́му му́жу, младе́нцы же мои́ смире́ни да бу́дутъ:

я́рость бо гнѣ́ва не удержа́на, е́же оскверни́ти му́жа ина́го жену́:

о́гнь бо е́сть горя́й на вся́ страны́, идѣ́же на́йдетъ, изъ коре́нiя погуби́тъ.

А́ще же презрѣ́хъ су́дъ раба́ моего́ или́ рабы́ни, пря́щымся и́мъ предо мно́ю:

что́ бо сотворю́, а́ще испыта́нiе сотвори́тъ ми́ Госпо́дь? а́ще же и посѣще́нiе, кі́й отвѣ́тъ сотворю́?

Еда́ не я́коже и а́зъ бѣ́хъ во чре́вѣ, и ті́и бы́ша? бѣ́хомъ же въ то́мже чре́вѣ.

Немощні́и же, а́ще когда́ чесого́ тре́боваху, не не получи́ша, вдови́ча же о́ка не презрѣ́хъ.

А́ще же и хлѣ́бъ мо́й ядо́хъ еди́нъ и си́рому не препода́хъ от него́:

поне́же от ю́ности моея́ корми́хъ я́коже оте́цъ, и от чре́ва ма́тере моея́ наставля́хъ:

а́ще же презрѣ́хъ на́га погиба́юща и не облеко́хъ его́:

немощні́и же а́ще не благослови́ша мя́, от стриже́нiя же а́гнцевъ мои́хъ согрѣ́шася плещы́ и́хъ:

а́ще воздвиго́хъ на сироту́ ру́ку, надѣ́яся, я́ко мно́га по́мощь мнѣ́ е́сть:

да отпаде́тъ у́бо ра́мо мое́ от соста́ва, мы́шца же моя́ от ла́ктя да сокруши́тся:

стра́хъ бо Госпо́день объя́ мя, и от тя́гости его́ не стерплю́.

А́ще вчини́хъ зла́то въ крѣ́пость мою́ и а́ще на ка́менiя многоцѣ́нная надѣ́яхся,

а́ще же и возвесели́хся, мно́гу ми́ бога́тству су́щу, а́ще же и на безчи́сленныхъ положи́хъ ру́ку мою́:

или́ не ви́димъ со́лнца возсiя́вшаго оскудѣва́юща, луны́ же умаля́ющiяся? не въ ни́хъ бо е́сть:

и а́ще прельсти́ся о́тай се́рдце мое́, а́ще и ру́ку мою́ положи́въ на уста́хъ мои́хъ лобза́хъ:

и сiе́ ми у́бо въ беззако́нiе преве́лiе да вмѣни́тся, я́ко солга́хъ предъ Бо́гомъ вы́шнимъ.

А́ще же обра́довахся о паде́нiи вра́гъ мои́хъ, и рече́ се́рдце мое́: бла́гоже, бла́гоже:

да услы́шитъ у́бо у́хо мое́ кля́тву мою́, озлосла́вленъ же да бу́ду от люді́й мои́хъ озлобля́емь.

А́ще же и мно́гажды рѣ́ша рабы́ни моя́: кто́ у́бо да́лъ бы на́мъ от пло́тей его́ насы́титися, зѣло́ мнѣ́ бла́гу су́щу?

И внѣ́ не водворя́шеся стра́нникъ, две́рь же моя́ вся́кому приходя́щему отве́рста бѣ́.

А́ще же и согрѣша́я нево́лею, скры́хъ грѣ́хъ мо́й:

не посрами́хся бо наро́днаго мно́жества, е́же не повѣ́дати предъ ни́ми: а́ще же и оста́вихъ маломо́щнаго изы́ти изъ две́рiй мои́хъ тщи́мъ нѣ́дромъ: [а́ще бы не убоя́лся].

Кто́ да́стъ слу́шающаго мене́? руки́ же Госпо́дни а́ще бы́хъ не убоя́лся, писа́нiе же, е́же имѣ́хъ на кого́,

на плеща́хъ возложи́въ а́ки вѣне́цъ, чита́хъ,

и а́ще не раздра́въ его́ отда́хъ, ничто́же взе́мъ от должника́:

а́ще на мя́ когда́ земля́ возстена́, а́ще и бразды́ ея́ воспла́кашася вку́пѣ:

а́ще и си́лу ея́ ядо́хъ еди́нъ безъ цѣны́, или́ а́ще и ду́шу господи́на земли́ взе́мъ оскорби́хъ:

вмѣ́сто пшени́цы да взы́детъ ми́ кропи́ва, а вмѣ́сто ячме́ня те́рнiе.

И умолча́ и́овъ словесы́. Умолча́ша же и трiе́ дру́зiе его́ ктому́ прерѣкова́ти и́ову, бѣ́ бо и́овъ пра́веденъ предъ ни́ми.

Разгнѣ́вася же Елiу́съ сы́нъ Варахiи́левъ вузи́тянинъ, от у́жичества Ара́мска авситиді́йскiя страны́, разгнѣ́вася же на и́ова зѣло́, зане́же нарече́ себе́ пра́ведна предъ Бо́гомъ,

и на трiе́хъ же друго́въ разгнѣ́вася зѣло́, я́ко не возмого́ша отвѣща́ти проти́ву и́ову и суди́ша его́ бы́ти нечести́ва.

Елiу́съ же терпя́ше да́ти отвѣ́тъ и́ову, я́ко старѣ́йшiи его́ су́ть де́ньми [дру́зiе его́].

И ви́дѣ Елiу́съ, я́ко нѣ́сть отвѣ́та во устѣ́хъ трiе́хъ муже́й, и возъяри́ся гнѣ́вомъ свои́мъ.

Отвѣща́въ же Елiу́съ сы́нъ Варахiи́левъ вузи́тянинъ, рече́: юнѣ́йшiй у́бо е́смь лѣ́ты, вы́ же есте́ старѣ́йшiи: тѣ́мже молча́хъ, убоя́вся возвѣсти́ти ва́мъ хи́трость мою́:

рѣ́хъ же: вре́мя е́сть глаго́лющее, и во мно́зѣхъ лѣ́тѣхъ вѣ́дятъ прему́дрость,

но ду́хъ е́сть въ человѣ́цѣхъ, дыха́нiе же Вседержи́телево е́сть науча́ющее:

не многолѣ́тнiи су́ть прему́дри, ниже́ ста́рiи вѣ́дятъ су́дъ:

тѣ́мже рѣ́хъ: послу́шайте мене́, и возвѣщу́ ва́мъ, я́же вѣ́мъ, внуши́те глаго́лы моя́:

реку́ бо ва́мъ послу́шающымъ, до́ндеже испыта́ете словеса́, и да́же ва́съ уразумѣ́ю,

и се́, не бѣ́ и́ова облича́яй, отвѣща́яй проти́вно глаго́ломъ его́ от ва́съ:

да не рече́те: обрѣто́хомъ прему́дрость, Го́сподеви приложи́вшеся:

человѣ́ку же попусти́сте глаго́лати такова́я словеса́:

ужасну́шася, не отвѣща́ша ктому́, обетша́ша от ни́хъ словеса́:

терпѣ́хъ, не глаго́лахъ бо, я́ко ста́ша, не отвѣща́ша, я́ко да отвѣща́ю и а́зъ ча́сть.

Отвѣща́ же Елiу́съ, глаго́ля:

па́ки возглаго́лю, испо́лненъ бо е́смь слове́съ: убива́етъ бо мя́ ду́хъ чре́ва:

чре́во же мое́ я́ко мѣ́хъ мста́ вря́ща завя́занъ, или́ я́коже мѣ́хъ кова́ческiй расто́ргнутый:

возглаго́лю, да почі́ю, отве́рзъ уста́:

человѣ́ка бо не постыжду́ся, но ниже́ бре́ннаго посрамлю́ся:

не вѣ́мъ бо чуди́тися лицу́: а́ще же ни́, то́ и мене́ мо́лiе изъядя́тъ.

Но послу́шай, и́ове, слове́съ мои́хъ и бесѣ́ду мою́ внуши́:

се́ бо, отверзо́хъ уста́ моя́, и возглаго́ла язы́къ мо́й:

чи́сто се́рдце мое́ во словесѣ́хъ, ра́зумъ же устну́ мое́ю чи́стая уразумѣ́етъ:

Ду́хъ Бо́жiй сотвори́вый мя́, дыха́нiе же Вседержи́телево поуча́ющее мя́:

а́ще мо́жеши, да́ждь ми́ отвѣ́тъ къ си́мъ: потерпи́, ста́ни проти́ву мене́, и а́зъ проти́ву тебе́.

От бре́нiя сотворе́нъ еси́ ты́, я́коже и а́зъ: от того́жде сотворе́нiя есмы́:

не стра́хъ мо́й тя́ смяте́тъ, ниже́ рука́ моя́ тяжка́ бу́детъ на тя́.

Оба́че ре́клъ еси́ во у́шы мои́, и гла́съ глаго́лъ твои́хъ услы́шахъ, зане́же глаго́леши:

чи́стъ е́смь а́зъ, не согрѣша́я, непоро́ченъ же е́смь, и́бо не беззако́нновахъ:

зазо́ръ же на мя́ обрѣ́те и мни́тъ мя́, я́ко проти́вника себѣ́:

вложи́ же но́гу мою́ въ дре́во и надсмотря́лъ пути́ моя́ вся́.

Ка́ко бо глаго́леши, я́ко пра́въ е́смь, и не послу́ша мене́? Вѣ́ченъ бо е́сть, и́же надъ земны́ми.

Глаго́леши бо: чесо́ ра́ди пра́вды моея́ не услы́ша вся́ко сло́во?

Еди́ною бо возглаго́летъ Госпо́дь, второ́е же во снѣ́, или́ въ поуче́нiи нощнѣ́мъ,

или́, я́ко егда́ напа́даетъ стра́хъ лю́тъ на человѣ́ки, во дрема́нiихъ на ло́жи:

тогда́ откры́етъ у́мъ человѣ́ческiй, видѣ́ньми стра́ха тацѣ́ми и́хъ устраши́тъ,

да возврати́тъ человѣ́ка от непра́вды, тѣ́ло же его́ от паде́нiя изба́ви,

пощадѣ́ же ду́шу его́ от сме́рти, е́же не па́сти ему́ на бра́ни.

Па́ки же обличи́ его́ болѣ́знiю на ло́жи и мно́жество косте́й его́ разсла́би:

вся́каго же бра́шна пшени́чна не возмо́жетъ прiя́ти, а душа́ его́ я́ди хо́щетъ,

до́ндеже согнiю́тъ пло́ти его́, и пока́жетъ ко́сти его́ то́щя:

прибли́жися же на сме́рть душа́ его́, и живо́тъ его́ во а́дѣ.

А́ще бу́детъ ты́сяща а́нгелъ смертоно́сныхъ, еди́нъ от ни́хъ не уязви́тъ его́: а́ще помы́слитъ се́рдцемъ обрати́тися ко Го́споду, повѣ́сть же человѣ́ку сво́й зазо́ръ, и безу́мiе свое́ пока́жетъ,

засту́питъ е́, е́же не впа́сти ему́ въ сме́рть, обнови́тъ же тѣ́ло его́ я́коже повапле́нiе на стѣнѣ́, ко́сти же его́ испо́лнитъ мо́зга:

умягчи́тъ же его́ пло́ть я́коже младе́нца, и устро́итъ его́ возмужа́вша въ человѣ́цѣхъ.

Помо́лится же ко Го́споду и прiя́тъ и́мъ бу́детъ, вни́детъ же лице́мъ весе́лымъ со исповѣ́данiемъ, возда́стъ же человѣ́комъ пра́вду свою́.

Посе́мъ тогда́ за́зритъ человѣ́къ са́мъ себѣ́, глаго́ля: якова́я содѣва́хъ? и не по досто́инству истяза́ мя, о ни́хже согрѣши́хъ:

спаси́ ду́шу мою́, е́же не вни́ти во истлѣ́нiе, и жи́знь моя́ свѣ́тъ у́зритъ.

Се́, сiя́ вся́ твори́тъ крѣ́пкiй [Бо́гъ] пути́ три́ съ му́жемъ:

но изба́ви ду́шу мою́ от сме́рти, да живо́тъ мо́й во свѣ́тѣ хва́литъ его́.

Внима́й, и́ове, и послу́шай мене́, премолчи́, и а́зъ возглаго́лю:

и а́ще тебѣ́ су́ть словеса́, отвѣща́й ми́: глаго́ли, хощу́ бо оправди́тися тебѣ́:

а́ще же ни́, ты́ послу́шай мене́, умолчи́, и научу́ тя прему́дрости.

Отвѣща́въ же Елiу́съ, рече́:

послу́шайте мене́, прему́дрiи: свѣ́дущiи, внуши́те [до́брое],

я́ко у́хо словеса́ искуша́етъ, горта́нь же вкуша́етъ бра́шна.

Су́дъ избере́мъ себѣ́, уразумѣ́емъ посредѣ́ себе́, что́ лу́чшее.

Я́ко рече́ и́овъ: пра́веденъ е́смь, Госпо́дь отъя́тъ ми́ су́дъ,

солга́ же суду́ моему́: наси́льна стрѣла́ моя́ безъ непра́вды.

Кто́ му́жъ, я́коже и́овъ, пiя́й поруга́нiе, я́коже во́ду,

не согрѣша́я, ниже́ нече́ствовавъ, ниже́ приобщи́вся къ творя́щымъ беззако́нiя, е́же ходи́ти съ нечести́выми?

Не рцы́ бо, я́ко нѣ́сть посѣще́нiя му́жеви, и посѣще́нiя ему́ от Го́спода.

Тѣ́мже, разуми́вiи се́рдцемъ, послу́шайте мене́, не бу́ди ми́ предъ Го́сподемъ нече́ствовати и предъ Вседержи́телемъ возмути́ти пра́вду:

но воздае́тъ человѣ́кови, я́коже твори́тъ кі́йждо и́хъ, и на стези́ му́жестѣй обря́щетъ и́.

Мни́ши же Го́спода нелѣ́пая сотвори́ти, или́ Вседержи́тель смяте́тъ су́дъ, и́же сотвори́ зе́млю?

Кто́ же е́сть творя́й поднебе́сную и я́же въ не́й вся́ческая?

А́ще бо восхо́щетъ запрети́ти и ду́хъ у себе́ удержа́ти,

у́мретъ вся́ка пло́ть вку́пѣ, вся́къ же человѣ́къ въ зе́млю по́йдетъ, отню́дуже и со́зданъ бы́сть.

А́ще же не увѣща́ешися, послу́шай си́хъ, внуши́ гла́съ глаго́лъ.

Ви́ждь ты́ ненави́дящаго беззако́нная и губя́щаго лука́выя, су́ща, вѣ́чна, пра́ведна.

Нечести́въ е́сть глаго́ляй царе́ви, зако́нъ преступа́еши, нечести́вѣйше, князе́мъ:

и́же не постыдѣ́ся лица́ честна́го, ниже́ вѣ́сть че́сть возложи́ти си́льнымъ, удиви́тися ли́цамъ и́хъ.

Тще́ же и́мъ сбу́дется, е́же возопи́ти и моли́ти му́жа: зане́ употреби́ша беззако́нно, безче́стяще немощны́хъ.

То́й бо зри́тель е́сть дѣ́лъ человѣ́ческихъ, утаи́ся же от него́ ничто́же от тѣ́хъ, я́же творя́тъ:

ниже́ бу́детъ мѣ́сто укры́тися творя́щымъ беззако́нная:

я́ко не на му́жа положи́тъ еще́.

Госпо́дь бо всѣ́хъ ви́дитъ, постиза́яй неизслѣ́дная, сла́вная же и изря́дная, и́мже нѣ́сть числа́,

свѣ́дый и́хъ дѣла́, и обрати́тъ но́щь, и смиря́тся.

Угаси́ же нечести́выя, ви́дими же предъ ни́мъ:

я́ко уклони́шася от зако́на Бо́жiя, оправда́нiй же его́ не позна́ша,

е́же вознести́ къ нему́ во́пль ни́щихъ, и во́пль убо́гихъ услы́шитъ.

И то́й тишину́ пода́стъ, и кто́ осу́дитъ? и сокры́етъ лице́, и кто́ у́зритъ его́? и на язы́къ, и на человѣ́ка вку́пѣ,

и́же поставля́етъ царе́мъ человѣ́ка лицемѣ́ра за стропти́вость люді́й.

Я́ко къ крѣ́пкому глаго́ляй: взя́хъ, не отиму́ вмѣ́сто зало́га:

безъ мене́ узрю́, ты́ покажи́ ми: а́ще непра́вду содѣ́лахъ, не и́мамъ приложи́ти.

Еда́ от тебе́ истя́жетъ ю́, я́ко ты́ отри́неши, я́ко ты́ избере́ши, а не а́зъ ли? и что́ разумѣ́еши? глаго́ли.

Тѣ́мже смы́сленнiи се́рдцемъ реку́тъ сiя́, му́жъ же прему́дръ услы́ша глаго́лъ мо́й.

И́овъ же не въ ра́зумѣ глаго́лаше, словеса́ же его́ не въ хи́трости.

Оба́че навы́кни, и́ове, не да́ждь еще́ отвѣ́та, я́коже нему́дрiи:

да не приложи́мъ на грѣхи́ на́шя: беззако́нiе же на на́съ вмѣни́тся, мно́гая глаго́лющихъ словеса́ на Го́спода.

Отвѣща́въ же еще́ Елiу́съ, рече́:

что́ сiе́ мни́лъ еси́ на судѣ́? ты́ кто́ еси́, я́ко ре́клъ еси́: пра́въ е́смь предъ Го́сподемъ?

Или́ рече́ши: что́ сотворю́ согрѣши́въ?

А́зъ же ти́ да́мъ отвѣ́тъ и трiе́мъ друго́мъ твои́мъ.

Воззри́ на не́бо и ви́ждь: смотри́ же на о́блаки, ко́ль высо́ки су́ть от тебе́.

А́ще согрѣши́лъ еси́, что́ сотвори́ши? а́ще же и мно́го беззако́нновалъ еси́, что́ мо́жеши сотвори́ти?

Поне́же у́бо пра́веденъ еси́, что́ да́си ему́? или́ что́ изъ руки́ твоея́ во́зметъ?

Му́жеви подо́бному тебѣ́ нече́стiе твое́, и сы́ну человѣ́ческому пра́вда твоя́.

От мно́жества оклевета́емiи воззову́тъ, возопiю́тъ от мы́шцы мно́гихъ:

и не рече́: гдѣ́ е́сть Бо́гъ сотвори́вый мя́, устроя́яй стражбы́ нощны́я,

отдѣля́яй мя́ от четвероно́гихъ земны́хъ и от небе́сныхъ пти́цъ?

та́мо воззову́тъ, и не и́маши услы́шати, и от доса́ды злы́хъ.

Безмѣ́стная бо ви́дѣти не хо́щетъ Госпо́дь: са́мъ бо Вседержи́тель зри́тель е́сть творя́щихъ беззако́нная, и спасе́тъ мя́.

Суди́ся же предъ ни́мъ, а́ще мо́жеши похвали́ти его́, я́коже е́сть и ны́нѣ.

Я́ко нѣ́сть посѣща́яй гнѣ́вомъ свои́мъ, и не позна́ прегрѣше́нiя коего́либо зѣло́.

И́овъ же всу́е отверза́етъ уста́ своя́, невѣ́дѣнiемъ словеса́ отягоща́етъ.

Приложи́въ же еще́ Елiу́съ, рече́:

пожди́ ми ма́ло еще́, да тя́ научу́: еще́ бо у мене́ е́сть сло́во.

Прiи́мъ хи́трость мою́ отдале́ча, дѣ́лы же мои́ми пра́ведная реку́ вои́стинну:

и не непра́ведны глаго́лы безъ пра́вды уразумѣ́еши.

Ви́ждь же, я́ко Госпо́дь не отри́нетъ незло́биваго:

си́ленъ крѣ́постiю сердца́ нечести́выхъ не оживи́тъ и су́дъ ни́щымъ да́стъ,

не отъи́метъ от правди́ваго оче́съ свои́хъ, и со цари́ на престо́лѣ посади́тъ и́хъ на побѣ́ду, и вознесу́тся.

Свя́заннiи въ ручны́хъ у́захъ я́ти бу́дутъ у́жами нищеты́,

и возвѣсти́тъ и́мъ дѣла́ и́хъ и прегрѣше́нiе и́хъ, я́ко укрѣпя́тся:

но правди́ваго услы́шитъ, и рече́, я́ко обратя́тся от непра́вды.

А́ще услы́шатъ и порабо́таютъ, сконча́ютъ дни́ своя́ во благи́хъ и лѣ́та своя́ въ благолѣ́потѣ:

нечести́выхъ же не спасе́тъ, зане́ не хотѣ́ша позна́ти Го́спода и зане́же учи́ми не послушли́ви бѣ́ша.

И лицемѣ́ри се́рдцемъ возмутя́тъ я́рость: не возопiю́тъ, я́ко связа́ и́хъ:

да у́мретъ у́бо въ ю́ности душа́ и́хъ, житiе́ же и́хъ уязвля́емо а́нгелы,

зане́же оскорби́ша неду́жна и не́мощна, су́дъ же кро́ткихъ изложи́тъ.

Еще́ же исто́ргну тя́ от у́стъ вра́жiихъ: бе́здна, проли́тiе подъ не́ю, и сни́де трапе́за твоя́ испо́лнена ту́ка.

Не оскудѣ́етъ же от пра́ведныхъ су́дъ:

я́рость же на нечести́выя бу́детъ, нече́стiя ра́ди даро́въ и́хъ, и́хже прiима́ху на непра́вдѣ.

Да не уклони́тъ тя́ во́лею у́мъ от мольбы́ въ бѣдѣ́ су́щихъ немощны́хъ и всѣ́хъ содержа́щихъ крѣ́пость.

Не привлецы́ но́щи, е́же взы́ти лю́демъ вмѣ́сто и́хъ:

но сохрани́ся, да не содѣ́еши зла́: си́хъ бо ра́ди изъя́тъ еси́ от нищеты́.

Се́, крѣ́пкiй удержи́тъ крѣ́постiю свое́ю: кто́ бо е́сть, я́коже то́й, си́ленъ?

и кто́ е́сть испыту́яй дѣ́лъ его́? или́ кто́ рекі́й: содѣ́я непра́вду?

Помяни́, я́ко ве́лiя дѣла́ его́ су́ть, и́миже владѣ́ша му́жiе.

Вся́къ человѣ́къ ви́дитъ въ себѣ́, ели́цы уязвля́еми су́ть человѣ́цы.

Се́, крѣ́пкiй вели́кiй, и не увѣ́мы: число́ лѣ́тъ его́ безконе́чное:

изочте́нны же ему́ су́ть ка́пли дожде́вныя, и излiю́тся дожде́мъ во о́блакъ:

потеку́тъ обетша́нiя, осѣни́ша же о́блацы надъ премно́гими людьми́:

вре́мя поста́ви скоту́, вѣ́дятъ же ло́жа чи́нъ.

О всѣ́хъ си́хъ не диви́тлитися у́мъ, и не измѣня́етлися ти́ се́рдце от тѣ́ла?

И а́ще уразумѣ́етъ просте́ртiе о́блака, ра́венство ски́нiи его́:

се́, простира́етъ на ню́ свѣ́тъ и коре́нiя морска́я покры́:

тѣ́ми бо су́дитъ лю́демъ, да́стъ пи́щу могу́щему.

На руку́ покры́ свѣ́тъ и заповѣ́да о не́мъ срѣта́ющему:

возвѣсти́тъ о не́мъ дру́гу своему́ Госпо́дь, стяжа́нiе, и о непра́вдѣ.

И от си́хъ возмяте́ся се́рдце мое́ и отто́ржеся от мѣ́ста своего́.

Послу́шай слу́ха во гнѣ́вѣ я́рости Госпо́дни, и поуче́нiе изоу́стъ его́ изы́детъ.

Подъ всѣ́мъ не́бомъ нача́лство его́, и свѣ́тъ его́ на крилу́ земли́.

Вслѣ́дъ его́ возопiе́тъ гла́сомъ, возгреми́тъ гла́сомъ вели́чiя своего́, и не измѣни́тъ и́хъ, я́ко услы́шитъ гла́съ его́.

Возгреми́тъ крѣ́пкiй гла́сомъ свои́мъ ди́вная: сотвори́ бо ве́лiя, и́хже не вѣ́дахомъ.

Повелѣва́яй снѣ́гу: бу́ди на земли́, и бу́ря дождя́, и бу́ря дожде́въ могу́тства его́.

Въ руцѣ́ вся́каго человѣ́ка зна́менаетъ, да позна́етъ вся́къ человѣ́къ свою́ не́мощь.

Внидо́ша же звѣ́рiе подъ кро́въ и умолко́ша на ло́жи.

Изъ храни́лищъ вну́треннихъ нахо́дятъ болѣ́зни, и от внѣ́шнихъ стра́нъ сту́день.

И от дыха́нiя крѣ́пка да́стъ ле́дъ: управля́етъ же во́ду, я́коже хо́щетъ,

и избра́нное устроя́етъ о́блакъ: разжене́тъ о́блакъ свѣ́тъ его́,

и са́мъ окре́стная преврати́тъ, я́коже хо́щетъ, въ дѣла́ и́хъ: вся́, ели́ка заповѣ́сть и́мъ, сiя́ чиноположе́на су́ть от него́ на земли́,

а́ще въ наказа́нiе, а́ще на зе́млю свою́, а́ще на ми́лость обря́щетъ и́.

Внуши́ сiя́, и́ове: ста́ни уча́йся си́лѣ Госпо́дни.

Вѣ́мы, я́ко Госпо́дь положи́ дѣла́ своя́, свѣ́тъ сотвори́въ изъ тмы́.

Вѣ́сть же разли́чiе облако́въ и ве́лiя паде́нiя злы́хъ.

Твоя́ же оде́жда тепла́, почива́етъ же на земли́ от ю́га.

Утвержде́нiя съ ни́мъ въ дре́вности, крѣпка́ я́коже видѣ́нiе сли́тiя.

Чесо́ ра́ди, научи́ мя, что́ рече́мъ ему́? и преста́немъ мно́га глаго́люще.

Еда́ кни́га, или́ книго́чiа ми́ предстои́тъ? да стоя́щь сотворю́ человѣ́ку молча́ти.

Не всѣ́мъ же ви́димь свѣ́тъ: свѣ́тлый е́сть въ дре́вностехъ, я́коже е́же от него́ на о́блацѣхъ.

От сѣ́вера о́блацы златоза́рни: въ си́хъ ве́лiя сла́ва и че́сть Вседержи́телева.

И не обрѣта́емъ ино́го подо́бна крѣ́пости его́: и́же су́дитъ пра́ведно, мни́ши ли, я́ко не слы́шитъ то́й?

Тѣ́мже убоя́тся его́ человѣ́цы: убоя́тся же его́ и прему́дрiи се́рдцемъ.

Преста́вшу же Елiу́су от бесѣ́ды, рече́ Госпо́дь Иову сквозѣ́ бу́рю и о́блаки:

кто́ се́й скрыва́яй от мене́ совѣ́тъ, содержа́й же глаго́лы въ се́рдцы, мене́ же ли мни́тся утаи́ти?

Препоя́ши я́ко му́жъ чре́сла твоя́: вопрошу́ же тя́, ты́ же ми́ отвѣща́й.

Гдѣ́ бы́лъ еси́, егда́ основа́хъ зе́млю? возвѣсти́ ми, а́ще вѣ́си ра́зумъ.

Кто́ положи́ мѣ́ры ея́, а́ще вѣ́си? или́ кто́ наведы́й ве́рвь на ню́?

На че́мже столпи́ ея́ утвержде́ни су́ть? кто́же е́сть положи́вый ка́мень краеуго́лный на не́й?

Егда́ [сотворе́ны] бы́ша звѣ́зды, восхвали́ша мя́ гла́сомъ ве́лiимъ вси́ а́нгели мои́.

Загради́хъ же мо́ре враты́, егда́ излива́шеся изъ чре́ва ма́тере своея́ исходя́щее:

положи́хъ же ему́ о́блакъ во одѣя́нiе, мгло́ю же пови́хъ е́:

и положи́хъ ему́ предѣ́лы, обложи́въ затво́ры и врата́:

рѣ́хъ же ему́: до сего́ до́йдеши и не пре́йдеши, но въ тебѣ́ сокруша́тся во́лны твоя́.

Или́ при тебѣ́ соста́вихъ свѣ́тъ у́треннiй, денни́ца же вѣ́сть чи́нъ сво́й,

я́тися кри́лъ земли́, оттрясти́ нечести́выя от нея́?

Или́ ты́, бре́нiе взе́мъ, от земли́ созда́лъ еси́ живо́тно, и глаго́ливаго сего́ посади́лъ еси́ на земли́?

Отя́лъ же ли еси́ от нечести́выхъ свѣ́тъ, мы́шцу же го́рдыхъ сокруши́лъ ли еси́?

Прише́лъ же ли еси́ на исто́чники мо́ря, во слѣда́хъ же бе́здны ходи́лъ ли еси́?

Отверза́ются же ли тебѣ́ стра́хомъ врата́ сме́ртная, вра́тницы же а́довы ви́дѣвше тя́ убоя́шася ли?

Навы́клъ же ли еси́ широты́ поднебе́сныя? Повѣ́ждь у́бо ми́, коли́ка е́сть?

Въ ко́ей же земли́ вселя́ется свѣ́тъ, тмѣ́ же ко́е е́сть мѣ́сто?

А́ще у́бо введе́ши мя́ въ предѣ́лы и́хъ, а́ще же ли и вѣ́си стези́ и́хъ?

Вѣ́мъ у́бо, я́ко тогда́ рожде́нъ еси́, число́ же лѣ́тъ твои́хъ мно́го.

Прише́лъ же ли еси́ въ сокро́вища снѣ́жная, и сокро́вища гра́дная ви́дѣлъ ли еси́?

подлежа́тъ же ли тебѣ́ въ ча́съ враго́въ, въ де́нь бра́ней и ра́ти?

Отку́ду же исхо́дитъ сла́на, или́ разсыпа́ется ю́гъ на поднебе́сную?

Кто́ же угото́ва дождю́ ве́лiю пролiя́нiе, и пу́ть мо́лнiи и гро́ма,

одожди́ти на зе́млю, на не́йже нѣ́сть му́жа, пусты́ню, идѣ́же человѣ́ка нѣ́сть въ не́й,

насы́тити непроходи́му и ненаселе́ну, и прозя́бнути исхо́дъ зла́ка?

Кто́ есть дождю́ оте́цъ? кто́ же е́сть роди́вый ка́пли ро́сныя?

Изъ чiего́ чре́ва исхо́дитъ ле́дъ? Сла́ну же на небеси́ кто́ роди́лъ,

я́же нисхо́дитъ я́ко вода́ теку́щая? Лице́ нечести́ва кто́ устраши́?

Разумѣ́лъ же ли еси́ соу́зъ плiа́дъ, и огражде́нiе орiо́ново отве́рзлъ ли еси́?

Или́ отве́рзеши зна́менiя небе́сная во вре́мя свое́? и вече́рнюю звѣзду́ за власы́ ея́ привлече́ши ли?

Вѣ́си же ли премѣне́нiя небе́сная, или́ быва́ющая вку́пѣ подъ небесе́мъ?

Призове́ши же ли о́блакъ гла́сомъ? и тре́петомъ воды́ вели́кiя послу́шаетъ ли тя́?

По́слеши же ли мо́лнiи, и по́йдутъ? реку́тъ же ли ти́: что́ есть?

Кто́ же да́лъ е́сть жена́мъ тка́нiя му́дрость, или́ испещре́нiя хи́трость?

Кто́ же изчисля́яй о́блаки прему́дростiю, не́бо же на зе́млю преклони́лъ,

разлiя́ся же я́ко земля́ пра́хъ, спая́хъ же е́, а́ки ка́менемъ, на четы́ри у́глы?

Улови́ши же ли льва́мъ я́дь, и ду́шы змие́въ насы́тиши ли?

убоя́шася бо на ло́жахъ свои́хъ и сѣдя́тъ въ де́брехъ уловля́юще.

Кто́ же вра́ну угото́ва пи́щу? пти́чищи бо его́ ко Го́споду воззва́ша, облета́юще бра́шна и́щуще.

А́ще уразумѣ́лъ еси́ вре́мя рожде́нiя ко́зъ живу́щихъ на гора́хъ ка́менныхъ? усмотри́лъ же ли еси́ болѣ́знь при рожде́нiи еле́ней?

изчи́слилъ же ли еси́ ме́сяцы и́хъ испо́лнены рожде́нiя и́хъ, болѣ́зни же и́хъ разрѣши́лъ ли еси́?

Вскорми́лъ же ли еси́ дѣ́тищы и́хъ внѣ́ стра́ха, болѣ́зни же и́хъ отсле́ши ли?

изве́ргнутъ ча́да своя́, умно́жатся въ порожде́нiи, изы́дутъ и не возвратя́тся къ ни́мъ.

Кто́ же е́сть пусти́вый осла́ ди́вiяго свобо́дна, у́зы же его́ кто́ разрѣши́лъ?

Положи́хъ же жили́ще его́ пусты́ню и селе́нiя его́ сла́ность:

смѣя́йся мно́гу наро́ду гра́да, стужа́нiя же да́нническаго не слы́шай,

усмо́тритъ на гора́хъ па́жить себѣ́ и вслѣ́дъ вся́каго зла́ка и́щетъ.

Похо́щетъ же ли ти́ единоро́гъ рабо́тати, или́ поспа́ти при я́слехъ твои́хъ?

привя́жеши ли реме́нiемъ и́го его́, и провлече́тъ ти́ бразды́ на по́ли?

надѣ́ешилися на́нь, я́ко мно́га крѣ́пость его́? попу́стиши же ли ему́ дѣла́ твоя́?

повѣ́риши же ли, я́ко возда́стъ ти́ сѣ́мя? внесе́тъ же ли ти́ въ гумно́?

Крило́ веселя́щихся неела́сса, а́ще зачне́тъ Аси́да и не́сса?

я́ко оста́витъ на земли́ я́ица своя́, и на пе́рсти согрѣ́етъ,

и забы́, я́ко нога́ разбiе́тъ, и звѣ́рiе се́лнiи поперу́тъ:

ожесточи́ся на ча́да своя́, а́ки бы не ея́, вотще́ труди́ся безъ стра́ха,

я́ко сокры́ Бо́гъ е́й прему́дрость и не удѣли́ е́й въ ра́зумѣ:

во вре́мя же на высоту́ вознесе́тъ, посмѣе́тся коню́ и сѣдя́щему на не́мъ.

Или́ ты́ обложи́лъ еси́ коня́ си́лою, и обле́клъ же ли еси́ вы́ю его́ въ стра́хъ?

обложи́лъ же ли еси́ его́ всеору́жiемъ, сла́ву же пе́рсей его́ де́рзостiю?

копы́томъ копа́я на по́ли игра́етъ и исхо́дитъ на по́ле съ крѣ́постiю:

срѣта́я стрѣ́лы посмѣява́ется и не отврати́тся от желѣ́за:

надъ ни́мъ игра́етъ лу́къ и ме́чь,

и гнѣ́вомъ потреби́тъ зе́млю и не и́мать вѣ́ры я́ти, до́ндеже востру́битъ труба́:

трубѣ́ же воструби́вшей глаго́летъ, бла́гоже: издале́ча же обоня́етъ ра́ть, со скака́нiемъ и ржа́нiемъ.

И твое́ю ли хи́тростiю стои́тъ я́стребъ, распросте́ръ крилѣ́ недви́жимь, зря́ на ю́гъ?

Твои́мъ же ли повелѣ́нiемъ возно́сится оре́лъ, нея́сыть же на гнѣздѣ́ свое́мъ сѣдя́ вселя́ется,

на версѣ́ ка́мене и въ сокрове́нѣ?

та́мо же сы́й и́щетъ бра́шна, издале́ча о́чи его́ наблюда́ютъ,

пти́чищи же его́ валя́ются въ кро́ви: идѣ́же а́ще бу́дутъ мертвечи́ны, а́бiе обрѣта́ются.

И отвѣща́ Госпо́дь Бо́гъ ко и́ову и рече́:

еда́ су́дъ со всеси́льнымъ укланя́ется? облича́яй же Бо́га отвѣща́ти и́мать ему́.

Отвѣща́въ же и́овъ, рече́ Го́сподеви:

почто́ еще́ а́зъ прю́ся, наказу́емь и облича́емь от Го́спода, слы́шай такова́я ничто́же сы́й? а́зъ же кі́й отвѣ́тъ да́мъ къ си́мъ? ру́ку положу́ на устѣ́хъ мои́хъ:

еди́ною глаго́лахъ, втори́цею же не приложу́.

Па́ки же отвѣща́въ Госпо́дь, рече́ ко и́ову изъ о́блака:

ни́, но препоя́ши я́ко му́жъ чре́сла твоя́: вопрошу́ же тя́, ты́ же ми́ отвѣща́й.

Не отверга́й суда́ моего́: мни́ши ли мя́ ина́ко тебѣ́ сотво́рша, ра́звѣ да яви́шися правди́въ?

Еда́ мы́шца ти́ е́сть на Го́спода, или́ гла́сомъ на него́ греми́ши?

Прiими́ же высоту́ и си́лу, въ сла́ву же и въ че́сть облецы́ся:

пусти́ же а́нгелы гнѣ́вомъ и вся́каго укори́теля смири́,

велича́ва же угаси́ и согно́й нечести́выя а́бiе:

скры́й же въ зе́млю внѣ́ вку́пѣ и ли́ца и́хъ безче́стiя испо́лни.

Исповѣ́мъ, я́ко мо́жетъ десни́ца твоя́ спасти́.

Но у́бо се́, звѣ́рiе у тебе́, траву́ а́ки воло́ве ядя́тъ:

се́ у́бо, крѣ́пость его́ на чре́слѣхъ, си́ла же его́ на пу́пѣ чре́ва:

поста́ви о́шибъ я́ко кипари́съ, жи́лы же его́ [я́ко у́же] сплете́ны су́ть,

ре́бра его́ ре́бра мѣ́дяна, хребе́тъ же его́ желѣ́зо слiя́но.

Сі́есть нача́ло созда́нiя Госпо́дня: сотворе́нъ пору́ганъ бы́ти а́нгелы его́:

возше́дъ же на го́ру стреми́нную, сотвори́ ра́дость четвероно́гимъ въ та́ртарѣ:

подъ вся́кимъ дре́вомъ спи́тъ, при ро́гозѣ и тро́стiи и Сито́вiи:

осѣня́ютъ же надъ ни́мъ древеса́ вели́ка съ лѣ́торасльми и вѣ́тви напо́льныя:

а́ще бу́детъ наводне́нiе, не ощути́тъ: упова́етъ, я́ко вни́детъ Иорда́нъ во уста́ его́:

во о́ко свое́ во́зметъ его́, ожесточи́вся продира́витъ но́здри.

Извлече́ши ли змі́а у́дицею, или́ обложи́ши узду́ о ноздре́хъ его́?

или́ вдѣ́жеши колце́ въ но́здри его́? ши́ломъ же проверти́ши ли устнѣ́ его́?

возглаго́летъ же ли ти́ съ моле́нiемъ, [или́] съ проше́нiемъ кро́тко?

сотвори́тъ же ли завѣ́тъ съ тобо́ю? по́ймеши же ли его́ раба́ вѣ́чна?

поигра́еши же ли съ ни́мъ, я́коже со пти́цею, или́ свя́жеши его́ я́ко вра́бiя дѣ́тищу?

пита́ются ли же и́мъ язы́цы, и раздѣля́ютъ ли его́ Финикі́йстiи наро́ди?

вся́ же пла́вающая собра́вшеся не подъи́мутъ ко́жи еди́ныя о́шиба его́, и корабли́ ры́барей главы́ его́.

Возложи́ши же ли на́нь ру́ку, воспомяну́въ бра́нь быва́ющую на тѣ́лѣ его́? и ктому́ да не бу́детъ.

Не ви́дѣлъ ли еси́ его́, и глаго́лемымъ не удиви́лся ли еси́? не убоя́лся ли еси́, я́ко угото́вася ми́?^–

^–Кто́ бо е́сть противля́яйся мнѣ́, или́ кто́ противоста́нетъ ми́ и стерпи́тъ,

²а́ще вся́ поднебе́сная моя́ е́сть?

³Не умолчу́ его́ ра́ди и сло́вомъ си́лы поми́лую ра́внаго ему́.

⁴Кто́ откры́етъ лице́ облече́нiя его́, въ согбе́нiе же пе́рсей его́ кто́ вни́детъ?

⁵Две́ри лица́ его́ кто́ отве́рзетъ? о́крестъ зубо́въ его́ стра́хъ,

⁶утро́ба его́ щиты́ мѣ́дяны, сою́зъ же его́ я́коже смири́тъ ка́мень,

⁷еди́нъ ко друго́му прилипа́ютъ, ду́хъ же не про́йдетъ его́:

⁸я́ко му́жъ бра́ту своему́ прилѣпи́тся, содержа́тся и не отто́ргнутся.

⁹Въ чха́нiи его́ возблиста́етъ свѣ́тъ: о́чи же его́ видѣ́нiе денни́цы.

¹⁰Изъ у́стъ его́ исхо́дятъ а́ки свѣщы́ горя́щыя, и разме́щутся а́ки и́скры о́гненныя:

¹¹изъ ноздре́й его́ исхо́дитъ ды́мъ пе́щи горя́щiя огне́мъ у́глiя:

¹²душа́ же его́ я́ко у́глiе, и я́ко пла́мы изъ я́стъ его́ исхо́дитъ..

¹³На вы́и же его́ водворя́ется си́ла, предъ ни́мъ тече́тъ па́губа.

¹⁴Пло́ти же тѣлесе́ его́ сольпну́шася: Лiе́тъ на́нь, и не подви́жится.

¹⁵Се́рдце его́ ожестѣ́ а́ки ка́мень, стои́тъ же а́ки на́ковальня неподви́жна.

¹⁶Обра́щшуся же ему́, стра́хъ звѣре́мъ четвероно́гимъ по земли́ ска́чущымъ.

¹⁷А́ще сря́щутъ его́ ко́пiя, ничто́же сотворя́тъ ему́, копiе́ вонзе́но и броня́:

¹⁸вмѣня́етъ бо желѣ́зо а́ки пле́вы, мѣ́дь же а́ки дре́во гни́ло:

¹⁹не уязви́тъ его́ лу́къ мѣ́дянъ, мни́тъ бо каменоме́тную пра́щу а́ки сѣ́но:

²⁰а́ки сте́блiе вмѣни́шася ему́ мла́тове, руга́етжеся тру́су огнено́сному.

²¹Ло́же его́ остни́ о́стрiи, вся́ко же зла́то морско́е подъ ни́мъ, я́коже бре́нiе безчи́сленно.

²²Возжиза́етъ бе́здну, я́коже пе́щь мѣ́дяну: мни́тъ же мо́ре я́ко мирова́рницу

²³и та́ртаръ бе́здны я́коже плѣ́нника: вмѣни́лъ бе́здну въ прохожде́нiе.

²⁴Ничто́же е́сть на земли́ подо́бно ему́ сотворе́но, пору́гано бы́ти а́нгелы мои́ми:

²⁵все́ высо́кое зри́тъ: са́мъ же ца́рь всѣ́мъ су́щымъ въ вода́хъ.

Отвѣща́въ же и́овъ, рече́ ко Го́споду:

вѣ́мъ, я́ко вся́ мо́жеши, невозмо́жно же тебѣ́ ничто́же.

Кто́ есть тая́й от тебе́ совѣ́тъ, щадя́й же словеса́ и от тебе́ мни́тся утаи́ти? кто́ же возвѣсти́тъ ми́, и́хже не вѣ́дѣхъ, ве́лiя и ди́вная, и́хже не зна́хъ?

Послу́шай же мене́, Го́споди, да и а́зъ возглаго́лю: вопрошу́ же тя́, ты́ же мя́ научи́:

слу́хомъ у́бо у́ха слы́шахъ тя́ пе́рвѣе, ны́нѣ же о́ко мое́ ви́дѣ тя́:

тѣ́мже укори́хъ себе́ са́мъ, и иста́яхъ, и мню́ себе́ зе́млю и пе́пелъ.

Бы́сть же егда́ изглаго́ла Госпо́дь вся́ глаго́лы сiя́ и́ову, рече́ Госпо́дь ко Елифа́зу Ѳемани́тину: согрѣши́лъ еси́ ты́ и о́ба дру́зiе твои́: не глаго́ласте бо предо мно́ю ничто́же и́стинно, я́коже ра́бъ мои́ и́овъ:

ны́нѣ же возми́те се́дмь телце́въ и се́дмь овно́въ и иди́те ко рабу́ моему́ и́ову, и сотвори́тъ же́ртву о ва́съ: и́овъ же ра́бъ мо́й помо́лится о ва́съ, поне́же то́чiю лице́ его́ прiиму́: а́ще бо не его́ ра́ди, погуби́лъ бы́хъ у́бо ва́съ: не глаго́ласте бо и́стины на раба́ моего́ и́ова.

Оти́де же Елифа́зъ Ѳемани́тинъ и Валда́дъ Савхе́йскiй и Софа́ръ Мине́йскiй и сотвори́ша, я́коже повелѣ́ и́мъ Госпо́дь. И отпусти́ грѣхи́ и́мъ и́ова ра́ди.

Госпо́дь же возрасти́ и́ова: моля́щуся же ему́ и о друзѣ́хъ свои́хъ, отпусти́ и́мъ грѣхи́ и́хъ, и даде́ Госпо́дь сугу́бая, ели́ка бя́ху пре́жде и́ову во усугубле́нiе.

Услы́шаша же вси́ бра́тiя его́ и сестры́ его́ вся́ случи́вшаяся ему́, и прiидо́ша къ нему́, и вси́ ели́цы зна́ху его́ пе́рвѣе: я́дше же и пи́вше у него́, утѣ́шиша его́ и диви́шася о всѣ́хъ, я́же наведе́ на́нь Бо́гъ: даде́ же ему́ кі́йждо а́гницу еди́ну и четы́ре дра́хмы зла́та назна́менована.

Госпо́дь же благослови́ послѣ́дняя и́овля, не́же пре́жняя: бя́ху же ско́ти его́, ове́цъ четырена́десять ты́сящъ, велблю́довъ ше́сть ты́сящъ, супру́гъ воло́въ ты́сяща, осли́цъ ста́дныхъ ты́сяща.

Роди́шажеся ему́ сы́нове се́дмь и дще́ри три́:

и нарече́ пе́рвую у́бо де́нь, втору́ю же кассі́ю, тре́тiю же Амалѳе́евъ ро́гъ:

и не обрѣто́шася подо́бны въ лѣ́потѣ дще́ремъ и́овлевымъ въ поднебе́снѣй: даде́ же и́мъ оте́цъ наслѣ́дiе въ бра́тiи и́хъ.

Поживе́ же и́овъ по я́звѣ лѣ́тъ сто́ се́дмьдесятъ, всѣ́хъ же лѣ́тъ поживе́ двѣ́сти четы́редесять о́смь. И ви́дѣ и́овъ сы́ны своя́ и сы́ны сыно́въ свои́хъ, да́же до четве́ртаго ро́да.

И сконча́ся и́овъ ста́ръ и испо́лнь дні́й.
^42:17a Пи́сано же е́сть па́ки воста́ти ему́, съ ни́миже Госпо́дь возста́витъ и́.
^42:17b Та́ко толку́ется от Си́рскiя кни́ги: въ земли́ у́бо живы́й авситиді́йстѣй, на предѣ́лѣхъ Идуме́и и Араві́и: пре́жде же бя́ше и́мя ему́ Иова́въ:
^42:17c взе́мъ же жену́ Ара́вляныню, роди́ сы́на, ему́же и́мя енно́нъ: бѣ́ же то́й отца́ у́бо Заре́ѳа, Иса́вовыхъ сыно́въ сы́нъ, ма́тере же Восо́рры, я́коже бы́ти ему́ пя́тому от Авраа́ма.
^42:17d И сі́и ца́рiе ца́рствовавшiи во Едо́мѣ, е́юже и то́й облада́ше страно́ю: пе́рвый Вала́къ сы́нъ Вео́ровъ, и и́мя гра́ду его́ Деннава́: по Вала́цѣ же Иова́въ, нарица́емый и́овъ: по се́мъ Ассо́мъ бы́вшiй во́ждь от Ѳеманитиді́йскiя страны́: по се́мъ Ада́дъ, сы́нъ Вара́довъ, и́же изсѣче́ Мадiа́ма на по́ли Моа́вли, и и́мя гра́ду его́ геѳе́мъ.
^42:17e Прише́дшiи же къ нему́ дру́зiе, Елифа́зъ [сы́нъ Софа́нь] от сыно́въ Иса́вовыхъ, ца́рь Ѳемані́йскiй, Валда́дъ [сы́нъ Амно́на Хова́рскаго] Савхе́йскiй власти́тель, Софа́ръ Мине́йскiй ца́рь.

Таджикский

Марде дар замини Ус буд, ки Айюб ном дошт, ва он мард беайб ва росткор ва худотарс буд ва аз бадӣ дур мешуд.

Ва ба ӯ ҳафт писар ва се духтар таваллуд ёфтанд.

Ва чорвои ӯ аз ҳафт ҳазор бузу гӯсфанд ва се ҳазор шутур ва панҷсад ҷуфт гов ва панҷсад модахар иборат буд, ва ӯ ғуломону канизони бағоят зиёде дошт; ва ин мард аз тамоми аҳли шарқ бузургтар буд.

Ва писарони ӯ рафта, дар хонаи ҳар яке дар рӯзи вай базм барпо мекарданд, ва кас фиристода, се хоҳари худро даъват менамуданд, то ки бо онҳо бихӯранд ва бинӯшанд.

Ва ҳангоме ки давраи рӯзҳои базм анҷом меёфт, Айюб кас фиристода, онҳоро пок менамуд, ва саҳаргоҳон бархоста, мувофиқи адади ҳамаи онҳо қурбониҳои сӯхтанӣ мебаровард, зеро ки Айюб мегуфт: «Шояд, писаронам хато карда, Худоро дар дили худ тарк карда бошанд». Айюб ҳама вақт чунин амал мекард.

Ва рӯзе (воқеъ шуд, ки) писарони Худо омаданд, то ки пеши Парвардигор ҳозир шаванд; ва шайтон низ дар миёни онҳо омад.

Ва Парвардигор ба шайтон гуфт: «Аз куҷо омадӣ?» Ва шайтон ба Парвардигор ҷавоб гардонда, гуфт: «Аз давр задан бар замин ва аз гаштугузор кардан бар он».

Ва Парвардигор ба шайтон гуфт: «Оё ба бандаи Ман Айюб диққат додӣ, ки мисли ӯ марди беайб ва росткор ва худотарсе ки аз бадӣ дур мешавад, бар замин нест?»

Ва шайтон ба Парвардигор ҷавоб гардонда, гуфт: «Оё Айюб бесабаб аз Худо метарсад?

Оё Ту барои ӯ ва барои хонаи ӯ ва барои ҳар чизе ки ӯ дорад, гирдогирд ҳисор насохтаӣ? Амали дастҳои ӯро Ту баракат додаӣ, ва чорвои ӯ бар замин паҳн шудааст.

Аммо дасти Худро дароз карда, ба ҳар чизе ки ӯ дорад, бизан, – пеши рӯи Ту Туро бадгӯӣ лаънат тарк хоҳад кард».

Ва Парвардигор ба шайтон гуфт: «Инак, ҳар чизе ки ӯ дорад, дар дасти туст, фақат ба худи ӯ дасти худро дароз накун». Ва шайтон аз пеши Парвардигор рафт.

Ва рӯзе (чунин воқеъ шуд, ки) писарон ва духтарони Айюб дар хонаи бародари нахустзодаи худ мехӯрданд ва май менӯшиданд.

Ва қосиде назди Айюб омада, гуфт: «Говҳо шудгор мекарданд, ва модахарҳо дар паҳлуи онҳо мечариданд,

Ва мардуми Сабо ҳуҷум карда, онҳоро гирифтанд, ва навкаронро ба дами шамшер заданд; ва танҳо ман раҳо шудам, то ки ба ту хабар диҳам».

Ҳанӯз вай сухан меронд, ки дигаре омада, гуфт: «Оташи Худо аз осмон афтода, бузу гӯсфандон ва навкаронро сӯзонд, ва онҳоро нобуд кард; ва танҳо ман раҳо шудам, то ки ба ту хабар диҳам».

Ҳанӯз вай сухан меронд, ки дигаре омада, гуфт: «Калдониён се даста шуда, ба шутурҳо ҳамла оварданд ва онҳоро гирифтанд, ва навкаронро ба дами шамшер заданд; ва танҳо ман раҳо шудам, то ки ба ту хабар диҳам».

Ҳанӯз вай сухан меронд, ки дигаре омада, гуфт: «Писарон ва духтарони ту дар хонаи бародари нахустзодаи худ мехӯрданд ва май менӯшиданд,

Ва инак, боди азиме аз ҷониби биёбон омада, чор кунҷи хонаро фаро гирифт, ва он бар ҷавонон фурӯ рафт, ва онҳо мурданд; ва танҳо ман раҳо шудам, то ки ба ту хабар диҳам».

Он гоҳ Айюб бархоста, ҷомаи худро дарронид чок зад, ва мӯйсари худро тарошид гирифт, ва бар замин афтода, саҷда бурд.

Ва гуфт: «Аз шиками модари худ луч бараҳна берун омадам, ва ба он ҷо бараҳна хоҳам баргашт. Парвардигор дод, ва Парвардигор гирифт. Номи Парвардигор фархунда муборак бод»!

Дар ҳамаи ин Айюб хатое накард, ва аз Худо шикоят нанамуд.

Ва рӯзе (воқеъ шуд, ки) писарони Худо омаданд, то ки пеши Парвардигор ҳозир шаванд; ва шайтон низ дар миёни онҳо омад, то ки пеши Парвардигор ҳозир шавад.

Ва Парвардигор ба шайтон гуфт: «Оё ба бандаи Ман Айюб диққат додӣ, ки мисли ӯ марди беайб ва росткор ва худотарсе ки аз бадӣ дур мешавад, бар замин нест? Ва ӯ ҳанӯз дар ба беайбии худ устувор аст, ва ҳол он ки ту Маро бар зидди ӯ барангехтӣ, то ӯро бесабаб нобуд кунам».

Вале шайтон ба Парвардигор ҷавоб гардонда, гуфт: «Пӯст дар ивази пӯст аст, ва ҳар чизе ки одамизод дорад, барои ҷони ҳаёти худ хоҳад дод;

Аммо дасти Худро дароз карда, ба устухон ва гӯшти ӯ бизан, – Туро пеши рӯи Ту тарк хоҳад кард».

Ва Парвардигор ба шайтон гуфт: «Инак, ӯ дар дасти туст; фақат ҷони ӯро нигоҳдорӣ намо».

Ва шайтон аз пеши Парвардигор рафт, ва Айюбро аз кафи пояш то фарқи сараш ба махави сахт гирифтор кард.

Ва ӯ сафолпорае гирифт, то ки худро бо он бихорад, дар ҳолате ки андаруни хокистар нишаста буд.

Ва занаш ба ӯ гуфт: «Оё ту ҳанӯз ба дар беайбии худ устувор ҳастӣ? Худоро тарк бикун ва бимир».

Вале ӯ ба вай гуфт: «Ту мисли яке аз занони аблаҳ нодонон беақлон сухан меронӣ; наход ки некиро аз Худо қабул кунему бадиро қабул накунем?» Дар ҳамаи ин Айюб бо лабҳои худ хатое накард.

Вақте ки се дӯсти Айюб тамоми ин бадиеро, ки ба сари ӯ омада буд, шуниданд, ҳар яке аз макони худ: Алифози Ттемонӣ ва Билдоди Шшуҳӣ ва Сӯфори Ннаъмотӣ роҳсипор гардида, ҳамфикр шуданд, ки бо ҳамдигар омада, ба ӯ ҳамдардӣ изҳор намоянд ва ӯро тасаллӣ диҳанд.

Чун аз дур чашм андохта, ӯро нашинохтанд, овози худро баланд карда, гиристанд, ва ҳар яке ҷомаи худро чок заданд, ва хок бар сари худ сӯи осмон пошиданд.

Ва ҳафт рӯзу ҳафт шаб бо ӯ бар замин нишастанд, ва касе ба ӯ сухане нагуфт, зеро диданд, ки дарди ӯ бағоят сахт аст.

Баъд аз он Айюб даҳони худро кушода, рӯзи худро лаънат кард.

Ва Айюб нидо карда, гуфт:

«Нест бод рӯзе ки дар он таваллуд ёфтам, ва шабе ки дар он гуфта шуд: ́Наринае ба вуҷуд омад!́

Бигзор он рӯз тира шавад, онро Худо аз боло афроз ба ҳисоб наоварад, ва рӯшноӣ бар он надурахшад!

Бигзор онро торикӣ ва сояи марг фурӯ барад, абр бар он сокин шавад, тирагии торикиҳои рӯз онро дар даҳшат андозад!

Бигзор он шабро торикӣ дар бар гирад, он ба рӯзҳои сол шарик нашавад, ба шумораи моҳҳо дохил нагардад!

Инак, бигзор он шаб нозой бошад, таронасарой дар он шунида нашавад!

Бигзор онро лаънаткунандагони рӯз, ки метавонанд аждарро бедор кунанд, лаънат гӯянд!

Бигзор ситораҳои шоми он тира шаванд, он ба нуре интизорӣ барад, – вале набошад, ва бигзор мижгони саҳарро набинад,

Барои он ки дарҳои батни модарамро набаст ва азобро аз чашмонам пинҳон накард!

Чаро вақте ки аз батн берун омадам, намурдам? Ва ҳангоме ки аз шикам баромадам, ҷон надодам?

Чаро зонуҳо маро қабул карданд? Ва чаро ба ман сина доданд, ки бимакам?

Дар он сурат ҳоло мехобидам ва истироҳат менамудам, хоб мекардам ва ором меёфтам,

Бо подшоҳон ва мушовирони замин, ки барои худ вайронаҳоро бино мекунанд;

Ё бо мирон, ки тилло доштаанд, ва хонаҳои худро аз нуқра пур кардаанд;

Ё мисли афгонаи ниҳоншудае гӯронидашудае номавҷуд мебудам, мисли навзодоне кӯдаконе ки рӯшноиро надидаанд.

Дар он ҷо бадкорон хашмгиниро бас мекунанд, ва дар он ҷо соф кардагони қувват хастагон ором меёбанд.

Бандиён дар он ҷо оромӣ меёбанд бо якҷоягӣ роҳат мекунанд, овози назоратчиро намешунаванд.

Хурд ва калон дар он ҷо (баробар)анд, ва ғулом аз хоҷаи худ озод аст.

Чаро рӯшноӣ ба ҷафокаш ранҷур бадбахт сиёҳбахт дода мешавад, ва зиндагӣ ба касони талхком,

Ки онҳо ба марг интизорӣ мекашанд мебаранд, ва он намеояд, ва онро бештар аз ганҷ ҷустуҷӯ менамоянд,

Ва ҳар гоҳ, ки қабр пайдо кунанд, шодикунон ба ваҷд меоянд ва хурсанд мешаванд?

Чаро зиндагӣ ба марде дода мешавад, ки роҳаш пӯшида аст гум шудааст, ва Худо дар гирдогирди ӯ монеа гузоштааст девор гирифтааст хорбанд сохтааст?

Пеш аз нони ман оҳу воҳи ман меояд, ва фиғонҳоям наъраҳоям мисли об ҷорӣ мешаванд ҷараён доранд.

Зеро даҳшате ки аз он метарсидам ба сарам омад, ва ҳамон чизе ки ман аз он тарсу бим доштам. Зеро тарсу биме ки доштам, бар ман ғолиб шуд, ва чизе ки аз он метарсидам, ба сарам омад.

Маро осоиш нест, ва оромӣ нест, ва роҳат нест, ва мусибат бадбахтӣ фаро расидааст».

Ва Алифози Темонӣ ҷавоб гардонда, гуфт:

«Агар касе кӯшиш намуда ба ту сухане гӯяд, оё тоқати шунидан дорӣ? Вале кист, ки тавонад аз сухан гуфтан худдорӣ кунад?

Инак, ту бисёр касонро панд додаӣ, ва дастҳои сустшударо қувват додаӣ.

Суханони ту рӯҳафтодаро ба по мехезонданд, ва зонуҳои ларзонро ту қувват мебахшидӣ.

Вале акнун ба сари худат омадааст, ва ту бетоқат шудаӣ; навбат ба худат расидааст, ва ту ба изтироб афтодаӣ руҳафтода шудаӣ.

Оё худотарсии ту набояд умеди ту бошад ва беайбии роҳҳои ту таввакали ту. Оё таваккали ту ба худотарсии ту ва умеди ту ба беайбии роҳҳои ту нест?

Пас ба ёд овар Як мулоҳиза намо: кист, ки бегуноҳ бошад, ва ҳалок шуда бошад? Ва росткорон дар куҷо нобуд шуданд?

Чунон ки ман дидаам, касоне ки барои бадӣ бадбахтӣ шудгор намуда, ноинсофиро кишт мекунанд, ҳосили онро медараванд;

Аз нафаси Худо ҳалок мешаванд, ва аз дами ғазаби Ӯ нобуд мегарданд.

Наъраи шер, ва овози шери ҷавон хомӯш мешавад, ва дандонҳои шербачаҳо мешикананд;

Наррашер, ки нахчире намеёбад, бе сайд ҳалок мешавад, ва бачаҳои модашер пароканда мешаванд.

Ва сухане ба ман пинҳонӣ расид, ва гӯши ман пичирросе аз он шунид.

Дар миёни андешаҳое ки аз рӯъёҳои шаб пайдо мешаванд, вақте ки одамонро хоб зер мекунад,

Маро тарсу ларз фаро гирифта, ҳамаи устухонҳоямро ба ларза андохт.

Ва рӯҳе аз пешам гузашт; мӯйҳои баданам сих шуд.

Ӯ рост истод, вале шамоилашро нашинохтам, фақат сурате дар пеши назарам буд; хомӯшӣ ҳукмфармо буд, ва овозе шунидам:

́Оё инсон ба ҳузури Худо росткор мешавад? Оё мард ба ҳузури Офаридгори худ пок мешавад?

Модоме ки Ӯ ба бандагони Худ боварӣ надорад, ва дар фариштагони Худ камбудӣ меёбад,

Чӣ қадар зиёдтар дар сокинони хонаҳои гилин, ки асосашон хок аст, ва мисли куя зуд нобуд мешаванд:

Аз субҳ то шом пора-пора реза-реза гардида, тамоман ҷовидона нест мешаванд, бе он ки ба назар расанд касе ба онҳо диққат диҳад.

Оё риштаи хаймаи ҳаёташон дар онҳо бурида намешавад? Ва онҳо мемиранд, аммо бе ҳикмат дар ҳолате ки ҳикмат пайдо намекунанд”.

Пас, даъват намо, вале кист, ки ба ту ҷавоб гардонад? Ва ту ба кадоме аз покон муроҷиат хоҳӣ кард?

Зеро ки хашм беақлро мекушад, ва оташинӣ нодонро ҳасад соддалавҳро ба ҳалокат мерасонад.

Ман дидаам, ки беақле реша медавонд, ва дарҳол манзили ӯро лаънат хондам ногаҳон манзили ӯ гирифтори бало шуд.

Фарзандони ӯ аз наҷот дур ҳастанд маҳрум мешаванд, ва назди дарвоза онҳоро хоҳанд кӯфт маҳкама озор мекашанд, ва халоскунандае нахоҳад буд нест,

Дар сурате ки ҳосилоти ӯро гуруснагон мехӯранд, ва аз даруни хорбандҳо онро чида мегиранд, ва ташнагон ғоратгарон молу мулки ӯро фурӯ мебаранд.

Зеро ки ҷафо аз хок намерӯяд, ва азоб аз замин намесабзад,

Балки одамизод барои азоб зоида мешавад, чунон ки шарораҳо парида боло мебароянд.

Аммо ман ба Худо илтиҷо менамудам, ва даъвои худро ба Худо месупурдам,

Ки Ӯ корҳои бузурги беҳадду ҳисобе мекунад, корҳои аҷоиби бешумор:

Ӯ бар рӯи замин борон медиҳад, ва бар рӯи саҳроҳо об мефиристад.

Ӯ афтодагонро ба мартабаи баланд мерасонад, ва ғамзадагон наҷот ёфта, сарбаланд мешаванд.

Ӯ дасисаҳои фикрҳои маккоронро вайрон мекунад, ва дастҳошон ҳеҷ кори фоиданок карда наметавонанд комёб намешавад.

Ӯ хирадмандонашонро ба макри худашон гирифтор мекунад, ва машварати каҷкорон барбод меравад;

Онҳо рӯзона ба торикӣ дучор меоянд, ва пешингоҳон пешинӣ, мисли он ки шаб бошад, даст-дасткунон роҳ мераванд.

Ӯ бенаворо аз шамшер, аз даҳони онҳо ва аз дасти зӯровар наҷот медиҳад.

Ва умеде барои бемаҷол бечора пайдо мешавад, ва ноинсофӣ даҳони худро мебандад.

Инак, хушо касе ки Худо вайро танбеҳ додааст! Пас, ҷазои Тавоноро рад накун,

Зеро ки Ӯ захмӣ маҷрӯҳ мекунад ва Худаш захмбандӣ ҷароҳатбандӣ менамояд; Ӯ зарба медиҳад, ва дасти Худаш шифо мебахшад;

Дар шаш мусибат туро раҳо мекунад, ва дар ҳафтумаш ба ту осеб намерасад;

Дар вақти гуруснагӣ туро аз мурдан халос мекунад, ва дар ҷанг аз дасти шамшер.

Аз пеши балои забон пинҳон хоҳӣ шуд, ва аз фалокат, вақте ки ояд, нахоҳӣ тарсид.

Бар тороҷ ва бар гуруснагӣ хоҳӣ хандид, ва аз ҳайвоноти замин нахоҳӣ тарсид,

Зеро ки бо сангҳои саҳро ту иттифоқ хоҳӣ кард, ва ҳайвоноти саҳро бо ту сулҳ хоҳанд баст.

Ва хоҳӣ донист, ки хаймаи ту осоишта бехатар саломат аст, ва чун манзили худро аз назар гузаронӣ, чизе камӣ нахоҳад кард.

Ва хоҳӣ донист, ки насли ту сершумор аст, ва авлоди ту мисли алафи замин.

Ва дар куҳансолӣ ба қабр хоҳӣ рафт, мисли бандҳои ғалла, ки дар мавсимаш ғарам карда мешавад.

Он чи мо тафтиш кардаем, ин ҷост, ва он дуруст аст; пас ту онро бишнав, ва барои худ бидон».

Ва Айюб ҷавоб гардонда, гуфт:

«Кошки ғуссаи ман баркашида мешуд, ва азоби маро бо он бар тарозу мегузоштанд!

Зеро (ки ҳоло) он аз реги баҳрҳо вазнинтар мебуд аст, бинобар ин суханонам сахт аст.

Зеро ки тирҳои Тавоно андаруни ман аст, ки заҳри онҳоро рӯҳи ман менӯшад мечашад; даҳшатҳои Худо бар зидди ман саф бастаанд.

Оё гӯрхар дар алафзор ҳангос мезанад? Оё наргов дар сари охури худ баос мезанад?

Оё чизи бемазаро намак назада мехӯранд? Оё сафедии тухм таъм маза дорад?

Ҷони ман ба ин чизҳо даст расондан намехоҳад: онон бароям мисли хӯроки нафратовар мебошанд. Ҷони ман аз даст расондан ба ин чизҳо нафрат дорад: онҳо мисли чиркоби ҷисми ман мебошанд.

Кошки хоҳиши ман иҷро мешуд орзуи ман ба амал меомад, ва Худо умеди маро амалӣ мекард ба иҷро мерасонд!

Ва Худо меписандид ки марҳамат намуда, маро нобуд кунад мекард, ва дасти Худро дароз карда, (риштаи умри) маро мебурид!

Ва ин барои ман (боз як) тасаллӣ мешуд, ва ман дар азоби шадиди беохири беамони худ аз он қувват меёфтам дилхуш мешудам, ки суханони Покро инкор накардаам.

Ман чӣ қуввате дорам, ки умедвор шавам? Ва чӣ муроде дорам, ки сабр пеша кунам?

Оё қуввати ман қуввати сангҳост? Оё ҷисми ман аз мис аст?

Оё ёрӣ бароям андаруни ман аст, ва ҳикмат маро тарк накардааст ва такягоҳе бароям боқӣ мондааст Оё ман комилан бемаҷол нестам, ва ёрмандӣ аз ман дур нашудааст?

Ҷафокаш Маъюс аз ҷониби ёраш сазовори раҳм аст дилсӯзист, агарчи ӯ тарси Тавоноро тарк накарда бошад. Онро, ки ба ёри худ дилсӯзӣ намекунад, тарси Тавоно тарк кардааст.

Бародарони ман мисли селоб бевафоӣ карданд, мисли маҷрои ҷараёни селҳое ки гузашта мераванд,

Ки онҳо аз ях тираранг мебошанд, ва барф дар онҳо ниҳон аст;

Вале дар ҳавои гарм ҷорӣ шуда, торафт камоб мегарданд, ва дар авҷи гармо аз ҷои худ нопадид мешаванд;

Самтҳои роҳи худро каҷу килеб мекунанд ва буғ гардида, ба дараҷаи нестӣ мерасанд.

Қофилаҳои Корвонҳои Темо ба онҳо менигаранд назар медӯзанд, корвонҳои Шабо ба онҳо умед мебанданд,

Аммо аз умеди худ хиҷил мешаванд: ба он ҷо омада, ноумед шарманда мешаванд.

Акнун шумо низ монанди он ҳеҷ ҳастед шудаед: даҳшатро дида, тарсидаед.

Оё ман гуфтаам: ́Чизе ба ман бибахшед? Ва аз молу мулки худ фидияе тӯҳфае барои ман бидиҳед?

Ва маро аз дасти душман халос кунед? Ва маро аз дасти ситамгарон золимон бозхаред?́

Маро таълим диҳед, ва ман хомӯш хоҳам монд; ба ман бифаҳмонед, ки чӣ ғалате кардаам?

Чӣ пурзӯранд аст суханони инсоф ростӣ! Вале мазаммати танбеҳи шумо чиро исбот мекунад?

Оё гумон мекунед, ки суханон барои исбот басандаанд кофист? Ва гуфтори маъюс ноумед мисли бод аст? Оё гумон мекунед, ки бо суханон исбот мекунед, бо суханони ҳеҷу пуч?

Дар ҳаққи ятим қуръа мепартоед, ва ёри худро асбоби харидуфурӯш мегардонед.

Ва акнун марҳамат карда ба ман назар андозед, ва ман дар пеши шумо дурӯғ нахоҳам гуфт.

Баргардед, то ки ноинсофӣ нашавад. Бозгардед, чунки ҳақ ба ҷониби ман аст. Ва боз баргардед, чунки росткории ман устувор аст.

Оё дар забони ман ноинсофӣ ҳаст? Магар коми ман талхиро фарқ карда наметавонад суханони фитнаангезро фарқ намекунад?

Оё ба одам дар рӯи замин вақт муайян нашудааст Оё ҳаёти одамизод бар замин пуразоб нест, ва рӯзҳои ӯ мисли рӯзҳои мардикор муздур нестанд?

Чунон ки ғулом иштиёқманди соя аст, ва чунон ки муздур умедвори музди худ мебошад,

Ончунон моҳҳои пуразоб насиби ман гардидаанд, ва шабҳои пуризтироб барои ман таъин шудаанд.

Вақте ки мехобам, мегӯям: ́Кай мехеста бошам?́ Ва шаб кашол меёбад, ва ман (гирифтори бедорхобӣ шуда,) то субҳидам аз паҳлу ба паҳлу мегардам.

Ҷисми ман бо кирмҳо ва лӯндаҳои хок пӯшида шудааст; пӯсти ман мекафад ва рим мекунад.

Рӯзҳои ман аз моку тезравтаранд аст, ва бо ноумедӣ анҷом меёбанд ба охир мерасанд.

Ба ёд овар, ки ҳаёти ман бод аст, ва чашми ман некиро дигар нахоҳад дид.

Чашми касе ки маро дидааст, маро дигар нахоҳад дид; чашмони Ту сӯи ман назар хоҳанд кард, – ва дигар нахоҳам буд.

Чунон ки абр пароканда шуда, нопадид мегардад, ончунон касе ки ба гӯр фурӯ меравад, боло нахоҳад баромад,

Ба хонаи худ дигар нахоҳад баргашт, ва маконаш дигар ӯро нахоҳад шинохт.

Ман низ даҳони худро нахоҳам боздошт, аз тангии рӯҳи худ сухан хоҳам ронд, аз талхии ҷони худ гила хоҳам кард.

Оё ман баҳр ҳастам, ё аждари баҳрӣ, ки бар ман посбон гузоштаӣ?

Вақте ки мегӯям: ́Ҷойхобам маро тасаллӣ хоҳад дод, ва бистарам андӯҳи маро хоҳад бардошт́, –

Ту маро бо хобҳо метарсонӣ, ва бо рӯъёҳо дар даҳшат меандозӣ,

Ва он гоҳ ҷони ман гӯлугир шуданро, яъне маргро аз ин устухонҳои ман афзал медонад.

Аз ҷон безор шудаам, ҷовидона зиндагӣ нахоҳам кард; маро тарк намо, зеро ки рӯзҳоям ҳеҷу пуч мебошанд.

Чист инсон, ки ӯро писанд кунӣ, ва ба ӯ диққат диҳӣ,

Ва ҳар субҳ ӯро бозҷӯӣ намоӣ, ва ҳар лаҳза ӯро биозмоӣ?

То ба кай аз ман рӯй намегардонӣ, маро вонамегузорӣ, то ки оби даҳонамро фурӯ барам?

Ҳатто гуноҳ карда бошам ҳам, ба Ту, эй нигаҳбони одамизод, чӣ метавонам бикунам? Чаро маро ҳадафи Худ гардондаӣ, ба тавре ки ман барои худ бори вазнин шудаам?

Ва чаро ҷиноятамро намеомурзӣ, ва аз гуноҳам намегузарӣ? Зеро ки ҳоло дар хок хоҳам хобид, ва маро хоҳӣ ҷуст, – ва дигар нахоҳам буд».

Ва Билдоди Шуҳӣ ҷавоб гардонда, гуфт:

«То ба кай чунин суханонро хоҳӣ гуфт? Ва гуфтори даҳонат боди пурталотуме хоҳад буд?

Оё Худо дар доварӣ каҷкорӣ менамояд? Ва Тавоно ростиро инсофро адолатро каҷ мекунад?

Модоме ки писаронат назди Ӯ хато кардаанд, Ӯ онҳоро ба дасти гуноҳашон супурдааст.

Агар ту Худоро биҷӯӣ, ва аз Тавоно илтиҷо намоӣ,

Ва агар ту пок ва росткор бошӣ, албатта Ӯ бар ҳифзи ту хоҳад бархост, ва манзили росткории туро пурра хоҳад кард.

Ва агар аввали ту назарногир бошад, охири ту бағоят нашъунамо хоҳад ёфт.

Зеро ки аз наслҳои куҳан бипурс, ва ба тадқиқоти падарони онҳо диққат намо:

Мо дирӯза ҳастем, ва чизе намедонем, чунки рӯзҳои мо сояе бар замин мебошанд.

Онҳо, охир, туро таълим хоҳанд дод, ба ту хоҳанд гуфт, ва суханонро аз таҳти дили худ берун хоҳанд овард.

Оё най бе ботлоқ қад мекашад? Оё қамиш бе об месабзад?

Ҳангоме ки ҳанӯз сабз аст, бе он ки бурида шуда бошад, пеш аз ҳар алаф хушк мешавад.

Чунин аст роҳҳои ҳамаи худобехабарон; ва умеди бадкирдор онҳо дурӯягон нест хоҳад шуд,

Ки худбоварии ӯ решакан мешавад, ва паноҳгоҳи ӯ хонаи тортанак аст:

Бар хонаи худ такя мекунад, вале наметавонад истодагӣ намояд; онро сахт медорад, вале наметавонад рост истад.

Пеши офтоб (растанӣ) сабзу хуррам аст, ва навдаҳояш бар рӯи боғаш паҳн мешаванд,

Решаҳояш (назди чашма) ба ҳам мепечанд, аз миёни сангҳо гузашта мераванд,

Аммо агар аз ҷои худ канда шаванд, ҷояш онро инкор карда, мегӯяд: ́Туро надидаам!́

Ана ҳамин аст шодмонии роҳи он! Ва аз хок дигарон хоҳанд сабзид.

Инак, Худо беайбро тарк наменамояд, ва бадкешонро дастгирӣ намекунад.

Ӯ боз даҳонатро аз ханда пур хоҳад кард, ва лабҳоятро аз нидои шодмонӣ.

Бадхоҳонат куртаи шармандагӣ пероҳани хиҷолат дар бар хоҳанд кард, ва хаймаи бадкорон нобуд хоҳад шуд».

Ва Айюб ҷавоб гардонда, гуфт:

«Яқин Хуб медонам, ки чунин аст, вале инсон чӣ гуна пеши Худо сафед росткор шавад?

Агар бихоҳад бо Ӯ баҳс кунад, ба яке аз ҳазор ҳам ба вай ҷавоб нахоҳад дод.

Ӯ донодил ва дар қувват тавоност бо қуввати Худ ҷасур аст; кист, ки бар зидди Ӯ бархоста, ором осоишта саломат монда бошад?

Ӯ кӯҳҳоро мекӯчонад, ва намефаҳманд; дар ғазаби Худ онҳоро чаппа мекунад.

Заминро аз ҷои он меҷунбонад, ва сутунҳои он ба ларза меоянд.

Ба офтоб амр мекунад, ва он намедурахшад намебарояд; ва ситорагонро ниҳон мекунад ва бар ситорагонро мӯҳр мезанад.

Худаш танҳо осмонро мегустаронад, ва бар баландиҳои баҳр қадамгузор мешавад.

Дубби Акбар, Ҷаббор ва Парвин ва бурҷҳои ҷанубро офаридааст.

Корҳои бузурги беҳадду ҳисобе мекунад, ва корҳои аҷоибе ки сону шумор надоранд.

Инак, аз пешам мегузарад, вале Ӯро намебинам; ва бодвор чун бод гузашта меравад, вале Ӯро пайхас намекунам.

Инак, мегирад мерабояд???; кист, ки Ӯро боздорад? Кист, ки ба Ӯ бигӯяд: ́Чӣ мекунӣ́?

Худо ғазаби Худро бознамедорад; мададгорони раҳаб зери пои Ӯ пахш мешаванд.

Xусусан ман магар метавонам ба Ӯ ҷавоб гардонам, ва суханони худро ба ҳузури Ӯ интихоб намоям?

Ҳарчанд ҳақ ба ҷониби ман бошад ҳам, ҷуръат надорам ҷавоб гардонам, балки назди Довари худ зорӣ хоҳам кард.

Агар Ӯро мехондам, ва Ӯ ба ман ҷавоб медод, – бовар намекардам, ки овози маро шунидааст,

Чунки Ӯ маро бо тундбоди хашмаш шикаст медиҳад, ва ҷароҳатҳои захмҳои маро бесабаб афзун мекунад,

Маро намегузорад, ки нафаси худро рост кунам, балки маро аз талхиҳо сер мекунад.

Агар ин бо қувват вобаста бошад, инак Ӯ тавоност ҷасур аст, ва агар бо доварӣ вобаста бошад, кист, ки маро бо Ӯ рӯ ба рӯ кунад хабар кунад?

Агар худро сафед кунам, даҳонам маро айбдор менамояд; ва агар беайб бошам, Ӯ маро каҷкор мешуморад.

Ман беайб ҳастам, ҷонамро донистан намехоҳам ғами ҷони худро намехӯрам, аз зиндагии худ безор шудаам.

Фарқ надорад, бинобар ин мегӯям, ки Ӯ беайб ва бадкорро ба ҳалокат мерасонад.

Агар тозиёна баногоҳ бикушад, Ӯ он ба шиканҷаи бегуноҳон механдад ноумедии??? бегуноҳонро Ӯ масхара мекунад.

Замин ба дасти бадкорон дода шудааст; Ӯ вай рӯи доварони онро мепӯшонад. Агар Ӯ набошад, пас кӣ кист?

Ва рӯзҳои ман аз даванда тезравтаранд, – медаванд, некӣ намебинанд,

Мисли заврақҳои қамишӣ ба зудӣ мегузаранд, мисли уқобе ки ба тӯъма фуруд меояд.

Оё ман Агар бигӯям, ки ́биё, андӯҳи худро фаромӯш кунам, туршрӯии худро бартараф намоям ва кушодарӯй гардам́, –

Аз тамоми дардҳои худ метарсам, зеро медонам, ки Ту маро бегуноҳ ҳисоб нахоҳӣ кард.

Модоме ки ман айбдор ҳисоб ёбам, чаро беҳуда заҳмат кашам?

Агар худро дар оби барф шустушӯ намоям ва дастҳои худро бо собун тоза кунам,

Он гоҳ маро дар чиркинӣ ифлосӣ меғӯтонӣ, ба тавре ки либосҳоям аз ман нафрат хоҳанд кард.

Зеро ки Ӯ мисли ман одамизод нест, ки тавонам ба Ӯ ҷавоб гардонам, ва якҷоя ба додгоҳ дорулқазо биравем.

Дар байни миёни мо миёнараве доваре ҳакаме нест, ки дасти худро бар ҳар дуи мо бигузорад.

Кошки асои Худро аз ман дур мекард, ва тарси бими Ӯ маро дар даҳшат намеандохт!

Он гоҳ сухан мерондам ва аз Ӯ наметарсидам, зеро ки ман ба худии худ чунин нестам.

Ҷони ман аз зиндагии ман безор шудааст; ба андӯҳи худ дода мешавам; аз талхии ҷони худ сухан меронам.

Ба Худо мегӯям: ́Маро айбдор накун; ба ман бифаҳмон, ки аз барои чӣ бо ман гӯштин мегирӣ мубориза мекунӣ?

Оё барои Ту хуб аст, вақте ки ситам мекунӣ, вақте ки аз амали дастҳои Худ нафрат менамоӣ, ва бар машварати бадкорон нурафкан мешавӣ?

Оё Туро чашмони ҷисмист? Оё дидани Ту мисли дидани инсон аст?

Оё рӯзҳои Ту мисли рӯзҳои инсон аст? Оё солҳои Ту мисли рӯзҳои мард аст,

Ки гуноҳи маро ҷустуҷӯ менамоӣ ва хатои маро кофтуков мекунӣ,

Агарчи медонӣ, ки айбдор нестам, ва аз дасти Ту халоскунандае нест?

Дастҳои Ту сурати маро сохта, ҳаматарафа пурра мукаммал намудааст ва маро офаридааст, – ва маро нобуд мекунӣ?

Ба ёд овар, ки маро мисли сафол сириштаӣ, – ва маро ба хок бармегардонӣ?

Ту, охир, маро мисли шир рехтаӣ, ва маро мисли панир ба қиём овардаӣ.

Маро пӯст ва гӯшт пӯшондаӣ, ва маро бо устухонҳо ва пайҳо пайвастаӣ.

Ҳаёт ва меҳру вафо ба ман ато кардаӣ, ва парастории Ту рӯҳи маро нигаҳбонӣ намудааст.

Вале ин чизҳоро низ дар дили худ пинҳон доштаӣ, – медонам, ки ин андаруни Ту буд, –

Ки агар хатое кунам, Ту бар ман менигарӣ, ва аз гуноҳи ман нахоҳӣ гузашт.

Агар айбдор бошам, вой бар ман! Ва агар ҳақ ба ҷониби ман бошад, ҷуръат надорам сари худро бардорам: аз шарм нанг сер шудаам ва хории худро мебинам.

Ва агар як лаҳза сар бардорам, Ту мисли шер маро сайд хоҳӣ кард, ва боз корҳои аҷоиби Худро ба ман нишон хоҳӣ дод.

Шоҳидони нави Худро ба муқобили ман хоҳӣ овард, ва ғазаби Худро бар ман пурзӯр хоҳӣ кард, ва фавҷҳои азобу уқубат пай дар ҳам ба сари ман хоҳанд омад.

Пас чаро маро аз батн берун овардӣ? Кошки ҳамон вақт мемурдам, ва чашме маро намедид,

Ки он вақт ба чизи номавҷуде монанд мебудам, ва аз батн рост ба қабр бурда мешудам!

Рӯзҳои ман, охир, ҳанӯз кам ҳастанд, пас маро тарк намо, ва аз ман даст каш, то ки каме кушодарӯй гардам,

Пеш аз он ки бебозгашт биравам, ба кишвари торикӣ ва сояи марг,

Ба кишвари тирагӣ, ки мисли торикист, ба кишвари сояи марг, ки тартиботе надорад, ва рӯшноии он мисли торикист́».

Ва Сӯфори Наъмотӣ ҷавоб гардонда, гуфт:

«Оё ба суханони бисёр ҷавоб додан мумкин нест? Ва оё ҳақ ба ҷониби марди сухандон аст?

Оё беҳудагӯии ту мардумро хомӯш мекунад, ва ту ҳақорат таҳқир менамоӣ, ва касе туро изо хиҷолат намедиҳад?

Ва ту мегӯӣ: ́Таълими ман пок аст, ва ман дар чашмони Ту беайб ҳастам́.

Валекин кошки Худо сухан биронад, ва лабҳои Худро бар ту бикушояд,

Ва асрори ҳикматро ба ту бифаҳмонад, зеро ки асли моҳияти он дучандон аст! Пас бидон, ки Худо баъзе аз гуноҳҳоятро барои ту фаромӯш хоҳад кард.

Оё беохирии Худоро метавонӣ дарёбӣ? Оё то ба қаъри умқи Тавоно метавонӣ бирасӣ?

Он мисли баландиҳои осмон аст, – чӣ метавонӣ бикунӣ? Аз қаъри дӯзах чуқуртар аст, – чӣ метавонӣ бидонӣ?

Андозаи он аз замин дарозтар ва аз баҳр васеътар кушодтар фарохтар аст.

Агар Ӯ гузашта равад, ва касеро бандӣ кунад, ва мардумро барои ҷазои вай ҷамъ оварад, – кист, ки Ӯро боздорад?

Зеро ки Ӯ дурӯягонро медонад, ва чун бадиро мебинад, оё ба он диққат намекунад?

Ва шахси нодон соҳибдил хоҳад шуд, агарчи мисли харкурраи ваҳшӣ зоида мешавад он вақт бофаҳм мешавад, ки бачаи хари ваҳшӣ чун одам зоида шавад.

Агар ту дили худро рост кунӣ, ва дастҳои худро сӯи Ӯ дароз кунӣ,

Агар бадиеро ҷафоеро, ки дар дасти туст, дур кунӣ, ва ноинсофиро дар хаймаҳои худ ҷойгир накунӣ,

Ҳақиқатан он гоҳ чеҳраи худро хоҳӣ бардошт, бе он ки айбе дошта бошӣ, ва устувор хоҳӣ буд ва нахоҳӣ тарсид.

Зеро ки ту азоби худро фаромӯш хоҳӣ кард, онро мисли обе ки гузашта рафтааст, ба ёд хоҳӣ овард.

Ва умри ту аз пешингоҳон равшантар хоҳад шуд; баъзан тира шавад ҳам, мисли субҳ хоҳад гардид.

Ва дилпур хоҳӣ буд, зеро ки умеде ҳастӣ, ва гирду пешро аз назар гузаронда, дилпурона хоҳӣ хобид.

Ва ором хоҳӣ хобид, ва чизе туро нахоҳад тарсонид, ва бисёр касон ба ту хушомад хоҳанд кард.

Вале чашмони бадкорон хира хоҳад шуд, ва паноҳгоҳ аз онҳо дур хоҳад шуд, ва умедашон фақат ҷон додан аст».

Ва Айюб ҷавоб гардонда, гуфт:

«Яқин Рост аст, ки шумо баргузидагони қавм ҳастед, ва ҳикмат бо шумо хоҳад мурд.

Ман низ мисли шумо соҳибдил бофаҳм ҳастам; аз шумо камтар нестам; ва кист, ки чунин чизҳоро надонад?

Ман барои ёрони худ хандахариш шудаам, – агарчи Худоро мехонам, ва Ӯ ба ман ҷавоб медиҳад, – оре, хандахариш шудаам, агарчи росткор ва беайб ҳастам.

Ба фикри ҳавобаланд бепарво, масхара барои мусибатзада аст, ва зарба барои касонест, ки пояшон лағжидааст.

Хаймаҳои тороҷгарон ором аст, ва онҳое ки Худоро ба ғазаб меоваранд, дар бехатарӣ мебошанд, ки ҳар яке худои худро дар дасти худ доранд.

Валекин аз чорпоён бипурс, ва туро таълим хоҳанд дод, ва аз мурғони ҳаво бипурс, ва ба ту хабар хоҳанд дод;

Ё бо замин сухан бирон гуфтугӯ намо, ва туро таълим хоҳад дод, ва моҳиёни баҳр ба ту ҳикоя хоҳанд кард.

Кадоме аз ҳамаи онҳо намедонад, ки дасти Парвардигор инро ба вуҷуд овардааст?

Ҷони тамоми мавҷудот ва рӯҳи тамоми навъи башар дар дасти Ӯст.

Оё гӯш суханонро намесанҷад, чунон ки ком мазаи таъми хӯрокро фарқ мекунад?

Ҳикмат дар пирон аст, ва хирад дар умри дароз.

Ҳикмат ва қудрат дар Ӯст, машварат ва хирад аз они Ӯст.

Инак, Ӯ вайрон мекунад, ва он чиз аз нав бино нахоҳад ёфт; касеро бандӣ мекунад, ва банди он кас кушода нахоҳад шуд.

Инак, обҳоро бозмедорад, ва хушк мешаванд, ва онҳоро сар медиҳад, ва заминро чаппаву роста мекунанд.

Қудрат ва ҳикмат аз они Ӯст, ғалаткунанда ва чапғалатдиҳанда назди Ӯст.

Ӯ мушовиронро бемулоҳиза мегардонад, ва доваронро саргаранг мекунад;

Бандҳои подшоҳонро мекушояд, ва бар камарҳошон миёнбанд мебандад;

Коҳинонро бараҳна мегардонад, ва зӯроваронро вожгун сарнагун мекунад;

Суханваронро аз забон маҳрум менамояд, ва зеҳни пиронро мерабояд;

Расвоиро Шармандагиро бар мирон фурӯ мерезад, ва камарбанди тавонгаронро суст мекунад;

Қаърҳоро Умқҳоро аз даруни торикӣ ошкор месозад, ва сояи маргро ба рӯшноӣ мебарорад;

Халқҳоро афзун мегардонад, ва онҳоро нобуд менамояд; халқҳоро паҳно медиҳад, ва тарки ватан мекунанд;

Сарварони қавми заминро аз ақл маҳрум менамояд, ва онҳоро дар биёбони бероҳа саргардон мекунад:

Дар торикӣ даст-дасткунон роҳ мераванд, ва рӯшноӣ нест; ва онҳоро мисли мастон сарсон мекунад.

Инак, ҳамаашро чашми ман дидааст, ва гӯши ман шунида, дарк намудааст.

Он қадар, ки шумо медонед, ман низ медонам; аз шумо камтар нестам.

Аммо ман мехоҳам ба Тавоно сухан ронам, ва орзу дорам ба Худо исбот намоям.

Валекин шумо дурӯғ мебофед, ҳамаатон табибони беҳудагӯй ҳастед.

Кошки тамоман хомӯш менишастед! Ин барои шумо ҳикмат ҳисоб меёфт.

Пас, панди насиҳати мазаммати далели маро бишнавед, ва ба даъвоҳои эродҳои далелҳои лабҳоям гӯш андозед.

Оё барои Худо ноинсофона сухан меронед? Ва аз барои Ӯ фиребгарона гап мезанед?

Оё барои Ӯ тарафдорӣ мекунед? Оё барои Худо даъво мекунед?

Оё хуб мешавад, ки Ӯ шуморо таҳқиқ намояд? Оё Ӯро фиреб мекунед, чунон ки инсонро фиреб мекунанд?

Шуморо сахт ҷазо хоҳад дод, агар рустӣ рӯйбинӣ кунед.

Оё бузургии Ӯ шуморо дар даҳшат нахоҳад андохт, ва тарси Ӯ шуморо фаро нахоҳад гирифт.

Ёдовариҳои шумо мисли хокистар аст; ҳисорҳои шумо ҳисорҳои гилин аст.

Назди ман хомӯш бошед, ва ман сухан хоҳам ронд, ва ҳар чи бар сарам ояд – ояд.

Барои чӣ гӯшти худро бо дандони худ бигазам ва ҷони худро ба кафи худ бигирам?

Инак, маро қатл кунад ҳам, ба Ӯ умед хоҳам баст, аммо беайбии роҳҳои худро пеши Ӯ исбот хоҳам кард.

Ин низ барои ман наҷот хоҳад буд, зеро ки дурӯя пеши Ӯ нахоҳад омад.

Сухани маро бо диққат бишнавед, ва фикри ман ба гӯшҳотон хоҳад расид.

Инак, ба мурофиа оғоз намудаам; медонам, ки сафед хоҳам шуд.

Кист, ки тавонад ба ман зиддият кунад? Дар он сурат ҳоло хомӯш шуда, ҷон медодам.

Фақат ду чизро ба ман накун, он гоҳ аз пеши Ту пинҳон нахоҳам шуд:

Дасти Худро аз ман дур кун, ва бигзор тарси Ту маро дар даҳшат наандозад.

Ва даъват намо, ва ман ҷавоб хоҳам дод, ё ки сухан ронам, ва ба ман ҷавоб гардон.

Гуноҳҳо ва хатоҳои ман чӣ қадаранд аст? Ҷиноят ва хатои маро ба ман маълум намо.

Чаро рӯи Худро пинҳон медорӣ, ва маро душмани Худ ҳисоб мекунӣ?

Оё барги пажмурдаро ба ҳарос меандозӣ, ва хаси хушкидаро таъқиб менамоӣ?

Зеро ки талхиҳоро бар ман менависӣ, ва хатоҳои ҷавониамро насиби ман месозӣ,

Ва пойҳои маро кундабанд мекунӣ дар кунда меандозӣ, ва ҳамаи роҳҳои маро мепоӣ – кафи пойҳои маро пайгирӣ мекунӣ.

Ва ин бечора мисли чизи пӯсида аз ҳам ҷудо мешавад, мисли либосе ки куя зада бошад.

Одамизод, ки аз зан таваллуд зоида мешавад, рӯзҳояш кам ва азобаш бисёр аст:

Мисли гул месабзад ва пажмурда мешавад, ва мисли соя мегурезад ва боқӣ намемонад.

Оё бар чунин шахсе махлуқе чашмони Худро менигаронӣ, ва маро бо Худ ба мурофиа мебарӣ?

Кист, ки тавонад аз чизи нопок чизи поке берун оварад? Як нафар ҳам нест.

Агар рӯзҳои вай муайян ва шумораи моҳҳои вай назди Ту бошад, ва ҳадде барояш гузошта бошӣ, ки аз он наметавонад бигзарад, –

Аз вай рӯй гардон, то ки дам гирад ва рӯзашро мисли мардикоре ба анҷом расонад.

Барои дарахт умеде ҳаст: агар бурида шавад, боз хоҳад сабзид, ва навдаҳои он нобуд нахоҳанд шуд;

Агар решаи он дар замин пир шуда, кундаи он дар хок бимирад,

Ҳамин ки бӯи об ба он бирасад, нашъунамо хоҳад ёфт, ва мисли ниҳоли нав шохаҳо хоҳад баровард.

Валекин мард мемирад, – ва нест мешавад, ва одам ҷон медиҳад, – ва куҷост ӯ?

Чунон ки обҳо аз кӯл мераванд, ва дарё бе об монда, хушк мешавад,

Ончунон одамизод хобида, дигар намехезад; то даме ки осмон нест нашавад, бедор нахоҳанд шуд, ва аз хобашон сар нахоҳанд бардошт.

Кошки маро дар гӯр руст мекардӣ, то вақти фурӯ нишастани ғазабат пинҳон медоштӣ ва бароям мӯҳлате муайян намуда, пас аз он маро ба ёд меовардӣ!

Агар мард бимирад, оё боз зиндагӣ хоҳад кард? Дар тамоми рӯзҳои замони муайяни худ умедвор мешудам, то даме ки табдили ман фаро расад.

Маро даъват менамудӣ, ва ман ба Ту ҷавоб мегардондам; пазмони амали дастҳои худ мегаштӣ,

Зеро ки он гоҳ қадамҳои маро дар шумор меовардӣ, ва хатои маро намепоидӣ;

Ҷинояти ман дар халтае мӯҳрзада мебуд лӯлае сар ба мӯҳр мебуд, ва гуноҳи маро рӯпӯш мекардӣ.

Валекин, чунон ки кӯҳ афтода, гард-гард мешавад, ва кӯҳпора аз ҷои худ меҷунбад;

Об сангҳоро месояд, ҷараёнҳояш хоки заминро шуста мебарад, ончунон Ту умеди инсонро несту нобуд мекунӣ.

Ӯро ҷовидона мағлуб менамоӣ, ва меравад; рӯи ӯро дигаргун месозӣ, ва ӯро мефиристонӣ.

Писаронаш бой мешаванд, ва ӯ намедонад; ва ё ба хорӣ меафтанд, ва ӯ вазъияти онҳоро пайхас намекунад.

Аммо ҷисми ӯ бар ӯ дард мекунад, ва ҷони ӯ андаруни ӯ мотам мегирад».

Ва Алифози Темонӣ ҷавоб гардонда, гуфт:

«Оё хирадманд бо дониши пуч ҷавоб медиҳад? Ва шиками худро аз боди шарқӣ пур мекунад?

Оё бо гапи номуносиб исбот менамояд? Ва бо суханоне ки аз онҳо ҳеҷ фоидае нест?

Лекин ту худотарсиро поймол намудаӣ, ва илтиҷоро пеши Худо кам кардаӣ,

Зеро ки гуноҳи ту даҳони туро ёд додааст, ва ту забони ҳилагаронро хуш кардаӣ.

Туро даҳонат айбдор мекунад, ва на ман; ва лабҳоят ба зидди ту гувоҳӣ менамояд.

Оё дар насли одамизод ту аввалин таваллуд ёфтаӣ? Ва ё пеш аз теппаҳо ба вуҷуд омадаӣ?

Оё рози Худоро шунидаӣ? Ва ҳикматро сӯи худ ҷалб намудаӣ?

Чӣ медонӣ, ки онро мо надонем? Чӣ мефаҳмӣ, ки он назди мо набошад?

Ҳам мӯйсафед ва ҳам пиронсол дар байни мо ҳастанд, ки умрашон аз умри падари ту бузургтар аст.

Оё тасаллиҳои Худо барои ту кам аст? Ва сухане ки бо мулоимат ба ту гуфта мешавад?

Чаро дилат туро рабудааст? Ва чаро чашмонат аз хашм барқ мезанад?

Зеро ки рӯҳи худро ба зиддӣ Худо нигаронидаӣ, ва аз даҳонат чунин суханонро мебарорӣ.

Инсон чист, ки покиза бошад? Ва оё зодаи зан росткор мешавад?

Инак, Ӯ ба покони Худ боварӣ надорад, ва осмон дар назараш пок нест,

Хусусан одамизод зишт нафратовар ва вайрон фосид аст, ки ноинсофиро мисли об менӯшад.

Фикри худро ба ту изҳор менамоям, маро бишнав; ва он чи дидаам, ҳикоя мекунам,

Ки хирадмандон онро аз падарони худ ривоят кардаанд ва пинҳон надоштаанд,

Ки танҳо ба онҳо ин замин дода шуда буд, ва аз миёни онҳо бегонае нагузашта буд.

Бадкор дар тамоми рӯзҳои худ гирифтори сӯзу гудоз аст, ва солҳои башумор барои ситамгар таъин шудааст.

Садои даҳшатҳо дар гӯшҳои ӯст; дар ҳини осоиштагӣ тороҷгар ба сараш меояд;

Боварӣ надорад, ки аз торикӣ раҳо хоҳад шуд, ва ба гумонаш шамшер ӯро дар камин аст;

Барои порчаи ноне дарбадар гашта, мепурсад: ́Куҷост?́ Медонад, ки назди ӯ рӯзи торикӣ муҳайёст.

Тангӣ ва мӯҳтоҷӣ ӯро дар даҳшат меандозад, мисли подшоҳе ки ба ҷанг тайёр шуда бошад, ӯро мағлуб месозад,

Зеро ки ӯ ба Худо даст бардоштааст дастдарозӣ кардааст ва ба Тавоно густохӣ намудааст,

Гардандарозӣ карда, дар таҳти ҳалқаҳои ғафси ҷавшани худ бар Ӯ тохт овардааст,

Чунки рӯи худро бо фарбеҳии худ пӯшондааст, ва камараш қабат-қабат чарбу бастааст;

Ва дар шаҳрҳои вайрон сокин хоҳад шуд, дар хонаҳои беодаме ки ба харобӣ маҳкум гардидаанд.

Ӯ бой нахоҳад шуд, ва сарваташ пойдор нахоҳад монд, ва молу мулкаш бар замин афзоиш нахоҳад ёфт;

Аз торикӣ халос нахоҳад шуд; ниҳолашро аланга хушк хоҳад кард, ва аз нафаси даҳони Ӯ нобуд хоҳад шуд.

Бигзор ин одами гумроҳ ба ҳеҷу пуч бовар накунад, зеро ки ҳеҷу пуч мукофоти ӯ хоҳад шуд;

Пеш аз расидани рӯзаш нест хоҳад шуд, ва шоху баргаш сабзу хуррам нахоҳад буд;

Мисли ток ғӯраи худро хоҳад рехт, ва мисли зайтун муғҷаи худро хоҳад партофт;

Зеро ки хонадони дурӯя гирифтори бекасӣ хоҳад шуд, ва аҳли хонаи порахӯрро оташ нобуд хоҳад кард.

Онҳое ки ба бадӣ бадбахти ҳомила мешаванд, дурӯғро бадиро мезоянд, ва шикамашон макрро тайёр мекунад».

Ва Айюб ҷавоб гардонда, гуфт:

«Чунин чизҳоро аз ҳад зиёд шунидаам; ҳамаатон тасаллидиҳандагони ғамовар ҳастед.

Оё суханони пуч хотима хоҳад ёфт? Ва чист, ки туро ба ҷавоб гардондан водор менамояд?

Ман низ мисли шумо сухан мерондам, агар ҷони шумо ба ҷои ҷони ман мебуд; барои шумо суханон иншо мекардам, ва сари худро ба шумо меҷунбондам;

Бо даҳони худ шуморо далер менамудам, ва тасаллии лабҳоям дарди шуморо сабук мекард.

Агар сухан ронам, дардам сабук намешавад, ва агар хомӯш монам, чӣ дарде аз ман дур мешавад?

Аммо акнун Ӯ маро бетоқат кардааст. Тамоми хонадони маро Ту нобуд намудаӣ,

Ва ҷисми маро пурчин кардаӣ, ки ин бар зидди ман шоҳид шудааст; ва лоғарии ман бар ман бархоста, дар пеши ман гувоҳӣ медиҳад.

Ғазаби Ӯ маро медарад ва бо ман душманӣ дорад; дандонҳои Худро бар ман ғиҷиррос мезанонад. Душманам чашмонашро ба ман ало мекунад.

Мардон даҳони худро бар ман воз кардаанд, бо суханони нангин рухсорҳоямро мезананд; бар қасди ман забон як кардаанд.

Худо маро ба ноинсофон таслим намудааст, ва ба дасти бадкорон маро супурдааст.

Ором будам, ва Ӯ маро пора-пора кардааст, ва аз гарданам дошта, маро шикастааст, ва маро барои Худ нишона ҳадаф қарор додааст.

Камонандозони Ӯ маро иҳота кардаанд. Гурдаҳоямро реш мекунанд, ва раҳми Ӯ намеояд; заҳраи маро бар замин мерезад;

Дар ман рахна бар рахна мекушояд, мисли баҳодуре бар ман тохт меоварад.

Бар пӯсти худ палос дӯхтаам, ва шохи худро дар хок гузоштаам.

Рӯи ман аз гиря суп-сурх шудааст, ва бар мижгони ман сояи марг аст,

Гарчанде ки ҳеҷ ситаме дар дасти ман нест, ва дуои ман покиза аст.

Эй замин! Хуни маро рӯпӯш накун, ва бигзор дар қаъри умқи ту барои фиғони ман ҷое набошад.

Инак, алҳол низ Гувоҳи ман дар осмон аст, ва Шоҳиди ман дар афроз боло!

Маро масхара мекунед, эй дӯстонам! Чашми ман сӯи Худо ашк мерезад,

То ки Ӯ байни мард ва Худо доварӣ намояд, чунон ки байни одамизод ва ёри вай аст.

Зеро ки солҳои андак ба охир мерасад, ва ман ба роҳи бебозгашт хоҳам рафт.

Рӯҳи ман пажмурда шудааст, рӯзҳои ман ба поён мерасад, қабристон барои ман муҳайёст.

Ба ростӣ, масхаракунандагон гирдогирди мананд, ва чашми ман дар талхгӯиҳои онҳо сокин аст.

Гарав гузошта, пеши Худ ба ман зомин шав! Вагарна, кист, ки барои ман дасти паймон диҳад?

Зеро ки дили онҳоро аз хирад ниҳон доштаӣ, бинобар ин онҳоро баланд нахоҳӣ бардошт.

Касе ки ёронашро чун ғанимат таслим мекунад, чашмони бачагонаш сиёҳӣ мекунад. Бигзор касеро ки хушомадгӯёнро дӯстон меҳисобад чашмони бачаҳояш торик шавад.

Худо маро вирди забони мардум гардондааст, ва ман касе шудаам, ки ҳама ба рӯяш туф мекунанд.

Ва чашми ман аз ғусса хаста шудааст, ва тамоми баданам мисли соя гардидааст.

Росткорон Ростдилон дар ин бора ҳайрон хоҳанд шуд, ва бегуноҳ бар дурӯя ба ғазаб хоҳад омад.

Вале росткор дар роҳи худ устувор хоҳад буд, ва каси покизадаст боз ҳам қавӣ пойдор хоҳад шуд.

Валекин ҳамаатон метавонед бозгашта биёед, ва дар миёни шумо хирадманде нахоҳам ёфт.

Рӯзҳоям гузаштаанд, андешаҳоям, – орзуҳои дилам, – барбод рафтаанд.

Шабро мехоҳанд ба рӯз табдил диҳанд мубаддал кунанд, нурро ба торикӣ наздик оваранд.

Агар умед кунам, ки дӯзах хонаи ман аст, ва дар торикӣ бистари худро андозам,

Агар ба гӯр гӯям: ́Ту падари ман ҳастӣ́, ва ба кирм гӯям: ́Ту модар ва хоҳари ман ҳастӣ́, –

Пас, умеди ман куҷост? Ва кист, ки умеди маро дида бошад?

Он ба дарвозаи дӯзах фурӯ хоҳад рафт, вақте ки якҷоя дар хок фуруд оем».

Ва Билдоди Шуҳӣ ҷавоб гардонда, гуфт:

«То ба кай ба суханон идома хоҳӣ дод? Аввал мулоҳиза кунед, ва баъд сухан хоҳем ронд.

Чаро мисли чорпое ҳисоб ёбем ва дар назари шумо кундзеҳн намоем?

Эй, ки ҷони худро дар ғазаби худ медарӣ! Наход ки барои ту замин хароб шавад, ва кӯҳпора аз ҷояш кӯч кунад?

Бо вуҷуди ин, нури бадкорон хомӯш хоҳад шуд, ва шарораи оташи онҳо рӯшноӣ нахоҳад дод.

Дар хаймаи ӯ нур тира хоҳад гардид, ва чароғаш бар ӯ хомӯш хоҳад шуд.

Қадамҳои пурзӯри ӯ танг хоҳанд шуд, ва машвараташ ӯро вожгун сарнагун хоҳад кард.

Зеро ки бо пойҳояш дар дом хоҳад афтод, ва бар рӯи тӯр роҳ хоҳад рафт.

Тала Дом пошнаи ӯро хоҳад гирифт қапид, ва қапқон ӯро сахт нигоҳ хоҳад дошт.

Ҷела барояш бар замин ниҳон аст, ва чапарак барояш дар сари роҳ.

Аз ҳар тараф даҳшатҳо ӯро хоҳанд тарсонид, ва дар ҳар қадамаш ӯро дунболагирӣ таъқиб хоҳанд кард.

Насли ӯ гуруснагӣ хоҳад кашид, ва ҳалокат барои афтодани ӯ тайёр аст;

Узвҳои бадани ӯро хоҳад хӯрд: нахустзодаи марг узвҳои ӯро хоҳад хӯрд.

Аз хаймаи ӯ, ки паноҳгоҳи ӯст, ронда хоҳад шуд, ва сӯи подшоҳи даҳшатҳо бурда хоҳад шуд.

Дар хаймаи ӯ, ки дигар аз они ӯ набошад, даҳшатҳо сокин хоҳанд шуд; бар манзили ӯ кибрит боронида хоҳад шуд.

Решаҳои ӯ аз зер хушк хоҳанд шуд, ва шоху барги ӯ аз боло бурида хоҳанд шуд.

Зикри ӯ аз замин нобуд хоҳад шуд, ва номи ӯро бар рӯи саҳро касе нахоҳад хонд.

Ӯро аз рӯшноӣ ба торикӣ хоҳанд ронд, ва аз дунё дур хоҳанд кард.

Дар оилаи ӯ на писаре ӯро хоҳад буд ва на наберае; ва дар манзилҳои ӯ касе боқӣ нахоҳад монд.

Аз рӯи ӯ ғарбиён ҳайрон хоҳанд монд, ва шарқиён ба даҳшат хоҳанд афтод.

Ба ростӣ чунинанд манзилҳои каси ноинсоф, ва ҳамин аст макони касе ки Худоро намешиносад».

Ва Айюб ҷавоб гардонда, гуфт:

«То ба кай ҷони маро андӯҳгин мекунед? Ва маро бо суханон озор медиҳед?

Ин даҳ маротиба аст, ки маро маломат менамоед, ва шарм надошта, ба ман дуруштӣ мекунед.

Ва агар ҳақиқатан ғалат карда бошам, ғалатам бо ман мондааст.

Агар ҳақиқатан бар ман калонигарӣ карданӣ ва нанги маро ба ман нишон доданӣ бошед,

Пас бидонед, ки Худо маро сарнагун хам намудааст ва бо тӯри Худ маро печонда гирифтааст.

Инак, аз дасти зулм фарёд мекашам, ва ҷавобе нест; барои ёрӣ дод мезанам, ва додрасие бароям нест.

Роҳи маро девор гирифтааст, ва ман наметавонам гузарам; ва бар роҳҳои ман торикӣ афкандааст.

Ҷалоли маро аз ман кашида гирифтааст, ва тоҷи сари маро дур кардааст.

Маро гирдогирд хароб кардааст, ва ман нобуд мешавам; ва умеди маро, мисли дарахте, решакан кардааст.

Ғазаби Худро бар ман афрӯхтааст, ва маро душмани Худ ҳисоб кардааст.

Фавҷҳои Ӯ якҷоя меоянд, ва роҳи худро сӯи ман кушодаанд, ва гирдогирди хаймаи ман ҷойгир шудаанд.

Бародаронамро аз ман дур кардааст, ва ошноҳоям аз ман тамоман бегона шудаанд.

Хешовандонам маро тарк намудаанд, ва ошноҳоям маро фаромӯш кардаанд.

Меҳмонони хонаам ва канизонам маро бегона ҳисоб мекунанд: дар назари онҳо ғариб шудаам.

Ғуломи худро мехонам, ва ҷавоб намедиҳад, агарчи бо даҳони худ ӯро зорӣ мекунам.

Нафаси ман барои занам нафратангез шудааст, ва зории ман барои бародаронам.

Бачаҳои кӯча низ аз ман нафрат доранд; Вақте ки мехезам, зидди ман гап мезананд.

Ҳамаи маҳрамони розам аз ман безор шудаанд, ва онҳое ки дӯст медоштам, ба ман зид шудаанд.

Устухонам ба пӯсти баданам часпидааст, ва фақат бо вораи дандонҳоям мондаам.

Ба ман лутф намоед, ба ман лутф намоед шумо, эй ёронам! Зеро ки дасти Худо бар ман зарба расондааст.

Чаро мисли Худо маро таъқиб мекунед ва аз гӯшти ман сер намешавед?

Кошки суханонам навишта мешуд! Кошки дар китобе дарҷ меёфт!

Кошки бо қалами оҳанин ва қалъагӣ бар сахрае харсанге ҷовидона барои ҳамеша канда мешуд!

Ва ман медонам, ки фидиягузори ман зинда аст, ва дар замони охир бар замин хоҳад бархост.

Вале агарчи пӯсти ман пӯсида гардад, ман дар ҷисми худ Худоро мебинам.

Ӯро ман барои худ мебинам, ва чашмонам ба Ӯ менигарад, ва на чашми бегонае; гурдаҳоям андаруни ман талаф нобуд шудаанд.

Аммо агар бигӯед, ки ́чӣ гуна ӯро таъқиб кунем?́, ва қарор диҳед, ки решаи бадӣ дар ман аст, –

Пас, шумо аз шамшер тарсон бошед, зеро ки хашм зарбаҳои шамшер меоварад зарбаҳои шамшер хашмноканд, то бидонед, ки доварӣ ҳаст».

Ва Сӯфори Наъмотӣ ҷавоб гардонда, гуфт:

«Аз он сабаб андешаҳоям маро ба ҷавоб гардондан водор мекунанд, ва ба он сабаб шитоб менамоям:

Сарзаниши нанговарро дар ҳаққи худ шунидам, ва рӯҳи фаҳмишам ба ҷои ман ҷавоб хоҳад дод аз хирадам рӯҳи ман маро ба ҷавоб додан водор менамояд.

Оё инро аз қадим надонистаӣ, аз замоне ки одамизод бар замин пайдо шудааст,

Таронасароии бадкор кӯтоҳмуддат аст, ва шодии дурӯя ба як мижа задан аст лаҳзаест?

Ҳарчанд ки бузургияш то ба осмон баланд гардад, ва сараш ба абрҳо бирасад,

Мисли саргинаш ахлоташ ҷовидона нест хоҳад шуд; онҳое ки ӯро дида буданд, хоҳанд гуфт: ́Ӯ куҷост?́

Мисли хоб хоҳад парид, ва ӯро нахоҳанд ёфт, ва мисли рӯъёи шаб аз назар ғоиб хоҳад шуд.

Чашме ки ӯро дида буд, дигар нахоҳад дид, ва маконаш дигар ба ӯ нахоҳад нигарист.

Писаронаш ба бенавоён товон хоҳанд дод, ва дастҳояш сарвати ӯро гардонда хоҳанд дод.

Устухонҳояш, ки пур аз қуввати ҷавонии ӯст, бо ӯ дар хок хоҳанд хобид.

Агарчи дар даҳони ӯ бадӣ ширин аст, ва онро дар таги забонаш ниҳон мекунад,

Ва онро дареғ дошта, тарк намекунад, ва онро дар лунҷи худ нигоҳ медорад, –

Хӯроки ӯ дар шикамаш табдил ёфта, андаруни ӯ мисли заҳри гурзаҳо хоҳад шуд.

Сарватеро, ки фурӯ бурда буд, қай хоҳад кард: онро Худо аз шиками ӯ бадар хоҳад ронд.

Ӯ заҳри гурзаҳоро хоҳад макид; забони афъӣ ӯро хоҳад кушт.

Ӯ ҷӯйборро нахоҳад дид: дарёҳо ва ҷӯйҳои асал ва қаймоқро.

Дороии худро хоҳад баргардонид, ва онро фурӯ нахоҳад бурд; сарваташ ҳарчанд бузург бошад ҳам, аз он шод нахоҳад шуд.

Зеро ки ӯ бар бенавоён зулм карда, онҳоро партофтааст; хонаеро, ки бино накардааст, тороҷ намудааст.

Чунки дар шиками худ сериро надонистааст; аз бору буди худ чизеро халос нахоҳад кард.

Аз пурхӯрии ӯ чизе боқӣ намемонад, пас нозу неъмати ӯ пойдор нахоҳад буд.

Вақте ки ҳавасҳояш пурра ба иҷро расад, ӯ ба танг хоҳад омад; ҳар дасти ситамкаш бар ӯ хоҳад бархост.

Чун шикамашро пур кардан хоҳад, Худо шиддати ғазаби Худро бар ӯ равона хоҳад кард, ва онро мисли борон бар ҷисми ӯ меборонад.

Агар аз силоҳи оҳанин гурезад, камони мисин ӯро шикоф хоҳад кард:

Ҷисмашро шикофта, аз тахтапушташ берун хоҳад омад, ва пайкони барқмонанд аз заҳраи ӯ хоҳад гузашт; даҳшатҳо ӯро фаро хоҳанд гирифт.

Тамоми торикӣ барои паноҳкардагони ӯ муҳайёст; оташе ки касе надамида бошад, ӯро хоҳад хӯрд ва он чиро, ки дар хаймаи ӯ боқист, нобуд хоҳад кард.

Осмон гуноҳи ӯро ошкор хоҳад кард, ва замин ба муқобили ӯ хоҳад бархост.

Ҳосили хонаи ӯ нобуд хоҳад шуд: дар рӯзи ғазаби Ӯ барбод хоҳад рафт.

Чунин аст қисмати одами бадкор аз ҷониби Худо, ва насиби ӯ аз ҷониби Тавоно».

Ва Айюб ҷавоб гардонда, гуфт:

«Сухани маро бо диққат бишнавед, ва ин барои ман тасаллиҳои шумо хоҳад буд.

Маро тоқат кунед, ва ман сухан хоҳам ронд; ва баъд аз сухан ронданам, масхара намо.

Оё шикоятам ба зидди одамест, ки мисли ман бошад? Ва чаро ман бесабрӣ накунам?

Ба ман назар кунед ва ҳайрон шавед, ва даст бар даҳон бимонед.

Ман низ, чун ба ёд оварам, ба ҳаяҷон меоям, ва ҷисми маро ларза мегирад.

Чаро бадкорон зинда мемонанд, ба пирӣ мерасанд ва сарват афзун мекунанд?

Наслашон ба ҳузури онҳо, бо онҳо сиҳат саломат аст ва авлодашон пеши назари онҳост.

Хонаҳошон аз тарс паноҳ ҳастанд эмин аст, ва асои Худо бар онҳо нест.

Нарговашон бордор мекунад, ва хато намеравад; модаговашон мезояд, ва гӯсолаи он нобуд намешавад.

Кӯдакони худро мисли рамае мефиристанд, ва бачаҳои онҳо рақс мекунанд.

Бо даф ва барбат месароянд, ва бо садои най дилхушӣ мекунанд.

Рӯзҳои худро дар хушбахтӣ мегузаронанд, ва ба як мижа задан лаҳзае ба қабр фуруд меоянд.

Ва ба Худо мегӯянд: ́Аз мо дур шав! Ба донистани роҳҳои Ту хоҳиш надорем.

Тавоно кист, ки Ӯро парастиш кунем? Ва чӣ фоида дорад, ки ба Ӯ илтиҷо намоем?́

Инак хушбахтияшон дар дасти онҳо нест. Машварати бадкорон аз ман дур бод!

Оё бисёр чунин воқеъ шудааст, ки чароғи бадкорон хомӯш бошад, ва ҳалокаташон бар сарашон омада бошад, ва Ӯ дар ғазаби Худ азобҳоро насиби онҳо гардонда бошад?

Оё онҳо мисли хасе пеши бод гардидаанд? Ва мисли каҳе ки гирдбод гирифта мебарад?

Мегӯед, ки ́Худо ҷазои бадбахтии вайро барои фарзандони вай саришта хоҳад кард́. Бигзор Ӯ худи вайро сазо диҳад, то ки вай инро бидонад,

Чашмонаш мусибати вайро бубинад, ва худаш аз ҷоми ғазаби Тавоно бинӯшад,

Зеро ки баъд аз мурданаш вайро дар хонааш чӣ ҳоҷате ҳаст, дар сурате ки шумораи моҳҳояш ба охир расидааст?

Оё Худоро дониш омӯхтан мумкин аст, дар сурате ки Ӯ бар болоиён афрозиён доварӣ мекунад?

Яке дар айни бардамии худ мемирад, дар ҳолате ки тамоман хотирҷамъ ва осуда аст;

Зарфҳояш пур аз шир аст, ва мағзу устухонҳояш тару тоза аст.

Вале дигаре дар талхии ҷон мемирад, дар ҳолате ки аз некӯӣ лаззат набурдааст.

Онҳо якҷоя дар хок мехобанд, ва кирмҳо онҳоро рӯпӯш мекунад.

Инак фикрҳои шуморо медонам, ва ниятҳои золимонаро дасисаҳоеро, ки дар ҳаққи ман ноҳақ андешидаед.

Зеро ки мегӯед: ́Куҷост хонаи ҳоким олимансаб наҷиб? Ва куҷост хаймаи манзили истиқомати бадкорон?́

Оё аз сайёҳон напурсидаед, ва далелҳои онҳоро наметавонед рад намоед,

Ки бадкор дар рӯзи мусибат нигоҳ дошта мешавад, ва дар рӯзи ғазаб ба паноҳгоҳе бурда мешавад?

Кист, ки тавонад роҳи ӯро дар пеши ӯ мазаммат намояд? Ва кист, ки ӯро барои кардаи ӯ сазо диҳад?

Ва ӯ ба гӯристон бурда мешавад, ва дар мазораш нигаҳбоне гузошта мешавад.

Кулӯхҳои водӣ барои ӯ ширин аст, ва аз қафояш тӯдаи мардум гусел мекунанд, ва пешопеши ӯ онҳо беҳисобанд шумор надоранд.

Пас, чӣ гуна маро бо суханони пуч тасаллӣ медиҳед, дар сурате ки аз ҷавобҳои шумо фақат хиёнат боқӣ мондааст?»

Ва Алифози Темонӣ ҷавоб гардонда, гуфт:

«Оё мард ба Худо фоида мерасонад? Албатта, соҳибфаҳм фақат ба худаш фоида мерасонад.

Оё ба ин ки ту росткор бошӣ, Тавоноро ҳоҷате ҳаст? Ва оё Ӯро фоидае ҳаст аз он ки ту роҳҳои худро беайб созӣ?

Оё аз боиси худотарсии ту Ӯ туро азоб медиҳад? Бо ту ба мурофиа меояд?

Оё бадкории ту бузург нест? Ва гуноҳҳои ту бепоён нестанд?

Зеро ту аз бародарони худ ноҳақ гарав гирифтаӣ, ва либоси бараҳнагонро кашидаӣ.

Ба ташна об надодаӣ, ва аз гурусна нонро дареғ доштаӣ.

Вале шахси муштзӯр соҳиби замин буд, ва олимақом дар он сокин мешавад.

Бевазанонро дастхолӣ фиристодаӣ, ва бозувони ятимон шикаста шудаанд.

Бинобар ин гирдогирди ту домҳост, ва тарси ногаҳонӣ туро ба парешонӣ андохтааст,

Ё торикӣ, ки чизеро дар он намебинӣ, ва оби фаровон туро пӯшонидааст.

Оё Худо аз осмонҳо баландтар нест? Ба боло ба ситораҳо бингар: чӣ гуна онҳо баланданд!

Вале ту мегӯӣ: ́Худо чӣ медонад? Оё Ӯ метавонад аз миёни тирагӣ доварӣ намояд?

Абрҳо пардаи Ӯст, ва Ӯ намебинад, ва дар гунбази осмон гардиш мекунад́.

Оё ту роҳи қадимиёнро пайравӣ менамоӣ, ки мардуми бадкирдор бо он равона буданд,

Ва онҳо бемаҳал маҳкум гардиданд, ва бунёдашон ба дарёе табдил ёфт?

Чунки ба Худо гуфтанд: ́Аз мо дур шав! Ва Тавоно ба мо чӣ метавонад бикунад?́

Ва ҳол он ки Ӯ хонаҳошонро аз нозу неъмат чизҳои некӯ пур карда буд. Машварати бадкорон аз ман дур бод!

Росткорон инро дида, шод шуданд, ва бегуноҳ ба ҳолашон хандид онҳоро масхара кард:

́Оё мухолифони мо нобуд нашудаанд, ва бақияи онҳоро оташ нахӯрдааст?́.

Пас, бо Ӯ мувофиқат намо, ва саломат бош; бо ин роҳ некӯӣ ба ту хоҳад расид.

Аз даҳони Ӯ таълимот биомӯз ва гуфтори Ӯро дар дили худ ҷойгир намо.

Агар ба Тавоно бозгашт намоӣ, бино хоҳӣ ёфт, ба шарте ки ноинсофиро аз хаймаи худ дур созӣ,

Ва хазинаи тиллоро дар хок ва зари Ӯфирро дар сангҳои селобҳо андозӣ, –

Он гоҳ Тавоно хазинаҳои тиллои ту ва нуқраи холис барои ту хоҳад буд,

Зеро ки он вақт аз Тавоно шодкомӣ хоҳӣ ёфт, ва рӯи худро сӯи Худо хоҳӣ бардошт.

Сӯи Ӯ дуо хоҳӣ гуфт, ва Ӯ ба ту ҷавоб хоҳад дод, ва ту назрҳои худро иҷро хоҳӣ кард.

Ва чизеро ният кунӣ, ва он барои ту ба амал хоҳад омад, ва бар роҳҳои ту рӯшноӣ хоҳад дурахшид.

Агар сарпаст кунанд, хоҳӣ гуфт: ́Баландӣ бидеҳ!́, ва Ӯ сархамро наҷот хоҳад дод;

Он касро низ, ки бегуноҳ набошад ҳам, раҳо хоҳад кард, ва ба туфайли покии дастҳои ту вай раҳо хоҳад шуд».

Ва Айюб ҷавоб гардонда, гуфт:

«Имрӯз низ гилаи ман талх аст, чунки зарбаи дасти Ӯ аз оҳу воҳи ман сахттар аст.

Кошки медонистам, ки Ӯро аз куҷо ёбам, то ки пеши тахти Ӯ биёям!

Даъвои худро ба ҳузури Ӯ пешниҳод менамудам, ва даҳонамро аз далелҳо пур мекардам.

Суханонеро, ки ба ҷавоби ман мегуфт, медонистам, ва он чи ба ман мегуфт, мефаҳмидам.

Оё бо қуввати азими Худ бо ман кашокаш ҷидол менамуд? Не! Балки ба ман диққат медод.

Он гоҳ росткирдор ба Ӯ исбот мекард, ва ман аз дасти Довари худ ҷовидона раҳоӣ меёфтам.

Инак, ба тарафи шарқ меравам, вале Ӯ ёфт намешавад, ва ба тарафи ғарб, – вале Ӯро пайхас намекунам;

Ба тарафи шимол, вақте ки Ӯ ҳаракат мекунад, – Ӯро намебинам; ба тарафи ҷануб, вақте ки Ӯ рӯ меоварад, – Ӯро мушоҳида намекунам.

Зеро роҳеро, ки бар он истодаам, Ӯ медонад; агар маро меозмуд, мисли тилло мебаромадам.

Пои ман пайи қадами Ӯро гирифта рафтааст: роҳи Ӯро нигоҳ доштаам, ва аз он сар натофтаам.

Аз ҳукми лабҳои Ӯ дур нашудаам; суханони даҳони Ӯро бештар аз қоидаҳои рисқи худ нигоҳ доштаам.

Валекин Ӯ устувор якраъй аст, ва кист, ки Ӯро баргардонад? Ва он чи ҷони дили Ӯ хоҳад, ба ҷо меоварад

Зеро он чиро ки бар ман муқаррар шудааст, ба ҷо меоварад Инак Ӯ барои ман муайяншударо ба ҷо меорад: ва мисли ин назди Ӯ бисёранд.

Бинобар ин аз хашми Ӯ ба ҳарос меафтам; вақте ки мулоҳиза мекунам, аз Ӯ метарсам.

Худо дар дили маро суст кардааст ман ваҳм андохтааст, ва Тавоно маро ҳаросон кардааст,

Зеро дар торикӣ ман ҳалок нашудам; ва торикӣ аз дидори ман ниҳон аст. Зеро ки на аз торикӣ кори ман тамом шудааст, ва на аз дидори ман, ки онро тирагӣ пӯшондааст.

Чаро аз ҷониби Тавоно вақтҳо таъин карда нашудаанд? Ва чаро донандагони Ӯ рӯзҳои Ӯро намебинанд?

Марзаҳоро мекӯчонанд; рамаро медузданд ва мечаронанд.

Хари ятимонро гирифта мебаранд; наргови бевазанро ба гарав мегиранд.

Бенавоёнро аз роҳ мегурезонанд: бечораҳои замин якҷоя пинҳон мешаванд.

Инак онҳо, мисли харони ваҳшӣ дар биёбон, ба фаъолияти худ берун омада, хӯроки худро ҷустуҷӯ мекунанд: дашт ба ҳар яке барои бачагонаш ризқу рӯзӣ мерасонад.

Дар саҳро хӯшаҳои бо алаф омехтаро медараванд, ва ангури дерпази токзори бадкорро мечинанд.

Бараҳна мехобанд, бе он ки либосе дошта бошанд, ва дар сармо онҳоро рӯпӯше нест.

Аз бориши кӯҳсор тар мешаванд, ва азбаски паноҳгоҳе надоранд, кӯҳпораро ба оғуш мегиранд.

Ятимро аз пистон ҷудо карда мебаранд, ва бачаи бенаворо бечораро мискинро ба гарав мегиранд.

Онҳоро водор мекунанд, ки бараҳна, бе либос роҳ раванд; ва гуруснагон бандҳои гандумро мебардоранд;

Дар миёни деворҳо равған мекашанд; дар чархуштҳо ангур зер мекунанд, ва ташна мемонанд.

Аз даруни шаҳр мардум фиғон мекашанд, ва ҷони маҷрӯҳон кушташудагон дод мезанад, вале Худо инро мазаммат манъ намекунад.

Инҳо аз ҷумлаи душманони рӯшноӣ нур мебошанд, тариқҳои роҳҳои онро эътироф намекунанд, ва дар роҳҳояш қадам намегузоранд:

Одамкуш Қотил пеш аз дамидани субҳ мехезад, мискин ва бенаворо мекушад, ва шабона бо дуздӣ машғул мешавад.

Чашми зинокор низ мунтазири бегоҳирӯзист, вай мегӯяд: ́Чашми касе маро нахоҳад дид́, – ва рӯяшро мепӯшонад ба рӯяш ниқоб мепӯшад,

Дар торикӣ ба хонаҳо нақб меканад. Рӯзона худро пинҳон медоранд, рӯшноиро намедонанд.

Зеро субҳ барои ҳамаашон сояи марг аст, чунки воҳимаҳои сояи маргро мешиносанд.

Вай бар рӯи об сабук аст; қисмати вай бар замин лаънат аст: ба роҳи токзор дигар рӯ нахоҳад овард.

Чунон ки хушкӣ ва гармӣ оби барфро фурӯ мебарад, ончунон дӯзах гуноҳкоронро.

Батн вайро фаромӯш хоҳад кард; кирм аз вай лаззат хоҳад бурд; вай дигар зикр нахоҳад ёфт; ва ноинсофӣ мисли дарахт хоҳад шикаст.

Вай ба зани бефарзанде ки назоидааст, ситам мекунад, ва ба бевазан некӣ намекунад.

Вай баҳодуронро низ бо қуввати худ мағлуб менамояд; вай бармехезад, ва ҳеҷ кас дар ҳаёти худ эмин нест.

Ба вай Ӯ бехатарӣ амният мебахшад, ва бар он вай такя мекунад; ва чашмони Ӯ бар роҳҳои онҳост.

Андак замоне баланд мешаванд, сипас нест мешаванд; ва паст шуда, мисли ҳама пажмурда мегарданд, ва мисли сари хӯша бурида мешаванд.

Ва агар чунин набошад, кист, ки тавонад маро дурӯғгӯй кунад номад, ва сухани маро ҳеҷу пуч гардонад?»

Ва Билдоди Шуҳӣ ҷавоб гардонда, гуфт:

«Ҳукмронӣ ва тарс дар Ӯст; дар осмонҳои афрозҳои Худ осоиштагӣ ба вуҷуд меоварад.

Оё фавҷҳои Ӯ шумор доранд? Ва кист, ки нури Ӯ бар вай набаромада бошад?

Вале инсон чӣ гуна назди Худо росткор шавад? Ва зодаи зан чӣ гуна покиза бошад?

Инак, ҳатто моҳ чандон рӯшноӣ намедиҳад, ва ситорагон дар назари Ӯ покиза нестанд,

Хусусан инсон, ки мисли кирм аст, ва писари одам, ки мисли митта аст».

Ва Айюб ҷавоб гардонда, гуфт:

«Чӣ гуна ту ба беқуввате мадад расондӣ, ва бозуи нотавонеро раҳо кардӣ!

Чӣ гуна ту ба беҳикмате машварат додӣ, ва ҳақиқати ҳолро ба хубӣ фаҳмондӣ!

Барои кӣ ин суханонро гуфтӣ? Ва рӯҳи кист, ки аз ту берун омад?

Арвоҳи мурдагон дар зери об, ва сокинони он ба ларза меоянд.

Дӯзах Олами мурдагон пеши назари Ӯ бараҳна аст, ва барои ҷои ҳалокат рӯпӯше нест.

Шимолро бар холигӣ мегустаронад, заминро бар нестӣ меовезад.

Обро дар абрҳои Худ банд мекунад, ва ҳеҷ абре аз зери он намекафад.

Рӯи тахти Худро мепӯшонад, абри Худро бар он паҳн мекунад.

Хате бар рӯи об мекашад, то ба ҳадди рӯшноӣ ва торикӣ.

Сутунҳои осмон ба ларза меоянд, ва аз сарзаниши раъду барқи Ӯ ба даҳшат меафтанд.

Бо қуввати Худ баҳрро ба шӯр меоварад, ва бо хиради Худ аждарро захмдор мекунад.

Аз рӯҳи Ӯ осмон шукӯҳ ёфтааст; дасти Ӯ мори печутобхӯрандаро гурезонро нобуд кардааст.

Инак, инҳо ҳиссаест аз роҳҳои Ӯ; ва чӣ сухани андаке дар ҳаққи Ӯ шунидаем! Вале раъди қудрати Ӯро кист, ки тавонад пай барад?»

Ва Айюб масали нутқи сухани худро давом дода, гуфт:

«Қасам ба ҳаёти Худо, ки Ӯ маро аз ҳаққониятам адлу инсоф маҳрум намудааст, ва ба ҳаёти Тавоно, ки ҷони маро талх кардааст,

Ки то даме ки ҷони ман дар тани ман аст, ва нафаси Худо дар димоғи ман аст,

Лабҳоям ноинсофона сухан нахоҳад ронд, ва забонам дурӯғ нахоҳад гуфт!

Ҳошо, ки ман шуморо ҳақ шуморам: то дами мурданам нахоҳам гузошт, ки беайбии маро аз ман дур кунед.

Росткории худро маҳкам нигоҳ доштаам, ва онро тарк нахоҳам кард; дили ман аз аввали ҳастиам маро сарзаниш мазаммат накардааст.

Душмани ман мисли бадкор хоҳад буд, ва мухолифи ман мисли ноинсоф.

Зеро дурӯя чӣ умеде дорад, вақте ки Худо ӯро нобуд мекунад, вақте ки ҷони ӯро мегирад?

Оё Худо фарёди ӯро хоҳад шунид, вақте ки мусибате ба сари ӯ ояд?

Оё ӯ аз Тавоно шодкомӣ хоҳад ёфт, ва ҳар вақт Худоро хоҳад хонд?

Он чиро, ки дар дасти Худост, ба шумо таълим хоҳам дод; он чиро, ки аз ҷониби Тавоно аст, ниҳон нахоҳам кард.

Инак, шумо ҳамаатон инро дидаед; ва чаро чунин суханони хушкухолӣ мегӯед?

Чунин аст насибаи одами бадкор аз ҷониби Худо, ва меросе ки золимон аз Тавоно пайдо мекунанд.

Агар фарзандони ӯ бисёр шаванд, тӯъмаи шамшер хоҳанд шуд; ва авлоди ӯ аз нон сер нахоҳанд шуд.

Бақияи онҳо аз марг дар гӯр хоҳанд шуд; ва беваашон гиря нахоҳанд кард.

Агар ӯ нуқраро мисли хок ҷамъ оварад, ва либосро мисли гил тайёр кунад, –

Ӯ тайёр мекунад, вале онро росткор хоҳад пӯшид, ва нуқраро бегуноҳ мерос хоҳад гирифт.

Хонаи худро ӯ мисли куя бино мекунад, ва мисли соябоне ки нигаҳбон месозад.

Сарватдор хоб меравад, вале дигар чунин нахоҳад буд: чашмони худро мекушояд, – ва сарваташ нест шудааст.

Даҳшатҳо мисли об ӯро фаро мегиранд; шабона ӯро тундбод мерабояд.

Боди шарқӣ мебардорад, ва меравад; ва ӯро аз маконаш лесида мебарад.

Ва бар ӯ тир меандозад, ва дареғ намедорад, агарчи ӯ зӯр мезанад, ки аз дасти он бигрезад.

Дар ҳаққи ӯ даст бар ҳам месояд, ва аз маконаш ба ҳоли ӯ ҳуштак мекашад.

Ба ростӣ, нуқра коне дорад, ва тилло маконе ки мегудозанд.

Оҳан аз хок гирифта мешавад, ва мис аз санг гудохта мешавад.

Одам ба торикӣ хотима медиҳад, ва дар ҳама тараф сангҳоро дар торикӣ ва сояи марг ҷустуҷӯ тафтиш мекунад.

Ғоре ба зери макони аҳолинишин мекананд, аз хотири пиёдагардҳои рӯи замин фаромӯш мешаванд, ва дур аз мардум овезон гардида, ба ҳар сӯ ҳаракат мекунанд.

Замине ки аз он нон мерӯяд, андарунаш, мисли он ки аз оташ бошад, чаппагардон шудааст.

Сангҳояш макони ёқути кабуд аст, ва тиллои хока дорад.

Роҳи онро бози шикорӣ намедонад, ва чашми уқоб онро надидааст.

Даррандагон бар он қадам нагузоштаанд, ва шер бар он гузар накардааст.

Ба санги хоро дасти худро дароз мекунад, кӯҳҳоро аз бунёдашон чаппа мегардонад.

Дар кӯҳпораҳо ҷӯйҳо меканад, ва чашмаш ҳар чизи гаронбаҳоро мебинад.

Ҷараёни Дарёҳоро аз таровиш мебандад, ва чизи ниҳонро ба рӯшноӣ мебарорад.

Валекин ҳикмат аз куҷо ёфт мешавад? Ва макони хирад куҷост?

Инсон қадри онро намедонад, ва он дар замини зиндагон ёфт намешавад.

Обҳои азим мегӯянд: ́Он дар ман нест́; ва баҳр мегӯяд: ́Назди ман нест́;

Зари холис дар ивази он дода намешавад, ва нуқра ба арзиши он баркашида намешавад.

Ба он на бо зари сурхи Ӯфир баҳо дода мешавад, на бо ҷазъи гаронбаҳо ва ёқути кабуд.

Тилло ва оина ба он баробар нест, ва зевари зари холис наметавонад онро иваз намояд.

Марҷон ва булӯр зикр намеёбад, ва пайдо кардани ҳикмат аз ҷавоҳир душвортар аст.

Ёқути зарди ҳабаш ба он баробар нест; ба он бо зари сурхи покиза баҳо дода намешавад.

Валекин ҳикмат аз куҷо меояд? Ва макони хирад куҷост?

Ва ҳол он ки он аз чашми тамоми офаридаҳо пинҳон аст, ва аз мурғони ҳаво ниҳон аст.

Ҷои ҳалокат марг мегӯянд: ́Овозаи онро бо гӯши худ шунидаем́.

Худо роҳи онро медонад, ва Ӯ аз макони он хабардор аст,

Зеро ки Ӯ то ба канори замин назар мекунад, ва он чиро, ки зери тамоми осмон аст, мебинад.

Ҳангоме ки Ӯ вазне барои бод муқаррар намуд, ва обҳоро бо андозае чен кард,

Ва ҳангоме ки қонуне низоме барои борон қарор дод, ва роҳе барои барқи тундарҳо, –

Он гоҳ онро дид ва онро дар шумор овард, онро муҳайё кард, ва онро низ тафтиш намуд,

Ва ба одамизод гуфт: ́Инак, тарси Парвардигор ҳикмат аст, ва аз бадӣ дур шудан хирад аст́».

Ва Айюб сухани масали нутқи худро давом дода, гуфт:

«Кошки ман мисли моҳҳои пеш мебудам, мисли рӯзҳое ки Худо маро нигоҳ медошт,

Вақте ки чароғи Ӯ бар сари ман нур мепошид, ва ман бо рӯшноии он дар торикӣ роҳ мерафтам;

Мисли он ки дар рӯзҳои ҷавонии худ будам, вақте ки дӯстии Худо бар хаймаи ман буд,

Вақте ки Тавоно ҳанӯз бо ман буд, ва фарзандонам дар гирду пеши ман буданд,

Вақте ки пойҳои ман бо қаймоқ шуста мешуд, ва қӯҳпора барои ман ҷӯйбори равған мерехт!

Ҳангоме ки ман ба дарвозаи шаҳр мебаромадам, ва нишастгоҳи худро дар майдон муҳайё менамудам, –

Ҷавонон маро дида, пинҳон мешуданд, ва пирон бархоста, рост меистоданд;

Мирон аз суханронӣ худдорӣ мекарданд, ва даст ба даҳони худ мемонданд;

Овози сарварон хомӯш мешуд, ва забонашон ба комашон мечаспид.

Гӯше ки маро мешунид, маро таъриф мекард хушҳол мехонд; ва чашме ки маро медид, бароям шаҳодат медод,

Зеро бечораеро, ки барои ёрӣ дод мезад, ва ятимеро, ки мададгор надошт, раҳо мекардам;

Баракати шахси ҳалокшаванда ба ман мерасид, ва дили бевазанро ман шод менамудам.

Ҷомаи ростиро росткориро мепӯшидам, ва он маро мепӯшонд: доварии ман мисли ридо ва салла буд.

Ман барои кӯр чашм будам ва барои ланг – пой;

Барои мискинон камбағалон ман падар будам, ва даъвои ношиносро тафтиш менамудам,

Ва дандонҳои ноинсофро мешикастам, ва сайдро аз дандонҳояш меафтондам.

Ва дар дили худ мегуфтам: ́Дар лонаи худ хоҳам мурд, пас аз он ки рӯзҳоям мисли рег сершумор гарданд;

Решаи ман сӯи об паҳн хоҳад шуд, ва бар шоху баргҳои ман шабнам қарор хоҳад гирифт;

Ҷалоли ман ҳамеша дар ман тоза хоҳад буд, ва камони ман дар дастам қувват хоҳад ёфт́.

Маро мешуниданд ва интизор мешуданд, ва барои машварати ман хомӯш мемонданд.

Баъд аз сухани ман чизе намегуфтанд, ва сухани ман бар онҳо мечакид:

Ба ман мисли бороне интизорӣ доштанд, ва даҳони худро барои борони охирин мекушоданд.

Вақте ки ба онҳо табассум менамудам, бовариашон намеомад; ва нури рӯи ман онҳоро хушнӯд мекард. Агар бар онҳо механдидам, бовариашон намеомад; ва нури рӯи маро торик намекарданд.

Ман ба онҳо роҳ Роҳи онҳоро интихоб намуда, ба сардорӣ менамудам ва дар сари маҷлис менишастам, ва дар миёни лашкар мисли подшоҳе сокин мебудам, ва мисли шахсе ки азодоронро тасаллӣ медиҳад.

Ва алҳол ба ҳоли ман касоне механданд, ки синнашон аз синни ман камтар аст, ва ман розӣ намешудам ба он ки падарони онҳоро бо сагони рамаи худ бимонам.

Қувваи бозувони онҳо низ ба ман чӣ лозим буд? Тавоноияшон нест шуда буд.

Аз мӯҳтоҷӣ ва гуруснагӣ бемадор шуда, ба биёбони беобу торик мегурехтанд, замини хушкро, ки кайҳо боз хароб ва вайрон буд, мехоиданд.

Шӯргиёҳро дар аз миёни буттаҳо мечиданд, ва решаҳои ратам хӯроки онҳо буд.

Аз байни мардум бадар ронда мешуданд, ба сари онҳо чун ба дуздон дод мегуфтанд.

Дар дараҳои рӯдҳо тарсовар сокин мешуданд манзил мегирифтанд, дар ғорҳои замин ва кӯҳпораҳо.

Дар миёни буттаҳо оҳу фиғон мекарданд, зери хорзор паноҳ меёфтанд.

Ин мардуми нобакор, ин мардуми гумном низ, ба ин сабаб аз замин рад шудаанд!

Валекин алҳол ман суруди писхандомези таҳқиромези онҳо гардидаам, ва барояшон калимаи масхара шудаам.

Онҳо аз ман нафрат доранд, аз ман дур мешаванд, ва аз туф кардан бар рӯи ман худдорӣ намекунанд.

Зеро ки Ӯ зеҳи камони маро кушода, маро зеру забар кардааст, ва онҳо лаҷоми худро ба ҳузури ман сар додаанд.

Аз тарафи ростам бади балоҳо меистанд Аз тарафи рост тӯдаи бачагон бархоста, маро зада аз по меафтонанд пойҳоямро ба танг меоваранд, ва роҳҳои ҳалокатовари худро барои ман равона тайёр мекунанд.

Роҳи маро вайрон карда, фалокати маро афзун менамоянд, агарчи мададгоре надоранд дар сурате ки мададгоре барояшон нест.

Гӯё аз рахнаи кушоде фарохе меоянд, аз миёни харобаҳо ҳуҷум меоваранд бо ғавғо ба ман дармеафтанд.

Даҳшатҳо маро фаро гирифта, мисли боде обрӯи маро таъқиб мекунад, ва комёбии ман мисли абре гузашта рафтааст.

Ва алҳол ҷонам андаруни ман ба ҳаяҷон меояд: рӯзҳои уқубат маро фаро дар бар гирифтаанд.

Шаб устухонҳоямро шикофта, аз ҳам ҷудо мекунад, ва рагҳоям оромӣ надоранд.

Бо қуввати азими Ӯ либосам тағйир ёфтааст, ва он маро мисли гиребони куртаам зер мекунад.

Маро Ӯ дар гил андохтааст, ва ман монанди хок ва хокистар шудаам.

Сӯи Ту фарёд мезанам, ва ҷавоб намедиҳӣ; наздат меистам ба дуо меистам, фақат бар ман назар меандозӣ.

Нисбат ба ман бераҳм гардидаӣ, бо қудрати дасти Худ ба ман кина меварзӣ.

Маро ба бод бардошта, бар он савор кардӣ, ва тундбод маро талаф мекунад маро бо тундбоде чаппагардон менамоӣ.

Медонам, ки Ту маро ба марг хоҳӣ расонид, ва ба хонае ки барои ҷамъ омадани ҳамаи зиндаҳост.

Валекин, оё дар харобӣ тангӣ даст дароз намекунанд, оё дар мусибат аз боиси ин ёрӣ наметалабанд. Аммо аз рӯи хоҳиш даст дароз намекунад, агар одам инро дар бадбахтии худ хоҳиш кунад.

Оё ман ба ҳоли каси бадрӯзе гиря намекардам? Оё ҷонам аз қисмати камбағал ғамгин намешуд?

Ҳангоме ки ба некӣ умед мебастам, бадӣ омад, ва ба нур интизорӣ доштам, торикӣ фаро расид.

Дарунам ба ҷӯш меояд ва оромӣ намеёбад; рӯзҳои мусибат маро пешвоз гирифтаанд.

Тирарӯй шуда мегардам, вале на аз офтоб; дар миёни ҷамоат бархоста, фарёд мезанам.

Бародари шағолон шудаам, ва ёри шутурмурғон.

Пӯстам сиёҳ шуда, аз танам фурӯ мерезад, ва устухонам аз ҳарорати баданам сӯхта хушк шудааст.

Барбати ман ба навҳагарӣ табдил ёфтааст, ва найи ман ба садои гиряндагон Ва торҳои ман ғамгин шудаанд, ва найи ман – овози гиря.

Бо чашмони худ паймон бастаам, ки ба дӯшиза назар наандозам.

Пас қисмати ман аз ҷониби Худо аз боло чӣ гуна аст? Ва мероси ман аз ҷониби Тавоно аз осмонҳо афроз?

Оё ҳалокат барои ноинсоф нест, ва мусибат барои бадкирдорон.

Оё Ӯ роҳҳои маро намебинад, ва ҳамаи қадамҳоямро дар шумор намеоварад.

Агар бо роҳи фиреб дурӯғ рафта бошам, ва пои ман сӯи макр шитофта бошад, –

Бигзор маро Худо бо тарозуи адолат бисанҷад, ва беайбии маро бидонад.

Агар қадами ман аз роҳ баромада бошад, ва дили ман аз пайи чашмонам рафта бошад, ва чизе доғе ба дастҳоям часпида бошад, –

Бигзор ман кишт кунам, ва дигаре бихӯрад, ва ҳосилоти ман решакан гардад.

Агар дили ман ба зане фирефта шуда бошад, ва назди дари ёри худ камин гирифта бошам, –

Бигзор зани ман барои дигаре орд кунад, ва дигарон бо вай ҳамбистар шаванд.

Чунки ин кори зишт аст зиност, ва гуноҳест лоиқи доварӣ гуноҳи сазовори ҳукми доварон,

Зеро ин оташ аст, ки то ба ҳадди ҷои ҳалокат хоҳад хӯрд ва тамоми маҳсулоти маро решакан хоҳад кард.

Агар даъвои ғулом ва канизи худро рад карда бошам, ҳангоме ки онҳо аз ман дод мехостанд, –

Пас, вақте ки Худо бархезад, чӣ кор хоҳам кард? Ва ҳангоме ки бозҷӯӣ намояд, ба Ӯ чӣ ҷавоб хоҳам дод?

Оё Ӯ ки маро дар шикам офардидааст, вайро низ наофаридааст, ва ҳар дуро Ягона дар батн ба вуҷуд наовардааст.

Агар аз иҷрои талаби бенавоён даст кашида бошам, ва чашмони бевазанро аз интизорӣ хаста карда бошам,

Ва пораи нони худро ба танҳоӣ хӯрда бошам, ва ятиме аз он нахӯрда бошад,

Дар сурате ки аз бачагиам ӯ бо ман, чун бо падар, калон шудааст, ва аз шиками модарам бевазанро ҳидоят намудаам;

Агар касеро дида бошам, ки бе либос нобуд мешавад, ва камбағалеро, ки пӯшок надорад;

Агар камари ӯ маро баракат надода бошад, ва аз пашми гӯсфандони ман гарм нашуда бошад;

Агар дасти худро бар ятиме боло карда бошам, вақте ки назди дарвоза барои худ мадад медидам, –

Бигзор бозуи ман аз китфам ҷудо шуда афтад, ва дасти ман аз оринҷам бишканад,

Зеро ки ҳалокат аз ҷониби Худо барои ман тарсовар буд, ва пеши бузургии Ӯ нотавон будам.

Агар тиллоро умеди худ дониста бошам, ва ба зари холис гуфта бошам: ́Ту пушту паноҳи ман ҳастӣ́;

Агар шодӣ карда бошам аз он ки дороии ман фаровон аст, ва дастам сарвати бузурге пайдо кардааст;

Агар бар офтоб назар андохта бошам, вақте ки мебаромад, ва бар моҳ, вақте ки бо камоли дурахшонӣ гардиш мекард,

Ва дили ман ба таври ниҳонӣ фирефта шуда, даҳони ман дастамро бӯсида бошад,

Ки ин низ гуноҳи гуноҳест лоиқи доварӣ сазовори ҳукми доварон аст, зеро ки Худои Таолоро Худоро дар боло инкор менамудам;

Агар аз мусибати душмани худ шодӣ карда бошам, ва аз ин ки вай бадӣ ёфтааст, ба ваҷд омада бошам, –

Ва ҳол он ки даҳони худро аз хато кардан нигоҳ дошта, бар ҷони вай лаънат нахостаам;

Агар аҳли хаймаи ман нагуфта бошад: ́Кист, ки аз гӯшти вай сер нашудааст!́ –

Дар сурате ки ғарибе шабро дар кӯча намегузаронд: дарҳои худро барои роҳгузар мекушодам;

Агар ҷиноятҳои худро ҳамчун одамизод рӯпӯш карда, гуноҳи худро дар синаи худ пинҳон дошта бошам, –

Зеро ки аз анбӯҳи мардум ҳаросон мешудам, ва нафрати қабилаҳо маро дар даҳшат меандохт, ва ман хомӯш монда, аз дари худ берун намерафтам.

Кошки касе маро мешунид! Инак хоҳиши имзои ман! Бигзор Тавоно ба ман ҷавоб диҳад! Кошки Даъвогари ман айбномае менавишт!

Ба ростӣ онро бар китфи худ бардошта мегаштам, мисли тоҷе бар сари худ мениҳодам,

Шумораи қадамҳои худро ба Ӯ мегуфтам, мисли мире ба Ӯ наздик мешудам.

Агар замини ман аз дасти ман доду фарёд бардошта, ҷӯякҳои он якҷоя гириста бошад;

Агар қуввати онро хӯрда бошам, бе он ки арзишашро адо кунам; ва агар ҷони соҳибони онро ба танг оварда бошам, –

Бигзор хорҳо ба ҷои гандум ва алафи бегона ба ҷои ҷав бирӯяд». Суханони Айюб хотима ёфтанд.

Ва он се шахс аз ҷавоб гардондан ба Айюб бозмонданд, чунки ӯ дар назари худ росткор буд.

Ва хашми Элиҳу писари Баракъили Бузӣ, ки аз қабилаи Ром буд, ба ҷӯш омад: хашми вай бар Айюб аз он сабаб ҷӯш зад, ки ӯ худро бештар аз Худо росткор мешумурд;

Ва хашми вай бар се дӯсти ӯ аз он сабаб ҷӯш зад, ки онҳо натавонистанд ҷавобе ёфта, айби Айюбро исбот намоянд.

Ва Элиҳу ба суханронӣ бо Айюб сабр карда буд, зеро ки онҳо дар синну сол аз вай калонтар буданд.

Вале чун Элиҳу дид, ки ба даҳони он се шахс ҷавобе нест, хашмаш ба ҷӯш омад.

Ва Элиҳу писари Баракъили Бузӣ ба сухан оғоз намуда, гуфт: «Ман дар синну сол ҷавон ҳастам, ва шумо – мӯйсафед, бинобар ин тарсида, ҷуръат накардам, ки фикри худро ба шумо баён изҳор намоям.

Дар дили худ гуфтам: ́Бигзор синни зиёд сухан ронад, ва фаровонии солҳо ҳикмат омӯзад́.

Аммо дар банӣ одам рӯҳе ҳаст, ва нафаси Тавоно ба онҳо хирад мебахшад.

На калонсолҳо соҳиби ҳикматанд, ва на пирҳо росткориро мефаҳманд.

Бинобар ин мегӯям: ́Маро бишнавед; ман низ фикри худро баён хоҳам кард́.

Инак, ба суханронии шумо интизорӣ кашидам, барои шунидани мулоҳизаҳои шумо гӯш ниҳодам, то даме ки суханонро месанҷидед.

Ва ман ба шумо бо умед назар дӯхтам, ва инак, аз байни шумо касе нест, ки Айюбро мазаммат намояд, бо суханони худ ба ӯ ҷавоб гардонад.

Мабодо бигӯед: ́Ҳикматро дарёфтаем: Худо ӯро мағлуб хоҳад кард, на одамизод́.

Ӯ бо суханонаш ба ман рӯ наовардааст, ва ман бо гуфтаҳои шумо ба ӯ ҷавоб нахоҳам гардонд.

Ҳаросон шуда, дигар ҷавоб намегардонанд: сухан аз онҳо дур шудааст.

Ва ман интизорӣ кашида дидам, ки сухан намеронанд: бозистода, дигар ҷавоб намегардонанд.

Пас, ман низ аз ҷониби худ ҷавоб хоҳам гардонд: ман низ фикри худро баён хоҳам кард.

Зеро ки ман аз суханон пур ҳастам; рӯҳе ки дар даруни ман аст, маро фишор медиҳад.

Инак, даруни ман мисли майи нокушода мебошад, мисли машкҳои наве ки ба кафидан наздик аст.

Сухан хоҳам ронд, то сабук шавам; лабҳои худро кушода, ҷавоб хоҳам гардонд.

Ба касе рӯйбинӣ нахоҳам кард, ва ба одаме хушомадгӯӣ нахоҳам кард.

Зеро ки агар хушомадгӯӣ аз дастам биёяд, Офаридгорам зуд маро аз миён хоҳад бардошт.

Ва акнун, эй Айюб, суханони маро бишнав ва ба ҳамаи гуфтаҳоям гӯш андоз.

Инак, лабҳои худро кушодам: забонам дар даҳонам сухан меронад.

Суханонам ифодаи дили софи мананд, ва лабҳоям дониши холисро баён мекунад.

Рӯҳи Худо маро ба вуҷуд овардааст, ва нафаси Тавоно ба ман ҳаёт бахшидааст.

Агар тавонӣ, ба ман ҷавоб гардон: пеши ман биист ба мунозира ҳозир шав.

Инак, ман дар пеши Худо мисли ту аз они Худо ҳастам: ман низ аз гил сиришта шудаам.

Инак, тарси ман туро дар даҳшат нахоҳад андохт, ва фишори ман бар ту гарон нахоҳад омад.

Ба ростӣ, ту дар гӯши ман сухан рондӣ, ва ман садои суханатро шунидам:

́Ман покиза ҳастам ва бе гуноҳ осӣ нестам; ман айбе надорам, ва бадахлоқие гуноҳе дар ман нест;

Инак, Ӯ баҳонаҳо бар ман меҷӯяд, маро душмани Худ ҳисоб мекунад,

Пойҳоямро дар кунда меандозад, ҳамаи роҳҳои маро мепояд́.

Инак ба ту ҷавоб мегардонам, ки дар ҳамин маврид ноҳақ ҳастӣ, чунки Худо аз инсон бузургтар аст.

Чаро ба Ӯ даъво мекунӣ, ки аз тамоми корҳои Худ ҳисобот намедиҳад?

Зеро ки Худо ба як тарз сухан меронад, ва ба тарзи дуюм, агар ба он суханаш сарфаҳм нараванд:

Дар хоб, дар рӯъёи шаб, вақте ки одамонро хоб зер мекунад; вақте ки бар бистар ғанабашон мебарад.

Он гоҳ Ӯ гӯши одамонро мекушояд ва панд дода, бар онҳо таъсире мерасонад асаре мегузорад,

То ки одамизодро аз амали бад дур кунад, ва ҳавобаландиро ғурурро аз мард пинҳон дорад.

Ҷони вайро Ӯ аз гӯр нигоҳ медорад, ва ҳаёти вайро аз нобуд шудан ба дами шамшер.

Дар бистари худ бо дард сарзаниш меёбад, ва дар устухонҳояш изтироби доимист,

Ва ҳаёти вай аз нон нафрат дорад, ва ҷони вай аз хӯроки болаззат.

Ҷисми вай барбод меравад, ба тавре ки дида намешавад, ва устухонҳояш, ки ноаён буданд, барҷаста мебароянд.

Ва ҷони вай ба гӯр наздик мешавад, ва ҳаёташ ба ҳалокат ҳалоккунандагон.

Агар барои вай фаршитае, як ҳимоятгаре аз байни ҳазор бошад, то ки росткории одамро баён намояд, –

Дар он сурат Ӯ ба вай раҳм карда, ба он фаришта хоҳад гуфт: ́Вайро аз фуруд омадан ба гӯр раҳо намо; Ман хашмниҳоне кафорате пайдо кардаам́.

́Ҷисми вай бештар аз ҷавониаш бардам хоҳад шуд: вай ба айёми наврасии худ хоҳад баргашт.

Ба ҳузури Худо дуо хоҳад гуфт, ва он ҷавоб хоҳад ёфт, ва рӯи Ӯро бо шодӣ хоҳад дид, ва Ӯ ба инсон росткории вайро хоҳад баргардонид.

Вай ба мардум рӯ оварда, хоҳад гуфт: ́Гуноҳ кардам ва роҳи ростро каҷ кардам, ва сазои ман дода нашуд;

Ҷони маро аз фуруд омадан ба гӯр Ӯ раҳо намуд, ва ҳаёти ман нурро мебинад́.

Инак, ҳамаи ин чизҳоро Худо бо мард ду-се дафъа ба амал меоварад,

То ки ҷони вайро аз гӯр баргардонад ва бо нури ҳаёт мунаввар созад.

Диққат намо, эй Айюб, маро бишнав; хомӯш нишин, ва ман сухан хоҳам ронд.

Агар сухане дошта бошӣ, ба ман ҷавоб гардон; бигӯ, зеро мехоҳам, ки росткории худро исбот намоӣ.

Вагарна, ту маро бишнав; хомӯш бош, ва ман ҳикматро ба ту таълим хоҳам дод».

Ва Элиҳу суханашро давом дода, гуфт:

«Эй хирадмандон, суханони маро бишнавед; ва эй донишмандон, ба ман гӯш андозед.

Зеро ки гӯш суханонро месанҷад, чунон ки ком мазаи таъми хӯрокро фарқ мекунад.

Биёед, барои худ адлу инсофро интихоб кунем, дар миёни худ бифаҳмем, ки чизи некӯ чист?

Зеро ки Айюб гуфт: ́Ман роскор ҳастам, вале Худо маро аз адлу инсоф маҳрум намудааст;

Гарчанде ки адлу инсоф бо ман аст, дурӯғгӯй ҳисоб ёфтаам; гарчанде ки ҷинояте накардаам, дарди ман бедавост́.

Он мард кист, ки мисли Айюб масхараро мисли об бинӯшад,

Бо бадкирдорон ҳамроҳ шавад ва бо мардуми бадкеш қадамгузор бошад?

Зеро ки ӯ гуфт: ́Барои одам фоидае нест аз он ки иродаи Худоро ба ҷо оварад́.

Бинобар ин, эй соҳибдилон, маро бишнавед: ҳошо, ки Худо бадӣ кунад, ва Тавоно ноинсофӣ.

Зеро Ӯ музди одамро аз рӯи амали вай адо мекунад, ва мувофиқи роҳи ҳар кас ба вай подош медиҳад.

Дар ҳақиқат, Худо бадиро пеша намекунад, ва Тавоно адлу инсофро каҷ наменамояд.

Кист, ки Ӯро ҳокими замин таъин карда бошад? Ва кист, ки тамоми дунёро ба дасти Ӯ супурда бошад?

Агар Ӯ дили Худро сӯи Худ нигаронида, рӯҳи Худ ва нафаси Худро назди Худ фароҳам оварад, –

Тамоми башар якбора нест хоҳад шуд, ва одамизод ба хок хоҳад баргашт.

Пас, агар хирад дорӣ, инро бишнав, ба садои суханонам гӯш андоз.

Оё бадхоҳи адлу инсоф метавонад подшоҳӣ кунад? Ва оё ту Росткори Бузургро айбдор мекунӣ?

Оё ба подшоҳ гуфтан мумкин аст, ки ́нокас ҳастӣ́; ё ба яке аз бузургзодагон асилзодагон наҷибон, ки ́бадкор ҳастӣ́?

Ва ҳол он ки Ӯ ба мирон рӯйбинӣ намекунад, ва сарватдорро аз бенаво хубтар афзал намедонад, чунки ҳамаашон амали дастҳои Ӯ ҳастанд.

Онҳо банохост мемиранд, ва нисфи шаб қавм парешонҳол шуда, дармегузаранд, ва зӯроварон бе воситаи дасти инсон ҳалок мешаванд.

Зеро ки чашмони Ӯ бар роҳҳои кас аст, ва ҳамаи қадамҳои вайро мебинад.

На торикӣ ҳаст ва на сояи марг, ки бадкирдорон дар он ҷо тавонанд пинҳон шаванд.

Зеро боз ба зиммаи кас намегузорад, ки назди Худо ба мурофиа биёяд.

Зӯроваронро бе тафтиш шикаст медиҳад, ва дигаронро ба ҷои онҳо мемонад.

Чунки кирдорҳошонро медонад, ва дар як шаб онҳоро вожгун сарнагун мекунад, ва онҳо нобуд мешаванд.

Онҳоро барои бадкориашон пеши назари ҳама зарба мезанад,

Чунки онҳо аз пайравии Ӯ дур шудаанд ва ҳамаи роҳҳои Ӯро нафаҳмидаанд,

Чунон ки фарёди бенавоён ба Ӯ расидааст, ва Ӯ фиғони бечорагонро шунидааст.

Аммо Ӯ ором аст, кӣ Ӯро ошуфта мекунад? Агар Ӯ оромӣ диҳад, кист, ки тавонад эътироз намояд? Ва агар Ӯ рӯи Худро пӯшида бошад, кист, ки тавонад ба Ӯ назар андозад? Агарчи бар тамоми одамон ва халқҳост. Ин хоҳ ба халқе ва хоҳ ба одаме баробар аст,

То ки одамони бадахлоқ подшоҳӣ накунанд ва мардумро ба васваса дом гирифтор насозанд.

Оё мумкин аст, ки одам ба Худо бигӯяд: ́Ҷазо дидаам, бе он ки бадкирдорие карда бошам;

Он чиро, ки намебинам, Ту ба ман бифаҳмон, ва агар гуноҳе карда бошам, дигар нахоҳам кард́?

Оё мукофоти амал фақат аз рӯи фикри ту бояд дода шавад, ки чунин гиламанд ҳастӣ? Оё онро фақат ту бояд интихоб намоӣ, ва на ман? Ва дар ин хусус ту чӣ медонӣ, ки бигӯӣ?

Соҳибони фаҳм хоҳанд гуфт, ва ҳар марди бохирад низ, ки маро мешунавад:

́Айюб на аз рӯи дониш сухан меронад, ва суханонаш ба хирад мувофиқ нест́.

Орзумандам, ки Айюб то ба охир озмуда шавад, барои он ки мисли гуноҳкорон ҷавоб мегардонад,

Зеро ки бар хатои худ ҷиноятро зам мекунад, дар миёни мо даст бар ҳам месояд ва бар зидди Худо бисёр сухан меронад».

Ва Элиҳу суханашро давом дода, гуфт:

«Оё инро адлу инсоф ҳисоб мекунӣ, ки гуфтаӣ: ́Ман аз Худо росткортар ҳастам́?

Зеро гуфтаӣ: ́Барои Ту чӣ фоидае хоҳад дошт? Ва ман чӣ нафъе хоҳам бурд, агар гуноҳ накунам?́

Ман ба ту ҷавоб мегардонам, ва ба ёронат бо ту:

Ба осмон назар андоз ва бубин, ва бар фалак бингар, ки аз ту баландтар аст.

Агар хатое карда бошӣ, ба Ӯ чӣ метавонӣ бикунӣ? Ва агар ҷиноятҳоят афзуда бошанд, ба Ӯ чӣ зиёне метавонӣ бирасонӣ?

Агар росткор бошӣ, ба Ӯ чӣ метавонӣ бидиҳӣ? Ё Ӯ аз дасти ту чӣ чизе хоҳад гирифт?

Бадкории ту барои касест, ки мисли ту бошад, ва росткории ту барои одамизод аст.

Аз ситамҳои зиёд фиғон мекашанд, аз дасти зӯроварон ёрӣ мехоҳанд фиғон менамоянд,

Вале касе намегӯяд: ́Куҷост Худои Офаридгори ман, ки шабонгоҳ сурудҳо ато мекунад,

Моро бештар аз ҳайвоноти рӯи замин таълим медиҳад ва бештар аз мурғони ҳаво ҳикмат мебахшад?́

Дар он ҷо фарёд мезананд, вале ба сабаби ҳавобаландии бадкорон Ӯ ҷавоб намедиҳад. Дар он ҷо ба сабаби ҳавобаландии бадкорон фарёд мезананд, вале Ӯ ҷавоб намедиҳад.

Зеро ки Худо ҳеҷу пучро намешунавад, ва Тавоно ба он назар намекунад.

Агарчи гуфтаӣ, ки ту Ӯро намебинӣ, бо вуҷуди ин, даъвои ту пеши Ӯст, ва ту дар интизори Ӯ бош.

Ва алҳол, азбаски дар ғазаби Худ ҳанӯз насанҷидааст, ва ҷиноятро ба хубӣ надонистааст,

Бинобар ин Айюб даҳони худро ба беҳудагӯӣ кушода, бе мулоҳиза он ки донад, бисёр сухан меронад».

Ва Элиҳу суханашро давом дода, гуфт:

«Андаке сабр намо ва ман ба ту хоҳам фаҳмонд, зеро ки боз суханон дар ҳаққи Худо дорам. «Андаке ба ман сабр намо, то ба ту изҳор кунам, зеро ки боз суханон дар ҳаққи Худо дорам.

Фикри худро аз дур баён хоҳам кард, ва ба Офаридгори худ росткориро нисбат хоҳам дод.

Зеро ки ҳақиқатан суханони ман дурӯғ нест: шахси комилфикре бо ту сухан меронад.

Инак, Худо тавоност ва касеро тарк намекунад; ҳам дар қувват тавоност ва ҳам донодил аст.

Бадкорро зинда намегузорад, ва ба доди бечорагон мерасад доди бечорагонро медиҳад.

Чашмони Худро аз росткорон дур намекунад, балки онҳоро ҷовидона бар тахти подшоҳон мешинонад бо подшоҳон бар тахт мешинонад, ва онҳо сарафроз мешаванд.

Вале агар онҳо бо завлонаҳо баста шуда бошанд, ва гирифтори қайди бадбахтӣ гардида бошанд,

Дар он сурат корҳояшонро ба онҳо мефаҳмонад, ва ҷиноятҳошонро, ки афзудаанд;

Ва гӯшашонро барои панд мекушояд, ва ба онҳо мегӯяд, ки аз гуноҳ даст кашанд.

Агар онҳо гӯш кунанд ва Ӯро парастиш намоянд, рӯзҳои худро дар хушбахтӣ мегузаронанд, ва солҳои худро дар хурсандӣ.

Ва агар гӯш накунанд, ба дами шамшер нобуд мешаванд, ва бе он ки донише пайдо кунанд, мемиранд.

Валекин дурӯягон дар дил ғазаб ҷамъ мекунанд Аммо ононе ки дар дил бадахлоқанд, ғазабро захира мекунанд, ва аз Ӯ ёрӣ намехоҳанд, вақте ки онҳоро ҷазо медиҳад гирифтори қайди бадбахтӣ мекунад.

Ҷонашон дар ҷавонӣ мемирад, ва ҳаёташон дар миёни зинокорон.

Ғамзадаро Бадбахтонро Ӯ ба воситаи ғамаш бадбахтиашон халос мекунад, ва гӯшашонро дар тангӣ мекушояд.

Ва туро низ Ӯ аз даҳони бадбахтӣ берун меоварад ба макони васеъ кушод, ки тангие дар он ҷо набошад; ва ҳар хӯроке ки бар дастархони ту фуруд меомад, пур аз равған мебуд.

Вале ту аз даъвоҳои бадкор пур ҳастӣ; доварӣ ва бозхости Ӯ туро фаро хоҳанд гирифт.

Эҳтиёт шав Барҳазар бош, ки ғазабат туро фирефта намуда, ба зарбаи Ӯ гирифтор накунад: ва фидияи бисёр набояд туро гумроҳ созад дар иштибоҳ андозад.

Оё додхоҳият туро аз тангӣ мебарорад, ва тамоми ин шиддату қувват???

Орзуманди он шабе набош, ки мардумон дар он аз ҷояшон нест мешаванд.

Эҳтиёт намо, ба бадӣ исён моил нашав, зеро ки онро аз итоат беҳтар шумурдаӣ афзал донистаӣ.

Инак, Худо бо қуввати Худ олист; кист, ки мисли Ӯ таълим диҳад?

Кист, ки ба Ӯ роҳи Ӯро фармуда бошад? Ва кист, ки бигӯяд: ́Ту ноинсофӣ кардаӣ́?

Дар ёд дошта бош, ки корҳои Ӯро болобардор намоӣ, ки онҳоро мардум месароянд.

Ҳамаи одамон онҳоро мебинанд; ҳар кас ба онҳо аз дур назар меандозад.

Инак, Худо бузург муаззам аст, ба тавре ки мо наметавонем Ӯро бишиносем; шумораи солҳои Ӯ ҳадду ҳисоб надорад.

Ӯ қатраҳои обро ҷудо мекунад; онҳо андаруни буғ борон мегарданд,

Ки онро абрҳо фурӯ рехта, бар одамон фаровон меборонанд.

Кист, ки тавонад амали абрҳои густурда ва гулдурроси хаймаи Ӯро дарк намояд?

Инак, нури Худро бар он мегустаронад ва қаъри баҳрро мепӯшонад.

Ба ин васила мардумонро доварӣ мекунад, ба фаровонӣ ризқу рӯзӣ медиҳад.

Нурро дар кафҳои Худ ниҳон медорад, ва онро мефармояд, ки ба ҳадафе бизанад.

Гулдурроси он аз наздик омадани он хабар медиҳад, ва тундбод аз ҷӯшиши ғазаби Ӯ.

Аз ин низ дили ман ба тапиш меафтад ва аз хонааш мебарояд.

Ғулғулаи овози Ӯро бо диққат бишнавед, ва садоеро, ки аз даҳони Ӯ мебарояд.

Онро ба зери тамоми осмон равона мекунад, ва нури Ӯ дар канорҳои замин намоён аст.

Баъд аз он, овозе ба ғурриш меояд: Ӯ бо овози бузургии Худ гулдуррос мезанад, ва ҳангоме ки овозаш шунида шуд, онҳоро боздорӣ намекунад.

Худо бо овози Худ ба таври аҷоиб гулдуррос мезанад, корҳои бузурге мекунад, ки барои мо ақлнорас аст.

Зеро ки ба барф мегӯяд: ́Ба замин фуруд ой́; ҳамчунин ба боридани борон ва ба боридани боронҳои пурзӯри Худ.

Дасти ҳар одамро мӯҳр мезанад, то ки тамоми одамон амали Ӯро бидонанд.

Он гоҳ ҳайвонот низ дар ғорҳои худ пинҳон мешаванд ва дар лонаҳои худ менишинанд.

Аз ҷануб тундбод меояд, ва аз шимол сармо.

Аз нафаси Худо ях ба вуҷуд меояд, ва сатҳи об яхбанд мешавад.

Ӯ нами зиёде бар абрҳо бор мекунад, ва абрҳои нури Худро мегустаронад.

Ва онҳо мувофиқи мақсадҳои тадбирсозиҳои Ӯ ба ҳар тараф чарх мезананд, то ҳар чиро, ки ба онҳо фармояд, бар рӯи замини ободон ба амал оваранд,

Хоҳ онҳоро барои ҷазо ба замини Худ равона кунад, хоҳ барои меҳрубонӣ.

Ба ин гӯш деҳ, эй Айюб! Биисту ба корҳои аҷоиби Худо бо диққат назар андоз.

Оё ту хабардор ҳастӣ, ки Худо бори Худро чӣ гуна бар онҳо мегузорад, ва нурро мефармояд, ки абрҳои Ӯро равшан кунад?

Оё ту аз баробарвазнии мувозинати абрҳо хабардор ҳастӣ, ки он аз корҳои аҷоиби Комилфикр аст?

Оё ту хабардор ҳастӣ, ки либосҳоят чӣ гуна гарм мешаванд, вақте ки замин аз боди ҷанубӣ ором мегардад?

Оё ту метавонӣ ба монанди Ӯ фалакро бигустаронӣ, ки он мисли оинаи рехташуда мустаҳкам аст?

Моро таълим деҳ, ки ба ин корҳои Ӯ чӣ гӯем? Мо аз боиси торикӣ наметавонем чизе ба забон оварем.

Оё васфи пурраи Ӯ қобили имкон аст, ки ман боз сухан ронам? Оё касе метавонад бигӯяд, ки чизе аз ӯ пинҳон мемонад?

Ва ҳоло нури офтобро аз паси абрҳо намебинанд, гарчанде ки он бар фалак дурахшон аст; вале боде вазида, онро тоза хоҳад кард.

Аз шимол дурахши дурахшандагии заррин меояд: ин акси шукӯҳи тарсоварест саҳмгинест, ки бар Худост.

Тавоноро мо наметавонем дарёбем: Ӯ дар қувват ва инсоф азим бузург аст ва дар росткорӣ бузург адолат муаззам; ситам намекунад.

Бинобар ин, бояд ки одамон тарсгори Ӯ бошанд; лекин Ӯ ба ҳамаи донодилон назар намекунад».

Ва Парвардигор ба Айюб аз миёни тундбод ҷавоб гардонда, гуфт:

«Он кист, ки машварати Маро бо суханони бемаънӣ торик мекунад?

Канӣ Ку, камари худро мисли мард бибанд: Ман ба ту савол хоҳам дод, ва ту ба Ман бифаҳмон.

Вақте ки Ман бунёди заминро мениҳодам, ту куҷо будӣ? Бигӯ, агар аз хирад хабардор бошӣ.

Кист, ки андозаҳои онро муайян намуд? Оё медонӣ? Ё кист, ки шоқулро ресмонро бар он кашид?

Пояҳои он бар чӣ чиз ниҳода шудааст, ё кист, ки санги кунҷи онро гузошт,

Дар сурате ки ситорагони субҳ якҷоя сурудхонӣ мекарданд ва ҳамаи фарзандони Худо нидоҳои шодӣ медоданд?

Ва кист, ки баҳрро бо дарвозаҳо баст, ҳангоме ки он аз батн ҷаста берун меомад,

Ҳангоме ки Ман абрро либоси он ва меғро парпечи он гардондам,

Ва низоми Худро барои он барқарор намудам, ва ғалақаю дарвозаҳо гузоштам,

Ва гуфтам: “То ба ин ҷо биё, ва аз он набояд бигзарӣ, ва дар ин ҷо саркашии мавҷҳоят боздошта хоҳад шуд”?

Оё ту дар яке аз рӯзҳои умри худ ба субҳидам фармудаӣ ва ба шафақ макони онро нишон додаӣ,

То ки канорҳои заминро фаро гирад ва бадкорон аз он афшонда шаванд,

Ва он мисли гили зери мӯҳр тағйир ёбад, ва ҳама чиз мисли либоспӯшида гардад?

Ва бадкорон аз нурашон маҳрум шаванд, ва бозуии баланд шикаста гардад?

Оё ту ба чашмаҳои қаъри баҳр фуруд омадаӣ? Ва ба поёни обҳои азим расидаӣ?

Оё дарвозаи марг барои ту кушода шудааст? Ва дарвозаи сояи маргро дидаӣ¬?

Оё ту ба фазои замин назар андохтаӣ? Бигӯ, агар аз ҳамааш хабардор бошӣ.

Роҳи манзили нур чӣ гуна аст, ва макони торикӣ куҷост,

То ки онро ба ҳудудаш бирасонӣ, ва роҳҳои хонаи онро ба хубӣ бидонӣ?

Ба ростӣ, ту ин чизҳоро медонӣ, зеро он вақт таваллуд ёфтаӣ, ва шумораи рӯзҳоят бузург аст.

Оё ту ба хазинаҳои барф фуруд омадаӣ, ва хазинаҳои жоларо дидаӣ,

Ки онҳоро Ман барои замони тангӣ, барои рӯзҳои муҳориба ва ҷанг нигоҳ доштаам?

Бо кадом роҳ нур тақсим мешавад, ва боди шарқӣ ба замин паҳн мегардад?

Кист, ки сойе маҷрое ҷараёнгоҳе барои борони сел сохт, ва роҳе барои барқи тундарҳо,

То ки бар замини беодам бориш кунад, дар биёбоне ки касе дар он нест,

Барои он ки дашти хушку холиро сероб намояд, ва аз он майсаи алаф бирӯёнад?

Оё борон падар дорад? Ё кист, ки қатраҳои шабнамро ба вуҷуд оварад?

Кист, ки аз батнаш ях берун омад? Ва кист, ки қирави осмонро ба вуҷуд овард?

Об мисли санг сахт мешавад, ва сатҳи обҳои азим зери ях пинҳон мегардад.

Оё ту гиреҳҳои Парвинро бастаӣ? Ё бандҳои Ҷабборро метавонӣ бикшоӣ?

Оё ту метавонӣ ситораҳои бурҷи дувоздаҳгонаро дар сари вақташ берун оварӣ ва Дубби Акбарро бо бачагонаш роҳбарӣ намоӣ?

Оё ту низоми осмонро медонӣ? Оё ҳукми онро метавонӣ бар замин барқарор намоӣ?

Оё овози худро метавонӣ ба абрҳо баланд кунӣ, то ки туро оби фаровоне бипӯшонад?

Оё ту барқҳоро метавонӣ бифиристӣ, то ки онҳо бираванд ва ба ту бигӯянд: “Лаббай!”?.

Кист, ки ҳикматро дар дил ниҳод? Ё кист, ки хирадро ба рӯҳ бахшид?

Кист, ки бо ҳикмат абрҳоро дар шумор меоварад? Ва кист, ки машкҳои осмонро мерезад,

Дар сурате ки хок ба гил табдил ёфта, сахт мешавад, ва кулӯхҳо ба ҳамдигар мечаспанд?

Оё ту нахчирро барои шери мода сайд менамоӣ, ва иштиҳои шерҳои ҷавонро қонеъ мегардонӣ,

Вақте ки онҳо дар лонаҳо мехобанд, ё дар беша нишаста, камин мегиранд?

Кист, ки хӯроки зоғро омода мекунад, вақте ки бачаҳояш сӯи Худо фарёд мекунанд бармеоваранд ва аз сабаби боиси бехӯрокӣ овора шуда мегарданад?

Оё ту вақти зоидани бузҳои кӯҳиро медонӣ? Дарди зоиши оҳуёнро мушоҳида кардаӣ?

Оё пур шудани моҳҳои ҳомиладории онҳоро метавонӣ дар шумор оварӣ? Ва оё вақти зоидани онҳоро медонӣ?

Онҳо хам шуда, бачаҳои худро мезоянд, борҳои худро берун мекунанд.

Бачаҳои онҳо қувват мегиранд, дар дашт калон мешаванд, баромада мераванд ва назди онҳо барнамегарданд.

Кист, ки хари ваҳширо ба озодӣ сар дод? Ва кист, ки бандҳои гӯрхарро сар дод кушод яла кард.

Ки Ман даштро хонаи вай ва шӯрзаминро манзили вай муқаррар намудаам?

Вай ҳаёҳуи шаҳрро масхара мекунад, шавқуни рамабонро намешунавад;

Дар кӯҳсор барои худ чарогоҳ меёбад, ва ҳар навъ сабзаро ҷустуҷӯ мекунад.

Оё гови ваҳшӣ розӣ мешавад, ки ба ту хизмат кунад? Оё вай назди охури ту сокин мешавад?

Оё гови ваҳширо бо банди арғамчини он метавонӣ ба ҷӯяк бибандӣ? Оё вай аз ақиби ту кулӯхҳоро мола хоҳад кард?

Оё ба вай, ба сабаби пурқувват буданаш, умед хоҳӣ баст, ва кори худро ба вай ҳавола хоҳӣ кард?

Оё ба вай умед хоҳӣ баст, ки ҳосилҳои туро бозгардонад, ва дар хирмангоҳат ҷамъ оварад?

Оё шутурмурғ бо шодӣ болафшон мешавад? Оё болафшонии вай монанди лаклак аст?

Зеро ки вай тухмҳои худро бар замин вогузор менамояд, ва бар рӯи хок онҳоро гарм мекунад,

Ва аз хотир мебарорад, ки пое онҳоро пахш мекунад, ва ҳайвони саҳро онҳоро маҷақ мекунад;

Ба бачаҳояш дилсахтӣ мекунад, гӯё ки аз они вай набошанд; меҳнаташ барбод равад ҳайф шавад ҳам, вай парвое надорад,

Зеро ки Худо вайро аз ҳикмат маҳрум кардааст, ва аз хирад ба вай насибе надодааст.

Вақте ки вай ба давиш баланд мешавад, бар асп ва савораи он механдад.

Оё ту ба асп қувват бахшидаӣ, ва гардани онро бо ёл пӯшондаӣ?

Оё ту онро мисли малах ба давутози пуғулғула овардаӣ, дар сурате ки садои баланди фах-фахи он даҳшатангез аст?

Вай дар водӣ по мекӯбад, ва аз қуввати худ ба ваҷд меояд; ба пешвози силоҳ берун меравад.

Бар тарс механдад ва ба ҳарос намеафтад, ва аз дами шамшер ақиб намегардад.

Тирдон бар вай ҷаранг-ҷаранг мекунад, ва найзаи дурахшандаву найзаи хурд.

Бо ғулғула ва хашм заминро барқвор тай мекунад, ва аз садои шох бетоқат шуда, пой мекӯбад.

Ҳар бор, ки шох садо диҳад, шеҳа мекашад, ва аз дур ҷангро ҳис мекунад, ва ғавғои мирон ва нидоро.

Оё аз хиради туст, ки қарғичай парафшон мегардад ва болҳои худро ба самти ҷануб менигаронад?

Оё ба амри туст, ки уқоб боло мебарояд ва ошёнаи худро дар баландӣ месозад?

Вай бар сари кӯҳпора манзил гирифта, ҷойгир мешавад, бар дандонаи қӯҳпора ва паноҳгоҳӣ кӯҳӣ;

Аз он ҷо нахчире ҷустуҷӯ мекунад: чашмонаш аз дур мебинанд;

Ва чӯҷаҳояш хун мехӯранд, ва аз ҳар куҷое ки лошае бошад, вай он ҷост».

Ва Парвардигор суханашро давом дода, ба Айюб гуфт:

«Оё касе ки ба Тавоно таъна мезанад, боз кашмакаш хоҳад кард? Мазамматкунандаи Сарзанишкунандаи Худо бигзор ҷавоб гардонад!”

Ва Айюб ба Худо ҷавоб гардонда, гуфт:

«Инак ман ҳеҷ ҳастам; ба Ту чӣ ҷавоб мегардонам? Дасти худро ба даҳонам мондаам.

Як бор гуфтаам, ва дигар нахоҳам гуфт, ва дубора такрор нахоҳам кард».

Ва Парвардигор ба Айюб аз миёни тундбод ҷавоб гардонда, гуфт:

«Канӣ Ку, камари худро мисли мард бибанд: Ман ба ту савол хоҳам дод, ва ту ба Ман бифаҳмон.

Оё ту мехоҳӣ доварии Маро ҳеҷ гардонӣ бекор намоӣ, Маро айбдор созӣ, то ки худро росткор нишон диҳӣ?

Ва оё ту бозуе мисли Худо дорӣ, ва бо овозе мисли Ӯ метавонӣ гулдуррос занӣ?

Пас, худро бо бузургӣ ва ҷалол оро бидеҳ, ва пероҳани шукӯҳ ва арҷмандӣ бипӯш;

Ғазаб ва хашми худро бирез, ва ба ҳар ҳавобаланд назар андохта, ӯро паст намо;

Ба ҳар ҳавобаланд назар андохта, ӯро хор гардон, ва бадкоронро дар маконашон поймол кун;

Онҳоро якҷоя дар хок ниҳон намо ва рӯйҳошонро дар ниҳонхонае банд кун.

Он гоҳ Ман низ туро ҳамд сипос хоҳам гуфт, ки дасти ростат метавонад туро ёрирасон шавад ёвар бошад.

Инак баҳмут ки вайро ба монанди ту офаридаам; вай мисли гов алаф мехӯрад.

Инак, қуввати вай дар камари миёни вай аст, ва тавоноии вай дар мушакҳои шикамаш.

Думи худро мисли арз меҷунбонад; рагҳои ронаш ба ҳам печидааст.

Узвҳояш мисли лӯлаҳои мисин мебошанд, устухонҳояш мисли сихҳои оҳанин.

Вай нахустини корҳои Худост; Офаридгори вай шамшерашро ба вай додааст.

Кӯҳҳо барои вай ғизо меоваранд ва тамоми ҳайвоноти саҳро дар он ҷо бозӣ мекунанд.

Зери буттаҳои нилуфар мехобад, дар сояи найистон ва дар ботлоқ.

Буттаҳои нилуфар вайро бо сояи худ мепӯшонанд, бедҳои лаби дарё вайро иҳота мекунанд.

Инак, дарё ба талотум меояд, аммо вай ҳаросон намешавад: ҷараёни тез ба даҳонаш рехта шавад ҳам, вай ором хоҳад монд.

Оё вайро пеши чашмонаш касе метавонад бигирад? Оё чун нигарон аст, ӯро гирифтор кардан мешавад? Ё бинии вайро бо чангак сӯрох карда мешавад?

Оё ту метавонӣ аждарро бо шаст бикашӣ? Ва забонашро бо арғамчин фишор диҳӣ?

Оё ту метавонӣ аз бинии вай ҳалқа гузаронӣ? Ва ҷоғи вайро бо хоре сӯзане чангаке шикоф кунӣ?

Оё вай ба ту бисёр зорӣ хоҳад кард? Оё бо мулоимат мулоимона ба ту сухан хоҳад ронд?

Оё вай бо ту иттифоқ хоҳад баст? Оё вайро ба ғуломии доимӣ хоҳӣ гирифт?

Оё вайро мисли гунҷишке бозӣ хоҳӣ доронд? Ва барои канизони худ вайро хоҳӣ баст?

Оё аҳли сайд вайро хоҳанд фурӯхт? Оё вайро дар миёни савдогарон тақсим хоҳанд кард?

Оё ту метавонӣ пӯсти вайро бо найзаҳо сӯрох кунӣ, ва сари вайро бо найзаи чангакдори моҳигирон?

Агар дасти худро ба вай бирасонӣ, муборизаро дар ёд хоҳӣ дошт, ва дигар нахоҳӣ кард.

Инак, умеди дастгир кардани вай беҳуда аст. Оё фақат аз дидани вай кас ба даҳшат намеафтад?

Чунки шахси диловаре нест, ки вайро барангезад; пас кист, ки пеши рӯи Ман истодагӣ намояд?

Кист, ки аз Ман пешдастӣ кардааст, ва Ман товон бидиҳам? Зери тамоми осмон ҳар чиз аз они Ман аст.

Дар бораи андоми узвҳои бадани вай хомӯш нахоҳам монд, ва дар бораи қувват иқтидор ва зебоии ҷуссаи вай.

Кист, ки тавонад рӯи либоси вайро бардорад кушояд яла кунад? Кист, ки тавонад ба дандонҳои дуқатораи вай наздик ояд?

Кист, ки тавонад дарҳои башараи вайро воз кунад? Доираи дандонҳои вай даҳшатангез аст.

Сипарҳои мустаҳкамаш зӯровараш фахри ӯст; бо мӯҳри сахте маҳкам карда шудааст;

Бо якдигар тавре пайвастааст, ки аз миёнашон ҳаво намегузарад;

Ба ҳамдигар тавре часпида, пайванд шудааст васл ёфтааст, ки ҷудо намешавад.

Аз атсаҳои вай нур падид меояд, ва чашмони вай мисли пилкҳои шафақи субҳ аст.

Аз даҳони вай машъалҳо берун меоянд, шарораҳои оташ мепаранд.

Аз сӯрохҳои бинии вай дуд мебарояд, мисли деги ҷӯшон ва қамишҳои сӯзон.

Нафаси вай лахчаҳоро дармегиронад, ва аз даҳони вай аланга берун меояд.

Бар гардани вай қувват ҷойгир шудааст, ва даҳшат пеши вай мерақсад.

Қабатҳои Табақаҳои гӯшти вай маҳкам часпида, бар вай сахт шудаанд ва овезон намешаванд.

Дили вай мисли санг сахт аст, ва мисли осиёсанги зерин ноҷунбон аст.

Чун вай бармехезад, паҳлавонон метарсанд, ва аз даҳшат дасту по гум мекунанд.

Шамшере ки ба вай бизананд, истодагӣ нахоҳад кард, ҳамчунин найза, мизроқ найзаи хурд ва тир.

Вай оҳанро мисли хасе мешуморад, ва мисро мисли чӯби пӯсидае.

Тири камон вайро дар гурез намеоварад, сангҳои фалахмон барои вай ба каҳ табдил меёбанд.

Гурз мисли каҳе ҳисоб меёбад; ва ба садои найза вай механдад.

Дар зераш сафолпораҳои тез, вай дар бистари дандонадор, дар лойқа мехобад. Дар зераш пулакчаҳои тезе мисли сафолпора дорад, гӯё ки ғаллакӯбаки тездандонро бар гил мегустаронад.

Обҳои азимро мисли дар дег ба ҷӯш меоварад, баҳрро ба деги дорупазӣ монанд мегардонад.

Дар ақиби худ роҳи дурахшоне боқӣ мегузорад, ба тавре ки обҳои азим ба назар сафедмӯй менамоянд.

Бар рӯи хок мислаш нест, ки чунин нотарс офарида шуда бошад.

Ба ҳар чизи олӣ нотарс менигарад: вай бар ҳамаи даррандагон подшоҳ аст».

Ва Айюб ба Парвардигор ҷавоб гардонда, гуфт:

«Медонам, ки ҳар кор аз дасти Ту меояд, ва нияти Туро боздоштан мумкин нест.

“Он кист, ки машваратро бе фаҳмиш пинҳон мекунад?” Ба ростӣ, ман оиди он чи ки нафаҳмидаам, фикр баён намудаам, оиди чизҳое ки аз ақли ман берунанд, ва ман онҳоро намедонам.

“Ку Канӣ, бишнав, ва ман сухан хоҳам ронд: ман ба Ту савол хоҳам дод, ва Ту ба ман бифаҳмон”.

То ҳол ман овозаи туро шунида будам, ва акнун чашмонам Туро дидааст,

Бинобар ин аз суханонам нафрат дорам, ва дар хок ва хокистар пушаймон мешавам».

Ва воқеъ шуд баъд аз он ки Парвардигор ин суханонро ба Айюб гуфт, Парвардигор ба Алифози Темонӣ чунин гуфт: «Ғазаби Ман бар ту ва бар ду дӯсти ту оташ гирифтааст, чунки дар бораи Ман мисли бандаи Ман Айюб сухани дуруст нагуфтед.

Ва акнун барои худ ҳафт наргов ва ҳафт қӯчқор бигиред, ва назди бандаи Ман Айюб биравед, ва барои худ қурбонии сӯхтанӣ бароваред, ва бандаи Ман Айюб барои шумо дуо хоҳад гуфт, зеро ки фақат ӯро хоҳам шунид, мабодо подоши бадии шуморо ба шумо бирасонам, чунки дар бораи Ман мисли бандаи Ман Айюб сухани дуруст нагуфтед».

Ва Алифози Темонӣ ва Билдоди Шуҳӣ ва Сӯфори Наъмотӣ рафтанд, ва он чи Парвардигор ба онҳо фармуд, ба ҷо оварданд, ва Парвардигор ба дуои Айюб ҷавоб дод.

Ва Парвардигор Айюбро ба вазъияти пештараи ӯ баргардонид, вақте ки ӯ барои дӯстони худ дуо гуфт; ва Парвардигор ба Айюб ҳар он чи пештар дошт, дучандон зиёд кард.

Ва ҳамаи бародарони ӯ ва ҳамаи хоҳарони ӯ ва ҳамаи ҷӯраҳои ошноҳои пештараи ӯ назди ӯ омаданд, ва дар хонаи ӯ бо ӯ нон хӯрданд, ва дар бораи тамоми мусибате бадбахтие ки Парвардигор ба сари ӯ оварда буд, ба ӯ ҳамдардӣ изҳор намуда, ӯро дилбардорӣ карданд тасаллӣ доданд, ва ҳар кас ба ӯ як қсито ва як ҳалқаи тилло дод.

Ва Парвардигор охири Айюбро бештар аз аввали ӯ баракат дод, ва ӯро чордаҳ ҳазор бузу гӯсфанд ва шаш ҳазор шутур ва ҳазор ҷуфт гов ва ҳазор модахар буд.

Ва ӯро ҳафт писар ва се духтар буд.

Ва духтари якумро Ямимо, ва дуюмро Қесио, ва сеюмро Қерен-Ҳаппух ном ниҳод.

Ва дар тамоми замин мисли духтарони Айюб занони зебо хушлиқо ёфт намешуданд, ва падарашон ба онҳо дар миёни бародаронашон мерос дод.

Ва баъд аз он Айюб саду чил сол зиндагӣ кард, ва фарзандони худро то насли чорум дид.

Ва Айюб пир ва солхӯрда шуда, вафот ёфт.

Синодальный

Языки

1 Иов, муж справедливый и с большим имением. 6 Сатана: «Разве даром богобоязнен Иов»? 13 Имение Иова потеряно, сыновья умерли. 20 «Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно».

Был человек в земле Уц, имя его Иов; и был человек этот непорочен, справедлив и богобоязнен и удалялся от зла.

И родились у него семь сыновей и три дочери.

Имения у него было: семь тысяч мелкого скота, три тысячи верблюдов, пятьсот пар волов и пятьсот ослиц и весьма много прислуги; и был человек этот знаменитее всех сынов Востока.

Сыновья его сходились, делая пиры каждый в своем доме в свой день, и посылали и приглашали трех сестер своих есть и пить с ними.

Когда круг пиршественных дней совершался, Иов посылал за ними и освящал их и, вставая рано утром, возносил всесожжения по числу всех их [и одного тельца за грех о душах их]. Ибо говорил Иов: может быть, сыновья мои согрешили и похулили Бога в сердце своем. Так делал Иов во все такие дни.

И был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа; между ними пришел и сатана.

И сказал Господь сатане: откуда ты пришел? И отвечал сатана Господу и сказал: я ходил по земле и обошел ее.

И сказал Господь сатане: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла.

И отвечал сатана Господу и сказал: разве даром богобоязнен Иов?

Не Ты ли кругом оградил его и дом его и все, что у него? Дело рук его Ты благословил, и стада его распространяются по земле;

но простри руку Твою и коснись всего, что у него, – благословит ли он Тебя?

И сказал Господь сатане: вот, все, что у него, в руке твоей; только на него не простирай руки твоей. И отошел сатана от лица Господня.

И был день, когда сыновья его и дочери его ели и вино пили в доме первородного брата своего.

И вот, приходит вестник к Иову и говорит:

волы орали, и ослицы паслись подле них, как напали Савеяне и взяли их, а отроков поразили острием меча; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе.

Еще он говорил, как приходит другой и сказывает: огонь Божий упал с неба и опалил овец и отроков и пожрал их; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе.

Еще он говорил, как приходит другой и сказывает: Халдеи расположились тремя отрядами и бросились на верблюдов и взяли их, а отроков поразили острием меча; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе.

Еще этот говорил, приходит другой и сказывает: сыновья твои и дочери твои ели и вино пили в доме первородного брата своего;

и вот, большой ветер пришел от пустыни и охватил четыре угла дома, и дом упал на отроков, и они умерли; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе.

Тогда Иов встал и разодрал верхнюю одежду свою, остриг голову свою и пал на землю и поклонился

и сказал: наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял; [как угодно было Господу, так и сделалось;] да будет имя Господне благословенно!

Во всем этом не согрешил Иов и не произнес ничего неразумного о Боге.

1 Второе испытание Иова, проказа: «только душу его сбереги»; 7 «неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать»? 11 Трое друзей Иова.

Был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа; между ними пришел и сатана предстать пред Господа.

И сказал Господь сатане: откуда ты пришел? И отвечал сатана Господу и сказал: я ходил по земле и обошел ее.

И сказал Господь сатане: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла, и доселе тверд в своей непорочности; а ты возбуждал Меня против него, чтобы погубить его безвинно.

И отвечал сатана Господу и сказал: кожу за кожу, а за жизнь свою отдаст человек все, что есть у него;

но простри руку Твою и коснись кости его и плоти его, – благословит ли он Тебя?

И сказал Господь сатане: вот, он в руке твоей, только душу его сбереги.

И отошел сатана от лица Господня и поразил Иова проказою лютою от подошвы ноги его по самое темя его.

И взял он себе черепицу, чтобы скоблить себя ею, и сел в пепел [вне селения].

^*И сказала ему жена его: ты все еще тверд в непорочности твоей!
//Стих 2:9 (по 2:9d) по переводу 70-ти: По многом времени сказала ему жена его: доколе ты будешь терпеть? говоря:
^2:9a «Вот, подожду еще немного в надежде спасения моего».
^2:9bИбо погибли с земли память твоя, сыновья и дочери, болезни чрева моего и труды, которыми напрасно трудилась.
^2:9cСам ты сидишь в смраде червей, проводя ночь без покрова,
^2:9dа я скитаюсь и служу, перехожу с места на место, из дома в дом, ожидая, когда зайдет солнце, чтобы успокоиться от трудов моих и болезней, которые ныне удручают меня.
^2:9eпохули Бога и умри.
//По переводу 70-ти: Но скажи некое слово к Богу и умри.

Но он сказал ей: ты говоришь как одна из безумных: неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать? Во всем этом не согрешил Иов устами своими.

И услышали трое друзей Иова о всех этих несчастьях, постигших его, и пошли каждый из своего места: Елифаз Феманитянин, Вилдад Савхеянин и Софар Наамитянин, и сошлись, чтобы идти вместе сетовать с ним и утешать его.

И подняв глаза свои издали, они не узнали его; и возвысили голос свой и зарыдали; и разодрал каждый верхнюю одежду свою, и бросали пыль над головами своими к небу.

И сидели с ним на земле семь дней и семь ночей; и никто не говорил ему ни слова, ибо видели, что страдание его весьма велико.

1 Иов проклял день своего рождения; 13 он жаждет смерти, ибо «там отдыхают истощившиеся в силах».

После того открыл Иов уста свои и проклял день свой.

И начал Иов и сказал:

погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: зачался человек!

День тот да будет тьмою; да не взыщет его Бог свыше, и да не воссияет над ним свет!

Да омрачит его тьма и тень смертная, да обложит его туча, да страшатся его, как палящего зноя!

Ночь та, – да обладает ею мрак, да не сочтется она в днях года, да не войдет в число месяцев!

О! ночь та – да будет она безлюдна; да не войдет в нее веселье!

Да проклянут ее проклинающие день, способные разбудить левиафана!

Да померкнут звезды рассвета ее: пусть ждет она света, и он не приходит, и да не увидит она ресниц денницы

за то, что не затворила дверей чрева матери моей и не сокрыла горести от очей моих!

Для чего не умер я, выходя из утробы, и не скончался, когда вышел из чрева?

Зачем приняли меня колени? зачем было мне сосать сосцы?

Теперь бы лежал я и почивал; спал бы, и мне было бы покойно

с царями и советниками земли, которые застраивали для себя пустыни,

или с князьями, у которых было золото, и которые наполняли домы свои серебром;

или, как выкидыш сокрытый, я не существовал бы, как младенцы, не увидевшие света.

Там беззаконные перестают наводить страх, и там отдыхают истощившиеся в силах.

Там узники вместе наслаждаются покоем и не слышат криков приставника.

Малый и великий там равны, и раб свободен от господина своего.

На что дан страдальцу свет, и жизнь огорченным душею,

которые ждут смерти, и нет ее, которые вырыли бы ее охотнее, нежели клад,

обрадовались бы до восторга, восхитились бы, что нашли гроб?

На что дан свет человеку, которого путь закрыт, и которого Бог окружил мраком?

Вздохи мои предупреждают хлеб мой, и стоны мои льются, как вода,

ибо ужасное, чего я ужасался, то и постигло меня; и чего я боялся, то и пришло ко мне.

Нет мне мира, нет покоя, нет отрады: постигло несчастье.

1 Первая речь Елифаза; «погибал ли кто невинный»? 12 видение Елифаза: «Человек праведнее ли Бога»?

И отвечал Елифаз Феманитянин и сказал:

если попытаемся мы сказать к тебе слово, – не тяжело ли будет тебе? Впрочем кто может возбранить слову!

Вот, ты наставлял многих и опустившиеся руки поддерживал,

падающего восставляли слова твои, и гнущиеся колени ты укреплял.

А теперь дошло до тебя, и ты изнемог; коснулось тебя, и ты упал духом.

Богобоязненность твоя не должна ли быть твоею надеждою, и непорочность путей твоих – упованием твоим?

Вспомни же, погибал ли кто невинный, и где праведные бывали искореняемы?

Как я видал, то оравшие нечестие и сеявшие зло пожинают его;

от дуновения Божия погибают и от духа гнева Его исчезают.

Рев льва и голос рыкающего умолкает, и зубы скимнов сокрушаются;

могучий лев погибает без добычи, и дети львицы рассеиваются.

И вот, ко мне тайно принеслось слово, и ухо мое приняло нечто от него.

Среди размышлений о ночных видениях, когда сон находит на людей,

объял меня ужас и трепет и потряс все кости мои.

И дух прошел надо мною; дыбом стали волосы на мне.

Он стал, – но я не распознал вида его, – только облик был пред глазами моими; тихое веяние, – и я слышу голос:

человек праведнее ли Бога? и муж чище ли Творца своего?

Вот, Он и слугам Своим не доверяет и в Ангелах Своих усматривает недостатки:

тем более – в обитающих в храминах из брения, которых основание прах, которые истребляются скорее моли.

Между утром и вечером они распадаются; не увидишь, как они вовсе исчезнут.

Не погибают ли с ними и достоинства их? Они умирают, не достигнув мудрости.

1 «Человек рождается на страдание»; 8 Елифаз советует Иову предать свое дело Богу. 17 «Наказания Вседержителева не отвергай».

Взывай, если есть отвечающий тебе. И к кому из святых обратишься ты?

Так, глупца убивает гневливость, и несмысленного губит раздражительность.

Видел я, как глупец укореняется, и тотчас проклял дом его.

Дети его далеки от счастья, их будут бить у ворот, и не будет заступника.

Жатву его съест голодный и из-за терна возьмет ее, и жаждущие поглотят имущество его.

Так, не из праха выходит горе, и не из земли вырастает беда;

но человек рождается на страдание, как искры, чтобы устремляться вверх.

Но я к Богу обратился бы, предал бы дело мое Богу,

Который творит дела великие и неисследимые, чудные без числа,

дает дождь на лице земли и посылает воды на лице полей;

униженных поставляет на высоту, и сетующие возносятся во спасение.

Он разрушает замыслы коварных, и руки их не довершают предприятия.

Он уловляет мудрецов их же лукавством, и совет хитрых становится тщетным:

днем они встречают тьму и в полдень ходят ощупью, как ночью.

Он спасает бедного от меча, от уст их и от руки сильного.

И есть несчастному надежда, и неправда затворяет уста свои.

Блажен человек, которого вразумляет Бог, и потому наказания Вседержителева не отвергай,

ибо Он причиняет раны и Сам обвязывает их; Он поражает, и Его же руки врачуют.

В шести бедах спасет тебя, и в седьмой не коснется тебя зло.

Во время голода избавит тебя от смерти, и на войне – от руки меча.

От бича языка укроешь себя и не убоишься опустошения, когда оно придет.

Опустошению и голоду посмеешься и зверей земли не убоишься,

ибо с камнями полевыми у тебя союз, и звери полевые в мире с тобою.

И узна́ешь, что шатер твой в безопасности, и будешь смотреть за домом твоим, и не согрешишь.

И увидишь, что семя твое многочисленно, и отрасли твои, как трава на земле.

Войдешь во гроб в зрелости, как укладываются снопы пшеницы в свое время.

Вот, что мы дознали; так оно и есть; выслушай это и заметь для себя.

1 Иов приписывает свою скорбь своим тяжелым испытаниям; 8 он взывает об облегчении чрез смерть; «медь ли плоть моя»? 14 Выговор друзьям за недостаток сожаления к нему в его страданиях; 24 он просит их указать ему, в чем он согрешил.

И отвечал Иов и сказал:

о, если бы верно взвешены были вопли мои, и вместе с ними положили на весы страдание мое!

Оно верно перетянуло бы песок морей! Оттого слова мои неистовы.

Ибо стрелы Вседержителя во мне; яд их пьет дух мой; ужасы Божии ополчились против меня.

Ревет ли дикий осел на траве? мычит ли бык у месива своего?

Едят ли безвкусное без соли, и есть ли вкус в яичном белке?

До чего не хотела коснуться душа моя, то составляет отвратительную пищу мою.

О, когда бы сбылось желание мое и чаяние мое исполнил Бог!

О, если бы благоволил Бог сокрушить меня, простер руку Свою и сразил меня!

Это было бы еще отрадою мне, и я крепился бы в моей беспощадной болезни, ибо я не отвергся изречений Святаго.

Что за сила у меня, чтобы надеяться мне? и какой конец, чтобы длить мне жизнь мою?

Твердость ли камней твердость моя? и медь ли плоть моя?

Есть ли во мне помощь для меня, и есть ли для меня какая опора?

К страждущему должно быть сожаление от друга его, если только он не оставил страха к Вседержителю.

Но братья мои неверны, как поток, как быстро текущие ручьи,

которые черны от льда и в которых скрывается снег.

Когда становится тепло, они умаляются, а во время жары исчезают с мест своих.

Уклоняют они направление путей своих, заходят в пустыню и теряются;

смотрят на них дороги Фемайские, надеются на них пути Савейские,

но остаются пристыженными в своей надежде; приходят туда и от стыда краснеют.

Так и вы теперь ничто: увидели страшное и испугались.

Говорил ли я: дайте мне, или от достатка вашего заплатите за меня;

и избавьте меня от руки врага, и от руки мучителей выкупите меня?

Научи́те меня, и я замолчу; укажите, в чем я погрешил.

Как сильны слова правды! Но что доказывают обличения ваши?

Вы придумываете речи для обличения? На ветер пускаете слова ваши.

Вы нападаете на сироту и роете яму другу вашему.

Но прошу вас, взгляните на меня; буду ли я говорить ложь пред лицем вашим?

Пересмотрите, есть ли неправда? пересмотрите, – правда моя.

Есть ли на языке моем неправда? Неужели гортань моя не может различить горечи?

1 Дни страданий Иова — без надежды в будущем. 11 Вопль к Богу: «Зачем Ты поставил меня противником Себе»?

Не определено ли человеку время на земле, и дни его не то же ли, что дни наемника?

Как раб жаждет тени, и как наемник ждет окончания работы своей,

так я получил в удел месяцы суетные, и ночи горестные отчислены мне.

Когда ложусь, то говорю: «когда-то встану?», а вечер длится, и я ворочаюсь досыта до самого рассвета.

Тело мое одето червями и пыльными струпами; кожа моя лопается и гноится.

Дни мои бегут скорее челнока и кончаются без надежды.

Вспомни, что жизнь моя дуновение, что око мое не возвратится видеть доброе.

Не увидит меня око видевшего меня; очи Твои на меня, – и нет меня.

Редеет облако и уходит; так нисшедший в преисподнюю не выйдет,

не возвратится более в дом свой, и место его не будет уже знать его.

Не буду же я удерживать уст моих; буду говорить в стеснении духа моего; буду жаловаться в горести души моей.

Разве я море или морское чудовище, что Ты поставил надо мною стражу?

Когда подумаю: утешит меня постель моя, унесет горесть мою ложе мое,

ты страшишь меня снами и видениями пугаешь меня;

и душа моя желает лучше прекращения дыхания, лучше смерти, нежели сбережения костей моих.

Опротивела мне жизнь. Не вечно жить мне. Отступи от меня, ибо дни мои суета.

Что такое человек, что Ты столько ценишь его и обращаешь на него внимание Твое,

посещаешь его каждое утро, каждое мгновение испытываешь его?

Доколе же Ты не оставишь, доколе не отойдешь от меня, доколе не дашь мне проглотить слюну мою?

Если я согрешил, то что я сделаю Тебе, страж человеков! Зачем Ты поставил меня противником Себе, так что я стал самому себе в тягость?

И зачем бы не простить мне греха и не снять с меня беззакония моего? ибо, вот, я лягу в прахе; завтра поищешь меня, и меня нет.

1 Первая речь Вилдада: «Неужели Бог извращает суд»? 11 «Таковы пути всех забывающих Бога». 20 «Бог не отвергает непорочного».

И отвечал Вилдад Савхеянин и сказал:

долго ли ты будешь говорить так? – слова́ уст твоих бурный ветер!

Неужели Бог извращает суд, и Вседержитель превращает правду?

Если сыновья твои согрешили пред Ним, то Он и предал их в руку беззакония их.

Если же ты взыщешь Бога и помолишься Вседержителю,

и если ты чист и прав, то Он ныне же встанет над тобою и умиротворит жилище правды твоей.

И если вначале у тебя было мало, то впоследствии будет весьма много.

Ибо спроси у прежних родов и вникни в наблюдения отцов их;

а мы – вчерашние и ничего не знаем, потому что наши дни на земле тень.

Вот, они научат тебя, скажут тебе и от сердца своего произнесут слова:

поднимается ли тростник без влаги? растет ли камыш без воды?

Еще он в свежести своей и не срезан, а прежде всякой травы засыхает.

Таковы пути всех забывающих Бога, и надежда лицемера погибнет;

упование его подсечено, и уверенность его – дом паука.

Обопрется о дом свой и не устоит; ухватится за него и не удержится.

Зеленеет он пред солнцем, за сад простираются ветви его;

в кучу камней вплетаются корни его, между камнями врезываются.

Но когда вырвут его с места его, оно откажется от него: «я не видало тебя!»

Вот радость пути его! а из земли вырастают другие.

Видишь, Бог не отвергает непорочного и не поддерживает руки́ злодеев.

Он еще наполнит смехом уста твои и губы твои радостным восклицанием.

Ненавидящие тебя облекутся в стыд, и шатра нечестивых не станет.

1 Ответ Иова: «Как оправдается человек пред Богом»? 12 «Кто скажет Ему: что Ты делаешь»? 25 «Он не человек, как я» — «нет между нами посредника».

И отвечал Иов и сказал:

правда! знаю, что так; но как оправдается человек пред Богом?

Если захочет вступить в прение с Ним, то не ответит Ему ни на одно из тысячи.

Премудр сердцем и могущ силою; кто восставал против Него и оставался в покое?

Он передвигает горы, и не узнаю́т их: Он превращает их в гневе Своем;

сдвигает землю с места ее, и столбы ее дрожат;

скажет солнцу, – и не взойдет, и на звезды налагает печать.

Он один распростирает небеса и ходит по высотам моря;

сотворил Ас, Кесиль и Хима* и тайники юга; //*Cозвездия, соответствующие нынешним названиям: Медведицы, Ориона и Плеяд.

делает великое, неисследимое и чудное без числа!

Вот, Он пройдет предо мною, и не увижу Его; пронесется, и не замечу Его.

Возьмет, и кто возбранит Ему? кто скажет Ему: что Ты делаешь?

Бог не отвратит гнева Своего; пред Ним падут поборники гордыни.

Тем более могу ли я отвечать Ему и приискивать себе слова пред Ним?

Хотя бы я и прав был, но не буду отвечать, а буду умолять Судию моего.

Если бы я воззвал, и Он ответил мне, – я не поверил бы, что голос мой услышал Тот,

Кто в вихре разит меня и умножает безвинно мои раны,

не дает мне перевести духа, но пресыщает меня горестями.

Если действовать силою, то Он могуществен; если судом, кто сведет меня с Ним?

Если я буду оправдываться, то мои же уста обвинят меня; если я невинен, то Он призна́ет меня виновным.

Невинен я; не хочу знать души моей, презираю жизнь мою.

Все одно; поэтому я сказал, что Он губит и непорочного и виновного.

Если этого поражает Он бичом вдруг, то пытке невинных посмевается.

Земля отдана в руки нечестивых; лица судей ее Он закрывает. Если не Он, то кто же?

Дни мои быстрее гонца, – бегут, не видят добра,

несутся, как легкие ладьи, как орел стремится на добычу.

Если сказать мне: забуду я жалобы мои, отложу мрачный вид свой и ободрюсь;

то трепещу всех страданий моих, зная, что Ты не объявишь меня невинным.

Если же я виновен, то для чего напрасно томлюсь?

Хотя бы я омылся и снежною водою и совершенно очистил руки мои,

то и тогда Ты погрузишь меня в грязь, и возгнушаются мною одежды мои.

Ибо Он не человек, как я, чтоб я мог отвечать Ему и идти вместе с Ним на суд!

Нет между нами посредника, который положил бы руку свою на обоих нас.

Да отстранит Он от меня жезл Свой, и страх Его да не ужасает меня, –

и тогда я буду говорить и не убоюсь Его, ибо я не таков сам в себе.

1 «Буду говорить в горести души моей … Ты знаешь, что я не беззаконник». 8 «Твои руки трудились надо мною … и Ты губишь меня». 18 «Отступи от меня, чтобы я немного ободрился, прежде нежели отойду … в страну … смерти».

Опротивела душе моей жизнь моя; предамся печали моей; буду говорить в горести души моей.

Скажу Богу: не обвиняй меня; объяви мне, за что Ты со мною борешься?

Хорошо ли для Тебя, что Ты угнетаешь, что презираешь дело рук Твоих, а на совет нечестивых посылаешь свет?

Разве у Тебя плотские очи, и Ты смотришь, как смотрит человек?

Разве дни Твои, как дни человека, или лета Твои, как дни мужа,

что Ты ищешь порока во мне и допытываешься греха во мне,

хотя знаешь, что я не беззаконник, и что некому избавить меня от руки Твоей?

Твои руки трудились надо мною и образовали всего меня кругом, – и Ты губишь меня?

Вспомни, что Ты, как глину, обделал меня, и в прах обращаешь меня?

Не Ты ли вылил меня, как молоко, и, как творог, сгустил меня,

кожею и плотью одел меня, костями и жилами скрепил меня,

жизнь и милость даровал мне, и попечение Твое хранило дух мой?

Но и то скрывал Ты в сердце Своем, – знаю, что это было у Тебя, –

что если я согрешу, Ты заметишь и не оставишь греха моего без наказания.

Если я виновен, горе мне! если и прав, то не осмелюсь поднять головы моей. Я пресыщен унижением; взгляни на бедствие мое:

оно увеличивается. Ты гонишься за мною, как лев, и снова нападаешь на меня и чудным являешься во мне.

Выводишь новых свидетелей Твоих против меня; усиливаешь гнев Твой на меня; и беды, одни за другими, ополчаются против меня.

И зачем Ты вывел меня из чрева? пусть бы я умер, когда еще ничей глаз не видел меня;

пусть бы я, как небывший, из чрева перенесен был во гроб!

Не малы ли дни мои? Оставь, отступи от меня, чтобы я немного ободрился,

прежде нежели отойду, – и уже не возвращусь, – в страну тьмы и сени смертной,

в страну мрака, каков есть мрак тени смертной, где нет устройства, где темно, как самая тьма.

1 Первая речь Софара: «Бог для тебя некоторые из беззаконий твоих предал забвению»; 7 Бог неисследим; 13 Софар призывает Иова отвергнуть свой грех; тогда он не будет бояться.

И отвечал Софар Наамитянин и сказал:

разве на множество слов нельзя дать ответа, и разве человек многоречивый прав?

Пустословие твое заставит ли молчать мужей, чтобы ты глумился, и некому было постыдить тебя?

Ты сказал: суждение мое верно, и чист я в очах Твоих.

Но если бы Бог возглаголал и отверз уста Свои к тебе

и открыл тебе тайны премудрости, что тебе вдвое больше следовало бы понести! Итак знай, что Бог для тебя некоторые из беззаконий твоих предал забвению.

Можешь ли ты исследованием найти Бога? Можешь ли совершенно постигнуть Вседержителя?

Он превыше небес, – что можешь сделать? глубже преисподней, – что можешь узнать?

Длиннее земли мера Его и шире моря.

Если Он пройдет и заключит кого в оковы и представит на суд, то кто отклонит Его?

Ибо Он знает людей лживых и видит беззаконие, и оставит ли его без внимания?

Но пустой человек мудрствует, хотя человек рождается подобно дикому осленку.

Если ты управишь сердце твое и прострешь к Нему руки твои,

и если есть порок в руке твоей, а ты удалишь его и не дашь беззаконию обитать в шатрах твоих,

то поднимешь незапятнанное лице твое и будешь тверд и не будешь бояться.

Тогда забудешь горе: как о воде протекшей, будешь вспоминать о нем.

И яснее полдня пойдет жизнь твоя; просветлеешь, как утро.

И будешь спокоен, ибо есть надежда; ты огражден, и можешь спать безопасно.

Будешь лежать, и не будет устрашающего, и многие будут заискивать у тебя.

А глаза беззаконных истают, и убежище пропадет у них, и надежда их исчезнет.

1 Иов: «Подлинно … с вами умрет мудрость»; 7 «рука Господа сотворила сие»; «Его совет и разум».

И отвечал Иов и сказал:

подлинно, только вы люди, и с вами умрет мудрость!

И у меня есть сердце, как у вас; не ниже я вас; и кто не знает того же?

Посмешищем стал я для друга своего, я, который взывал к Богу, и которому Он отвечал, посмешищем – человек праведный, непорочный.

Так презрен по мыслям сидящего в покое факел, приготовленный для спотыкающихся ногами.

Покойны шатры у грабителей и безопасны у раздражающих Бога, которые как бы Бога носят в руках своих.

И подлинно: спроси у скота, и научит тебя, у птицы небесной, и возвестит тебе;

или побеседуй с землею, и наставит тебя, и скажут тебе рыбы морские.

Кто во всем этом не узнает, что рука Господа сотворила сие?

В Его руке душа всего живущего и дух всякой человеческой плоти.

Не ухо ли разбирает слова, и не язык ли распознает вкус пищи?

В старцах – мудрость, и в долголетних – разум.

У Него премудрость и сила; Его совет и разум.

Что Он разрушит, то не построится; кого Он заключит, тот не высвободится.

Остановит воды, и все высохнет; пустит их, и превратят землю.

У Него могущество и премудрость, пред Ним заблуждающийся и вводящий в заблуждение.

Он приводит советников в необдуманность и судей делает глупыми.

Он лишает перевязей царей и поясом обвязывает чресла их;

князей лишает достоинства и низвергает храбрых;

отнимает язык у велеречивых и старцев лишает смысла;

покрывает стыдом знаменитых и силу могучих ослабляет;

открывает глубокое из среды тьмы и выводит на свет тень смертную;

умножает народы и истребляет их; рассевает народы и собирает их;

отнимает ум у глав народа земли и оставляет их блуждать в пустыне, где нет пути:

ощупью ходят они во тьме без света и шатаются, как пьяные.

1 «Надлежало ли вам ради Бога говорить неправду? … Строго накажет Он вас». 14 «Он убивает меня, но я буду надеяться; я желал бы только отстоять пути мои пред лицом Его»! 20 Иов взывает к Богу, чтобы Он выслушал его и не скрывал от него лица Своего.

Вот, все это видело око мое, слышало ухо мое и заметило для себя.

Сколько знаете вы, знаю и я: не ниже я вас.

Но я к Вседержителю хотел бы говорить и желал бы состязаться с Богом.

А вы сплетчики лжи; все вы бесполезные врачи.

О, если бы вы только молчали! это было бы вменено вам в мудрость.

Выслушайте же рассуждения мои и вникните в возражение уст моих.

Надлежало ли вам ради Бога говорить неправду и для Него говорить ложь?

Надлежало ли вам быть лицеприятными к Нему и за Бога так препираться?

Хорошо ли будет, когда Он испытает вас? Обманете ли Его, как обманывают человека?

Строго накажет Он вас, хотя вы и скрытно лицемерите.

Неужели величие Его не устрашает вас, и страх Его не нападает на вас?

Напоминания ваши подобны пеплу; оплоты ваши – оплоты глиняные.

Замолчите предо мною, и я буду говорить, что бы ни постигло меня.

Для чего мне терзать тело мое зубами моими и душу мою полагать в руку мою?

Вот, Он убивает меня, но я буду надеяться; я желал бы только отстоять пути мои пред лицем Его!

И это уже в оправдание мне, потому что лицемер не пойдет пред лице Его!

Выслушайте внимательно слово мое и объяснение мое ушами вашими.

Вот, я завел судебное дело: знаю, что буду прав.

Кто в состоянии оспорить меня? Ибо я скоро умолкну и испущу дух.

Двух только вещей не делай со мною, и тогда я не буду укрываться от лица Твоего:

удали от меня руку Твою, и ужас Твой да не потрясает меня.

Тогда зови, и я буду отвечать, или буду говорить я, а Ты отвечай мне.

Сколько у меня пороков и грехов? покажи мне беззаконие мое и грех мой.

Для чего скрываешь лице Твое и считаешь меня врагом Тебе?

Не сорванный ли листок Ты сокрушаешь и не сухую ли соломинку преследуешь?

Ибо Ты пишешь на меня горькое и вменяешь мне грехи юности моей,

и ставишь в колоду ноги мои и подстерегаешь все стези мои, – гонишься по следам ног моих.

А он, как гниль, распадается, как одежда, изъеденная молью.

1 «Человек … краткодневен и пресыщен печалями»; 7 не как дерево, которое, хотя и срублено, снова дает отпрыски, а «человек ляжет и не встанет»; 13 «Когда умрет человек, то будет ли он опять жить»? 18 «Надежду человека Ты уничтожаешь».

Человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями:

как цветок, он выходит и опадает; убегает, как тень, и не останавливается.

И на него-то Ты отверзаешь очи Твои, и меня ведешь на суд с Тобою?

Кто родится чистым от нечистого? Ни один.

Если дни ему определены, и число месяцев его у Тебя, если Ты положил ему предел, которого он не перейдет,

то уклонись от него: пусть он отдохнет, доколе не окончит, как наемник, дня своего.

Для дерева есть надежда, что оно, если и будет срублено, снова оживет, и отрасли от него выходить не перестанут:

если и устарел в земле корень его, и пень его замер в пыли,

но, лишь почуяло воду, оно дает отпрыски и пускает ветви, как бы вновь посаженное.

А человек умирает и распадается; отошел, и где он?

Уходят воды из озера, и река иссякает и высыхает:

так человек ляжет и не станет; до скончания неба он не пробудится и не воспрянет от сна своего.

О, если бы Ты в преисподней сокрыл меня и укрывал меня, пока пройдет гнев Твой, положил мне срок и потом вспомнил обо мне!

Когда умрет человек, то будет ли он опять жить? Во все дни определенного мне времени я ожидал бы, пока придет мне смена.

Воззвал бы Ты, и я дал бы Тебе ответ, и Ты явил бы благоволение творению рук Твоих;

ибо тогда Ты исчислял бы шаги мои и не подстерегал бы греха моего;

в свитке было бы запечатано беззаконие мое, и Ты закрыл бы вину мою.

Но гора падая разрушается, и скала сходит с места своего;

вода стирает камни; разлив ее смывает земную пыль: так и надежду человека Ты уничтожаешь.

Теснишь его до конца, и он уходит; изменяешь ему лице и отсылаешь его.

В чести ли дети его – он не знает, унижены ли – он не замечает;

но плоть его на нем болит, и душа его в нем страдает.

1 Вторая речь Елифаза: «Тебя обвиняют уста твои»; 17 он на примерах поясняет, какие беды постигают богатого нечестивца.

И отвечал Елифаз Феманитянин и сказал:

станет ли мудрый отвечать знанием пустым и наполнять чрево свое ветром палящим,

оправдываться словами бесполезными и речью, не имеющею никакой силы?

Да ты отложил и страх и за малость считаешь речь к Богу.

Нечестие твое настроило так уста твои, и ты избрал язык лукавых.

Тебя обвиняют уста твои, а не я, и твой язык говорит против тебя.

Разве ты первым человеком родился и прежде холмов создан?

Разве совет Божий ты слышал и привлек к себе премудрость?

Что знаешь ты, чего бы не знали мы? что разумеешь ты, чего не было бы и у нас?

И седовласый и старец есть между нами, днями превышающий отца твоего.

Разве малость для тебя утешения Божии? И это неизвестно тебе?

К чему порывает тебя сердце твое, и к чему так гордо смотришь?

Что устремляешь против Бога дух твой и устами твоими произносишь такие речи?

Что такое человек, чтоб быть ему чистым, и чтобы рожденному женщиною быть праведным?

Вот, Он и святым Своим не доверяет, и небеса нечисты в очах Его:

тем больше нечист и растлен человек, пьющий беззаконие, как воду.

Я буду говорить тебе, слушай меня; я расскажу тебе, что видел,

что слышали мудрые и не скрыли слышанного от отцов своих,

которым одним отдана была земля, и среди которых чужой не ходил.

Нечестивый мучит себя во все дни свои, и число лет закрыто от притеснителя;

звук ужасов в ушах его; среди мира идет на него губитель.

Он не надеется спастись от тьмы; видит пред собою меч.

Он скитается за куском хлеба повсюду; знает, что уже готов, в руках у него день тьмы.

Устрашает его нужда и теснота; одолевает его, как царь, приготовившийся к битве,

за то, что он простирал против Бога руку свою и противился Вседержителю,

устремлялся против Него с гордою выею, под толстыми щитами своими;

потому что он покрыл лице свое жиром своим и обложил туком лядвеи свои.

И он селится в городах разоренных, в домах, в которых не живут, которые обречены на развалины.

Не пребудет он богатым, и не уцелеет имущество его, и не распрострется по земле приобретение его.

Не уйдет от тьмы; отрасли его иссушит пламя и дуновением уст своих увлечет его.

Пусть не доверяет суете заблудший, ибо суета будет и воздаянием ему.

Не в свой день он скончается, и ветви его не будут зеленеть.

Сбросит он, как виноградная лоза, недозрелую ягоду свою и, как маслина, стряхнет цвет свой.

Так опустеет дом нечестивого, и огонь пожрет шатры мздоимства.

Он зачал зло и родил ложь, и утроба его приготовляет обман.

1 Иов упрекает своих друзей: «Жалкие утешители все вы»; 6 его скорби; 21 «О, если бы человек мог иметь состязание с Богом»!

И отвечал Иов и сказал:

слышал я много такого; жалкие утешители все вы!

Будет ли конец ветреным словам? и что побудило тебя так отвечать?

И я мог бы так же говорить, как вы, если бы душа ваша была на месте души моей; ополчался бы на вас словами и кивал бы на вас головою моею;

подкреплял бы вас языком моим и движением губ утешал бы.

Говорю ли я, не утоляется скорбь моя; перестаю ли, что отходит от меня?

Но ныне Он изнурил меня. Ты разрушил всю семью мою.

Ты покрыл меня морщинами во свидетельство против меня; восстает на меня изможденность моя, в лицо укоряет меня.

Гнев Его терзает и враждует против меня, скрежещет на меня зубами своими; неприятель мой острит на меня глаза свои.

Разинули на меня пасть свою; ругаясь бьют меня по щекам: все сговорились против меня.

Предал меня Бог беззаконнику и в руки нечестивым бросил меня.

Я был спокоен, но Он потряс меня; взял меня за шею и избил меня и поставил меня целью для Себя.

Окружили меня стрельцы Его; Он рассекает внутренности мои и не щадит, пролил на землю желчь мою,

пробивает во мне пролом за проломом, бежит на меня, как ратоборец.

Вретище сшил я на кожу мою и в прах положил голову мою.

Лицо мое побагровело от плача, и на веждах моих тень смерти,

при всем том, что нет хищения в руках моих, и молитва моя чиста.

Земля! не закрой моей крови, и да не будет места воплю моему.

И ныне вот на небесах Свидетель мой, и Заступник мой в вышних!

Многоречивые друзья мои! К Богу слезит око мое.

О, если бы человек мог иметь состязание с Богом, как сын человеческий с ближним своим!

Ибо летам моим приходит конец, и я отхожу в путь невозвратный.

1 «Дни мои угасают»; 15 «Где же после этого надежда моя»?

Дыхание мое ослабело; дни мои угасают; гробы предо мною.

Если бы не насмешки их, то и среди споров их око мое пребывало бы спокойно.

Заступись, поручись Сам за меня пред Собою! иначе кто поручится за меня?

Ибо Ты закрыл сердце их от разумения, и потому не дашь восторжествовать им.

Кто обрекает друзей своих в добычу, у детей того глаза истают.

Он поставил меня притчею для народа и посмешищем для него.

Помутилось от горести око мое, и все члены мои, как тень.

Изумятся о сем праведные, и невинный вознегодует на лицемера.

Но праведник будет крепко держаться пути своего, и чистый руками будет больше и больше утверждаться.

Выслушайте, все вы, и подойдите; не найду я мудрого между вами.

Дни мои прошли; думы мои – достояние сердца моего – разбиты.

А они ночь хотят превратить в день, свет приблизить к лицу тьмы.

Если бы я и ожидать стал, то преисподняя – дом мой; во тьме постелю я постель мою;

гробу скажу: ты отец мой, червю: ты мать моя и сестра моя.

Где же после этого надежда моя? и ожидаемое мною кто увидит?

В преисподнюю сойдет она и будет покоиться со мною в прахе.

Вторая речь Вилдада: «Свет у беззаконного потухнет».

И отвечал Вилдад Савхеянин и сказал:

когда же положите вы конец таким речам? обдумайте, и потом будем говорить.

Зачем считаться нам за животных и быть униженными в собственных глазах ваших?

О ты, раздирающий душу твою в гневе твоем! Неужели для тебя опустеть земле, и скале сдвинуться с места своего?

Да, свет у беззаконного потухнет, и не останется искры от огня его.

Померкнет свет в шатре его, и светильник его угаснет над ним.

Сократятся шаги могущества его, и низложит его собственный замысл его,

ибо он попадет в сеть своими ногами и по тенетам ходить будет.

Петля зацепит за ногу его, и грабитель уловит его.

Скрытно разложены по земле силки для него и западни на дороге.

Со всех сторон будут страшить его ужасы и заставят его бросаться туда и сюда.

Истощится от голода сила его, и гибель готова, сбоку у него.

Съест члены тела его, съест члены его первенец смерти.

Изгнана будет из шатра его надежда его, и это низведет его к царю ужасов.

Поселятся в шатре его, потому что он уже не его; жилище его посыпано будет серою.

Снизу подсохнут корни его, и сверху увянут ветви его.

Память о нем исчезнет с земли, и имени его не будет на площади.

Изгонят его из света во тьму и сотрут его с лица земли.

Ни сына его, ни внука не будет в народе его, и никого не останется в жилищах его.

О дне его ужаснутся потомки, и современники будут объяты трепетом.

Таковы жилища беззаконного, и таково место того, кто не знает Бога.

1 Иов отвечает своим друзьям; 7 он заявляет, что Бог ответствен за его страдания; 13 его родные и друзья чуждаются его; 21 он взывает о жалости, которой Бог не проявляет к нему; 23 «Я знаю, Искупитель мой жив … я во плоти моей узрю Бога».

И отвечал Иов и сказал:

доколе будете мучить душу мою и терзать меня речами?

Вот, уже раз десять вы срамили меня и не стыдитесь теснить меня.

Если я и действительно погрешил, то погрешность моя при мне остается.

Если же вы хотите повеличаться надо мною и упрекнуть меня позором моим,

то знайте, что Бог ниспроверг меня и обложил меня Своею сетью.

Вот, я кричу: обида! и никто не слушает; вопию, и нет суда.

Он преградил мне дорогу, и не могу пройти, и на стези мои положил тьму.

Совлек с меня славу мою и снял венец с головы моей.

Кругом разорил меня, и я отхожу; и, как дерево, Он исторг надежду мою.

Воспылал на меня гневом Своим и считает меня между врагами Своими.

Полки Его пришли вместе и направили путь свой ко мне и расположились вокруг шатра моего.

Братьев моих Он удалил от меня, и знающие меня чуждаются меня.

Покинули меня близкие мои, и знакомые мои забыли меня.

Пришлые в доме моем и служанки мои чужим считают меня; посторонним стал я в глазах их.

Зову слугу моего, и он не откликается; устами моими я должен умолять его.

Дыхание мое опротивело жене моей, и я должен умолять ее ради детей чрева моего.

Даже малые дети презирают меня: поднимаюсь, и они издеваются надо мною.

Гнушаются мною все наперсники мои, и те, которых я любил, обратились против меня.

Кости мои прилипли к коже моей и плоти моей, и я остался только с кожею около зубов моих.

Помилуйте меня, помилуйте меня вы, друзья мои, ибо рука Божия коснулась меня.

Зачем и вы преследуете меня, как Бог, и плотью моею не можете насытиться?

О, если бы записаны были слова мои! Если бы начертаны были они в книге

резцом железным с оловом, – на вечное время на камне вырезаны были!

А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию,

и я во плоти моей узрю Бога.

Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его. Истаевает сердце мое в груди моей!

Вам надлежало бы сказать: зачем мы преследуем его? Как будто корень зла найден во мне.

Убойтесь меча, ибо меч есть отмститель неправды, и знайте, что есть суд.

1 Вторая речь Софара: «Веселие беззаконных кратковременно»; 20 «Бог пошлет на него ярость гнева Своего».

И отвечал Софар Наамитянин и сказал:

размышления мои побуждают меня отвечать, и я поспешаю выразить их.

Упрек, позорный для меня, выслушал я, и дух разумения моего ответит за меня.

Разве не знаешь ты, что от века, – с того времени, как поставлен человек на земле, –

веселье беззаконных кратковременно, и радость лицемера мгновенна?

Хотя бы возросло до небес величие его, и голова его касалась облаков, –

как помет его, на веки пропадает он; видевшие его скажут: где он?

Как сон, улетит, и не найдут его; и, как ночное видение, исчезнет.

Глаз, видевший его, больше не увидит его, и уже не усмотрит его место его.

Сыновья его будут заискивать у нищих, и руки его возвратят похищенное им.

Кости его наполнены грехами юности его, и с ним лягут они в прах.

Если сладко во рту его зло, и он таит его под языком своим,

бережет и не бросает его, а держит его в устах своих,

то эта пища его в утробе его превратится в желчь аспидов внутри его.

Имение, которое он глотал, изблюет: Бог исторгнет его из чрева его.

Змеиный яд он сосет; умертвит его язык ехидны.

Не видать ему ручьев, рек, текущих медом и молоком!

Нажитое трудом возвратит, не проглотит; по мере имения его будет и расплата его, а он не порадуется.

Ибо он угнетал, отсылал бедных; захватывал домы, которых не строил;

не знал сытости во чреве своем и в жадности своей не щадил ничего.

Ничего не спаслось от обжорства его, зато не устоит счастье его.

В полноте изобилия будет тесно ему; всякая рука обиженного поднимется на него.

Когда будет чем наполнить утробу его, Он пошлет на него ярость гнева Своего и одождит на него болезни в плоти его.

Убежит ли он от оружия железного, – пронзит его лук медный;

станет вынимать стрелу, – и она выйдет из тела, выйдет, сверкая сквозь желчь его; ужасы смерти найдут на него!

Все мрачное сокрыто внутри его; будет пожирать его огонь, никем не раздуваемый; зло постигнет и оставшееся в шатре его.

Небо откроет беззаконие его, и земля восстанет против него.

Исчезнет стяжание дома его; все расплывется в день гнева Его.

Вот удел человеку беззаконному от Бога и наследие, определенное ему Вседержителем!

1 Иов уверяет, что беззаконные проводят дни свои в роскоши и умирают; 25 «А другой умирает с душею огорченною»; 27 «В ваших ответах остается одна ложь».

И отвечал Иов и сказал:

выслушайте внимательно речь мою, и это будет мне утешением от вас.

Потерпите меня, и я буду говорить; а после того, как поговорю, насмехайся.

Разве к человеку речь моя? как же мне и не малодушествовать?

Посмотрите на меня и ужаснитесь, и положите перст на уста.

Лишь только я вспомню, – содрогаюсь, и трепет объемлет тело мое.

Почему беззаконные живут, достигают старости, да и силами крепки?

Дети их с ними перед лицем их, и внуки их перед глазами их.

Домы их безопасны от страха, и нет жезла Божия на них.

Вол их оплодотворяет и не извергает, корова их зачинает и не выкидывает.

Как стадо, выпускают они малюток своих, и дети их прыгают.

Восклицают под голос тимпана и цитры и веселятся при звуках свирели;

проводят дни свои в счастье и мгновенно нисходят в преисподнюю.

А между тем они говорят Богу: отойди от нас, не хотим мы знать путей Твоих!

Что Вседержитель, чтобы нам служить Ему? и что пользы прибегать к Нему?

Видишь, счастье их не от их рук. – Совет нечестивых будь далек от меня!

Часто ли угасает светильник у беззаконных, и находит на них беда, и Он дает им в удел страдания во гневе Своем?

Они должны быть, как соломинка пред ветром и как плева, уносимая вихрем.

Скажешь: Бог бережет для детей его несчастье его. – Пусть воздаст Он ему самому, чтобы он это знал.

Пусть его глаза увидят несчастье его, и пусть он сам пьет от гнева Вседержителева.

Ибо какая ему забота до дома своего после него, когда число месяцев его кончится?

Но Бога ли учить мудрости, когда Он судит и горних?

Один умирает в самой полноте сил своих, совершенно спокойный и мирный;

внутренности его полны жира, и кости его напоены мозгом.

А другой умирает с душею огорченною, не вкусив добра.

И они вместе будут лежать во прахе, и червь покроет их.

Знаю я ваши мысли и ухищрения, какие вы против меня сплетаете.

Вы скажете: где дом князя, и где шатер, в котором жили беззаконные?

Разве вы не спрашивали у путешественников и незнакомы с их наблюдениями,

что в день погибели пощажен бывает злодей, в день гнева отводится в сторону?

Кто представит ему пред лице путь его, и кто воздаст ему за то, что он делал?

Его провожают ко гробам и на его могиле ставят стражу.

Сладки для него глыбы долины, и за ним идет толпа людей, а идущим перед ним нет числа.

Как же вы хотите утешать меня пустым? В ваших ответах остается одна ложь.

1 Третья речь Елифаза: он обвиняет Иова в великих беззакониях; 12 «Ты говоришь: что знает Бог»? 21 Он взывает к Иову, чтобы он «вернулся к Вседержителю», который услышит его и спасет.

И отвечал Елифаз Феманитянин и сказал:

разве может человек доставлять пользу Богу? Разумный доставляет пользу себе самому.

Что за удовольствие Вседержителю, что ты праведен? И будет ли Ему выгода от того, что ты содержишь пути твои в непорочности?

Неужели Он, боясь тебя, вступит с тобою в состязание, пойдет судиться с тобою?

Верно, злоба твоя велика, и беззакониям твоим нет конца.

Верно, ты брал залоги от братьев твоих ни за что и с полунагих снимал одежду.

Утомленному жаждою не подавал воды напиться и голодному отказывал в хлебе;

а человеку сильному ты давал землю, и сановитый селился на ней.

Вдов ты отсылал ни с чем и сирот оставлял с пустыми руками.

За то вокруг тебя петли, и возмутил тебя неожиданный ужас,

или тьма, в которой ты ничего не видишь, и множество вод покрыло тебя.

Не превыше ли небес Бог? посмотри вверх на звезды, как они высоко!

И ты говоришь: что знает Бог? может ли Он судить сквозь мрак?

Облака – завеса Его, так что Он не видит, а ходит только по небесному кругу.

Неужели ты держишься пути древних, по которому шли люди беззаконные,

которые преждевременно были истреблены, когда вода разлилась под основание их?

Они говорили Богу: отойди от нас! и что сделает им Вседержитель?

А Он наполнял домы их добром. Но совет нечестивых будь далек от меня!

Видели праведники и радовались, и непорочный смеялся им:

враг наш истреблен, а оставшееся после них пожрал огонь.

Сблизься же с Ним – и будешь спокоен; чрез это придет к тебе добро.

Прими из уст Его закон и положи слова Его в сердце твое.

Если ты обратишься к Вседержителю, то вновь устроишься, удалишь беззаконие от шатра твоего

и будешь вменять в прах блестящий металл, и в камни потоков – золото Офирское.

И будет Вседержитель твоим золотом и блестящим серебром у тебя,

ибо тогда будешь радоваться о Вседержителе и поднимешь к Богу лице твое.

Помолишься Ему, и Он услышит тебя, и ты исполнишь обеты твои.

Положишь намерение, и оно состоится у тебя, и над путями твоими будет сиять свет.

Когда кто уничижен будет, ты скажешь: возвышение! и Он спасет поникшего лицем,

избавит и небезвинного, и он спасется чистотою рук твоих.

1 Иов жаждет найти Бога, но Он скрывается от него; 10 «пусть испытает меня — выйду, как золото».

И отвечал Иов и сказал:

еще и ныне горька речь моя: страдания мои тяжелее стонов моих.

О, если бы я знал, где найти Его, и мог подойти к престолу Его!

Я изложил бы пред Ним дело мое и уста мои наполнил бы оправданиями;

узнал бы слова, какими Он ответит мне, и понял бы, что Он скажет мне.

Неужели Он в полном могуществе стал бы состязаться со мною? О, нет! Пусть Он только обратил бы внимание на меня.

Тогда праведник мог бы состязаться с Ним, – и я навсегда получил бы свободу от Судии моего.

Но вот, я иду вперед – и нет Его, назад – и не нахожу Его;

делает ли Он что на левой стороне, я не вижу; скрывается ли на правой, не усматриваю.

Но Он знает путь мой; пусть испытает меня, – выйду, как золото.

Нога моя твердо держится стези Его; пути Его я хранил и не уклонялся.

От заповеди уст Его не отступал; глаголы уст Его хранил больше, нежели мои правила.

Но Он тверд; и кто отклонит Его? Он делает, чего хочет душа Его.

Так, Он выполнит положенное мне, и подобного этому много у Него.

Поэтому я трепещу пред лицем Его; размышляю – и страшусь Его.

Бог расслабил сердце мое, и Вседержитель устрашил меня.

Зачем я не уничтожен прежде этой тьмы, и Он не сокрыл мрака от лица моего!

1 При всех насилиях и притеснениях на земле «Бог не воспрещает того». 13 «Есть из них враги света»; 18 нечестивые поднялись высоко, и вот, нет их; 25 «Кто обличит меня во лжи»?

Почему не сокрыты от Вседержителя времена, и знающие Его не видят дней Его?

Межи передвигают, угоняют стада и пасут у себя.

У сирот уводят осла, у вдовы берут в залог вола;

бедных сталкивают с дороги, все уничиженные земли принуждены скрываться.

Вот они, как дикие ослы в пустыне, выходят на дело свое, вставая рано на добычу; степь дает хлеб для них и для детей их;

жнут они на поле не своем и собирают виноград у нечестивца;

нагие ночуют без покрова и без одеяния на стуже;

мокнут от горных дождей и, не имея убежища, жмутся к скале;

отторгают от сосцов сироту и с нищего берут залог;

заставляют ходить нагими, без одеяния, и голодных кормят колосьями;

между стенами выжимают масло оливковое, топчут в точилах и жаждут.

В городе люди стонут, и душа убиваемых вопит, и Бог не воспрещает того.

Есть из них враги света, не знают путей его и не ходят по стезям его.

С рассветом встает убийца, умерщвляет бедного и нищего, а ночью бывает вором.

И око прелюбодея ждет сумерков, говоря: ничей глаз не увидит меня, – и закрывает лице.

В темноте подкапываются под домы, которые днем они заметили для себя; не знают света.

Ибо для них утро – смертная тень, так как они знакомы с ужасами смертной тени.

Легок такой на поверхности воды, проклята часть его на земле, и не смотрит он на дорогу садов виноградных.

Засуха и жара поглощают снежную воду: так преисподняя – грешников.

Пусть забудет его утроба матери; пусть лакомится им червь; пусть не остается о нем память; как дерево, пусть сломится беззаконник,

который угнетает бездетную, не рождавшую, и вдове не делает добра.

Он и сильных увлекает своею силою; он встает, и никто не уверен за жизнь свою.

А Он дает ему все для безопасности, и он на то опирается, и очи Его видят пути их.

Поднялись высоко, – и вот, нет их; падают и умирают, как и все, и, как верхушки колосьев, срезываются.

Если это не так, – кто обличит меня во лжи и в ничто обратит речь мою?

Третья речь Вилдада: «Как человеку быть правым пред Богом»?

И отвечал Вилдад Савхеянин и сказал:

держава и страх у Него; Он творит мир на высотах Своих!

Есть ли счет воинствам Его? и над кем не восходит свет Его?

И как человеку быть правым пред Богом, и как быть чистым рожденному женщиною?

Вот даже луна, и та несветла, и звезды нечисты пред очами Его.

Тем менее человек, который есть червь, и сын человеческий, который есть моль.

1 Иов осмеивает мудрость друзей; 5 он открывает славу Божию. «Гром могущества Его кто может уразуметь»?

И отвечал Иов и сказал:

как ты помог бессильному, поддержал мышцу немощного!

Какой совет подал ты немудрому и как во всей полноте объяснил дело!

Кому ты говорил эти слова, и чей дух исходил из тебя?

Рефаимы трепещут под водами, и живущие в них.

Преисподняя обнажена пред Ним, и нет покрывала Аваддону.

Он распростер север над пустотою, повесил землю ни на чем.

Он заключает воды в облаках Своих, и облако не расседается под ними.

Он поставил престол Свой, распростер над ним облако Свое.

Черту провел над поверхностью воды, до границ света со тьмою.

Столпы небес дрожат и ужасаются от грозы Его.

Силою Своею волнует море и разумом Своим сражает его дерзость.

От духа Его – великолепие неба; рука Его образовала быстрого скорпиона.

Вот, это части путей Его; и как мало мы слышали о Нем! А гром могущества Его кто может уразуметь?

1 Иов снова уверяет о своей непорочности; 8 нечестивый не может надеяться на Бога; 13 богатство нечестивого суетно, Бог «устремится на него» и люди посвищут над ним.

И продолжал Иов возвышенную речь свою и сказал:

жив Бог, лишивший меня суда, и Вседержитель, огорчивший душу мою,

что, доколе еще дыхание мое во мне и дух Божий в ноздрях моих,

не скажут уста мои неправды, и язык мой не произнесет лжи!

Далек я от того, чтобы признать вас справедливыми; доколе не умру, не уступлю непорочности моей.

Крепко держал я правду мою и не опущу ее; не укорит меня сердце мое во все дни мои.

Враг мой будет, как нечестивец, и восстающий на меня, как беззаконник.

Ибо какая надежда лицемеру, когда возьмет, когда исторгнет Бог душу его?

Услышит ли Бог вопль его, когда придет на него беда?

Будет ли он утешаться Вседержителем и призывать Бога во всякое время?

Возвещу вам, что́ в руке Божией; что́ у Вседержителя, не скрою.

Вот, все вы и сами видели; и для чего вы столько пустословите?

Вот доля человеку беззаконному от Бога, и наследие, какое получают от Вседержителя притеснители.

Если умножаются сыновья его, то под меч; и потомки его не насытятся хлебом.

Оставшихся по нем смерть низведет во гроб, и вдовы их не будут плакать.

Если он наберет кучи серебра, как праха, и наготовит одежд, как брение,

то он наготовит, а одеваться будет праведник, и серебро получит себе на долю беспорочный.

Он строит, как моль, дом свой и, как сторож, делает себе шалаш;

ложится спать богачом и таким не встанет; открывает глаза свои, и он уже не тот.

Как во́ды, постигнут его ужасы; в ночи похитит его буря.

Поднимет его восточный ветер и понесет, и он быстро побежит от него.

Устремится на него и не пощадит, как бы он ни силился убежать от руки его.

Всплеснут о нем руками и посвищут над ним с места его!

1 Рудокоп находит сокровища, сокрытые в земле; 12 но «где премудрость обретается»? 23 Только «Бог ведает место её»; 27 «И сказал человеку: вот, страх Господень есть истинная премудрость».

Так! у серебра есть источная жила, и у золота место, где его плавят.

Железо получается из земли; из камня выплавляется медь.

Человек полагает предел тьме и тщательно разыскивает камень во мраке и тени смертной.

Вырывают рудокопный колодезь в местах, забытых ногою, спускаются вглубь, висят и зыблются вдали от людей.

Земля, на которой вырастает хлеб, внутри изрыта как бы огнем.

Камни ее – место сапфира, и в ней песчинки золота.

Стези туда не знает хищная птица, и не видал ее глаз коршуна;

не попирали ее скимны, и не ходил по ней шакал.

На гранит налагает он руку свою, с корнем опрокидывает горы;

в скалах просекает каналы, и все драгоценное видит глаз его;

останавливает течение потоков и сокровенное выносит на свет.

Но где премудрость обретается? и где место разума?

Не знает человек цены ее, и она не обретается на земле живых.

Бездна говорит: не во мне она; и море говорит: не у меня.

Не дается она за золото и не приобретается она за вес серебра;

не оценивается она золотом Офирским, ни драгоценным ониксом, ни сапфиром;

не равняется с нею золото и кристалл, и не выменяешь ее на сосуды из чистого золота.

А о кораллах и жемчуге и упоминать нечего, и приобретение премудрости выше рубинов.

Не равняется с нею топаз Ефиопский; чистым золотом не оценивается она.

Откуда же исходит премудрость? и где место разума?

Сокрыта она от очей всего живущего и от птиц небесных утаена.

Аваддон и смерть говорят: ушами нашими слышали мы слух о ней.

Бог знает путь ее, и Он ведает место ее.

Ибо Он прозирает до концов земли и видит под всем небом.

Когда Он ветру полагал вес и располагал воду по мере,

когда назначал устав дождю и путь для молнии громоносной,

тогда Он видел ее и явил ее, приготовил ее и еще испытал ее

и сказал человеку: вот, страх Господень есть истинная премудрость, и удаление от зла – разум.

Иов вспоминает свою прежнюю жизнь, её достоинство, благосклонность к нуждающимся и доверие к нему.

И продолжал Иов возвышенную речь свою и сказал:

о, если бы я был, как в прежние месяцы, как в те дни, когда Бог хранил меня,

когда светильник Его светил над головою моею, и я при свете Его ходил среди тьмы;

как был я во дни молодости моей, когда милость Божия была над шатром моим,

когда еще Вседержитель был со мною, и дети мои вокруг меня,

когда пути мои обливались молоком, и скала источала для меня ручьи елея!

когда я выходил к воротам города и на площади ставил седалище свое, –

юноши, увидев меня, прятались, а старцы вставали и стояли;

князья удерживались от речи и персты полагали на уста свои;

голос знатных умолкал, и язык их прилипал к гортани их.

Ухо, слышавшее меня, ублажало меня; око видевшее восхваляло меня,

потому что я спасал страдальца вопиющего и сироту беспомощного.

Благословение погибавшего приходило на меня, и сердцу вдовы доставлял я радость.

Я облекался в правду, и суд мой одевал меня, как мантия и увясло.

Я был глазами слепому и ногами хромому;

отцом был я для нищих и тяжбу, которой я не знал, разбирал внимательно.

Сокрушал я беззаконному челюсти и из зубов его исторгал похищенное.

И говорил я: в гнезде моем скончаюсь, и дни мои будут многи, как песок;

корень мой открыт для воды, и роса ночует на ветвях моих;

слава моя не стареет, лук мой крепок в руке моей.

Внимали мне и ожидали, и безмолвствовали при совете моем.

После слов моих уже не рассуждали; речь моя капала на них.

Ждали меня, как дождя, и, как дождю позднему, открывали уста свои.

Бывало, улыбнусь им – они не верят; и света лица моего они не помрачали.

Я назначал пути им и сидел во главе и жил как царь в кругу воинов, как утешитель плачущих.

1 Иов вспоминает людей, отверженных в его прошлой жизни, 9 которые теперь издеваются над ним и прибавляют к его страданиям; 19 Иов упрекает Бога, что Он поражает его и не отвечает на его вопль; 27 его жалкое состояние.

А ныне смеются надо мною младшие меня летами, те, которых отцов я не согласился бы поместить с псами стад моих.

И сила рук их к чему мне? Над ними уже прошло время.

Бедностью и голодом истощенные, они убегают в степь безводную, мрачную и опустевшую;

щиплют зелень подле кустов, и ягоды можжевельника – хлеб их.

Из общества изгоняют их, кричат на них, как на воров,

чтобы жили они в рытвинах потоков, в ущельях земли и утесов.

Ревут между кустами, жмутся под терном.

Люди отверженные, люди без имени, отребье земли!

Их-то сделался я ныне песнью и пищею разговора их.

Они гнушаются мною, удаляются от меня и не удерживаются плевать пред лицем моим.

Так как Он развязал повод мой и поразил меня, то они сбросили с себя узду пред лицем моим.

С правого боку встает это исчадие, сбивает меня с ног, направляет гибельные свои пути ко мне.

А мою стезю испортили: всё успели сделать к моей погибели, не имея помощника.

Они пришли ко мне, как сквозь широкий пролом; с шумом бросились на меня.

Ужасы устремились на меня; как ветер, развеялось величие мое, и счастье мое унеслось, как облако.

И ныне изливается душа моя во мне: дни скорби объяли меня.

Ночью ноют во мне кости мои, и жилы мои не имеют покоя.

С великим трудом снимается с меня одежда моя; края хитона моего жмут меня.

Он бросил меня в грязь, и я стал, как прах и пепел.

Я взываю к Тебе, и Ты не внимаешь мне, – стою, а Ты только смотришь на меня.

Ты сделался жестоким ко мне, крепкою рукою враждуешь против меня.

Ты поднял меня и заставил меня носиться по ветру и сокрушаешь меня.

Так, я знаю, что Ты приведешь меня к смерти и в дом собрания всех живущих.

Верно, Он не прострет руки Своей на дом костей: будут ли они кричать при своем разрушении?

Не плакал ли я о том, кто был в горе? не скорбела ли душа моя о бедных?

Когда я чаял добра, пришло зло; когда ожидал света, пришла тьма.

Мои внутренности кипят и не перестают; встретили меня дни печали.

Я хожу почернелый, но не от солнца; встаю в собрании и кричу.

Я стал братом шакалам и другом страусам.

Моя кожа почернела на мне, и кости мои обгорели от жара.

И цитра моя сделалась унылою, и свирель моя – голосом плачевным.

1 Иов призывает на себя проклятие, если он грешил похотью, 5 лукавством, 9 прелюбодеянием и пренебрежением других, 16 самолюбием, 24 скупостью, 26 идолопоклонством, 29 мстительностью, 31 негостеприимством, 33 лицемерием, 38 похищением земли.

Завет положил я с глазами моими, чтобы не помышлять мне о девице.

Какая же участь мне от Бога свыше? И какое наследие от Вседержителя с небес?

Не для нечестивого ли гибель, и не для делающего ли зло напасть?

Не видел ли Он путей моих, и не считал ли всех моих шагов?

Если я ходил в суете, и если нога моя спешила на лукавство, –

пусть взвесят меня на весах правды, и Бог узнает мою непорочность.

Если стопы мои уклонялись от пути и сердце мое следовало за глазами моими, и если что-либо нечистое пристало к рукам моим,

то пусть я сею, а другой ест, и пусть отрасли мои искоренены будут.

Если сердце мое прельщалось женщиною и я строил ковы у дверей моего ближнего, –

пусть моя жена мелет на другого, и пусть другие издеваются над нею,

потому что это – преступление, это – беззаконие, подлежащее суду;

это – огонь, поядающий до истребления, который искоренил бы все добро мое.

Если я пренебрегал правами слуги и служанки моей, когда они имели спор со мною,

то что стал бы я делать, когда бы Бог восстал? И когда бы Он взглянул на меня, что мог бы я отвечать Ему?

Не Он ли, Который создал меня во чреве, создал и его и равно образовал нас в утробе?

Отказывал ли я нуждающимся в их просьбе и томил ли глаза вдовы?

Один ли я съедал кусок мой, и не ел ли от него и сирота?

Ибо с детства он рос со мною, как с отцом, и от чрева матери моей я руководил вдову.

Если я видел кого погибавшим без одежды и бедного без покрова, –

не благословляли ли меня чресла его, и не был ли он согрет шерстью овец моих?

Если я поднимал руку мою на сироту, когда видел помощь себе у ворот,

то пусть плечо мое отпадет от спины, и рука моя пусть отломится от локтя,

ибо страшно для меня наказание от Бога: пред величием Его не устоял бы я.

Полагал ли я в золоте опору мою и говорил ли сокровищу: ты – надежда моя?

Радовался ли я, что богатство мое было велико, и что рука моя приобрела много?

Смотря на солнце, как оно сияет, и на луну, как она величественно шествует,

прельстился ли я в тайне сердца моего, и целовали ли уста мои руку мою?

Это также было бы преступление, подлежащее суду, потому что я отрекся бы тогда от Бога Всевышнего.

Радовался ли я погибели врага моего и торжествовал ли, когда несчастье постигало его?

Не позволял я устам моим грешить проклятием души его.

Не говорили ли люди шатра моего: о, если бы мы от мяс его не насытились?

Странник не ночевал на улице; двери мои я отворял прохожему.

Если бы я скрывал проступки мои, как человек, утаивая в груди моей пороки мои,

то я боялся бы большого общества, и презрение одноплеменников страшило бы меня, и я молчал бы и не выходил бы за двери.

О, если бы кто выслушал меня! Вот мое желание, чтобы Вседержитель отвечал мне, и чтобы защитник мой составил запись.

Я носил бы ее на плечах моих и возлагал бы ее, как венец;

объявил бы ему число шагов моих, сблизился бы с ним, как с князем.

Если вопияла на меня земля моя и жаловались на меня борозды ее;

если я ел плоды ее без платы и отягощал жизнь земледельцев,

то пусть вместо пшеницы вырастает волчец и вместо ячменя куколь. Слова Иова кончились.

1 Гнев Елиуя на Иова и его трех друзей; 6 он сожалеет о своей юности, но готов представить свое мнение; 11 он заявляет, что Иову не был дан ответ; 15 друзья Иова молчат; Елиуй будет говорить.

Когда те три мужа перестали отвечать Иову, потому что он был прав в глазах своих,

тогда воспылал гнев Елиуя, сына Варахиилова, Вузитянина из племени Рамова: воспылал гнев его на Иова за то, что он оправдывал себя больше, нежели Бога,

а на трех друзей его воспылал гнев его за то, что они не нашли, что отвечать, а между тем обвиняли Иова.

Елиуй ждал, пока Иов говорил, потому что они летами были старше его.

Когда же Елиуй увидел, что нет ответа в устах тех трех мужей, тогда воспылал гнев его.

И отвечал Елиуй, сын Варахиилов, Вузитянин, и сказал: я молод летами, а вы – старцы; поэтому я робел и боялся объявлять вам мое мнение.

Я говорил сам себе: пусть говорят дни, и многолетие поучает мудрости.

Но дух в человеке и дыхание Вседержителя дает ему разумение.

Не многолетние только мудры, и не старики разумеют правду.

Поэтому я говорю: выслушайте меня, объявлю вам мое мнение и я.

Вот, я ожидал слов ваших, – вслушивался в суждения ваши, доколе вы придумывали, что́ сказать.

Я пристально смотрел на вас, и вот никто из вас не обличает Иова и не отвечает на слова его.

Не скажите: мы нашли мудрость: Бог опровергнет его, а не человек.

Если бы он обращал слова свои ко мне, то я не вашими речами отвечал бы ему.

Испугались, не отвечают более; перестали говорить.

И как я ждал, а они не говорят, остановились и не отвечают более,

то и я отвечу с моей стороны, объявлю мое мнение и я,

ибо я полон речами, и дух во мне теснит меня.

Вот, утроба моя, как вино неоткрытое: она готова прорваться, подобно новым мехам.

Поговорю, и будет легче мне; открою уста мои и отвечу.

На лице человека смотреть не буду и никакому человеку льстить не стану,

потому что я не умею льстить: сейчас убей меня, Творец мой.

1 Елиуй приглашает Иова слушать и отвечать; 8 он упрекает Иова за его самоправедность и осуждение Бога. 13 Бог больше человека; Он учит его в видениях; 19 Бог наказывает человека; 23 если человек при таком наказании находит наставника и молится, Бог милостив и избавляет его.

Итак слушай, Иов, речи мои и внимай всем словам моим.

Вот, я открываю уста мои, язык мой говорит в гортани моей.

Слова мои от искренности моего сердца, и уста мои произнесут знание чистое.

Дух Божий создал меня, и дыхание Вседержителя дало мне жизнь.

Если можешь, отвечай мне и стань передо мною.

Вот я, по желанию твоему, вместо Бога. Я образован также из брения;

поэтому страх передо мною не может смутить тебя, и рука моя не будет тяжела для тебя.

Ты говорил в уши мои, и я слышал звук слов:

чист я, без порока, невинен я, и нет во мне неправды;

а Он нашел обвинение против меня и считает меня Своим противником;

поставил ноги мои в колоду, наблюдает за всеми путями моими.

Вот в этом ты неправ, отвечаю тебе, потому что Бог выше человека.

Для чего тебе состязаться с Ним? Он не дает отчета ни в каких делах Своих.

Бог говорит однажды и, если того не заметят, в другой раз:

во сне, в ночном видении, когда сон находит на людей, во время дремоты на ложе.

Тогда Он открывает у человека ухо и запечатлевает Свое наставление,

чтобы отвести человека от какого-либо предприятия и удалить от него гордость,

чтобы отвести душу его от пропасти и жизнь его от поражения мечом.

Или он вразумляется болезнью на ложе своем и жестокою болью во всех костях своих, –

и жизнь его отвращается от хлеба и душа его от любимой пищи.

Плоть на нем пропадает, так что ее не видно, и показываются кости его, которых не было видно.

И душа его приближается к могиле и жизнь его – к смерти.

Если есть у него Ангел-наставник, один из тысячи, чтобы показать человеку прямой путь его, –

Бог умилосердится над ним и скажет: освободи его от могилы; Я нашел умилостивление.

Тогда тело его сделается свеже́е, нежели в молодости; он возвратится к дням юности своей.

Будет молиться Богу, и Он – милостив к нему; с радостью взирает на лице его и возвращает человеку праведность его.

Он будет смотреть на людей и говорить: грешил я и превращал правду, и не воздано мне;

Он освободил душу мою от могилы, и жизнь моя видит свет.

Вот, все это делает Бог два-три раза с человеком,

чтобы отвести душу его от могилы и просветить его светом живых.

Внимай, Иов, слушай меня, молчи, и я буду говорить.

Если имеешь, что сказать, отвечай; говори, потому что я желал бы твоего оправдания;

если же нет, то слушай меня: молчи, и я научу тебя мудрости.

1 Елиуй приглашает друзей разобрать вместе с ним самоправедность Иова; 10 «Не может быть у Бога неправда»; 16 Бог «не смотрит на лица князей»; 21 «очи Его над путями человека», но «скрывает ли Он лице Свое, кто может увидеть Его»? 31 Пусть люди разумные скажут мне: «Иов не умно говорит … он ко греху своему прибавит отступление».

И продолжал Елиуй и сказал:

выслушайте, мудрые, речь мою, и приклоните ко мне ухо, рассудительные!

Ибо ухо разбирает слова, как гортань различает вкус в пище.

Установим между собою рассуждение и распознаем, что хорошо.

Вот, Иов сказал: я прав, но Бог лишил меня суда.

Должен ли я лгать на правду мою? Моя рана неисцелима без вины.

Есть ли такой человек, как Иов, который пьет глумление, как воду,

вступает в сообщество с делающими беззаконие и ходит с людьми нечестивыми?

Потому что он сказал: нет пользы для человека в благоугождении Богу.

Итак послушайте меня, мужи мудрые! Не может быть у Бога неправда или у Вседержителя неправосудие,

ибо Он по делам человека поступает с ним и по путям мужа воздает ему.

Истинно, Бог не делает неправды и Вседержитель не извращает суда.

Кто кроме Его промышляет о земле? И кто управляет всею вселенною?

Если бы Он обратил сердце Свое к Себе и взял к Себе дух ее и дыхание ее, –

вдруг погибла бы всякая плоть, и человек возвратился бы в прах.

Итак, если ты имеешь разум, то слушай это и внимай словам моим.

Ненавидящий правду может ли владычествовать? И можешь ли ты обвинить Всеправедного?

Можно ли сказать царю: ты – нечестивец, и князьям: вы – беззаконники?

Но Он не смотрит и на лица князей и не предпочитает богатого бедному, потому что все они дело рук Его.

Внезапно они умирают; среди ночи народ возмутится, и они исчезают; и сильных изгоняют не силою.

Ибо очи Его над путями человека, и Он видит все шаги его.

Нет тьмы, ни тени смертной, где могли бы укрыться делающие беззаконие.

Потому Он уже не требует от человека, чтобы шел на суд с Богом.

Он сокрушает сильных без исследования и поставляет других на их места;

потому что Он делает известными дела их и низлагает их ночью, и они истребляются.

Он поражает их, как беззаконных людей, пред глазами других,

за то, что они отвратились от Него и не уразумели всех путей Его,

так что дошел до Него вопль бедных, и Он услышал стенание угнетенных.

Дарует ли Он тишину, кто может возмутить? скрывает ли Он лице Свое, кто может увидеть Его? Будет ли это для народа, или для одного человека,

чтобы не царствовал лицемер к соблазну народа.

К Богу должно говорить: я потерпел, больше не буду грешить.

А чего я не знаю, Ты научи меня; и если я сделал беззаконие, больше не буду.

По твоему ли рассуждению Он должен воздавать? И как ты отвергаешь, то тебе следует избирать, а не мне; говори, что знаешь.

Люди разумные скажут мне, и муж мудрый, слушающий меня:

Иов не умно говорит, и слова его не со смыслом.

Я желал бы, чтобы Иов вполне был испытан, по ответам его, свойственным людям нечестивым.

Иначе он ко греху своему прибавит отступление, будет рукоплескать между нами и еще больше наговорит против Бога.

1 Елиуй отвечает на жалобу Иова против Бога, есть ли польза от праведности. 9 «Но неправда, что Бог не слышит».

И продолжал Елиуй и сказал:

считаешь ли ты справедливым, что сказал: я правее Бога?

Ты сказал: что пользы мне? и какую прибыль я имел бы пред тем, как если бы я и грешил?

Я отвечу тебе и твоим друзьям с тобою:

взгляни на небо и смотри; воззри на облака, они выше тебя.

Если ты грешишь, что делаешь ты Ему? и если преступления твои умножаются, что причиняешь ты Ему?

Если ты праведен, что даешь Ему? или что получает Он от руки твоей?

Нечестие твое относится к человеку, как ты, и праведность твоя к сыну человеческому.

От множества притеснителей стонут притесняемые, и от руки сильных вопиют.

Но никто не говорит: где Бог, Творец мой, Который дает песни в ночи,

Который научает нас более, нежели скотов земных, и вразумляет нас более, нежели птиц небесных?

Там они вопиют, и Он не отвечает им, по причине гордости злых людей.

Но неправда, что Бог не слышит и Вседержитель не взирает на это.

Хотя ты сказал, что ты не видишь Его, но суд пред Ним, и – жди его.

Но ныне, потому что гнев Его не посетил его и он не познал его во всей строгости,

Иов и открыл легкомысленно уста свои и безрассудно расточает слова.

1 «Я имею еще что сказать за Бога»; 11 «если послушают» … «если не послушают»; 17 «Ты преисполнен суждениями нечестивых»; 26 «Бог велик, и мы не можем познать Его».

И продолжал Елиуй и сказал:

подожди меня немного, и я покажу тебе, что я имею еще что сказать за Бога.

Начну мои рассуждения издалека и воздам Создателю моему справедливость,

потому что слова мои точно не ложь: пред тобою – совершенный в познаниях.

Вот, Бог могуществен и не презирает сильного крепостью сердца;

Он не поддерживает нечестивых и воздает должное угнетенным;

Он не отвращает очей Своих от праведников, но с царями навсегда посаждает их на престоле, и они возвышаются.

Если же они окованы цепями и содержатся в узах бедствия,

то Он указывает им на дела их и на беззакония их, потому что умножились,

и открывает их ухо для вразумления и говорит им, чтоб они отстали от нечестия.

Если послушают и будут служить Ему, то проведут дни свои в благополучии и лета свои в радости;

если же не послушают, то погибнут от стрелы и умрут в неразумии.

Но лицемеры питают в сердце гнев и не взывают к Нему, когда Он заключает их в узы;

поэтому душа их умирает в молодости и жизнь их с блудниками.

Он спасает бедного от беды его и в угнетении открывает ухо его.

И тебя вывел бы Он из тесноты на простор, где нет стеснения, и поставляемое на стол твой было бы наполнено туком;

но ты преисполнен суждениями нечестивых: суждение и осуждение – близки.

Да не поразит тебя гнев Божий наказанием! Большой выкуп не спасет тебя.

Даст ли Он какую цену твоему богатству? Нет, – ни золоту и никакому сокровищу.

Не желай той ночи, когда народы истребляются на своем месте.

Берегись, не склоняйся к нечестию, которое ты предпочел страданию.

Бог высок могуществом Своим, и кто такой, как Он, наставник?

Кто укажет Ему путь Его; кто может сказать: Ты поступаешь несправедливо?

Помни о том, чтобы превозносить дела его, которые люди видят.

Все люди могут видеть их; человек может усматривать их издали.

Вот, Бог велик, и мы не можем познать Его; число лет Его неисследимо.

Он собирает капли воды; они во множестве изливаются дождем:

из облаков каплют и изливаются обильно на людей.

Кто может также постигнуть протяжение облаков, треск шатра Его?

Вот, Он распространяет над ним свет Свой и покрывает дно моря.

Оттуда Он судит народы, дает пищу в изобилии.

Он сокрывает в дланях Своих молнию и повелевает ей, кого разить.

Треск ее дает знать о ней; скот также чувствует происходящее.

1 Приближение бури, являющей чудеса Божии; 14 «стой и разумевай чудные дела Божии». 22 «Окрест Бога страшное великолепие»; «да трепещут пред Ним все мудрые сердцем!»

И от сего трепещет сердце мое и подвиглось с места своего.

Слушайте, слушайте голос Его и гром, исходящий из уст Его.

Под всем небом раскат его, и блистание его – до краев земли.

За ним гремит глас; гремит Он гласом величества Своего и не останавливает его, когда голос Его услышан.

Дивно гремит Бог гласом Своим, делает дела великие, для нас непостижимые.

Ибо снегу Он говорит: будь на земле; равно мелкий дождь и большой дождь в Его власти.

Он полагает печать на руку каждого человека, чтобы все люди знали дело Его.

Тогда зверь уходит в убежище и остается в своих логовищах.

От юга приходит буря, от севера – стужа.

От дуновения Божия происходит лед, и поверхность воды сжимается.

Также влагою Он наполняет тучи, и облака сыплют свет Его,

и они направляются по намерениям Его, чтоб исполнить то, что Он повелит им на лице обитаемой земли.

Он повелевает им идти или для наказания, или в благоволение, или для помилования.

Внимай сему, Иов; стой и разумевай чудные дела Божии.

Знаешь ли, как Бог располагает ими и повелевает свету блистать из облака Своего?

Разумеешь ли равновесие облаков, чудное дело Совершеннейшего в знании?

Как нагревается твоя одежда, когда Он успокаивает землю от юга?

Ты ли с Ним распростер небеса, твердые, как литое зеркало?

Научи нас, что сказать Ему? Мы в этой тьме ничего не можем сообразить.

Будет ли возвещено Ему, что я говорю? Сказал ли кто, что сказанное доносится Ему?

Теперь не видно яркого света в облаках, но пронесется ветер и расчистит их.

Светлая погода приходит от севера, и окрест Бога страшное великолепие.

Вседержитель! мы не постигаем Его. Он велик силою, судом и полнотою правосудия. Он никого не угнетает.

Посему да благоговеют пред Ним люди, и да трепещут пред Ним все мудрые сердцем!

1 «Господь отвечает Иову из бури»; «Где был ты, когда Я полагал основания земли» и сказал морю: «доселе дойдешь и не перейдешь»? 12 Бог требует знания Иова об утробе, глубинах моря, вратах смерти, хранилищах снега, об узлах Хима и уставах неба, о молниях.

[Когда Елиуй перестал говорить,] Господь отвечал Иову из бури и сказал:

кто сей, омрачающий Провидение словами без смысла?

Препояшь ныне чресла твои, как муж: Я буду спрашивать тебя, и ты объясняй Мне:

где был ты, когда Я полагал основания земли? Скажи, если знаешь.

Кто положил меру ей, если знаешь? или кто протягивал по ней вервь?

На чем утверждены основания ее, или кто положил краеугольный камень ее,

при общем ликовании утренних звезд, когда все сыны Божии восклицали от радости?

Кто затворил море воротами, когда оно исторглось, вышло как бы из чрева,

когда Я облака сделал одеждою его и мглу пеленами его,

и утвердил ему Мое определение, и поставил запоры и ворота,

и сказал: доселе дойдешь и не перейдешь, и здесь предел надменным волнам твоим?

Давал ли ты когда в жизни своей приказания утру и указывал ли заре место ее,

чтобы она охватила края земли и стряхнула с нее нечестивых,

чтобы земля изменилась, как глина под печатью, и стала, как разноцветная одежда,

и чтобы отнялся у нечестивых свет их и дерзкая рука их сокрушилась?

Нисходил ли ты во глубину моря и входил ли в исследование бездны?

Отворялись ли для тебя врата смерти, и видел ли ты врата тени смертной?

Обозрел ли ты широту земли? Объясни, если знаешь все это.

Где путь к жилищу света, и где место тьмы?

Ты, конечно, доходил до границ ее и знаешь стези к дому ее.

Ты знаешь это, потому что ты был уже тогда рожден, и число дней твоих очень велико.

Входил ли ты в хранилища снега и видел ли сокровищницы града,

которые берегу Я на время смутное, на день битвы и войны?

По какому пути разливается свет и разносится восточный ветер по земле?

Кто проводит протоки для излияния воды и путь для громоносной молнии,

чтобы шел дождь на землю безлюдную, на пустыню, где нет человека,

чтобы насыщать пустыню и степь и возбуждать травные зародыши к возрастанию?

Есть ли у дождя отец? или кто рождает капли росы?

Из чьего чрева выходит лед, и иней небесный, – кто рождает его?

Воды, как камень, крепнут, и поверхность бездны замерзает.

Можешь ли ты связать узел Хима и разрешить узы Кесиль?

Можешь ли выводить созвездия в свое время и вести Ас с ее детьми?

Знаешь ли ты уставы неба, можешь ли установить господство его на земле?

Можешь ли возвысить голос твой к облакам, чтобы вода в обилии покрыла тебя?

Можешь ли посылать молнии, и пойдут ли они и скажут ли тебе: вот мы?

Кто вложил мудрость в сердце, или кто дал смысл разуму?

Кто может расчислить облака своею мудростью и удержать сосуды неба,

когда пыль обращается в грязь и глыбы слипаются?

Ты ли ловишь добычу львице и насыщаешь молодых львов,

когда они лежат в берлогах или покоятся под тенью в засаде?

Кто приготовляет во́рону корм его, когда птенцы его кричат к Богу, бродя без пищи?

1 Бог спрашивает, имеет ли Иов знание о путях диких коз, 5 диких ослов и онагров, 13 о павлине, 19 коне, 26 хищных птицах. 33 Отвечал Иов Господу: «Руку мою полагаю на уста мои».

Знаешь ли ты время, когда рождаются дикие козы на скалах, и замечал ли роды ланей?

можешь ли расчислить месяцы беременности их? и знаешь ли время родов их?

Они изгибаются, рождая детей своих, выбрасывая свои ноши;

дети их приходят в силу, растут на поле, уходят и не возвращаются к ним.

Кто пустил дикого осла на свободу, и кто разрешил узы онагру,

которому степь Я назначил домом и солончаки – жилищем?

Он посмевается городскому многолюдству и не слышит криков погонщика,

по горам ищет себе пищи и гоняется за всякою зеленью.

Захочет ли единорог служить тебе и переночует ли у яслей твоих?

Можешь ли веревкою привязать единорога к борозде, и станет ли он боронить за тобою поле?

Понадеешься ли на него, потому что у него сила велика, и предоставишь ли ему работу твою?

Поверишь ли ему, что он семена твои возвратит и сложит на гумно твое?

Ты ли дал красивые крылья павлину и перья и пух страусу?

Он оставляет яйца свои на земле, и на песке согревает их,

и забывает, что нога может раздавить их и полевой зверь может растоптать их;

он жесток к детям своим, как бы не своим, и не опасается, что труд его будет напрасен;

потому что Бог не дал ему мудрости и не уделил ему смысла;

а когда поднимется на высоту, посмевается коню и всаднику его.

Ты ли дал коню силу и облек шею его гривою?

Можешь ли ты испугать его, как саранчу? Храпение ноздрей его – ужас;

роет ногою землю и восхищается силою; идет навстречу оружию;

он смеется над опасностью и не робеет и не отворачивается от меча;

колчан звучит над ним, сверкает копье и дротик;

в порыве и ярости он глотает землю и не может стоять при звуке трубы;

при трубном звуке он издает голос: гу! гу! и издалека чует битву, громкие голоса вождей и крик.

Твоею ли мудростью летает ястреб и направляет крылья свои на полдень?

По твоему ли слову возносится орел и устрояет на высоте гнездо свое?

Он живет на скале и ночует на зубце утесов и на местах неприступных;

оттуда высматривает себе пищу: глаза его смотрят далеко;

птенцы его пьют кровь, и где труп, там и он.

И продолжал Господь и сказал Иову:

будет ли состязающийся со Вседержителем еще учить? Обличающий Бога пусть отвечает Ему.

И отвечал Иов Господу и сказал:

вот, я ничтожен; что буду я отвечать Тебе? Руку мою полагаю на уста мои.

Однажды я говорил, – теперь отвечать не буду, даже дважды, но более не буду.

1 Господь снова говорит Иову: «Объясни Мне: ты хочешь … обвинить Меня, чтобы оправдать себя»? 10 «Вот бегемот, которого Я создал, как и тебя». 20 «Можешь ли ты удою вытащить левиафана»?

И отвечал Господь Иову из бури и сказал:

препояшь, как муж, чресла твои: Я буду спрашивать тебя, а ты объясняй Мне.

Ты хочешь ниспровергнуть суд Мой, обвинить Меня, чтобы оправдать себя?

Такая ли у тебя мышца, как у Бога? И можешь ли возгреметь голосом, как Он?

Укрась же себя величием и славою, облекись в блеск и великолепие;

излей ярость гнева твоего, посмотри на все гордое и смири его;

взгляни на всех высокомерных и унизь их, и сокруши нечестивых на местах их;

зарой всех их в землю и лица их покрой тьмою.

Тогда и Я признаю, что десница твоя может спасать тебя.

Вот бегемот, которого Я создал, как и тебя; он ест траву, как вол;

вот, его сила в чреслах его и крепость его в мускулах чрева его;

поворачивает хвостом своим, как кедром; жилы же на бедрах его переплетены;

ноги у него, как медные трубы; кости у него, как железные прутья;

это – верх путей Божиих; только Сотворивший его может приблизить к нему меч Свой;

горы приносят ему пищу, и там все звери полевые играют;

он ложится под тенистыми деревьями, под кровом тростника и в болотах;

тенистые дерева покрывают его своею тенью; ивы при ручьях окружают его;

вот, он пьет из реки и не торопится; остается спокоен, хотя бы Иордан устремился ко рту его.

Возьмет ли кто его в глазах его и проколет ли ему нос багром?

Можешь ли ты удою вытащить левиафана и веревкою схватить за язык его?

вденешь ли кольцо в ноздри его? проколешь ли иглою челюсть его?

будет ли он много умолять тебя и будет ли говорить с тобою кротко?

сделает ли он договор с тобою, и возьмешь ли его навсегда себе в рабы?

станешь ли забавляться им, как птичкою, и свяжешь ли его для девочек твоих?

будут ли продавать его товарищи ловли, разделят ли его между Хананейскими купцами?

можешь ли пронзить кожу его копьем и голову его рыбачьею острогою?

Клади на него руку твою, и помни о борьбе: вперед не будешь.

1 «Кто же может устоять перед Моим лицом»? 12 «Из ноздрей его выходит дым». «Нет на земле подобного ему».

Надежда тщетна: не упадешь ли от одного взгляда его?

Нет столь отважного, который осмелился бы потревожить его; кто же может устоять перед Моим лицем?

Кто предварил Меня, чтобы Мне воздавать ему? под всем небом все Мое.

Не умолчу о членах его, о силе и красивой соразмерности их.

Кто может открыть верх одежды его, кто подойдет к двойным челюстям его?

Кто может отворить двери лица его? круг зубов его – ужас;

крепкие щиты его – великолепие; они скреплены как бы твердою печатью;

один к другому прикасается близко, так что и воздух не проходит между ними;

один с другим лежат плотно, сцепились и не раздвигаются.

От его чихания показывается свет; глаза у него как ресницы зари;

из пасти его выходят пламенники, выскакивают огненные искры;

из ноздрей его выходит дым, как из кипящего горшка или котла.

Дыхание его раскаляет угли, и из пасти его выходит пламя.

На шее его обитает сила, и перед ним бежит ужас.

Мясистые части тела его сплочены между собою твердо, не дрогнут.

Сердце его твердо, как камень, и жестко, как нижний жернов.

Когда он поднимается, силачи в страхе, совсем теряются от ужаса.

Меч, коснувшийся его, не устоит, ни копье, ни дротик, ни латы.

Железо он считает за солому, медь – за гнилое дерево.

Дочь лука не обратит его в бегство; пращные камни обращаются для него в плеву.

Булава считается у него за соломину; свисту дротика он смеется.

Под ним острые камни, и он на острых камнях лежит в грязи.

Он кипятит пучину, как котел, и море претворяет в кипящую мазь;

оставляет за собою светящуюся стезю; бездна кажется сединою.

Нет на земле подобного ему; он сотворен бесстрашным;

на все высокое смотрит смело; он царь над всеми сынами гордости.

1 Иов снова отвечает Господу: «Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя»; «я … раскаиваюсь в прахе и пепле»; 7 Господь осуждает трех друзей Иова; 10 принимает ходатайство Иова за них; 11 Господь дал Иову больше, чем было взято от него.

И отвечал Иов Господу и сказал:

знаю, что Ты все можешь, и что намерение Твое не может быть остановлено.

Кто сей, омрачающий Провидение, ничего не разумея? – Так, я говорил о том, чего не разумел, о делах чудных для меня, которых я не знал.

Выслушай, взывал я, и я буду говорить, и что буду спрашивать у Тебя, объясни мне.

Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя;

поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле.

И было после того, как Господь сказал слова те Иову, сказал Господь Елифазу Феманитянину: горит гнев Мой на тебя и на двух друзей твоих за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов.

Итак возьмите себе семь тельцов и семь овнов и пойдите к рабу Моему Иову и принесите за себя жертву; и раб Мой Иов помолится за вас, ибо только лице его Я приму, дабы не отвергнуть вас за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов.

И пошли Елифаз Феманитянин и Вилдад Савхеянин и Софар Наамитянин, и сделали так, как Господь повелел им, – и Господь принял лице Иова.

И возвратил Господь потерю Иова, когда он помолился за друзей своих; и дал Господь Иову вдвое больше того, что он имел прежде.

Тогда пришли к нему все братья его и все сестры его и все прежние знакомые его, и ели с ним хлеб в доме его, и тужили с ним, и утешали его за все зло, которое Господь навел на него, и дали ему каждый по кесите и по золотому кольцу.

И благословил Бог последние дни Иова более, нежели прежние: у него было четырнадцать тысяч мелкого скота, шесть тысяч верблюдов, тысяча пар волов и тысяча ослиц.

И было у него семь сыновей и три дочери.

И нарек он имя первой Емима, имя второй – Кассия, а имя третьей – Керенгаппух.

И не было на всей земле таких прекрасных женщин, как дочери Иова, и дал им отец их наследство между братьями их.

После того Иов жил сто сорок лет, и видел сыновей своих и сыновей сыновних до четвертого рода;

и умер Иов в старости, насыщенный днями.
//В Славянской Библии к книге Иова имеется следующее добавление:
^42:17a«Написано, что он опять восстанет с теми, коих воскресит Господь.
^42:17bО нем толкуется в Сирской книге, что жил он в земле Авситидийской на пределах Идумеи и Аравии: прежде же было имя ему Иовав.
^42:17cВзяв жену Аравитянку, родил сына, которому имя Еннон. Происходил он от отца Зарефа, сынов Исавовых сын, матери же Воссоры, так что был он пятым от Авраама.
^42:17dИ сии цари, царствовавшие в Едоме, какою страною и он обладал: первый Валак, сын Веора, и имя городу его Деннава; после же Валака Иовав, называемый Иовом; после сего Ассом, игемон из Феманитской страны; после него Адад, сын Варада, поразивший Мадиама на поле Моава,- и имя городу его Гефем.
^42:17eПришедшие же к нему друзья, Елифаз (сын Софана) от сынов Исавовых, царь Феманский, Валдад (сын Амнона Ховарского) савхейский властитель, Софар Минейский царь.
^42:17f(Феман сын Елифаза, игемон Идумеи. О нем говорится в книге Сирской, что жил в земле Авситидийской, около берегов Евфрата; прежде имя его было Иовав, отец же его был Зареф, от востока солнца.)»