|
|
Отвѣща́въ же Валда́дъ Савхе́йскiй, рече́: что́ бо нача́ло, а́ще не стра́хъ от него́, и́же твори́тъ вся́ческая въ вы́шнихъ? Да никто́же бо мни́тъ, я́ко е́сть умедле́нiе во́инствомъ: и на кого́ не на́йдетъ навѣ́тъ от него́? Ка́ко бо бу́детъ пра́веденъ человѣ́къ предъ Бо́гомъ? или́ кто́ очи́ститъ себе́ рожде́нный от жены́? А́ще лунѣ́ повелѣва́етъ, и не сiя́етъ, звѣ́зды же нечи́сты су́ть предъ ни́мъ, кольми́ па́че человѣ́къ гно́й, и сы́нъ человѣ́ческiй че́рвь.
|
И отвечал Вилдад Савхеянин и сказал: держава и страх у Него; Он творит мир на высотах Своих! Есть ли счет воинствам Его? и над кем не восходит свет Его? И как человеку быть правым пред Богом, и как быть чистым рожденному женщиною? Вот даже луна, и та несветла, и звезды нечисты пред очами Его. Тем менее человек, который есть червь, и сын человеческий, который есть моль.
|
მიუგო ბილდად ხუშელმა და უთხრა: ხელმწიფება და შიში მის ხელთაა, ვინც მშვიდობა დაამკვიდრა თავის ზესკნელში. თუ აქვს რიცხვი მის მხედრობებს და ვის არ უნათებს მისი ნათელი? რა გაამართლებს კაცს ღვთის წინაშე და რა განწმედს დიაცის ნაშობს? აჰა, მთვარე რომ მთვარეა, ისიც ბნელდება და ვარსკვლავებიც არ არიან სუფთანი მის თვალში! მით უფრო კაცი, რომელიც ჭიაა, და ადამის ძე, რომელიც მატლია!
|
Respondió Bildad, el suhita, y dijo: «El señorío y el temor están con él,
que hace la paz en las alturas.
¿No son incontables sus ejércitos?
¿Sobre quién no está su luz?
¿Cómo, pues, se justificará el hombre delante de Dios?
¿Cómo será puro el que nace de mujer?
Si ni aun la misma luna es resplandeciente
ni las estrellas son puras delante de sus ojos,
¿cuánto menos el hombre, ese gusano,
ese gusano que es el hijo de hombre?»
|
