Азбука веры » Би́блия » И́ова » гл.29

И́ова, Глава 29

Толкования

Толкования главы

29:1

29:2

29:3

см.:Иов.18:6;

29:4

29:5

29:6

29:7

29:8

29:9

29:10

29:11

29:12

см.:Пс.71:12;

29:13

29:14

см.:Пс.131:9;

29:15

см.:Лев.19:14;

29:16

см.:Иов.31:18;Притч.29:7;Сир.4:10;

29:17

см.:Притч.30:14;

29:18

29:19

см.:Втор.28:4;

29:20

см.:Быт.49:24;

29:21

29:22

29:23

29:24

29:25

Церковнославянский (рус)

Еще́ же приложи́въ и́овъ, рече́ въ при́тчахъ:

кто́ мя устро́итъ по ме́сяцамъ пре́жднихъ дні́й, въ ни́хже мя́ Бо́гъ храня́ше,

я́коже егда́ свѣтя́шеся свѣти́лникъ его́ надъ главо́ю мое́ю, егда́ свѣ́томъ его́ хожда́хъ во тмѣ́,

егда́ бѣ́хъ тя́жекъ въ путе́хъ, егда́ Бо́гъ посѣще́нiе творя́ше до́му моему́,

егда́ бѣ́хъ бога́тъ зѣло́, о́крестъ же мене́ раби́,

егда́ облива́хуся путiе́ мои́ ма́сломъ кра́вiимъ, го́ры же моя́ облива́хуся млеко́мъ,

егда́ исхожда́хъ изу́тра во гра́дъ, на сто́гнахъ же поставля́шеся ми́ престо́лъ?

Ви́дяще мя́ ю́ноши скрыва́шася, старѣ́йшины же вси́ востава́ша:

вельмо́жи же престава́ху глаго́лати, пе́рстъ возло́жше на уста́ своя́.

Слы́шавшiи же блажи́ша мя́, и язы́къ и́хъ прильпе́ горта́ни и́хъ:

я́ко у́хо слы́ша и ублажи́ мя, о́ко же ви́дѣвъ мя́ уклони́ся.

Спасо́хъ бо убо́гаго от руки́ си́льнаго, и сиротѣ́, ему́же не бѣ́ помо́щника, помого́хъ.

Благослове́нiе погиба́ющаго на мя́ да прiи́детъ, уста́ же вдови́ча благослови́ша мя́.

Въ пра́вду же облача́хся, одѣва́хся же въ су́дъ я́ко въ ри́зу.

О́ко бѣ́хъ слѣпы́мъ, нога́ же хромы́мъ:

а́зъ бы́хъ оте́цъ немощны́мъ, ра́спрю же, ея́же не вѣ́дяхъ, изслѣ́дихъ:

сотро́хъ же члено́вныя непра́ведныхъ, от среды́ же зубо́въ и́хъ грабле́нiе изъя́хъ.

Рѣ́хъ же: во́зрастъ мо́й состарѣ́ется я́коже стебло́ фи́никово, мно́га лѣ́та поживу́.

Ко́рень разве́рзеся при водѣ́, и роса́ пребу́детъ на жа́твѣ мое́й.

Сла́ва моя́ но́ва со мно́ю, и лу́къ мо́й въ руцѣ́ мое́й по́йдетъ.

[Старѣ́йшины] слы́шавшiи мя́ внима́ху, молча́ху же о мое́мъ совѣ́тѣ.

Къ моему́ глаго́лу не прилага́ху, ра́довахуся же, егда́ къ ни́мъ глаго́лахъ:

я́коже земля́ жа́ждущая ожида́етъ дождя́, та́ко сі́и моего́ глаго́ланiя.

А́ще возсмѣю́ся къ ни́мъ, не вѣ́риша: и свѣ́тъ лица́ моего́ не отпада́ше.

Избра́хъ пу́ть и́хъ, и сѣдѣ́хъ кня́зь, и вселя́хся я́коже ца́рь посредѣ́ хра́брыхъ, а́ки утѣша́яй печа́льныхъ.

Синодальный

Иов вспоминает свою прежнюю жизнь, её достоинство, благосклонность к нуждающимся и доверие к нему.

И продолжал Иов возвышенную речь свою и сказал:

о, если бы я был, как в прежние месяцы, как в те дни, когда Бог хранил меня,

когда светильник Его светил над головою моею, и я при свете Его ходил среди тьмы;

как был я во дни молодости моей, когда милость Божия была над шатром моим,

когда еще Вседержитель был со мною, и дети мои вокруг меня,

когда пути мои обливались молоком, и скала источала для меня ручьи елея!

когда я выходил к воротам города и на площади ставил седалище свое, –

юноши, увидев меня, прятались, а старцы вставали и стояли;

князья удерживались от речи и персты полагали на уста свои;

голос знатных умолкал, и язык их прилипал к гортани их.

Ухо, слышавшее меня, ублажало меня; око видевшее восхваляло меня,

потому что я спасал страдальца вопиющего и сироту беспомощного.

Благословение погибавшего приходило на меня, и сердцу вдовы доставлял я радость.

Я облекался в правду, и суд мой одевал меня, как мантия и увясло.

Я был глазами слепому и ногами хромому;

отцом был я для нищих и тяжбу, которой я не знал, разбирал внимательно.

Сокрушал я беззаконному челюсти и из зубов его исторгал похищенное.

И говорил я: в гнезде моем скончаюсь, и дни мои будут многи, как песок;

корень мой открыт для воды, и роса ночует на ветвях моих;

слава моя не стареет, лук мой крепок в руке моей.

Внимали мне и ожидали, и безмолвствовали при совете моем.

После слов моих уже не рассуждали; речь моя капала на них.

Ждали меня, как дождя, и, как дождю позднему, открывали уста свои.

Бывало, улыбнусь им – они не верят; и света лица моего они не помрачали.

Я назначал пути им и сидел во главе и жил как царь в кругу воинов, как утешитель плачущих.

Французский (LSG)

Job prit de nouveau la parole sous forme sentencieuse et dit:

Oh! que ne puis-je être comme aux mois du passé, Comme aux jours où Dieu me gardait,

Quand sa lampe brillait sur ma tête, Et que sa lumière me guidait dans les ténèbres!

Que ne suis-je comme aux jours de ma vigueur, Où Dieu veillait en ami sur ma tente,

Quand le Tout Puissant était encore avec moi, Et que mes enfants m'entouraient;

Quand mes pieds se baignaient dans la crème Et que le rocher répandait près de moi des ruisseaux d'huile!

Si je sortais pour aller à la porte de la ville, Et si je me faisais préparer un siège dans la place,

Les jeunes gens se retiraient à mon approche, Les vieillards se levaient et se tenaient debout.

Les princes arrêtaient leurs discours, Et mettaient la main sur leur bouche;

La voix des chefs se taisait, Et leur langue s'attachait à leur palais.

L'oreille qui m'entendait me disait heureux, L'oeil qui me voyait me rendait témoignage;

Car je sauvais le pauvre qui implorait du secours, Et l'orphelin qui manquait d'appui.

La bénédiction du malheureux venait sur moi; Je remplissais de joie le coeur de la veuve.

Je me revêtais de la justice et je lui servais de vêtement, J'avais ma droiture pour manteau et pour turban.

J'étais l'oeil de l'aveugle Et le pied du boiteux.

J'étais le père des misérables, J'examinais la cause de l'inconnu;

Je brisais la mâchoire de l'injuste, Et j'arrachais de ses dents la proie.

Alors je disais: Je mourrai dans mon nid, Mes jours seront abondants comme le sable;

L'eau pénétrera dans mes racines, La rosée passera la nuit sur mes branches;

Ma gloire reverdira sans cesse, Et mon arc rajeunira dans ma main.

On m'écoutait et l'on restait dans l'attente, On gardait le silence devant mes conseils.

Après mes discours, nul ne répliquait, Et ma parole était pour tous une bienfaisante rosée;

Ils comptaient sur moi comme sur la pluie, Ils ouvraient la bouche comme pour une pluie du printemps.

Je leur souriais quand ils perdaient courage, Et l'on ne pouvait chasser la sérénité de mon front.

J'aimais à aller vers eux, et je m'asseyais à leur tête; J'étais comme un roi au milieu d'une troupe, Comme un consolateur auprès des affligés.

Итальянский

Языки

Giobbe continuò il suo discorso dicendo:

"Potessi tornare com'ero ai mesi andati, ai giorni in cui Dio vegliava su di me,

quando brillava la sua lucerna sopra il mio capo e alla sua luce camminavo in mezzo alle tenebre;

com'ero nei giorni del mio rigoglio, quando Dio proteggeva la mia tenda,

quando l'Onnipotente stava ancora con me e i miei giovani mi circondavano,

quando mi lavavo i piedi nella panna e la roccia mi versava ruscelli d'olio!

Quando uscivo verso la porta della città e sulla piazza ponevo il mio seggio,

vedendomi, i giovani si ritiravano e i vecchi si alzavano in piedi,

i notabili sospendevano i loro discorsi e si mettevano la mano alla bocca,

la voce dei capi si smorzava e la loro lingua restava fissa al palato;

infatti con gli orecchi ascoltavano e mi dicevano felice, con gli occhi vedevano e mi rendevano testimonianza,

perché soccorrevo il povero che chiedeva aiuto e l'orfano che ne era privo.

La benedizione del disperato scendeva su di me e al cuore della vedova infondevo la gioia.

Ero rivestito di giustizia come di un abito, come mantello e turbante era la mia equità.

Io ero gli occhi per il cieco, ero i piedi per lo zoppo.

Padre io ero per i poveri ed esaminavo la causa dello sconosciuto,

spezzavo le mascelle al perverso e dai suoi denti strappavo la preda.

Pensavo: "Spirerò nel mio nido e moltiplicherò i miei giorni come la fenice.

Le mie radici si estenderanno fino all'acqua e la rugiada di notte si poserà sul mio ramo.

La mia gloria si rinnoverà in me e il mio arco si rinforzerà nella mia mano".

Mi ascoltavano in attesa fiduciosa e tacevano per udire il mio consiglio.

Dopo le mie parole non replicavano, e su di loro stillava il mio dire.

Le attendevano come si attende la pioggia e aprivano la bocca come ad acqua primaverile.

Se a loro sorridevo, non osavano crederlo, non si lasciavano sfuggire la benevolenza del mio volto.

Indicavo loro la via da seguire e sedevo come capo, e vi rimanevo come un re fra le sue schiere o come un consolatore di afflitti.