И проповѣ́дася и рече́но бы́сть въ Ниневі́и от царя́ и вельмо́жъ его́ глаго́лющихъ: человѣ́цы и ско́ти, и воло́ве и о́вцы да не вку́сятъ ничесо́же, ни да пасу́тся, ниже́ воды́ да пiю́тъ.

И облеко́шася во вре́тища человѣ́цы и ско́ти и возопи́ша прилѣ́жно къ Бо́гу, и возврати́ся кі́йждо от пути́ своего́ лука́ваго и от непра́вды су́щiя въ рука́хъ и́хъ, глаго́люще:

кто́ вѣ́сть, а́ще раска́ется и умоле́нъ бу́детъ Бо́гъ, и обрати́тся от гнѣ́ва я́рости своея́, и не поги́бнемъ?

И ви́дѣ Бо́гъ дѣла́ и́хъ, я́ко обрати́шася от путі́й свои́хъ лука́выхъ, и раска́яся Бо́гъ о злѣ́, е́же глаго́лаше сотвори́ти и́мъ, и не сотвори́.

И опеча́лися Ио́на печа́лiю вели́кою и смути́ся,

и помоли́ся ко Го́споду и рече́: о Го́споди, не сiя́ ли у́бо словеса́ моя́, я́же глаго́лахъ, еще́ су́щу ми́ на земли́ мое́й? сего́ ра́ди предвари́хъ бѣжа́ти въ Ѳарси́съ, зане́ разумѣ́хъ, я́ко ми́лостивъ ты́ еси́ и ще́дръ, долготерпѣли́въ и многоми́лостивъ, и ка́яйся о зло́бахъ [человѣ́ческихъ]:

и ны́нѣ, Влады́ко Го́споди, прiими́ ду́шу мою́ от мене́, я́ко у́не ми́ умре́ти, не́жели жи́ти.

И рече́ Госпо́дь ко Ио́нѣ а́ще зѣло́ опеча́лился еси́ ты́?

И изы́де Ио́на изъ гра́да и сѣ́де пря́мо гра́да, и сотвори́ себѣ́ ку́щу и сѣдя́ше подъ не́ю въ сѣ́ни, до́ндеже уви́дитъ, что́ бу́детъ гра́ду.

И повелѣ́ Госпо́дь Бо́гъ ты́квѣ, и возрасте́ надъ главо́ю Ио́ниною, да бу́детъ сѣ́нь надъ главо́ю его́, е́же осѣни́ти его́ от злы́хъ его́. И возра́довася Ио́на о ты́квѣ ра́достiю вели́кою.

И повелѣ́ Госпо́дь Бо́гъ че́рвiю ра́ннему во у́трiе, и подъяде́ ты́кву, и и́зсше.

И бы́сть вку́пѣ внегда́ возсiя́ти со́лнцу, и повелѣ́ Бо́гъ вѣ́тру зно́йну жегу́щу, и порази́ со́лнце на главу́ Ио́нину, и малоду́шствоваше и отрица́шеся души́ своея́ и рече́:

у́не ми́ умре́ти, не́жели жи́ти. И рече́ Госпо́дь Бо́гъ ко Ио́нѣ: зѣло́ ли опеча́лился еси́ ты́ о ты́квѣ? И рече́ [Ио́на]: зѣло́ опеча́лихся а́зъ да́же до сме́рти.

И рече́ Госпо́дь: ты́ оскорби́лся еси́ о ты́квѣ, о не́йже не труди́лся еси́, ни воскорми́лъ еси́ ея́, я́же роди́ся объ но́щь и объ но́щь поги́бе:

а́зъ же не пощажду́ ли Ниневі́и гра́да вели́каго, въ не́мже живу́тъ мно́жайшiи не́же двана́десять те́мъ человѣ́къ, и́же не позна́ша десни́цы своея́, ниже́ шу́йцы своея́, и ско́ти и́хъ мно́зи?

Коне́цъ кни́зѣ проро́ка Ио́ны: и́мать въ себѣ́ главы́ 4.

Синодальный

1 Иона проповедует в Ниневии. 5 Ниневия кается и получает избавление.

И было слово Господне к Ионе вторично:

встань, иди в Ниневию, город великий, и проповедуй в ней, что́ Я повелел тебе.

И встал Иона и пошел в Ниневию, по слову Господню; Ниневия же была город великий у Бога, на три дня ходьбы.

И начал Иона ходить по городу, сколько можно пройти в один день, и проповедовал, говоря: еще сорок дней и Ниневия будет разрушена!

И поверили Ниневитяне Богу, и объявили пост, и оделись во вретища, от большого из них до малого.

Это слово дошло до царя Ниневии, и он встал с престола своего, и снял с себя царское облачение свое, и оделся во вретище, и сел на пепле,

и повелел провозгласить и сказать в Ниневии от имени царя и вельмож его: «чтобы ни люди, ни скот, ни волы, ни овцы ничего не ели, не ходили на пастбище и воды не пили,

и чтобы покрыты были вретищем люди и скот и крепко вопияли к Богу, и чтобы каждый обратился от злого пути своего и от насилия рук своих.

Кто знает, может быть, еще Бог умилосердится и отвратит от нас пылающий гнев Свой, и мы не погибнем».

И увидел Бог дела их, что они обратились от злого пути своего, и пожалел Бог о бедствии, о котором сказал, что наведет на них, и не навел.

1 Иона раздражен, потому что Ниневии оказано милосердие. 6 Растение, которое засыхает. 10 Господь оправдывает Свое сожаление о Ниневии.

Иона сильно огорчился этим и был раздражен.

И молился он Господу и сказал: о, Господи! не это ли говорил я, когда еще был в стране моей? Потому я и побежал в Фарсис, ибо знал, что Ты Бог благий и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый и сожалеешь о бедствии.

И ныне, Господи, возьми душу мою от меня, ибо лучше мне умереть, нежели жить.

И сказал Господь: неужели это огорчило тебя так сильно?

И вышел Иона из города, и сел с восточной стороны у города, и сделал себе там кущу, и сел под нею в тени, чтобы увидеть, что будет с городом.

И произрастил Господь Бог растение, и оно поднялось над Ионою, чтобы над головою его была тень и чтобы избавить его от огорчения его; Иона весьма обрадовался этому растению.

И устроил Бог так, что на другой день при появлении зари червь подточил растение, и оно засохло.

Когда же взошло солнце, навел Бог знойный восточный ветер, и солнце стало палить голову Ионы, так что он изнемог и просил себе смерти, и сказал: лучше мне умереть, нежели жить.

И сказал Бог Ионе: неужели так сильно огорчился ты за растение? Он сказал: очень огорчился, даже до смерти.

Тогда сказал Господь: ты сожалеешь о растении, над которым ты не трудился и которого не растил, которое в одну ночь выросло и в одну же ночь и пропало:

Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, и множество скота?

Таджикский

Языки

ВА каломи Парвардигор бори дуюм ба гӯши Юнус расид, ки мегуфт:

«Бархез, ба Нинве – шаҳри бузург – бирав ва он чиро, ки Ман ба ту фармудам, дар он мавъиза намо».

Ва Юнус бархоста, бар тибқи каломи Парвардигор ба Нинве рафт; ва Нинве шаҳри бузурги Худо буд, ки дар се рӯз давр мезаданд.

Ва Юнус ба даврзании шаҳр сар карда, як рӯз гашт, ва мавъиза намуда, мегуфт: «Баъд аз чил рӯз Нинве хароб хоҳад шуд!»

Ва мардуми Нинве ба Худо имон оварданд, ва рӯза эълон карданд, ва аз калонашон то хурдашон палос пӯшиданд.

Ва ин гап ба гӯши подшоҳи Нинве расид, ва ӯ аз тахти худ бархоста, ҷомаи салтанатро аз худ дур кард, ва палос пӯшида, бар хокистар нишаст,

Ва амр фармуд, ки дар Нинве аз номи подшоҳ ва акобири вай ҷор зада, гӯянд, ки «одамон ва ҳайвонот, говон ва гӯсфандон чизе нахӯранд, ба чарогоҳ нараванд ва об нанӯшанд;

Ва одамон ва ҳайвонот палоспӯш шаванд, ва бошиддат сӯи Худо бихонанд, ва ҳар кас аз роҳи бади худ ва аз зулми дастҳои худ тавба кунад;

Шояд, Худо руҷӯъ намуда, пушаймон шавад, ва аз ғазаби Худ баргардад, ва мо ба ҳалокат нарасем».

Ва Худо аъмоли онҳоро дид, ки аз роҳи бади худ тавба кардаанд; ва Худо аз он офате ки гуфта буд ба онҳо бирасонад, пушаймон шуд, ва нарасонд.

ЮНУС хеле маҳзун шуд, ва қаҳраш омад,

Ва сӯи Парвардигор дуо кард ва гуфт: «Эй Парвардигор! Оё сухани ман ҳамин набуд, вақте ки ҳанӯз дар диёри худ будам? Барои ҳамин ҳам ба гурехтан ба Таршиш шитоб кардам, зеро медонистам, ки Ту Худои бахшанда ва раҳим, собир ва пур аз эҳсон ҳастӣ, ва аз офат пушаймон мешавӣ.

Ва акнун, эй Парвардигор, ҷони маро аз ман бигир, зеро ки мурданам аз зистанам беҳтар аст».

Ва Парвардигор гуфт: «Оё хуб аст, ки дар қаҳр шавӣ?»

Ва Юнус аз шаҳр баромада, аз тарафи шарқии шаҳр нишаст, ва дар он ҷо барои худ хаймае сохта, зери он дар соя нишаст, то бубинад, ки дар шаҳр чӣ воқеа мешавад.

Ва Парвардигор Худо канадонае рӯёнид, ва он ба болои Юнус қад кашид, то ки бар сари ӯ соя афканда, ӯро аз маҳзунияш раҳо кунад; ва Юнус аз канадона бисёр шод шуд.

Ва фардои он, ҳангоми тулӯи шафақи субҳ, Худо ба кирме фармуд, ки канадонаро занад, ва он хушк шуд.

Вақте ки офтоб баромад, Худо боди шарқии тафсоне вазонид, ва офтоб сари Юнусро зад, ва ӯ беҳол шуд ва ба худ марг талабида, гуфт: «Мурданам аз зистанам беҳтар аст».

Ва Худо ба Юнус гуфт: «Оё хуб аст, ки барои канадона дар қаҳр шавӣ?» Вай гуфт: «Хуб аст, ки то ба дараҷаи марг дар қаҳр шавам».

Он гоҳ Парвардигор гуфт: «Ту канадонаро дареғ медорӣ, ки барои он меҳнат накардаӣ ва онро нарӯёнидаӣ, ки он дар як шаб пайдо шуд ва дар як шаб нобуд шуд:

Ва оё Ман Нинверо – ин шаҳри бузургро – дареғ надорам, ки дар он бештар аз дувоздаҳ бевар одамоне ки дасти росту чапи худро наметавонанд фарқ кунанд, ва ҳайвоноти бисёре низ ҳастанд?»