и помоли́ся ко Го́споду и рече́: о Го́споди, не сiя́ ли у́бо словеса́ моя́, я́же глаго́лахъ, еще́ су́щу ми́ на земли́ мое́й? сего́ ра́ди предвари́хъ бѣжа́ти въ Ѳарси́съ, зане́ разумѣ́хъ, я́ко ми́лостивъ ты́ еси́ и ще́дръ, долготерпѣли́въ и многоми́лостивъ, и ка́яйся о зло́бахъ [человѣ́ческихъ]:

и ны́нѣ, Влады́ко Го́споди, прiими́ ду́шу мою́ от мене́, я́ко у́не ми́ умре́ти, не́жели жи́ти.

И рече́ Госпо́дь ко Ио́нѣ а́ще зѣло́ опеча́лился еси́ ты́?

И изы́де Ио́на изъ гра́да и сѣ́де пря́мо гра́да, и сотвори́ себѣ́ ку́щу и сѣдя́ше подъ не́ю въ сѣ́ни, до́ндеже уви́дитъ, что́ бу́детъ гра́ду.

И повелѣ́ Госпо́дь Бо́гъ ты́квѣ, и возрасте́ надъ главо́ю Ио́ниною, да бу́детъ сѣ́нь надъ главо́ю его́, е́же осѣни́ти его́ от злы́хъ его́. И возра́довася Ио́на о ты́квѣ ра́достiю вели́кою.

И повелѣ́ Госпо́дь Бо́гъ че́рвiю ра́ннему во у́трiе, и подъяде́ ты́кву, и и́зсше.

И бы́сть вку́пѣ внегда́ возсiя́ти со́лнцу, и повелѣ́ Бо́гъ вѣ́тру зно́йну жегу́щу, и порази́ со́лнце на главу́ Ио́нину, и малоду́шствоваше и отрица́шеся души́ своея́ и рече́:

у́не ми́ умре́ти, не́жели жи́ти. И рече́ Госпо́дь Бо́гъ ко Ио́нѣ: зѣло́ ли опеча́лился еси́ ты́ о ты́квѣ? И рече́ [Ио́на]: зѣло́ опеча́лихся а́зъ да́же до сме́рти.

И рече́ Госпо́дь: ты́ оскорби́лся еси́ о ты́квѣ, о не́йже не труди́лся еси́, ни воскорми́лъ еси́ ея́, я́же роди́ся объ но́щь и объ но́щь поги́бе:

а́зъ же не пощажду́ ли Ниневі́и гра́да вели́каго, въ не́мже живу́тъ мно́жайшiи не́же двана́десять те́мъ человѣ́къ, и́же не позна́ша десни́цы своея́, ниже́ шу́йцы своея́, и ско́ти и́хъ мно́зи?

Коне́цъ кни́зѣ проро́ка Ио́ны: и́мать въ себѣ́ главы́ 4.

Синодальный

1 Иона раздражен, потому что Ниневии оказано милосердие. 6 Растение, которое засыхает. 10 Господь оправдывает Свое сожаление о Ниневии.

Иона сильно огорчился этим и был раздражен.

И молился он Господу и сказал: о, Господи! не это ли говорил я, когда еще был в стране моей? Потому я и побежал в Фарсис, ибо знал, что Ты Бог благий и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый и сожалеешь о бедствии.

И ныне, Господи, возьми душу мою от меня, ибо лучше мне умереть, нежели жить.

И сказал Господь: неужели это огорчило тебя так сильно?

И вышел Иона из города, и сел с восточной стороны у города, и сделал себе там кущу, и сел под нею в тени, чтобы увидеть, что будет с городом.

И произрастил Господь Бог растение, и оно поднялось над Ионою, чтобы над головою его была тень и чтобы избавить его от огорчения его; Иона весьма обрадовался этому растению.

И устроил Бог так, что на другой день при появлении зари червь подточил растение, и оно засохло.

Когда же взошло солнце, навел Бог знойный восточный ветер, и солнце стало палить голову Ионы, так что он изнемог и просил себе смерти, и сказал: лучше мне умереть, нежели жить.

И сказал Бог Ионе: неужели так сильно огорчился ты за растение? Он сказал: очень огорчился, даже до смерти.

Тогда сказал Господь: ты сожалеешь о растении, над которым ты не трудился и которого не растил, которое в одну ночь выросло и в одну же ночь и пропало:

Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, и множество скота?

Греческий [Greek (Koine)]

καὶ ἐλυπήθη Ιωνας λύπην μεγάλην καὶ συνεχύθη

καὶ προσεύξατο πρὸς κύριον καὶ εἶπεν ὦ κύριε οὐχ οὗτοι οἱ λόγοι μου ἔτι ὄντος μου ἐν τῇ γῇ μου διὰ τοῦτο προέφθασα τοῦ φυγεῖν εἰς Θαρσις διότι ἔγνων ὅτι σὺ ἐλεήμων καὶ οἰκτίρμων μακρόθυμος καὶ πολυέλεος καὶ μετανοῶν ἐπὶ ταῖς κακίαις

καὶ νῦν δέσποτα κύριε λαβὲ τὴν ψυχήν μου ἀπ᾿ ἐμοῦ ὅτι καλὸν τὸ ἀποθανεῖν με ἢ ζῆν με

καὶ εἶπεν κύριος πρὸς Ιωναν εἰ σφόδρα λελύπησαι σύ

καὶ ἐξῆλθεν Ιωνας ἐκ τῆς πόλεως καὶ ἐκάθισεν ἀπέναντι τῆς πόλεως καὶ ἐποίησεν ἑαυτῷ ἐκεῖ σκηνὴν καὶ ἐκάθητο ὑποκάτω αὐτῆς ἐν σκιᾷ ἕως οὗ ἀπίδῃ τί ἔσται τῇ πόλει

καὶ προσέταξεν κύριος ὁ θεὸς κολοκύνθῃ καὶ ἀνέβη ὑπὲρ κεφαλῆς τοῦ Ιωνα τοῦ εἶναι σκιὰν ὑπεράνω τῆς κεφαλῆς αὐτοῦ τοῦ σκιάζειν αὐτῷ ἀπὸ τῶν κακῶν αὐτοῦ καὶ ἐχάρη Ιωνας ἐπὶ τῇ κολοκύνθῃ χαρὰν μεγάλην

καὶ προσέταξεν ὁ θεὸς σκώληκι ἑωθινῇ τῇ ἐπαύριον καὶ ἐπάταξεν τὴν κολόκυνθαν καὶ ἀπεξηράνθη

καὶ ἐγένετο ἅμα τῷ ἀνατεῖλαι τὸν ἥλιον καὶ προσέταξεν ὁ θεὸς πνεύματι καύσωνος συγκαίοντι καὶ ἐπάταξεν ὁ ἥλιος ἐπὶ τὴν κεφαλὴν Ιωνα καὶ ὠλιγοψύχησεν καὶ ἀπελέγετο τὴν ψυχὴν αὐτοῦ καὶ εἶπεν καλόν μοι ἀποθανεῖν με ἢ ζῆν

καὶ εἶπεν ὁ θεὸς πρὸς Ιωναν εἰ σφόδρα λελύπησαι σὺ ἐπὶ τῇ κολοκύνθῃ καὶ εἶπεν σφόδρα λελύπημαι ἐγὼ ἕως θανάτου

καὶ εἶπεν κύριος σὺ ἐφείσω ὑπὲρ τῆς κολοκύνθης ὑπὲρ ἧς οὐκ ἐκακοπάθησας ἐπ᾿ αὐτὴν καὶ οὐκ ἐξέθρεψας αὐτήν ἣ ἐγενήθη ὑπὸ νύκτα καὶ ὑπὸ νύκτα ἀπώλετο

ἐγὼ δὲ οὐ φείσομαι ὑπὲρ Νινευη τῆς πόλεως τῆς μεγάλης ἐν ᾗ κατοικοῦσιν πλείους ἢ δώδεκα μυριάδες ἀνθρώπων οἵτινες οὐκ ἔγνωσαν δεξιὰν αὐτῶν ἢ ἀριστερὰν αὐτῶν καὶ κτήνη πολλά

Французский (LSG)

Языки

Cela déplut fort à Jonas, et il fut irrité.

Il implora l'Éternel, et il dit: Ah! Éternel, n'est-ce pas ce que je disais quand j'étais encore dans mon pays? C'est ce que je voulais prévenir en fuyant à Tarsis. Car je savais que tu es un Dieu compatissant et miséricordieux, lent à la colère et riche en bonté, et qui te repens du mal.

Maintenant, Éternel, prends-moi donc la vie, car la mort m'est préférable à la vie.

L'Éternel répondit: Fais-tu bien de t'irriter?

Et Jonas sortit de la ville, et s'assit à l'orient de la ville, Là il se fit une cabane, et s'y tint à l'ombre, jusqu'à ce qu'il vît ce qui arriverait dans la ville.

L'Éternel Dieu fit croître un ricin, qui s'éleva au-dessus de Jonas, pour donner de l'ombre sur sa tête et pour lui ôter son irritation. Jonas éprouva une grande joie à cause de ce ricin.

Mais le lendemain, à l'aurore, Dieu fit venir un ver qui piqua le ricin, et le ricin sécha.

Au lever du soleil, Dieu fit souffler un vent chaud d'orient, et le soleil frappa la tête de Jonas, au point qu'il tomba en défaillance. Il demanda la mort, et dit: La mort m'est préférable à la vie.

Dieu dit à Jonas: Fais-tu bien de t'irriter à cause du ricin? Il répondit: Je fais bien de m'irriter jusqu'à la mort.

Et l'Éternel dit: Tu as pitié du ricin qui ne t'a coûté aucune peine et que tu n'as pas fait croître, qui est né dans une nuit et qui a péri dans une nuit.

Et moi, je n'aurais pas pitié de Ninive, la grande ville, dans laquelle se trouvent plus de cent vingt mille hommes qui ne savent pas distinguer leur droite de leur gauche, et des animaux en grand nombre!