Ве́тхий Заве́т:
Быт.
Исх.
Лев.
Чис.
Втор.
Нав.
Суд.
Руф.
1Цар.
2Цар.
3Цар.
4Цар.
1Пар.
2Пар.
1Езд.
Неем.
2Езд.
Тов.
Иудиф.
Есф.
Иов.
Пс.
Прит.
Еккл.
Песн.
Прем.
Сир.
Ис.
Иер.
Плч.
ПослИер.
Вар.
Иез.
Дан.
Ос.
Иоил.
Ам.
Авд.
Ион.
Мих.
Наум.
Авв.
Соф.
Аг.
Зах.
Мал.
1Мак.
2Мак.
3Мак.
3Езд.
Но́вый Заве́т: Мф. Мк. Лк. Ин. Деян. Иак. 1Пет. 2Пет. 1Ин. 2Ин. 3Ин. Иуд. Рим. 1Кор. 2Кор. Гал. Еф. Флп. Кол. 1Фес. 2Фес. 1Тим. 2Тим. Тит. Флм. Евр. Откр.
Но́вый Заве́т: Мф. Мк. Лк. Ин. Деян. Иак. 1Пет. 2Пет. 1Ин. 2Ин. 3Ин. Иуд. Рим. 1Кор. 2Кор. Гал. Еф. Флп. Кол. 1Фес. 2Фес. 1Тим. 2Тим. Тит. Флм. Евр. Откр.
Скрыть
12:1
12:3
12:4
12:5
12:6
12:7
12:8
12:9
12:10
12:11
12:12
12:13
12:14
12:15
12:16
12:17
12:18
12:19
12:20
И повелѣ́ ввести́ ю́, идѣ́же положе́ни бы́ша сосу́ди сре́брянiи его́, и повелѣ́ угото́вити е́й от пи́щей устроева́емыхъ себѣ́ и от вина́ своего́ пи́ти.
И рече́ Иуди́ѳъ: не снѣ́мъ от ни́хъ, да не бу́детъ собла́знъ, но от принесе́нныхъ со мно́ю мнѣ́ подава́емо да бу́детъ.
И рече́ къ ней Олофе́рнъ: а́ще же оскудѣ́ютъ су́щая съ тобо́ю, отку́ду принесе́мъ тебѣ́ дава́ти подо́бная си́мъ? нѣ́сть бо съ на́ми от ро́да твоего́.
И рече́ Иуди́ѳъ къ нему́: жива́ е́сть душа́ твоя́, господи́не мо́й, я́ко не иждиве́тъ раба́ твоя́ су́щихъ со мно́ю, до́ндеже сотвори́тъ Госпо́дь руко́ю мое́ю, я́же уста́ви.
И ведо́ша ю́ о́троцы Олофе́рновы въ шате́ръ, и спа́ да́же до полу́нощи: и воста́ о у́тренней стра́жи
и посла́ ко Олофе́рну, глаго́лющи: да повели́тъ у́бо господи́нъ мо́й пуща́ти рабу́ твою́ на моли́тву исходи́ти.
И повелѣ́ Олофе́рнъ тѣлохрани́телемъ не возбраня́ти е́й. И пребы́сть въ полку́ дни́ три́: и исхожда́ше въ нощи́ въ де́брь ветилу́и и умыва́шеся во ополче́нiи во исто́чницѣ воды́,
и я́ко взы́де, моля́шеся Господу Бо́гу Изра́илеву, да упра́витъ пу́ть ея́ ко возставле́нiю сыно́въ люді́й свои́хъ:
и входя́щи чиста́ пребыва́ше въ шатрѣ́, доне́лиже приноша́ше пи́щу свою́ ко ве́черу.
И бы́сть въ де́нь четве́ртый, сотвори́ Олофе́рнъ пи́ръ рабо́мъ свои́мъ еди́нымъ, и не призва́ въ послуже́нiе ни еди́наго от су́щихъ при слу́жбахъ,
и рече́ ваго́ю евну́ху, и́же бя́ше приста́вникъ надъ всѣ́ми су́щими его́: ше́дъ у́бо увѣща́й жену́ Евре́иню, я́же е́сть у тебе́, е́же прiити́ къ на́мъ и я́сти и пи́ти съ на́ми:
се́ бо, сту́дно лицу́ на́шему, а́ще жену́ сицеву́ю оста́вимъ не бесѣ́довавше съ не́ю, зане́ а́ще сея́ не призове́мъ, посмѣе́тся на́мъ.
И изы́де ваго́а от лица́ Олофе́рнова и вни́де къ не́й и рече́: да не облѣни́тся у́бо отрокови́ца до́брая сiя́, прише́дши ко господи́ну моему́, просла́витися предъ лице́мъ его́ и пи́ти съ на́ми въ весе́лiе вино́ и бы́ти въ де́нь сей, я́ко дщи́ еди́на от сыно́въ Ассу́ровыхъ, я́же предстоя́тъ въ дому́ Навуходоно́соровѣ.
И рече́ къ нему́ Иуди́ѳъ: и кто́ е́смь а́зъ противоглаго́лющи господи́ну моему́? зане́ все́, е́же бу́детъ предъ очесы́ его́ уго́дно, потща́вшися сотворю́, и бу́детъ сiе́ ми́ ра́дованiе да́же до дне́ сме́рти моея́.
И воста́вши украси́ся одѣя́нiемъ и вся́кимъ украше́нiемъ же́нскимъ: и прiи́де раба́ ея́ и постла́ е́й предъ Олофе́рномъ до́лу ковры́, и́хже взя́ от ваго́и ко повседне́вному употребле́нiю своему́, во е́же я́сти возле́гшей на ни́хъ:
и вше́дши возлеже́ Иуди́ѳъ. И изступи́ се́рдце Олофе́рново о ней, и подви́жеся душа́ его́: и бя́ше жела́теленъ зѣло́, е́же сни́тися съ не́ю, и усмотрева́ше вре́мене, е́же обольсти́ти ю́, от него́же дне́ ви́дѣ ю́:
и рече́ къ не́й Олофе́рнъ: пі́й у́бо и бу́ди съ на́ми въ весе́лiи.
И рече́ Иуди́ѳъ: бу́ду у́бо пи́ти, господи́не, я́ко возвели́чися живо́тъ мо́й во мнѣ́ дне́сь па́че всѣ́хъ дні́й рожде́нiя моего́.
И взе́мши яде́ и пи́ предъ ни́мъ, я́же угото́ва раба́ ея́.
И возвесели́ся Олофе́рнъ о не́й и пи́ вина́ мно́го зѣло́, ели́ко не пи́ никогда́же въ де́нь еди́нъ, отне́лиже роди́ся.
И приказал ввести ее туда, где хранились серебряные сосуды его, и велел ей пользоваться пищею от стола его и пить вино его.
Но Иудифь сказала: не буду есть этого, чтобы не было соблазна, но пусть подают мне то, что принесено со мною.
Олоферн сказал ей: а когда истощится то, что с тобою, откуда мы возьмем, чтобы подавать тебе подобное этому? Ибо среди нас нет никого из рода твоего.
Иудифь отвечала ему: да живет душа твоя, господин мой; раба твоя не издержит того, что со мною, прежде, нежели Господь совершит моею рукою то, что Он определил.
И ввели ее слуги Олоферна в шатер, и спала она до полночи; а пред утреннею стражею встала
и послала сказать Олоферну: да даст господин мой повеление, чтобы рабе твоей дозволили выходить на молитву.
Олоферн приказал своим телохранителям не препятствовать ей. И пробыла она в лагере три дня, а по ночам выходила в долину Ветилуи, омывалась при источнике воды у лагеря.
И, выходя, молилась Господу, Богу Израилеву, чтоб Он направил путь ее к избавлению сынов Его народа.
По возвращении она пребывала в шатре чистою, а к вечеру приносили ей пищу.
В четвертый день Олоферн сделал пир для одних слуг своих и не пригласил к услужению никого из приставленных к службам.
И сказал евнуху Вагою, управлявшему всем, что у него было: ступай и убеди Еврейскую женщину, которая у тебя, прийти к нам и есть и пить с нами:
стыдно нам оставить такую жену, не побеседовав с нею; она осмеет нас, если мы не пригласим ее.
Вагой, выйдя от Олоферна, пришел к ней и сказал: не откажись, прекрасная молодая женщина, прийти к господину моему, чтобы принять честь пред лицем его и пить с нами вино в веселие и быть в этот день как одною из дочерей сынов Ассура, которые предстоят в доме Навуходоносора.
Иудифь сказала ему: кто я, чтобы прекословить господину моему? поспешу исполнить все, что будет угодно господину моему, и это будет служить мне утешением до дня смерти моей.
Она встала и нарядилась в одежду и во все женское украшение; а служанка ее пришла и разостлала для нее по земле пред Олоферном ковры, которые она получила от Вагоя для всегдашнего употребления, чтобы есть, возлежа на них.
Затем Иудифь пришла и возлегла. Подвиглось сердце Олоферна к ней, и душа его взволновалась: он сильно желал сойтись с нею и искал случая обольстить ее с того самого дня, как увидел ее.
И сказал ей Олоферн: пей же и веселись с нами.
А Иудифь сказала: буду пить, господин, потому что сегодня жизнь моя возвеличилась во мне больше, нежели во все дни от рождения моего.
И она брала, ела и пила пред ним, что приготовила служанка ее.
А Олоферн любовался на нее и пил вина весьма много, сколько не пил никогда, ни в один день от рождения.
В этом переводе выбранная книга отсутствует
Немецкий (GNB)
Языки
Holofernes ließ Judit an den Tisch führen, der mit silbernem Geschirr gedeckt war, und befahl, sie mit dem zu bewirten, was für ihn selbst an Speisen und Wein dort bereitstand.
Aber Judit lehnte ab: »Ich darf nichts davon essen, um nicht gegen das Gesetz meines Gottes zu verstoßen. Ich habe mir selbst etwas mitgebracht.«
»Und wenn dein Vorrat ausgeht?«, fragte Holofernes. »Woher sollen wir dann die entsprechende Verpflegung für dich bekommen? In unserem Heer ist kein Einziger aus deinem Volk!«
»Bei deinem Leben, mein Herr«, antwortete Judit, »noch ehe mein Proviant aufgebraucht ist, wird Gott durch mich seinen Plan ausführen!«
Die Diener von Holofernes wiesen Judit ein Zelt an. Dort schlief sie bis nach Mitternacht. Zu der Stunde, in der die Morgenwache ihren Dienst antritt, stand sie auf
und ließ bei Holofernes um die Erlaubnis bitten, zum Gebet das Lager verlassen zu dürfen.
Holofernes wies seine Leibwächter an, sie unbehelligt gehen zu lassen.
So lebte Judit drei Tage im assyrischen Lager. Nacht für Nacht ging sie hinaus ins Tal. Dort badete sie in der Quelle unterhalb von Betulia.
Jedes Mal, wenn sie aus dem Wasser stieg, betete sie zum Herrn, dem Gott Israels, er möge ihr den Weg zur Rettung seines Volkes ebnen.
rein kehrte sie darauf ins Lager zurück und blieb den ganzen Tag in ihrem Zelt. Gegen Abend nahm sie dort auch ihre Mahlzeit ein.
Am vierten Tag veranstaltete Holofernes ein Trinkgelage im engsten Kreis seiner Vertrauten. Von den Männern, die sonst bei seinen Gelagen dabei waren, durfte keiner teilnehmen.
Dem Eunuchen Bagoas, der mit den persönlichen Angelegenheiten des Feldherrn betraut war, sagte er: »Geh zu der hebräischen Frau, für deren Wohlergehen ich dich verantwortlich gemacht habe. Überrede sie, zu uns zu kommen und mit uns zu essen und zu trinken.
Es wäre ja eine Schande für uns, wenn wir ein solches Prachtweib laufen ließen, ohne mit ihr zusammen gewesen zu sein. Wenn wir sie uns nicht nehmen, lacht sie uns noch aus!«
Also ging Bagoas zu Judit und sagte zu ihr: »Schönes Mädchen, komm mit hinüber zu meinem Herrn, zögere nicht! Es ist eine große Ehre für dich! Du sollst heute mit uns trinken und fröhlich sein und den Assyrerinnen gleich werden, die im Palast Nebukadnezzars leben und ihm zu Dienst stehen!«
Judit antwortete: »Wie könnte ich meinem Herrn etwas ausschlagen? Ich bin bereit und tue alles, was er sich wünscht. Die Erinnerung an diese Nacht wird mich mit Jubel erfüllen bis zum Tag meines Todes.«
Judit stand auf und legte ihr Festkleid und ihren ganzen Schmuck an. Ihre Dienerin ging voraus ins Zelt des Feldherrn und breitete Holofernes gegenüber die Teppiche auf den Boden, die Judit von Bagoas erhalten hatte und auf denen sie ihre Mahlzeiten zu sich nahm.
Dann ging Judit hinein und nahm auf ihnen Platz.
Holoferneś Herz schlug schneller bei ihrem Anblick; sein ganzes Inneres geriet in Aufruhr und er war gierig danach, sie zu besitzen. Seit dem Tag, an dem er sie zum ersten Mal sah, hatte er nur auf eine Gelegenheit gewartet, sie verführen zu können.
»Komm, trink mit uns, damit du fröhlich wirst!«, sagte er zu ihr
und Judit antwortete: »Ja, Herr, trinken will ich; denn noch nie in meinem Leben bin ich so geehrt worden wie heute!«
Sie griff zu und aß und trank unter Holoferneś Augen, was ihre Dienerin ihr zubereitet hatte.
Holofernes aber kam durch Judits Anblick immer mehr in Stimmung und trank so viel Wein, wie er noch nie in seinem Leben an einem Tag getrunken hatte.
