я́ко се́, ты́ во утро́бѣ прiи́меши и роди́ши сы́на: и желѣ́зо на главу́ его́ не взы́детъ, я́ко назоре́й Богови бу́детъ сiе́ отроча́ от чре́ва: и се́й на́чнетъ спаса́ти Изра́иля изъ руки́ Филисти́мли.

И вни́де жена́ и рече́ му́жу своему́, глаго́лющи: человѣ́къ Бо́жiй прiи́де ко мнѣ́, и о́бразъ его́ я́ко о́бразъ Ангела Бо́жiя, стра́шенъ зѣло́: и вопроша́хъ его́, отку́ду еси́? и и́мене своего́ не повѣ́да ми́,

и рече́ мнѣ́: се́, ты́ во утро́бѣ зачне́ши и роди́ши сы́на: и ны́нѣ не пі́й вина́, ни сике́ра, и не я́ждь вся́каго нечи́стаго, я́ко назоре́й Бо́гу бу́детъ о́трочищь от утро́бы да́же до дне́ сме́рти своея́.

И помоли́ся Мано́е ко Го́споду и рече́: во мнѣ́, Го́споди, человѣ́къ Бо́жiй, его́же посла́лъ еси́, да прiи́детъ еще́ къ на́мъ и наста́витъ ны́, что́ сотвори́мъ отроча́ти ражда́ющемуся.

И послу́ша Бо́гъ моли́твы Мано́евы: и прiи́де па́ки Ангелъ Бо́жiй къ женѣ́, сiя́ же сѣдя́ше на селѣ́, и Мано́е му́жъ ея́ не бя́ше съ не́ю.

И потща́ся жена́, и те́кши ско́ро повѣ́да му́жу своему́, и рече́ къ нему́: се́, яви́ся мнѣ́ му́жъ, и́же приходи́лъ въ де́нь о́нъ ко мнѣ́.

И воста́въ и́де Мано́е вслѣ́дъ жены́ своея́, и прiи́де къ му́жу и рече́ ему́: ты́ ли еси́ му́жъ глаго́лавый къ женѣ́ [мое́й]? И рече́ Ангелъ: а́зъ.

И рече́ Мано́е: ны́нѣ у́бо да прiи́детъ сло́во твое́, кі́й бу́детъ су́дъ отроча́те, и что́ дѣла́ его́?

И рече́ Ангелъ Госпо́день къ Мано́ю: от всѣ́хъ, я́же глаго́лахъ къ женѣ́, да сохрани́тся:

от всего́, е́же исхо́дитъ изъ виногра́да, да не я́стъ, и вина́ и сике́ра да не пiе́тъ, и вся́каго нечи́стаго да не я́стъ: и вся́, ели́ка заповѣ́дахъ е́й, да храни́тъ.

И рече́ Мано́е ко Ангелу Госпо́дню: да удержи́мъ тя́ здѣ́, и сотвори́мъ предъ тобо́ю ко́злище от ко́зъ.

И рече́ Ангелъ Госпо́день къ Мано́ю: а́ще мя́ пону́диши, не бу́ду я́сти хлѣ́ба твоего́: но а́ще сотвори́ши всесожже́нiе Го́сподеви, то́ вознеси́ е́. Не вѣ́дяше бо Мано́е, я́ко Ангелъ Госпо́день то́й.

И рече́ Мано́е ко Ангелу Госпо́дню: что́ и́мя твое́? да егда́ сбу́дется сло́во твое́, просла́вимъ тя́.

И рече́ ему́ Ангелъ Госпо́день: почто́ сiе́ вопроша́еши и́мене моего́? и то́ е́сть чу́дно.

И взя́ Мано́е ко́злища от ко́зъ и же́ртву, и вознесе́ на ка́мень Го́сподеви чу́дная творя́щему: Мано́е же и жена́ его́ зря́ста.

И бы́сть егда́ пла́мень взы́де вы́ше олтаря́ да́же до небесе́, и взы́де Ангелъ Госпо́день въ пла́мени олтаря́: Мано́е же и жена́ его́ смотря́ста, и падо́ста лице́мъ свои́мъ на зе́млю.

И не приложи́ ктому́ Ангелъ Госпо́день яви́тися Мано́ю и женѣ́ его́. Тогда́ увѣ́дѣ Мано́е, я́ко Ангелъ Госпо́день е́сть.

И рече́ Мано́е къ женѣ́ свое́й: сме́ртiю у́мремъ, я́ко Бо́га ви́дѣхомъ.

И рече́ ему́ жена́ его́: а́ще бы хотѣ́лъ Госпо́дь умертви́ти на́съ, не бы́ взя́лъ от ру́къ на́шихъ всесожже́нiя и же́ртвы, и не бы́ показа́лъ на́мъ си́хъ всѣ́хъ, и не бы́ слы́шана сiя́ сотвори́лъ на́мъ я́коже ны́нѣ.

И роди́ жена́ сы́на, и нарече́ и́мя ему́ Сампсо́нъ. И возмужа́ отроча́, и благослови́ е́ Госпо́дь:

и нача́ Ду́хъ Госпо́день ходи́ти съ ни́мъ въ полцѣ́ Да́новѣ, посредѣ́ Сараи́ и посредѣ́ Есѳао́ла.

И и́де сампсо́нъ въ Га́зу, и ви́дѣ та́мо жену́ блудни́цу и вни́де къ не́й.

И повѣ́даша га́зяномъ, глаго́люще: прiи́де сампсо́нъ сѣ́мо. И обыдо́ша и подсѣдо́ша ему́ всю́ но́щь у вра́тъ гра́дныхъ, и утаи́шася всю́ но́щь, глаго́люще: до́ндеже освѣта́етъ у́тро, и убiе́мъ его́.

И спа́ сампсо́нъ до полу́нощи: и воста́ въ полу́нощи, и восхи́ти две́ри у вра́тъ гра́да со обѣ́ими верея́ми, и подъя́ о́ныя съ заво́рою, и возложи́ я́ на ра́мена своя́, и вознесе́ я́ на ве́рхъ горы́, я́же предъ лице́мъ Хевро́на, и положи́ и́хъ та́мо.

И бы́сть по се́мъ, и возлюби́ жену́ от водоте́чи сори́ховы: и́мя же е́й дали́да.

И взыдо́ша къ не́й кня́зи иноплеме́нничи и реко́ша е́й: прельсти́ его́, и ви́ждь, въ че́мъ е́сть крѣ́пость его́ вели́кая, и чи́мъ премо́жемъ его́, и свя́жемъ его́, я́ко смири́ти его́: и мы́ тебѣ́ дади́мъ кі́йждо ты́сящу и сто́ сре́брениковъ.

И рече́ дали́да къ сампсо́ну: повѣ́ждь ми́ ны́нѣ, въ че́мъ крѣ́пость твоя́ [та́ко] вели́кая, и чи́мъ свя́жешися и смири́шися?

И рече́ е́й сампсо́нъ: а́ще свя́жутъ мя́ седмiю́ тятива́ми сыры́ми неистлѣ́вшими, и изнемогу́, и бу́ду я́ко еди́нъ от человѣ́къ.

И принесо́ша е́й кня́зи от иноплеме́нникъ се́дмь тяти́въ мо́крыхъ неистлѣ́вшихъ, и связа́ его́ и́ми:

и подса́да ему́ сѣдя́ше въ хра́минѣ. И рече́ ему́: иноплеме́нницы на тя́, сампсо́не. И расто́рже тятивы́, а́ки бы кто́ расто́ргнулъ соска́нiе изгре́бiй, егда́ ко́снется ему́ о́гнь: и не увѣ́дася крѣ́пость его́.

И рече́ дали́да къ сампсо́ну: се́, прельсти́лъ еси́ мя́, глаго́ля ко мнѣ́ лжу́: ны́нѣ у́бо повѣ́ждь ми́, чи́мъ свя́жешися?

И рече́ къ не́й: а́ще вя́жуще свя́жутъ мя́ у́жы но́выми, и́миже не дѣ́лано, и изнемогу́, и бу́ду я́ко еди́нъ от человѣ́къ.

И взя́ дали́да у́жы но́вы и связа́ его́ и́ми, и рече́ ему́: иноплеме́нницы на тя́, сампсо́не. Подса́да же сѣдя́ше въ хра́минѣ. И расто́рже я́ от руку́ свое́ю а́ки ни́ть.

И рече́ дали́да къ сампсо́ну: да́же до ны́нѣ прельща́лъ мя́ еси́ и глаго́лалъ ко мнѣ́ лжу́: повѣ́ждь ми́ у́бо, чи́мъ свя́жешися? И рече́ е́й: а́ще сплете́ши се́дмь плени́цъ вла́съ главы́ моея́ спряде́нiемъ и вбiе́ши ко́ломъ въ стѣ́ну, и бу́ду не́мощенъ я́ко еди́нъ от человѣ́къ.

И успи́ дали́да его́ на колѣ́нѣхъ свои́хъ, и бы́сть внегда́ усну́ти ему́, взя́ дали́да се́дмь плени́цъ вла́съ главы́ его́ и сплете́ спряде́нiемъ и вонзе́ ко́ломъ въ стѣ́ну, и рече́: иноплеме́нницы на тя́, сампсо́не. И возбну́ от сна́ своего́ и исто́рже ко́лъ сплете́нiемъ изъ стѣны́, и не увѣ́дася крѣ́пость его́.

И рече́ къ нему́ дали́да: ка́ко глаго́леши, возлюби́хъ тя́, и се́рдце твое́ нѣ́сть со мно́ю? се́, тре́тiе прельсти́лъ еси́ мя́, и не повѣ́далъ еси́ мнѣ́, въ че́мъ крѣ́пость твоя́ вели́кая.

И бы́сть егда́ стужи́ ему́ словесы́ свои́ми по вся́ дни́, и убѣди́ его́, и изнемо́же да́же до уме́ртвiя.

И повѣ́да е́й все́ се́рдце свое́, и рече́ къ не́й: желѣ́зо не взы́де на главу́ мою́, я́ко назоре́й е́смь а́зъ Го́споду от утро́бы ма́тере моея́: а́ще у́бо обрі́юся, отсту́питъ от мене́ крѣ́пость моя́, и изнемогу́, и бу́ду я́коже вси́ человѣ́цы.

И ви́дѣ дали́да, я́ко повѣ́да е́й все́ се́рдце свое́, посла́ и призва́ кня́зи иноплеме́нничи, глаго́лющи: взы́дите еще́ еди́ною, я́ко повѣ́да ми́ все́ се́рдце свое́. И взыдо́ша къ не́й вси́ кня́зи иноплеме́нничи, и принесо́ша сребро́ въ рука́хъ свои́хъ.

И успи́ дали́да сампсо́на на колѣ́нѣхъ свои́хъ: и призва́ стригача́, и остриже́ се́дмь плени́цъ вла́съ главы́ его́: и нача́ смиря́тися, и отступи́ крѣ́пость его́ от него́.

И рече́ дали́да: иноплеме́нницы на тя́, сампсо́не. И возбуди́ся от сна́ своего́ и рече́: изы́ду я́коже и пре́жде, и отрясу́ся. И не разумѣ́, я́ко Госпо́дь отступи́ от него́.

И я́ша его́ иноплеме́нницы, и избодо́ша ему́ о́чи, и введо́ша его́ въ Га́зу, и окова́ша его́ пу́ты мѣ́дяны: и бя́ше меля́ въ хра́минѣ темни́чнѣй.

И нача́ша власы́ главы́ его́ расти́ по остриже́нiи.

И кня́зи иноплеме́нничи собра́шася пожре́ти же́ртву вели́ку даго́ну бо́гу своему́ и возвесели́тися, и реко́ша: предаде́ бо́гъ на́шъ въ ру́ки на́шя сампсо́на врага́ на́шего.

И ви́дѣша его́ лю́дiе, и похвали́ша бо́га своего́, я́ко рѣ́ша: предаде́ бо́гъ на́шъ въ ру́ки на́шя врага́ на́шего, опустоши́вшаго зе́млю на́шу, и и́же умно́жи я́звенныхъ на́шихъ.

И бы́сть егда́ возблажа́ се́рдце и́хъ, и реко́ша: призови́те сампсо́на изъ до́му темни́чнаго, и да игра́етъ предъ на́ми. И призва́ша сампсо́на изъ до́му темни́чнаго, и игра́ше предъ ни́ми: и зауша́ху его́, и поста́виша его́ между́ столпы́.

И рече́ сампсо́нъ ко ю́ноши держа́щему его́ за ру́ку: оста́ви мене́, да осяжу́ столпы́, на ни́хже до́мъ се́й утвержде́нъ е́сть, и опру́ся на ни́хъ. Ю́ноша же сотвори́ та́ко.

До́мъ же бя́ше по́лнъ муже́й и же́нъ, и та́мо вси́ кня́зи иноплеме́нничи: на кро́вѣ же то́мъ до тре́хъ ты́сящъ муже́й и же́нъ, зря́ще руга́емаго сампсо́на.

И воззва́ сампсо́нъ ко Го́споду и рече́: Адонаи́ Го́споди, Го́споди си́лъ, помяни́ мя ны́нѣ, и укрѣпи́ мя еще́ еди́ною, Бо́же, да возда́мъ мще́нiе еди́но за два́ о́ка моя́ Филисти́момъ.

И объя́ сампсо́нъ о́ба столпа́ сре́днiя, на ни́хже хра́мина бя́ше утвержде́на, и опре́ся на ни́хъ, держя́ еди́нъ руко́ю десно́ю, а другі́й лѣ́вою.

И рече́ сампсо́нъ: да у́мретъ душа́ моя́ со иноплеме́нники. И преклони́ся крѣ́постiю, и паде́ хра́мина на кня́зи и на вся́ лю́ди и́же въ не́й: и бы́сть ме́ртвыхъ, и́хже умертви́ сампсо́нъ при сме́рти свое́й, мно́жае не́же и́хже умертви́ въ животѣ́ свое́мъ.

И снидо́ша бра́тiя его́ и ве́сь до́мъ отца́ его́, и взя́ша его́: и взыдо́ша, и погребо́ша его́ между́ сараи́ и между́ есѳао́ломъ во гро́бѣ мано́я отца́ его́. И се́й суди́ Изра́илю лѣ́тъ два́десять. [И воста́ по сампсо́нѣ Емега́ръ сы́нъ Ена́нь, и уби́ от иноплеме́нниковъ ше́сть со́тъ муже́й кромѣ́ скота́, и спасе́ и о́нъ Изра́иля.]

Синодальный

1 Филистимляне притесняли Израиля; 2 обетование Ангела Господня жене Маноя, что у нее родится сын, будущий спаситель Израиля, который должен быть назореем; 8 при втором своем явлении Ангел дает такое же обетование Маною; 15 Маной принес всесожжение; 24 рождение Самсона.

Сыны Израилевы продолжали делать злое пред очами Господа, и предал их Господь в руки Филистимлян на сорок лет.

В то время был человек из Цоры, от племени Данова, именем Маной; жена его была неплодна и не рождала.

И явился Ангел Господень жене и сказал ей: вот, ты неплодна и не рождаешь; но зачнешь, и родишь сына;

итак берегись, не пей вина и сикера, и не ешь ничего нечистого;

ибо вот, ты зачнешь и родишь сына, и бритва не коснется головы его, потому что от самого чрева младенец сей будет назорей Божий, и он начнет спасать Израиля от руки Филистимлян.

Жена пришла и сказала мужу своему: человек Божий приходил ко мне, которого вид, как вид Ангела Божия, весьма почтенный; я не спросила его, откуда он, и он не сказал мне имени своего;

он сказал мне: «вот, ты зачнешь и родишь сына; итак не пей вина и сикера и не ешь ничего нечистого, ибо младенец от самого чрева до смерти своей будет назорей Божий».

Маной помолился Господу и сказал: Господи! пусть придет опять к нам человек Божий, которого посылал Ты, и научит нас, что нам делать с имеющим родиться младенцем.

И услышал Бог голос Маноя, и Ангел Божий опять пришел к жене, когда она была в поле, и Маноя, мужа ее, не было с нею.

Жена тотчас побежала и известила мужа своего и сказала ему: вот, явился мне человек, приходивший ко мне тогда.

Маной встал и пошел с женою своею, и пришел к тому человеку и сказал ему: ты ли тот человек, который говорил с сею женщиною? [Ангел] сказал: я.

И сказал Маной: итак, если исполнится слово твое, как нам поступать с младенцем сим и что делать с ним?

Ангел Господень сказал Маною: пусть он остерегается всего, о чем я сказал жене;

пусть не ест ничего, что производит виноградная лоза; пусть не пьет вина и сикера и не ест ничего нечистого и соблюдает все, что я приказал ей.

И сказал Маной Ангелу Господню: позволь удержать тебя, пока мы изготовим для тебя козленка.

Ангел Господень сказал Маною: хотя бы ты и удержал меня, но я не буду есть хлеба твоего; если же хочешь совершить всесожжение Господу, то вознеси его. Маной же не знал, что это Ангел Господень.

И сказал Маной Ангелу Господню: как тебе имя? чтобы нам прославить тебя, когда исполнится слово твое.

Ангел Господень сказал ему: что ты спрашиваешь об имени моем? оно чудно.

И взял Маной козленка и хлебное приношение и вознес Господу на камне. И сделал Он чудо, которое видели Маной и жена его.

Когда пламень стал подниматься от жертвенника к небу, Ангел Господень поднялся в пламени жертвенника. Видя это, Маной и жена его пали лицем на землю.

И невидим стал Ангел Господень Маною и жене его. Тогда Маной узнал, что это Ангел Господень.

И сказал Маной жене своей: верно мы умрем, ибо видели мы Бога.

Жена его сказала ему: если бы Господь хотел умертвить нас, то не принял бы от рук наших всесожжения и хлебного приношения, и не показал бы нам всего того, и теперь не открыл бы нам сего.

И родила жена сына, и нарекла имя ему: Самсон. И рос младенец, и благословлял его Господь.

И начал Дух Господень действовать в нем в стане Дановом, между Цорою и Естаолом.

1 Самсон уносит ворота Газы; 4 Далида выведала у него тайну его назорейства и предает его Филистимлянам, которые остригли его и выкололи ему глаза; 23 сила Самсона вернулась к нему, он сдвигает два столба дома Дагонова, полного Филистимлянами, и погибает вместе с ними.

Пришел однажды Самсон в Газу и, увидев там блудницу, вошел к ней.

Жителям Газы сказали: Самсон пришел сюда. И ходили они кругом, и подстерегали его всю ночь в воротах города, и таились всю ночь, говоря: до света утреннего подождем, и убьем его.

А Самсон спал до полуночи; в полночь же встав, схватил двери городских ворот с обоими косяками, поднял их вместе с запором, положил на плечи свои и отнес их на вершину горы, которая на пути к Хеврону, [и положил их там].

После того полюбил он одну женщину, жившую на долине Сорек; имя ей Далида.

К ней пришли владельцы Филистимские и говорят ей: уговори его, и выведай, в чем великая сила его и как нам одолеть его, чтобы связать его и усмирить его; а мы дадим тебе за то каждый тысячу сто сиклей серебра.

И сказала Далида Самсону: скажи мне, в чем великая сила твоя и чем связать тебя, чтобы усмирить тебя?

Самсон сказал ей: если свяжут меня семью сырыми тетивами, которые не засушены, то я сделаюсь бессилен и буду как и прочие люди.

И принесли ей владельцы Филистимские семь сырых тетив, которые не засохли, и она связала его ими.

[Между тем один скрытно сидел у нее в спальне.] И сказала ему: Самсон! Филистимляне идут на тебя. Он разорвал тетивы, как разрывают нитку из пакли, когда пережжет ее огонь. И не узнана сила его.

И сказала Далида Самсону: вот, ты обманул меня и говорил мне ложь; скажи же теперь мне, чем связать тебя?

Он сказал ей: если свяжут меня новыми веревками, которые не были в деле, то я сделаюсь бессилен и буду, как прочие люди.

Далида взяла новые веревки и связала его и сказала ему: Самсон! Филистимляне идут на тебя. [Между тем один скрытно сидел в спальне.] И сорвал он их с рук своих, как нитки.

И сказала Далида Самсону: все ты обманываешь меня и говоришь мне ложь; скажи мне, чем бы связать тебя? Он сказал ей: если ты воткешь семь кос головы моей в ткань и прибьешь ее гвоздем к ткальной колоде, [то я буду бессилен, как и прочие люди].

[И усыпила его Далида на коленях своих. И когда он уснул, взяла Далида семь кос головы его,] и прикрепила их к колоде, и сказала ему: Филистимляне идут на тебя, Самсон! Он пробудился от сна своего и выдернул ткальную колоду вместе с тканью; [и не узнана сила его].

И сказала ему [Далида]: как же ты говоришь: «люблю тебя», а сердце твое не со мною? вот, ты трижды обманул меня, и не сказал мне, в чем великая сила твоя.

И как она словами своими тяготила его всякий день и мучила его, то душе его тяжело стало до смерти.

И он открыл ей все сердце свое, и сказал ей: бритва не касалась головы моей, ибо я назорей Божий от чрева матери моей; если же остричь меня, то отступит от меня сила моя; я сделаюсь слаб и буду, как прочие люди.

Далида, видя, что он открыл ей все сердце свое, послала и звала владельцев Филистимских, сказав им: идите теперь; он открыл мне все сердце свое. И пришли к ней владельцы Филистимские и принесли серебро в руках своих.

И усыпила его [Далида] на коленях своих, и призвала человека, и велела ему остричь семь кос головы его. И начал он ослабевать, и отступила от него сила его.

Она сказала: Филистимляне идут на тебя, Самсон! Он пробудился от сна своего, и сказал: пойду, как и прежде, и освобожусь. А не знал, что Господь отступил от него.

Филистимляне взяли его и выкололи ему глаза, привели его в Газу и оковали его двумя медными цепями, и он молол в доме узников.

Между тем волосы на голове его начали расти, где они были острижены.

Владельцы Филистимские собрались, чтобы принести великую жертву Дагону, богу своему, и повеселиться, и сказали: бог наш предал Самсона, врага нашего, в руки наши.

Также и народ, видя его, прославлял бога своего, говоря: бог наш предал в руки наши врага нашего и опустошителя земли нашей, который побил многих из нас.

И когда развеселилось сердце их, сказали: позовите Самсона [из дома темничного], пусть он позабавит нас. И призвали Самсона из дома узников, и он забавлял их, [и заушали его] и поставили его между столбами.

И сказал Самсон отроку, который водил его за руку: подведи меня, чтобы ощупать мне столбы, на которых утвержден дом, и прислониться к ним. [Отрок так и сделал.]

Дом же был полон мужчин и женщин; там были все владельцы Филистимские, и на кровле было до трех тысяч мужчин и женщин, смотревших на забавляющего их Самсона.

И воззвал Самсон к Господу и сказал: Господи Боже! вспомни меня и укрепи меня только теперь, о Боже! чтобы мне в один раз отмстить Филистимлянам за два глаза мои.

И сдвинул Самсон с места два средних столба, на которых утвержден был дом, упершись в них, в один правою рукою своею, а в другой левою.

И сказал Самсон: умри, душа моя, с Филистимлянами! И уперся всею силою, и обрушился дом на владельцев и на весь народ, бывший в нем. И было умерших, которых умертвил [Самсон] при смерти своей, более, нежели сколько умертвил он в жизни своей.

И пришли братья его и весь дом отца его, и взяли его, и пошли и похоронили его между Цорою и Естаолом, во гробе Маноя, отца его. Он был судьею Израиля двадцать лет. [После Самсона восстал Емегар, сын Енана, и убил из иноплеменников шестьсот человек, кроме скота. И он спас Израиля.]

Арабский (Arabic Van Dyke)

Языки

ثُمَّ عَادَ بَنُو إِسْرَائِيلَ يَعْمَلُونَ الشَّرَّ فِي عَيْنَيِ الرَّبِّ، فَدَفَعَهُمُ الرَّبُّ لِيَدِ الْفِلِسْطِينِيِّينَ أَرْبَعِينَ سَنَةً.

وَكَانَ رَجُلٌ مِنْ صُرْعَةَ مِنْ عَشِيرَةِ الدَّانِيِّينَ اسْمُهُ مَنُوحُ، وَامْرَأَتُهُ عَاقِرٌ لَمْ تَلِدْ.

فَتَرَاءَى مَلاَكُ الرَّبِّ لِلْمَرْأَةِ وَقَالَ لَهَا: «هَا أَنْتِ عَاقِرٌ لَمْ تَلِدِي، وَلكِنَّكِ تَحْبَلِينَ وَتَلِدِينَ ابْنًا.

وَالآنَ فَاحْذَرِي وَلاَ تَشْرَبِي خَمْرًا وَلاَ مُسْكِرًا، وَلاَ تَأْكُلِي شَيْئًا نَجِسًا.

فَهَا إِنَّكِ تَحْبَلِينَ وَتَلِدِينَ ابْنًا، وَلاَ يَعْلُ مُوسَى رَأْسَهُ، لأَنَّ الصَّبِيَّ يَكُونُ نَذِيرًا ِللهِ مِنَ الْبَطْنِ، وَهُوَ يَبْدَأُ يُخَلِّصُ إِسْرَائِيلَ مِنْ يَدِ الْفِلِسْطِينِيِّينَ».

فَدَخَلَتِ الْمَرْأَةُ وَكَلَّمَتْ رَجُلَهَا قَائِلَةً: «جَاءَ إِلَيَّ رَجُلُ اللهِ، وَمَنْظَرُهُ كَمَنْظَرِ مَلاَكِ اللهِ، مُرْهِبٌ جِدًّا. وَلَمْ أَسْأَلْهُ: مِنْ أَيْنَ هُوَ، وَلاَ هُوَ أَخْبَرَنِي عَنِ اسْمِهِ.

وَقَالَ لِي: هَا أَنْتِ تَحْبَلِينَ وَتَلِدِينَ ابْنًا. وَالآنَ فَلاَ تَشْرَبِي خَمْرًا وَلاَ مُسْكِرًا، وَلاَ تَأْكُلِي شَيْئًا نَجِسًا، لأَنَّ الصَّبِيَّ يَكُونُ نَذِيرًا ِللهِ مِنَ الْبَطْنِ إِلَى يَوْمِ مَوْتِهِ».

فَصَلَّى مَنُوحُ إِلَى الرَّبِّ وَقَالَ: «أَسْأَلُكَ يَا سَيِّدِي أَنْ يَأْتِيَ أَيْضًا إِلَيْنَا رَجُلُ اللهِ الَّذِي أَرْسَلْتَهُ، وَيُعَلِّمَنَا: مَاذَا نَعْمَلُ لِلصَّبِيِّ الَّذِي يُولَدُ؟».

فَسَمِعَ اللهُ لِصَوْتِ مَنُوحَ، فَجَاءَ مَلاَكُ اللهِ أَيْضًا إِلَى الْمَرْأَةِ وَهِيَ جَالِسَةٌ فِي الْحَقْلِ، وَمَنُوحُ رَجُلُهَا لَيْسَ مَعَهَا.

فَأَسْرَعَتِ الْمَرْأَةُ وَرَكَضَتْ وَأَخْبَرَتْ رَجُلَهَاوَقَالَتْ لَهُ: «هُوَذَا قَدْ تَرَاءَى لِيَ الرَّجُلُ الَّذِي جَاءَ إِلَيَّ ذلِكَ الْيَوْمَ».

فَقَامَ مَنُوحُ وَسَارَ وَرَاءَ امْرَأَتِهِ وَجَاءَ إِلَى الرَّجُلِ، وَقَالَ لَهُ: «أَأَنْتَ الرَّجُلُ الَّذِي تَكَلَّمَ مَعَ الْمَرْأَةِ؟» فَقَالَ: «أَنَا هُوَ».

فَقَالَ مَنُوحُ: «عِنْدَ مَجِيءِ كَلاَمِكَ، مَاذَا يَكُونُ حُكْمُ الصَّبِيِّ وَمُعَامَلَتُهُ؟»

فَقَالَ مَلاَكُ الرَّبِّ لِمَنُوحَ: «مِنْ كُلِّ مَا قُلْتُ لِلْمَرْأَةِ فَلْتَحْتَفِظْ.

مِنْ كُلِّ مَا يَخْرُجُ مِنْ جَفْنَةِ الْخَمْرِ لاَ تَأْكُلْ، وَخَمْرًا وَمُسْكِرًا لاَ تَشْرَبْ، وَكُلَّ نَجِسٍ لاَ تَأْكُلْ. لِتَحْذَرْ مِنْ كُلِّ مَا أَوْصَيْتُهَا».

فَقَالَ مَنُوحُ لِمَلاَكِ الرَّبِّ: «دَعْنَا نُعَوِّقْكَ وَنَعْمَلْ لَكَ جَدْيَ مِعْزًى».

فَقَالَ مَلاَكُ الرَّبِّ لِمَنُوحَ: «وَلَوْ عَوَّقْتَنِي لاَ آكُلُ مِنْ خُبْزِكَ، وَإِنْ عَمِلْتَ مُحْرَقَةً فَلِلرَّبِّ أَصْعِدْهَا». لأَنَّ مَنُوحَ لَمْ يَعْلَمْ أَنَّهُ مَلاَكُ الرَّبِّ.

فَقَالَ مَنُوحُ لِمَلاَكِ الرَّبِّ: «مَا اسْمُكَ حَتَّى إِذَا جَاءَ كَلاَمُكَ نُكْرِمُكَ؟»

فَقَالَ لَهُ مَلاَكُ الرَّبِّ: «لِمَاذَا تَسْأَلُ عَنِ اسْمِي وَهُوَ عَجِيبٌ؟».

فَأَخَذَ مَنُوحُ جَدْيَ الْمِعْزَى وَالتَّقْدِمَةَ وَأَصْعَدَهُمَا عَلَى الصَّخْرَةِ لِلرَّبِّ. فَعَمِلَ عَمَلاً عَجِيبًا وَمَنُوحُ وَامْرَأَتُهُ يَنْظُرَانِ.

فَكَانَ عِنْدَ صُعُودِ اللَّهِِيبِ عَنِ الْمَذْبَحِ نَحْوَ السَّمَاءِ، أَنَّ مَلاَكَ الرَّبِّ صَعِدَ فِي لَهِيبِ الْمَذْبَحِ، وَمَنُوحُ وَامْرَأَتُهُ يَنْظُرَانِ. فَسَقَطَا عَلَى وَجْهَيْهِمَا إِلَى الأَرْضِ.

وَلَمْ يَعُدْ مَلاَكُ الرَّبِّ يَتَرَاءَى لِمَنُوحَ وَامْرَأَتِهِ. حِينَئِذٍ عَرَفَ مَنُوحُ أَنَّهُ مَلاَكُ الرَّبِّ.

فَقَالَ مَنُوحُ لامْرَأَتِهِ: «نَمُوتُ مَوْتًا لأَنَّنَا قَدْ رَأَيْنَا اللهَ»

فَقَالَتْ لَهُ امْرَأَتُهُ: «لَوْ أَرَادَ الرَّبُّ أَنْ يُمِيتَنَا، لَمَا أَخَذَ مِنْ يَدِنَا مُحْرَقَةً وَتَقْدِمَةً، وَلَمَا أَرَانَا كُلَّ هذِهِ، وَلَمَا كَانَ فِي مِثْلِ هذَا الْوَقْتِ أَسْمَعَنَا مِثْلَ هذِهِ».

فَوَلَدَتِ الْمَرْأَةُ ابْنًا وَدَعَتِ اسْمَهُ شَمْشُونَ. فَكَبِرَ الصَّبِيُّ وَبَارَكَهُ الرَّبُّ.

وَابْتَدَأَ رُوحُ الرَّبِّ يُحَرِّكُهُ فِي مَحَلَّةِ دَانٍَ بَيْنَ صُرْعَةَ وَأَشْتَأُولَ.

ثُمَّ ذَهَبَ شَمْشُونُ إِلَى غَزَّةَ، وَرَأَى هُنَاكَ امْرَأَةً زَانِيَةً فَدَخَلَ إِلَيْهَا.

فَقِيلَ لِلْغَزِّيِّينَ: «قَدْ أَتَى شَمْشُونُ إِلَى هُنَا». فَأَحَاطُوا بِهِ وَكَمَنُوا لَهُ اللَّيْلَ كُلَّهُ عِنْدَ بَابِ الْمَدِينَةِ. فَهَدَأُوا اللَّيْلَ كُلَّهُ قَائِلِينَ: «عَِِنْدَ ضَوْءِ الصَّبَاحِ نَقْتُلُهُ».

فَاضْطَجَعَ شَمْشُونُ إِلَى نِصْفِ اللَّيْلِ، ثُمَّ قَامَ فِي نِصْفِ اللَّيْلِ وَأَخَذَ مِصْرَاعَيْ بَابِ الْمَدِينَةِ وَالْقَائِمَتَيْنِ وَقَلَعَهُمَا مَعَ الْعَارِضَةِ، وَوَضَعَهَا عَلَى كَتِفَيْهِ وَصَعِدَ بِهَا إِلَى رَأْسِ الْجَبَلِ الَّذِي مُقَابِلَ حَبْرُونَ.

وَكَانَ بَعْدَ ذلِكَ أَنَّهُ أَحَبَّ امْرَأَةً فِي وَادِي سُورَقَ اسْمُهَا دَلِيلَةُ.

فَصَعِدَ إِلَيْهَا أَقْطَابُ الْفِلِسْطِينِيِّينَ وَقَالُوا لَهَا: «تَمَلَّقِيهِ وَانْظُرِي بِمَاذَا قُوَّتُهُ الْعَظِيمَةُ، وَبِمَاذَا نَتَمَكَّنُ مِنْهُ لِكَيْ نُوثِقَهُ لإِذْلاَلِهِ، فَنُعْطِيَكِ كُلُّ وَاحِدٍ أَلْفًا وَمِئَةَ شَاقِلِ فِضَّةٍ».

فَقَالَتْ دَلِيلَةُ لِشَمْشُونَ: «أَخْبِرْنِي بِمَاذَا قُوَّتُكَ الْعَظِيمَةُ؟ وَبِمَاذَا تُوثَقُ لإِذْلاَلِكَ؟»

فَقَالَ لَهَا شَمْشُونُ: «إِذَا أَوْثَقُونِي بِسَبْعَةِ أَوْتَارٍ طَرِيَّةٍ لَمْ تَجِفَّ، أَضْعُفُ وَأَصِيرُ كَوَاحِدٍ مِنَ النَّاسِ».

فَأَصْعَدَ لَهَا أَقْطَابُ الْفِلِسْطِينِيِّينَ سَبْعَةَ أَوْتَارٍ طَرِيَّةٍ لَمْ تَجِفَّ، فَأَوْثَقَتْهُ بِهَا،

وَالْكَمِينُ لاَبِثٌ عِنْدَهَا فِي الْحُجْرَةِ. فَقَالَتْ لَهُ: «الْفِلِسْطِينِيُّونَ عَلَيْكَ يَا شَمْشُونُ». فَقَطَعَ الأَوْتَارَ كَمَا يُقْطَعُ فَتِيلُ الْمَشَاقَةِ إِذَا شَمَّ النَّارَ، وَلَمْ تُعْلَمْ قُوَّتُهُ.

فَقَالَتْ دَلِيلَةُ لِشَمْشُونَ: «هَا قَدْ خَتَلْتَنِي وَكَلَّمْتَنِي بِالْكَذِبِ، فَأَخْبِرْنِيَ الآنَ بِمَاذَا تُوثَقُ؟».

فَقَالَ لَهَا: «إِذَا أَوْثَقُونِي بِحِبَال جَدِيدَةٍ لَمْ تُسْتَعْمَلْ، أَضْعُفُ وَأَصِيرُ كَوَاحِدٍ مِنَ النَّاسِ».

فَأَخَذَتْ دَلِيلَةُ حِبَالاً جَدِيدَةً وَأَوْثَقَتْهُ بِهَا، وَقَالَتْ لَهُ: «الْفِلِسْطِينِيُّونَ عَلَيْكَ يَا شَمْشُونُ، وَالْكَمِينُ لاَبِثٌ فِي الْحُجْرَةِ». فَقَطَعَهَا عَنْ ذِرَاعَيْهِ كَخَيْطٍ.

فَقَالَتْ دَلِيلَةُ لِشَمْشُونَ: «حَتَّى الآنَ خَتَلْتَنِي وَكَلَّمْتَنِي بِالْكَذِبِ، فَأَخْبِرْنِي بِمَاذَا تُوثَقُ؟». فَقَالَ لَهَا: «إِذَا ضَفَرْتِ سَبْعَ خُصَلِ رَأْسِي مَعَ السَّدَى»

فَمَكَّنَتْهَا بِالْوَتَدِ. وَقَالَتْ لَهُ: «الْفِلِسْطِينِيُّونَ عَلَيْكَ يَا شَمْشُونُ». فَانْتَبَهَ مِنْ نَوْمِهِ وَقَلَعَ وَتَدَ النَّسِيجِ وَالسَّدَى.

فَقَالَتْ لَهُ: «كَيْفَ تَقُولُ أُحِبُّكِ، وَقَلْبُكَ لَيْسَ مَعِي؟ هُوَذَا ثَلاَثَ مَرَّاتٍ قَدْ خَتَلْتَنِي وَلَمْ تُخْبِرْنِي بِمَاذَا قُوَّتُكَ الْعَظِيمَةُ».

وَلَمَّا كَانَتْ تُضَايِقُهُ بِكَلاَمِهَا كُلَّ يَوْمٍ وَأَلَحَّتْ عَلَيْهِ، ضَاقَتْ نَفْسُهُ إِلَى الْمَوْتِ،

فَكَشَفَ لَهَا كُلَّ قَلْبِهِ، وَقَالَ لَهَا: «لَمْ يَعْلُ مُوسَى رَأْسِي لأَنِّي نَذِيرُ اللهِ مِنْ بَطْنِ أُمِّي، فَإِنْ حُلِقْتُ تُفَارِقُنِي قُوَّتِي وَأَضْعُفُ وَأَصِيرُ كَأَحَدِ النَّاسِ».

وَلَمَّا رَأَتْ دَلِيلَةُ أَنَّهُ قَدْ أَخْبَرَهَا بِكُلِّ مَا بِقَلْبِهِ، أَرْسَلَتْ فَدَعَتْ أَقْطَابَ الْفِلِسْطِينِيِّينَ وَقَالَتِ: «اصْعَدُوا هذِهِ الْمَرَّةَ فَإِنَّهُ قَدْ كَشَفَ لِي كُلَّ قَلْبِهِ». فَصَعِدَ إِلَيْهَا أَقْطَابُ الْفِلِسْطِينِيِّينَ وَأَصْعَدُوا الْفِضَّةَ بِيَدِهِمْ.

وَأَنَامَتْهُ عَلَى رُكْبَتَيْهَا وَدَعَتْ رَجُلاً وَحَلَقَتْ سَبْعَ خُصَلِ رَأْسِهِ، وَابْتَدَأَتْ بِإِذْلاَلِهِ، وَفَارَقَتْهُ قُوَّتُهُ.

وَقَالَتِ: «الْفِلِسْطِينِيُّونَ عَلَيْكَ يَا شَمْشُونُ». فَانْتَبَهَ مِنْ نَوْمِهِ وَقَالَ: «أَخْرُجُ حَسَبَ كُلِّ مَرَّةٍ وَأَنْتَفِضُ». وَلَمْ يَعْلَمْ أَنَّ الرَّبَّ قَدْ فَارَقَهُ.

فَأَخَذَهُ الْفِلِسْطِينِيُّونَ وَقَلَعُوا عَيْنَيْهِ، وَنَزَلُوا بِهِ إِلَى غَزَّةَ وَأَوْثَقُوهُ بِسَلاَسِلِ نُحَاسٍ. وَكَانَ يَطْحَنُ فِي بَيْتِ السِّجْنِ.

وَابْتَدَأَ شَعْرُ رَأْسِهِ يَنْبُتُ بَعْدَ أَنْ حُلِقَ.

وَأَمَّا أَقْطَابُ الْفِلِسْطِينِيِّينَ فَاجْتَمَعُوا لِيَذْبَحُوا ذَبِيحَةً عَظِيمَةً لِدَاجُونَ إِلهِهِمْ وَيَفْرَحُوا، وَقَالُوا: «قَدْ دَفَعَ إِلهُنَا لِيَدِنَا شَمْشُونَ عَدُوَّنَا».

وَلَمَّا رَآهُ الشَّعْبُ مَجَّدُوا إِلهَهُمْ، لأَنَّهُمْ قَالُوا: «قَدْ دَفَعَ إِلهُنَا لِيَدِنَا عَدُوَّنَا الَّذِي خَرَّبَ أَرْضَنَا وَكَثَّرَ قَتْلاَنَا».

وَكَانَ لَمَّا طَابَتْ قُلُوبُهُمْ أَنَّهُمْ قَالُوا: «ادْعُوا شَمْشُونَ لِيَلْعَبَ لَنَا». فَدَعَوْا شَمْشُونَ مِنْ بَيْتِ السِّجْنِ، فَلَعِبَ أَمَامَهُمْ. وَأَوْقَفُوهُ بَيْنَ الأَعْمِدَةِ.

فَقَالَ شَمْشُونُ لِلْغُلاَمِ الْمَاسِكِ بِيَدِهِ: «دَعْنِي أَلْمِسِ الأَعْمِدَةَ الَّتِي الْبَيْتُ قَائِمٌ عَلَيْهَا لأَسْتَنِدَ عَلَيْهَا».

وَكَانَ الْبَيْتُ مَمْلُوءًا رِجَالاً وَنِسَاءً، وَكَانَ هُنَاكَ جَمِيعُ أَقْطَابِ الْفِلِسْطِينِيِّينَ، وَعَلَى السَّطْحِ نَحْوُ ثَلاَثَةِ آلاَفِ رَجُل وَامْرَأَةٍ يَنْظُرُونَ لِعْبَ شَمْشُونَ.

فَدَعَا شَمْشُونُ الرَّبَّ وَقَالَ: «يَا سَيِّدِي الرَّبَّ، اذْكُرْنِي وَشَدِّدْنِي يَا اَللهُ هذِهِ الْمَرَّةَ فَقَطْ، فَأَنْتَقِمَ نَقْمَةً وَاحِدَةً عَنْ عَيْنَيَّ مِنَ الْفِلِسْطِينِيِّينَ».

وَقَبَضَ شَمْشُونُ عَلَى الْعَمُودَيْنِ الْمُتَوَسِّطَيْنِ اللَّذَيْنِ كَانَ الْبَيْتُ قَائِمًا عَلَيْهِمَا، وَاسْتَنَدَ عَلَيْهِمَا الْوَاحِدِ بِيَمِينِهِ وَالآخَرِ بِيَسَارِهِ.

وَقَالَ شَمْشُونُ: «لِتَمُتْ نَفْسِي مَعَ الْفِلِسْطِينِيِّينَ». وَانْحَنَى بِقُوَّةٍ فَسَقَطَ الْبَيْتُ عَلَى الأَقْطَابِ وَعَلَى كُلِّ الشَّعْبِ الَّذِي فِيهِ، فَكَانَ الْمَوْتَى الَّذِينَ أَمَاتَهُمْ فِي مَوْتِهِ، أَكْثَرَ مِنَ الَّذِينَ أَمَاتَهُمْ فِي حَيَاتِهِ.

فَنَزَلَ إِخْوَتُهُ وَكُلُّ بَيْتِ أَبِيهِ وَحَمَلُوهُ وَصَعِدُوا بِهِ وَدَفَنُوهُ بَيْنَ صُرْعَةَ وَأَشْتَأُولَ، فِي قَبْرِ مَنُوحَ أَبِيهِ. وَهُوَ قَضَى لإِسْرَائِيلَ عِشْرِينَ سَنَةً.