И бы́сть по дне́хъ во дни́ жа́твы пшени́цы, и посѣти́ сампсо́нъ жену́ свою́, несы́й ко́злище от ко́зъ, и рече́: да вни́ду къ женѣ́ мое́й въ ло́жницу. И не даде́ ему́ оте́цъ ея́ вни́ти.

И рече́ оте́цъ ея́, глаго́ля: рѣ́хъ, я́ко ненави́дя возненави́дѣлъ еси́ ю́, и отда́хъ ю́ еди́ному от друго́въ твои́хъ: не се́ ли сестра́ ея́ ме́ншая добрѣ́йши ея́ е́сть? да бу́детъ тебѣ́ ны́нѣ вмѣ́сто ея́.

И рече́ ему́ сампсо́нъ: чи́стъ е́смь ны́нѣ от Филисти́млянъ, я́ко сотворю́ а́зъ съ ни́ми зло́.

И по́йде сампсо́нъ, и я́тъ три́ста лиси́цъ, и взя́ свѣщы́, и связа́ о́шибъ ко о́шибу, и устро́и еди́ну свѣщу́ между́ двѣма́ о́шибома:

и разжже́ о́гнь въ свѣща́хъ, и пусти́ я́ въ ни́вы Филисти́мски: и запали́ ни́вы от гуме́нъ и да́же до кла́совъ просты́хъ и до виногра́да и ма́сличiя.

И реко́ша иноплеме́нницы: кто́ сотвори́ сiя́? И реко́ша: сампсо́нъ зя́ть Ѳамнаѳе́евъ, я́ко взя́ жену́ его́ и даде́ ю́ еди́ному от друго́въ его́. И взыдо́ша иноплеме́нницы и сожго́ша ю́ и до́мъ отца́ ея́ огне́мъ.

И рече́ и́мъ сампсо́нъ: а́ще и сотвори́сте вы́ та́ко е́й, а́зъ не благоизво́лю, но отмще́нiе мое́ еди́ному кому́ждо ва́съ сотворю́, и посе́мъ почі́ю.

И порази́ и́хъ го́лени до бе́дръ я́звою ве́лiею: и сни́де, и всели́ся у водоте́чи въ пеще́рѣ ка́мене ита́ма.

И изыдо́ша Филисти́мляне, и ополчи́шася во Иу́дѣ, и разсѣ́яшася въ лехи́.

И рече́ и́мъ вся́къ му́жъ Иу́динъ: почто́ прiидо́сте на ны́? И реко́ша иноплеме́нницы: связа́ти сампсо́на прiидо́хомъ и сотвори́ти ему́, я́коже сотвори́ на́мъ.

И снидо́ша три́ ты́сящы муже́й от Иу́ды къ пеще́рѣ ка́мене ита́ма и реко́ша къ сампсо́ну: не вѣ́си ли, я́ко владѣ́ютъ на́ми Филисти́мляне? и вску́ю сiя́ сотвори́лъ еси́ на́мъ? И рече́ и́мъ сампсо́нъ: я́коже ми́ сотвори́ша, та́ко сотвори́хъ и́мъ.

И реко́ша ему́: связа́ти тебе́ прiидо́хомъ и преда́ти тя́ въ ру́цѣ иноплеме́нникомъ. И рече́ и́мъ сампсо́нъ: клени́теся мнѣ́, да не убiе́те мене́ вы́.

И реко́ша ему́, глаго́люще: ни́, но то́кмо соу́зомъ свя́жемъ тя́ и предади́мъ тя́ въ ру́ки и́хъ, сме́ртiю же не умертви́мъ тебе́. И связа́ша его́ двѣма́ у́жы но́выми и изведо́ша его́ от ка́мене того́.

И то́й прiи́де до че́люсти: иноплеме́нницы же воскли́кнуша и теко́ша проти́ву ему́. И сни́де на него́ Ду́хъ Госпо́день, и бы́ша у́жя на мы́шцахъ его́ я́ко изгре́бiе, егда́ зажже́тся огне́мъ: и разрѣши́шася у́зы его́ от руку́ его́:

и обрѣ́те че́люсть о́слю пове́ржену, и простре́ ру́ку свою́, и взя́ ю́: и изби́ е́ю ты́сящу муже́й.

И рече́ сампсо́нъ: че́люстiю о́слею потребля́я потреби́хъ и́хъ, я́ко че́люстiю о́слею изби́хъ ты́сящу муже́й.

И бы́сть егда́ преста́ глаго́ля, и пове́рже че́люсть от руки́ своея́: и нарече́ мѣ́сто то́е избiе́нiе че́люстное.

И возжажда́ зѣло́, и возопи́ ко Го́споду, и рече́: ты́ благоволи́лъ еси́ въ ру́цѣ раба́ твоего́ спасе́нiе вели́кое сiе́, и ны́нѣ умира́ю жа́ждею, и впаду́ въ ру́ки необрѣ́занныхъ.

И разве́рзе Бо́гъ я́зву на че́люсти, и изы́де изъ нея́ вода́, и пи́: и возврати́ся ду́хъ его́, и оживе́: сего́ ра́ди прозва́ся и́мя е́й исто́чникъ призыва́ющаго, и́же е́сть въ че́люсти, да́же до дне́ сего́.

И суди́ Изра́илю во дни́ Филисти́млянъ два́десять лѣ́тъ.

Немецкий (GNB)

Einige Zeit danach, es war gerade um die Weizenernte, wollte Simson seine Frau besuchen und ihr ein Ziegenböckchen bringen. Er sagte zu ihrem Vater: »Ich möchte zu meiner Frau in die Kammer!«, aber ihr Vater ließ ihn nicht hinein.

»Ich dachte, du hättest genug von ihr«, sagte er, »deshalb habe ich sie deinem Brautführer gegeben. Aber ihre jüngere Schwester ist doch noch schöner, die kannst du an ihrer Stelle haben!«

Simson sagte: »Diesmal sind die Philister selber schuld, wenn ich ihnen schlimm mitspiele!«

Er fing 300 Füchse, band jeweils zwei an den Schwänzen zusammen und steckte eine Fackel in den Knoten.

Dann zündete er die Fackeln an und ließ die Füchse auf die Getreidefelder der Philister los. So gingen die Garbenhaufen und das reife Getreide auf den Feldern in Flammen auf und auch in die Olivenhaine wurde das Feuer hineingetragen.

»Wer hat das getan?«, fragten die Philister und es sprach sich herum: »Simson war es, der Schwiegersohn des Mannes aus Timna. Das ist die Rache dafür, dass der ihm die Frau weggenommen und dem Brautführer gegeben hat!«

Da zogen die Philister nach Timna hinauf und verbrannten die Frau samt ihrem Vater.

Simson aber sagte zu ihnen: »Wenn ihr es so treibt, werde ich nicht ruhen, bis ich mich an euch gerächt habe!«

Er versetzte ihnen einen schweren Schlag. Dann zog er sich in die Felsenhöhle bei Etam zurück.

Die Philister fielen in Juda ein und schlugen in der Gegend von Lehi ihr Lager auf.

»Warum zieht ihr gegen uns heran?«, fragten die Männer von Juda.

Die Philister antworteten: »Wir wollen Simson gefangen nehmen und ihm heimzahlen, was er uns angetan hat.«

Da zogen 3000 Männer aus Juda zu der Höhle bei Etam und sagten zu Simson: »Warum hast du uns in solche Gefahr gebracht? Du musstest doch wissen, dass die Philister die Herren im Land sind!«

»Ich habe ihnen nur heimgezahlt, was sie mir angetan haben«, erwiderte Simson.

Da sagten die Männer von Juda: »Wir sind gekommen, um dich zu fesseln und an die Philister auszuliefern.«

Simson verlangte von ihnen: »Ihr müsst mir aber schwören, dass ihr selbst mir nichts weiter antun werdet!«

Sie versicherten: »Wir wollen dich nur fesseln und ausliefern. Wir werden dich gewiss nicht töten.« Sie fesselten ihn mit zwei neuen Stricken und führten ihn aus der Höhle.

Als Simson nach Lehi gebracht wurde, stimmten die Philister ein Triumphgeschrei an. Da nahm der Geist des HERRN von ihm Besitz, und er zerriss die Stricke an seinen Armen, als wären es Fäden, die vom Feuer versengt sind; die Fesseln lösten sich einfach auf.

Dann fand er einen frischen Eselsknochen, einen Unterkiefer, nahm ihn und erschlug damit tausend Philister.

Simson sagte: »Mit einem Eselsknochen hab ich́s ihnen gegeben! Tausend Mann hab ich mit der Kinnbacke eines Esels erschlagen.«

Dann warf er den Knochen fort. Davon hat der Ort den Namen Ramat-Lehi (Kinnbackenhöhe).

Simson aber war am Verdursten, deshalb rief er zum HERRN: »Du hast mir, deinem Diener, diesen großen Sieg gegeben. Lass mich jetzt nicht vor Durst sterben und in die Hand dieser Unbeschnittenen fallen!«

Da ließ Gott in der Mulde bei Lehi einen Spalt entstehen und es floss Wasser heraus. Als Simson davon trank, lebte er wieder auf und seine Kraft kehrte zurück. Die Quelle ist noch heute in Lehi zu finden. Weil Simson hier zum HERRN gerufen hat, wird sie »Ruferquelle« genannt.

Während der Zeit, als die Israeliten von den Philistern unterdrückt wurden, war Simson zwanzig Jahre der Richter Israels.

Синодальный

1 Самсон с помощью лисиц сжигает жатву Филистимлян и поражает многих из них; 9 жители Иудеи связали Самсона, он разорвал веревки и поразил Филистимлян ослиною челюстью.

Чрез несколько дней, во время жатвы пшеницы, пришел Самсон повидаться с женою своею, принеся с собою козленка; и когда сказал: «войду к жене моей в спальню», отец ее не дал ему войти.

И сказал отец ее: я подумал, что ты возненавидел ее, и я отдал ее другу твоему; вот, меньшая сестра красивее ее; пусть она будет тебе вместо ее.

Но Самсон сказал им: теперь я буду прав пред Филистимлянами, если сделаю им зло.

И пошел Самсон, и поймал триста лисиц, и взял факелы, и связал хвост с хвостом, и привязал по факелу между двумя хвостами;

и зажег факелы, и пустил их на жатву Филистимскую, и выжег и копны и нежатый хлеб, и виноградные сады и масличные.

И говорили Филистимляне: кто это сделал? И сказали: Самсон, зять Фимнафянина, ибо этот взял жену его и отдал другу его. И пошли Филистимляне и сожгли огнем ее и [дом] отца ее.

Самсон сказал им: хотя вы сделали это, но я отмщу вам самим и тогда только успокоюсь.

И перебил он им голени и бедра, и пошел и засел в ущелье скалы Етама.

И пошли Филистимляне, и расположились станом в Иудее, и протянулись до Лехи.

И сказали жители Иудеи: за что вы вышли против нас? Они сказали: мы пришли связать Самсона, чтобы поступить с ним, как он поступил с нами.

И пошли три тысячи человек из Иудеи к ущелью скалы Етама и сказали Самсону: разве ты не знаешь, что Филистимляне господствуют над нами? что ты это сделал нам? Он сказал им: как они со мною поступили, так и я поступил с ними.

И сказали ему: мы пришли связать тебя, чтобы отдать тебя в руки Филистимлянам. И сказал им Самсон: поклянитесь мне, что вы не убьете меня.

И сказали ему: нет, мы только свяжем тебя и отдадим тебя в руки их, а умертвить не умертвим. И связали его двумя новыми веревками и повели его из ущелья.

Когда он подошел к Лехе, Филистимляне с криком встретили его. И сошел на него Дух Господень, и веревки, бывшие на руках его, сделались, как перегоревший лен, и упали узы его с рук его.

Нашел он свежую ослиную челюсть и, протянув руку свою, взял ее, и убил ею тысячу человек.

И сказал Самсон: челюстью ослиною толпу, две толпы, челюстью ослиною убил я тысячу человек.

Сказав это, бросил челюсть из руки своей и назвал то место: Рамаф-Лехи*. //*Брошенная челюсть.

И почувствовал сильную жажду и воззвал к Господу и сказал: Ты соделал рукою раба Твоего великое спасение сие; а теперь умру я от жажды, и попаду в руки необрезанных.

И разверз Бог ямину в Лехе, и потекла из нее вода. Он напился, и возвратился дух его, и он ожил; оттого и наречено имя месту сему: «Источник взывающего», который в Лехе до сего дня.

И был он судьею Израиля во дни Филистимлян двадцать лет.

Таджикский

Языки

Ва баъд аз муддате, дар айёми дарави гандум, чунин воқеъ шуд, ки Шимшӯн барои дидани зани худ бо бузғолае омад ва гуфт: «Назди зани худ ба хонаи хоби вай медароям». Вале падари вай ӯро намонд, ки дарояд.

Ва падари вай гуфт: «Ман гумон кардам, ки ту аз вай нафрат дорӣ, бинобар ин вайро ба ёри ту додам; инак, хоҳари вай, ки аз вай хушрӯйтар аст, бигзор барои ту дар ивази вай бошад».

Вале Шимшӯн ба онҳо гуфт: «Ман акнун пеши фалиштиён аз гуноҳ фориғ хоҳам буд, агар ба онҳо бадӣ бикунам».

Ва Шимшӯн рафта, сесадто рӯбоҳ қапид даст гирифт; ва машъалҳо гирифт, ва думро бо дум баста, якто машъалро дар миёнаи ҳар ду дум гузошт.

Ва машъалҳоро даргиронида, ба киштзорҳои фалиштиён фиристод; ва аз хирман сар карда, то ҳосили даравнашуда ва то боғҳои зайтун сӯзонид.

Ва фалиштиён гуфтанд: «Кист, ки ин корро кардааст?» Ва гуфтанд: «Шимшӯн, домоди он сокини Тимно, ки зани ӯро гирифта, ба ёри ӯ дода буд». Ва фалиштиён омада, он занро бо якҷоягии падараш ба оташ сӯзониданд.

Ва Шимшӯн ба онҳо гуфт: «Модоме ки шумо чунин амал кардед, яқинан аз шумо интиқом хоҳам гирифт, ва баъд аз он ором хоҳам шуд».

Ва ба онҳо сар то по зарбаи сахт расонид, бисёреро кушт, ва рафта, дар ғори сахраи харсанг Этом сокин шуд.

Ва фалиштиён баромада, дар Яҳудо урду заданд ва дар Леҳӣ ҷойгир шуданд.

Ва мардуми Яҳудо гуфтанд: «Барои чӣ бар зидди мо баромадаед?» Дар ҷавоб гуфтанд: «Барои он ки Шимшӯнро бибандем, ва чунон ки ӯ ба мо амал кард, ончунон ба ӯ амал кунем».

Ва се ҳазор нафар аз мардуми Яҳудо сӯи ғори сахраи Этом рафта, ба Шимшӯн гуфтанд: «Ту, охир, медонӣ, ки фалиштиён бар мо ҳукмрон мебошанд; пас, ин чӣ кор аст, ки ту ба мо кардӣ?» Ба онҳо гуфт: «Чунон ки онҳо ба ман амал карданд, ончунон ман ба онҳо амал кардам».

Ба ӯ гуфтанд: «Мо фуруд омадаем, то ки туро баста, ба дасти фалиштиён бисупорем». Шимшӯн ба онҳо гуфт: «Ба ман қасам ёд кунед, ки худатон ба ман осебе нахоҳед расонид».

Онҳо ба ӯ гуфтанд: «Не, мо туро фақат баста, ба дасти онҳо хоҳем супурд, вале ба ҳеҷ ваҷҳ ҳаргиз туро нахоҳем кушт». Ва ӯро бо ду таноби нав баста, аз сахра бароварданд.

Вақте ки ӯ ба Леҳӣ расид, фалиштиён ба пешвози ӯ ғавғо бардоштанд. Ва Рӯҳи Парвардигор бар ӯ нозил шуда, танобҳое ки бар бозуҳояш буд, мисли нахҳои катон, ки дар оташ сӯхта бошад, канда гардид, ва бандҳо аз дастҳояш фуромад.

Ва ӯ ҷоғи хари навмурдаро ёфт, ва дасти худро дароз карда, онро гирифт, ва ҳазор нафарро бо он зада, кушт.

Ва Шимшӯн гуфт: «Аз ҷоғи хар тӯда-тӯда фурӯ ғалтиданд: бо ҷоғи хар ҳазор нафарро зада куштам».

Ва ин суханро гуфта, ҷоғро аз дасти худ партофт, ва он маконро Ромат-Леҳӣ номид.

Ва бағоят ташна монд, ва сӯи Парвардигор хонда, гуфт: «Ту ба дасти бандаи Худ ин наҷоти бузургро додӣ; ва алҳол ман аз ташнагӣ мемирам ва ба дасти бехатнагон меафтам».

Ва Худо чуқуриеро, ки дар Леҳӣ буд, рахна кард, ва об аз он ҷорӣ шуд, ва ӯ нӯшида, ба худ омад, ва ҷон гирифт; бинобар ин номаш Эйн-Ҳақӯре хонда шуд, ки он то имрӯз дар Леҳӣ воқеъ аст.

Ва ӯ бар Исроил дар айёми фалиштиён бист сол доварӣ намуд.