И повѣ́даша га́зяномъ, глаго́люще: прiи́де сампсо́нъ сѣ́мо. И обыдо́ша и подсѣдо́ша ему́ всю́ но́щь у вра́тъ гра́дныхъ, и утаи́шася всю́ но́щь, глаго́люще: до́ндеже освѣта́етъ у́тро, и убiе́мъ его́.

И спа́ сампсо́нъ до полу́нощи: и воста́ въ полу́нощи, и восхи́ти две́ри у вра́тъ гра́да со обѣ́ими верея́ми, и подъя́ о́ныя съ заво́рою, и возложи́ я́ на ра́мена своя́, и вознесе́ я́ на ве́рхъ горы́, я́же предъ лице́мъ Хевро́на, и положи́ и́хъ та́мо.

И бы́сть по се́мъ, и возлюби́ жену́ от водоте́чи сори́ховы: и́мя же е́й дали́да.

И взыдо́ша къ не́й кня́зи иноплеме́нничи и реко́ша е́й: прельсти́ его́, и ви́ждь, въ че́мъ е́сть крѣ́пость его́ вели́кая, и чи́мъ премо́жемъ его́, и свя́жемъ его́, я́ко смири́ти его́: и мы́ тебѣ́ дади́мъ кі́йждо ты́сящу и сто́ сре́брениковъ.

И рече́ дали́да къ сампсо́ну: повѣ́ждь ми́ ны́нѣ, въ че́мъ крѣ́пость твоя́ [та́ко] вели́кая, и чи́мъ свя́жешися и смири́шися?

И рече́ е́й сампсо́нъ: а́ще свя́жутъ мя́ седмiю́ тятива́ми сыры́ми неистлѣ́вшими, и изнемогу́, и бу́ду я́ко еди́нъ от человѣ́къ.

И принесо́ша е́й кня́зи от иноплеме́нникъ се́дмь тяти́въ мо́крыхъ неистлѣ́вшихъ, и связа́ его́ и́ми:

и подса́да ему́ сѣдя́ше въ хра́минѣ. И рече́ ему́: иноплеме́нницы на тя́, сампсо́не. И расто́рже тятивы́, а́ки бы кто́ расто́ргнулъ соска́нiе изгре́бiй, егда́ ко́снется ему́ о́гнь: и не увѣ́дася крѣ́пость его́.

И рече́ дали́да къ сампсо́ну: се́, прельсти́лъ еси́ мя́, глаго́ля ко мнѣ́ лжу́: ны́нѣ у́бо повѣ́ждь ми́, чи́мъ свя́жешися?

И рече́ къ не́й: а́ще вя́жуще свя́жутъ мя́ у́жы но́выми, и́миже не дѣ́лано, и изнемогу́, и бу́ду я́ко еди́нъ от человѣ́къ.

И взя́ дали́да у́жы но́вы и связа́ его́ и́ми, и рече́ ему́: иноплеме́нницы на тя́, сампсо́не. Подса́да же сѣдя́ше въ хра́минѣ. И расто́рже я́ от руку́ свое́ю а́ки ни́ть.

И рече́ дали́да къ сампсо́ну: да́же до ны́нѣ прельща́лъ мя́ еси́ и глаго́лалъ ко мнѣ́ лжу́: повѣ́ждь ми́ у́бо, чи́мъ свя́жешися? И рече́ е́й: а́ще сплете́ши се́дмь плени́цъ вла́съ главы́ моея́ спряде́нiемъ и вбiе́ши ко́ломъ въ стѣ́ну, и бу́ду не́мощенъ я́ко еди́нъ от человѣ́къ.

И успи́ дали́да его́ на колѣ́нѣхъ свои́хъ, и бы́сть внегда́ усну́ти ему́, взя́ дали́да се́дмь плени́цъ вла́съ главы́ его́ и сплете́ спряде́нiемъ и вонзе́ ко́ломъ въ стѣ́ну, и рече́: иноплеме́нницы на тя́, сампсо́не. И возбну́ от сна́ своего́ и исто́рже ко́лъ сплете́нiемъ изъ стѣны́, и не увѣ́дася крѣ́пость его́.

И рече́ къ нему́ дали́да: ка́ко глаго́леши, возлюби́хъ тя́, и се́рдце твое́ нѣ́сть со мно́ю? се́, тре́тiе прельсти́лъ еси́ мя́, и не повѣ́далъ еси́ мнѣ́, въ че́мъ крѣ́пость твоя́ вели́кая.

И бы́сть егда́ стужи́ ему́ словесы́ свои́ми по вся́ дни́, и убѣди́ его́, и изнемо́же да́же до уме́ртвiя.

И повѣ́да е́й все́ се́рдце свое́, и рече́ къ не́й: желѣ́зо не взы́де на главу́ мою́, я́ко назоре́й е́смь а́зъ Го́споду от утро́бы ма́тере моея́: а́ще у́бо обрі́юся, отсту́питъ от мене́ крѣ́пость моя́, и изнемогу́, и бу́ду я́коже вси́ человѣ́цы.

И ви́дѣ дали́да, я́ко повѣ́да е́й все́ се́рдце свое́, посла́ и призва́ кня́зи иноплеме́нничи, глаго́лющи: взы́дите еще́ еди́ною, я́ко повѣ́да ми́ все́ се́рдце свое́. И взыдо́ша къ не́й вси́ кня́зи иноплеме́нничи, и принесо́ша сребро́ въ рука́хъ свои́хъ.

И успи́ дали́да сампсо́на на колѣ́нѣхъ свои́хъ: и призва́ стригача́, и остриже́ се́дмь плени́цъ вла́съ главы́ его́: и нача́ смиря́тися, и отступи́ крѣ́пость его́ от него́.

И рече́ дали́да: иноплеме́нницы на тя́, сампсо́не. И возбуди́ся от сна́ своего́ и рече́: изы́ду я́коже и пре́жде, и отрясу́ся. И не разумѣ́, я́ко Госпо́дь отступи́ от него́.

И я́ша его́ иноплеме́нницы, и избодо́ша ему́ о́чи, и введо́ша его́ въ Га́зу, и окова́ша его́ пу́ты мѣ́дяны: и бя́ше меля́ въ хра́минѣ темни́чнѣй.

И нача́ша власы́ главы́ его́ расти́ по остриже́нiи.

И кня́зи иноплеме́нничи собра́шася пожре́ти же́ртву вели́ку даго́ну бо́гу своему́ и возвесели́тися, и реко́ша: предаде́ бо́гъ на́шъ въ ру́ки на́шя сампсо́на врага́ на́шего.

И ви́дѣша его́ лю́дiе, и похвали́ша бо́га своего́, я́ко рѣ́ша: предаде́ бо́гъ на́шъ въ ру́ки на́шя врага́ на́шего, опустоши́вшаго зе́млю на́шу, и и́же умно́жи я́звенныхъ на́шихъ.

И бы́сть егда́ возблажа́ се́рдце и́хъ, и реко́ша: призови́те сампсо́на изъ до́му темни́чнаго, и да игра́етъ предъ на́ми. И призва́ша сампсо́на изъ до́му темни́чнаго, и игра́ше предъ ни́ми: и зауша́ху его́, и поста́виша его́ между́ столпы́.

И рече́ сампсо́нъ ко ю́ноши держа́щему его́ за ру́ку: оста́ви мене́, да осяжу́ столпы́, на ни́хже до́мъ се́й утвержде́нъ е́сть, и опру́ся на ни́хъ. Ю́ноша же сотвори́ та́ко.

До́мъ же бя́ше по́лнъ муже́й и же́нъ, и та́мо вси́ кня́зи иноплеме́нничи: на кро́вѣ же то́мъ до тре́хъ ты́сящъ муже́й и же́нъ, зря́ще руга́емаго сампсо́на.

И воззва́ сампсо́нъ ко Го́споду и рече́: Адонаи́ Го́споди, Го́споди си́лъ, помяни́ мя ны́нѣ, и укрѣпи́ мя еще́ еди́ною, Бо́же, да возда́мъ мще́нiе еди́но за два́ о́ка моя́ Филисти́момъ.

И объя́ сампсо́нъ о́ба столпа́ сре́днiя, на ни́хже хра́мина бя́ше утвержде́на, и опре́ся на ни́хъ, держя́ еди́нъ руко́ю десно́ю, а другі́й лѣ́вою.

И рече́ сампсо́нъ: да у́мретъ душа́ моя́ со иноплеме́нники. И преклони́ся крѣ́постiю, и паде́ хра́мина на кня́зи и на вся́ лю́ди и́же въ не́й: и бы́сть ме́ртвыхъ, и́хже умертви́ сампсо́нъ при сме́рти свое́й, мно́жае не́же и́хже умертви́ въ животѣ́ свое́мъ.

И снидо́ша бра́тiя его́ и ве́сь до́мъ отца́ его́, и взя́ша его́: и взыдо́ша, и погребо́ша его́ между́ сараи́ и между́ есѳао́ломъ во гро́бѣ мано́я отца́ его́. И се́й суди́ Изра́илю лѣ́тъ два́десять. [И воста́ по сампсо́нѣ Емега́ръ сы́нъ Ена́нь, и уби́ от иноплеме́нниковъ ше́сть со́тъ муже́й кромѣ́ скота́, и спасе́ и о́нъ Изра́иля.]

Синодальный

1 Самсон уносит ворота Газы; 4 Далида выведала у него тайну его назорейства и предает его Филистимлянам, которые остригли его и выкололи ему глаза; 23 сила Самсона вернулась к нему, он сдвигает два столба дома Дагонова, полного Филистимлянами, и погибает вместе с ними.

Пришел однажды Самсон в Газу и, увидев там блудницу, вошел к ней.

Жителям Газы сказали: Самсон пришел сюда. И ходили они кругом, и подстерегали его всю ночь в воротах города, и таились всю ночь, говоря: до света утреннего подождем, и убьем его.

А Самсон спал до полуночи; в полночь же встав, схватил двери городских ворот с обоими косяками, поднял их вместе с запором, положил на плечи свои и отнес их на вершину горы, которая на пути к Хеврону, [и положил их там].

После того полюбил он одну женщину, жившую на долине Сорек; имя ей Далида.

К ней пришли владельцы Филистимские и говорят ей: уговори его, и выведай, в чем великая сила его и как нам одолеть его, чтобы связать его и усмирить его; а мы дадим тебе за то каждый тысячу сто сиклей серебра.

И сказала Далида Самсону: скажи мне, в чем великая сила твоя и чем связать тебя, чтобы усмирить тебя?

Самсон сказал ей: если свяжут меня семью сырыми тетивами, которые не засушены, то я сделаюсь бессилен и буду как и прочие люди.

И принесли ей владельцы Филистимские семь сырых тетив, которые не засохли, и она связала его ими.

[Между тем один скрытно сидел у нее в спальне.] И сказала ему: Самсон! Филистимляне идут на тебя. Он разорвал тетивы, как разрывают нитку из пакли, когда пережжет ее огонь. И не узнана сила его.

И сказала Далида Самсону: вот, ты обманул меня и говорил мне ложь; скажи же теперь мне, чем связать тебя?

Он сказал ей: если свяжут меня новыми веревками, которые не были в деле, то я сделаюсь бессилен и буду, как прочие люди.

Далида взяла новые веревки и связала его и сказала ему: Самсон! Филистимляне идут на тебя. [Между тем один скрытно сидел в спальне.] И сорвал он их с рук своих, как нитки.

И сказала Далида Самсону: все ты обманываешь меня и говоришь мне ложь; скажи мне, чем бы связать тебя? Он сказал ей: если ты воткешь семь кос головы моей в ткань и прибьешь ее гвоздем к ткальной колоде, [то я буду бессилен, как и прочие люди].

[И усыпила его Далида на коленях своих. И когда он уснул, взяла Далида семь кос головы его,] и прикрепила их к колоде, и сказала ему: Филистимляне идут на тебя, Самсон! Он пробудился от сна своего и выдернул ткальную колоду вместе с тканью; [и не узнана сила его].

И сказала ему [Далида]: как же ты говоришь: «люблю тебя», а сердце твое не со мною? вот, ты трижды обманул меня, и не сказал мне, в чем великая сила твоя.

И как она словами своими тяготила его всякий день и мучила его, то душе его тяжело стало до смерти.

И он открыл ей все сердце свое, и сказал ей: бритва не касалась головы моей, ибо я назорей Божий от чрева матери моей; если же остричь меня, то отступит от меня сила моя; я сделаюсь слаб и буду, как прочие люди.

Далида, видя, что он открыл ей все сердце свое, послала и звала владельцев Филистимских, сказав им: идите теперь; он открыл мне все сердце свое. И пришли к ней владельцы Филистимские и принесли серебро в руках своих.

И усыпила его [Далида] на коленях своих, и призвала человека, и велела ему остричь семь кос головы его. И начал он ослабевать, и отступила от него сила его.

Она сказала: Филистимляне идут на тебя, Самсон! Он пробудился от сна своего, и сказал: пойду, как и прежде, и освобожусь. А не знал, что Господь отступил от него.

Филистимляне взяли его и выкололи ему глаза, привели его в Газу и оковали его двумя медными цепями, и он молол в доме узников.

Между тем волосы на голове его начали расти, где они были острижены.

Владельцы Филистимские собрались, чтобы принести великую жертву Дагону, богу своему, и повеселиться, и сказали: бог наш предал Самсона, врага нашего, в руки наши.

Также и народ, видя его, прославлял бога своего, говоря: бог наш предал в руки наши врага нашего и опустошителя земли нашей, который побил многих из нас.

И когда развеселилось сердце их, сказали: позовите Самсона [из дома темничного], пусть он позабавит нас. И призвали Самсона из дома узников, и он забавлял их, [и заушали его] и поставили его между столбами.

И сказал Самсон отроку, который водил его за руку: подведи меня, чтобы ощупать мне столбы, на которых утвержден дом, и прислониться к ним. [Отрок так и сделал.]

Дом же был полон мужчин и женщин; там были все владельцы Филистимские, и на кровле было до трех тысяч мужчин и женщин, смотревших на забавляющего их Самсона.

И воззвал Самсон к Господу и сказал: Господи Боже! вспомни меня и укрепи меня только теперь, о Боже! чтобы мне в один раз отмстить Филистимлянам за два глаза мои.

И сдвинул Самсон с места два средних столба, на которых утвержден был дом, упершись в них, в один правою рукою своею, а в другой левою.

И сказал Самсон: умри, душа моя, с Филистимлянами! И уперся всею силою, и обрушился дом на владельцев и на весь народ, бывший в нем. И было умерших, которых умертвил [Самсон] при смерти своей, более, нежели сколько умертвил он в жизни своей.

И пришли братья его и весь дом отца его, и взяли его, и пошли и похоронили его между Цорою и Естаолом, во гробе Маноя, отца его. Он был судьею Израиля двадцать лет. [После Самсона восстал Емегар, сын Енана, и убил из иноплеменников шестьсот человек, кроме скота. И он спас Израиля.]

Таджикский

Ва Шимшӯн ба Ғазза рафт; ва дар он ҷо зани зинокореро дида, назди вай даромад.

Ба аҳли Ғазза хабар расид, ки Шимшӯн ба ин ҷо омадааст. Ва тамоми шаб давр зада гаштанд ва назди дарвозаи шаҳр ба муқобили ӯ камин гирифтанд, ва тамоми шаб хомӯшона рафтор намуда, мегуфтанд: «То субҳидам мунтазир истода, ӯро мекушем».

Вале Шимшӯн то нисфи шаб хобид, ва нисфи шаб бархост, ва табақаҳои дарвозаи шаҳр ва ду паҳлудариро гирифта, бо якҷоягии ғалақа барканд, ва бар китфи худ гузошта, бар қуллаи кӯҳе ки дар рӯ ба рӯи Ҳебрӯн аст, баровард.

Ва баъд аз он чунин воқеъ шуд, ки ӯ занеро дар водии дарёи Шӯреқ дӯст дошт, ва номи вай Далило буд.

Ва сарварони фалиштиён назди вай омада, гуфтанд: «Ӯро фирефта намуда, бифаҳм, ки қуввати бузургаш дар чист, ва чӣ гуна мо бар ӯ метавонем ғолиб оем, то ки ӯро баста, мутеъ намоем; ва ҳар яке аз мо ба ту ҳазору сад сиқл нуқра хоҳем дод».

Ва Далило ба Шимшӯн гуфт: «Лутфан, ба ман бигӯй, ки қуввати бузурги ту дар чист, ва чӣ гуна туро баста, мутеъ кардан мумкин аст?»

Шимшӯн ба вай гуфт: «Агар маро бо ҳафт зеҳи тар, ки хушк нашуда бошад, бибанданд, ман суст шуда, мисли ҳар каси дигар хоҳам гардид».

Ва сарварони фалиштиён ҳафт зеҳи тар, ки хушк нашуда буд, ба вай оварданд, ва ӯро вай бо онҳо баст.

Ва каминварон дар ҳуҷраи вай нишаста буданд, ва Далило ба ӯ гуфт: «Фалиштиён бар ту омаданд, эй Шимшӯн!» Ва ӯ зеҳҳоро барканд, чунон ки риштаи катон канда мешавад, ҳамин ки бӯи оташ ба он бирасад. Ва чашмаи қуввати ӯ ошкор нашуд.

Ва Далило ба Шимшӯн гуфт: «Инак, ту маро масхара карда, суханони дурӯғ гуфтӣ; акнун, лутфан, ба ман бигӯй, ки туро бо чӣ бастан мумкин аст?»

Ӯ ба вай гуфт: «Агар маро бо танобҳои нав, ки ҳеҷ истифода нашуда бошад, бибанданд, ман суст шуда, мисли ҳар каси дигар хоҳам гардид».

Ва Далило танобҳои нав гирифта, ӯро бо онҳо баст, ва ба ӯ гуфт: «Фалиштиён бар ту омаданд, эй Шимшӯн!» Ва каминварон дар ҳуҷраи вай нишаста буданд. Ва ӯ танобҳоро аз бозуҳои худ мисли риштае барканд.

Ва Далило ба Шимшӯн гуфт: «То ҳол ту маро масхара карда, ба ман суханони дурӯғ гуфтӣ; ба ман бигӯй, ки туро бо чӣ бастан мумкин аст?» Ва ӯ ба вай гуфт: «Агар ҳафт гесуи сари маро бо дастгоҳи бофандагӣ бибофӣ».

Вай онҳоро ба моку маҳкам баст, ва ба ӯ гуфт: «Фалиштиён бар ту омаданд, эй Шимшӯн!» Ва ӯ аз хоби худ бедор шуда, моку ва дастгоҳи бофандагиро барканд.

Вай ба ӯ гуфт: «Чӣ гуна ту мегӯӣ: ́Ман туро дӯст медорам́, ва ҳол он ки дили ту бо ман нест? Инак, се дафъа ту маро масхара кардӣ ва ба ман маълум нанамудӣ, ки қуввати бузурги ту дар чист».

Ва азбаски вай ӯро ҳар рӯз бо суханони худ фишор дода, зиқ мекард, ӯ аз ҷони худ безор шуд,

Ва ҳар чиро, ки дар дил дошт, ба вай ошкор карда, гуфт: «Поку ба сари ман нарасидааст, зеро ки ман аз батни модари худ барои Худо назир ҳастам; агар мӯйсарам тарошида шавад, қувватам аз ман дур хоҳад шуд, ва ман суст шуда, мисли ҳар каси дигар хоҳам гардид».

Ва Далило дид, ки ӯ ҳар чиро, ки дар дилаш буд, ба вай маълум кард, барои хондани сарварони фалиштиён кас фиристода, гуфт: «Ҳамин дафъа биёед, ки ӯ ҳар чиро, ки дар дил дошт, ба ман маълум кард». Ва сарварони фалиштиён назди вай омаданд, ва нуқраро ба дасти худ оварданд.

Ва ӯро вай бар зонуҳои худ хобонид, ва касеро хонд, ва ҳафт гесуи сари ӯро тарошонид, ва ба шиканҷа кардани ӯ шурӯъ намуд, ва қувваташ аз ӯ дур шуд. Ва ӯ ба суст шудан сар кард ва қувваташ аз ӯ дур шуд.

Ва гуфт: «Фалиштиён бар ту омаданд, эй Шимшӯн!» Ва ӯ аз хобаш бедор шуда, дар дили худ гуфт: «Мисли пештара берун рафта, ба худ меоям». Вале ӯ надонист, ки Парвардигор аз ӯ дур шудааст.

Ва фалиштиён ӯро дастгир карда, чашмонашро канданд, ва ӯро ба Ғазза оварда, бо занҷири дуқабатаи мисин бастанд, ва ӯ дар зиндон дастос орд мекард.

Ва мӯйсараш, ки тарошида шуда буд, аз нав баромадан гирифт.

Ва сарварони фалиштиён ҷамъ шуданд, то ки барои худои худ Доҷӯн қурбонии бузурге оварда, базм кунанд, ва гуфтанд: «Худои мо душмани мо Шимшӯнро ба дасти мо таслим намуд».

Ва чун қавм ӯро диданд, худои худро ситоиш карданд, зеро ки гуфтанд: «Худои мо душмани моро, ки харобкунандаи замини мо буда, бисёреро аз мо куштааст, ба дасти мо таслим намуд».

Ва чун дилашон шод шуд, гуфтанд: «Шимшӯнро бихонед, то ки бозӣ карда, моро дилхуш гардонад». Ва Шимшӯнро аз зиндон оварданд, ва ӯ онҳоро дилхуш гардонид, ва ӯро дар миёни ду сутун гузоштанд.

Ва Шимшӯн ба ҷавоне ки дасти ӯро нигоҳ медошт, гуфт: «Маро вогузор, то сутунҳоеро, ки хона бар онҳо пойдор аст, даст расонам ва бар онҳо такя кунам».

Ва хона аз мардон ва занон пур буд, ва ҳамаи сарварони фалиштиён дар он ҷо буданд; ва бар боми он тақрибан се ҳазор мард ва зан буданд, ки бозии Шимшӯнро тамошо мекарданд.

Ва Шимшӯн сӯи Парвардигор хонда, гуфт: «Худовандо Парвардигоро! Лутфан, маро ба ёд овар ва фақат ҳамин дафъа қувват деҳ, эй Худо, то ки ман якбора барои ду чашми худ аз фалиштиён интиқом қасос гирам».

Ва Шимшӯн ду сутуни миёнаро, ки хона бар онҳо пойдор буд, – якеро бо дасти росташ ва дигареро бо дасти чапаш, – дар оғӯш гирифта, бар онҳо такя кард.

Ва Шимшӯн гуфт: «Бигзор ҷони ман бо фалиштиён бимирад!» Ва бо тамоми қувваташ фишор дод, ва хона бар сарварон ва бар тамоми қавме ки дар он буданд, фурӯ рафт; ва мурдагоне ки ӯ ҳангоми мурданаш кушт, аз мурдагоне ки дар ҳаёти худ кушта буд, бештар буданд.

Ва бародарони ӯ ва тамоми хонадони падари ӯ фуруд омаданд, ва ӯро бардошта бурданд, ва дар миёни Соръо ва Эштоӯл, дар мақбараи падараш Монӯаҳ дафн карданд. Ва ӯ бист сол бар Исроил доварӣ намуд.

Украинский (Огієнко)

Языки

І пішов Самсон до Гази, і побачив там жінку блудницю, і ввійшов до неї.

А аззеянам донесли, говорячи: Самсон прийшов сюди!
І оточили вони, і чатували на нього всю ніч у міській брамі.
І вони тихо поводилися всю ніч, говорячи: Будемо чатувати аж до ранішнього світу, і заб́ємо його.

І лежав Самсон аж до півночі.
А опівночі встав, і схопив за двері міської брами та за обидва бічні одвірки, та й вирвав їх разом із засувом, і поклав на свої плечі, і виніс їх на верхів́я гори, що навпроти Хеврону.

І сталося потому, і покохав він жінку в долині Сорек, а ім́я їй Деліла.

І прийшли до неї филистимські володарі, та й сказали їй: Намов його та й побач, у чому його велика сила, і чим переможемо його та зв́яжемо його, щоб упокорити його?
А ми кожен дамо тобі тисячу й сто шеклів срібла.

І сказала Деліла до Самсона: Розкажи мені, у чому твоя велика сила, і чим можна зв́язати, щоб упокорити тебе?

І сказав їй Самсон: Якщо зв́яжуть мене сімома мокрими шнурами, що ще не висушені, то ослабну та й стану, як кожен із людей.

І принесли їй филистимські володарі сім мокрих шнурів, що ще не були висушені, а вона зв́язала його ними.

А засідка сиділа в неї в іншій кімнаті.
І вона сказала до нього: Филистимляни на тебе, Самсоне!
І він розірвав ті шнури, як розривається нитка з клоччя, коли понюхає огню.
І не пізнана була його сила.

І сказала Деліла до Самсона: Оце ти обманив мене, і говорив мені лжу.
Розкажи ж мені тепер, чим можна зв́язати тебе?

А він їй сказав: Якщо справді зв́яжуть мене новими суканими шнурами, якими не робилася робота, то ослабну й стану, як кожен із людей.

І взяла Деліла нові шнури, та й зв́язала його ними, і сказала до нього: Филистимляни на тебе, Самсоне!
А засідка сиділа в іншій кімнаті.
І він зірвав їх зо своїх плечей, немов нитку.

І сказала Деліла Самсонові: Досі ти обманював мене, і говорив мені лжу.
Розкажи ж мені, чим можна зв́язати тебе?
А він їй сказав: Якщо утчеш сім кучерів моєї голови з основою.

І вона прибила їх ткацьким клинком, та й сказала до нього: Филистимляни на тебе, Самсоне!
А він обудився зо сну свого, та й вирвав ткацького клинка тканини та основу.

І сказала вона до нього: Як ти говориш: кохаю тебе, а серце твоє не зо мною?
Оце тричі обманив ти мене, і не розповів мені, у чому твоя велика сила.

І сталося, коли вона докучала йому своїми словами по всі дні, та напирала на нього, то знетерпеливилася душа його на смерть.

І виложив він їй усе серце своє, та й сказав їй: Бритва не торкалась моєї голови, бо я Божий назорей від утроби своєї матері.
Якщо я буду оголений, то відступить від мене сила моя, і я ослабну, та й стану, як кожна людина.

І побачила Деліла, що він розповів їй усе своє серце, і послала й покликала филистимських володарів, говорячи: Прийдіть і цим разом, бо він розповів мені все своє серце.
І прийшли до неї филистимські володарі, і знесли срібло в своїй руці.

А вона приспала його на колінах своїх, і покликала чоловіка та й наказала оголити сім кучерів його голови.
І став він слабнути, і відступила від нього сила його.

І сказала вона: Филистимляни на тебе, Самсоне!
І збудився він зо сну свого та й сказав: Вийду я, як раз-у-раз, і стрясуся.
А він не знав, що Господь відступився від нього.

І взяли його филистимляни, та й вибрали очі йому.
І вони звели його до Гази, і зв́язали його мідяними ланцюгами, і він молов у домі ув́язнених.

А волос голови його зачав рости по тому, як був він оголений.

А филистимські володарі зібралися, щоб принести велику жертву Даґонові, своєму богові, та повеселитися.
І сказали вони: Наш бог передав у нашу руку Самсона, ворога нашого.

І бачив його народ, і хвалили своїх богів, і говорили: Наш бог передав у нашу руку нашого ворога та спустошителя нашого краю, який наші трупи намножив.

І сталося, коли їхнє серце звеселилося, то сказали вони: Покличте Самсона, і нехай він посмішить нас.
І покликали Самсона з дому ув́язнених, і він витівав жарти перед ними, а вони поставили його поміж стовпами.

І сказав Самсон юнакові, що держав його за руку: Пусти мене, і дай доторкнутися мені до тих стовпів, що на них цей дім стоїть міцно, і нехай я обіпруся на них.

А той дім був повен чоловіків та жінок, і туди зібралися всі филистимські володарі, а на даху було близько трьох тисяч чоловіків та жінок, що приглядалися до жартів Самсона.

І кликнув Самсон до Господа, та й сказав: Владико Господи, згадай же про мене, та зміцни мене тільки цього разу, Боже, і нехай я пімщу филистимлянам одну пімсту за двоє очей своїх!

І обняв Самсон обидва серединні стовпи, що на них міцно стояв той дім, і обперся на них, на одного правицею своєю, а на одного лівицею своєю.

І сказав Самсон: Нехай помру я разом із филистимлянами!
І він з великою силою сперся на стовпи, і впав той дім на володарів та на ввесь той народ, що в ньому…
І були ті померлі, що він повбивав їх при своїй смерті, численніші за тих, що повбивав їх за свого життя.

І зійшли його брати та ввесь дім його батька, і понесли його, і винесли та й поховали його між Цор́а та між Ештаолом у гробі Маноаха, батька його.
А він судив Ізраїля двадцять літ.